Содержание:
(1)Слова на А
(5)Слова на Б
(6)Слова на В
(8)Слова на Г
(9)Слова на Д
(10)Слова на Е
(12)Слова на З
(13)Слова на И
(22)Слова на К
(23)Слова на Л
(24)Слова на М
(27)Слова на Н
(28)Слова на О
(29)Слова на П
(31)Слова на Р
(32)Слова на С
(36)Слова на Т
(37)Слова на У
(38)Слова на Ф
(39)Слова на Х
(40)Слова на Ш
ААРОН
(1638-1515 гг. до Р. X.), первый первосвященник израильского народа по Закону Моисееву, родился в Египте за три года до Моисея. О прежней его жизни ничего не известно до тех пор, пока Бог не повелел ему принять участие в высоком поручении, возложенном на его брата. В это время ему было 83 года, и он был женат на Елисавете, дочери Аминадава из колена Левиина, от которой имел четырех сыновей: Надава, Авиуда, Елеазара и Ифамара. Когда Моисей решился, по повелению Божию, оставить землю Мадиамскую и отправиться в Египет для освобождения народа израильского от рабства, Бог явился в Египте Аарону и повелел ему идти в пустыню навстречу своему брату. Предвечный возвестил Моисею, какую пользу принесет ему содействие его старшего брата: "...разве нет у тебя Аарона брата, Левитянина? Я знаю, что он может говорить [вместо тебя], и вот, он выйдет навстречу тебе, и, увидев тебя, возрадуется в сердце своем; ты будешь ему говорить и влагать слова [Мои] в уста его, а Я буду при устах твоих и при устах его и буду учить вас, что вам делать; и будет говорить он вместо тебя к народу; итак он будет твоими устами, а ты будешь ему вместо Бога" (Исх. 4:14-16). Итак, Аарон пошел навстречу Моисею и встретил его на горе Божией, где оба брата, обнявшись, облобызали друг друга. По пути Моисей рассказал Аарону волю Божию. Пришедши в Египет, они собрали всех старцев израильских. Аарон рассказал им все, что повелел Бог Моисею, и сотворил перед народом чудеса; народ поверил его словам и принял Моисея как своего избавителя. Потом Аарон отправился со своим братом к фараону просить его об освобождении израильтян. Упорные отказы ожесточенного фараона заставили Всевышнего поразить Египет жесточайшими казнями, чтобы ускорить освобождение своего народа. Аарон - орудие Моисея во всем происходившем, везде сопровождал своего брата и говорил от его имени, как повелел Господь. По исходе евреев из Египта, когда дети Иакова находились в пустыне, Аарон часто обязан был произносить речи к народу. Так, во время стана в пустыне Син, спустя месяц после исхода из Египта, израильтяне начали роптать на Моисея и Аарона за недостаток в пище. Последний вышел к народу и сказал ему, что Бог исполнит их желание. Это успокоило народ. На следующий день упала с неба в первый раз чудесная манна, которой израильтяне питались в продолжении сорока лет. Потом Моисей сказал Аарону: "Возьми один сосуд [золотой], и положи в него полный гомор манны, и поставь его пред Господом, для хранения в роды ваши" (Исх. 16:33). И Аарон поставил этот сосуд перед Ковчегом свидетельства для хранения, как повелел Господь Моисею. Во время стана при Рафидине, когда амаликитяне напали на израильтян, Аарон и Ор сопровождали Моисея на холм и здесь поддерживали его руки, поднятые к небу. Будущий первосвященник сопровождал также Моисея на гору Синай, когда последний получил от Бога скрижали Завета. Надав и Авиуд, сыновья Аарона, следовали за отцом, сопровождаемые семьюдесятью старцами израильскими. В другой раз, когда Моисей намерен был возвратиться на гору, где ему надо было пробыть сорок дней, он сказал старцам израильским: "Оставайтесь здесь, доколе мы не возвратимся к вам; вот Аарон и Ор с вами; кто будет иметь дело, пусть приходит к ним" (Исх. 24:14). Между тем как Божественный законодатель получал от Бога наставления касательно малейших подробностей богослужения, народ роптал на долгое его отсутствие, столпился вокруг Аарона и сказал ему: "Встань и сделай нам бога, который бы шел перед нами, ибо с этим человеком, с Моисеем, который вывел нас из земли Египетской, не знаем, что сделалось" (Исх. 32:1). Тогда Аарон, не имея смелости больше противиться требованию народа, отвечал: "Выньте золотые серьги, которые в ушах ваших жен, ваших сыновей и ваших дочерей, и принесите ко мне" (Исх. 32:2). Иудеи тотчас исполнили его волю и принесли ему свои сокровища. Из собранного таким образом золота Аарон слил золотого тельца, вероятно по образу одного из божеств египетских. Тогда народ сказал: "Вот бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли Египетской!" (Исх. 32:4). Тогда Аарон воздвигнул пред тельцом алтарь и объявил на следующий день праздник. Этим он думал остановить преступление народа; но израильтяне сами поставили на алтарь тельца и стали ему приносить жертвы с радостными криками и плясками. Во время этого бесчинства Моисей шел с горы; на упреки его Аарон отвечал: "Да не возгорается гнев господина моего; ты знаешь этот народ, что он буйный" (Исх. 32:22), и рассказал ему, как он уступил требованию народа. Моисей, упрекнув Аарона за то, что он лишил народ благоволения Божия, собрал сынов Левииных, которые одни оставались непричастными этому идолослужению, и их оружием наказал виновных. Аарон, по заступлению Моисея, получил помилование и в скором времени облечен был в звание первосвященника. Упреки многих древних и новейших критиков Священного Писания в том, что Аарон, виновнейший всех, был помилован, а народ, менее виновный, понес наказание за своего первосвященника, вовсе не справедливы: Аарон не был причиной идолопоклонства, он только уступил, конечно по слабости, безумному требованию народа. Можно даже думать, что, предлагая женам и дочерям израильским лишиться своих серег, он надеялся, что любовь их к украшениям и нежелание лишиться их восторжествуют над суеверием. Без сомнения, не надо было уступать боязни и лучше подвергнуться смерти, чем согласиться на преступные желания безумной толпы; но и раскаяние следовало за грехом. Искренность его печали и молитвы его брата умилостивили Господа, хотевшего наказать его вместе с виновными; он получил помилование; но впоследствии почувствовал действия небесного гнева и оплакал смерть двух своих старших сыновей и, так же как и Моисей, не вошел в обетованную землю. Пришло время, когда Моисей должен был поставить пред народом Аарона первосвященником, четырех его сыновей жрецами, а всех сыновей Левииных священниками, или левитами. Обряд долженствовал быть совершен перед скинией, в присутствии всего народа. После омовения их водой он облек их в священные одежды и посвятил их Господу. Одежды священников были из льна: 1) надраги, покрывающие наготу от чресл до колен; 2) пояс узкий, долгий и разноцветный; 3) хитон, риза узкая и круглая с рукавами и отверстием для головы; 4) кидар, род митры, которая обвивалась длинной повязкой. Аарон, кроме священнических риз, имел особенные, принадлежащие ему как первосвященнику; их было также четыре: 1) верхняя риза, шерстяная, гиацинтового цвета; она не имела рукавов и была круглая и долгая, украшенная каймами и золотыми звонцами; 2) ефуд - эта одежда была самая богатая; для нее употреблялись пурпур, виссон, тонкий сученый лен и золото; она состояла из двух тканей, соединенных вверху двумя нарамниками, на которых были два камня с именами колен иудейских; 3) наперсник, или слово судное; двойная ткань такого рода, как и ефуд; она на груди занимала место, не покрытое ефудом, к которому прикреплялась золотыми цепочками, кольцами и лентами; на наперснике находились двенадцать разных камней с именами сынов израилевых. Сюда относятся также урим и туммим, что значит "свет" и "совершенство"; 4) златая дщица, на которой написано было: святыня Господня. Первосвященник носил ее напереди кидара; когда случалось дать ответ на какой-либо важный вопрос, первосвященник вопрошал Господа, устремив глаза на урим и туммим. Облекши Аарона в его одежды, Моисей взял елей помазания и вылил на главу Аарона, принес Богу жертву за грех и жертву всесожжения, оросил алтарь кровью жертвы и помазал ею край правого уха, большой палец правой руки и большой палец правой ноги нового первосвященника и его детей, после чего окропил кровью жертвы и елеем помазания их и одежды их. Этот обряд продолжался шесть дней, в продолжение которых они и день и ночь находились у дверей скинии. Наконец, в восьмой день Аарон принес жертвы за себя и за народ: заклал тельца за свои грехи и козла за грехи народа; принес также жертву всесожжения, потом заклал быка и барана, которые были умилостивительными жертвами за его братьев; затем поднял руки и благословил народ и, сшедши с алтаря, вошел с Моисеем в скинию свидания; вышедши оттуда, оба благословили народ; в то же время небесный огонь пожрал всесожжение и тучные части, находившиеся на алтаре (Лев. 9:24). Этот-то священный огонь повелено было священникам поддерживать постоянно, подкладывая дрова на алтарь утром и вечером; другой огонь не позволено было употреблять ни для жертвоприношения, ни для вожжения светильников, ни для сожжения фимиама, ни на алтаре кадильном, ни в кадильницах. Несмотря на то, в тот же вечер Надав и Авиуд употребили в своих кадильницах чуждый огонь и были пожраны пламенем, сшедшим с самого алтаря; а Моисей запретил отцу и братьям Епеазару и Ифамару оплакивать их, приказав им есть остатки жертвоприношения в месте святом; Аарон отказался и на упрек Моисея отвечал: "Вот, сегодня принесли они жертву свою за грех и всесожжение свое пред Господом, и это случилось со мною; если я сегодня съем жертву за грех., будет ли это угодно Господу?" (Лев. 10:19). Моисей уважил эту причину. "Когда Бог, - говорит Иосиф Флавий, - внушил законодателю избрать своего брата первосвященником, потому что он был самый достойный, то Моисей собрал народ, изобразил перед ним добродетели Аарона, его ревность к общественному благу, которая часто требовала от него пожертвования жизнью, - и все с живейшим удовольствием приняли этот выбор". С первосвященническим достоинством соединены были высокие отличия и тяжкие обязанности. Первосвященник был начальником религии; ему подчинены были священники и левиты. Верховный судья в делах, относившихся к богослужению, он решал еще дела гражданские и политические, когда не было другого судьи или начальника народа. Один только первосвященник имел право входить в святилище один раз в год, в день всеобщего очищения. Он был истолкователем воли Божией и провозвестником истины, когда облекался в свои первосвященнические одежды, именно: урим и туммим; ему запрещено было носить траур по смерти близких своих родственников, даже отца и матери, входить в места, где находился мертвец, оскверняться какой-либо нечистотой; он не мог жениться на вдове, на разведшейся и девице дурного поведения, но только на девице непорочной, происходящей из его колена, и должен был хранить воздержание во все время своего служения. Он не мог отдалиться от храма и навлекал на себя смертную казнь, если погрешал против своих обязанностей. В первый день второго месяца того же года Аарон помогал Моисею в исчислении израильтян; около того же времени он вместе с сестрой своей Мариам стал роптать на Моисея. Бог защитил своего раба, и гнев его поразил Аарона и сестру его. Мариам была наказана, но Аарон, выразивший истинное раскаяние и смирение перед своим братом, был пощажен. Достоинство Аарона возбудило зависть: Корей, из колена Левиина, Дафан и Авирон, из колена Рувимова, восстали против него. Мятежники, для прикрытия своего честолюбия, обвиняли его в похищении первосвященничества. Двести пятьдесят начальников народа присоединились к ним. Тщетно Моисей старался успокоить их, они противились, пока разверзшаяся земля и исшедший из нее огонь не пожрал их. На следующий день народ возроптал на это строгое наказание, как будто Моисей и его брат имели власть без воли Божией разверзать землю. Моисей и Аарон предстали пред скинией: тогда Господь сказал им; "Отделитесь от общества сего, и Я истреблю их во мгновение" (Чис. 16:21). Уже четырнадцать тысяч израильтян были поражены смертью, когда Аарон, взяв с алтаря кадильного кадильницу, прошел между живыми и мертвыми и остановил казнь. Первосвященство за ним утверждено было в тот же день другим чудом: Моисей, по повелению Господа, положил в скинию двенадцать жезлов, на каждом из которых написано было имя князя каждого колена; имя Аарона было написано на жезле колена Левиина. В следующий день Моисей, вынесши жезлы из скинии, увидел, что жезл Аарона произвел листы, цветы и плоды. По этому-то знаку, возвещенному накануне Господом, узнали, что первосвященство оставалось за коленом Аароновым. Чудесный жезл положен был в Кивот Завета, как свидетельство непокорности израильтян. Тогда Господь показал Аарону обязанности его служения, начертал обязанности священников и левитов; первым определил первенцев всех животных для поддержания существования их и семейств их, и десятины для левитов, и запретил как тем, так и другим иметь особый удел в земле Израильской. Таким образом, сыны Левиины, рассеянные между другими коленами, не имели земли для возделывания и вели жизнь пастушескую патриархальную. В 1515 г. до Р. X. израильтяне в другой раз остановились в пустыне Кадис, на границе обетованной земли; но Аарон не должен был войти в нее в наказание за сомнение в словах Господа у горы Хорив. Первосвященнику было 123 года; Моисей, по повелению Господа, возвел его на вершину горы Ор, снял с него первосвященнические одежды, в которые облек Елеазара, сына и преемника Ааронова. Согласно с волей Божией, Аарон испустил дыхание на руках своего брата. Иудеи имели восемьдесят три первосвященника от Аарона до разрушения храма Титом, в 79 г, от Р. X., в продолжение 1594-летнего периода времени. Некоторые критики хотели, по случаю Ааронова жезла, найти сходство между историей Аарона и басней о Меркурии. Мнимые магики призывали Аарона, как своего покровителя. Многие ересеначальники в первые века христианства выдавали себя за Моисея и Аарона. Некто Ноктус (239 г. от Р. X.) утверждал, что он Моисей, а брат его - Аарон; но его секта продолжалась слишком недолго. В XVI в. ученый Франциск Иуниус за то, что Аарон слил золотого тельца, поместил его в главе своего каталога древних ваятелей и живописцев. Аарон заслужил бы это место по праву древности и тогда, если бы алфавитный порядок не ставил его первым. Первосвященники занимали столь высокое место в народе иудейском и столько принимали участия в делах религиозных и политических, что для возможно вольного понятия о государстве, религии и правительстве этого народа необходимо знать права, преимущества, обязанности, порядок и судьбы их первосвященства. Как первосвященники, так и священники не были исключены из общественных должностей; должности судебные, служба военная, светские почести и достоинства могли совмещаться со священством. Священники служили в войсках в качестве предводителей, писцов и простых воинов. Трубить в трубы было даже обязанностью, данной исключительно священникам (Чис. 10:8). В царствование Давида священник Иодай предводительствовал отрядом воинов из колена Левиина (1 Пар. 12:27). Садок, другой священник, пришел к нему со всем домом своего отца (1 Пар. 12:28). Священник Ванея, сын Иодая, предводил отрядом из 24 000 человек (1 Пар. 27:5), а после смерти Иодая, в царствование Соломона, сделан главнокомандующим всеми войсками (3 Цар. 2:35). Маккавеи, столько прославившиеся в войнах, избранные Богом для восстановления истинных религий и богослужения во Израиле, происходили от Аарона (1 Мак. 2:57), так же как и большая часть их мужественных сподвижников. Иосиф Флавий, прославившийся своими делами и сочинениями, происходил от рода священнического. Почти все иудейские судилища были наполнены священниками, судившими по Закону Моисея (см. Dissert, sur la police des Hebr. - Bibl. de 1'abbe de Vence, liv. des Nombr. t. III). Но первой, главной и благороднейшей их обязанностью было служение алтарю, потом поучение народа и изучение закона. Священство дано было Богом колену Левиину и только потомству Аарона. Другим ветвям того же колена, или коленам Гирсона, Мерари и колену Каафа, происходившему от Иссаара, Хеврона и Озиила, были назначены другие, менее высокие и важные обязанности. Потомки Аарона были единственными священниками Господа, занимавшимися непосредственно служением Ему, приближавшимися к алтарю для всесожжения фимиама, возложения жертвы и приношений. Потомки Гирсона и Мерари и другие потомки Каафа были простыми левитами, подчиненными священникам и служившими под их надзором и управлением. Обязанности, звание и степень тех и других ясно обозначены в Священном Писании. Первосвященник был начальником всего колена и первым лицом по отношению к иудейской религии. Его обязанность давала ему право, предоставленное только одному ему, входить во Святая Святых, но только раз в год, именно в день всеобщего очищения (Лев. 16:2 и след.). Он был главным правителем дел судебных и верховным решителем дел религиозных (Втор. 18:8 и след.). Его рождение долженствовало быть чистым (Лев. 21:13 и след.). Некоторые телесные недостатки, ясно обозначенные в законе, служили препятствием к достижению первосвященнического достоинства (Лев. 21:17 и след.). Ему запрещено было сетование по умершим (Лев. 21:10 и след.). По особенному преимуществу, дарованному Богом, он был провозвестником истины (Исх. 28:30 и след.; 1 Цар. 21:9 и 30:7) и возвещал будущее. Его доходы были сообразны с его высоким достоинством: левиты, по закону, собирали десятину со всего иудейского народа и десятую часть этой десятины давали священникам, из которой первосвященник получал главнейшую часть. Эти права и преимущества давали ему власть почти верховную; и действительно, часто верховная власть и первосвященническое достоинство соединялись в одном лице. Так, Финеес и Илий были начальниками народа и в то же время первосвященниками. В царствование Иоаса народом управлял первосвященник Иодай. В царствование Манассии, после возвращения его из плена, делами управления занимался первосвященник Елиаким. После возвращения иудеев из плена Вавилонского, то есть со времени Иисуса, сына Иоседекова, до гонения Антиоха Епифана, первосвященники имели весьма большое влияние в государстве; после же смерти последнего, когда первосвященническое достоинство перешло в род Асмонеев, с ним почти всегда соединялась и верховная власть. На основании этих прав и преимуществ первосвященническое достоинство не могли дать ни выбор народа, ни власть царей, ни честолюбие или интриги, ни даже личные заслуги; оно давалось только по одному праву рождения. Поэтому священники тщательно хранили родословные списки и не принимали никого, кто, при помощи темноты своего древнего происхождения, хотел войти в их общество. Иосиф Флавий свидетельствует (contr. Арр. lib. I. p. 1036), что священники не вступали даже в браки с женами из других колен; что этот обычай строго соблюдался не только в Иудее, но и везде, где были иудеи, в Вавилоне, Египте и других странах; что они посылали в Иерусалим отыскивать родословие тех, кого хотели взять в супружество; что после переворотов, происшедших вследствие войн Антиоха Епифана, Помпея, Квинтилия Вера, Веспасиана, священники составляли новые родословные списки и записывали женщин, избегших общественных бедствий, потому что никогда не вступали в брак с пленницами или иноплеменницами; "...отсюда происходит, - говорит он, - что в течение двух тысяч лет у нас существовал непрерывный и наследственный ряд первосвященников, поименованный от отца к сыну". Этот непрерывный ряд первосвященников показывают нам три памятника: 1) Священное Писание, где находим большую часть первосвященников от Аарона до Адуя, современника Александра Великого; 2) сочинения Иосифа Флавия, проведшего этот ряд от Аарона до последнего первосвященника Фаннии; 3) Иудейская летопись, известная под именем "Седероламзуга", показывающая ряд первосвященников от Аарона до Иисуса, сына Иоседекова, современника Кирова. Сравнивая эти три памятника, насчитывают восемьдесят три первосвященника от первого, Аарона, брата Моисея, до последнего, Фаннии, избранного зилотами во время осады Иерусалима Титом. Как можно видеть, продолжение служения каждого из этих первосвященников неизвестно, и, начиная со смерти Аарона, о нем можно судить, только сравнивая с теми событиями, при которых о них говорится. От Иисуса, сына Иоседекова, и особенно после смерти Адуя, эпохи известнее и лучше определены.
АВВАКУМ
восьмой из пророков меньших по порядку священных книг. Положительно ничего не известно ни о его отечестве, ни о времени, в которое он жил. Лже-Епифаний рассказывает, что он происходил из колена Симеонова, из селения Вифсахар, и сообщает о нем многие подробности; но свидетельству его, как позднего писателя, не надобно вполне доверять. Епифаний говорит, что Аввакум, видя Навуходоносора, приближающегося к Иерусалиму, и зная, что этот город не может сопротивляться столь многочисленному войску, бежал в Астракину в Аравию. Когда Навуходоносор, разрушив святой город, оставил Иудею, Аввакум возвратился в свое отечество и занялся возделыванием земли. Однажды, когда пророк нес пищу своим жнецам, вдруг был перенесен в Вавилон с пищей, которая послужила в пользу Даниила, брошенного в львиный ров. Аввакум был перенесен обратно в Иудею точно так же, как и в Вавилон. Он умер за два года до возвращения иудеев из плена. Ему приписывали разные пророчества, которых нет в его книге, например: пророчества о возвращении иудеев из плена и о разрушении Сиона народом, пришедшим с запада (римлянами). Ему приписывали еще Историю о Сусанне, Лиле и Драконе и Историю его чудесного путешествия в Вавилон, - впрочем, все это так неосновательно, что мы не беремся даже опровергать. Не останавливаясь более на этих апокрифических и сомнительных мнениях, поищем лучше в самих пророчествах его указания на его жизнь и на время, в которое он жил. Пророк жалуется сначала в живых и горьких выражениях на беспорядки и несправедливости, происходившие в царстве Иудейском: как Давид в одном из своих псалмов, он глубоко потрясен при виде благоденствия нечестивых, - но Бог открывает ему, что страшно накажет за забвение Своего закона наведением на Иудею вавилонян. Эти подробности, кажется, ясно показывают, что Аввакум пророчествовал до первого нашествия Навуходоносора на Палестину и исполнял свое призвание около второго или третьего года царствования Иоакима - царя иудейского, - что согласно с мнением тех, которые почитают его современником Иеремии, Пророк, упрекнув потомков Иакова в пороках, которыми они осквернили себя, возвещает им, что Бог наведет на них халдеев, народ "жестокий и необузданный", у которого "быстрее барсов кони его и прытче вечерних волков; скачет в разные стороны конница его; издалека приходят всадники его, прилетают как орел, бросающийся на добычу" (Авв. 1:6, 8). Его царь восторжествует над царями и тиранами. Пророк огорчается таким благоденствием нечестивого царя, варварством, с каким он будет поступать со всеми покоренными народами, и нечестием, по которому будет поклоняться дереву, камням и почитать себя виновником всех своих побед. В это время Бог открывает ему будущую участь Навуходоносора: "Надменный человек, как бродящее вино, не успокаивается, так что расширяет душу свою как ад, и как смерть он ненасытен, и собирает к себе все народы, и захватывает себе все племена" (Авв. 2:5). Он будет предан на посмеяние народов и сделается сам добычей покоренных им. Иоакиму, которого несправедливость и насилие были предметом скорби и огорчения, пророк объявляет, что его надежды рушатся: "Камни из стен возопиют и перекладины из дерева будут отвечать им" (Авв. 2:11). Потом Аввакум говорит о князе, создавшем свой город в крови и насилии; это Ифовал, царь Тирский, которого пророк означает таким образом: "Народы трудятся для огня и племена мучат себя напрасно" (Авв. 2:13). Далее пророк угрожает четвертому царю, обвиняя его: "подаешь ближнему твоему питье с примесью злобы твоей и делаешь его пьяным, чтобы видеть срамоту его" (Авв. 2:15); очевидно, что это пророчество относится к царю египетскому, который своею хитростью и честолюбием подвигнул Седекию против Навуходоносора и навлек войну на Иудею. "Ты пресытился стыдом вместо славы; пей же и ты и показывай срамоту, - обратится и к тебе чаша десницы Господней и посрамление на славу твою" (Авв. 2:16). Аввакум предсказывает потом рушение идолов, между тем как Господь будет обитать в Своем храме и земля будет наслаждаться покоем. Исполненный этих высоких мыслей, он составил хвалебную песнь, в которой молит Бога об освобождении в то время, когда Ему будет угодно. Эта песнь написана чистым, высоким слогом, исполненным разительных изображений. Пророк вспоминает здесь в пламенных выражениях о чудесах, произведенных для израильтян, и признается, что один рассказ об этих чудесах удивляет и приводит его в трепет. Он надеется, что Господь позволит посетить в ссылке своих братьев, что Он спасет его от жестокости халдеев и даст легкость дикой козы, чтобы избегнуть их преследований. Это и случилось. Он бежал от победителей и возвратился в свое отечество, в то время когда грабители покинули Иудею. Он был перенесен, как мы уже видели, ангелом в Вавилон в ров львиный, куда был ввергнут Даниил. По возвращении в Иудею Аввакум занялся земледелием и умер, как думают, за два года до возвращения израильтян из плена. Гробницу этого пророка показывали в Киле, близ Елевтерополя; Созомен рассказывает, что здесь было найдено и тело его в царствование Феодосия Старшего. В то время, когда христиане оспаривали у сарацин владение Гробом Христовым, в Иерусалимской епархии основалось аббатство Премонстранского ордена, которое считало покровителем своим пророка Аввакума.
АВГАРЬ
царь едесский. Рассказ о жизни и деяниях этого царя мы заимствуем у историков восточных и главным образом от армян. Если бы мы ограничились свидетельством одних историков греческих и латинских, мало имевших сведений о делах, происходивших в Азии, не сведущих ни в языке, ни в нравах азиатов, то могли бы даже отвергать существование этого могущественного государя, усмирившего обширную Персидскую монархию и царство Армянское. Авгарь, сын Арзама, который, захватив престол брата своего Тиграна, был утвержден императором Августом в Армении, родился за несколько лет до Спасителя мира. Его мудрость, доброта и другие добродетели дали ему имя Авакаир, что по-армянски значит "человек по преимуществу", которое греки странным образом обезобразили под именем Авкаир или Ав-гарь. Древние народные предания прославляют его красоту, мужественный вид и чудеса храбрости и неустрашимости, показанные еще в юношеском возрасте. Он еще в детстве лишился своего отца Арзама, оставившего его владетелем Месопотамии и четырех Армении. Военные дела Авгаря начались жестоким отпором Ироду, желавшему принудить Авгаря поставить его статую в храмах Едесского царства близ статуи Августа. Поражение царя иудейского привлекло к нему внимание римского императора, который думал, что эта блестящая победа подаст мысль о возмущении против Рима и о приобретении совершенной независимости. Авгарь, опасаясь пришествия римских войск, понял, что должен отправиться в Рим и дать отчет императору в своем поведении. В Риме он был три года. Здесь он возобновил союз с империей и возвратился в свое отечество с честью и уважением. По прибытии в Низиб царь едесский начал полезные работы: воздвигнул великолепные здания и построил в Месопотамии город Авгарьзат. Потом перенес свою столицу в Едессу, которую восстановил и укрепил. Смерть Арзавира, царя персидского, бросила семя раздора между тремя его сыновьями, из которых каждый присваивал себе право наследства. Авгарь избран был судьей в этом деле и принял сторону старшего сына, Артака. Суд его добровольно был принят всеми партиями, и спокойствие восстановилось в Персии. Между тем завистливые царедворцы римского двора чернили поведение Авгаря перед императором Тиберием (Тиверием), представляя его князем беспокойным и честолюбивым, который с намерением производил раздоры в Персии, чтобы отделить ее от Римской империи. Ирод Антипатр вознес на него другое, равно несправедливое обвинение. Для оправдания себя Авгарь посылал своего поверенного Ананию к полководцу Марину, находившемуся тогда в Палестине. По возвращении из Иерусалима Анания рассказал ему все, что слышал о Мессии, который проходил Иудею, делая добро. Рассказ о Его чудесах удивил царя, который увидел в Нем Сына Божия. Эти чудеса, говорил он, не во власти человека; власть воскрешать мертвых принадлежит только одному Божеству. Около этого времени царь поражен был ужасной болезнью. Врачи без успеха истощили все свое искусство. Наконец царь решился обратиться к Мессии, в надежде получить от Него исцеление, и написал к Нему следующее письмо: "Авгарь, сын Арзама, князь едесский, Иисусу-Спасителю и благодетелю, недавно появившемуся в Иерусалимской стране, приветствие! Я слышал о Тебе и о исцелениях, производимых Твоими руками, без всякого лекарства; говорят, что Ты даешь слух глухим, зрение слепым, заставляешь ходить хромых, изгоняешь злых духов, даруешь здоровье расслабленным и воскрешаешь мертвых. Узнав об этом, я подумал, что Ты или Бог, сошедший с неба, или Сын Божий, почему и прошу Тебя прийти и исцелить меня от болезни, которой давно страдаю. Я узнал также, что иудеи ненавидят и преследуют Тебя. Мой город хотя небольшой, однако ж довольно удобен и может быть достаточным для нас обоих!" Податели письма нашли Иисуса Христа в Иерусалиме, что показывают евангелисты, говоря, что "некоторые язычники искали Его". Иисус Христос, получив это письмо, не пошел в Едессу, но написал Авгарю следующий ответ: "Блаженны те, которые не видят и веруют в Меня. Ибо обо Мне написано, что те, которые видят, не веруют в Меня, а те, которые не видя веруют в Меня, и получают жизнь. Ты просил Меня прийти к тебе; но Мне должно исполнить то, для чего Я послан. По исполнении же Я отойду к Пославшему Меня и пошлю к тебе одного из Моих учеников, чтобы он исцелил твою болезнь и дал жизнь тебе и всем находящимся с тобой". Авгарь получил это письмо от Анании, который в то же время вручил ему образ Спасителя, сохраняемый в Едессе и доселе. По вознесении Иисуса Христа Фома, один из двенадцати апостолов, послал Фаддея, одного из семидесяти двух учеников, в город Едессу для исцеления и просвещения Авгаря. Фаддей остановился в доме Товии, князя иудейского, говорят, происходившего из фамилии Пагратидов, сохранявшего закон Моисеев среди язычников и обращенного впоследствии ко Христу. Скоро весть о нем распространилась во всем городе, и лишь только Авгарь узнал о нем, то сказал: "Это тот, о котором мне писал Иисус". Он просил его к себе, и когда Фаддей вошел в дом, лицо его показалось лучезарным Авгарю, который, встав со своего трона, пал ниц и сказал: "Если ты ученик блаженного Иисуса, то можешь ли исцелить меня?" Фаддей отвечал: "Если ты веруешь во Иисуса, Сына Божия, то твоя молитва будет услышана". Авгарь сказал ему: "Верую в Него и Его Отца и посему-то хочу идти с войском для истребления иудеев, распявших Его". Тогда Фаддей просветил его и весь город; потом, возложив на него руки, исцелил его, так же как и Авдию, одного из вельможей двора. Авгарь и весь город уверовали в Иисуса Христа. Врата храмов были заперты, и идолы ниспровержены. Авгарь умер, благословляемый своим народом, достигнув глубокой старости. Эти свидетельства взяты нами у Моисея Хоренского, древнейшего из армянских историков. Вслед за приведенными нами письмами он сообщает нам другое письмо к императору Тиберию, в котором Авгарь жалуется на нечестивый поступок иудеев. Тиберий отвечал ему, что он хочет наказать их, но смерть помешала исполнению его намерения. Первое по времени свидетельство об Авгаре находим у Евсевия. Он извлек эту историю из публичных архивов города Едессы. Св. Ефрем, Никифор, Прокопий, Евагрин, Кедрин, св. Феодор Студит, Бароний, Паги и Тиллемон почитают эти письма подлинными. Вся церковь Армянская, а вместе с нею и Греко-Российская наша православная церковь с уважением хранят это предание, которое показывает новое доказательство милосердия Спасителя; греки с благоговением сохраняли в Константинопольской библиотеке, до взятия Константинополя турками, сирийский оригинал этих писем.
АВГУСТ
император (31 г. до Р. X.). В истории всех народов есть известные эпохи, в которые правление Бо-жие проявляется самым разительным образом, где осязательно видно, как народы, сами не зная того, исполняют предвечные определения Провидения. Гордые победой и славой не видят руки, правящей ими, не узнают кормчего, проведшего их между скалами, а историк, озаренный славой и успехом, удивляется их величию и мудрости. Но над всеми этими великими действиями человеческими господствовало дело Божие, и событие, сильнейшее всех событий римской славы, событие, для которого произведены все происшествия, предшествовавшие ему, и которым направлены все другие, последовавшие за ним, это событие - утверждение христианства. Во тьме идолослужения были некоторые люди, созерцательный ум которых проникал в будущее народов; они предугадывали явление Бога неведомого. В римском народе наступила одна из этих эпох, когда все убеждения славы и отечества были потрясены; безжизненность, недовольство, раздражительность объяли всю империю; наконец, все силы войны и счастья пали пред могуществом истинного Бога, избравшего время своей борьбы и торжества. В начале этой брани общество языческое заключалось только в обществе римском, исказившем все политические и поглотившем все религиозные постановления покоренных народов. После такого, так сказать, уравнения земли для основания божественного здания великого Архитектора политеизм необходимо должен был принять участие в этой совершенно нравственной борьбе и пасть ниц перед безумием Креста, - Кай Юлий Цезарь Октавиан Август родился в консульство Антония и Цицерона, в 691 г. от основания Рима, в 63 г. до эры христианской. Он был сын Октавия и Акции, дочери Юлии - сестры Юлия Цезаря. Когда народ римский торжествовал над своими последними врагами, когда он был совершенно беззаботен, потому что некого было покорять, честолюбие сделалось публичным, явились соперничества, и республика устрашилась честолюбивой вражды первейших граждан. Между последними был человек знаменитый и сильный. Он носил пурпуровую мантию, которую достал на поле сражения. Победитель в Египте, победитель при Фивах, победитель Антония при Акциуме, он хотел присоединить к своему титулу сенатора и проконсула титул протектора республики, и народ римский без сопротивления вручил ему монархическую власть с титулом императора. Мы ныне ясно видим, что власть Августа и цезарей по особенному предопределению Божию дошла до Флавия Константина, сына св. Елены и первого христианского императора. Рим был уже не тот, что во времена Касиев и Брутов, которым столь безумно удивлялись и столь грубо подражали в наши времена. Прошло уже то время, когда гордые плебеи Форума гремели негодованием, слыша имя царя. Это было единодушное чувство, крик всеобщего одобрения в пользу Кая Цезаря. Казалось, что ветхая республика показывала политику, или суетность казаться еще живой, избирая себе протектора, как будто покровительствовать не значит царствовать, как будто народ, принявший на себя покровительство, не должен был покориться политическому протектору. Таким образом, скончалась римская республика, и любимец счастья, которым управляло честолюбие и которого поддерживал гений, спокойно сел на развалинах той республики, которой он был первым консулом и самой лучшей подпорой; он назвался императором Августом, и спокойствие воцарилось в мире после четырехсот лет всемирной войны. Все патриции, консулы и сенаторы склонились на колена пред Цезарем; все граждане римские почитали императора, свидетельствуя ему тысячи знаков благодарности, а между тем права императора не переставали возрастать, а права народа уничтожаться, и все это происходило через борьбу учтивую, присвоение скрытное с той и с другой стороны. Император отказывался, народ настоял: Август предоставил римскому народу право созывать магистраты, но народ не может сделать это в отсутствие императора. Август успел сделать себя необходимым; он успел занять по отношению к римскому народу то место, на котором мог сделать все без народа, а народ не мог сделать без него ничего. Он льстит ему и, лаская гриву льва, сажает его на цепь. Сенат соглашается с плебеями относительно доверенности и почтения к Цезарю; к достоинствам, признанным за ним прежде, присоединяются новые - неслыханные. Новые власть и почести присоединяются к почестям, которые кажутся недостаточными. Народная власть трибуната, по странной аномалии, соединяется с императорским достоинством, и этот трибун, начальник плебеев и охранитель прав народа, - патриций, облаченный в порфиру и сидящий на троне. Смертная казнь объявлена была тем фажданам, которые захотели бы посягнуть не только на жизнь, но даже на славу и на достоинство императора-трибуна. Надобно удивляться этому уголовному закону, вспомнив, что тот же сенат объявил смертную казнь тому, кто стал бы стремиться к присвоению себе верховной власти над римским народом. Чума и голод опустошают Италию, Галлию, Африку и Малую Азию; к императору обращаются с доверчивостью и покорностью; просят, чтобы он принял все меры, которые внушат ему его благоразумие и любовь к народу; умоляют даже назваться диктатором, и на этот раз он отказывается, припоминая римскому народу все, что содержится ненавистного в этом запрещенном им титуле. Искусный и предусмотрительный монарх не хочет, чтобы его сделали деспотом; история, по случаю этих отказов, ясно показывает, что Август поднимался выше и выше. Все обломки республики упали у подножия его императорского трона, и цари земли издали видели блеск его венца. Народы великой Армении прислали к нему депутатов, жалуясь на своего царя Артабаза и прося на его место Тиграна, его брата. Август соглашается, и вот он неограниченно управляет иностранными народами, также как римским. Ослепленный таким блеском, одуренный таким льстивым почитанием народов, не осмеливаясь отдать себя под их защиту, он поддается покровительству языческих божеств и делается их первосвященником. В качестве верховного первосвященника он сжигает две тысячи свертков подозрительных пророчеств и заставляет списать Сивиллины изречения и положить их под алтарь Аполлона. Через какое-то время Друз в Галлии воздвигает храм в честь Августа, а шестьдесят галльских народов присылают к Друзу своих идолов, умоляя его поставить их вокруг императорского Латриума. Таким образом, в то время как владыка мира пытается воодушевить почитание ложных богов и привести в честь эти падающие божества, народы, презирающие их и чувствующие потребность нового божества, доходят даже до обоготворения гражданина, которого сами сделали императором. Это обоготворение живого человека, за несколько лет до рождения Спасителя, не есть ли весьма важный факт, преувеличенное учение? У всех народов, современных Августу, видны несомненное предчувствие, неослабная необходимость и непреодолимое влечение к божеству, которое не почитали их отцы и от которого они не могли ускользнуть. Казалось, что алтарь, воздвигнутый .Августу, был как бы подножием для того алтаря, который воздвигнется впоследствии истинному Богу; казалось, что все идолы народов галльских, расставленные вокруг этого храма, как бы склонялись и падали перед Богом неведомым. Между тем как приготовлялась эта брань между религией отжившей и религией вечной, преобразование политическое успешно продолжалось. Элемент монархический постоянно возрастал и укреплялся, а элемент республиканский встречался только как предание прошедшего или как безумная надежда будущего. Август усыновляет своих племянников Кая и Луция, которых он называл цезарями и объявил князьями юношей. Он отдал Клавдию, свою дочь, в супруги Тиверию и назначил его своим преемником. Уже видно начало наследственного преемства, которое делается ясным и полагает основание римской монархии; ибо во всем этом преобразовании времен Августа нет ни одного случая, который не был бы уроком, ни одного факта, который не сделался бы началом. Когда эта работа политического перерождения достаточно очистила путь действию власти, когда монархические идеи довольно глубоко пустили корни и когда Август усмирил римскую вселенную, звук оружия прекратился, шум сражений уже не был слышен, спокойствие воцарилось в мире, и родился Христос. Когда услышал о Новорожденном, Которого ангелы приветствовали, Которому поклонялись цари, о Котором предсказывал длинный ряд пророков, царь иудейский, тетрарх Ирод, друг римлян, был объят смертельным страхом; говорят, что идолы упали со своих подножий и жрецы ложных богов поверглись ниц на полу храмов. Никогда появление дитяти не волновало столько землю; родившийся в уголке Иудеи был Избранник Божественной мудрости и Спаситель человечества. Его рождение было зарей того нового общества, которое должно было бороться с обществами древними и восторжествовать над гордостью человеческой. Наконец явилось христианство, великое дело и великое слово, которые должны были возвыситься над всеми словами и всеми делами, созданными миром, и возвыситься, чтобы не пасть никогда. Политический преобразователь Рима не должен был присутствовать при религиозном перерождении. Истощенный многочисленными трудами и честолюбивыми делами, император умер, когда не оставалось уже славы, которую он мог бы пожать. Любовь римского народа не оставила его и на смертном одре; он пал, воздвигнулись алтари; обоготворение и святотатственные почести возданы памяти Цезаря Августа, которому постоянно сопутствовала победа, когда он только был человеком, и который долженствовал пасть в борьбе, когда сделался ложным богом.
АВДЕНАГО
см. Анания, Мисаил, Азария.
АВДИЙ
домостроитель Ахава, был человек, боящийся Бога; когда Иезавель приказала умертвить пророков Иеговы, он спас от нее 100 пророков, скрыв в двух пещерах, по пятидесяти в каждой, и питал их хлебом и водою. Однажды, во время ужасного голода, опустошившего Израиль, царь и Авдий находились в дороге. Долговременная засуха уничтожила почти всю траву и высушила источники; чтобы сохранить своих лошадей, изнемогавших от голода и жажды, царь и его подданный решились поискать где-нибудь источника, а чтобы поиски были успешнее, они пошли по разным направлениям. Илия, руководимый Духом Божиим, вышел навстречу благочестивому израильтянину; Авдий, узнав человека Божия, поклонился ему и сказал: "...ты ли это, господин мой Илия? Тот сказал ему: я; пойди, скажи господину твоему: "Илия здесь". Он сказал: чем я провинился, что ты предаешь раба твоего в руки Ахава, чтоб умертвить меня? Жив Господь Бог твой! нет ни одного народа и царства, куда бы не посыпал государь мой искать тебя; и когда ему говорили, что тебя нет, он брал клятву с того царства и народа, что не могли отыскать тебя; а ты теперь говоришь: "пойди, скажи господину твоему: Илия здесь". Когда я пойду от тебя, тогда Дух Господень унесет тебя, не знаю, куда; и если я пойду уведомить Ахава, и он не найдет тебя, то он убьет меня; а раб твой богобоязнен от юности своей. Разве не сказано господину моему, что я сделал, когда Иезавель убивала пророков Господних, как я скрывал сто человек пророков Господних, по пятидесяти человек, в пещерах и питал их хлебом и водою? А ты теперь говоришь: "пойди, скажи господину твоему: Илия здесь"; он убьет меня. И сказал Илия: жив Господь Саваоф, пред Которым я стою! сегодня я покажусь ему". Авдий, успокоенный этим обещанием, поспешил возвестить царю о приходе пророка; Ахав, узнав о присутствии своего обличителя, тотчас явился к нему (3 Цар. 18:3-17). Вот все, что сообщает нам Священное Писание об этом добродетельном израильтянине, который среди развращенного двора был столь силен своею любовью к Иегове, что сохранил веру в Него чистою и неприкосновенною.
АВДИЙ,
один из двенадцати малых пророков. Священное Писание не говорит нам ничего ни о его жизни, ни о его смерти, ни о времени, когда он жил, ни об отечестве. Все, что мы находим о нем у писателей, сохранивших для нас предания иудеев, столь темно, неопределенно, что нельзя ни на что положиться с уверенностью. Бл. Иероним смешал этого пророка с Авдием, домостроителем Ахава, который сохранился чистым среди развращенного двора и скрыл сто пророков от Иезавели. Он думает, что Авдий родился в Ифамаре в колене Ефремовой, и рассказывает, что его могила находилась в Севасте, или Самарии Палестинской, и между прочим сообщает, что св. апостол Павел посетил фоб пророка вместе с фобами Елисея и Иоанна Крестителя и совершил при нем множество чудес. Все это основано на догадках. Непроницаемый мрак покрывает и рождение и смерть пророка. Что касается времени, когда он пророчествовал, то его также трудно определить. Полагают, что Авдий пророчествовал во времена Ахаза и Езекии, царей иудейских; но кажется гораздо вероятнее предположить, что он жил после разрушения Иерусалима и был современником Иеремеи, которому подражает в образе изложения. И сами пророчества доказывают это предположение. Они направлены против Идумеи и угрожают ей совершенным разрушением. Враги нападут на потомков Исава, как разбойники, отнимут у них все, чем они владеют, проникнут в места самые сокровенные, даже изгонят самих идумеян из их отечества. Эти несчастия, в наказание за их разбойничество, будут причинены теми же, которые были их союзниками, питались их столом; пророк упрекает дом Исава в убийствах и жестокостях с иудеями, когда Иуда был поражен, когда иноплеменники покорили его города и разрушали Иерусалим. "Ты был, - говорит пророк, - как один из них. Не следовало бы тебе злорадно смотреть на день брата твоего, на день отчуждения его; не следовало бы радоваться о сынах Иуды в день гибели их и расширять рот в день бедствия. Не следовало бы тебе входить в ворота народа Моего в день несчастья его и даже смотреть на злополучие его в день погибели его, ни касаться имущества его в день бедствия его, ни стоять на перекрестках для убивания бежавших его, ни выдавать уцелевших из него в день бедствия. Ибо близок день Господень на все народы: как ты поступал, так поступлено будет и с тобою; воздаяние твое обратится на голову твою. Ибо, как вы пили на святой горе Моей, так все народы всегда будут пить, будут пить, проглотят и будут, как бы их не было" (Авд. 1:11-16). Кроме наказания, которое претерпят идумеи от халдеев, пророк предсказывает, что и сам Иуда, возвратившись в отечество, заплатит за причиненные ему обиды. Иерусалим будет восстановлен во славе, "а на горе Сионе будет спасение, и будет она святынею"; Иаков, в свою очередь, станет господствовать над теми, которые повелевали им; "и дом Иакова получит во владение наследие свое. И дом Иакова будет огнем, и дом Иосифа - пламенем, а дом Исавов - соломою: зажгут его, и истребят его, и никого не останется из дома Исава" (Авд. 1:17-18). Из этих пророчеств надобно заключать, что Авдий жил в колене Иудином и пророчествовал между взятием Иерусалима и опустошением Идумеи Навуходоносором. Не надобно удивляться, видя пророка в колене Иудином после разрушения Сиона; известно, что здесь жили Иеремия и Аввакум во время пленения вавилонского. Немногие строки, оставленные нам Авдием, исполнены высоких мыслей и блестят искрами роскошного и пламенного воображения. Посему бл. Иероним говорит об этом пророке: "Propheta parvus supputatione versuum, non sensuum".
АВДОН был судиею Израиля в продолжение восьми лет. Он имел сорок сыновей и тридцать внуков.
АВЕДДАР,
из колена Левиина, которого Священное Писание называет Гефеянином, потому что он сопровождал Давида в Геф. У него был поставлен Ковчег Завета после страшной смерти Озы, и стоял у него три месяца, и во все это время верный израильтянин был осыпан всеми родами благословений (см. Давид).
АВЕЛЬ и КАИН
(5507-5506 гг. до Р. X.). Священное Писание не показывает определенно времени рождения этих двух сыновей Адама. Мы знаем только, что они родились уже после изгнания наших прародителей из рая; в противном случае они были бы непричастны первородному греху. Священное Писание ясно говорит, что первому человеку было сто тридцать лет, когда родился Сиф; но Сиф должен был заменить Авеля, убитого Каином. Итак, между изгнанием из рая и рождением Сифа надобно поместить столь плачевную историю Каина и Авеля, историю, в которой видно первое развитие страстей человеческих и первые горькие плоды первоначального греха. Некоторые комментаторы почитают Авеля близнецом Каину, другие считают его моложе годом, пятнадцатью, тридцатью и проч. Но, оставив эти предположения в стороне, мы должны сказать, что Каин занимался земледелием, а Авель скотоводством. В одно время оба брата принесли жертву Господу; Каин принес плоды от своих трудов, а Авель то, что было лучшего в его стадах. Бог, Который смотрит только на сердце приносящего, принял жертву Авеля и засвидетельствовал свое благоволение видимым знаком. Небесный огонь, говорят иудейские писатели, пожрал приношения Авеля, не коснувшись жертвы Каина. Этого было достаточно, чтобы воспламенить в сердце последнего страшную ненависть к своему кроткому брату. И ненависть эта возросла еще более оттого, как говорят толкователи, что вместе с неприятием Богом жертвы Каин терял права первородства, то есть преимущества, по которому из его колена должен был произойти Спаситель. Подчиняясь гибельной страсти, Каин решил отомстить своему брату. Тщетно Господь внушал ему эти высокие слова: "Почему ты огорчился? и отчего поникло лице твое? если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица ? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним" (Быт. 4:6-7). Ничто не могло успокоить его. Голос совести долго еще боролся с жаждой мести, но наконец должен был уступить неистовой страсти. Тогда Каин вызвал своего брата в поле и убил его. Скольких слез стоили нашим прародителям эти бездушные останки! Теперь они узнали всю тяжесть греха, который чрез них вошел в мир. Но слезы, проливаемые над бездушными останками милого сына, умилостивили оскорбленное правосудие Божие. Оплакивая смерть своего сына, прародители оплакивали свое падение, свой грех, который, перешедши в их потомство, мог породить такое страшное преступление. После братоубийства Каин старается бежать даже самого себя, но страшный голос останавливает его: "Где Авель, брат твой? Он сказал: не знаю; разве я сторож брату моему? И сказал [Господь]: что ты сделал ? голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли; и ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей; когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя; ты будешь изгнанником и скитальцем на земле. И сказал Каин Господу [Богу]: наказание мое больше, нежели снести можно; вот, Ты теперь сгоняешь меня с лица земли, и от лица Твоего я скроюсь, и буду изгнанником и скитальцем на земле; и всякий, кто встретится со мною, убьет меня. И сказал ему Господь [Бог]: за то всякому, кто убьет Каина, отметится всемеро" (Быт. 4:9-15), показывая тем, что никто не имеет права мстить и самоуправствовать; одному только правосудию принадлежит право наказания. Господь положил на Каине знак, чтобы никто не мог убить его. Какой это был знак - был ли это знак физический, или мучения совести, отражаясь на лице, показывали в Каине человека преступного, - для нас неизвестно. Да, впрочем, нет большой важности и знать это. Священный писатель, упоминая об этом, хотел показать только, что месть запрещена человеку. Имя Авеля осталось в Священной истории и в религиозных верованиях образцом справедливости. Везде его жертва приводится в пример как чистая и нескверная и вспоминается при жертвоприношении христианском. Сам Спаситель называет его справедливым. Не такова память о его брате - Каине; с именем братоубийцы соединяется понятие о человеке несправедливом и злом. Вот как изображает Каина Иосиф Флавий. По его словам, он был человек высокомерный и жестокий, безнравственный и несправедливый, оскверненный всеми пороками. Ему-то историк иудейский приписывает изобретение мер и весов, от него идет право собственности, потому что место своего жительства он отделил границами и через это сделал его своею собственностью. Святые отцы, говоря о первых двух сыновьях Адама, представляют одного символом человека злого, который преследует и торжествует, а другого символом человека справедливого, гонимого и не получающего на земле награды за свою добродетель. Убийство Авеля Каином полагается обыкновенно около 129 г. от сотворения мира, за год до рождения Сифа, который дарован был для утешения наших прародителей. Каин, отделившись от отца, долгое время блуждал по диким местам первобытного мира и наконец поселился на востоке от Эдема, и имел многочисленное семейство. Священная история молчит о месте и времени его смерти. Во II в. христианской эры появились еретики, которые питали к Каину большое уважение и назывались каинитами. Они были также названы иудаитами, потому что уважали и почитали Иуду - предателя, так же как и Каина. По понятию этих еретиков, совершенство состояло в познании всех пороков, так что один рассказ об их распутстве заставляет содрогнуться сердце человеческое. Женщина по имени Квинтилия славная бесстыдством своих дел и слов, присоединилась к ереси каинитов и имела большое число последователей в Африке. Говорят, что на основании предсказаний этой распутной женщины Тертуллиан написал свой славный трактат "De Baptismo". Имя Авеля дало также начало секте еретиков, которые появились в Африке в царствование Онория и Аркадия под именем абелитов или авелонитов. Абелиты осуждали брак, потому что, говорили они, Авель не был женат. От Каина и Сифа произошли народы совершенно отдельные, различные по образу жизни и по своим нравам. Потомки Сифа вели по преимуществу пастушескую жизнь; из них, по намерению Божию, впоследствии должен был образоваться народ израильский; а дети Каина занялись преимущественно искусствами и промышленностью. Каин имел много сыновей: но нам известно только одно имя - Эпох. Спустя несколько лет убийца Авеля, желая соединить вокруг себя свое многочисленное потомство, построил город, которому дал имя своего первородного сына. Энох был отцом Гаидада, Гаидад родил Малелеила, Малелеил родил Мафусала, Мафусал родил Ламеха. Последний стал первым многоженцем; его жен звали Ада и Цилла. Однажды он приходит к ним и говорит: "Ада и Цилла! послушайте голоса моего; жены Ламеховы! внимайте словам моим: я убил мужа в язву мне и отрока в рану мне; если за Каина отметится всемеро, то за Ламеха в семьдесят раз всемеро" (Быт. 4:23-24). Эти слова произвели тысячи споров между толкователями; некоторые утверждали, что Ламех убил Каина; другие в этих словах Ламеха к своим женам видели только начало взаимной защиты. Его дети были: Иовил, отец скотопиталей, которого принимали за Палеса греков; Иувал, его брат, изобретатель многих музыкальных инструментов, принимаемый за Аполлона; Фовел, из которого сделали Вулкана, потому что он ковал железо; и Ноема, его сестра, которую смешивали с Венерою, потому что ее имя значит "прелестная". Касательно потомства Каинова Священное Писание ограничивается более общими известиями; оно не показывает нам, когда родился такой-то и когда умер, сколько времени жил и какое имел потомство. А под конец и совершенно его теряет из виду, сосредоточивая свое внимание на избранном племени Божием.
АВЕНИР,
сын Пира, из колена Вениаминова, родственник Саула. Он был военачальником царя израильского и отличался между прочими воинами своею неустрашимостью. После несчастной кончины Саула Авенир посадил на царство Иевосфея и хотел решить дело о престолонаследии оружием. Предводительствуя войском, закаленным в боях, Авенир выступил против Давида. Сначала думали решить спор, избрав с той и другой стороны по двенадцати воинов. Но эти двадцать четыре храбрых воина пали все до одного, и, следовательно, битва осталась нерешенною. Иоав, военачальник Давида, решился дать общее сражение, удержал за собою поле битвы и бросился преследовать приверженцев Иевосфея. Асаил, один из братьев Иоава, который был быстрее серны, нагнал Авенира. "И оглянулся Авенир назад и сказал: ты ли это, Асаил? Тот сказал: я. И сказал ему Авенир: уклонись направо или налево, и выбери себе одного из отроков, и возьми себе его вооружение. Но Асаил не захотел отстать от него. И повторил Авенир еще, говоря Асаилу: отстань от меня, чтоб я не поверг тебя на землю; тогда с каким лиием явлюсь я к Иоаву, брату твоему?" (2 Цар. 2:20- 22). Асаил презрел его великодушие и был убит Авениром. Но и после этой победы долго опустошительная война продолжалась. Наконец Авенир, недовольный Иевосфеем и видя, что он рано или поздно падет, явился к Давиду, чтоб отдаться и покорить ему мятежные племена. Царь принял храброго воина с отверстыми объятиями и обходился с ним и со всею его свитою очень почтительно. "Я пришел, - сказал ему Авенир, - соединить всех детей Израиля, и ты будешь царствовать над двенадцатью коленами". Спустя некоторое время после того, как Авенир вступил в службу Давида, Иоав возвратился, обремененный добычею, которую отнял у разбойников, опустошавших страну. "Зачем отпустил ты Авенира? - сказал он дерзко царю. - Разве ты не видишь, что он приходил к тебе высмотреть состояние твоих сил?" Сказав эти слова, он вышел и, не уведомив Давида, послал послов к Авениру, прося его возвратиться в Хеврон. Авенир, ничего не подозревая, возвратился, а Иоав, остановив его во вратах города, отвел в сторону, как будто для разговора, и поразил кинжалом, в то время когда несчастный всего менее ожидал этого. Предлогом к такому беззаконному убийству была смерть Асаила, но надобно думать, что сюда примешивалось и честолюбие. Иоав, всесильный у Давида, который не мог обойтись без него, боялся соперничества человека, храбрости и благоразумию которого удивлялись во всем царстве. Лишь только царь был уведомлен об этом преступлении, как вскричал с негодованием: "Невинен я и царство мое вовек пред Господом в крови Авенира, сына Нирова; пусть падет она на голову Иоава и на весь дом отца его; пусть никогда не остается дом Иоава без семеноточивого, или прокаженного, или опирающегося на посох, или падающего от меча, или нуждающегося в хлебе" (2 Цар. 3:28-29). Потом приказал приготовить великолепные похороны и сам шел за его гробом. Во время плача всех присутствовавших он произнес эти высокие слова: "Ты не умер смертью Навала; твои руки и ноги никогда не были отягчены цепями, но ты пал, подобно тем, которые сделались жертвою великого преступления; будем плакать, ибо храбрейший из нас мертв". Этот день был днем печали для всего Израиля, а царь возненавидел сына Саруина, который сократил его жизнь горечью (см. Давид, Иевосфей, Иоав).
АВЕССА,
брат Иоава, один из "тридцати сильных Давидовых", заслужил это имя, убив своим копьем триста неприятелей. Он встречается во всей истории Давида разделяющим славу и опасности своего брата. Авесса предводил иногда один войском и везде показывал величайшую неустрашимость. Он был счастливее Иоава и сохранил свою славу чистою и непомраченною (см. Давид, Иоав).
АВЕССАЛОМ,
сын Давида и Маахи, дочери царя гедсурского. Он был красивейший из сынов Иуды, замечателен особенно по своим длинным волосам, о которых тщательно заботился. Кровосмешение Амнона и Фа-мари дало случай развернуться его смелому и предприимчивому характеру. Прошло уже два года по совершении этого преступления; Авессалом глубоко хранил ненависть в своем сердце, как драгоценное сокровище, пока не предоставился благоприятный случай мести. Раз он пригласил всех братьев на пир по случаю стрижки овец и получил от царя позволение пригласить к себе Амнона. А между тем слугам дал следующее повеление: "Когда увидите, что Амнон опьянеет, бейте его смело, не бойтесь, ибо я вам приказываю". Его воля была исполнена, Амнона убили. Устрашенные этим низким убийством, прочие братья его сели на своих мулов и ускакали в Иерусалим. Но еще до их прибытия в город слух о преступлении распространился, и рассказывали, что будто все сыновья царя убиты Авессаломом. Преступный сын не смел явиться к разгневанному отцу и удалился в Гедсур, к отцу своей матери. Прошло три года, он не получил еще позволения возвратиться в отечество. Но время ослабило печаль царя, и чувство гнева уступило место отеческой любви. Этою переменою Иоав сумел очень хорошо воспользоваться, чтобы возвратить к отцу виновного сына. Он научил одну женщину прийти к царю и сказать ему следующим образом: "Я несчастная вдова и имела двух сыновей; однажды они заспорили в поле, и так как не было никого, кто разнял бы их, то один из них убил своего брата. Теперь отец требует, чтобы я выдала убийцу, который должен быть наказан, и таким образом они мне не оставят наследника, имя моего супруга исчезнет во Израиле, и исчезнет, не оставив после себя следа". Эта аллегория имела счастливое действие, и Авессалом получил позволение возвратиться в отечество. Но и здесь в продолжение двух лет Давид упорно отказывался допустить сына к себе. В это время Авессалом имел трех сыновей и одну дочь, по имени Фамарь, редкой красоты. Утомленный тщетным ожиданием войти в милость к отцу, он дважды призывал Иоава, но тот каждый раз отказывался к нему прийти; чтобы заставить упорного явиться к себе, Авессалом приказал своим рабам сжечь его гумно и, когда Иоав пришел к нему, сказал: "Я просил тебя прийти ко мне и узнать, говорил ли ты царю обо мне, иначе зачем было призывать меня в Гедсур, если я никогда не должен видеть лицо отца моего; если он помнит еще о моем преступлении, то пусть прикажет умертвить меня". Иоав пересказал эти слова Давиду, который принял своего сына и облобызал его. Но для этого неблагодарного сына недостаточно было сильно огорчить отца, он желал еще его престола; великолепием и пышностью он ослеплял глаза народа, лестью и ласковым обращением с подданными приобрел любовь их; на площадях он являлся окруженный колесницами и всадниками, впереди которых шла стража из пятидесяти человек, часто вставал утром и садился у ворот города: лишь только проходил какой-нибудь человек, искавший суда у царя, он говорил ему: "Из какого ты рода?" - "Из такого-то колена, слуга твой". - "Ты прав, но нет никого, кто бы выслушал тебя. Ах, если б я был судьею, то всякий, кто ищет суда и прав, недолго бы ожидал правосудия". Если кто-нибудь приближался к нему, чтобы приветствовать, он простирал руки и целовал пришедшего. Такое поведение имело полный успех, и Авессалом, после четырехмесячного приготовления, думал, что без боязни мог поднять знамя бунта. Поэтому он удалился в Хеврон, под предлогом исполнения обета, и, собрав вокруг себя многочисленных своих приверженцев, двинулся на Иерусалим, откуда отец его должен был бежать. Известны кровосмешение Авессалома, совет Ахитофела, разрушенный советами Хусии, и кровавое сражение, в котором войско его было обращено в бегство. Чтобы спастись от своих неприятелей, он, надеясь на быстроту своего мула, пустился в лес, находившийся близ поля сражения. Но, проезжая мимо одного дерева, повис на своих прекрасных волосах и был убит в этом состоянии Иоавом. Тело его брошено было в глубокий ров и завалено камнями (см. Ахитофея, Давид, Иоав и Хусий).
АВИАФАР, называемый также АВИМЕЛЕХОМ
(1040 г. до Р. X.), по имени его отца, десятый первосвященник иудейский; он спасся, против всякого ожидания, от убийства Саулова, в котором погибли священники Номвы (см. Ахимелех). Избежав смерти, Авиафар, разумеется, должен был пристать к стороне Давида и от него ожидать себе защиты. Но сын Иессея находился сам тогда в стесненном положении; его преследовал страшный гнев Саула. Поэтому-то Давид и не мог дать Авиафару ничего, кроме убежища между своими спутниками, да и это благодеяние не могло считаться надежным по тогдашним обстоятельствам нового помазанника Божия. Несмотря на это, Авиафар, будучи убежден, что проклятие неба поразит убийцу левитов, благословение же Божие всегда будет сопутствовать своему избраннику, не колебался возложить на Давида свою надежду, которую последствия не замедлили оправдать. Давид принял сына Авимелехова с радостью. Ему приятно было видеть между своими подданными человека, который по закону должен быть первосвященником. Посему он не колебался возложить на него первосвященство, которое тот наследовал от своего отца. Между тем и Саул, со своей стороны, без сомнения, для того, чтобы довершить свою месть за мнимую неверность Авимелеха, так бесчеловечно умерщвленного им, возложил ту же должность на Садока. Обычай избирать двух первосвященников, которые попеременно каждый год отправляли свое служение, утвердился еще прежде; и так избрание Авиафара с одной стороны и Садока с другой не было бы в строгом смысле противно закону, если бы до самой смерти Саула эти два первосвященника не отправляли вместе своего служения, один в стране Сауловой, другой в Давидовой. Но предсказание, данное Илию, что первосвященство отнимется от его потомства, должно было исполниться буквально, и Садок, без сомнения, был избран Господом для его исполнения (см. Садок). Авиафар, приверженный своему благодетелю, был призван для совершения в третий раз помазания Давида на царство, когда после смерти Саула захотели торжественно совершить этот обряд в Хевроне. С сего времени Садок, присоединившись к Давиду, разделял с Авиафаром первосвященническое служение и исполнял его по древнему обычаю попеременно каждый год. Это время, весьма важное в жизни царя-пророка, было временем, когда, не принуждая своих подданных сражаться друг с другом и не давая взбунтовавшемуся Авессалому возможности отцеубийства, он считал себя обязанным удалиться и показать через то, что с покорностью повергается под карающую руку Провидения, которого его сын был только орудие. Он принял с чувством филистимлян, уроженцев гефских, которые присоединились к его войску, и едва успел выразить им свое удивление и признательность, как увидел приближавшихся левитов под предводительством Садока, несших с собой Ковчег Завета; между тем как Авиафар, облаченный в ефуд, как очередной первосвященник, вел с собою народ, который весь отправился на берега потока Кедрского. Давид был сильно тронут таким поступком народа и первосвященников; уважая святыню, которую первосвященники считали себя обязанными вынести из скинии в это критическое время, он не позволил подвергать ее, как во времена Илия, осквернению если не от иноплеменников, то по крайней мере от своих взбунтовавшихся подданных, приказал левитам возвратить Ковчег Завета в Иерусалим, прося Ахимааса и Ионафана, сыновей первосвященников, уведомлять о всем, что может относиться к его делу. Послушные воле монарха, левиты предприняли обратный путь в город, где их молитвы возвысились за помазанника Божия и откуда они могли, не возбуждая подозрений, уведомлять о принятых решениях и об угрожавших ему опасностях. Таким образом, вскоре после собрания совета, на котором Хусия, одержав верх над изменником Ахитофелом, получил отсрочку исполнению плана, состоявшего в немедленном нападении на Давида, Ахимаас и Ионафан поспешили к царю, чтобы посоветовать ему перейти немедленно Иордан. По разительно ясному покровительству неба, показанному еще их отцам, подозрение не постигло их, они бежали в Ваурим, скрываясь в колодезе от посланцев Авессалома. Давид последовал этому совету, и победа увенчала помазанника Божия. Давид, видя, что после смерти возмутителя колено Иудино, к которому он принадлежал как по своей любви, и по рождению, так долго не присылает ему свидетельства в верности, обратился к первосвященникам, благоразумие которых уже было известно, и через их посредство получил от этого колена залог покорности и послов для удостоверения царя. Если бы менее была известна нетвердость характера большей части людей, то нельзя было бы предположить, чтобы первосвященник, так много обязанный Давиду, вздумал когда-либо изменить ему и нарушить клятву, которую он дал, Однако ж это случилось; не должно ли смотреть на примеры измен, подлостей, несдержанных обещаний, страшной неблагодарности как на уроки, назначенные Провидением для назидания народов и, по несчастию, слишком мало известные или вовсе непонятые? Давид назначил Соломона своим преемником; но Адония, его первенец, утверждал, что он имеет большие права на престол, и не поколебался провозгласить себя царем. Без сомнения, в таких обстоятельствах обязанностью первосвященника, которому эти домогательства были известны, было объявить о них царю и ожидать его повелений; но низкая ли зависть воодушевляла Авиафара против Садока, его брата по достоинству, товарища по доверенности царю, или честолюбие управляло его поведением, только он пристал к стороне возмутившегося сына. В то время, когда Давид, удерживаемый в постели крайнею слабостью, не мог показаться пред народом, он отправился с Иоавом, дворцовыми стражами и левитами на свидание с Адониею, который, будто бы для жертвоприношения и праздника, созвал их сюда с прочими сыновьями Давида, исключая Соломона, и здесь Авиафар провозгласил нового царя. Столь явная измена требовала примерного наказания, между тем Соломон, без сомнения, по настоянию отца, ограничился объявлением первосвященнику своего неудовольствия и неблаговоления. Только уже после смерти Давида упорство Авиафара, по-прежнему приверженного Адонии, показалось заслуживающим более строгого наказания. В самом деле, Соломон не мог сомневаться, что по его совету Адония требовал в супруги Ависагу, сунамитянку, ту молодую девицу, которая была избрана для согревания ослабевших членов состарившегося Давида. Поэтому, когда меч Ваней совершал справедливый суд над сыном Давида, Соломон призвал Авиафара и строго упрекал его в неблагодарности и измене, потом прибавил: "Может быть, я должен был бы осудить тебя на смерть и таким образом наказать за измену; но я помню, что ты носил Ковчег Господень пред моим отцом, которому ты сопутствовал во всех опасностях, итак, ступай, удались в Анафоф и не являйся никогда ни в Иерусалиме, ни при дворе". Так исполнилось предсказание, данное Илию, и колено Елеазара одно с сего времени имело право на первосвященническое достоинство, которое после не было ни передаваемо в другую фамилию, ни разделяемо между двумя первосвященниками, исключая последние времена царства Иудейского.
АВИАФАР и АХИТУВ I
(1091 г. до Р. X.), и тот и другой - восьмой первосвященник иудейский. Хотя смерть Илия и его двух сыновей в то время, когда Ковчег Завета подпал под власть филистимлян, не обязывала, по-видимому, иудеев назначить ему преемника, потому что храм был лишен самого драгоценного сокровища, богослужение было прервано и в святилище было запустение, однако иудеи верили, что Господь не оставит их и возвратит в свой храм Кивот Завета. К этому-то времени и надобно отнести избрание двух первосвященников, которые попеременно каждый год должны были исправлять свое служение. Авиафар и Ахитув были назначены общим голосом; им дано только первосвященство, потому что правление Илия было источником многих беспорядков и бедствий народных; поэтому, опасаясь того же, иудеи и не хотели сохранить судебную власть в его семействе. Ахитув умер первьш, и сын его Ахия, или Ахимелех, наследовал ему и отправлял первосвященническую обязанность с дядею своим Авиафаром (см. Ахия), о котором ничего особенного не передано нам.
АВИВА,
сын Гамалиила, из фамилии весьма значительной между иудеями; получил крещение, будучи обращен ко Христу апостолом Павлом (см. Гамалиил).
АВИГЕАЛ,
жена Навала, человека богатого, но жестокого и скупого. Она умела укротить гнев юного Давида своими просьбами и красотою. После смерти Навала Давид взял ее в супруги, и она сопровождала его с мужеством во всех его походах, пока Господь не даровал ему обещанного царства (см. Давид).
АВИМЕЛЕХ
- это имя, которое на еврейском языке значит "отец царя", кажется, было общим именем всех царей герарских. Один из них похитил Сарру, которую Авраам выдал за свою сестру, но, по повелению Господа, возвратил ее супругу. Священное Писание еще говорит о другом Авимелехе, также царе герарском и, вероятно, сыне предыдущего. Он впал в то же заблуждение, похитив Ревекку, которую Исаак также выдал за свою сестру, но тотчас исправил свою ошибку, лишь только узнал, кто она. Поведение этих двух царей показывает, каким ужасным грехом в эти древние времена считали блуд (см. Авраам, Исаак, Ревекка, Сарра).
АВИМЕЛЕХ,
см. Ахия. первосвященник,
АВИМЕЛЕХ,
побочный сын Гедеона, честолюбивый и жестокий тиран, которого Бог употребил орудием для наказания израильтян, впавших в нечестие после смерти Гедеона. Не успел еще этот великий человек закрыть глаза, как неверный народ возвратился к своему привычному неповиновению, предался снова поклонению Ваалу и показал самую черную неблагодарность к семейству Гедеона, который освободил их от врагов. Авимелех, побочный сын Гедеона, имевший жену из Сихема, захотел наследовать власть отца. Предвидя, что намерение встретит препятствие, он старался сначала снискать себе приверженцев в городе Сихеме, где родственники его жены имели большой вес. Действительно, посредством их он приобрел любовь жителей этого города и получил семьдесят сиклей серебра (около 30 р. серебром) из общественной казны. С этой суммой Авимелех набрал себе шайку бродяг и отправился с ними в Ефру, в дом своего отца. Здесь находились его семьдесят братьев, законных сыновей Гедеона. Авимелех захватил их и обезглавил на одном камне, исключая Иоафана, самого младшего, который успел спастись бегством. Когда сихемляне и жители города Мелло собрались под дубом Сихемским, где обыкновенно происходили общественные собрания, для избрания царем Авимелеха, Иоафан, зная об этом собрании, вышел из своего убежища и предстал пред собранием на горе Гаризин. Здесь, стоя пред народом, он громким голосом произнес следующий аполог: "Однажды деревья собрались, чтобы избрать себе царя, и сказали маслине: будь нашим царем! Маслина отвечала: могу ли я оставить мой сок и мое масло, которые употребляются в храме Божием и в домах человеческих, чтобы стать выше деревьев? Деревья обратились к смокве: иди царствуй над нами! Смоква отвечала: могу ли я оставить мою сладость, мои отборные плоды, чтобы возвыситься над деревьями? Тогда деревья обратились к виноградной лозе: иди и управляй нами! Виноградная лоза отвечала: могу ли я оставить мое вино, которое радует Бога и людей, чтобы стать выше деревьев? Наконец, все деревья сказали терновнику: иди и царствуй над нами! Терновник отвечал: если вы меня избираете царем, то поспешите и укройтесь под моею тенью, если не хотите, чтобы огонь вышел из терновника и пожрал кедры ливанские!" После этого аполога, который есть древнейший пример восточного красноречия, всегда исполненного иносказаний, Иоафан прибавил: "Теперь вы видите, хорошо ли сделали, избрав Авимелеха царем, так ли должно обходиться с семейством Гедеона и признали ли вы услуги того, который сражался за вас и подвергал свою жизнь стольким опасностям, спасая вас от рук мадианитян. Хорошо ли вы сделали, восстав на дом моего отца, убив семьдесят сынов его на одном камне и сделав сына его служанки своим царем. Если вы с домом Гедеона поступили так, как должно, то пусть Авимелех будет вашим счастьем, а вы счастьем его. Но если вы сделали дурно, то пусть огонь Авимелеха пожрет жителей Сихема и Мелло, пусть огонь жителей Сихема и Мелло пожрет Авимелеха". Сказав эти слова, он бежал в Виру и скрылся в горах близ Иерусалима, страшась гнева Авимелеха - своего брата. Авимелех царствовал без сопротивления, и царствование его было спокойно три года. Но в это время произошел раздор между ним и жителями Сихема, которые стали презирать и упрекать его в убийстве братьев. Город взволновался, чернь вооружилась против царя и богатейших граждан, находившихся на стороне царя. Авимелех и его приверженцы были изгнаны из города, и, чтобы воспрепятствовать его возвращению, учреждена была стража в ущельях гор и во всех проходах. Гаал, сын Аведа, присоединился к возмутившемуся народу со всеми своими братьями, и с сего времени волнение приняло характер угрожающий. Праздники и суеверные обряды в храме Ваала поддерживали волнение умов. Частые нападения опустошали соседние поля и огорчали Авимелеха, который, лишь только узнал о соединении Гаала с мятежниками, решился идти к Сихему и взять его приступом. Но город был бдительно охраняем, и только после больших усилий ему удалось подступить к стенам. Наконец после битвы, продолжавшейся целый день, он овладел им, истребил всех жителей, город разрушил совершенно и на развалинах его посеял соль. Между тем крепость держалась еще, наполненная многочисленною толпою мужчин, жен и детей, которые, видя страшную месть тирана, искали ободрения в мерзких жертвоприношениях Ваалу. Но ничто не могло остановить гнев Авимелеха. Он собрал вокруг крепости огромное количество хвороста и зажег. Тысячи мужчин и женщин погибли в этом пожаре. После взятия крепости Авимелех пошел к городу Фивис, который находился в трех милях от Сихема и также был в союзе с мятежниками. Завладевши этим городом, победитель хотел сжечь башню, в которой укрылось множество мужнин и женщин; в это время одна женщина бросила в него обломком жернова и раздробила ему череп. Авимелех, чувствуя, что ранен смертельно, и не желая погибнуть от руки женщины, приказал своему оруженосцу умертвить себя. Таким образом, Авимелех получил "награду" за свое честолюбие и свои преступления, сихемляне также были наказаны за то, что содействовали его намерениям, точно так, как предсказал Иоафан.
АВИРОН,
см. Корей, Дафан и Афирон.
АВИСУЙ,
первосвященник, см. Авиуд.
АВИУД, или АВИСУЙ
(1400 г. до Р. X.), четвертый первосвященник иудейский, сын Финееса, внук Елеазара и, следовательно, правнук Аарона, имел преемником Воккия. Священное Писание не сообщает нам никаких подробностей ни о его жизни, ни о его служении. Александрийская хроника делает его современником Аода, второго судьи израильского, а Иосиф Флавий (Ant. кн. V, гл. последняя) называет его Авиезером.
АВИУД,
сын Аарона (см. Надав и Авиуд).
АВИЯ
, (946-944 гг. до Р. X.), царь иудейский, сын Ровоама и внук Соломона, взошел на престол в 946 г. до Р. X., в возрасте около сорока лет. Его мать Мааха, или Михея, дочь Авессалома, или Уриила, из Гаваи, в колене Вениаминовом, была любима Ровоамом больше прочих жен. Хотя и это предпочтение матери могло споспешествовать избранию Авии в преемники, однако юный князь, казалось, был рожден для того, чтобы носить венец Давида. Ровоам, избрав его прее: ликом себе, поступил сообразно с требованиями сердца и справедливости, потому что он был мудрее и сильнее других его детей. Авия имел все качества, которые делают царей великими, а в обстоятельствах, в которых находилось царство Иудейское, ослабленное отделением десяти колен, его личные достоинства обещали блестящее царствование. Его добродетель, величие души и благоразумие снискали ему любовь и одобрение народа еще прежде избрания на царство. Ровоам приготовил любимого сына к венцу еще с самых юных лет, воспитав его при себе, тогда как другие его братья были рассеяны в различных городах Иудейского царства. После смерти Ровоама Авия был единодушно провозглашен царем. Долгое время он с нетерпением ожидал дня, в который бы мог дать свободу своей силе и своему воинственному духу. Под сенью престола своего отца он питал надежду о покорении царства Израильского, которое было погружено в нечестие, разврат и идолопоклонство. Решившись напасть на Иеровоама, он сначала постарался избежать путей нечестия, по которым блуждал его отец. Верный повелениям Божиим, он сначала старался привлечь на себя благословение Бога брани, которое столько побед доставляло Давиду. Авия дал обет быть орудаем Божественной мести для идолопоклонников. В то время Господь объявил Иеровоаму, устами пророка Ахии, о смерти его любимого сына и пресечении всего колена, которое сделается добычею псов и птиц небесных. И это решение показывает, что Бог, по неисповедимым своим путям, часто наказывает или награждает детей за отцов. Авия относил к себе следующие слова пророка: "Господь утвердит во Израиле царя, который поразит дом Иеровоамов". Это проклятие подало мысль еще Ровоаму, отцу Авии, напасть на колена, отделившиеся от Иуды; но попытка не удалась. И Авия, воцарившись, тотчас решился начать войну с израильтянами. Для сего он собрал до 400 тысяч войска, храброго и доверчивого к уму своего царя, и, предводительствуя этою армиею, царь иудейский проникнул в центр страны неприятельской. Царь израильский, который был всегда врагом дома Давидова, со времени отпадения десяти колен, встречал своего врага с 800 тысячами войска в колене Ефремовом. Авия занял гору Семерон, а Иеровоам расположился станом в долине пред этою горой. Здесь-то ясным показалось, что Господь для наказания этого неблагодарного народа, столько раз изменявшего своему Богу и благодетелю, допустил разделиться ему на два отдельных царства, неприязненные одно другому и, несмотря на единство происхождения, ненавидящие смертельно друг друга. И то оружие, которое иудеи были должны обратить на врагов имени Божия, теперь в безумной злобе они обращают сами против себя, так кровь, которая должна проливаться на поле брани за славу имени Иеговы, теперь льется для наказания нечестия и злобы их же самих; пред началом сражения Авия решился попытаться образумить израильтян увещеванием, не прибегая к оружию; поэтому и обратился со следующими словами: "Не знаете ли вы, что Господь Бог Израилев дал царство Давиду над Израилем навек, ему и сыновьям его, по завету соли [вечному]? Но восстал Иеровоам, сын Наватов, раб Соломона, сына Давидова, и возмутился против господина своего. И собрались вокруг него люди пустые, люди развращенные и укрепились против Ровоама, сына Соломонова; Ровоам же был молод и слаб сердцем и не устоял против них. И ныне вы думаете устоять против царства Господня в руке сынов Давидовых, потому что вас великое множество и у вас золотые тельцы, которых Иеровоам сделал вам богами. Не вы ли изгнали священников Господних, сынов Аарона, и левитов и поставили у себя священников, какие у народов других земель? Всякий, кто приходит для посвящения своего с тельцом и с семью овнами, делается у вас священником лжебогов. А у нас - Господь Бог наш; мы не оставляли Его, и Господу служат священники, сыны Аароновы, и левиты при своем деле. И сожигают они Господу всесожжения каждое утро и каждый вечер и благовонное курение, и полагают рядами хлебы на столе чистом, и зажигают золотой светильник и лампады его, чтобы горели каждый вечер, потому что мы соблюдаем установление Господа Бога нашего, а вы оставили Его. И вот, у нас во главе Бог, и священники Его, и трубы громогласные, чтобы греметь против вас. Сыны Израилевы! не воюйте с Господом Богом отцов ваших, ибо не получите успеха". Иеровоам начал готовиться к битве, обошел гору, чтобы напасть на своего врага со всех сторон. Царь иудейский, чувствуя слабость своих сил, не надеясь одолеть противника, у которого было до 800 тысяч храброго войска, прибегнул с молитвою о помощи к Богу, и Всемогущий внял просьбам раба Своего. Иуда, при трубном звуке священников, подкрепляемый невидимою силою, стремительно бросился на своего врага, который, чувствуя на себе руку гнева Божия, объятый непонятным страхом, обратился в постыдное бегство, беззащитно погибая под ударами иудеев, немилосердно преследующих его. Авия употреблял все усилия, чтобы догнать Иеровоама и взять в плен, но не мог, царь израильский успел спастись. Верно, Господь благоволил доставить этому нечестивому царю несколько времени на покаяние, чем он, впрочем, не воспользовался и умер таким же нечестивцем. Три крепости, Иесина, Ефрон и Вефил, пали в руки победителя со всеми своими жителями и зависящими от них полями. В Вефиле Авия, преследовавший Иеровоама, остановился и возвратился в Иерусалим; но война, ограничившаяся только маленькими стычками, продолжалась почти во все царствование Авии. Но эта блистательная победа была гибельна добродетели и мужеству царя иудейского; он забыл, что своим торжеством обязан был покровительству Божию, и сердце его удалилось от Бога. Развращенный матерью своею Маахою и своими царедворцами, победитель Иеровоама впал в самое постыдное идолопоклонство. И он ходил во всех грехах отца своего, которые тот делал прежде него, и сердце его не было предано Господу Богу его, как сердце Давида, отца его (3 Цар. 15:3). Как прежде он ни о чем не думал, кроме войны, так теперь не заботился ни о чем, кроме удовольствий. Он взял себе четырнадцать жен, от которых имел двадцать два сына и шестнадцать дочерей. Наконец, забыв все обязанности государя, погряз в постыдную леность и сладострастие. Господь, раздраженный его неблагодарностью, решился наконец сократить его дни в наказание за его беззакония и призвал к своему судилищу. Авия умер в девятом месяце в третий год своего царствования и погребен в Иерусалиме во гробе своих отцов.
АВРААМ
(2180 г. до Р. X.) - одно из величайших библейских лиц. Вся древность, весь Восток наполнены воспоминаниями об Аврааме. Для иудея и магометанина, как и для христианина, он есть отец верующих; сами греки свидетельствовали о нем, и нельзя без сожаления вспомнить о потере книги, которую составил о нем Гекатий Милетский, историк, предшествовавший Геродоту. Мы увидели бы, может быть, в ней много такого, о чем теперь знаем. Протекло более десяти веков после потопа (1072 г. до Р. X.); не говоря уже об Индии и Китае, Азия видела возвышение царства Ассирийского и многих других народов, менее славных, каковы елемитяне (персы); царство фараонов, управляемое в это время царями-пастырями, не преставало быть в цветущем состоянии. Почти все уже забыли истинного Бога и поклонялись идолам. Множество ложных служений, введенных в мир, скоро изгладили в народах великую и спасительную веру в единого Бога - мздовоздаятеля и карателя преступлений, когда этот Бог, по неисповедимым путям Своего промысла, благоволил избрать праведника, который сохранил бы эту веру во всей ее чистоте. Авраам, сын Фары, внук Нахора и десятый из патриархов, происходящих по прямой линии от Сима, был этим праведником, который между всеми людьми заслуживал благоволение Божие. Авраам родился в 3328 г. от сотворения мира, в 1072 г. после потопа, что соответствует 2180 г. до Р. X. В юности он жил со своим отцом в городе Ур, в стране халдеев, которые преданы были идолопоклонству - савеизму, менее грубому, чем другие. Здесь-то будущий отец верующих взял в супруги себе Сарру, которая долгое время оставалась бесплодною. После смерти отца, достигнув 75 лет, он поселился в городе Харране в Месопотамии, когда Бог повелел ему оставить эту страну и идти в землю, которую Он укажет. "И Я произведу от тебя великий народ, - говорил Бог Аврааму в явлении, - и благословлю тебя, и возвеличу имя твое, и будешь ты в благословение; Я благословлю благословляющих, тебя, и злословящих тебя прокляну; и благословятся в тебе все племена земные" (Быт. 12:2-3). Этими словами Авраам делается отцом всех верующих, а его потомство источником, откуда благословение разольется на всю землю. В этом обетовании под благословением надобно разуметь пришествие Мессии, столько раз предсказанное нашим отцам, который должен быть Спасителем всех язычников и всех народов мира. Таким образом, это благословенное имя, обетованное Еве, делается также семенем и отраслию Авраама. Авраам, не колеблясь, повиновался и увел с собою Лота и Сарру. По пришествии в Ханаанскую землю, в одно место, называемое Сихем, Господь снова явился Аврааму и сказал ему: "Я дам эту землю твоему потомству". Патриарх воздвигнул в этом месте алтарь истинному Богу, Который явился ему. Проходя между Вефилем и Гаием, он поставил еще два алтаря. Скоро голод заставил Авраама удалиться в Египет. Фараон этой страны прельстился красотою Сарры, которую Авраам выдал за свою сестру и которая, по мнению многих толкователей, была действительно его сестра по отцу (см. Сарра). Трудность составить священный союз между идолопоклонниками делала эти браки, а следовательно, и брак Авраама, необходимыми и, следственно, законными. Извиним ли мы со священными толкователями выдумку Авраама и скажем ли вместе с ними, что он употребил "невинное благоразумие", основываясь на том, что она была вместе и жена, и сестра его? Не прибегая ни к каким предположениям и догадкам, скажем просто, что грубость нравов на Востоке извиняла и оправдывала этот обман. Иностранец, пришедший в страну с прекрасною супругою, подвергался многим опасностям; пришедший же с сестрою не мог страшиться ничего. Это и случилось в самом деле. Народ и вельможи египетские удивлялись красоте Сарры, но не делали ничего Аврааму, только сказали о ней фараону, который приказал ее привести в свой дворец и мнимому брату ее надарил овец, волов, ослов и слуг. Но Господь поразил казнями фараона, который, узнав наконец, что она жена иностранца, тотчас возвратил ее мужу, жалуясь только на то, что об этом ему не было сказано прежде. Хотя этот царь, говорит св. Амвросий, был язычник, однако питал величайшее презрение к блуду. Он дал повеление заботиться об Аврааме своим людям, а они проводили до самых границ Египта его, Сарру и все то, чем он владел. Хотя поведение фараона заслуживает быть примером, однако легко угадать по предшествовавшему рассказу, что часть Египта, подвластная этому царю, не была ни столь значительна, ни столь внимательно управляема, как можно было бы думать. Прекрасная иностранка, которая возбуждает столь большое внимание и столь живое удивление; царь, уведомленный о ее прибытии тотчас своими вельможами; похищение сестры человека, который со всем своим домом приходит искать гостеприимства; деспотизм, который является столь беззаконным и зверским образом, не дают повода думать ни о большом государстве, ни об образованном народе. Рассказ Иосифа Флавия, который он прибавляет к рассказу Священного Писания, еще более подтверждает эту догадку. Фараон, которого некоторые писатели почитают Кертосом, царем фимвс-ким и современником Мериса, позволяет Аврааму разговаривать с ученейшими людьми своего царства. Эти разговоры показали мудрость и обширность познаний мудрого и добродетельного иностранца. Авраам, по его рассказу, научил египтян началам арифметики и астрономии. Из Египта патриарх с племянником своим Лотом возвратился в землю Ханаанскую, туда, где он жил прежде, между Вефилем и Гаием, где находился алтарь, воздвигнутый им при первом прибытии сюда. Здесь он призвал имя Божие. Скоро домашние Авраама и стада его и его племянника сделались так многочисленны, что одна область уже не могла прокормить их, и притом пастухи обоих патриархов часто спорили между собою. Тогда Авраам сказал Лоту: "Да не будет раздора между мною и тобою, и между пастухами моими и пастухами твоими, ибо мы родственники; не вся ли земля пред тобою? отделись же от меня: если ты налево, то я направо; а если ты направо, то я налево" (Быт. 13:8- 9). Лоту понравилась богатая пажитями Содомская долина, орошаемая водами Иордана; он и занял ее. Авраам удалился в Мамври, страну, покрытую лесом. Здесь он воздвигнул алтарь Господу, Который снова возобновил с ним свой союз и обещал, что потомство его умножится, как песок земной. Между всеми патриархами особенно жизнь Авраама отличается благородною простотою. Сильный не менее окружавших его царей, он находил главное богатство в своих многочисленных стадах. Множество верных рабов счастливо жили под его мудрыми законами. Сохраняя мир в недрах своего семейства, он имел сношения с иностранцами, заключал с ними союзы и щедро платил им за все услуги. Его нравы были невинны и чисты; религиозное служение истинному Богу, дела благодеяния и гостеприимства, заботы о семействе, бдительность над многочисленными пастухами составляли тихую и спокойную жизнь. Однако ж и она была не без трудов и опасностей: Ходоллогомор, царь еламитский (персидский), соединившись с Амарфалом, царем сеннаарским, Ариохом, царем елласарским, и Фаргалом, в Священном Писании называемым царем народов, напали на пять царей Пентаполя, то есть городов Содома, Гоморры, Адамы, Севоима и Сигара, которые, будучи двенадцать лет их данниками, наконец сбросили иго. По этому счислению легко понять, что первые цари были не что иное, как начальники не слишком значительных племен, шайки которых мы видим и ныне в этих странах, где сохранилась и доселе жизнь пастушеская и кочевая. Иосиф Флавий говорит, что Ходоллогомор был подданный или данник ассириян. Цари Пентаполя были разбиты, и в числе пленных уведен Лот. При известии об этом Авраам собирает своих рабов, которых число простиралось до трехсот восемнадцати человек, соединяет их с рабами своих соседей и, разделив на два отряда, нападает при темноте ночи на врагов, обращает в бегство, преследует до Дамаска, на фаницах Келесирии, возвращает всю добычу, награбленную в Пентаполе, Лота и всех пленных. Цари содомский и салимский пришли благодарить Авраама за освобождение их подданных. Патриарх отдал десятую часть добычи Мельхиседеку, царю салимскому, священнику Бога Вышнего и поклоннику истинного Бога; царь содомский хотел взять только пленников, а всю прочую добычу оставить патриарху. Авраам благодарил его, говоря: "Я не хочу, чтобы говорили, будто ты обогатил Авраама". Жители Пентаполя во зло употребили независимость и спокойствие, доставленные им патриархом, и предались страшному разврату. Вопль их нечестия взошел до небес; во всем Содоме не нашлось даже десяти праведников, за которых Авраам мог бы испросить у Бога помилование всем грешникам этих городов. Из всех жителей долины Сиддим только Лот и его две дочери были пощажены. Обетование Божие, делавшее Авраама отцом многочисленного потомства, это обетование, повторенное опять после победы дамасской, не исполнялось; патриарх видимо старел, а Сарра не имела еще сына благословения. Не одаренная такою живою верою, как ее супруг, Сарра, видя себя бесплодною, потеряла надежду на потомство. Она дала мужу своему вместо себя Агарь, свою рабу, чтобы иметь от него детей; Агарь родила Измаила (2094 г. до Р. X.); Аврааму было тогда восемьдесят шесть лет. Спустя тринадцать лет Бог снова посетил святого патриарха - это было шестое явление - и снова подтвердил с ним союз, приказав обрезать крайнюю плоть свою, Измаила, всех своих рабов, и этот обряд должен был повторяться на всяком новорожденном мужского пола во всем его потомстве. При сем Бог возвестил патриарху, что сын благословения родится от Сарры, что Измаил не есть этот сын, хотя будет иметь многочисленное потомство и будет родоначальником великого народа; наконец, сказал ему: "Ты не будешь называться Аврам, но Авраам, потому что Я сделаю тебя отцом множества народов", - и Авраам поверил слову Господа. Впоследствии это же обетование было подтверждено тремя ангелами, которые явились ему в образе человеческом и которым он предложил искреннее гостеприимство. Патриарх сделал для них обед, заклав теленка и испекши хлеб из трех мер муки. Наконец, после многочисленных испытаний веры отца верующих, обетование Божие исполнилось: Аврааму было сто лет, а Сарре девяносто, когда она зачала Исаака. Около этого времени (2080 г. до Р. X.) полагается новое путешествие патриарха, он поселился в Аравии, между Кадисом и Суром, в небольшом царстве Герарском. Здесь случилось то же, что и в Египте: Сарра, которую он опять вьщал за свою сестру и которая, несмотря на свой возраст, была прекрасна, была похищена герарским царем Авимелехом; но Бог, явившись во сне царю, угрожал ему смертью, если он не возвратит Сарру ее супругу. Царь, упрекнув Авраама за то, что он скрыл от него истину, поспешил возвратить супругу, не коснувшись ее, и надарил патриарху овец, волов, рабов и рабынь, говоря: "Вся моя страна в твоем распоряжении, живи, где хочешь". Кроме того, Авимелех подарил Аврааму тысячу монет, чтобы он купил покрывало Сарре, и советовал ей не ходить никуда, не закрывая им своей стыдливости от глаз нескромных; драгоценная черта нравов, которая дает высокое значение обычаю восточных женщин не показываться народу без покрывала. Что касается до новой выдумки Авраама, то и в этом случае то же надобно сказать, что было сказано по случаю подобного же поступка в Египте. Сделавшись матерью Исаака, Сарра почувствовала зависть к Агари и ненависть к Измаилу. Авраам понял, что удаление последних было необходимо для спокойствия его семейства, и решился отпустить своего любимого Измаила (2080 г. до Р. X.), который взял себе в супруги египтянку и сделался родоначальником измаилитян (восточных арабов). Другое новое и трудное испытание приготовлялось отеческой любви и вере Авраама: Господь ему велел принести в жертву Исаака (2055 г. до Р. X.). Патриарх повиновался, и в то время, как он готов был заклать в жертву Исаака, смиренно лежавшего на костре, ангел удержал его руку. "Авраам, Авраам! - сказал ему ангел Господень, - не поднимай руки твоей на отрока и не делай над ним ничего, ибо теперь Я знаю, что боишься ты Бога и не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня" (Быт. 22:12). Святые отцы видели в этом добровольном жертвоприношении Исаака преобразование жертвы Христовой. Сарра умерла спустя одиннадцать лет (в 2044 г. до Р. X.) в Кариаф-Арве в Хевроне; Авраам, после семидневного плача, похоронил ее в стране Геф в прекрасном гробе. Чтобы приготовить ей место покоя, он купил у Ефрона хетгеянина, сына Саарова, пещеру за четыреста сиклей серебра, взвешенных в присутствии старцев, собравшихся в городских воротах. Этою пещерою и окружавшею ее землею ограничивалось все, чем владел Авраам в стране, обещанной Богом его потомству. Эти подробности дают ясное понятие о нравах того времени; не менее любопытную картину представляет брак Исаака с Ревеккою, дочерью Вафуи-ла, племянника Авраамова; но частности его не относятся к этой статье. Спустя пять лет после смерти Сарры, в 2039 г. до Р. X., Авраам взял в супруги Хетуру - ханенеянку, от которой имел шесть сыновей: Зомврана, Иезана, Мадала, Мадиама, Иесвока и Соиена; знаменитейший из них Мадиам, родоначальник мадианитян. Чувствуя, что приближается к смерти, Авраам отдал Исааку все, чем владел, но сделал подарки сьшовьям своих других жен и отделил их от Исаака, повелев им поселиться в восточной стороне земли Ханаанской. Достигнув ста семидесяти пяти лет, истощенный силами, патриарх умер, говорит Священное Писание, "и умер в старости доброй, престарелый и насыщенный [жизнью], и приложился к народу своему" (Быт. 25:8) в 2005 г. до Р. X. Исаак и Измаил погребли его в Хевроне в пещере, которую он сам назначил местом для этого. После сего братья разлучились навсегда. Напрасно силились подвергнуть сомнению истину существования Авраама, напрасно сравнивали его с Тавтом египетским, с Зороастром персов, чтобы уподобить его людям более известным по неопределенной знаменитости, чем по строгой истории. Нет ничего последовательнее, подробнее и удовлетворительнее, чем история Авраама, написанная Моисеем, прадед которого жил более ста лет с Иаковом, внуком этого патриарха. Священное Писание самым точным и ясным образом показывает начало и отечество этого великого патриарха, его путешествия, его добродетели и недостатки (судя чисто по-человечески о его невинном благоразумии по случаю Сарры); оно указывает все места, в которых жил этот патриарх, - алтари воздвигнутые им, колодцы ископанные, земли приобретенные, царей, с которыми он заключал или разрывал союзы. Не так говорят о мифологическом каком-нибудь лице, не с той ясностью и подробностью передается нам история Изиды, Озириса, Тавта или даже Зороастра. Как доказательство происхождения своего от этого патриарха иудеи имели подлинные родословные, на которых были основаны не только их надежды и общее право целого народа на владение Ханаанскою землею, но и права чести каждого колена и в каждом колене каждого отдельного семейства; но не одни только иудеи хвастали своим происхождением от Авраама; этим славились также измаилитяне; и эти два народа, всегда неприязненные друг другу, соглашались в единстве своего происхождения, составляли и теперь составляют живое непререкаемое свидетельство о действительном существовании этого патриарха; ибо и ныне арабы - магометане, происшедшие от измаилитян, не только признают Авраама своим отцом, но даже приписывают ему основание Мекки. Конечно, последнее предание ложно, но тем не менее подтверждает действительность существования этого патриарха. Некоторые думали, что он был первый Зороастр или что настоящий Зороастр был его ученик; утверждали даже, что Брама индийцев был не кто иной, как Авраам. Историк Иосиф Флавий, рассматривающий Авраама с чисто человеческой точки зрения, написал ему следующую похвалу: "Авраам был человек весьма мудрый, благоразумный, высокий и столь красноречивый, что мог доказать все, что хотел; с ним никто не мог сравниться в дарованиях и добродетелях; он сообщил людям познание о величии Божием, гораздо совершеннее того, которое они имели прежде; он первый осмелился сказать, что Бог един, что вселенная есть дело рук Его и что только Его благости, а не собственным нашим силам мы обязаны счастьем. Внимательно рассматривая происходящее на земле и на море, следя за течением солнца, луны и звезд, он легко заключил, что есть какая-то Верховная Сила, которая управляет всеми движениями и без которой все пришло бы в хаос и беспорядок; что ничто не имеет в себе никакой возможности приносить нам пользу, которую мы из них извлекаем, но что все получает эту способность от той Высшей Силы, от которой оно зависит безусловно; что у нас есть что-то, что обязывает нас почитать Его одного и узнать то, чем мы Ему обязаны за Его постоянные милости". Языческая древность, как было сказано в начале этой статьи, была богата свидетельствами об Аврааме. "В десятом веке после потопа, - говорит Бероз, - был между халдеями человек, весьма добродетельный и сведущий в астрологии". Николай Дамасский так говорит в четвертой книге своей истории: "Авраам вышел с большим войском из страны Халдейской, которая лежит ниже Вавилона, царствовал в Дамаске, откуда через некоторое время вышел со своим народом и поселился в земле Ханаанской, которая называется теперь Иудеею, где его потомство размножилось невероятным образом. Посему, как я сказал уже об этом подробнее в другом месте, имя Авраама находится ныне в большом уважении в стране Дамасской. Здесь видно еще местечко, которое носит его имя". Александр Полигистор, приводимый Иосифом Флавием и Евсевием, сообщает нам драгоценные свидетельства об Аврааме. Он приводит между прочим рассказ, заимствованный у Евпомена, в котором последний, похвалив мудрость и благочестие этого патриарха, прибавляет, что он, поселившись в Финикии (Ханаанской земле), показал финикиянам перемены солнца и луны и тому подобное; он говорит потом о победе, одержанной им над народами, вооружившимися против финикиян, о его путешествии в Египет по причине голода; о его жене, похищенной царем египетским, который почитал ее сестрою Авраама, и проч. Евсевий приводит многих других языческих писателей, которые с похвалою отзывались об Аврааме, между прочими Артапана, писателя иудейской истории, и Филона, написавшего книгу против иудеев. Кто не знает, что император Александр Север, несмотря на то что был язычник, имел в своем кабинете образ Авраама близ образа Иисуса Христа? Мы не кончили бы, если бы захотели приводить все предания древности об Аврааме. Фара, отец его, был идолопоклонник и, вероятно, воспитал сына своего в той же ложной религии; утверждали, что он занимался деланием идолов и что Авраам долгое время занимался ремеслом своего отца. Маймонид утверждает, что патриарх был воспитан в религии савеев, которые не почитали других богов, кроме звезд. Собственными размышлениями он очистил себя от этого ложного верования: удивляясь движению звезд, их порядку и красоте, он замечал также усовершенствование и из всего этого заключил, что есть высшее существо над всем этим миром, и таким образом возвысился до познания истинного Бога. Свида рассказывает, основываясь на вере иудейскому писателю Филону, что Авраам, будучи еще четырнадцати лет, был озарен лучом света и осмелился сказать Фаре: "Откажись от этого постыдного торга идолами, которым ты обманываешь мир". Его мысль о единстве Божием нашла опасное сопротивление в его отечестве и заставила его оставить Халдею. "Может быть, в первый раз, - говорит один писатель, - человек подвергался гонению за религиозную ревность. В этом случае Авраам по отношению к религии естественной был бы тем же, чем св. Стефан по отношению к религии благодатной. Он был бы патриархом гонимых, как и отцом верующих". По мнению других, на пятидесятом году Авраам обращен был ангелом, который сказал ему: "Несчастный, ты пятьдесят лет поклоняешься тому, кто обязан существованием своим одному дню!" Думали также, что его преследовал Немврод, ассириянин, который после тщетных усилий принудить Авраама к поклонению огню приказал бросить его в раскаленную печь, но патриарх вышел оттуда здравым и невредимым. Раввинисты делают Авраама просветителем язычников, заставляют сражаться с идолопоклонниками за веру и истинного Бога. Сколько наук, сколько книг (между прочими книгу о сотворении мира) приписывали ему! О нем говорили, как об Адаме, что он родился обрезанным, ему давали ту же душу, как и Адаму. Эта душа, по их мнению, была душою Давида и будет душою Мессии. Магометане не менее богаты выдумками, относящимися к этому патриарху: они заставляют его путешествовать в Мекку и приписывают ему первое основание Иерусалимского храма. Дальнейшие подробности об этом можно найти в Bibliotheque orientalt Гербелота. Окончим эту статью словами одного писателя, который кратко, но ясно обрисовал всю жизнь патриарха: "В каком бы виде ни представляли нам Авраама, мы замечаем в нем черты величия, дающие ему право занять место между славнейшими мужами древности. Совершенно свободный вне своего отечества, он царствовал над своими домашними с независимою властью, ему ничего недоставало для того, чтобы быть царем, кроме титулов и скучных церемоний. Множество рабов, безусловно повиновавшихся ему, составляли небольшое государство, не признававшее ничьей власти, кроме его. Цари искали его дружбы, равным образом и он вступал с ними в союз и производил войну или заключал мир, смотря по тому, что ему казалось лучше. Владея бесчисленными стадами, составлявшими большую часть тогдашнего богатства, Авраам жил в изобилии, отвергал дары и не хотел, чтобы кто-либо мог похвастать, что обогатил его: со стороны религии, сколько веры, сколько уверенности в обетованиях неба, сколько покорности его повелениям! Лишь бы только Бог сказал, что он верит, несмотря на противоречие очевидности, надеется там, где нет никакой надежды; повинуется, несмотря на самые сильнейшие противоречия природы. Авраам есть человек божественный, образец, как и отец верующих". Память святого и праведного праотца Авраама празднуется церковью 9 октября.
АВСАГА
, молодая и прекрасная сунамитянка, которую дали Давиду для согревания его в старости. После смерти Давида она сделалась предметом спора между Адониею и Соломоном (см.: Давид и Соломон).
АГАВ
(41 г. от Р. X.), пророк, по мнению некоторых, один из семидесяти учеников Спасителя. В книге Деяний апостольских мы читаем (11:27 и 28), что некоторые пророки пришли из Иерусалима в Антиохию и что один из них, по имени Агав, восстав, предсказал духом Божиим, что будет большой голод по всей земле, что и случилось в царствование императора Клавдия. В двадцать первой главе в десятом стихе писатель Деяний апостольских говорит, что во время пребывания апостола Павла в Кесарии, продолжавшегося несколько дней, пророк, по имени Агав, пришел из Иудеи. Посетив апостола Павла, он взял его пояс и, связав себе руки и ноги, сказал: "Так говорит Дух Святый: мужа, чей этот пояс, так свяжут в Иерусалиме Иудеи и предадут в руки язычников" (21:11). Вот все почти, что мы знаем об Агаве. По свидетельству греческих писателей, он умер в Антиохии за веру в Иисуса Христа. Память св. пророка Агава празднуется церковью 4 января и 8 апреля.
АГАРЬ
(2094 г. до Р. X.), египтянка, рабыня Сарры, которую последняя дала Аврааму, чтобы доставить ему потомство. Эти жены второго разряда, или наложницы, разделяя ложе начальника семейства, не переменяли своего состояния, были всегда в зависимости от первой супруги; но эта зависимость, не будучи определена законом, часто казалась незаконною для наложниц. Поэтому-то Агарь, зачав во чреве, начала гордиться своим плодородием пред Саррою и стала досаждать своей госпоже, которая по этому случаю жаловалась своему супругу в следующих словах: "В обиде моей ты виновен; я отдала служанку мою в недра твое; а она, увидев, что зачала, стала презирать меня; Господь пусть будет судьею между мною и между тобою" (Быт. 16:5). Авраам предоставил ей свободу распоряжаться своею соперницею, которая, принужденная сначала бежать, скоро возвратилась в дом, изъявив свою покорность Сарре, как повелел ей ангел господний, явившийся на пути. Спустя некоторое время Агарь родила сына, который назван Измаилом. Это дитя росло пред глазами патриарха и было тогда единственным его наследником; но родился Исаак, и Сарра просила Авраама удалить сына Агари, чтобы он не был соперником Исаака. Эта просьба опечалила отца верующих, а любовь к своему первенцу заставила бы его жаловаться на жестокость Сарры, если бы сам Господь не показал будущей судьбы Измаила. Поэтому Авраам согласился разлучиться со своим сыном и Агарью. Однажды утром, взяв воды и хлеба, эти двое несчастных отправились в пустыню Вирсавию. Как трогательно было положение Агари? Единственная защитница своего сына, без другого убежища, кроме тени деревьев, она с беспокойством думает о том, что будет с нею в этой пустыне, когда истощится пища. Эта гибельная минута наконец приходит. Юный Измаил, истощенный усталостью и жаждою, не может уже продолжать пути. Несчастная мать везде ищет воды и, не находя ни одной капли для освежения горящего языка своего сына, удаляется, чтобы не быть свидетельницею его страданий и смерти. Отчаяние готово вкрасться в ее душу, как вдруг посланник Божий показывает ей источник и ободряет ее утешительными словами. Агарь потом удалилась в пустыню Фаран, где Измаил взял себе в супруги египтянку (см. Авраам, Измаил, Сарра).
АГГЕЙ
(519 г. до Р. X.), десятый из малых пророков по библейскому и хронологическому порядку, родился, вероятно, во время плена вавилонского. Имя его значит радостный, торжественный и праздничный и напоминает два великих события, служивших предметом его пророческого служения: построение храма и пришествие в мир Мессии. Род и отечество его неизвестны; известно только то, что он начал пророчествовать в Иерусалиме около второго года царствования Дария Истасна. Опечаленный остановлением постройки храма, Аггей заклинает Зоровавеля и князей народа опять продолжать дело, столь счастливо начатое, которое зависть не позволила окончить. Народ, прежде ревностный и деятельный, теперь упавший духом под тяжестью обстоятельств, противопоставленных благочестивому предприятию его, отказался от него и равнодушно говорил: "Время создать храм Господу еще не пришло". Аггей, в справедливом негодовании, упрекает иудеев в этой трусости, в том, что они так скоро забыли так часто данные и возобновленные обетования. "Так сказал Господь Саваоф: народ сей говорит: "не пришло еще время, не время строить дом Господень"... а вам самим время жить в домах ваших украшенных, тогда как дом сей в запустении?" (Агг. 1:2, 4). За их вероломство Господь поразил их неплодородием и засухой: за их нерадение небеса не дают благодатной росы на засохшие и пожженные растения, и земля отказала в урожае. "Вы сеете много, - говорит им Аггей, - а собираете мало; едите, но не в сытость; пьете, но не напиваетесь; одеваетесь, а не согреваетесь; зарабатывающий плату зарабатывает для дырявого кошелька" (Агг. 1:6). По гласу пророка уснувшая ревность народа пробудилась с новой силой, и начальники его, искусно воспользовавшись энтузиазмом, произведенным Аггеем, возобновили прерванные работы, и храм окончен среди радостных празднеств. Между тем старцы, которые всегда сожалеют о прошедшем, проливали слезы горести, сравнивая бедность нового храма с богатством и великолепием прежнего. Аггей, взор которого проникал сквозь тьму будущего, утешает и ободряет их; он возвещает славу второго храма и предпочитает его первому. Он объясняет, чем будет славен новый храм; потому что в нем явится Мессия, обетованный и предсказанный от сотворения мира. "Слава сего последнего храма будет больше, нежели прежнего, говорит Господь Саваоф; и на месте сем Я дам мир, говорит Господь Саваоф" (Агг. 2:9). Не долго уже остается ожидать чаяния язычников; время этого ожидания уже настало. Это достопамятное предсказание с особенной силой удвоило ревность трудящихся. Аггей не дает времени охладеть ей. Возбудив народ, он обращается к священникам, в частности, и показывает, как преступна их медленность в восстановлении храма: "Думаете ли вы, что все, то что прикоснется к священному мясу, само освятится?" - "Нет", - отвечали они. "А думаете ли, - сказал пророк, - что если к нему прикоснется оскверненный человек, то и оно осквернится?" - "Осквернится", - отвечали они. Отсюда человек Божий выводит такое следствие, что если народ равнодушен к восстановлению храма, то и жертвы его небогоугодны, и, напротив, священники своим равнодушием оскверняют их, что Господь попалил зноем жатву и разрушил надежду виноградаря, чтобы заставить их войти в самих себя, и наконец, если они обратятся с ревностью к Богу, то всегда будут благоденствовать. "Виноград, и смоквы, и яблоня, и маслина принесут обильные плоды". Аггей оканчивает свои пророчества, возвещая уничтожение врагов Иудеи и прославление бодрости и заслуг Зоровавеля. Книга его пророчеств надписывается в еврейском подлиннике от имени пророка Хаггаи, состоит из двух глав и разделяется на четыре видения. Время смерти Аггея неизвестно. Лже-Епифаний свидетельствует, что пророк был погребен в Иерусалиме во гробах священников, что заставляет думать, что Аггей был из рода священнического; по несчастью, свидетельство этого писателя не имеет авторитета. Память святого пророка Аггея празднуется 19 декабря.
АГРИППА
, названный Великим, был сыном Вереники и Аристовула и внуком Ирода Великого. Агриппа провел свою юность при дворе Августа, в дружбе с Друзом, сыном Тиберия. Но эта дружба вовлекла его в столь чрезмерную расточительность, что после смерти Друза он принужден был оставить Рим, чтобы избегнуть заимодавцев, - впрочем, это произошло отчасти и из снисхождения к желанию Тиберия, который не хотел видеть ничего, что было любимо его сыном и могло напоминать о нем. Тогда Агриппа удалился в крепость Малафа в Идумею, где вместе со своею женою Кипреею жил весьма бедно. Жена, чувствительная к несчастиям своего мужа, к которому была всегда привязана, исходатайствовала ему покровительство Ирода и Флак-ка, правителя Сирии, которые, прежде чем она удалилась, доставили ее мужу средства возвратиться в Италию. Постоянно преследуемый заимодавцами, Агриппа отправился в Кипрею к Тиберию и, тронув его просьбами, получил от него обязанность смотреть за Тиберием Нероном, сыном Друза; но Агриппа привязался к Каию Калигуле, сыну Антонии, который ему всегда покровительствовал. Под конец римский император посадил его в темницу за то, что имел неосторожность пожелать ему смерти, и держал в оковах до конца своей жизни, несмотря на неотступные просьбы Каия и Антонии. Тиберию наследовал Каий, и первым делом его власти было освобождение Агриппы. В награду за его приверженность новый император дал ему тетрархии Филиппа и Лизания, с золотою цепью, весом равною той, которую он носил в темнице. Проезжая через Александрию, Агриппа получил неприятности от завистливого Флакка и, несмотря на такое дурное обращение, оставил этого префекта на прежнем месте и не призывал его к ответу дотоле, пока он своим неправосудием не заслужил этого. Агриппа был благороден и редко мстил за обиды. Лучшим доказательством служит его поведение с Флакком. Жаль, что примеры, которыми он был окружен, испортили эту высокую черту его характера. Впрочем, Агриппа никогда не делал зла без необходимости, если не требовала собственная его безопасность. Правда, он лишил Ирода Антипу галилейской тетрархии, но вовсе не по ненависти, а чтобы наказать своего шурина за злодеяния. Окончив путешествие по своим областям, Агриппа возвратился в Рим и, в благодарность к императору, согласился на его желание поставить статую Каия в Иерусалимском храме. Тогда еще он не был царем иудейским; но, пораженный теми несчастиями, которые повлекло бы за собою исполнение подобной мысли, он тотчас написал к императору, прося оставить свое намерение; письмо Агриппы исполнено было мудрости. Указав все последствия такого поступка, он старался убедить его умными и вместе льстивыми словами. Он писал: "Умоляя со слезами твою милость за один город, я молю за части всей вселенной. Какое благодеяние более достойно твоего величия, как то, влияние которого не будет иметь других границ, кроме пределов вселенной". Потом настаивал на том, что относилось главным образом к храму, и прибавлял: "Бог невидимый, Творец всего существующего, почитается в духе, не будучи представляем никаким чувственным образом". Он приводил Августа, Тиберия, Ливия, которые все уважали храм Иерусалимский, и оканчивал следующими словами: "Если я имею несчастие не понравиться тебе, то отними от меня все, лишь только сохрани наши законы". Каий согласился на его прошение, взял назад указ, данный Петронию, и вскоре после того был убит. Среди всеобщего замешательства по случаю его смерти Агриппа сохранил благодарность к своему прежнему благодетелю и, как рассказывает Иосиф Флавий, с религиозным благоговением почтил смертные останки своего прежнего повелителя, несмотря на окружавшие его смуты. И потом всею своею властью содействовал избранию Клавдия. Покровительствуемый последним, Агриппа удержал за собою области, данные Калигулою, и сверх того получил царство Иудейское и Самарийское, много способствовал своему брату Ироду в получении царства Халкидского и выхлопотал многие льготы для иудеев. Прибыв в Иерусалим, он положил в святилище золотую цепь, полученную от Калигулы, старательно занялся избранием жрецов и устройством других священных вещей и строго выговаривал тем, которые поставили статую Каия в синагоге иудейской. Потом он хотел было украсить и укрепить Иерусалим, но был остановлен повелением Клавдия, уведомленного Марсом, преемником Петрония, что город и без того был совершенно недоступен. Агриппа, по свидетельству истории, был обходителен и обязателен ко всем и считал лучшим удовольствием помогать несчастным; в противоположность Ироду Великому, предпочитавшему греков своим подданным, Агриппа преимущественно заботился о городах Иудеи. В Берите и во многих других местах он построил бани и театры. Союз, в который он умел войти со всеми своими соседями, заставил Марса, правителя Сирии, бояться до такой степени, что он из зависти приказал разъехаться шести царям, приехавшим в Тивериаду для возобновления союза с Агриппою. Нельзя не удивляться при виде человека, который в эти мрачные времена имел столько силы делать добро. Казалось, необходимы были начала христианской веры, чтобы возвыситься над столькими препятствиями, и конец его жизни мог бы некоторым образом подтвердить это предположение. Вот как рассказывают о его смерти. Агриппа находился в Кесарии по случаю празднования игр; он явился туда, облаченный в серебряную одежду столь блестящую, что на нее нельзя было смотреть. Льстецы тотчас вскричали, что доселе на него смотрели как на человека, но теперь ясно видят, что он бог. Эта лесть понравилась царю; в наказание за гордость Бог поразил его сильною болезнью. Иосиф Флавий говорит, что ему в это время явилась сова, являвшаяся ему уже в темнице. Увидев ее, Агриппа почувствовал боль и вскричал: "Бог только один, надобно желать того, что Ему угодно". Перенесенный в свой дворец, он видел народ, простершийся на земле и молившийся о его исцелении. Он умер после пятидневных страданий на пятьдесят четвертом году своей жизни и на седьмом году царствования. После его смерти жители городов Кесарии и Севасты забыли его благодеяния и оскорбили его память. Они вынесли из дворца портреты его сыновей и поставили на месте поношения. Сын его Агриппа не мог наследовать престола своего отца по молодости. Куспий Фад назначен был правителем Иудеи с повелением наказать оскорбивших память Агриппы. Несправедливо приписывают этому царю смерть св. Иакова, заключение в темницу св. Петра и гонение христиан. Историки греческие ничего не говорят об этом, напротив, показывают, что еще он покровительствовал им.
АГРИППА II, или ИРОД АГРИППА
, сын Агриппы Великого, лишился отца, будучи семнадцати лет. Он наследовал всю любовь, которую Клавдий питал к его отцу; но, несмотря на покровительство императора, не наследовал престола иудейского; отпущенники доказали императору, что столь большая область была бы тяжким бременем для юноши Агриппы, и Иудея подчинена была правителям, как во времена Августа и Тиберия. Но Клавдий хотел заставить Агриппу II забыть потерю его царства, и дал ему в управление четыре провинции, к которым Нерон прибавил впоследствии еще четыре города. Эти провинции составляли царство Халкидское, данное Ироду, его дяде, по ходатайству Агриппы; но после смерти Ирода Клавдий назначил на его место Агриппу, минуя сына Иродова. В Агриппе II замечается та же привязанность к религии, как и у его отца. В самом деле, он всегда старался покровительствовать религии и исполнять все ее повеления; может быть, в этом он имел цель политическую, как Нума и другие древние цари, которые через религию хотели заставить повиноваться себе; он даже присвоил себе право смотреть за храмом и избирать первосвященника. Наконец, как всякое стремление к религиозному верованию, необходимо влечение к христианской религии; Агриппа был почти совершенно убежден защитой св. Павла, при котором он присутствовал вместе с сестрою своею Вереникою, когда апостол был приведен в Кесарию к Фесту. Он всегда любил иудеев, которых защищал и поддерживал всеми силами со времени своего примирения с Вереникою до того, как он сделался непримиримым врагом народа вследствие оскорбления, вызвавшего с его стороны месть, необходимую для защищения своего сана. Рассказывают, что Агриппа построил в Иерусалиме дворец, весьма высокий, терраса которого господствовала над внутренним двором храма; иудеи стали роптать на неуважение к святыне; воины правителя, высланные для рассеяния роптавшей толпы, превратили ропот в бунт. Агриппа хотел произнести речь к народу, чтобы успокоить его и оправдаться, но был осмеян, встречен камнями и изгнан из Иерусалима. С этого времени начинается его ненависть к народу, прежде любимому, и Агриппа не держался пределов благоразумной умеренности и с неистовством предался мести. Он соединился с Цестием, шедшим против мятежников, и вел всю первую войну вместе с этим полководцем. Впоследствии он помогал Веспасиану, был ранен при осаде Гамалы и присутствовал при взятии Иерусалима Титом. Удовлетворив свою месть, Агриппа последовал вместе с своею сестрою Вереникою за Титом в Рим и умер в царствование Домициана, около 94 г. от Р. X. Некоторые писатели дают Агриппе титул царя иудейского и халкидского; но вероятнейшим кажется, что он заслуживает только титул царя халкидского; как бы то ни было, только Агриппа II, последний из колена Иродова, носил имя царя.
АДАД
, сын царя восточной Идумеи, бежал в Египет с рабами царя, своего отца, когда Иоав, военачальник Давида, истребил весь мужской пол в стране Эдомской; он сначала удалился в Мадиан, оттуда в Фаран, а потом бежал в Египет. Здесь он был хорошо принят фараоном, который обещал сбежавшему вспоможение и отдал за него свою золовку. Все эти связи не могли удержать его при дворе египетском, который он оставил, лишь только узнал о смерти Давида. Священное Писание не говорит, наследовал ли он престол своих предков; знаем только, что он сделался одним из опаснейших врагов Соломона, под конец царствования последнего.
АДАМ и ЕВА
(508 г. до Р. X.) -имена первых наших прародителей. По сказанию Священного Писания, человек был сотворен после всех тварей как высшее и совершеннейшее из всех существ, по тем высоким дарам, которые он получил в удел. Прежде сотворения его Бог как бы советовался Сам с Собою, говоря: "Сотворим человека по образу Нашему [и] по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, [и над зверями,] и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле" (Быт. 1:26). Бог взял персть и образовал из нее тело, потом вдунул в него дыхание жизни; и лишь только Адам (Адам значит человек и красная земля) вышел из рук Творца, как священный историк показывает его в беседе с Богом, который, одарив первого человека даром слова, посредством его открывал ему существенные законы его бытия, законы, которых человек не только никогда не избрал бы, но о которых он не имел бы и понятия, если бы не было слова изъясняющего. Эти первоначальные понятия от отца переходили к детям, которые передавали их своим потомкам, и так продолжалось из рода в род, эти-то понятия и послужили основанием нравственного обдика всех народов, хотя нет ни одного из них, у которого они не исказились бы от предрассудков и страстей. Потом Господь насадил прекрасный сад в Эдеме, на востоке, для человека, чтобы он возделывал и хранил его. Чистое небо, благорастворенный воздух, всех родов растения, приятные и питательные плоды составляли прелесть сада, орошаемого четырьмя реками, и привлекали взоры; здесь Адаму не было необходимости в одежде, потому что перемены погоды не имели влияния на его не растленное еще грехом тело. Посреди рая Бог насадил древо жизни и древо познания добра и зла и дал человеку следующую заповедь: "От всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь" (Быт. 2:16-17). Бог сделал человека царем земли, посему Творец и приводит пред него всех животных, чтобы он дал им имена. Но между всеми существами, населяющими землю и воду, Адам не нашел ни одного подобного ему. Человеку одному нельзя было жить; ему надобно было дать помощницу, которая разделяла бы с ним радости и печали; посему Бог навел на праотца нашего глубокий сон, во время которого взял его ребро и создал жену, что заставило Адама воскликнуть: "Вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа [своего]" (Быт. 2:23). Таким образом, жена произошла от мужа, как бы для полноты его бытия. Ничто лучше не изъясняет обоюдного стремления полов одного к другому, и ничто прямее не приводит к тому, что говорит Священное Писание: "Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут [два] одна плоть" (Быт. 2:24). Наши прародители, благословенные Богом, проводили дни свои в совершенном спокойствии и счастье, не сожалея о прошедшем, не страшась будущего; они наслаждались блаженством, сопутствующим невинности. Их небольшие нужды тотчас были удовлетворяемы; всякий предмет, находящийся под ногами, доставлял им новое удовольствие; величественный вид неба наполнял их сердце религиозным восторгом. Но, увы! Это блаженное состояние было слишком непродолжительно. Подруга Адама, проходя однажды по саду, остановилась пред древом познания добра и зла. Она не могла отойти от него, чтобы не попользоваться его обольстительными плодами, которые им были запрещены, и в ее сердце, слабое и вместе чувствительное, начало вкрадываться желание вкусить плодов от запрещенного древа. Исконный враг рода человеческого искусно подметил эту слабость и, явившись в образе змея, начал с Евою разговор: "Подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю? И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть. И сказал змей жене: нет, не умрете, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло" (Быт. 3: 1-5). Последние слова ослепили гордостью сердце нашей матери и совершенно поколебали ее нерешительность. Она сорвала несколько плодов, съела, а потом подала и мужу, который разделил ее преступление. Тотчас открылись им очи, их жизнь совершенно изменилась, они начали стыдиться своей наготы, сшили себе одежду из зеленых листьев и удалились в глубокую чащу леса, как бы стараясь убежать сами от себя. В это время они услышали голос Бога, ходящего в раю; непривычные доселе мысли постигали их, странное чувство страха закралось в их сердце. Но надобно было предстать пред Творцом и выслушать свой приговор. Услышав признание в преступлении данной заповеди, правосудный Бог сказал змею: "За то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей; и вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту. Жене сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою. Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: не ешь от него, проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей; терния и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою; в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься" (Быт. 3:14-19). После этого страшного суда Бог дал Аврааму и Еве кожаные одежды и изгнал их из рая сладости. Но чтобы они не могли туда опять возвратиться, в раю приставлен был херувим с пламенным оружием. Религия учит нас, что грех прародителей наших заразил все их потомство и все мы рождаемся с первородным грехом, подверженные всем несчастиям, поразившим того, который по своей гордости хотел сравниться с Богом. Труд и скорбь - вот что встречает человека на земле, вот печальное наследие детей Адама. Проклятие, которым Бог поразил землю, сопровождает человека по его скорбному пути жизни до того дня, когда он, во исполнение уже другого определения, будучи землею, отходит в землю. Нужно быть слишком слепым, чтобы не видеть страшных бедствий, тяготеющих над человечеством. Понятие о падении наших прародителей и повреждении природы человеческой сохраняется не у одних христиан. Оно сохранилось почти у всех народов и служит основанием всеобщей религии. Цицерон, удивляясь страшному противоречию, встречающемуся в настоящем человеке, и не понимая, как назвать это существо великое и в тоже время ничтожное, дает ему название духа в развалинах. По учению персов, Меша и Мешиана, или первый человек и первая жена, созданы Ормуздом Чистым. Но Ариман, завидуя их блаженству, явился им в образе змея и поднес плоды; они его послушались, и он сделался их господином. Природа повредилась, и повреждение это перешло к их потомству. История Адама и его падения, как она находится у Моисея, сохранилась в памятниках и рассказах индейцев, которые первого человека называют Адимо. В состоянии первого неба, говорит мудрый китаец, внутренне человек находился в соединении с верховным разумом, а вовне он исполнял дела правды. Сердце его веселилось истиною, и в нем не было ни малейшей лжи. Всеобщая гармония царствовала во всей природе; но жители неба возмутились и земля потрясена была до основания, человек восстал против неба, система вселенной расстроилась, и всеобщая гармония разрушилась; зло и преступление низошли на землю. Наконец, праматерь наша знаменита по мексиканским преданиям, которые представляют ее потерявшею первоначальное блаженство и невинность. Впрочем, два обстоятельства лучше всего доказывают, что падение и повреждение природы нашей всегда были верованием всеобщим. Это жертвоприношение и очистительные обряды, совершавшиеся над детьми при самом их рождении. В самом деле, к чему жертвоприношения и пролитие крови, если бы человек не чувствовал нужды в удовлетворении Бога, если бы он не был подвержен Его гневу? Какая нужда для дитяти в этих жертвоприношениях, если бы он рождался чистым и незапятнанным? Почему Виргилий детей, умирающих в отрочестве, сводит в темные места, где они плачут и тяжело вздыхают? Кто мог внушить чувствительному поэту этот печальный вымысел, если бы древность не верила, что человек рождается с грехом? Но если все народы верили повреждению человека от первородного греха, то также верили и возрождению чрез Посредника. Обетование об Искупителе, Которым Бог хотел снять проклятие с преступного человека, переходя из века в век, подкрепляло колеблющееся человечество на пути бедственной жизни, который оно должно было проходить. Вера в будущего Искупителя была основанием закона еврейского; чтобы сохранить эту веру чистою и неприкосновенною, Бог избрал себе народ и дал ему особенное устройство: Мессия проповедуем почти всеми пророками, Его лицо является во всех религиозных обрядах, Он был чаянием всего народа. Вышедши из рая, Адам дал своей жене имя Ева - жизнь, потому что она сделалась матерью всех живущих. Бытописатель говорит, что праотцы наши впоследствии имели большое семейство, но упоминает только троих сыновей его Каина (что значит приобретение), Авеля (что значит суетность или печаль) и, наконец, Сифа, который был дан взамен Авеля и сделался родоначальником народа Божия. Адам жил 930 лет; о смерти Евы нет ничего определенного: Библия об этом молчит и предоставляет свободу делать предположения; одни из толкователей думают, что она скончалась прежде Адама, другие утверждают, что после. Память о первых двух людях сохранилась в преданиях всего человеческого рода. Магометане воздают им почтение совершенно особенное. Многие общества христианские причисляют их к лику блаженных, многие отцы церкви думают, что они своею долгою и скорбною жизнью искупили свое преступление. Почитание Адама произвело две ереси: последователи их назывались адамитами и преадамитами. Первые под предлогом, что Иисус Христос восстановил человека в невинном состоянии, в котором были созданы Адам и Ева, собирались во храмы обнаженные; эта гнусная секта возобновилась в XIII в., сильно распространилась в Богемии, проникла в Польшу, где она существовала в недавнее время. Основателем секты преадамитов был протестант Исаак Перейр. Он доказывал, что Адам не был первым человеком, что и до него жили люди, и ссылался в этом случае на некоторые места в Послании апостола Павла к Римлянам. Епифаний упоминает о Евангелии Евы, в котором находилось множество вещей вздорных и безнравственных; упоминает еще о пророчествах Евы, приписываемых ангелу Рагуилу, которому Всевышний будто поручил наставлять Адама.
АДОНИЯ
, сын Давида и Вирсавии, родился в Хевроне, во время войны с Иевосфеем. После смерти Амнона и Авессалома он остался старшим в своем роде. Но узнав, что отец лишил его наследства престола, начал собирать к себе сообщников, обнаруживая ревность к правосудию, по примеру Авессалома, и успел привлечь на свою сторону храброго Иова, первосвященника Авиафара, множество воинов и простого народа. Но лишь только он поднял знамя бунта, как Давид, предуведомленный об этих замыслах Вирсавией и пророком Нафаном, решился помазать на царство Соломона и объявил об этом всем жителям Иерусалима. Слух об этом дошел и до Адония и его сообщников, которые, боясь навлечь гнев своего царя, оставили непокорного сына; Адония скрылся в скинии и дотоле не оставил ее, пока Соломон не обещал ему безопасности. Но лишь только скончался Давид, Адония тотчас потребовал от Соломона юную сунамитянку, которая назначена была служить и согревать его отца в старости. Придя к Вирсавии, он сказал: "Ты знаешь, что царство принадлежало мне, и весь Израиль обращал на меня взоры свои, как на будущего царя; но царство отошло от меня и досталось брату моему, ибо от Господа это было ему; теперь я прошу тебя об одном, не откажи мне. Она сказала ему: говори. И сказал он: прошу тебя, поговори царю Соломону, ибо он не откажет тебе, чтоб он дал мне Ависагу Супами-тянку в жену" (3 Цар. 2:15-17). Соломон, боясь честолюбия своего брата и притом чувствуя себя не совсем твердым не престоле, опасался иметь вокруг себя таких людей, которые способны всегда восстать против
АДУЙ
(343 г. до Р. X.), тридцать пятый первосвященник иудейский, сын Ионафана I и преемник его в первосвященническом служении. Он знаменит в истории иудеев тем, что принимал в Иерусалиме Александра Великого. Македонский завоеватель, осаждая Тир, послал к иудеям и самарянам послов, требуя покорности и доставки жизненных припасов. Самаряне поспешили покориться грозному завоевателю и послали ему вспомогательный корпус; но иудеи ссылались на клятву верности, данную ими Дарию, и говорили, что, пока жив последний, совесть никогда не позволит им нарушить ее. Этот отказ, в сущности справедливый, поставил их в опасное положение. Покорив Тир, Александр отправился к Иерусалиму с намерением показать на этом городе пример своей мести. Смятение воцарилось во всем городе, когда узнали, что гнев юного победителя неукротим. Первосвященник Адуй, видя, что сопротивление не только бесполезно, но даже гибельно, повелел отворить городские ворота и посыпать улицы цветами; потом, облекшись в первосвященнические одежды, сопровождаемый левитами в их священном облачении и народом в белых одеждах, вышел навстречу грозному победителю. Александр переменил свои чувства, он с уважением приблизился к первосвященнику, поклонился ему и благоговейно почтил имя Божие, начертанное на золотой дщице и носимое на челе первосвященниками. В то же время народ окружил царя и, для большего успеха, поднял радостный крик. Лицо раздраженного победителя просветлело, гневное выражение исчезло и уступило место выражению благосклонности. Лица, составлявшие свиту победителя, и особенно Парменион, со свойственной ему смелостью, спрашивали о причине такой быстрой перемены. "Этот самый первосвященник, - отвечал Александр, - явился мне в Македонии и одобрил мои завоевательские проекты. Потом он вошел в Иерусалим и в храм и принес жертву истинному Богу, между тем как народ благодарил Господа". Адуй показал Александру предсказания о его победах пророка Даниила; Александр легко узнал себя в изображении будущего победителя персов и не сомневался уже в успехах своего предприятия. Исполненный благосклонностью к народу, который так верен своим царям и которому так ясно открыто будущее, Александр даровал иудеям многие льготы, между прочим, увольнение от дани в год субботний, в который иудеи по закону не возделывали полей. Самаряне, которые столь скоро и охотно покорились повелениям победителя, без сомнения ожидали еще большей милости; но в этом случае неверность была презрена и не так высоко оценена, как сопротивление и героическая верность иудеев. Они просили той же милости, то есть увольнения от податей в год субботний, говоря, что и они имеют то же начало и исповедуют ту же религию, как и иудеи. Александр обещал даровать им это право после своего возвращения из Египта; но неблагоразумное поведение погубило их. Они возмутились против Андромаха, которого Александр поставил у них правителем, сожгли его дом и самого его убили. Возвращаясь из египетского похода, Александр прошел Палестину, предал смерти главных бунтовщиков, изгнал всех жителей Самарии, а вместо них поселил македонян. В это-то время самаряне поселились на горе Гаризин в Сихеме, который и сделали митрополией своей секты. Через некоторое время македонский завоеватель, основав Александрию, пригласил иудеев для населения ее; они пришли во множестве и вместе с македонянами были причислены к первому из сословий. Среди этих событий первосвященник Адуй вел себя с благоразумием и мудростью и твердою рукою держал кормило государства среди окружавших его опасностей. Он умер в 322 г. до Р. X., после двадцатиоднолетнего первосвященства.
АЗАРИЯ
, см. Анания, Мисаил, Аза-рия.
АЗАРИЯ
, царь иудейский (см. Осия).
АЗАРИЯ I
(ок. 946 г. до Р. X.), тринадцатый первосвященник иудейский. После смерти Садока до Ама-рии, почти в продолжение 80 лет, Священное Писание упоминает имена первосвященников, говоря только о времени их вступления в сан первосвященства и смерти. Азария наследовал своему отцу Ахимаасу.
АЗАРИЯ II
, первосвященник, см. Захария.
АЗАРИЯ III, или АМАРИЯ II
(ок. 790 г. до Р. X.), двадцатый первосвященник, сын и преемник Седекии (по летописи иудейской), или Судей (по Иосифу Флавию). Летопись иудейская называет его Иоилем, а Иосиф Флавий Иулием. По родословным видно, что он назывался еще Амарию, как говорится в первой книге Паралипоменон (1 Пар. 6:11) и первой книге Ездры (Езд. 7:3). Его первосвященство замечательно по тем знаменитым событиям, которые Господь благоволил произвести, чтобы напомнить народу своему о своих благодеяниях, о правде и об уважении служителей алтаря. Бог, видимо, покровительствовал Осии во всех его предприятиях. Его победы и блеск завоеваний покрыли надолго славою его имя. Но блестящее его положение возбудило в нем гордость и тщеславие. Царю иудейскому в это время недоставало советов мудрого Захарии, в которых он теперь имел нужду более, нежели когда-нибудь; пред лицом всего народа, слепо повинующегося его воле, он забыл, что и царь должен, как самый последний из его подданных, повиноваться Господу, что и для него существуют законы и что нарушение их покрывает его тем большим позором, чем славнее его имя. Вошедши однажды в храм Господа, Осия перешел преграду, отделяющую места верных от места священников, взял кадильницу и решился воскурить фимиам пред Господом. Азария, свидетель такого дерзкого поступка, совершенного пред лицом собравшегося народа и 80 священников, громко высказавших свое неудовольствие, без боязни приступил и сказал царю, что царь, кто бы он ни был, не имеет права воскурять фимиам пред лицом Господа, что это право принадлежит исключительно сынам Аарона, что, несмотря на свое царское достоинство, он не священник, не первосвященник. "Итак, - прибавил он, - "выйди из святилища, ибо ты поступил беззаконно, и не [будет] тебе это в честь у Господа Бога" (2 Пар. 26:18). Смелость этих слов, показавшаяся оскорбительною для монарха, и притом ложный стыд унизиться, уступив такому настоянию, заставили Осию упорствовать, а намерение священников отнять кадильницу возбудило в нем сильный гнев. Во время такого неслыханного в израильской истории беспорядка рука Господня, видимо, поразила преступного царя и тем положила конец соблазну. В храме, в том самом месте, где совершено преступление, у подножия алтаря кадильного, царь поражен был страшною проказою. И это наказание совершилось вдруг пред лицом первосвященника и священников. Осия, почувствовав страшную болезнь, поразившую его, тотчас вышел из храма и тем показал, что он сознает и справедливость наказания и то, как было велико его преступление.
АЗАРИЯ IV, или САРЕЯ I, или ИОАКИМ II
(ок. 602 г. до Р. X.), двадцать седьмой первосвященник иудейский, сын и преемник Хелкии II, упоминается в книгах первой Пара-липоменон (1 Пар. 6:13) и первой Ездры (Езд. 7:1). Иудейская летопись относит его первосвященническое служение к царствованию Иоакима и Седекии. Он составляет, кажется, одно лицо с Иоакимом, сыном Хелкии, о котором говорится в книге пророка Варуха и который проходил первосвященническое служение в пятый год царствования Седекии (Вар. 1:7). Иосиф Флавий не упоминает о нем. Также вероятно, он составляет одно лицо с Азариею, сыном Хелкии, упоминаемым в первой книге Паралипоменон (гл. 9), а этот Азария, сын Хелкии составляет одно лицо с Сераией, сыном Хелкии, упоминаемым в книге Неемии (11:11). Правда, что в тексте девятой главы первой книги Паралипоменон читаем: "А из священников: Иедаия, Иоиарив, Иахин, и Азария, сын Хелкии, сын Мешуллама, сын Садока, сын Мераиофа, сын Ахитува, начальствующий в доме Божием" (10-11), что заставило думать, будто Азария был современником Иедаии, Иоиарива и Иахина, и начальник дома Божия после плена, следовательно, отличен от Азария, первосвященника до пленения. Но в книге Неемии читаем: "Из священников: Иедаия, сын Иоиарива, Иахин, Сераия, сын Хелкии, сын Мешумама, сын Садока, сын Мераиофа, сын Ахшпува, начальствующий в доме Божием" (11:10-11), откуда видно что не Иедаия и Иоиарив, но Иедаия, сын Иоиарива, возвратился из плена, и надобно предполагать, что вместо Иедаия, и Иоиарив, и Иахин, и Азария, сын Хелкии, и пр., должно читать: Иедаия, сын Иоиарива, сын Иахина, сын Азарии, сын Хелкии, и пр., начальствующий в доме Божием, то есть что этот Иедаия был начальник дома Божия после падения и правнук первосвященника Азарии, жившего до пленения. Действительно, из того же места видно, что Иедаия долженствовал быть современником Иисуса, сына Иоседекова, первосвященника, жившего после возвращения из плена, а последний также был правнук первосвященника Азарии, жившего до пленения. Таким образом, надобно предполагать, что Азария IV имел двух сыновей, из которых один был Сераия, отец Иоседека и дед первосвященника Иисуса, а другой Иахин, отец Иоиарива и дед Иедаия, начальника дома Божия после возвращения из плена (см. Хелкия II). Первосвященство его не отмечено в Священном Писании никакой особенной чертою.
АКИЛА и ПРИСКИЛЛА.
История этих двух апостольских учеников, которые и сами ревностно занимались распространением христианской веры, заключается почти вся в Деяниях апостольских и в посланиях апостола Павла. Акила, родом иудей, из Понта, вместе с Прискиллою, своею женою, жил в Риме, и здесь-то они оба муж и жена, сделались ревностными христианами, когда указ Клавдия изгнал из столицы всех иудеев. Вследствие такого повеления Акила и Прискилла оставили Рим и поселились в Коринфе около 51 г. от Р. X. В следующий год св. апостол Павел, продолжая свое апостольское путешествие, посетил Афины и со славою распространял свет учения Христова. Из Афин апостол прибыл в Коринф; здесь Акила и Прискилла предложили ему свое гостеприимство, и св. апостол Павел принял его с тем большею охотою, что и ученики и апостол были делателями палаток. Дом их вскоре сделался местом собрания всех, кто слушал проповеди апостола в Коринфской синагоге; иудеи и язычники приходили к апостолу толпами даже в дом, чтобы в этих частных и домашних беседах лучше понять высокое учение веры Христовой. Акила и Прискилла постоянно были при проповеднике и оказали ему большую пользу. Успехи апостола возбудили против него зависть неверующих иудеев; они даже воздвигли на него гонение столь сильное, что заставили проповедника оставить город. Акила и Прискилла с опасностью для своей собственной жизни услужили св. Павлу и даже сопутствовали ему в его бегстве. Оба они остались в Ефесе, а апостол продолжал свое путешествие по Кесарии, Антиохии и по окрестным странам. Они здесь жили так же, как в Коринфе, принимали у себя всех истинно верующих и оказывали радушное гостеприимство всем странникам. Дом их сделался домашнею церковью, как об этом свидетельствует апостол Павел в некоторых местах своих посланий (Рим. 18; и 1 Кор. 16); их учение и великодушие обратили Аполлоса, знаменитого сотрудника апостольского. Этот человек, упоминаемый в Священном Писании, пришел в Ефес из Александрии в 34 г., и хотя был крещен только крещением Иоанна, однако с жаром и силою противился иудеям, защищая учение Иисуса Христа. Акила и Прискилла, видя, что Аполлосу для совершенного просвещения недоставало только крещения, решились сами это исполнить. Аполлос из Ефеса отправился в Коринф для утверждения церкви, основанной апостолом Павлом. Вскоре апостол Павел возвратился в Ефес. Акила опять предложил свой дом и себя к его услугам. Апостол принял его предложение и остановился у него. Акила и Прискилла, вероятно после смерти Клавдия, опять возвратились в Рим. Это видно из Послания апостола Павла к Римлянам; здесь он приветствует их с любовью и говорит о том, чем обязан им он и юная церковь. Далее Священное Писание ничего не говорит об этой благочестивой чете; впрочем, надобно думать, что в 65 г. они уже были в Ефесе, потому что апостол Павел, находясь в другой раз в узах в Риме, свидетельствовал им чрез Тимофея свою любовь. Мнения о смерти их различны; одни думают, что они скончались мирно в Ефесе или где-либо в его окрестностях; другие же утверждают, что они приняли мученический венец в Риме, где будто бы в первых веках находилась церковь во имя Акилы и Прискиллы. Память их празднуется церковью 14 июля.
АЛБИН
, римский прокуратор в Иудее, посланный императором Нероном после смерти Феста, обратил все свое внимание на водворение спокойствия в этой стране, предав смерти большую часть опустошавших ее разбойников. Но эти благотворные предприятия были остановлены неожиданною немилостью. Ал-бин был вызван в Рим, а вместо него послан правителем в Иудею Флор, любимец императрицы Помпеи, жены Нерона.
АЛЕКСАНДР
, римский прокуратор в Иудее (см. Тиверий Александр).
АЛЕКСАНДР ВАЛА, или ВАЛЕС
(152 г. до Р. X.), мнимый побочный сын Антиоха, провозгласил себя сыном Антиоха и был признан народом азиатским и сенатом римским, которому он был представлен Гераклидом византийским. Возвратившись оттуда, Александр принял на себя титул царя птоломаидского и дал убежище всем недовольным Димитрием Сотером, царствовавшим тогда в Азии. Между тем Александр отправил посольство к Ионафану, чтобы привлечь его на свою сторону. "Царь Александр, - писал он, - брату Ионафану - радоваться. Услышали мы о тебе, что ты - муж, крепкий силою и достойный быть нашим другом. Итак, мы поставляем тебя ныне первосвященником народа твоего; и ты будешь именоваться другом царя (он послал ему порфиру и золотой венец) и будешь держать нашу сторону и хранить дружбу с нами" (1 Мак. 10:18- 20). Александр заключил союз с Ионафаном, отвергнувшим предложение послов Димитрия Сотера, также старавшегося привлечь его на свою сторону. Между тем возгорелась война, и в одном сражении Димитрий был убит. Александр провозгласил себя царем и, для утверждения своей власти, женился на Клеопатре, дочери Птолемея Филометора; брак совершался в Птоломаиде; сюда прибыл Ионафан и был принят со знаками дружбы и уважения от обоих монархов; чрез некоторое время Александр послал ему золотой пояс, который обыкновенно носили только родственники царя, и уступил ему Аккарон с его окрестностями; впоследствии Птолемей, изменив своему зятю, завладел его государством и отдал Клеопатру в супруги Димитрию Никатору, или Никанору, сыну Димитрия Сотера. Иудеи остались верными дому Александра Валы, несмотря на его несчастие, дотоле, пока он не принужден был бежать в Аравию, где нашел себе смерть. Завдиил, князь арабский, его убийца, прислал голову несчастного Александра египетскому царю.
АЛЕКСАНДРА, или СОЛОМИЯ
(79 г. до Р. X.), царица иудейская; она сначала была замужем за Аристовулом I, от которого не имела детей; потом вышла в замужество в другой раз за Александра Иоаннея, брата своего первого мужа, и прожила с этим князем 27 лет. Александр, умирая, сделал ее правительницею царства во время малолетства своих детей. Положение ее было самое затруднительное. Хотя царство Иудейское извне пользовалось уважением, однако внутри его терзали честолюбие и раздоры фарисеев, постоянно противодействовавших Александру, и хотя царица приобрела любовь народа и, опираясь на его силу, с успехом могла бы бороться с врагами своего мужа, однако ж, чтобы предупредить постоянные смуты, она, по совету своего умирающего мужа, уступила честолюбивым фарисеям часть власти. Последние, завладев правлением, внесли в него свою гордость и свои мелкие страсти. Александра была царицею только по имени, вместо нее управляли фарисеи, а она подписывала их распоряжения, не изменяя их ни в чем. Все постановления касательно секты их, уничтоженные Иоанном Гирканом, были возобновлены, преимущества получили силу закона, фарисеи, заключенные Александром в темницу, были освобождены, изгнанные возвратились в Иерусалим. Среди этих беспорядков Александра с ревностью заботилась о безопасности внешней, о которой фарисеи почти совершенно не беспокоились. Царица учредила несколько полков войска и тем обезопасила свой престол и принудила соседние народы выслать к ней своих заложников. Она имела двух сынов, совершенно противоположных характерами. Старший, Гиркан, характера кроткого и смирного, был первосвященником, а младший, Аристовул, смелый и предприимчивый духом, получил начальство над войском. Между тем вспыхнула сильная вражда между фарисеями и саддукеями, которых первые начали жестоко преследовать. Фарисеи сначала просили царицу выдать им тех, которые советовали ее супругу распять на кресте до 800 пленных, взятых в сражении Вифомском. Саддукей Диоген сделался первою жертвою; вслед за ним погибли и другие, и, наконец, уже для всех друзей Александра не было безопасности в Иерусалиме. Тогда вельможи двора, во главе которых был Аристовул, явились к царице и, исчислив все услуги, оказанные ими ее супругу, говорили, что не только не видят благодарности, но даже опасаются за свою жизнь, поэтому и просят, чтобы царица позволила им оставить Иерусалим. Аристовул, сверх того, укорял свою мать в жестоком обращении и несправедливости. Александра, встревоженная этим, разослала их по главнейшим крепостям, исключая Гиркарион, Александрией и Махеронт, где сложены были богатства и драгоценности царицы. Потом сына своего Аристовула послала в армию к Дамаску, чтобы противодействовать Птоломею, сыну Мансуи, царя халкидского, опустошавшего эту страну. Но Аристовул, придя сюда, не сделал ничего замечательного. В то же время она узнала, что Тигран, царь Армении, осадил Птоломаиду; чтобы отвратить нападение на Иудею, которого она ожидала, правительница послала к Тиграну посольство с мирными предложениями. Но эта предосторожность была напрасна; Тигран возвратился в Армению, куда призывали его завоевания Лукулла. Александра, истощенная летами и заботами, вскоре сделалась опасно больна. Аристовул увидел, что настало время осуществить свои заветные замыслы. Тайно, ночью, он оставил Иерусалим и явился попеременно во многих крепостях, где комендантами были друзья его отца, а потому и связаны были с ним единством своих интересов. На следующий день произошла страшная тревога между фарисеями, когда они узнали, что многие крепости были уже в руках Аристовула. Его жена и дети были задержаны и арестованы в крепости Барис, чтобы служить залогом на случай, если Аристовул захочет отомстить за смерть саддукеев. Между тем уже около двадцати крепостей сдались Аристовулу, который собрал войско, чтобы силою оружия поддержать свои притязания. В этой крайности начальники фарисеев, предводительствуемые Гирканом, собрались во дворце и просили царицу предпринять средства к потушению возмущения. Александра отдала в их распоряжение все силы государства и просила действовать по их благоусмотрению. Вскоре после этого она скончалась, 73 лет от роду, на восьмом году своего царствования. Честолюбивая и жадная до власти, Александра имела много таких высоких дарований, которые делали ее достойною престола. Она правила государством с кротостью, и ее царствование было бы гораздо спокойнее и счастливее, если бы фарисеи не захватили власть в свои руки. Ее правление было новою ступенью упадка иудеев. После смерти царицы гражданская междоусобная война вспыхнула между ее сыновьями, в которой первосвященник, после многих переворотов, остался победителем.
АЛЕКСАНДР ИОАННЕЙ
(105 г. до Р. X.), пятьдесят второй первосвященник и царь иудейский, был сыном Иоанна Гиркана и внуком Симона Маккавея. В детстве он был гоним своим отцом; Иосиф Флавий рассказывает, будто бы однажды Бог явился во сне Гиркану и повелел, чтобы наследником его был Александр Иоанней, третий его сын; первосвященник до такой степени был опечален этим низвращением естественного порядка, что стал опасаться за жизнь двух старших сыновей, на которых Александр с сего времени стал смотреть неприязненно; он отправил Александра в Галилею и долгое время не хотел видеть его. Надобно заметить, что опасения его отчасти оправдались: не прошел еще год царствования Аристовула, Антигон был уже убит; после смерти отца Александр подвергнулся преследованиям Аристовула и посажен был в темницу, где, вероятно, и кончил бы жизнь свою, если бы брат жил долее. После смерти этого государя царица Александра освободила юного пленника, избрала его себе супругом и провозгласила царем иудейским. В первый год своего царствования Александр умертвил одного из своих братьев, возмутившегося против него, а другого, жившего уединенно и не принимавшего никакого участия в политических делах, возвысил и осыпал почестями. Утвердившись на престоле, Александр занялся делами правительственными и продолжал со славою начинания своих предшественников. Первым делом его было утверждение независимости Иудеи от соседственных народов. Прежде всего он направил свое оружие на города, находившиеся при море, и большую часть из них покорил. Птоломаида и Газа защищались отчаянно; некто Зоил, тиран крепости Стратон, известной впоследствии под именем приморской Кесарии, также мужественно сопротивлялся, но все их усилия не могли противостоять победоносному оружию Александра Иоаннея. Цари сирийские, занятые своими внутренними несогласиями, не могли подать помощи Птоломаиде, которая, видя, что более нет возможности устоять при помощи собственных сил, просила помощи у Птоломея Лафира, изгнанного своею матерью Клеопатрою из Египта и бежавшего на остров Кипр. Птолемей был рад случаю отправиться в Сирию. С тремя тысячами воинов он вышел на берег в Сикании, на виду у Птоломаиды, которая, вследствие неожиданного приезда, заперла ворота, боясь за свою независимость. Узнав о прибытии Птолемея, Зоил и жители Газы послали послов и просили оказать помощь против Александра, опустошавшего их поля. Александр, не желая ставить свою судьбу на удачу сражения, снял осаду, возвратился в Иудею и стал вести переговоры с Птолемеем, предлагая ему 400 талантов серебра, если он умертвит Зоила и возвратит ему земли, похищенные последним. Птолемей с охотой согласился и уже схватил Зоила, когда узнал, что Александр обманывает его и тайно ведет переговоры с Клеопатрой, царицею Египетской. Он тотчас оставил Птоломаиду и, поручив осаду одному из своих военачальников, вступил в Галилею и покорил многие города, между прочими Асох, которым овладел в день субботний; десять тысяч пленных и богатая добыча были плодом этой победы. Между тем Александр собрал 50 тысяч войска, а согласно другим историкам, 80 тысяч. Птоломей, после нападения на Сепфорию, где потерпел большой урон, перешел Иордан в виду иудейской армии и решился дать сражение при Асофе, недалеко от берегов этой реки. Сначала победа была на стороне Александра; но Филостефан, полководец Птоломея, возобновил сражение и обратил в бегство иудеев. Тридцать тысяч человек легло на поле сражения (по свидетельству Тимогена, 50 тысяч), не считая пленных после победы. Птоломей стал опустошать страну. Рассказывают, что однажды, войдя в деревню, он приказал своим воинам умертвить множество жен и детей и окровавленные члены бросить в котел, наполненный горячею водою. Этим варварским поступком он хотел показать народу, что его воины питаются человеческим мясом, и внушить страх к своему имени. Между тем Клеопатра явилась в Сирию, предводительствуя значительною армией. При этом известии Александр поспешил в лагерь египетский и просил царицу о помощи, на которую та охотно согласилась. Некоторые из окружавших царицу советовали завладеть Иудеей; но иудей Елкий, один из лучших и верных ее полководцев, представил ей, как было бы несправедливо ограбить государя-союзника и притом несчастного. Кроме того, подобный поступок был противен правилам политики, потому что он мог вооружить против царицы всех иудеев, живших в Египте. Этот благоразумный совет был принят, и Клеопатра заключила союз с Александром в городе Скифополе. Освободившись от Птоломея, Александр начал военные действия. После шестимесячной осады он взял Гадару, в Келесирии, потом Амаф, одну из лучших крепостей на берегах Иордана, где Феодор, сын Зенона, царь филадельфийский, скрыл свои богатства; но через некоторое время Феодор напал "нечаянно" на Александра, убил 10 тысяч человек, отнял всю добычу и припасы. Но, несмотря на эту потерю, царь иудейский взял Рафию и Анфедон на берегах Средиземного моря, после чего решился покорить Газу и наказать ее за союз с Птолемеем. Осада продолжалась целый год и едва ли кончилась бы, если бы Лизимах, один из жителей Газы, завидуя своему брату Аполлодору, управлявшему работами по защите крепости, не отворил ворот Александру. Большая часть жителей сожгла себя со своими богатствами, чтобы не попасть под власть победителя; оставшиеся были умерщвлены, и Газа была разрушена до основания. После этой победы Александр возвратился в Иерусалим, на праздник Кущей. Во время его отсутствия фирисеи, влиянию которых он не хотел подчиниться, успели оклеветать царя и сделать ненавистным народу. Все было приготовлено к возмущению, и в первый день праздника, когда Александр в качестве первосвященника, по обыкновению, хотел принести жертву, собравшиеся в храм с пальмовыми и лимонными ветвями, на которых находились плоды, стали бросать в него лимоны, крича, что его мать была пленницей и потому он недостоин приступать к алтарю Господню. Раздраженный первосвященник смыл свое оскорбление в крови шести тысяч дерзких иудеев; потом отделил деревянною стеною алтарь и святилище от прочих частей храма и составил для себя стражу из писидийских и киликийских воинов. Потушив бунт, Александр опять открыл военные действия. Он победил арабов, аммонитян, моавитян, принудил их платить дань, покорил и разрушил Амаф пред глазами Феодора, который не мог противостоять ему; но во время похода против Овида, царя арабского, был заперт в дефилее, близ Гадары, и потерпел большой урон. Возвратившись в Иерусалим, он нашел народ еще более прежнего вооруженным против себя. Иудея в продолжение шести лет была театром междоусобной кровопролитной войны, в которой погибло более пятидесяти тысяч жителей. Несмотря на то, ненависть народа к царю, казалось, возрастала вместе с числом жертв; однажды Александр спросил собравшийся народ, что он должен ему сделать, чтобы снискать любовь его; "умереть", - был единодушный ответ. Чтобы свергнуть с престола ненавистного царя, иудеи обратились с просьбой о помощи к Димитрию Энкеру, царю сирийскому, который вступил в Иудею с тремя тысячами конницы и сорока тысячами пехоты. Александр ожидал его с двадцатью тысячами саддукеев и шестью тысячами наемных воинов. По свидетельству Иосифа Флавия, который был ревностный фарисей и потому не много в этом деле заслуживает доверия, царь иудейский потерпел столь страшное поражение, что принужден был скрыться в горах, где шесть тысяч иудеев, сжалившись над его несчастьем, присоединились к нему. Но апокрифическая книга, известная под именем Четвертой Маккавейской, говорит, напротив, что Александр преследовал царя сирийского до самой Антиохии, осаждал его целый год в этом городе и наконец победил в кровопролитном сражении. Это вероятнее, потому что с сего времени ничего не известно об Антиохе. Междоусобная война приняла самый жестокий характер. По свидетельству историков, Александр после Вифомского сражения привел в Иерусалим и приказал распять во время пира, данного друзьями, около восьмисот пленных; недовольный этим, он приказал умертвить пред глазами умирающих их жен и детей. По этому случаю ему дано было прозвание Фракида, то есть жестокого, как фракиец. Около шести тысяч иудеев бежали из Иерусалима и скрылись в горах, чтобы не подвергнуться жестокости своего царя. Наконец спокойствие начало было мало-помалу водворяться в царстве Иудейском, как вдруг услышали о нападении Антиоха Дионисия, недавнего владетеля царства Дамасского. Чтобы предотвратить эту новую опасность, Александр построил деревянную стену от Иоппии до Антипатриды; но Антиох разрушил эту защиту огнем, вторгнулся в Иудею и погиб в сражении в Аравии, куда перенес войну. Жители Дамаска избрали себе царем Арета. Новый царь осадил Александра в Адиде, в долине Сефела, и выиграл у него сражение. Александр предложил Арету мир и осадил Ессу, где Ленон, князь филадельфийский, скрыл свои сокровища. Дион, Голана, Селевкия, крепости Гамала подпали под его власть. После трехлетнего отсутствия Александр возвратился в Иерусалим. Иудеи, гордые блистательными победами своего царя, приняли его с восторгом. Вскоре многие города Сирии, Маалы, Идумеи, Финикии, города Иоппия, Газа, Азот, Самария, Кармил, Пелла, Скифополь подчинились его власти. Спустя некоторое время по возвращении своем, он впал в болезнь, от неумеренного употребления вина, в продолжении трех лет страдал четырехдневной лихорадкой, которая, впрочем, не препятствовала ему заниматься военными делами. Он умер при осаде крепости Рагавы, по ту сторону Иордана, в стране Герасенианской, на сорок девятом году своей жизни, после 27-летнего царствования. Александра, его супруга, видя его умирающим, была в отчаянии. Два сына, которых она имела, были молоды и не могли быть на престоле; притом она страшилась ненависти фарисеев. В этой крайности Александр советовал ей скрыть смерть его до окончания осады, а после, возвратившись в Иерусалим, уступить требованиям фарисеев и допустить их к правлению; царица должна была собрать фарисеев в свой дворец, объявить им последнюю волю своего супруга и сказать, что будет всегда поступать по их советам. Александр не обманулся; такое предложение льстило гордости фарисейской. Александр, против которого они вооружили часть Иудеи, после своей смерти был провозглашен великим человеком и удостоился великолепнейшего погребения. Александр вручил своей супруге кормило правления, с правом избрать наследника из двух сыновей, когда они придут в возраст. Иосиф говорит, что этот государь был по природе добр и великодушен; но его жестокие поступки настолько противоречат этому свидетельству, что заставляют нас не верить ему; конечно, нельзя отвергать, что его жизнь, полная тревог и бурь, часто требовала от него мужества и твердости; но все это еще далеко от великодушия. После него секта фарисеев сделалась внутренним злом и для государства, и для религии и немало споспешествовала упадку фамилии Асмонеев. После смерти Маккавеев все, и люди и обстоятельства, видимо, приготовляли Иудею к чужеземному владычеству, столько раз предсказанному пророками.
АЛЕКСАНДР и РУФ
, сыновья Симона Киринейского, были, без сомнения, знамениты между первыми христианами, потому что Священное Писание отзывается о них в следующих выражениях: "И заставили проходящего некоего Киринеянина Симона, отца Александрова и Руфова, идущего с поля, нести крест Его" (Мк. 15:21). О последнем-то, кажется, говорит апостол Павел, в Послании к Римлянам: "Приветствуйте Руфа, избранного в Господе, и матерь его и мою (Рим. 16:13). (См. Симон Киринейский.)
АЛЕКСАНДР КОВАЧ
после принятия христианской веры впал в страшные заблуждения и злобно противодействовал проповеди апостола Павла. Сам апостол говорит, что он принужден был предать его сатане, то есть отлучить от Церкви (1 Тим. 1:20). Заблуждения Александра были сходны с заблуждениями Именея (см. Именей), потому что апостол Павел одинаково осуждает как того, так и другого. Отлучение от Церкви, кажется, имело мало действия на Александра. Спустя год (56 г. от Р. X.) апостол Павел жалуется еще на его сопротивление. "Александр Ковач много сделал мне зла, - пишет он к Тимофею (2 Тим. 4:14), - да воздаст ему Бог по делам его. Избегай этого человека; ибо он полагает большие препятствия нашим намерениям". Это сопротивление Александра дало повод думать, по тождеству имен, что этот Александр и другой, упоминаемый в Деяниях апостольских, глава 19, который по случаю возмущения в Ефесе говорил в собрании пред народом речь, есть одно и то же лицо. Так как последний был ритор, то само собою разумеется, что более мог препятствовать цели апостола, нежели простой ремесленник. И придаваемое ему апостолом Павлом название ремесленника показывало бы в таком случае только презрение, как напоминающее его прежнее состояние. Это мнение не имеет в себе ничего неосновательного, и все, кажется, подтверждает его вероятность. Неизвестно, как и когда умер этот еретик.
АЛИОНЕЙ
, первосвященник (см. Елионеи).
АЛКИМ
(162 г. до Р. X.), сорок шестой первосвященник иудейский, воспользовался замешательствами, волновавшими его отечество, для достижения первосвященнического достоинства. Он был достойным преемником нечестивого Менелая, умерщвленного во второй год царствования Антиоха Евпатора. Как тот, так и другой проложили себе путь к этой высшей должности, отрекшись от Бога отцов своих и предавшись гнусному идолослужению. Алким соединял с ужасной жестокостью постыдную скупость и сделался невыносимым для своих сограждан; по счастью, пороки, делавшие его бичом человечества, не могли развиться свободно. Иуда Маккавей низложил его; первосвященник сначала скрыл свой гнев, но потом честолюбие взяло верх, он отправился в Сирию просить помощи у царя Димитрия и, возвратившись оттуда с войском, овладел Иерусалимом, изгнал врагов и хотел разрушить внешнюю стену храма, построенную пророками. Это святотатство не осталось без наказания; чудовище было поражено смертельным ударом паралича прежде, нежели труды пророков были разрушены. Иудеи с общего согласия избрали ему преемником Ионафана, брата Иуды Маккавея, который соединил в себе власть правительственную с властью первосвященника.
АМАН
, см. Есфирь.
АМАРИЯ I
(ок. 880 г. до Р. X.), пятнадцатый первосвященник иудейский, сын и преемник Иоахаза, отправлял первосвященническое служение в царствование Иосафата (2 Пар. 19:11). Иудейская летопись называет его Иоиаривом и относит его служение к царствованию Иорама. Иосиф Флавий называет его Иорамом (Ant. lib. X., cap. 11). Иосафат, мудрость которого напоминала мудрость Соломонову, прошел свое государство и восстановил в каждой области богослужение, высокое достоинство которого было почти совершенно забыто; он окончил свои благочестивые преобразования в Иерусалиме (2 Пар. 19:8) и объявил, что одной из важнейших обязанностей Амарии как первосвященника было наблюдение за исполнением обрядов, управление которых находилось в его руках. Преемником Амарии был Иосафат.
АМАРИЯ II
, (см. Азария III). первосвященник
АМАСИЯ
(831-803 гг. до Р. X.), царь иудейский, сын Иоаса и Иадины из Иерусалима, вступил на престол двадцати пяти лет. Этот царь при восшествии на престол показался сначала благочестивым и мудрым; хотя, по примеру своего отца, и воспрещал народу предаваться идолопоклонству, однако ж впоследствии своим нечестием навлек на себя гнев небесный. Лишь только Амасия увидел, что власть его утвердилась, первым его делом было наказать смертью всех тех, кто принимал участие в убийстве Иоаса, но детей их пощадил, по повелению Господню, данному Моисею: "Не должны быть наказываемы смертью отцы за детей, и дети не должны быть наказываемы смертью за отцов, но каждый за свое преступление должен быть наказываем смертью" (4 Цар. 14:6). После этого он переписал своих подданных по семействам и разделил их на тысячи и сотни, набрал армию из 300 тысяч человек, к ним присоединил 100 тысяч наемных израильтян, которые при поступлении на службу получили 100 талантов серебра. Пророк пришел к нему и сказал: "О царь! Не позволяй, чтобы Израиль сражался в твоих рядах; Бога нет с ними, так же как и с детьми Ефремовыми; не надейся на число воинов, ибо тогда Господь отдаст тебя в руки врагов; ибо только Он дарует победу, только Он обращает в бегство". Послушный этим словам, царь иудейский приказал оставить сто талантов наемникам и распустить их. Раздраженные этим отказом, не позволившим им участвовать в войне, израильтяне рассеялись по стране от Вефорона до Самарии, опустошали ее, убили 3000 человек и захватили большую добычу. Предводительствуя своим войском, Амасия смело бросился в долину Салинскую, поразил идумеян, истребил их большое множество и взял приступом крепость, которой дал имя Иефоил. После такого успеха царь иудейский возвратился в Иерусалим и принес с собою богов побежденного народа - обстоятельство, решившее его погибель. С этих пор Амасия предался идолопоклонству, не обращал внимания на обличения, даже угрожал смертью одному пророку, который упрекал его в нечестии. "Твое преступление и жестокость твоего сердца, - сказал ему человек Божий, - прогневали Господа; Он решил твою погибель". Спустя некоторое время после этого царь иудейский принял гибельное намерение послать послов к Иоасу, царю израильскому, прося у него свидания; последний отверг его просьбу и дал ему такой ответ: "Терн, который на Ливане, поспал к кедру, который на Ливане же, сказать: "отдай дочь свою в жену сыну моему". Но прошли дикие звери, что на Ливане, и истоптали этот терн. Ты поразил Иду-меян, и возгордилось сердце твое. Величайся и сиди у себя дома. К чему тебе затевать ссору на свою беду? Падешь ты и Иуда с тобою" (4 Цар. 14:9-10). Эта угроза не устрашила Амасию, который скоро начал неприязненные действия, но был разбит при городе Вефсамисе и приведен пленным в Иерусалим, в котором победитель приказал разрушить стену на 400 локтей длины, от ворот Ефремовых до ворот угольных, взял золото, серебро и сосуды храма, так же как и царское сокровище, увел заложников в Самарию и оставил своего соперника, отселе неопасного, владеть венцом без славы и могущества. После этого несчастья Амасия царствовал еще 15 лет, при конце которых бежал в Лахис при известии о злоумышлении на его жизнь; но враги преследовали его и убили на двадцать девятом году его царствования; останки его, принесенные в Иерусалим, погребены во гробе его отцов, и Азария, или Осия, сын Амасии, наследовал ему.
АМВРАМ
(1713 г. до Р. X.), сын Каафа и внук Левин, взял в супруги Иохаведу из того же колена и прожил 137 лет. Он умер в Египте в 193 г. после пришествия Иакова в царство фараонов (в 1576 г. до Р. X.). Священное Писание не сообщает нам никаких подробностей об этом патриархе, который был отцом Моисея, и если бы мы не говорили о писателе богодухновенном, то похвалили бы его за эту скромность по отношению к его родителям. Он говорит просто: "Один человек из колена Левиина взял жену из своего колена". Все согласятся, что короче сказать невозможно. По счастью, молчание книги Бытия восполняется Иосифом Флавием, который показывает нам некоторые обстоятельства жизни Амврама, о которых не говорит Моисей. Он представляет нам отца Моисеева, пользующегося большим уважением между своими соплеменниками, и рисует нам трогательную картину его печали по случаю жестокого повеления фараона об истреблении новорождающихся детей еврейских. В это время Иохаведа была беременна Моисеем. Амврам, говорит Иосиф Флавий, обратился к Богу, молил Его о сострадании к своему народу, который всегда был верен Ему, и о прекращении этого гонения, стремившегося к истреблению его. Бог явился ему во сне и укрепил его надеждою, сказав, что помнит благочестие их и их отцов и что, вознаградив последних, Он не оставит и детей; что для сего-то Он и благословил их размножением; что Его прошедшие благодеяния были залогом покровительства в будущем; что Бог заботится как обо всех вообще, так и о нем в особенности; что сын, которым беременна жена его, счастливо родится, будет воспитан против его чаяния, наконец, этот сын освободит из рабства свой народ и таким образом увековечит его имя не только между евреями, но и между всеми народами земли. Амврам рассказал об этом видении жене своей Иохаведе; но несмотря на то, что оно столь благоприятствовало им, природа заглушила голос веры, счастье им казалось невероятным (Ant. lud., lib. V., с. 5). Все обещания этого сна исполнились, и Моисей, которому угрожало смертью повеление царя египетского, был чудесно спасен.
АМВРИЙ и ФАМНИЙ
(918-907 гг. до Р. X.). Амврий, военачальник царя израильского, был возведен на престол войском в конце двадцать седьмого года царствования Асы, царя иудейского. После своего избрания он снял осаду с Геввефона и поспешно бросился к столице, для поражения убийц Илы и утверждения своей власти над народом. Когда он вошел в город, Замврия уже здесь не было (см. Замврий); казалось, что ему следовало только явиться и завладеть венцом. Но народ, не принимавший никакого участия в этом выборе, отказался утвердить его. Против Амврия образовалась многочисленная партия, которая избрала царем израильским Фамния, сына Гиенефова. Таким образом, это несчастное царство, уже обагренное кровью многих царей и сделавшееся игрушкой честолюбивых злодеев, должно было еще переносить ужасы междоусобной войны. Хотя Священное Писание не рассказывает этой борьбы, но невероятно, чтобы два соперника, поддерживаемые один войском, а другой народом, могли царствовать в мире, каждый над избравшею его частью народа; это событие было бы неслыханным в истории человечества. Надобно думать, что они оспаривали друг у друга власть с оружием в руках в продолжение почти четырех лет, которые жил Фамний, ибо не видно, чтобы он отказался от престола. Умер ли он естественной смертью? Пал ли от руки убийцы или в сражении со своим соперником? Неизвестно. О поражении его или, по крайней мере, о малочисленности его партии заставляет думать то, что он не старался об избрании себе преемника, о продолжении борьбы с войском. Как бы то ни было, но после смерти Фамния Амврий остался полным владетелем израильского престола. Этот царь, уже видевший два поколения царей, пораженных рукой Господа и павших один за другим в кровавую могилу, забыл, что сам он был только орудием воли Божией. Тщеславный и гордый, он думал, что возвышением своим обязан только своей смелости и своему счастью. Его возвышение было источником замешательств для царства Израильского; но для честолюбца ничего не значат несчастья государства, если они способствуют его личному торжеству. Достойный наследник Иеровоама и Ваасы, он, подобно своим предшественникам, не удовольствовался покровительством идолопоклонству; но приказал под строжайшими казнями почитать богов чуждых; имя Иеговы было запрещено в царстве Израильском, так что можно сказать, будто он взошел на престол только для того, чтобы наносить оскорбления имени Всевышнего. Доселе он заботился только о том, чтобы утвердить свою власть и положить нечестивые законы, объявленные им в своем государстве. Спустя какое-то время после смерти Фамния Амврий возымел преступное намерение прославиться; купил за два таланта часть горы Сомер и построил город Самарию, сделавшуюся столь славной преступлениями, которых она была театром, и несчастьями, поразившими ее впоследствии. Царь израильский, желавший перенести в нее свой двор, сделал этот город одним из великолепнейших городов в мире, построил в нем дворцы и храмы, блиставшие роскошью. Все искусства Востока споспешествовали его украшению. Самария сделалась соперницей Иерусалима и в то же время средоточием идолопоклонства и разврата. После окончания этого исполинского предприятия Амврий не сделал ничего, что заслуживало бы повествования. Хотя он не более своих предшественников был другом царей иудейских, однако Священное Писание не говорит, чтобы он вел с ними войну. Он упорствовал в идолопоклонстве и нечестии, пока оставался на престоле. Под его властью царство Израильское окончательно забыло закон своих отцов. Амврий умер в Самарии врагом Господа на одиннадцатом году своего царствования и на шестом после смерти Фамния.
АМНОН и ФАМАРЬ.
Амнон, первый из всех сыновей Давида, был сыном Ахинаамы. Он безумно влюбился в Фамарь, свою сестру по отцу, рожденную от Маахи, дочери царя гедсурского. Эта пламенная любовь пожирала его втайне, и он худел со дня на день; один из его поверенных, по имени Ионадав, человек мудрый, племянник Давида, спросил у него о причине болезни и, узнав ее, отвечал: "Зачем позволяешь печали ослаблять тебя, ляг, скажись нездоровым и, когда отец придет посетить тебя, проси его прислать Фамарь услуживать тебе". Эта хитрость удалась Амнону, который, уловив минуту, когда Фамарь приносила ему есть, изнасиловал ее. К этому преступлению Амнон присоединил другое - выгнал из своего дома ту, которую только что обесчестил. Обесславленная Фамарь покрыла пеплом главу, разодрала свою одежду и удалилась к своему брату Авессалому. Царь, узнав о таком преступлении, весьма огорчился, но не хотел наказать Амнона, говорит Священное Писание, потому что его, как первенца своего, любил. Авессалом, видя, что отец оставил это преступление не наказанным, задумал страшное мщение и убил Амнона на пиру, на котором находились все сыновья Давидовы (см. Авессалом и Давид).
АМОН
(640-639 гг. до Р. X.), семнадцатый царь иудейский, вступил на престол двадцати двух лет. Он был сыном Манассии и Месолламы, дочери Аруса, из Иетевы. Воспоминание о жизни и несчастьях его отца не предохранило его от несчастья. Священное Писание показывает нам, что он превзошел преступление Манассии, не подражая его покаянию. Почему и Господь, разгневанный его нечестивым поведением, скоро послал ему кончину, достойную жизни. Рабы Амона возмутились и убили его в собственном дворце. Тело убитого царя было погребено в гробе его отца Манассии, в саду Озы. В продолжение двух лет царствования этот царь не сделал ничего, что достойно было бы памяти потомства.
АМОС
, третий из малых пророков по порядку священных книг, пророчествовал в царствование Осии, царя иудейского, и Иеровоама 11, царя израильского. Следовательно, он жил до Иоиля, о котором упоминается только после смерти последнего из этих царей. Амос, несправедливо смешиваемый некоторыми писателями с отцом Исайи, по общепринятому мнению, родился в городе Фекуе, в колене Иудином. Амос занимался скотоводством и земледелием, когда получил призвание к пророческому служению, около 780 г. до Р. X. Не будучи в состоянии противиться этому призванию свыше, он оставил мирную сельскую жизнь и стал пророчествовать в Вефиле, за два года до землетрясения, причинившего такой ужас в Иерусалиме. Первые две главы его пророчеств относятся к Дамаску, филистимлянам, Тиру, Идумее, аммонитянам, моавитянам, Иуде и к десяти коленам израильским. Сила Дамаска исчезнет; филистимляне будут преследуемы и исчезнут; моавитяне и аммонитяне будут разрбиты царями ассирийскими и халдейскими. После пророчеств, относящихся к этим народам, пророк угрожает Израилю небесным мщением. Он предсказывает ему страшные казни: голод, причиненный саранчой; междоусобную войну и разделение государства под образом всепожирающего огня; наконец, истребление мест, освященных суеверием израильтян, и насильственную смерть всего дома Иеровоамова. Так как Амос пророчествовал в Вефиле, то Амасия, идольский жрец в Вефиле, видя глубокое впечатление, производимое им в народе, донес об этом царю и обвинял пред ним пророка в возмущении народа против верховной власти. Амос принужден был оставить Вефил, предсказав Амасии, что жена его соблудит во граде, сыновья и дочери падут от меча и сам он умрет на земле нечистой, вдали от гроба своих отцов. Некоторые толкователи утверждали, что Амасия, раздраженный его пророчествами, приказал вырвать ему зубы, чтобы принудить к молчанию; другие полагали, что он мучил пророка более жестоко и что сын его Озия убил Амоса. В последних двух главах Амос предсказывает не только окончательное и всецелое пленение израильтян, но также и те несчастия, которые поразили их после смерти Иеровоама II. "Ваши праздники, - говорит он, - переменятся в дни печали, и ваши веселые песни в вопли отчаяния. Вы облечетесь во вретище и острижете волосы. Израиль зальется слезами, как мать оплакивает единственного сына, и конец его будет горечь и страдание". Он предсказывает смерть Захарии, нашествие Фула и Феглаф Фаласара и возвращение из плена. Почти во всех главах Амос выступает против злых богачей и красноречиво упрекает их в великолепии их домов, в изысканности их пищи, в роскоши мебели. Сильный не находит от него пощады: он обвиняет судей в притеснении невинных, в продаже бедных и обращении их в рабство. Народ он упрекает в злодеяниях, рабстве, пороках, неповиновении пророкам, суетности противозаконного богослужения и суеверных обрядов, которыми он, в своем заблуждении, думает воздавать хвалу Господу. По тем выражениям, по тому глубокому благородному негодованию, с которым пророк обличает соблазнительную роскошь, так гибельно изменившую нравы народа, можно думать, что в его время царство Израильское находилось в весьма цветущем и вместе развращенном состоянии, что оно было исполнено всеми беспорядками, обыкновенно сопровождающими долговременный мир и благоденствие. Хотя главным предметом пророчеств Амоса было царство Израильское, однако ж он часто говорит против Иудеи и соседних народов. Он предсказывает восстановление дома Давидова в его прежнем величии, власть его над Идумеею и другими народами, которые некогда были покорны ему. "Пленные, - говорит он, - разорвут наконец свои цепи; они восстановят свои опустошенные и разрушенные города; насадят свои виноградники и будут пить вино, разведут сады и соберут плоды". Большая часть толкователей видели в этом последнем пророчестве предсказание о царстве Мессии и утверждение Его Церкви. Этим оканчивается пророческое служение Амоса, продолжение которого в точности неизвестно; неизвестны также ни год рождения его, ни смерти; все мнения, относящиеся сюда, суть чистые догадки. Что касается слога, которым написаны пророчества Амоса, то, после господствовавших мнений бл. Иеронима и Августина, ныне почти всеми критиками принято, что язык его обилен множеством живых и образных выражений, сравнений, взятых из жизни сельской и пастушеской, не только не лишающих его красоты и силы, но еще придающих новую прелесть описаниям и поэзии образов. Память св. пророка Амоса празднуется церковью 15 июня.
АМПЛИЙ
, сподвижник апостола Павла, о котором упоминается в Послании к Римлянам, получил мученический венец, он был одним из учеников Иисуса Христа. Память его празднуется 4 января и 31 октября.
АНАН I
, первосвященник (см. Анна).
АНАН II
, семьдесят девятый первосвященник иудейский, вступил в первосвященническое достоинство в 61 г. от Р. X. и отправлял его в продолжение трех месяцев. Он принадлежал к секте саддукеев. Иосиф Флавий представляет нам его смелым и предприимчивым. После смерти Феста, правителя Иудеи, и до прибытия преемника его Албина Анан собрал синедрион и осудил на нем Иакова, брата Господня и первого епископа Иерусалимского, который, как и многие другие христиане, объявлен был виновным в нечестии и побит камнями. Иосиф Флавий говорит, что все благоразумные люди, находившиеся в Иерусалиме, не только не одобрили этого поступка, но, напротив, вознегодовали на него и даже послали тайно к Агриппе, ехавшему тогда из Александрии в Иудею, прошение о запрещении Анану впредь делать что-нибудь подобное. Для наказания дерзости Анана царь лишил его первосвященства, которое передал Иисусу, сыну Дамнееву. В то же время Албин, находившийся на пути из Александрии в Иерусалим, извещенный, в свою очередь, о поступке Анана, угрожал в письме усмирить его дерзость, лишь только прибудет в город. Думают, что этот самый Анан был в 66 г. избран советом иудеев правителем Иерусалима. Иосиф Флавий по этому случаю весьма хвалит благоразумие Анана; он говорит о нем как о человеке, одушевленном духом правосудия и мира, полном ревности к общественному благу и пользе для своего народа. Время укротило его буйные страсти. Зилоты, завладевшие храмом, пригласили идумеян на защиту храма от Анана, которого старались сделать подозрительным, обвиняя в приверженности к римлянам. Идумеяне явились; Анан приказал не впускать их; но при темноте ночи, покровительствуемые бурею, они успели проникнуть в город, стали искать Анана и, нашедши, убили, надругались над его трупом и оставили без погребения, в добычу псам (68 г. от Р. X.). Иосиф Флавий замечает, что смерть Анана была началом разрушения Иерусалима; с падением этого человека, мудрое поведение которого составляло для иудеев последнюю надежду на спасение, упали также в некотором роде стены города и самые твердые его опоры.
АНАНИИЛ
(34 г. до Р. X.), пятьдесят седьмой первосвященник иудейский, происходил из рода простых левитов, которые не имели права на достижение первосвященнического достоинства. Но в это время Ирод присвоил себе право возводить и низлагать первосвященников по своей воле; он возвел Ананиила из Вавилона и облек первосвященническим достоинством, чтобы иметь в нем орудие более послушное, нежели первосвященники из рода Ааронова, независимости которых опасался. Ананиил отправлял первосвященническое служение только один год; он был низложен и имел преемником Пристовула III. После смерти последнего Ирод возвратил ему первосвященническое достоинство, которое он сохранял около пяти лет. Думают, что он был низложен во второй раз.
АНАНИЯ
(35 г. от Р. X.) был учеником Спасителя, который сказал ему в видении: "Встань и пойди на улицу, так называемую Прямую, и спроси в Иудином доме Тарсянина, по имени Савла; он теперь молится" (Деян. 9:11). Анания пошел, как повелел ему Господь, нашел Савла, и, пришедши с ним в дом, возложил на него руки, и сказал: "Брат Савл! Господь Иисус, явившийся тебе на пути, которым ты шел, послал меня, чтобы ты прозрел и исполнился Святого Духа" (Деян. 9:17). Савл тотчас прозрел и был крещен; больше ничего неизвестно о жизни св. Анании. Думают, что он был диаконом, а некоторые греческие писатели говорят, что он был епископом в Дамаске и после мученической кончины погребен в этом городе (см. Павел, апостол). Память св. апостола Анании празднуется 4 января и 1 декабря.
АНАНИЯ
(49 г. от Р. X.), семьдесят шестой первосвященник иудейский. После нескольких лет его первосвященнического служения Куман, правитель Иудеи, обвинил его в старании возмутить иудейский народ против римлян и послал в Рим дать отчет в своем поведении; но Анания столь хорошо умел оправдаться, что возвратился совершенно невинным. По возвращении он стал преследовать христиан. Св. апостол Павел, остановленный в Иерусалиме трибуном римским, охранявшим храм, объявил первосвященнику, что он римский гражданин, и требовал, чтобы с ним обходились сообразно с этим достоинством; несмотря на то, апостола привели в собрание иудейское, и Анания, который был в нем председателем, забыв достоинство своего лица, приказал бить Павла в то время, когда он начинал только защищать себя. Апостол сказал ему: "Бог будет бить тебя, стена подбеленная! ты сидишь, чтобы судить по закону, и, вопреки закону, велишь бить меня" (Деян. 23:3). Предсказание святого ученика Христова исполнилось; спустя некоторое время после, Ананию почитали богатейшим из всего иудейского народа; но насильственные средства, которыми он приобретал сокровища, возбудили против него ненависть во всех. Его сын Елеазар был во главе недовольных, и, после того как Агриппа II, царь иудейский, лишил его первосвященства, Анания еще имел несчастие видеть свое семейство на стороне своих врагов и был убит в своем дворце. Таким образом, в начале Иудейской войны Провидение, употребим выражение апостола Павла, поразило эту "подбеленную стену" (См. Павел, апостол).
АНАНИЯ и САПФИРА
(34 г. от Р. X.). У христиан первых двух веков была одна душа и одно сердце; по сказанию святых отцов, земля была образом неба; те из христиан, которые имели дома или земли, продавали их и приносили цену апостолам, раздававшим ее бедным христианам; братское единодушие соединяло всех христиан без всяких общественных теорий; для этого достаточно было одного христианского нравоучения. В это время иерусалимский житель Анания, обращенный к христианству со своею супругой Сапфирою, продал свое имение, согласно с повелением апостольским, но вместо того, чтобы отдать всю цену, утаил половину. Св. Петр упрекал его за маловерие и сказал ему: "Для чего ты положил это в сердце твоем? Ты солгал не человекам, а Богу". Анания, пораженный этим упреком как ударом грома, упал мертвый. Через какое-то время пришла к апостолу Петру Сапфира и повторила ту же ложь. Петр сказал ей: "Смотри, вот идут те, которые погребали твоего мужа, они унесут и тебя". В то же время и она упала мертвою. Порфирий находил, что грех Анании был слишком строго наказан, но преступление этих двух обманщиков неоспоримо, а в наказании за это рассчитанное преступление св. Петр был только орудием и объявителем приговора, произнесенного свыше (см. Петр, апостол). Бл. Августин думал, что преступление этих двух лиц было заглажено их смертью, и посему сказал: credendum est autem quod post bane vitam eis pepercerit Deus; magna est enim Ejus misericordia.
АНАНИЯ, МИСАИЛ, АЗАРИЯ
, три молодых иудейских князя, которые с Даниилом были избраны из пленных иудеев для воспитания при дворе Навуходоносора и приготовлены на службу этому государю. Начальник евнухов, смотревший за царским домом, дал им халдейские имена: Анания был назван Сидрахом, Мисаил Мисахом, а Азария Авденаго. Подобно своему знаменитому товарищу Даниилу, молодые израильтяне сделали быстрые успехи в науках и словесности и далеко опередили других молодых людей, назначенных к тому же поприщу; подобно ему, они показали редкий пример добродетели самой строгой в недре развращенного двора, и ничто не могло заставить их нарушить заповедь Господню не есть мяса и не пить вина со стола царя-идолопоклонника. После трехлетнего испытания и постоянного занятия науками Навуходоносор, прельщенный их мудростью и познаниями, взял их на службу к себе. Но это еще было началом тех высоких милостей, которыми осыпали их впоследствии. Даниил, вознесенный на верх почестей и занявший одну из высших должностей в империи вследствие благодарности ассирийского монарха, не забыл добродетельных мужей, которые помогали ему своими молитвами в изъяснении знаменитого сна, представлявшего статую, состоявшую из многих металлов; по его совету царь поставил их смотрителями дел в Вавилоне. Постоянное счастье на земле есть удел человека злого; путь доброго усеян тернием. Добродетель трех юных отроков была слишком блестяща, чтобы не подвергнуться тяжкому испытанию. Тщеславный своим могуществом, обольщенный ласкательством, гордый монарх, по возвращении из последней страшной экспедиции в Иудею, возымел и исполнил безумное намерение воздвигнуть на поле Деире, невдалеке от Вавилона, золотую статую, которая имела около 60 локтей высоты и 6 локтей ширины. Сатрапы, сановники, военачальники, правители и все начальники народа были призваны для открытия этого чудовищного символа нечестия с повелением пасть на землю в знак обожания, в то время, лишь только услышат музыку. Раскаленная печь должна была пожрать тех, кто воспротивится воле деспота. Между тем как рабская толпа преклонила колена пред статуей, три человека стояли прямо и с презрением смотрели на это унизительное зрелище! Даниил, вероятно, находился в отсутствии. Их заметили и не замедлили донести об этом непослушании царю, который, исполненный гнева, призвал их к себе и приказал им непременно поклониться идолу под опасением быть сожженными живыми. Тщетные угрозы; мужественные юноши едва благоволили отвечать ему: "Нужно ли дать тебе ответ об этом? Знай, о царь, что наш Бог силен исхитить нас из среды пламени и освободить из твоих рук; если не такова Его воля, мы не сопротивлялись бы. Нет, мы никогда не станем поклоняться вашим богам, не согнем чела пред твоею статуей". Гордый монарх побледнел от гнева при этих словах. "Пусть бросят этих мятежников, сковав цепями, в раскаленную печь, жар которой должен быть возвышен в семь крат против обыкновенного". Действительно, жар увеличился до такой степени, что сами исполнители зверского повеления царя пали мертвыми. Но что значат самые разрушительные стихии для тех, кому покровительствует всемогущая десница Всевышнего? Невидимая рука разорвала цепи юных мучеников, и их увидели ходящими в печи и поющими славу Бога крепкого. Тогда Азария, возвысив голос, произносит трогательную молитву к престолу Предвечного: он благословляет руку Божественного правосудия, которая отяготела на его народе за преступления его, призывает небесное милосердие во имя трех великих патриархов, получивших обетование о размножении их семени, как звезды на тверди, как песок морской, умоляет Господа принять его и его товарищей в жертву за грех несправедливости Израиля; наконец, призывает небесное мщение на врагов имени Иеговы. Между тем не переставали в печь бросать сгораемые вещества, как-то: смолу, паклю и пр., так что огонь возвысился до такой степени, что стены лопнули и пламя взвилось до 49 локтей вышины. Взрыв был так силен, что поразил смертью тех, кто находился вблизи. В это-то время покровительство Божие, доселе невидимое, явилось глазам всех: ангел сошел в эту ужасную темницу и принес в пламя, которое как бы из благоговения удалилось от него, струю воздуха приятного и свежего. Кто изобразит божественный восторг, которым были объяты эти друзья неба? Кто представит их горячие порывы? Кто достойно повторит слова той величественной песни хвалы, которую они воспели? Небеса, земля, море и все вы, неисчисленные существа, населяющие безмерное пространство, присоедините свой голос к голосу трех отроков еврейских в горящей печи, чтобы восхвалить Предвечного и прославить Его величие во веки веков. Навуходоносор, пораженный удивлением при виде этого чуда, встает и говорит чиновникам своего двора: "Не трех ли отроков мы бросили в горящую печь?" - "Да государь!" - "Что же это значит, что я вижу четырех ходящих свободно, как бы нисколько невредимых? Один из них подобен князю небесному!" В то же время, приблизившись, он видит рабов Божиих, радостно выходящих из печи, как из места прохлады; все глаза были устремлены на них, и нельзя было не смотреть; пламя не коснулось даже волоса на их головах, и даже запах огня не пристал к их одежде. В порыве своего удивления царь отдает торжественную честь Богу Сидраха, Мисаха и Авденаго, Который послал Своего ангела для спасения Своих верных рабов, и официально объявляет всем в своем царстве об удивительном чуде, которого был сам свидетелем; в то же время издает повеление, которым запрещается под смертной казнью хулить Бога еврейского, Бога силы и спасения. Анания, Мисаил и Азария были поставлены правителями вавилонской провинции; но история не говорит ничего более о них (см. Даниил). Предание, сохранившееся в церкви, свидетельствует, что три святых отрока были обезглавлены Камбизом. Память их празднуется 17 декабря.
АНДРЕЙ
, Первозванный, был призван первым из апостолов и учеников Иисуса Христа. Он происходил из Вифсаиды, небольшого галилейского города, лежавшего на берегах Генисаретского озера. Сын Ионы, или Иоанна, он был братом апостола Петра и, подобно ему, рыбарь. Сначала Андрей был учеником Иоанна Крестителя. Когда последний дал свидетельство о Мессии, возвратившемся из пустыни после сорокадневного искушения, Андрей пошел вслед Иисуса Христа. Это-то и называют первым призванием сего апостола. Он привел ко Христу Петра; впрочем, невероятно, чтобы Спаситель не имел других учеников, кроме этих двух братьев с Филиппом и Нафанаилом. Между тем оба брата занимались по-прежнему своим ремеслом и оставили его лишь тогда, когда Спаситель обещал сделать их "ловцами человеков". С этого времени они соединились со своим Учителем и не разлучались с Ним никогда во время земной Его жизни. По совершении Пасхи, возвратившись из Иерусалима, Иисус Христос избрал двенадцать апостолов, во главе которых евангелисты поставляют двух братьев, Петра и Андрея. Во время чуда умножения хлебов Андрей показал Спасителю в толпе мальчика, имевшего пять хлебов и две рыбы. Он же с Филиппом показал Спасителя язычникам, пришедшим в Иерусалим для поклонения истинному Богу, незадолго до Его страдания. Св. Андрей был также одним из четырех учеников, спрашивавших, спустя два или три дня после того, у Иисуса Христа о времени разрушения храма, предсказанного Им. Вот все, что нам известно из священных книг о св. Андрее. По свидетельству писателей греческих, апостол проповедовал Евангелие в некоторых областях Азии, откуда пришел в Грецию, и основал в Византии Епископский престол, на который поставил епископом св. Стахия. Преимущественно Епир и Пелопоннес были местом его проповеди между греками. Павлин утверждает, что апостол был послан в Аргос, где посрамил красноречие и умствования софистов. Ипполит, епископ Портумский, и знаменитый Ориген говорят, что апостол Андрей проповедовал Евангелие и скифам, народу, сопредельному с греками, именно в России - в новороссийском крае. Близость этих мужей ко временам апостольским, которые имели возможность узнать истину от самих видевших св. Андрея, делает их свидетельства несомнительными. Отсюда, по сказанию нашего летописца, апостол приходил к месту, где теперь Киев, на горах Киевских водрузил крест и предсказал ученикам о православии, которое со временем здесь будет сиять. Из Киева апостол по Днепру и другим рекам отправился в Новгород и посетил страны при Балтийском море, потом отправился в Рим, откуда обратно переехал в Грецию. Город Патрас в Ахаии был пределом его евангельских трудов. Здесь первозванный ученик принял мученический венец. Что касается времени его кончины, то определить его трудно. Одни относят ее ко времени гонения Домициана. У Сурия и других агиографов находятся подробности о мученичестве этого апостола, приписываемые священниками и диаконам ахайских церквей. Наша обязанность сообщить их здесь; ибо нам надобно дать идею о спокойствии и твердости духа первых исповедников Иисуса Христа пред своими гонителями. Проконсул Егеат прибыл в Патрас для преследования христиан и принуждения их к поклонению идолам. Св. Андрей предстал пред ним и сказал: "Ты, предстоящий пред людьми как судия их преступлений, должен узнать, что есть на небесах Владыка, Который будет судить тебя, чтобы ты, отдав Ему поклонение, на которое Он имеет право, воспротивился поклонению суетным изваяниям". Егеат отвечал ему: "Если я не ошибаюсь, ты разрушитель храмов богов, Андрей, старающийся вовлечь народ в безумную секту, которую повелители империи решились истребить?" Андрей: "Эти императоры не знают еще, что Сын Божий, сшедший на землю для искупления людей, называл ваших идолов нечистыми демонами, врагами рода человеческого, ведущими его к вечному мучению". Егеат: "Подумай, что это суетные и пустые умствования, за которые ваш Иисус Христос действительно заслужил крест, на котором распяли Его иудеи". Андрей: "Ах! если бы ты узнал тайну этого креста! Если бы ты знал, с какою любовью верховный Владыка всего пригвоздился к нему за наше искупление!" Егеат: "Ты осмеливаешься говорить о самопожертвовании и произвольном предании себя этому Человеку, когда всякому известно, что Он был предан одним из своих, осужден иудеями, приведен к правителю и распят римскими солдатами по требованию народа". Андрей: "Сказанное мною справедливо, ибо я сам был с Иисусом, когда Он предался и когда Ему изменили; прежде этой измены и последовавших за нею страданий я слышал Его предсказание, что и то и другое верно исполнится для спасения человеков. Он также предсказал нам, что после трех дней воскреснет". Егеат: "Удивляюсь твоей мудрости, которая обожает человека, умершего на виселице, как бы он ни умер, произвольно или нет". Андрей: "Его страдание есть таинство, ибо наше искупление зависело от него, и, может быть, ты поймешь его, если согласишься выслушать меня". Егеат: "Пожалуй, но предупреждаю тебя, что если ты не решился повиноваться мне, то тайна креста повторится на тебе". Андрей: "Если бы эта угроза была страшна для меня, то я не осмелился бы тебе говорить так, как говорю теперь". Егеат: "Ваше учение столь же безумно, сколь безумна дерзость, с которой ты мне говоришь". Андрей: "В моих словах нет ни дерзости, ни мужества, они выражают веру, находящуюся во мне; ибо написано, что смерть праведников драгоценна, а смерть грешников плачевна. Вот почему я хочу возвестить тебе тайну креста, не понимаемую тобою, для того, чтобы ты уверовал в нее, возродился бы к новой жизни". Егеат: "Чтобы возродиться, надобно умереть. Не хочешь ли в самом деле убедить меня, что я мертв, чтобы потом дать мне жизнь посредством той странной веры, которую ты проповедуешь?" Андрей: "Как надобно было бы желать, чтобы ты узнал это учение! Чтобы ты понял, что в кресте есть спасительная сила от греха, порожденного преступлением первым человеком заповеди не вкушать плода от древа познания добра и зла! Что этот грех был для человека источником смерти, между тем как жертва Иисуса отверзла ему источники жизни, столь долгое время закрытые!" Егеат: "Сохрани свои умствования для того, кто захочет поверить им. Что касается до меня, то знай, что если ты откажешься принести жертву всесильным богам, то будешь сначала бит, потом пригвожден к тому же кресту, который ты почитаешь с таким благоговением". Андрей: "Каждый день приношу я жертву истинному Богу, Единому и Всемогущему, и жертва, которую я приношу Ему, не состоит ни в курении фимиама, ни в крови и плоти козлов и волов; но в непорочном Агнце, Который, служа пищею и питьем множеству верующих, остается живым, чистым и нескверным". Егеат: "Что значат эти слова?" Андрей: "Если хочешь проникнуть в их смысл, необходимо, чтобы ты выслушал со смиренною охотою ученика". Егеат: "Я могу силою принудить тебя объяснить их". Андрей: "Удивляюсь, слыша столь безумные слова, выходящие из уст человека мудрого. Как мог ты думать, что, муча учеников Христа, ты мог бы проникнуть в смысл Его Божественных заповедей? Я возвестил тебе двоякую тайну плоти и жертвы христианской. Уверуй в Божество Иисуса, Сына Божия, преданного смерти иудеями, если хочешь понять, каким образом закланный Агнец продолжает жить, каким образом, снисшедши на алтарь, на котором совершаются наши святые тайны, и давши себя нам в пишу, Он существует еще, не потеряв ничего ни от своей чистоты, ни от своей первобытной целости". Егеат: "Возможно ли это, когда ты сам говоришь, что Он убит и съеден?" Андрей: "Веруй с любовью, если хочешь понять, иначе ты никогда не поймешь". При этих словах Егеат, исполненный гнева, приказывает отвести апостола в темницу. Во время его заключения со всех сторон провинции стеклось множество народа, который хотел освободить Андрея и предать смерти преследователя; но апостол успокоил их. "Берегитесь, - говорил он, - произвести возмущение во имя Иисуса Христа, нашего Бога. Вспомните о терпении Его. Он не кричал, не вырывался из рук своих палачей. Будьте же, по примеру Его, тихи и спокойны. Вместо стараний спасти меня приготовьтесь сами выступить на арену, как неустрашимые воины Господа, которые умеют страдать без ропота и жалоб. Ужасы, оканчивающиеся смертью, не страшны для нас, имеющих твердую надежду на бессмертную жизнь. Истинно опасны мучения только те, которые не оканчиваются никогда". Во время всей ночи Андрей говорил таким образом народу, который теснился вокруг его тюрьмы. С появлением зари Егеат приказал привести его пред свое судилище и обратился к нему со следующими словами: "Я думаю, что ночь сделала тебя благоразумным и что ты согласишься вместе с нами предпочесть наслаждение жизнью безумному восторгу, которым ты объят и которому крест должен положить конец". Андрей: "Только те наслаждения я согласен разделить с тобою, которые предстоят тебе, если ты оставишь поклонение идолам; ибо знай, что Сам Иисус Христос послал меня проповедовать Свое учение жителям этой провинции, между которыми уже считается много Его поклонников". Егеат: "Потому-то я и заставляю тебя принести жертву богам, чтобы обольщенный тобою народ оставил заблуждение, проповедуемое тобою, и возвратился к прежней вере. Конечно, справедливо, что нет в Ахаии ни одного города, в котором храмы богов не были бы оставлены и пустынны. Итак, исправь зло, сделанное тобою; умилостиви разгневанные божества, только с этим условием ты можешь жить с ними в ладу. Если же откажешься, то оскорбление их будет отмщено жестокими мучениями, которые я умею разнообразить, чтобы сделать казнь соответствующей сопротивлению; а крест, о котором ты говоришь с таким восторгом, заключит их". Андрей: "Чадо смерти, послушай меня, преклони ухо к тому, что будет говорить раб Всемогущего, апостол Иисуса Христа. Доселе я говорил кротко, думая убедить тебя оставить служение суетным изваяниям и поклониться Богу, царствующему на небесах. Теперь мне остается только доказать, как бессильны твои угрозы; изобретай самые жестокие мучения, они не произведут другого действия кроме того, что доставят мне награду от Всевышнего". Тогда Егеат приказал его сечь и после этого первого испытания привести к себе, чтобы принудить его отречься от веры и устрашить угрозой последнего наказания в случае сопротивления. Но проповедник отвечал ему: "Я служитель Иисуса Христа, и чувство страха у меня ничтожно в сравнении с желанием умереть для славы Его имени..." После этих слов Егеат, не в силах удержать своего гнева, приказал распять его на кресте, а чтобы продолжить мучение сколь можно долее, прикрепить ко кресту не гвоздями, но веревками. В то время, как вели его на место распятия, окружающая толпа вопияла против такого варварства и спрашивала, что сделал этот добрый и праведный человек, что с ним поступают таким образом. Но Андрей умолял их не препятствовать его испытанию и радости. Пришедши на место, где был водружен крест, он вскричал: "О крест, освященный моим Господом и Владыкою, приветствую тебя, образ ужаса, ты, после того как Он умер на тебе, сделался знаком радости и любви! О вселюбезный крест, всегда желал я умереть в твоих объятиях! Итак, приими меня, ибо чрез тебя я хочу быть представленным к Тому, Который тобою искупил меня!" Говоря эти слова, он снял с себя одежду и отдал своим палачам. Последние подняли его посредством веревок на это орудие казни. Толпа, присутствующая при этом зрелище, состояла почти из 20 000 человек, между которыми находился брат Егеата, присоединившийся к толпе, чтобы оплакать несправедливость, жертвой которой сделался такой святой человек. Но последний воодушевлял мужество своих братьев во Христе и приглашал их к терпению обещаниями вечного блаженства, которое последует за днями испытания. Между тем толпа бросилась к дому Егеата и кричала, что такой святой, такой благочестивый и мирный человек не должен страдать таким образом, что надобно отвязать его от креста, на котором страдал уже два дня и с которого он не перестает возвещать истину. Егеат, опасаясь народного волнения, объявил, что он уступает этим требованиям, и пришел на место, где находился мученик, который сказал ему: "Зачем ты сюда пришел? Если для того, чтобы исповедать веру в Иисуса Христа, то прощение, обещанное мною тебе, несомненно; но если для того, чтобы отвязать меня от древа, на котором я почиваю, то напрасно ты старался бы об этом; ибо я уже наслаждаюсь зрением Царя небес, уже я поклоняюсь Ему, уже я нахожусь в его присутствии..." Между тем тщетно исполнители казни старались возложить руки на святого, чтобы отвязать его; тщетно одни за другими приближались к нему, невидимая сила останавливала их руки. В это-то время Андрей воссылал к Богу молитву за то, что Он благоволил воспретить намерению хотевших замедлить час его награды, лишить блаженства видеть скоро Того, для Которого только он жил, и возвратить миру, для которого давно уже умер. В самом деле, свет, блестящий, как молния, пересекающая облака, скоро обнял его совершенно и почти в продолжение получаса скрывал от зрителей; после чего Андрей отдал дух свой и перешел на лоно Божие. Жена, по имени Максимилла, взяла его тело, намазала благовониями и положила в том месте, где сама желала быть погребенною. Впоследствии мощи св. апостола Андрея, по велению Константина Великого, были перенесены из Патраса в Константинополь. Что касается Егеата, желавшего воспротивиться Максимилле, то наказание за его преступление не замедлило явиться. Он умер неожиданно там же, среди публичной площади. Память святого и всехвального апостола Андрея Первозванного празднуется церковью 30 ноября и 30 июня.
АНДРОНИК и ИУНИЯ
, сродники апостола Павла, о которых говорится в Послании к Римлянам. Андроник был одним из семидесяти учеников Иисуса Христа, после многих проповеднических трудов был епископом в Паннонии, имея помощницей Иунию. Скончались мирно. Память этих апостолов празднуется 4 января, 17 мая и 30 июля, а обретение святых мощей их, бывшее в царствование Аркадия во Евгении в 396 г., 22 февраля.
АНИЕН
(62 г. от Р. X.), называемый Ананиею иудеями и коптами, то есть природными жителями Египта, был первым епископом Александрийским, после св. Марка, от 62 до 85 г. В жизнеописаниях св. Марка находится полный рассказ о случае, приведшем св. Аниена к истинной вере. Аниен сначала был башмачником; св. Марк, прибыв в Александрию, просил его починить обувь, которая попортилась от трудного пути; Аниен исполнил волю проповедника, принял его в свой дом, был наставлен в истинах Евангелия и получил позже крещение со всем своим домом и многими другими лицами, присутствовавшими при наставлениях, которые св. Марк произносил обыкновенно у него. Число христиан в Александрии умножилось удивительным образом, и в короткое время в ней образовалась столь же значительная церковь, по числу и благочестию верных, как была в это время церковь Иерусалимская (Euseb. lib. 2, cap. XVI), благодаря ревности св. Марка и его новых учеников, которые, лишь только сами просветились светом Евангелия, тотчас сделались в свою очередь учителями и распространителями его истин. Вот удивительное действие Христова закона, которое одно доказывает его божественное начало. Поэтому-то евангелист принужден был разделить город на многие церкви, или округа, чтобы верующие каждого из этих округов соединялись в двух назначенных местах к одному из священников, которых он дал им для объяснения Слова Божия и совершения таинств. В особенности Аниен сделал столь большие успехи в познании евангельских истин и в добродетельной жизни, что св. Марк поставил его епископом для управления Александрийской церковью во время своего отсутствия. Евсевий (Lib. II, cap. XX1V) полагает начало епископства св. Аниена во время консульства Мария Цельса и Азиния Галла, в тридцатом году царствования Нерона, что соответствует 62 г. христианской эры. Он почитает Аниена первым епископом Александрийским; Евтихий, один из его преемников, следует мнению Евсевия (Chron. orig., p. 110. Tillemont, Hist, eccl., torn II, p. 103, nol. 16, p. 555). Из этого видно, что св. Марка почитали более апостолом, нежели епископом, назначенным главным образом для одной церкви. Несмотря на то, Александрийский престол всегда назывался седалищем св. Марка, потому что он был основателем его. Аниен управлял Александрийскою церковью 22 года, следуя Евсевию, 4 года при жизни Марка и 18 лет после его смерти, откуда, без сомнения, произошло различие мнений разных писателей, из которых одни дают преемнику св. Марка 22 года, а другие только 18 лет епископства. Думают, что Аниен умер в воскресенье 26 ноября 85 г. Св. Епифаний замечает, что в его время в Александрии находилась церковь во имя Аниена. Некоторые полагали, что в Венеции находится тело св. Аниена, которое было перенесено сюда с телом евангелиста Марка; но это мнение основывается только на сомнительном рассказе писателя XIV в. по имени Петра деи Натали.
АННА
, матерь Пресвятой Богородицы (см. Иоаким и Анна).
АННА
, матерь Самуила. Один житель Армафема в колене Ефремовом, по имени Елкана, имел двух жен, Анну и Феннану; последняя имела детей, Анна оставалась бесплодною. Каждый год, в торжественный праздник Господа, верный израильтянин отправлялся со всем своим семейством в Силом, где находилась тогда скиния, чтобы с чистым и правым сердцем принести Господу начатки своих благ. Однажды, принесши жертву, Елкана раздавал, по своему обыкновению, каждому из своих домашних часть остатков жертвоприношения; но, давая Анне причитающуюся ей часть, казался печальным; он любил Анну, и бесплодность, которой поразил ее Господь, делала ее еще более драгоценною в его глазах, Феннана, не разделяя этих чувств, унижала свою соперницу колкими словами и упреками, чтобы возбудить в ней зависть; так поступала она каждый год. Тогда горесть поразила несчастную супругу, обильные слезы потекли из глаз ее, и она перестала есть... "Анна, зачем ты плачешь? - говорил ей Елкана. - Зачем эта глубокая сердечная горесть? Разве любовь, которою я питаю к тебе, не стоит счастья иметь 10 детей?" Но что значат утешения для глубоко раненной души? Они только увеличивают ее мучения. Не окончив стола, сокрушенная печалью, Анна оставляет свое семейство и приходит пред скинию; здесь, простершись на священном полу, она открывает в присутствии Господа свою душу, исполненную горестью, и потоки слез текут из глаз ее. "Господи, Боже сил, - говорила она, - благоволи взглянуть милосердым оком на печаль Твоей рабы! Ах! Если бы Ты помянул меня, если бы Ты дал Своей рабе сына, то я посвятила бы его на служение алтарю Твоему на всю жизнь; никогда бы бритва не взошла на главу его!" В восторге молитвы губы ее тихо шевелились, но слов не было слышно; первосвященник Илий, сидевший в это время при дверях храма, заметил ее в этом состоянии и думал, что она пьяна. "Долго ли будет продолжаться твой бред? - сказал он ей. - Успокойся, пусть пройдет опьянелость". - "Господи, - отвечала Анна, - благоволи взглянуть на печаль, удручающую меня! Я не пила ни вина, ни другого какого-нибудь опьяняющего напитка, но изливаю печаль сердца моего пред лицом Божиим: не думай, чтобы раба твоя была подобна дщерям Велиала, только избыток моей печали отнимает у меня слова!" - "Ступай с миром, дочь моя, да благоволит Бог Израилев услышать твою молитву!" - "Я буду вечно благодарна, - воскликнула Анна, - если я нашла милость у Господа моего!" С этого времени луч надежды блеснул в глазах отчаявшейся супруги и спокойствие осенило ее сердце. Анна с радостью возвратилась и заняла свое место на священном пиру, и уже краска стыда не покрывала ее щек. На следующий день, рано утром, благочестивое семейство, поклонившись Предвечному в храме, предприняло обратный путь к горам. Между тем Господь посетил Анну Своею милостью; она зачала и родила сына, которого назвала Самуилом, то есть данным от Бога, потому что Милосердный снизошел на ее просьбу. Когда пришло время торжественного праздника, призывавшего в Силом весь Израиль, Елкана не замедлил нести свою жертву; но Анна отказалась следовать за ним. После того как они поклонились Богу Израилеву, Анна, объятая божественным восторгом, запела величественную песнь: "Мое сердце утвердилось в Господе, Предвечный показал мою славу! Я нашла слова в ответ моим врагам, потому что спасение, посланное Тобою, Боже мой, исполняло меня радостью. Кто подобен Тебе, Господи? Кто столько свят, столько силен, как Бог сил? Гордые, положите узду на язык свой и перестаньте прославлять себя безумными словами, потому что Господь есть Бог всевидящий. Его око проникает даже до глубины сердец; лук сильных изломан, а слабые исполнились силы. Богатые обнищали и стали работать для хлеба, алчущие же насытились. Жена бесплодная сделалась плодородною, мать же многих детей поражена бесплодием. Господь отнимает жизнь и дает, ведет к дверям могилы и выводит из нее, делает бедным и обогащает, унижает и возвышает! Он извлекает бедного из праха и нищего из гноища и возводит их вместе с князьями на престол славы. Всемогущий утвердил основания земли и положил на них мир... Он утвердит стопы избранных своих, а нечестивые в молчании ощупью пойдут по путям темным, ибо что может сделать человек своими собственными силами? Враги Иеговы задрожат пред ним; Он загремит на них с высоты небес; Предвечный будет судить всю землю, даст власть тому, кого сделал царем, и царство его Христа озарится славою!.." Святое семейство отправилось потом к месту своего жительства, а юный Самуил остался при скинии и служил пред Господом, облеченный в льняной ефуд; каждый год, когда приходил великий праздник, счастливая мать приносила ему небольшую тунику, сделанную собственными руками. Старый первосвященник, тронутый такою любовью, благословил Елкану и его супругу. "Да благоволит Господь, - говорил он им, - даровать вам других детей, вместо этого, посвященного вами Богу". И надежды служителя алтаря исполнились. Анна зачала и родила еще трех сыновей и двух дочерей. Здесь оканчивается трогательная история матери Самуила. Без сомнения, она наслаждалась долгою жизнью, необходимою принадлежностью добродетели в эти счастливые времена; без сомнения, она сподобилась увидеть прежде смерти высокую степень славы, до которой возвысилось дорогое дитя, стоившее ей стольких слез. Память ее празднуется церковью 9 декабря.
АННА
, пророчица, дочь Фануилова, из колена Асирова; со времени своего вдовства, в продолжение 84 лет, Анна жила постоянно в храме, посвящая дни и ночи свои посту и молитвам. Когда Спаситель принесен был в храм Своею Божественною Матерью, Анна присоединила свою хвалебную песнь к пророчественной песни Симеона. Память ее празднуется 3 февраля.
АННА, или АНАН I
(9 г. от Р. X.), шестьдесят пятый первосвященник иудейский, отправлял свое служение в продолжение многих лет. Он имел пять сыновей, которые были жрецами, и это, по словам Иосифа Флавия, заставляло смотреть на него как на одного из счастливейших мужей в народе. Но обвинение Спасителя покрыло стыдом его имя и выставило на позор веков. Анна имел зятя Кайфу, первосвященника, который ненавидел Сына Божия, так же как книжники и священники, и потому всеми силами старался с ними погубить Иисуса Христа. Когда Спаситель был взят в Гефсиманском саду, Он приведен был сначала к Анне, не для того, чтобы отвечать перед судьею, потому что Анна был низложен и оставался только почетным первосвященником, но для того, чтобы почтить сан, которым он был облечен, и титул, который он еще носил. В доме Анны воин ударил Иисуса Христа в ланиту, обвиняя его в неуважении к первосвященнику.
АНТИГОН
(40 г. до Р. X.), пятьдесят пятый первосвященник и царь иудейский, сын Аристовула II и внук Александра Иоаннея. Он родился и вырос, когда его отечество раздирала междоусобная война; по низвержении Аристовула, отца его, с престола Помпеем и отведении пленником в Рим Антигон разделял судьбу своего родителя. Впоследствии, когда Аристовул бежал из темницы, и сын его последовал за ним и вместе с ним участвовал в сражениях; но победа изменила им: они отведены были пленниками в Рим. Антигон получил через некоторое время свободу, но, возвратившись в Иудею, он узнал, что Габиний, правитель Сирии, занят войной в Египте, поэтому, собрав вокруг себя прежних приверженцев своего отца, поразил Сиенну в целом ряду сражений и осадил его на горе Гаризин. Но при возвращении Габиния из Египта часть войск, подкупленная Антипатром, оставила его; с Антигоном осталось не более тридцати тысяч человек, с которыми он напал на римскую армию у подошвы горы Фавор. Треть осталась на поле сражения, прочие оставили его. После этого поражения он удалился в Аскалон, потом к Птоломею, царю халкидскому, где и жил до самого пришествия Юлия Цезаря в Сирию. Напрасно скиталец представлял победителю Помпея несчастия, которые потерпел его дом для его интересов; голос Антипатра превозмог, и Антигон был послан в Рим как мятежник. Антигон не упал духом: вскоре опять явился в Иудею и еще раз хотел попытаться завоевать счастье оружием. Ирод пошел против него и поразил совершенно. Не будучи в состоянии продолжать борьбу, Антигон скрылся, ожидая только случая начать опять войну с большим успехом. Случай не замедлил представиться: через некоторое время Антигон узнал, что Пакор, сын царя парфянского, напал на Сирию, заключил с ним союз, при содействии Варзаферна, одного из генералов Пакора, и обещал последнему тысячу талантов серебра и пятьсот женщин, если он поможет ему покорить Иудею. Предложение было принято, и Пакор отправил к Иерусалиму часть своих войск. Город не мог сопротивляться, храм сдался после нескольких дней защиты, а Гиркан II, жертва вероломства парфян, уведен пленником в Вавилон. Наконец-то Антигон воссел на престоле царском и первосвященническом, но не освободился еще от самого опасного противника. Ирод, знавший вероломство парфян, бежал в Идумею, отсюда в Египет и, наконец, в Рим, где Марк Антоний дал ему через сенат титул царя. Антигон приготовился к войне и начал ее осадою замка Массады в Идумее, где Ирод оставил свою мать, жену и часть своих богатств. Между тем Ирод прибыл в Иудею и с помощью римлян освободил Массаду. Теперь началась между обоими претендентами страшная война, опустошившая всю страну. Благодаря жадности полководцев к золоту, Антигон мог в продолжение двух лет оспорить победу у Ирода и держаться на престоле. Наконец, ослабленный мало-помалу числом, он доведен был до того, что заключился в ограде Иерусалима; город был взят, Антигон удалился в храм; но и это последнее убежище попало в руки врага после отчаянной шестимесячной осады. Тогда мужество, одушевлявшее доселе Антигона, оставило его; он вышел из крепости и бросился к ногам Созия, начальствовавшего над римским войском, который оскорбил его, назвав Антигоною. Потом закованный отправлен был Созием в Антиохию, где находился Марк Антоний. Последний хотел сохранить Антигона для украшения своего триумфа; но Ирод ценой золота купил смерть своего соперника, который и в оковах казался ему страшным. Он был высечен розгами и обезглавлен рукой ликтора в конце 37 г. до Р. X. Так кончилось владычество Асмонеев после стадвадцатидевятилетнего существования. С ним погибли последние остатки независимости Израиля. С этого времени иноплеменное иго налегло всею своею тяжестью на Иудею, но это бедствие было признаком пришествия всеобщего Освободителя.
АНТИОХ ВЕЛИКИЙ
(220 г. до Р. X.), сын Селевка Каллиника, взошел на сирийский престол по смерти Селевка, своего брата. Он вступил в войну с Птоломеем Филопатором, царем египетским, и проиграл сражение при Рафии; вред, причиненный этим поражением, был столь значителен, что он долго не мог предпринять нового похода. Спустя тридцать лет после этого происшествия смергь освободила его от опасного соперника; тогда Антиох Великий отнял Келесирию и Финикию у Птоломея Епифана, который послал против него своего полководца Скопу. Последний, пользуясь удалением Антиоха, снова завладел отнятыми крепостями; но скоро опять должен был возвратить их. В это время иудеи, желая положить конец опустошениям, которые причинял им постоянный переход по их земле сирийских и египетских войск, пристали к стороне Антиоха Великого и доставили в большом изобилии жизненные припасы для его армии и слонов. Кроме того, через этот союз они надеялись отдалить от своих границ Птоломея Евергета, еще отец которого, Филопатор, причинил им много бедствий. Тронутый таким радушием, Антиох дал иудеям двадцать тысяч серебряных монет для покупки жертвенных животных и присоединил к этому подарку тысячу четыреста шестьдесят мер муки и триста шестьдесят пять мер соли на потребности храма. Он хотел воздвигнуть при доме Господнем портики и доставил для этого необходимые материалы. Также по его повелению члены синедриона, священники, писцы и певцы исключены были от поголовной подати. Язычники не могли переступать священного порога без предварительного очищения, а те из них, которые схвачены везущими в город для продажи мясо осла, лошака или лошади, подвергались штрафу в три тысячи драхм. Наконец, он позволил евреям жить по Закону Моисееву в своем царстве. Несколько лет позже римляне объявили войну Антиоху Великому, ограбили его владения за Тавром, потом, до удаления, требовали двадцать заложников, в числе которых находился Антиох, младший сын его. Последняя борьба истощила казну сирийского царя, и он захотел наполнить ее за счет соседних народов; поэтому и предпринял поход против Персеполя, надеясь овладеть его богатствами; но жители города, узнав об этих намерениях, бодрствовали, убили Антиоха и истребили его армию. Ему наследовал старший сын, Селевк Филопатор.
АНТИОХ ЕВПАТОР
(164 г. до Р. X.), сын и преемник Антиоха Епифана, взошел на сирийский престол девяти лет. Отец его, умирая, оставил правление Филиппу Фригийцу, но оно было отнято у него Лисием, воспитателем молодого царя, который изгнал своего соперника и овладел кормилом правления. Лисий повел в Иудею огромную армию, состоявшую из ста тысяч пехоты, двадцати тысяч конницы и тридцати слонов, и овладел крепостью Вефсурою; оставив здесь гарнизон, отправился к стенам Иерусалима и осадил его. Несмотря на мужество Маккавеев, город был уже готов сдаться, как Лисий получил известие, что Филипп в Антиохии и овладел браздами правления. Заключить союз с иудеями и удалиться с войском, победить опасного соперника и предать его смерти было для него делом нескольких дней. Но в это время Димитрий Сотер, лишенный своих прав Епифаном, которого еще почитали пленником римлян, прибыл в Сирию; скоро недовольные собрались под его знамена, Антиохия отворила ворота, выдала Лисия и Антиоха, которых он приказал умертвить, не согласившись даже дать им свидание, которого они просили.
АНТИОХ ЕПИФАН
(175 г. до Р. X), второй сын Антиоха Великого. Он провел четырнадцать лет в Риме, куда отведен был заложником после сражения при Тавре. По прошествии этого времени Селевк, его брат, восшедший на сирийский престол, вызвал его из Рима, а Димитрий, сын нового монарха, заступил на место своего дяди. Намерением Селевка было обратить в пользу сведения, которые Антиох заимствовал у римлян, и употребить их на покорение Египта; но он не мог увидеть осуществления своих надежд, потому что умер почти скоропостижно, а брат, вступив на берег своего отечества, овладел венцом, доставленным ему случаем. Хотя это было похищением прав племянника, однако народ принял его восшествие на престол с радостью и дал ему имя Епифан. Едва венец утвердился на главе Антиоха Епифана, как он обратил внимание на Египет, и скоро открылся благоприятный случай к его тайным намерениям. Скипетр фараонов перешел тогда в слабые руки дитяти, к Птоломею Филометору, который скоро увидел значительную армию, опустошавшую его государство; при виде слонов, колесниц, кавалерии и многочисленного флота он бежал, объятый ужасом, и оставил во власти сириян свои крепкие города, которые преданы были грабежу. Опустошив Египет, Епифан, возвращая свои войска, приблизился к Иерусалиму, владетелем которого сделался, и, исполненный гордостью, вошел во святилище. Золотой алтарь, семисвечник, священные сосуды, алтарь предложения хлебов, умывальницы, чаши, кадильницы и все украшения храма были взяты по его повелению. Кроме того, он овладел всеми драгоценностями и возвратился в свое царство, оставив за собою следы убийства и опустошения. Недовольный этим грабежом, царь сирийский захотел ввести греческую религию; сопротивление, которое встретил в этом случае, возбудило его гнев; а радостные восторги, объявшие Иудею при неосновательной вести о его смерти, еще более увеличили ярость, и еще Израиль не успел опомниться от страшного, нанесенного ему удара, как Аполлоний, начальник колен, получил от Антиоха наставления и отправился в Иерусалим. Этот человек, достойный посланник своего повелителя, прикрывал себя мирными намерениями, но, лишь только введен был в город, снял маску притворства, под которою скрывал самую черную измену. Следовавшие за ним воины напали на народ, и кровь потекла ручьем; храм был осквернен, книги Закона сделались добычею пламени, а иудеи, пощаженные мечом, принуждаемы были приносить жертву идолам. Многие предпочитали казнь бесчестию, и среди прочих достойна памяти мать с семью сыновьями. Какая печаль облекла град Давидов! Какое опустошение поражает взоры! Женщины, дети, влекомые в плен, со слезами прощаются с дымящимися остатками, а ноги их скользят по ниспровергнутым стенам! Скоро стена, выше и крепче первой, воздвигнулась, защищаемая башнями, лежащими в небольшом одна от другой расстоянии; эти башни, в которых скрыты были сокровища Иерусалима, сделались местожительством агентов Антиоха, единственных обитателей этих пустынных мест. Тогда сирийский монарх возымел мысль привести к единству религии подвластных ему народов. Иудея больше всех отказалась повиноваться его воле, посему в главнейшие ее города были посланы письма, в которых повелевалось иудеям, под смертной казнью, оставить религию их отцов и отказаться от жертвоприношений и окроплений во святилище, воздвигнуть алтари идолам, на которых оттоле должно было приносить в жертву свиней и других нечистых животных. Было запрещено проводить обрезание детей. Агенты с титулом правителей обязаны были наблюдать за исполнением этих повелений. Наконец, в пятнадцатый день месяца еврейского года (145 г. эры Селевкидов), Антиох дополнил меру своего нечестия, поставив на алтарь Господень статую Юпитера Олимпийского. Кто отказывался поклониться пред нею, лишался жизни; небольшая часть народа подчинилась этому постыдному игу, но многие дети Израиля получили мужество и решились лучше умереть, чем оскверниться мясами и осквернить священный союз. Сильное действие Маттафии скоро дало другой оборот делу; вместо того, чтобы прельститься блестящими предложениями, сделанными ему, он бросился на Антиохова посланника, который хотел принудить его принести жертву ложным богам, убил его, разрушил алтарь и со своими сыновьями удалился в горы. Для избежания преследования некоторые верные израильтяне скрылись в пустыню; приверженцы Антиоха следовали за ними и напали на них в день субботний. Но евреи решились лучше умереть, чем нарушить свой священный покой отражением несправедливого нападения. Матгафия не одобрил такого поведения и решился сражаться каждый раз, как встретит врага своего народа, и с этой минуты война была приведена в порядок; сирияне были отражены, и мужество иудеев, дополняющее численность, обуздало бесчисленные отряды врагов. Иуда Маккавей наследовал своему отцу в управлении небольшим войском, на котором утверждалась будущность Иудеи; он поразил и убил в сражении Аполлония, который со времени своего вероломства в Иерусалиме управлял Самарийской провинцией. Серон, полководец сирийских легионов, хотел в свою очередь воспротивиться успехам Иуды и, полный уверенности в своей силе, дал сражение; при первом нападении он был побежден и обращен в бегство. Царь, раздраженный этими постоянными поражениями, выставил третий корпус, который при своем устройстве получил годичное жалованье. Эта последняя щедрость, целью которой было удержать воинов при их знаменах, окончательно истощила царскую казну, и опасение недостатка денег внушило Антиоху мысль идти за добычей в Персию. Чтобы обеспечить успех этого предприятия, царь взял с собой половину своих войск и оставил Лисию, принцу царской крови, управление царством и заботу о воспитании своего сына. До отправления своего он приказал ему опустошить Иудею и истребить иудейский народ. Лисий вручил начальство над армией, состоявшей из сорока тысяч пехоты и семи тысяч конницы, трем полководцам, Птоломею, Никанору и Горгию. Эти люди внушали ему полную надежду своим мужеством, высоким положением, которое занимали при дворе, и своею приверженностью к царю. Но Иуда напал на них, разбил поодиночке и уничтожил их силы; несколько воинов, избегших меча, возвестили Лисию о несчастном конце похода; он напряг последние усилия и составил новую армию из шестидесяти тысяч пехоты и пяти тысяч конницы, над которой начальствовал сам лично; но был разбит, обращен в бегство и удалился в Антиохию, где сосредоточил последние остатки своей силы и обдумывал новый план похода против счастливого врага. В то время, когда эти события происходили в Иудее, Антиох опустошил верхние провинции за Евфратом; он осадил Елимаиду (Персеполь), о которой думал, что она заключала в себе все богатства, собранные в царствование Александра Великого; но жители, знавшие о его намерениях, укрепились и сделали вылазку, которая заставила его предпринять обратный путь в Сирию. Находясь в Теватане, Антиох получил печальные известия из Иудеи. В слепом гневе он приказал своему возничему погонять лошадей, чтобы поспешить в Иерусалим, который он хотел сделать, по его выражению, могилой иудеев; это-то время избрал Господь, чтобы наложить на него всю тяжесть своего гнева. Антиох, пораженный страшною болезнью чрева, почувствовал, что гнев его утихает. Неожиданный толчок выбросил его из колесницы, от чего болезнь усилилась, члены изломались, и, чтобы наказание было совершенное, несчастный сам видел разложение своего тела; оно падало кусками; черви источали его, и вся армия не могла терпеть отвратительного запаха, распространявшегося от него. Тогда он смирился и признал могущество и правосудие Бога Израилева. Но тщетно он просил уменьшения своей боли; тщетно обещал, что иудеи, которых он хотел отдать в добычу птицам небесным и диким зверям, будут наслаждаться такими же льготами, как сирияне; тщетно дал обет украсить святой храм и принять ту религию, которую он так оскорбил. Небесный Судия не внимал его молитвам, и болезнь усиливалась каждую минуту. Видя приближение смерти, он написал иудеям письмо; это письмо, смесь политики и страха, ясно свидетельствует, что угрызения совести присоединились к болезням физическим, чтобы восполнить наказание богохульника и убийцы: "Антиох, князь и царь, иудеям, любовь к отечеству которых похваляет, спасения, здравия и благоденствия. Пусть этот знак нашей памяти найдет вас счастливыми и исполненными всех ваших желаний, и да приимет небо нашу благоговейную благодарность. Хотя мы страдаем тяжкою болезнью, однако с удовольствием вспомнили о вас, по возвращении из Персии, и почли обязанностью взять меры, относительно общего нашего интереса, не потому, чтобы мы отчаивались в возвращении здоровья, ибо мы надеемся на скорое выздоровление, но потому, что, видя, с одной стороны, что наш отец назвал нас преемником, когда отправился на войну далеко от своего государства, чтобы обеспечить спокойствие своих подданных, в случае несчастных обстоятельств или задержки в присылке известий, видя, с другой стороны, что соседние государи бросают взоры ненависти на наше царство и ожидают конца событий, мы объявили царем сына Антиоха, охранявшего вас, когда мы предпринимали поход в верхние провинции, и написали ему наши распоряжения. Вот почему мы просим и требуем, чтобы, помня о благодеяниях, как публичных, так и частных, полученных от нас, вы оставались верными нашему сыну, и мы убеждены, что, согласно с нашими желаниями, он будет поступать с вами милостиво и справедливо". За несколько часов до смерти своей Антиох собрал друзей вокруг своей постели и изъявлял печаль о жестоком обращении с иудеями. "Сон бежал от очей моих, - говорил он, - сердце мое изныло, и я падаю под бременем болезни. Ослабление и самая горькая скорбь заменяют теперь счастье и могущество, окружавшие меня. Величайшие бедствия, которыми я угнетал Иерусалим, отяготели на мне. Я одобрял убийства и грабежи, теперь в наказание за эти преступления умираю, пожираемый болезнью, в земле чуждой". Он сделал знак Филиппу, своему любимцу, приблизиться, просил его принять управление царством, вместе с диадемой вручил ему свою царскую одежду и перстень, поручил воспитание своего сына Антиоха и скончался в 149 г. греческой эры.
АНТИПАТР
(67 г. до Р. X.), идумеянин, сын Антипы, или Антипатра, которого Александр Иоанней, царь иудейский, сделал правителем Сирии. Богатством и древностью своей фамилии Антипатр имел большое влияние в Иудее и пользовался, кроме того, милостью Гиркана II, который тогда царствовал и которого Аристовул лишил большей части владений. Снисходительный Гиркан охотно бы остался на всю жизнь вторым лицом в царстве, если бы не советы Антипатра, который вошел в его доверие и предположил себе захватить в свои руки власть, которой смог бы достигнуть Гиркан. Его проекты имели успех: арабы и Помпеи, гордость которого возмутила Аристовула, восстали против него. Тогда Антипатр, будучи союзником римлян, начал управлять именем слабого царя; все партии вознегодовали на новое наложенное на них иго; им нетрудно было видеть, что пространство, отделявшее министра от престола, скоро будет пройдено. Непредвиденное обстоятельство еще более умножило этот страх: в это время возгорелась междоусобная война между Цезарем и Помпеем; Антипатр, по велению Гиркана, отвел в Египет к Цезарю три тысячи человека. Помощь, пришедшая столь кстати, и прекрасное поведение Антипатра, которому обязаны были победой, одержанной при Дельте, понравилась Цезарю, который из благодарности вручил ему правление Иудеей и позволил укрепить Иерусалим стенами. Вместе с ним возвысились и сыновья его: старший, Фазаил, сделан был правителем Иерусалима, а Ирод - правителем Галилеи. После смерти Юлия Цезаря Кассий, один из убийц его, отправился с армией в Иудею и взял семьсот талантов контрибуции. Антипатр постарался, чтобы его сыновья первые покорились этому приказанию, и дал даже сто собственных талантов для дополнения требуемой с них суммы. Такою хитростью он сохранил дружбу римлян, через которых мог достигнуть высшей власти. Но некто Малих, завидуя этой власти, увеличивавшейся еще положением его сыновей, подкупил виночерпия и отравил его на пиру. Ирод и Фазаил наказали виновника этого преступления, приказав убить его в окрестностях Тира.
АОД
, сын Тирана, из колена Вениаминова, молодой воин, мужественный и искусный, освободивший израильтян от тирании царя моавитского. Аод искусно владел оружием, равно как левой, так и правой рукой, отчего и получил имя мужа ободесноручна. Эти качества снискали ему большое уважение. Он принял участие в депутации, которая носила Еглому, царю моавитскому, годичную дань, собираемую с народа Божия. Единодушие израильтян и верность их Богу недолго продолжались со смерти Гофониила, и вот уже восемнадцать лет они страдали под владычеством Еглома, царя моавитского. Это время известно в истории иудеев под названием второго рабства. Аод, возбужденный Богом для спасения своих братьев, ясно видел, что против победителя сильного и искусного правильная война невозможна, и принял одно из тех намерений, которые наше удивление привыкло хвалить в героях языческих и которые находят здесь оправдание в несправедливом притеснении и в воле Божией. Отдав Еглому дань, которая была ему лично поручена, он сделал вид, что хочет возвратиться назад вместе с депутатами, с которыми пришел. Но воротился с дороги и остановился в Галгалах. Это было место, освященное обрезанием израильтян, и, кажется, здесь было идольское капище, в котором суеверие искало оракулов. Спустя некоторое время Аод возвратился в Иерихон, где обыкновенно жил царь моавитский, и, притворившись получившим важные откровения в Галгалах, сказал ему: "Мне надобно поговорить с тобою наедине". Еглом тотчас приказал выйти всем окружавшим его и вошел с Аодом в горницу летнюю. Эта горница была род палатки, поставленной, по восточному обыкновению, на вершине дома, чтобы наслаждаться в ней прохладным воздухом; когда они вошли, Аод сказал: "Я хочу сказать тебе слово Божие". Царь встал со своего седалища в знак благоговения. Но Аод приготовил обоюдоострый нож, который положил на правой ладони, и скрыл одеждой. Когда Еглом приблизился к нему, израильтянин ловко вытащил нож и с такой силой вонзил ему в чрево, что нож прошел насквозь. Оставив оружие в ране и заперев тщательно вход в горницу, он вышел через задние двери. Придворные, видя, что все было заперто, не осмелились войти из опасения обеспокоить царя; но после долгого ожидания, замечая, что не видно никакого движения внутри комнаты, отворили дверь и нашли своего повелителя плавающим в крови. Во время замешательства, произведенного этим событием, Аод шел поспешно и прибыл в Сетироф, на границах колена Ефремова, у подошвы горы того же имени; здесь он вострубил в рог, и израильтяне, которые, вероятно, были предуведомлены, сбежались к нему. Аод стал пред ними и сказал: "Следуйте за мною! Господь предал в наши руки моавитян, Его врагов и наших врагов". Иудеи повиновались, заняли проход через Иордан, ведущий в землю Моава, и не пропустили никого. Потом напали на своих притеснителей, во время замешательства, в которое повергла их смерть царя, и убили десять тысяч самых сильных и крепких мужей. "В этот день, - говорит Священное Писание, - Моав был унижен под рукой Израиля, и мир продолжался восемьдесят лет". С этого времени Аод признан был судьей Израиля; но о жизни его ничего более неизвестно.
АПЕЛЛИЙ
, которого апостол Павел называет в Послании к Римлянам человеком, искусным во Христе Иисусе, был одним из семидесяти учеников Спасителя. Память его празднуется церковью 4 января и 31 октября.
АПИОН
, названный Грамматиком, родился в Египте, в Васире, поселился в Александрии, где приобрел право гражданства. Император Тиберий называл его Cymbalum mundi, без сомнения, более за его хвастовство, нежели за его образование и дарования. Ни одно из его сочинений не дошло до нас; одно только, на которое находим указание у древних писателей, есть "История Египта", в которой Апион описывал чудеса и древности этой таинственной земли. Апион питал страшную ненависть к иудеям, писал против них множество клевет, столь же смешных, сколь несправедливых, опровергнутых Иосифом Флавием в его ответе Апиону; несмотря на такие дурные качества, александрийцы настолько уважали Апиона, что избрали его начальником посольства, которое послали к Калигуле с жалобой на александрийских иудеев. Болезнь принудила его подвергнуться обрезанию, над которым так часто смеялись; Иосиф Флавий уверял, что вследствие небесного наказания последствия этой операции быстро свели его в могилу.
АПОЛЛОНИЙ ТИАНСКИЙ
(38 г. от Р. X.), названный так от города Тианы, его отечества. Мы ничего не скажем о его рождении близ чудесного источника, среди лебедей, которые при появлении на свет этого человека плясали и пели, размахивая крыльями; ни о громе, который ударил тогда и заставил почитать его сыном Юпитера; сам Филострат в предисловии не ручается за истину философского романа, который он написал о своем герое. Рожденный от богатых и знаменитых родителей в Каппадокии, Аполлоний был послан в Таре, в Киликию, для окончательного образования. Но беспорядочная жизнь жителей этого города скоро заставила его удалиться в Егу, небольшой соседний город, где, изучив различные философские секты, он предался изучению Пифагора, не забывая, впрочем, учения Эпикура. Тогда Аполлоний стал ходить босиком, в простой холстинной одежде и не стричь ни головы, ни бороды. Наш герой жил в храме Эскулапа, был предметом удивления жрецов и народа и тогда уже пытался играть роль преобразователя язычества, которой прославился впоследствии. Похоронив отца, Аполлоний решился хранить девство, несмотря на знаменитые брачные союзы, которые ему могли представиться, судя по его дарованиям и красоте. Как ученик Пифагора он должен был хранить молчание в продолжение пяти лет и в это время, однажды в Памфилии, укротил народное возмущение одним красноречием своих жестов. Прибыв в Антиохию, просил богов превратить жителей в деревья и поселился в храме со жрецами Аполлона. Здесь будущий преобразователь язычества молился при восхождении солнца, говоря, что философы должны беседовать с богами от зари до полудня, а остаток дня посвящать делам. Ученики могли разговаривать с ним только вечером. Он предупреждал их вопросы и говорил всегда тоном учителя: я это знаю, я так думаю, надобно знать и проч., вот выражения, которые он употреблял обыкновенно. Как для подражания древним философам, так и для распространения своих познаний он, посоветовавшись с богами, решился отправиться и побеседовать с браминами Индии, мудрецами Гиркании и магами Сузы и Вавилона, несмотря на все усилия учеников удержать его, и отправился с двумя своими рабами, из которых один был превосходный скороход, а другой мог писать. Последний был Дамис, родом из Ассирии, который с самого начала почитал своего господина богом. Можно судить теперь, какого доверия заслуживает подобный историк. Однажды, когда этого историка упрекали, что он вдается в излишние подробности, он отвечал: "Это был пир богов; я не должен был уронить ни одной капли амброзии". Таков был человек, которого Филострат выставил нам в своих записках. Со своей стороны и обманщик не щадил ничего, чтобы заслужить доверие своих слушателей. Когда Аполлоний стал играть роль Иисуса Христа и апостолов, он даровал себе дар языков и хвастал, что знает азиатские языки, не учившись. Проезжая Месопотамию и прибыв к одному мосту, смотрителем над пошлиной за проезд был спрошен, какие товары он везет с собою. "Умеренность, - отвечал он, - справедливость, крепость, воздержанность, довольство, прилежание, великодушие и постоянство". - "Я запишу имена этих рабов", - сказал смотритель. "Ты ошибаешься, - ответил Аполлоний, - принимая их за рабов, напротив, я их раб". Здесь Филострат восхваляет Аполлония за то, что он прошел многие страны, населенные полудикими народами, и изучил языки арабский и горгонский, мало отличающиеся, по его словам, от языка животных. Кажется, что Филострат был плохой филолог и притом забыл, что Аполлоний знал все языки, не учившись. Прибыв к границам Вавилонии, философ-путешественник был в столь жалком положении, его щеки так впали, он был так тощ, что начальник стражи вскрикнул от удивления и отворотился от такого зрелища. Когда его хотели остановить, Аполлоний сказал: "Вся земля моя: она столько же принадлежит мне, как и другим, и я имею право прогуливаться, где мне угодно", - потом устрашил варвара, угрожавшего ему муками, сказав: "Если ты только тронешь меня, то, клянусь Юпитером, будешь наказан своими собственными руками". Однако ж его отпустили только тогда, когда он сказал, кто он и с каким намерением пришел. Встретив на пути львицу с восемью львенками, он извлек отсюда предсказание, что его путешествие будет продолжаться год и восемь месяцев. Это первое его пророчество. Проходя страну ерифреян, которые были греческого происхождения, Аполлоний сжалился над их бедствиями и исходатайствовал им свободное владение землей. По возвращении в Вавилон его хотели принудить поклониться изображению царя Вардана, как поступали с каждым пришельцем, исключая посланных с поручениями от римского сената. "Если тот, - сказал он, - кого вы обожаете, заслуживает, чтобы я его похвалил, то он получит более славы и чести, если я поклонюсь ему, не зная, кто он". Во время пребывания в Вавилоне он беседовал сначала с магами, от которых, как он говорил, узнал некоторые истины взамен других, которым научил их. Когда философа потребовали к царю, он прошел дворец, разговаривая с Дамисом, не благоволив даже взглянуть на чудеса, которыми был окружен; отказался принести жертву богам по обычаю персов и удовольствовался только курением ладана с молитвой; царь, прельщенный его разговором, позволил ему жить во дворце и выбрать для себя редкие и драгоценные вещи. Гордый путешественник отказался от всего, желая показать свою нестяжательность, и просил только Вардана позволить ерифреянам свободно владеть землей и дать новые права магам. Потом, когда объявил желание идти в Индию, Вардан дал Аполлонию проводника и верблюда. Мы не станем говорить ни о богах Прометея, которых путешественники наши, по свидетельству Дамиса, видели на Кавказе, ни о великанах этих гор, ни о призраке, который явился каравану, потом с криком убежал, испугавшись заклинаний Аполлония, ни о чудесах, происходивших при могиле Вакха, на горе Несе. Все эти басни могут показать, каковы те мнимые чудеса, которые мы увидим впоследствии. Вардан написал об Аполлонии правителю Индуса и царю индийскому; последний поспешил послать депутатов навстречу греческому философу и принял его в городе Таксилле с простотою мудреца и искренностью друга. Это был царь добрый, и Дамис не забыл заметить, что он так был очарован Аполлонием, что просил принять себя в число его учеников; но философ имел твердость отвечать своему покровителю, что если он согласится на эту просьбу, то сделается чрезмерно горд. Этот случай, может быть, единственный, в котором Аполлоний показал смирение. Так как иностранцы не могли оставаться более трех дней в городе Таксилле, то Аполлоний простился с царем Фраостом, который дал ему письма к индийским мудрецам; путешественник отправился с новым проводником и новым верблюдом. Проводник, верблюд, несколько одежд и драгоценных камней - вот все, что он благоволил принять от царя. Мудрецы, уведомленные о прибытии греческого философа, послали к нему навстречу черного юношу, который нес в руке золотой якорь, символ памяти. Только один Аполлоний был допущен на холм, на котором жили брамины и который, по их рассказам, был центром Индии. По словам Аполлония можно судить о легковерии всех этих шарлатанов. Он говорил Дамису, что видел браминов, ходивших по траве вышиною в три фуга, даже не согнув ее; что, когда эти мудрецы плясали, земля колебалась под их ногами, что придавало им удивительную упругость; их начальник Ярха, не читав письма, сказал, что в нем не доставало одного "д", и, не зная Аполлония, рассказал всю генеалогию и все его путешествие. По прибытии Аполлония Ярха сказал ему, не вставая со своего трона: "Можешь требовать всего, что тебе угодно; ты находишься между людьми, от которых ничто не скрыто". Потом рассказал ему, что он царь Ганга, сын реки этого имени, и тысячу других, не менее смешных нелепостей. "А ты, - сказал сын Ганга Аполлонию, - знаешь ли, кто ты был?" - "Нет, - отвечал грек, поставленный в тупик таким неожиданным вопросом". - "Ты был матросом", - прибавил индиец. Тогда вдруг память Аполлония возвратилась, и он явно вспомнил все, что делал, когда был матросом. Во время этих разговоров прибыл царь мидийский, для принятия которого не благоволили встать и даже бросить взгляд на его сына. Затем подан был обед, для этого треножники стали сами собою, тарелки приносились невидимыми руками, прислуга состояла из бронзовых рабов. Здесь также была чаша Тантала, из которой пили все собеседники и которая сама собою наполнялась по мере того, как ее осушали. Мы рассказали эти детские басни для того, чтобы дать читателю возможность судить, какого вероятия заслуживает и остаток этого романа. У браминов Аполлоний жил четыре месяца, занимаясь с ними философскими беседами и совершенствуясь в искусстве обманывать людей. Ярха между прочими любопытными вещами научил его, что мир есть животное; что, имея переписку с демонами, можно исцелять бесноватых; что одни напитки дают знание астрологии, а другие бессмертие; что пигмеи живут под землей и что грифоны везут колесницу Солнца. Руководимый уроками столь великого учителя, наш философ всецело предался гаданию и составил четыре книги, упоминаемые Мерагеною, об образе приношения жертвы каждому божеству. Из Индии наш путешественник отправился в Грецию через Чермное море, замечая все на пути как естествоиспытатель, антикварий и философ и примешивая к немногим истинам бездну нелепостей. Этот человек употреблял все усилия своего ума, чтобы поддержать издыхающее язычество. В Пафосе Аполлоний заклинал жрецов продолжать свою гнусную должность; этот случай показывает, что замышляемое им религиозное преобразование не могло иметь большого нравственного влияния. В Ефесе наш мудрец был принят великолепно; жители этого города восхищались тем, что имеют в своих стенах человека, посетившего столько оракулов и соединившего с огромными познаниями столько языческих добродетелей. Многие провинции оспаривали честь видеть его у себя. В ответе преобразователя язычества жителям Смирны видно намеренное подражание апостолу Иоанну: он заклинает их любить друг друга и желать добра. В Ефесе он проповедует против танцев и маскарадов, как христианин; Аполлоний чувствовал, что языческая нравственность может быть только предметом сожаления для тех, которые могли читать Евангелие или слышать апостолов, и вот он в роще Ксиста рассуждает о любви к ближним: сам Платон почти не рассуждал о таких высоких предметах. Здесь же происходит и чудо: в то время, когда мудрец говорил свои поучения, воробьи щебетали над его головой, он своим слушателям истолковал их язык. Потом предсказывает чуму, которая точно и появилась вскоре. Вероятно, Аполлоний заметил какие-нибудь признаки ее. После тщетных посещений храмов и долгих молитв к Аполлону о прекращении заразы, видя, что жители Ефеса начинают смеяться над ним, он удалился в Смирну, где был принят с большими почестями, потом прошел Ионию, примешивая политику к религиозной ревности, и здесь старался воодушевить патриотизм греков. Возвратившись в Ефес, осмеянный прежде, мудрец старался восстановить свою репутацию чудом. Однажды в храме Геркулеса он указывает на нищего старца, находившегося там же, и представляет его ефесянам виновником поражающей их заразы. Тотчас народ, вооруженный камнями, побивает этого старца; но когда хотели вынести труп из храма, то под грудой камней нашли только огромную черную собаку, покрытую пеной от ярости. "Эта собака, - кричит Аполлоний, - есть метаморфоза старца, или лучше демона чумы, принявшего его фигуру". Это чудо, положим даже, что оно действительно, не более удивительно, как и те чудеса, которые выполняются нашими балаганными героями. Оставив Малую Азию и отправившись в Грецию, Аполлоний остановился в Пергаме, где лег на могиле Ахиллеса, который, явившись ему, сделал некоторые поручения к фессалянам и приказал отпустить Антисфена под тем предлогом, что он происходил от Приама, и говорил в пользу Гектора: вероятнее, что Антисфен не понравился своему учителю, который, может быть, заметил в нем не столько послушности и непроницательности, сколько в других. Из Пергама Аполлоний прибыл в Еолиду, а отсюда в Лесбос, где Ахиллес, вызванный индийским способом, явился ему в гигантской форме и ослепительной красоте. Все эти чудесные явления, не имевшие ни необходимости, ни цели, обставленные вздорными или совершенно бесполезными разговорами, невероятны. В Лесбосе, говорит биограф, оракул Аполлона молчал; это обстоятельство подтверждает только то, что мы находим у церковных писателей, свидетельствующих, что около этого времени Сивиллы были немы, так что сами христиане вызывали язычников заставлять говорить оракулов. Прибыв в Афины, Аполлоний был принят философами с энтузиазмом. Еще до прибытия его десять молодых людей сели на судно и отправились для отыскания его в Ионии. Между тем начальник елевзинских жрецов отказался видеть его, упрекая в сношении с демонами. Аполлоний объявил ему, что он будет скоро сменен, что действительно случилось; очевидно, что интрига могла занимать не последнее место в этом предсказании. Философ говорил публично против пышности одежд, сладострастных театральных танцев и страшного гладиаторского ремесла, мешая все это с известными фиглярствами, посредством которых приобретал уважение легковерного народа. Так, если верить Дамису или Филострату, в то время когда он исцелял бесноватую, упала статуя с высоты здания. Никогда Христос, Которому этот обманщик силился подражать, не показывал этого суетного хвастовства и не примешивал плохих шуток к своим чудесам. Аполлоний, оставив Афины, прошел всю Грецию, посещая всех оракулов, все главнейшие храмы этой страны, везде преобразуя священные обряды, жертвоприношения и все, что касалось языческого богослужения. В Коринфе Филострат заставляет его присутствовать на браке некоего Менипа, который, и сам не зная, женился на страшной Ламии, то есть зловредной тени, превратившейся в прекрасную женщину. Аполлоний, узнав ее под этою маской, принудил сознаться, кто она была. Эти смешные басни не более приносят чести философу, как и тем, которые ему приписывают их. Аполлоний отказал просьбе лакедемонян, желавших видеть его в своих стенах, и упрекал эфоров в изнеженности нравов. Спустя некоторое время наш герой приветствовал Олимпийские игры на благоразумии, силе и умеренности; но выродившимся грекам не очень нравились его умствования. Потом посетил гору Иду для разговоров со жрецами Эскулапа, и здесь, как и везде, не забыл своей роли преобразователя и апостола язычества. В то время, когда он был в Лебне, случилось землетрясение; преобразователь сказал, что море рождает землю. В самом деле заметили, что в это время около Сидонея явился остров. Если предсказание подлинно, то этим доказывается только то, что Аполлоний знал подводные вулканы и имел довольно точные понятия о причинах землетрясения в этих странах. Около этого времени Нерон изгнал философов из Рима, Аполлоний подумал, что напрасно идти туда. Но ему любопытно было видеть, что за животное этот тиран и сколько это чудовище имеет голов. В таком обстоятельстве двадцать шесть учеников оставили его; странный костюм Аполлония был паспортом для входа в Рим. Телесин, бывший тогда смотрителем над жертвоприношениями, позволил ему посетить храмы и научить жрецов преобразованиям священных обрядов. Но Тигеллин, любимец Нерона, хотя и приказал наблюдать за Аполлонием, однако, зная, что он магик, сначала боялся обвинить его, но вскоре решился на это. Но в то время, когда он хотел читать акт обвинения, развернув его, он нашел только белую бумагу без малейших следов написанного. Так по крайней мере рассказывает Филострат, который, как видно, не имеет недостатка в изобретении; если бы такой необыкновенный факт произошел публично, то историки, писавшие о Нероне и Тигеллине, не умолчали бы об этом. Обвинитель, принужденный выпустить из рук добычу, требовал поруки у Аполлония, который отвечал: "Кто захотел бы отвечать за это тело, которое не может быть ни связано, ни удержано никем?" В это же время рассказывают о его чуде - воскрешении девицы, которую несли уже в могилу. Мнимый исцелитель приблизился к умершей, шепнул что-то на ухо и сильно потряс ее, умершая тотчас встала. Это мнимое чудо не заслуживает внимания критики, потому что и сам Филострат не осмеливается поручиться за действительность ее смерти. Между тем Нерон снова издал эдикт против философов, и Аполлоний принужден был отправиться в Испанию. Он находился в Кадиске и на счастливых островах, где осуществились для него все басни мифологии. Вероятнее то, что он восстал против Нерона и старался возмутить народ. После трехдневных тайных совещаний с правителем Андалузии оставил его, сказав: "Вспомни Vindex!" Тогда правитель Галлии поднял знамя бунта. По случаю родившегося в это время трехголового дитяти Аполлоний сказал, что скоро три человека будут оспаривать друг у друга престол, что, впрочем, не трудно было предвидеть тому, кому были известны домогательства Гальбы, Огона и Вителлия. Эти политические занятия, эта роль заговорщика, скрываемая под мантией философа-чудотворца, показывают, что он плохо изучил тот высокий характер, которому хотел подражать: никогда Иисус Христос не принимал участия в суетных политических спорах. Постоянно любопытный, беспокойный, а может быть, и скрывающийся от преследований, наш философ отправился в Египет. Величайшие почести ожидали его в Александрии, где Аполлоний пробыл некоторое время. Веспасиан, к которому он не хотел отправиться в Иерусалим, говоря, что этот город осквернен кровью, приехал к нему в Египет. "Сделай меня императором", - сказал ему Веспасиан. "Я уже сделал, - отвечал философ, - моля за тебя богов; будь постоянен в своем намерении, я дам тебе хорошие советы, ибо для меня форма правления ничего не значит, я не завишу ни от кого, кроме богов". И дал будущему императору множество различных советов, которые все не стоят одного Христова: "А кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою". Однажды, во время его пребывания в Александрии, лев пришел и лег у ног его; Аполлоний сказал, что это был Амасис, один из первых египетских царей. Желая побеседовать с мудрецами, жившими в Ефиопии, философ поплыл к истокам Нила, который, по его словам, был чашею, из которой напивался весь Египет. По пути Аполлоний посетил все священные места. Понятно, что колосс Мемнона, гранитный рот которого произносил слова при восходе солнца и глаза с радостью созерцали это светило, должен был занять не последнее место в истории Аполлония. Когда он прибыл в Ефиопию, гимнософисты сначала отказались принять его; потом начальник их Феспезион согласился на свидание и, подойдя к Аполлонию, заставил говорить дерево, которое преклонилось пред ним. Если бы нас спросили, к чему это чудо, мы отвечали бы: чудеса, когда они изобретены, не стоят ничего. Свидание этих двух мудрецов было не что иное, как продолжительный, высокомерный и суетный спор, столько же неуместный, как и рассказ о Сатире, который обольщал женщин и которого Аполлоний усыпил в потаенном гроте. Путешественник-чудотворец был еще у истоков Нила, когда писал к Титу письмо, в котором удивительно встретить мысль, что разрушение Иерусалима есть действие небесной мести. Посещенный римским императором, Аполлоний оставил Египет и отправился в Аргос, откуда, после долговременного путешествия по берегам Египта, Финикии, Киликии, Ионии и Ахии, переправился в Италию и потом в Грецию. Желая снискать удивление, наш путешественник отправился в Афины, где посвятил себя в епидорийские тайны, а через некоторое время в Антиохию, где угрожал адом одному молодому человеку, воспылавшему любовью к статуе Венеры. Не столь вероятно, что для того, чтобы сделать услышанной молитву, которую несчастный воссылал к богам, он заставил его купить поле, в котором было скрыто сокровище. Но если это не вымысел Филострата, то легко может быть изъяснено для тех, которые допускают, что Аполлоний был в сношении со злыми духами. Около этого времени частые землетрясения ужасали Малую Азию; египетские и халдейские жрецы требовали шесть тысяч ефимков для умилостивления Земли и Нептуна. Аполлоний противился этому, говоря, что было бы гораздо лучше, если бы каждый воссылал молитвы к богам. В Тарсе одного молодого человека укусила бешеная собака; Аполлоний исцелил раненого, приказав той же собаке лизать рану. Биограф, замечающий, что этот молодой человек, укушенный в Палестре, остался свободным, обвиняет этим самым городское начальство в слишком большом, но невероятном недосмотре. Но последующее за этим рассказом отнимает у него последнюю вероятность. Собака, также исцеленная от бешенства Аполлонием, бросившим ее для этого в Кидн, пришла, ворча, и легла у ног его по одному приглашению Дамиса, шепнувшего ей на ухо, что господин его требует ее. Такие детские, совершенно без цели чудеса не стоят внимания. Но жизнь, главнейшие черты которой мы здесь сообщаем, написана философом с целью противопоставить ее чудесам Иисуса Христа и его апостолов и, следовательно, не должна быть наполнена выдумками; и вот ложь обличает самое себя. Аполлоний, принявший участие в заговоре против Нерона, восстал также против Домициана; философ публично обесчестил статую императора. Недовольный сношениями с Нервою и другими знаменитыми изгнанниками, он проходил провинции и возбуждал народ к возмущению, напоминая им примеры древних римлян и примеры Гармодия и Аристогитона. Когда Домициан потребовал его к суду, мнимый чудотворец бежал от поисков проконсула, отправился морем в Коринф, в Сицилию, а потом в Италию; здесь Аполлоний узнал от Димитрия, что его обвиняют в разных преступлениях; но, несмотря на советы последнего, решился отправиться в Рим. Там он встретил одного сотника, который сказал, что видел его в Ёфесе и почитал богом. Аполлоний отвечал ему, что он хорошо делал, а между тем мы скоро увидим, что он будет утверждать, что никогда не выдавал себя за бога. Мнимый чудотворец был арестован и приведен к Домициану. "Какого демона вы привели ко мне?" - вскричал император, устрашенный его видом. Впрочем, едва ли так император испугался. Это, кажется, выдумка Филострата или, может быть, Елиана, правителя Рима, преданного Аполлонию и сопровождавшего его в это время. Отведенный в темницу, он хвастал, что, если бы только захотел, превратился бы в дерево, в воду или дикого животного; но не сделал этого, потому что хотел спасти с собою Орфита и Руфина; через два дня он показал Дамису одну из своих ног, освобожденную из оков, что утвердило ученика-энтузиаста в той мысли, что Аполлоний есть бог. Но надобно заметить, что один Дамис был свидетелем этого мнимого чуда. Освобожденный Елианом и обвиненный снова, Аполлоний, к большому своему несчастью, лишился волос и бороды и получил унизительное повеление явиться нагим в присутствие императора. "Для чего мы, - спросил он, - пришли сюда, мыться или оправдываться?" Несмотря на это, он изложил свою апологию в длинной речи, которой старался доказать, что он никогда не превращался (этому не трудно поверить), что он никогда не выдавал себя за бога (мы видели противное), что он никогда не предсказывал будущего по божественному вдохновению и что если он и предсказал в Ефесе появление чумы, то это потому, что, ведя трезвую жизнь и более правильную, чем другие, мог чувствовать миазмы, которые начинали распространяться в воздухе. Почему же не говорится здесь ни о собаке ефесской, ни о бесноватом афинском, ни о юноше тарс-ком, ни о девице, воскрешенной в Риме, ни о другом каком-либо чуде? Итак, все эти чудеса были неизвестны или, что вероятнее, еще не были выдуманы. Как бы то ни было, Аполлоний, оправдавшись, исчез в то самое время, когда Домициан хотел спросить у него о многих любопытных вещах, и вдруг в то же самое мгновение явился в Путеолах, где Дамис, считавший его погибшим, едва верил своим глазам. Но осязание уверило ученика, что это была не пустая тень, но настоящий Аполлоний; последний уснул, напевая стих из Гомера в похвалу сна. Отчего историки ничего не говорят об этом чудесном исчезновении? Вероятно, что Елиан поспешил скрыть Аполлония после его оправданий и доставить ему средства тотчас отправиться в Пуццолы, откуда, бежав далее и далее от опасности, он отправился на корабле в Грецию. Он прошел Пелопоннес и отправился в Елиду. Греки хотели воздать ему божеские почести; но, сделавшись более скромным или более благоразумным, он вел себя во всем как простой смертный. Постигнутый даже нуждой, он просил у стража храма Юпитера триста монет, которые и получил. Во время сорокадневного пребывания в Олимпии, он сходил в пещеру Трифония, несмотря на уверения жрецов, что оракул нем. Получив от Трифония желаемое, то есть одобрение Пифагорова учения, прошел Ионию и явился в Ефес, где рассуждал, по обыкновению, гуляя под тенистыми деревьями Ксиста. В это время в Риме составлялся заговор против Домициана. В то самое время, когда император поражен был кинжалом отпущенника Стефана, философ, который, без сомнения, посвящен был во все тайны этого заговора и знал день и час, в который совершится преступление, вдруг остановился, сделал странные жесты и прерывистым голосом вскричал: "Рази, рази тирана!.. Удар нанесен!.. Он ранен!.. Падает!.." Через некоторое время после этого происшествия Аполлоний получил письмо от Нервы, его друга, который приглашал его в Рим. "Советы богов и твои дали мне верховную власть, - писал император, - но я имею нужду в твоих познаниях для управления миром". После сего Аполлоний исчез и не являлся уже на сцене; никто не знает, что с ним сделалось, никто не знает ни времени его возраста, ни его смерти, ни места его погребения. Вероятно, что этот искусный обманщик, чувствуя приближение смерти, сам старался скрыть свою смерть, чтобы заставить думать, что он взят на небо, как впоследствии и утверждали его ученики. Некоторые из них, впрочем, распускали слух, что он умер в храме Диктины, среди чудес, и что он явился одному молодому тианскому философу. Филострат говорит, что в его время во многих странах ему воздавали божеские почести; здесь нет ничего удивительного, потому что всякому известно, как в языческом мире легко было попасть в боги. Владея в высшей степени познаниями, красотой, памятью, хитростью и другими необыкновенными ложными и странными дарованиями, следовательно, всеми средствами, необходимыми, чтобы могущественно действовать на толпу, Аполлоний своею странной жизнью, фокусами и титулом преобразователя языческой религии, которым он называл себя, должен был бы произвести глубокое впечатление на современный ему мир. Между тем, несмотря на присвоение себе божеской природы и чудес, которые, по-видимому, сеял по своим следам, он был бы скоро забыт, если бы философия не воспользовалась им для противоположения Божественному Основателю христианской религии. В 211 г. императрица, знаменитая своею распутной жизнью и любовью ко всему чудесному, Юлия Домна, жена Септимия Севера, поручила Филострату написать жизнь Аполлония Тианского. Она была удовлетворена, ибо Филострат, любя чудеса, дополнил Дамиса, который описал уже жизнь своего учителя если не как подражатель, то как энтузиаст и ревностный ученик. Многие писатели, пораженные неправдоподобием стольких чудес и молчанием историков о лице, пользовавшемся такой славой и игравшем столь важную политическую роль в Риме и Греции, отвергали существование Аполлония, - это крайность; надобно лучше думать, что этот философ действительно существовал, но что только спустя уже век после его смерти, последняя половина его жизни была наполнена всеми теми чудесами, которые ныне делают его для нас легендарным. В царствование Диоклетиана, Иероклес, правитель Александрии, заклятый враг христианства, написал книгу для противоположения Аполлония Иисусу Христу. Так как он опирался преимущественно на мнимые чудеса философа-чудотворца, то Евсевий Кесарийский от лица всех христиан отвечал, что все эти чудеса, созданные Дамисом и Филостратом, решительно ничего не доказывают, потому что о них не свидетельствует ни один очевидец; что о них было неизвестно от времени Аполлония до времени Септимия Севера, то есть более полувека; что они не произвели никакого переворота в мире, не имели никакого последствия, которое подтверждало бы их существование; что большая часть из них смешны, бесполезны, недостойны Бога и не доказывали бы ничего, если бы даже и были действительны; из этого видно, что Аполлоний был магик и вместе с тем искусный обманщик. Так рассуждал и Лактации. Вот почему, несмотря на все усилия философов возвысить своего героя, Аполлоний забыт, а Иисус Христос с высоты своего креста объял весь мир и привлек к себе все народы
АПОЛЛОС
(54 г. от Р. Х.), один из семидесяти учеников Иисуса Христа, александрийский еврей, пришел в Ефес в то время, когда апостол Павел был в Иерусалиме. Деяния апостольские показывают, что он весьма хорошо знал Священное Писание и учил преимущественно тому, что относится к Божественному Искупителю, был христианином до крещения и, признавая Христа, не знал таинств религии. Понятно, что столь великая ревность, естественно, заставляла Аполлоса говорить в синагогах с такой смелостью, которая удивляла не только иудеев, но и христиан. Эта святая ревность была управляема стараниями Акилы и Прискиллы, которые окончательно просветили его светом Евангелия. Впоследствии любовь к нему учеников его произвела в церкви деление, сделавшееся довольно значительным; по этому случаю апостол Павел писал к коринфянам смотреть на Аполлоса как на брата, глазами святой любви, не говорить: мы Павловы, мы Кифовы или Аполлосов. Аполлос был епископом в Коринфе (см. Павел, апостол). Память св. апостола Аполлоса празднуется церковью 4 января, 30 марта, 10 сентября и 8 декабря.
АПФИЯ, супруга ФИЛИМОНА
(см. Фшшмон).
АРИСТАРХ
один из учеников Иисуса Христа, родился в Фессалониках, в Македонии, от иудейских родителей, обращен апостолом Павлом во время пребывания последнего в этом городе, по прибытии из Филипп. Вероятно, что Аристарх, после своего обращения, сопутствовал св. апостолу Павлу и разделял с ним проповеднические труды; несомненно то, что апостол, посетив Ахию, Палестину и Сирию, привел его с собою в Ефес около 54 г. от Р. X. Здесь Аристарх едва не погиб в возмущении, произведенном Димитрием и другими ремесленниками, обвинявшими апостола в ниспровержении почитания Дианы Ефесской (см. Павел, апостол). Аристарх, Каий и другие ученики, пришедшие сюда с апостолом, были схвачены и приведены в театр, обыкновенное место народных собраний; апостол хотел лично явиться для успокоения народа, но ученики боялись подвергнуть его ненависти иудеев и слепым страстям взволнованной черни. По прекращении возмущения городским начальством Аристарх получил свободу и вместе со святым апостолом оставил Ефес, сопровождал его в путешествии по Греции, пробыл с ним три месяца в Коринфе, наконец, вместе с Каием, Сопатром, Секундом, Тимофеем и некоторыми другими сотрудниками апостола последовал за ним в Иерусалим. Неизвестно, где находился Аристарх в продолжение двух лет, проведенных апостолом в узах в Кесарии Палестинской; известно только, что когда апостол около 60 г. отправился в Рим, то ему сопутствовал и Аристарх. Кажется, что он с евангелистом Лукою был единственным спутником своего учителя и впоследствии разделял с ним узы; потому что апостол, обращаясь к верным колоссянам, приветствует их от лица Аристарха и называет его своим сопленником. В другом послании - к Филимону - Павел называет Аристарха своим сотрудником, усердно помогающим ему и утешающим его в трудах евангельской проповеди. Вот все, что известно об Аристархе из Священного Писания. Четьи-Минеи показывают, что он находился с апостолом в Риме во время последнего его пребывания здесь и вместе с ним принял мученический венец. Память его церковью празднуется 15 апреля и 4 января.
АРИСТОВУЛ I
(107 г. до Р. X.), пятьдесят первый первосвященник и царь иудейский, сын Иоанна Гирка-на и внук Симона Маккавея. За любовь к грекам он был назван Филел-лином. За некоторое время до смерти своего отца Аристовул отличился при осаде Самарии, где показал большую неустрашимость и с помощью своего брата Антигона отразил и обратил в бегство Антиоха Кизического, пришедшего на помощь осажденному городу. В юности он обещал быть достойным преемником Асмонеев. Но скоро показал все свое честолюбие и жестокость. Завещание Иоанна Гиркана вручило кормило правления супруге; впоследствии эта власть должна была перейти к Аристовулу, который был старшим из его детей и вместе с Антигоном разделял всю его любовь. Но Аристовул не захотел подчиниться таким условиям, захватил верховную власть в свои руки, приказал бросить в тюрьму свою мать и умертвил ее голодом; потом арестовал троих своих братьев и держал их пленными до самой своей смерти. Этого было недостаточно для его честолюбия. Доселе Асмонеи, пользуясь неограниченным доверием народа и почти неограниченной властью, управляли наследственно под именем князей, но под влиянием древних властей государства. Аристовул, потому ли, что этот обширный круг власти казался слишком тесным для его честолюбия, или потому, что по гордости не хотел уступить другим азиатским владетелям, отверг эту благородную простоту своих предков и княжество превратил в царство. Произошло ли это с согласия народа? Неизвестно; Иосиф Флавий молчит об этом. Но современный дух иудейского народа, постоянные возмущения против царей, внимательное исследование гибельных происшествий, имевших следствием нашествие римлян, все заставляет думать, что эта перемена была в основе своей делом одной секты, желавшей упрочить таким образом за собою владычество. Писатель четвертой Маккавейской книги говорит, что юный царь очень любил пышность и суетность: он носил на своей голове большую диадему, символ царского могущества, и с презрением смотрел на повязку и кидар, знаки первосвященнического достоинства. Такое поведение открывает нам новую сторону его характера и показывает, сколько он потерял благородства и благочестия Маккавеев. Между тем Аристовул, уморивший свою мать, любил своего брата Антигона и охотно уступил ему часть своей власти. Впрочем, это было, кажется, следствием того, что Аристовул нуждался в мужестве своего брата для поражения внешних врагов; эта мысль подтверждается тем, что один простой донос заставил его забыть чувства природы до такой степени, что он приказал умертвить Антигона. Это было в праздник Кущей; Аристовул по болезни не выходил из дворца; Антигон возвратился из похода, в котором одержал многие победы. Антигон явился в храм в драгоценной одежде в сопровождении вооруженных людей; все жертвы, принесенные им Господу, были за выздоровление его брата. Но ненависть, старавшаяся погубить его, видела только один окружавший его блеск; царю донесли, что его брат хочет завладеть престолом и через некоторое время придет во дворец, чтобы умертвить его. Хотя Аристовул не совсем верил этим доносам, однако принял свои меры: он скрыл воинов в темной галерее, называвшейся Стратоновым проходом, через которую Антигон должен был проходить в комнаты царя, и приказал убить его, если он явится вооруженным. Правда, говорят, что для уверения себя в намерениях брата он просил его приходить без оружия; но царица и некоторые вельможи, ненавидевшие Антигона, обманули посланника и сказали несчастному, что царь, слышавший о его победах, желает видеть его вооруженным. Антигон поспешил исполнить мнимое желание брата и был убит. Иосиф Флавий говорит, что некто Иуда, из секты ессеян, задолго предсказал день смерти Антигона. Скоро Аристовул узнал о невиновности своего брата; преступление, совершенное им для мнимой защиты своей жизни, так опечалило его, что он впал в отчаяние. Болезнь постоянно усиливалась, и он почувствовал приближение смерти: он харкал кровью, и жизнь его истощалась среди страшных мучений. Однажды слуга, неся выхарканную им кровь, упал на том самом месте, где еще видны были следы убийства Антигона. Присутствовавшие вскрикнули от ужаса; Аристовул хотел узнать причину этого испуга; сначала ему не отвечали, но потом уступили угрозам. Тогда он залился слезами и, глубоко вздохнув, сказал: "Великий Боже! Ты справедливо мстишь за кровь брата и матери! Когда разорвешь Ты узы, связывающие мою преступную душу?" В это же время он умер. Царствование его продолжалось только один год. Вообще, думают, что он сам хотел принять начальство в походе против Итуреи, но болезнь заставила его уступить Антигону. Итуреяне были покорены и принуждены принять иудейскую религию. В его царствование связи гражданского управления, скрепленные Маккавеями, снова расслабились, а предрассудки сектантов внесли новые оттенки в религию; уже ясно было видно ее падение, так часто возвещаемое пророками.
АРИСТОВУЛ II
, пятьдесят четвертый первосвященник иудейский (см. Гиркан II и Аристову л II).
АРИСТОВУЛ III
(31 г. до Р. X.), пятьдесят шестой первосвященник иудейский, сын Александра и внук Аристовула П. Он был последним первосвященником из племени Ас-монеев. Ирод, после умерщвления Антигона, не хотел возложить перво-священническое достоинство на Аристовула; он знал любовь народа к крови Асмонеев и то, как легко было для юного князя в эти бурные времена перешагнуть от первосвященства к престолу. Между тем мать Аристовула и теща Ирода Александра страдала, видя, что другой носит достоинство, принадлежащее ее сыну. Но связанная дружбой со славною Клеопатрою, царицею Египта, она была столь близка к Антонию, что Ирод принужден был низложить Анании-ла и поставить на его место Аристовула, которому было семнадцать лет. Александра, достигнув однажды своей цели, снова употребила все свое влияние на Клеопатру, чтобы погубить Ирода и возвратить своему сыну престол его предков. Но Ирод открыл ее замыслы, сделал ее дворец тюрьмой и приставил шпионов для наблюдения за ее поведением. Напрасно она со своим сыном пыталась бежать в Египет; их остановили и привели в Иерусалим. С этого времени смерть Аристовула была решена в сердце Ирода. Одно обстоятельство, само по себе неважное, еще более увеличило ненависть его к юному князю. В праздник Кущей Аристовул в первый раз совершал обязанности первосвященника. Юная красота, возвышенная великолепием первосвященнических одежд, и важный вид, с которым он совершал служение, привлекли к нему взоры всех иудеев и наполнили сердца их удивлением: каждый раз, когда Аристовул являлся пред народом, был приветствуем радостными восклицаниями. Ирод чувствовал, что от такого опасного соперника надобно избавиться во что бы то ни стало. Случай не заставил себя ждать. Однажды, когда Александра давала праздник в Иерихоне, молодые люди из свиты Аристовула, подкупленные Иродом, пригласили с собою молодого князя купаться в соседнем пруду, играя, они погрузили его в воду и держали под водою, пока он не задохнулся. Тщетно Ирод надевал на себя маску печали, тщетно хотел ослепить блеском похорон; никто не сомневался в его лицемерии.
АРТЕМА
, один из семидесяти учеников Иисуса Христа, сотрудник апостола Павла, который послал его на остров Крит вместо святого Тита в то время, когда последний был в Никополе. Память святого апостола Артемы празднуется церковью 4 января и 30 октября.
АРФАКСАД
(3250 г. до Р. X.), третий сын Сима, родился через два года после потопа, на 96-м году жизни своего отца. Он перешел за Тигр и поселился в Халдее; от него происходят евреи. Арфаксад имел сына Каи-нана, а внуками патриархов - предков Авраама. Он жил 503 года.
АРХЕЛАЙ
(2 г. до Р. X.), этнарх иудейский, сын Ирода Великого и Малфакии, четвертой жены его. Ирод в завещании назначил его своим преемником с условием, если это будет угодно Августу. Архелай после смерти отца прочитал пред народом завещание и обещал управлять кротко. Толпа выслушала эти слова с радостными восклицаниями и требовала предать смерти советовавших Ироду наказать разрушителей римского орла, поставленного на портале храма; отказ Архелая произвел возмущение, и три тысячи мятежников погибли под саблями воинов. В то время, когда Архелай, находясь в Риме, оспаривал у брата своего престол, Сабин, военачальник Августа, прибыл в Иудею для похищения сокровищ Ирода; иудеи восстали против грабителя. Римские солдаты зажгли храм и разграбили священную казну. Раздраженные иудеи осадили Сабина в храме; Сабин принужден был призвать на помощь Вара, правителя Сирии. В это время Архелай возвратился из Рима не с титулом царя, но с титулом этнарха, лишенный половины владений своего отца. Он управлял с такой жестокостью, что в 6 г. от Р. X. знатнейшие из иудеев и самарян отправились к Августу для обвинения его. Император потребовал к себе Архелая и заставил защищаться; но Архелай в присутствии своих обвинителей едва мог сказать несколько несвязных слов. Август послал его в Галлию, в Виенну, где он и умер в следующем году. После него Иудея, сделанная римской провинцией, была еще театром кровопролитных возмущений. В правление Колония Иуда Гавлонит и фарисей Садок возбудили народ к отказу римлянам в дани; междоусобная война присоединилась к войне с римлянами; кровь текла ручьями не только в Иерусалиме, но и во всей Иудее; наконец пришли голод и зараза, так что, казалось, все споспешествовало истреблению этого сколько несчастного, столько же и преступного народа.
АРХИП
, один из семидесяти учеников Иисуса Христа, которого апостольские послания называют епископом Лаодикии, во Фригии, был сотрудником апостола Павла, который называет его своим споспешником. Архип получил мученический венец в царствование Нерона. Память св. апостола Архипа празднуется церковью 4 января, 19 февраля и 22 ноября.
АСА
, сын Авии, третий царь иудейский, взошел на престол около 944 г. до Р. X., двадцати пяти лет от роду. Оба его предшественника, будучи сами ревностными идолопоклонниками, совратили с правого пути и все свое царство; беспорядок глубоко пустил корни в жизнь народную, проник во все сословия от двора до хижины. Разврат быстро распространился в царстве Иудейском, когда Иеровоам сделался царем израильским. Наконец Господь, умилосердясь над беззаконным городом Иерусалимом, помянув благочестие раба своего Давида, дал ему царя добродетельного, готового восстановить истинное служение и славу имени Иеговы. Аса, ясно видя, что Бог поразил свой народ бедствиями за нечестие его отца и деда, смирился пред Его небесным правосудием. Воодушевленный святою ревностью, укрепленный молитвой, он решился уничтожить идолопоклонство, не оставив даже малейших признаков нечестивого служения. Чтобы показать пример народу, царь начал эту трудную реформу со своего семейства. Его бабка Мааха, имевшая такую власть над сердцем своего супруга, казалось, была сильной защитой нечестия при дворе. Преданная идолопоклонству с юных лет, она посвятила рощу и алтарь богу Приапу (под этим именем надобно разуметь божество, почитаемое соседними народами; оно изображало такие же страсти, символом которых был идол того же имени у греков и римлян); среди священной рощи находилась пещера, в которой поставлен был идол этого бога. Сюда-то собирались все его поклонники и совершали свои нечестивые таинства. Царица Мааха была начальницей в этих беззаконных празднествах. Аса, не страшась ее гнева, приказал зарыть пещеру и разбить идола, сжечь его остатки и бросить пепел в Кедрон. После этого уничтожил нечестивое служение, распространившееся в Иерусалиме, и изгнал из города всех людей подозрительной нравственности. Многие из потомков Иуды обратились к истинному Богу и благословляли употребившего во благо власть царя; возобновились времена Давида, в которые народ, защищаемый десницей Вышнего, наслаждался тишиной и благоденствием. Восстановив религию, новый царь решился обезопасить себя от нападения соседственных царей, и особенно царя израильского; со времени разделения оба царства всегда неприязненно смотрели друг на друга, хотя и не всегда были в открытой войне. Аса обратился к верному и преданному народу с просьбой о защите государства. "Вы видите, - говорил он, - какими благами осыпает нас Господь, когда мы верны Ему; когда же отступаем от Него, тогда Он посылает на нас войну со всеми ее бедствиями. Мы теперь наслаждаемся спокойствием; позаботимся же об укреплении наших стен и башен, дабы можно было отразить врага". Народ, полный доверия к своему царю, с ревностью принялся за работу, и через некоторое время царство Иудейское было в грозном положении. В это время Аса набрал армию, которая состояла из двухсот тысяч потомков Иуды и двухсот восьмидесяти тысяч храбрых потомков Вениамина. Лишь только царь иудейский закончил эти страшные приготовления, как вдруг напал на Иудею Замврий, царь ефиопский (вероятно, царь арабский, владевший страной, лежащей на севере Чермного моря), с миллионом войска и тремястами колесниц, и остановился в долине Сифе, в Маресе, в колене Иудином. Аса без страха вышел навстречу страшному врагу. Здесь пред лицом неприятеля он обратился с молитвой к Богу. "Господи сил, - говорил он, - Ты, Который покровительствуешь слабым, уничижаешь всякую гордость и могущество человеческое, призри на свой народ и воодушеви его мужеством, дабы победа, одержанная Иудой, прославила имя Твое". После этой молитвы он дал знак к сражению; иудеи бросились на врага с необыкновенным мужеством. Сражение продолжалось недолго: ряды ефиоплян расстроились от стремительного натиска иудеев, и войско Замврия, пораженное гневом Господним, обратилось в бегство. Царь иудейский преследовал врага без отдыха, и когда повелитель ефиоплян прибыл к Герару, крепость в его владениях, то увидел, что едва только несколько человек спаслось от меча иудейского. Царь арабский, или ефиопский, затворился в этом городе, который, впрочем, будучи не в силах сопротивляться, вместе с окрестными городами, в которых собраны были сокровища Замврия, подпал власти победителя. Царь иудейский возвратился в Иерусалим с богатой добычей и многочисленными стадами верблюдов и другого скота. Под стенами Иерусалима Аса встречен был пророком Азарием, сыном Ададовым, который сказал ему: "Господь с вами, когда вы с Ним; и если будете искать Его, Он будет найден вами; если же оставите Его, Он оставит вас. Многие дни Израиль будет без Бога истинного, и без священника учащего, и без закона; но когда он обратится в тесноте своей к Господу Богу Израилеву и взыщет Его, Он даст им найти Себя. В те времена не будет мира ни выходящему, ни входящему, ибо великие волнения будут у всех жителей земель" (2 Пар. 15:2-5). Между тем Господь еще прежде предвозвестил иудеям плен вавилонский и разрушение Иерусалима, чтобы дополнить меру наказаний за их преступления. По возвращении в святой город Аса с новой ревностью стал подвизаться на пути благочестия. Чтобы предотвратить те бедствия, которыми пророки угрожали царству Иудейскому, царь созвал своих подданных в Иерусалим для празднования Пятидесятницы и возобновил торжественную клятву остаться верным закону Господню до конца жизни. Многие потомки Ефрема, Симеона и Манассии, привлеченные молвой о славе и благочестии Асы, сделались добровольно его подданными; они пришли в Иерусалим к этому торжественному празднику и вместе со своими братьями славили благодеяния Божий и чудеса синайские. Аса перенес во святилище алтарь всесожжения, устроенный Соломоном и доселе стоявший в преддверии храма. Во время праздника он принес в жертву Господу 700 волов и 7000 овец - трофеи победы над ефиоплянами; золото, серебро и другие драгоценности отданы были храму; этим Аса хотел показать, что победа всецело принадлежит Богу Израилеву, а не его собственным силам. В конце праздника царь предстал пред своим народом и напомнил ему все благодеяния Божий, оказанные Господом во время освобождения израильтян из Египта и пребывания их на земле обетованной Аврааму, Исааку и Иакову. "Вы знаете, - говорил он, - какой страшной казнью угрожает Господь за идолопоклонство; итак, если какой-нибудь муж или жена не поклоняется Господу Богу Израилеву, то смертью да умрет". Народ принял этот закон с криками радости и поклялся в присутствии Господа быть верным Ему; клятва эта была произнесена потом во всех городах царства Иудейского. Аса восстановил во многих местах колена Ефремова, завоеванных им впоследствии, поклонение истинному Богу и во всей силе закон Моисея; оставил только те высоты, на которых приносились жертвы истинному Богу, впрочем, только из снисхождения к привычке народа; поэтому Священное Писание не вменяет ему этого в вину, хотя эти высоты часто были соблазном. Лишь только Аса начал наслаждаться плодами своих трудов, как возгорелась новая война. Вааса нечаянно напал на границы царства Иудейского и овладел Рамою. Эта крепость, находившаяся в колене Вениаминовом, недалеко от Иерусалима, была весьма важна в военном отношении. Отсюда Вааса мог действовать на все пункты страны своего врага, не опасаясь сам ничего; поэтому, овладев ею, употребил все усилия к укреплению ее и трудился над этим день и ночь. Аса, устрашенный грозным положением своего врага, потерял надежду на помощь Божию и употребил все меры, чтобы принудить врага к отступлению. Для этой цели он собрал все свои сокровища и предложил их Венададу, царю сирийскому, жившему в Дамаске, обещая уступить ему все те завоевания, которые он сделает в царстве Израильском, напоминая ему о союзе своих отцов и прося помощи против Ваасы. Венадад вступил в союз с Асою и овладел многими важными местами в царстве Израильском. Вааса был принужден оставить свои завоевания в Иудее и идти для отражения царя сирийского. Аса поспешил разрушить укрепления Рамы и воздвигнуть две новые крепости, Гаваю и Масфу, в колене Вениаминовом; он радовался, что так дешево отделался от опасного врага. Но в это время Господь изъявил ему свой гнев за союз с царем языческим и послал пророка Ананию объявить наказание за такое преступление. "Так как ты понадеялся на царя Сирийского, - говорил ему посланник Божий, - и не уповал на Господа Бога твоего, потому и спаслось войско царя Сирийского от руки твоей. Не были ли Ефиопляне и Ливияне с силою большею и с колесницами и всадниками весьма многочисленными? Но как ты уповал на Господа, то Он предал их в руку твою, ибо очи Господа обозревают всю землю, чтобы поддерживать тех, чье сердце вполне предано Ему. Безрассудно ты поступил теперь. За то отныне будут у тебя войны" (2 Пар. 16:7-9). Благородная смелость этих слов до того раздражила царя, что он приказал бросить пророка в темницу и в слепом гневе умертвил многих из своих подданных, осмелившихся порицать такой дерзкий поступок с человеком Божиим. Так одно преступление влечет за собою другое. Но слова пророка сбылись. Аса уже не наслаждался спокойствием: сначала его беспокоил царь израильский; Аса употреблял все усилия, чтобы остановить беспокойного соседа, и все напрасно. Потом, на 39-м году своего царствования, он жестоко стал страдать подагрой. Последнее наказание обратило его на путь добродетели и очистило его веру в Бога Израилева. Впрочем, сначала он прибегнул не с молитвой к Богу, но к средствам медицинским; но скоро убедился в ненадежности этих средств и тогда уже всю надежду возложил на Небо. Наконец, напутствуемый своими добродетелями и упованием, отошел к Господу, на 4-м году царствования и 66-м году своей жизни. Народ воздал умершему великолепное погребение. Он погребен в гробнице Давида.
АСАИЛ
, брат Иова, один из храбрых сподвижников Давида. Он был легок на бегу, как горная серна, по выражению Священного Писания. Асаил погиб от руки Авенира, полководца Саулова; но и последний заплатил своею жизнью за смерть его и погиб от руки Иоава (см. Авенир).
АСЕНЕФА
, дочь Петефрия, жреца илиопольского, супруга Иосифа; от нее произошли Манассия и Ефрем, впоследствии усыновленные Иаковом. Асенефа только один раз упоминается в Священном Писании. Время ее смерти неизвестно.
АСИНКРИТ
, о нем упоминается в Послании св. апостола Павла к Римлянам. Асинкрит был епископом в Гиркании. Память его празднуется 4 января и 8 апреля.
АСИР
, сын Иакова и Зелфы, рабыни Лииной, родился в Месопотамии. Страна, которую наследует Асир, будет прекрасна, и самые цари будут находить в ней радость и спокойствие, - таково пророчество, которое произнес Иаков, благословляя Асира. В самом деле, страна, которая досталась по жребию в удел колену Асирову, была плодоносна. Потомки его ревностно занялись земледелием, отличались мужеством и доблестями. Во время исхода израильтян из Египта мужей колена Асирова, способных носить оружие, считалось сорок одна тысяча пятьсот человек. Моисей, умирая, произнес следующее пророческое благословение колену Асирову: "Благословен между сынами Асир, он будет любим братьями своими, и окунет в елей ногу свою; железо и медь - запоры твои; как дни твои, будет умножаться богатство твое" (Втор. 33:24-25). Это колено, как и многие другие, отличалось своею преданностью Давиду. Родоначальник его умер в Египте 126 лет. Он имел четырех сыновей: Иемну, Ессуу, Иела и Барию, и одну дочь Сару.
АССУИР
(см. Есфирь).
АТИРТЕЯ, или ТЕРМУТА
дочь фараона египетского, спасшая из воды Моисея (см. Моисей).
АХАВ (АХААВ)
(907 г. до Р. X.), восьмой царь израильский. Его долговременное царствование, подобно царствованию его предшественников, представляет длинный ряд печальных происшествий. Это время самое замечательное в истории царства Израильского. Все элементы добра и зла, все, что служит укреплению и разрушению государств, все это стало проявляться в страшной дисгармонии. Народное чувство, необузданная склонность к идолопоклонству, воинственный дух, нравственное расслабление, народная гордость и рабская покорность язычеству, блистательные победы извне и страшная тирания внутри - вот благородные качества и недостатки этого народа, организация которого была ослаблена в самом начале. Сам Ахаав соединял в себе высокие добродетели и отвратительные пороки. Он сохранил политическую независимость своего царства, но ослабил религию введением идолослужения. Он выгнал сириян и несправедливо умертвил Навуфея. Отец Ахаава похитил царскую власть; дети Ахаава потеряли ее. Амврий, во время двенадцатилетнего правления, утвердил свою власть и водворил в государстве тишину и благоденствие. В такое время взошел на престол Ахаав. Первым замечательным его делом был брак с Иезавелью, дочерью царя сидонского. Брак этот заключен был с чисто политической целью. Соединяясь с финикиянами. Ахаав хотел образовать с ними оборонительный союз и против общего врага, сила которого возрастала постоянно: этим врагом было царство Сирийское, столицей которого был Дамаск. Сирия была покорена Давидом; но в последние годы царствования Соломона отпала от Иудеи. Виновником этого возмущения был раб Разон; он завоевал Дамаск и положил основание новому государству, которое скоро сделалось предметом больших опасений для соседственных народов. Венадад I, управляя небольшими областями, которые успел завоевать, провозгласил себя царем всей Средней Азии. Если бы Ахаав имел больше веры в Бога и больше доверял своему народу, если бы его не одушевляла злоба против царства Иудейского и если бы эти два неприязненные царства соединились священным союзом веры и надежды, то он не мог бы страшиться могущества царя дамасского. Но союз царства Иудейского с Израильским был опасен для государей последнего. Они употребляли все меры, чтобы уничтожить в своих подданных чувство этого единства и сделать его совершенно невозможным; они одобряли отпадение от веры, вводили идолопоклонство, учреждали свои праздники и народные торжества, лишавшие израильтян необходимости ходить в Иерусалим на поклонение истинному Богу. В этом случае Иезавель явилась лучшим орудием. Вместе с собою она принесла в царство Израильское своих идолов и жрецов, свои праздники и богослужение и отправляла их с большим великолепием и торжеством. Ахаав оказывал большую ревность к новому богослужению; он воздвигнул в Самарии храм Ваалу, главному божеству финикийскому, и приставил к нему жрецов. Заботясь о новой религии, царь Израильский не забывал и дел политических; он старался доставить своим подданным безопасность от внешних врагов, набирал войско и строил крепости. Господь, раздраженный его нечестием и отступлением от истинной религии, хотел, по крайней мере, наказанием обратить преступного царя и народ на путь истины и поразил все царство Израильское страшным бедствием. Явившись пророку Илии, жившему в Галааде, в Фесвии, Бог повелел ему идти и возвестить всему народу и царю, что за их преступления в продолжение трех лет будет засуха и ни одна капля ни дождя, ни росы не упадет на землю. Вследствие такого определения Божия зной попалил все произрастания, источники высохли, и во всей стране распространился страшный голод. Тогда Ахаав вспомнил грозного пророка и послал искать его по всем странам; но все поиски были безуспешны. Царь, вместе со своим домоправителем Авдием, отправился сам искать источники и долины для отыскания пищи и воды для своих лошадей и мулов, изнуренных голодом и жаждою. На пути они разлучились. Илия, руководимый Духом Бо-жиим, вышел навстречу благочестивому Авдию и повелел ему возвестить царю о своем приходе. Лишь только Ахаав увидел человека Божия, как вскричал: "Это ты развращаешь Израиля!" - "Нет не я, - отвечал пророк, - но ты и дом твоего отца; ты забыл заповеди Божий и поклонился Ваалу". Затем пророк повелел Ахааву собрать народ на гору Кармильскую и привести сюда всех жрецов Ваала, живших на содержании Иезавели; здесь грозный обличитель, укорив народ в том, что он хромает на обе стороны и не может выбрать ни богослужения своих отцов, ни служения богам сирийским, обличив бессилие Ваала, разверз молитвой небеса, свел огонь, а затем и благодатный дождь. Эта милость должна была произвести благоприятное впечатление на народ; но Иезавель, узнав о посрамлении и умерщвлении жрецов Ваала, решилась погубить пророка, который бежал от опасности в пустыню. Между тем Венадад, стремясь к распространению своих владений, решился покорить и Палестину. Соединивши свои войска с войсками тридцати двух царей, находившихся от него в зависимости, он напал на царство Израильское. При виде такого сильного врага израильтяне бросились в крепости, построенные Ахаавом, и затворились в них; сирийцы прошли беспрепятственно до самой столицы царства Израильского - Самарии. Венадад считал уже все оконченным и послал к Ахааву послов, повелевая ему отдать свои богатства, жен и детей, которые принадлежат ему по праву победителя. Такое дерзкое предложение оскорбило царя израильского; после совета со старейшинами он, отпустив послов, стал готовиться к сражению; народ с радостью принял это решение. Венадад, узнав об этом, приказал окружить город валом. Тогда пришел к Ахааву пророк и сказал ему: "Так говорит Господь: видишь ли все это большое полчище? вот, Я сегодня предам его в руку твою, чтобы ты знал, что Я Господь" (3 Цар. 20:13). По совету пророка Ахаав вышел против своего врага с 232 воинами. В это время сирийцы отправляли праздник и не только не удостоили внимания такого малочисленного врага, но даже Венадад приказал взять их живыми и привести к нему. Но эта горсть была сильна помощью Господа сил и, подкрепленная из города, привела в расстройство и обратила в бегство сильного неприятеля. Венадад приписывал неудачу гористому положению Самарии и говорил, что Бог Израиля есть Бог гор. В следующем году он расположился станом в долине близ Афека. Но Бог показал, как говорил пророк, что Он также всемогущ и в долинах, как и в горах. Израильтяне напали на сирийцев и разбили их наголову; двадцать семь тысяч осталось на месте сражения, и сам Венадад скрылся в пещере. Но голод заставил его выйти из этого убежища; несчастный царь явился к своему победителю и просил у него милости. Ахаав, несмотря на запрещение Божие, с отверстыми объятиями принял своего врага и заключил с ним мир. "Ты сохранил жизнь врагу Божию, - сказал ему пророк Михей, - за это сам заплатишь своею жизнью и погибнешь в сражении". Но Ахаав мало обратил внимания на эту угрозу и после победы над врагом предался беспечности и стал деспотически управлять своими подданными. К этому-то времени надобно отнести смерть Навуфея. Этот израильтянин происходил из благородной фамилии и был в большом уважении у сограждан. Он жил недалеко от царского дворца. Ахаав хотел купить или выменять у него виноградник для распространения своего сада; но На-вуфей не хотел лишиться достояния своих предков. Этот поступок так огорчил царя, что он не мог ни есть, ни пить, ни спать. Чувство справедливости отказа, а может быть, и страх Божий не позволяли ему отомстить Навуфею. Но Иезавель была смелее и постаралась доставить удовольствие своему супругу; она приказала сделать ложный донос на этого благочестивого израильтянина. Вследствие этого доноса Навуфей был обвинен, осужден на смерть и побит камнями; имение его поступило в казну. Царь с радостью осматривал доставшийся ему виноградник. Тогда Господь повелел пророку Илии явиться к беззаконному царю и возвестить ему свой суд. При виде грозного обличителя преступный царь побледнел от страха. "Так говорит Господь: ты убил, и еще вступаешь в наследство?" и скамей ему: "так говорит Господь, - сказал ему пророк, - на том месте, где псы лизали кровь Навуфея, псы будут лизать и твою кровь" (3 Цар. 21:19). Потом пророк предсказал смерть Иезавели, его жены, и плачевную судьбу всего дома. Ахаав посыпал пеплом главу свою, стал плакать и рыдать о невинной смерти своего верного и добродетельного подданного. Тогда Господь, вняв непритворному его покаянию, отсрочил, но не отменил исполнение своего суда. Около трех лет продолжался мир. Но в конце третьего года опять возгорелась война с сирийцами. Последние, желая отомстить за стыд прежних поражений, напали на царство Израильское гораздо в большем числе, нежели прежде. Устрашенный Ахаав решился заключить оборонительный союз с Иосафатом, царем иудейским. Иоса-фат принял его предложение тем с большею охотою, что и сам опасался этого врага. Чтобы узнать судьбу войны, оба союзника собрали около четырехсот пророков, которые единогласно уверяли в счастливом окончании дела; наконец призвали Михея, некогда грозно обличавшего Ахаава и поэтому бывшего у него в немилости. Воодушевленный духом Божиим пророк сказал, что союзники будут разбиты и что воины иудейские пойдут по горам, как овцы стада без пастыря. Такое неблагоприятное предсказание не понравилось Ахааву. Он приказал бросить в темницу человека Божия. Оба союзника вышли навстречу своему врагу; сражение произошло при Реммафе Галадской; союзники были разбиты. Ахаав, чтобы не быть узнанным, переменил свою одежду. Жизнь Иосафата находилась в опасности. Колесница его была узнана, и стрелы посыпались на нее градом. Один сириянин, по имени Амон, пустил стрелу наудачу; но эта стрела попала прямо в сердце Ахаа-ва, который приказал своему возничему везти его с поля сражения. Сражение продолжалось до захода солнца, и все это время Ахаав, несмотря на свою боль, не оставлял колесницы; наконец, обессиленный потерею крови, умер на колеснице. Слух о смерти царя остановил сражение. Тело убитого царя было привезено в Самарию и погребено там. Колесницу, на которой был ранен царь, омыли в источнике, и псы полизали кровь, которой она была облита. Так буквально исполнились слова пророка Илии.
АХАЗ
(737 г. до Р. X.), сын и преемник Иоафама, царь иудейский. Он взошел на престол двадцати пяти лет от роду. Наследовав престол своего отца, Ахаз не наследовал его благочестия. Все роды идолопоклонства, которые существовали у народов, покоренных иудеями при вступлении на обетованную землю, бьши восстановлены во всей их грубости. Он провел даже своего сына сквозь огонь в честь Молоху. Во время его царствования Расин, царь сирийский, и Факей, царь израильский, объявили ему войну. Бог хотел только наказать порочного Ахаза, а не уничтожить дом Давидов; поэтому повелел пророку Исайи сказать Ахазу: "Наблюдай и будь спокоен; не страшись и да не унывает сердце твое от двух концов этих дымящихся головней... Это не состоится и не сбудется" (Ис. 7:4, 7). Вслед за тем пророк, в доказательство того, что дом Давидов не будет истреблен, произнес свое славное пророчество о Мессии, который должен был произойти из дома Давидова и родиться от Девы. Расин и Факей отложили свое предприятие до другого, более благоприятного времени. В следующем году они снова вступили в союз между собою и соединенными силами вторглись в Иудею. Войско их разделено было на три корпуса: первый находился под начальством Расина, другим командовал царь израильский, а третьим Зехрий, израильтянин из колена Ефремова. Ободренный удалением Расина, Ахаз дал сражение Факею и потерпел жестокое поражение: сто двадцать тысяч иудеев пали на месте; Зехрий убил Масию, наследника иудейского престола, Езри-кама, начальника царского дома, и Елкину, царского наместника; около двухсот тысяч иудеев всякого пола, возраста и состояния увели в плен. Около того же времени идумеяне напали на Иудею и разграбили ее, а филистимляне завоевали Вефсамис, Аиалон, Гадироф и Сокхоф и укрепились в них. В таких крайних обстоятельствах Ахаз решился просить помощи у ассирийского царя Феглаф-Фалассара и для лучшего успеха приготовил ему богатейшие подарки, истощив царскую казну и сокровища храма. Феглаф-Фалассар видел в этом союзе благоприятный случай подчинить своему владычеству Сирию и Палестину и потому, без всякого отлагательства, принял предложение иудейского царя, подступил к Дамаску, взял его и разорил, а жителей переселил в Кирену; Расин был убит. Потом ассирийский царь подступил к Иерусалиму, под тем предлогом, чтобы оказать ему помощь, а на самом деле, чтобы взять богатую контрибуцию. Ахаз хотел подарками умилостивить того, кто сделался его повелителем; по недостатку других средств, он решился употребить для этой цели всю медь, из которой сделан был алтарь всесожжения, построенный Соломоном, а вместо него построить другой, простейший, по образцу алтаря, виденного им в Дамаске, куда он прибыл к ассирийскому монарху. Поэтому Ахаз послал модель этого алтаря первосвященнику Урии, с повелением поставить его во храме на место прежнего, который приказал продать. Эти несчастья не только не исправили Ахаза, но, казалось, еще более умножили его нечестие; глубоко пофязши в него, он стал поклоняться богам дамасским и оскорбил имя Иеговы. По его повелению храм был затворен, священные сосуды вынесены, в Иерусалиме и других городах воздвигнуты алтари ложным богам и курился фимиам. Такое преступное злоупотребление властью не осталось без наказания; нападения врагов, несчастья и позор - все соединилось, все стремилось к унижению Ахаза, сделавшегося предметом насмешек для соседних народов. Смерть его была так же бесчестна, как и жизнь. Он умер в Иерусалиме, но не удостоен чести быть погребенным в гробнице царей. После него вступил на престол сын его Езекия.
АХАИК
, один из семидесяти апостолов, спутник апостола Павла, который с похвалою отзывается о нем в Послании к Коринфянам. Память его празднуется 4 января.
АХАН (АХАР)
, сын Хармии, из колена Иудина. Он сделал смертное преступление против заповедей Господа. Когда триста израильтян, посланные для покорения Гая, возвратились без успеха, Иисус Навин сильно печалился о неудаче; тогда Господь открыл ему, что виновником этой неудачи был израильтянин, беззаконно утаивший часть добычи. Иисус собрал весь Израиль и предложил посредством жребия узнать виновного; жребий указал на Ахара. Иисус сказал ему: "Сын мой воздай славу Господу, Богу Израилеву и сделай пред Ним исповедание и объяви мне, что ты сделал; не скрой от меня. В ответ Иисусу Ахан сказал: точно, я согрешил пред Господом Богом Израилевым и сделал то и то: между добычею увидел я одну прекрасную Сеннаарскую одежду и двести сиклей серебра и слиток золота весом в пятьдесят сиклей; это мне полюбилось и я взял это; и вот, оно спрятано в земче среди шатра моего, и серебро под ним [спрятано]" (И. Нав. 7:19-21). После этого признания послали узнать истину показания виновного; посланные, возвратившись, принесли пред народом все, что было утаено. Несчастный израильтянин с детьми и своим скотом был выведен на долину Ахор, куда были принесены все утаенные вещи и даже самая куща его. Тогда Иисус Навин сказал ему с гневом: "За то, что ты навел на нас беду, Господь на тебя наводит беду в день сей. И побили его все Израильтяне камнями, и сожгли их огнем, и наметали на них камни" (И. Нав. 7:25). И в то же время Ахар и его семейство были побиты камнями; его тело и все, что ему принадлежало: куща, имущество, скот, - было сожжено. Долина, на которой это происходило, получила имя Ахара, или долины печали.
АХИМААС и ИОНАФАН
, сыновья первосвященников Авиафара и Садока. Когда во время бунта Авессалома Хусия, посланный Давидом в Иерусалим, одержал верх над Ахитофелом, первосвященникам необходимо было известить царя и советовать ему, как можно скорее перейти Иордан. Это опасное поручение возложено было на Ахимааса и Ионафана. Успев спастись от преследователей, посланных Авессаломом, они благополучно прибыли в лагерь Давида.
АХИМЕЛЕХ I
, первосвященник (см. Ахия).
АХИМЕЛЕХ II
, первосвященник (см. Авиафар, первосвященник).
АХИНААМ
, жена Давида, которую он взял прежде Авигеи. В несчастиях юного царя она была самою верною его утешительницею. От нее родился первенец Давида Амнон.
АХИТУВ I
, см. Авиафар и Ахитув I.
АХИТУВ II
(ок. 752 г. до Р. X.), двадцать первый первосвященник иудейский, сын и преемник Азарии III, отправлял первосвященническое служение в царсгвование Иорама, по свидетельству Иудейской летописи, которая называет его Иофаном, а Иосиф Флавий Иоафамом (Ant. lib., X., cap. 11). Этот Ахитув, упоминаемый в книгах Ездры (7:2) и 1-й книге Паралипоменон (6:11), составляет одно лицо с Ахитувом, упоминаемым в девятой главе 1-й книги Паралипоменон (ст. 1) и в книге Неемии (11:11); ибо дальнейшая генеалогия его у Ездры и в шестой главе 1-й книги Паралипоменон (по которым потомки его были: Садок, Селлум и Хелкия), и генеалогия, заключающаяся у Неемии и в девятой главе 1-й книги Паралипоменон (по которым потомки его были: Мосоллам, Садок и Хелкия) весьма сходны. Первосвященническое служение его не ознаменовано никаким достопримечательным событием.
АХИТОФЕЛ
, один из мудрых советников, мнения которого имели большой вес. "Его слова, - говорит Священное Писание, - почитались изречениями Вседержителя". Он был душою бунта Авессалома. По его советам непокорный сын осквернил отеческое ложе пред лицом солнца и всего Израиля, и если бы Авессалом последовал его советам, то Давид едва ли имел бы время собраться с силами и, конечно, был бы побежден. Поэтому-то Давид, узнав об измене, восклицал с печалью: "Господи, смешай советы Ахитофела!" Хитростью Хусия расстроила его проекты, и Ахитофел, поняв, что, дав время Давиду собрать войско, возмутители не достигнут цели, удалился в свой дом и повесился с отчаяния (см. Авессалом, Давид, Хусий).
АХИЯ
, пророк силомский. Некоторые толкователи утверждают, что он предсказал Соломону будущее разделение его царства; но Священное Писание не говорит об этом обстоятельстве или, точнее, говорит противное. Ахия предсказал Иерово-аму, что он будет царем десяти колен, что его сын Авия умрет преждевременно и что его дом будет уничтожен в наказание за идолослужение его (см. Иеровоам).
АХИЯ, или АХИМЕЛЕХ, или АВИМЕЛЕХ
(ок. 1056 г. до Р. X.), девятый первосвященник иудейский, сын Ахитува, преемник отца своего в первосвяшенническом служении, которое он отправлял вместе со своим дядей Авиафаром. Ахимелех, или Ахия, провожал Ковчег Завета в первой войне Саула с филистимлянами. Когда царь хотел узнать волю Божию относительно преследования неприятеля, после победы при Гаваоне, то первосвященник не получил откровения; виновником этого был сын Саула Ионафан, преступивший клятву отца. Впоследствии, когда скиния была принесена в Кариафиарим, Ахимелех последовал туда же и имел здесь свой дом. Около этого времени Давид, желая узнать волю Божию относительно себя и в то же время опасаясь подозрений и преследований Саула, тайно прибыл в жилище первосвященника; Ахимелех изумился, увидев его одного, без товарищей и стражи, что более согласовалось бы с его положением. Сын Иессея, не желая ни открыть первосвященнику свои намерения, ни объявить ему о причине своего прихода, ни даже упомянуть о преследовании Сауловом, сказал, что он послан царем с тайными поручениями, и обязал Ахимелеха держать в тайне его появление; между тем просил его вопросить Господа, одобрит ли Он его намерения. Ахимелех дал удовлетворительный ответ. Тогда-то будущий царь Израиля, ободренный счастливым началом своего предприятия, открыл первосвященнику свое затруднительное положение. Его отъезд был так поспешен и так секретен, что он не имел ни времени, ни возможности запастись достаточным количеством пищи для себя и своих спутников, поэтому и просил его дать пять или шесть хлебов. Ахимелех колебался; он мог дать Давиду только хлебы предложения; но эту священную пищу он не хотел осквернять; потому что от вкушающих ее требовались большая чистота и удаление от плотского совокупления. Но Давид обещал приготовиться к ней законным очищением и прибавил, что они уже несколько дней не имели сообщения с женами. Тогда Ахимелех решился сделать для зятя своего царя исключение из общего закона и помочь ему в этом критическом положении, отдав хлебы предложения. Потом, когда Давид представил, что, не имея оружия, он может подвергнуться нападению, первосвященник вручил меч Голиафа, хранившийся в скинии. Видя удалявшегося Давида, он и не подумал, что его гостеприимство приведет его к погибели. К несчастию, во время разговора Давида с Ахимелехом присутствовал Доик, сириянин, начальник царских пастухов, человек злой. Он и не воображал, что первосвященник, исполняя волю Давида, думал угодить Саулу. Последний был в раздраженном состоянии; он жалел об отъезде своего сына, беспокоился о распространявшемся могуществе Давида и об убежище, в котором скрывался последний; в эту минуту явился верный слуга с доказательством своей верности. Легко можно представить, каким гневом закипел Саул при этой вести. Выслушав рассказ сириянина, он тотчас дал повеление явиться к суду первосвященнику и всем священникам, жившим в Номве. Приказание было исполнено, и толпа левитов явилась к нему и сама не зная зачем; но этот необыкновенный случай заставил многих беспокоиться, особенно знавших характер царя. Принужденный отвечать на обвинение в измене, высказанное самим царем в гневных и грозных выражениях, невинный Ахимелех не смутился; он говорил смело, что доверял Давиду как царскому зятю, которому дано важное поручение. Защищение Ахимелеха было справедливо по существу, но слабо по форме. Можно было видеть, что он говорит по совести, что это самоотвержение и покорность не были внушены страхом. Но Саул упорствовал в своем предубеждении и осудил на смерть первосвященника и жрецов, и повелел исполнить свой приговор. Ни одна рука не протянулась, ни один меч не поднялся на служителей Божиих; все были неподвижны, и среди глубокого молчания слышался только глухой ропот негодования на несправедливость суда. Это неповиновение должно было бы образумить несчастного царя; но Саул был глух к голосу совести и благоразумия и приказал своему верному Дойку исполнить то, что стража отказалась сделать, и триста пять левитов пали под ударами его меча. Гнев раздраженного царя не удовольствовался этим кровопролитием. Он отправил в Номву отряд воинов и разорил жилища священников. Мужчины, жены и дети - все были преданы мечу. Один только Авиафар, сын первосвященника Ахимелеха, успел спастись от гнева Саулова, унес с собою ефуд и бежал к Давиду (см. Саул).
БАСС
(Луцилий Басе), римский прокуратор в Иудее. В древности Иудея называлась Ханаанскою землею; она лежала на берегах Средиземного моря между Сирией (с севера), Аравией (с юга) и Ливанскими горами (с востока). На этой-то обетованной земле потомки Авраама и Иакова после долговременного египетского рабства и утомительного путешествия в пустынях нашли наконец убежище, где спокойно могли исполнить закон Моисея. Верно храня благочестивые наставления своих предков, окруженный врагами, преданными идолопоклонству, один только народ еврейский свято хранил слово Божие и служение истинному Богу. Эта любовь к Творцу чудес природы, благоволившему открыться патриархам, была, без сомнения, предшественницей той религии, которая должна была обновить мир; Иудея должна была сделаться колыбелью христианства. Иудея, сделавшаяся данницею различных народов, которых дух завоеваний привлекал в Азию, подвластная сначала царям персидским, преемникам Александра Великого, потом царям сирийским, царям египетским, наконец, была обращена в римскую провинцию и подчинена правителю Сирии. Этот правитель имел в зависимости от себя прокураторов, посылаемых из Рима для управления ею. В 6 г. христианской эры Иудея в первый раз получила римских прокураторов, известнейший из которых Пилат Понтийский. Калигула дал Иудею с титулом царя Агриппе. Клавдий, по смерти последнего, присоединил всю Иудею к Сирии; и она снова была управляема римскими прокураторами. Они располагались в хронологическом порядке: Куспий Фад, Тиберий Александр, Куман, Феликс, Порций Фест, Луцилий Басе и Либерии Максим (см. все эти имена). Луцилий Басе командовал римскими отрядами в Иудее, осадил и взял многие укрепленные места, среди прочих Махеронт. Он напал и убил три тысячи иудеев, скрывавшихся в лесу. Луцилий Басе погиб в сражении.
ВААСА
(942 г. до Р. X.), сын Ахии, из дома Иссахарова, был объявлен царем израильским по пресечении дома Иеровоамова, под конец третьего года царствования Асы, царя иудейского. Лишь только новый царь взошел на этот обагренный кровью престол, предмет всех его желаний, не обращаясь к покровительству Божию, он старался упрочить свою власть самыми преступными средствами и довершить преступное дело Иеровоамово. Народ израильский, подражавший всем преступлениям двух последних царей, так огрубел, что не мог уже смириться под всемогущею Десницей, низвергшей в бездну весь дом этих государей. Он видел в этом ужасном происшествии только человеческий переворот, которому надобно было покориться как праву сильного. Дух его лишился ведения путей Божественных с того времени, как Господь отступил от него. Израиль следовал Ваасе во всех заблуждениях, в какие вдавался этот царь. Последний, подражая политике своих предшественников, старался прекратить все сношения своих подданных с подданными царя иудейского; покровительствовал идолослужению, чтобы воспрепятствовать своему народу приносить жертвы в храме Иерусалимском; царь израильский сильно боялся влияния имени и добродетелей Асы, благочестие и мирное царствование которого составляли разительное противоречие с бедствиями царства Израильского. Благоденствие Иудеи могло напомнить этому заблудшему народу его Бога, его законы, его праздники и все сердечные воспоминания времен Моисея и Иисуса Навина. Уже многие дети Израиля, видя благоденствие скипетра Давидова, помышляли покориться Асе, что и сделали впоследствии (см. Аса), и эти два царства, всегда неприязненные друг другу, не переставали вести войну. Вааса, честолюбие которого равнялось нечестию, задумал разрушить царство Иудейское и присоединить его к своему. Но он чувствовал себя слишком слабым для такого предприятия, хотя не отчаивался дать когда-либо почувствовать царю иудейскому всю тяжесть своего гнева. Укрепив города, Вааса набрал войска и в продолжение многих лет готовился напасть на своего врага с успехом. Аса, неусыпно наблюдавший за этими приготовлениями, уничтожал все неприязненные усилия и даже завладел многими городами в колене Ефремовом. Несмотря на это, царь израильский не отказывался от своих намерений. В то время, когда Аса торжествовал победу над царем ефиопским, он вторгся в царство Иудейское, завладел крепостью Рамою и воздвигнул здесь укрепления, господствовавшие над всеми проходами, связывающими два государства. После сего он имел на своей стороне все преимущества войны: но вдруг услышал о нападении на свою страну Венадада, царя сирийского, заключившего союз с Асою. Вааса с неудовольствием принужден был оставить Раму и спешить на встречу нового врага. Венадад завладел уже Айном, Даном, Авелмаином и другими городами колена Неффалимова, на севере царства Израильского. Неизвестно, сам ли Венадад удалился, довольствуясь успехами своего оружия, или Вааса купил мир ценой золота; как бы то ни было, только царь сирийский уже не принимал участия в сражении двух царей. Таким образом, Вааса увидел, что все собралось против него, когда Господь, разгневанный его преступным поведением, послал к нему пророка Иуа, сына Ананиева, возвестить те бедствия, которые разразятся над его домом. Человек Божий, не обращая внимания на гнев нечестивого царя, сказал ему: "За то, что Я поднял тебя из праха и сделал тебя вождем народа Моего Израиля, ты же пошел путем Иеровоама и ввел в грех народ Мой Израильтян, чтобы он прогневлял Меня грехами своими, вот, Я отвергну дом Ваасы и дом потомства его и сделаю с домом твоим то же, что с домом Иеровоама, сына Наватова" (3 Цар. 16:2-3). Истребитель дома Иеровоамова должен был содрогнуться, слыша эти страшные угрозы. Если бы он не был погружен в глубокое ослепление, то сердце отца и царя должно было бы разорваться на части, слыша, какие бедствия он готовит своим потомкам. Но нечестивец, который с высоты своего престола давно уже считал игрушкой добродетель и преступление, забыл, что над ним есть неподкупный Судия. Сердце Ваасы было сильно раздражено, его гордость не могла без негодования перенести этого призыва к небесному судилищу; он приказал отвести пророка в темницу и предать смерти (кажется, пророк успел спастись, потому что он же упрекал Иосафата за вспоможение Ахааву, царю израильскому, против царя сирийского). Остальное время царствования Ваасы не ознаменовалось никаким происшествием. После пророчества, в последние дни жизни, он еще более погрузился в нечестие. Наконец умер под тяжестью небесного гнева на двадцать четвертом году своего царствования, в 919 г. до Р. X. Тело его было погребено в Ферсе, столице царства Израильского.
ВАЛААМ
, знаменитый пророк, жил в Фефуре, близ Харана, в Месопотамии. Жизнь этого человека составляет блистательный эпизод в истории народа Божия. После поражения и истребления аморреян израильтяне расположились станом на берегах потока Арнонского, на границе земли Моавитской. Валак, сын Сепфоров, царь этой страны, видя ужас, который они внушили его народу, и зная, что оружием ничего нельзя сделать, решился прибегнуть к могуществу пророка. Посоветовавшись со своими старцами, он отправил послов к Валааму и просил покровительства его. Знатнейшие моавитяне явились к Валааму с золотом и подарками. "Вот, народ вышел из Египта и покрыл лице земли, и живет он подле меня; итак приди, прокляни мне народ сей, ибо он сильнее меня: может быть, я тогда буду в состоянии поразить его и выгнать его из земли; я знаю, что кого ты благословишь, тот благословен, и кого ты проклянешь, тот проклят" (Чис. 22:5-6). Валаам пригласил посланников провести ночь в его доме и отложил ответ до утра. Во время сна он был объят Духом Божиим: "Не ходи с ними, не проклинай народа сего, ибо он благословен" (Чис. 22:12). Валаам отказался идти. Но скоро получил второе посольство, гораздо многочисленнейшее прежнего и состоявшее из знатнейших вельмож двора. Были сделаны те же несостоятельные просьбы, употреблены те же средства обольщения. "Если бы Валак, - отвечал Валаам, - дал мне полный дом золота и серебра, и тогда я не мог бы идти против воли Божией; подождите, пока Всемогущий благоволит снова открыть свою волю". Господь явился пророку ночью и повелел идти с послами, но делать только то, что Он внушит ему. Лишь только появился день, Валаам сел на ослицу и отправился к моави-тянам, взяв с собой двух рабов. Вероятно, мысли Валаама не были согласны с волей Провидения, потому что страшный и грозный ангел Господень с Обнаженным мечом явился среди дороги, по которой он ехал. Это явление сначала было видимо только ослицей, которая с испугу бросилась в сторону; раздраженный Валаам стал бить ее жезлом, чтобы возвратить на дорогу; но поскольку ангел стоял пред ним на тесной тропинке между двумя стенами ограды виноградника, то ослица, избегая встречи с ним, прижалась к стене и придавила ногу седока, который продолжал бить ее и таким образом доехал до такого места, где нельзя было своротить ни направо, ни налево. Ангел снова предстал, и ослица упала под седоком. Валаам, более и более раздражаемый этим необычайным упорством, не переставал бить бедное животное; это время Бог избрал для проявления своего могущества: и отверз Бог уста ослице, которая стала говорить и жаловаться на своего господина: "Что я тебе сделала? За что ты уже третий раз бьешь меня?" - "За то, что ты смеешься надо мною". - "Разве я когда-нибудь делала подобное?" - "Нет". Тогда упало с глаз Валаама покрывало, и он увидел ангела Божия и поклонился ему. "Я согрешил, - сказал пророк, - если тебе угодно, чтобы я не шел к моавитянам, то я возвращусь". Небесный посланник не остановил его путешествия, но возобновил повеление сообразоваться с волей Божией. Валак, уведомленный о прибытии человека Божия, пришел к нему и, упрекнув за упрямство, повел в пограничный город, где поднес ему богатые подарки. Пророк не скрыл от царя своего отвращения от поддержания его стороны и показал, что Бог не благоволит к нему. Несмотря на это, на следующий день Валак возвел его на высоты Ваала, откуда виден был стан евреев. Три раза заставлял он проклинать этот народ, и три раза Валаам благословил. Пророк поражен был величественным зрелищем израильского народа; он видел его, без сомнения, духом, среди ужасов обширной пустыни, которую он должен был проходить, окруженный врагами, с оружием в руках, живущий только под палатками, всегда готовый вдруг остановиться и сражаться, народ, которого ничто не привязывает, ничто не удовлетворяет, который смотрит на все мимоходом, не желая остановиться, который постоянно идет вперед своего славного назначения и достигает его, несмотря на все противодействия людей. Валаам все это видел и преклонился пред неисповедимыми путями Провидения. С высоты горы он созерцал весь стан и, вместо того чтобы проклясть его, благословил. Его обратили в другую сторону, надеясь скрыть от него красоты, показывая только одну часть стана; но пророк снова был восхищен и поражен удивлением, потому что видел эту часть в совершенной гармонии с целым. Поэтому, сколько его ни поворачивали, он всегда бывал поражаем удивлением и вскричал: "Как прекрасны шатры твои, Иаков, жилища твои, Израиль расстилаются они как долины, как сады при реке, как алойные дерева, насажденные Господом, как кедры при водах; польется вода из ведр его, и семя его будет как великие воды, превзойдет Агага царь его и возвысится царство его. Бог вывел его из Египта, быстрота единорога у него, пожирает народы, враждебные ему, раздробляет кости их и стрелами своими разит [врага]. Преклонился, лежит как лев и как львица, кто поднимет его? Благословляющий тебя благословен, и проклинающий тебя проклят!" (Чис. 24:5-9). Валак, сильно разгневавшись, заставил пророка замолчать и отпустил его, не дав обещанной награды. Но Валаам, не уходя, хотел возвестить ему судьбу этого народа и стал пророчествовать: "Вижу Его, но ныне еще нет; зрю Его, но не близко. Восходит звезда от Иакова и восстает жезл от Израиля, и разит князей Моава и сокрушает всех сынов Сифо-вых. Едом будет под владением, Сеир будет под владением врагов своих, а Израиль явит силу свою. Происшедший от Иакова овладеет и погубит оставшееся от города. И увидел он Амалика, и произнес притчу свою, и сказал: первый из народов Амалик, но конец его - гибель. И увидел он Кенеев, и произнес притчу свою, и сказал: крепко жилище твое, и на скале положено гнездо твое; но разорен будет Каин, и недолго до того, что Ассур уведет тебя в плен. И [увидев Ога,] произнес притчу свою, и сказал: горе, [горе,] кто уцелеет, когда наведет сие Бог придут корабли от Киттима, и смирят Ассура, и смирят Евера; но и им гибель!" (Чис. 24:17-24). После поражения мадианитян Валак погиб от оружия иудеев в последней войне Моисея. В его поведении ничего, кажется, нет такого, что могло бы привлечь на него ненависть иудеев; некоторые толкователи говорят, что, прежде чем оставил он царя моавитского, посоветовал ему соблазнить израильтян, послав в их стан красивейших женщин; но так как Священное Писание ни слова не говорит от этом обстоятельстве, то надобно думать, что Валаам имел обыкновенную участь жителей города, взятого силой, когда в пылу схватки раздраженный победитель не щадит ни жен, ни детей, ни стариков. Впрочем, и мнение о пагубном совете Валаама отвергать совершенно нельзя.
ВАЛТАСАР
(554 г. до Р. X.), последний царь вавилонский, которому Бероз дает имя Набоннеда, Геродот Лабинита, а Иосиф Флавий называет Набоандилом. Этот царь был сыном Евильмеродаха и внуком Навуходоносора; он взошел на престол в весьма молодых летах и, предоставив управление царством своей матери, сам предался удовольствиям. Киаксар, царь мидийский, и Кир, его племянник, царь персидский, объявили Валтасару войну, завладели многими провинциями, разграбили и взяли в плен Креза, царя лидийского, его союзника, и осадили самый Вавилон. Осада продолжалась уже два года, когда Валтасар сделал большой пир и, разгоряченный вином, приказал принести золотые и серебряные сосуды, похищенные дедом его Навуходоносором из Иерусалимского храма, как будто вино делалось в них лучшим или осквернение святыни придавало ему более вкуса. И в то время, как царь, его жены и любовницы и все царедворцы пили вино из этих сосудов и восхваляли своих золотых и серебряных, медных и железных, деревянных и каменных богов, вдруг появились в воздухе, прямо против лампы, два перста руки человеческой, писавшие на стене залы, в которой происходил пир. При виде этой писавшей руки лицо царя изменилось, мысли смешались, колена задрожали. Он невольно испустил крик, весь двор был объят ужасом; по обыкновению призвали гадателей. Но ни один из них не мог даже прочесть написанного; призвали Даниила как человека, имевшего в себе Духа Божия, и верный истолкователь дал такой ответ: "Господь возвысил отца твоего Навуходоносора, который делал в свое время все, что хотел; но когда сердце его воспламенилось, когда ум возгордился, тогда он был поражен, слава его помрачилась, и, лишенный ума, низведенный с престола, он сделался животным, питаясь травою, как вол, подверженный дождю небесному, и это состояние продолжалось до тех пор, пока он не узнал, что Всемогущий дает царства тому, кому хочет. А ты, Валтасар, его сын, знал все это и не воспользовался и не покорился под крепкую десницу Всевышнего; но осквернил священные сосуды Его храма, хвалил своих деревянных и металлических богов. Поэтому тебе явилась эта рука, и вот что писала она: "Мани, Господь исчислил дни твоего царствования и назначил ему конец; Фекел, ты взвешен на весах правосудия Божия и не представил надлежащей тяжести; Фарес, твое царство разделено и дано мидянам и персам". В ту же ночь Валтасар был убит и все защитники его истреблены. Так погиб этот царь на 17-м году своего царствования, и разрушено Вавилонское царство, основанное за 209 лет Набонассаром; так исполнились пророчества Исайи, Иеремии, Аввакума и Даниила.
ВАНЕЯ
, сын Иодаев, один из сильных Давидовых. Однажды он убил двух львов, опустошавших дома моавитян. Потом один египтянин исполинского роста, вооруженный копьем, предстал пред ним; Ванея, имевший в руках только палку, разбил его копье и умертвил врага. Давид за такое мужество сделал этого храброго воина начальником своей стражи и допустил в совет. И Ванея сохранил к своему повелителю незапятнанную верность во всех переворотах, которые потрясали последние годы его царствования. После смерти Давида Ванее поручено было убить Адонию и Иоава. Последний бежал в скинию и скрылся за алтарь. "Выйди, - сказал ему Ванея, - такова воля царя". - "Не оставлю этого убежища, я хочу умереть здесь", - отвечал ему несчастный Иоав. Ванея донес об этом царю, который приказал умертвить его в скинии. "Пусть кровь мужей праведных, пролитая им без ведома моего отца будет на нем и на всем его потомстве, - прибавил Соломон, - пусть смерть Авенира, сына Нирова, и Амессы, военачальника израильского, будет отмщена на нем; убей его, и пусть Господь простит мне это преступление". И Ванея вошел в скинию и умертвил Иоава. Впоследствии он сделан был начальником всех войск Соломона (см. Соломон, Давид, Иоав).
ВАРАК
, сын Авинеема, из Кедеса Неффалимова, был избран Деворою для поражения Иавина, царя ханаанского. Жизнь этого храброго израильтянина, который никогда не был судьей, как некоторые утверждали, а только военачальником под властью Деворы, так тесно связана с историей этой жены, что мы, во избежание повторений, отсылаем наших читателей к статье Девора.
ВАРИИСУС
, волхва (см. Павел, апостол).
ВАРНАВА
, апостол, называвшийся прежде Иосией или Иосифом, по вознесении Иисуса Христа от апостолов получил имя Варнавы, то есть сына утешения, по причине удивительного дара утешать несчастных, и в то же время сына пророчества, по превосходству, как говорит Иероним, его пророческих даров. Св. Варнава происходил из колена Левиина, родился на острове Кипре, где его фамилия владела землей, так как закон не запрещал левитам иметь собственные земли вне Иудеи. Греческие историки (Климент Александрийский, Strom. L., 11. р., 410; Евсевий, Hist. L.1, С. XXII, lib. 11. с. I; св. Епифаний - Contra Ног. XX., с. IV) показывают, что родители Варнавы послали его в юности в Иерусалим, где он учился со св. апостолом Павлом в знаменитой школе Гамалиила. Предание, сохранившееся в Церкви, говорит, что св. Варнава был одним из семидесяти учеников Иисуса Христа и после вознесения Его был одним из главнейших проповедников Евангелия и вполне заслужил быть допущенным в число апостолов. Подробности о его жизни мы находим только у евангелиста Луки в Деяниях апостолов. Здесь мы видим, что, по примеру первенствующих христиан, у которых все было общее, св. Варнава продал свое наследство на острове Кипре и цену его пронес к апостолам; потом, когда апостол Павел пришел в Иерусалим, спустя три года после своего обращения, св. Варнава представил его апостолам, рассказав им, каким образом произошла в нем эта чудесная перемена, которая столько принесла пользы христианству; после этого, около 42 г., он был послан в Антиохию для рукоположения новообращенных и обширнейшего распространения церкви, делавшей каждый день новые успехи; отсюда отправился в Киликию, в город Таре, чтобы отыскать апостола Павла и разделить с ним труды его апостольского служения (ок. 43 г.). Павел и Варнава отправились вместе в Антиохию, где прожили целый год, проповедуя веру Христову; избранные в 44 г. для доставления милостыни от антиохийских христиан к пресвитерам и старцам церкви Иерусалимской, апостолы отправились в Иерусалим и соединились здесь с Иоанном Марком, братом Варнавы; отсюда все три благовестника отправились в Антиохию, где, по возложении рук, они были избраны апостолами языков и отправились для проповедования язычникам. Сначала проповедники отправились в Селевкию, прошли остров Кипр, где св. Павел переменил имя Савла, которое он доселе носил; потом возвещали учение Иисуса Христа в Са-ламине, на острове Пафосе обратили римского проконсула Сергия Павла и обошли Пергам, Памфилию; здесь Иоанн Марк, ослабленный путешествием и трудами, оставил своих спутников и пошел в Иерусалим (45 г.). Из Пергама Павел и Варнава отправились для благовестия в Антиохию Писидийскую, Иконию, Лист-ру, где язычники, удивленные их чудесами, приняли св. Варнаву за Юпитера, по причине его почтенного и величественного вида, а св. Павла за Меркурия, потому что он обладал даром слова (см. Павел, апостол). Но прибывшие из Иконии иудеи возмутили народ против апостолов, которые поэтому и принуждены были бежать отсюда. Около 46 г. проповедники возвратились в Антиохию. Считают, что св. Варнава был спутником Павла в его апостольских путешествиях в Иудею, Понт, Галатию, Фракию до самой Иллирии. Возвратившись в Антиохию, около 51 г., апостолы предложили вопрос о соблюдении обрядового Закона Моисеева. Павел и Варнава сопротивлялись тем, которые хотели возложить на новообращенных иго обрядовое. Но некоторые из христиан, особенно из иудеев, противились им. Поэтому Павел и Варнава решились лучше предложить этот вопрос на рассмотрение апостолов, которые по этому случаю и составили Первый Иерусалимский Собор. Оба они рассказали здесь об удивительных успехах своей проповеди между язычниками и были утверждены в своем служении. По окончании собора апостолы отнесли к верным Сирии и Каликии соборное послание, которое освобождало новообращенных от соблюдения обрядового Закона Моисеева. Прожив некоторое время в Антиохии, наставляя верных и проповедуя язычникам веру Христову, Павел и Варнава решились посетить христиан других городов. Но между апостолами возникло несогласие. Павел не хотел, чтобы Иоанн-Марк, утружденный первым путешествием, сопровождал их; Варнава же хотел взять с собою брата, с которым и отправился на остров Кипр, а Павел вместе с Силою пошли в Сирию и Киликию. Вот все, что сообщает нам Священное Писание о жизни этого святого мужа; нам ничего не известно ни об остальной его жизни, ни о его смерти. Думают, что св. Варнава был побит камнями от иудеев в Саламине и погребен недалеко от этого города. Феодор-чтец (кн. 11) говорит, что тело его было найдено в царствование Зенона Анфилом, епископом Саламинским, в 488 г., с Евангелием св. Матфея на груди. Память св. Варнавы празднуется церковью 4 января и 11 июля. Св. Варнава оставил нам одно послание, написанное неизвестно к каким христианам. Оно делится на две части, догматическую и нравственную. Первая занимает 17 глав, а вторая - 4. Надо сказать, что всему посланию не достает строгой последовательности. Варнава советует стараться исследовать оправдание и обращать внимание на деятельную и просвещенную веру как на необходимые условия спасения. Потом местами Ветхий Завет опровергает необходимость иудейских жертвоприношений и постов. Затем, для поддержания внимательности к делу спасения, говорит, что последнее искушение, предсказанное Даниилом, уже приблизилось, и велит не слушать тех, которые утверждают, что завет принадлежит иудеям, а не нам. Иудеи потеряли его, а мы через Иисуса Христа приобрели. Далее показывает важность лица и дел Спасителя, предсказанных еще в Ветхом Завете. Во второй части излагает два пути нравственной жизни, путь света, то есть путь добродетельный, и путь тьмы, то есть путь порочный. В заключение апостол советует христианам идти путем света. Критики находят довольно основательные причины сомневаться в подлинности послания Варнавы. Так, в нем есть много таких мест, которые вовсе не могут быть приписаны апостолу; например, Варнава говорит, что Авраам, обрезав из своего дома десять, восемь и триста мужей, имел при этом случае догматы трех букв: I - десять, И - восемь, как начальные буквы имени нашего Спасителя; Т - триста, буква, означающая крест, посредством которого совершено наше спасение. Такое ошибочное понимание Божественной книги недостойно Богодухновенного мужа. Также он принимает ту мысль, что по числу дней творения и мир должен существовать шесть тысяч лет; еще принимает какое-то странное превращение животных из мужского пола в женский и немало тому подобных несообразностей. Подобные заблуждения заставили Климента Александрийского и бл. Иеронима отнести это послание к апокрифам. Да и Церковь не включила его в канон именно за эти недостатки. В опровержение всего этого можно сказать только то, что это послание вышло из рук Варнавы чистым и вполне достойным апостола; но впоследствии, и не позже II в., чуждая рука попортила его. А что Варнава писал послание, об этом свидетельствуют Климент Александрийский и Иероним. Да и само послание носит дух времени I в. Думают, что оно явилось около 70 г., немного спустя после разрушения Иерусалима.
ВАРСАВА
(Иосиф Варсава), названный Иустом, сопровождал Иисуса Христа от самого Его крещения (Epiph. in Christo. Lib. LI, cap. XV), что заставляет думать, что он присутствовал на браке в Кане Галилейской и был одним из семидесяти учеников. Этот последний факт несомненен; о нем упоминают Евсевий и Климент Александрийский (Eus. lib. I, cap. XII); то же говорит и св. Епифаний (in Christo, cap. IV). По свидетельству Священного Писания, св. Варсава был предложен впоследствии для избрания в апостолы вместе с Матфеем. О дальнейшей жизни его нет свидетельств. Папий говорит только (Apud Euseb. lib. Ill, cap. XXXIX), что св. Варсава, выпивший однажды яд, по благодати Божией, не почувствовал никакого вредного действия. Говорят, что он принял мученический венец в Иудее.
ВАРТИМЕЙ
Когда Спаситель приближался к Иерихону в сопровождении многочисленной толпы народа, слепец по имени Вартимей (сын Тимея) сидел при дороге и просил милостыни; слыша шум приближавшегося народа, он спросил, что бы это значило? Ему отвечали, что в это время проходил Иисус. Тогда слепец вскричал: "Иисусе, Сыне Давидов, помилуй меня!" Шедшие впереди приказывали ему замолчать; но он кричал еще громче: "Сын Давидов, помилуй меня!" Иисус, остановившись, приказал привести его к Себе и сказал: "Что ты хочешь, чтобы Я сделал для тебя?" - "Господи, - отвечал слепец, - сделай, чтобы я прозрел". Иисус сказал: "Прозри, вера твоя спасет тебя". Вартимей тотчас прозрел и последовал за своим Исцелителем, восхваляя Его; и весь народ, видевший это, прославил Бога. О дальнейшей жизни его нет достоверных сведений.
ВАРУХ
, пророк, по свидетельству Иосифа Флавия, происходил от знатной фамилии; думают, что он был братом Сареи, сына Нерии, которого Седекия посылал послом в Вавилон. Варух искренно привязался к Иеремии и сделался его верным учеником и писцом. Когда Иеремия, продиктовав ему пророчества в первый раз, приказал прочесть их пред народом, Варух испугался опасности, которой мог подвергнуться при исполнении этого повеления; тогда Иеремия сказал: "Послушай, Варух, что возвещает тебе Бог Израилев: ты говоришь - я несчастен, болен, слаб, не нахожу покоя ни днем, ни ночью; слушай же, что говорит Господь: Я создал, Я и разрушу, Я насадил, Я и исторгну и погублю всю эту землю. Хочешь ли снискать себе что-либо великое? Не ищи ничего подобного, будь доволен тем, что Я сохраняю твою жизнь и спасаю тебя везде, где бы ты ни был". Дон Калмет и другие толкователи думают, что Варух сопровождал Сарею в Вавилон и носил письмо Иеремии к пленным; но по общепринятому мнению, Варух жил в Иудее со своим учителем, был товарищем его в темнице, во время последней осады Иерусалима Навуходоносором. Иосиф Флавий говорит, что когда Навузардан возвратил свободу Иеремии, то и Варух удостоился той же милости из уважения к великому пророку. Как бы то ни было, кажется, что строгость ученика сделала его еще более ненавистным для иудеев, чем его учитель; это видно из того, что, когда иудеи спрашивали у Иеремии совета относительно намерения удалиться в Египет и когда пророк не одобрил этой мысли, раздраженный народ обвинил Варуха во внушении такого ответа, чтобы отдать его в руки халдеев. Но иудеи исполнили свое намерение и увели с собою обоих пророков. Иеремия, по общему мнению, умер в Египте; очевидно, что уже после его смерти Варух прибыл в Вавилон, где написал книгу пророчеств и прочитал ее перед Иехониею и всеми пленными, в третий год после разрушения Иерусалима. Пророк рассказывал, что иудеи, тронутые этим чтением, собрали серебро, чтобы послать его во святой город на жертвы алтарю Господню; что около того же времени и туда же отосланы были серебряные сосуды, сделанные Седекиею после падения Иехонии и перенесенные в Вавилон; что, посылая своим братьям эти сосуды со своими пожертвованиями, пленные просили их молиться за Навуходоносора, за его сына и за них и читать всенародно среди развалин храма посланную им книгу Варуха. Эта книга начинается с 15-го стиха 1-й главы. Сначала пророк от имени всех своих братьев исповедует справедливость наказаний Божиих и умоляет Иегову о его милосердии. Потом он обращается ко всем детям Израиля и советует им признать, что неверность есть единственная причина их несчастий. Показывает, что мудрость происходит от одного Бога, Который, по своему особенному благоволению, открыл и иудеям, дав им Закон Моисеев, и потом возвещает, что сам Иегова придет за землю для наставления людей. Откуда происходит, что Израиль на земле вражеской живет в чужой стране, вменяется с мертвыми и почитается нисшедшим даже в могилу, как не от того, что он оставил источник премудрости? Если бы он ходил в путях Господних, то наслаждался бы вечным миром. "Сей есть Бог наш, и никто другой не сравнится с Ним... После того Он явился на земле и обращался между людьми" (Вар. 3:36, 38). По мнению отцов церкви и толкователей, последние слова относятся к Мессии, согласно с выражением св. евангелиста Иоанна, столь сходным с выражением пророка: "И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины" (Ин. 1:14). После этого человек Божий умоляет своих братьев обратиться к Господу в чистоте души и исполнять Его заповеди терпеливо, ожидая дня освобождения. Он изображает их неверность и бедствие Иерусалима, который, как отчаянная мать, плачет о потере своих детей, уведенных в плен за грехи, и приглашает их возложить всю надежду на Господа, Который освободит их; пророк потом утешает город, обещая поражение его врагов и возвращение рассеянных сынов его. Наконец, Варух приглашает Иерусалим оставить печаль, потому что его дети, отведенные в плен с бесчестием, возвратятся, украшенные великолепием вечной славы небесной. Всемогущий облечет его в двойную одежду правосудия и возложит на голову его вечно сияющий венец; Иегова наполнит его светом, который озарит все концы вселенной и даст ему вечное имя: Мир правды и слава благочестия. Это приглашение, эти величественные обетования не относятся исключительно к земному Иерусалиму. Книга Варуха, состоящая из шести глав, не находится в еврейском подлиннике; но часто встречающиеся в греческом тексте, служащем для нас подлинником, гебраизмы этой книги ясно доказывают, что первоначально она написана была на еврейском языке; есть еще два сирийских перевода этой книги, но по древности они уступают греческому. Известно, что иудеи ставили для себя законом считать каноническими только те книги, которые написаны были на их отечественном языке, следовательно, они не могли считать каноническими пророчества Варуха, если бы они были написаны не на еврейском языке. Правда, книги этого пророка нет в каталоге Священных книг Оригена, Мелитона, св. Илария, св. Григория Назианзена, Руфина, бл. Иеронима; последний говорит о ней в таких выражениях, которые заставляют думать, что они причисляли ее к книге пророка Иеремии, как делали другие отцы церкви, например, св. Кирилл Иерусалимский, св. Афанасий, св. Епифаний, бл. Августин и многие другие отцы и учители церкви, которые приводят пророчества Варуха под именем Иеремии; в церкви Западной места, читаемые при богослужении из пророка Варуха, читались под именем Иеремии (lectio leremiae). Посему несправедливо протестанты домогаются сделать сомнительной эту книгу, основываясь на том, что этой книги нет теперь в каталоге еврейском, и на молчании некоторых отцов церкви. Наша церковь признает книгу пророка Варуха канонической. Что мы сказали о книге пророка Варуха, то же равным образом можно отнести и к посланию Иеремии. В этом послании, адресованном к пленным, которых, по разрушении Иерусалима, Навуходоносор должен был отвести в Вавилон, Иеремия, предсказав им возвращение в отечество, увещевает их не принимать участия в идолопоклонстве халдеев и пространно показывает суетность и ничтожность идолов. Бл. Иероним положительно говорит, что это послание не принадлежит тому пророку, имя которого носит; но независимо от изложенных выше причин о том, что собственно принадлежит Варуху, это послание приписывали Иеремии и иерусалимские иудеи, которые в 124 г. до Р. X. писали к своим египетским соплеменникам, что в писаниях пророка Иеремии находятся советы, касающиеся выходцев из Иудеи в страны чуждые, советы не забывать заповедей Господних и не впадать в блужение духа при взгляде на идолов, украшенных серебром и золотом. Очевидно, что это прямо относится к посланию Иеремии, которое обыкновенно помещается после Плача Иеремии. Неизвестно, что сделалось с Варухом после того, как он написал свою книгу. Раввины утверждают, что он умер в Вавилоне. Память его была в большом уважении у иудеев и христиан. Иосиф Флавий замечает, что Варух, будучи знаменитого происхождения, прекрасно владел и отечественным языком. Не имея еврейского подлинника, трудно судить о его слоге, который, впрочем, должен быть близок к слогу славного его учителя (см. Иеремия, пророк). Память св. пророка Варуха празднуется 28 сентября.
ВАРФОЛОМЕЙ
, апостол. Был учитель закона, происходил из Галаада, был представлен Иисусу Христу св. Филиппом. После вознесения Иисуса Христа св. Варфоломей отправился в Индию, под которою надобно разуметь все страны, лежащие на востоке и юге. Мы имеем несомненные свидетельства о путешествии св. Варфоломея в восточную Индию. Евсевий говорит, что св. Пантен, учитель Александрийской церкви, принес в Александрию Евангелие Матфея, написанное по-еврейски, которое св. Варфоломей оставил в стране браминов. Вообще думают, что жители Ликаонии первые услышали от него евангельскую проповедь. Относительно его смерти думают, что он принял мученический венец в городе Алване, или Альбанфе, на берегах Каспийского моря. Одни агиографы говорят, что с него живого содрали кожу, а другие свидетельствуют, что он распят на кресте вниз головой. В начале VI в. император Анастасий, построив в Месопотамии город Дарас, приказал принести сюда тело св. апостола Варфоломея, а в царствование Иустина здесь во имя его была воздвигнута церковь. Память св. апостола Варфоломея празднуется церковью 11 и 30 июня и 25 августа.
ВАСФИ
, см. Есфирь.
ВЕНИАМИН
, двенадцатый и последний сын Иакова, родился близ Ефраты, во время одного из тех частых путешествий, которые наполняли всю столь непостоянную и столь несчастную жизнь этого патриарха. Вениамин вместе с Иосифом происходил от Рахили, которая столь долгое время оплакивала свою бесплодность. Последнего сына Рахиль родила после страшных мук; когда она страдала родами, повивальная бабка сказала ей: "Не бойся, ты будешь иметь еще сына". Но Рахиль умерла, едва успев назвать новорожденного именем Бенони, то есть сын моей болезни; Иаков изменил это имя на Вениамин, что значит сын десницы моей. Во время семилетнего голода, опустошавшего Египет и землю Ханаанскую, Иаков послал своих сыновей в Египет для покупки хлеба, который находился здесь, благодаря чудесному предвидению Иосифа, оставив при себе только Вениамина: добрый отец боялся, чтобы с ним не случилось в пути несчастья. Десять братьев Иосифа не могли подумать, что они найдут правителем Египта того, которого продали двадцать два года назад. Они не узнали его; но Иосиф узнал своих братьев и, не видя между ними Вениамина, спросил об их семействе. Дети Иакова отвечали, что их двенадцать братьев, что все они сыновья одного человека из земли Ханаанской, что младший из них остался при отце, а другой пропал без вести. Иосиф, чтобы убедиться в справедливости слов, приказал привести этого брата и удержал заложником Симеона. Иаков, которому дети рассказали обо всем, начал делать им живейшие упреки. "Нет, - говорил он, - мой сын не пойдет с вами; его брат умер, он остался один; если с Вениамином случится на пути несчастье, то это сведет меня в могилу". Между тем голод свирепствовал по-прежнему; Иаков повелел своим сыновьям отправляться опять в Египет; но дети отвечали отцу, что их не допустят к правителю, если они не приведут с собою Вениамина. Иуда поручился за жизнь своего брата, и Иаков наконец согласился отпустить его. Достигнув Египта, они явились к Иосифу. Последний, видя с ними Вениамина, приказал домоправителю приготовить пир. Для него накрыли стол отдельно, потому что обычай запрещал египтянам есть вместе с иностранцами. Со своего стола он посылал блюда своим братьям, но часть Вениамина была в пять раз более других частей. Во время их выезда Иосиф, искавший только случая удержать при себе Вениамина, приказал положить чашу в мешок последнего. Едва израильтяне отправились, как домоправитель Иосифа догнал их и стал рыться в мешках; чашу нашли в мешке Вениамина, который вместе с братьями был приведен к Иосифу. Правитель Египта сказал братьям, что тот, у которого найдена чаша, останется его рабом, а остальные могут оправиться к своему отцу. Иуда употребил все усилия, чтобы изменить это решение, столь противоположное желаниям Иакова; он так трогательно изобразил печаль этого старца, когда он узнает о потере своего любимейшего сына, что Иосиф не в силах был скрыть движения сердца, открыл себя своим братьям и со слезами бросился на шею Вениамина, который отвечал ему тем же. Потом Иосиф обнял каждого из братьев, проливая радостные слезы, сказал им, что еще пять лет продолжится голод, и убеждал их прийти в Египет с Иаковом, их отцом. Во время этого переселения Вениамин имел три сына: Валу, Ховора, Асфила; шесть внуков, сыновей Валы: Гиру, Ноемана, Анхиса, Роса, Мамфима и Офимима, и одного правнука, сына Гиры, Арада. Вениамин умер ста двадцати шести лет от роду. В славном пророчестве Иакова патриарх на смертном одре, благословляя сыновей своих, предсказал судьбу потомства Вениаминова, сравнив его с волком рыскающим, утром проливающим кровь врагов своих, а вечером разделяющим свою добычу. По мнению всех толкователей, это пророчество относится к воинственному и храброму духу, отличавшему колено Вениаминово. Но несмотря на свою храбрость, колено Вениаминово едва не было совершенно истреблено в войне, происшедшей между ним и другими коленами из-за изнасилования жены левита в городе Гаваа.
ВЕРЕНИКА
, дочь Агриппы I и Кипризы, его супруги, родилась в 28 г. от Р. X. Она была обручена с Марком, сыном Александра; но после смерти его вступила в брак с Иродом, царем халкидским и братом Агриппы I; от этого брака Вереника имела двух сыновей, Вереникиана и Гиркана. Вскоре после того Ирод умер, и жена его удалилась со своим братом, который сделался преемником ее мужа. Соблазнительные слухи об отношениях ее к брату заставили ее вступить в новый брак. Она уведомила Полемона, царя киликийского, что согласна сделаться его супругой, если он примет иудейство. Полемон согласился и сделался супругом Вереники. Надо думать, что между Полемоном и ею произошли неприятности, потому что в скором времени она оставила его и возвратилась к своему брату. Это возвращение было новым поводом к клеветам, которые, кажется, основывались только на ее ветрености и извиняются тем, что в эти времена не привыкли к родственной любви. К этому же времени надо отнести защищение св. апостола Павла в Кесарии пред Фестом, на котором и Вереника присутствовала со своим братом и подобно ему, как говорит Иосиф Флавий, была почти убеждена. Эта женщина разделяла с братом любовь к иудеям, и история говорит, что она убедила Флора поступить кротко с мятежниками. Вереника сопутствовала своему брату в продолжении всей Иудейской войны и находилась при взятии Иерусалима. К этому времени история относит начало любви между Вереникою и Титом, сыном Веспасиана; и около того же времени современные историки строго нападают на развратные связи ее с братом. Неизвестно, как надо думать об этих преступлениях. История рассказывает, что Тит прельстился цветущей красотой Вереники, которая прибыла в Рим со своим братом около 75 г. от Р. X. Она была великолепно принята, помещена в императорском дворце и почтена всеми почестями, приличествующими царице. Тит обещал взять ее в супруги и, обольщенный ее красотой, сделал бы это, если бы не помешали советы друзей. Вот что сообщает история. Но могла ли Вереника, дочь Агриппы, славиться красотой во время своего свидания с Титом, когда во время осады Иерусалима ей было 42 года?.. Надо думать, что Вереника, последовавшая за Титом в Рим, была не дочь Агриппы, но Мариамны, сестры его, имевшая также брата Агриппу. Агриппа удочерил ее, и вот посему она называлась царицей. Последней во времена Тита было двадцать пять лет от роду.
ВЕРЗЕЛЛИЙ и ХАМААМ
, жители Галада, владевшие бесчисленными богатствами, принесли жизненные припасы Давиду и его свите во время возмущения Авессалома. После смерти последнего царь-пророк хотел увести его с собою, чтобы вознаградить его великодушие; но Верзеллий отказался. "Мне уже восемьдесят лет, - сказал старик, - чувства мои так ослабели, что я не отличаю сладкого от горького, без удовольствия присутствовал бы на пирах, без движения души слушал бы звуки инструментов и голоса певцов; зачем же хочешь ты, чтоб я был тебе в тягость? Позволь мне возвратиться в свой город, умереть и быть погребенным во гробе моего отца и моей матери; возьми с собою лучше сына моего Хамаама и сотвори ему благое пред очами Твоими". После сего царь обнял его и позволил удалиться, взяв с собою Хамаама, которого осыпал почестями и богатством.
ВЕСЕЛЕИЛ и ЕЛИАВ
Первый был сыном Урии, из колена Иудина, а второй - сыном Ахисамаха, из колена Данова. Господь назначил обоих строителями скинии и Ковчега Завета. "Я исполнил их, - говорил Господь, - Моим духом мудрости, ума и знания". Иудеи стояли станом в пустыне Санайской, когда эти два искусные мастера построили скинию по плану, показанному самим Господом Моисею на горе; народ с такой ревностью приносил свои пожертвования в пользу священного предприятия, что архитекторы принуждены были сказать Моисею, что приносят более нужного. Шесть месяцев Веселеил и Елиав трудились над собранием материалов и устройством досок, колонн, покрывал, священнических одежд, алтаря всесожжения, золотого светильника, разных алтарей и Ковчега Завета. Работы начались в первый день второго года по исходу израильтян из Египта; на них употреблено 29 талантов 730 сиклей золота, 100 талантов 1775 сиклей серебра, 70 талантов 2400 сиклей меди. Часто спрашивали, каким образом иудеи могли скопить такую сумму; но, считая эти таланты по самой высшей цене, легко отвечать на это возражение: некоторые иудейские и христианские критики не без основания думают, что здесь речь идет о таланте счетном, а не о великом таланте; следовательно, вся эта сумма сводится к двум или трем миллионам; другие возвышают ее до пяти, а некоторые даже до семи миллионов. Но, не оценивая слишком высоко скинию и все принадлежащее к ней, оценим ее в девять миллионов. Вспомним теперь, что евреи вышли из Египта с числом более двух миллионов, исключая иноплеменников, взяв с собою свои богатства и стада. Что же удивительного, если они в избытке своей ревности и радости освобождения принесли капитал, превосходящий требуемую сумму на построение места поклонения истинному Богу? Вот краткий очерк этого здания, описанного самим Моисеем. Скиния, называемая заветом, потому что заключала в себе скрижали закона и условия союза Господа с Израилем, разделялась на две части: двор и собственно скинию. Двор, в который входили с востока, был окружен стеной в 100 локтей длины, 50 ширины и 5 высоты, состоявшей из занавес, поддерживаемых 60 колоннами; капители колонн сделаны были из серебра; серебряные бляхи украшали ложе колонн, утверждавшихся на медных основаниях. Скиния, параллелограмм в 30 локтей длины, 10 ширины; вторая, называемая святая святых, имела 10 локтей длины и ширины; последнее отделение исключительно посвящено было Ковчегу Завета - ящику из благовонного дерева в 4 1/2 фута длины, 3 ширины и 3 высоты, одетому золотой бляхой, украшенному сению и переносимому посредством палок, влагавшихся в золотые кольца, которые прикреплены были к четырем углам; внутри ковчега находились скрижали десятисловия. Золотая доска покрывала верхнюю часть ковчега и оканчивалась с обоих концов херувимом, имевшим вид юноши с двумя крылами; близ ковчега находилась Книга Закона, написанная рукою Моисея. Все предметы, находившиеся в святилище и в святая святых, были сделаны из золота, серебра и дерева сетим; так же как и доски с медным основанием, на которых лежали четыре драгоценные покрывала. Дерево сетим, или ситтим, по общему мнению, есть род акации, которая обильно растет в Египте, черного цвета и имеет много сходства с эбеновым деревом. В святилище находились алтарь предложения, на котором лежали в два ряда 12 хлебов предложения, посыпанные ладаном и солью и переменяемые каждые семь дней; алтарь кадильный, на противоположной стороне, имевший на каждом из своих углов возвышение, или рог, служивший ему украшением, и четыре кольца, в которые вкладывались палки, позволявшие переносить его в путешествиях, во время которых тщательно закрывали их. В святилище находился также семисвечник, отделенный от алтаря предложения алтарем кадильным. Каждая из его ветвей состояла из ряда небольших пластинок, имевших вид миндаля, поддерживавших яблоко, на котором находился цвет (все это было вылито из чистого золота); этот светильник освещал скинию, которая не имела другого света. Щипцы и щипчики также были сделаны из чистого золота. Среди двора находился алтарь жертвенный, на котором постоянно горел священный огонь; этот алтарь был не что иное, как большой ящик, сделанный из дерева сетим; он стоял на открытом воздухе, чтобы огонь и дым не портили скинии. На каждом из его углов находилось то украшение, которое мы назвали рогом; во впадинах, сделанных в нем, находился медный ростер, на который падали угли и зола; алтарь всесожжения был переносной, и Моисей приказал сделать с каждой из его сторон кольца, чтобы переносить его с одного места на другое. Остается упомянуть еще о медных сосудах и медной умывальнице, находившейся при входе во двор. Эта умывальница, из которой священники брали воду для очищения, получила впоследствии, по причине своей вместимости, название медного моря. Только первосвященник входил однажды в год в святая святых. Священники, служа в святилище, не имели никакой обуви. Левиты исполняли свои обязанности во дворе, где лица, приносящие жертву, приближались на весьма небольшое расстояние. Народ со всех сторон окружал внешнюю ограду.
ВЕСПАСИАН
(Тит Флавий Веспасиан, 69 г. от Р. X.), десятый римский император, родился в местечке недалеко от Риети 17 ноября 760 г. от основания Рима, в консульство К.Сулышция Камерина и К. Помпея Сабина, за пять лет до смерти императора Августа. Он был воспитан Тертуллою, своею бабкою по отцу, на небольшом мысе близ Козы в Тоскане; сделавшись императором, Веспасиан всегда сохранял нежную любовь к месту, бывшему свидетелем его детских игр, часто посещал сельский домик, в котором жила Тертулла, и не позволял сделать малейшей перемены, даже для украшения. Он, без сомнения, помнил, что здесь приобрел первые опыты той простой и полезной жизни, которая, обратившись в привычку, сделала из него превосходного солдата, мудрого императора и эконома. Внук-царь чтил память своей бабушки и во время торжественных праздников употреблял небольшую серебряную чашу, ей принадлежавшую. Умеренность характера удаляла его от путей честолюбия, но он был брошен на этот путь своею матерью Веспасией Поллой; гордясь быстрыми успехами на пути почестей старшего сына своего Т. Флавия Сабина, она не переставала упрекать юного Веспасиана, называя его слугой своего брата. Веспасиан служил сначала во Фракии в качестве воинского трибуна. Потом, сделавшись квестором, получил провинции Крит и Кирену. После многих отказов добился эдильства; был претором в царствование Калигулы, милости которого искал всеми родами любезности; он унизил себя, благодаря императора в полном собрании сената за то, что последний счел его достойным быть допущенным к своему столу. Около того же времени он обесчестил себя браком с Флавией Домитиллой, наложницей одного римского всадника: она имела только права латинян, для совершенной свободы и права римского гражданства ей нужен был приговор совершенного восстановления; от этого брака родились Тит, Домициан и Домитилла. В царствование Клавдия, по милости отпущенника Нарцисса, Веспасиан послан был в Германию, дал тридцать сражений, овладел городами и привел к повиновению два самых воинственных народа этой страны. В незначительное время храбрый начальник удостоился триумфа, получил два раза жреческое достоинство и даже консульство; с этого времени, говорит Тацит, судьба показала миру Веспасиана. В первые годы царствования Нерона он жил в уединении, стараясь о том, чтобы его забыла Агриппина, которая еще преследовала своею ненавистью друзей Нарцисса. Скоро он сделался проконсулом Африки с консульским достоинством. Кажется, он не был свободен от упреков за управление этою страной; но известно, что он возвратился в Рим не богаче, чем выехал из него. Кредит его упал, и он принужден был заложить брату все свои владения и для восстановления своего счастья прибег к недостойным проделкам, которыми заслужил имя погонщика лошаков. Между тем он пользовался еще некоторым доверием при дворе Нерона; но, по несчастью, уснул в театре, когда император занимал своей игрой публику, и потерял его милость. Но этот первый урок не исправил неловкого царедворца. Во время путешествия Нерона в Грецию Веспасиан снова навлек на себя гнев его, уснув или вовсе не присутствовав в театре в то время, когда император благоволил показывать свой божественный голос. Веспасиан удалился в уединение, прогнанный от двора; гибель его казалась неизбежной, он боялся за свою жизнь и вдруг получил от Нерона начальство над армией. Нерон, чтобы исправить положение и отомстить за поражения, претерпленные римской армией на востоке, имел нужду в искусном полководце, но таком, политическая важность которого не бросала бы тени на императора. Веспасиан показался ему сообразным с его намерениями. "Веспасиан, - говорит Тацит, - был воин неутомимый, всегда идущий впереди воинов, сам ставивший свою палатку, днем и ночью наблюдавший неприятеля и при случае сам лично сражавшийся, не беспокоившийся о пище, едва отличавшийся одеждой и всем своим видом от последнего солдата и такой же неподкупный, как древние полководцы". Сначала Веспасиан послал в Александрию сына своего Тита, чтобы он взял с собой пятнадцатый и десятый легионы; потом сам переехал Гелеспонтский пролив и прибыл в Сирию, где сосредоточил всю римскую армию и вспомогательные корпуса. Он вторгся в Палестину только в 67 г., война началась в Галилее взятием Гадары и Иотапаты; последний город был защищаем историком Иосифом Флавием; он в продолжение сорока семи дней героически отражал все нападения римлян. В следующее лето Веспасиан с успехом продолжал военные действия и окончательно покорил города Галилеи; для него необходимы были все искусство и все мужество, чтобы восторжествовать над всем тем, что порождает отчаяние и жестокость народа, ожесточенного долговременной тиранией. Офицеры, командовавшие под его начальством, советовали ему воспользоваться раздорами, господствовавшими в Иерусалиме, и осадить этот город, но благоразумие и осмотрительность Веспасиана показывали ему, что еще не пришло время осадить его. "Наше появление под стенами этого города, - говорил он своим генералам, - заставило бы иудеев соединиться и обратить против нас свои силы, а они еще весьма значительны. Между тем как междоусобная война, которая хуже всех бедствий, доведет наших врагов до того, что они истребят друг друга, и сделает нас только спокойными зрителями этой кровавой трагедии. Зачем же нам сражаться с теми, которые истребляют сами себя?" Убежденный в том, что надо пользоваться своим преимуществом, не предоставляя ничего случаю, Веспасиан решился окружить Иерусалим со всех сторон, продолжая между тем окончательное покорение Иудеи. Он преуспел в этом, и наконец пришло время, когда для увенчания его предприятия он должен был сосредоточить все свои силы под стенами этого еще крепкого города; уже римские войска подступили к стенам, как вдруг весть о смерти Нерона заставила Веспасиана остановить свои усилия. Не думая о верховной власти для самого себя, он, лишь только узнал, что на императорский престол воссел Гальба, тотчас поспешил послать сына своего Тита принести новому императору клятву в верности. После смерти Гальбы, в то время, когда Огон и Вителлий оспаривали друг у друга престол вселенной, Веспасиан получил надежду и самому достигнуть его, надежду, говорит Светоний, оправдываемую долгое время бесчисленным множеством чудес". В Египте, Кипре, Греции оракулы не переставали предсказывать о высоком назначении Веспасиана. Сами иудеи, по примеру Иосифа Флавия, относили к нему пророчества о Мессии. Все эти обстоятельства внушили восточным легионам мысль распорядиться, в свою очередь, империей. Уже три раза, начиная с Нерона, западные легионы подавали им пример. Правитель Сирии Муциан, кредит которого равнялся кредиту Веспасиана, мог сделаться опасным соискателем; он первый понудил Веспасиана отнять скипетр Римской империи у обоих соперников, равно недостойных его. Веспасиан сначала сопротивлялся, но наконец, уступив единодушному желанию своих офицеров, всей своей армии и восточных провинций, решился начать междоусобную войну. Благоразумие управляло всеми его распоряжениями. Он распорядился так, чтобы Тит с частью легионов остался в Иудее; остаток армии, под предводительством ее начальников, послал в Италию, а сам отправился в Александрию для занятия Египта, откуда Италия получала хлеб. Счастье благоприятствовало этим мерам Веспасиана. События скоро расположились в его пользу. Огон скончался в Бедриаке от удара кинжалом, Вителлий был убит в Риме. Между тем Веспасиану, новому и как бы импровизированному императору, недоставало еще того величия, которое принадлежит верховной власти; оно не долго заставило себя ждать. Пред его трибуналом явились два человека из простого народа, один слепой, другой хромой, и оба просили его исцелить их. "Серапис, - говорили они, - явился нам во сне и сказал, что глаза одного откроются, если Веспасиан плюнет на них, а ноги другого исцелятся, если Веспасиан тронет их своею ногой". Едва веря этому, Веспасиан не осмелился даже коснуться их; но, уступая требованиям своих друзей, он испытал то и другое средство и получил полный успех. Около того же времени по указанию гадателей выкопали в Тегсе, в Аркадии, древние вазы, закопанные в священном месте; на этих вазах узнали разительно сходное изображение Веспасиана. Не один Светоний рассказывает об этих чудесах, сам важный Тацит, основываясь на вере очевидным свидетелям, не имевшим нужды обманывать, принимает эти рассказы, "которые доказывали, - говорит он, - благоволение неба и как бы некоторое предпочтение богов к Веспасиану". Таким образом, римское суеверие, окружившее чудесами колыбель могущества цезарей, поспешило освятить возвышение Флавианов. - Утружденная столькими днями тирании, империя с восторгом приветствовала восшествие на престол Веспасиана, уже известный характер которого обещал отеческое правление. Если в начале его царствования несколько жертв пало, то эту жестокость надо приписать не столько его воле, сколько насилию Муциана или той мнимой необходимости политической, которая всегда укрепляет похищение кровью. Однако убийство Сабина удивляет в эти мирные времена: супружеское самопожертвование Епонины было бы достойнее Веспасиана. Твердость старца императора, его бережливость, его трудолюбивая деятельность скоро уничтожили следы опустошения империи. Его обвиняли в скупости, но этот порок, столь унизительный для монарха, не находит ли законного оправдания в бедности государства, в котором пять тысяч миллиардов составляли дефицит? Он умел извинить постыдные средства, которые использовал для приобретения денег, хорошим их употреблением. Щедрость монарха он обнаружил в памятниках, которые повелел воздвигнуть при дорогах, вновь проведенных, в вспоможениях, которые делал городам, пораженным бедствиями, и семействам, доведенным до нищеты, в заботах о воспитании юношества, распределив изобильно по всему государству учителей, наконец, в поощрениях, которые давал поэтам и художникам. Он украсил Рим различными памятниками, воздвиг храм миру, другой в честь Клавдия, приказал построить Колизей, восстановил Капитолий. В подобных издержках он не был бережлив; но был очень бережлив в своих личных издержках; он на троне цезарей жил с простотой солдата. Он не старался скрывать своего посредственного происхождения, часто даже гордился им. Некоторые льстецы захотели возвести начало флавианского дома ко временам Геркулеса; он смеялся над ними, и сам сделал их смешными. Ему до того не нравились великолепные обряды, что в то время, когда вместе со своим сыном Титом признавал покорение Иудеи, устав от медленного хода и соскучившись торжеством, сказал, что "он справедливо наказан, как глупый старик, искавший триумфа, как будто эта честь не превосходила его предков и его самого". Доступный всем своим подданным, он уничтожил обычай обыскивать всех приближавшихся к императору и не хотел, чтобы этот обычай был наблюдаем даже во время междоусобной войны. Он спокойно переносил вольность своих друзей, намеки адвокатов на брань философов. Он не помнил ни оскорблений, ни вражды, мщение не имело для него привлекательности. Он запросто жил с сенаторами, приглашал их к своему столу и сам приходил к ним без церемоний. Он постоянно показывал им величайшее снисхождение и хотел сохранить в императорском правлении республиканские формы. Между происшествиями, обозначившими царствование Веспасиана, самое замечательнейшее, без сомнения, есть то, которое имело наибольший отзыв в будущем, то есть разрушение Иерусалима, подтверждавшее библейские пророчества и давшее более авторитета христианству, распространявшемуся в это время по всему миру. Он приказал продать все свои земли в Иудее, поселил колонию в Эммаусе, который назвал Никополем; обязал всех иудеев ежегодно платить Капитолию две драхмы с души, как они прежде платили Иерусалимскому храму. Наконец, он приказал отыскивать всех потомков Давида и не оставлять в живых никого из них. Его повеления в этом отношении исполнялись с величайшею строгостью; несмотря на это, он не успел пролить до последней капли кровь древних царей иудейских. Веспасиан царствовал уже десять лет, когда ему наступил семидесятый год; его здоровье, столь крепкое, казалось, обещало долгую старость, как вдруг он поражен был болезнью, которая постепенным ослаблением сил должна была свести его в могилу. Он до последней минуты сохранял спокойствие духа, шутил над самим собою и, намекая на апофеоз, который предназначался ему после смерти, говорил: "Я замечаю, что уже начинаю делаться богом". Наконец, почувствовав приближение своей смерти, еще сделал усилие встать, говоря, что "император должен умереть стоя"; потом, одевшись, умер на руках своих офицеров, 24 июня 79 г. от Р. X. Отнятый у любви своих подданных смертью, в утешение тогдашнему миру оставил Тита - утеху рода человеческого.
ВИРСАВИЯ
, супруга Урии. Давид, увидев ее на террасе дома, воспылал к ней любовью и заставил ее разделить с ним преступную страсть. Она родила первого сына царю, но этот плод беззакония скоро умер. Второй ее сын был Соломон, наследовавший престол Давида. Она принимала большое участие в помазании любимого сына. Уведомленная пророком Нафаном о намерениях Адонии, она отправилась к своему царственному супругу. "Ты мне клялся, - говорила она, - Господом Богом твоим, что Соломон, сын твой, будет царствовать после тебя и воссядет на твоем престоле. А теперь Адония, не уведомив тебя, похищает верховную власть. Он заклал жертвы и пригласил к своему пиру царских детей, первосвященника Авиафара и военачальника Иоава. Весь Израиль смотрит на тебя, желая знать, кто должен тебе наследовать. Ибо после того, как ты уснешь со своими отцами, с моим сыном и со мною будут обходиться как с преступниками". "Жив Бог, избавивший меня от всех опасностей, - отвечал старец монарх, - я клялся в этом тебе, и Соломон будет царствовать после меня и займет мое место на престоле". Священное Писание показывает нам еще, что Вирсавия принимала участие в первых делах царствования своего сына. Дружба, питаемая к ней пророком Нафаном, ручается нам за то, что если Вирсавия разделила преступление Давида, то разделила также и его покаяние; впрочем, ничто не дает нам права думать, что она принимала участие в назначении жестокой участи своему мужу; может быть, она вовсе не знала о страшном преступлении, сделавшем ее вдовой (см. Давид, Соломон).
ВИТЕЛЛИЙ
(Авл Вителлин, 69 г. от Р. X.), римский император, родился в Риме в 13 г. христианской эры, в консульство Друза и Норбана. О фамилии его было два противоположных мнения: одни почитали ее древней и благородной; другие утверждали, что она была новой, темной и даже низкой. Как бы то ни было, годы детства и юности Вителлин провел в Капрее между блудницами Ти-берия; думают даже, что бесстыдные удовольствия последнего были причиной возвышения его отца. По смерти Тиберия Вителлий успел снискать милость Калигулы искусством в управлении колесницей, милость Клавдия - страстью к азартным играм, милость Нерона - пороками и низким ласкательством. Благоволение этих трех императоров возвысило его до почестей и даже до жречества. Гальба, вверив ему в конце 68 г. военное начальство над Нижней Германией, возбудил всеобщее удивление; он говорил по этому случаю, что никто не был менее опасен, как человек, преданный постоянно обжорству, честолюбие которого удовлетворялось, лишь только ему позволяли пожирать богатства провинции. Вителлию, казалось, не было суждено иметь когда-либо в своих руках верховную власть; он умел только льстить людям великим, бранить добрых, унижаться пред теми, которые мстили за оскорбления, характер его, казалось, составляли злоба и малодушие. Нижнегерманская армия ненавидела скупого и строгого Гальбу; это расположение умов принесло пользу Вителлию; воины приняли его с радостью. Их благоволение он купил ценой своего достоинства; чтобы сделаться народным, ослабил воинскую дисциплину и дошел даже до низости. Однажды вечером, когда он находился в своей уборной, воины пришли к нему, подняли и провозгласили императором в том костюме, в котором он находился, украсили мечом Юлия Цезаря и провели через местечки и селения. Верхнегерманская армия была приготовлена к этому движению, и Вителлий единодушно провозглашен Германиком; имя Августа и потом Цезаря он принял гораздо позже. При известии о смерти Гальбы Вителлий, убежденный Валенсом, одним из своих генералов, решился оспаривать оружием у Огона обладание престолом мира; он преуспел в этом, или, точнее, его генералы успели посадить его на престол; но сам он не умел держаться на нем. Он был еще в Галлии, когда узнал о Бедриакской победе и трагической кончине Огона. Вся Италия не замедлила признать его императором, сенат принес благодарность германским легионам, короновавшим Вителлия. Новый император распустил сначала преторианские когорты; приказал наказать сто двадцать солдат, требовавших от Огона награды за услуги, оказанные в действиях, в которых погиб Гальба. "Действительно, -- говориг Светоний, - это было прекрасное и великодушное действие, которое заставило надеяться доброго императора, если бы остальное поведение Вителлия не было согласно более с его характером и прошедшей жизнью, нежели с величием империи". В июле Вителлий вошел в Рим, как бы в триумфе, с шестьюдесятью тысячами солдат, которые, подражая своему повелителю, предались всем беспорядкам пьянсгва и распутства. С сего времени он со дня на день более и более стал попирать законы Божеские и человеческие. Он не побоялся завладеть верховным первосвященством в годичный день Аллианской победы, день несчастный в летописях Рима, - сделал выборы на десять лет - с целью объявить себя несменным консулом. Чтобы никто не мог сомневаться в намерениях относительно его правления и в образе его поведения, собрал жрецов на Марсовом поле и совершил погребение над остатками Нерона. После такого начала Вител-лий предоставил себе только распутные удовольствия и жестокости. Цецина и Валенс царствовали под его именем; впрочем, остерегались подлого Азиатика: последний был раб, развращенный Вителлием еще во время юности и бежавший. Господин нашел его впоследствии содержателем питейного дома в Пуццолах, приказал посадить в оковы, но скоро опять заставил его служить своим удовольствиям. Грубость и жестокость нрава этого молодого человека заставила Вителлия продать его одному праздношатающемуся гладиатору; скоро потом он опять взял его к себе, дал отпускную и в первый день своего царствования вручил ему золотое кольцо и сделал почти своим соправителем. Господствующий порок Вителлия, отличающий его в истории, есть обжорство. В продолжение дня он обедал четыре или пять раз, для облегчения употреблял рвотное. Он любил приглашения на пиры; но угощение такого собеседника было разорительно. Ужин, данный этому императору братом его Люцием Вителлием, превосходил все, что рассказывали до сих пор о всех подробностях стола; говорят, на него было употреблено две тысячи самых изысканных рыб и семь тысяч птиц. "Не только, - прибавляет Светоний, - он имел аппетит обжоры, но его аппетит был гадкий и неправильный. Ни при жертвоприношениях, ни в присутствиях, никогда он не мог воздержаться, чтобы не пожрать то, что находилось в его распоряжении; при алтарях он лез, так сказать, в огонь, чтобы пожрать мясо и пироги; по дороге перед питейными домами он хватал еще дымившиеся блины или полуиспекшееся жаркое". Его жестокость была столь же ненасытима. Для личной выгоды по клевете он пожертвовал своим братом Блезом, который некогда так верно служил ему в Галлии, принудив подвластную ему провинцию принять сторону Вителлия. Он вероломно приказал умертвить многих товарищей по воспитанию и своей юности. Собственной рукой отравил одного из своих друзей, который, страдая лихорадкой, просил у него стакан холодной воды. Не щадил ни одного из своих кредиторов и сборщиков податей, которых находил в Риме или во время своих путешествий; когда одного из них вели на смерть, Вителлин приказал воротить его, и, когда каждый прославлял милосердие царя, он приказал убить осужденного перед своими глазами, желая, как говорил он, видеть смертные страдания. Два сына подверглись наказанию своего отца за то, что просили этому несчастному помилования. Один римский всадник, влекомый на смерть, кричал императору: "Ты мой наследник!" Вителлин приказал объяснить себе завещание, но, видя, что отпущенник этого всадника был дан ему в сонаследники, приказал удушить того и другого. Это было время эфемерных царствований. В предзнаменование близкой катастрофы толковали о чудесах, которые, казалось, были ее предвестниками, о комете, о затмении луны в первой четверти, двух солнцах, о храме Юпитера, отверзшемся со страшным шумом, о следах богов, вышедших из Капитолия. Уже Веспасиан, уступая убеждениям Муциана, правителя Сирии, принял титул императора. Азиатские провинции Ахаия, Мисия поспешили признать его императором. Легионы, стоявшие в Паннонии и Иллирии, последовали их примеру, а Антоний Прим, убедивший их принять сторону Веспасиана, вторгся в Верхнюю Италию, завладел Аквилеей, Падуей и дошел до Феррары. Чтобы сохранить к себе привязанность остального войска и народа, Вителлий не думал оставить свои пороки, но дал несколько более вольности и обещаний ветеранам и новобранным воинам. Между тем генералы, посланные им против неприятеля, не могли остаться ему верными; потерпели многие поражения, особенно после победы, одержанной Примом близ Кремоны и стоившей жизни пятидесяти тысячам человек, а по Флавию, тридцати тысячам Вителлия и четырем тысячам пятистам со стороны противной. Победители ограбили Кремону, схватили и умертвили Ва-ленса, вышедшего из Рима вслед за Цециною. Несмотря на новые усилия Вителлия, принявшего в этих обстоятельствах имя Цезаря, которому народное суеверие даровало счастье, Прим перешел Апеннины, и с сего времени вся армия и вся Италия покорились Веспасиану. От Сабина, брата последнего и префекта Рима, зависело произвести возмущение в столице; главнейшие сенаторы советовали ему это. Он решился сначала переговорить с Вителлием и взамен императорского венца предложил убежище в Кампании и сто миллионов сестерций ежегодного жалованья. Вителлий принял эти условия и 18 декабря в траурной одежде явился на публичной площади, прося народ принять его отречение. Народ и войска отказали. Сабин и многие сенаторы зашли уже слишком далеко, чтобы остановиться в своем предприятии. Они подняли оружие, завладели Капитолием и выдержали осаду. Вителлиане осмелились подложить огонь под храм Юпитера, схватили Сабина и умертвили, несмотря на Вителлия, который страшился близкого возмущения. Между тем Прим приближался и скоро явился под стенами Рима. Напрасно Вителлий прибегал к переговорам; последние происшествия безвозвратно решили его погибель. Несколько кровопролитных сражений дано под стенами Рима и в самой его ограде. "Сражающиеся, - говорит Тацит, слова которого необходимо привести, потому что они характеризуют страшные нравы того времени и в то же время показывают, какому разорению был бы предоставлен мир, если бы Бог не приготовил в это время для него начала спасения, - сражающиеся имели зрителем народ, который, как будто на играх в цирке, попеременно одобрял тех и других криками и рукоплесканиями. Если одна из партий отступала, если воины скрывались в лавках и искали убежища в домах, чернь настоятельно требовала выдачи их на смерть и завладевала большей частью их добычи; ибо в то время, когда солдаты убивали и проливали кровь, народ похищал добычу. Весь Рим представлял страшное и чудовищное зрелище: здесь сражения и раны, там кабаки и бани, реки крови и трупы, и здесь же куртизанки и развратные люди, все пороки самой отчаянной праздности, все ужасные злодейства неумолимой победы, и вы подумали бы, что этот Рим предоставлен всем ужасам преступлений и всем удовольствиям праздника. Два раза уже наш город доставался в руки победителей Силлы и Цинны, и тогда бывало не менее жестокости; а теперь здесь господствовала нечеловеческая беспечность; ни на одну минуту не были прерваны удовольствия, как будто в праздник, предавшись всем избыткам радости; они плясали, играли, не беспокоясь об общественных бедствиях, нисколько не беспокоясь о враждебных партиях". После взятия города и стана преторианской стражи, против которого надо было употребить все то, что изобретено до сего времени для разрушения самых крепких городов, Вителлин скрылся в носилки и, взяв с собою только своего хлебника и повара, удалился тайно на Авентинскую гору, надеясь бежать отсюда в Кампанию. Нерешимость и страх привели его обратно во дворец; он нашел его пустым и оставленным; последние из рабов исчезли или бежали при встрече с ним. Эти пустынные и молчаливые места устрашили его; отворяет запертые комнаты, и их пустота оледеняет его ужасом. Устав блуждать, прячется в укромное место, но его и здесь не замедлили найти. Ему связали за спиной руки, бросили на шею петлю и, разорвав на куски одежду, полунагого повлекли к Форуму, подвергая всем возможным оскорблениям. Угроза шпажным клинком заставила его поднять голову и подвергнуться новым оскорблениям, видеть низвержение статуй, слышать речи, произносимые с трибуны, видеть место, на котором был убит Гальба. Прибыв, наконец, в Гемоний, он падает, пронзенный мечом, и чернь оскорбляет мертвого с такой же низостью, с какой почитала живого (в конце декабря 69 г.). Его труп был влечен крюком и брошен в Тибр.
ВОККИЙ
, пятый первосвященник иудейский, был сын Авиуда и отец Озии. О нем можно упомянуть только потому, что он связывает собою цепь иудейских первосвященников, так как Священное Писание не сообщает нам никаких подробностей ни о его частной жизни, ни о его участии, которое он, естественно, должен был принимать в событиях, происходивших во время его первосвященства. Весьма важно заметить, что в продолжение почти трехвекового периода Судей глубочайшее молчание сохраняется о преемстве первосвященников, имена которых известны только по родословной, находящейся в 6-й главе 1-й книги Паралипоменон; это молчание прерывается только уже со вступлением Илии в первосвященническую должность. Итак, мы скажем только, что Озия наследовал Воккию, своему отцу.
ВООЗ
, сын Салмона и Рахавы, происходил от патриарха Иуды по прямой линии через Фареса, Есрома, Арама, Аминадава, Наассона и Салмона. Он был, говорит Священное Писание, человек сильный и богатый. Он взял себе в супруги Руфь, моавитянку, от которой имел Овида, родившего Иессея, отца Давидова. Не известно, в какой степени Вооз был родственником Елимелеха (см. Руфь).
ГАД
, пророк, жил во времена Давида. Когда будущий владыка Израиля, бегая от Саула, спросил у него, затвориться ли в крепости, пророк отсоветовал. Впоследствии тот же Гад явился к Давиду и возвестил ему гнев Божий за исчисление еврейского народа. Господь через этого пророка предложил царю избрать одно из трех наказаний: или трехлетний голод, или трехмесячную несчастную войну, или трехдневную язву. Когда же гнев Божий утолился, тогда Давид вместе с пророком принес жертву и тем остановил ангела погубляющего.
ГАД
, сын Иакова и Зелфы, Лииной рабыни, родился в Месопотамии. Он был родоначальником могущественного колена, которое долгое время отличалось мужами храбрыми и воинственными. При вступлении евреев на обетованную землю это колено простиралось до 45 650 человек. Иаков в последние дни своей жизни предсказал своему сыну о воинственном характере его потомства. "Гад, - толпа будет теснить его, но он оттеснит ее по пятам" (Быт. 49:19). Моисей дал этому племени все города галаадские, половину земли Аммонитс-кой и земли, лежащие около Генисаретского озера. Вот как отзывался бытописатель о колене Гадовом: "Благословен распространивший Гада; он покоится как лев и сокрушает и мышцу и голову; он избрал себе начаток земли, там почтен уделом от законодателя, и пришел с главами народа, и исполнил правду Господа и суды с Израилем" (Втор. 33:20-21). Во времена Давида потомки Гадовы пристали к стороне венчанного пророка, и впоследствии, когда юный сын Иессея бегал от Саула, они предложили ему свою помощь. Они имели мужественный вид и легкость горной козы. Впоследствии колено Гадово, соединившись с коленом Рувимовым и полуколеном Манассииным, вело войну с агарениянами, итуреянами и другими соседственными народами и было побеждено ими. Но это не вразумило преступные колена; тогда Господь, раздраженный таким упорством, предал их в руки ассирийского царя Феглафа-Фалассара, который отвел их в плен и рассеял в своих владениях. Вот общий очерк судьбы этого колена. О смерти Гада ничего не известно, равно мы ничего не знаем и о судьбе ближайших его потомков.
ГАЛЛИОН
, брат философа Сенеки, прежде назывался Марком Аннатом Новатом. Но впоследствии Галлион принял имя своего нового отца, будучи усыновлен Луцием Юнием Галлионом. Во время своего проконсульства в Ахии он своею резиденцией сделал Коринф. Через восемь месяцев пребывания его в этом городе явился апостол Павел с евангельскою проповедью. Успех апостольской проповеди возбудил в иудеях зависть; они схватили св. Павла и представили проконсульскому судилищу, обвиняя апостола в том, что он учит людей поклоняться Богу не так, как предписано в законе. Тогда Галлион сказал: "Иудеи, если этот человек сделал что-нибудь худое или несправедливое, я выслушал бы вас, но если все дело заключается в пустом споре о словах, вашем учении и законе, то знайте, что судьей я в этом деле быть не хочу"; с этими словами он выгнал их из судилища. Впрочем, это не спасло апостола от мучения, о чем проконсул мало заботился.
ГАЛЬБА
(Сервий Сульпиций Гальба, 68 г., от Р. X.), римский император, родился за 4 года до Р. X., происходил из фамилии, древность которой восходила ко временам основания Рима. Сначала Гальба находился в Германии, управление которой вручил ему Калигула, надеясь на его военные способности и любовь к дисциплине. После смерти тирана друзья предлагали правителю Германии корону, но Гальба благоразумно отказался от этого предложения, и Клавдий, преемник Калигулы, узнав об этом, поспешил вручить ему управление Африкой. И здесь Гальба был другом порядка и справедливости; управлением подвластной ему области приобрел славу мудрого правителя, а победами над варварами - славу непобедимого полководца и триумф. По возвращении в Рим правитель Африки сделан квиндицевиром, потом принят в коллегию жрецов Титианских и Августовых, и таким образом удостоился чести тройного жречества, которой до него никто не удостаивался. Потом Гальба до середины царствования Нерона вел жизнь уединенную, в неизвестности, отличаясь строгостью нравов и воздержанностью, достойной древних времен, как говорили тогда его панегиристы; но эти качества обратились в мелочность и скупость, когда он явился на более обширном поприще. Из Фонди, где будущий император вел уединенную жизнь, его вызвал Нерон и дал ему в управление Таррагонскую Испанию, которой и управлял Гальба восемь лет. Сначала он с жаром принялся за дела, но потом начал мало-помалу ослабевать и предаваться лености и беспечности; кажется, правитель Испании боялся возбудить подозрения тирана и потому всегда говорил в оправдание своего поведения, что никто не отдает отчета в своей лености. Проживая в Карфагене, Гальба услышал о волнении галлов, наконец и сам получил от Виндекса, правителя Галлии, письмо, в котором последний, не терпя жестокости Нерона, приглашал Гальбу сделаться владыкою и освободителем рода человеческого. Гальба принял это предложение и вступил в тайный союз; некоторые колебались и хотели подождать, пока обстоятельства примут более решительный характер; но Т. Виний решил этот вопрос следующим красноречивым воззванием: "Рассуждать, останемся ли мы верными Нерону, значит уже изменить ему; нам остается избрать или смерть или власть". Гальба провозглашен был императором в 68 г. от Р. X. и на 72-м году своей жизни. Новый император не умел оправдать доверия своих приверженцев ни храбростью, ни быстротой своих первых действий; а после смерти Нерона он оказался слабым и малодушным. Достигнув престола, Гальба совершенно утратил свою прежнюю репутацию, которую приобрел он, будучи генералом и простым гражданином. Начало своего правления он ознаменовал строгими и почти бесполезными распоряжениями: так, он строго наказал испанские и галльские города, которые замедлили принести ему свою покорность, без всякого разбора казнил многих начальников крепостей и других офицеров и приказал арестовать их жен и детей. Но ничто столько не возбудило ненависти народа к этому государю, как истребление флотских воинов. "Это было гибельным предзнаменованием, - говорит Тацит, - заставлявшим дрожать даже самих исполнителей варварского повеления". Скупость, примеров которой было очень много, сделала его ненавистным даже в глазах простого народа. Обремененный летами, Гальба совершенно вверился Винию и Лакону, из которых один был самый страшный злодей, а другой - человек самых низких правил. Таким образом, на него пала вся ненависть, проистекавшая от злодеяний, и все презрение, какое внушает неспособность. Гальба видел, что все его лучшие намерения и благодетельные учреждения лишь обращаются во вред ему по самому способу их исполнения. Наконец, легионы верхнерейнские взбунтовались, ниспровергнули статуи императора и пригласили Сенат и народ провозгласить нового государя. Чтобы избегнуть угрожающей опасности, слабый Гальба начал искать подпоры своей немощи, он решился усыновить и разделить власть с человеком храбрым; выбор его пал на Пизона. Но такое избрание возбудило ненависть и честолюбие Огона, который, находясь при Гальбе долгое время, думал, что будет усыновлен. Покрытый долгами Огон нигде не видел спасения от кредиторов, как только на троне, и потому устремил все свое внимание на достижение верховной власти. Прежде всего он открыл свои намерения Ономасту, одному из своих отпущенников, который подарками и обещаниями склонил на свою сторону Барбия Прокула и Ветурия, двух начальников преторианской стражи. "Два солдата, - говорит Тацит, - располагают римской короной и вручают ее, кому хотят". 15 января 69 г. от Р. X., в то время как император приносил жертву богам, вспыхнуло возмущение. Огон провозглашен был императором. Гальба поспешил в лагерь, надеясь личным присутствием остановить возмущение. В это время пронесся слух, что Огон был убит солдатами; даже один из них, держа окровавленный меч, хвалился этим преступлением. "Кто тебе это приказал?" - вскричал Гальба и отправился на публичную площадь, которая наполнена была народом беспокойным и любопытным. Между тем воины Огона пробрались в город с намерением умертвить безоружного и престарелого императора. Они разогнали народ, презрели Сенат, грозя ему оружием, и на лошадях бросились в Форум. "Ни вид Капитолия, - прибавляет Тацит, - ни святость храмов, вокруг них возвышавшихся, ни мысль о их предшествовавших или будущих повелителях, ничто не удерживало от преступления, которое обыкновенно наказывалось преемником императора". Народ тотчас выбежал и оставил Форум; меч сверкал над головами тех, которые медлили. При озере Курции Гальба был сброшен с носилок испугавшимися носильщиками и покатился на землю. Думают, что несчастный государь сам простер свою голову под меч убийц, говоря: "Поразите меня, если это необходимо для республики". Таким образом, Гальба умер на 73-м году своей жизни после семи месяцев и нескольких дней своего царствования.
ГАМАЛИИЛ
, учитель закона, из секты фарисейской, жил в начале христианской эры. Предание говорит, что Гамалиил был тайным учеником Иисуса Христа. Этот благоразумный фарисей убедил следующими словами изменить жестокое решение совета умертвить апостолов: "Отстаньте от людей сих и оставьте их; ибо если это предприятие и это дело - от человеков, то оно разрушится, а если от Бога, то вы не можете разрушить его; берегитесь, чтобы вам не оказаться и богопротивниками" (Деян. 5:38-39). Мы знаем, что Гамалиил был учителем апостола Павла и св. Стефана. По свидетельству последнего, разрешившись от тела, положен был в новой гробнице, где погребены были и его дети Авива и Никодим. Их мощи были открыты в 415 г., при иерусалимском архиепископе Иоанне, по особенному откровению Божию, как свидетельствует Луциан в своем письме об обретении мощей св. Стефана, а память обретения празднуется церковью 2 августа.
ГАНАНИИЛ
, (см. Ананиил). Первосвященник
ГЕДЕОН, или ИЕРОВААЛ
, сын Иоаса, из колена Манассиина, пятый судья израильский, около середины XIV в. до Р. X. Семейство Гедеона было самое бедное в своем колене, а сам Гедеон был самый младший в доме отца своего. Но он отличался силой, храбростью и, несмотря на разгул идолопоклонства, которым заразились все колена, не исключая и семейства Иоасова, сохранил свою веру чистой. Вот почему Господь и избрал Гедеона освободителем своего народа, который находился тогда под игом мадианитян. Этот неверный народ не владел землей израильтян, но постоянно делал на нее нападения и держал жителей в страхе и отчаянии. Лишь только начинала поспевать жатва, зеленеющие поля готовы были вознаградить труды земледельца, как мадианитяне и амаликитяне нападали со своими лошадьми, как туча саранчи, и в своем походе уничтожали и истребляли всю жатву, даже до города Газы. Устрашенные израильтяне бежали из своих домов в горы, скрывались в пещерах и ущельях и везде, где только можно было избежать неприятельского меча. Покончив свои дела, они спешили оставить свой кров; снявши хлебы, они тотчас молотили его, чтобы удобнее было нести с собой. Гедеон, как и другие его соотечественники, готовился удалиться в горы и молотил на гумне хлеб, чтобы приготовить для себя пищу. Во время этих занятий вдруг является ему ангел Господень и назначает его освободителем Израиля от притеснителей. "И явился ему Ангел Господень и сказал ему: Господь с тобою, муж сильный! Гедеон сказал ему: господин мой! если Господь с нами, то отчего постигло нас все это [бедствие]? и где все чудеса Его, о которых рассказывали нам отцы наши, говоря: "из Египта вывел нас Господь"? Ныне оставил нас Господь и предал нас в руки Мадианитян. Господь, воззрев на него, сказал: иди с этою силою твоею и спаси Израиля от руки Мадианитян; Я посылаю тебя. [Гедеон] сказал ему: Господи! как спасу я Израиля? вот, и племя мое в колене Манассиином самое бедное, и я в доме отца моего младший. И сказал ему Господь: Я буду с тобою, и ты поразишь Мадианитян, как одного человека" (Суд. 6:12-16). Гедеон был простой и низкого происхождения человек и потому принял ангела Божия за простого мужа. Чтобы возбудить в нем веру, небесный посланник сотворил чудо, - низвел с неба огонь на алтарь, на котором была жертва; тогда будущий освободитель Израиля поверил словам ангела. Первым делом Гедеона было разрушение жертвенника Ваалова, находившегося близ дома отца его; потом, взявши 10 человек своих служителей, вырубил рощу, которая посвящена была этому идолу, и выдал себя за отмстителя бедствий своего народа. В это время мадианитяне и амаликитяне и другие народы соединились между собой и, перешедши Иордан, остановились в Иезраельской долине. При виде врагов Дух Господень наполнил Гедеона, он вострубил трубою и созвал весь дом Авиезера; потом отправил послов в колена Манассии, Асира, Завулона и Неффалима, которые собрались все под его начальством. Новое чудо совершенно удостоверило Гедеона в его посланничестве, и он выступил против врагов с полной уверенностью на помощь Божью. Это чудо было следующее: в одну ночь, когда по всей земле не было росы, руно на гумне Гедеона было орошено так, что он сцедил с него целый окрин воды. В другую ночь, когда по всей земле была роса, руно на гумне оставалось сухим. Пришедши к потоку Арадскому, остановился недалеко от неприятельского стана. Страх его подчиненных заставил удалиться из этого ополчения около 22 тысяч человек, которые получили на то позволение от Гедеона. Потом, по повелению Божию, он отделил от своего войска еще четвертую часть, именно тех, которые, пришедши к источнику, бросились пить воду с жадностью собаки. Таким образом, по удалении всех трусливых и слабых у Гедеона осталось только около 300 человек, которые все были храбры и полны веры. При наступлении ночи Гедеон со своим рабом Фарою вышел из своего лагеря и пробрался в стан мадианитян и их союзников, у которых было в этот раз множество верблюдов, как песок морской покрывающих долину. Подошедши к группе неприятельских воинов, начальник израильский услышал разговор двух солдат, из которых один рассказывал своему товарищу сон. "Снилось мне, будто круглый ячменный хлеб катился по стану Мадиамскому и, прикатившись к шатру, ударил в него так, что он упал, опрокинул его, и шатер распался. Другой сказал в ответ ему: это не иное что, как меч Гедеона, сына Иоасова, Израильтянина; предал Бог в руки его Мадианитян и весь стан" (Суд. 7:13-14). "Гедеон, услышав рассказ сна и толкование его, поклонился [Господу] и возвратился в стан Израильский и сказал: вставайте! предал Господь в руки ваши стан Мадиамский" (Суд. 7:15). После этого он тотчас разделил свои триста человек на три части и каждому из них дал в руки по трубе и пустому сосуду, внутри которого была скрыта зажженная свеча. "Делайте то, что я буду делать, - приказывал Гедеон своим подчиненным. - Когда я буду трубить, и вы трубите за мною и кричите все вдруг: меч Господу и Гедеону". После таких распоряжений военачальник иудейский вышел из своего лагеря и, отделивши для себя 100 человек, вступил в неприятельский стан среди ночи. Звук труб, стук, происходящий от сосудов, ударяемых один о другой, и крик: меч Господу и Гедеону, обезумили мадианитян; они бросились бежать и начали истреблять друг друга, и наконец обратились в стремительное бегство и бежали до Вифасетта и даже до страны Авелмаулской в Тавафе, преследуемые коленами Неффалимовым, Асировым и Манассииным. Ефремляне, предуведомленные Гедеоном, заняли переход через Иордан и истребили множество врагов, взяли в плен двух начальников, Зива и Орива, и головы их прислали к Гедеону. Остаток армии убежал под предводительством Зевея и Салмана; он простирался до 15 тысяч человек, а 125 тысяч погибло от меча в лагере и при переходе между враждебными коленами. Между тем Гедеон перешел Иордан и устремился вслед за неприятелем в страну Сокхоф и Фануил, где ему отказано было в продовольствии. Настигнув бегущего неприятеля среди ночи, который засел в горах, надеясь найти там безопасность, иудейский герой напал на него и истребил большую часть; начальников его взял в плен. На обратном пути Гедеон страшно отомстил жителям Сокхофа и Фануила. Старейшин первой страны высек волчцами, а жителей Фануила истребил и раскопал столп их. Потом, обратившись к пленным царям, Гедеон спросил: "Каковы были те люди, которых вы убили при горе Фаворе?" - "Они были подобны тебе, один из них похож был на сына царева". - "Это мои братья и дети моей матери. Жив Господь, если бы они остались живыми, я не убил бы вас". И тотчас приказал старшему сыну своему Иеферу умертвить пленников. Но Иефер не поднял меча своего; он, по своей молодости, боялся пролить кровь. Тогда Гедеон поднялся сам и убил мадианитян своими руками. После этой блистательной победы израильтяне предложили вождю своему царскую корону. Но Гедеон со скромностью отвечал: "Я никогда не буду господствовать над вами, ни я, ни дети мои. Господь да владеет вами!" Он просил иудеев, чтобы они дали ему серьги, которые носили амаликитяне и которые теперь достались иудеям по праву победы. Эти драгоценности, собранные без числа, и другие украшения мадианских царей и золотые чепраки верблюдов - все это равнялось почти 1700 сиклям золота. Из собранного богатства Гедеон сделал золотой ефуд и поставил его в городе Ефре. Пораженные мадианитяне не смели более восставать на израильтян, и земля их наслаждалась спокойствием во все время правления Гедеона. Этот судья управлял делами своего отечества с большой мудростью. Он умер в глубокой старости, оставив после себя 70 сыновей от различных жен. Но дети Гедеона были убиты побочным сыном его Авимелехом (см. Авимелех).
ГЕССИЙ ФЛОР
, римский прокуратор в Иудее, преемник Албина. Правление этого прокуратора было так жестоко, что заставило иудеев сожалеть об Албине. Этот человек, казалось, был послан начальником для того, чтобы делать иудеям всякого рода несправедливости и наносить им жестокие обиды. Гессий принимал участие во всех жестоких поступках, воровстве, убийствах, совершаемых его подчиненными, а других поощрял к таким преступлениям нена-казанностью. Бегство или волнение были единственными и необходимыми следствиями тех бедствий, какие тяготели над жителями Иудеи. По прошествии двух лет Гессиева правления Иудеею, в 22-й год царствования Нерона, иудеи, доведенные до отчаяния и не имея более возможности переносить тиранство своего правителя, единодушно взялись за оружие и восстали против римлян. Таким образом, жестокое управление этого прокуратора вызвало войну и приготовило падение и рассеяние всего народа иудейского. С этого времени Иудея подвергалась всем ужасам войны. Правильное судопроизводство и вообще всякий порядок прекратились, мирные хижины Самарии на берегах Иордана были уничтожены, и на всем пространстве Палестины слышен был только ожесточенный крик войны. Иудеи защищались с отчаянным мужеством, но эта храбрость только усилила жестокость войны.
ГИЛЛЕЛ
, знаменитый иудейский учитель закона. Иосиф Флавий называет его Поллионом. Он происходил из колена Вениаминова, по матери от племени Давидова, родился в бедности. Сначала он жил и учил в Вавилоне, где учениками его были Иоафан, сын Узиила, и Онкелос, знаменитые писатели иудейских Таргумов. Потом, в царствование Гиркана II, Гиллел прибыл в Иерусалим, основал училище, прославился своей мудростью и сделан был членом синедриона. Во время осады Иерусалима Иродом и Сосием, правителем Сирии, Гиллел советовал иерусалимлянам сдаться, приводя бесполезность всех их усилий. Поэтому после взятия города Ирод, приказав казнить всех членов синедриона, пощадил Гиллела. В 20 г. до христианской эры, когда Ирод потребовал от Иудеев присяги в верности себе, Гиллел, вместе с Шаммаем, протестовал против этого и настоял на своем. Время его смерти неизвестно. Маймонид говорит (Praefat. ad Jud. Chasarat), что Гиллел первым из иудейских учителей назвался раввином. Некоторые почитают Гиллела отцом Симеона Богоприимца и дедом Гамалиила, учителя св. апостола Павла.
ГИРКАН I
, см. Иван Гиркан.
ГИРКАН II и АРИСТОВУЛ II
, дети Александра Иоаннея. Гиркан сделан был первосвященником в царствование своей матери, а после смерти отца и матери получил и царскую корону, В эти бурные времена никто не был так мало способен управлять Иудеей и защищать трон от опасностей, как Гиркан. При тихом и кротком характере новый царь не имел почти никакого честолюбия и хитрости, поэтому не верил ни коварству, ни честолюбию других, жертвой которых сделался. К своему несчастью и несчастью своей страны, на пути своей жизни Гиркан встретился с человеком хитрым и тонким, который вполне умел воспользоваться слабостью нового царя, овладел его доверенностью, управлял им в продолжение 27 лет и сделал его орудием для собственного возвышения; это был Антипатр, идумеянин. Но сколько Гиркан был кроток и сколько любил спокойствие, столько брат его Аристовул был беспокоен и всеми силами стремился к господству. Гиркан провозглашен был царем фарисеями, которым он слепо верил. Аристовул пристал к стороне саддукеев и не ожидая смерти матери, поднял знамя бунта. Тайком ушел из Иерусалима и, соединившись со своими приверженцами, занял большую часть крепостей и, наконец собравши армию, пошел на Иерусалим. Спустя три месяца после смерти Александры оба брата встретились при Иерихоне. В произошедшим здесь сражении Гиркан потерпел поражение, отступил к Иерусалиму и затворился в башне Барис. Приверженцы его удалились в храм. Но быстрота действий Аристовула сделала бесполезным всякое сопротивление. Поэтому с той и другой стороны искали мира. Аристовул возложил на себя царский венец, а Гиркан остался простым гражданином. Оба брата, явившись пред народом, клялись быть друзьями. Аристовул, достигнув престола, начал управлять с большей умеренностью, нежели можно было ожидать от него, особенно при таких тягостных обстоятельствах. Гиркан, находясь в новых обстоятельствах, был совершенно счастлив, он рожден был для тишины и спокойствия и никогда бы не променял их на политические бури, если бы при нем не было иностранца, которого он никогда не мог оставить. Спокойствие царствовало в Иудее в продолжение трех лет. Но такое состояние не соответствовало честолюбивым видам Антипатра. Чтобы достигнуть своей цели, ему необходимо было разорвать дружбу двух братьев и подвергнуть Иудею раздорам. Хитрый придворный успел убедить слабого Гиркана, что брат ищет его смерти; поэтому советовал для безопасности удалиться ко двору арабского царя Ареты и искать у него защиты. Сначала Антипатр сам туда отправился, чтобы узнать расположение Ареты, и возвратился с благоприятным ответом. Гиркан среди ночной тишины оставил Иерусалим и удалился ко двору арабского царя. Обещаниями, просьбами и своей настойчивостью Антипатр успел заставить Арету вооружиться против Аристовула, чтобы возвести на престол низверженного Гиркана. Царь иудейский потерпел поражение, убежал в храм, который осадил Арета с 15 тысячами войска. Это случилось почти в самый праздник Пасхи; по этому случаю множество иудеев пришли из Египта, чтобы поклониться Богу отцов своих. Осада храма препятствовала жертвоприношению и остановила все торжество. Чтобы избавиться от этих неприятностей, осажденные предложили арабам тысячу драхм за каждое жертвенное животное. Враги согласились; но, получив деньги прежде исполнения условия, смеялись над простодушием легковерных иудеев и не думали отступать. В это время вдруг разнеслась весть в Иерусалиме о прибытии в Дамаск римского генерала Скавра. Оба брата тотчас отправили к нему своих послов, чтобы ценой золота купить его покровительство. Аристовул одержал верх над Гирканом, и римлянин приказал Арете снять осаду с Иерусалима, если не хочет иметь своими врагами римлян. Аристовул бросился за своим врагом и убил около семи тысяч человек в сражении, произошедшем на границах Аравии. Спустя некоторое время в Кесарию прибыл Помпеи; Аристовул поспешил послать к нему депутатом Никодима с богатыми подарками, среди которых была виноградная лоза из серебра. Но Гиркан вверил свои интересы Антипатру. Судя по последствиям, можно думать, что этот хитрый идумеянин успел склонить на свою сторону римского полководца. Помпеи, выслушав обоих послов, приказал явиться к себе и обоим братьям. Между тем Антипатр собрал большое число иудеев, которые в римском лагере должны были подкреплять Гиркана. Большая часть иудеев требовала, чтобы их освободили от обоих братьев и позволили бы им жить по закону отцов своих под владычеством первосвященника. Помпеи хотя и держал сторону Гиркана, однако дела не решал; он боялся, чтобы Аристовул не воспрепятствовал предпринимаемому им походу в Аравию. Иудеев, собравшихся к нему, отпустил, обещая прийти в Палестину и прекратить эту вражду. Между тем Аристовул, узнав об этом решении, тотчас оставил Дамаск, не спрашивая на то позволения римского полководца, и удалился в крепость Александрион, построенную его отцом на границах Иудеи и Сирии. По окончании похода в Аравию Помпеи явился в Иудею, предводительствуя своими легионами. Пришедши в Хлорею, он приказал явиться к себе Аристовулу. Царь иудейский снова не замедлил явиться в римский лагерь и был принят благосклонно. Потом Помпеи потребовал его в третий раз и приказал сдать римлянам все крепости. Аристовул, хотя со стесненным сердцем, сначала повиновался; потом вдруг изменил свое намерение, затворился в Иерусалиме и приготовился к защите против римлян. Помпеи тотчас двинулся к Иерусалиму. Царь иудейский, видя приближение врагов, вдруг опять изменил свое намерение, вышел к Помпею, бросился к ногам его, прося его милости, и обещал ему большую сумму. Помпеи послал Габиния взять обещанную сумму. Но участь Аристовула была решена; римский полководец, раздраженный сопротивлением, заковал его в цепи, а сам пошел в Иерусалим. Приверженцы Гиркана отворили римлянам ворота. Но единомышленники Аристовула заперлись в храме и приготовились к отчаянной защите. Осада храма продолжалась целых три месяца и, конечно, продлилась бы больше, если бы у иудеев не было предрассудка, что в субботу им нельзя ничего ни делать, ни защищаться от своих врагов. Храм был взят в девятый день месяца фамус, спустя 553 года после разрушения первого храма Навуходоносором. 12 тысяч иудеев пало от меча римлян; даже священники были убиваемы у подножия алтаря, где находились для исполнения своих обязанностей и решительно не принимали никакого участия в военных действиях. После победы Помпеи вручил Гиркану власть и первосвященство, но запретил именоваться царем и лишил его короны; срыл часть иерусалимских стен и оставил только древние укрепления города. Города Гиппополь, Скифополь, Пелла, Дион, Самария, Марисса, Азот, Яффа, Аретуза и многие другие отошли от Иудеи и присоединены к Самарии. До отъезда своего из Иерусалима Помпеи хотел видеть внутренность храма и в сопровождении многих своих офицеров входил даже в святая святых, куда сам первосвященник входил только раз в год с кровью очищения. Наказанием за это неуважение к святыне были те несчастия, которые поразили его впоследствии. Иосиф Флавий говорит, что Помпеи не коснулся священного сокровища и так уважал религию, что приказал очистить храм и приносить в нем за себя жертвы. Спустя некоторое время римский полководец оставил Иерусалим, взяв с собою Аристовула и двух его сыновей, которые должны были служить украшением триумфа его. Но еще прежде прибытия в Иудею Помпеи низложил с престола Антиоха, царя сирийского, который назывался Азиатиком. Таким образом, к двум развенчанным особам, которые вдруг лишены были своих корон, присоединилась еще третья, и эти короны должны были служить украшением гордого победителя. На пути из Иерусалима в Рим Александр, старший сын Аристовула, ускользнул из плена, явился в Иудее и открыл неприязненные действия против дяди. Собрав десять тысяч пехоты и полторы тысячи конницы, он овладел Александрионом, Махеронтом и другими местами, которые лежали на его пути. Гиркан в этой крайней опасности едва пробудился от усыпления и отправил просьбу о помощи к Габинию. Римский правитель выступил навстречу Александру и в сражении, произошедшем в окрестностях Иерусалима, одержал верх над иудеями, из которых три тысячи остались на месте, а три тысячи попали в плен. Сам Александр спасся бегством в Александрией, где осадил его Габиний. После нескольких дней осады Александра, мать осажденного, заключила союз с римлянами. Александрией был срыт, а прочие крепости сданы победителю. Эта уступка спасла возмутителя спокойствия Иудеи, и он остался в милости у римлян. По окончании войны Габиний отправился в Иерусалим и уничтожил гражданское правление иудеев. По возвращении из плена вавилонского иудеи управлялись двумя советами, большим и малым синедрионом. В большом синедрионе заседало 70 лиц; заседания их происходили в храме. Этот совет управлял всеми делами народа, изъяснял закон, издавал предписания для исполнения своей воли и заведовал меньшими синедрионами, которые находились в каждом незначительном городе. Габиний эти два судебные сословия заменил пятью независимыми один от другого трибуналами, имевшими верховную власть каждый в своем округе. Первый находился в Иерусалиме, второй в Иерихоне, третий в Амафе, четвертый в Гадаре, пятый в Сепфории. Вся страна разделена была на пять провинций, и каждый гражданин обязан был обращаться со своими нуждами к начальству своей области. Между тем Аристовул, находившийся доселе в плену, убежал из Рима и явился в Иудее. На призыв прежнего царя сбежалось множество иудеев, среди которых был Пифав, правитель Иерусалима, некогда приверженец Гиркана и римлян. Но Аристовул сделал важную ошибку в военном отношении: большую часть собравшихся вокруг его знамени иудеев распустил, оставив при себе только храбрейших. Габиний выслал против него сына своего Сиенну, дав ему в помощь Марка Антония, своего лейтенанта. Аристовул в сражении потерял около пяти тысяч человек, а остаток его армии убежал и скрылся в горах. Но предприимчивый Аристовул опять присоединил к себе около пяти тысяч человек, занял Махеронт и укрепился здесь. Эта крепость после двухдневной осады была взята римлянами, и несчастный изгнанник, весь покрытый ранами, снова попался в руки врагов своих, которые отправили его вместе с сыном Антигоном в Рим пленниками. По окончании этой войны Габиний посетил Иерусалим и пожаловал Гиркану титул этнарха. К концу того же года на место Габиния поступил Красе с титулом проконсула Сирии. Этот полководец, посетив Иудею, отобрал все богатства, которые находились в .Иерусалимском храме. Ненасытная жадность его не пощадила ничего. Восемь тысяч талантов золота и две тысячи талантов серебра сделались богатой добычей проконсула. Но грабитель не удовольствовался. Он хотел взять священные сосуды и все драгоценные украшения священников. Тогда Елеазар объявил, что доставит ему золотую перекладину, или бревно, если он поклянется не касаться вещей, необходимых при жертвоприношении. Это объявление еще более раздражило страсть Красса. Он дал клятву, которой требовал левит. Но, получивши золотое бревно вместе с тем забрал и все священные сосуды, и все, что ему нравилось. Святотатство недолго оставалось ненаказанным. Известна трагическая кончина Красса. Он погиб в войне против парфян. Этот народ, нашедши труп его на поле битвы, жестоко посмеялся над его главной страстью; исполнители поругания растопили золото и налили ему в рот, говоря, что он должен насытиться после смерти этим металлом, которого постоянно жаждал в продолжение всей своей жизни. После кончины Красса Кассий занял его место; он привел в Сирию остатки легионов, разбил Александра и умертвил Пифава по просьбе Антипатра. Но Александру еще раз удалось выпросить у римлян мир. В то время как эти происшествия совершались в Азии, Юлий Цезарь, будучи в войне с Помпеем, дал Аристовулу два легиона, для того чтобы он завоевал себе Иудею. Но в то время, как царь хотел оставить Рим, был отравлен приверженцами Помпея. Друзья Цезаря воздали великолепное погребение Аристовулу; тело его оставалось в столице до времен Марка Антония, который приказал перенести останки Аристовула в Иудею и похоронить в гробнице царей. Около этого времени Александр, по приказанию Помпея, был задержан Метеллом Сципионом и казнен в Антиохии. Итак, Гиркан или, точнее, Антипатр увидел, что власть его обеспечена. Еще несколько лет войны, и цель его достигнута: фамилия Асмонеев будет уничтожена. Спустя год Цезарь, прибыв в Сирию, утвердил за Гирканом все его титулы, Антипатра пожаловал прокуратором Иудеи, обязав его помогать в египетской войне. Впоследствии он установил, чтобы власть гражданская и первосвященство находились в фамилии Гиркана, позволил возобновить храм и уничтожил образ правления, учрежденный Габинием. Цезарь присовокупил к тому еще много обещаний, но скорая смерть этого героя воспрепятствовала исполнению этих обещаний. Между тем смерть Антипатра освободила Гиркана от тягостной опеки. Но Антипатр оставил после себя сына, достойного преемника в лицемерии и честолюбии его. Лесть, подкуп, ловкое обращение - все употреблено было Иродом, чтобы поддержать дело отца своего. Напрасно иудеи жаловались Антонию на жестокость сына Антипатрова; их вопли заглушались насилием. Слабый Гиркан пользовался только тенью власти. Его враги употребляли имя своего повелителя, чтобы забрать власть в свои руки. Надо более жалеть, нежели обвинять слабого Гиркана. Хотя он и не делал зла с намерением, но в старости увидел слишком горькие плоды своих ошибок. Уже думали, что междоусобная война погасла вместе с жизнью Аристовула и Александра, как вдруг на сцену явился Антигон. Он прибыл в Иудею с парфянскими войсками, овладел Иерусалимом и силой взял Гиркана, лишил его ушей, чтобы таким образом сделать неспособным к первосвященническому служению. Несчастный первосвященник отправлен был пленником в Вавилон. Но эта ссылка, если бы он умел воспользоваться своим положением, была бы для него в тысячу раз счастливее бурного владычества и римского рабства. Фраат, царь парфянский, ласково принял иудейского первосвященника и предоставил ему совершенную свободу в Вавилоне. Множество иудеев, живших в этом городе, смотрели на Гиркана как на царя своего; и предложили ему пенсион, чтобы поддержать его сан, и обращались с ним со всевозможным почтением. Между тем несчастный старец долго привыкал к этой жизни, хотя она и была более согласна с его характером, и постоянно грустил об Иудее. Ирод, старавшийся всеми силами захватить власть над Иудеей, лишь только узнал об этом расположении Гиркана, тотчас начал просить Фраата об освобождении пленника. Принятый с радушием при дворе нового царя, первосвященник и не подозревал тех сетей, которые расставлял ему хитрый Ирод; Гиркан в нем видел лучшего своего друга. Казалось, что ему было суждено, чрез его легковерие и слабость, принесшие столько несчастий отечеству, погибнуть и самому. После сражения при Акциуме Ирод, всегда державшийся стороны Антония, начал опасаться, чтобы Октавий, для отмщения ему, не возвел на престол Гиркана, потому решился сбыть с рук последнего. Через своих поверенных идумеянин успел убедить слабого старца, чтобы он просил арабского царя дать ему помощь для возвращения престола предков (некоторые историки не обвиняют Ирода в этом вероломстве, а приписывают это честолюбию Александры, дочери Гиркана и матери Мариамны). Но как бы то ни было, письмо, которое отправил по этому случаю Гиркан, было перехвачено Иродом. Несчастного старца обвинили в измене, назначили суд, который приговорил его к смерти. Гиркан умер в глубокой старости за 30 лет до Р. X.
ГЛАВКИЯ и ТИТ
, сотрудники одна - апостола Петра, а другой - апостола Павла. О жизни первой мы ничего не знаем, о ней только раз упоминается в Священном Писании. Тит же был одним из семидесяти учеников Иисуса Христа и учеником апостола Павла, который называет его своим сыном; его часто посылал апостол для укрощения волнений, которые тогда потрясали церковь коринфскую; подражая бескорыстию своего учителя, Тит не хотел взять у них ничего и вышел оттуда с радостью о мире, который водворил в этом городе. После долгого странствования апостол Павел рукоположил Тита епископом Критским, где он и умер на 94-м году своей жизни в 110 г. от Р. X., в царствование Траяна, проведя 18 лет в евангельском путешествии, 9 лет на Кипре и на других островах и 36 лет в отечестве. Православная церковь память его празднует 4 января и 25 августа.
ГОЛИАФ
, филистимский исполин, из страны Геф. Филистимляне, народ грубый, необразованный, как и многие древние народы, славились физической силой, колоссальным ростом и гордились своим могуществом и силой гигантов, которые часто являлись между ними. Но по намерению Божию редко торжествуют плоть и кровь. Этот народ тщетно сражался с детьми Израиля, которые после долгой борьбы наконец покорили своих врагов. В то время как Голиаф выступил на сцену, филистимляне были в жестокой войне с иудеями, в царствование Саула. Нет сомнения, что этот исполин и прежде принимал участие в беспрерывных войнах, которые вели его соотечественники с евреями, хотя Священное Писание упоминает о нем только по случаю борьбы его с Давидом. Враги, встретившись между Сокхофом и Азикою, на границах Доммима, к югу от Иерусалима, расположились лагерем на противоположных сторонах долины Теревинф, в виду друг друга. В это время из филистимского лагеря выходит человек ростом десять с половиной локтей. Медный шлем на голове и броня, в которую он был одет, весили до пяти тысяч сиклей (до 95 ливров фанцузских). Сапоги и щит были также медные, дерево копья было подобно жерди, на которую ткачи навивают свое полотно, одного железа на том оружии было до 600 сиклей (около 20 французских ливров). Пред ним шел оруженосец и держал огромный щит, которым великан прикрывался во время сражения. Этот страшный человек явился перед израильским станом и укорял иудеев в трусости, говоря: "Ужели среди вас нет человека, который вступил бы со мною в единоборство? Если найдется такой, пусть явится сюда; если он меня убьет, мы будем вашими рабами; ежели же он падет от моей руки, вы должны служить нам". Саул и израильтяне трепетали при виде страшного колосса, который около сорока дней утром и вечером повторял свой вызов. В один из этих дней явился в стане израильтян Давид и при помощи Божией поразил гордого исполина (частности этого подвига см. в статье Давид). Надо знать, что подобные люди встречались и гораздо позже, уже во времена римских императоров. Историки, заслуживающие доверия, называют имена людей, которые своим ростом могут сравниться с тем колоссом, к каким принадлежал Голиаф. Они упоминают о многих лицах ростом от 7 до 9 футов, существование которых не подлежит никакому сомнению. Так, при дворе Августа были мужчина и женщина, по имени Пузион и Секундилла, скелеты которых, находившиеся в саду Саллюстия, по свидетельству Плиния (Lib. 8, cap. 16), имели 10 футов и три дюйма римских, или 9 футов французских. Гигант Елеазар, присланный Тиберию из Аравии парфянским царем, был ростом 7 футов. Рост гиганта Габбары, который прислан был также из Аравии ко двору императора Клавдия, по свидетельству Плиния, достигал 9 футов. Император Максимин был ростом 8 футов и 4 дюйма римских. Надо заметить, что здесь дело идет о людях известных, где, стало быть, и легковерные историки не могли увеличивать рост по своей прихоти. Все эти великаны жили при дворе императорском и всегда были на виду, поэтому и свидетелям невозможно было не знать всех этих частностей, о которых они говорили публично. Притом историки говорят о таких людях как о чрезвычайных и редких явлениях, поэтому совершенно невозможно, чтобы они описывали то, чего не было. Нам возразят: отчего нет теперь таких людей? Может быть, причин, способствовавших развитию великанов, теперь не существует; впрочем, нужно сказать и то, что и в настоящее время хотя редко, но они появляются. Что они были в древние времена, это не может подлежать сомнению. В самом деле геология, углубляясь во внутренность земли, находит там по большой части растения и животных в огромных размерах. Однодольные растения, вырываемые на большой глубине, суть безмерные пальмы, по словам всех геологов. Животные, встречающиеся в земле, иногда простираются до 70 футов, каковы, например, мамонты, которые, в сравнении с ныне существующими животными, необыкновенно велики. Если такой размер имели существа неразумные, то ужели в человеке находились препятствия к развитию огромного роста? Отчего людям невозможно иметь его, особенно если и в настоящее время встречаются великаны, подобные Голиафу и Секундилле?
ГОФОЛИЯ
(876-870 гг. до Р. X.), дочь Ахава и Иезавели, сестра Иорама, царя израильского, супруга Иора-ма и мать Охозии, царей иудейских. Эта женщина наследовала все пороки своей матери, честолюбие и кровожадность; она для Иерусалима была тем же, чем Иезавель для Самарии. При жизни мужа и сына Гофолия управляла государством от их имени; слабые цари не могли воспротивиться властолюбию этой женщины. Но для дочери Иезавели недостаточно было второстепенной роли в государстве. После смерти Охозии она решилась возложить на себя венец; но путь к престолу надо было устлать трупами членов царского дома. Для Гофолии это ничего не значило, она дала приказание умертвить всех, кто имел какое-либо право на иерусалимский престол. Только один юный Иоас спасен был своей бабкой Иосавеефою, супругой первосвященника. Эта мужественная женщина, спасши юного царевича от смерти, скрыла его в храме, где он жил несколько лет тайно от царицы. В седьмой год царствования Гофолии Иодай, первосвященник, решился возвести на престол Давидов истинного царя. Посоветовавшись с начальниками и офицерами армии, послал он по всему государству приглашение левитам и начальникам явиться в Иерусалим. Собрание дало клятву возвести на иудейский престол отрасль великого Давида. Для предупреждения всякого беспорядка со стороны врагов первосвященник разделил всех собравшихся на три корпуса: первый должен был оберегать ворота храма, другой должен был находиться при царском дворе, самый же вход назначено было защищать третьему корпусу. Остальные из собравшегося народа должны были присутствовать во дворе храма. Вооруженные левиты должны были составлять стражу царя. Когда все приказания Иодая были исполнены и всякий знал определенное место, юный Иоас предстал этому воинственному собранию, вооруженному саблями и мечами. Первосвященник тотчас возложил на него венец и дал ему Книгу Закона, а затем совершил над новым царем священный обряд помазания. Многочисленное собрание единодушно приветствовало нового царя своего. "Да здравствует царь!" - кричал народ, толпившийся вне храма. Гофолия, изумленная и взбешенная такой шумной радостью, истинной причины которой она еще не знала, поспешила в храм одна, без стражи. "Измена! Измена!" - закричала царица, увидя юного царя в короне и окруженного грозной стражей. "Выведите эту женщину из дома Божия и, когда будете вне ограды храма, убейте ее!" - сказал первосвященник военачальникам. Воля его была исполнена, Гофолию привели пред дворец, и здесь она получила достойную награду за свои злодеяния.
ГОФОНИИЛ
(ок. 1400 г. до Р. X.), сын Кенеза, из колена Иудина, первый судья израильский. Еще до призвания своего в эту должность Гофо-ниил показал много примеров храбрости и знания при покорении Ханаанской земли. Когда его колено хотело занять страну Давир и осадило древний город Кариаф-Сефер, Халев, брат Гофониила, у которого он находился на службе, сделал такое предложение: "Кто возьмет Кариаф-Сефер и разрушит его, за того отдам дочь свою Асхань". Гофониил получил эту награду, потому что он овладел городом, женился на Асхани, которая принесла ему в приданое прекрасную землю, данную ей своим отцом (см. Халев). Этого-то храброго мужа Бог избрал, когда благоволил освободить свой народ от Хусарсафема, царя месопотамского. Под игом этого неверного царя израильтяне находились восемь лет; наконец несчастья заставили их обратиться к Богу и просить Его помощи. Господь услышал их молитвы и воззвал Гофониила. Сделавшись судьею, этот муж соединил разрозненные колена израильские и с соединенными силами вышел против врага. Предприятие Гофониила увенчалось счастливой победой над Хусарсафемом. Священное Писание не сообщает нам никаких частностей об этой войне. Мир в Израиле царствовал сорок лет, до самой смерти Гофониила.
ДАВИД
(за 1040 лет до Р. X.), второй царь израильский, сын Иессея, из колена Иудина, родился в Вифлееме. Господь, отвергнув Саула, дерзнувшего противиться Его воле, повелел Самуилу помазать нового царя. Выбор Всеведущего пал на самого юного из восьми сыновей Иессея, Давида, который пас стада отца своего. По мнению большей части толковников, Давиду было тогда не больше 15 лет, а по словам Священного Писания, он одарен был замечательной красотой. Пришедши из Армафема в Вифлеем, Самуил помазал будущего царя среди его братьев, но не объявил ни ему, ни его семейству того, что значит этот обряд; не дал ни малейшего понятия о том величии, которое ожидало помазанника Божия. С этой минуты Дух Божий носился над Давидом. Между тем благодать Божия отступила от Саула, им овладел, по выражению Священного Писания, лукавый дух, который страшным образом мучил несчастного царя. Придворные, желая доставить своему повелителю приятное развлечение, предложили отыскать человека, который музыкой разогнал бы его мрачную меланхолию. Саул согласился, и один из отроков его указал на Давида как на человека, прекрасно играющего на инструментах, и притом, прибавил он, "этот юноша умен, храбр и красив собою". Саул тотчас дал приказание явиться к нему Давиду. Иессей, отправляя своего сына, по обыкновению восточному, послал царю в подарок несколько хлебов, мех вина и козла от стад своих. Игра юного Давида имела самое благотворное влияние на больного. Всякий раз, как бешенство овладевало царем, Давид брал гусли, и припадок проходил. Молодой пастух так понравился Саулу, что последний сделал его своим оруженосцем. Но, кажется, Давид на этот раз недолго был при дворе; он удалился к отцу и принялся за прежние свои занятия. Настала минута, когда Богу угодно было показать Израилю того, кто назначен был царствовать над ним. Филистимляне напали на Иудею. Саул собрал израильтян и вышел с ними против врагов. Три сына Иессея отправились с царем в поход. Отец, желая узнать состояние дел и осведомиться об участии своих детей, послал в стан младшего своего сына. Давид с запасом хлеба и муки отправился в путь и достиг места, где израильтяне расположились лагерем. Но, не доходя до стана, он услышал шум. Войска готовились к битве. Давид, оставив у стражи съестные припасы, поспешил в полк узнать о своих братьях. Во время их разговора вдруг из рядов неприятельских выходит великан и делает вызов на поединок, сопровождая его, по обыкновению, обидными для чести израильтян, словами. Услышав это, Давид вскричал: "Кто этот иноплеменник, который поносит полк Бога живого? Что царь даст тому человеку, который убьет этого исполина?" Ему отвечают, что такого Саул обогатит, отдаст за него свою дочь и дом его освободит от податей. Елиаф, старший брат Давида, догадавшись из расспросов о его намерении, закричал на него с гневом: "Зачем ты сюда пришел и на кого оставил немногих, овец тех в пустыне? Я знаю высокомерие твое и дурное сердце твое, ты пришел посмотреть на сражение" (1 Цар. 17:28). Слова Давидовы тотчас дошли до Саула, и царь потребовал его к себе. Молодой пастух, явившись пред своим повелителем, вызвался идти и бороться с иноплеменником. Саул, видя юность Давида, сказал ему: "Ты еще молод, а враг твой муж, с юных лет своих сражается". Сын Иессея в ответ на это рассказал следующий случай: "Когда я пас стада отца своего, часто случалось, что лев или медведица уносили что-нибудь из моего стада. Тогда я немедленно гнался за похитителями и отнимал у них добычу. Если же они противились, я, взяв за горло, убивал. Если раб твой убивал льва или медведицу, то, конечно, справится и с этим гордым исполином. Если Бог избавлял его от диких зверей, то избавит и от руки иноплеменника". Тогда Саул сказал: "Иди, да будет Господь с тобой!" Царь хотел было одеть юного ратоборца в свою воинскую одежду, но Давид, не привыкши к тяжелому вооружению, отказался от нее, а вместо того взял бывшую тогда с ним палку с сумкой, в которую положил пять гладких камней, и с пращой в руке вышел на грозного врага. Между тем Голиаф выходил к нему вооруженным с ног до головы. Перед ним оруженосец нес щит его; как скоро исполин заметил своего, так странно вооруженного, противника, в досаде закричал: "Ужели я пес, что ты идешь против меня с палкой и камнями; ступай сюда, и я отдам плоть твою птицам небесным и зверям земным!" Давид отвечал: "Ты идешь на меня с мечом и копьем, а я иду на тебя во имя Господа Бога. Пусть теперь знает весь Израиль, что Господь спасет его не мечом и не копьем". Исполин приближался, чтобы поразить дерзкого. Но Давид с живостью достал из сумки камень, положил его в пращу и пустил в Голиафа. Удар был так силен, что сразу поразил исполина. Победитель тотчас подбежал к нему, выхватил меч его и отрубил ему голову. Такой неожиданный и блестящий успех сражения воодушевил мужеством израильтян. Филистимлянами овладели ужас и отчаяние. Увидев храбрейшего из своих воинов мертвым, они обратились в бегство. Евреи преследовали своих врагов до врат Гефа и Аккарона. С этого времени начинается слава Давидова. Победа над Голиафом обратила на него внимание всего народа и царя. Саул сделал его своим военачальником. Ионафан, сын царя, полюбил его как свою жизнь. Но счастье Давида было непродолжительно. Когда победители возвращались из похода, жены еврейские с музыкой выходили им навстречу и хором пели: "Саул победил тысячи, а Давид тьмы". Такой энтузиазм народный к победителю Голиафа наполнил сердце царя злобой и ненавистью. С этого времени он начал преследовать его как врага своего и из личной ненависти к нему, и из опасности встретить в нем соперника власти своего дома. Поэтому Саул употреблял все меры для ускорения его смерти, сначала благовидные, а потом, когда уже ничто не помогало, начал его преследовать открыто. Однажды, для разогнания меланхолии царя, Давид играл на гуслях. Больной, пользуясь этим случаем, решился убить его и пустил в Давида копье; но последний увернулся, и копье попало в стену. Это повторялось и не раз, но всегда с таким же успехом. Пристыженный такой неудачей, царь отказался лично преследовать своего врага. Он решился подвергнуть его тысяче опасностей, где бы он наше; верную смерть. С этим намерением Саул давал Давиду самые трудные поручения. Но сын Иессея вместо смерти в исполнении опасных предприятий нашел славу и приобрел еще большую любовь народа. "А весь Израиль и Иуда любили Давида", потому что он предводил ими и устраивал их в сражении. Это еще больше раздражало царя. Победа над Голиафом давала Давиду полное право искать руки Меровы, старшей дочери Саула. Но царь не сдержал своего слова и отдал ее за Адриила, моавитянина. Но между тем другая его дочь, Мелхола, полюбила Давида. Саул предложил ему руку младшей дочери с тем условием, чтобы он убил сто филистимлян. Мужественный герой убил 200 человек и женился на Мелхоле. Таким образом, и здесь Саул испытал неудачу в преследовании Давида; но считал необходимым во что бы то ни стало погубить своего врага и решился открыто преследовать его. С этого-то времени начинается для Давида жизнь беспокойная, полная трудов и опасностей. Неутомимо преследуемый своим врагом, он нигде не находил для себя безопасности и покоя. Он то скитался по безлюдным местам своего отечества, то искал убежища в стране чужой. Эта бурная жизнь дала Давиду случай развить всю энергию, все силы души своей; она послужила школой, где он приобрел навык и твердость переносить неудачи, где научился знать и себя, и людей. В жестокой школе несчастий высокие дарования и добрые наклонности проявились во всем своем величии и принесли величайшую пользу отечеству на престоле. Случайно сделавшись предводителем толпы несчастных, он так успел возвыситься над ними, что заставил их повиноваться себе и соблюдать порядок, необходимый при такой жизни. Мужество в несчастии, благородное обращение с подчиненными, христианское великодушие к жесточайшим врагам - вот что представляет период Давидовой жизни, которую нам следует рассказать. Саул, решившись открыто преследовать Давида, приказал стеречь дом его ночью, чтобы утром убить его. Но Давид, уведомленный об опасности своей женой, скрылся из дома через окошко и удалился в Армафем к Самуилу. Узнав убежище своего врага, царь послал туда своих слуг с приказанием взять скрывшегося там Давида. Но посланные, пришедши в Номву, нашли Самуила и Давида среди сонма пророков. При виде сонма священных мужей на них сошел Дух Божий, и они начали пророчествовать. То же чудо повторилось в другой и третий раз, даже и с самим Саулом, не замедлившим явиться туда же. Прибытие Саула в Номву заставило Давида убежать оттуда. Повидавшись с другом своим Ионафаном (через которого узнал, что мир между ним и Саулом невозможен), он отправился в Номву, священный городок колена Вениаминова, где была скиния. Первосвященник Авимелех, видя его одного, с удивлением спрашивал его об этом. Давид отвечал, что он получил от царя тайное приказание, чего не должна знать и дружина его, оставшаяся в одном местечке. Утомленный путем, изгнанник спросил у служителя Божия хлеба. Но Авимелех не имел ничего, кроме хлебов предложения, которые и отдал Давиду; а потом, по его просьбе, вручил ему и меч Голиафа, находившийся в скинии. Подкрепив себя пищей и вооруженный, Давид убежал к Анхусу, царю гефскому, надеясь, что ненависть Саула не будет так далеко его преследовать. Но несчастный и здесь не нашел себе покоя. Дружина Анхуса возбудила подозрение своего царя к изгнаннику, утверждая, что, вероятно, он тот самый Давид, который пользуется такой славой в своем отечестве и много способствовал поражению филистимлян. Давид, заметив недоверчивость, должен был играть роль безумного, дабы отклонить от себя всякое подозрение и безопасно уйти отсюда. Возвратившись в отечество, он скрылся в пещере Одолламской. Здесь около изгнанника собрались его родные и до 400 человек таких же несчастных, как он. Предводительствуя этой толпой, Давид для безопасности удалился в землю Моавитскую. Но пробыв здесь недолго, он, по приказанию пророка Гада, возвратился в свое отечество и остановился при городе Сарих. Узнав, что филистимляне напали на Кеиль, он, по повелению Божию, выступил против врагов, обратил их в бегство и остановился в избавленном городе. Между тем Саулу тотчас дали знать, что Давид в Кенте. Царь с радостью принял эту весть, думая, что враг, находясь в пределах его государства, не ускользнет из его рук, и решился напасть на Кеиль. Но победитель, узнав это и боясь измены со стороны граждан, оставил город и удалился в пустыню Зиф, где его посетил друг Ионафан. Но и жители Зифа дали знать Саулу, что Давид скрывается в их окрестностях. Царь, руководимый подосланными, отправился в погоню за своим противником. Он искал его по всем направлениям пустыни Маон; но все неудачно. Впрочем, Давид чуть-чуть было не попал в руки смертельного врага своего. Однажды оба они сошлись на одной горе, но так, что Саул был на одной стороне горы, а Давид - на другой. Смерть была неизбежна для преследуемых. Но Промысл бодрствовал над ними. В это время донесли Саулу о нападении на Иудею филистимлян. Царь должен был забыть личную месть и идти на помощь отечеству. А Давид убежал в пустыню Енгадди, близ Мертвого моря. Впрочем, нападение врагов не избавило изгнанника от преследования, оно только отсрочило его на некоторое время. Лишь только Саул справился с врагами, как тотчас опять начал преследовать своего зятя. Узнав местопребывание Давида, он с 3000 воинов пошел искать его. Проходя пустыней, царь случайно зашел в пещеру. Здесь находился и Давид со своими спутниками. Какой для него удобный случай избавиться навсегда от жестокого и неумолимого врага! Дружина его советовала убить Саула. Но великодушный Давид не сделал беззащитному гонителю ни малейшего зла. Он удовольствовался только тем, что в темноте отрезал край его одежды. Лишь только Саул отошел на такое пространство, что опасаться было нечего, Давид вышел из пещеры и пошел за ним. Пройдя немного, он закричал: "Царь!" Саул обернулся. Сын Иессея, поклонившись до земли в знак почтения и уважения, сказал ему: "Царь, вот край твоей одежды; этот случай может показать тебе, что ты был в моих руках, я мог убить тебя, но не хотел обагрять рук своих в крови помазанника Божия. Не думай, что я имею против тебя дурное намерение. Бог будет судьей между мной и тобой!" - "Давид, сын мой, это твой голос, - воскликнул Саул, тронутый величием и благородством души своего противника; и потом со слезами на глазах он продолжал: - Да я вижу, что ты лучше меня, когда воздал за зло добром. Я уже знаю, что ты будешь царем иудейским; и поэтому прошу, прошу, поклянись мне не истреблять моего дома". Давид поклялся, и Саул удалился домой. Долго бедный изгнанник скитался и переходил с места на место и наконец избрал для себя убежищем пустыню Фарран в каменистой Аравии. На горе Кармил, около того места, где жил будущий царь иудейский, паслись стада одного богатого израильтянина, по имени Навал. Давид и его спутники защищали скот и пастухов от хищных зверей и от нападений диких народов. В день стрижки овец Навал, по тогдашнему обыкновению, решился дать обед своим работникам. Узнав это, Давид послал к нему десять человек с приветствием от его имени и с просьбой дать им за труды что-нибудь. Но Навал грубо отвергнул посланных и отказ свой высказал в самых обидных выражениях. Раздраженный таким наглым ответом, Давид приказал своим спутникам вооружиться. Он поклялся, что завтра не останется ни одной души в доме этого корыстолюбивого человека; к счастью, у Навала была умная жена, Авигея. Узнав об этом отказе от одного из служителей своего дома, она тотчас поспешила поправить ошибку своего мужа. Взяв с собой двести хлебов, пять сосудов вина, кошницу сушеного винограда, двести пучков смокв, жена Навалова отправилась навстречу раздраженному Давиду. Встретив его на дороге, она сошла со своего осла, поклонилась до земли, предложила в дар все, что взяла с собой, и начала умолять его простить ее мужу грубость и не проливать неповинной крови. Смягченный слезами и красотой Авигеи, Давид укротил свой гнев, принял от нее подарки и отпустил с миром в дом. После смерти Навала он женился на Авигее. В том же месте Священное Писание упоминает и о другой жене Давида, Ахинааме. Ненависть Саула к Давиду, как бы умершая на некоторое время, пробудилась с новой силой. Он начал с того, что дочь свою Мелхолу, жену Давидову, отдал другому. Между тем ему дали знать, что враг его находится в пустыне Зиф. С отборной дружиной царь пошел опять отыскивать своего преемника. Проходя пустыней, Саул остановился близ холма Ехелаф. Недалеко от этого места находился и Давид. Узнав через своих лазутчиков, где остановился царь, он в сопровождении одного Авессы пробрался ночью в лагерь и, кровительствуемый темнотой, достиг палатки Саула. Царь и все спутники его спали глубоким сном. Возле головы царя стояли кувшин с водой и копье, воткнутое в землю. В этот раз Авесса сказал Давиду: "Ты видишь, что Господь предает в твои руки врага; если хочешь, я ударю его копьем так, что удара уже повторять на надобно". Благородный сын Иессея отвергнул это предложение, он ни за что не соглашался поднять руку на помазанника Божия и удовольствовался только тем, что взял копье и чашу и спокойно вышел из лагеря. А сам между тем для безопасности вошел на гору, и лишь только настал день, он громким голосом позвал Авенира, полководца Саулова, и сказал ему: "Не муж ли ты, и кто равен тебе в Израиле? Для чего же ты не бережешь господина твоего, царя? ибо приходил некто из народа, чтобы погубить царя, господина твоего. Нехорошо ты это делаешь; жив Господь! вы достойны смерти за то, что не бережете господина вашего, помазанника Господня. Посмотри, где копье царя и сосуд с водою, что были у изголовья его?" Саул, узнав голос своего прежнего оруженосца, сказал: "Давид, это твой голос?" - "Да, это я, - отвечал изгнанник, - и за что ты, царь, меня гонишь? Что я сделал тебе худого? И теперешний случай не показывает ли, что я не имею против тебя никакого злого умысла!" - "Да, я безумно поступал, - отвечал Саул, - и много виноват пред тобой. Теперь, сын мой, возвратись ко мне, я не сделаю тебе ни малейшего зла". Но Давид не верил слову своего врага. Он возвратил ему копье, а сам для безопасности удалился к Анхусу, царю гефскому. Приняв под свое покровительство иудейских странников, Анхус дал им для жительства небольшой городок Секелаг. Отсюда они делали самые страшные нападения на иноплеменников; "И опустошал Давид ту страну, и не оставлял в живых, ни мужчины, ни женщины" (1 Цар. 27:9). А скот и все имения забирали с собой и тем содержались. Но когда Анхус спрашивал, на кого они нападают, Давид отвечал, что на евреев. Этим он приобрел такую привязанность царя, что последний говорил: "Давид у меня всегда останется рабом, потому что он уже сделался ненавистным в Израиле". Но такие ответы поставили однажды Давида в самое критическое положение. Филистимские цари составили между собой союз против евреев. К этому союзу присоединился и Анхус. Надеясь на верность и храбрость Давида, он предложил ему принять участие в этой войне. Отказываться было нельзя. Давид согласился и шел со своей дружиной в последних рядах. Но союзники, видя присутствие израильтянина в их лагере и боясь измены, просили Анхуса удалить его из войска. Царь приказал Давиду оставить лагерь. После трех дней пути израильтяне достигли Секелага, который представлял печальное зрелище. Во время их отсутствия амаликитяне напали на город, жителей пленили, а здания выжгли. При виде опустошенного места отчаяние овладело всеми. Каждый из солдат требовал своей жены, детей, имения. В бешенстве они хотели было убить камнями своего вождя. Но Давид, который и сам лишился двух жен, не теряя присутствия духа, испросил благословение Божие и бросился преследовать разбойников. Утомленные трудностями пути, около двухсот воинов отстали. Но Давид продолжал путь с остатками. Дорогу им указал один египтянин, которого бросил какой-то амаликитянин. Догнав врагов, иудеи с ожесточением напали на своих грабителей и не только возвратили все плененное, но взяли еще богатую добычу и с радостью возвратились домой. Не успел храбрый победитель успокоиться, как вдруг один амаликитянин приносит ему весть, что Саула и сына его Ионафана нет в живых, и подносит ему венец царский. Услышав такую печальную весть, Давид и все окружающие его показали самую непритворную печаль. Великодушный сын Иессея с искренней печалью оплакивал злополучного своего друга Ионафана. "Скорблю о тебе, брат мой Ионафан - восклицал он в горести, - Ты был очень дорог для меня; любовь твоя была для меня превыше любви женской" (2 Цар. 1:26). Кровопролитное сражение, в котором погиб Саул, сделало свободным престол иудейский. По определению Божию, Давид должен был наследовать венец. В сопровождении своего семейства и спутников он вышел из Секелага и достиг Хеврона, где и провозглашен был царем от колена Иудина. Но другие колена остались верными дому Саула. Авенир, начальник войск погибшего царя и ближайший его родственник, явился с Иевосфеем, сыном Сауловым, в лагерь и провозгласил его царем над одиннадцатью коленами израильскими. Между двумя претендентами дело должно было решиться оружием. Война возгорелась. В одном из сражений Иоав, военачальник Давида, разбил наголову Авенира. Дети Иуды, одушевленные победой, без милосердия преследовали врагов, так что Авенир просил Иоава прекратить эту резню. Последний согласился, и звук трубы прекратил кровопролитие. Впрочем, эта междоусобная война продолжалась почти два года, и в ней, разумеется, пролито много крови с той и другой стороны. Наконец Авенир, недовольный Иевосфеем и считая эту войну для себя бесполезной, решился перейти на сторону законного царя. В сопровождении 20 воинов он явился в Хеврон и предложил Давиду объединить под власть его весь Израиль. Царь с радостью принял предложение Авенира, а ему самому сделал великолепный прием. Но храбрый полководец не успел исполнить своего обещания. Он был изменнически убит Исавом, который мстил ему за смерть Асаила, а может быть, и опасался иметь в нем соперника себе. Это убийство причинило Давиду живейшую печаль. Он вслух всему народу объявил, что невинен в этом преступлении, и торжественно призывал гнев Божий на главу убийцы. Впрочем, смерь Авенира ослабила сторону Иевосфея, а несчастная кончина последнего совершенно уничтожила власть дома Саулова. После смерти своего царя старейшины одиннадцати колен явились в Хеврон к Давиду и сказали: "Вот, мы - кости твои и плоть твоя" - и предложили ему свое подданство"; царь с радостью принял единодушное желание народа и в другой раз был помазан на царство, но уже над всем Израилем. Для избрания его собралось со всей Иудеи до 300 000 воинов. Это грозное ополчение около трех дней стояло близ Хеврона. Дети Израиля предавались радости, видя на престоле человека, храбрость и испытанная мудрость которого ручались за мир и безопасность их отечества. Пользуясь энтузиазмом народа, новый царь решил ознаменовать начало своего царствования громкой победой. Для этого избрана была крепость Иерусалим, которая еще находилась во власти иевусеев. Этот город, по намерению Давида, должен был быть столицей царства Иудейского. На вопрос о сдаче жители дали самый грубый ответ. Чтобы возбудить большую ревность, царь объявил: "Если кто первый сразится с врагами, будет сделан военачальником". Лишь только это объявление разнеслось по стану, как все воины понеслись навстречу опасности. Но Иоав пред всеми отличился и первый взошел на крепость. Город был взят, сделан столицей и получил название града Давидова. Первым делом Давида было усмирением и завоеванием соседственных народов обеспечить своему царству независимость и самостоятельность. Вот почему почти все царствование свое провел он в битвах с врагами своими. Прежде всего царю нужно было обеспечить свою столицу; поэтому он и занялся покорением ее окрестностей, бывших еще в руках иевусеев. Между тем и более сильные враги не дремали; филистимляне, видя на престоле иудейском мужественного и храброго царя и страшась за свою свободу, решились в самом начале подавить возрастающую силу нового царства. Они составили между собой союз и напали на Иудею. Благочестивый Давид, испросив благословение Божие, вышел против врагов. Неприятели между тем успели уже пробраться до Вифлеема. Иудеи, воодушевляемые надеждой на Бога, напали на филистимлян и разбили их. Враги обратились в бегство и второпях забыли своих богов. Победители взяли идолов и сожгли. Из периода этой войны Священное Писание рассказывает один случай, который показывает, каковы были воины Давидовы и как велика была преданность войска своему царю. Находясь перед Вифлеемом, в виду врагов, Давид захотел пить и потребовал воды из колодца, который был в стане неприятеля. Трое храбрых тотчас вызвались исполнить волю его. Они пробились сквозь филистимское войско, достали из колодца воду и принесли ее своему повелителю. Тронутый такой героической преданностью, царь не решился пить воды, которая куплена такой дорогой ценой, и вылил ее в жертву Богу. С такими воинами чего не мог сделать Давид? Кто мог противостоять ему? Но враги решились попытать еще счастья. Они снова вооружились и напали на Иудею. Давид сначала уклонился от битвы и засел в чаще леса. Но потом, услышав шум дерев (знак победы, назначенный самим Богом), напал на них и нанес решительное поражение, и "сделал Давид, как повелел ему Бог; и поразили стан Филистимский, от Гаваона до Газера". После этой победы враги на некоторое время утихли. Спокойствие осенило Иудею. Пользуясь мирным состоянием своего государства, Давид решился торжественно перенести Ковчег Завета в Иерусалим. Он хотел сделать свою столицу центром не только гражданского, но и религиозного управления, и это необходимо было для большего содействия соединению еврейского народа в одно политическое тело. По возвращении из плена филистимского Ковчег Завета находился у Аминадава в Кариафиариме, городе колена Иудина. Для этого случая Давид собрал до 70 000 юношей со всего Израиля и после совещания отправился к месту, где находилась святыня Израилева. На новую колесницу, запряженную волами, положили Кивот Завета и отправились в путь. Царь и его окружающие с музыкой и песнями сопровождали колесницу. Но на дороге один из волов сбился с пути и наклонил колесницу. Оза, боясь, чтобы не упал Ковчег, решился поддержать колесницу, неосторожно коснулся самой святыни и вдруг поражен был смертью. Это несчастье превратило общую радость в уныние; поезд остановился. Боясь за себя, Давид оставил Кивот у Аведдара и отправился в Иерусалим. Прежде всего он занялся сооружением скинии; потом, видя, что Бог благословил дом Аведдаров, решился возобновить свое намерение. На этот раз он собрал едва ли не всех своих подданных. Кивот несли священники и левиты. На седьмом шагу принесены были жертвы за благополучное начало путешествия. В сопровождении всего ликующего Израиля святыня подвигалась к Иерусалиму. Музыка и радостные песни народа не умолкали. Сам царь, в великолепной одежде, с гуслями в руках, играл, пел и плясал, идя за Кивотом. При кликах народной радости надежда народа Божия въехала в город и поставлена была в скинии. В благодарение Богу Давид принес Ему бесчисленные жертвы, а народ одарил пищей и вином. По окончании торжества дети Иакова разошлись по домам, полные радости и сладостных надежд. Украсив свою столицу присутствием такого высокого памятника, царь решился построить для него великолепный храм. Ему было стыдно, что сам он, простой и грешный человек, живет в прекрасном дворце, а Кивот стоит в кожаной палатке. И Давид искал возможность исполнить это предприятие при содействии друга своего Хирама. Предприимчивый царь терский, видя возвышение Давида и его царства, решился вступить с ним в дружественные сношения, надеясь, разумеется, найти хороший сбыт товарам своей страны. Он прислал в Иерусалим послов с предложением брать у него кедр и работников всякого рода. Давид согласился, и тиряне построили ему прекрасный дворец. Теперь, имея искусных мастеров и материалы, благочестивый царь обратился за советом к Нафану. Пророк отвечал: "Все, что ты захочешь, делай, потому что Господь с тобой". Но в ночь человеку Божию было видение: Господь явился ему и приказал сказать Давиду: "Так говорит Господь: ты ли построишь Мне дом дм Моего обитания, когда Я не жил в доме с того времени, как вывел сынов Израилевых из Египта, и до сего дня, но переходил в шатре и в скинии?... Когда же исполнятся дни твои, и ты почиешь с отцами твоими, то Я восставлю после тебя семя твое, которое произойдет из чресл твоих, и упрочу царство его. Он построит дом имени Моему... И будет непоколебим дом твой и царство твое на веки пред лицем Моим, и престол твой устоит во веки" (2 Цар. 7:5-6, 12-13, 16). На другой день Нафан рассказал царю видение, и Давид, выслушав такие высокие обетования, простерся с благоговением пред Богом и воскликнул: "Кто я, Господи [мой], Господи, и что такое дом мой, что Ты меня так возвеличил!" (2 Цар. 7:18). Царь израильский оставил намерение строить храм и с этого времени занялся приготовлением материалов, чтобы его преемник имел возможность со славой выполнить его предприятие. Спокойствие, осенившее Израиль, опять нарушено было филистимлянами. Но враги при первой встрече были разбиты и потеряли город Геф. Более тяжелая участь постигла моавитян. Победив этот народ, Давид разделил его на три части: две из них истребил, а остальную обратил в рабство. Около этого времени он принужден был вступить в войну с Адраазаром, царем сувским в Сирии. Решившись распространить свои владения до Евфрата, этот государь, вместе с царем дамасским, вооружился и напал на Иудею. Храбрый Давид выступил против врагов и одержал над ними решительную победу. Он взял в добычу много металла и 1000 колесниц и, сверх того, отнял город Дамаск, а на Сирию Дамасскую наложил дань. В то время когда и сам Давид распространял свои владения, Авесса, брат Иоава, воевал с идумея-нами и покорил их под власть своего царя. Около этого времени умер царь аммонитян. Находясь в дружественных сношениях с отцом, Давид отправил послов к сыну его Амнону с утешением в такой горестной потере. Но молодой правитель, подозревая, что царь иудейский подослал к нему лазутчиков, с намерением узнать состояние его государства, выбрил несчастным головы, обрезал полбороды и полы платья и обесчещенных таким образом отослал назад. Давид решился жестоко отомстить за свою поруганную честь. Он сделал воззвание к своему народу, и по одному слову любимого царя явилась мужественная армия и вручена была Иоаву. Аммо-нитяне, ожидая нападения от иудеев, призвали на помощь царей сирийских. Иоав, думая напасть на врагов врасплох, сам попал в засаду. Он увидел себя вдруг окруженным со всех сторон. Впереди стояли аммонитяне, готовые к битве, сзади сирияне заняли высоты, единственный путь к спасению. Находясь в такой крайней опасности, иудейский полководец, нимало не медля, разделил свое войско на две колонны и, свернувши их в каре, решился пробиться. Отборное войско мужественно выдержало натиск сириян, но более слабое, под командой Авессы, отступило. Тогда Иоав краткой, но красноречивой речью остановил бегущих. Воодушевленные словами храброго начальника, они бросились в битву и победили врагов. Впрочем, сирияне вскоре оправились от поражения и, получив подкрепление из-за Евфрата, снова начали войну с Иудеею. Тогда сам Давид повел свои войска против врагов и нанес им поражение, так что большая часть союзников сирийских пристала к стороне Давида. Враги в этой битве потеряли до 700 колесниц и до 40 000 воинов. Для окончательного покорения аммонитян в следующее лето Иоав вторгся в их владения, опустошил их страну и, наконец, осадил Раввафу, столицу Аммонитского царства. После продолжительной осады город доведен был до невозможности держаться. Видя это, Иоав просил Давида в лагерь, предоставляя ему честь взять город. Царь немедленно явился, и воины, воодушевленные его прибытием, героически пошли на приступ и взяли крепость. Между сокровищами, доставшимися победителям, был золотой царский венец, в котором находился большой дорогой камень. Жителей побежденного царства большей частью победитель истребил и обрек на сожжение в печи Молоха, а оставшихся в живых обратил в рабство. Эти победы имели следствием то, что вся Сирия покорилась власти царя израильского. Все соседственные народы уважали имя Давида, и Иудея заняла одно из первых мест между государствами Азии. Теперь царю израильскому оставалось только наслаждаться миром и благословением Божиим и заниматься внутренним устройством своих владений. Но в это время из недр самого государства поднялась страшная туча и подвергла опасности не только престол царя, но и целостность самого царства. То были бунт Авессалома и возмущение Савея и другие несчастья. Этими бедствиями Промысл удерживал Давида на пути своего закона. В последнюю войну с аммонитянами царь оставался в Иерусалиме. Однажды, прогуливаясь на террасе своего дома, он увидел моющуюся женщину, красоты необыкновенной, и пленился ею. Узнав о ней, он призвал Вирсавию к себе и познал ее. Следствия греха вскоре обнаружились, и обольщенная открыла это Давиду. Чтобы избавить ее от смерти, царь вызвал из стана ее мужа Урию, хеттеянина (см. Урия), и хотел было его послать к жене. Но последний, вероятно, догадавшись об истинной причине этой заботливости, не согласился исполнить его воли. Тогда Давид преступление приложил к преступлению. Он тотчас дал Иоаву приказание, чтобы Урию поставили в опасное место, где бы он нашел себе верную смерть. Воля его была исполнена. Урии не стало в живых, и Вирсавия, оплакав смерть своего мужа, сделалась женой царя. Около года прошло, как Давид, совершив преступление, уже и забыл было о нем. Сильно любя Вирсавию, он с радостью смотрел на своего сына от нее. Но Иегова не попустил безнаказанно попирать свой закон; Он повелел пророку Нафану объявить преступнику Его гнев. Служитель Божий, явившись к царю, сказал следующую притчу: "В одном городе жили два человека, богатый и бедный. Первый владел бесчисленными стадами волов и овец, а у другого была одна овца, которая росла вместе с его детьми, ела с одного стола, пила из одной чаши и спала на одной постели, одним словом, была ему вместо дочери. Случилось одному путнику зайти к богачу на отдых. Желая угостить странника и вместе с тем сберечь свои стада, богач отнял у бедняка его единственную овцу. Как ты думаешь, царь, об этом поступке?" - "Жив Господь, - воскликнул с гневом Давид, - этот человек должен умереть, а бедняк вместо одной овцы должен получить семь". Тогда пророк сказал: "Богач - это ты, царь, а бедняк тот хетгеянин, у которого ты отнял жену. За такое преступление, - продолжал грозный обличитель, - Господь воздвигнет на тебя бедствия из твоего же дома. Жены твои будут поруганы перед всеми, и то, что ты сделал втайне, будет известно всем". Давид повергнулся перед Богом и со слезами раскаялся во грехе. Тогда пророк сказал: "И Господь снял с тебя грех твой; ты не умрешь; но как ты этим делом подал повод врагам Господа хулить Его, то умрет родившийся у тебя сын" (2 Цар. 12:13-14). Предсказанные несчастья не замедлили явиться. Дитя Вирсавии опасно заболело. Давид постился, плакал и молился о своем милом сыне, но, несмотря на это, дитя умерло. Но благочестивому царю за свой грех суждено было испить до дна горькую чашу гнева Господня. Амнон, старший и любимый сын Давида, обесчестил свою сестру Фамарь, а потом со стыдом выгнал ее от себя. Авессалом, брат Фамари по матери, решился кровью смыть бесчестие своей сестры и во время данного им праздника убил Амнона. Это братоубийство поразило горестью сердце отца. Он поклялся наказать убийцу по всей строгости законов. Избегая наказания, преступник ушел к царю гедсурскому, отцу своей матери, и пробыл там три года. По прошествии этого времени ему позволено было явиться в отечество. Но и здесь не прежде как через два года раздраженный отец решился видеть сына и примириться с ним. Но эта медлительность раздражила гордого Авессалома. Он хотя и помирился с отцом, но в душе таил преступный замысел. Честолюбивый сын, оскорбив таким преступлением отца, уже не мог надеяться получить корону из его рук. Притом ему, конечно, небезызвестно было, что и воля Давида, и воля Божия предназначили престол возлюбленному Соломону - сыну Вирсавии. Отчаявшись получить престол по праву, он решился завоевать его и поднял знамя бунта. Своею красотой, пышностью, ласковым обращением с народом и клеветой на правление своего отца - государя, он приобрел такую любовь, что когда открыто вооружился, то увидел вокруг себя чуть не весь Израиль. Восстание было так всеобще, опасность так велика, что Давид принужден был оставить столицу и со своими приближенными искать себе другого убежища, в пустыне. Босой, с открытой головой, несчастный царь пешком перешел Кедронский поток и взошел на гору Елеонскую. В числе сопровождавших его явились и жрецы, неся на своих плечах Кивот Завета. Но Давид отослал служителей Божиих назад, заметив, что они могут быть ему полезнее, если останутся в Иерусалиме и будут давать знать о намерениях бунтовщиков. С тем же намерением он послал в Иерусалим и Хусию, одного из приближенных своих. Странствуя по пустыне, Давид случайно встретился с Семеем, человеком из дома Саулова. Видя столь бедственное положение царя, он начал осыпать его проклятиями и бросать камнями. Авесса хотел было убить дерзкого; но царь остановил его, сказав: "Такова воля Иеговы; что удивительного, если потомки Сауловы так дурно с нами обходятся, когда мой собственный сын посягнул на престол и даже на жизнь мою". Между тем Авессалом занял Иерусалим и, по совету Ахитофела, опозорил ложе своего отца, проспав ночь с его женами на террасе дворца. В то время как возмутители занялись собранием в Иерусалим всего Израиля, Давид успел опомниться. Получив верные сведения о намерениях бунтовщиков, он удалился в Манаим и приготовился к обороне. Сюда не замедлил явиться и Авессалом. Сражение, произошедшее между отцом и сыном, решилось в пользу первого. Возмутители потеряли до 20 000 человек, в числе их пал от руки Иоава и Авессалом. Как ни много зла наделал гордый сын отцу, но, лишь только Давид услышал о его смерти, любовь родительская взяла верх над гневом. В отчаянии он заперся в комнате и никого не хотел видеть. Здесь, закрыв лицо руками, он ходил взад и вперед и с горькими слезами повторял: "Сын мой Авессалом! сын мой, сын мой Авессалом! о, кто дал бы мне умереть вместо тебя, Авессалом, сын мой, сын мой!" (2 Цар. 18:33). Эта отчаянная скорбь превратила торжество в печаль. Победители в тиши входили в город. Ни один радостный крик не говорил о торжестве и победе. Но победой дело все не могло кончиться. Семя раздора было брошено; в народе легко мог явиться другой предводитель партии; поэтому необходимо было, и одержав победу, принять меры для восстановления совершенного порядка. А Давид, удрученный горестью, совершенно забыл о своих делах. Видя это, Иоав решился вывести царя из забвения. Явившись к нему, он сказал: "Если ты еще долее будешь сидеть затворником и не явишься к народу, то у тебя не останется ни одного подданного; а это несчастье гораздо хуже всего, что ты испытал". Эти слова пробудили его от отчаяния. Давид понял всю важность слов своего вождя и немедленно вышел к народу, явившись при вратах города. Лишь только эта весть разнеслась по городу, как верные подданные спешили толпами видеть любимого своего государя. Но мужи израилевы разбежались по своим селам (вероятно, это были те люди, которые принимали участие в бунте). Вскоре виновный народ увидел свою ошибку и, чтобы заслужить прощение, решился возвратить престол законному царю. Желание это прежде всего высказалось между коленами Израилевыми. Но колено Иудино, несмотря на свою близость к царю, не думало о своей покорности. Эта холодность встревожила Давида. "И царь Давид послал сказать священникам Садоку и Авиафару: скажите старейшинам Иудиным: зачем хотите вы быть последними, чтобы возвратить царя в дом его?" А Амессая сделал даже своим военачальником, вместо Иоава. Это тронуло детей Иуды, и они поспешили отправить к царю послов с просьбой, чтобы он и его рабы возвратились к ним. После сего Давид выступил из Манаима и достиг Иордана. Между тем для засвидетельствования своей покорности потомки Иуды лично явились к царю; они с торжеством перевезли его через Иордан и проводили до Галгал. Сюда собрались и другие колена израильские. В досаде на то, что колено Иудино, не дождавшись прочих, одно проводило царя через Иордан, они сказали Давиду: "Зачем наши братья украли тебя у нас?" Те начали защищаться и в доказательство своего превосходства выставили свое родство с царем. "Что за нужда, - отвечали обиженные, - мы должны быть ближе, потому что нас в десять раз больше. Да и за что презираете вы нас? Не мы ли первые решились возвратить престол царю?" Но потомки Иудовы своей неуместной грубостью так раздражили прочие колена, что те решились отойти от Давида. Пользуясь этим волнением, некто Савей поднял знамя бунта и увлек израильтян за собой, так что царь въехал в Иерусалим в сопровождении только одного колена Иудина. Прибыв в столицу, он решился прекратить новый бунт в самом начале и для преследования возмутителя приказал Амессаю собрать в три дня все колено Иудино. Но Амессай не мог выполнить этого поручения в означенное время, а медлить было нельзя. Можно было опасаться, что Савей заберет все лучшие крепости и наделает гораздо больше вреда, чем Авессалом. Поэтому со своим непременным войском приказал Авессе заняться преследованием непокорного. Новый начальник с братом своим Иоавом настиг Савея в одной крепости, которую и осадил. Но осажденные, боясь гнева царева, выдали голову виновника их бедствия. Со смертью возмутителя прекратилась и война. Тишина и спокойствие воцарились в царстве Иудейском. После столь бурного времени благочестивому Давиду оставалось мудрыми мерами залечить раны государства, потрясенного до основания. Но не успел он успокоиться, как вдруг несчастье опять поразило Иудею. Жестокий голод в продолжении трех лет свирепствовал в Палестине. Печальный царь спросил Господа о причине такого бедствия. Вечный отвечал, что Он мстит за умерщвление Саулом гаваонитян. Чтобы умилостивить Бога, царь поспешил призвать обиженных и спросил, чего они хотят для удовлетворения своей обиды? Жители Гаваона потребовали на смерть тех людей, которые их гнали и преследовали; вследствие чего и отданы им были потомки Сауловы, исключая Мемфивосфея. Осужденные были повешены. После этих бедствий слава опять осенила Израиль. Они вели четыре войны с филистимлянами, и все они окончились самым блистательным образом для евреев. Только в первую из этих войн Давид чуть было не лишился жизни. Сражаясь храбро с врагами, он, утомленный, оставил битву. Приметив это, один из неприятельских воинов, по имени Иесвий, у которого копье весило 300 сиклей медных, решился напасть на ослабевшего царя. По счастью, случился Авесса. Видя своего государя в опасности, он прилетел к нему на помощь, сразился с иноплеменником и убил его. С этого времени войско заклинало своего царя не ходить на войну, чтобы не угасить светильника Израилева. Могущество Давида было непоколебимо; царство его было обширно и сильно. Все соседственные народы трепетали от его имени. Сам он окружен был благословением своих подданных. Удивительно ли, что царь Израиля при таком величии увлекся гордостью и тщеславием. Желая и сам видеть, и другим показать свое могущество, он приказал Иоаву сделать перепись всем своим подданным. Благоразумный воевода не соглашался было, но царь требовал исполнения своей воли, и перепись была сделана. По исчислении оказалось до I 300 000 человек, способных носить оружие, исключая колена Левиина и Вениаминова. Но Господь не замедлил показать заблудшемуся царю, как тщетна надежда на свои силы. И сам Давид скоро увидел свою ошибку; он уже раскаивался в ней, как вдруг является к нему пророк Гад и возвещает ему от имени Божия три рода наказания: за свою гордость он должен потерпеть или три года голода, или три месяца бегства от врагов, или три дня смерти. Царь выбрал последнее; он хотел лучше впасть в руки Бога живого, чем отдаться врагам. В продолжение трех дней ужасная язва унесла до 70 000 человек. В третий день на месте, где стояло гумно Орны Иевуссея, Давиду явился ангел с мечом, простертым на Иерусалим. При виде посланника Божия, поражающего израильтян, царь со слезами молил Бога обратить это наказание на него и дом отца его. Но в то же мгновение является к нему прежний пророк и приказывает на сем месте воздвигнуть Богу жертвенник. Давид немедленно исполнил волю Господню, принес жертву, на которую Бог ниспослал огонь, и язва прекратилась. Венчанный пророк приближался к концу своего блистательного поприща. Он уже чувствовал свою слабость и недостаток сил к управлению государством. Настало время торжественно объявить преемника престола. К этому царь принужден был особенно замыслами Адрнии (см. Адония), который провозгласил себя царем. Узнав об этой дерзости, Давид приказал первосвященнику Садоку торжественно помазать Соломона на царство и объявил об этом народу. Наконец, видя приближение своей смерти, маститый старец собрал вокруг себя своих сыновей, старейшин народа, начальников войска и, став посреди них, сказал: "Я намерен был создать храм Господу; но это по воле Божией поручено сыну моему Соломону, который и будет после меня царем". Потом, обращаясь к будущему государю, он увещевал его хранить заповеди Божий и прилежать о создании храма, план которого и вручил ему. Затем Давид приказал разложить перед народом все сокровища, приготовленные для построения дома Божия, просил своих подданных пожертвовать от своих достатков для этого дела и получил богатые приношения. На другой день принесено было в жертву до 3000 животных и при криках народной радости Соломон торжественно провозглашен был царем и снова помазан, и с этого времени уже занялся управлением. Тихо и спокойно доживал последние дни благочестивый Давид. Пред самой кончиной он призвал к себе своего милого сына, дал ему последнее наставление и простился навсегда с ним и с жизнью. Он умер шестидесяти лет от роду, царствовал 40 лет, 7 лет над коленом Иудиным и 33 года над всем Израилем. Гроб этого царя находился во времена апостольские и даже гораздо позже; бл. Иероним пишет, что ходил на поклонение гробу Давидову. Впрочем, царствование Давида славно не одними блистательными победами. Побеждая врагов и прославляя свое имя, этот государь не забывал и о счастье подданных и с ревностью заботился о внутреннем устройстве своего государства. Проникнутый благодарностью к Богу Израилеву, так его превознесшему, Давид с особой ревностью занялся устройством богослужения. Он положил, чтобы каждый левит вступал в должность в 20 лет. По исчислении этого священного колена царь отделил 24 тысячи на служение в храме. Из них левиты, происходившие прямо от Аарона, отправляли собственно священническую должность, потомки Гирсона, Каафа и Мерари занимались надзором над священными вещами и помогали при богослужении. Четыре тысячи сынов Кореовых определены дверниками, и четыре тысячи назначено было певчих, которые утром и вечером на гуслях, арфах и кимвалах воспевали хвалу Трисвятому. Каждый из этих трех разрядов разделен был на 24 чреды, сменявшиеся каждую субботу. Но, заботясь о славе дома Божия, Давид не забыл и других отраслей государственного управления. Особенно было обращено внимание на военную часть. При Сауле и до него всякий иудей, достигший двадцатилетнего возраста, должен был по призыву являться на войну, а по окончании военных действий воины расходились по домам и жили там до тех пор, пока опять не позовут в поле. Но подобное устройство войска было вредно и для земледелия и промышленности и особенно для военных действий. При таком распоряжении начальник никогда не мог основывать тех или других надежд, потому что было неизвестно, каково будет войско и скоро ли оно соберется. Потому действовать решительно было нельзя. Чтобы избежать этих затруднений, Давид учредил род постоянного войска. В Священном Писании говорится об отроках его, с которыми Авесса уже мог преследовать бунтовщика Савея. Народ свой он разделил на 12 частей, в каждой из которых было по 24 000 мужей. Каждая из этих частей имела своего начальника и обязана была в продолжение месяца быть вооруженной. Таким образом, при нападении врага всегда находились готовые воины для отражения его. Правда, эта армия была не то, что нынешние постоянные войска; но во всяком случае подобное устройство было гораздо полезнее для государства, чем при опасности собрание всего народа. Армия делилась на тысячи и сотни, над которыми поставлены были начальники, называемые тысячниками и сотниками; всем же войском управлял военачальник; во время войны армией распоряжался или сам царь, или военачальник. Что касается военной дисциплины, то иудеи в этом случае руководились древними обычаями. Во время действия войско имело вид треугольника. В сражении ряды их то смыкались в густые колонны, то рассыпались на легкие отряды, особенно при тайных засадах. Воинские хитрости были также небезызвестны. Мужество находило при дворе Давида самое лестное поощрение и высокие награды. Воины, отличившиеся на поле брани блестящими подвигами, назывались храбрейшими и имели право идти на битву во главе своих братьев. Израильтяне любили своих героев, оплакивали их смерть и подвиги их записывали в истории. Между воинами, разделявшими славу и несчастия царя-пророка, замечательны 30 человек, которым, говорит Священное Писание, не было во всем Израиле равных по силе и мужеству. И в гражданском отношении Иудея разделена была на те же 12 округов. В каждом из них были поставлены судьи для исполнения воли царской. Шесть тысяч левитов Давид разослал по городам и селам для суда и расправы. Но главный центр гражданского управления был в Иерусалиме. У царя были мудрые мужи, которые помогали ему в управлении государством. Знаменитейшие из царских советников были: Ионафан, дядя Давидов, муж мудрый и книжен сый, Ахитофела, Хусиа, первейший друг царя, Ванея, Авиафар, Садок и др. Теперь остается нам сказать несколько слов о псалмах Давидовых. Число этих песен, дошедших до нас, достигает 150. Впрочем, в составлении их участвовали и другие лица. Во всех псалмах нельзя не видеть особенной высоты в мыслях и слоге. Ни в одной поэме, ни древней, ни новой, не найдете такой высоты учения, таких святых правил, такой пламенной любви к Богу и ближнему и таких поэтических красот, какие здесь рассыпаны повсюду. И в самом деле, кто без особенного сердечного трепета начнет перелистывать эти страницы, полные духовного огня и святой жизни? У кого не забьется в груди сердце, читая эти вдохновенные песни, где мы находим трогательное утешение в несчастии, полные любви слова прощения к врагам и пламенное излияние чувств благодарности к милосердному и преблагому Богу? Правда, есть много хорошего, например, в величественных одах Древнего Рима; но начните читать их, когда скорбь посетит ваше сердце. Произведут ли на вас отрадное впечатление эти пленительные для чувств картины? Нет. Когда ваше сердце исполнено горечи, к чему послужит этот холодный стоицизм? На что вам мертвые рассуждения, когда вы имеете нужду в руке, которая поддержала бы вас на скорбном пути жизни и указала ту страну, откуда можно получить помощь и утешение. Но в песнях царя израильского почти от всякого слова веет любовью и утешением, все они проникнуты тем духом кротости и любви, какими он отличался. Не напрасно православная церковь ввела Псалтирь во все свои богослужения. Ни одна книга так не нужна для человека-грешника, как эта. Однажды спросили Иоанна Златоуста: "Не лучше ли оставить чтение Псалтири?" - "Пусть скорее перестанет светит солнце, чем оставить чтение этой богодухновенной книги", - отвечал вселенский учитель. Вот как важны эти священные песнопения! Господь, благоволивший произвести Мессию из рода Давидова, открыл ему и те пути, какими он хотел примириться с человечеством. В псалмах находятся предсказания об Иисусе Христе, предсказания, изумляющие своей точностью и полнотой. И неудивительно: сам вдохновенный царь-пророк был образом Искупителя. Здесь мы оканчиваем историю Давида. Ни к одному из царей Иудеи не питали такого благоговейного уважения, как к Давиду. И в этом нет ничего удивительного. Евреи обязаны были ему и своей независимостью, и своей славой, и своим превосходством над соседними народами, которые прежде презирали и угнетали их. Давид был и великим царем, и неустрашимым героем, и искусным политиком, и глубоким учителем, вдохновенным поэтом, пророком и святым человеком. Чего же ему недоставало, чтобы получить славу и у Бога; и у людей? Память святого царя-пророка Давида празднуется церковью 26 декабря.
ДАМАРИДА
, жена, обращенная к христианству св. апостолом Павлом. О ней упоминает с похвалой Иоанн Златоуст (Gz. о свящ. кн. IV. ст. 7). Дамарида скончалась мирно в Афинах.
ДАН
, сын Иакова и Баллы, рабы Рахилиной, родился в Месопотамии. Обстоятельства его жизни почти неизвестны. Он более известен по благословению, которое получил от Иакова: "Дан будет судить народ свой, как одно из колен Израиля; Дан будет змеем на дороге, аспидом на пути, уязвляющим ногу коня, так что всадник его упадет назад. На помощь твою надеюсь, Господи!" (Быт. 49:16-18). Колено Даново размножилось с удивительной скоростью; по счислению Моисея оно простиралось до 62 700 человек. Ему достались в удел окрестности Яффы; но этот удел был так мал, что потомки его принуждены были овладеть с оружием в руках Лаисом, который в честь своего родоначальника назвали Даном. Самсон, гроза филистимлян, происходил из этого колена. Дан умер в Египте на 127-м году своей жизни.
ДАНИИЛ
(ок. 618-530 гг. до Р. X.), один из четырех великих пророков, жил во времена плена вавилонского. В третий год царствования Иоакима Даниил еще в юных летах был уведен в плен; по общему мнению, ему тогда было около десяти лет. Навуходоносор, по обыкновению восточных царей, повелел избрать для своего двора несколько юношей еврейских, отличавшихся знатностью рода, образованием и красотой. В числе избранных был и Даниил с тремя своими товарищами, Ананией, Азарией и Мисаилом, происходившими от крови царей иудейских. Когда юноши прибыли ко двору своего повелителя, прежние имена их были заменены халдейскими: Даниил получил имя Валтасар. Кротость пленников снискала им уважение и милость начальника евнухов, надзору которого они были поручены. Но вскоре царедворец увидел в юношах душу твердую и неустрашимую; несмотря на всю власть и настоятельные требования, он не мог принудить своих пленников употреблять пищу и пить вино, которые посылались им с царского стола, и вскоре увидел, что должен отказаться от исполнения воли своего повелителя. Бог наградил верность своих рабов. После десятидневного испытания, в продолжение которого обыкновенной их пищей были плоды и вода, еврейские юноши явились во всей своей очаровательной красоте, сияли всей свежестью юности и далеко превзошли тех из своих сверстников, которые пользовались царским столом. Тогда уже начальник евнухов более не противился их воле и предоставил им полную свободу следовать предписаниям своего закона. После трехлетнего обучения языку и наукам халдейским Даниил и его товарищи были представлены царю, который нашел в своих пленниках, особенно в Данииле, столько мудрости и познаний, что оставил их при себе. К этому-то, кажется, времени надобно отнести историю Сусанны (см. Сусанна), когда юный пророк показал первый опыт своей мудрости. В четвертый год плена Даниилова, во второй царствования Навуходоносора, последний видел сон, проснувшись, забыл его, но впечатление осталось. Царь тотчас повелел собрать магов, гадателей и астрологов и приказал им изъяснить забытый сон. Тщетно министры убеждали его, что это дело невозможное. Навуходоносор требовал и осудил на смерть всех мудрецов за их незнание. Даниил, подверженный общей опале, просил отсрочки. Он, со своими товарищами, обратился с пламенной молитвой к Сердцеведцу, Который и открыл пророку во сне сон и значение его. Утром, на другой день, князь Ариох привел его к царю. Навуходоносор, обращаясь к Даниилу, спросил, поможет ли он вспомнить ему сон и изъяснить его? Пророк отвечал: "Знание тайны, о которой ты спрашиваешь, принадлежит только одному Богу, Который благоволил открыть тебе, царь, что будет в последние дни. Вот твой сон: ты видел огромную и страшную статую. Голова ее была золотая, руки, грудь и плечи серебряные, чрево и стегна медные, голени железные, ноги частью железные, а частью глиняные. Потом вдруг сам собою отторгнулся от горы камень, ударился об эту статую и разрушил ее; металлы уничтожились, а камень возрос в великую гору и покрыл собой всю землю. Это твой сон; вот изъяснение его: золотая голова - это ты, царь царей, которому повинуются народы, полевые звери и птицы небесные, которому Всемогущий вручил власть, силу и могущество. После тебя явится другое царство, слабейшее твоего, - это серебряные части тела; потом восстанет царство, которое распространит свое господство по всей земле, - это медь. Четвертое царство будет так твердо, как железо, и покорит всю землю; но и оно ослабнет, как показывают ноги, частью железные, а частью глиняные. Во дни его явится еще царство, которое поглотит в себе все царства, не разрушится никогда и будет существовать вечно". Царь, изумленный такой мудростью, встал и поклонился юному пророку, осыпал его почестями и богатством и трем его товарищам поручил важные государственные должности. Первое из этих царств, бесспорно, есть царство Халдейское, или Вавилонское. Все толковники согласны также и в том, что под вторым царством надо разуметь царство Персидское, которое образовалось из халдеев, мидян и персов под властью Кира; под третьим разумеют Греческое, основанное Александром Великим, покорившим Азию. Под четвертым царством одни разумеют царство Александра Македонского при его наследниках (при Селевкидах и Лагах), а другие - Римское; последнее мнение принято. Несправедливо думают те, которые говорят, что пророк хотел под образом двух ног статуи представить два различных царства. Кроме того, что обе ноги из одного металла, ясно говорится, что обе обозначают одно царство - железное. В самом деле, Рим во времена республики был силен и несокрушим, как железо. Вся Греция, Африка, Италия, Галлия, Испания были под его игом. Никто не мог противиться ему, никто не избежал его власти. Римская республика, сделавшись империей при Августе, сияла еще своей славой; но при его преемниках, которые изображаются ногами частью железными, частью скудельными, древнее мужество стало исчезать. После этого уже не подлежит сомнению, что камень, который отторгся сам собою от горы, возрос в гору, покрыл всю землю и разрушил статую, означает Мессию, царство Которого никогда не будет разрушено, подчинит своей власти все царства земли и будет существовать вечно. Это пророчество имеет связь с видением четырех животных, о котором скажем после. В последний год своего царствования Навуходоносор опять видел страшный сон. Ему представилось дерево необыкновенной величины, которое украшено было листьями и плодами; все звери земные и птицы небесные питались от него и находили убежище под его тенью. Вдруг, по гласу ангела, ветви его были обрублены, и остался один только ствол с корнями, но и он был окован цепями и пробыл в этом состоянии семь лет. Напрасно мудрецы вавилонские пытались изъяснить это видение. Даниил, который был тогда начальником магов, астрологов и гадателей, опять предстал перед царем. Лицо его было помрачено унынием и горестью; царь старался ободрить своего мудрого советника. Пророк сказал: "Царь! Ты будешь исключен из общества человеческого и в продолжение семи лет будешь жить между животными, находиться под открытым небом и, как вол, питаться травой. По скончании этого времени, когда ты узнаешь, что Всемогущий держит в своей деснице и народы, и царей, получишь исцеление". Пророк советовал царю загладить преступления милостью и добрыми делами. Вскоре за предсказанием последовало и исполнение его (см. Навуходоносор). К царствованию Евильмеродаха надобно отнести две истории о Виле и Драконе, заключающиеся в 14-й главе книги пророка Даниила. Идол Вил, божество халдейское, был в большом уважении в Вавилоне. Но почитание его обходилось довольно дорого. В храме для него каждый день ставили двенадцать мер самой чистой пшеничной муки, шесть больших чаш вина и сорок овец, и все это пропадало в следующую ночь. Даниил как верный подданный счел необходимым открыть обман жрецов, которых было при храме около ста человек. Пророк знал, что жрецы подземным ходом приходят в храм и уносят с собой все. Поэтому, по его совету, царь запечатал храм свой печатью, а Даниил посыпал пол храма золой. На следующее утро Даниил, пришедши в храм вместе с царем, указал на следы жрецов и их жен и детей, оставшиеся на полу храма. Царь, разгневанный таким грубым обманом жрецов, осудил их на смерть, отдал идола Даниилу, а храм повелел разрушить. Но не один Вил был предметом поклонения вавилонян. Они питали огромного дракона, которому воздавали божеские почести. Приглашенный царем поклониться этому божеству, Даниил обещал убить змея без оружия, если позволит царь. Последний согласился. Тогда пророк сделал смесь из смолы, волос и жира и дал ее змею, который в то же время издох. Такое публичное неуважение к богам взволновало вавилонян: они с угрозами требовали, чтобы царь повелел бросить иудея в ров, в котором воспитывались семь львов. Даниил оставался семь дней между этими животными, а последним во все это время не давали пищи. Бог не оставил своего верного раба: пророк Аввакум, восхищенный ангелом из Иудеи, принес ему обед, приготовленный им для жнецов. Проникнутый благодарностью, Даниил в пламенной молитве возблагодарил Всеблагого Бога, не оставляющего своих верных рабов и посещающего их во время напастей. По прошествии семи дней царь пришел ко рву пожалеть о Данииле. Каково же было изумление его, когда он увидел человека Божия, сидящим между лютыми зверями, совершенно невредимым. В негодовании он приказал бросить в ров врагов пророка, которые тотчас были растерзаны. В первый год царствования Валтасара, сына и преемника Евильмеродаха, Даниил видел во сне четырех животных, выходивших из моря от четырех сторон света. Первый зверь похож был на львицу; ему даны были крылья, которые скоро были оторваны; тогда зверь встал на ноги подобно человеку, и дано ему было сердце человеческое. Второй зверь был похож на медведицу; рот его был вооружен тройным рядом зубов; ему говорили: "встань, ешь мяса много!" (Дан. 7:5). Третий походил на леопарда; он имел четыре крыла и четыре головы, и ему дана была власть. Наконец, явился четвертый, ужасный и страшный, совершенно отличный от трех первых; он одарен был необыкновенной силой: зубы и когти его были железные; этот зверь пожирал все, что ни попадалось ему, остатки попирал ногами. Голова его имела десять рогов, из которых три упали пред малым рогом, выросшим между ними; последний имел глаза, подобные человеческим, и уста, произносившие гордые слова. Этот рог, сделавшись таким же большим, как и другие, вступил в брань со святыми и одержал верх; тогда Ветхий днями явился на огненном престоле, окруженный тьмами небесных сил, и правда восторжествовала. Страшный зверь был убит; три другие зверя лишены власти, "и продолжение жизни дано им только на время и на срок" (Дан. 7:12). Власть же дана Сыну Человеческому, который будет царствовать над всеми народами, а царству Его не будет конца. Ангел изъяснил устрашенному Даниилу это сновидение следующим образом. Четыре животных означают четыре царства. Последнее из них будет могущественнее прочих; оно распространится по всей земле, попрет ее ногами и обратит в прах. Десять рогов означают десять царей; после них восстанет еще царь, который изображается малым рогом; он восторжествует над тремя царями, будет хулить Бога и презирать избранных, которые будут отданы ему на время, два времени и полвремени. Но когда произойдет Суд, власть от нечестивого царя будет отнята и святые будут царствовать во веки веков. Предмет этого видения есть тот же, как и пророчество о статуе, состоявшей из разных металлов. Большая часть толковников согласны, что под четырьмя зверями надобно разуметь четыре царства: Ассирийское, Персидское, Греческое и Римское. Различие состоит в том, что первое пророчество простирается только до пришествия Мессии и основания христианства, а второе объемлет собой все века. Оно указывает на новые государства, образовавшиеся на развалинах Римской империи, и между ними на власть, враждебную Христу, которая будет уничтожена в день Великого Суда. Толкователи отчасти несогласны, кого надобно разуметь под четвертым зверем. Некоторые из учителей думают, что надобно разуметь Антиоха Епифана, изображаемого малым рогом, и заключают, что это животное означает наследников Александра Великого (Лагов в Египте и Селевкидов в Сирии). Но вообще думают, что здесь надобно разуметь Римскую империю, а под десятью рогами десять варварских царей, разделивших ее. Более всего несогласны в том, кого надобно понимать под малым рогом. Одни разумеют Веспасиана, другие - Домициана, третьи - Юлиана Богоотступника, некоторые - Магомета, а большая часть - Антихриста. Другое видение имел Даниил в третий год царствования Валтасара. Пророк находился в Сузах, в стране Еламской, на берегах реки Улая. Ему явился овен, который, размахивая двумя рогами на запад, север и юг и торжествуя везде, где не встретил сопротивления, приобрел большую власть. Вдруг с необыкновенной быстротой прибежал козел с одним рогом, сразился с овном, поверг его на землю и победил. После, когда козел достигнул высшей степени силы, рог его сломился, а на месте его выросли четыре других рога по четырем сторонам света. Один из этих рогов был небольшой, но возрос до огромной величины, восстал против сил неба, с которого свергнул много звезд, постоянно нападал на жертвы, осквернял святилище, попирал истину и успевал во всех предприятиях. Тогда святые воскликнули: "Доколе продолжится это насилие? Доколе силы неба и святилище будут в унижении?" - и получили в ответ: "Через две тысячи триста дней святилище очистится". Таково видение Даниила; вот и изъяснение, которое дал ему ангел (Гавриил). Овен с двумя рогами означает царство мидян и персов; козел - царя греческого - Александра, победившего Дария; четыре рога означают четыре государства, образовавшиеся из обширной империи македонского завоевателя (Сирия, Египет, Фракия и Македония); малый рог изображает царя нечестивого, который утвердится на престоле более хитростью, нежели силой, и произведет опустошения, воздвигнет брань со святыми и умертвит многих, но и сам будет уничтожен без помощи руки человеческой (под ним разумеют Антиоха). Эти два пророчества Данииловы исполнились отчасти при жизни самого пророка. Развратные наследники Навуходоносора довели до падения свое царство. Мидяне, соединившись с персами, под предводительством Кира, осадили Вавилон. Валтасар, вместо того чтобы подумать о защите города, отправился на пир. Во время оргии, сопровождавшейся кощунством над священными сосудами, вынесенными Навуходоносором из храма Иерусалимского, вдруг невидимая рука написала на стене слова: мене, мене, текел, упарсин. Удивленный этим необыкновенным явлением, царь повелел волхвам изъяснить значение таинственных слов. Но мудрецы вавилонские не могли ничего сделать; тоща по приглашению царицы-матери предстал пред царем Даниил. Валтасар обещал осыпать его почестями и богатством, если он изъяснит эти слова. Пророк отказался от даров и сказал: "Царь! Бог возвеличил твоего отца Навуходоносора, облек его могуществом, славой и честью. Но когда возгордилось его сердце, тогда Всемогущий лишил его престола, славы и чести и изгнал из общества человеческого! Ты, сын его, знал все это, но не смирился, кощунствовал, не прославил Бога истинного; поэтому Правосудный измерил твое царство и положил ему конец (мене), ты взвешен на весах и найден очень легким (текел), разделено царство твое и дано мидянам и персам (упарсин)". Несмотря на такой страшный приговор, Даниил получил все, что было обещано. Его облекли в порфиру, повесили на шею ему золотую цепь и посадили на третьем месте после царя. Между тем пророчество исполнялось со страшной быстротой. В ту же ночь персы, при невероятных усилиях, отвели русло Евфрата, вторглись в Вавилон, осадили дворец и убили царя со всеми окружавшими его. Киру наследовал дядя его, Дарий, или Киаксар, как говорит Ксенофонт; он присоединил Ассирию к царству Персидскому. Даниил остался верен новому своему повелителю, последовал за ним в Сузы, где и был назначен одним из правителей: его надзору поручено было 120 областей. Но сатрапы стали завидовать такому быстрому возвышению иностранца и искали случая обвинить его перед царем. Враги пророка советовали царю издать указ, которым бы запрещалось всем подданным приносить молитву кому-нибудь, кроме царя. Они знали, что Даниил преступит это повеление. Пророк имел обыкновение всякий день в своей комнате молиться своему Богу, преклонять колена, повергаться на землю, обращаясь лицом в ту сторону, где находился святой град. Дарию тотчас донесли, что Даниил преступил его волю и поэтому должен быть брошен в львиный ров. Это обстоятельство огорчило царя; он перестал принимать пишу, лишился сна и делал все, чтобы спасти Даниила, которого весьма любил; но уже нельзя было отменить приговор. Итак, пророка бросили в ров ко львам, и вход в него запечатали царской печатью. В следующий день, утром, царь приблизился ко рву и стал звать пророка голосом, прерывающимся от печали: "Даниил, раб Всемогущего, мог ли твой Бог избавить тебя от челюстей львов?" Пророк отвечал: "Царь, живи вечно! Бог, которому я служу, послал ангела, укротившего ярость зверей". Царь с радостью вывел из рва раба Божия и повелел бросить туда обвинителей, которые тотчас были растерзаны, и издал указ, чтобы все почитали Бога Даниилова. После этого пророк был в большом уважении и при дворе Дария. В первый год царствования Кира Бог открыл Даниилу в удивительно точных выражениях время пришествия Иисуса Христа и обстоятельства Его смерти. Во время молитвы, в которой пророк оплакивал грехи свои и своего народа и молил милосердного Бога сжалиться над несчастьями избранного народа, вдруг явился ему ангел и сказал: "В начале моления твоего вышло слово, и я пришел возвестить его тебе, ибо ты муж желаний; итак вникни в слово и уразумей видение. Семьдесят седмин определены для народа твоего и святого города твоего, чтобы покрыто было преступление, запечатаны были грехи и заглажены беззакония, и чтобы приведена была правда вечная, и запечатаны были видение и пророк, и помазан был Святый святых. Итак знай и разумей: с того времени, как выйдет повеление о восстановлении Иерусалима, до Христа Владыки семь седмин и шестьдесят две седмины; и возвратится народ и обстроятся улицы и стены, но в трудные времена. И по истечении шестидесяти двух седмин предан будет смерти Христос, и не будет; а город и святилище разрушены будут народом вождя, который придет, и конец его будет как от наводнения, и до конца войны будут опустошения" (Дан. 9:23-26). В продолжение плена, особенно в конце плена, Даниил по порядку видел в разные времена и под разными символами судьбу четырех царств, под владычеством которых должны были находиться израильтяне. Все эти царства обозначены отличительными их характерами. По порядку хронологическому на первом плане стоит империя Александра Великого. За ним следует новое государство, гораздо меньшее и ослабленное разделением. Между царями этого государства ясно обозначены в пророчестве четыре: Антипатр, Птоломей, Селевк и Антигон; пророк видел войны, коварства, непрочные союзы, гордость и честолюбие царей сирийских, гордость и разврат Антиоха Епифана - страшного врага народа Божия, кратковременность его царствования и небесную казнь, поразившую его. Наконец пророк видел, как бы между этими царями, начало царства Сына Человеческого; это царство, по учению отцов и учителей церкви, есть царство Иисуса Христа; оно называется еще царством святых Божиих. Все народы войдут в состав этого великого, мирного царства и будут вечно наслаждаться им. Бог явно показал Даниилу, что этот Сын Человеческий исполнит дело, предназначенное Ему, то есть искупит род человеческий. В то время когда пророк размышлял о плене вавилонском и семидесяти годах, определенных судом Божиим, когда он молился об освобождении своих соотечественников, ему вдруг открываются величайшие тайны. Пророк видит другое число лет и другое освобождение, гораздо важнейшее прежнего. Вместо семидесяти лет, предназначенных Иеремиею, пророк видит семьдесят седмин, начиная от указа, данного Артаксерксом Долгоруким о возобновлении храма в двадцатый год его царствования. В конце этих седмин "покрыто было преступление, запечатаны были грехи и заглажены беззакония, и чтобы приведена была правда вечная, и запечатаны были видение и пророк, и помазан был Святый святых". В конце шестидесяти девяти седмин Христос явится учителям Закона и умрет позорной смертью, принося себя в жертву для исполнения намерений Божиих. Для этого назначена одна, последняя седмина, во время которой союз с Богом будет восстановлен, жертвы и жертвоприношения уничтожатся. После сего пророк видит ужас и волнение, мерзость запустения ю храме, уничтожение политической самостоятельности народа как последнее наказание неблагодарного. Эти седмины, обращенные в года, сообразно с употреблением в Священном Писании, взятые от второго года царствования Ар-тарксеркса до последней седмины, исполненной таинств, во время которой Христос был принесен в жертву и своей смертью упразднил преобразовательные жертвы законные, составляют 490 лет. Ученые прибегают к различным способам, стараясь верно определить число лет. Это вычисление просто и незапутанно. Оно не только не затемняет историю персидских царей, но еще более проясняет ее. Различие может состоять только в нескольких годах, которые по отношению к числу 490 весьма незначительны. Поэтому и споры не имеют пользы, тем более что Богу угодно было разрешить недоумение самым ясным и разительным образом. Остается указать только на одно обстоятельство. Пророк Даниил открыл нам новую тайну. Иаков, возвещая падение политической самостоятельности своего потомства, не сказал, что причиной этого будет смерть ожидаемого народами Искупителя; но Даниил явно говорит, что уничтожение царства Иудейского будет следствием смерти Христа и неблагодарности к Нему избранного народа. Вот славное пророчество о семидесяти седминах. Оно дано было тогда, когда пророчество Иеремии о семидесятилетнем плене приближалось к концу. Кир, совершенно утвердившись в Вавилоне, обратил внимание на пленных иудеев. Он призвал к себе Даниила и с удивлением спрашивал его об их религии, обычаях и происхождении. Пророк сказал ему, что иудеи были пленены вследствие нарушения союза с Богом; но в то же время прибавил, что время их освобождения приблизилось и освободителем их будет Кир. Пророк, чтобы убедить царя, показал ему пророчество Исайи, в котором он назван по имени почти за 200 лет до своего рождения. Знаменитый завоеватель, благоговея перед путями Промысла, чувствуя на себе руку Божию, в первый год своего царствования издал указ, которым позволялось иудеям возвратиться в свое отечество, восстановить Иерусалим и храм, и вместе с тем повелевалось возвратить им золотые и серебряные сосуды, взятые Навуходоносором из Иерусалимского храма. В третий год царствования Кира пророк имел видение на берегах Тифа. Ему предстал ангел в образе человека; от его голоса, который походил на голоса множества людей, устрашенные спутники Даниила обратились в бегство; сам пророк пал от ужаса на землю. Ангел ободрил его и сказал, что молитвы его услышаны, что он послан к нему возвестить тайну, что ему противился князь царства Персидского в продолжение 21 дня, доколе Михаил, первый из князей небесных, не пришел к нему на помощь. Потом ангел рассказал преемство царей персидских, царствование Александра, падение и разделение его государства, вражду египетских и сирийских царей, наконец, изобразил перед ним мрачную картину царствования неумолимого врага иудеев Антиоха Епифана с такой обстоятельностью, ясностью и отчетливостью, что многие полагали, что это пророчество было написано после событий. Обратим особенное внимание на пророчество о пришествии Антихриста, о кончине мира, будущем воскресении мертвых и вечной славе святых. "И восстанет в то время Михаил, князь великий, стоящий за сынов народа твоего; и наступит время тяжкое, какого не бывало с тех пор, как существуют люди, до сего времени; но спасутся в это время из народа твоего все, которые найдены будут записанными в книге. И многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление. И разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих к правде - как звезды, вовеки, навсегда. А ты, Даниил, сокрой слова сии и запечатай книгу сию до последнего времени; многие прочитают ее, и умножится ведение" (Дан. 12:1-4). После пророк увидел двух ангелов, из которых один спросил: "Доколе будет продолжаться это страшное гонение, о котором другой рассказывал", а второй отвечал: "Оно продолжится время, два времени и полвремени (это же число указано и в Откровении, 11:2), пока не исполнится число святых". Даниил спросил, что будет после. Ангел отвечал, что многие будут избраны, очищены и испытаны огнем; что нечестивые пойдут по своему пути, но наученные образумятся. Это продолжится 1290 дней; счастлив тот, кто доживет до 1290-го дня! Это было последнее видение Даниила. Надобно думать, что вскоре пророк умер; ему было уже 83 года, если предположить, что он уведен в плен на десятом году от рождения. О смерти его ничего не известно. Лже-Епифаний утверждает, что пророк умер в Вавилоне; ему следует Бенжамен де Тюдель, который говорит, что в Хузистане, называвшемся прежде Сузами, ему показывали гробницу Даниила. Другие думают, что пророк возвратился в Иудею с Ездрою и здесь умер. Иосиф Флавий говорит, что в его время существовала еще в Екбатане башня, будто бы построенная Даниилом, впоследствии служившая для погребения царей персидских и мидийских, в которой были погребены останки великого пророка. Предание, сохранившееся в церкви, говорит, что Даниил обезглавлен Камбизом. Мудрость пророка Даниила вошла почти в пословицу даже при жизни его: "Ты мудр, как Даниил", - говорит Иезекииль в насмешку царю Тирскому (Иез. 28:3). Тот же пророк в другом месте говорит, что только три человека, Ной, Иов и Даниил, находясь в стране, обреченной на истребление, спасутся правдой своей (Иез. 14:13-14). Иосиф Флавий говорит, что Бог исполнил благодатью и возвел на верх славы величайшего из пророков, который при жизни снискал любовь царей и уважение народа, а по смерти бессмертную славу. Потом прибавляет: "Книги, написанные им, и теперь находятся у нас, и мы бережем их, как драгоценный залог, данный Богом; ибо Даниил предсказал не только пришествие Бога, подобно другим пророкам, но и "яко обозначил время исполнения своего пророчества". Другие пророки говорят только о предметах печальных и страшных и навлекают на себя гнев царей и ненависть народа; Даниил, напротив, почти всегда предсказывал счастье и заслужил, с одной стороны, любовь, а с другой - доверие народа, потому что пророчества его исполнились. Но уже одно то, что этот пророк, находясь при дворе вавилонском, был одним из главных министров трех царей, доказывает лучше всего его мудрость. Среди переворотов и перемен, потрясавших престол, Даниил, несмотря на ревность к своей религии, сохранил свое достоинство. Сколько нужно было мудрости, чтобы сохранить добродетель незапятнанной при деспотическом развращенном дворе! Находясь на верху почестей и славы, пророк не забывал своего отечества, как видно из ходатайства его перед Киром об освобождении иудеев из плена. Пророчества Даниила осязательно ясны. Блаженный Иероним в предисловии к его книге говорит, что никто не говорил так ясно об Иисусе Христе, как Даниил. Не менее ясны его пророчества о царях; нет здесь ни символов, ни загадок, все просто, и смысл везде почти буквальный. На этом основании ученые иудеи отказывают ему в названии пророка. Причиной полагают: 1) то, что пророк жил вне Иудеи; 2) что Даниил жил в величии, что, следовательно, образ жизни его не благоприятствовал самоуглублению и созерцанию; 3) что Даниил был евнух, а во Второзаконии сказано, что евнух не может быть служителем Божиим. Впрочем, Абен-Ездра и другие раввины думают, что пророк не был евнухом, и считают его книгу достойной уважения, хотя и не причисляют к каноническим. О каноническом достоинстве книги пророка Даниила свидетельствует Сам Иисус Христос, когда, говоря о разрушении храма, прибавляет: "Итак, когда увидите мерзость запустения, рененную через пророка Даниила, стоящую на святом месте" (Мф. 24:15). Более этого свидетельства нам и не нужно. Вообще все христиане и большая часть иудеев признают книгу пророка Даниила канонической. Древние приписывали Даниилу изобретение гомантии, или гадания по кривым линиям (Remb.). Слог пророка Даниила оригинален, но исполнен фигурами. Память св. пророка Даниила празднуется церковью 17 декабря.
ДАФАФ
, см. Корей, Дафан и Афи-рон.
ДЕВОРА
, жена Лапидофова, пророчица. Своим благоразумием и мужеством она удостоилась судить Израилю. В это время народ Божий страдал под игом царя ханаанского Иавина, который жил в Асоре. Победы мужественного Самгара не освободили их навсегда от филистимлян. В этом горестном положении мудрость Деворы явилась во всем блеске и хотя немного услаждала бедствия народа. Пророчица жила под тенью пальмовых дерев, на горе Ефремовой, между Рамою и Вефилем. Здесь мудрая жена выслушивала жалобы потомков Иакова, которые приходили к ней со всех сторон для решения своих споров. Ее слова были сладки как мед, и сильны как огонь и покоряли сердца всех. На языке Священного Писания слово Девора значит мед и господство. Девора призвала Барака, сына Авиноамова, из Кедеса Неффалимова, и сказала, что Господь Бог повелевает ему идти на гору Фавор и собрать десять тысяч мужей из колен Неффалимова и Завулонова и что она приведет к потоку Киссонскому Сисару, военачальника Иавина, и предаст в руки Барака все множество врагов и колесниц. Варак отвечал, что он не пойдет без нее, потому что не знал дня, в который пошлет Господь ангела с ним. Он думал, что израильтяне будут доверчивы и мужественны только в присутствии ее. Но поскольку этот отказ был сопротивлением воле Божией, то Девора сказала: "Я пойду с тобой; но знай, что победа не будет принадлежать тебе и Сисара погибнет от руки женщины". Итак, Девора отправилась с Бараком в Кедес, собрала десять тысяч мужей из колен Неффалимова и Завулонова и пошла против Сисары на гору Фавор. Военачальник Иавина, уведомленный о намерениях Варака, собрал у потока Кисонского девятьсот колесниц и все свое войско. Тогда Девора сказала Бараку: "Восстань, потому что настал день, когда Господь предаст в руки твои Сисару". Варак с десятью тысячами войска сошел с горы; встреча врагов была ужасна; но скоро воины Сисары, не выдержав быстрого натиска израильтян, бросились в беспорядке в бегство и были беспощадно преданы мечу. Сисара, видя неизбежную опасность, сошел с колесницы, обратился в бегство и скрылся в кущу Иаили, жены Хавера Кинеева, происходившего от Иофора, тестя Моисеева, и бывшего в союзе с царем ассорским, сказав Иаили, чтобы она стала при дверях кущи и говорила, что у нее нет никого. Успокоенный этой предосторожностью, утомленный Сисар уснул. Иаиль, взяв кущный кол и молот, пронзила им голову ханаанского вождя. В это время Варак, преследовавший Сисару, подошел к куще Иаили, которая вышла к нему и сказала: "Войди, я покажу тебе того, кого ты ищешь". Варак пошел в кущу и увидел окровавленный труп своего врага, пронзенный колом в висок и пригвожденный к земле. Таким образом хананеяне были усмирены и истреблены рукой Израиля. После этой блистательной победы и смерти тирана, иго которого тяготело над Израилем около двадцати лет, Девора и Варак воспели Господу благодарственную песнь. Мир, восстановленный Деворою, продолжался около сорока лет.
ДИМАС
(64 г. от Р. X.), родом из Солуня, ученик апостола Павла. После своего обращения Димас был самым ревностным учеником и сотрудником апостола языков. Смотря на его христианскую жизнь, нельзя было предвидеть, что Димас впадет когда-либо в заблуждение; но чего нельзя было предвидеть, то и случилось. Епифаний говорит, что Димас впал в ересь Евиона, который признавал Иисуса Христа простым человеком. Некоторые церковные писатели думают, что Димас возвратился в лоно церкви; но за справедливость этого мнения нет верных ручательств.
ДИМИТРИЙ НИКАТОР, или НИКАНОР
(148 г. до Р. X.), царь сирийский, сын Димитрия Сотера. Скрывшись на острове Крит, он выжидал только случая отомстить за смерть своего отца и возвратить престол, отнятый Александром Валой. Юный претендент явился в Киликии, предводительствуя небольшим отрядом. Аполлоний, правитель Келесирии, тотчас присоединился к нему. Аполлоний объявил войну Ионафану Маккавею, который не хотел признать прав нового претендента и своим влиянием мог представить большое препятствие его делу. Между тем положение Александра со дня на день становилось хуже, а вероломство подданных ускорило его погибель. Царь египетский Птолемей Филопатор, под предлогом защищения прав своего зятя, вошел в Антиохию и овладел властью в пользу Димитрия Никатора, получившего, таким образом, законное наследство и руку Клеопатры. Александр должен был бежать, опасаясь за свою жизнь. Димитрий повелел Ионафану явиться к себе для объяснения своих поступков. Привязанность его к несчастному Александру угрожала ему наказанием. Но это не устрашило мужественного Ионафана; он смело явился в Птоломаиду, твердо уверенный, что дарами и личными способностями он успеет снискать милость монарха, уже утвердившего его в достоинстве первосвященника. Димитрий получил за три провинции, Самарию, Галилею и Заиорданскую страну, триста талантов; но, почитая эту сумму малой в сравнении с той, которую получали его предшественники, Никатор нарушил условия. Возгорелась война, во время которой Ионафан был взят в плен; преемником его был брат Симон (см. Симон и Ионафан). Димитрий спокойно обладал Сирией; но, гордясь успехами, навлек на себя ненависть и презрение народа. Трифон, его военачальник, решился воспользоваться благоприятными обстоятельствами, чтобы возвести на престол Антиоха, сына Александра Валы, воспитанного Елмахуелом, царем арабским. Предприимчивый военачальник овладел престолом и убил Ионафана, чтобы лишить Антиоха одной из сильных его подпор и самому занять его место. Симон Маккавей, вступив в союз с бежавшим Димитрием, испросив у него всепрощение иудеям и отмену дани, восстановил его на престоле. Димитрий хотел восстановить свою славу и объявил войну парфянам. Но счастье совершенно оставило его: он был побежден и взят в плен. После девятилетнего плена Димитрий возвратился в свое государство и царствовал еще четыре года. Преемником его был сын его Селевк I.
ДИМИТРИЙ СОТЕР
(162 г. до Р. X.), царь сирийский, сын Селевка ГУ, пославшего его заложником в Рим, вместо Антиоха Епифана, необходимого для его предприятий. Но Анти-ох, воспользовавшись смертью брата и отсутствием племянника, овладел престолом (см. Антиох Епифан). После пятилетнего пребывания в Риме Димитрий Сотер, наконец, успел возвратить себе престол, принадлежавший ему по праву рождения. Недовольный Иудой Маккавеем, царь сирийский послал против него армию под начальством Вакхида, потерпевшего жестокое поражение. Не лучший успех имела и другая попытка Димитрия, в которой власть была вручена Никанору. Впрочем, Вакхид отомстил за свое поражение: собрав войско, он снова явился в Иудею и в этот раз одержал победу. Димитрий Сотер погиб в войне с Александром Валою, который, объявив себя законным сыном Антиоха Епифана, был провозглашен в Птоломаиде царем сирийским.
ДИНА
, дочь Иакова и Лии. Во время пребывания Иакова в стране сихемской Дина без всякой необходимости, а единственно из любопытства отправилась в город, посмотреть жен сихемских; но за это любопытство поплатилась честью и свободой. Сихем, сын Емора, плененный красотой Дины, похитил ее и изнасиловал; после сего он просил у Иакова руки его дочери, предлагая богатые дары. Иаков согласился с тем условием, чтобы сихемляне приняли обрезание. Условие было принято. Но Симеон и Левий, оскорбленные бесчестным поступком Сихема, который поступил с их сестрой как с негодной женщиной, решились отомстить за нее и за себя. Воспользовавшись временем, когда сихемляне страдали от обрезания, они вошли в город, умертвили жителей, ограбили и сожгли город, а скот забрали. Дина, столь жестоко оскорбленная, возвратилась в дом своего отца, оплакивая страшные следствия своей неосторожности. Вот все, что известно об этой дочери Иакова.
ДИОНИСИЙ АРЕОПАГИТ
(51 г. от Р. X.). По свидетельству великого апостола языков, Дионисий Ареопа-гит принадлежал среди первенствующих христиан к числу людей замечательных по уму, сану и происхождению. Христианство еще в самом начале имело последователей не из одного простого народа: довольно вспомнить Иосифа Аримафейского, бывшего членом синедриона, Лазаря, пользовавшегося уважением между иудеями, Корнелия Сотника, проконсула Сергия Павла и великого апостола языков Павла, понимавших все величие его. К этому избранному числу принадлежал и Дионисий. Он был знатного происхождения, ибо был членом, или даже, как некоторые утверждают, председателем ареопага, того знаменитого в Греции судилища, которое, состоя из мужей отличных умом и добродетелями, управляло делами государства. Во время одного из заседаний его эпикурейцы и стоики привели апостола Павла, просили изложить то учение, которое он проповедовал на площадях афинских. Божественный апостол изложил перед собранием учение о единстве, духовности и величии проповедуемого им Бога, говорил о необходимости покаяния, предсказывая Суд справедливый и страшный, на котором воздается каждому по делам. Эта речь святого апостола приобрела немногих последователей Христу, и в числе этих избранных был Дионисий. Евсевий свидетельствует, что он был первым епископом Афин; постановления апостольские говорят, что епископом он был поставлен самим апостолом Павлом. Апология Аристида дает ему название мученика; думают, что он пострадал от огня в 95 г. от Р. X., в конце царствования Домициана. Св. Дионисий оставил нам следующие сочинения: 1) книгу о небесной иерархии; 2) книгу о церковной иерархии, 3) книгу об именах Божиих; 4) книгу о таинственном Богословии и десять писем. Новейшие критики отвергают подлинность его сочинений, указывая на несообразность их с состоянием первобытной церкви. Но за подлинность их ручаются Григорий Назианзен (в слове на Богоявление), Ориген, Анастасий Антиохийский, Максим Исповедник, Климент Александрийский, Ювеналий Иерусалимский, Леонтий Византийский, Анастасий Синаит, папа Мартин I, Григорий Великий и проч. Основываясь на таких авторитетах, мы не усомнимся в их подлинности, тем более что видим причину, на основании которой стараются подорвать достоверность книги. Эти сочинения носят на себе печать века апостольского и вполне достойны ученика великого апостола языков. Память святого Дионисия Ареопагита празднуется церковью 4 января и 3 октября.
ДОСИФЕЙ
Фотий рассказывает, что после разговора Иисуса Христа с самаритянской женою при колодезе сихемском в Самарии образовались две замечательные партии. Одна утверждала, что Иисус есть истинный Мессия; другие относили пророчество Моисея о Мессии к Досифею, который родился в Самарии и имел учеником Симона Волхва, как свидетельствуют апостольские послания (Const. Apost., lib. VI, cap. 8). Но иудеи утверждают, что Досфай, или Досифей, жил во времена Сеннахирима. Блаженный Иероним считает его начальником секты саддукеев; этот учитель церкви, кажется, смешал два лица, известные под одним именем. Но вероятнейшим кажется, что Досифей был современником Иисуса Христа и имел в Самарии уже многочисленных последователей, когда Иисус Христос пришел сюда. Думают, что Досифей был родом иудей и сначала был учителем народа. Он присвоил себе первое место между товарищами, стал делать нововведения мистическим изъяснением закона и преданий, перешедших от предков. Оскорбленные его гордостью, раввины исключили его из своего общества. Тогда Досифей обратился к самаритянам и основал здесь секту, последователи которой назывались досифеянами, от имени своего основателя. Досифеяне хранили самые строгие нравы, предавались строгим постам, питались только плодами, а некоторые хранили даже девство. Замечательно, что они соблюдали субботу с удивительным суеверием: они в продолжение 24 часов даже не двигались с места, где бы их не застал этот день. Уверяют, что Досифей вдруг скрылся; труп его был найден в одной пещере, куда он удалился, чтобы умереть с голоду и этим самым заставить своих последователей верить, что он, подобно Илие и Еноху, взят живым на небо. Досифеяне существовали еще в IV в. в Египте.
ЕВА
, см. Адам и Ева.
ЕВВУЛ
, память этого ученика апостола Павла церковь празднует 28 февраля; он был из ревностных последователей Иисуса Христа.
ЕВЕР
(2855 г. до Р. X.), сын Салы, отец Фалека, умер на 504-м году от рождения. Полагают, что название евреев произошло от имени этого патриарха.
ЕВИОН
Несмотря на все усилия ученых, еще остается нерешенным, что такое Евион, имя ли собственное или общее, название ли секты или ее начальника. Евион на еврейском языке значит бедный; по мнению Евсевия и некоторых других писателей, Евион есть народное название одной их тех сект иудейских христиан, которые отличались между верными величайшей бедностью. Впрочем, большая часть писателей церковных со св. Епифанием думают, что Евион лицо действительно существовавшее, что он был учеником Керинфа, проповедовал в Азии, на островах Средиземного моря и был даже в Риме. Вот все, что известно о жизни этого человека, смерть которого неизвестна. Решить, которое из этих мнений истинно, довольно трудно; может быть, оба они истинны, и слово Евион есть название секты и ее начальника. Впрочем, историки спорят не об одном этом. Многие критики думают, что Евион и его секта явились в I в. от Р. X., около 72 г. и что против них-то евангелист Иоанн вооружается в Первом своем послании, когда говорит о явлении в мире многих лжепророков и изображает характер истинного христианина. По мнению других, евиониты ничем почти не отличались от назореев, секты весьма значительной в это время, и были только ветвью назореев, от которых отличались некоторыми незначительными обычаями. Некоторые из писателей думают, и с большой основательностью, что евиониты есть секта отличная от назореев и что она явилась гораздо позже. По их мнению, евиониты явились во II в., около 103 г. или позже, в 119 г., в царствование Адриана, после разрушения Иерусалима. Это мнение кажется более согласным с тем, что об этом говорят святые отцы. Известно, какое сильное впечатление произвело разрушение святого города на иудеев, которые еще питали надежду соединиться на своем родном пепелище. Большая часть из обратившихся к Евангелию, но по привязанности своей к Закону сохранивших некоторые иудейские обряды, спешили оставить их, боясь навлечь неудовольствие римлян, которые своей ненавистью преследовали все, что носило на себе печать иудейства. Другие, также многочисленные, упорно держались своих национальных обычаев и привязывались к ним тем больше, чем сильнее была их ненависть к победителям. Эти-то иудеи и образовали из себя две партии; одна из них привязалась к древним преданиям больше по слабости, нежели по упорству, не обязывала язычников следовать им; другая объединила фанатических защитников Закона, которых преследование раздражало и которые на отступление от обычаев их отцов смотрели как на преступление. Первые были терпимы церковью, которая в их привязанности к закону видела больше слабость, нежели намеренное злое упорство. Они назывались назореями и состояли из обратившихся ко Христу иудеев; вторые с самого начала были признаны как еретики и отлучены от церкви; это были евиониты. Число этих еретиков умножилось с чрезвычайной скоростью. Заиорданская страна и горы Васанские были местами, куда они по преимуществу собирались и где проводили свои собрания. В слепой привязанности к славе иудейского народа евиониты выкинули из Священного Писания все, что сюда относится. Таким образом они сократили канонические писания пророков, довольно резко отзывавшихся об Иерусалиме и часто называвших его бесчувственным и неблагодарным. Особенно они страшились Иеремии, Иезекииля, как пророков плача. С большею снисходительностью они смотрели на Давида и Соломона, которые далеко распространили славу Иерусалима, впрочем, и то не всегда. Одно только Пятикнижие они принимали как Слово Божие. Что касается христианства и его Божественного Основателя, то евиониты сами разногласят. Одни из них смотрели на Иисуса Христа как на Сына Божия, рожденного от Девы при содействии Духа Святого, другие же признавали Его простым человеком, воодушевленным от Бога, но рожденным по закону природы. Но ни те, ни другие не сомневались, что он был Мессией; но думали, что учение его до нас не дошло во всей чистоте потому, что, по их понятию, учение Спасителя было искажено первыми учениками и сохраняется в одном истинном предании. Книги Нового Завета они все отвергали, исключая Евангелие от Матфея, из которого было выпущено родословие Иисуса Христа. Особенно они ненавидели апостола Павла как противника закона иудейского. Кажется, все эти заблуждения иудейского происхождения, но смешаны были с другими ложными понятиями, родившимися на Востоке. Св. Епифаний обвиняет их в дуализме. Они думали, что Бог дал власть над всем двум могущественным существам - Христу и демону; последний имеет власть над миром будущим. В своих обрядах и обычаях они также отличались от православных. Брак они считали существенно необходимым для всех. На тело смотрели как на что-то нечистое и гнушались им. Баню и омовения считали священным таинством и поэтому предписывали употреблять их как можно чаще. Хотя они допускали многобрачие, однако нравы их были вообще чисты. Евиониты жили в совершенном уединении и сносились только со своими братьями, избегая всякого соприкосновения с иностранцами, как с людьми нечестивыми. Неизвестно, когда эта секта уничтожилась совершенно; уже в конце III в. заметны были только самые слабые следы ее.
ЕВОДИА и СИНТИКА
, по свидетельству церковных историков, две женщины, обращенные к христианству апостолом Павлом, которые сделались замечательными по добродетели и по ревности к распространению веры Христовой.
ЕВОДИЙ
(42 г. от Р. X.), родом иудей, как можно видеть из свидетельства Иосифа Флавия. Он, вероятно, принадлежал к числу тех обращенных антиохийских иудеев, из которых в начале состояла церковь в этом городе. Апостол Петр в 42 г. от P. X. основал церковь Антиохийскую, потом, отходя в Рим, решился возложить бремя правления паствой на св. Еводия, которого и наименовал своим преемником. Вот мнение самое вероятное об этом епископе. Но некоторые из писателей церковных не согласны с этим; они думают, что св. Игнатий и св. Еводий были епископами в одно и то же время; первый возведен был в этот сан апостолом Петром, а другой Павлом. Так думает Бароний, то же видим и в постановлениях апостольских (lib. VII, с. 46), и у Боснаджи. Но эти писатели не согласны в том, что заставило апостолов поставить в одно и то же время двух епископов. Бароний думает, что разность между учениками проповедников, между иудеями и язычниками, заставила их поставить двух епископов по своему избранию. Но Боснаджи отвергает это предположение, думая, что подобная мера послужила бы скорее к разделению церкви, чем к водворению в ней мира и спокойствия. Некоторые из писателей утверждают, что апостол Петр, оставляя Антиохию, возвел на епископскую кафедру св. Игнатия, а не Еводия. Так думает и Иоанн Златоуст (Homil. in. Ign.), Ориген (Homil. VI in Luc.), св. Афанасий (De Synodo, p. 922), Феодорит (Dial. I) и др. Но вот каким образом Кетлер поясняет свидетельства святых отцов. Апостол Петр, говорит он, отходя из Антиохии, назначил себе преемником Еводия и после него св. Игнатия. Думают, что апостол Петр поставил св. Игнатия епископом Антиохийским; но могут также предполагать, что он был вторым или третьим епископом этого города, после апостола Петра или Еводия. Маней, говоря об этих противоречащих свидетельствах, отдает предпочтение изъяснению Кетлера, а непосредственное преемство св. Еводия доказывается словами Евсевия (Hist, lib., Ill, 26); Еводий, говорит он, был первым епископом Антиохии, а св. Игнатий вторым; и словами блаженного Иеронима, который свидетельствует, что св. Игнатий был третьим епископом после Петра. Казалось бы, все эти споры должны прекратиться 12-м письмом св. Игнатия к антиохийскому народу, где он говорит: вспомните Еводия, вашего святого брата, который первый после апостолов управлял вашей церковью; но ученые отвергают подлинность этого письма. Еводий скончался мученической смертью. Бароний смерть его относит к царствованию Веспасиана или Тита, когда на христиан антиохийских воздвигнуто было гонение. Иосиф Флавий об этом говорит так: во время пребывания императора Веспасина в Антиохии народ собрался в театре. Некто Антиох, иудей, по ненависти к своему отцу и другим своим соотечественникам, вдруг поднялся из толпы и начал обвинять иудеев и своего отца в том, что они ночью хотят поджечь город. Некоторые из обвиняемых были тотчас же умерщвлены в театре, а другие, по научению Антиоха, были принесены в жертву идолам, чтобы не могли принять участия в заговоре, в котором их обвиняли. Антиохийцы, исповедующие христианскую веру, по большей части разбежались или были умерщвлены. Между последними надобно полагать и Еводия, который таким образом получил мученический венец.
ЕВТИХ
, молодой человек; чтобы послушать учение апостола Павла, он забрался на высокое место, откуда упал и убился до смерти. Проповедник обхватил умершего и сказал окружающим ученикам: "Не тревожьтесь, ибо душа его в нем" (Деян. 20:9), и с этим словом возвратил юноше жизнь. Больше о нем ничего не известно.
ЕГЛОМ
, царь моавитский, второй тиран, который покорил израильтян после смерти Иисуса Навина. Не успело пройти и двенадцать лет после освобождения евреев Гофониилом от ига Хусарсафема, как этот народ вскоре опять предался своему обыкновенному непослушанию Богу отцов их, а Господь для наказания преступных воздвигнул Еглома. Царь моавитский, соединившись с аммонитянами и амаликитянами, сошел в долину и завоевал Иерихон; чтобы лучше управлять побежденными, он сделал этот город своей резиденцией. Победитель поступал с иудеями гордо и наложил на них тяжелые подати. Эти несчастья пробудили в израильтянах раскаяние; они обратились с молитвой к Богу, который и дал им избавителя в лице Аода. Этот муж, чтобы лучше успеть в своем предприятии, принял участие в отнесении дани, выдав себя за человека, получившего откровение свыше, и требовал, по этому случаю, свидания наедине. Получив согласие, он вонзил в чрево царя нож по самую рукоять и тем положил конец жизни Еглома и рабству израильтян (см. Аод).
ЕЗДРА
(510 г. до Р. X.), великий учитель Закона иудейского, происходил из священнического рода, по нисходящей линии от Аарона, первого первосвященника еврейского. Говорят, что он был сыном первосвященника Сареи, но кажется вероятнее, что Ездра был внуком его или правнуком; потому что порядок времени не позволяет иначе думать; ибо он жил бы сто пятьдесят лет (см. Хелкия II, первосвященник, где мы подробно раскрыли его родословие). Ездра много содействовал водворению порядка в иудейском народе, восстановлению истинного богослужения и сохранению закона во всей его чистоте. В этом отношении он оказал такие услуги, с таким самопожертвованием посвятил себя счастью своего отечества, что впоследствии ему приписывали славу многих весьма важных дел, и иудеи, говорит один древний писатель, всегда пламенные и ревностные без меры, не опасались иногда говорить в пользу его, но в ущерб истины. Многие отцы церкви, как-то: Василий Великий, Климент Александрийский и другие, думали, что Ездра вновь продиктовал Священное Писание Ветхого Завета, книги которого затерялись во время плена. Это мнение не имеет твердого основания, ибо народ, хотя побежденный и плененный, всегда сохраняет свои летописи в преданиях или иначе как-либо. Многие причины заставляют думать, что в семействах, где сохранялось познание истинного Бога, береглись также и писаные памятники древних времен. Иероним думает, что Ездра мог только исправить священные книги, но не переделать их. Он только привел в порядок, собрал рассеянные летописи народа Божия и заключил их в двух книгах Паралипоменон, к которым прибавил историю своего времени, впоследствии доконченную Неемией. Вообще думают, что Езд-рой составлен канон книг Ветхого Завета, состоящий из 22 книг, и приписывают ему изобретение мессоры и гласных букв, облегчающих еврейский язык. Есть еще мнение, правда оспариваемое, что он изменил древние еврейские буквы на халдейские. Этого мнения придерживаются Ори-ген и Иероним, основываясь на свидетельствах всех древних раввинов. В это несчастное время язык еврейский начал смешиваться с халдейским; но народ еще понимал Ездру, когда он читал Книгу Закона в присутствии всего народа. Но этот язык священных книг уже не был языком народным. Во время плена, а потом через сношения с халдеями, иудеи приняли и язык халдейский, довольно близкий к их отечественному по своему духу. Эта причина и заставила их переменить древние изображения букв своего языка на халдейские, более употребительные и более удобные для письма. После этого времени священные книги у иудеев являются писанными уже похалдейски. Но в недавнее время открыто у самаритян Пятикнижие Моисеево, написанное древними еврейскими буквами, сходными с буквами, находящимися на медалях и памятниках древних. Это открытие важно в том отношении, что оно доказывает подлинность священных книг и что после этого всякий добросовестный человек должен согласиться, что книги, если они и исправлены Ездрой, достойны внимания, потому что совершенно согласны с книгами самаритянскими, которых учитель Закона не мог исправлять. Чтобы понять историческую важность Пятикнижия самаритянского, мы должны коротко рассказать историю самого народа, у которого оно сохранилось. Для этого возвратимся к царствованию Соломона и вспомним, что в наказание его за преступления Иеровоам отделил десять колен от царства Иудейского и образовал из них особенное царство Израильское, столицей которого через несколько времени сделалась Самария. Израильтяне уже не приносили своих жертв в храме Иерусалимском и не принимали книг священных, появлявшихся после Давида и Соломона. После, когда эти десять колен были отведены в Ниневию, Ассарадон, царь ассирийский перевел в Самарию куфеян и заселил ими землю Израильскую. Этот народ, ассирийского происхождения, принял название самаритян, смешал почитание единого истинного Бога с поклонением идолам и получил от Ассара-дона, израильского священника, научившего их почитанию истинного Бога и соблюдению Закона Моисеева. Но посланный израильтянин не мог передать своим слушателям ничего другого, кроме книг законодателя иудейского, потому что других книг он и сам не принимал. Итак, и самаритяне должны были принять только одно Пятикнижие Моисеево. Они наследовали от своих прежних жителей всю ненависть к Иудейскому царству, и эта ненависть особенно увеличилась тогда, когда иудеи отказали самаритянам позволить принять участие в постройке нового храма. Эта-то вражда и воспрепятствовала им переменить еврейские буквы на халдейские, по примеру иудеев и их учителя. Итак, Пятикнижие самаритянское есть свидетельство самое сильное подлинности книг иудейского законодателя и неопровержимое доказательство того, что Ездра не переделал, а только исправил священные книги Ветхого Завета. Но обратимся к истории учителя Закона. Вообще, думают, что Ездра в первый раз прибыл в Иерусалим с Зоровавелем; потом он опять ездил ко двору царя персидского, чтобы исходатайствовать у него позволения продолжать постройку храма; в свое отечество Ездра возвратился в седьмом году царствования Артаксеркса Долгорукого. Последний согласился на просьбу Ездры, дал ему разные преимущества, позволил взять в Иерусалим все золото и серебро, которые он соберет от добровольного приношения народа, согласился отправить в Иудею тех евреев, которые еще жили в царстве Вавилонском, запретил своим начальникам налагать какие-либо подати или контрибуции на служителей Господних, к какому бы классу они не принадлежали. "Ты же, Ездра, - сказано в повелении Артаксеркса, - по премудрости Бога твоего, которая в руке твоей, поставь правителей и судей, чтоб они суди/ш весь народ за рекою, - всех знающих законы Бога твоего, а кто не знает, тех учите. Кто же не будет исполнять закон Бога твоего и закон царя, над тем немедленно пусть производят суд, на смерть ли, или на изгнание, или на денежную пеню, или на заключение в темницу" (Езд. 7:25-26). Получив такую власть, новый правитель пошел в Иерусалим с иудеями, которые решились сопутствовать ему, и вскоре достиг берегов реки Ауи, или Евии. Здесь Ездра увидел, что у них недостает еще левитов, тотчас назначил послов и разослал их по разным местам, даже до горы Касфии, чтобы собрать здесь живущих и предложить им соединиться с ним для возвращения во град Давидов. Предложение было принято с радостью, и к Ездре собралось до 220 человек нафинимов, которые сделаны были служителями храма, потому что они происходили из рода Давидова. "И провозгласил я там пост у реки Агавы, - говорит Ездра, - чтобы смириться нам пред лицем Бога нашего, просить у Него благополучного пути для себя и для детей наших и для всего имущества нашего, так как мне стыдно было просить у царя войска и всадников для охранения нашего от врага на пути, ибо мы, говоря с царем, сказали: рука Бога нашего для всех прибегающих к Нему есть благодеющая, а на всех оставляющих Его - могущество Его и гнев Его!" (Езд. 8:21-22). И Бог услышал молитву рабов своих; они спокойно прибыли в Иерусалим. Первые дни, по прибытии в отечество, Ездра посвятил внесению во храм золота и серебра и всего, что собрано было им, и объявил приказание персидского царя соседним правителям. После такой предосторожности учитель приступил к уничтожению тех злоупотреблений, какие вкрались в народ иудейский во время его плена, но которые не могли быть терпимы по освобождении. Вопреки Закону Моисееву, народ и самые жрецы вступали в брак с иноплеменницами, и таким образом племя святое смешалось с народами отверженными. Когда донесли Ездре об этих страшных пороках, ревностный учитель растерзал свою одежду, пал на землю и обратился со слезами к Богу, чтобы он умилостивился над грешниками. Все, боящиеся гнева Бога Израилева, столпились во храме вокруг плачущего начальника и вместе с ним оплакивали с сокрушением сердца те преступления, за которые они уже терпели такое страшное наказание. "Боже мой! - говорил сокрушенный печалью Ездра, - стыжусь и боюсь поднять лице мое к Тебе, Боже мой, потому что беззакония наши стали выше головы, и вина наша возросла до небес. Со дней отцов наших мы в великой вине до сего дня, и за беззакония наши преданы были мы, цари наши, священники наши, в руки царей иноземных, под меч, в плен и на разграбление и на посрамление, как это и ныне. И вот, по малом времени, даровано нам помилование от Господа Бога нашего, и Он оставил у нас несколько уцелевших и дал нам утвердиться на месте святыни Его, и просветил глаза наши Бог наш, и дал нам ожить немного в рабстве нашем. Мы - рабы, но и в рабстве нашем не оставил нас Бог наш. И склонил Он к нам милость царей Персидских, чтоб они дали нам ожить, воздвигнуть дом Бога нашего и восстановить его из развалин его, и дали нам ограждение в Иудее и в Иерусалиме. И ныне, что скажем мы, Боже наш, после этого? Ибо мы отступили от заповедей Твоих" (Езд. 9:6-10). Народ с ужасом и раскаянием слушал ту молитву, и, когда Ездра кончил, знаменитейшие из граждан тотчас же развелись с иностранными женами, и оставили даже детей, прижитых с ними. Тогда учитель поднялся со своего места и обязал клятвой священников и левитов исполнять предписания Закона. Потом он обнародовал приказание, чтобы все иудеи в продолжение трех дней собрались в Иерусалим, в противном случае грозил лишить имения или отлучить от сонмища. Весь народ собрался в город и обещался беспрекословно исполнять то, что предпишет ему Ездра. Но так как это собрание должно было продлиться довольно долгое время, в продолжение которого многочисленная толпа оставалась бы без убежища, то решились лучше избрать известных людей и разослать их по городам для отобрания чужестранных жен. Не прошло и года, как эта трудная, но благодетельная мера приведена была в исполнение. Ни малейший ропот не поднялся против распоряжений правителя. Народ безмолвно повиновался, зная превосходство законов отцов их; а его преступная неверность, столько раз наказанная, сделала его послушным. После того, как Неемия назначен был правителем страны Иудейской, Ездра не занимался более политическими делами, но обратил свое внимание на исправление народа. "Научай свободно тех, кто имеет нужду в учении", - сказал ему Артаксеркс Долгорукий, и маститый старец посвятил последние дни своей жизни исполнению этой обязанности; знающий ли, или необразованный приходил к нему учиться своим обязанностям, никто не был отвергаем и всякий получил совет мудрый и достойный старца. Ни одно дитя не было отринуто им. Смотря на эту мудрость, которая давала свои наставления соразмерно молодым силам, можно было видеть, как он хорошо понимал и то, что впоследствии подтвердил Спаситель: "Не запрещайте детям приходить ко Мне". Эти благочестивые дела занимали знаменитого Ездру до конца его жизни. При его преемниках мы видим его участником в главных праздниках; особенно при освещении стен иерусалимских, он является нам в преддверии храма с Книгой Закона, который изъясняет столпившемуся вокруг него народу. Нравственное могущественное влияние, приобретенное старцем его мудрыми делами, он сохранял до конца своей жизни. Иосиф Флавий говорит, что этот великий человек, окруженный славой, умер в преклонных летах, с великолепием погребен в Иерусалиме. Другие думают, что он умер в Персии на 120-м году своей жизни, во время второго путешествия, которое предпринимал к Артаксерксу, и говорят, что гробница его существовала в Самуге. Даже и арабы, которые думают, что она находится у них, благоговеют перед этим мужем. Под его именем известны четыре книги, из которых первые две признаны каноническими, а последние апокрифическими. В первой рассказывается об освобождении иудеев Киром из плена и о происшествиях, случившихся с евреями по возвращении их в отчизну до 19-го года царствования Артаксеркса Долгорукого. Вторая есть книга Неемии, имя которого носит; она заключает в себе почти тридцатилетний цикл, охватывающий время от прибытия его в Иудею до его смерти. Третья начинается описанием великолепной Пасхи в царствование Иосии; потом описывает смерть этого государя и историю его преемников до разрушения Иерусалима; освобождение иудеев Киром из плена и противодействие врагов при постройке храма; наконец, говорится о знаменитой загадке трех телохранителей Дария, о том, что сильнее на земле, в которой победа осталась за Зоровавелем. Четвертая книга, известная также под именем Ездры, не признается канонической. Содержание этой книги составляет самый трудный предмет для всех толковников. На ней утверждал свои мнения Вигилянций, которому бл. Иероним отвечал следующим образом: "Ти, Vigilans, dormis, et dormiens scribis, et proponis mihi librum apocryphum qui, sub nomine Esdrae, a te et a tui similibus legitur" (Contr. Vigilant).
ЕЗЕЙ
, первосвященник (см. Озия, первосвященник).
ЕЗЕКИЯ
(723 г. до Р. X.), царь иудейский, сын Ахаза и Авии, наследовал престол своего отца на двадцать пятом году жизни, в третий год царствования Озии, царя израильского. В продолжение 29 лет своего царствования Езекия был одним из храбрых и добродетельных государей, которые когда-либо являлись на престоле Давида. С первых дней своего царствования он оставил путь, которым шел отец его, и обратился к Господу, забытому по уклонению к ложным богам. Идолопоклонство было не только преступлением против Бога, но и величайшей политической ошибкой, потому что оно разрывало то единство, которым связаны были от самого начала все колена иудейского народа. Таким образом, вновь восстановить служение истинному Богу, которое вытеснено было богослужениями других народов, было делом благочестия и политической необходимости. Ахаз затворил храм Всевышнего; народ вслед за царем приносил жертвы на высотах и в священных рощах уродливым вымыслам своего воображения; священники и левиты были увлечены общим течением; Иегова остался без истинных поклонников. Взошедши на престол, новый царь собрал священников, рассеянных по всему пространству его царства, и советовал им очиститься и очистить от нечистоты дом Бога отцов их и выкинуть нечистоту из святилища. Потом он перечислил преступления их отцов, которые отступили от правды, сотворили лукавое перед Богом, оставили Его совершенно и забыли Его завет, храм затворили, светильники погасили, и фимиам уже больше не курился перед лицом Бога Израилева, и всесожжения не приносились. И за эти преступления "И был гнев Господа на Иудею и на Иерусалим, и Он отдал их на позор, на опустошение и на посмеяние, как вы видите глазами вашими. И вот, пали отцы наши от меча, а сыновья наши и дочери наши и жены наши за это в плену [в земле не своей] доныне". Потом благочестивый царь советовал исполнять волю Божию и исправлять свое служение с благоговением (2 Пар. 29:8-9). Слова ревностного ко благочестию повелителя с энтузиазмом приняты были народом, который так долго оставался под тяжестью нечестия. Священники и левиты очистились сами, очистили храм и все, что необходимо при богослужении. После этого, по предписанию Закона, принесена была с большим торжеством жертва. Радость и счастье просияли в глазах народа; для него возобновились дни благополучного и мирного царствования Соломона: царь и народ были полны радости. Но для принесения жертв, которые иногда были многочисленны, число священников было недостаточно; поэтому благочестивый Езекия избрал несколько левитов и приказал им помогать священникам при исполнении этой обязанности. Несмотря на эту меру, число служителей храма было довольно незначительно; поэтому и принуждены были отменить празднование Пасхи; и уже на седьмом году царствования Езекии этот праздник был совершен со всем своим великолепием. Соединивши детей Иуды и Вениамина, Езекия послал послов и к другим коленам, приглашая и их, по древнему обыкновению, прийти и есть опресноки в Иерусалим. Предложение было принято. Израильтяне, поражаемые страшными ударами правосудия небесного, разорением Самарии, пленом своих соотечественников, чувствовали необходимость обратиться к служению отцов своих. В Иерусалим собралось множество народа из колен Ефремова, Манассиина и Завулонова. Даже иноплеменники, поселившиеся в Самарии, присоединились к детям Исаака, Иакова и Авраама. Стечение народа было так велико, что этот праздник при Езекии был так же блистателен, как и при Соломоне. Дом Божий убран был самым великолепным образом; иудеи вместо 7 дней, назначенных Законом, продолжили праздник до 14 дней. Замечательно, что прозелиты, во множестве собравшиеся на этот праздник, ели опресноки без очищения, что требовал Закон Моисеев. Время для этих очищений было упущено, и Всеблагий принял с любовью этих новых детей, которые пришли к Нему в простоте сердца. Но служение Иегове не было восстановлено во всей силе. Надобно было уничтожить все, что только напоминало о идолопоклонстве народу, который сделался слишком чувственным и склонным к чуждым богам. И Езекия обратил все свое внимание на этот предмет. По его приказанию уничтожены были все идолы и священные рощи в коленах Иудином и Вениаминовом. Даже медный змей, который приказано было Моисеем хранить в память чудесного избавления израильтян в пустыне, и этот змей, сделавшись предметом суеверного поклонения, был уничтожен. Народ, сбежавшийся праздновать Пасху, ревностно подражал царю. Возвратившись домой, иудеи начали истреблять идолов, алтари и все, что относилось к прежнему суеверию. Эта ревность была лучшим доказательством, что древнее единство между коленами начинало восстанавливаться. Но новые жители царства Израильского, не зная законов и смешивая самые грубые и унизительные заблуждения с предписаниями Моисеевыми, не могли так скоро вступить в единение с народом Божиим. Для этого нужно было время и продолжительный мир. Но Бог поражал несчастьем самого Иуду, и те дни, которые оставались еще для него, были ознаменованы борьбой лютой и кровавой. Езекия долго наслаждался плодами своих благочестивых трудов. Но и его Бог посетил. Еще в царствование Ахаза филистимляне, вечные враги иудеев, овладели многими городами царства Иудейского; но мужественный Езекия выгнал врагов из незаконного наследия и заставил их скрываться в своих крепостях. В это время цари ассирийские решились овладеть берегами Средиземного моря. Феглаф-Фалассар разрушил Дамаск, Салманассар разрушил царство Израильское. Во время Езекии в Ниневии царствовал Сеннахирим. Царь иудейский чувствовал себя довольно сильным и отказал в подданстве могущественному соседу. Оскорбленный таким отказом, царь ассирийский нагрянул на Иудею с многочисленным войском и начал покорять все города, лежащие ему на пути. Тогда Езекия, страшась могущества своего врага, решился купить мир и отправил к нему послов. Сеннахирим потребовал от него 300 талантов серебра и 30 талантов золота. Чтобы собрать такую огромную сумму, принуждены были прибегнуть к сокровищам храма и даже взять некоторые из его украшений. Но это святотатство не помогло иудеям. Враг отправил на Иерусалим огромное войско. Тогда Езекия увидел, что ему не остается другой помощи, кроме храбрости своего народа и Бога брани, и из этого он увидел, что цель честолюбивого врага была взять Иерусалим; поэтому царь иудейский начал думать о защите. Собрав старейшин и воинские чины на совет, Езекия предложил им на рассмотрение защиту столицы. По совещании решили зарыть все ручьи и водопроводы, находившиеся в окрестностях города, чтобы лишить врага воды, потом поправить стены, обновить башни, господствовавшие над крепостью, и исправить крепость, находившуюся в городе Давидовом. Таким образом, Иерусалим приготовился к долгой и мужественной осаде. Царь, собрав народ, просил его крепиться и не бояться ассирийского царя; если на его стороне превосходство силы физической, то на их стороне защита Господа Бога Израилева, Который будет помогать им в брани и спасет их от врага. Сеннахирим услышал об этих приготовлениях к защите, находясь при осаде Лахиса. Досадуя на то, что ему хотят преградить путь, царь ассирийский отправил в Иерусалим послов, чтобы устрашить народ угрозами. Посланные, прибывши к городу, остановились у водопровода Верхнего пруда, лежавшего по дороге к полю Фулонову, и осведомились о царе. Потом они отправились в город и грозили народу силой своего государя, указывая ему на бессилие его собственное. Но угрозы посланных не произвели никакого влияния на жителей столицы; и они без успеха отправились назад к царю своему, который, овладев Лахисом, осадил Ловуа. Сеннахирим поклялся отомстить иудеям самым страшным образом. Но нечаянное появление ефиопской армии заставило его отказаться от этого намерения. Впрочем, перед своим отступлением он послал к Езе-кии письмо, наполненное угрозами против него, хулой на Бога Израилева, в котором царь языческий Всемогущего сравнивал с другими ложными божествами. Благочестивый Езекия поражен был оскорблением имени Иеговы. Он тотчас с пророком Исайей явился во храм и просил Бога, чтобы Он показал свое могущество, дабы весь мир узнал, что Он есть истинный Бог и нет бога кроме Его. Пророк подкрепил мужество верных израильтян и обещал, что надежда их на Всемогущего не останется тщетной. И точно, в ночь Бог послал ангела смерти, который умертвил ассириян до 400 тысяч. Сеннахирим, устрашенный таким несчастьем, бросился в бегство, оставив на месте все, и затворился в стенах Ниневии. Это славное освобождение напомнило радостным израильтянам чудеса прежних времен и пробудило в них еще большую любовь к закону и к возвеличению славы Предвечного. К этому-то времени надобно отнести болезнь Езекии, которая замечательна по тому чуду, которое совершил Исайя. В первые дни болезни пророк пришел к царю и сказал ему, чтобы он распорядился по своему дому и своим престолом, потому что смерть его близка. Но больной Езекия обратился с пламенной молитвой к Богу, Который услышал его молитву; пророк опять явился во дворец и отменил свой прежний приговор. В удостоверение Езекии, что он выздоровеет, Исайя возвратил солнечную тень на 10 степеней (градусов широты). Три дня спустя царь, согласно с пророчеством пророка, выздоровел и явился во храм для возблагодарения виновника его здравия, услышавшего его слезную молитву. Спустя немного времени Евильмеродах, царь вавилонский, прислал в Иудею послов с богатыми дарами для поздравления Езекии с выздоровлением. Царь иудейский, восхищенный таким лестным для него вниманием могущественного государя, спешил показать послам все свои богатства, все редкие произведения, сделанные из золота и серебра, все драгоценности храма и двора своего. Но это гордое тщеславие вскоре было обличено. Исайя явился пред царя и сказал ему: "Вот придут дни, и взято будет все, что в доме твоем, и что собрали отцы твои до сего дня, в Вавилон; ничего не останется, говорит Господь. Из сынов твоих, которые произойдут от тебя, которых ты родишь, возьмут, и будут они евнухами во дворце царя Вавилонского" (4 Цар. 20:17-18). И в самом деле, этот поступок показывает как тщеславие царя, так и большое неблагоразумие. Показать такие богатства не значит ли возбудить жадность могущественных тиранов Востока? Царь с покорностью выслушал определение Иеговы. Езекия умер на пятьдесят четвертом году своей жизни, оставив о себе память как о государе благочестивом, умном и храбром. Во время своего правления Езекия установил порядок в финансах и по другим отраслям управления. Иудея обязана ему множеством зданий, особенно столица видела счастливые следствия мудрости и храбрости. Имя этого царя в священных книгах всегда упоминается с уважением.
ЕЗЕКИЯ
(300 г. до Р. X.), один из ученых и добродетельных людей своего времени, жил в первосвященство Симона Праведного. Видя, что Симон хочет уступить Антигону, Езекия оставил свое отечество и удалился в Египет; он желал лучше жить в стране чужой под кровом правителей мирных и храбрых, нежели бедствовать дома под властью тирана. С Езекией вместе вышло множество иудеев и самаритян, которые поставили его над собой начальником. Слава его добродетелей и образования приобрела ему большое влияние на его соотечественников в Александрии. Между египтянами, которые слушали его уроки, замечателен Гекатей Абдеритянин. Езекия познакомил его с религией, обычаями и законами своими. Гекатей написал историю иудейского народа от Авраама, по возможности оценивая все, что было великого и промыслительного в судьбе этой нации. Труд Гекатея потерян, и нам осталось только несколько отрывков, сохраненных Иосифом Флавием; но все эти отрывки восхваляют величие народа Божия. Гекатей пользовался уважением при дворе Александра и Птолемея. Думают, что он немало содействовал в испрошении тех милостей, которые Птолемей дал иудеям.
ЕЛЕАЗАР
, зилот (см. Иоанн Гискальский).
ЕЛЕАЗАР
, мученик (см. Соломин и ее семь сыновей с учителем Елеазаром).
ЕЛЕАЗАР
, сын Маттафии (см. Иоанн и Елеазар).
ЕЛЕАЗАР
(1515 г. до Р. X.), второй первосвященник иудейский, третий сын Аарона и Елисаветы, сестры На-ассона, который через своего отца Аминадава, деда Арама, прадеда Ес-рома и прапрадеда Фареса восходил по прямой линии к Иуде, пятому сыну Иакова. Елеазар имел сына Финееса. Первые годы жизни этого сына Ааронова покрыты мраком неизвестности, так что нет никакой возможности хоть что-нибудь сказать о них. Священное Писание не говорит нам и того, какую роль играл Елеазар в народе, бедствия которого разделял подобно другим. В истории он появляется с того времени, когда Моисей, посвятив Аарона, помазал священным мирром и четырех его сыновей (см. Аарон). С этого времени Елеазар принимает деятельное участие в священнодействиях, отделенный от народа своей должностью, которая давала ему власть тем сильнейшую, что, кроме самого его и его отца с другими сыновьями, никто не имел ее. Елеазар мог приближаться к алтарю и приносить жертвы Богу Израилеву. С этих пор он является только при храме, где повеления Моисея вручили ему важную должность, которой он должен быть верен и которую должен проходить с благоговением, особенно когда видел страшную участь старших своих братьев. Это грозное свидетельство, данное всему народу как ясный знак, разительное доказательство того, что святый Бог есть Бог ревнивый, по выражению Священного Писания; это свидетельство отец и дети приняли как свойственно истинным сынам Израиля. Утешения Моисея пролили надежду в сердце этого огорченного семейства. Аарон и его дети исполняли свои обязанности с таким благоговением, что были всегда образом для последующих первосвященников. После этого страшного наказания Божия с Елеазаром не случилось ничего замечательного. Он вместе с отцом своим, только на низшей степени, разделял почести священства. Потом, когда Моисей перечислил и разделил колена и когда Ифамара объявил начальником над детьми Гирсона и Мерари, тогда Елеазар как главный начальник колена Левиина сделан был смотрителем над каафитами, которым исключительно поручены были священные вещи храма. Эту должность Елеазар занимал до смерти отца своего, когда первосвященство было вверено ему. Законодатель пригласил будущего первосвященника на гору, чтобы видеть кончину отца. Здесь предводитель народа Божия возложил первосвященнические знаки на своего племянника, когда брат его умирал тихо и спокойно, в виду всего Израиля. Елеазар получил свой сан на сороковом году по исходе евреев из Египта и почти в продолжение пятнадцати лет участвовал во всех достопамятных происшествиях, случившихся при Иисусе Навине, которому Бог дал первосвященника в советники и даже некоторым образом сделал покровителем и стражем его. Елеазар никогда не забывал Бога и имел утешение войти с израильтянами в обетованную землю. И наконец вскоре за Иисусом Навином переселился на лоно Авраама. Время и место смерти этого первосвященника с точностью определить невозможно. Вообще, думают, что он умер в Силоме пред скинией, которую так любил; погребен был в Каафе, городе колена Ефремова, который дан был Финеесу и его наследникам (см. Финеес). Достоинство первосвященника давало над всеми детьми Иакова Елеазару власть высшую пред Иисусом Навином; и это преимущество первосвященник всегда оправдывал своей мудростью. В собраниях он занимал первое место; в указах его имя стояло выше имени вождя народа. И это преимущество первосвященника перед военным начальником сделано было, без сомнения, для того, чтобы возвысить первого как в политическом, так и в религиозном отношении. Израильтяне и сам вождь являлись перед Господом, но истолкователем воли Иеговы был первосвященник. Поэтому и необходимо было, чтобы он стоял выше всех властей. Преемником его был сын его Финеес.
ЕЛЕАЗАР II
(292 г. до Р. X.), тридцать восьмой первосвященник иудейский, брат Симона I, первосвященника иудейского; он избран был для исполнения первосвященнических обязанностей в малолетство его племянника Онии, которому это достоинство принадлежало. Частности его первосвященства совершенно неизвестны. Елеазар сделался замечательным при Птолемее, по просьбе которого он послал в Египет ученых еврейских старцев для перевода Священного Писания на греческий язык. Преемником его был дядя его Манассия.
ЕЛЕАЗАР III
(3 г. от Р. X.), шестьдесят третий первосвященник иудейский, сын Симона, брат Мариамны, жены Ирода, и преемник брата своего Иоазара (Ant. Lib. XVII, cap. 8). Ар-хелай, сын и преемник Ирода Великого, низложив Иоазара за участие в заговоре, который был составлен против него в самом начале его царствования, возвел в первосвященни-ческое достоинство брата его Елеазара. Но и последний не долго пользовался правами своего звания. Архелай низложил его и возвел в первосвя-щенническое достоинство Иисуса, сына Сиагова (Ant. Lib. XVII, с. 15, aut 19 lat.).
ЕЛЕАЗАР IV
(24 г. от Р. X.), шестьдесят седьмой первосвященник иудейский, сын первосвященника Анана, преемник Измаила 1, носил первосвященническое достоинство не долее одного года и уступил место Симону, сыну Камифа. Как возведен, так и низложен Валерием Гратом, правителем Иудеи (Ant. Lib. XVII, с. 3).
ЕЛЕНА
раба и женщина дурного поведения, которую Симон Волхв купил и держал у себя наложницей.
ЕЛЕНА
, царица адиавенская, жена Монобаза, царя этого народа. Тронутый одним жестоким поступком с этой принцессой, высокие достоинства которой равнялись красоте ее, Монобаз женился на ней, хотя она была ему сестрой. Нравы восточные позволяют подобный поступок. Царь от этого брака имел много детей, между прочими Изата, который за свою добродетель заслужил особенное уважение матери. На мудрую Елену произвело сильное впечатление христианство, которое получило от неба силу возвышать души к самым благородным чувствованиям, и царица адиавенская оставила заблуждения идолопоклонства. Свет был пред ней, и она воспользовалась им. Хотя решительно ничего нельзя сказать о тех свидетельствах, где говорится, что эта царица приняла христианскую веру, впрочем, можно думать с основательностью, что она знала и уважала Спасителя. Орозий, историк первых веков христианства, говорит, что Елена была христианкой. Но Иосиф Флавий, приводя из жизни Елены и сына ее Изата некоторые похвальные поступки, делает их иудеями. Касательно достоверности этого свидетельства надобно заметить, что всем известно, что Флавий довольно неприязненно смотрел на христианство, хотя в других отношениях заслуживает полное доверие. В самом деле, нужно иметь столь же твердый дух, как дух Елены, которая имела силу отказаться от веры своих детей, своих отцов и своего народа, по недостаточности этой религии, чтобы понять и оценить этот поступок. Но что такое были тогдашние иудеи? Народ, погрязший в грубых суевериях и презираемый всеми образованными нациями. Иерусалим по справедливости великий город, но изнеженность, низость и беспорядок во всем уже давно царствовали в нем. Обычаи Закона, древле Божественного, давно уже вышли из употребления и считались заблуждением. Могла ли Елена удивляться этому выродившемуся народу Моисея? Любовь к подданным заставила Елену употребить все свое влияние на мужа, чтобы он избрал своим преемником Изата, которому она всегда отдавала преимущество, хотя он и был младшим. Слабый царь не мог противиться, и Изат объявлен был наследником престола адиавенского. Но при смерти отца Изата не было. Елена, чтобы предупредить смуты, поспешила собрать лучших граждан своего царства. "Вы, без сомнения, не знаете, - говорила она им, - что покойный царь, мой господин, назначил Изата себе преемником, чего он совершенно достоин. Поэтому и объявляю об этом. Я не знаю, - продолжала царица, - принца более способного носить венец и царствовать в сердцах своих подданных, кроме Изата". Собрание рукоплескало словам мудрой царицы и, по-восточному жестокому обычаю, хотело умертвить троих братьев, чтобы обеспечить власть будущего царя. Но кроткая Елена не хотела проливать крови. Милосердие ее особенно обнаружилось во время голода, бывшего в царствование Клавдия, когда в Иерусалиме вымерло множество народа. Она, подкрепляемая своим сыном, заготовила большое количество хлеба в Александрии и рыбы на острове Кипр и оказала бедным большую помощь. Были и другие примеры, которые распространили славу о милосердии этой царицы по всему Востоку. Во время пребывания своего в Иерусалиме Елена в трех стадиях от стен построила три пирамиды, которые она и назначила своей гробницей. По возвращении своем в Адиавену кроткая царица скончалась вскоре после смерти своего сына Изата. Престол его наследовал Монобаз, брат его. Новый царь совершил погребение брата в Иерусалиме. Во времена Евсевия еще видели эти пирамиды.
ЕЛИАВ
, см. Веселеил и Елиав.
ЕЛИАКИМ
, первосвященник (см. Садок II, первосвященник). (ок. 475 г. до Р. X.), тридцать второй первосвященник иудейский, сын и преемник Иоакима III, он мало замечателен. Во время пребывания Неемии в Персии Елиасив позволил жить при храме одному своему родственнику, Товии, правителю аммонитян. Неемия, возвратившись в свое отечество, выгнал этого иноплеменника из священного места и приказал также выбросить его имение. Елиасив умер около 423 г. до Р. X., оставив своим преемником сына своего Иодая П.
ЕЛИЕЗЕР
Однажды Господь, явившись Аврааму, сказал: "Не бойся, Аврам; Я твой щит; награда твоя [будет] весьма велика". Патриарх отвечал: "Владыка Господи! что Ты дашь мне ? я остаюсь бездетным; распорядитель в доме моем этот Елиезер из Дамаска... Вот, Ты не дал мне потомства, и вот, домочадец мой наследник мой" (Быт. 15:1-3). Этому-то давнишнему и верному служителю отец верующих доверил выбор супруги для его сына Исаака. История этого избрания очень любопытна, потому что лучше всего характеризует простоту нравов того времени. Потому мы и постараемся передать ее подробнее. Патриарх, призвав к себе домочадца, приказал ему положить руку свою под его стегно и потом заклинал его Богом живым не брать для его сына жены из рода чужого, из дщерей ханаанских, но идти в землю, где он родился, и там выбрать для Исаака супругу. Елиезер спросил, что ему делать, если девица, избранная им, не пойдет с ним. Авраам отвечал, что ему об этом нечего беспокоиться, что Бог пошлет ему ангела, который все устроит, и он возьмет для Исаака жену оттуда; впрочем, прибавил патриарх, если и жена не захочет идти с ним, то он чист будет от клятвы. Раб, по обыкновению восточному, положив руку свою под стегно господина, поклялся; потом взял богатые дары, десять верблюдов и отправился в путь. После долговременного путешествия Елиезер около вечера спустился в долину и приблизился к одному колодцу, из которого юные девицы брали воду. Раб Авраама молил Бога, чтобы Он благословил его путешествие. "Вот, я стою у истопника воды, - говорил он, - и дочери жителей города выходят черпать воду; и девица, которой я скажу: наклони кувшин твой, я напьюсь, и которая скажет [мне]: пей, я и верблюдам твоим дам пить, [пока не напьются,] - вот та, которую Ты назначил рабу Твоему Исааку" (Быт. 24:13-14). Лишь только Елиезер кончил свою молитву, как вдруг красивая молодая девица пришла к колодцу за водой. Посланник патриарха обратился к ней с просьбой, чтобы она дала ему воды. Ревекка с живостью отвечала, что она готова напоить не только его, но и верблюдов его. И с этим словом быстро подала ему свой водонос, а потом наполнила водой и пойло. Елиезер дивился этому молча и благодарил Бога, что Он благословил его путешествие. Потом, обращаясь к услужливой девице, он спросил: чья она дочь и есть ли в доме ее отца место для странника? Ревекка отвечала, что она дочь Вафуила, сына Нахорова и что в доме ее родителя есть место для странника и корм для его верблюдов. Как бы в благодарность за такое радушие Елиезер подарил Ревекке серьги и браслеты и сказал ей, что он раб Авраама, брата Нахорова. Дочь Вафуила пошла и сказала об этом своему семейству. Тотчас Лаван, брат Ревекки, вышел навстречу чужестранцу и предложил убежище в своем доме. Лишь только путешественник явился в дом, ему предложили воду для омовения ног, а потом пищу для укрепления сил. Но раб Авраама решился не дотрагиваться до пищи, пока не расскажет о цели своего путешествия. Открывши, что он раб их родственника, Елиезер потом рассказал, как Авраам заклял его не брать для Исаака жены из чужого рода и каким образом Бог благословил его путешествие, когда по его молитве Ревекка напоила его и верблюдов, находящихся с ним, и как он из этого заключил, что, верно, ее Бог назначает женой его господину; потом, обращаясь к Вафуилу, он просил его решительно сказать, согласен ли он отдать дочь свою за Исаака или нет? Лаван и Вафуил отвечали: "Вот Ревекка пред тобою; возьми [ее] и пойди; пусть будет она женою сыну господина твоего, как сказал Господь" (Быт. 24:51). Тогда Елиезер предложил богатые дары отцу, братьям, матери невесты и всему ее семейству и на другой день стал собираться в обратный путь в землю Ханаанскую. Но родные Ревекки хотели, чтобы она прожила с ними еще по крайней мере 10 дней. Верный служитель умолял их не останавливать его. Тогда решились узнать мнение Ревекки; призвали ее и спросили, хочет ли она идти с Елиезером. Ревекка согласилась, после чего их уже не задерживали. Получив благословение семейства, Ревекка села на верблюдов своего будущего мужа и отправилась в путь. Прибыв в землю Ханаанскую, Елиезер представил Аврааму и Исааку Ревекку (см. Авраам, Исаак, Ревекка). Более о жизни Елиезера ничего не известно.
ЕЛИОНЕЙ, или АЛНОЛЕЙ
(45 г. от Р. X.), семьдесят четвертый первосвященник иудейский, сын Кифея, преемник Матфии II. Елионей не пробыл почти одного года в этом сане; преемником его был Иосиф III, сын Канея (Ant. Lib. XIX, cap. ult.).
ЕЛИСАВЕТА
, см. Захария и Еписавета.
ЕЛИСЕЙ
, сын Сафата, ученик и преемник Илии в пророческом служении, родился в Авелмауле, недалеко от Иордана. Некоторые географы относят этот город к колену Рувимо-ву, а другие к Манассиину. Думают, что он стоял перед Иорданом в 10 милях от Скифополя. Сафат, отец Елисея, был человеком богатым, особенно пастбищами и стадами. И когда Илия, по воле Божией, пришел открыть Елисею его предназначение, он застал его на поле, которое он пахал двумя волами отца своего. Здесь-то, при плуге, Елисей получил помазание и достоинство пророка; Илия излил на него свой дух и приготовил его таким образом к прохождению этого служения. Великое достоинство, которое Елисей так нечаянно получил, нисколько не изменило его. Новый служитель Божий прежде всего обратился с просьбой к Илие, чтобы он позволил ему отлучиться к отцу и матери. Для него как будто недостаточно было благословения великого пророка Израилева, и он хотел еще получить благословение своих родителей, прежде нежели оставить дом их. Исполнив эту благочестивую обязанность, Елисей последовал за своим учителем и был впоследствии в совершенном его распоряжении. Между тем новый пророк, прежде разлучения со своими полями, которые он с такой любовью возделывал, решился исполнить священную обязанность. Он взял отцовских волов, заклал их и принес в жертву Богу, потом на дровах из плуга своего испек их и раздал народу. После этого он с твердостью вступил в свое высокое и трудное служение, исполненное тревог и лишений. В самом деле, пророки обязаны были являться к царям и возвещать им волю Божию, а часто и грозный суд правосудного Иеговы, когда они преступали закон; и властители нередко умерщвляли вдохновенных посланников, которые имели смелость обличать разврат их двора и возвещать им о наказании, которое заслужили за свои преступления. Елисей знал это; но не боялся ничего и смело последовал за Илией на Кармил. Пока Илия был на земле, Елисей постоянно был с ним. Оба они вместе погружались в созерцание тайн Всемогущего, вместе молились, вместе путешествовали по стране. Чудная жизнь Елисея начинается с того времени, как учитель его был взят на небо. Получив от взятого на небо пророка милот, которая упала к нему сверху, милот, которая была знаком, что дух Илии остался в его ученике, Елисей пошел к Иордану, который ему надобно было перейти. Но волны препятствовали, и человек Божий ударил по водам ризой своего учителя, но успеха не было. Потом, помолившись, он ударил в другой раз, и вода остановилась, волны расступились и открыли чудотворцу путь по дну реки, как во дни Иисуса Навина. Это чудо показало всем, что Елисей - преемник Илии. Пророки иерихонские встретили его как своего господина и с этих пор смотрели на него с благоговением. Когда новый пророк пришел в Иерихон, жители его вышли к нему навстречу и сказали, что жилища их народа хороши, как он это и сам может видеть, но воды их очень дурны и земля неплодна. Елисей, надеясь на милость Божию, приказал принести новый водонос и положить в него соль. Жители города тотчас исполнили его волю и принесли все, что он приказал. Тогда пророк соль, находящуюся в водоносе, всыпал в источник, и чрез это сделал воду годной для питья. При входе в Вефиль служитель Божий встречен был толпой детей, которые со смехом кричали ему: "Иди, плешивый! иди, плешивый!" Эти непристойные шутки продолжались бы долго, если бы из соседнего леса не вышли две медведицы и не растерзали детей, проклятых пророком. Это страшное наказание показывает, что всякое священное лицо и всякий старец должен быть уважаем всеми без исключения. Цари иудейский, израильский и идумейский заключили союз между собой и начали войну против царя моавитского. Во время похода союзная армия зашла в дикую и пустынную страну, в которой не было травы и где, кажется, ни одна капля воды не орошала почвы. Чтобы иметь успех в войне с моавитянами, надобно было выбраться из этой страны. Но все усилия людей и животных остались тщетными. Лагерь израильский умирал от жажды. Тогда Елисей, к которому цари обратились с просьбой, явился среди истомленной армии и сотворил чудо; в этой бесплодной и сухой пустыне вдруг начал бить источник воды чистой. Служитель Божий, увидев Иорама, сказал ему: "что мне и тебе? пойди к пророкам отца твоего и к пророкам матери твоей. И сказал ему царь Израильский: нет, потому что Господь созвал сюда трех царей сих, чтобы предать их в руку Моава. И сказал Елисей: жив Господь Саваоф, пред Которым я стою! Если бы я не почитал Иосафата, царя Иудейского, то не взглянул бы на тебя и не видел бы тебя" (4 Цар. 3:13-14). Потом пророк приказал привести певца, который пением возбуждал храбрость и вливал радость в сердца воинов. В то время, когда певец играл на арфе, дух Господень сошел на сына Сафатова, который приказал провести рвы, потому что, по его словам, израильтяне ни увидят ветра, ни дождя, как этот ров наполнится водой, и они и скоты их будут пить ее. И в самом деле, на следующую ночь рвы наполнились водой, и армия утолила свою жажду. Потом человек Божий предсказал союзным монархам, что Господь предаст в их руки моавитян, что они разрушат их города и разорят их страну. В это время пришла вдова одного из сынов пророческих и жаловались Енисею, что ее умерший муж остался должным одному заимодавцу; она по своей бедности не могла с ним расплатиться, поэтому заимодавец хочет взять у нее детей в рабство. Пророк спросил у этой женщины, что она имеет дома. Почти ничего, отвечала она, кроме небольшого количества масла. Тогда Елисей велел ей идти домой, взять у своих соседей пустые сосуды и в них разлить этот елей. Вдова исполнила, что ей приказал служитель Божий, и при помощи своих детей собрала от соседей пустые сосуды, и пока мальчики приносили их один за другим, мать их наливала туда понемногу елея, который был у нее. Наконец, когда во все сосуды было положено по капле елея и не осталось ни одного пустого, все они вдруг наполнились елеем чудным образом. Увидевши такое странное явление, бедная женщина тотчас бросилась к Елисею и сказала ему об этом чуде. Пророк велел ей идти и продать этот елей и заплатить долг своего мужа и предсказал ей, что от остатка этих денег она и дети ее буду жить. В другое время ученик Илии в Сунаме, в городе колена Манассиина, был у одной богатой женщины, которая обладала большими землями и стадами. Но эта сунамитянка считала свою участь хуже участи бедной, потому что у нее не было детей. Елисей предсказал ей, что печаль ее скоро прекратится, не пройдет и года, как она родит сына. Это пророчество наполнило радостью сердце женщины, и эта радость не имела границ, когда слова служителя Господня исполнились и когда она сделалась матерью сына. Отрок подрастал и крепнул в силах, напутствуемый благословением пророка. Раз, пришедши к отцу своему на ниву, отрок вдруг вскричал: "Голова болит! Голова болит!" Отец приказал его нести тотчас к матери, которая, получивши дитя свое, положила его к себе на колени и держала его таким образом до полудня. Ни пламенные обеты матери, ни ее молитвы, ни слезы, ничто не помогло. Дитя умерло. Можно себе представить горесть несчастной матери! Она желала, чтобы утроба ее лучше никогда не знала этого счастья и чтобы сосцы ее никогда не питали сына; потом, в своем отчаянном состоянии, она схватила своего бездыханного сына, вошла в горницу, которая назначена была у них для Елисея, и положила труп на постель пророка; а сама, с верным рабом, отправилась искать человека Божия по дороге в Кармил, место, где он любил молиться и беседовать с Господом. Пришедши на гору, сунамитянка встретила пророка, бросилась к нему в ноги и, обнимая колена, умоляла его возвратить ей сына. Гиезий, раб Елисея, хотел было оттолкнуть плачущую женщину, но пророк сказал ему: "Оставь ее, сердце ее полно печали, она лишилась сына". Между тем отчаянная мать лежала на земле и со слезами говорила пророку, что она у него просила сына и он не должен обманывать несчастной матери. Елисей прежде себя послал в Сунам раба своего и научил, что ему надобно делать, чтобы возвратить жизнь умершему. Но мать никому не верила, кроме самого пророка, и говорила: "Жив Господь и жива душа твоя! не отстану от тебя". Тогда Елисей сошел с горы и вместе с матерью пошел вслед за рабом. Между тем попытка Гиезия осталась безуспешной: отрок не вставал. Тогда пророк вошел в храмину, где лежало мертвое дитя, простерся над ним, как это сделал Илия с сыном вдовы сарептской, и после сильной молитвы возвратил мертвому жизнь. Когда отрок встал на ноги, чудотворец позвал сунамитянку, которая, пришедши к нему и видя сына своего живым, с радостным сердцем преклонила колена пред своим благодетелем и приняла своего сына. Во время голода, бывшего в Галгалах, Елисей был там. Один из детей пророческих, желая приготовить пищу для своих товарищей, набрал полную одежду диких яблок. Но пища эта была так вредна, что ее никто не хотел есть. Тогда пророк взял горсть муки, бросил ее в котел, и пища сделалась вкусной и безвредной. Около того же времени пророк умножил 20 ячменных хлебов и прокормил ими 100 человек. Нееман, начальник сирийских войск, был поражен проказой. Долго больной обращался ко врачам своей страны, чтобы избавиться от жестокой болезни; но искусство не помогло, врачи отказались. Тогда один израильский мальчик, попавши в плен к сирийцам, был рабом у жены Неемана; он-то однажды и сказал госпоже своей, что хорошо бы было, если бы господин его побывал у пророка Божия в Самарии, который очистил бы его от проказы. Слова эти пересказаны были Нееману; последний повторил их перед своим царем, прося позволения съездить в Самарию. Царь согласился. Нееман сел на свою колесницу и отправился к пророку. Но лишь только, прибыв, остановился перед домом служителя Божия, как встречен был послом от него, который приказал ему ехать и купаться семь раз в водах Иордана. Эта весть поразила сильной печалью больного. Нееман надеялся, что Елисей лучше его встретит, что он возложит на него руки свои, чтобы освободить от болезни. Не зная силы пророка, сириянин сказал послу, что дамасские реки Авана, Фарфар больше Иордана, не лучше ли в них идти и купаться, чтобы очиститься. Но друзья уговорили Неемана исполнить столь легкое приказание пророка; больной послушался этого мудрого совета и отправился к Иордану. Прибыв сюда, он купался семь раз в водах этой священной реки, как приказал пророк, и вышел из воды бодрый и здоровый, как юноша. Освободившись от проказы, Нееман, в знак благодарности, хотел поднести пророку богатые подарки, но пророк отказался. Зато раб его не был так бескорыстен. Он тайком сходил к Нееману и попросил, чтобы он дал ему талант и две одежды. Счастливый сириянин дал Гиезию два таланта и две богатые одежды; раб, пришедши домой, скрыл подарки. Но Бог открыл пророку эту проделку раба его. Елисей призвал к себе Гиезия и, укорив его в жадности к деньгам, сказал, что отныне проказа Нееманова прейдет к нему и его потомству. И несчастный Гиезий тотчас поражен был проказой и уже больше не является при пророке. Раз как-то дети пророческие рубили лес на берегу Иордана, и один из них уронил топор в воду. Елисей, находившийся тут же, бросил кусок дерева в реку, и топор всплыл наверх. Дух этого пророка был так высок, что проникал намерения самые сокровенные других людей. Царь сирийский был в войне с израильтянами. Но во время кампании он видел, что все его распоряжения, даже самые тайные, знают враги. Сначала царь думал, что кто-нибудь из его подданных передает эти вести; искал изменника, но напрасно. Наконец открылось, что причиной этого человек, который никогда не присутствовал в его советах, человек, который ясно видит все далеко от него находящееся, что это пророк израильский Елисей. Узнав об этом, царь отправил отряд солдат в город Дофаим с приказанием схватить пророка. Но служитель Божий поразил врагов слепотой и отвел их сам в Самарию; когда они уже находились в самом городе, пророк помолился Господу, чтобы он отверз очи этим слепым. Прозревшие сирийцы с ужасом увидели себя среди врагов своих. Увидя толпу врагов, царь израильский предложил пророку избить их; тогда Елисей сказал ему, что так как не он их пленил, то и не имеет власти над ними. А вместо смерти он приказал ему накормить врагов и отпустить к своему господину. Царь исполнил волю пророка с точностью. Спустя несколько времени Венадад, царь сирийский, осадил Самарию. Воины врага были так бдительны, что ни одно живое существо не могло выйти из города. В Самарии наступил ужасный голод, так что одна ослиная голова стоила 50 сиклей серебра, а четвертая часть меры помета голубиного пять сиклей серебра; даже одна мать пожрала своего сына. Иорам, царь израильский, видя такое страшное положение своих подданных, вместе с ними обвинял в несчастиях пророка Елисея, поэтому и решился убить его. Но служитель Божий, открыв это намерение царя, затворился в своем доме. Не успел посол царский достигнуть дома Елисеева, как и сам царь явился и представил пророку печальное положение города. Тогда провидец отвечал, что завтра в это время мера пшеничной муки будет стоить один сикль и две меры ячменной будут во вратах Самарии продаваться тоже за один сикль. Один из военачальников сказал, что если Господь отверзет хляби небесные, то и тогда не сбудется это пророчество. Пророк сказал на это, что он все это увидит, но не будет иметь возможности есть. В следующую ночь сирийцы, гонимые неведомым страхом, сняли осаду и с поспешностью бежали. Слова пророка исполнились. В лагере врагов израильтяне нашли множество жизненных припасов, а военачальник, сомневавшийся в истине слов пророка, был задавлен у ворот Самарии толпой, нахлынувшей туда за хлебом. Во время семилетнего голода пророк отправился в Дамаск, чтобы возвестить Азаилу волю Божию. Венадад, царь дамасский, был нездоров; узнав, что Елисей находится в его столице, послал к нему Азаила, одного из приближенных, спросить, выздоровеет ли он. Служитель Божий отвечал Азаилу, что господин его поправится, но недолго будет жить и вскоре умрет. Потом взору пророка представилось будущее, и после краткого молчания взор его помрачился печалью, и из глаз его покатились слезы. Азаил спросил, отчего он плачет. Елисей отвечал: "Оттого, что я знаю, какое наделаешь ты сынам Израипевым зло; крепости их предашь огню, и юношей их мечом умертвишь, и грудных детей их побьешь, и беременных женщин у них разрубишь" (4 Цар. 8:12). Азаил не замедлил исполнить это пророчество. Умертвив Венадада, своего царя, он похитил его власть и оправдал на деле все, что вдохновенный пророк предсказал. Назначение Елисея уже приближалось к концу. Пророку оставалось только помазать на царство Ииуя, сына Иосафатова, внука Намессиева. Болезнь заставила пророка слечь в постель. Иоас, царь израильский, пришел к больному и, видя, что он близок уже к смерти, воскликнул: "Отче! Отче! Колесница Израилева и кони его". Тогда больной приказал царю взять лук и стрелы. Иоас повиновался. Пророк возложил свои руки на руки царя и, открыв окно к востоку, велел натянуть лук и стрелять. Царь спустил стрелу. "Эта стрела избавления от Господа, - сказал Елисей, - и стрела избавления против Сирии, и ты поразишь Сириян в Афеке вконец". Потом пророк велел Иоасу ударить луком о землю. Царь ударил трижды и остановился. Тогда служитель Божий с грустью заметил, что напрасно не ударил пять или шесть раз, тогда бы он поразил Сирию совершенно; теперь же он победит ее только трижды. После этого Библия нам ничего не говорит о Елисее. Назначение его было исполнено, и он должен был умереть. Но и после смерти этому пророку суждено было сотворить еще чудо. Через год после кончины Елисея моавитяне напали на Самарию и произвели страшное опустошение. Толпа врагов встретила однажды израильтян, несших мертвого для погребения; при виде вражеского оружия несущие устрашились и разбежались, бросив мертвого в могилу пророка Елисея. Труп, прикоснувшись к костям чудотворца, тотчас получил жизнь и вышел из могилы, славя Бога. Вот что говорит Иисус, сын Сирахов, в своей похвале Елисею: "И Елисей исполнился духом его (Илиина) и во дни свои не трепетал пред князем, и никто не превозмог его; ничто не одолело его, и по успении его пророчествовало тело его. И при жизни своей совершал он чудеса, и по смерти дивны были дела его" (Сир. 48:12-15). Память святого пророка Елисея празднуется церковью 14 июня.
ЕЛКАНА
, сын Иеремииля, из колена Левиина, отец Самуила. Раввины и Климент Александрийский считают его среди пророков (см. Анна, матерь Самуила).
ЕЛОН
, после Есевона был судьей иудейского народа в продолжение десяти лет. Елон происходил из колена Завулонова.
ЕЛХИЯ
первосвященник (см. Хелкия II).
ЕНЕЙ
, житель города Лидды. Апостол Петр нашел его лежащим на постели и расслабленным. Сотворивши молитву, он исцелил его единым словом. Это чудо проповедника обратило к христианству жителей этого города. Это случилось около 34 г. от Р. X.
ЕНОС
(5073 г. до Р. X.), сын Сифа и отец Каинана. Этот благочестивый патриарх умер на 905-м году своей жизни.
ЕНОХ
(4386 г. до Р. X.), сын Иареда и отец Мафусала, один из благочестивейших патриархов первобытного мира. Енох жил 200 лет после рождения Мафусала, который явился на свет на 160-м году жизни своего отца. После этого времени Священное Писание говорит, что "и не стало его, потому что Бог взял его". Апостол Павел говорит, что "верою Енох переселен был так, что не видел смерти; и не стало его, потому что Бог переселил его" (Евр. 11:5). По общему мнению, этот патриарх переселен был в рай, откуда должен прийти для проповедания народам покаяния. Толкователи Священного Писания все вообще думают, что Бог взял его живого из среды людей, как после пророка Илию на огненной колеснице. Блаженный Иеро-ним, в своем толковании на пророка Амоса, говорит, что Илия и Енох взяты были на небо со своими телами. Между христианами и иудеями существует мнение, что к концу мира эти два пророка явятся опять на землю и что к ним надобно относить следующие слова Апокалипсиса: "И дам двум свидетелям Моим, и они будут пророчествовать тысячу двести шестьдесят дней, будучи облечены во вретище" (Откр. 11:3). В первые времена Церкви Еноху приписывали книгу, исполненную заблуждений и самых нелепых рассуждений о звездах, о схождении ангелов на землю, об их браке с дочерьми человеческими; апостол Иуда в своем послании упоминает об этой книге; но, по всей вероятности, это произведение было известно еретикам, которые, не довольствуясь порчей книг Священного Писания, эту книгу обезобразили самыми глупыми заблуждениями, которые, разумеется, принадлежали их секте. Но надобно думать, что в этой книге вместе с ложью была и истина, и это может объяснить нам слова Иуды. Тертуллиан хвалит эту книгу. Как бы то ни было, книга Еноха не принята церковью и отвергнута как апокрифическая, и отцы церкви не придают ей никакого значения. Брюс, будучи в Абиссинии, в 1769 г., нашел там три манускрипта книги Еноха; первый из них подарен был королю французскому, по возвращении его в Европу, а два других отправлены были в Англию. Манускрипт, находящийся в Париже, был списан Вуадом, который занимался изучением коптского языка, чтобы получить основательное познание в Священном Писании. Каталог, который он сообщил знаменитому Михаелису, напечатан в корреспонденции этого ученого. Он доказывает положительно существование книги Еноха. Абиссинцы полагают ее непосредственно за книгой Иова в своей Библии. В Magasen encydopedique, tome I, p. 309, можно видеть подробное исчисление и латинский перевод многих глав этой книги, сделанный Сильвестром Саси. Думают, что эта-то книга и упоминается у апостола Иуды и других древних писателей.
ЕПАФРАС
, один из семидесяти апостолов, проповедовал Евангелие в Колоссах и, по свидетельству церковных писателей, был епископом в этом городе. Здесь этот проповедник получил и мученический венец. Память его празднуется 4 января.
ЕПАФРОДИТ
, один из семидесяти апостолов, епископ Филиппинский, в Македонии. Когда апостол Павел находился в узах в Риме, верные филиппийцы, узнав о несчастном состоянии своего учителя, собрали сумму денег и поручили Епафродиту отнести ее. Из Послания апостола Павла к Филиппинцам, между прочим, узнаем, что Епафродит был апостолом этого города, то есть его епископом, потому что в собственном смысле апостолом был Павел, который первый проповедовал здесь Иисуса Христа и основал церковь. Опасности, которым епископ подвергся при переезде и во время пребывания своего в Риме, труды и болезнь, приключившиеся ему, все это долго задерживало филиппийского епископа в столице. Спустя уже год Епафродит, поправившись, возвратился в свое отечество и утешил свою паству, которая печалилась о болезни своего пастыря. Этому благочестивому мужу апостол Павел поручил отнести Послание к верным филиппийцам, их дьяконам и епископам. Вот все, что нам известно из Священного Писания об этом лице. Церковь празднует его память 4 января, 30 марта и 8 декабря.
ЕПЕНЕТ
, один из семидесяти апостолов, ученик апостола Павла, проповедовал христианскую веру в Азии. Память его празднуется 4 января и 30 июля.
ЕРМИОНИЯ
и три ее сестры. Под этим именем нам известны четыре дочери апостола Филиппа. Некоторые сведения об этих лицах сообщает нам Евсевий (hist. eccl. lib. III., cap. 31) и Созомен (lib. VII. с. XXVII). Две дочери этого апостола поселились в Иераполе. Св. Климент, в своих Строматах, говорит, что одна из них жила в Ефесе, где совершала чудеса и отличалась большой святостью. Св. Ермиония пострадала в I в. Память ее празднуется 4 сентября.
ЕСЕВОН
, родом из колена Иудина, судил Израиля после смерти Иеффая в продолжение семи лет. Он оставил после себя 30 сыновей и столько же дочерей.
ЕСФИРЬ
, дочь Абигаила или Аминадава, из колена Вениаминова, взошла на персидский престол при стечении самых чудных обстоятельств. Ассуир, царь персидский, в третий год своего царствования, желая показать свои богатства народам, дал приближенным своим великолепный пир, роскошь и пышность которого были неслыханные. На этом пиру были все замечательнейшие люди царства Вавилонского, все вельможи двора, все сатрапы и начальники областей. Праздник продолжался 180 дней. Не довольствуясь этим, могущественный монарх решился еще в великолепных садах своих открыть праздник для жителей Сузы; и этот праздник продолжался 7 дней. В это время также и Астинь, или Васфи, супруга Ассуира, давала в своих дворцах пиры, которые отличались такой же роскошью и великолепием. Никогда ничто не равнялось им. Великолепные занавеси самых разнообразных цветов, поддерживаемые льняными червлеными шнурками на слоновых кольцах, прикрепленных к мраморным колоннам, предохраняли от солнечного зноя и пропускали приятный свет. Золотые и серебряные кровати симметрично расставлены были на полу, сделанном из порфира и белого мрамора, украшенном удивительными рисунками. Чаши и весь столовый сервиз блистали золотом и драгоценными камнями. За каждым столом был один из придворных, которому дано было приказание не жалеть ничего для угощения. Праздник был самый великолепный, вино лилось рекой, гости ликовали. В седьмой и последний день торжества царь, разгоряченный вином, приказал привести свою супругу, украшенную диадемой, чтобы показать ее своим подданным, потому что она была прекрасна. Но Астинь, считая недостойным для царицы и унизительным для женской чести, по восточному обыкновению, явиться среди этого веселого собрания, отказалась исполнить волю своего супруга-царя. Оскорбленный таким публичным непослушанием, Ассуир решился отвергнуть свою жену и представил это на решение верховного совета. По решению совета этот поступок царицы уполномочивал и других жен не слушаться своих мужей. Представив такие гибельные следствия от этого непослушания Астинь, совет согласился на развод царя с женой; и вскоре указ возвестил вавилонским подданным об этом и был включен в состав народных законов. Но спустя немного времени Ассуир раскаялся в том, что строго поступил со своей супругой, и хотел возвратить своей несчастной супруге честь и царское достоинство. Но советники отвратили его от такого намерения, представляя ему те неудовольствия, какие повлечет за собой нарушение царского указа (указ, скрепленный царской печатью и одобренный верховным советом, считался неизменяемым по законам мидийс-ким и персидским). Вельможи предложили своему монарху собрать со всего царства самых красивых девиц, чтобы из них он мог выбрать себе супругу и сделать ее царицей вместо Астинь. Мнение это было принято, и тотчас было приступлено к его исполнению. В числе девиц, собранных во дворце Гаием (или Егеем), евнухом, была одна иудеянка, чудной красоты, по имени Едисса (или Гадасса; мирта), дочь Аминадава. Ее представил ко двору один из привратников, дядя Едиссы Мардохей, который после смерти ее родителей взял к себе юную племянницу и воспитал как дочь. По прошествии года, когда приложено было все попечение о возвышении прелестей собранных девиц, они предстали пред своим царственным женихом, и иудейская красавица взяла верх над своими сверстницами. Ей дали новое имя Есфирь (сокровенная) и снабдили всем, что необходимо для величия будущей царицы; к услугам Есфири назначены были семь ее сверстниц. Наконец сила ее обворожительной красоты была так велика, что Ассуир сам возложил на нее венец и торжественно провозгласил ее своей супругой к концу четвертого года царствования своего. Великолепные торжества следовали за этой свадьбой, и царь, по случаю брака, излил многие милости на своих подданных, милости, достойные его царского величия. Между тем Мардохей не терял из виду свою питомицу и не пропускал случая давать ей полезные советы. Около этого времени два евнуха составили заговор на жизнь царя. Мардохей узнал о заговоре и поспешил передать эту весть племяннице; Есфирь не замедлила рассказать все это своему супругу, открывши, между прочим, от кого она узнала. Впрочем, Есфирь не сказала, что это ее родственник, потому что Мардохей строго запретил ей объявлять свое происхождение. Злоумышленники были схвачены и, по сознании в преступлении, повешены, а поступок Мардохея записан был в памятную книгу. В это время при дворе персидском вошел на высшую степень могущества Аман, родом амаликитянин. Ассуир до того простер к нему свою привязанность, что приказал каждому, встречающемуся с его любимцем, преклонять перед ним колена. Эта почесть, смешная, если не нечестивая, не казалась странной при дворе царя персидского, где рабство находило свое основание в деспотизме. Мардохей, который считал подобное поклонение идолопоклонством, отказался исполнять это приказание царя и не кланялся гордому любимцу. Можно себе представить, каков был гнев этого временщика, когда он узнал о твердости израильтянина. Гордый честолюбец поклялся за это отомстить самым страшным образом. Он решился выхлопотать у царя позволение истребить всех иудеев, на всем пространстве империи в один день. С этим намерением Аман явился к царю и начал клеветать на иудеев. Он говорил, что эта нация, живя в городах его империи, приносит больше вреда, чем пользы, что она, пользуясь своими законами, не подчиняется власти царя и не слушается его повелений. Но Ассуир не мог по этим пустым причинам истребить целый народ. Хитрый любимец прибег к другому средству, угадав, что царь не соглашается на это, боясь вреда, какой может понести государство от потери такого числа подданных. Для восполнения этих убытков Аман предложил внести в казну своих 10 тыс. талантов серебра. Обманутый этим мнимым бескорыстием, царь принял бесчеловечное предложение и подписал указ об истреблении иудеев. Облеченный такой страшной властью, Аман решился назначить время для кровавого истребления ненавистного ему народа. Жребий пал на 14-й день месяца Адара, который назначен был днем истребления. Указ царя разослан был по всей империи. Этот страшный и неожиданный удар поразил отчаянием сердца всех израильтян. Отныне они считали себя жертвами, обреченными неизбежной смерти. Не было конца стенаниям несчастных, воссылавших пламенные молитвы к Богу Спасителю. Какова же была печаль того, кто сделался невольной причиной этого бедствия иудеев. При виде страшного указа, объявленного в Сузах, Мардохей разодрал свою одежду, облекся во вретище, посыпал пеплом главу свою, с горькими воплями ходил по улицам города и в этом расстроенном виде явился ко двору. Есфирь, узнав о печальном состоянии своего дяди, послала к нему платье, чтобы он прилично одетым мог войти во дворец. Мардохей отказался принять его, дал знать царице о том, что происходит, и заклинал ее идти к царю и остановить исполнение жестокого указа. Есфирь отвечала, что по закону никто не смеет приближаться к престолу, если не будет позван. Дядя требовал. "Думаешь ли ты, - говорил он, - что только ты одна переживешь истребление всех иудеев, потому что ты во дворце царевом? Не надейся; если ты будешь молчать в этом решительном обстоятельстве, Бог спасет свой, народ другими средствами, а ты, ты погибнешь и дом твоего отца. И кто знает, может быть, Бог, возвысив тебя до царского достоинства, избрал тебя орудием для предотвращения угрожающего ныне нам несчастья? Вспомни дни своего ничтожества, когда я воспитывал тебя у себя; обратись к Богу, иди умолять царя и спаси нас от смерти!" Есфирь не противоречила более. Она сказала, что для спасения своего народа готова погибнуть; приказала Мардохею собрать иудеев, живущих в столице, и молиться о ней три дня, сама же она наложила на себя пост и с горькими слезами молилась Богу. Растерзанная горестью царица просила Бога отцов своих, чтобы Он освободил их от предстоящей опасности, потому что, кроме Его, у них нет никакой другой помощи. "Господи мой! - восклицала она, обливаясь потоками слез. - Ты один Царь наш; помоги мне, одинокой и не имеющей помощника, кроме Тебя; ибо беда моя близ меня. Я слышала, Господи, от отца моего, в родном колене моем, что Ты, Господи, избрал себе Израиля из всех народов и отцов наших из всех предков их в наследие вечное, и сделал для них то, о чем говорил им. И ныне мы согрешили пред Тобою, и предал Ты нас в руки врагов наших за то, что мы славили богов их: праведен Ты, Господи! А ныне они не удовольствовались горьким рабством нашим, но положили руки свои в руки идолов своих, чтобы ниспровергнуть заповедь уст Твоих, и истребить наследие Твое, и заградить уста воспевающих Тебя, и погасить славу храма Твоего и жертвенника Твоего, и отверзть уста народов на прославление тщетных богов, и царю плотскому величаться вовек. Не предай. Господи, скипетра Твоего богам несуществующим, и пусть не радуются падению нашему, но обрати замысел их на них самих: наветчика же против нас предай позору. Помяни, Господи, яви Себя нам во время скорби нашей и дай мне мужество. Царь богов и Владыка всякого начальства! даруй устам моим слово благоприятное пред этим львом и исполни сердце его ненавистью к преследующему нас, на погибель ему и единомышленникам его; нас же избавь рукою Твоею и помоги мне, одинокой и не имеющей помощника, кроме Тебя, Господи. Ты имеешь ведение всего и знаешь, что я ненавижу славу беззаконных и гнушаюсь ложа необрезанных и всякого иноплеменника; Ты знаешь необходимость мою, что я гнушаюсь знака гордости моей, который бывает на голове моей во дни появления моего, гнушаюсь его, как одежды, оскверненной кровью, и не ношу его во дни уединения моего. И не вкушала раба Твоя от трапезы Амана и не дорожила пиром царским, и не пила вина идоложертвенного, и не веселилась раба Твоя со дня перемены судьбы моей доныне, кроме как о Тебе, Господи Боже Авраамов. Боже, имеющий силу над всеми! услышь голос безнадежных, и спаси нас от руки злоумышляющих, и избавь меня от страха моего" (Есф. 4:17). В третий день Есфирь окончила свой пост и решилась идти к царю. Когда наступило время, приняв веселый вид, она оделась в великолепную одежду; потом взяла двух служанок, из которых одна должна была поддерживать свою слабую госпожу, а другая нести ее платье, и с сердцем, полным страха и опасения, отправилась к своему царственному супругу; перешедши с поспешностью комнаты царя, Есфирь наконец предстала пред своим повелителем. При виде своей супруги взор царя засверкал гневом. Лицо страждущей царицы покрылось смертной бледностью, и, пораженная им как громом, она пошатнулась и упала на руки своих служанок. Видя такой испуг своей любимой супруги, царь смягчился. Он тотчас встал со своего трона, подошел к испуганной царице, взял ее в объятия, держал, пока она не пришла в себя, и утешал ее ласковыми словами, говоря с нежностью: "Есфирь, что с тобой? Я твой брат, не страшись; говори, я повелеваю тебе!" Потом, взяв золотой скипетр, положил его на шею супруги и бледные ее губы покрыл пламенными поцелуями. Тогда с усилием и трепещущим голосом проговорила царица: "Я видела в тебе, господин, как бы Ангела Божия, и смутилось сердце мое от страха пред славою твоею, ибо дивен ты, господин, и лице твое исполнено благодати" (Есф. 5:2). Но потом, опять ослабевши, она упала и лишилась чувств. Царь и все окружающие столпились около нее, стараясь подать помощь; наконец мало-помалу Есфирь пришла в чувство. Тогда Ассуир начал с ней говорить, и в его словах было столько кротости, столько любви, что страх бедной страдалицы совершенно прошел. Царь спрашивал у своей супруги, чего она желает, что он готов исполнить все, что ей угодно, даже отдать ей полцарства. Есфирь тогда решилась приступить к делу, она просила царя пожаловать к ней на пир вместе с Аманом. Царь согласился и, дав знать об этом своему любимцу, отправился на пир к Есфири. К концу пира Ассуир, разгоряченный вином и очарованный красотой своей супруги, повторил ей прежнее обещание исполнять все, чего она пожелает. Скромная царица удовольствовалась на этот раз только тем, что просила своего супруга с Аманом пожаловать также к ней на пир и завтра. Гордый любимец, обольщенный таким высоким вниманием, не знал меры своей гордости, он уже никого выше себя не считал. Одно только тревожило его честолюбие. Когда при его появлении все вельможи повергались на землю, один только Мардохей не хотел и с места сойти. Аман кричал в страшном гневе, что его ничто не радует, что он ни за что считает всю честь свою, доколе этот иудеянин будет находиться при дворе. Зосара (или Зерешь), жена любимца, и друзья его советовали ему поставить виселицу и убедить царя, чтобы он согласился теперь же повесить этого бунтовщика, после чего ему уже можно будет спокойно наслаждаться пиром царицы. Вследствие этого на дворе Амана была поставлена виселица в 50 локтей в вышину. Но Всемогущий хранил своего раба. Ассуир, после вечера, проведенного весело, в продолжение ночи не мог уснуть. Чтобы занять себя чем-нибудь, он начал читать памятные книги и дочитался до того места, где записана была верная услуга Мардохея. Царь спросил: получил ли верный подданный какую-нибудь награду? Ему отвечали, что нет. В то время пришел во дворец и Аман. Он явился сюда с тем, чтобы исполнить свое кровавое намерение. Когда монарх узнал, что его любимец находится при дворе, приказал ему явиться и, увидев его, спросил: чем почтить того человека, которого царь хочет наградить? Высокомерный честолюбец думал: кого царю награждать, кроме него, а поэтому и отвечал ему так: такого человека надобно облечь в царскую одежду, возложить на него корону, посадить на царского коня и потом приказать провести по всему городу его коня первому князю со словами: "Так будет всякому, кого царь хочет почтить". Ассуир одобрил это и приказал Аману сделать это Мардохею иудеянину, который так верно служит при его дворе. Гордый любимец нисколько не ожидал такой развязки. Но делать было нечего: надобно было повиноваться. Скрыв свою досаду, он исполнил то, что советовал, и воздал величайшую честь своему смертельному врагу. Когда кончилась церемония, он, униженный, возвратился домой и излил свой гнев пред женой и друзьями, которые, впрочем, не скрывали своих опасений, пробудившихся при этом случае. Во время их совета является евнух и просит Амана поспешить на пир к царице. Настал час, когда должна была решиться участь этого злого человека. Сделавшись навеселе, Ассуир повторил опять Есфири свое желание исполнить все, чего она хочет. Тогда царица рассказала все, что замышляют враги против ее народа. Царь спросил: кто этот враг? И Есфирь указала на Амана. Гордый любимец был поражен как громом этими словами, а царь от гнева не мог больше сидеть за столом и вышел в сад. Когда низверженный любимец, упав к ногам царицы, просил ее о помиловании, вошел царь и, видя такое положение Амана, подумал, что он хочет посягнуть на честь его супруги. Этот случай ускорил наказание его прежнего любимца. Аман тогда же был повешен на той самой виселице, которую он приготовил было для Мардохея, который, таким образом, заступил место прежнего его любимца и получил ту же власть. Но этого было недостаточно, чтобы предотвратить те несчастья, которые готовил Аман иудеям. Указ об уничтожении израильтян был разослан по всему царству вавилонскому; поэтому необходимо было остановить его действие. Есфирь и Мардохей пали к ногам царя и просили его отменить прежнее повеление и возвратить милость осужденному народу. Ассуир согласился и сверх того позволил израильтянам мстить своим врагам в то время, которое последние назначили для истребления первых. Марходей сам написал новый указ и приказал его привести в исполнение в 13-й день месяца Адара. Каждая строка этого указа могла причинить волнение в народе; поэтому нужно было Мардохею много благоразумия и ловкости, чтобы достигнуть своих намерений, не взволновав умов. Мардохей свой указ начал прежде всего с того, как государи жестоко обманываются, доверяя своим хитрым придворным, которые часто делают несправедливости и злоумышляют против тех, которые их возвышают. И эту мысль доказывает история древняя и новая; потом говорит, что только забота об общественном благе могла внушить монарху такую необыкновенную меру (отмена прежнего указа). Наконец пространно рассказывается вероломство Амана, а смерть этого временщика представляется как следствие его преступлений. Иудеи оправданы от всех несправедливостей, какие злоба возвела на них. Они остались невинными, и теперь уже нет ничего мудрее их закона и выше их религии. Участь, какая постигла Амана, должна пасть и на его соучастников, которым надобно отплатить той же монетой. Поэтому предписывалось всем военным и гражданским правителям империи помогать иудеям, когда настанет день мести. Когда будут торжествовать иудеи, тогда в их радости должны принять участие и прочие жители 127 провинций. Вот содержание указа, который Мардохей разослал по всему царству от имени царя. Можно себе представить неизъяснимую радость детей Израиля. При вести об этом счастье не было конца праздникам и пирам. Милость Ассуира постоянно увеличивалась к Мардохею, и бедный и ничтожный израильтянин, который так недавно толкался между придворными служителями, теперь, одетый в порфиру, с княжескою короною на голове, занимал одно из первых мест в государстве. Но Мардохей, стоя на высоте земного величия, не забывал своего прежнего состояния, и при своем величии он всегда был доступен просьбе бедняка, и все свое счастье полагал в том, чтобы делать добро народу, так что за его благодеяния народ впоследствии благословлял его имя. Наконец настал 13-й день адара, день мести и кровопролития. Счастье отвернулось от врагов, которые готовились было излить свою ненависть на почитателей истинного Бога. Теперь же должны сами поплатиться жизнью. В самом деле, кровопролитие было ужасное; около 75 тысяч погибло в различных провинциях империи. Наконец Ассуир, исчислив число жертв в своей столице, простиравшееся до 500, явился к Есфири и предложил прекратить убийства. Есфирь просила, чтобы он позволил еще повесить 10 сынов Амана. Царь согласился. И на следующее утро около 300 трупов явилось на виселицах. Достойно замечания, как мало корысть руководила иудеями в этом случае. По умерщвлении врагов, они не прикоснулись ни к чему, что принадлежало убитым. После прекращения этой резни Есфирь и Мардохей писали своим соотечественникам, чтобы в память этого избавления учредили блистательный праздник. Вследствие этого и установлен был праздник, называвшийся пурим, то есть жребий, потому что Аман жребием определил день истребления израильтян. Новейшая синагога отмечает этот праздник в 14-й день месяца Адара, а если год прибавочный (емболимический), то в 14 часов дополнительного Адара, начинающийся около весеннего равноденствия. Утром 14-го дня раввины собираются в синагогу и читают книгу Есфирь, писанную на еврейском языке, на свитке пергамента, подобном древним рукописям. Каждый из присутствующих должен разом, не переводя дыхания, прочитать имена десяти сыновей Амана. Они радуются, что последний имел такое незначительное потомство, что перечислить его можно не переводя дыхания; между тем всякий раз, как произносится имя Амана, в синагоге происходит ужасный шум. Все слушатели от малого до большого бьют молотком или топчут изображение этого врага народа Божия, которое повешено бывает на чем-нибудь подобно виселице; если же его нет, то эта церемония происходит над его именем или чем-нибудь другим; и все это происходит для того, чтобы унизить память амаликитянина. После этого посылаются друг другу дары, состоящие из съестного, и даются праздники, на которые приглашаются знакомые и бедные. В Талмуде предписывается в этот день напиваться до такой степени, чтобы никто не мог сказать, кто достоин проклятия или благословения Аман или Мардохей (предполагая, что Есфирь, для снискания себе Ассуирова благоволения, старалась напоить его пьяным). Накануне этого праздника бывает пост, который называется постом Есфири. Воздержание от всякой пищи продолжается только от восхода до заката солнца, а не в продолжение 24 часов, как говорит Калмет. Священное Писание не сообщает нам больше ничего о Есфири и ее дяде, даже время их смерти неизвестно. Путешественник Тюдель говорит, что ему показывали гробницу Мардо-хея в столице Мидии, называемой Гамдала Великая. Показывают еще и ныне гробницы Мардохея и Есфири в синагогах иудейских, в Гамадане, которых здесь гораздо больше, чем в других городах Персии. Здание, заключающее в себе эти памятники, было когда-то весьма обширно; но теперь оно есть не что иное, как маленькая часовня с двумя гробницами, сделанными из кирпича и обложенными деревом, выкрашенным черною краскою (Voy. de Paul Lucas). Книга Есфирь написана на еврейском языке до 3 стиха 9 главы. Иудеи считали ее всегда каноническою, а историю, изложенную в ней, справедливою. Остается нерешенным, кто автор этой книги. Святой Епифаний и Августин приписывают ее Езд-ре. Евсевий думает, что она явилась после этого учителя, но не говорит, кому она принадлежит. Некоторые ученые думают без всякого основания, что эта книга изобретена иудейскою синагогою. Но большая часть ученых предполагает, что писателями ее были Есфирь и Мардохей и что книга эта есть не что иное, как комментарии на два письма, которые писали эти два замечательных лица к иудеям персидским по случаю праздника Пурим. Что же касается отрывка, которого нет на еврейском и который, впрочем, находится в греческом и латинском переводах, то неизвестно, кто его написал. Некоторые приписывают его семидесяти переводчикам, но не имеют на это достаточных оснований. Другие же приписывают его Лизимаху. Но кто был этот Лизимах, где он жил, также ничего неизвестно. Впрочем, церковь и это прибавление считает каноническим. Цель написания книги состоит в том, чтобы показать ясное зерцало провидения Божия в сохранении истинной Церкви, и вне Иудеи, среди самых жесточайших врагов, и в главном распространении ее; примером Мардохея, Есфири, Амана и всего иудейского народа доказать, что Бог защищает и любит как всю церковь, так и каждого ее члена, что Он низвергает сильных, возносит уничтоженных и расстраивает все козни врагов; чтобы утешить израильтян, живших в Иудее, и возбудить их к тесному и единодушному союзу гражданскому. Она разделяется на две части: в первой описывается взятие Есфири из сирого состояния в супруги царя Артаксеркса; во второй рассказываются события, последующие за тем и уже изложенные нами. Первая простирается от 1 до 3 главы, а вторая от 4 до 10 включительно. Теперь остается нам сказать, кого надобно разуметь в Священном Писании под именем Ассуира, или Артаксеркса. Ученые касательно этого в разногласии. Одни называют его Дарием Истаспом, другие Ксерксом, а третьи Артаксерксом Долгоруким. Первых двух мнений принять нельзя, потому что, по свидетельству Геродота, Дарий Истасп имел в супружестве двух дочерей Кировых, Астинь и Аристону, дочь Смердиса Пармину и дочь Отана, персиянина, и до самой смерти Дариевой всю власть имела Астинь, что прямо противоречит истории Астини, изложенной в книге Есфирь. Ксеркс, по свидетельству того же историка, имел в супружестве персиянку Аместраду, женщину самую жестокую. Значит, надобно принять последнее мнение. Это мнение подтверждают Иосиф Флавий, семьдесят толковников и автор прибавления к книге Есфирь. Кроме того, это мнение объясняет благоволение Артаксеркса Долгорукого к иудеям. Различие имен Ассуир, Артаксаст и Артаксеркс можно объяснить тем, что название Ассуир - "великий воин" было общим именем царей персидских, как "фараон" царей египетских. На этом основании хронологию событий, изложенных в книге Есфирь, можно представить в следующем порядке: восшествие на престол Артаксеркса Долгорукого в 471 г. до Р. X.; пир и отвержение Астинь в 470 г., взятие Есфири в Сузы в 469 г.; брак Есфири с Артаксерксом в 10-м месяце седьмого года его царствования, в 466 г.; заговор евнухов в 465 г.; Аман бросает жребий для истребления иудеев, честь, отданная Мардохею, погибель Амана, возвышение Мардо-хея, указ в пользу иудеев в двенадцатый год царствования Артаксеркса, в 461 г.; избиение иудеями своих врагов и установление праздника Пурим в 460 г.; смерть Артаксеркса Долгорукого в 424 г.
ЕФРЕМ
, см. Манассия и Ефрем.
ЗАВУЛОН
, шестой сын Иакова и последний сын Лии, родился в Месопотамии. Нам ничего не известно о жизни этого патриарха, кроме того, что он умер в Египте и оставил после себя трех сыновей - Середа, Аллона и Ахоила, сделавшихся родоначальниками племени, которое получило имя отца их. Когда израильтяне оставили царство фараонов, три сына Завулоновы начальствовали над своим племенем. Иаков, благословляя детей своих перед смертью, Завулону сказал, что он "при береге морском будет жить и у пристани корабельной, и предел его до Сидона" (Быт. 49:13). И это пророчество в точности исполнилось, когда обетованная земля разделена была во второй раз Иисусом Навином. Колено Завулоново отличалось своей многочисленностью. При исходе из Египта оно заключало в себе 57 400 человек выше двадцатилетнего возраста, и это число еще увеличилось при вступлении народа Божия в Палестину, Моисей перед своей смертью так благословляет колено Завулоново и Иссахарово: "Веселись, Завулон, в путях твоих, и Иссахар, в шатрах твоих; созывают они народ на гору, там закопают законные жертвы, ибо они питаются богатством моря и сокровищами, сокрытыми в песке" (Втор. 33:18-19). И это достопамятное пророчество так же исполнилось, как и первое. Оба колена жили близ моря и обладали довольно значительными рудами. Поток, имеющий в своих водах песок, годный для плавки стекла, протекал по владениям этих двух колен. Жители их искусно умели воспользоваться этими естественными благами. Сначала они сами пользовались ими, а потом в большом количестве начали снабжать ими и соседственные приморские страны и захватили в свои руки монополию торговли, которая впоследствии доставила им большие выгоды. Земли, доставшиеся в удел потомкам Завулона, заключали в себе 12 городов с их окрестностями; замечательнейшими из них были: Кана, Еммаус, Тивериада, Дофаин, Ендор, Назарет, Сефориа, Гефа, Дора и Завулон, который был главным городом этого племени. Завулон был взят и разрушен римской армией в начале Иудейской войны. Потомки этого патриарха оказали Давиду величайшую услугу, пристав к его стороне; силы их тогда простирались до 50 тысяч способных сражаться.
ЗАКХЕЙ
Будучи в Иерихоне, Иисус проходил город. В это время один богатый мытарь, по имени Закхей, хотел посмотреть на дивного Чудотворца. Но все старания его оставались тщетными: народа было множество, а Закхей был небольшого роста. Чтобы удовлетворить свое любопытство, мытарь забежал вперед и взлез на смоковницу, мимо которой Спасителю надобно было проходить. Надежда его исполнилась. Иисус, приблизившись к месту, где был Закхей, и посмотрев на дерево, сказал: "Закхей! сойди скорее, ибо сегодня надобно Мне быть у тебя в доме". Бедный грешник никогда не ожидал такой милости. Он с радостью слез со своего убежища, и, несмотря на глухой ропот, который послышался в народе, что Мессия хочет идти в дом грешника, Закхей предстал пред Избавителем и сказал, что он отдаст половину имения своего нищим и если кого обидел, то возвратит с четверицею. Господь отвечал: "Ныне пришло спасение дому сему, потому что и он сын Авраама, ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее" (Лк. 19:2-10).
ЗАМВРИЙ
(918 г. до Р. X.), пятый царь израильский, был провозглашен царем израильским по смерти Илы, которого он умертвил. Замврий принадлежал уже к третьему царствующему дому, восшедшему на престол Израильский по уничтожении двух первых. Новый царь носил корону очень недолго. Впрочем, и в это время он царству Израильскому дал почувствовать всю тяжесть своей кровожадной жестокости, а царству Иудейскому показал, что и он также развращен и такой же враг истинного Бога, как и его предшественники. Похитив корону, Замврий умертвил всех детей Илы и тем думал обезопасить свою власть. Но буря нагрянула вовсе не оттуда. Армия, осаждавшая Гавафон, выразила неудовольствие при вести, что убийца Илы избран народом царем. Зная об этом расположении войска, Амврий, полководец его, человек честолюбивый, объявил себя царем. Пораженный такой новостью, убийца затворился во дворце со своими женами, богатствами и погиб здесь, как новый Сарданапал, будучи царем только семь дней.
ЗАМВРИЙ и ХАЗВИ
, израильтянин и мадианитянка, которых Финеес пронзил мечом своим на ложе преступления. Замврий был сыном Салмона и начальником одного семейства из колена Семионова. Хазви была дочерью Сура, одного мадианитского князя (см. Финеес и Моисей).
ЗАРА
, см. Фарес и Зара.
ЗАХАРИЯ
(767 г. до Р. X.), сын и наследник Иеровоама II, которому подражал в нечестии. Этот царь недолго пользовался своей властью. По смерти Иеровоама вспыхнул мятеж, во время которого Захария лишился и жизни и власти. Он погиб от руки Селлума в шестой месяц своего царствования. Таким образом, исполнились слова Божий, что племя Ииуя будет царствовать только до четвертого рода.
ЗАХАРИЯ
(ок. 516 г. до Р. X.), самый замечательный из меньших пророков, был сыном Варахии и внуком Адды. Ни о времени, ни о месте рождения этого пророка нам ничего не известно. Думают, что он родился в Вавилоне, во время плена иудейского. Другие утверждают, что этот пророк увидел свет в Иерусалиме, прежде пленения двух колен, Иуды и Вениамина. Долгое время спорили о том, был ли Захария священником или нет? Но все эти разногласия кончились ничем; вопрос по-прежнему остался нерешенным. Этого пророка часто смешивают с Захарией, современником Исайи, и еще с отцом Иоанна Крестителя. Но оба эти мнения равно неосновательны. Время смерти Захарии также неизвестно, как и время рождения. Некоторые из древних критиков утверждают, что это тот Захария, о котором Иисус Христос упоминает в Евангелии, который был убит между храмом и алтарем. Но и это мнение также не имеет решительных доказательств своей истинности. Епифаний приписывает этому пророку многие пророчества; но так как этих пророчеств мы не находим в его книге, то и не можем о них судить. Когда Зоровавель отправился в Вавилон, одним из спутников его был Захария, который, пришедши сюда, начал свое пророчество во второй год царствования Дария и спустя два месяца после смерти Аггея. Ни один из пророков не употреблял столько фигур и образов для выражения своих понятий, как Захария; и в то же время ни один из них не предсказал с такой ясностью всего, что относится до пришествия Мессии в мир. Пред ним как будто раскрыта была книга судеб Божиих, где Богодухновенный муж читал не только историю народа Божия после плена вавилонского до рассеяния иудеев, но видел ясно и судьбу соседних с иудеями наций. Взору пророка представляется длинный ряд царей сирийских, которые были правителями и тиранами Иудеи, опустошительные войны и всякого рода бедствия, какими поражали сынов Иуды их притеснители. Захария начинает свое пророчество обращением к сынам Иакова, которых он заклинает не следовать примеру отцов своих, пораженных гневом Божиим за невнимание пророков. "В их преступлениях, - говорит Захария, - надобно искать причины их тяжких бедствий. Ужели и дети этих отцов ждут, пока час мести настанет и обратит их к вере отцов их и к соблюдению закона? Пользуйтесь наставлениями, - восклицает служитель Господа, - потому что пророки не всегда живут". Потом он вдруг оставляет грозный тон и говорит уже языком кротости и милосердия, чтобы оживить надеждой сердца, пораженные отчаянием. Захария далее говорит, что Иегова посетит еще Иерусалим своим милосердием и что во граде Давида явится зодчий, чтобы начертить план, по которому должны быть воздвигнуты стены и возобновлен храм Предвечному. Сион всегда был предметом заботливости Господа, который поэтому накажет народы, озлобившие и рассеявшие жителей Иудеи. Они сделаются добычей тех, на которых прежде смотрели как на своих рабов. "Ликуй и веселись, дщерь Сиона! Ибо вот, Я приду и поселюсь посреди тебя, говорит Господь" (Зах. 2:10). Углубляясь более и более в будущее, пророк предсказывает, что вскоре святой город не будет иметь нужды в стенах, так он будет многочислен. Сам Бог будет ему стеной огненной, окружающей весь город со всех сторон и защищающей его от ярости врагов. После этого Захария кратко рассказывает о происшествиях, свидетелем которых он был. Тщетно зависть врагов хочет остановить сооружение храма. Зоровавель оканчивает со славой свое священное предприятие, несмотря на многочисленные препятствия. Сначала пророк хвалит мужество этого знаменитого человека, а потом воздает должную честь и первосвященнику Иисусу. Последний представлен у пророка стоящим пред ангелом, которому жалуется сатана. Но первосвященник торжествует, и его ветхие одежды, в которых предстоял посланнику небесному, переменяются на одежды блестящие, и ангел славы говорит, что он и его приближенные назначены быть образом будущего. Господь говорит, что он введет раба своего Востока, то есть Мессию, который будет камнем и на которого будут смотреть как на опору их надежды и источник спасения. Потом пророк видит летящий серп, меру исходящую и двух женщин; все эти символы означают несчастие, которым Господь поразит землю. Затем пророку представляются четыре колесницы, исходящие из среды двух медных гор. Эти колесницы обозначают царства Персидское, Греческое, Египетское и Сирийское, которые вызваны, каждое в свое время, чтобы разнести наказание Господа на север и юг. Между тем среди этих предсказаний Захария представляет нам картину счастья иудейского народа по создании храма. Иудеи сначала были в самой крайней бедности и не имели никакого утешения в своих несчастьях. Теперь они наслаждаются счастьем, и война не тревожит их спокойной жизни. В Иерусалиме легко встретить почтенных старцев, идущих по дороге и за слабостью своих сил опирающихся на трость. Дети теперь могут спокойно резвиться, не боясь встретить врага. Народ будет наслаждаться благоденствием, примерным для других народов, как прежде был притчей за свои грехи. В самом деле, народ иудейский долгое время наслаждался миром, во все владычество персов и Александра Македонского. Но когда из чести к царям знаменитейшие граждане Иудеи изменили своему отечеству, когда они хотели сделаться известными, подобно грекам, и предпочли пустую славу истинному величию быть блюстителями закона, тогда бедствия опять обрушились на Иудею. Захария ясно предвидел раны своего отечества и описал их с определенной точностью. Сион делается добычей грабителей, опустошение и беспорядок будут царствовать в его стенах. Но победы мужественных Маккавеев прекращают эти несчастья, избавляют страну от бедствий, а врагов ее усмиряют. Предвечный будет помощником: "Господь Саваоф будет защищать их, и они будут истребить и попирать пращные камни, и будут пить и шуметь как бы от вина, и наполнятся как жертвенные чаши, как углы жертвенника" (Зах. 9:15), потом пророк, подобно Аггею, хвалит второй храм и говорит, что в нем уже не будет ни идолов, ни ложных богов, ни ложных пророков. "И будет в тот день, говорит Господь Саваоф, Я истреблю имена идолов с этой земли, и они не будут более упоминаемы, равно как лжепророков и нечистого духа удалю с земли. Тогда, если кто будет прорицать, то отец его и мать его, родившие его, скажут ему: тебе не должно жить, потому что ты ложь говоришь во имя Господа" (Зах. 13:2-3). Известно, что все это исполнилось; известны также и блистательные успехи Маккавеев. Но здесь достойно замечания одно обстоятельство, которое пророк обозначил, а именно, что сам Иуда будет сражаться против Иерусалима. И это случилось во время Маккавеев, когда Иерусалиму изменили дети его. После этих войн Захария предсказывает продолжительное спокойствие. Иуда могуществен; народы, причинявшие ему обиды, унижены, соседственные враги также наказаны, как-то: филистимляне и сирийцы. Напрасно Тир и Сидон истощают свою мудрость: они остаются в стыде; стены их падают от дыхания Божия. Дамаск, гордость Сирии, падет, потому что причинил много несчастий детям Иакова. Аккарон, Газу и Аскалон постигнет та же участь. "Исторгну кровь из уст его и мерзости его из зубов его, и он достанется Богу нашему, и будет как тысяченачальник в Иуде, и Екрон будет, как Иевусей (то есть как природный житель Иерусалима). И Я расположу стан у дома Моего против войска, против проходящих вперед и назад, и не будет более проходить притеснитель, ибо ныне Моими очами Я буду взирать на это. Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима: се Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной. Тогда истреблю колесницы у Ефрема и коней в Иерусалиме, и сокрушен будет бранный лук; и Он возвестит мир народам, и владычество Его будет от моря до моря и от реки до концов земли" (Зах. 9:7-10). Этот миролюбивый царь своей кровью освободит пленных и извлечет их из тьмы заблуждений. Захария, предсказав это чудное счастье, начинает говорить о бедствиях. Он вдруг видит огонь во храме, вся страна с главным городом разрушается, убийцы и грабители и царь, покровительствующий им, начинают являться здесь. Но Бог заботится о своем народе; Он Сам делается его пастырем, и Его власть поддерживает избранных детей. Но наконец беспорядки гражданские возобновляются, дела приходят в дурное состояние. Время этих беспорядков обозначается одним известным характером; три пастыря, то есть три царя, являются в одно и то же время. "Я уничтожу, - говорит Господь, - в один месяц трех пастырей, потому что они дурно заботились о моем стаде; и, видя, что Мой народ остается неблагодарным, Мое сердце ожесточилось на них, потому что он изменил Мне и не остался твердым в Моих заповедях". Господь уже больше не будет их пастырем, то есть перестанет управлять иудеями с такой заботливостью, как прежде; Он оставил их самим себе, собственному их несчастью; дух раздора и ненависти будет господствовать между ними, и Он уже больше не будет предотвращать те бедствия, которые постигнут их. Таким образом, "не буду пасти вас: умирающая - пусть умирает, и гибнущая - пусть гибнет, а остающиеся пусть едят плоть одна другой" (11:9). Итак, союз Господа с евреями разрушается; начало их падения есть падение трех пастырей, или государей. Но кто суть эти три царя? Читатель, разумеется, уже догадывается, что здесь говорится об Аристовуле и Гиркане, которые были свержены Помпеем, и об Антиохе, которого генерал римский умертвил тогда же. Но среди этих несчастий, которые Захария с такой ясностью предсказал, является еще величайшее бедствие. Немного спустя, во время этих беспорядков, Бог продается за тридцать сребреников от Его народа, столь жестокого и неблагодарного, и пророк видит все даже до поля скудельного. Следствием всех этих несчастий и раздоров между правителями народа власть его совершенно падает. Чтобы наказать злоупотребление этого света и власти, которые получены от Господа, Иерусалим будет как камень, попираемый всеми народами. "Ибо вот, Я поставлю на этой земле пастуха, который о погибающих не позаботится, потерявшихся не будет искать и больных не будет лечить, здоровых не будет кормить, а мясо тучных будет есть и копыта их оторвет" (1:16). Но что сказать об этом чудном видении, где пророк видит поражение пастыря? "Ему скажут: отчего же на руках у тебя рубцы? И он ответит: оттого, что меня били в доме любящих меня. О, меч! поднимись на пастыря Моего и на ближнего Моего, говорит Господь Саваоф: порази пастыря, и рассеются овцы! И Я обращу руку Мою на малых" (Зах. 13:6-7). Что сказать о том, как смотрит народ на Бога, Которого он предал смерти? "И они воззрят на Него, Которого пронзили, и будут рыдать о Нем, как рыдают об единородном сыне, и скорбеть, как скорбят о первенце" (12:10). Тогда пророк взывает, что две части из них будут потреблены от земли, а третья останется на ней (две части суть иудеи и язычники, а третья христиане). И Захария предсказывает те искушения, которым подвергнутся последние. "И введу эту третью часть в огонь, и расплавлю их, как плавят серебро, и очищу их, как очищают золото: они будут призывать имя Мое, и Я услышу их и скажу: "это Мой народ", и они скажут: "Господь - Бог мой!" (13:9). Но удивительнее всего в этих видениях то, что Господь посылается Господом, чтобы он шел жить в Иерусалим, куда соберутся все язычники, и Он сделает их Своим народом и будет жить между ними. Все нации придут в святой город, чтобы почитать верховного царя и поклоняться Ему в Его храме. Память святого пророка Захарии празднуется церковью 8 февраля.
ЗАХАРИЯ
, пророк иудейский. Он был для Осии тем же, чем первосвященник Иодай для Иоаса. По свидетельству Священного Писания, Осия был благочестив до тех пор, пока был жив Захария, ум и благочестие которого держали царя в пределах благоразумия. Захария умер за пять или за шесть лет до смерти Осии.
ЗАХАРИЯ и ЕЛИСАВЕТА
. От брака этих двух богобоязненных израильтян родился Иоанн Креститель, Предтеча Мессии. Захария происходил из рода священнического, из дома Авии; Елисавета происходила из рода Ааронова и была, по свидетельству предания, сестрой Анны, матери Пресвятой Богородицы. О смерти их нам ничего неизвестно (см. Иоанн, Предтеча). Память их празднуется церковью 5 сентября.
ЗАХАРИЯ, или АЗАРИЯ II
(ок. 850 г. до Р. X.), восемнадцатый первосвященник иудейский, сын и преемник Иодая I. Иосиф Флавий называет его Фидеею, а иудейская летопись Фадеею и полагает его первосвященническое служение в царствование Иоаса. Этот Азария, или Захария, кажется, составляет одно лицо с Азариею, сыном Иоанана, упоминаемым в Первой книге Паралипоменон (4:10) и в генеалогии Ездры (7:3), потому что он был отцом Амарии (4 Пар. 6:11; 4 Езд. 7:3), и в то же время сыном Иоанана (4 Пар. 6:7-10; 2 Езд. 7:3). Захария со славой проходил первосвященническое служение. Пока Иодай был жив, Иоас, царь иудейский, жил благочестиво. Но после его смерти, обольщенный ласкательствами двора, Иоас поставил на алтарь идолов. Захария, полный ревности к славе Бога Израилева, вооружился против этого поругания святыни. Но народ, возбужденный преступным царем, закидал ревностного первосвященника камнями в преддверии храма. Этого Захарию не надобно смешивать с Захариею, сыном Варахииным, и с тем Захарией, о котором упоминается в Евангелии от Матфея, который был убит между алтарем и преддверием храма. Захария характеризуется в книгах Паралипоменон такой чертой, которая весьма затрудняла толкователей. Здесь говорится: "Иоанан родил Азарию, - это тот, который был священником в храме, построенном Соломоном в Иерусалиме" (1 Пар. 6:10). Одни думали, что эти слова показывают, будто Азария жил в царствование Соломона, что допустить невозможно. Другие утверждали, что он жил в царствование Осии, царя иудейского, и воспротивился последнему принести к алтарю фимиам (2 Пар. 26:17 и след.); но тогда надобно сказать, что тот Азария, или Захария, сын Иоанана, не есть Азария, или Захария, сын Иодая; а предполагая, что Иодай и Иоанан, первосвященник в царствование Иоаса, одно лиио, надобно слишком продолжить жизнь этого Азарии, чтобы довести его до времен Осии, царствовавшего спустя около шестидесяти лет после Иоаса. Другие предполагали, что, не продолжая таким образом жизнь того Азарии и признавая его одним лицом с Захариею, сыном Иодая, можно сказать, что Священное Писание хотело приписать похвалу Захарии, или Азарии, говоря, что он священнодействовал во храме, построенном Соломоном; но это неосновательно, потому что такое преимущество принадлежало всем без исключения его предшественникам со времени самого основания храма. Итак, то, что сказано здесь об Азарии, сыне Иоанана, кажется приличнее отнести к Садоку I, который жил во времена Соломона и первый священнодействовал в построенном этим царем храме. Может быть, переписчик по ошибке поставил эти слова после Азарии, вместо того чтобы поставить их после Садока. Преемником Захарии был Седекия.
ЗИНА
, ученик апостола Павла. Он известен как ученик времен апостольских и сведущий в законе. Память его празднуется церковью 4 января.
ЗОРОВАВЕЛЬ
(536 г. до Р. X.), сын Салафииля, произошел из рода царей иудейских. Зоровавель был одним из тех пленников, которые умели заслужить любовь царей персидских. Будучи при дворе, мудрый иудей старался выхлопотать свободу своему народу, свободу, которую иудеи не могли защитить своим оружием. Вот что рассказывает Ездра о том случае, который возвысил Зоровавеля. Однажды Дарий был на пиру, куда приглашены были все сатрапы и правители 127 провинций Мидии и Персии. После вечера монарх, по обыкновению, отправился спать. Трое юношей, которые были при особе царской телохранителями, уговорились между собой: кто скажет слово мудрейшее, то есть самое справедливое, тому Дарий должен дать богатые подарки, возвысить его, одеть в порфиру, посадить по себе вторым и называть его своим родственником. Сделав такое предложение, юноши тотчас и исполнили его. Каждый из них написал свою мысль и, запечатавши, положил под подушку на царской постели. Один из них написал, что самая могущественнейшая вещь в мире есть вино; другой писал, что сильнее всего царь, а третий утверждал, что женщина, а более всего истина. Как скоро царь встал, телохранители предложили ему свои мысли для решения. Дарий, желая рассмотреть надлежащим образом это дело, собрал совет и перед ним приказал спорящим изъяснять и доказывать всякому справедливость своей мысли. Тогда прежде всех выступил тот, который утверждал, что вино сильнее всего; он начал доказывать силу этого напитка, вычислив все его хорошие и дурные свойства, его могущественное действие на ум и сердце человека. Вино заставляет забывать все в жизни: и несчастья, и бедность, делает человека веселым, храбрым, смелым и свободным, а иногда печальным и свирепым. После него другой начал доказывать могущество царя. Царь, говорил он, простирает свою власть на море и землю, заставляет бояться себя другие народы и чрез свои войска покоряет горы, срывает башни и стены, убивает, поражает, перед его властью все склоняется; он созидает и защищает; враги его боятся, весь мир его трепещет. Наконец выступил и третий юноша, Зоровавель, который начал говорить об очаровательном могуществе женщины. Власть женщины, говорил он, простирается без исключения на всех, на царя и его подданных. Великие и малые мира сего не от жен ли рождаются? Те, которые делают вино и пьют его, от кого получили свое существование? Женщины для нас производят одежды и другие драгоценные украшения. Для нее мужчина оставляет все, родителей, друзей и свое отечество; они смягчают жестоких, укрощают свирепых. "О, мужи! Как же не сильны женщины, когда так поступают они? Тогда царь и вельможи взглянули друг на друга, а он начал говорить об истине. О, мужи! Не сильны ли женщины? Велика земля, и высоко небо, и быстро в своем течении солнце, ибо оно в один день обходит круг неба и опять возвращается на свое место. Не велик ли Тот, Кто совершает это? И истина велика и сильнее всего. Вся земля взывает к истине, и небо благословляет ее, и все дела трясутся и трепещут пред нею. И нет в ней неправды. Неправедно вино, неправеден царь, неправедны женщины, несправедливы все сыны человеческие и все дела их таковы, и нет в них истины, и они погибнут в неправде своей; а истина пребывает и остается сильною в век, и живет и владычествует в век века. И нет у ней лицеприятия и различения, но делает она справедливое, удаляясь от всего несправедливого и злого, и все одобряют дела ее. И нет в суде ее ничего неправого; она есть сила и царство и власть и величие всех веков: благословен Бог истины!" (2 Езд. 4:32-40). Юноша замолчал; в собрании воцарилась глубокая тишина; потом присутствующие воскликнули: "Велика истина". Тогда Дарий наградил Зоровавеля, как они между собой уговаривались, и дал слово исполнить все, чего ни попросит. Зоровавель решился воспользоваться милостью и начал просить своего царя, чтобы он позволил им идти в отечество и там возобновить храм Иерусалимский и чтобы он помог ему в этом предприятии своим могуществом. Царь согласился на все предложения мудрого Зоровавеля и издал указ, дозволяющий иудеям возвратиться в свое отечество и докончить начатый при Кире храм. После публичного указа 22 тысячи иудеев оставили Вавилон под предводительством Зоровавеля, с советом старейшин и Иисусом, сыном Иоседековым, первосвященником иудейским. В седьмой месяц по выходе народа Божия из земли врагов своих первосвященник решился восстановить служение истинному Богу. Зоровавель способствовал ревности служителя Божия и помогал ему соорудить алтарь Господу для жертвоприношения. Потом начальник народа занялся собранием материалов для постройки храма. За хорошую плату сидоняне согласились доставлять кедры ливанские. Не прошло и двух лет, как положено было основание священного здания при кликах радостного народа. Евреи обоих полов и всякого возраста перестали плакать о погибшем своем отечестве. Они пели теперь песнь радости своему Богу, сжалившемуся над их несчастиями, внявшему их слезам и молитвам и простившему грехи их отцов. Если правосудный Бог так строго их наказал, то Он же и милует их и Своей чудесной десницей возводит на степень счастья, славы и могущества. Но между тем и враги иудеев не дремали. По возвращении народа Божия в Иерусалим они не без основания стали опасаться, что евреи опять достигнут прежнего своего могущества, рано или поздно восстановят прежние границы своего царства. Жители Самарии решились домогаться, чтобы новое правительство иудейское признало их друзьями и единоверцами и позволило им принять участие в строении храма. Но истинное намерение самаритян было то, чтобы, сделавшись союзниками, приобрести мало-помалу влияние на деле, а наконец и совершенно подчинить своей власти Иерусалим и всю Иудею. Зоровавель и старейшины проникнули их тайное намерение и на предложение врагов отвечали: "Не с вами нам строить дом Господу Богу нашему; мы одни будем строить его Господу Богу Израиля, соответственно тому, как повелел нам Кир, царь Персидский. Тогда народы той земли, нападая на обитающих в Иудее и осаждая их, препятствовали строению" (2 Езд. 5:67-69). С этого времени непримиримая ненависть возгорелась между иудеями и самарянами; они с этих пор не стали терпеть друг друга. Сначала самаряне, с помощью арабов и амаликитян, решились устрашить иудеев ложными слухами; даже в самом Иерусалиме находились их шпионы, которые на советах старались препятствовать всем добрым намерениям иудеев. Имели также своих поверенных и при дворе персидском, где старались ослабить авторитет Зоровавеля и очернить иудеев. Но когда и это не помогло, враги иудеев решились написать Дарию письмо, в котором ненависть их к народу Божию выразилась самым ясным образом. Самаряне писали, что они, пришедши в Иерусалим, увидели, что иудеи с жаром созидают новый храм и дело их быстро подвигается. А когда строящих спросили, по какому праву они строят этот дом, они указали им на указ Кира, который позволил иудеям, бывшим тогда в плену, взяв сосуды, идти и построить новый храм в своем отечестве. Теперь если угодно Дарию, то пусть прикажет поискать этот указ в царских книгохранилищах. И если это повеление будет найдено, тогда пусть он об этом сам рассудит. Цель этого письма была та, чтобы остановить постройку храма по тем же причинам, как и прежде. Известно, что подозрительный Кир приказал своим указом остановить постройку храма. Это же самое приказание повторено было Камбизом и его эфемерным наследником Смердисом. Так продолжалось до времени Дария, сына Истаспова. Этот государь дал новое приказание докончить храм Богу Израилеву. Зоровавель, ободряемый пророками Аггеем и Захарией, возобновив указ Кира, убедил народ взяться за это дело со всем усердием. Но с возобновлением работ возобновились и интриги врагов, впрочем без успеха. Царь персидский, издав указ, в то же время оказал Зоровавелю самое непритворное расположение: Дарий в своем указе приказывал прилежать о создании храма и правителям Финикии и другим соседственным с Иудеей областям предписывал помогать евреям в этом предприятии, и даже давать им баранов и других животных для жертвоприношений, чтобы приносили Всевышнему Богу жертвы за царя и за детей его и молились о жизни их. Самаряне и их союзники после такого ясного повеления не осмеливались уже более тревожить строителей храма, и Зоровавель спокойно занимался окончанием своего священного предприятия. Этот великий человек имел утешение видеть, как его любимая мысль осуществилась; после четырехлетних трудов храм был окончен. Освещение дома Божия было великолепно и радостно. Весь ликующий Израиль собрался славить своего дивного Бога у подножия Его алтаря. Левиты и священники были избраны по закону Моисееву, и весь чин богослужения восстановлен в древнем виде. При этом торжественном случае, разумеется, к виновнику его Зоровавелю обращены были вся благодарность и любовь соотечественников. После окончания храма Священное Писание уже не говорит нам ничего более о Зоровавеле. Вероятно, он вскоре умер, но обстоятельства его смерти нам вовсе неизвестны. Знаем только, что Зоровавель оставил после себя одну дочь по имени Авусея и семь сыновей: Мосоллама, Ананию (который, кажется, под именем Авиуда упоминается в генеалогии Иисуса Христа, у Матфея), Саллимима, Оела, Варахию, Асадия и Асоведа. Царский род, от которого Зоровавель происходил, давал ему право сделаться верховным правителем народа своего, но это не входило в планы этого мудрого человека. Бог, Которого он был служителем и Который хранил его среди смут, потрясавших Персию после смерти Камбиза, Бог назначил его орудием для восстановления свободы израильтян и их политического и религиозного состояния. Исполнив волю Божию, мудрый Зоровавель сошел с гражданского поприща и не хотел искать себе того, что, по распоряжению Промысла, предоставлено было другим.
ИАВИН
(ок. 1416 г. до Р. X.), сын и преемник другого царя ханаанского того же имени, пораженного Иисусом Навином. Спустя некоторое время после смерти Аода, он наложил на израильтян иго, и господство его было жестоко; оно продолжалось около двадцати девяти лет, когда Девора возбудила против него Барака. При первой встрече Барак разбил наголову его войско на берегах потока Кесонского, при подошве горы Фавор, а Иаиль убила во время сна Сисару, его военачальника. Иавин хотел отомстить за поражение своего военачальника, но снова был побежден и убит сам; тогда израильтяне завладели Асором, его столицей, которая была построена близ вод Марон, то есть на берегу Самахонитского озера.
ИАИР
(ок. 1283 г. до Р. X.), из колена Манассиина, седьмой судья израильский. Он был преемником Фолы и судил Израиль двадцать два года. Он имел тридцать сыновей, которые все ездили на тридцати ослах, по обычаю богачей тогдашнего времени, и владели тридцатью городами, которые от имени их отца назывались Гавоф-Иаир, то есть города Иаира. Ревность этого судьи не воспрепятствовала раздорам и идолопоклонству иудеев, его мужество не могло защитить их от филистимлян и аммонитян, которые покорили их на пятом году его правления. Это рабство, пятое по числу, продолжалось восемнадцать лет, то есть до Иеффая. Иаир умер после двадцатилетнего правления и погребен в Камоне, по ту сторону Иордана.
ИАИР
, начальник одной из галилейских синагог. Он бросился к ногам Иисуса Христа, говоря: "Дочь моя при смерти; приди, и возложи на нее руки, и она исцелится и будет жива". Иисус пошел с ним в сопровождении большого числа народа, теснившегося около Него. Приближаясь к дому, Иаир встретился со своим слугой, который сказал ему: "Дочь твоя умерла; что еще трудить Учителя?" Услышав это, Иисус сказал ему: "Не бойся, только веруй". Иисус никому не позволил следовать за Собой, кроме Петра, Иакова и Иоанна. Пришедши в дом Иаира, он увидел смятение и плачь и сказал: "Что за смятение, зачем вы плачете! Девица не умерла, но спит". Над Ним стали смеяться; но Он, изгнав всех юн, взял Иаира и его жену, и бывших при Нем учеников, вошел туда, где лежала девица. Взяв ее за руку, сказал ей: "Талифакуми [то есть дочь моя], Я повелеваю тебе, встань". Тотчас девица встала, ибо она имела уже двенадцать лет. Иисус повелел, чтобы никто не знал об этом; несмотря на то, слух скоро распространился по всей стране.
ИАКОВ
(2002 г. до Р. X), один из великих патриархов, был сыном Исаака и Ревекки. Он родился около 2002 г. до Р. X. Получил имя Иаков, то есть запинатель, за то, что, рождаясь, держал рукой пяту своего брата Исава. Священное Писание представляет нам его человеком простым, постоянно живущим в палатке, занимающимся единственно домашними заботами. Эти мирные склонности, столь согласные с духом времени, приобрели ему особенную любовь Ревекки, которая, впрочем, зная пути Промысла, употребила все старания, чтобы вручить ему права первородства в ущерб его брату, буйным и вспыльчивым характером которого была недовольна. Она сказала Иакову, что с самого рождения Бог даровал ему право первородства, и советовала пользоваться всеми случаями для исполнения Его воли. Повинуясь ей, сын искусно умел воспользоваться первым случаем. Однажды Исав возвратился с охоты, обессиленный голодом, жаждой и усталостью; Иаков продал ему блюдо чечевицы за право первородства, не считая это злоупотреблением обстоятельствами своего брата, но единственно случаем к исполнению предначертания Промысла. Эта уступка обрадовала любившую его Ревекку. Права первородства в первые века под управлением патриархов были весьма важны; владеющего ими они делали начальником дома; но для своей деятельности они требовали подтверждения отцовским благословением, которое Исаак хранил для Исава, которого любил, несмотря на его недостатки, и всегда почитал своим первенцем. Это обстоятельство не остановило Ревекку; по ее совету Иаков решился заполучить отцовское благословение хитростью. Он облекся в богатейшие Исавовы одежды, покрыл свои руки и шею кожей козленка, так что, кроме голоса, он много походил на своего брата. Исаак в самом деле обманулся и благословил его в следующих выражениях: "Да даст тебе Бог от росы небесной и от тука земли, и множество хлеба и вина; да послужат тебе народы, и да поклонятся тебе племена; будь господином над братьями твоими, и да поклонятся тебе сыны матери твоей; проклинающие тебя - прокляты; благословляющие тебя - благословенный (Быт. 27:28-29). Вспыльчивый Исав, раздраженный лишением своих прав, скрыл сначала свою ненависть и гнев, но потом произнес угрозы и клялся убить брата, лишь только умрет отец. Эти низкие намерения не могли укрыться от заботливой любви Ревекки; она поспешила предуведомить любимого сына, принудила его удалиться в Месопотамию к дяде его Лавану и жить у него до тех пор, пока время и размышление утишат гнев Исава. Но для сего надобно было получить согласие отца, а Иаков боялся его немилости за обман, которым он получил от него благословение. Этот страх скоро рассеялся; Исаак, которому Ревекка открыла предначертания Промысла, одобрил его поведение, дал ему мудрые советы, и особенно заклинал не брать себе жену из хананеев. Потом сказал ему: "Встань, пойди в Месопотамию, в дом Вафуила, отца матери твоей, и возьми себе жену оттуда, из дочерей Лавана, брата матери твоей; Бог же Всемогущий да благословит тебя, да расплодит тебя и да размножит тебя, и да будет от тебя множество народов, и да даст тебе благословение Авраама [отца моего], тебе и потомству твоему с тобою, чтобы тебе наследовать землю странствования твоего, которую Бог дал Аврааму!" (Быт. 28:2-4). Получив таким образом снова отцовское благословение, Иаков отправился в Месопотамию. После четырехдневного пути он пришел в Харран; усталость обессилила его, и так как был вечер, то он лег на земле при дороге, положив в головы камень, и уснул. Это время избрал Господь, чтобы показать патриарху Свое к нему благоволение и будущую высокую судьбу его потомства. Во сне Иаков видел лестницу, которой один конец утверждался на земле, а другой восходил до небес. Ангелы Божий восходили и нисходили по этой лестнице. Господь утверждался на верху лестницы и сказал ему: "Я Господь, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Исаака; [не бойся]. Землю, на которой ты лежишь, Я дам тебе и потомству твоему; и будет потомство твое, как песок земной; и распространишься к морю и к востоку, и к северу и к полудню; и благословятся в тебе и в семени твоем все племена земные; и вот Я с тобою, и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в сию землю, ибо Я не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе" (Быт. 28:13-15). Это видение наполнило Иакова священным страхом. "И сказал: как страшно сие место! это не иное что, как дом Божий, это врата небесные" (Быт. 28:17). Посему и дал этому месту название Вефиль*. Желая ознаменовать место, где удостоился столь утешительного обетования, он поставил камень, на котором спал, и оросил его елеем. В восторге благодарности он дал Богу обет быть всегда Его поклонником и рабом и посвятить Ему по возвращении десятую часть всего, что Провидению будет угодно ниспослать ему. Прибыв в Месопотамию, Иаков увидел пастухов, которые поили стада, и сказал им: "Братья, откуда вы?" - "Из Харрана". - "Не знаете ли Лавана, сына Нахорова?" - "Знаем". - "Здоров ли он?" - "Здрав, и вот его дочь Рахиль". Он тотчас отвалил камень от колодца, чтобы самому напоить ее овец; потом, приблизившись к Рахили, со слезами на глазах поцеловал ее и назвал себя по имени. Дядя принял его с радостью и ввел в свой дом. Иаков рассказал ему о причинах, заставивших его оставить отеческий кров, и тягостностном положении, в которое поставил его гнев Исава; но еще не осмелился предложить союз, о котором заповедал ему отец и которого сам пламенно желал. Он хотел, прежде чем открыть это, чтобы его услуги дали ему больше прав, нежели его родство, и сделался охранителем стад своего дяди. Последний, довольный усердием и заботами Иакова в его пользу, спросил у него, по прошествии месяца, какой он желает награды от его благодарности. Иаков предложил ему служить семь лет единственно за счастье быть супругом Рахили. Лаван принял это предложение с тайным намерением нарушить договор. Действительно, когда настал день брака, Лаван заменил Рахиль Лией; Иаков мог заметить этот обман только на следующий день. Он жаловался, но Лаван извинился тем, что обычай не позволял выдавать замуж младшую дочь прежде старшей; впрочем, чувствуя недостаточность такого извинения, прибавил, что он согласен отдать ему в супруги Рахиль, если он согласится прослужить еще семь лет безвозмездно. Иаков согласился на условия своего дяди и наконец получил ту, которую любил. Вдали от отцовского крова, в стране чуждой, Иаков жил, если не совершенно счастливо, то по крайней мере безропотно. Надежда получить прекрасную и кроткую Рахиль уменьшала тягость первых его работ; счастье жить с ней и уверенность в обетованиях Божиих утешала его в новых печалях. Лия, не снискавшая его любви, приобрела сильные права над его сердцем, дав ему детей, между тем как любимая супруга оставалась бесплодной. Рахиль не могла без зависти смотреть на плодородие своей сестры; она дала Иакову вместо себя рабу свою Баллу, которая родила двух сыновей. Лия последовала примеру своей сестры и отдала ему рабу свою Зелфу, от которой он имел еще двух сыновей. Между тем Бог услышал молитву Рахили; она родила сына и дала ему имя Иосиф. Иаков, видя приращение своего дома и желая сделать что-либо в свою пользу, хотел оставить Лавана. Но последний удержал его, обещав ему отдать пелесых и пестрых овец и коз, которые родятся после сего. Тотчас козы и овцы разных цветов были отданы Иакову, а другие одинакового цвета предоставлены отрокам Лавана. Обе стороны были удовлетворены, и дядя Иакова надеялся, что эти условия сделают весьма незначительной награду его зятя; но патриарх имел тайные средства, которые и употребил с успехом. Иаков взял жезлы стиракиновые, ореховые и яворовые и острогал их пестро. В то время, когда овцы и козы зачинали, он бросал эти жезлы в поильные корыта для того, чтобы они имели пред глазами пестроту и рождали подобных же детей. Это средство имело величайший успех. Лаван, видя удивительное неравенство в пользу своего зятя и думая, что различие цвета самок обязательно должно было воспроизвестись и на детях, переменил награду его и объявил, что Иаков возьмет агнецев и козленков одинакового цвета. Последний подчинился такому превратному решению и заставил действовать самую природу, и природа стала действовать в его пользу. Лаван, еще раз обманувшийся в своих расчетах, около десяти раз менял смысл договора; но его хитрость не однажды не могла восторжествовать над человеком, которому Господь явно покровительствовал. Иаков сделался богатым, имел многочисленные стада и множество рабов. Дети Лавана завидовали его благосостоянию, упрекали в грабеже их отца; последний также разделял их чувства. Эти несправедливости и подозрения еще более прибавили горечи к изгнанию патриарха и утвердили его в намерении тайно оставить Месопотамию. Когда он размышлял об этом, Бог явился ему и повелел возвратиться в страну отцов. Призвав своих жен, Иаков объявил им о своем намерении и, получив согласие с их стороны сопутствовать ему, не медля отправился в землю Ханаанскую. Тесть, уведомленный о его бегстве, бросился со всеми своими людьми преследовать патриарха; так как последний не мог со всем имением и стадами делать большие переходы, то Лаван настигнул его в седьмой день на горе Галлад. Но Господь не попустил исполнить ему своих мстительных намерений и запретил ему прикасаться к чему-либо, что принадлежит Его рабу. Итак, Лаван ограничился только упреками за нечаянное бегство и за похищение идолов. Иаков протестовал против последнего обвинения, позволил тестю обыскать все и согласился даже, чтобы похититель был наказан смертью. Виновницей этого похищения была Рахиль, без ведома патриарха; строгое решение заставило ее употребить все старания, чтобы утаить свое преступление; поэтому она скрыла идолов под седлом верблюда, на котором сидела, и, таким образом, все поиски сделала бесплодными. Иаков, видя свой дом изъятым от подозрений, не заслуживающим упреков, с твердостью сказал своему тестю: "Какая вина моя, какой грех мой, что ты преследуешь меня? ты осмотрел у меня все вещи [в доме моем], что нашел ты из всех вещей твоего дома? покажи здесь пред родственниками моими и пред родственниками твоими; пусть они рассудят между нами обоими" (Быт. 31:36- 37). Потом оба предали забвению причины обоюдных жалоб и примирились. В память этого примирения они наметили каменный холм, который должен был служить границей между обоими семействами и который назван ими памятником свидетельства, потому что оба призывали Бога в свидетели искренности своих чувств. Принесши жертву Богу, они разлучились; Иаков продолжал свой путь и прибыл на место, которое называл Маганаим, или полк Божий, потому что видел здесь полк ангелов. Избегнув мест Лавана, Иаков должен был еще опасаться гнева и встречи с братом. Из Маганаима патриарх послал к последнему послов, чтобы снискать его благосклонность; но рабы скоро возвратились и сказали, что сам Исав с четырьмястами человек идет к нему навстречу. Иаков находился в большом беспокойстве, не зная настоящих намерений своего брата; но разделил свои стада и рабов на две части в той надежде, что если на одну из них нападет Исав, то другая может избегнуть. В то же время он разделил их на несколько меньших стад в значительном расстоянии друг от друга и каждому из предводителей их дал следующий приказ: "Когда встретит тебя Исав и спросит: чей ты, куда идешь, кому принадлежат эти стада? - ты отвечай: я слуга раба твоего Иакова; стада эти веду в дар его брату; мой господин недалеко отсюда". После сего он переправил вброд чрез поток Иабок все свое имение, а сам остался по ту сторону потока. Ангел, под видом человека, боролся с ним всю ночь до зари и не мог побороть. Этот таинственный человек, видя, что не может побороть патриарха, коснулся его бедра, которого нерв тотчас иссох, и сказал ему: "Пусти меня, настает заря". - "Не пушу, если не благословишь меня". - "Как твое имя?" - "Иаков". - "Отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль, ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь" (Быт. 32:28). Когда взошло солнце, Иаков прошел через поток, хромая на одно бедро; в память этого события иудеи не употребляют в пищу этой части животных. Место этой борьбы Иаков назвал Фануилом, или видением Бога крепкого. Скоро он увидел приближение своего брата с четырьмястами человек. Приблизились жены и дети; наконец сам патриарх, поклонившись до земли. Но тот, который давно уже покорился воле Божией и забыл о мнимом проступке своего брата, бросился в его объятия; оба пролили слезы радости. "Это твое семейство?" - спросил Исав, и каждая из жен приблизилась к нему со своими детьми и приветствовала его. "Кому предназначены эти стада, которые я встретил?" - "Тебе". - "Нет, любезный брат, оставь их себе; я имею изобилие во всем". Иаков убедительно просил его принять этот подарок; потом оба брата, показав несомненные свидетельства взаимной любви, разлучились. Исав возвратился в Сиир, в Идумею, где он жил, а Иаков прибыл в Сихем и купил у Еммора, здешнего князя, поле, которое назвал Суккоф и на котором построил хлевы для своих стад и дом для своего семейства. В это время святой патриарх имел одиннадцать сыновей и одну дочь Дину, бывшую причиной первого из его домашних несчастий. Когда Дина вошла в город из любопытства, Сихем, сын Емморов, заметил ее и похитил. Иаков живо почувствовал это бесчестие; несмотря на то, вместе со своими сыновьями согласился, под условием обрезания всех сихемлян, на брачный союз, предложенный похитителем. Последний принял это условие и заключил договор. Но этот договор скоро был нарушен: два сына Иакова, Симеон и Левий, в то время, когда сихемляне страдали от болезни обрезания, вошли в город, умертвили всех жителей мужского пола, ограбили, выгнали стада и увели в плен жен и детей. Эта ревность, может быть, слишком чрезмерная, с похвалой рассказана Иудифью, дочерью Симеона (см. Иудифь). Не видно, чтобы Иаков в это время почитал их предприятие несправедливым, а мщение чрезмерным; посему многие толкователи утверждают, что неудовольствие, выраженное патриархом на смертном одре, относилось к другим, неизвестным для нас, проступкам Симеона и Левия. Не утверждая и не опровергая этого мнения, скажем, что это событие заставило патриарха, из боязни ненависти соседних народов, оставить Сихем. Собрав всех своих детей, он рассказал им о своем намерении, уничтожил идолов, взятых при грабеже Сихема, и удалился в Вефиль, где Господь явился ему в первый раз. Он воздвигнул здесь алтарь истинному Богу и отправился в Ефрату, или Вифлеем. Во время этого путешествия он лишился любимой Рахили. Она умерла родами сына, которому дала имя Бенони, сын болезни, измененное отцом в Вениамин (Вениамин), сын десницы; в это время Иаков имел сто шесть лет. Опечаленный супруг воздвигнул, не доходя Вифлеема, на могиле своей любимой супруги, столп, который показывали еще в то время, когда иудеи входили в обетованную землю. Потом он поселился по ту сторону Мигдал-Гедера. В это время случилось другое домашнее несчастие: первенец его Рувим осквернил с Валлою ложе своего отца. Этот позор и желание скорее увидеть Исаака, своего отца, заставили его оставить избранное местопребывание и идти в Мамври, страну Ханаанскую, где он, после смерти своего отца, и поселился окончательно. Казалось, счастье убегало от него: уже патриарх был оскорблен одним из своих сыновей, поведение других не обещало утешения; только один, по своей сыновней любви и совершенной невинности, мог быть утешением его старости; это был Иосиф, которого патриарх так нежно любил и любви которого он был достоин. По несчастью, завистливый глаз других сыновей отличил того, которого предпочитал отец, и Иосиф был схвачен и продан. Бесчеловечные братья вымарали его платье кровью и отослали Иакову, который, думая, что его любимый сын растерзан зверем, был неутешен. Он разодрал свои одежды, надел вретище и отвергал все утешения, которые рассыпали перед ним преступные сыновья. Его сердце было разбито, а питаемое им подозрение еще более увеличивало печаль. Прошло двадцать лет. Голод свирепствовал в Ханаанской и соседних землях, исключая Египет, над которым с давних лет бодрствовало Провидение. Иаков послал туда своих детей для покупки пшеницы. Когда, возвратившись из Египта, они сказали патриарху, что правитель желает видеть Вениамина, что в залог данного ими обещания привести последнего он оставил у себя Симеона, незажившие раны патриарха снова раскрылись, и он положительно отказался отпустить своего младшего сына. Несмотря на это, твердость его не могла устоять против семейных нужд и настоятельных просьб своих сыновей, и Вениамин был вверен им. Наконец после долгих печалей неожиданная радость посетила старость патриарха. Мог ли он верить своим ушам, мог ли он верить чудесным рассказам сыновей о славе Иосифа в Египте? "Довольно [сего для меня], - сказал он в восторге от радости, - еще жив сын мой Иосиф; пойду и увижу его, пока не умру" (Быт. 45:28). Господь утвердил его в этом намерении и сказал: "Не бойся идти в Египет, ибо там произведу от тебя народ великий; Я пойду с тобою в Египет, Я и выведу тебя обратно. Иосиф своею рукою закроет глаза твои" (Быт. 46:3-4). Святой патриарх вышел со всем своим домом, состоявшим из семидесяти пяти человек, и был встречен Иосифом в городе Ирооне; патриарх бросился в его объятия и пролил обильные слезы радости и любви. Иосиф представил своего отца царю, который, будучи поражен почтенным и важным видом старца, спросил его о числе лет. "Дней странствования моего сто тридцать лет; малы и несчастны дни жизни моей и не достигли до лет жизни отцов моих во днях странствования их" (Быт. 47:9). Фараон дал ему плодоноснейшую область в своем царстве, землю Гесем, где он прожил еще семнадцать лет. Израиль, чувствуя приближение кончины, призвал к себе Иосифа и заповедал перенести свое тело в землю Ханаанскую и похоронить во гробе его отцов. Потом благословил двух сыновей Иосифа, низвратив, по пророческому предвидению, естественный порядок рождения; ибо он возложил правую руку на главу Ефрема, младшего сына, а левую на главу Манассии, старшего сына. Потом собрались к нему и все его дети, из которых патриарх благословил каждого. Эти благословения суть не что иное, как ряд пророчеств, в которых умирающий отец возвещает своим сыновьям (или, вернее, под их именами их потомкам) различные степени власти и состояния, которые они будут занимать по исходе своем из Египта и утверждении в обетованной земле. Особенно замечательно благословение Иуды: "Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов" (Быт. 49:10), замечательные слова, в первый раз возвестившие миру пришествие Мессии. Благословив детей, Иаков скончался в возрасте ста сорока семи лет. Его тело было отнесено сыновьями в землю Ханаанскую и погребено во гробе Авраама, Сарры, Исаака, Ревекки и Лии. Рассматривая жизнь этого святого патриарха, видим, что она наполнена бедствиями и испытаниями. В юности он делается предметом ненависти и преследований своего брата, которому Бог предпочитает его. Лаван, его дядя и тесть, принуждает его служить двадцать лет, что можно по справедливости назвать тягостным рабством. Он имеет только одну дочь, и ту бесчестит необрезанный. Он особенно любит Иосифа и оплакивает его как мертвого в продолжение двадцати лет. Его первенец оскверняет отцовское ложе. Но, если пройденные им испытания были продолжительны и трудны, зато его терпение, самоотвержение и уверенность в обетованиях Бога отцов своих не истощались никогда. Господь благоволил дать ему славу, которой после него никто не имел: Он благоволил называть Себя Богом Израиля и Иакова, как прежде призывался под именем Бога Авраама и Исаака. Иаков оставил двенадцать сыновей, которые все были родоначальниками особенного колена. Он имел от Лии Рувима, Симеона, Левин, Иуду, Иссахара и Завулона, от Рахили Иосифа и Вениамина; от Баллы, рабы Рахили-ной, Дана и Неффалима; от Зелфы, рабы Лииной, Гада и Асира. От Иуды, четвертого по времени рождения сына Иакова, все потомство сего последнего получило имя иудеев.
ИАКОВ
, апостол, старший брат святого евангелиста Иоанна Богослова, сын Зеведея, один из двенадцати апостолов. Святой Иаков был родом из Галилеи, по общему мнению, из Вифсаиды, города, так названного потому, что жители его занимались преимущественно рыболовством. Однажды, когда Иаков и Иоанн, сидя в лодке своего отца, починяли сети, проходил мимо Иисус в сопровождении Симона, сына Ионы, и Андрея, его брата; Спаситель, увидев их, повелел следовать за Собой, и оба сына Зеведеевы, вышедши на берег, оставили все и последовали за ним без малейшего колебания. Маститый отец не воспротивился их призванию, а впоследствии и мать их Саломия присоединилась к святым женам, сопровождавшим Иисуса. Последователи Мессии были так же бедны, как и их Учитель; от времени до времени оба рыбаря возвращались на берега Генисаретского озера и искали дневного пропитания в его светлых, но бурных водах. Этот промысел они вовсе бросили, когда Спаситель показал свое могущество в той чудесной ловле, когда Иаков и Иоанн, привлеченные радостными криками Петра и Андрея, помогали своим истощенным соотечественникам извлечь из воды сеть, отягощенную множеством рыбы. Старший сын Зеведеев, будучи искренно убежден, что его Божественный Учитель есть Мессия, и думая, что пришествие Его должно сопровождаться, как утверждали иудейские законоучители, почестями, царством, победами, пришел со своим братом, которого любил Иисус, и просил, чтобы Мессия даровал им право сидеть одному по правую, а другому по левую руку от Него в царствие Его. "Иисус сказал в ответ: не знаете, чего просите. Можете ли пить чашу, которую Я буду пить, или креститься крещением, которым Я крещусь?" (Мф. 20:22). Страшная картина бедствий и страданий ясно представилась открытым глазам апостолов; решившись следовать по Его стопам как в унижении, так и в славе, следовать неуклонно, хотя бы на смерть, они единодушно, с благородной твердостью и глубоким убеждением, отвечали: "можем" (там же). Иисус, видя в их сердце простоту, обещал им, вместо славы человеческой, нетленную славу страданий за Него. "Чашу Мою будете пить, - отвечал Сын Человеческий пророчески, - и крещением, которым Я крещусь, будете креститься, но дать сесть у Меня по правую сторону и по левую - не от Меня зависит, но кому уготовано Отцем Моим" (Мф. 20:23). Потом Спаситель прибавил: "Кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою" (там же, 26). Св. Иаков и Иоанн почти никогда не отлучались от Богочеловека, Который любил их за откровенность, пламенную ревность и чистоту нравов. Они присутствовали при исцелении тещи св. Петра и воскрешении дочери Иаира. Однажды, когда самаряне отказались принять их в свой город, сыновья Зеведея просили Иисуса низвести на них с неба огонь. Сын Божий не одобрил эту безрассудную ревность и показал им, что Его чистая и святая религия должна распространяться между людьми единственно путем убеждения и кротости. Иисус удостоил обоих братьев особенной милости: Петр, Иаков и Иоанн провожали Его на гору Фавор и были свидетелями славного преображения Его; они же присутствовали при молитве Его в саду Гефсиманском; им Он открыл Свою истощенную душу, прискорбную даже до смерти. Если не оба сына Зеведеевы сопровождали Иисуса во время суда, то это потому, что только одному Иоанну был доступен вход во двор первосвященника; он и последовал туда за своим Учителем, обливаясь слезами. После воскресения, когда Иисус Христос явился многим ученикам на море Тивериадском, первыми узнали его сыны Зеведеевы, а Иоанн сказал: "Господь есть". Св. Епифаний говорит, что Иаков жил в девстве и умерщвлении плоти. Он не вкушал пищи из царства животных, носил грубую одежду, и каждый удивлялся его строгим добродетелям. Он первый из апостолов испил чашу Искупителя и крестился Его крещением. Св. Иаков был первой жертвой, принесенной политикой Агриппы жестокой ненависти иудеев; рыбарь из Вифсаиды умер как должен умирать святой, со спокойствием, твердостью, как мученик, который видит небесный венец и горит желанием заслужить его. Евсевий, основываясь на рассказе Климента Александрийского, говорит, что несчастный доносчик на апостола так был поражен его спокойным видом, что вскричал, что и он также христианин, и требовал себе казни. Не дошедши до места казни, он просил прощения у обвиненного им, и Иаков, обняв его как брата, приветствовал словами Спасителя: "Мир тебе". Через несколько мгновений две главы упали под мечом одного из палачей внука Иродова. Св. Иаков умер в 44 г. от Р. X., спустя только десять лет по вознесении Спасителя; он был погребен в Иерусалиме. Память его празднуется 30 апреля и 30 июля.
ИАКОВ
, брат Христа, один из семидесяти апостолов, сын Иосифа от первой его супруги. Когда Пресвятая Дева вместе с младенцем Иисусом и Иосифом бежали в Египет, тогда за ними последовал и Иаков. К апостольскому служению он призван был вместе со своим братом Иудою. Спаситель явился отдельно ему по восстании Своем, а бл. Иероним и св. Епифаний показывают, что во время Своего вознесения Сын Божий поручил сыну Алфееву колыбель рождавшегося христианства, церковь Иерусалимскую, которая невидимо возрастала пред глазами иудеев-Богоубийц. Апостолы следовали правилу, начертанному для них Иисусом Христом, и когда рассеивались для проповеди евангельской, поставили Иакова епископом Иерусалимским. Святой епископ Сиона привел гордых иудеев к уважению себя и заставил синагогу молчать. Его жизнь, казалось, была продолжением подвижнической жизни пророков, которых Иерусалим уже так давно не видел. "Он был назорей, - говорят Евсевий и бл. Иероним, - то есть посвящен Господу; посему он никогда не пил ни вина, ни другого опьяняющего напитка и никогда не стриг волос. Он отвращался от употребления бань и благовоний и не вкушал пищи из царства животного, исключая пасхального агнца, как предписано было законом. Он не носил сандалий и не имел другой одежды, кроме плаща и льняной туники. В молитве он так часто преклонял колена и чело, что кожа на них была так тверда, как кожа верблюда!" Св. Епифаний прибавляет, что он часто, подобно Моисею, молился с поднятыми к небу руками и таким образом однажды, во время большой засухи, испросил дождь. Между первоначальными обрядами христианского богослужения св. епископ Иерусалимский ничем не отличался от обыкновенных верных, кроме золотой дощечки, которую, по примеру иудейских первосвященников, носил на челе. Его одежды не украшались ни золотом, ни драгоценными камнями; но сами иудеи называли его праведным и прикасались к его одежде для исцеления от болезней. Около 38 г. от Р. X. паства св. Иакова до того возросла, стараниями этого доброго пастыря, что святой епископ, говоря о нем апостолу Павлу, возводит его до десяти тысяч. Апостол Иаков присутствовал, около 58 г. от Р. X., на первом Иерусалимском Соборе, занимавшемся вопросом об обрезании и других обрядах Закона Моисеева, иго которых обращенные иудеи хотели возложить на христиан из язычников. Он говорил несколько раз с умом и мудростью и держался мнения апостола Петра: "Я думаю, - говорил он, - что не надобно беспокоить язычников, обратившихся к Богу, но предписать только воздерживаться от нечистоты идольской... и крови". Это последнее запрещение было снисхождением Иакова и других апостолов к обычаям обращенных иудеев. Около 58 г. св. Иаков написал на греческом языке каноническое послание, которое теперь носит его имя. Это послание есть отпечаток души сострадательной, благородной и высокой и вполне проникнуто духом Евангелия. "Да хвалится брат униженный высотою своею, - говорит св. Иаков, - а богатый - унижением своим, потому что он прейдет, как цвет на траве" (Иак. 1:9-10). Правила св. апостола исполнены убеждением и силой: "Ибо, как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва" (Иак. 2:26). Сколько евангельского духа заключается в этих высоких словах: "Но мудрость, сходящая свыше, во-первых, чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна" (Иак. 3:17). Оно написано к иудеям, обратившимся к Христу и рассеянным по востоку и западу между парфянами, мидянами, еламитами и пр. (1:1, ср. Деян. 2:5, 9, 10, 11; 1 Пет. 1:1), по случаю состояния иудеев, из которых многие ослабели в вере, во время гонения Нерона (2:6-7, 1:2-12; 5:10), предавались любострастию (4:1-3), неистовству (3:14; 4:2), почитали Бога причиною искушения по отношению к отступлению (1:13-17), были лицеприятны (2:1 и дал.), хвалились верой, не принося истинных плодов веры (2:14 и дал.), не обуздывали языка (1:26; 3:5 и дал.), предавались гордости (4:6-16), несправедливо судили других (там же), клялись небом и землей (5:12). Оно состоит из пяти глав, в которых Иаков учит терпению (1-4), приношению усердных молитв (5-8), покорному духу (2-11), постоянству в терпении (12), избежанию гнева (19-21), слушанию и принятию Слова Божия (21-25), воздержанию языка (26-27) и доказывает, что Бог не искушает ко греху; потом осуждает лицеприятие (2:1-13), заблуждение о вере, лишенной благих дел (14-26), гордость присваивавших себе звание учителей, празднословие (3:1-12), ссоры (13-18), сладострастие и любовь к миру (4:1-5), надежду на богатство (5:1-5), далее, утешает иудеев верных в несчастии (7-11); наконец, запрещает непозволительную клятву (12), наставляет борющихся с несчастием и больных (13- 15), понуждает всех и каждого к признанию грехов, взаимной молитве и обращению отпавших (15-20). После смерти Феста, правителя Иудеи, до прибытия его преемника, первосвященник Анан хотел воспользоваться этим промежутком для остановления успехов Евангелия. Он собрал синедрион, куда был приведен и Иаков, и сначала притворился согласным принять от него совет касательно Иисуса Христа. "Народ признает Иисуса за Мессию, - сказал ему первосвященник, - тебе должно вывести его из этого заблуждения, потому что все верят твоему слову". Потом приказал возвести его на террасу храма, чтобы все могли слышать его. Когда он появился на этом возвышении, книжники и фарисеи сказали ему: "Муж праведный, мы должны тебе верить; народ заблуждается, следуя распятому Иисусу; скажи же нам, что мы должны думать о Нем?" Тогда св. Иаков громогласно отвечал: "Иисус, Сын Человеческий, о Котором вы говорите, восседает ныне одесную величия, как Сын Божий, и приидет на облаках небесных судить вселенную". Такое торжественное засвидетельствование Божества Иисуса Христа утвердило новообращенных в вере, и все они воскликнули: "Слава сыну Давидову! Честь и слава Иисусу!" Но, с другой стороны, обманувшиеся в своем ожидании фарисеи вскричали: "Как, и праведник заблуждается?" Потом, воодушевленные слепою ревностью, бросились на террасу и свергнули оттуда св. апостола. Последний не умер от этого страшного падения и, стоя на коленях, с поднятыми к небу глазами, молил божественное милосердие за своих убийц: "Господи! прости им; они не знают, что делают!" "Побейте его камнями!" - кричали фарисеи и в то же время бросили на него тучу камней. Только один из них, тронутый человеческим чувством, сказал другим: "Остановитесь; праведник молится за вас, а вы хотите умертвить его!" Но это увещание было бесполезно; один сукновал взял свою колотушку и довершил мученичество апостола. За свою святость апостол Иаков пользовался таким уважением в народе, что его смерти приписали разрушение Иерусалима, вскоре за тем последовавшее. Он погребен близ храма, на месте своего мученичества, на котором была поставлена колонна. Память его празднуется 23 октября и 4 января.
ИАКОВ
, один из двенадцати апостолов, сын Алфея, брат святого апостола и евангелиста Матфея, призван к апостольскому служению Самим Господом нашим Иисусом Христом. В отличие от Иакова Зеведеева он называется Меньшим. После сошествия Святого Духа апостол Иаков проповедовал веру во Христа во многих странах, получил прозвание Божественного семени и принял мученический венец на кресте. Память его празднуется 30 июня и 9 октября.
ИАРВД
(4548 г. до Р. X.), сын Малелиила, отец Еноха, которого родил на сто шестьдесят втором году своей жизни. Он имел много других детей и умер, прожив девятьсот шестьдесят два года.
ИАСОН
, о котором говорится в Послании к Римлянам, принял к себе апостола Павла, когда последний прибыл в Солун. Во время возмущения Иасон, с опасностью для собственной жизни, спас апостола. Он был епископом в Тарсе. Память его празднуется 28 апреля.
ИАСОН
первосвященник (см. Иисус II).
ИАФЕТ
(3408 г. до Р. X, распространяющийся), сын Ноя. Он имел семь сыновей: Гомера, Магога, Мадая, Иавана, Фувала, Мосоха и Фираса. Гамер был отцом Асханаса, Рифафа и Фогармы; Иаван был отцом Елисы, Фарсиса, Хетгима и Доданима. "Господи! Да приимет Иафет часть в Твоем благословении! Пусть его многочисленное потомство, сообразно со значением его имени, распространится и населит обширные страны!" - так говорил умиравший патриарх, и Бог услышал его и благословил Иафета многочисленным потомством, населившим Европу, большую часть Азии, от которого произошли греки и римляне. Гомер, по общему мнению, был родоначальником киммериан, или кельтов, между Борисфеном и Танаисом; Магог - родоначальником скифов; Мадай - мидян; Фувал и Лосах - народов каппадокийских и понтийских; Фирас - народов фракийских, Иаван - ионян, и проч. Думают, что Иапет греческих рапсодистов, сын неба и земли, есть Иафет, сын Ноев.
ИГНАТИЙ БОГОНОСЕЦ
О жизни св. Игнатия, предшествовавшей его обращению и епископству, нет достоверных сведений. В его посланиях нередко встречается восточный колорит, который многих критиков заставлял думать, что св. Игнатий был по происхождению сириянин. Но историк Никифор утверждает, что он был родом иудеем, и выдает его за то евангельское дитя, которое Иисус Христос взял на руки, говоря своим ученикам: "Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное". Святой же Златоуст уверяет, что св. Игнатий никогда не видел Иисуса Христа, а Златоуст жил в Антиохии и, следовательно, достоверно мог знать о жизни святого епископа этого города. Несомненно то, что св. Игнатий был очень известен апостолам Христовым; известно, что он вместе со святым Поликарпом, епископом Смирнским, был учеником Иоанна Богослова. Сколько уроков святости, ревности и мужества он должен был вынести из такой школы! И действительно, он оказался учеником, достойным учителя; по свидетельству св. Златоуста (в похвальном слове св. Игнатию), никто лучше его не выразил в себе епископских добродетелей, начертанных св. Павлом. О его добродетели и знаниях можно судить по тому выбору, по которому апостолы поставили его правителем церкви Антиохийской, столицы христианского Востока (около 68 г. от Р. X.), и по той славе, с которой он управлял ею в продолжении сорока лет среди окружавших ее опасностей со стороны иудеев и язычников. Вся Сирийская церковь находилась под его управлением, и мы видим, что он признавал себя ее пастырем, когда поручает ее молитвам верных в своих письмах, которые почти все оканчиваются следующими словами: "Молитесь о церкви Сирийской, к которой я недостоин принадлежать и которой пастырь есть Бог". Таковы были его заботы и его попечение, когда в 95 г. началось гонение Домициана. Оно простерлось и на Восток, и св. Игнатий понял, что настала минута опасности. Он противостал как опытный и рассудительный кормчий этим волнениям неприязненной власти, и, чтобы собрать все свои силы, он предался молитве и посту, поддерживая верных своим примером и своими неутомимыми поучениями. Наконец он так тщательно охранял свое стадо, что даже самые слабые овцы не были отняты у него. Неописанная радость была в Антиохии, когда узнали, что жестокость Домициана ускорила его погибель и что Церковь Божия освободилась от преследователя. Св. Игнатий, который во время борьбы должен был более всех делать и страдать, печалился, когда настал мир. Без сомнения, он чувствовал и живо разделял радость своих детей, но в то же время он печалился о том, что не удостоился мученического венца. Такие труды, переносимые с таким мужеством, показались ему недостаточными для воина Христова без пожертвования своей жизнью. Впрочем, он узнал, что его учитель, св. апостол Иоанн, получил в этом преследовании славу мученика, и это еще более усилило его любовь к нему. Между тем св. Игнатий не переставал бодрствовать и действовать со свойственными ему ревностью и любовью, нисколько не предаваясь покою, но всегда оберегая стадо от рождавшихся ересей, которые силились подорвать веру и христианскую любовь, сея раздоры между верными их пастырями. Св. Игнатий противостоял всем нововведениям, с силой поддерживая учение апостольское, громогласно возвещая, "что ему должны следовать и епископы, и пресвитеры". Подобными трудами он старался получить от Бога венец мученичества, постоянный предмет его желаний; и Бог снизошел к такой пламенной любви. Нерва, мирное царствование которого обещало Церкви благоденствие, не царствовал и года и имел преемником Траяна (98 г. от Р. X.). Эдикт нового императора против тайных обществ послужил новым предлогом к преследованию христиан. Сам Траян, несмотря на свои хорошие качества, сделался преследователем, чтобы почтить своих богов, которым он безумно считал себя обязанным победами, одержанными им над даками и скифами в 101 и 105 гг. Решившись восторжествовать над парфянами, Траян отправился на Восток и в начале 107 г. прибыл в Анти-охию. Желая истребить всех христиан этой великой Церкви в лице их пастыря, он приказал привести к себе Игнатия, прозванного Богоносцем (Феофором). Св. пастырь, боясь за свое стадо, поспешил предстать пред ним. ИМПЕРАТОР: "Итак, это ты, злой демон, осмеливаешься не повиноваться моим повелениям и убеждать других погибать жалким образом?" ИГНАТИЙ: "Никто не называет Богоносца злым демоном". ИМПЕРАТОР: "Кто Богоносец?" ИГНАТИЙ: "Тот, кто носит в своем сердце Иисуса Христа". ИМПЕРАТОР: "Итак, ты думаешь, что мы не имеем богов в своих сердцах, которые сражаются вместе с нами против врагов?" ИГНАТИЙ: "Увы! Ты называешь богами народных демонов! Только один Бог, создавший небо и землю и все, что на них и в них содержится. Только один Иисус Христос, Единородный Сын Божий, Которого царством я дышу. Если бы ты, император, знал Его, то твоя порфира, твой венец, твой царский престол были бы лучше обеспечены". ИМПЕРАТОР: "Ты говоришь о Том, Который был распят при Понтийском Пилате?" ИГНАТИЙ: "О Том, Который распял мой грех вместе с виновником его и Который повергает всю злобу демонов под ноги носящим Его в своем сердце". ИМПЕРАТОР: "Итак, ты носишь в себе Распятого?" ИГНАТИЙ: "Да, ибо Он написал: "вселюсь в них". Траян ничего в этом не понял и произнес следующее решение: "Мы повелеваем, чтобы Игнатий, который говорит, что носит в себе Распятого, был закован в цепи и приведен солдатами в Рим на травлю зверями для удовольствия народа". Св. Игнатий, выслушав смертный приговор, воскликнул с радостью: "Благодарю Тебя, Господи, что Ты удостоил меня этого свидетельства совершенной любви, чтобы я был окован цепями, как твой апостол Павел!" Любовь к мученичеству привела его в священный восторг; он сам возложил на себя цепи, плача от радости и молясь за свою церковь, и предался солдатам, которые обязаны были отвести его в Рим. Он с радостью вышел из Антиохии, надеясь наконец увидеть ту цветущую Римскую церковь, которую он столько раз просил у Бога видеть, каким бы то ни было образом, и оставляя церкви Сирийской вместо себя епископом Самого Господа Иисуса Христа, как он сам говорил. Отправившись, таким образом, он прибыл в Селевкию, где вышел на берег с десятью солдатами и тремя своими учениками, Ревом, Агафоклом и Филоном, описавшими его мученическую кончину. Сначала корабль должен был плыть вдоль берегов Малой Азии, но избрали длиннейшую дорогу. Может быть, хотели во многих странах показать учителя и начальника церкви Восточной и чрез это распространить страх. Но вид св. Игнатия служил, напротив, утешением и укреплением многих церквей. Со всех сторон стекались видеть это величественное зрелище и наслаждаться прекрасною рекою истекавшею из уст его (Муч. Игн.). После больших трудов они прибыли к Смирне. Св. Игнатий поспешил выйти на берег, чтобы обнять св. Поликарпа, старинного своего друга. Будучи приведен к нему, он принес с собой духовную радость и, величаясь своими цепями, заклинал его споспешествовать с другими церквами его мученичеству. Все церкви этой провинции, лишь только узнали о его прибытии, тотчас послали к нему послов; и сам Траян, шедший против парфян со всем римским великолепием, не был сопровождаем таким триумфом, как тот, которого он послал в Рим, чтобы доставить удовольствие народу. Церковь Ефесская послала к нему Онисима, своего епископа (некоторые почитают его учеником апостола Павла), с главнейшими из своего духовенства. Димас, епископ Магнезии на Меандре, пришел сюда с двумя пресвитерами и одним дьяконом. Поливий, епископ Тралльский, представлял здесь свою церковь. Св. Игнатий, для засвидетельствования своей благодарности этим трем церквам, написал к ним послания, которые и отдал послам. Что может сравниться с этим зрелищем? Епископ в цепях, окруженный стражей, на пути к смерти сохраняет все спокойствие духа и спокойно пишет наставления, превышающие обыкновенный гений! Этот епископ, св. Игнатий, преемник апостолов, представитель и изъяснитель их учения, сам апостол и учитель просвещенного им Востока, приближаясь теперь к Западу, просияет еще более, не так, как солнце, говорит Иоанн Златоуст, которое, заходя, меркнет и ведет за собой глубокую ночь. Все, что можно было бы сказать, весьма слабо показывало бы его; только в его посланиях должно "видеть в совершенном свете эту великую душу". В них ясно видны сладость и помазание св. Павла, его отеческое сердце, его пламенное слово, даже те обороты языка, которым выучивает не язык человеческий, но Дух Божий, благодать Которого св. Игнатий получил изобильно. Все его послания, подобно Павловым, начинаются длинными приветствиями; слог его следует более внушениям пламенной любви, нежели правилам грамматики. Во многих местах ясно видно, что язык его не имеет ни той легкости, ни той силы, которые были бы необходимы для достижения высоты его мыслей; но даже сквозь эти облака прорываются возвышенность, живость, огонь, духовная красота удивительная. Часто его глубокая душа вся проникается любовью, и тогда она употребляет слова нежные, сладкие, проницающие, говорит как мать своим детям. "Я получил ваше посольство в лице Онисима, вашего епископа, человека невыразимой любви. Молю Бога, чтобы вы любили его во Иисусе Христе, и все были подобны ему. Да будет благословен Тот, Кто дал его вам, которые столь достойны его!.. Я охотно отдал бы свою жизнь за вас и за тех, которых вы прислали для славы Божией в Смирну, откуда я пишу к вам. Благодарю Бога; люблю Поликарпа, как люблю вас. Вспоминайте обо мне, как Иисус Христос о вас. Молитесь за церковь Сирийскую, откуда влекут меня окованного в Рим", и проч. То проникается смирением, покорностью, исторгающими слезы: "Я не хочу повелевать вам, как будто я что-либо значу; ибо хотя я очищен именем Иисуса Христа, но еще несовершен; я только начинаю быть учеником; посему и говорю вам, таким же учителям, как и я... Я знаю, кто я и к кому пишу; я осужденный, вы нашли милосердие; я в опасности, вы утвердились в милости. И в оковах я не стою одного из вас, свободных. Я знаю, что вы не возгордитесь, ибо имеете в себе Иисуса Христа; и когда я вас хвалю, вы смущаетесь". То вырывается пламень желания отойти к Богу путем мученичества. "Для Иисуса Христа я ношу цепи, эти духовные перлы. О! Если бы я мог воскреснуть с ними вашими молитвами! Удостоенный чести носить имя божественного достоинства, я воспеваю славу церквей в моих оковах и желаю им единения Иисуса Христа и Отца... чрез которое мы претерпим все оскорбления князя века сего и спасемся на лоно Божие". Но одно чувство господствует здесь над всеми другими; это чувство есть ревность к согласию и ужас к ересям, которые, как мы сказали выше, начали здесь распространяться. "Вы должны споспешествовать воле епископа, как и делаете. Ибо ваш знаменитый клир, достойный Бога, согласен с вашим епископом, как струны лиры; и ваше единение составляет удивительный гимн во славу Иисуса Христа". Св. Игнатий постоянно обращается к этой мысли и постоянно повторяет ее с большой силой, так что справедливо назван апостолом единения. Очевидно, что мы не входим в сущность удивительного учения этих посланий; для этого должно было бы выписать их в полноте. Все в них исполнено ума, но ума глубокого, над которым надобно подумать, чтобы раскрыть и понять. Без преувеличения можно сказать, что после Священного Писания христиане не имеют ничего драгоценнейшего. Из Смирны св. Игнатий написал послание в Рим. Между тем св. Игнатий, понужденный, отправился в море и прибыл в Троаду, построенную на развалинах древней Трои, где посетил его епископ Филадельфийский. Отсюда он написал послание к церквам Филадельфийской, Смирнской и св. Поликарпу. В этих трех посланиях господствует тот же дух, которым исполнены и предыдущие. Игнатий хотел также писать и к другим Азийским церквам; но стражи принудили его сесть на корабль и отправиться в Неаполь Македонский. Итак, он удовольствовался только посланием к св. Поликарпу и просил его писать к нему. В этом послании он дает св. Поликарпу советы, подобные тем, которые давал Павел Тимофею. Вот и все семь посланий св. Игнатия, известные во всей древности: к Ефесянам, Магнезианам, Траллианам, Римлянам, Филадельфийцам, Смирнянам и св. Поликарпу. С тех пор он всенародно читался в Азийских церквах. Св. Игнатий, переправившись через море из Троады в Неаполь, прибыл в Филиппы и прошел всю Македонию, до Епидамна, иначе Дураццо, на берегах Адриатического моря. Здесь он сел на корабль и отправился в Тосканское море. Находясь в виду Пуццол, он хотел, следуя примеру апостола Павла, выйти на берег, но встречный ветер воспрепятствовал этому. Потом ветер был благоприятен целые сутки, и они прибыли в Порт, при устье Тибра. Товарищи св. Игнатия соболезновали о том, что он скоро будет разлучен с ними; а он печалился о медленности, с которой оставлял этот мир и отходил к Богу. Из Порта они прибыли в Рим; и лишь только распространился слух о прибытии св. мученика, как тотчас верные стеклись к нему, полные боязни и радости. Они радовались чести иметь с собой св. Игнатия, но и знали, что он приведен на смерть. Он наложил обет молчания на некоторых увлеченных ревностью и говоривших, что надобно усмирить неверный народ, чтобы он не требовал погибели праведника. Он узнал их сначала духом, приветствовал всех, просил их иметь к нему любовь и не препятствовать его блаженству отойти ко Господу, говоря им еще более, чем в своем письме к римлянам. Он стал на колени со всеми братьями и молил Сына Божия о церквах, о прекращении гонения, о взаимной любви верных; потом он поспешно приведен был в амфитеатр и тотчас брошен зверям, по причине языческого торжества, называвшегося римлянами сигилларией. Народ в большом множестве стекся к этому зрелищу, и звери были столь жестоки, что тотчас пожрали св. мученика. От тела его осталось только несколько больших костей, и, следуя его желанию, никто не был обязан собрать его святые останки. Небольшое их количество было завернуто в полотно и отнесено в Антиохию как неоцененное сокровище и было великим утешением верных во всех местах, где они проходили, эти драгоценные останки. Они были положены в сосуд и погребены на кладбище близ ворот Дафны. Написавшие историю мученичества св. Игнатия оканчивают ее таким образом: "Это произошло тринадцатого январских календ, в консульство Суры и Сенекиона во второй раз, в 107 г. от Р. X. Мы сами, в слезах, были зрителями этого; а в доме мы бодрствовали всю ночь, с многими молитвами и коленопреклонением просили Бога укрепить нас в нашей слабости, размышляя о происходившем. Мы уснули немного, и некоторые видели св. Игнатия, как бы пришедшего вдруг и обнимавшего нас; другие как бы молящегося за нас и, вышедши из тягостного труда, представлявшегося Господу с великим дерзновением и многою славой. Это видение исполнило нас радостью. Таким образом, прославляя Бога и величая святого, мы объявили вам день и год его мученичества для того, чтобы мы, собираясь в это же самое время, получили часть с этим благородным атлетом, прославляя в его памяти Господа нашего Иисуса Христа". Память его празднуется церковью 20 декабря, а перенесение мощей 29 января.
ИЕВОСФЕЙ
, сын Саулов, который, будучи поддерживаем храбрым Авениром, царствовал в продолжение семи с половиной лет над одиннадцатью коленами Израилевыми, за исключением колена Иудина, которое было покорно Давиду. Иевосфею было сорок лет, когда он вступил на престол своего отца, и все время его царствования протекло в плачевных междоусобных войнах. Эти войны продолжались бы еще долее, если бы Иевосфей не восстановил против себя Авенира, составлявшего его единственную опору. Последний взял в супруги наложницу Саула Ресфу. Иевосфей упрекал его; Авенир поклялся оставить дом Саула, своего царя, и отправиться к Давиду, которому Господь дал царство Израильское. В статьях Авенир и Давид изложены несчастный результат его сношений и низкая измена Иоава. Весть о смерти Авенира внушила страх и отчаяние в сердце Иевосфея и всех израильтян, покорных его власти; и царь понял, что теперь он не может противостоять своему сопернику. Самая черная измена положила конец его беспокойству и разделению Израиля. Ваана и Рихав, рабы Иевосфея, люди, способные на все преступления, убили несчастного царя во время его сна; потом, бежав в пустыню, пришли к Давиду в Хеврон. "Вот, - сказали они, - глава Иевосфея, сына Саулова, твоего врага; Господь отметил ныне нашему господину и царю Саулу и его племени". "Жив Господь, - отвечал сын Иессеев, - потому что Он освободил меня от всех бедствий, которые я терпел. Но если я в Сикелаге казнил смертию вестника смерти Сауловой, то думаете ли что я не накажу ваше низкое убийство человека невинного и беззащитного?" Смерть Иевосфея сделала Давида спокойным обладателем всего царства (см. Авенир, Давид).
ИЕЗАВЕЛЬ
, дочь Иефеваала, царя сидонского, супруга Ахава, царя израильского, была достойной матерью той Гофолии, одно имя которой напоминает все пороки, которые только могут осквернить сердце женщины. Благодаря этой иностранке сын Амврия превзошел в нечестии всех своих предшественников. "Мало было для него (Ахава) впадать в грехи Иеровоама, сына Наватова; он взял себе в жену Иезавель..." - говорит священный писатель (3 Цар. 16:31), и с этих пор он всецело предался самому постыдному идолопоклонству; он построил храм Ваалу, насадил священные рощи и, прибавляя преступление к преступлению, прогневал Господа более, чем все предшествовавшие ему цари израильские. Иезавель, столь же искусная, как и злая, умела открыть слабую сторону своего мужа - склонность к суеверию, и этим путем получила над ним полную власть. Она воспользовалась своим происхождением, воздвигнула на святой земле алтари божествам финикийским и не стыдилась предаваться торжественно самому гнусному служению. Четыреста пророков дубравных питались ее столом; кроме того, она содержала еще большее число пророков Бааловых. Но этого еще было не довольно! Она не хотела оставить и малейших следов древней религии потомков Иакова: нечестивая и жестокая сидонянка не пренебрегала никакими средствами для достижения своей цели. Пророки Господни, возвещавшие царям и народам глагол Иеговы, возвращавшие их с путей нечестия на путь истины, эти святые мужи сделались преимущественным предметом ее ненависти; и все они погибли бы под мечом ее палачей, если бы Авдия, домостроитель царя, не позаботился исхитить от ее кровожадной жестокости большое число их. Он скрыл их в двух пещерах, по пятидесяти в каждой, и питал хлебом и водой. Такая несправедливость не должна была остаться безнаказанной; народ, изморенный голодом от трехлетней засухи, с воплем умоляет небо ниспослать живительный дождь на сожженные поля; тогда царь вспомнил о Господе и повелел искать тех же пророков, которым он предписал смертную казнь. Является Илия; по его молитве к Богу облака облекают горизонт и изливают потоки дождя, который в то же время оживляет растительность. Тщетно пророки Иезавели призывали могущество своего бога; по повелению Илии они все были умерщвлены на берегу потока Кесонского. При этом известии раздраженная царица обрекает Илию на смерть; но грозный обличитель Израиля, уведомленный вовремя, успел спастись в пустыню, где Господь чудесным образом явил ему Свое благоволение и объявил ему отомстителя, которого и повелел помазать царем израильским. Но ничто не раскрывает столько бесчестного характера Иезавели, как следующая черта: Ахаву захотелось приобрести виноградник, находившийся вблизи царского дворца; Навуфей, которому принадлежал этот виноградник, человек добродетельный и верный закону своих отцов, отказался уступить его царю. Закон запрещал иудеям передавать свои наследственные земли в другие руки; они могли только уступить их на откуп по договору, срок которого всегда должен был оканчиваться в начале юбилейного года (Лев. 25:23). "Не беспокойся, - сказала царица опечаленному этим отказом мужу, - ты имеешь неограниченную власть над своим народом, которым управляешь с таким искусством. Успокойся; я сама беру на себя труд доставить тебе виноградник Навуфея". Потом дала старцам израильским, от имени царя, предписание, в котором повелевалось наложить общенародный пост, публично обвинить Навуфея в хуле на Бога и на царя и, выведши обвиненного за город, побить каменьями. Успех увенчал нечестивое дело; после несправедливого суда несчастный Навуфей погиб под ударами камней. Узнав об этом, Иезавель поспешила обрадовать Ахава, который принял эту весть без малейшего угрызения совести. Божественная справедливость не замедлила возвестить свой приговор: грозный обличитель Израиля Илия получил повеление возвестить царю израильскому те бедствия, которые изольются на него и его супругу: "Псы съедят Иезавель за стеною Изрееля" (3 Цар. 21:23). Ииуй был избран исполнителем этого страшного определения. После насильственной смерти Иорама, царствовавшего одиннадцать лет после Ахава, новый царь шел занять престол его; бесстыдная и жестокая Иезавель, несмотря на преклонный возраст, надеялась своей красотой остановить руку убийцы своего внука. В то время, когда проходил Ииуй, она явилась в окошке, украшенная драгоценными одеждами и благовониями, и сказала ему: "Мир ли Замврию, убийце государя своего?" (4 Цар. 9:31). При этих словах Ииуй поднял голову, узнал Иезавель и приказал выбросить ее в окно под ноги своих всадников; от этого страшного падения кровь ее струилась по стене. Через несколько часов неумолимый исполнитель Божественного суда, из уважения к ее крови, хотел почтить ее погребением, но те, на которых возложена была эта обязанность, нашли только несколько частей ее тела; оно сделалось добычей животных, согласно с предсказанием пророка: "На поле Изреельском съедят псы тело Иезавели и будет труп Иезавели на участке Изреельском, как навоз на поле, так что никто не скажет: это Иезавель" (4 Цар. 9:36-37).
ИЕЗЕКИИЛЬ
(ок. 600 г. до Р. X.), сын Вузия, из священнического рода, один из четырех великих пророков. Он родился в царствование Иосии, царя иудейского, и будучи двадцати пяти лет от роду, был уведен в Вавилон пленником, вместе с Иоакимом, который, по повелению Божию, добровольно сдался Навуходоносору. Спустя пять лет, когда Иезекииль находился среди пленных при реке Ховар, на нем была рука Господня; он исполнился духа пророчества; небеса были отверсты для него, и он имел Божественные видения. Этих видений насчитывают до двадцати двух; их так трудно понять, что иудеи не позволяют их читать не имеющим тридцати лет. Такое запрещение основывалось на уважении к тайнам, заключающимся в этих святых пророчествах. Но это уважение было нерассудительно и не соответствовало намерениям Вышнего, открывавшего их пророку; ибо Господь открывал их Своему пророку для того, чтобы последний возвещал их народу, а народ узнал под этими загадочными выражениями величие оскорбленного им Бога и строгость наказаний, которыми Он поразил их за грехи. Главная цель пророчеств Иезекиилевых состоит в ободрении и утешении пленных братьев. Он пророчествовал от пятого года пленения Иоакима до двадцать седьмого, то есть в продолжение двадцати двух лет. В то время, когда Иезекииль изрекал свои последние пророчества, ему было уже пятьдесят два года. Неизвестно, чем он занимался с тех пор и какой род смерти завершил его святую жизнь. Древнее предание гласит, что он был предан смерти одним из иудейских князей, которого с ревностью обличал за беспорядки. Иудеи утверждают, что он погребен в одной пещере с Симом и Арфаксадом, и ныне еще указывают его могилу на берегах Евфрата. Бог, Который скрывал смысл слов Иезекииля под неясными изображениями, в то же время показывал их истинность через их отношение к пророчествам Иеремии; ибо оба эти пророка, хотя отдаленные расстоянием друг от друга, в одно и то же время предсказывали одно и то же и равно обличали ложных пророков, старавшихся обольстить иудеев как иерусалимских, так и вавилонских уверением, что Бог не разрушит святого града и не попустит язычникам осквернить Свой храм. Но иудеи, преданные идолопоклонству, сами осквернявшие храм Господень, заслуживали быть преданными врагам и видеть тот храм, на который они возлагали всю свою надежду, в руках нечестивых. Бог, перенесши духом в Иерусалим Иезекииля, сделал его свидетелем преступлений Своего народа, показал ему те пороки, которыми князья иудейские не страшились осквернять даже святилище. Пророк говорит о них пленникам как о том, что видел собственными глазами, и дает иерусалимским иудеям неопровержимое доказательство истинности своих пророчеств, показывая, что он был воодушевлен Духом Божиим, который один мог открыть ему преступления, совершавшиеся во тьме, в сокровенных местах их жилищ. Но иерусалимляне, равно нечувствительные к мольбам и угрозам Иезекииля, оставались в своем ожесточении и неверии. Пророк снова дает доказательство милосердия Божия к ним. Он предсказывает и обращение к Господу, возвращение из плена, поражение их врагов и соседних народов, радовавшихся их бедствиям и желавших обогатиться на счет их. Особенно любопытна одна часть его пророчеств, именно та, которой оканчивается его книга и которая относится к восстановлению Иерусалима и храма. Он с величайшими подробностями описывает устройство того великолепного здания, изображает его размеры и показывает то влияние, которое он будет иметь по отношению к Иисусу Христу и Его учению, долженствующему объять собой весь мир. Вообще Иезекииль почитается ученейшим из пророков и весьма сведущим в политическом и экономическом состоянии Востока. Без сомнения, его отношение к халдеям заставило его принять язык изобразительный, навлекший на него упрек за часто встречающуюся темноту. Его слог, хотя и не столь высок и чист, как слог Исайи, не столько нежен, как слог Иеремии, замечателен своей силой и живостью. Обновитель рода человеческого, постоянный предмет всех пророчеств, есть главная цель и откровений Иезекииля. Духовным пророческим оком он проникает сквозь описываемые или возвещаемые им события и везде открывает следы неизреченной любви Распятого. И здесь Божественный Примиритель есть потомок Давида и будет путеводителем Израиля: "Я спасу овец Моих, и они не будут уже расхищаемы, и рассужу между овцою и овцою. И поставлю над ними одного пастыря, который будет пасти их, раба Моего Давида; он будет пасти их и он будет у них пастырем. И Я, Господь, буду их Богом, и раб Мой Давид будет князем среди них. Я, Господь, сказал это" (Иез. 34:22-24). И в другом месте: "А раб Мой Давид будет Царем над ними и Пастырем всех их, и они будут ходить в заповедях Моих, и уставы Мои будут соблюдать и выполнять их. И будут жить на земле, которую Я дал рабу Моему Иакову, на которой жили отцы их; там будут жить они и дети их, и дети детей их во веки; и раб Мой Давид будет князем у них вечно. И заключу с ними завет мира, завет вечный будет с ними. И устрою их, и размножу их, и поставлю среди них святилище Мое на веки. И будет у них жилище Мое, и буду их Богом, а они будут Моим народом. И узнают народы, что Я Господь, освящающий Израиля, когда святилище Мое будет среди них во веки" (Иез. 37:24-28). С не меньшим величием возвещается Завет, который должен соединить все народы и весь остаток потомков Авраама: "За разврат твой и за мерзости твои терпишь ты, говорит Господь. Ибо так говорит Господь Бог: Я поступлю с тобою, как поступила ты, презрев клятву нарушением союза. Но Я вспомню союз Мой с тобою во дни юности твоей, и восстановлю с тобою вечный союз. И ты вспомнишь о путях твоих, и будет стыдно тебе, когда станешь принимать к себе сестер твоих, больших тебя, как и меньших тебя, и когда Я буду давать тебе их в дочерей, но не от твоего союза. Я восстановлю союз Мой с тобою, и узнаешь, что Я Господь, для того, чтобы ты помнила и стыдилась, и чтобы вперед нельзя было тебе и рта открыть от стыда, когда Я прошу тебе все, что ты делала, говорит Господь Бог" (Иез. 16:58-63). Пророк видит новую Церковь, которая, подобно величественному древу, укроет под своими ветвями все народы земли и доставит мир и покой. Послушаем его удивительные слова. "Так говорит Господь Бог: и возьму Я с вершины высокого кедра, и посажу; с верхних побегов его оторву нежную отрасль и посажу на высокой и величественной горе. На высокой горе Израилевой посажу его, и пустит ветви, и принесет плод, и сделается величественным кедром, и будут обитать под ним всякие птицы, всякие пернатые будут обитать в тени ветвей его. И узнают все дерева полевые, что Я, Господь, высокое дерево понижаю, низкое дерево повышаю, зеленеющее дерево иссушаю, а сухое дерево делаю цветущим: Я, Господь, сказал, и сделаю" (Иез. 17:22-24). Наконец пророк ясно видит возвращение иудеев после вековых заблуждений и ожесточения к истинному Богу, и он спешит возвестить его своим братьям, чтобы новыми силами укрепить их ослабевающую бодрость и побудить к искреннему обращению к Богу их отцов. "Потому что на Моей святой горе, на горе высокой Израшевой, - говорит Господь Бог, - там будет служить Мне весь дом Израилев, - весь, сколько ни есть его на земле; там Я с благоволением приму их, и там потребую приношений ваших и начатков ваших со всеми святынями вашими. Приму вас, как благовонное курение, когда выведу вас из народов и соберу вас из стран, по которым вы рассеяны, и буду святиться в вас перед глазами народов" (Иез. 20:40-41). Этих цитат, хотя не полных, достаточно, чтобы нашим читателям видеть неисповедимые пути Промысла и укрепить их веру и благочестие. Видения Иезекииля, хотя часто трудные для уразумения, исполнены силы и величия. Восточные изображения и фигуры, изобильно им употребляемые, хотя и не всегда понятны для нас, должны были производить сильное действие на пламенные умы, которые привыкли к ним и ясно понимали их значение. В первых главах, где он изъясняет свое посольство, он переносится в духе пред Господа и видит его во славе. "Такое было видение подобия славы Господней. Увидев это, я пал на лице свое, и слышал глас Глаголющего, и Он сказал мне: сын человеческий! стань на ноги твои, и Я буду говорить с тобою. И когда Он говорил мне, вошел в меня дух и поставил меня на ноги мои, и я слышал Говорящего мне. И Он сказал мне: сын человеческий! Я посылаю тебя к сынам Израилевым, к людям непокорным, которые возмутились против Меня; они и отцы их изменники предо Мною до сего самого дня. И эти сыны с огрубелым лицем и с жестоким сердцем; к ним Я посылаю тебя, и ты скажешь им: "так говорит Господь Бог!" Будут ли они слушать, или не будут, ибо они мятежный дом; но пусть знают, что был пророк среди них. А ты, сын человеческий, не бойся их и не бойся речей их, если они волчцами и тернами будут для тебя, и ты будешь жить у скорпионов; не бойся речей их и не страшись лица их, ибо они мятежный дом; и говори им слова Мои, будут ли они слушать, или не будут, ибо они упрямы. Ты же, сын человеческий, слушай, что Я буду говорить тебе; не будь упрям, как этот мятежный дом; открой уста твои и съешь, что Я дам тебе. И увидел я, и вот, рука простерта ко мне, и вот, в ней книжный свиток. И Он развернул его передо мною, и вот, свиток исписан был внутри и снаружи, и написано на нем: "плач, и стон, и горе"" (Иез. 2). "И сказал мне: сын человеческий! съешь, что перед тобою, съешь этот свиток, и иди, говори дому Израилеву. Тогда я открыл уста мои, и Он дал мне съесть этот свиток; и сказал мне: сын человеческий! напитай чрево твое и наполни внутренность твою этим свитком, который Я даю тебе; и я съел, и было в устах моих сладко, как мед. И Он сказал мне: сын человеческий! встань и иди к дому Израилеву, и говори им Моими словами; ибо не к народу с речью невнятною и с непонятным языком ты посылаешься, но к дому Израилеву, не к народам многим с невнятною речью и с непонятным языком, которых слов ты не разумел бы; да если бы Я послал тебя и к ним, то они послушались бы тебя; а дом Израилев не захочет слушать тебя; ибо они не хотят слушать Меня, потому что весь дом Израилев с крепким лбом и жестоким сердцем. Вот, Я сделал и твое лице крепким против лиц их, и твое чело крепким против их лба. Как алмаз, который крепче камня, сделал Я чело твое; не бойся их и не страшись перед лицем их, ибо они мятежный дом" (Иез. 3:1-9). Для начертания беспорядков, в которые погрузились Самария и Иерусалим, Иезекииль сравнивает два города с двумя развратными женщинами и исчисляет те бедствия, которые были и будут следствием их преступного идолопоклонства. "И было ко мне слово Господне: сын человеческий! были две женщины, дочери одной матери, и блудили они в Египте, блудили в своей молодости; там измяты груди их, и там растлили девственные сосцы их. Имена им: большой - Огола, а сестре ее - Оголива. И были они Моими, и рождали сыновей и дочерей; и именовались - Огола Самариею, а Оголива Иерусалимом. И стала Огола блудить от Меня и пристрастилась к своим любовникам, к Ассириянам, к соседям своим, к одевавшимся в ткани яхонтового цвета, к областена-чалъникам и градоправителям, ко всем красивым юношам, всадникам, ездящим на конях; и расточала блудодеяния свои со всеми отборными из сынов Ассура, и оскверняла себя всеми идолами тех, к кому ни пристращалась; не переставала блудить и с Египтянами, потому что они с нею спали в молодости ее и растлевали девственные сосцы ее, и изливали на нее похоть свою. Зато Я и отдал ее в руки любовников ее, в руки сынов Ассура, к которым она пристрастилась. Они открыли наготу ее, взяли сыновей ее и дочерей ее, а ее убили мечом. И она сделалась позором между женщинами, когда совершили над нею казнь. Сестра ее, Оголива, видела это, и еще развращеннее была в любви своей, и блужение ее превзошло блужение сестры ее. Она пристрастилась к сынам Ассуровым, к областеначалъникам и градоправителям, соседям ее, пышно одетым, к всадникам, ездящим на конях, ко всем отборным юношам. И Я видел, что она осквернила себя, и что у обеих их одна дорога... Посему, Оголива, так говорит Господь Бог: вот, Я возбужу против тебя любовников твоих, от которых отвратилась душа твоя, и приведу их против тебя со всех сторон... И обращу ревность Мою против тебя, и поступят с тобою яростно: отрежут у тебя нос и уши, а остальное твое от меча падет; возьмут сыновей твоих и дочерей твоих, а остальное твое огнем будет пожрано... Так говорит Господь Бог: ты будешь пить чашу сестры твоей, глубокую и широкую, и подвергнешься посмеянию и позору, по огромной вместительности ее. Опьянения и горести будешь исполнена: чаша ужаса и опустошения - чаша сестры твоей, Самарии! И выпьешь ее, и осушишь, и черепки ее оближешь, и груди твои истерзаешь: ибо Я сказал это, говорит Господь Бог. Посему так говорит Господь Бог: так как ты забыла Меня и отвратилась от Меня, то и терпи за беззаконие твое и за блудодейство твое" (Иез. 23:1-13, 22, 25, 32-35). В видении, в котором Дух показывает пророку, как сыны Израилевы, рассеянные между всеми народами, будут собраны и приведены в отечество, есть что-то печальное и мрачное. Читая эти страшные слова, кажется, видишь последний день мира, тот день, когда земля и море возвратят мертвых. "Была на мне рука Господа, и Господь вывел меня духом и поставил меня среди поля, и оно было полно костей, и обвел меня кругом около них, и вот весьма много их на поверхности поля, и вот они весьма сухи. И сказал мне: сын человеческий! Оживут ли кости сии? Я сказал: Господи Боже! Ты знаешь это. И сказал мне: изреки пророчество на кости сии и скажи им: "кости сухие! слушайте слово Господне!" Так говорит Господь Бог костям сим: вот, Я введу дух в вас, и оживете. И обложу вас жилами, и выращу на вас плоть, и покрою вас кожею, и введу в вас дух, и оживете, и узнаете, что Я Господь. Я изрек пророчество, как повелено было мне; и когда я пророчествовал, произошел шум, и вот движение, и стали сближаться кости, кость с костью своею. И видел я: и вот, жилы были на них, и плоть выросла, и кожа покрыла их сверху, а духа не было в них. Тогда сказал Он мне: изреки пророчество духу, изреки пророчество, сын человеческий, и скажи духу: так говорит Господь Бог: от четырех ветров приди, дух, и дохни на этих убитых, и они оживут. И я изрек пророчество, как Он повелел мне, и вошел в них дух, и они ожили, и стали на ноги свои - весьма, весьма великое полчище. И сказал Он мне: сын человеческий! кости сии - весь дом Израилев. Вот, они говорят: "иссохли кости наши, и погибла надежда наша, мы оторваны от корня". Посему изреки пророчество и скажи им: так говорит Господь Бог: вот, Я открою гробы ваши и выведу вас, народ Мой, из гробов ваших и введу вас в землю Израилеву. И узнаете, что Я Господь, когда открою гробы ваши и выведу вас, народ Мой, из гробов ваших, и вложу в вас дух Мой, и оживете, и помешу вас на земле вашей, и узнаете, что Я, Господь, сказал это - и сделал, говорит Господь" (Иез. 37:1-14). Сила, живость и возвышенность пламенного Иезекииля особенно замечательны в следующих местах: страшный шум поднимается от Египта: Бог идет наказать гордость фараона и его народа: "В двенадцатом году, в двенадцатом месяце, в первый день месяца, было ко мне слово Господне: сын человеческий! подними плач о фараоне, царе Египетском, и скажи ему: ты как молодой лев между народами и как чудовище в морях, кидаешься в реках твоих, и мутишь ногами твоими воды, и попираешь потоки их. Так говорит Господь Бог: Я закину на тебя сеть Мою в собрании многих народов, и они вытащат тебя Моею мрежею. И выкину тебя на землю, на открытом поле брошу тебя, и будут садиться на тебя всякие небесные птицы, и насыщаться тобою звери всей земли. И раскидаю мясо твое по горам, и долины наполню твоими трупами. И землю плавания твоего напою кровью твоею до самых гор; и рытвины будут наполнены тобою. И когда ты угаснешь, закрою небеса и звезды их помрачу, солнце закрою облаком, и луна не будет светить светом своим. Все светила, светящиеся на небе, помрачу над тобою и на землю твою наведу тьму, говорит Господь Бог. Приведу в смущение сердце многих народов, когда разглашу о падении твоем между народами, по землям, которых ты не знал... Сын человеческий! оплачь народ Египетский, и низринь его, его и дочерей знаменитых народов в преисподнюю, с отходящими в могилу. Кого ты превосходишь? сойди, и лежи с необрезанными. Те падут среди убитых мечом, и он отдан мечу; влеките его и все множество его. Среди преисподней будут говорить о нем и о союзниках его первые из героев; они пали и лежат там между необрезанными, сраженные мечом. Там Ассур и все полчище его, вокруг него гробы их, все пораженные, павшие от меча. Гробы его поставлены в самой глубине преисподней, и полчище его вокруг гробницы его, все пораженные, павшие от меча, те, которые распространяли ужас на земле живых" (Иез. 32:1-9, 18-23). Заключим эту статью пророчеством Иезекииля против Тира. Все путешественники, посещавшие развалины этой древней царицы морей, были поражены исполнением этого грозного пророчества. Сам Вольней не мог не сознаться, что слова Иезекииля более похожи на описание, чем на пророчество, хотя и приписывает это сходство случаю. Предоставляем нашим читателям труд оценить это странное изъяснение. "Так говорит Господь Бог: так как враг говорит о вас: "а! а! и вечные высоты достались нам в удел", то изреки пророчество и скажи: так говорит Господь Бог: за то, именно за то, что опустошают вас и поглощают вас со всех сторон, чтобы вы сделались достоянием прочих народов и подверглись злоречию и пересудам людей, - за это, горы Израилевы, выслушайте слово Господа Бога: так говорит Господь Бог горам и холмам, лощинам и долинам, и опустелым развалинам, и оставленным городам, которые сделались добычею и посмеянием прочим окрестным народам; за это так говорит Господь Бог: в огне ревности Моей Я изрек слово на прочие народы и на всю Идумею, которые назначили землю Мою во владение себе, с сердечною радостью и с презрением в душе обрекая ее в добычу себе... Посему так говорит Господь Бог: Я поднял руку Мою с клятвою, что народы, которые вокруг вас, сами понесут срам свой... И приведу на вас людей, народ Мой, Израиля, и они будут владеть тобою, земля! и ты будешь наследием их и не будешь более делать их бездетными... И пришли они к народам, куда пошли, и обесславили святое имя Мое, потому что о них говорят: "они - народ Господа, и вышли из земли Его". И пожалел Я святое имя Мое, которое обесславил дом Израилев у народов, куда пришел" (Иез. 36:2-5, 7, 12, 20- 21). Память святого пророка Иезекииля празднуется церковью 21 июля.
ИЕКТАН
(ок. 2720 г. до Р. X.), второй сын Евера, имел тринадцать сыновей: Елмодада, Салефа, Сармофа, Иараха, Одору, Евилу, Деклу, Евала, Авимаила, Совева, Уфира, Евила и Иовава. "Поселения их были от Меши до Сефара, горы восточной" (Быт. 10:30).
ИЕРЕМИЯ
(ок. 636-597 гг. до Р. X.), второй из четырех великих пророков, был сыном священника Хелкии, из Анафофа, города, лежащего в колене Вениаминовом, около 17 верст от Иерусалима. Пророческое служение его началось с тринадцатого года царствования Иосии, с ранней юности (думают, что ему было только 15 лет), и продолжалось через весь ряд следующих царей до одиннадцатого года царствования Седекии, более сорока лет. Вот как он сам описывает свое призвание: "И было ко мне слово Господне: прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя: пророком для народов поставил тебя. А я сказал: о, Господи Боже! я не умею говорить, ибо я еще молод. Но Господь сказал мне: не говори: "я молод"; ибо ко всем, к кому пошлю тебя, пойдешь, и все, что повелю тебе, скажешь. Не бойся их; ибо Я с тобою, чтобы избавлять тебя, сказал Господь. И простер Господь руку Свою, и коснулся уст моих, и сказал мне Господь: вот, Я вложил слова Мои в уста твои. Смотри, Я поставил тебя в сей день над народами и царствами, чтобы искоренять и разорять, губить и разрушать, созидать и насаждать" (Иер. 1:4-10). В то же время юный пророк имел два видения, в которых Господь, под образами жезла и кипящего котла, показал ему те страшные бедствия, которые нанесет Сиону мстительный меч вавилонского победителя: "А ты препояшь чресла твои, и встань, и скажи им все, что Я повелю тебе; не малодушествуй пред ними, чтобы Я не поразил тебя в глазах их. И вот, Я поставил тебя ныне укрепленным городом и железным столбом и медною стеною на всей этой земле, против царей Иуды, против князей его, против священников его и против народа земли сей. Они будут ратовать против тебя, но не превозмогут тебя; ибо Я с тобою, говорит Господь, чтобы избавлять тебя" (Иер. 1:17-19). С этого времени человек Божий не переставал оплакивать неизбежного разрушения своего несчастного отечества, слишком глубоко погрузившегося в нечестие и потому не оставившего даже надежды к исправлению. Между тем он не упускал ничего, чтобы возвратить своих заблудших братии; но безуспешно. Тщетно он излагал народу угрожающее слово Иеговы; тщетно поражал его упреками; тщетно своим пророческим словом восставал с силой и невероятной строгостью против светских властей и стражей закона, соблазнительные поступки которых раздражали его пламенную душу; своею ревностью он навлек на себя преследование своих сограждан и наконец сделался жертвою самой черной неблагодарности. Первые его пророчества относятся ко времени, предшествующему восемнадцатому году царствования Иосии, то есть еще до того времени, когда этот благочестивый царь начал исправление многочисленных злоупотреблений, введенных его предшественниками. Иеремия представляет Иерусалим под образом юной супруги, которую Иегова любил и которая забыла своего возлюбленного в объятиях развратников: "Подивитесь сему, небеса, и содрогнитесь, и ужаснитесь, говорит Господь. Ибо два зла сделал народ Мой: Меня, источник воды живой, оставили, и высекли себе водоемы разбитые, которые не могут держать воды... Не причинил ли ты себе это тем, - продолжает пророк, начертав ужасающую картину бедствий, которые обрушатся на потомков Иуды, - что оставил Господа Бога твоего в то время, когда Он путеводил тебя?.. Посему, хотя бы ты умылся мылом и много употребил на себя щелоку, нечестие твое отмечено предо Мною, говорит Господь Бог. Как можешь ты сказать: "я не осквернил себя, я не ходил во след Ваала?" Посмотри на поведение твое в долине, познай, что делала ты, резвая верблюдица, рыщущая по путям твоим? Привыкшую к пустыне дикую ослицу, в страсти души своей глотающую воздух, кто может удержать? Все, ищущие ее, не утомятся: в ее месяце они найдут ее... Как вор, когда поймают его, бывает осрамлен, так осрамил себя дом Израилев: они, цари их, князья их, и священники их, и пророки их, - говоря дереву: "ты мой отец", и камню: "ты родил меня"; ибо они оборотили ко Мне спину, а не лице; а во время бедствия своего будут говорить: "встань и спаси нас!" О, род! внемлите вы слову Господню: был ли Я пустынею для Израиля? был ли Я страною мрака? Зачем же народ Мой говорит: "мы сами себе господа; мы уже не придем к Тебе" ? Забывает ли девица украшение свое и невеста - наряд свой? а народ Мой забыл Меня, - нет числа дням... Говоришь: "так как я невинна, то верно гнев Его отвратится от меня". Вот, Я буду судиться с тобою за то, что говоришь: "я не согрешила". Зачем ты так много бродишь, меняя путь твой? Ты так же будешь посрамлена и Египтом, как была посрамлена Ассириею" (Иер. 2:12-13, 17, 22-24, 26-27, 31-32, 35-36). Несмотря на эти страшные угрозы, Иегова не хотел безвозвратно оставить избранную свою и поручил пророку убедить ее к покаянию: "Говорят: "если муж отпустит жену свою, и она отойдет от него и сделается женою другого мужа, то может ли она возвратиться к нему? Не осквернилась ли бы этим страна та?" А ты со многими любовниками блудодействовала, - и однако же возвратись ко Мне, говорит Господь. Подними глаза твои на высоты и посмотри, где не блудодействовали с тобою? У дороги сидела ты для них, как Аравитянин в пустыне, и осквернила землю блудом твоим и лукавством твоим. За то были удержаны дожди, и не было дождя позднего; но у тебя был лоб блудницы, ты отбросила стыд. Не будешь ли ты отныне взывать ко Мне: "Отец мой! Ты был путеводителем юности моей!" (Иер. 3:1-4). Когда Иосия пытался воздвигнуть здание Иеговы на развалинах идолов, народ иудейский с видимой ревностью следовал по стопам своего царя; но во глубине сердец существовала гибельная склонность, которую благочестивый царь не мог искоренить. Иеремия раскрыл и строго обличил лицемерие этого преступного народа; он безбоязненно, громогласно возвещал, что отступница Израиль, несмотря на множество своих преступлений, "оказалась правее, нежели вероломная Иудея" (Иер. 3:11). Посему и Израиль первый будет наслаждаться благодеянием примирения; для него-то Иегова влагает в уста своего пророка слова мира и покоя. Придет время, когда преступные сестры, соединившись в Иерусалимском храме, воодушевленные одним духом, принесут на алтарь Иеговы благовонный фимиам. Но до этого блаженного времени сколько ужасных бедствий изольется на город Сион! Слушайте: "Вот, поднимается он подобно облакам, и колесницы его - как вихрь, кони его быстрее орлов; горе нам! ибо мы будем разорены... Утроба моя! утроба моя! скорблю во глубине сердца моего, волнуется во мне сердце мое, не могу молчать; ибо ты слышишь, душа моя, звук трубы, тревогу брани. Беда за бедою: вся земля опустошается, внезапно разорены шатры мои, мгновенно - палатки мои. Долго ли мне видеть знамя, слушать звук трубы?.. Смотрю на землю, и вот, она разорена и пуста, - на небеса, и нет на них света. Смотрю на горы, и вот, они дрожат, и все холмы колеблются. Смотрю, и вот, нет человека, и все птицы небесные разлетелись. Смотрю, и вот, Кормил - пустыня, и все города его разрушены от лица Господа, от ярости гнева Его... Посему препояшьтесь вретищем, плачьте и рыдайте, ибо ярость гнева Господня не отвратится от нас. И будет в тот день, говорит Господь, замрет сердце у царя и сердце у князей; и ужаснутся священники, и изумятся пророки. И сказал я: о, Господи Боже! Неужели Ты обольщал только народ сей и Иерусалим, говоря: "мир будет у вас"; а между тем меч доходит до души? В то время сказано будет народу сему и Иерусалиму: жгучий ветер несется с высот пустынных на путь дочери народа Моего, не для веяния и не для очищения; и придет ко Мне оттуда ветер сильнее сего, и Я произнесу суд над ними" (Иер. 4:13, 19-21, 23-26, 8-12). Безутешный пророк всеми силами старается разогнать готовую разразиться бурю, и все улицы, все публичные площади Иерусалима оглашаются его то печальными, то грозными речами. Он проповедует народу, но народ смеется над ним. Род грубый и злой! Они имеют глаза и не видят, уши и не слышат; они не обрезаны сердцем, их ум огрубел, их чело тверже камня; ни один из них не идет по пути правды; они все увлекаются своими страстями, как бешеная лошадь, стремящаяся в средину битвы. Тогда человек Божий сказал: "Это, может быть, бедняки; они глупы, потому что не знают пути Господня, закона Бога своего; пойду я к знатным и поговорю с ними, ибо они знают путь Господень, закон Бога своего" (Иер. 5:4). Но увы! пророк нашел, что они еще хуже. Он не лучше был принят и пророками, священниками, судьями; послушаем, что он говорит о них: "Изумительное и ужасное совершается в сей земле: пророки пророчествуют ложь, и священники господствуют при посредстве их, и народ Мой любит это. Что же вы будете делать после всего этого?" (Иер. 5:30- 31). Они создали Сион из крови, а Иерусалим из преступлений. Они подобны волкам, рыкающим за добычей; судят и управляют ради вознаграждений; священники учат ради корысти; пророки пророчествуют за деньги; они погубили народ, приучили его к вещам суетным и ложным и не хотят даже перстом указать на те бедствия, которые скоро изольются на него. "Ибо от малого до большого, каждый из них предан корысти, и от пророка до священника - все действуют лживо; врачуют раны народа Моего легкомысленно, говоря: "мир! мир!", а мира нет" (Иер. 6:13-14). Несмотря на незначительный плод своей ревности, пророк не ослабевал, потому что Господь объявил ему, что сделал его искусителем в людех искусных, который должен довести их до крайности. Между тем как жители городов иудейских, по гласу благочестивого царя Иосии, толпами прибегали во храм Иеговы, Иеремия, проникавший во глубину сердец и видевший под обманчивой наружностью скрытое нравственное повреждение, стоял при вратах дома Божия и не переставал вопиять, что их надежда тщетна, жертвы не имеют цены, потому что втайне они совершают дела преступные. "Так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: исправьте пути ваши и деяния ваши, и Я оставлю вас жить на сем месте. Не надейтесь на обманчивые слова: "здесь храм Господень, храм Господень, храм Господень"... Пойдите же на место Мое в Силом, где Я прежде назначил пребывать имени Моему, и посмотрите, что сделал Я с ним за нечестие народа Моего Израиля... Так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: всесожжения ваши прилагайте к жертвам вашим и ешьте мясо; ибо отцам вашим Я не говорил и не давал им заповеди в тот день, в который Я вывел их из земли Египетской, о всесожжении и жертве; но такую заповедь дал им: "слушайтесь гласа Моего, и Я буду вашим Богом, а вы будете Моим народом, и ходите по всякому пути, который Я заповедаю вам, чтобы вам было хорошо"... но они не слушались Меня и не приклонили уха своего, а ожесточили выю свою, поступали хуже отцов своих, - восклицает пророк, негодуя на сопротивление, которое он встретил. - За то вот, приходят дни, говорит Господь, когда не будут более называть место сие Тофетом и долиною сыновей Енномовых, но долиною убийства, и в Тофете будут хоронить по недостатку места. И будут трупы народа сего пищею птицам небесным и зверям земным, и некому будет отгонять их... В то время, говорит Господь, выбросят кости царей Иуды, и кости князей его, и кости священников, и кости пророков, и кости жителей Иерусалима из гробов их; и раскидают их пред солнцем и луною и пред всем воинством небесным, которых они любили и которым служили и в след которых ходили, которых искали и которым поклонялись; не уберут их и не похоронят: они будут навозом на земле. И будут смерть предпочитать жизни все остальные, которые останутся от этого злого племени во всех местах, куда Я изгоню их, говорит Господь Саваоф" (Иер. 7:3-4, 12, 21-23, 26, 32-33; 8:1-3). Предвидение стольких бедствий ослабляет пророка, и оледеняет сердце; голос дщери Сиона о ране своей, слышимый им в дали будущего, раздирает его внутренности, и он изливает свою печаль раздирающими сердце воплями. "Разве нет бальзама в Галааде?разве нет там врача? Отчего же нет исцеления дщери народа моего?.. О, кто даст голове моей воду и глазам моим - источник слез! я плакал бы день и ночь о пораженных дщери народа моего. О, кто дал бы мне в пустыне пристанище путников! оставил бы я народ мой и ушел бы от них: ибо все они прелюбодеи, скопище вероломных... Посему так говорит Господь Саваоф: вот, Я расплавлю и испытаю их; ибо как иначе Мне поступать со дщерью народа Моего?.. И сделаю Иерусалим грудою камней, жилищем шакалов, и города Иудеи сделаю пустынею, без жителей" (Иер. 8:22; 9:1-2, 7, 11). Во время возобновления завета, бывшего в царствование Иосии, Иеремия думал, что настало время, благоприятное для возобновления его сильных проповедей; он преимущественно обратил свое пророческое слово к жителям Анафофа, своего отечественного города и до сих пор постоянного его местопребывания; но последние не только не уважили его святой ревности, но даже хотели погубить его, и он принужден был для избежания их злоумышленных козней оставить отечественный город. Горе тебе, город неблагодарный, отвергающий своих чад! "Посему так говорит Господь о мужах Анафофа, ищущих души твоей и говорящих: "не пророчествуй во имя Господа, чтобы не умереть тебе от рук наших"; посему так говорит Господь Саваоф: вот, Я посещу их: юноши их умрут от меча; сыновы их и дочери их умрут от голода. И остатка не будет от них; ибо Я наведу бедствие на мужей Анафофа в год посещения их" (Иер. 11:21-23). Таким образом, пророк оправдал изречение Спасителя, Которого он столь удивительно прообразует здесь, как и во многих других обстоятельствах своей непостоянной, исполненной преследований и препятствий жизни: "Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и у сродников и в доме своем" (Мк. 6:4). Негодуя на несправедливость и жестокое обхождение, Иеремия не мог не жаловаться Господу на благоденствие злых: нет ничего прекраснее и трогательнее этих слов, которые пророк обращает к Богу: "Праведен будешь Ты, Господи, если я стану судиться с Тобою; и однако же буду говорить с Тобою о правосудии: почему путь нечестивых благоуспешен, и все вероломные благоденствуют? Ты насадил их, и они укоренились, выросли и приносят плод. В устах их Ты близок, но далек от сердца их" (Иер. 12:1-2). Господь показывает Своему рабу, что это благоденствие есть не что иное, как дым, который скоро исчезнет от дуновения небесного гнева. В то же время открывает ему гибельную участь соседних с Иудеею народов, которые, однако же, не потеряют без возврата своего наследия, и даже могут со временем войти в состав избранного народа, если оставят поклонение ложным божествам. Около сего времени умер благочестивый царь Иосия; весь Израиль оплакивал его как отца; но более всех сожалел о нем Иеремия, который лучше всех чувствовал, какую невозвратимую потерю понесло его отечество. В честь его пророк составил погребальную песнь, которая с тех пор постоянно была пета во храме Иерусалимском; она не дошла до нас. Здесь начинается новая эпоха в истории великого пророка, эпоха преследований. Едва благочестивый царь закрыл глаза, как появились в Иудее все нечестия и все беспорядки предыдущих царствований под покровительством его преемника. Ревность человека Божия воспылала новым огнем; он гремел, угрожал, умолял с невероятным жаром и настойчивостью; он прибегал к необычайным образам, чтобы сильнее поразить умы. Однажды, по повелению Божию, он купил льняной пояс, обвязал его вокруг себя и потом скрыл на берегах Евфрата в расщелине камня. Через несколько времени он возвратился на берега Евфрата, раскопал землю и увидел, что он совершенно сгнил: " Так сокрушу Я гордость Иуды и великую гордость Иерусалима", - сказал ему Господь (Иер. 13:9). Пророк возвестил все это народу и пламенными речами убеждал его предотвратить готовое излиться на него наказание покаянием; он обращался даже к царю и царице: "Смиритесь, сядьте пониже, ибо упал с головы вашей венец славы вашей" (Иер. 13:18). Тщетные усилия! Царь и народ не внимали его словам: "Может ли Ефиоплянин переменить кожу свою и барс - пятна свои? так и вы можете ли делать доброе, привыкнув делать злое?" (Иер. 13:23). В другой раз Бог повелел Иеремии идти в дом горшечника; последний делал на колесе горшок, и как он разбился, то горшечник стал делать другой. По этому случаю Господь показал пророку, что Иуда и его жители в руках Божиих то же, что этот глиняный сосуд в руках горшечника, и угрожает отсюда страшную месть за преступления народа. Иеремия поспешил уведомить своих заблуждающихся соотечественников об угрожающей им опасности, что возбудило против него новое гонение, не имевшее результата. Вместо того, чтобы устрашиться, пророк, по повелению Божию, предстал перед собранием народа и с силой сокрушил глиняный сосуд, бывший у него в руках: "Так говорит Господь Саваоф: так сокрушу Я народ сей и город сей, как сокрушен горшечников сосуд, который уже не может быть восстановлен, и будут хоронить их в Тофете, по недостатку места для погребения... Вот, Я наведу на город сей и на все города его все то бедствие, которое изрек на него, потому что они жестоковыйны и не слушают слов Моих" (Иер. 19:11, 15). При этих словах начальник храма, священник Пахор, ударил пророка и посадил его в оковы; но на следующий день Иеремия получил свободу, чтобы с большей силой возобновить угрозы против Иуды и Иерусалима. Он предсказал Пахору, что он и его семейство умрут в плену. Безуспешность его проповедей, необыкновенное ожесточение этого неблагодарного и возмутительного народа, гонения и преследования, которым подвергало его исполнение его трудного служения, по временам извлекали у него самые горькие жалобы и мольбы, которые, кажется, были внушены ему самым сильным отчаянием. "Ты влек меня, Господи, - восклицал он, - и я увлечен; Ты сильнее меня - и превозмог, и я каждый день в посмеянии, всякий издевается надо мною. Ибо лишь только начну говорить я, - кричу о насилии, вопию о разорении, потому что слово Господне обратилось в поношение мне и в повседневное посмеяние... Господи сил! Ты испытываешь праведного и видишь внутренность и сердце. Да увижу я мщение Твое над ними, ибо Тебе вверил я дело мое... Проклят день, в который я родился! день, в который родила меня мать моя, да не будет благословен! Проклят человек, который принес весть отцу моему и сказал: "у тебя родился сын", и тем очень обрадовал его. И да будет с тем человеком, что с городами, которые разрушил Господь и не пожалел; да слышит он утром вопль и в полдень рыдание за то, что он не убил меня в самой утробе - так, чтобы мать моя была мне гробом, и чрево ее оставалось вечно беременным. Для чего вышел я из утробы, чтобы видеть труды и скорби, и чтобы дни мои исчезали в бесславии?" (Иер. 20:7-8, 12, 14-18). Господь утешает Своего раба и обещает уничтожить его врагов; пророк ожидает освобождения Израиля; потом, пролетая века и пространство, видит все народы земли, собранные вокруг единого вождя, и издали через тьму веков приветствует это. "И соберу остаток стада Моего из всех стран, куда Я изгнал их, и возвращу их во дворы их; и будут плодиться и размножаться. И поставлю над ними пастырей, которые будут пасти их, и они уже не будут бояться и пугаться, и не будут теряться, говорит Господь. Вот, наступают дни, говорит Господь, и восставлю Давиду Отрасль праведную, и воцарится Царь, и будет поступать мудро, и будет производить суд и правду на земле. Во дни Его Иуда спасется и Израиль будет жить безопасно; и вот имя Его, которым будут называть Его: "Господь оправдание наше!" (Иер. 23:3-6). Эти величественные обетования воодушевляют человека Божия новой ревностью, и стены Сиона снова оглашаются его пророческими речами. Его энергическое слово исполняет ужасом сердца царей, заставляет их трепетать даже на троне: "Посему так говорит Господь о Иоакиме, сыне Иосии, царе Иудейском: не будут оплакивать его: "увы, брат мой!" и: "увы, сестра!" Не будут оплакивать его: "увы, государь!" и: "увы, его величие!" Ослиным погребением будет он погребен; вытащат его и бросят далеко за ворота Иерусалима... Живу Я, сказал Господь: если бы Иехония, сын Иоакима, царь Иудейский, был перстнем на правой руке Моей, то и отсюда Я сорву тебя и отдам тебя в руки ищущих души твоей и в руки тех, которых ты боишься, в руки Навуходоносора, царя Вавилонского, и в руки Халдеев, и выброшу тебя и твою мать, которая родила тебя, в чужую страну, где вы не родились, и там умрете... "Неужели этот человек, Иехония, есть создание презренное, отверженное? или он - сосуд непотребный? за что они выброшены - они племя его, и брошены в страну, которой не знали?" О, земля, земля, земля! слушай слово Господне. Так говорит Господь: запишите человека сего лишенным детей, человеком злополучным во дни свои, потому что никто уже из племени его не будет сидеть на престоле Давидовом и владычествовать в Иудее" (Иер. 22:18-19, 24-26, 28-30). В первые годы царствования Иоакима необычайная засуха истощала страну; Иеремия, тронутый бедствием жителей, старался пламенными молитвами к Иегове остановить этот страшный бич; но он не был услышан. Иеремия не унывал и оправдывал проступки народа лживыми пророчествами; но Господь был неумолим. "Они пророчествуют именем Моим, а Я не посыпал их; они говорят: "меча и голода не будет на сей земле": мечом и голодом будут истреблены эти пророки, и народ, которому они пророчествуют, разбросан будет по улицам Иерусалима от голода и меча, и некому будет хоронить их, - они и жены их, и сыновья их, и дочери их; и Я изолью на них зло их... Хотя бы предстали пред лице Мое Моисей и Самуил, душа Моя не приклонится к народу сему; отгони их от лица Моего, пусть они отойдут" (Иер. 14:15-16, 15:1). В начале царствования Иоакима, в праздник Пасхи, Иеремия проник во двор храма, чтобы проповедать собравшимся здесь жителям городов Иудейских: "Так говорит Господь: если вы не послушаетесь Меня в том, чтобы поступать по закону Моему, который Я дал вам, чтобы внимать словам рабов Моих, пророков, которых Я посылаю к вам, посылаю с раннего утра, и которых вы не слушаете, - то с домом сим Я сделаю то же, что с Силомом, и город сей предам на проклятие всем народам земли" (Иер. 26:4-6). Едва были произнесены те страшные слова, как священники, лжепророки и народ бросились на него. Слух об этом скоро распространился; собрался народ, и старцы иудейские уселись у новых дверей храма, где обыкновенно происходили их заседания. Они потребовали объяснения от священников и лжепророков, которые, обратясь к ним и к народу, сказали: "Смертный приговор этому человеку! потому что он пророчествует против города сего, как вы слышали своими ушами". "Господь послал меня, - отвечал Иеремия, - пророчествовать против дома сего и против города сего все те слова, которые вы слышали; итак исправьте пути ваши и деяния ваши и послушайтесь гласа Господа Бога вашего, и Господь отменит бедствие, которое изрек на вас; а что до меня, вот - я в ваших руках; делайте со мною, что в глазах ваших покажется хорошим и справедливым; только твердо знайте, что если вы умертвите меня, то невинную кровь возложите на себя и на город сей и на жителей его; ибо истинно Господь послал меня к вам сказать все те слова в уши ваши". После этого краткого объяснения, одобрение последовало со всех сторон. Князи иудейские отвечали священникам и лжепророкам-обвинителям: "Этот человек не подлежит смертному приговору, потому что он говорил нам именем Господа Бога нашего" (Иер. 26:11-16). В то же время некоторые из старцев говорили собранию в пользу Иеремии и приводили в пример Михея, который, пророчествуя, что Сион вспахан как нива, Иерусалим разрушен до основания, не был обвинен. Другие приводили пример против пророка, именно пример Урии, который в подобном обстоятельстве был наказан царем иудейским. Наконец Ахикам доказал, что Иеремия невинен, и пророк получил свободу. В четвертый год царствования Иоакима царь египетский напал на Навуходоносора и был разбит при Кархамисе, на берегах Евфрата. Тогда Иеремия предсказал, что Бог пошлет и возьмет "все племена северные, говорит Господь, и пошлю к Навуходоносору, царю Вавилонскому, рабу Моему, и приведу их на землю сию и на жителей ее и на все окрестные народы; и совершенно истреблю их и сделаю их ужасом и посмеянием и вечным запустением"... И вся земля эта будет пустынею и ужасом; и народы сии будут служить царю Вавилонскому семьдесят лет. И будет: когда исполнится семьдесят лет, накажу царя Вавилонского и тот народ, говорит Господь, за их нечестие, и землю Халдейскую, и сделаю ее вечною пустынею" (Иер. 25:9, 11-12). К сему времени надобно отнести то, что сказал пророк о рехавитах, потомках Иофора. Известно, что Ионадав, сын Рехава и современник Ииуя, царя израильского, желая восстановить в своем семействе жизнь более совершенную, запретил своим детям и всему своему потомству пить вино, садить виноград, сеять хлеб, строить дома. Они должны были жить под шатрами, не сносясь ни в чем со своими соотечественниками, как иноплеменники; этот образ жизни они неизменно сохраняли до первого разрушения Иерусалима. Священное Писание представляет рехавитов людьми жизни примерной, строгой воздержанности, всесовершенного бескорыстия. Их почитают подражателями пророков и образцами, которым следовали иессеяне и терапевты у иудеев. Они принадлежали к роду кинеян; это слово значит то же, что по-гречески троглодиты (то есть люди, живущие в каменных пещерах, и даже под землей), и основали свое местопребывание в окрестностях Мертвого моря. В то время, о котором мы говорим, рехавиты принуждены были оставить эту страну для избежания меча царя вавилонского и пришли в святой город искать убежища. Иеремия получил повеление от Бога привести их в храм и заставить их пить вино и хотя несколько ослабить излишнюю строгость своей жизни; но они не хотели нарушить обета своего отца. Исполненный удивления пророк обличает неверность детей Иуды верностью рехавитов и предсказывает последним, что они всегда будут находиться на служении Иегове. Действительно, потомки Ионадава служили во храме как певцы и привратники после возвращения из плена вавилонского. Около этого времени Иеремия, скрывшийся от преследований, повелел Варуху написать его пророчества и громогласно прочесть их во храме, в присутствии народа, в день всеобщего поста. Рука писца дрожала, когда он писал эти страшные угрозы; Иеремия утешил его и ободрил особенными откровениями. В пятый год царствования Иоакима, в назначенный день, Варух предстал перед собранием народа во храме и прочел пророчества Иеремии; он повторил потом чтение перед вельможами иудейскими, которые, узнав о них от Михея Гамариева, желали их слышать. Объятые удивлением, они, слушая слова пророка, посматривали в недоумении друг на друга и хотели знать, каким образом Варух собрал их. "Он (Иеремия) произносил мне устами своими все сии слова, а я чернилами писал их в этот свиток" (Иер. 36:18), - отвечал Варух. Между тем царь, по рассказам вельможей узнавший об этих пророчествах, послал принести книгу и прочесть перед ним; но едва только он выслушал несколько страниц, как вырвал ее из рук чтеца, изрезал в куски и бросил в огонь, несмотря на представления некоторых из царедворцев. В то же время дано повеление схватить Варуха; но Бог хранил его. Он безопасно прибыл в убежище своего учителя, который в другой раз продиктовал ему свои пророчества и прибавил новые. Предсказание Иеремии об участии царя иудейского исполнилось буквально: он был отведен пленным в Вавилон вместе со своей матерью и знатнейшими жителями Иерусалима, Навуходоносором, царем вавилонским, возведшим на престол иудейский Седекию. Новый государь последовал всем заблуждениям своих предшественников; Иеремия давал ему строгие увещания, которые только более ожесточали его. По примеру царя и народ пренебрегал пророческими проповедями и грубо поступал с говорившими во имя Иеговы. Тогда Господь показал пророку, под образом двух корзин, из которых одна содержала в себе хорошие смоквы, а другая худые, что иудеи, уведенные в плен, будут пользоваться большей милостью, нежели оставшиеся в Иудее. Около этого времени, то есть в продолжение первого года царствования Седекии, когда последний послал к Навуходоносору послов, Иеремия воспользовался этим обстоятельством и написал к пленным послание. Он возвестил им, что их плен будет продолжаться семьдесят лет и что по прошествии этого времени они возвратятся в свое отечество; он побеждал их, в ожидании с самоотвержением и бодростью конца плена, почитать себя согражданами того города, в котором они живут: "Стройте домы и живите в них, и разводите сады и ешьте плоды их; берите жен и рождайте сыновей и дочерей; и сыновьям своим берите жен и дочерей своих отдавайте в замужество, чтобы они рождали сыновей и дочерей, и размножайтесь там, а не умаляйтесь; и заботьтесь о благосостоянии города, в который Я переселил вас, и молитесь за него Господу; ибо при благосостоянии его и вам будет мир" (Иер. 29:5-7). Два лжепророка, Ахиаав и Седекия, обманывали их льстивыми словами о скором возвращении в отечество; Иеремия объявляет этим лжепророкам, что царь вавилонский сожжет их огнем. Другой лжепророк, Самей, написал из Вавилона к первосвященнику Софонию и ко всему иерусалимскому народу послание, исполненное клевет на Иеремию; первосвященник прочел это послание перед человеком Божиим, который сказал, что Самей будет наказан. Во второй год царствования Седекии к царю иудейскому пришли послы от царей аммонитского, моавитского, тирского и сидонского для заключения с ним оборонительного союза против Навуходоносора. Иеремия предстал пред ними с ярмом на шее и с узами в руках, которые раздал каждому из них, возвещая, что настоящая безопасность для них состоит только в покорности царю вавилонскому. Тоже он говорил и Седекии и заклинал его не слушать ложных пророков и не восставать против Навуходоносора. Спустя два года (около середины пятого года царствования Седекии), один из лжепророков, по имени Анания, сын Асоров, публично осмелился противоречить Иеремии и, сорвав с шеи ярмо, которое пророк не переставал носить, разбил его, сказав, что так Бог уничтожит иго царя вавилонского; Иеремия сказал ему, что скорая смерть накажет его за ложь; действительно, через два месяца Анания умер. В промежутке между этими происшествиями (то есть до смерти Анаии) царь иудейский, полагаясь на ложных пророков, послал к Навуходоносору требовать сосудов храма. Иеремия воспользовался этим обстоятельством и написал к пленным пространное пророчество, исполненное смелых и величественных изображений и высоких мыслей о будущем разрушении Вавилона, падении Халдейского царства и возвращении их. Серея, брат Варуха и начальник посольства, отнес это послание и прочел его перед Иехониею и другими пленными; потом привязал к нему камень и бросил в Евфрат, согласно с повелением пророка, который хотел представить этим гибельную участь гордого города. В то же время человек Божий высказал своим соотечественникам множество других пророчеств: об освобождении Израиля и Иуды и соединении обоих царств, о восстановлении Иерусалима и храма, о страшном наказании притеснителей народа Иеговы и проч., и, чтобы поспешить обращением своих заблудших братии, в ясных выражениях возвещает чудесное пришествие Мессии. "Долго ли тебе скитаться, отпадшая дочь? - говорит он Сиону. - Ибо Господь сотворит на земле нечто новое: жена спасет мужа" (Иер. 31:22). В девятый год царствования Седекии царь вавилонский с многочисленными войсками осадил Иерусалим, который отчаянно противился. Но между тем как начальники ободряли народ, Иеремия, предвидевший все бедствия, которые повлекло бы за собой отчаянное сопротивление, и считавший причиной настоящих событий преступления, в которых погрязло его отечество, проповедовал, что все это бесполезно и что надобно просить мира. Напрасно народ и начальники старались закрыть ему уста: он не слушал ничего. Между тем халдеи сняли осаду для поражения египетской армии; тогда иудеи, воодушевленные гибельной уверенностью, снова взяли своих рабов, которым минутный страх заставил дать свободу из уважения к субботнему году. Пророк строго упрекал их в этом вероломстве и предсказал, что халдеи снова возвратятся и сожгут город. В это время Иеремия, вынужденный домашними обстоятельствами оставить Иерусалим, а может быть, и утружденный безуспешностью своих проповедей, воспользовался минутой покоя, который доставило отступление неприятеля, хотел выйти из него тайно, но во вратах города остановлен стражей, которая обвиняла его в том, что он хочет передаться халдеям. Несмотря на отрицательный ответ, пророк был обвинен и заключен в дом Ионафана-книгочея, сделавшийся публичной тюрьмой. Иеремия прошел три степени заключения; сначала он был под стражей в доме Ионафана и пользовался такой же свободой, как те римские узники, которые были in libera custodia. Впоследствии царь переселил его во двор темничный, и здесь Иеремия продолжал свои пророчества и снова восставал против сопротивления, которое почитал гибельным. Его проповеди устрашали толпу, но начальники, положившие лучше умереть, чем сдаться, говорили царю: "Да будет этот человек предан смерти, потому что он ослабляет руки воинов, которые остаются в этом городе, и руки всего народа, говоря к ним такие слова; ибо этот человек не благоденствия желает народу сему, а бедствия" (38:4). Царь уступил их просьбам; тогда пророк был свешен на веревке в ров темничный, в котором Иеремия провел многие дни. Спустя около двух месяцев после первой осады, Навуходоносор, победивши египтян, снова явился перед Иерусалимом. В это-то время Авде-мелех, один из придворных, ефиоплянин, тронутый бедственным положением Иеремии, по своему предстательству получил от Седекии повеление вытащить пророка из рва и привести к царю для совещания. Иеремия советовал ему сдаться халдеям, предсказал угрожающую ему участь и в то же время просил не ввергать его в ров, потому что он погибнет в нем. Седекия снисшел на его просьбу и велел посадить его во дворе темничном. Между тем иудеи, видя возвращение Навуходоносора и деятельность осады, признали наконец истинность предсказаний Иеремии; от самоуверенности они дошли до отчаяния и считали себя погибшими безвозвратно. Тогда пророк переменил тон своих проповедей и от угроз перешел к утешениям. Он обещал им, что они, хотя и будут уведены в плен, возвратятся в свое отечество, и чтобы убедить их, Анамеил, родственник его, пришел по внушению Божию к Иеремии в темницу с предложением купить у него землю, которою он владел в Анафофе, и Иеремия купил ее, заключил контракт, приложил печать, засвидетельствовал и отдал его Варуху с повелением положить его в глиняный сосуд, чтобы он дольше сохранялся; этим он хотел представить верность возвращения из плена. Прошел месяц после взятия Иерусалима, месяц опустошений и убийств, когда Навузардан, военачальник Навуходоносора, возвратился в этот город для исполнения повелений своего владыки. Первой его заботой, согласно с повелением царя, было возвращение Иеремии свободы. Пророк с радостью принял эту милость, позволявшую ему исхитить от осквернения необрезанных священные знаки Завета. По его совету священники скрыли огонь, горевший на алтаре всесожжении, в колодце, в котором не было воды и о существовании которого никто не знал. Сам пророк, по особенному повелению Божию, унес с собой скинию, Ковчег Завета и алтарь кадильный и скрыл их в пещере горы Навав, в которую вход тщательно закрыл. Некоторые из сопровождавших его возвратились, чтобы видеть место, где эти священные предметы были скрыты, но не могли найти его. Иеремия, узнав об этом, упрекал их за любопытство: притом в пророчествах Иеремии говорится: "И будет, когда вы размножитесь и сделаетесь многоплодными на земле, в те дни, говорит Господь, не будут говорить более: "ковчег завета Господня"; он и на ум не придет, и не вспомнят о нем, и не будут приходить к нему, и его уже не будет" (Иер. 3:16). И действительно, в новом Израиле Ковчег Завета стал не нужен, так как он был преобразованием живого Кивота Нового Завета. Когда Навузардан, разграбив и сжегши город и храм, уводил в Вавилон знатнейших из иудеев, оставляя только бедняков для возделывания полей, и Иеремия попал в число пленных; но, узнав пророка в Раме, Навузардан снял с него оковы и позволил ему идти куда угодно. Иеремия остался в отечестве и привязался к Годолии, сыну Ахикамову, которого Навуходоносор сделал правителем Иудеи. Думают, что в это время пророк написал книгу, известную под названием Плача. После убийства Годолии жестоким Измаилом, смешавшим кровь халдеев с кровью своих соотечественников, иудеи, опасаясь мести Навуходоносора, решились бежать в Египет. Иеремия употреблял все усилия, чтобы отвратить их от этого намерения, уверяя их, что здесь-то и постигнут их те бедствия, от которых они бегут. Но они не только не вняли ему, но и самого принудили идти с собой. Но едва они пришли туда, как стали поклоняться местным божествам; Иеремия, проповедями которого они пренебрегали, предсказал им, что они погибнут от меча Навуходоносора, что и исполнилось спустя несколько лет. С сего времени история молчит о Иеремии. Некоторые отцы церкви думают, что он был побит камнями в долине Тафнес иудеями, которые не могли переносить его строгих и беспрестанных упреков за идолопоклонство; другие думают, что он возвратился в отечество; наконец, есть третье мнение, утверждающее, что Иеремия скончался в Вавилоне, у Седекии; но все это одни догадки. Из писаний этого великого мужа дошли до нас только пророчества в пятидесяти двух главах, Плач в четырех, и Послание к пленным, уведенным в Вавилон, находящееся в конце Книги пророка Варуха (см. это имя). Ему приписывают еще две последние книги Царств и некоторые псалмы, между прочими 136: "При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе" и проч. Эта прекрасная и трогательная песнь, внушенная печалью плена, весьма хорошо гармонирует и отзывается отличительной меланхолической чертой пророка; по крайней мере несомненно то, что она не принадлежит Давиду и что автор ее жил около времени пленения вавилонского. Речь Иеремии вообще проста и неискусственна. Великие бедствия, которых он был свидетелем и жертвой, наложили на его душу печать грусти, которой отзываются все его писания. Пламенно желая исцелить глубокую кровавую рану дщери Сиона, пророк считает самое скорейшее лекарство самым лучшим; и его слово течет неудержимо как живительный бальзам. Отсюда-то и происходят эти повторения, эти многоразличные обороты одной и той же мысли. Впрочем, в слоге Иеремии очень много изящества и возвышенности; стоит только прочесть некоторые главы его пророчеств, особенно 9 и преимущественно последние, одним словом то, что не относится к истории, чтобы убедиться в этом. С какой силой, с каким обилием образов восстает он против гордого Вавилона и против вероломного Египта, который изменнически предоставляет потомков Иакова мечу ассирийского победителя! "Готовьте щиты и копья, и вступайте в сражение: седлайте коней и садитесь, всадники, и становитесь в шлемах; тоните копья, облекайтесь в брони. Почему же, вижу Я, они оробели и обратились назад? и сильные их поражены, и бегут не оглядываясь; отвсюду ужас, говорит Господь. Не убежит быстроногий, и не спасется сильный; на севере, у реки Евфрата, они споткнутся и падут. Кто это поднимается, как река, и, как потоки, волнуются воды его? Египет поднимается, как река, и, как потоки, взволновались воды его, и говорит: "поднимусь и покрою землю, погублю город и жителей его"... Ибо день сей у Господа Бога Саваофа есть день отмщения, чтобы отметить врагам Его; и меч будет пожирать, и насытится и упьется кровью их; ибо это Господу Богу Саваофу будет жертвоприношение в земле северной, при реке Евфрате. Пойди в Галаад и возьми бальзама, дева, дочь Египта; напрасно ты будешь умножать врачевства, нет для тебя исцеления" (Иер. 46:3-8, 10-11). В самом деле рана была неисцельна. Все предшествующие замечания прилагаются к писаниям Иеремии вообще. Но что мы скажем о Плаче, этом неподражаемом образце пророческого вдохновения? Я не думаю, говорит один искусный критик, чтобы существовала такая возвышенная песнь, которая, при небольшом объеме, заключала бы в себе столь великое богатство, столь большое разнообразие выражений и уподоблений изящных, счастливых, блестящих. Что может быть трогательнее, плачевнее этого города, некогда цветущего, славнейшего из городов, этой царицы народов, ныне одинокой, ослабленной под тяжестью печали, оплакивающей свое вдовство, лишенной своих друзей, преданной изменой своими ближними, тщетно умоляющей о помощи тех, которых она любила, не имеющей ни одного утешителя? А эти траурные пути Сиона, которые, кажется, сожалеют о великолепии торжественных праздников, а эти столь нежные, столь жалобные, столь трогательные стенания (R. Lowfli. De sacra poesia hebraeorum). "Как одиноко сидит город, некогда многолюдный! он стал, как вдова; великий между народами, князь над областями сделался данником. Горько плачет он ночью, и слезы его на ланитах его. Нет у него утешителя из всех, любивших его; все друзья его изменили ему, сделались врагами ему. Иуда переселился по причине бедствия и тяжкого рабства, поселился среди язычников, и не нашел покоя; все, преследовавшие его, настигли его в тесных местах. Пути Сиона сетуют, потому что нет идущих на праздник; все ворота его опустели; священники его вздыхают, девицы его печальны, горько и ему самому. Враги его стали во главе, неприятели его благоденствуют, потому что Господь наслал на него горе за множество беззаконий его; дети его пошли в плен впереди врага. И отошло от дщери Сиона все ее великолепие; князья ее - как олени, не находящие пажити; обессиленные они пошли вперед погонщика" (Плач Иер. 1:1-6). Бесполезно было бы выписывать еще места: все равно прекрасно, равно удивительно. Надобно ли показывать, что предмет этой трогательной песни есть разрушение святого города и храма, опустошение отечества, смерть и потеря свободы иудейского народа? Она разделяется на четыре песни, а каждая песнь заключает 22 акростиха, то есть стихи, распределенные по порядку и числу букв алфавита. Пророчества Иеремии, по их предмету, можно разделить на три класса: 1) на пророчества, относящиеся к иудейскому народу; 2) пророчества, относящиеся к Мессии и 3) пророчества, касающиеся соседних народов. Первые несравненно многочисленнее; видно, что главной целью пророческого служения Иеремии было возвестить своему несчастному отечеству те плачевные бедствия, которые скоро должны наказать его за беззакония: разрушение города и храма, убийственный меч врага, который даст пощаду только тем, которые склонят выю перед игом рабства. Между этими страшными предсказаниями славнее всех пророчество о семидесятилетнем плене. После народа иудейского следуют народы иноплеменные, о которых говорится почти на каждой странице и которые составляют исключительный предмет шести предпоследних глав; пятьдесят вторая глава есть не что иное, как повторение главнейших происшествий царствования Седекии. Большая часть предсказаний этого рода указывает самым ясным образом участие язычников в Новом Завете, что и заставило говорить, что Иеремия есть пророк язычников, как Павел, их апостол. Пророчества о пришествии Мессии менее многочисленны и не столь ясны, как пророчества Исайи, и особенно Даниила: мы указали их в своем месте. Избиение младенцев Иродом предсказано Иеремиею, по свидетельству евангелиста Матфея: "Тогда сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит: глас в Раме слышен, плач и рыдание и вопль великий; Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет" (Мф. 2:17-18, ср. Иер. 31:15). Иисус Христос, изгоняя торгашей из храма, говорил им: "Написано, - дом Мой домом молитвы наречется; а вы сделали его вертепом разбойников" (Мф. 21:13; Мк. 2:16. Лк. 19:46). Из этих двух слов первое находится у Исайи (61:7), а второе у Иеремии (12:11). Но если святой пророк мало возвещал о чаянии языков, зато он сам был живым пророчеством, совершенным образом Божественного Искупителя. Подобно Ему пророк был постоянно целью преследований и оскорблений своих сограждан; подобно Ему он всегда, даже среди самых сильных нравственных и физических страданий, находил извинение для своих врагов, слезу прощения для своих гонителей; подобно Ему, он совершил свое трудное посланничество с героическим самоотвержением, с удивительной бодростью и до дна испил назначенную ему горькую чашу; наконец, подобно Ему, он в самых трудных отношениях, которые должен был поддерживать с этим развратным, неблагодарным и злым народом, умел соединить непоколебимую твердость с той мягкостью характера, которая заставляла его говорить: "А я, как кроткий агнец, ведомый на заклание, и не знал, что они составляют замыслы против меня, говоря: "положим ядовитое дерево в пишу его и отторгнем его от земли живых, чтобы и имя его более не упоминалось". Но, Господи Саваоф, Судия праведный, испытующий сердца и утробы! дай увидеть мне мщение Твое над ними, ибо Тебе вверил я дело мое" (Иер. 11:19- 20,). "Omnium ecclesiarum iste est consensus, - сказал по этому случаю бл. Иероним, - ut, sub persona Jereniae, a Christo haec did intelligant". Должно еще отнести к Мессии эти слова, сказанные Св. Духом пророку: "Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя: пророком для народов поставил тебя" (Иер. 1:5). Эти слова имеют весьма близкое сходство в словами Исайи о Искупителе: "Слушайте Меня, острова, и внимайте, народы дальние: Господь призвал Меня от чрева, от утробы матери Моей называл имя Мое" (Ис. 49:1). - Но независимо от символического смысла этих слов, все отцы и толкователи понимают его буквально: тем больше чести пророку. Иеремия почитается одним из святейших лиц Ветхого Завета, говорит один христианский писатель, ибо только о нем сказано: "Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя: пророком для народов поставил тебя". Новое разительное сходство Иеремии с Божественным Искупителем есть его девство. Без сомнения, Бог благоволил прибавить эту последнюю черту совершенства к Своему образу, когда запретил ему вступать в брак (Иер. 16:1, 2 и ел.). Но если бы Иеремия и не был величайшим из пророков, то и тогда он возбуждал бы в нас живейший интерес, потому что он ближе всех к природе человеческой, которой чувствовал он все недостатки, всю бедность, все бедствия. Когда его пламенное сердце готово было разорваться при виде стольких бедствий, которых не мог предотвратить, он со слезами и печалью приглашает все окружающие его существа: "Итак слушайте, женщины, слово Господа, и да внимает ухо ваше слову уст Его; и учите дочерей ваших плачу, и одна другую - плачевным песням. Ибо смерть входит в наши окна, вторгается в чертоги наши, чтобы истребить детей с улицы, юношей с площадей... Так говорит Господь: да не хвалится мудрый мудростью своею, да не хвалится сильный силою своею, да не хвалится богатый богатством своим. Но хвалящийся хвались тем, что разумеет и знает Меня, что Я - Господь, творящий милость, суд и правду на земле; ибо только это благоугодно Мне, говорит Господь" (Иер. 9:20-21, 23- 24). Святой пророк любил любовью безграничной; а разве любовь не есть чистейшее достояние души? Иеремия заключает в себе всю политику своего времени. Оканчивая эту статью, мы должны сказать несколько слов о нем в этом отношении. Еврейская общественная организация имела свое жизненное начало в единении; от разделения она должна была погибнуть. Так думали Моисей, Иисус Навин и Самуил, схоронивший вместе со своей славой Теократию (Богоправление). Уже в это время зло пустило корни глубоко, ибо вся власть, вся сила характера судьи не могли устоять против обстоятельств. Но настоящее падение народа началось только со времени разделения колен. В это время все разделилось безвозвратно: власть, богослужение, нравственность, интересы; в это время уже можно было видеть конец этой плачевной системы и быстроту падения народа, дошедшего до крайности. Во время Иеремии уже не было никакого лекарства; падение было близко и неизбежно; всякое сопротивление, казалось, только приближало табельный конец. В этом отчаянном положении оставалось только одно средство: покориться силе с самоотвержением, ожидая более благоприятного будущего, и возвратиться к закону Моисея, чтобы почерпнуть в нем новые элементы общественного бытия. Вот цель неустрашимого пророка, к которой он стремился в продолжение сорока лет своего трудного служения; он обращался преимущественно к властям, священникам, пророкам, потому что, по его мнению, здесь гнездилась причина зла. Но князья, священники, пророки не понимали его и за услуги платили ему жестокими гонениями. Несправедливое предубеждение его сограждан наконец дошло до того, что стали подозревать его в измене! "При первом взгляде, - говорит один ученый еврей, вспоминая о том случае, когда пророк был остановлен как переметчик, - при первом взгляде можно было подумать, что Иеремия изменник; но слезы, которые он проливал о своем отечестве, достаточны для оправдания его, если бы в его книге и не видно было его мыслей. Вы теперь думаете спастись оружием, говорил он начальникам иудейским, теперь уже поздно; вы во зло употребили свою власть, держали в рабстве тех, которые должны быть свободны, вы умножали несправедливости; вот враги, которые опаснее для вас, нежели халдеи. Что же делать? С терпением переносить неизбежные бедствия, исправить совершенные ошибки, укрепить себя правосудием и единством. Тогда это чужеземное владычество падет само собой. И после совершившейся катастрофы Иеремия не переставал проповедовать, чтобы иудеи не оставляли своего отечества и ожидали благоприятных обстоятельств". Вот мудрая сторона его проповеди, но мудрость не одержала верха. Память святого пророка Иеремии празднуется церковью I мая.
ИЕРОВОАМ I
(962 г. до Р. X.), первый царь израильский, был сыном Навата ефрафянина и вдовы Са-риры. Он был воспитан при дворе Соломона, где его отец занимал неважную должность. Его ум и блестящие качества доставили ему милость царя, который доверил ему управление домом Иосифа; но его честолюбие и пылкий характер скоро поставили его в тени перед царем. Необыкновенное обстоятельство окончательно подорвало его кредит при дворе. Однажды, вышедши из Иерусалима, он встречен был пророком Ахиею силонитянином, который, увидев Иеровоама, разодрал свою одежду на двенадцать частей с сказал ему: "Возьми себе десять частей, ибо так говорит Господь Бог Израилев: вот, Я исторгаю царство из руки Соломоновой и даю тебе десять колен" (3 Цар. 11:31). Иеровоам, зная состояние народа, желал ускорить исполнение этого пророчества; но его козни были открыты, и раздраженный царь решил наказать его смертью. Иеровоам избежал приговора, удалившись в Египет, где все недовольные могли быть уверены в хорошем приеме. Его бегство не прекратило его стараний о своем возвышении; он вел переписку со своими друзьями, и лишь только Соломон испустил последний вздох, как он поспешно возвратился в Иерусалим. Через несколько дней после своего возвращения он взялся доложить Ровоаму об уменьшении податей; при отказе последнего на справедливое требование десять колен взбунтовались и провозгласили Иеровоама царем израильским. Не успев еще воссесть на новом престоле, он воздвигнул стены Сихема, основал в нем свое местопребывание и все свои старания обратил на утверждение в своем потомстве достоинства, которое он только что получил. Видя, что Закон Моисея, утверждая единство храма и единство веры, освящал начало единства политического, Иеровоам старался разрушить эту связь, составлявшую основание политического бытия иудеев. Он воздвигнул алтари, поставил на границах стражу, чтобы воспрепятствовать народу ходить в Иерусалим в торжественные праздники, и не мог видеть, как раскол противоречит его действительным интересам. Он постановил богослужение по образу египетскому, где он жил долгое время, вылил двух золотых тельцов и поставил одного в Вефиле, а другого в Дане, восстановил священников не из колена Левиина и сам святотатственной рукой возжигал фимиам в кадильнице. Это нарушение закона повлекло за собой множество других; пророки гремели обличениями, чудеса умножились. Один пророк пришел в Вефиль в день праздничный, торжественно возвестил уничтожение дома Иеровоамова: "Жертвенник, жертвенник! так говорит Господь: вот, родится сын дому Давидову, имя ему Иосия, и принесет на тебе в жертву священников высот, совершающих на тебе курение, и человеческие кости сожжет на тебе. И дал в тот день знамение, сказав: вот знамение того, что это изрек Господь: вот, этот жертвенник распадется, и пепел, который на нем, рассыплется" (3 Цар. 13:2-3). Раздраженный царь, указывая на пророка, повелел схватить его; но в то же время рука его иссохла, алтарь развалился, и Иеровоам, объятый ужасом при виде этого чуда, смирился перед посланником Господним, который своей молитвой исцелил его руку. "И сказал царь человеку Божию: зайди со мною в дом и подкрепи себя пищею, и я дам тебе подарок. Но человек Божий сказал царю: хотя бы ты давал мне полдома твоего, я не пойду с тобою и не буду есть хлеба и не буду пить воды в этом месте, ибо так заповедано мне словом Господним: "не ешь там хлеба и не пей воды и не возвращайся тою дорогою, которою ты шел" (3 Цар. 13:7-9). Впрочем, скоро эти события изгладились из памяти Иеровоама, и он продолжал осквернять священство. Спустя несколько времени, когда первенец его Авия заболел, Иеровоам послал жену свою к пророку Ахии, жившему в Силоме, спросить об участи сына; последняя переоделась, чтобы не быть узнанной; но едва пророк услышал шум ее шагов, как сказал: "Войди, жена Иеровоамова; для чего было тебе переодеваться? Я грозный посланник к тебе. Пойди, скажи Иеровоаму: так говорит Господь Бог Израилев: Я возвысил тебя из среды простого народа и поставил вождем народа Моего Израиля, и отторг царство от дома Давидова и дал его тебе; а ты не таков, как раб Мой Давид, который соблюдал заповеди Мои и который последовал Мне всем сердцем своим, делая только угодное пред очами Моими; ты поступал хуже всех, которые были прежде тебя, и пошел, и сделал себе иных богов и истуканов, чтобы раздражить Меня, Меня же отбросил назад; за это Я наведу беды на дом Иеровоамов и истреблю у Иеровоама до мочащегося к стене, заключенного и оставшегося в Израиле, и вымету дом Иеровоамов, как выметают сор, дочиста; кто умрет у Иеровоама в городе, того съедят псы, а кто умрет на поле, того склюют птицы небесные; так Господь сказал. Встань и иди в дом твой; и как скоро нога твоя ступит в город, умрет дитя; и оплачут его все Израильтяне и похоронят его, ибо он один у Иеровоама войдет в гробницу, так как в нем, из дома Иеровоамова, нашлось нечто доброе пред Господом Богом Израшевым. И восставит Себе Господь над Израилем царя, который истребит дом Иеровоамов в тот день; и что? даже теперь. И поразит Господь Израиля, и будет он, как тростник, колеблемый в воде, и извергнет Израильтян из этой доброй земли, которую дал отцам их, и развеет их за реку, за то, что они сделали у себя идолов, раздражая Господа; и предаст [Господь] Израиля за грехи Иеровоама, которые он сам сделал и которыми ввел в грех Израиля" (3 Цар. 14:6-16). Эта страшная картина будущего не имела действия, Иеровоам упорствовал в нечестии; он постоянно находился в войне с Ровоамом, царем иудейским, и его преемником Авией, который отнял у него города Вефиль, Иесану и Ефрон и поставил его в невозможность вредить себе (см. Авия). Иеровоам умер на двадцать втором году своего царствования; ему наследовал сын его Нават.
ИЕРОВОАМ II
(817 г. до Р. X.), царь израильский, взошел на престол после смерти отца своего Иоаса. Хотя этот царь увлек своих подданных к идолопоклонству, однако Господь благоволил, чтобы он, согласно с предсказанием пророка Ионы, освободил свой народ от иноплеменного владычества и восстановил прежние границы своего царства, изгнав сириян из занятых ими городов. Иероваом отнял Дамаск и Емаф от царства Иудейского и умер после сорок одного года царствования, оставив престол сыну своему Захарии.
ИЕФФАЙ
(ок. 1243 г. до Р. X.), сын Галаада и блудницы, судил Израиля после Иаира. По смерти своего отца он был изгнан из дома своими братьями, лишен наследства, удалился в землю Тов и сделался предводителем шайки разбойников. Филистимляне и аммонитяне, утеснявшие страну в продолжении восемнадцати лет, сделали свое иго невыносимым. Израильтяне долго помышляли о свержении ига; но недоставало вождя; наконец вздумали о Иеффае. Старцы галаадские пошли к нему и сказали: "Ступай и будь нашим вождем против сынов Аммона". Забыв лишение себя отцовского наследства и дурное обхождение, Иеффай пошел с ними и был единодушно провозглашен судьею Израиля. Изложив пред собранием народа свои проекты и план войны, он послал к царю аммонитскому послов, прося его прекратить несправедливые притеснения. Царь отвечал, что израильтяне несправедливо завладели его землей и что он требует возвращения ее. Иеффай доказал ему несправедливость его притязания; но, видя, что спор решит только оружие, прошел страны Галаад, удел Манассии, Масфу, собрал войско и пошел против аммонитян. Перед сражением он дал обет Господу: "Если Ты предашь Аммонитян в руки мои, то по возвращении моем с миром от Аммонитян, что выйдет из ворот дома моего навстречу мне, будет Господу, и вознесу сие на всесожжение" (Суд. 11:30-31). Потом вторгнулся в страну Аммонитскую, разбил аммонитян, разрушил двадцать городов и унизил их своей рукой. Но когда Иеффай приближался к своему дому, ему вышла навстречу единственная дочь с пляскою и тимпаном. Увидев ее, Иеффай разорвал свою одежду и сказал ей: "Ах, дочь моя! ты сразила меня; и ты в числе нарушителей покоя моего! я отверз [о тебе] уста мои пред Господом и не могу отречься. Она сказала ему: отец мой! ты отверз уста твои пред Господом - и делай со мною то, что произнесли уста твои, когда Господь совершил чрез тебя отмщение врагам твоим Аммонитянам. И сказала отцу своему: сделай мне только вот что: отпусти меня на два месяца; я пойду, взойду на горы и оплачу девство мое с подругами моими" (Суд. 11:35-37). Иеффай отвечал: "Пойди". Она пошла со своими подругами и оплакивала свое девство на горах. По исполнении срока она возвратилась к отцу своему, который исполнил над нею свой обет, и его дочь осталась девою. Отсюда произошел обычай, сохранявшийся в Израиле, говорит Священная История, по которому все девицы собирались однажды в год и оплакивали дочь Иеффая. Посвятив Господу свою дочь, Иеффай должен был еще бороться с самими же израильтянами: ефремляне, завидуя тому, что не приняли участия в войне с аммонитянами, от которой добыча была, вероятно, весьма значительна, объявили войну жителям Галаада. Иеффай, доказав им несправедливость их жалобы и не в силах их успокоить, созвал к себе всех жителей Галаада, напал на ефремлян и убил сорок две тысячи человек из этого колена. Тогда мир был восстановлен и продолжался во все время судейства Иеффая, то есть в продолжении шести лет. После смерти Иеффай был погребен в городе Галааде. Обет Иеффая много занимал толкователей, особенно в последнем веке, когда вольнодумцы пользовались двусмысленностью текста для обвинения жестокости веры и богослужения израильтян. Самая даже обоюдность смысла и самые доказательства, которые мы имеем о величии и чистоте первоначальной религии еврейского народа, должны были бы вести к совершенно другим заключениям. Впрочем, толкователи рассматривают этот обет с двух сторон, со стороны права и со стороны самого обета. Со стороны права почти все почитают его безрассудным, а его исполнение несправедливым. Со стороны самого обета допускают, что приношение в жертву дочери было чисто духовное и состояло в простом посвящении Господу. Это мнение подтверждается тем, что еврейский текст не говорит ни слова о том всесожжении, которое наделало столько шума. Жертва девства была столько же древняя, как и жертва крови.
ИЕХОНИЯ, или ИОАХИН
(597 г. до Р. X.), сын Иоакима и Несфы, вступил на престол восемнадцати лет от роду. Несмотря на увещания пророка Иеремии, юный царь в продолжении своего краткого трехмесячного царствования следовал по несчастным следам своего отца. Избрание Иехонии без согласия Навуходоносора было оскорблением прав этого монарха; один из его военачальников немедленно отправился для осады Иерусалима, а скоро прибыл и сам Навуходоносор для ускорения осадных работ. Юный царь, царица мать и царедворцы, устрашенные будущим наказанием, вышли из города и пали к ногам монарха, который принял их со всей холодностью оскорбленного повелителя; на этот раз он строго дал почувствовать свой гнев. Все остававшиеся священные сосуды были обращены в деньги; сокровища храма и дворца обогатили победителя. Все знатнейшие иудеи, художники, работники, воины, и вообще все те, которые могли иметь какое-нибудь влияние, были переселены в Ассирию. Иехония был уведен в Вавилон и умер в плену; ему наследовал дядя его Ватфания, или Седекия.
ИЗАТ
, младший сын Монобаза, царя адиавенского и царицы Елены, отличался с самых юных лет благоразумием, чувством благочестия и человечности, которые почти не встречаются в азиатских государях. Его мать, привязанная к религии, столь хорошо умела расположить к нему царя, что последний назначил его своим преемником. Братья Изата, недовольные тем, что последний сделался предметом особенного благоволения их отца, силились очернить его поведение и поселить раздор в царском семействе. Монобаз, чтобы воспрепятствовать большим беспорядкам, которые могли произойти от этого, и кроме того, прощая в своих сыновьях то, что казалось ему более благородным чувством соревнования, нежели несправедливой и гнусной ненавистью, отослал юного Изата с богатыми дарами к спазинскому царю Авемарию, прося последнего окружить Изата всей заботливостью, как собственного сына. Авемарий увидел, что он был достоин этой рекомендации; он дал свою дочь Самахо в супруги Изату, который получил в приданое провинцию с весьма значительным доходом. Достигши глубокой старости, Монобаз пожелал увидеть своего сына, любовь к которому у него еще более увеличилась от удаления от отцовского дома. Изат полетел к своему отцу, который в знак своей любви подарил ему провинцию Керон, весьма изобильную благовонными растениями, в которой во времена Иосифа Флавия были видны еще обломки Ноева ковчега. Эту провинцию Изат избрал местом своего пребывания до самой смерти отца. Благодаря благоразумным мерам, принятым его матерью, восшествие его на престол произошло без малейшего препятствия со стороны братьев. Монобаз, его старший брат, принявший, по совету царицы Елены, в качестве вице-короля бразды правления, поспешил, лишь только прибыл Изат в столицу, вручить ему знаки царской власти, то есть кольцо с вырезанной печатью умершего царя и царскую одежду, называвшуюся лампсер. Такая покорность заставила Изата забыть прежнюю вину своих братьев; и первой его заботой было возвратить свободу всем родным, которые были заключены в тюрьму из опасения, чтобы они не нарушили спокойствия государства, оспаривая престол у Изата. Чтобы уничтожить возможность возмущений и удалить своих братьев от низкого ласкательства, он послал их заложниками, одних в Рим к императору Клавдию, других к Артабану, царю парфянскому. Чрезмерная роскошь азиатских дворов не испортила сердца Изата на престоле; он проводил жизнь как человек частный, человек с сострадательной душой, всегда готовый разделить свои блага с бедными, благоразумный и привязанный к религии. Его любовь к ближним была проста и проявлялась без шума. В то печальное время, когда голод, предсказанный пророком Агавом, господствовал на Востоке, и особенно в Иерусалиме, улицы которого были завалены трупами погибших голодной смертью, царь Изат не остался нечувствительным к таким страданиям и соединился со своей благочестивой матерью в помощи бесчисленному множеству несчастных туземцев. Иосиф Флавий с благодарностью говорит о вспоможениях, присланных царем и царицей адиавенскими в Иерусалим. Немногие свидетельства, относящиеся к царствованию, составляют причину, по которой мы слишком мало знаем подробностей о его правлении; но то что мы знаем о его личных качествах, не оставляет никакого сомнения о благоденствии, которым наслаждались его подданные при его правлении. Мы знаем, что он был уважаем и за пределами своего государства; ибо Артабан, царь парфянский, не считая себя безопасным в своем царстве, где против него восстали вельможи, не почел ничего лучшего, как ввериться покровительству Изата. Последний, приняв Артабана в своем доме с почестями, приличными несчастному царю, столь быстро бросился на вельмож, которые, восстав против Артабана, вручили скипетр Киннаму, что все они согласились покориться Атабану, лишь только Киннам сложит с себя охотно власть, и уже нечего было бояться междоусобной войны. Киннам, воспитанный вместе с Артабаном, охотно сошел с престола, на который он взошел только после бегства Артабана; и таким образом, через посредство Изата водворился порядок в царстве Парфянском; все было забыто, и кровь не проливалась более. Артабан показал, что он не забыл благодеяния, и дал адиавенскому царю Низибскую провинцию, принадлежавшую некогда царю армянскому, в которой македоняне построили город Антиохию, названную впоследствии Мигдонией. После смерти Артабана на парфянский престол вступил сын его Вардан. Новый парфянский царь, желая объявить войну римлянам, предлагал царю адиавенскому принять в ней участие и на отказ, соединенный с мудрыми наставлениями, отвечал объявлением войны и угрозой нападения на его владения. Эти угрозы царя, еще неопытного, вероятно, были бы приведены в исполнение, если бы парфяне не поспешили отделаться от царя, который рисковал обратить в развалины свое государство, объявляя войну римлянам, заставлявшим дрожать весь Восток. Адиавеняне были счастливы под правлением сколько умного, столь же и добродетельного монарха; но их благоденствие было нарушено в то время, когда они менее всего ожидали этого. Изат, как мы уже сказали, был человек религиозный; но одаренный высоким умом, он скоро увидел, что идолопоклонство унизительно для человека. Итак, он оставил религию своих отцов, лишь только узнал, что она ложна и оскорбительна для истинного Божества, следуя в этом отношении прекрасному примеру своей матери, которой он многим был обязан. Его родные поспешили последовать его примеру. Иосиф Флавий утверждает, что все они приняли иудейскую религию; но мы предпочитаем авторитет Орозия, хотя и позднейшего писателя, которому следовал Бароний. Вельможи, недовольные этой переменой религии в царском семействе, с общего согласия восстали против него и ожидали только благоприятного случая, чтобы поднять знамя бунта и избрать нового царя. С этой целью они написали к Авии, царю арабскому, и обещали ему значительную сумму денег, если он объявит войну Изату, ручаясь, что все они пристанут к стороне его, лишь только он вступит в землю Адиавенскую; ненависть народа к царю, говорили они, чрезмерна, потому что он оставил народную религию. Авия льстил себя надеждой скорой победы над царем, который имел против себя все народонаселение своего государства; он приблизился к Адиавене с многочисленной армией; Изат вышел к нему навстречу и при первой стычке увидел себя оставленным всеми, которые бежали, как будто панический страх поразил их. Изат, подозревая измену, возвратился в свой стан с беглецами и, открыв здесь главных виновников постыдного договора с неприятелем, строго наказал их. Давши сражение на следующий день, одержал совершенную победу, преследовал врага до крепости Арсамы, которую взял приступом, и возвратился в Адиавену со славой. Между тем вельможи, которых он помиловал, не потеряли надежды и завели переговоры с царем, покровительствовавшим идолопоклонству. Они писали к Вологезу, царю парфянскому, прося его убить Изата и посадить на адиавенском престоле кого-нибудь из своего дома. Вологез охотно принял их предложение и, чтобы разорвать союз с Изатом, отнял права, дарованные ему отцом его Артабаном, и угрожал опустошить огнем и мечом его государство, если он не исполнит то, что царю парфянскому угодно будет приказать. Изат, устрашенный угрозами могущественного государя, несмотря на то, считал для себя постыдным отказаться от справедливо заслуженных почестей, и, кроме того, видел, что и в случае уступки требованиям Вологеза он не остался бы в покое. Таким образом, возложив всю свою надежду на Бога, он приготовился к войне. Царь парфянский с многочисленной конницей и пехотой расположился станом на берегах реки, отделяющей Адиавену от Мидии; недалеко от него расположился Изат с шестью тысячами конницы. Вологез послал к нему герольда с весьма грозными предложениями. Изат отвечал, как царь, который верит в Бога, Покровителя справедливости, и который предпочитает смерть бесчестию. Герольд был отослан назад, а Изат простерся пред Богом, Который только один мог защитить его от армии, превосходящей числом его армию; Бог услышал его молитву. В то время, когда Вологез приготовился к сражению, ему объявили, что его присутствие и его армия необходимы в другой стороне его государства, где даки и сикеяне, пользуясь его отсутствием, предавали все огню и мечу. Вологез бросился спасать свое беззащитное государство, а Изат освободился от врага, не пролив и капли крови. Через некоторое время этот благочестивый государь умер на пятьдесят пятом году своей жизни и двадцать четвертом своего царствования. Хотя он имел четырех сыновей, но престол оставил брату своему Монобазу в благодарность за то, что последний сохранил для него царство по смерти своего отца.
ИЗМАИЛ
(2094 г. до Р. X.), сын Авраама и Агари. Имя его значит Бог слышит, потому что Бог принял обеты отца верующих, дав ему сына. В то время, когда Агарь, бежав от гнева Сарры, удалилась в пустыню, ангел Господень явился ей на пути, повелел покориться своей госпоже и в то же время предсказал Агари будущую судьбу ее сына. Ангел сказал ей, что она зачала и родит сына, которому даст имя Измаил, потому что Господь призрел на ее печаль, что этот сын будет силен и храбр, что его рука восстанет против всех, и руки всех восстанут против него, что он поставит свои шатры пред лицом своих братьев. Место, где явился ей ангел Господень, находилось между Кадисом и Варадом, и Агарь назвала его источником видящего. Достигши тринадцати лет, Измаил был обрезан, по повелению Господа, и через некоторое время был выслан из отцовского дома по настоянию Сарры и повелению Божию. Вольнодумцы, пользующиеся всем для подорвания высокой нравственности священных книг, не пропустили случая запятнать поведение Авраама и разнежиться над печальной участью Измаила и Агари. Зачем, говорят они, лишать наследства и удалять от себя сына, уступая ревности суетной жены? По несчастью для них, не такими побудительными причинами руководствовался патриарх. Священное Писание ясно говорит, что он никогда не согласился бы на эту жестокую разлуку, если бы Господь не объявил ему, что в Исааке исполнятся Его божественные обетования, и что Измаил сделается отцом многочисленного народа. Итак, Авраам был только исполнителем повелений Предвечного. Но даже и без божественного посредства разделение изъясняется весьма естественно. Поскольку большая часть богатств патриархов состояла в стадах, то тот из сыновей, который делался непосредственным наследником отца, должен был наследовать палатки и луга, необходимые для стад. Другие дети, получив долю отцовского наследства, естественно, должны были оставить родимую страну и поселиться где-нибудь в другом месте. Этот обычай, замечаемый во всем библейском предании и преимущественно в истории Авраама и Лота, был общим по тем же причинам и всем народам древности. Таким образом, и Исаак получил в наследство палатки, стада и особенно божественные обетования; но это не лишало Измаила наследства. Священное Писание говорит, что Авраам одарил шесть сыновей, рожденных от Хеттуры; почему же он не сделал бы этого Измаилу, своему первенцу? Измаил, чудесно спасенный ангелом в то время, когда он умирал от жажды, взрос в пустыне Фаран и выучился весьма искусно стрелять из лука. Впоследствии он взял себе в супруги египтянку и имел от нее двенадцать сыновей. Они были родоначальниками двенадцати арабских племен, которые, оставаясь и доселе кочующими и непокорными, сохранили независимый и дикий характер своего родоначальника. Измаил для магометан есть то же, что Исаак у евреев, то есть один из величайших патриархов. Магомет в Коране хвалится происхождением от этого сына Авраамова. Его потомство поселилось в стране между Евилатом и Суром и, согласно с обетованием Божиим, размножилось удивительным образом. После смерти Авраама Измаил вместе с Исааком отдал последний долг своему отцу. Вероятно, что сын Агари возвратился к своему отцу после смерти Сарры и разделял с Исааком обязанности сыновней любви. Он жил сто тридцать семь лет и прижился к роду своему (см. Авраам, Агарь, Сарра).
ИЗМАИЛ I
(23 г. от Р. X.), шестьдесят шестой первосвященник иудейский, сын Фавия, преемник Анана I, возведен и низложен правителем Иудеи Валерием Гратом: преемником его был Елиазар IV (Ant. lib. XVIII, 1, 3).
ИЗМАИЛ II
(58 г. от Р. X.), семьдесят седьмой первосвященник иудейский, сын Фавия, преемник Анании, сына Зеведеева. Его первосвященство замечательно только тем, что низложенные до него первосвященники соединились с Аланией и домогались права на владение десятинами и приношениями, определенными для пропитания простых священников. Последние, подкрепляемые некоторыми знатнейшими согражданами, восстали против своих начальников. От этого произошло что-то вроде войны в Иерусалиме и даже в храме. От угрозы и брани доходило даже до драки. Измаил II отправлялся в Рим с жалобой на Агриппу II, который хотел разрушить стену храма, потому что она закрывала вид из его дворца. Он получил удовлетворение при помощи императрицы Поппеи, покровительствовавшей иудеям, но по проискам Агриппы задержан в Риме и лишен первосвященнического достоинства, которым Агриппа облек Иосифа, сына Симонова (Ant. lib. XX, с. 7).
ИИСУС
, сын Анана. Прежде возмущения и разделения на партии, бывших причиной разрушения Иерусалима, один человек, по имени Иисус, сын Анана, из простого народа, деревенский житель, пришедший в Иерусалим на праздник Кущей, вдруг вскричал во храме: "Глас от Востока, глас от Запада, глас от четырех ветров, глас против Иерусалима и храма, глас против новобрачных, глас против всего народа!" Эти слова, произнесенные среди храма в глубокой тишине, в то время, когда никто не мог предвидеть этих бедствий, устрашили народ. Иисус был схвачен, бит, оскорблен и не жаловался, но постоянно повторял свои плачевные слова: "Увы! Увы! Иерусалим!" Такая жизнь продолжалась семь лет и пять месяцев, и во все это время он никогда не жаловался, не говорил ни с кем, ни даже благодарил тех, которые давали ему пищу. Преимущественно в торжественные дни он пробегал по улицам, оглашая их своими жалобными воплями. Во время осады Иерусалима он постоянно ходил по городу и вопиял: "Горе Иерусалиму! Горе Иерусалиму! Горе Храму!" Когда события приближались к концу, он вскричал: "Горе мне!" - и в то же время был поражен камнем, брошенным в город машиной. "Этот предвестник бедствий Иерусалима, - говорит Боссюэ, - назывался Иисусом; казалось, что имя Иисуса, имя спасения и мира, должно было внушить иудеям, которые презрели им в лице господа нашего Иисуса Христа, гибельное предчувствие; казалось, что поскольку эти неблагодарные отвергли одного Иисуса, возвещавшего милость, милосердие и жизнь, то Бог послал им другого Иисуса, который возвещал им неизбежные бедствия, непредотвратимое определение их близкого падения".
ИИСУС
(1515 г. до Р. X.), сын Навина, из колена Ефремова, назывался прежде Осией,
то есть Спасителем; но Моисей неизвестно по какой причине переименовал его в
Иисуса, то есть Бога Спасителя, или Спасителя, данного Богом. Иисус Навин,
кажется, одарен был всеми качествами, отличающими великих людей, и особенно
великих полководцев; таковы, без сомнения, были побудительные причины,
заставившие божественного законодателя принять его к себе как вождя и ученика.
Когда амаликитяне напали на израильтян во время стана последних при Рафидине,
Моисей призвал Иисуса и повелел ему идти против них, избрав мужей по своему
усмотрению. Это первый случай, когда израильтяне защищали свою свободу с
оружием в руках; победа долгое время оставалась сомнительной. Моисей с вершины
холма, на который он взошел с Аароном и Ором, воодушевлял израильтян своим
присутствием и с поднятыми к небу руками молил Господа сил о даровании им
победы. "И когда Моисей поднимал руки свои, одолевал Израиль, а когда
опускал руки свои, одолевал Амалик" (Исх. 17:11). Утомленный наконец этим
принужденным положением, Моисей сел на камне, а Аарон и Ор поддерживали его
распростертые руки до захождения солнца. Враг был поражен совершенно; Иисус
Навин преследовал бегущих и предавал их мечу. Моисей вписал в книгу эту
блестящую победу и воздвигнул в этом месте алтарь для постоянного о ней воспоминания.
Иисус Навин был одним из соглядатаев, посланных в обетованную землю, и своим
благоразумием снискал особенное к себе благоволение Божие, по которому обещано
было, что только он с Халевом, из всех израильтян, имевших при исходе из Египта
двадцать лет, войдет в обетованную землю. Он присоединился к Халеву для
успокоения волнения народа, возбужденного свидетельством их малодушных
товарищей. "Земля, которую мы проходили для осмотра, очень, очень хороша,
- говорили они. - Если Господь милостив к нам, то введет нас в землю сию и даст
нам ее - эту землю, в которой течет молоко и мед; только против Господа не
восставайте и не бойтесь народа земли сей; ибо он достанется нам на съедение:
защиты у них не стало, а с нами Господь; не бойтесь их" (Чис. 14:7-9).
Тщетные усилия, бесполезные увещевания! Отчаяние возрастало все более и более,
и немного недоставало, чтобы этот народ, столько же развратный, сколько
неблагодарный и упорный, не дошел до последней крайности. Гнев Господень, уже
столько раз возбуждаемый, готов уже был загреметь; громы Его ярости готовы были
пасть на этих мятежных детей и стереть с лица земли имя Израиля... Но Моисей
молился, и Правосудный остановил Свой страшный суд. Несмотря на то, Он объявил
своему рабу, что никто из отчаявшихся покорить обетованную землю не войдет в
нее и что в наказание за их неверие они все умрут в пустыне, исключая Иисуса
сына Навина и Халева сына Иефониина. Иисус Навин, без сомнения, принимал
главное участие в поражении царей аморрейских Ога и Сиона, хотя Священное
Писание и не говорит о нем ни слова. Когда Господь сказал Моисею, что его
великое посланничество исполнено и что другому предоставлена слава водрузить
знамя Израиля в земле Ханаанской, законодатель собрал народ и сказал ему:
"Теперь мне сто двадцать лет, я не могу уже выходить и входить, и Господь
сказал мне: "ты не перейдешь Иордан сей"; Господь Бог твой Сам пойдет
пред тобою; Он истребит народы сии от лица твоего, и ты овладеешь ими; Иисус
пойдет пред тобою, как говорил Господь". Потом, призвав Иисуса, сказал ему
пред лицом всего Израиля: "Будь тверд и мужествен, ибо ты войдешь с
народом сим в землю, которую Господь клялся отцам его дать ему, и ты разделишь
ее на уделы ему; Господь Сам пойдет пред тобою, Сам будет с тобою, не отступит
от тебя и не оставит тебя, не бойся и не ужасайся. И написал Моисей закон сей,
и отдал его священникам, сынам Левииным, носящим ковчег завета Господня, и всем
старейшинам [сынов] Израилевых" (Втор. 31:2-3, 7-9), и дал ее священникам
и старцам израильским; после этого окончательного законодательства он воспел с
Иисусом свою величественную песнь. После смерти великого законодателя Бог
повторил его преемнику обетование предать в его руки Ханаанскую землю и повелел
ему перейти Иордан: "Итак встань, перейди через Иордан сей, ты и весь
народ сей, в землю, которую Я даю им, сынам Израилевым. Всякое место, на
которое ступят стопы ног ваших, Я даю вам, как Я сказал Моисею... Никто не
устоит пред тобою во все дни жизни твоей; и как Я был с Моисеем, так буду и с
тобою: не отступлю от тебя и не оставлю тебя. Будь тверд и мужествен; ибо ты
народу сему передашь во владение землю, которую Я клялся отцам их дать им;
только будь тверд и очень мужествен, и тщательно храни и исполняй весь закон,
который завещал тебе Моисей, раб Мой; не уклоняйся от него ни направо ни
налево, дабы поступать благоразумно во всех предприятиях твоих. Да не отходит
сия книга закона от уст твоих; но поучайся в ней день и ночь, дабы в точности
исполнять все, что в ней написано: тогда ты будешь успешен в путях твоих и
будешь поступать благоразумно. Вот Я повелеваю тебе: будь тверд и мужествен, не
страшись и не ужасайся; ибо с тобою Господь Бог твой везде, куда ни
пойдешь" (И. Нав. 1:2-3, 5-9). Итак, Иисус Навин дал народу повеление
запастись жизненными припасами на три дня для перехода Иордана и присоединил к
главной армии 40 000 человек из колена Рувимова, Гадова и Манассиина (остаток
этих колен, который мог доставить более 110 000 человек, носящих оружие, не
считая жен и детей, остался по ту сторону реки, для охраны земель, данных Моисеем
этим коленам). "Жены ваши, дети ваши и скот ваш пусть останутся в земле,
которую дал вам Моисей за Иорданом; а вы все, могущие сражаться, вооружившись,
идите пред братьями вашими и помогайте им, доколе Господь [Бог ваш] не успокоит
братьев ваших, как и вас; доколе и они не получат в наследие землю, которую
Господь Бог ваш дает им; тогда возвратитесь в наследие ваше и владейте землею,
которую Моисей, раб Господень, дал вам за Иорданом к востоку солнца, - сказал
им Иисус. - Они в ответ Иисусу сказали: все, что ни повелишь нам, сделаем, и
куда ни пошлешь нас, пойдем; как слушали мы Моисея, так будем слушать и тебя:
только Господь, Бог твой, да будет с тобою, как Он был с Моисеем; всякий, кто
воспротивится повелению твоему и не послушает слов твоих, во всем, что ты ни
повелишь ему, будет предан смерти. Только будь тверд и мужествен!" (И.
Нав. 1:14- 18). Новый предводитель не замедлил доказать, что он вполне достоин
своего высокого назначения. По его повелению два соглядатая вышли из Ситтима и
отправились рассмотреть страну и город Иерихон и, избегши больших опасностей
(см. Раав), возвестили в стане, что всеобщее замешательство царствовало между
жителями страны и что они не устоят против оружия Израиля. На следующий день,
до зари, Иисус Навин вышел из Ситтима и приблизился к берегам Иордана, где и
пробыл три дня. По окончании этого срока он объявил во всем стане, чтобы
израильтяне двинулись через Иордан вслед за Ковчегом Завета, в расстоянии от
него около 2000 локтей. "И сказал Иисус народу: освятитесъ [к утру], ибо
завтра сотворит Господь среди вас чудеса... И сказал Иисус: из сего узнаете,
что среди вас есть Бог живый, Который прогонит от вас Хананеев и Хеттеев, и
Евеев, и Ферезеев, и Гергесеев, и Аморреев, и Иевусеев" (И. Нав. 3:5, 10).
Итак, весь народ отправился по указанному пути к Иордану. Это происходило во
время жатвы ячменя, когда от постоянных дождей реки обыкновенно выступают из
берегов. Едва только священники, несшие Ковчег Завета, омочили ноги свои в
воде, как воды разделились: "Вода, текущая сверху, остановилась и стала
стеною на весьма большое расстояние, до города Адама, который подле Цартана; а
текущая в море равнины, в море Соленое, ушла и иссякла". Тогда священники
остановились на суше посреди Иордана, и стал переходить народ. Двенадцать человек,
избранных Иисусом Навином, по одному из каждого колена, получили повеление
взять со дна реки, с того места, где остановился Ковчег Завета, двенадцать
камней и поставить их в стене после перехода Иордана. Другие двенадцать камней
были поставлены Иисусом на том месте, где стоял Ковчег Завета. Наконец
священники с Ковчегом перешли Иордан и пошли впереди всего народа, который
остановился станом в Галгалах, на западе Иордана. Здесь-то Иисус, для
увековечения памяти о чудном переходе через Иордан, воздвигнул памятник из
двенадцати камней. "Чтобы они были у вас [лежащим всегда] знамением; когда
спросят вас в последующее время сыны ваши и скажут: "к чему у вас эти
камни?", вы скажете им: "в память того, что вода Иордана разделилась
пред ковчегом завета Господа [всей земли]; когда он переходил чрез Иордан,
тогда вода Иордана разделилась"; таким образом камни сии будут [у вас] для
сынов Израилевых памятником на век" (И. Нав. 4:6-7). Между тем цари
аморрейские и хананейские, узнавши об этом чуде, были поражены ужасом;
вступление народа Божия в их земли возбуждало в них самое сильное беспокойство,
и впоследствии мы увидим, что это было не без причины. Но Господь, прежде чем
предал неверных в руки израильтян, хотел, чтобы последние запечатлели кровью
своей завет с Ним (рожденные в пустыне не были обрезаны). "В то время
сказал Господь Иисусу: сделай себе острые [каменные] ножи и обрежь сынов
Израилевых во второй раз" (И. Нав. 5:2). Думают, что подобные ножи не
причиняют воспаления. Ефиопское племя алнажаб употребляет их и ныне для
обрезания (см. Ludolf. Hist.
Aethiop., t.
ИИСУС
(132 г. до Р. X.), сын Сирахов. Были два иудея этого имени, из которых один есть писатель, а другой переводчик книги, известной под названием Премудрости Иисуса, сына Сирахова. Первый, житель Иерусалима, написал ее по-еврейски, а похвала, которую он написал Симону, сыну Ониину, бывшему первосвященником почти за 219 лет до Рождества Христова, доказывает, что он жил около этого времени. История не сообщает нам никаких подробностей о его жизни. Некоторые толкователи утверждают, что этот Иисус был одним из семидесяти толковников. Другой Иисус, сын Сирахов, внук или правнук первого, перевел творение своего деда на греческий язык во времена Птоломея Евергета. Древние называли эту книгу Панаретон, то есть сокровище всех добродетелей, а бл. Иероним говорит, что он видел и еврейский оригинал. Но этот оригинал затерян, и до нас дошел только греческий перевод. Иудеи не включили эту книгу в свой Канон, потому ли, что она написана после его окончательного образования, или потому, что в некоторых местах в ней слишком ясно говорится о таинстве Святой Троицы. В древних каталогах священных книг книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова, относится к числу тех книг, которые читаются в церкви для назидания верных. Климент Александрийский и другие отцы первых веков приводят ее под общим именем Священного Писания. Св. Киприан, св. Амвросий и бл. Августин почитали ее канонической, как и соборы Карфагенский и Римский, а на западе Тридентский. Для большей полноты сведений, сообщенных нами об этой книге, приведем здесь предисловие греческого переводчика. "Закон, пророки и пришедшие после них достаточно показывают, что между ними есть большое число знаменитых мудрецов, которых знание составляет славу Израиля. Ибо их рассуждения не только предполагают в них необыкновенные знания, но и самые иностранцы могут посредством них научиться весьма искусно говорить и писать. Мой дед Иисус, изучая с великой ревностью законы, пророков и другие писания, оставленные нам нашими предками, решился и сам написать книгу о предметах, относящихся к знанию мудрости, для того, чтобы желающие изучать ее имели для этого средства и старались исправить свое поведение. Итак, я убеждаю вас читать эту книгу с благосклонностью и с величайшим вниманием и прошу простить меня, если иногда мои слова не передают всей силы мысли. Ибо слова еврейские теряют свою силу, когда передаются на другой язык, и не только в этой книге, но даже в законе, пророках и всех наших писаниях, которые в оригинале очень отличны от переводных. Находясь в Египте в царствование Птоломея Евергета, и живя долгое время в этой стране, я нашел здесь многие книги, весьма умные по содержанию, и подумал, что сделаю хорошо и принесу пользу, если переведу книгу моего деда. После многих ночей, проведенных в трудах, я наконец кончил ее и предлагаю тем, которые захотят сами подумать и узнать, каким образом вести жизнь, сообразную с законом Господним". Эта книга составлена с той же целью и по тому же плану, как и книга Премудрости Соломона. Поэтому мы не станем здесь распространятся о ней, а отошлем наших читателей к тому, что сказано о книгах Премудрости и Екклезиаста.
ИИСУС I
(536 г. до Р. X.), сын Иоседека, тридцатый первосвященник иудейский, жил в земле Вавилонской, вместе со своими пленными соотечественниками, которые избрали его и Заровавеля для возвращения их в отечество и восстановления служения истинному Богу в Иерусалиме. Он во всем участвовал с Аровавелем, и оба общими силами противостояли предприятию самарян. Последние, купившие золотом лазутчиков в совете восстановленного народа, пытались, как можно заключить из некоторых мест пророка Захарии, подкупить и Иисуса; но первосвященник с презрением отверг их предложения и остался верен своему отечеству. Захария показывает его нам, в одном из своих видений, обвиненного сатаной и оправданного ангелом, который осыпал его милостями. Едва прибыл Иисус в Иерусалим, как воздвигнул наскоро алтарь и утром и вечером приносил жертвы по Закону Моисееву. Он неутомимо заботился об исправлении священников и восстановлении законов, изображенных в книге Левит. В этих щекотливых и трудных занятиях он умел сохранить к себе уважение и любовь его братьев, потому что его строгость основывалась на умеренности и справедливости. Когда основания храма были положены, Иисус, со всеми жрецами и левитами, облеченными в священные одежды, благословил их и с большим великолепием праздновал заложение храма. Евреи долгое время сохраняли к нему сыновнее уважение, пророки воспевали ему хвалу, а Иисус, сын Сирахов, написал ему общую похвалу с Зоровавелем.
ИИСУС II, или ИАСОН
(175 г. до Р. X.), сорок третий первосвященник иудейский. История достижения им первосвященнического достоинства весьма запутанна. Иосиф Флавий и писатель второй Маккавейской книги рассказывают об этом различно. Первый (Ant. lib. XII, с. 6) уверяет, что после смерти Онии III брат его Иасон овладел первосвященническим достоинством, устранив Онию IV, сына и законного преемника Онии III. Антиох Епифан за весьма большую сумму утвердил его в этом достоинстве; но потом, узнав о всеобщем неудовольствии против Иасона, низложил его, а вместо него поставил брата его Онию, который заплатил за это больше и принял имя Менелая. Таким образом, три брата: Ония III, Иасон и Менелай один за другим владели первосвященническим достоинством, между тем как Ония IV, законный преемник, был лишен его и принужден удалиться в Египет, где он построил славный храм Онион. Но писатель второй Маккавейской книги рассказывает дело иначе. Он утверждает (6:7 и след.), что Иасону, надоело видеть первосвященническое достоинство столь долго в руках своего брата Онии III, вознамерился лишить его, а самому овладеть, при помощи Антиоха Епифана; но потом, послав ко двору Менелая, брата Симонова, по проискам последнего и сам лишен его (см. Ония III, Менелай),
ИИСУС III
(30 г. до Р. X.), пятьдесят восьмой первосвященник иудейский, сын Фавия, человек незначительный; сомневаются даже в его происхождении от Аарона; в конце царствования Асмонеев обращали внимание не столько на рождение, сколько на личные заслуги при выборе первосвященников. Жизнь этого первосвященника нам неизвестна; знаем только, что после семилетнего служения он был низложен.
ИИСУС IV
(5 г. от Р. X), шестьдесят четвертый первосвященник иудейский, сын Сиага, преемник Елеазара III. Спустя некоторое время после вступления его в должность первосвященника, низложенный Иоазар, преемник Матфии I, приняв сторону римлян, овладел снова первосвященническим достоинством, устранив Иисуса IV;,но Кирений, прибыв в Иудею, низложил того и другого и возвел в первосвященническое достоинство Анана, или Анну (Ant. lib. XVII, cap. 15, ant. 19. Lat et lib. XVIII, cap. 13).
ИИСУС V (62 г. от Р. X.), восьмидесятый первосвященник иудейский, сын Дамнея, поставлен первосвященником иудейским Агриппой, в 62 г. от Р. X.; он избран на место Анана, низложенного за то, что, собрав синедрион, осудил и умертвил св. Иакова, епископа Иерусалимского. Впрочем, и сам Иисус недолго отправлял это служение, потому что в следующем же году был убит идумеянами и зилотами, производившими неслыханные жестокости в Иерусалиме. Историк иудейский Иосиф Флавий, говоря о смерти Анана и Иисуса, прибавляет: "Анан имел ту выгоду, что ему помогал Иисус, который после него превзошел всех в заслугах; но Бог, желая очистить огнем столько жестокостей и преступлений, совершенных в святом городе, лишил его помощи этих великих мужей, которых мужество, благоразумие и любовь к общественному благу, противополагаясь общим бедствиям, могли бы замедлить разрушение его".
ИИСУС VI
(63 г. от Р. X.), восемьдесят первый первосвященник иудейский, сын Гамалиила, наследовал Иисусу, сыну Дамнея. Последний желал удержаться на первосвященническом престоле силой. Оба соперника имели своих приверженцев, как в храме, так и в городе; честолюбие заставило их оспаривать первосвященство с оружием в руках. Для прекращения этого кровавого спора, Агриппа низложил обоих, и облек первосвященническим достоинством Матфию, сына Феофила.
ИИУЙ
(876 г. до Р. X.), внук Намессии, предводитель израильской армии, наследовал Иораму, последнему царю из дома Амврия, и основал новую династию. Его возвышение было делом Божественной воли. Ииуй был занят в отсутствие Иорама осадой Раммофа Галаадского, подпавшего под власть Асаила, царя сирийского, когда Господь, благоволивший употребить его орудием погибели дома Ахавова, повелел пророку Елисею послать одного из своих учеников и помазать его царем Израиля. Святой пророк, повинуясь воле Божией, сказал одному из своих юных учеников: "Возьми этот сосуд елея, ступай в Раммоф Галаадский. Там ты найдешь Ииуя, внука Намессиева; проси его войти с тобой в уединенную комнату, возлей этот елей на его главу и помажь его царем израильским. Потом возвести ему волю Божию и беги". Ученик Елисея тотчас отправился в Раммоф Галаадский. Он нашел Ииуя среди воинских начальников и в точности исполнил повеление своего учителя. Помазав его на царство, ученик сказал: "Так говорит Господь Бог Израшев: "помазую тебя в царя над народом Господним, над Израилем, и ты истребишь дом Ахава, господина твоего, чтобы Мне отметить за кровь рабов Моих пророков и за кровь всех рабов Господних, павших, от руки Иезавели; и погибнет весь дом Ахава, и истреблю у Ахава мочащегося к стене, и заключенного и оставшегося в Израиле, и сделаю дом Ахава, как дом Иеровоама, сына Наватова, и как дом Ваасы, сына Ахиина; Иезавы же съедят псы на поле Изреелъском, и никто не похоронит ее". И отворил дверь, и убежал" (4 Цар. 9:6-10). Едва ученик Елисея сказал эти слова, как отворил дверь и убежал. Опомнившись от изумления, Ииуй пошел к оставленным им воинским начальникам. Лишь только последние увидели его, как единогласно спросили, что сказал ему неистовый сей (так они называли ученика пророческого). Ииуй отвечал: "Вы знаете, что это ученик пророка, и сами можете угадать, что он сказал мне. Он возлил на главу мою елей и сказал: помазую тебя в царя над Израилем. Ты истребишь дом Ахава". При этих словах воинские чиновники поспешно встали и, взяв свои плащи, сделали род престола, который и положили под его ногами; потом единогласно вскричали: воцарися Ииуй! Таким образом совершилось избрание Ииуя и погибель дома Ахавова. После сего Ииуй думал только об исполнении повелений Господних и завладении престолом израильским. Он сообщил им намерение овладеть нечаянно Изреелем, где Иорам лечился от раны, полученной от сириян, и повелел никого не выпускать из города, из опасения, чтобы не возвестили царю о произошедшем. Потом отправился с войском в Изреель. Когда он приближался к городу, страж, оберегавший городские ворота, донес что видит идущее войско. Иорам тотчас послал одного из своих рабов, спрашивая о мире. Ииуй отвечал посланному: " Что тебе в миру? Останься и следуй за мной". Иорам, узнав, что посланный не возвратился, послал другого, с которым случилось то же самое. Тогда страж, узнав Ииуя, сказал Иораму, что начальник этих воинов есть Ииуй, внук Намессиев, и что он приближается весьма быстро. Устрашенный царь сел на колесницу с Охозией, царем иудейским, который приехал посетить его, и поехал навстречу Иную. Он встретил его на поле Навуфея в Изрееле, и сказал: ".Мир ли Ииуй?" - " Что тебе и миру! - сказал Ииуй. - Какой мир при любодействе Иезавели, матери твоей, и при многих волхвованиях ее?" - "Измена!" - вскричал Иорам и обратился в бегство. Но правосудие Господне бодрствовало: Ииуй натянул свой лук и поразил его стрелой между плеч. Несчастный царь, раненный в сердце, упал безжизненный на колеснице. Охозия искал спасения через сад, но был схвачен воинами Ииуя и убит (см. Охозия). Таким образом, ни один член этого преступного дома не мог избежать определения Господня. Тогда Ииуй сказал Вадекару, одному из воинских начальников: "Возьми, брось его на участок поля Навуфея Изреелитянина, ибо вспомни, как мы с тобою ехали вдвоем сзади Ахава, отца его, и как Господь изрек на него такое пророчество: истинно, кровь Навуфея и кровь сыновей его видел Я вчера, говорит Господь, и отмшу тебе на сем поле. Итак возьми, брось его на поле, по слову Господню" (4 Цар. 9:25-26). После этого страшного исполнения повеления Господня Ииуй как победитель вошел в Изреель. Здесь царствовал ужас; рабы Иорама толпой приходили под знамена нового царя. В то время, когда он входил в Изреель, Иезавель, украшенная драгоценными одеждами, явилась в окне своего жилища; не обращая внимания на этот блеск, которым она хотела обольстить его и избежать ожидавшего ее наказания, Ииуй приказал евнухам бросить ее в окно под ноги лошадей (см. Иезавель). Потом он занял дворец Иорама. Между тем небесное определение на дом Ахава не было еще исполнено и наполовину. Ахав имел семьдесят сыновей или внуков, которые жили в Самарии. Ииуй написал к знатнейшим самарийским гражданам: "Когда придет это письмо к вам, то, так как у вас и сыновья господина вашего, у вас же и колесницы, и кони, и укрепленный город, и оружие, - выберите лучшего и достойнейшего из сыновей государя своего, и посадите на престол отца его, и воюйте за дом государя своего" (4 Цар. 10:2-3). Через это он хотел узнать их намерение и, если можно, сделать их орудием небесного суда. Действительно, самаряне, устрашенные изреельскими происшествиями, не осмеливались противиться тому, против которого не могли устоять два царя, и отвечали ему: "Мы рабы твои, и что скажешь нам, то и сделаем; мы никого не поставим царем, что угодно тебе, то и делай" (4 Цар. 10:5). Тогда Ииуй снова написал к ним: "Если вы мои и слову моему повинуетесь, то возьмите головы сыновей государя своего, и придите ко мне завтра в это время в Изреель" (4 Цар. 10:6). Страх, внушенный Ииуем, был таков, что для избежания его гнева они не колебались омочить руки свои в крови князей, которых доселе почитали своими повелителями. Они положили их головы в корзину и отослали новому царю. Лишь только Ииуй узнал, что повеления его исполнены, приказал положить эти головы при городских воротах до следующего дня: зрелище страшное и способное побудить к обращению на себя внимание князей и детей Израиля, если бы они не привыкли к таким кровавым зрелищам. На следующий день Ииуй, выходя из города, остановился перед народом и сказал ему: "Вы невиновны. Вот я восстал против государя моего и умертвил его, а их всех кто убил? Знайте же теперь, что не падет на землю ни одно слово Господа, которое Он изрек о доме Ахава; Господь сделал то, что изрек чрез раба Своего Илию" (4 Цар. 10:9-10). Потом дал повеление, чтобы умертвили всякого, кто остался из дома этого несчастного царя, простирая это повеление на вельможей его двора, его друзей, его священников, одним словом, всех, кто находился с ним в связи. Когда спокойствие было восстановлено в Изрееле, Ииуй отправился в Самарию; ибо скоро хотел уничтожить все, что держало сторону Иорама, и заставить начальников народа провозгласить себя царем. На пути он встретил сорок двух князей из дома Давида, сыновей братьев Охозии, которые шли посетить Иорама и царя иудейского. Увлеченный избытком своей ревности к повелениям Господним, а может быть, честолюбием и опасением за спокойствие своего престола, Ииуй повелел умертвить всех, хотя, может быть, ни одни из них не происходил от Гофолии. Приближаясь к Самарии, он встретил невдалеке от городских ворот Ионадава, сына Риховова. Ионадав был один из добродетельнейших израильтян, из тех, которые при всех кровавых переворотах и повсеместном господстве идолослужения сохранили веру в Господа и закон Его. Ииуй, знавший его благочестие, сказал ему, простирая руку: "Расположено ли твое сердце так, как мое сердце к твоему сердцу?" - "Есть", - отвечал Ионадав. "Дай же мне руку, - сказал Ииуй, - и взойди на колесницу; поезжай со мною, и смотри на мою ревность о Господе". Итак, они отправились вместе в Самарию. Страх имени Ииуя был и здесь столь же велик, как и в Изрееле. Он без затруднения овладел царской властью и с крайней строгостью преследовал несчастные останки дома Ахавова. Истребив этот преступный дом, он хотел еще, для снискания благоволения Господнего, поразить пророков и служителей Бога, которому поклонялся Ахав с Иезавелью. Когда его власть утвердилась, он собрал народ и сказал ему: "Ахав мало служил Ваалу; Ииуй будет служить ему более. Итак созовите ко мне всех пророков Ваала, всех служителей его и всех священников его, чтобы никто не был в отсутствии, потому что у меня будет великая жертва Ваалу. А всякий, кто не явится, не останется жив" (4 Цар. 10:18-19). Это было безошибочное средство истребить всех за один раз. Потом он объявил торжественный праздник в честь Ваала. Пророки и поклонники его сбежались со всех концов царства. Ииуй вошел с Ионадаваом в храм, в котором все они были собраны, и сказал им: "Разведайте и разглядите, не находится ли у вас кто-нибудь из служителей Господних, так как здесь должны находиться только одни служители Ваала" (4 Цар. 10:23). Между тем он оставил при вратах храма восемьдесят доверенных мужей, готовых броситься по первому знаку. Когда жертвоприношения были кончены, Ииуй сказал им: "Душа того, у которого спасется кто-либо из людей, которых я отдаю вам в руки, будет вместо души спасшегося. Когда кончено было всесожжение, сказал Ииуй скороходам и начальникам: пойдите, бейте их, чтобы ни один не ушел" (4 Цар. 10:24-25). Тотчас воины бросились в храм и умертвили всех до одного поклонников Ваала. Ииуй повелел выбросить трупы их из храма и оставить без погребения. Потом он отправился в град храма Ваалова (так называлось местечко в окрестностях Самарии, где Ахав построил храм Ваалу для своей супруги Иезавели). Истукан Ваала был выброшен из храма, разорван на куски и сожжен, а храм разрушен до основания. Если бы Ииуй нанес еще несколько подобных ударов, то идолопоклонство исчезло бы в Израильском царстве. Но Ииуй, который доселе с такой ревностью повиновался повелениям Господним, остановился перед опасением принести неудовольствие своим подданным или, лучше, не осмелился удалиться от политики своих предшественников. Для его подданных нужны были богослужение, праздники, жертвы, и Ииуй решился лучше оставить им золотых тельцов в Дане и Вефиле, нежели позволить ходить на поклонение в храм Иерусалимский. Между тем Господь, довольный его поведением, сказал ему через одного из своих пророков: "За то, что ты охотно сделал, что было праведно в очах Моих, выполнил над домом Ахавовым все, что было на сердце у Меня, сыновья твои до четвертого рода будут сидеть на престоле Израилевом" (4 Цар. 10:30). Ииуй не сохранил себя от заблуждений. Но Господь воздвигнул против Израиля врага, который принес ему страшные бедствия. Асаил, царь сирийский, сделал нечаянное нападение на провинции царства Израильского, лежавшие за Иорданом. Он разбил наголову войско Ииуя и опустошил Галаад и земли колен Гадова, Рувимова и Манассиина, и овладел всей страной, простиравшейся от Ароира на Арнонском потоке, близ восточного берега Мертвого моря, до северной границы царства Израильского. Жестокости сириян не ограничились этой войной: чтобы составить о них понятие, надобно прочесть то пророчество, которое со слезами изрек Елисей, помазуя Асаила на царство Сирийское. "Оттого, что я знаю, какое наделаешь ты сынам Израилевым зло, - говорил ему пророк, - крепости их предашь огню, и юношей их мечом умертвишь, и грудных детей их побьешь, и беременных женщин у них разрубишь" (4 Цар. 8:12). Ииуй, доведенный до крайности, принужден был для сохранения остатка своих владений платить Асаилу довольно значительную дань. Он провел последние годы своей жизни в печали и отчаянии и умер, ничего не сделав для возвышения своего могущества. Царствование его продолжалось двадцать восемь лет. Ему наследовал сын его Иоахаз.
ИИУЙ
, пророк, сын Анании, получил от Господа повеление возвестить Ваасе, царю израильскому, скорое истребление его дома. "Он сделается, - сказал ему пророк, - добычей псов и птиц небесных". Раздраженный царь приказал ввергнуть его в темницу и наказать; но пророк разрушил свои цепи и продолжал возвещать слово Божие. Когда Иоасафат, возвращаясь из несчастного похода против сириян, вошел в Иерусалим, Ииуй беспощадно упрекал его за союз с нечестивым Ахавом и говорил, что через него Иоасафат сделался достойным гнева Господня и пощажен только за свои добрые дела, за истребление в земле Иудейской дубрав, посвященных идолам. Время его рождения и смерти неизвестно.
ИЛА
(919 г. до Р. X.), сын Вассы и четвертый царь израильский, наследовал своему отцу в двадцать шестой год царствования Асы, царя иудейского. Подобно Навату, сыну Иеровоама, и его судьба была написана в книге Предвечного; подобно ему, и он не царствовал двух лет. Кинжал, проложивший для Вассы путь к престолу, должен был прекратить его жизнь во цвете лет; ибо Господь изрек, что наказание за беззакония его падет на голову его. Со своей стороны Ила только восполнял меру беззакония израильских царей и стремился к достижению своей судьбы. Возросший в развращенной атмосфере, он не мог не следовать своему отцу. Подобно своим предшественникам, он был нечестив, идолопоклонник и развратен и продолжал более и более удалять царство Израильское от путей Господних. Первый год его царствования прошел спокойно. Хотя он был врагом царства Иудейского, однако никогда не предпринимал наступательных действий. Между тем он не замедлил составить проект завоевания и возобновить предприятие, прерванное некогда смертью Навата. Он послал армию под предводительством Амврия осадить город Гаввефон, принадлежавший колену Данову, но находившийся во власти филистимлян. Но все его предприятия должны были пасть пред дуновением гнева Божия. Под стенами Геввефона погиб сын Иеровоама; во время осады Геввефона пал сын Ваасы в самой столице под кинжалом нового убийцы. Безнаказанное преступление его отца должно было возбудить честолюбие. Замврий, начальник войск, решился взойти на престол через его труп. В то время, когда Ила предавался пьянству и другим удовольствиям в доме Арсы, правителя города, Замврий окружил дом и поразил преступного царя собственной рукой среди устрашенных собеседников. Подобно Ваасе, он приказал умертвить детей Илы, всех его друзей и рабов, которые могли отомстить за смерть своего повелителя. Так исполнилось пророчество Ииуя.
ИЛИЙ
(ок. 1137 г. до Р. X.), седьмой первосвященник иудейский, на следовал Озие, или Озию. Он происходил от Аарона через Ифамара, а не через Елезара, потомству которого первосвященство было торжественно обещано Господом в лице Финееса (см. Финеес), сына Елезара, первенца Ааронова. Если бы некоторые современные ему факты Священной истории не были покрыты мраком, если бы возможно было с точностью определить время передачи первосвящен-нического достоинства из старшей линии в младшую, если бы были известны побудительные причины этой меры, то достаточно было бы одного их изложения, чтобы показать, как исполнялось божественное обетование. Был ли Илий первым из потомков Ифамара, вошедшим в наследие Финееса? За какие преступления произошло это наказание? Мы уже видели (см. Воккий), что молчание священных книг почти в продолжении трехсот лет делает невозможным решить этот вопрос иначе как посредством догадок. Итак, можно предположить, что среди превратностей и бедствий, поражавших израильский народ, было такое происшествие, важность которого оправдывала временную передачу верховного первосвященства в младшую отрасль, чтобы потом (в царствование Соломона) снова возвратить его старшей отрасли; таким образом, Господь исполнял свое обетование и удовлетворял своему правосудию, не нарушая прав своего милосердия. Как бы то ни бьио, Илий, живший в Силоме, где находился Ковчег Завета, исправлял первосвященническое достоинство во время смерти Самсона и юс-становления свободы Израиля. В это время все, казалось, предвещало, что долговременный покой последует за столькими волнениями и что враги, столь часто и жестоко поражаемые, не возобновят своих неприязненных действий, привлекавших доселе одни только несчастия на их голову. В таких обстоятельствах избрание судьи было тем более щекотливо, что эту власть надобно было вверить такому человеку, который имел бы столько твердости в характере, чтобы внушить страх необрезанным, и между тем столько благосклонности и доброты, чтобы не принудить их к какому-либо отчаянному предприятию; одним словом, нужен был такой судья, избрание которого не было бы для филистимлян предвещанием войны и вместе с тем показывало им, что он одержит верх, если бы они вздумали объявить ее. Во главе тех, на которых должен был пасть окончательный выбор, был Илий, первосвященническое достоинство которого внушало Израилю доверие. Поэтому-то он был единодушно избран и первый соединил в своих руках власть судьи и первосвященника. Религиозные чувствования нового судьи не были обманчивы; кроткий и спокойный характер внушал к нему любовь всех, которые только могли приблизиться и знать его; но его доброта доходила иногда до слабости, а его сострадание делало его почти неспособным к твердым и решительным мерам. Итак, избранием его достигалась только одна сторона предположенной цели. Илий имел уже пятьдесят восемь лет, а вообще известно, что характер, которому недостает энергии в юных летах, делается робким, когда бремя лет, ослабляя тело, ослабляет также и способности души и отнимает у них и последнюю силу. Несмотря на это, его правление не обмануло ожидания Израиля: нелицемерное правосудие отличало его во всех делах, а мир, господствовавший во все время его судейства и не требовавший ни важных решений, ни строгих мер со стороны гражданской власти, заставлял благословлять правление судьи, как и власть первосвященника. По несчастью, обремененный летами и не надеясь отправлять долгое время свою двойственную обязанность, Илий счел благоразумным вручить гражданскую власть двум своим сыновьям, уже облеченным жреческим достоинством, возложить на них заботы, казавшиеся для него несообразными со старостью (ему тогда было семьдесят лет), и предоставить себе исключительно только обязанности первосвященника. Эта мера, благоразумие которой неоспоримо, если бы только она передавала власть в руки, привыкшие действовать с благоразумием и мудростью, сделалась впоследствии тем более плачевной, что обыкновенная слабость характера Илия проявлялась особенно по отношению к своим детям, которых он делал представителями себя перед народом и во святилище. Таким образом, в то время, когда должно было действовать властью судьи, отца и первосвященника, чтобы положить предел соблазнам, Илий употреблял, и то с неохотой, только некоторые строгие упреки, ограничивался несколькими советами и сквозь пальцы смотрел на целый рад злоупотреблений, по его мнению, прекращенных, между тем как он едва осмеливался замечать и нападать на них. Беспорядки были столь очевидны, что необходимы были строгие меры; каждый день с негодованием замечали, что его два сына, Офни и Финеес, недовольные законной частью жертвы мира, располагали ими по своему произволу, подчиняли своим прихотям верных, желавших точного исполнения закона, угрожали силой принудить к повиновению и таким образом оскорбляли уважение к жрецам, религиозные чувствования и благочестие, отличавшие израильтян того времени. Число жертвоприношений, бывшее доселе весьма значительным, уменьшалось со дня на день; но когда узнали, что два сына первосвященника, злоупотребляя своим служением и властью, увлекали даже в храм жен и дочерей Израиля, которых робость делала беззащитными, то восстали, жаловались, негодовали, требовали суда у первосвященника. Но когда слабый отец сделал им выговор слегка и, следственно, без успеха, почли все бесполезным, замолчали и, конечно из уважения к первосвященнику, переносили то, чему не могли воспрепятствовать. Так как беспорядок, если сначала не бывает прекращен и приведен в границы, несомненно, делает быстрые успехи, то скоро увидели целый ряд беспорядков, следующих один за другим; потом те, которые восставали против них, сами стали принимать в них участие и своим содействием еще более увеличили зло. Илию, убежденному в бесполезности своих упреков, оставалось бы только одно средство действовать своей властью, действовать лично, если бы он имел убеждение исполнить через это все свои обязанности, или предоставить ее народу, чтобы он мог назначить ему преемника, более способного к должности, которую он должен был бы оставить. Но самая чистая добродетель не изъята от слабостей человеческих. Илий нежно любил своих детей; его нежность извиняла все их проступки; он ожидал плода от своих снисходительных увещаний и, без сомнения, не думал, что ему некогда придется отвечать за их преступления и упрекать себя в том, что вначале одобрял, не противясь рождающимся злоупотреблениям, всей властью, которой облекало его двойное достоинство. Провидение, предвидевшее все последствия такого поведения, избрало уже и исправителя. Во второй год правления Илия Анна, супруга Елканы, родила сына после многих лет бесплодия. Этот сын, которого мать с самого времени зачатия посвятила служению алтарю Господню и вверила на воспитание первосвященнику, получил, вследствие доброго поведения, показанного с самых ранних лет, все доверие того, которого некогда должен был заставить забыть недостатки, когда призовется управлять своими братьями и явится перед их глазами украшенный дарами мудрости и пророчества (см. Самуил). Восьмидесятилетний Илий не мог простить поведения своих сыновей и утешался Самуилом, достигшим уже двадцатилетнего возраста, поверял ему удручавшие его беспокойства и в послушности его характера находил некоторое вознаграждение за свою печаль. Он с радостью видел, что Самуил совершенствуется во всех познаниях, которые могли сделать его достойным войти в святилище, что он постоянно покорен и послушен, что он любим всеми и достоин милости Господа. Но если ослепленный отец не обращал внимания на преступления своих детей, то Небо не теряло из виду их злоупотреблений. Между тем милосердие Божие еще раз дало услышать свой голос. К первосвященнику был послан пророк, чтобы показать угрожавшие ему бедствия, который говорил следующим образом: "Когда ваши отцы страдали в Египте, под властью фараона, не Господь ли сделал предпочтение твоему дому? Не Господь ли возлюбил Аарона, избрав его первосвященником, дав ему право восходить на алтарь и приносить ефуд пред Господа? Не предоставил ли Господь ему и его потомству все то, что в приносимых Ему жертвах не сожигается во храме? Почему же допускаешь, чтобы жертвы Господни делались предметом презрения и насмешки? Почему ты не положил предела святотатственным домогательствам твоих сыновей, которые осмелились отнять от святилища начатки, предоставленные Господу? Разве ты более имеешь уважения и покорности к своим сыновьям, нежели к Богу? Или ты так покорился их воле, что неповиновение Господу предпочитаешь страху не понравиться им? Какова бы ни была причина, по которой остаешься бездействен и потерял ревность, но Господь не потерпит таким злоупотреблениям. Господь благоволит дать твоему потомству право служить в храме, право на почетные отличия и материальные пользы, сопряженные с этим достоинством и с исполнением этих обязанностей; ныне Господь отнимает свое обетование; Господь лишил дом Илия почестей и богатств; и как Господь, прославляющий прославляющих Его, не сделает предметом презрения и насмешек унижающих служение Ему и оскверняющих храм Его? Придет день, и этот день правосудия и мести Божественной недалек, придет день, когда правосудный Бог, отринув милосердие к тебе, поразит весь твой дом; тогда не будет старцев, смерть поразит и младенца в колыбели, и мужа крепкого. Первосвященство, это преимущество, которое Господь сделал неотчуждаемым, - первосвященство отымется от тебя (см. Авиафар); ты увидишь среди храма своего преемника, окруженного славой и почестями, которых ты не умел сохранить, потому что оказался недостойным. Но Господь не уничтожит совершенно твоего потомства и не изгонит его навсегда из храма; некоторые потомки твои будут к нему призваны; но это будет не столько для того, чтобы сделать их участниками славного служения алтарю, сколько для того, чтобы видеть в каждую минуту предпочтение, которого они уже будут лишены, чтобы поселить в их сердцах угрызения, которые иссушат их и заранее сведут в могилу. Впоследствии, когда наказание будет совершено, Господь воздвигнет первосвященника, который поймет Его заповеди и будет действовать по сердцу Его; Господь утвердит его дом на незыблемом основании; он будет ходить перед лицом Христа Его до самой своей смерти; он будет получать смиренные просьбы и умеренные приношения твоих потомков, поставленных в ряду самых низших израильтян, находящихся в таком жалком состоянии, что будут принуждены просить как милости быть допущенными в число жрецов, чтобы получить здесь пищу, которой не найдут нигде в другом месте. Вот что я предсказываю тебе, - прибавил человек Божий, - и чтобы удостоверить тебя, что все это исполнится, знай, что твои два сына Офни и Финеес будут поражены смертью в один день". Так говорил человек Божий. Когда Господь показывал эти страшные угрозы задолго до их исполнения, когда, не поражая наказанием виновных, Он посылал пророка предуведомить, что Его рука уже поднята, то этим самым показывал, что Он еще может быть тронут исправлением, может отвратить меч Своего правосудия, может забыть преступление, уважив покаяние. Илий не понял этих милосердных предуведомлений Неба; он забыл, что одной жертвы достаточно для остановления небесной мести и предохранения своего потомства от тех несчастий, которые были предсказаны ему; или, лучше, он не имел ни мужества подумать об этом, ни не обходимой твердости сделать то, что некогда было единственным его пособием. Виновные были ясно показаны; их одновременная смерть через это самое являлась требованием божественного правосудия; их отец должен был вспомнить, что он был судья, и своим судом предотвратить предсказанные ему страшные наказания. Будущее ясно покажет, что Господь требовал только исправления. Мог ли он быть удовлетворенным минутным исправление двух жрецов, которых отцовские увещания сделали лицемерами? Мог ли Он быть обезоруженным одним прекращением соблазна, который скоро возродится с таким же бесстыдством, как и прежде? И несмотря на то, протекло еще много времени: Божественное милосердие, казалось, ожидало обращения виновных, хотело показать, до чего может дойти долготерпение Господа. Когда уже ожидание казалось бесполезным, когда новое предуведомление казалось излишним, Бог говорил еще раз и уже в таких выражениях, так положительно, что, размышляя о Его словах, всякая надежда должна была рушиться. Юный Самуил, бывший доселе утешением маститого первосвященника, был избран Господом провозвестником Его угроз. Первосвященнику было тогда девяносто лет, а Самуилу около тридцати; Самуил сделался для него дороже всего своими услугами, своими заботами и нежным вниманием, которыми окружал старца. Общественное состояние этого времени замечательно только по какому-то неопределенному волнению, происшедшему из общего убеждения в близкой перемене формы правления: народ, видевший власть в руках людей неискусных или безразличных, не полагавших непреодолимой преграды беспорядкам; народ, давно уже не слышавший гласа Господня, который, бывало, изобильно предсказывал, запрещал или позволял; народ, привыкший к войне и уже более тридцати лет находившийся в мире с филистимлянами, которые, казалось, забыли свою древнюю вражду; народ, который удивлялся этому долговременному спокойствию, видел в этом предзнаменование близкого и важного переворота. Давно уже не видели в Израиле пророка; эти необыкновенные люди, которых раздраженное или милосердое небо посылало для возвещения своей воли и открытия будущего, не являлись среди колен, когда Самуил во время сна в ограде храма услышал голос Господа; в это время ночи светильник освещал еще святилище; будущий пророк спал в отделении близком к Ковчегу Завета, невдалеке от отделения, занимаемого первосвященником, чтобы можно было слышать голос последнего и прийти к нему по требованию. Трижды пробужденный этим голосом, произносившим его имя, он трижды приходил к Илию, отвечавшему, что не звал его (см. Самуил). Между тем, послушный совету старца, Самуил, услышав голос в четвертый раз, отвечал: "Говори, Господи, ибо слышит раб Твой", - и получил откровение воли Божией касательно дома Илия. "Я исполню Свои угрозы, - говорил Господь. - Моя месть будет такова, что рассказ о ней обымет ужасом и проникнет страхом; приближается время, когда Я начну и окончу без милосердия все, что Я предсказал о доме Илия. Я угрожал ему гневом и всей строгостью Моего правосудия; Я представлял ему всю виновность его слабости при виде святотатства его сыновей; с сего времени ни жертвы, ни приношения, ни молитвы, ни покаяние не тронут Моего сердца. Нечестие превзошло Мое долготерпение, час Моего суда пробил, и скоро Я покажу месть Свою". Понятно, какими чувствами должен был проникнуться этот молодой человек, какой печалью должно быть объято его сердце, слыша этот страшный суд, который он не считал себя обязанным открыть первосвященнику. Посему, когда Илий, удивленный тройственным пробуждением левита и приготовленный уже в некотором роде к предсказанию, когда Илий, призвав Самуила, не просил как милости, но требовал как повиновения, под казнью проклятия, открыть все, что ему было сообщено, последний должен был призвать на помощь всю твердость своего характера, всю силу своей души, чтобы покориться и повиноваться. Не знаем, чему более удивляться, юному ли Самуилу, объясняющему этому слабому и несчастному старцу небесный суд, или ветхому летами Илию, который, несмотря на всю строгость этого суда, находит только одно слово для выражения своей покорности воле Божией: "Господь мой Владыка, да будет Его воля". Без сомнения, когда безмерность его вины и неисправимые последствия его нерадения были возвещены Илию в другой раз строгостью наказания, долженствовавшею постигнуть его и его потомство, то он постарался менее снисходить к беспорядкам, избыток которых мог предотвратить, даже, может быть, искал в слишком поздней твердости средств остановить зло если не в источнике, то, по крайней мере, в его течении. Не удивительно ли, что преступление жрецов заразило сердца простых израильтян? Что, обращаясь во всех венах этого тела, столь склонного к порче, оно сделало быстрые и неисчислимые опустошения, и что, борясь с отчаянными усилиями старца, известный всем характер которого не мог внушить страха наказания, народ одержал верх и хвалился упорством в обвинении жреческой фамилии как победой? Между тем новая милость была дарована виновным; им сказано, что Богу угодно истощить над ними все Свое терпение и милосердие. Во время промежутка, отделявшего предсказание от наказания, глас Божий был слышан не однажды. Самуил, Его орган, отселе постоянно избираемый Его истолкователем, прослыл во всех коленах пророком, ни одно слово которого не обманывало, и несмотря на то, когда Самуил, открыв первосвященнику волю Божию, показал народу приготовленные для него наказания, тогда народ не поверил угрозам или не имел мужества для предотвращения их. Итак, беспорядок казался уже неисправимым, предостережения Неба не тронули, но огрубили сердца: настал час мести; она была столько же поразительна и настолько страшна, насколько преступления были продолжительны и многочисленны. Правосудие Господне, Которого определения не один раз исполняли огонь, зараза, разрушительные стихии, судя, без сомнения, преступление достойным наказания, сообразного с его предметом и началом, благоволило поразить израильский народ таким бедствием, воспоминание о котором показывало бы всем векам, что для отмщения Своего непризнанного милосердия Бог употребляет по Своей воле даже врагов своего имени, что Он попускает иногда даже осквернение Своего богослужения и что, видев и невозбранив свой Святой Ковчег в руках неверных, Он может передать народам, сидящим во тьме и сени смертной, дар веры, которого другие будут недостойны сохранять. Филистимляне, оставлявшие со времени смерти Самсона израильтян в покое, казалось, раскаялись в добровольной уступке своих прав, тем более что никакой договор не отменял прежнего рабства. Итак, когда беззакония народа навлекли на себя гнев небесный, прежние домогательства возобновились; филистимляне, завидуя силе народа, приобретенной последним на счет первых, захотели вознаградить себя отчасти и почли благоприятным для этого то время, когда, совершенно разубежденные в их намерениях, израильтяне и не думали приготовливаться к защите. Тотчас образуется стан в Афеке, в колене Иудином, переговоры идут; требования одних с гордостью отвергаются другими; иго филистимлян казалось тем более невыносимым, что уже привыкли почитать его невозможным; предпочли оружие ненавистной покорности, и вот две армии стали лицом к лицу. Одним из условий судейской власти было предводительство войска; но так как лета не позволяли Илию стать во главе своих воинов, то это право должно было перейти к его сыновьям. Священное Писание не говорит нам, пользовались ли сами они этим правом или уступили его кому-либо достойнейшему. Как бы то ни было, при первом напоре филистимлян панический страх напал на евреев, обратившихся в бегство, оставив на поле сражения около четырех тысяч убитыми. Столь постыдное поражение, после многих побед, при всеобщем ослеплении в надежде на помощь Божию, имело следствием военный совет, на котором долго рассуждали, чему должно приписать это поражение. Потому ли, что ослепление, следующее обыкновенно и неизбежно за длинным рядом преступлений, скрыло от них настоящую его причину, или потому, что искали вернейшего средства омыть стыд поражения, но во всяком случае решились сделать торжественное доказательство надежды на помощь Божию, и потому, когда преодолели сопротивление Илия и исторгли у него согласие, гибельные следствия которого он, кажется, предчувствовал, тогда Ковчег Завета, видимый и неизменный памятник помощи Божией, был вынесен из святая святых; левиты, под начальством Офни и Финееса, отнесли Ковчег, облеченный своими покровами, в стан, где он был приветствуем радостными восклицаниями, как залог близкой победы, что устрашило филистимлян, напомнив все бедствия, которыми означалось присутствие этого таинственного и страшного символа. Между тем они ободрились по голосу своих вождей; потом, стыдясь своей минутной трусости, видя в евреях только своих прежних рабов, и не желая, в свою очередь, покориться им, вступили в сражение с таким мужеством и хладнокровием, что, несмотря на отчаянное сопротивление израильтян, оставивших на поле сражения около тридцати тысяч убитыми, овладели не только полем сражения, но и Ковчегом Завета, который не могли защитить все усилия Офни и Финееса и который в первый еще раз попал в руки неверных, когда смерть поразила близ него двух сыновей первосвященника. Первое предсказание исполнилось: смерть, впрочем не бесчестная и не лишенная мужества, а может быть, загладившая отчасти продолжительные беззакония, отняла у Илии двух его сыновей: один израильтянин из колена Вениаминова тотчас отделяется от войска, раздирает свои одежды, посыпает пеплом главу, бежит в Силом, возвещая везде и поражение и плен Ковчега Завета, прибегает к дверям скинии, куда поседевший первосвященник приказал себя вынести, чтобы скорее узнать о результате сражения, и предстает перед ним среди отчаянных воплей израильтян, которым это происшествие причинило неизъяснимую печаль. Твердость старца не изменила ему, пока вестник рассказывал о торжестве филистимлян, о совершенном поражении израильтян и смерти обоих его сыновей; эти наказания показались ему только милосердным правосудием; но когда вестник возвестил несчастному старцу о взятии Ковчега Завета, казалось, удар грома поразил его; он упал со своего седалища и, разбив в падении голову, умер на месте, после сорокалетнего судейства, на девяносто восьмом году своей жизни, спустя двадцать семь лет после первого предсказания об этом наказании. Ужас, которым был проникнут Илий при известии о невозвратимом лишении и святотатственном осквернении этого дня, показывает, по крайней мере, живость и силу его веры. Если бы возраст не ослабил его характера и не парализовал силу его воли, то, конечно, он не прогневал бы Господа и не навлек бы на свое семейство, свой народ и себя столь страшные бедствия. Его смерть, которая, без сомнения, искупила в глазах милосердия Божия его виновную слабость и преступное сострадание, служит также, по неисповедимым путям Промысла, примером как для левитов, его преемников в священстве, высокое и славное достоинство которого требует от них большой ревности и святости, так и для верных, призывая их к ревности и благочестию и показывая им в бедствиях Израиля образ еще строжайших наказаний, приготовленных за беззакония тех, которых Бог назначил во Иисусе Христе в Свой возлюбленный народ.
ИЛИЯ
Между всеми пророками избранного народа Божия не было ни одного, который обладал бы таким могуществом и таким Божественным вдохновением, как Илия. По его повелению небо разверзало или затворяло свои хляби; по его молитве смерть возвращала свою добычу. Он родился в городе Фесви, лежащем по ту сторону Иордана, в стране Галаадской. Дорофей, Исидор и Епифаний говорят, что его отец назывался Савакка и происходил из первосвященнического колена Ааронова; но Священное Писание не называет его отца по имени и не приписывает ему другого достоинства, кроме пророческого. В первый раз говорит о нем Священная история в то время, когда Илия предстал перед Ахавом и сказал ему: "Жив Господь Бог Израшев, пред Которым я стою! в cuu годы не будет ни росы, ни дождя, разве только по моему слову" (3 Цар. 17:1). Потом, распространив страх Божий в сердцах нечестивых, он удалился от их жилищ, перешел Иордан и, вследствие повеления Божия, отправился в пустыню на берега потока Хораф. Необыкновенная засуха, посланная гневом Божиим для наказания нечестивой земли, не иссушила еще этого потока. Здесь Илия жил в уединении, прославляя Бога и ожидая Его повелений. Вороны приносили ему каждое утро и вечер хлеб и мясо, поток утолял его жажду; но так как гнев Божий за беззакония людей все еще продолжался, то и этот поток высох, подобно другим. Тогда Господь повелел пророку идти в Сарепту, город сидонский. Илия повиновался и, пришедши к воротам города, увидел вдову, собиравшую дрова, и сказал ей: "Дай мне немного воды в сосуде напиться"; потом, когда вдова пошла за водой, Илия прибавил: "Возьми для меня и кусок хлеба в руки свои". Но вдова отвечала: "Жив Господь Бог твой! у меня ничего нет печеного, а только есть горсть муки в кадке и немного масла в кувшине; и вот, я наберу полена два дров, и пойду, и приготовлю это для себя и для сына моего; съедим это и умрем". Но пророк, который мог обойтись без хлеба и воды вдовы, потому что Бог, так сказать, вручил ему ключи небесных хлябей и власть повелевать облаками, желая еще более испытать сарептскую вдову, сказал ей: "Не бойся, пойди, сделай, что ты сказала; но прежде из этого сделай небольшой опреснок для меня и принеси мне; а для себя и для своего сына сделаешь после; ибо так говорит Господь Бог Израилев: мука в кадке не истощится, и масло в кувшине не убудет до того дня, когда Господь даст дождь на землю" (там же, 17:13-14). И действительно, как предсказал провидец Израилев во имя Бога, верного в Своих обетованиях, вдова не имела недостатка ни в хлебе, ни в елее во все продолжение засухи. Через некоторое время заболел и умер сын вдовы; несчастная мать сказала Илие: "Что мне и тебе, человек Божий? ты пришел ко мне напомнить грехи мои и умертвить сына моего" (ст. 18). Пророк, не обижаясь этими жестокими словами бедной матери, отвечал: "Дай мне сына твоего" (ст. 19). Мать принесла бездыханное тело дитяти; пророк взял его к себе на руки, отнес в свою комнату и положил на своей постели; потом возопил ко Господу: "Господи Боже мой! неужели Ты и вдове, у которой я пребываю, сделаешь зло, умертвив сына ее?" (ст. 20). Между тем дитя оставалось бледным, холодным и неподвижным. Илия дунул трижды на дитя и возопил опять: "Господи Боже мой! да возвратится душа отрока сего в него!" (ст. 21), и тотчас душа возвратилась, и сын простер свои руки к матери. Человек Божий победил смерть. В этой сцене бедного семейства открывается пучина благости Божией. Пророки, рабы Царя царей, имевшие власть освобождать и наказывать народы, были в некотором роде людьми политическими, и, читая трогательную историю сарептской вдовы, невольно радуешься, что при силе, дарованной Богом тому, кто заставлял дрожать Ахава, свел с неба огонь и повелел предать смерти пророков Ваала, было еще столько сострадания к печали бедной вдовы! Он исполнен был жалостью и состраданием к горести несчастной матери, а теперь со властью говорит предержащим народы, когда Ахав сказал ему: "Не ты ли развращаешь Израиль?" - "Нет, - отвечал он, - не я, но ты и дом твоего отца. Ты не следуешь заповедям Господним и тем развращаешь народ. Во имя Бога, пославшего меня, я повелеваю, чтобы весь Израиль собрался на горе Кармиле с четырьмястами пятидесятые пророками Ваала: пусть они призовут своих идолов, я же призову Бога Израилева". Ахав повиновался повелению пророка, народ собрался на Кармиле; пророки Ваала последовали туда же; тогда посланник Божий громким голосом воскликнул: "Израиль! Долго ли вам хромать на оба колена? если Господь есть Бог, то последуйте Ему; а если Ваал, то ему последуйте!" Народ хранил молчание, пророк прибавил: "Я только один пророк Иеговы, а пророков Ваала четыреста пятьдесят. Приведите двух волов, пусть они принесут оного в жертву Ваалу, а другого я принесу в жертву Иегове; жертва, на которую низойдет с неба огонь покажет, что тот Бог, которому она принесена, есть истинный Бог". Народ, собравшийся на Кармиле, изъявил свое согласие, и тотчас два алтаря, один истинному Огненная колесница забирает пророка Илию на небо Богу, другой Ваалу, были воздвигнуты по повелению пророка. Алтарь бессильного идола окружало большое число пророков, которые удвоили свое великолепие и обряды и для большей милости своего бога резали себя ножами, секли бичами, крича изо всех сил: "Ваал, Ваал!" - и в неистовстве скача через алтарь и жертву. При другом алтаре, который Илия воздвигнул из двенадцати камней в память двенадцати колен израильских, все было тихо и благочинно. Там истинный пророк, убежденный в могуществе своего Бога, молился и время от времени говорил жрецам Ваала: "Ваш бог спит, кричите громче, он не слышит вас!" Чтобы сделать чудо, в действительности которого вперед убеждала его вера, более ясным и очевидным, пророк приказал вылить такое количество воды на алтарь и жертву, что ров, находившийся вокруг алтаря, был весь наполнен ею. Когда эти все приготовления были сделаны, воцарилось глубокое молчание, живое ожидание во всем народе, находившемся на Кармиле. Тогда Илия возвышает свой голос и с руками, поднятыми к небу, восклицает: "Господи, Боже Авраама, Исаака и Иакова, благоволи да познают, что Ты Бог Израиля, что я Твой раб и делаю все это во имя Твое! Благоволи услышать меня, Господи! Услыши меня, чтобы этот народ узнал, что ты один истинный Бог, Творец неба и земли!" Лишь только эти слова были произнесены, как огонь снизошел с неба и, быстрый, ослепительный, как молния, пожрал жертву, дрова, камни и даже самый прах земной. При этом страшном суде народ, упав ниц, воскликнул: "Господь, Господь Бог Израилев, есть единый истинный Бог!" "Пусть же лживые пророки и жрецы идолов будут преданы смерти", - сказал Илия. Тотчас жрецы Ваала и Астарты были схвачены и умерщвлены на берегах потока Кисонского. После чудесного низведения с неба огня Илией, после умерщвления лживых пророков Ахав посмотрел на небо, отыскивая признаки дождя; он печально склонил голову, не видя ожиданной милости. Но пророк пришел к нему и сказал: "Ступай, кушай, пей и не заботься; я слышу шум большого дождя". Когда Илия говорил это, ничто не показывало, что страшная засуха должна скоро перестать; но он знал, что Бог милосерден и этот страшный бич скоро должен был перестать. Отделившись от толпы, пророк взошел на вершину горы Кармил, и там, снова простершись и скрывши свое лицо, повелел слуге своему обратиться лицом к морю и замечать признаки дождя. "Я не вижу ничего", - отвечал слуга. "Ступай еще к стороне моря и посмотри, не увидишь ли чего-нибудь". Слуга шесть раз ходил и возвращался; наконец в седьмой раз Гиезий отвечал ему: "Я видел небольшое черное облако величиной с горсть человеческую". - "Хорошо, - отвечал пророк, - ступай и скажи Ахаву сесть в колесницу, чтобы дождь не застал его". Ахав, убежденный в действительности слов пророка, сел на колесницу, и не медля поехал, а Илия, препоясав чресла свои, пустился бежать близ царской колесницы. Лишь только они прибыли в Изреель, как полились потоки дождя с неба, покрытого облаками, и освежили засохшие поля. Казалось, что такие чудеса должны были бы поставить Илию вне всякой ненависти и опасностей; но не так было на самом деле; жизнь святых есть путь испытаний. Ахав, рассказывая Иезавели о Кармильском чуде, сказал и об избиении жрецов Ваала и Астарты. Иезавель была весьма привязана к служению ложным богам и очень любила жрецов, льстивших ее страстям; поэтому она хотела отомстить Илие и сказала ему: "Завтра ты сам погибнешь так же, как погубил других". Пророк тотчас оставил жилище Ахава, который не мог спасти его от жестокости злой царицы, отравился в путь с Гиезием, своим служителем, и прибыл в Вирсавию, на юге колена Иудина. Здесь он отпустил Гиезия и один удалился в пустыню каменистой Аравии. Во время этого нового преследования и бегства уже не вороны питали Илию, но ангел Божий приносил ему хлеб и воду и, разбудив от сна, говорил: "Встань, ешь, пей и иди дальше". Илия шел сорок дней и прибыл в Хорив гору Божию. Здесь пещера сделалась его жилищем, здесь он молился и размышлял, здесь его душа беседовала с Богом, здесь ненависть злых не могла его постигнуть, здесь он желал бы жить и умереть; но его посланничество еще не было исполнено. В этом глубоком уединении Илия по внешним признакам знал, когда Богу угодно будет посетить его. И так однажды поднялась буря; но пророк знал, что не в вихре Господь, и не пал ниц. В другой раз поколебалась земля, но и в землетрясении не было Бога, и Илия не поклонился. В третий раз страшный огонь пробежал мимо его жилища, но Илия знал, что не в огне Господь, и не пал на колена. После всего этого тихое дыхание пронеслось мимо Илии; пророк, узнав присутствие Господа, вышел из своего убежища и, закрыв лицо своим плащом, простерся на земле в знак благоговения. Тогда голос Всевышнего сказал ему: "Илия, что ты делаешь здесь!" Пророк отвечал: "Я оплакиваю злобу людей, Господи Боже Израиля! Я кроюсь от гнева тех, которые ниспровергли Твои алтари, я бегу от меча тех, которые избили Твоих пророков и ищут моей жизни". - "Встань, - отвечал Господь, - ступай путем пустыни Дамасской и помажь Азаила царем сирийским, Ииуя, сына Намесиева, царем израильским, а Елисея, сына Сафатова, из Авелмаулы, пророком вместо себя. Кто избегнет меча Азаилова, того умертвит Ииуй; кто избегнет меча Ииуева, того умертвит Елисей. Ступай, не думай, что только ты один верен Мне; есть еще семь тысяч человек, не преклонивших колен Ваалу и не целовавших руки своей в знак обожания его". Так говорил Господь, и Илия тотчас восстал и отправился в путь. В окрестностях Авелмаулы пророк встретил Елисея, сына Сафатова, возделывавшего землю двенадцатью парами волов. Илия, приблизившись, бросил на него свой плащ и приветствовал пророком израильским, объявив ему волю Божию. Исполнив свое поручение, Илия возвращался в свое уединение, когда Елисей прибежал к нему и сказал: "Позволь мне обнять отца и матерь, позволь мне проститься с ними, и я последую за тобой всюду". Илия отвечал: "Иди и возвратись: ибо я сделал все, что мне должно было сделать". Спустя несколько лет после помазания Елисея, который с того времени разделял уединение Илии, Ахав, вняв дурным советам, отнял виноградник у Навуфея, которого Иезавель повелела умертвить; Господь, разгневанный этим грабежом и убийством, повелел Своему пророку возвестить Ахаву и Иезавели гнев Его. Илия пришел в город и, нашедши царя в похищенном винограднике, сказал ему: "Потому, что ты убил Навуфея и несправедливо отнял его виноградник, вот что говорит Господь: на том же месте, где псы полизали кровь Навуфея, полижут и твою кровь". Трепещущий Ахав спросил Илию: "Зачем ты делаешься моим врагом? Что я сделал тебе?" Илия отвечал: "Ты прогневал Господа, и Господь говорит тебе моими устами: Я сделаю тебя согбенным под бременем бедствий; Я искореню тебя и дом твой; Я накажу тебя, как наказал Иеровоама, сына Наватова, как наказал Ваасу, сына Авиева, за то, что ты ввел Израиля в беззаконие. Вот участь Иезавели: псы съедят Иезавель в полях Изрееля. Если Ахав умрет в городе, то будет съеден псами, если же в поле, то птицы небесные поедят его". Царь, услышав эти страшные слова, разодрал свои одежды, посыпал голову пеплом, опоясал себя веревкой и, печальный и униженный, отправился в город. Это покаяние было приятно Богу, и пророк, возвестивший гнев Господа, по повелению Господню, снова отправился к царю израильскому. "Поскольку Ахав смирился предо Мною, - говорил пророк от лица Божия, - то Я пощажу жизнь Ахава от тех бедствий, которыми я угрожал ему; но пролью их на дом его сына". Илия постоянно должен был выходить из своего уединенного жилища и возвещать волю Божию царям и народам; ибо как цари и народы часто преступали волю Божию, так пророк постоянно повиновался ей. Одним из последних действий строгости, которое пророк Кармильский должен был исполнить, было посланничество его к Охозии. Этот израильский царь, упав с террасы, опасно ранил себя и, вместо того, чтобы послать к человеку Божию, который своей молитвой мог даровать ему исцеление, послал узнать, выздоровеет ли от своей болезни, к жрецам Веельзевуфа, или Ваала, бога аккаронского. Илия, узнав об этой новой неверности, вышел навстречу послов Охозии и сказал им: "Разве нет Бога в Израиле, что вы идете спрашивать бога аккаронского? В наказание за эту неверность ваш повелитель не станет с одра болезни и скоро умрет; ступайте и возвестите ему эти слова, - это слова Господа". Произнесши этот суд, Илия возвратился в свое уединение. Здесь он размышлял о могуществе и благости Божией, о суетности и злобе людей, когда взошли на гору пятьдесят воинов со своим начальником, чтобы волей или неволей привести Илию в Самарию к Охозии. Увидев пророка, сидящего на уединенном утесе, воины Охозии повелевали ему следовать за ним, говоря: "Человек Божий, царь приказывает тебе прийти к нему". - "Если я человек Божий, - отвечал фесвитянин, - то пусть огонь небесный поглотит тебя и твоих воинов!" И тотчас огонь небесный пожрал вооруженных посланников царя. Раздраженный Охозия, желая отомстить смерть своих воинов, послал пятьдесят других; и их постигла та же участь. Наконец, прибыло третье посольство от царя самарийского; оно избегло странной участи двух первых, потому что со слезами на коленях умоляло пророка: "Пророк истинного Бога, - говорил начальник его, - умоляю тебя, пощади жизнь мою и этих пятидесяти человек, пришедших со мной, чтобы мы не были пожраны небесным огнем". Тогда ангел Божий сказал Илие: "Иди с ними"; пророк повиновался, пошел к Охозии и повторил ему то, что сказал уже его посланным, именно что он не восстанет от одра болезни. Предсказание его исполнилось, и Охозия умер. Теперь Илия исполнил свое посланничество. Он повелевал небесным облакам не давать на землю ни капли дождя, ни росы; он повелевал огню небесному пожрать жертву кармильскую и посланников нечестивого царя; он повелевал смерти возвратить дитя несчастной вдовы. Его слову повиновались голод и изобилие; по его слову сердца царей и народов замирали от страха, трепетали от радости. Такое посланничество, исполненное столь великих чудес, должно было и окончиться разительным чудом. Уже с давних времен поверенный милосердия и гнева Божия, тот, кому мудрость Божественная открывала судьбу монархов и народов, уже с давних времен мог предвидеть, что предоставлено ему - орудию Всемогущества Господня. Товарищ его уединения, ученик его мудрости, Елисей равным образом предчувствовал, что его учитель скоро оставит этот мир, и не хотел оставить его. Когда однажды Илия сказал ему: "Останься здесь, и я пойду в Вефил, по повелению Божию", Елисей отвечал ему: "Жив Господь, я тебя не оставлю". Когда они прибыли в Вефил, Илья снова сказал своему ученику: "Останься здесь, Господь повелевает мне идти в Иерихон", и еще раз Елисей не хотел разлучиться с пророком, говоря: "Иду с тобой в Иерихон". Пришедши в этот город, Илия снова пытался остановить товарища своего уединения и молитвы, сказав ему, что вследствие повеления Божия он должен отправиться на берега Иордана; "и берега Иордана увидят меня с тобой", - сказал Елисей. И действительно, он не оставил своего учителя; за ним на небольшом расстоянии следовали пятьдесят учеников пророческих, которые, подобно Елисею, не хотели разлучаться до последней минуты с человеком, обладавшим такой силой и добротой. Когда два пророка прибыли к берегам Иордана, Илия ударил своим плащом по водам, воды расступились, оставив свободный проход двум друзьям неба. После этого чудесного происшествия учитель сказал своему ученику: "Проси, что хочешь, прежде чем оставлю тебя; час нашей разлуки близок". "Дай мне твой дух сугуб (в два раза более)", - отвечал Елисей. "Если ты увидишь, как я буду возноситься от тебя, то просимое тобой дастся тебе; если же не увидишь, то твоя просьба не будет услышана", - отвечал пророк. Разговаривая таким образом, они шли по полям, прилегавшим к Иордану, как вдруг огненная колесница, влекомая огненными конями, показалась на пути, по которому они следовали, и разделила их; тогда, несмотря на страх, который могло внушить такое чудо, Елисей увидел своего учителя, друга, любимого пророка Господня, торжественно взошедшего на эту колесницу, похищенного вихрем, возносимого над землей, выше облаков. "Отче, отче! - вскричал Елисей. - Колесница Израилева и конница его!" Едва он успел произнести эти слова, как огненная колесница, и кони, и пророк скрылись из глаз его; все исчезло в пространстве небес. Елисей, взглянув на землю, заметил плащ Илии на дороге; он взял его с надеждой и благоговением, думая, что в нем оставил его учитель свою силу; исполненный этой надежды, он возвратился к берегам Иордана и, развернув плащ, ударил им по водам; но сначала воды не разделились. Несмотря на то, Елисей не потерял бодрости, ударил еще раз, и воды, раздвинувшись, оставили ему свободный проход. Тогда пророки иерихонские и окрестные узнали, что на Елисее почивает дух Илии, и, приветствовав его, просили, чтобы он позволил им послать пятьдесят человек отыскивать Илию. "Ибо, - говорили они, - может быть, дух унес его в какое-либо пустынное и неизвестное место". Елисей, уверенный, впрочем, в бесполезности этих поисков, позволил им отправиться; по истечении трех дней пятьдесят человек возвратились; они прошли страну во всех направлениях и не нашли ничего. Тогда во всем Израиле утвердилась мысль, что пророк Илия фесвитянин взят живым от земли на небо. Спустя восемь лет после этого чудесного вознесения Илии на небо, к Иораму, царю иудейскому, принесено было послание Илии, в нем было написано следующее: "Вот что говорит Господь Бог отца твоего Давида: поскольку ты не ходил в путях отца твоего Иосафата, ни в путях Асы, царя иудейского, но следовал примеру нечестивых царей израильских, которые увлекали Иуду и Иерусалим в заблуждение дома Ахавова, и избил братьев своих, которые были лучше тебя, то Господь поразит страшным наказанием тебя, твоих детей, твоих жен и твой народ". Откуда это письмо было написано? Одни думают, отвечает Дон Калмет, оттуда, где ныне находится Илия; другие, что оно написано за некоторое время до взятия пророка на небо; третьи говорят, что все это сообщено Иораму в видении во сне. Впрочем, вместе со многими отцами и учителями церкви можно предполагать, что пророк, видевший через тьму веков, предвидел преступную жизнь Иорама, написал к нему письмо, как бы предсказывавшее его жизнь, и повелел Елисею отдать его по принадлежности, когда исполниться время. Некогда существовала книга под заглавием Пророчество, или Апокалипсис, или Взятие Илии на небо, откуда, по мнению некоторых, апостол Павел заимствовал следующие слова к коринфянам: "Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его". Раввины в своем Седералам, или Ряде веков, говорят, что ныне Илия занимается записыванием деяний и происшествий всех времен. Думают, что Илия и Енох живы и ныне и придут под конец мира для поражения Антихриста. Иудеи и христиане приняли это мнение и посредством него изъясняют следующие слова Апокалипсиса: "Я восставлю двух Моих свидетелей, и они будут пророчествовать в продолжении двух тысяч двухсот шестидесяти дней". Иисус, сын Сирахов, посвятил много строк памяти Илии, и никто лучше этого вдохновенного писателя не обрисовал великого характера и великих деяний этого пророка: "Илия вознесся как огонь, а его слова жгли, как горящий факел. Он поразил народ голодом и привел его к незначительному числу словом Господа; он заключил небо и трижды низвел с неба огонь. Какую славу, о Илия, приобрел ты своими чудесами, ты, который словом Господа вывел мертвого из области могилы! Ты поражал царей болезнями и низводил их с одра в могилу, ты, который слышал на горе Синайской суд Господа, на горе Хорив страшное Его мщение, который избирал себе преемника пророка, ты, который услаждал горечь гнева Божия судами, которые ты исполнишь в предназначенное время, чтобы соединить сердца отцов с их сыновьями и восстановить колена Израиля; ибо Господь сказал: пошлю вам пророка Илию перед великим и страшным днем, и он обратит сердца отцов к сынам, из страха, чтобы Я не пришел и не поразил землю проклятием!" Мы собрали эти отрывки из священных книг с той целью, чтобы яснее показать великий характер и высокое посланничество Илии. Но что превосходит все приведенные наши похвалы и что всего лучше подтверждает святость пророка, есть выбор, по которому наш Спаситель удостоил его показаться во славе апостолам. Илия и Моисей были двумя свидетелями преображения Господня. Сын Божий, утверждая Новый Закон, призвал к себе, как бы на совет, двух величайших мужей Ветхого Закона. После этой высокой чести, отданной Илие, нам ничего не остается сказать. Впрочем, прибавим еще, что во времена веры и благочестия, в первые века христианства, святые, удалявшиеся от мира, для лучшей молитвы и теснейшего сближения с Богом своим покаянием, часто принимали Илию за своего покровителя. Кармил, которую он любил и на которой жил, была любимым убежищем и первых пустынников: и там, где Бог благоволил явиться своему пророку, сходили иногда ангелы и небесные видения для утешения и подкрепления благочестивых пустынников. Путешественники, посещавшие Палестину и святую гору Кармильскую, говорят, что она вся ископана пещерами. Эти пещеры были некогда населены пустынниками; ныне они совершенно пусты, только несколько голубей, укрываясь от зноя и палящих степных ветров, прячутся в эти пещеры, как некогда люди, бежав от бурь мира, приходили сюда искать покоя. Таким образом, монотонные и жалобные крики этих голубей заменили на горе вздохи святых и гимны преемников Илии и Павла-пустынника. Память святого пророка Илии празднуется 20 июля.
ИМЕНЕЙ
(50 г. от Р. X.), один из еретиков первых веков христианства. Он был одним из ученых своего времени, и, как можно догадываться, был ритор. К христианству он обращен был апостолами; но пристрастие к своим мнениям и некоторая гордость, развитая мирской ученостью, увлекли его в грубые заблуждения. Св. апостол Павел, противником которого он был, в Послании к Тимофею два раза говорит о нем, как о человеке опасном, мудрствующем по стихиям мира сего, которого гордость увлекла во многие заблуждения касательно веры (1 Тим. 1:19; 2 Тим. 2:16). Учение о воскресении было, кажется, главным предметом несогласия его с апостолом. Именей отвергал этот догмат или, лучше, принимал его в смысле более духовном, смешивал с нравственным перерождением. Отсюда видно, что Именей принадлежал к числу тех близоруких язычников, для которых учение о воскресении казалось самым соблазнительным. Поэтому не нужно удивляться, что его способ изъяснять Откровение нашел многих последователей. Именей с искусством успел рассеять во многих церквах свои мнения, которые во многих местах произвели большие волнения. Апостол говорит, что мысли Именея заражают верных подобно раку.
ИОАВ
, сын Саруи, сестры Давида, и военачальник его. Он, со своими братьями Авессою и Асаплом, присоединился к сыну Иессеову, когда последний скрывался в пещере Одолламской. В первый раз он отличился в сражении с Авениром близ Гаваона, а достоинство военачальника получил за то, что первый взошел на стены Иерусалима. Он постоянно отличался в многочисленных войнах Давида, и его храбрость постоянно увенчивалась успехом. Он не был похож на начальника партизан, бросающихся в беспорядке; он был искусный полководец, понимавший важность хорошего расположения армии и умевший пользоваться ошибками своих врагов, щадя, сколько позволяла возможность, кровь своих воинов. По несчастью, он запятнал свою славную жизнь убийством Авенира и Амасии, военачальника Авессаломова. Упрекают его и за то, что он был слишком льстивый царедворец, жертвуя храбрым Урией дурным страстям своего царя. В то время, когда Авессалом угрожал Давиду, Иоав сопровождал святого царя в его бегстве, собрал вокруг него многочисленное войско и возвратил ему царство. Но смерть Авессалома не простительна Иоаву. Когда один воин донес ему, что возмутительный сын Давида повис на волосах в лесу, Иоав спросил, отчего он не убил его. Воин отвечал, что он за тысячу сиклей серебра не решился бы возложить руки на того, кого жизнь царь повелел беречь. Иоав не обратил внимания на это повеление и собственной рукой поразил возмутителя; оруженосцы его докончили. Впоследствии Иоав принял сторону Адонии против Соломона, и Давид повелел своему сыну умертвить его за то, что он пролил много невинной крови. Это повеление исполнил Ванея (см. Давид, Авенир, Ванея, Авессалом).
ИОАКИМ I
, первосвященник (см. Садок II).
ИОАКИМ II
, первосвященник (см. Азария IV).
ИОАКИМ III
(ок. 530 г. до Р. X.), тридцать первый первосвященник иудейский, наследовал своему отцу Иисусу, сыну Иоседекову. Священное Писание не сообщает нам никаких подробностей о его жизни; он приводится только в книге Неемии; Иосиф Флавий не говорит ничего, что могло бы восполнить молчание священных книг. Он отправлял первосвященническое служение до самой своей смерти, последовавшей, по общему мнению, в 475 г. перед Рождеством Христовым.
ИОАКИМ, или ЕЛИАКИМ
(608 г. до Р. X.), сын Иосии и преемник Иоахаза, своего брата, двадцати пяти лет был возведен на иудейский престол царем египетским Нехао, который изменил его имя Елиаким в Иоаким и наложил на Иудею годовую дань в сто талантов серебра и один талант золота. Этот царь подражал нечестию своего предшественника; а народ, подражая его примеру, погряз в разврате, не слушая увещаний Иеремии, проповедавшего покаяние и грозившего за неповиновение повелениям Господним разрушением города и храма. Около того же времени Аввакум и Софония предсказывали бедствия, которые изольются на царство Иудейское и Иерусалим в наказание за их преступления. Навуходоносор, царь ассирийский, победитель Нехао, у которого он отнял Харкамис, осадил Иерусалим и овладел им. Иоаким был взят в плен, окован цепями и уведен в Вавилон с знатнейшими юношами своего двора. Царские сокровища и украшения храма сделались добычей победителя. Но Иоаким смирился пред ним. Дал ему клятву верности, сделался его данником и был восстановлен в своих правах. Это наказание не исправило сердца Иоакимова; царь иудейский снова предался нечестию. Народ подражал ему; казалось, что царь и народ ускоряли общую погибель. Собрание грозных пророчеств Иеремии, написанное Варухом, было прочтено в храме. Это было зимой; царь, узнав о происшедшем, приказал принести книгу и прочесть перед ним; но едва он прослушал четыре или пять страниц, как вырвал из рук чтеца книгу, изрезал ее и сжег, несмотря на советы придворных. Скоро потом Иоаким возмутился против царя вавилонского, соединился с царем египетским и отказал первому в дани, которую платил три года. Навуходоносор, не будучи в состоянии идти против него, повелел своим наместникам и правителям провинций отправить войска в царство Иудейское. Таким образом, оно сделалось целью для набегов арабов, аммонитян, сириян и всех окрестных народов, плативших дань вавилонскому монарху, которые нападали со всех сторон и опустошали его в продолжении трех лет. Наконец, в одиннадцатый год царствования Иоакима, они соединились, заперли его в Иерусалиме, взяли в плен во время одной вылазки и умертвили. Тело его было брошено на дороге, и таким образом исполнилось пророчество Иеремии: "Ослиным погребением будет он погребен; вытащат его и бросят далеко за ворота Иерусалима... и труп его будет брошен на зной дневной и на холод ночной" (Иер. 22:19; 36:30). Ему наследовал сын его Иехония.
ИОАНН
, апостол и евангелист. Это имя приводит на память особенного друга Иисусова, покровителя Девы Марии, которую умирающий Спаситель вверил его попечениям. Эти три имени кажутся нераздельными, связанными одними узами чистой и пламенной любви. Попытаемся воспроизвести здесь все, что Священное Писание и предание сообщили нам о Иоанне Богослове, и посему рассмотрим его под тремя отличительными чертами, то есть как ученика, апостола и евангелиста. Иоанн происходил из Галилеи, из Вифсаиды, был сын Зеведея и Саломии и брат апостола Иакова, один из рыбарей Генисарского озера. Он видел чудесную ловлю Петра, который бросил свои сети по слову Иисуса и понял, что только Бог может творить подобные чудеса. Думают, что он был младший из всех апостолов. Долгое время, которое прожил после вознесения Спасителя, доказывает, что он последовал за Ним с самой ранней юности. Он имеет черту, отличающую его между всеми святыми Нового Завета и ставящую его отдельно, вне их сонма. Подобно другим он был призван к апостольскому служению. Подобно Иакову носил имя сына Громова - Воанаргес. Иезекииль представляет его орлом между евангелистами. Апокалипсис делает его первым из пророков. Он претерпел жестокие преследования за имя Христа и заслуживает быть помещенным между самыми ревностными мучениками. Азийские церкви признают его своим патриархом и основателем. Но все эти заслуги не дают о его лице такого высокого понятия, как эти простые слова: "Один из учеников Его, которого любил Иисус" (Ин. 13:23; 21:20). Бог мог любить только того, кто заслуживал быть любимым. Начало Его любви божественно, следовательно, и предмет должен быть наиболее любезным. Говорить, что Иоанн был ученик, которого любил Иисус, значит одним словом воздавать ему похвалу выше всех похвал; к этому славному преимуществу нечего более прибавить. Отцы и учители церкви свидетельствуют, что он во всю жизнь был девственником, и к этому-то девству они относили особенную к нему любовь Богочеловека. Этой особенной любовью, говорит св. Кирилл, он обязан чистоте своей души, которая украшала все его лицо. Казалось, что Божественный Учитель не мог разлучиться со Своим любимым учеником. Все, что Он сделал важного, происходило в присутствии Иоанна: воскрешал ли Он мертвых, Его сопровождал любимый ученик; преображался ли Он, Иоанн был свидетелем Его славы; учреждал ли Он последнюю вечерю, где этот непорочный Агнец преподался нам, приготовления к ней делаются через этого чистого и целомудренного ученика; и во время этой вечери, бывшей последней в земной жизни Богочеловека, с какой любовью позволяет Он своему другу возлежать на Своей груди! В Гефсиманском саду, где Его душа была прискорбна даже до смерти, Он открыл ее этому другу, как единственному сердцу, способному понять всю скорбь Его души. Он был любимейшим из двенадцати апостолов, составлявших семейство Иисуса, как Вениамин между двенадцатью сыновьями Иакова. Поэтому как Иаков был прообразом Иисуса Христа, так Вениамин был прообразом Иоанна: "Benjamin ainan-tissimus Domini habitabit confldenter in eo, quasi in thatamo toto die morabitur, et inter humeros illius requiescet". Любви свойственно преобразовывать всегда свой любимый предмет. Такое удивительное преобразование произвел Иисус Христос. Казалось, вся Его душа перешла в душу Его любимца, чтобы произвести в ней самое гармоническое соответствие мысли, чувства и любви. "Totam effudit animam in amicum", - говорит св. Амвросий. Он не оставил в ней ничего, что было бы несовершенно и не возвышалось бы до Него. Дружба есть благороднейшее из чувств; это чувство великих душ. Это для того, чтобы быть для нас примером, научить нас избирать друзей и показать нам обязанность святой и христианской дружбы, которая очищает, облагораживает и возвышает сердца до самых высоких добродетелей при виде той жизни, к которой она должна вести нас. Посему взгляните, как Иисус преобразует в Своем друге все, что природа оставляла в нем несовершенного. Любимый ученик желает показать свою ревность к славе своего Учителя: он видит незнакомца, который именем Иисуса изгоняет демонов, и запрещает ему употреблять это божественное имя. Но Иисус Христос не одобряет его ревности и показывает ему, что в ней незаметно скрывается зависть и что истинная ревность не имеет ничего горького, потому что она есть самая нежная и пламенная любовь к людям. В другом обстоятельстве Иоанн видит, что самаряне затворили городские ворота перед его Учителем, и в это время находит самый законный, по его мнению, случай показать всю свою ревность и умоляет Иисуса низвести с неба огонь на неблагодарных. Но Иисус отвечает, что Сын человеческий пришел спасти, а не погубить людей. Он получает новый урок, показывающий, что дух Евангелия есть дух любви; поэтому мы и видим Иоанна апостолом, проникнутым самой нежной, чистой и пламенной любовью к людям, и своей любовью к ним всего более уподобляется Иисусу, как подобен ему по своей невинности и чистоте. По случаю последней добродетели св. Григорий Нисский делает такое сравнение между Иоанном и Пресвятой Девой: "Между всеми женами Спаситель избрал одну Своей матерью, а между всеми учениками одного Своим особенным другом. В этом друге и в этой матери Он хотел найти отличительную черту, более всего приближающую душу к Богу, - девство. И кто мог возлежать на девственной груди Иисуса, в которой восседало Божество, как не тот, что чистотой сердца более всего возвышался над человеком? Его уста упивались, так сказать, божеством на груди Спасителя. Вот почему один отец церкви называет Иоанна словом самого Слова. Счастлив тот, кто может найти себе такого друга, каков был Иисус для Иоанна; он найдет на земле самый драгоценный дар неба; и Иоанн нашел в дружбе Иисуса Христа более сокровищ, чем могло ожидать его честолюбие, когда, по совету матери своей, он просил Божественного Учителя посадить себя одесную или ошую во царствии небесном. Он возлежал на груди Спасителя, а это не первое ли место в Его царстве? Любовь требует взаимной любви; поэтому и любовь Иоанна была беспредельна. Она была сильнее смерти. Страх обратил в бегство учеников, когда Божественный Учитель был схвачен; Петр следовал издали за Ним и скоро отвергся Его; один Иоанн сопровождал Его до Голгофы. Думают, что юноша в льняной одежде, следовавший в молчании за Иисусом, следивший за ним взором, исчезнувший, когда воины хотели схватить его, и снова явившийся у подножия креста, был Иоанн. Какое зрелище! На кресте невинность, вокруг него друг девственник, Матерь Дева, все, что есть самого чистого, все со страждет Распятому. И в то время, когда душа Иисуса была поглощена предсмертными страданиями, когда Его Божество было проникнуто мыслью о спасении мира, Он не забыл ни Своей Матери, ни Своего друга. Он замедляет, так сказать, минуту спасения мира, чтобы дать им залог, вполне достойный Его любви. Он вручает Матерь Своему другу; он дает Своего друга Матери Своей. Он говорит ученику: "Се, Матерь твоя"; Я вручаю тебе то, что имею самого драгоценного, вручаю свою Матерь, чтобы Она была твоей матерью; имя друга не выражает вполне той тесной связи, которая соединяла нас в этой жизни; надобно, чтобы ты принял имя брата твоими отношениями к моей матери; потом сказал этой печальной матери: "Жено! се, сын твой"; Я даю тебе его вместо Себя, чтобы он исполнял по отношению к тебе все обязанности сына; люби его, как Я любил; Он заменит Меня" (Ин. 19:26-27). Сколько эти два чувства, во все времена столь приятные человечеству, чувство нежной дружбы и чувство сыновней любви, сколько эти два чувства должны быть любезны для нас, если сам Спаситель так освятил их на Голгофе? И вот Иоанн сделался любимцем Девы Марии, как был любимцем Иисуса. Обладая прежде сердцем Сына, теперь обладает сердцем Матери. Они подкрепляют друг друга в последнем испытании; казалось, что для сего и связал их Иисус такими тесными узами. Иоанн и Мария со слезами видят, как погасают умирающие глаза Иисуса. Они слышат Его страшный вопль, пресекающий небеса и разрывающий камни. Они видят, как воин копьем протыкает ребро. Они присутствуют при снятии с креста. Они помогают нести Его во гроб и положить в нем; они запечатлевают своими чистыми устами последний поцелуй на божественном теле; они орошают своими слезами и это тело, и этот гроб, заключивший все их блаженство, их жизнь. Не осуществились ли здесь для Иоанна слова Божественного Учителя: "Чашу, которую Я пью, будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься" (Мк. 10:39)? Не испил ли он чашу горести до дна? Его душа не была ли также прискорбна до смерти? Есть ли более жесткое страдание, чем не мочь умереть с тем, кого любишь, и быть осужденным пережить его? Здесь можно сказать, что душа страдает более в теле того, кого любит, чем в теле того, кого воодушевляет. Она переносит собственные страдания с твердостью, которая часто услаждает жестокость; и если, страдая сама, может помочь или облегчить страдания своего друга, то эти самые страдания могут перемениться в удовольствие. Но если, видя страдания своего друга, она не в состоянии ни помочь, ни облегчить, ни усладить, то подвергается последнему испытанию крайнего терпения и любви. Отсюда легко понять, что Иоанн перенес страдания, жесточайшие из страданий всех мучеников. Его любовь заставляла его претерпевать все, что терпел его любимый Учитель. Она принимала на себя все страдания Иисуса Христа. Но каковы же были его радость, его восторг, когда он узнал, что его Учитель восстал, поправ узы смерти, как говорил при жизни! Он был с Петром, когда пришла эта радостная весть; оба побежали ко фобу. Иоанн опередил Петра: такова была любовь, пылавшая в нем; но при дверях фоба он остановился и предоставил Петру первому войти в фоб. Он с радостью рассказал то, что увидел. Но каким именем называет он себя, когда описывает рассказ, который должен был наполнить радостью всю его душу? Только одним - учеником, которого любил Иисус. Вот одно имя, которое он принимает, одна слава, которой он желает. Он не хочет быть известным в мире под другим именем. Он боится даже оскорбить выражением, столь милым его сердцу, и говорить о себе как о ком-нибудь другом: сей есть ученик... Через несколько дней Иоанн находился с Петром на берегах Тивериадского озера, когда Иисус явился им под образом незнакомца. Но кто может обмануть глаза нежной любви? Иоанн первый узнал Его и сказал Петру. Во время обеда, последовавшего за этой встречей, Петр имел случай засвидетельствовать свою веру с любовью и узнать свое будущее. Он хотел также знать и будущее Иоанна; но получил от Божественного Учителя следующий ответ: "Если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того? ты иди за Мною" (Ин. 21:22). Он думал, что этими словами Иисус хотел сказать, что Иоанн не умрет никогда. Но, прибавляет Иоанн, "Иисус не сказал ему, что не умрет, но: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того?" (21:23). Без сомнения, он понял, что он не мог умереть коротким и простым мученичеством, но мученичеством длиннейшим и жесточайшим, мучением не быть в состоянии умереть по своей воле за любимого Учителя. Деяния апостольские указывают нам, что апостолы Иоанн и Петр, подобно Давиду и Ионафану, были тесно связаны узами святой дружбы. Сгорая одной любовью к своему Божественному Учителю, они хотели вместе покорить Его спасительному знамени всю Иудею; они вместе проповедовали и творили чудеса; вместе подвергались опасностям; вместе разделяли узы. Они вместе исцелили хромого от рождения, который, идя при вратах храма, просил у них милостыни; вместе подверглись жестокости фарисеев, посадивших их в оковы; вместе посланы были апостолами в Самарию для возложения рук на новообращенных; вместе утвердили Павла в его апостольстве. Апостол Иоанн разделял судьбу апостола Петра, исключая его мученичества; он видел его смерть, подобную смерти Богочеловека, видел и не мог разделить; он видел смерть апостола Павла под мечом римского палача; он видел, как почти все апостолы оросили своей кровью семя евангельской проповеди; итак, ему оставалось только желать их венца. Поэтому он желал только умереть. Та, которая одна могла привязывать его к земле, была уже на небесах. Сын, столько же нежный, как и Тот, Которого место он занимал, он исполнил по отношению к Деве Марии все обязанности сыновней любви. Только он не соединился еще с божественными предметами своей любви! Итак, он всеми силами старался приобрести мученический венец. Он оставил Иерусалим и основал свое местопребывание в Ефесе. Его ревность обняла всю Малую Азию, как некогда обнимала всю Иудею. В соблазнительных странах Иони и Фригии он основал семь церквей, совершенные образцы всех добродетелей, и заслужил через это быть названным от св. Иоанна Златоуста столпом всех церквей вселенной. Его проповедь простиралась даже до Персии, где тогда жили парфяне. Он осветил весь Восток светом истины и разлил его по всей вселенной. Но при блаженстве указать всем своего Божественного Учителя недоставало блаженства умереть за Него! Везде он ищет смерти, и всегда смерть, кажется, бежит от него. Не одни апостолы предупредили его на поприще мученичества; он видел, как меч поражал за имя Христово и их учеников и его. Только еще он не мог наслаждаться ни мечом, ни огнем, ни другими казнями. Только его белые как снег волосы не носили венца. Наконец, казалось, настала давно ожидаемая блаженная минута. Домициан возобновил гонение на христиан и повелел бросить его в кипящее масло. Счастливый служитель Христов с радостью приносит себя в жертву своей любви. Но Бог вдруг останавливает действие пламени и возобновляет свое определение: Хощуда пребывает. Тщетно усиливается ярость палачей: огонь гаснет под медным котлом; кипящее масло делается холодным, как вода, почерпнутая из чистого источника. Через чудо, равное чуду трех отроков в горящей печи, его старость выходит из испытания исполненной новыми юношескими силами; она обновилась, говорит Тертуллиан, всей силой и всем порывом юношеских лет. Куда же обратит свои стопы этот несчастный ученик, потерявший надежду умереть? Новый радостный луч блеснул его глазам. Его послали в заточение на остров Патмос. Это было пустынное место, куда римские императоры посылали в ссылку тех, которых щадил топор ликторов. Их скупость заживо зарывала в рудокопнях множество рабов. На эти-то тягостные работы осужден был почтенный девяностошестилетний старец со всеми знаками бесчестия, соединенными с этой живой, медленной смертью. Он летел туда; он надеялся принести свою жертву в страданиях от труда, от этих работ, которые хотя и не имели всей славы мученичества, но зато превосходили всю его жестокость. Но нет; он слышал еще определение: Хощуда пребывает. С какой печалью оставил он свою могилу! Итак, он возвратился к своим детям; итак, он в их объятиях дождется смерти, в которой гонители отказали ему. Перед его глазами двенадцать императоров сошли с престола в могилу; он пережил Иерусалим; но какое мучение пережить, так сказать, самого себя, видя постоянно похищаемый венец! Какое страдание постоянно желать принести себя в жертву за своего любимого Учителя и не видеть исполнения своих желаний! Не значило ли это испить до дна чашу страданий, которую его Божественный Учитель обещал разделить с ним: чашу убо мою испиета. Но провидение, заставляя Иоанна пережить всех апостолов, продолжая его поприще за пределы обыкновенной жизни, имело свои цели. Оно сохраняло его как свидетеля истины, чтобы противопоставить его всем заблуждениям и поразить их при самом рождении. Разум человеческий, устрашенный успехами веры, хотел остановить их, объявляя, что Христос есть простой человек; вот что осмелился он изречь устами Евиона и Керинфа, которые сделали чудовищную смесь из иудейской религии и языческой философии. Тогда-то Иоанн, освещенный откровением свыше или, лучше, почерпнувший в своем духе свет, почерпнутый на лоне Спасителя, по просьбе всех азийских церквей написал Евангелие, первые слова которого поражали громами ереси. "В начале было Слово, - говорил он, следовательно, Оно не имеет начала Своему бытию; и Слово было Бог; следовательно, Оно не есть тварь; и Слово было у Бога; следовательно, лица различны; и Слово стало плотию; следовательно, Оно лично соединено с природой божественной и не приняло на себя тела призрачного и фантастического, но соединилось с природой человеческой. Итак, каждое слою заключает в себе таинство и поражает страхом. Иоанн Богослов ясно доказал и Божество и человечество Иисуса Христа; он показал также, что Иисус истинный сын Марии по природе человеческой и Сын Божий по существу Божественному, и что через нераздельное соединение и той и другой природы Мария есть истинно Матерь Божия. Слова столь высокие, что самые язычники были поражены удивлением. Один платонический философ сказал, что первые слова Евангелия Иоанна следовало бы написать золотыми буквами на самых возвышенных местах. Посему по справедливости называют Иоанна Богословом по преимуществу. Феодорит говорит, что его Евангелие есть такое Богословие, которого разум человеческий не может ни понять, ни вообразить. Св. Иоанн Златоуст замечает, что апостольство Иоанна было утверждено в Азии, где господствовали все секты философов, для того, чтобы Евангелие с большей славой восторжествовало над заблуждениями, и чтобы свет истины вышел оттуда же, откуда распространилось столько нелепостей и лжи. Ориген говорит, что Евангелие св. Иоанна есть печать, утверждающая все другие Евангелия, которой Бог утвердил Свою церковь. Другие евангелисты следят, так сказать, за нашим Спасителем по земле. Они возвещают только временное рождение воплотившегося Слова. Но евангелист Иоанн восходит даже до источника Слова не созданного. Он возвышается даже до лона Отчего и оттуда возвещает о Единородном Сыне то, что Сын видел в Отце: "Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил" (Ин. 1:18). Посему-то Дух Святой представляет других евангелистов под образом животных земных, а святого Иоанна под образом орла, но орла, который после долгого пристального созерцания солнца возвышает своих орленков от земли и старается сделать их способными выносить лучи этого светила. Иоанн начал писать свое Евангелие, говорит бл. Иероним, после общественных молитв и поста; после глубокого размышления он изрек свои первые слова. Григорий Турский свидетельствует, что еще в его время, на вершине высокой горы, недалеко от Ефеса, видно было место, огражденное четырьмя стенами, где апостол Иоанн писал свое Евангелие. Но любимый ученик Иисусов не довольствовался тем, что, так сказать, низвел с престола Божия свет и просветил наши умы; он хотел воспламенить наши сердца той любовью, которой пылало его сердце. Прочие Евангелисты ограничились рассказом о чудесах, свидетельствующих о всемогуществе Богочеловека. Св. Иоанн описывает опущенные ими чудеса Его благости, Его милосердия к грешникам, Его снисхождения к нашим слабостям. Кто не возлюбит Иисуса, видя Его в Кане Галилейской, где Он помогает нужде собеседников? Кто не возлюбит Иисуса, видя, как Он незаметно и нечувствительно приводит самарянскую жену к благодати веры? Кто не возлюбит Иисуса, видя, как Он обращает на главу самих иудеев, приготовленный ими для жены блудницы, и, спасая ее от смерти, в то же время отпускает ей грехи? Тот же характер отличает и послания святого апостола; здесь самые высокие истины, выраженные с необыкновенной ясностью, проникнуты самой пламенной любовью. Если он представлял своего Божественного Учителя под такими любезными чертами, то в каких выражениях он убеждает нас любить Его! Ничто не может сравниться с помазанием, господствующим в его посланиях. Он не называет нас братьями; он всегда называет нас своими детьми, чадцами, возлюбленными, не по праву своего возраста, но по расположению своего сердца. "Возлюбленные! будем любить друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога... И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем...", потому что "В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши... В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви. Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас... И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего" (1 Ин. 4:6-7, 10, 16, 18- 19, 21). Таким образом, он выражается в первом из трех своих посланий. Он старается предохранить своих чад от прельщений последователей Евио-на. Григорий Великий советует постоянно читать это первое послание, потому что каждое его слово блестит искрой божественной любви. Бл. Августин приводит это послание под именем Послания к Парфянам. Гроций думает, что оно написано к иудеям, находившимся под властью парфян. В этом послании находится место, ясно утвердившее высокое учение о Святой Троице: "Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино" (1 Ин. 5:7). Выражения второго послания, написанного к одной благочестивой жене, и выражения третьего, написанного к Гаию, равно проникнуты чувством любви и блестят высокими истинами. Они начинаются так: "Старец - избранной госпоже и детям ее...", "Старец - возлюбленному Гаию..."; вероятно, он называет себя не апостолом, но старцем по причине преклонного возраста. Но Иоанн не только сообщает нам познание о Слове и убеждает любить его, но и открывает будущее. Можно сказать, что он пророк и единственный предвозвестник второго пришествия, как Давид, Исайя, Даниил были предвозвестниками первого. Он возвещает нам все события, предшествующие этому пришествию, открывает судьбу церкви. Нет, говорят святые отцы, ереси и раскола, которые не были бы возвещены; нет гонения, которое не было бы предсказано; гнет государственных переворотов, которые не были бы предначертаны. Этот ореол парит над всеми веками, и взор его обнимает все. Такое понятие мы должны иметь об его Апокалипсисе. Преследуемая, торжествующая, мирная Церковь, кончина всего, царство Иисуса во славе - вот ключ к этой таинственной книге. Заменяя образы событиями, мы найдем в ней всю историю Церкви. Очевидно, что первые три главы составляют пророческое наставление, написанное к семи малоазийским церквам и епископам их*, а три последние возвещают торжество Иисуса Христа, суд Божий, награду избранных. Средние главы под покровом образов излагают всю историю Церкви. Несмотря на глубину этой Божественной книги, читая ее, нельзя не чувствовать невольного, поразительного и вместе приятного впечатления Духа Божия; в ней находятся столь высокие идеи о таинстве Иисуса Христа, столь живая благодарность народа, искупленного Его кровью, столь благородное изображение Его побед и Его царствования, что ими можно, кажется, привести в восторг небо и землю; все красоты Священного Писания сосредоточены в этой книге; все, что есть самого трогательного, самого живого, самого высокого в законе и пророках, получает здесь новый блеск и проходит пред нашими глазами, наполняя нас утешением. Заключим эту статью небольшим размышлением: где почерпнул этот рыбарь столь высокие познания о Слове Божественном, о нераздельном единении Его с природой человеческой, во всей будущей истории Церкви? Где взял он это знание, обнимающее все века, проникающее в тайны Неба? Где заимствовал он этот язык, это величие выражений, это богатство описаний, это благородство образов, облекающих столь высокие мысли? Он не мог почерпнуть этого из самого себя; он был не учен, не был знаком с науками; значит, он все получил свыше; следовательно, то, что он возвещает истинно; следовательно, один факт его писаний есть неопровержимое свидетельство истинности христианской религии, если бы его нежная, неутомимая любовь к людям не убеждала в божественности этой религии. Кто не умилится до слез, видя, как этот девяностолетний старец берет лошадь и проводника и углубляется в дремучий лес для отыскания юноши, который из воина Христова сделался предводителем шайки разбойников? Ни преклонность возраста, ни трудность пути, ни неизвестность успеха не могли остановить его святой ревности; разбойники останавливают его и приводят к своему начальнику, который обращается в бегство. Кто не умилится, когда этот старец, догоняя его, кричит: "Сын мой, зачем бежишь от меня? Зачем бежишь от своего отца? Разве для тебя страшен безоружный старец? Сын мой, сжалься надо мною! Ты можешь еще покаяться; еще есть надежда на твое спасение; я буду отвечать за тебя перед Христом; я дам свою жизнь за твою; остановись! Выслушай меня: Сам Иисус Христос послал меня". Для его одушевленной ревности нет невозможного. Этот начальник разбойников останавливается, устрашенный, бросает оружие, горько плачет, приближается к старцу, обнимает его колени, испускает вздохи, скрывает правую руку, как оскверненную столькими преступлениями. Святой старец падает перед ним на колени, плачет и сам, и своими слезами, так сказать, крестит его другим крещением, берет эту руку и по особенной любви целует ее, как очищенную слезами показания. Он предается с ним самым суровым постам, успокаивает его сердце словами писания и оставляет только тогда, когда совершенно примирил его с церковью. Как Иисус Христос плакал над Иерусалимом и проходил всю Иудею для покорения ее силой благодеяний, так Иоанн оказывал самую искреннюю любовь к своим соотечественникам. Они были преимущественным предметом его апостольских трудов. Может быть, из снисхождения к ним он праздновал Пасху в одно время с Пасхой иудейской и носил на челе золотую дощечку по примеру первосвященника иудейского. Впрочем, может быть, в первобытной церкви это было отличительным знаком верховного священства. Как Иисус Христос оказывал строгость только к лицемерным фарисеям, так и Иоанн бегал только от отступников и еретиков. Однажды, пошедши против своего обыкновения в баню, и узнав, что в ней был Керинф, он остановился и сказал сопровождавшим его: "Бежим, братия; я боюсь, чтобы баня, в которой находится Керинф, этот враг истины, не обрушилась на наши головы". Этот факт рассказывает Ириней, который слышал об этом от св. Поликарпа, ученика св. Иоанна. Этот великий апостол, утвердивший столь ясно истину, советовал своему стаду тщательно избегать всякого сообщения с теми, которые стараются низвратить ее и своими умствованиями и, прельстить верных. В этой черте нет ничего противоречащего отличительному его характеру. Любовь, не показывающая ревности к истине, не есть истинная любовь. Но сколько он любил, сострадал и снисходил к другим, столько был строг к самому себе. Св. Епифаний говорит, что он носил только льняную тунику, не употреблял никогда в пищу мяса и, подобно апостолу Иакову, епископу Иерусалимскому, упражнялся в подвигах. Св. апостол и евангелист Иоанн Богослов есть настоящий образец любви Иисуса Христа, которую он почерпнул на груди Его. Все его писания, все действия, все разговоры, вся жизнь проникнуты этой божественной любовью. Он умер девяноста восьми лет от рождения, и его последний вздох был вздох любви. Так как его слабость не позволяла ему говорить продолжительных поучений, то он постоянно повторял среди окружавших его верных: "Дети мои, возлюбим друг друга"; и когда последние спрашивали, зачем он повторяет одно и то же, отвечал: "Это заповедь Господа, и одна она заменяет все другие". Бл. Иероним, передавший нам это обстоятельство, говорит, что такой ответ вполне достоин возлюбленного ученика, что он должен быть написан во всех домах золотыми буквами, но преимущественно запечатлен в сердцах верующих. Память святого славного и всехвального апостола и евангелиста Христова Иоанна Богослова празднуется церковью 8 мая, 30 июня, а Успение - 26 сентября.
ИОАНН
, Предтеча и Креститель Господень. Пророк Исайя предвозвестил того, кто должен был предшествовать Мессии: "Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте в степи стези Богу нашему; всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся, кривизны выпрямятся и неровные пути сделаются гладкими; и явится слава Господня, и узрит всякая плоть [спасение Божие]; ибо уста Господни изрекли это" (Ис. 40:3-5). Малахия видел этого последнего из пророков: "Вот, Я посылаю Ангела Моего, и он приготовит путь предо Мною, и внезапно придет в храм Свой Господь, Которого вы ищете, и Ангел завета, Которого вы желаете; вот, Он идет, говорит Господь Саваоф" (Мал. 3:1). Приблизилось время, назначенное в предвечном совете, для примирения неба с землей, и все было расположено к пришествию великого Примирителя. Захария и Елисавета (см. эти имена), оба из фамилии Аарона, ходили в путях Господних и были приятны Господу. Они имели только одну печаль о своем бесплодии; а пожилой возраст Елисаветы делал эту печаль безнадежной. Настал праздник Сеней; Захария, вследствие своей чреды, вошел во храм для воскурения фимиама. Во время этого обряда весь народ стоял вне храма и сопровождал приношение своими молитвами. Когда Захария исполнял свою обязанность, ему явился ангел, стоявший по правую сторону алтаря. Это видение устрашило его; но ангел, ободряя его, сказал, что его жена Елисавета родит сына, который будет назван Иоанном; что этот сын будет для него и для многих других предметом большой радости; что это дитя будет велико пред Богом; что по обычаю назореев оно не будет пить вина и других опьяняющих напитков; "и Духа Святого исполнится еще от чрева матери своей; и многих из сынов Израилевых обраmum к Господу Богу их; и предъидет пред Ним в духе и силе Илии, чтобы возвратить сердца отцов детям, и непокоривым образ мыслей праведников, дабы представить Господу народ приготовленный" (Лк. 1:15-17). Захария, с трудом веривший этим величественным обетованиям, по причине пожилого возраста своего и своей супруги, просил чуда для укрепления своей веры. Ангел отвечал ему, что он ангел Гавриил, предстоящий пред престолом Вышнего, и послан возвестить ему эту благую весть: "И вот, ты будешь молчать и не будешь иметь возможности говорить до того дня, как это сбудется, за то, что ты не поверил словам моим, которые сбудутся в свое время" (Лк. 1:20). Между тем народ, удивленный долгим пребыванием священника во храме, ожидал его с нетерпением и по выходе его, видя, что он не может говорить, угадал, что имел видение. Вскоре Елисавета зачала во чреве и с радостью видела, что поношение ее между женами Израиля скоро будет снято. Спустя шесть месяцев после ее зачатия она была посещена Девой Марией: "Когда Елисавета услышала приветствие Марии, взыграл младенец во чреве ее; и Елисавета исполнилась Святого Духа, и воскликнула громким голосом, и сказала: благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего! И откуда это мне, что пришла Матерь Господа моего ко мне? Ибо когда голос приветствия Твоего дошел до слуха моего, взыграл младенец радостно во чреве моем" (Лк. 1:41-44). Елисавета родила сына. Родственники и соседи, собравшиеся в восьмой день для обрезания дитяти, дали ему имя Захарии. Но Елисавета воспротивилась и хотела, чтобы его назвали Иоанном. Присутствующие, заметив, что никто в родстве не называется этим именем, спросили отца, и Захария написал на дощечке: "-Иоанн будет имя ему". Потом, исполнившись Святого Духа, стал пророчествовать: "Благословен Господь Бог Израилев, что посетил народ Свой и сотворил избавление ему, и воздвиг рог спасения нам в дому Давида, отрока Своего, как возвестил устами бывших от века святых пророков Своих, что спасет нас от врагов наших и от руки всех ненавидящих нас; сотворит милость с отцами нашими и помянет святой завет Свой, клятву, которою клялся Он Аврааму, отцу нашему, дать нам, небоязнето, по избавлении от руки врагов наших, служить Ему в святости и правде пред Ним, во все дни жизни нашей. И ты, младенец, наречешься пророком Всевышнего, ибо предъидешь пред лицем Господа приготовить пути Ему, дать уразуметь народу Его спасение в прощении грехов их, по благоутробному милосердию Бога нашего, которым посетил нас Восток свыше, просветить сидящих во тьме и тени смертной, направить ноги наши на путь мира" (Лк. 1:68-79). Такие чудеса исполнили удивлением соседей, и они говорили друг другу: "Что будет младенец сей?" Священный историк замечает, что "Младенец же возрастал и укреплялся духом, и был в пустынях до дня явления своего Израилю" (Лк. 1:80). О его пустынной жизни мы знаем только то, что он носил одежду из верблюжьей шерсти и кожаный пояс, питался только диким медом и акридами, то есть пищей бедных людей, одним словом, исполнял самое строгое покаяние. Ему было уже около тридцати лет, когда слово Господне извлекло его из уединения. В пятнадцатый год царствования Тиверия он явился на Иордане, проповедуя крещение покаяния и пришествие Мессии, Которому он предшествовал и приготавливал путь. Народ стекался к нему со всех сторон, и тронутый его словами, исповедовал свои грехи и получал крещение. Полный силы и ревности, этот человек говорил свободно ко всем приходившим к нему и заставлял их выслушивать строгие истины. "Порождения ехиднины! - говорил он, - кто внушил вам бежать от будущего гнева? Сотворите же достойные плоды покаяния и не думайте говорить в себе: отец у нас Авраам, ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму. Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь" (Лк. 3:7-9). Окружавший его народ спрашивал, что ему надобно делать, чтобы избежать небесного гнева, и войти в пути истины: "У кого две одежды, тот дай неимущему, и у кого есть пища, делай то же. Пришли и мытари креститься, и сказали ему: учитель! что нам делать? Он отвечал им: ничего не требуйте более определенного вам. Спрашивали его также и воины: а нам что делать? И сказал им: никого не обижайте, не клевещите, и довольствуйтесь своим жалованьем" (Лк. 3:11-14). Добродетель и образ жизни Предтечи заставили многих почитать его Мессией, Которого тогда с величайшим нетерпением ожидали, потому что время, предсказанное пророками, уже исполнилось. Весь Восток был объят тогда этим ожиданием, и все были уверены, что из Иудеи выйдет освободитель и обладатель вселенной, Чаяние язычников. И так у Иоанна спрашивали, тот ли он, которого ожидают; он отвечал, что он не есть тот Мессия, Которого ожидают; что он действительно крестит водой, но это для того, чтобы приготовить народ к покаянию и принятию Мессии; что этот Мессия будет больший его; что он не достоин разрешить ремень сапог Его; что Мессия будет крестить Духом Святым и огнем; что Он пришел в мир для освобождения народа Божия и что Он держит уже лопату в руке для очищения гумна Своего; плевелы сожжет огнем неугасаемым, а пшеницу соберет в житницу Свою. В это время Иисус вышел из Галилеи, явился на Иордане к Иоанну для принятия от него крещения. Последний не хотел крестить Его, требуя сам от Него крещения, но принужден был повиноваться Иисусу. После сего Иоанн оставил пустыню Иудейскую и пошел в Вифавару, по ту сторону Иорадана, ближе к северу; и так как он продолжал проповедовать, то знатнейшие из иудеев послали к нему священников и левитов, спрашивая: "Христос ли он?" Иоанн отвечал: "Нет". - "Илия ли?" - "Нет". - "Пророк ли?" - "Нет". - "Кто же ты, - спрашивали они, - и зачем крестишь, если ты не Христос, не Илия, не пророк?" - "Я глас вопиющего в пустыне, - отвечал Иоанн, - исправьте путь Господу, как сказал пророк Исайя... Я крещу в воде; но стоит среди вас Некто, Которого вы не знаете. Он-то Идущий за мною, но Который стал впереди меня. Я недостоин развязать ремень у обуви Его" (Ин. 1:20-27). На следующий день Иоанн, увидев идущего к нему Иисуса, сказал окружавшему его народу: "Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира. Сей есть, о Котором я сказал: за мною идет Муж, Который стал впереди меня, потому что Он был прежде меня. Я не знал Его; но для того пришел крестить в воде, чтобы Он явлен был Израилю. И свидетельствовал Иоанн, говоря: я видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на Нем. Я не знал Его; но Пославший меня крестить в воде сказал мне: на Кого увидишь Духа сходящего и пребывающего на Нем, Тот есть крестящий Духом Святым. И я видел и засвидетельствовал, что Сей есть Сын Божий" (Ин. 1:29-34). Спустя некоторое время Предтеча оставил Вифавару и пришел в Еннон, близ Салима, по эту сторону Иордана, ближе к Галилее, потому что здесь было много воды, и многие приходили креститься от него. Ученики Иисуса Христа также крестили, и между иудеями завязался спор о различии, действиях и важности того и другого крещения. Этот спор был предложен на рассмотрении Иоанна, который отвечал: "Не может человек ничего принимать на себя, если не будет дано ему с неба. Вы сами мне свидетели в том, что я сказал: не я Христос, но я послан пред Ним. Имеющий невесту есть жених, а друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха. Сия-то радость моя исполнилась. Ему должно расти, а мне умаляться. Приходящий свыше и есть выше всех; а сущий от земли земной и есть и говорит, как сущий от земли; Приходящий с небес есть выше всех, и что Он видел и слышал, о том и свидетельствует; и никто не принимает свидетельства Его. Принявший Его свидетельство сим запечатлел, что Бог истинен, ибо Тот, Которого послал Бог, говорит слова Божий; ибо не мерою дает Бог Духа. Отец любит Сына и все дал в руку Его. Верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем" (Ин. 3:27-36). Не к одному только простому народу Иоанн обращал свои грозные и призывающие к покаянию проповеди. Он безбоязненно изрекал их перед земными властями. Ирод-Антипа, тетрарх галилейский, взял себе в супруги Иродиаду, свою невестку, жену брата своего Филиппа, хотя последний был жив, имел от нее детей и не дал ей разводной. И так этот брак очень походил на похищение, и поведение Ирода, прямо противоположное Законам Моисеевым, было большим соблазном для народа. Иоанн не мог быть равнодушным свидетелем этого; он восстал против царя и публично сказал ему, что не позволено жить с женой своего брата. Оскорбленная Иродиада поклялась отомстить Предтече и принудила супруга заключить его в тюрьму, под тем предлогом, что он привлекает к себе множество народа. По свидетельству Иосифа Флавия, Иоанн был заключен в Махеронте. Во время пребывания его здесь ученики рассказали ему все, что относилось к Иисусу, и Иоанн послал к Нему двух учеников, спрашивая: "Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого?" Когда ученики Иоанна пришли и изложили цель своего посещения, Иисус исцелил в их присутствии многих больных, изгнал многих демонов, возвратил зрение многим слепым, потом сказал им: "Пойдите, скажите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют; и блажен, кто не соблазнится о Мне". Когда ученики Иоанновы отправились к своему учителю, Спаситель, обращаясь к окружавшему его народу, так стал говорить о Иоанне: "Что смотреть ходили вы в пустыню? трость ли, ветром колеблемую? Что же смотреть ходили вы? человека ли, одетого в мягкие одежды? Носящие мягкие одежды находятся в чертогах царских. Что же смотреть ходили вы? пророка? Да, говорю вам, и больше пророка. Ибо он тот, о котором написано: се, Я посылаю Ангела Моего пред лицом Твоим, который приготовит путь Твой пред Тобою. Истинно говорю вам: из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя; но меньший в Царстве Небесном больше его. От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его, ибо все пророки и закон прорекли до Иоанна. И если хотите принять, он есть Илия, которому должно придти. Кто имеет уши слышать, да слышит!" (Мф. 11:3-15). Близок был конец славного поприща Предтечи. Когда Антипа заключил его в тюрьму, как мы уже сказали выше, Иродиада постоянно искала случая погубить строгого обличителя ее беззакония. Ирод не мог решиться на это, будучи удерживаем, с одной стороны, страхом народа, который почитал Иоанна пророком и мог взбунтоваться для отмщения его смерти, а с другой - и собственным уважением к святости этого великого человека. Наконец представился случай, благоприятствовавший намерениям Иродиады. По случаю дня своего рождения Антипа давал пир для знатнейших галилеян в своем замке Махеронте, где был заключен и Иоанн Креститель. Во время пира Саломия, дочь Иродиады и Филиппа, ее первого мужа, плясала с такой грацией, что Антипа в восторге обещал ей дать все, чего бы ни просила, хотя бы полцарства. Саломия рассказала матери обещание царя и просила у нее совета, какую сделать просьбу, и по ее совету просила головы Иоанна Крестителя. Царь был очень опечален этим; но не осмелился изменить клятве, данной в присутствии всего двора. Итак, палач был послан в тюрьму и принес на блюде голову Предтечи и дал ее дочери Иродиады (см. последнее имя). Память святого, честного, славного пророка Предтечи, Крестителя Господня Иоанна празднуется церковью семь раз: Зачатие 23 сентября, Рождество 24 июня, Усекновение честной главы 29 августа, Собор 7 января, первое и второе Обретение честной главы (первое двумя монахами в доме Ирода, которые принесли ее в город Емессу; второе в царствование Маркиана, в 452 г.) 24 февраля, третье (в царствование Михаила и Феодоры, при патриархе Игнатии) 25 мая, память перенесения из Мальты в город Гатчину правой руки его в 1799 г. 12 октября.
ИОАНН I
, первосвященник (см. Ионафан I).
ИОАНН II, или ИОАНН ГИРКАН
(135 г. до Р. X.), пятьдесят первый первосвященник и князь иудейский, был сын Симона Маккавея. О происхождении прозвания Гиркана, употребляемого светскими писателями, говорят различно (этого прозвания нет в священном тексте). Некоторые думают, что он заимствовал его от старшего брата, умершего в юности; другие утверждают, что оно было название почетное, данное ему за победу, одержанную над гирканиянами в походе Парфянском, в котором он сопровождал Антиоха Сидетеса. Каковы бы ни были эти догадки, несомненно то, что имя Гиркан не было новостью у Иудеев. Сын Маккавея Иоанн Гиркан с ранних лет вступил на военное поприще; он обладал, как наследственными качествами, теми высокими порывом и мужеством, которые отличали в сражениях героев его славной фамилии. Отец, видя заслуги сына, сделал его начальником части войск. Он был начальником гарнизона в Газаре, городе, лежащем на берегах Средиземного моря, в то время, когда Антиох Сидетес, раздраженный отказом Симона уступить ему Иоппию, Газару и крепость Иерусалимскую или платить ему за эти крепости дань в тысячу талантов, повелел Кендевею, одному из своих военачальников, завладеть приморскими городами, срыть стены Гедора и беспокоить иудеев постоянными набегами. Кендевей дошел до самой Иамнии, опустошив все на пути и взяв множество пленников. Гиркан, досадуя на то, что не может прекратить этих опустошений, поспешно отправился к отцу дать ему отчет и принять повеления. Симон тотчас собрал двадцать тысяч пехоты и несколько сотен конницы; потом, призвал Иуду и Иоанна, сказать им: "Дети! Старость не позволяет мне отправиться лично; вы в таком возрасте, что можете служить отечеству; замените же меня, сражайтесь, и да благословит вас Господь!" Братья, воодушевленные этими простыми и благородными словами, тотчас оставили Иерусалим и к ночи прибыли в Модин, их отечественный город. На следующий день вместе с зарей они отправились в поход и скоро прибыли на берега потока, который надобно было перейти перед глазами неприятеля, войско которого быстро сходило в долину. Некоторое время иудеи, казалось, колебались при виде потока; Иоанн Гиркан бросается и переходит первый; препятствие исчезло, и вся армия в одно мгновение очутилась на противоположном берегу в боевом порядке. Загремели священные трубы; сирияне, изумленные такой дерзостью, не могли выдержать быстрого напора иудейской армии. Все обратились в бегство; поле сражения сделалось полем убийства; Иоанн, лишенный помощи своего брата, которого рана удалила с поля сражения, преследовал сирийскую армию до Кедрона, построенного Кендевеем для убежища в случае неудачи; часть удалилась в деревянные башни, воздвигнутые на полях Азота; Иудеи зажигают их, и две тысячи падают под их ударами, не считая пленных и раненых. После этой блестящей победы Гиркан возвращается в Иерусалим и спешит обрадовать вестью о победе отца и весь Израиль. Таким образом, юный герой приготавливался со славой поддержать имя своей фамилии и своего отечества. Но, увы! Гибельное событие скоро должно было подвергнуть его мужество новому испытанию: он возвращался в Газару, когда его отец и оба брата, Маттафия и Иуда, юный товарищ его опасностей и славы, пали среди пира под ударом кинжала своего зятя Птоломея, правителя иерихонского. Убийца, надеявшийся владычествовать Иудеей, не теряя времени, просил войска у царя сирийского, обязываясь уступить ему все крепости и ежегодно платить дань; писал к начальникам иудейской армии, обещал им большие суммы золота, если они пристанут к его стороне; послал убийц в Газару для умерщвления Гиркана и агентов в Иерусалим для завладения городом и крепостью. Казалось, все было потеряно; но один верный иудей предупредил убийц и донес Гиркану об убийстве отца и об угрожающей ему опасности. При этом известии Гиркан был поражен ужасом и печалью; но скоро опасность, в которой находилось отечество, и кровь отца и братьев, требовавшая мести, вернули ему силы: он повелел задержать и казнить смертью убийц Птоломея, сам быстро прибыл в Иерусалим, где народ утвердил его в достоинстве его отца. Испросив покровительства Божиего молитвами и жертвоприношениями, Гиркан бросился преследовать изменника зятя. Птолемей, узнав, что его преступные замыслы были предупреждены, удалился в крепость Дагона, лежавшую выше Иерихона, с матерью и двумя братьями Гиркана, удержанными пленниками. Крепость была осаждена и скоро доведена до крайности. Птоломей, видя, что сопротивление будет бесполезно, для спасения своей жизни избрал средство вполне достойное его жестокости. По его повелению мать и оба брата Гиркана были возведены на стену и сечены до крови перед глазами иудейской армии; в то же время он угрожал сбросить их вниз, если Гиркан не снимет осады. Первосвященник при виде этого зрелища испытывал страшные страдания: хотел ли он удалиться, мать с высоты стены умоляла его не обращать внимания на ее страдания; хотел ли он продолжать осаду, жестокость Птолемея обезоруживала его месть. Эти страшные сцены продолжались и продлили осаду до субботнего года, когда все работы должны были остановиться. Осада была снята, и Птоломей, предав смерти своих пленников, бежал к Зенону Котиле, князю филадельфийскому, в страну Аммонитскую. Многие хронологи и историки почитают басней этот рассказ Иосифа Флавия. В самом деле, Маккавейские книги не говорят о матери Гиркана; они свидетельствуют только, что Симон был убит со своими двумя сыновьями; были ли еще два сына на пиру и были ли они пощажены, Священное Писание не говорит ничего. Другие допускают факт, предоставляя суд о нем читателям; так сделаем и мы. Между тем Антиох Сидетес, узнав о смерти Симона, думал, что настало благоприятное время отомстить за свое поражение. Он быстро напал на Иудею и осадил Иерусалим; его армия, разделенная на семь корпусов, запирала все выходы из города, и, несмотря на эти необыкновенные силы, все усилия сириян разбивались о мужество осажденных. Иудеи почувствовали недостаток в воде, но сильный дождь ободрил их мужество. Антиох окружил Иерусалим двойным рвом, чтобы сделать невозможным всякое сообщение осажденных с окрестностями. Многочисленные машины, поставленные на трехэтажных деревянных башнях, постоянно громили стены с северной стороны, где доступ был легче. Скоро в городе обнаружился голод; Гиркан, для сбережения жизненных припасов, выслал из города людей бесполезных. Эти несчастные, отверженные своими согражданами, умирали от истощения или падали под мечом неприятеля. Наступил праздник Сеней; первосвященник сжалился над несчастными и впустил в город тех, которые еще жили. Антиох с удивлением увидел, что иудеи для исполнения религиозных обязанностей отказались от защиты и, снисходя к священной седмице, дал им семидневный отдых. Он послал им животных для принесения жертв, с золотыми и серебряными сосудами, наполненными благовониями, и жизненные припасы на все время продолжения праздника. Таким образом, этот грозный царь, желавший истребить все, умиляется религией несчастного народа. Каким образом Господь без всякого видимого чуда изменил сердечные расположения царя? "Пророки предсказали, - говорит один христианский писатель, - что Господь будет спасать свой народ не чудесами, подобно как во времена прошедшие, но средствами кроткими и благими и вместе, успешными". Гиркан, живо тронутый этим благородным поступком царя сирийского, просил у него мира с тем условием, чтобы иудеям позволено было жить по своему закону. Антиох соглашался удалиться, если иудеи выдадут оружие, будут платить дань и примут сирийский гарнизон. Народ согласился на все, кроме принятия сирийского гарнизона, желая лучше заплатить пятьсот талантов и дать заложников, между которыми был брат Гиркана. В это-то время первосвященник нашел в сокровищнице Давида весьма значительные суммы, часть которых была дана Антиоху, а остальные употреблены на содержание сирийских войск. Царь сирийский повелел разломать часть стен, вошел в Иерусалим со своей армией и заключил союз с Гирканом, который сопровождал его потом в походе против парфян. Иосиф Флавий рассказывает, что во время этого похода Антиох останавливался на два дня по случаю иудейского праздника. Царь сирийский, после нескольких успехов над парфянами, погиб со всей своей армией в общем восстании страны. Иоанн Гиркан, знавший о беззащитном положении сирийских городов, быстро поворотил назад, прибыл в Иудею, осадил и после шестимесячной осады взял крепость Медабу; потом покорил Самегу с ее окрестностями, Сихем и Гаризин и разрушил храм, построенный Манассией по образцу Иерусалимского. Потом обратил свое оружие против идумеян, отнял у них Адору и Мариссу и принудил их принять обрезание. После этих быстрых побед Гиркан возвратился в Иерусалим и занялся его укреплением. В это время, желая обеспечить себя со стороны царей сирийских, он послал посольство к римлянам, прося у них союза и дружбы. Послы были следующие: Симон сын Дорифея, Аполлоний сын Александра и Диодор сын Иасона. Напомнив сенату прежние союзы иудеев с римлянами, они изложили многие просьбы, которые все были приняты весьма милостиво. Вот в кратких словах ответ сената, как он находился в апокрифической книге, известной под именем Четвертой книги Маккавеев: "Консулу и сенату Иоанну Гиркану, князю иудейскому, здравия! Мы с радостью прочитали письмо, которое ты написал нам; мы спрашивали твоих посланников о состоянии твоих дел и удивились столько же их знанию и добродетели, сколько и их мудрому поведению. Мы желаем, чтобы Газара и другие места, отнятые Антиохом, были возвращены тебе; чтобы твоя религия и твои земли были уважаемы князьями Азии; наконец, чтобы все договоры царя сирийского, вредные для тебя, были уничтожены". Сенат прибавлял, что в скором времени он отправит в Азию послов для исполнения этого повеления. Когда иудейские послы оставляли Рим, претор Фанний дал им для путешествия денег из общественной суммы и рекомендательные письма, чтобы они были уважаемы и почитаемы во всех провинциях империи. В то время, когда Иоанн Гиркан старался с помощью римлян загладить потери Иудеи, волнения, опустошавшие Сирию, доставили ему случай окончить дело, начатое и продолжаемое с таким мужеством и терпением. Два царя были низложены в самое короткое время; два брата, Антиох Гриф и Антиох Кизик, оспаривали престол со всем остервенением, характеризующим междоусобные войны. Гиркан столь хорошо умел воспользоваться этим междоусобием, что в короткое время восстановил прежние границы Иудеи. После семнадцати лет управления мирного, все дни которого были посвящены благу религии и отечества, Гиркан вознамерился разрушить Самарию, эту древнюю соперницу Иудеи, и теперь хотя и населенную язычниками, но всегда неприязненную Иерусалиму. Тотчас он вступил в ее область, осадил ее и окопал рвом в восемьдесят стадий. Распорядившись осадой, он предоставил ее своим сыновьям Аристовулу и Антигону и возвратился в Иерусалим, куда призывали его обязанности первосвященства. Уже в Самарии появился страшный голод, заставлявший употреблять в пишу самые отвратительные предметы. Антиох Кизик, призванный осажденными на помощь, был разбит, обращен в бегство, преследуем до Скифополя и едва успел убежать. После этой победы осада продолжалась еще с большим ожесточением. Напрасно самаряне, доведенные до отчаяния, снова умоляли Антиоха о помощи; ослабленный своим поражением, он просил помощи у Птоломея Лафира. Последний послал ему пять тысяч человек, несмотря на запрещение своей матери Клеопатры. Этот слабый отряд, соединившись с остатком армии Антиоха, не осмелился дать общего сражения и всякий день был поражаем в засадах, которые делали иудеи. Наконец Антиох удалился в Триполи и предоставил войну Каллимандру и Епикрату, двум лучшим своим полководцам. Каллимандр дал сражение, где он был побежден и сам лишился жизни; после этого поражения Епикрат, командовавший остатками армии, был подкуплен иудеями и за деньги сдал им Скифополь. Теперь Самария потеряла всякую надежду на помощь; борьба, в которой она истощала свои последние силы, только продолжала ее предсмертные страдания. После осады, продолжавшейся целый год, она впала во власть раздраженных иудеев, разрушивших ее до основания; путешественник не узнал бы места, где возвышались ее стены и дворцы. Таким образом, после долговременных переворотов и бедствий Израиль еще раз свергнул иго царей-идолопоклонников; его богатство и благоденствие равнялись его славе и могуществу. Но недолго могло продолжаться такое состояние дел. Разврат, распространенный иноплеменными царями, новое учение, зависть, ненависть, месть скоро должны были привести к упадку религии, а следовательно, и государства. Приближалось время, когда должно было исполниться пророчество Захарии: "Но и сам Иуда будет воевать против Иерусалима" (14:14). Секты, порожденные в предшествовавшем веке, начали ослаблять Иудею своими гибельными разделениями. Одна, чтобы воспрепятствовать порче закона, прибавила к самому закону кучу преданий и щепетильных обязанностей и обязывала к их соблюдению. Ее единство, жизнь строгая и правильная привлекли к ней уважение народа. Но мало-помалу она стала гордиться избытком своей строгости и питала ко всему, что не принадлежало к ней, ненависть и презрение; и когда, в своей гордости, она почитала себя призванной давать законы народу, толпа, которой эта секта управляла по своей воле, сделалась в ее руках орудием честолюбия и мести: это секта фарисеев. Другая, не столь многочисленная, как первая, держалась закона писаного и отвергала все предания, допускаемые фарисеями; но, подобно первой, она хотела господствовать: это секта саддукеев. Наконец, третья, еще малочисленнейшая, состояла из людей, которые, будучи утруждены делами и беспокойствами земными, убегали в мир духовный и вели жизнь, во многом подобную жизни пустынников первобытной церкви; только одни не опустошали государства своим честолюбием: это секта иессеян. Иоанн Гиркан был воспитан в началах фарисейских; но домогательства и гордость фарисеев сделались невыносимыми; не отделяясь от них, он перестал покровительствовать их учению. С тех пор они ожесточились против него и оклеветывали пред народом, который слепо верил всем их словам. Незначительное обстоятельство обратило эту ненависть в открытую войну. Однажды Гиркан пригласил на пир занятнейших сектантов; под конец пира, когда между собеседниками воцарилась веселость, он просил их сказать ему смело, есть ли в его поведении что-нибудь предосудительное; ибо он ничего так не желал, как жить по закону; только один из собеседников хвалил его за мудрость и добродетели. Между тем фарисей Елеазар, более смелый или более злой, чем другие, встал и сказал ему: "Послушай слова истины: если ты хочешь быть добрым человеком, ты должен отказаться от первосвященства и довольствоваться правлением народа". - "Почему?" - спросил Гиркан. "Потому, что твоя мать была пленена в царствование Антиоха Епифана". Это была клевета. Первосвященник вошел в страшный гнев, и все фарисеи громко свидетельствовали свое негодование. Тогда саддукей Ионафан, искренний друг Гиркана, сказал ему, что Елеазар говорил это с согласия прочих фарисеев и что для удостоверения надобно только спросить их, какого наказания заслуживает клевета этого человека. Гиркан последовал его совету; фарисеи отвечали, что он достоин наказания розгами и заключения в тюрьму, но что смертная казнь была бы слишком строгим наказанием за подобную ошибку. После этого первосвященник не сомневался уже в общем их согласии оклеветать его происхождение. Ионафан воспользовался его расположением, чтобы увлечь в секту саддукеев. Спрашивают: от души ли принял Гиркан заблуждения саддукеев? Не думаем: малейшее происшествие может переменить расположение человека, но не в его власти отказаться от верований, сроднившихся с душой в продолжение долгой жизни. Первосвященник, чтобы отомстить фарисеям, уничтожил их постановления и отнял у них большую часть государственных должностей, которые они занимали. К этому-то времени относится начало неумолимой ненависти, которую стали питать друг к другу две главные иудейские секты. Эти несчастные происшествия не позволяли Гиркану провести в покое остаток своей жизни: подверженный клевете фарисеев, принужденный противиться страстям своих собственных друзей, он скоро умер, с горестью предвидя кровавые споры в будущем. Правление его продолжалось двадцать восемь лет и несколько месяцев; с ним низошла в могилу добродетель Маккавеев. Если верить Иосифу Флавию, Гиркан имел пророческий дар. Однажды, говорит этот историк, когда Гиркан приносил в храме жертву, Господь сказал ему, что его сыновья Аристовул и Антигон разбили Антиоха Кизика, пришедшего на помощь Самарии. После жертвы Гиркан сообщил эту новость народу, и в тот же день весть о победе подтвердилась. Он видел также сон, что эти самые его сыновья, которых он так любил, не будут после него царствовать; он был весьма опечален этим и не осмелился назначить преемника себе. Мы сожалеем, что свидетельство священных книг остановилось в начале жизни Гиркана и не может подтвердить этих фактов. Итак, будем только удивляться такому длинному поприщу, прославленному столькими трудами и сражениями. Не столько знаменитый, как другие Маккавеи, Гиркан, подобно им, отличался благочестием, мужеством, самопожертвованием, отличительными чертами героев. После его смерти ожесточение страстей всякого рода, подобно потоку, излилось на Израиль и в самом основании потрясло постановления самые твердые, которые когда-либо существовали в мире. Не надобно забывать между трудами Гиркана построение замка Борис, который был в одно и то же время и крепостью и дворцом. Он был местопребыванием князей из рода Асмонеев, пока они сохраняли верховную власть над иудеями. Это великолепное здание было построено на крутой скале в пятьдесят локтей высотой, вне квадратной ограды храма, с которым оно сообщалось; оно имело квадратную форму и две стадии окружности. Впоследствии Ирод сделал из него башню Антония.
ИОАНН ГИСКАЛЬСКИЙ, СИМОН и ЕЛЕАЗАР
, зилоты. Когда Агриппа, после семилетнего царствования, умер, Иудея снова впала в руки прокураторов. Император Клавдий дал сыну Агриппы царство Халкидское, увеличенное тетрархиями Антипы и Филиппа, и в то же время предоставил ему верховную власть над храмом и первосвященниками, которую Агриппа II столь плачевно употребил. Куспий Фад, Тиверий Александр, Куман, Феликс, брат Паллади, любимца Неровнова, Фест, Албин наследовали ему в управлении и утесняли своими крайностями народ, постоянно стремившийся к независимости и свободе. Оскорбленные в своих интересах народных, в своих делах частных, в своих лицах, в своей религии, в своем богослужении, в своей гордости, все евреи решились предпринять последнее усилие, предпочитая смерть такому несчастному существованию. Единичные восстания умножаются, значительное число народных собраний возбуждает энтузиазм в Иерусалиме, организованные шайки проходят селения, проповедуя необходимость сбросить иго. Все возвещает восстание общее; наконец мятеж вспыхивает в прокураторство Флора, заместившего Албина и превзошедшего в скупости и жестокости всех своих предшественников. Никогда не было войны более справедливой, более законной, более народной! Никогда римляне не встречали такого отчаянного и страшного сопротивления. Видя страшные гражданские междоусобия, опустошавшие страну не менее меча и огня неприятельского, можно было бы сомневаться в окончательном результате войны или, по крайней мере, в ее продолжении, если бы обстоятельства были не столь стеснительны, если бы народ развивал свою энергию с большей умеренностью, если бы другие народы, недовольные римлянами, действовали заодно. Между тем как наследники Ирода жаловались в Риме, иудеи осадили один легион, который был освобожден Варом, правителем Сирии, пришедшим с гораздо значительнейшими силами. Тогда они изгнали Агриппу II и с ним все его войска, овладели многими крепостями и нанесли постыдное поражение Цестию Галлу, другому правителю Сирии, командовавшему более двадцатью тысячами человек (65 г. от Р. X.). В Иерусалиме были три главные партии, друзья дома Иродова и римлян, считавшие первой обязанностью платить дань Кесарю; партия умеренных, желавших сражаться, но только для приобретения более выгодных условий; и зилоты, или восторженные, которые увлекли весь народ и которые, не обращая внимания на силу своего противника, проповедовали истребительную войну против него и против всех людей, находившихся с ним в какой бы то ни было связи. Эта партия начала образовываться в период правительства Колония стараниями Иуды Галилеянина и состояла из тайных обществ, тем более опасных, что они торжественно исполняли определения, составленные в тайне. Общий совет о восстании и защите открылся в Иерусалиме. Умеренные одержали верх; они ничего не забыли, чтобы привлечь на свою сторону приверженцев Рима. Начальником их был первосвященник Анан. "Заслуги и честность этого человека превосходили все похвалы, - говорит Иосиф Флавий, - никто более его не желал сохранить свободу своего отечества и авторитет республики; он предпочитал интерес общий интересам частным; под его руководством иудеи могли бы заставить римлян сделать суд справедливый и рассудительный" (De Bell. ludai. Lib. IV, cap. XIX). Но голос Анана не долго мог одерживать верх. В таком живом волнении, в таком воинственном порыве, где силу рук надобно во сто раз увеличить восторженностью умов, всегда есть какой-то недостаток в настоящем познании дела, незнание смело и открыто положить границы усилиям, неумение основательно говорить перед сражением людям подозрительным, в которых чувство, стесняемое более века, наконец проявилось страшным взрывом. Посему-то разделение было близко; вместо того чтобы успокаивать раздражение умов, партия умеренных сеяла раздоры, воспламеняла умы и скоро была уничтожена сама. Впрочем, тщетно израильтяне изыскивали бы все пособия благоразумия и храбрости; судьба их была произнесена Сыном Божиим, принесшим на землю благодать и мир, и отвергнутым ими; храм должен был быть разрушенным так, чтобы и камень на камне не остался; Иерусалим должен был быть опустошенным, и дети Израиля рассеянными по лицу всей земли до скончания веков; одним словом, нужно было, чтобы кровь жертвы упала всею своею тяжестью на этот богоубийственный народ. Между тем начала умеренных почти ни в чем не различались от начал зилотов. Анан в общем собрании совета говорил следующим образом: "Вас грабят, а вы переносите; вас оскорбляют, а вы молчите... Неужели вы никогда не пробудитесь от этого усыпления и не сделаетесь более чувствительными, чем животные, которые, видя себя ранеными, бросаются на ранивших? Кажется, что любовь к свободе, сильнейшее и естественнейшее из всех чувств, угасла в вашем сердце; и место ее заняла любовь к рабству; разве наши предки, ведшие столько войн с египтянами и ассирийцами за свою свободу, могли вдохнуть любовь к рабству? Но к чему приводить в пример наших отцов? Желание возвратить свободу, а не что-нибудь другое, увлекло нас в эту несчастную или счастливую войну с римлянами. И что же? Мы не хотим иметь повелителями своими владык всего мира, и спокойно переносим тиранию наших собственных соотечественников" (De Bell. ludai. Lib. IV, cap. XIII). В этом собрании совета первосвященник назван был гражданским правителем Иерусалима, а Иосиф, сын Гориона, военным; Иисусу, сыну Сафаза, и Елеазару, сыну священника, поручено было управление Идумеей; Иосиф, сын Симона, сделан был правителем Иерихона; Иоанн Иессеянин комендантом приморских берегов; Манассия комендантом Заиорданской страны; Иоанн, сын Анании, комендантом Акравафены; наконец, Флавий Иосиф, сын Матфии, комендантом Верхней и Нижней Галилеи. Последний есть историк, весьма искусный воин, но всецело преданный римлянам. Вот почему его история, написанная в Риме, перед глазами победителей, должна быть читана с большой недоверчивостью во всем том, что относится к зилотам, которых он старается сделать тем более ненавистными, что главнейшие их начальники были личными его врагами. Впрочем, обвиняя Иосифа в недостатке исторической истины, мы не думаем через это оправдывать крайности, до которых доходили восторженные иерусалимляне; мы основываемся на документах, доставляемых нам самим же Иосифом. "После взятия Иотапаты, - говорит он, - Веспасиан обошелся со мной весьма милостиво, и по его повелению я женился на одной пленнице... Потом Тит послал меня с Цереалисом и тысячью лошадей в Фекою, для освидетельствования местности и утверждения здесь лагеря... Когда Тит привел в порядок дела Иудеи и успокоил всю страну, он дал мне вместо земель, лежавших около Иерусалима, другие земли, лежащие в местах отдаленных; а когда возвращался в Рим, то удостоил меня принятия на свой корабль. Веспасиан продолжал обходиться со мной весьма милостиво: он поселил меня во дворце, который занимал сам до восшествия своего на престол; дал право римского гражданина; дал пансион и не переставал осыпать благодеяниями, что навлекло на меня ненависть моих соотечественников... Император Домициан, наследовавший ему, прибавил многие милости к полученным уже мной; он освободил от податей все земли, которыми я владел в Иудее, а императрица Домиция считала удовольствием обязывать меня; так что по этим подробностям можно судить обо мне" (Жизнь Иосифа, написанная им самим, в конце). Этот придворный язык неприличен историку, от которого требуется нелицеприятие, и его сочинения, составляющие, впрочем, драгоценный памятник, приобрели бы новую степень интереса, если бы какой-либо добросовестный зилот начертил те же происшествия в стране, безопасной от римской власти. Все главные переименованные нами правители должны были вести переписку с великим советом и уведомлять его обо всем. Но большая часть избранных была несогласна с массой зилотов, которые, думая, что они действуют заодно с неприятелем, поставили начальников отдельных и независимых. Славнейшие из них были: Иоанн Гискалъский, которого Иосиф Флавий, как личного врага, изображает в следующих выражениях: "Злой человек, страшный обманщик, непостоянный в привязанности, безграничный в надеждах, не пренебрегавший никаким средством для успеха... весьма вспыльчивый, не терпевший совместниче-ства во власти. Одни следовали ему по боязни, другие по привязанности, так трудно было уберечься от его хитростей и силы убеждения!.. Весьма храбрый и не имевший ни головы, ни сердца. За ним следовал Симон, сын Гиора, не столь хитрый, как Иоанн, юный, более бодрый, движимый равным честолюбием и одаренный большей смелостью. Он был прежде начальником небольшой мятежной шайки, которая сделалась настоящей армией; он привлекал к себе рабов обещанием свободы, свободных надеждой награды, и знатнейших из народа своим мужеством и успехами. Наконец, Елеазар, сын священника Симона, один из первых пристал к зилотам, разделял страсти своих соперников и имел славу, удостоенную советом" (De Bell. ludai. Lib. IV, cap. ИГУ, XV, XXIII, XXX). Между тем правители Иерусалима деятельно приготавливались к войне, воздвигали укрепления, заготавливали оружие. Расположили все машины, отнятые у Цестия, употребление которых было для них весьма трудно, потому что давно уже они не осаждали, и не бывали осаждены. Юношество упражнялось в воинских движениях с радостью, а ревность столь великого движения приводила их в волнение и восторг. При известии о поражении Цестия Нерон, видя сколько эта война, при волнении всего Востока, может быть опасна, отправил в поход опытнейшего из своих полководцев Веспасиана с шестьюдесятью тысячами человек. Он все предавал огню и мечу, называя изменниками, бунтовщиками, разбойниками всех, кто осмелился надеяться на свержение ига прокураторов, которым покровительствовала империя. Но опаснее талантов полководца и его армии для иудеев были разврат, которым римляне умели так искусно пользоваться; искусство, с которым они сеяли между неприятелями недоверчивость, соперничество, ненависть, несогласие, с которым они разъединяли цель начальников от цели их подчиненных, с которым они противопоставляли позволявших легко обольстить себя надеждой мира людям, убежденным, что иго рабства можно сбросить только войной. В то время, когда один из его генералов, Цереалис, отправился против Самарии, а отсюда против Иоппии, когда Тит, его сын Траян, начальник десятого легиона, племянник которого сделался императором, пошли против Ияффы, галилейского города, сам Веспасиан осадил Йотапату, защитой которой руководил Иосиф Флавий. Уже можно было видеть, что жалобы иудеев заключаются не в пустых словах, и что они сдержат данное обещание. После сорокасемидневного героического сопротивления гарнизон Иотапаты был погребен под ее развалинами. Один только комендант, недовольный сохранением жизни, старался снискать милость римского полководца и возбудил во всем народе негодование, характеризующее состояние умов и объясняющее не слишком почтенные воспоминания, которые Иосиф Флавий, несмотря на свои воинственные дарования и славу писателя, оставил между иудеями. "Молва скоро переносит дурные вести, - говорит он сам со странной откровенностью, - и тотчас перенесла в Иерусалим весть о гибели Иотапаты. Говорили, что Иосиф пал в сражении. Весь город так был опечален этим, что в продолжение тридцати дней носили по нем необыкновенный траур. Но, когда узнали, как было дело, когда узнали, что он живой дался в руки римлянам и что их полководец не только не считает его пленником, но воздает ему почести, то эта необыкновенная любовь превратилась в крайнюю ненависть: его стали называть изменником, осыпали проклятиями" (De Bell. ludaic. Lib. Ill, cap. XXX). Прошел год, а покорения, предшествовавшие осаде Иерусалима, еще не были кончены. Веспасиан, провозглашенный императором, предоставил войну Титу, дал ему лучших полководцев, лучшие легионы и значительное число вспомогательных корпусов. Партия умеренных не имела уже ни главы, ни влияния. Различные партии зилотов, часто враждовавшие одна с другой и решавшие дело с оружием в руках, наконец были заперты в Иерусалиме и соединены в два корпуса, которыми командовали Иоанн Гискальский и Симон. Эти два начальника, соперничая друг с другом в жестокости, смелости и деятельности, заставляли всех склоняться под свою железную власть. У их партизан военным криком были следующие слова: "Рабство или смерть!" Тацит, который, уступая привычке римлян считать всех иностранцев варварами, доказывает тем, что написал о иудеях, большое незнание их законов и обычаев, дает нам о предметах, известных ему, многие весьма любопытные подробности. Терпение иудеями притеснений; число войск, посланных против них, когда они решились сбросить иго; выбор полководцев; время, которое они использовали для завоеваний; сопротивление иудеев, когда все государства преклонялись под игом; наконец, их соединение против притеснителя, среди самых кровавых междоусобий, - вот лучшее свидетельство, которое только можно дать народу неприязненному и справедливости его восстания. "Несмотря на то, - говорит он в пятой книге своей истории, - иудеи терпеливо переносили притеснения до прокураторства Гессия Флора. В его время началась война, и первые попытки для прекращения ее не были удачны. Цестий Галл дал несколько сражений, в которых большей частью был побеждаем. Когда Цестий умер от болезни или от печали, Нерон послал Веспасиана, который со своим счастьем, своею славой и превосходными генералами успел в два лета занять все места и города, кроме Иерусалима... В Италии все было спокойно, посему все внимание обращено было на границы; а что возбуждало его еще более, одни только иудеи не уступали. В начале этого года Тит был назначен отцом, бывшим уже императором, для покорения Иерусалима. Три легиона ожидали его в Иудее, пятый, десятый и пятнадцатый (около пятнадцати тысяч человек), все старые солдаты Веспасиана. Он присоединил к ним двенадцатый, двадцать второй и третий, которые он привел из Египта. Его сопровождали двадцать союзных когорт (двадцать тысяч человек), восемь дивизий кавалерии, цари Агриппа и Согем, союзники царя Ан-тиоха и значительный корпус арабов, непримиримых врагов иудеев по ненависти, всегда свойственной соседним народам, не считая множества римлян, которые прибыли из столицы и Италии к новому императору, чтобы завладеть его расположением. С этими соединенными силами Тит вступил на неприятельскую землю. Идя постоянно в боевом порядке и приказывая разузнавать всю местность, он наконец расположил свой стан невдали от Иерусалима... Здесь иудеи сначала имели три армии, сражавшиеся под предводительством трех начальников... Потом город разделился только на две партии, пока прибытие римлян не поселило между ними согласия... Они дали оружие всем, кто только мог носить его, и число воинов было несоразмерно велико. "Мужчины и женщины показывали одинаковое ожесточение и, когда были принуждены оставить свое жилище, боялись более жизни, чем смерти. Таков был народ, с которым должен был сражаться Тит" (Tacit. Hist. Lib. V, § V, X, XI, XII, XIII). Иерусалим разделялся на город верхний, занимавший гору Сион на юге, и город нижний, занимавший холм Акру; храм, занимавший гору Морию на востоке, господствовал над ним, а над храмом господствовала крепость Антония. Он был защищен тремя стенами, построенными из тесаных камней самым надежным образом; значительное число башен защищало углы. Главнейшие из них, после крепости Антония, были башни Иппика, Псефины, Фасаила и Мариамны, построенные Иродом. Тит поставил лагерь на северо-востоке города; десятый легион занимал гору Елеонскую на востоке. Осажденные не ожидали нападения, делали храбрые вылазки для воспрепятствования осадным работам и не однажды поселяли страх в сердцах ветеранов Веспасиана. Мы ошиблись бы, если бы думали, что всеми их усилиями управляло одно отчаяние. Смотря на относительное положение, Иоанн Гискальский и Симон показывали столько же искусства, как и римский полководец. Время и успех вылазок, опасность, в которую они поставили лично самого Тита, смелость зажечь собственными руками неприятельские машины, терпение, с которым они сделали подкопы и опрокинули эти машины в самую минуту их быстрого воспламенения, препятствия, которые они представляли осаждающим кучей камней и зажженных бревен, и, наконец, весь ход войны показывают, что они действовали не без расчета. Писатели говорили об одной машине для бросания больших камней, против которой они не имели никакого средства защиты и которая причиняла страшное опустошение в их рядах. Воины были поставлены на самой высочайшей из башен и не теряли ее из виду; по ее острому концу они узнавали направление удара, предуведомляли своих, и убийственный камень проходил мимо. Настоящее соревнование овладело обеими армиями. Надежда найти спасение в сопротивлении поддерживала осажденных; желание ускорить окончание войны возбуждало римлян. В вылазках иудеи находили вспоможение только в быстроте нападения и в то же время принуждаемы были отступить; в приступах они отстаивали грудью каждый шаг и принуждали римлян отступить. Особенно Симон внушал своему отряду столь великий страх и уважение, что когда он приказывал (говорил) что-нибудь, то никто уже из его подчиненных не считал этого невозможным. Чем же занимался в это время Иосиф Флавий? Уважаемый в римском лагере, он смиренно повиновался повелениям генерала и, приняв соседнюю гору за трибуну, читал осажденным бунтовщикам длинные увещевания, которые не имели другого результата, кроме несогласия и раздражения умов. Ответ осажденных был лаконичный: "Разве мы вошли на ваши земли? Разве мы внесли отчаяние в ваши семейства? Вы хотите мира? Кто же этому противится? Удалитесь от наших стен, оставьте нас в достоянии наших отцов. Мы презираем смерть; мы предпочитаем ее постыдному рабству; и нашим последним утешением будет высказать вам всю ненависть, которую вы внушаете нам. Что касается отечества, Тит уверяет нас, что оно погибло; кто же будет плакать о нем? Что касается храма, то наш Бог имеет другой обширнейший - вселенную" (De Bell. Judaic. Lib. V, cap. XXIX). Между тем отчаянное сопротивление, вседневные потери и стыд о своем бессилии возбуждают грозу в сердцах римлян. Жестокий голод присоединяется ко всем бедствиям осады; вопли больных соединяются с криками римских воинов и доводят осажденных до последней крайности: одна мать, говорят, пожрала собственного сына. Тит, чтобы устрашить их, развертывает в долине все свои силы; потом, забыв милосердие, приказывает, чтобы все пленники, все несчастные, которых голод принудил впасть в руки римлян, были преданы перед стенами города самым жесточайшим казням. Их число было весьма значительно, и едва достаточно было места для водружения крестов, на которых распинали этих несчастных. В то же время он повелел отрезать многим руки и в таком состоянии прогнать их к стенам города. Несмотря на то, осажденные не унывали, подкрепляемые начальниками, ни от голода, ни от угрожавших им казней. Каждая позиция была, так сказать, новым городом, который требовал от римлян новой осады. Наконец после пяти месяцев кровавых битв, не прекращавшихся ни днем, ни ночью, после успехов и потерь, отчаяние проникло и в святилище. Все пало: стены, крепость, храм. Не станем описывать здесь резню и жестокость победителей. Голод привел несчастных осажденных в такую слабость, что многие из них живыми попали в руки римлян. Число убитых, по самым умеренным подсчетам, превосходит вероятное. Когда храм был разрушен, Симон и Иоанн требовали свидания с Титом, в уста которого Иосиф Флавий вкладывает слова некстати и вовсе противоречащие, потому что сам он рассказывал о жестокости римских прокураторов. Они сказали ему, что в верхнем городе еще есть средства к защите; но если он предоставит им свободу выйти из города со своими семействами, то они согласятся тотчас сдать город. Тит отказал; сражения снова возобновились и продолжались двадцать семь дней после падения храма. Но когда тараны разрушили последнюю стену, Симон и Иоанн оставили место и бросились через извороты и водопроводы к первой стене, которой сами римляне окружили Иерусалим. Иосиф Флавий несправедливо обвиняет их в трусости, которая будто бы воспрепятствовала им затвориться в башнях Иппика, Фасаила и Мариамны, которые можно было принудить к сдаче только голодом. Но если голод столько времени удручал Иерусалим, то как они могли сопротивляться в этих башнях? Напротив, в то время, когда римляне были заняты осадой верхнего города, они надеялись проломать внешнюю стену и бежать в поле. Их усилия не были увенчаны успехом; они разбежались. Иоанн, с небольшим числом воинов, скрылся в водопровод, где голод скоро предал их неприятелю. Симон, не теряя бодрости, соединившись с несколькими храбрецами, вооружил их ломами и, раздав им небольшой остаток жизненных припасов, вошел с ними в весьма тесную водосточную трубу, надеясь преодолеть все препятствия и сделать проход в долину; но недостаток пищи не позволил им выдержать этой тягостной работы. В один день явился на стенах храма человек, с лицом бледным, челом пасмурным, с грозным взглядом, в белом платье и красной мантии. "Кто ты?" - спросили его римляне. "Об этом я скажу вашему коменданту", - отвечал он. Теренций Руф приблизился. "Как твое имя?" - спросил он. "Симон, сын Гиора!" Его заковали в цепи и назначили для украшения триумфа победителя; и в то время, когда сенат воздавал благодарность богам в Капитолии, его увлекли на публичную площадь, где ожидала его смертная казнь. Конечно, мы не намерены оправдывать здесь крайности, в которые бросались начальники зилотов; мы очень хорошо знаем, как далеко они отделились от духа законов и пророков, и бедствия, до которых довело их честолюбие. Но не можем не удивляться их мужеству и не можем простить Иосифу того, что он преследует своею ненавистью тех, перед которыми часто трепетали опытные римские легионы. Впрочем, мы не понимаем, почему Симона и Иоанна упрекают в жестокости, когда сам Тит показывал такую жестокость, которой не могло превзойти и варварство иудеев. Вот несколько черт, выбранных нами наудачу из Иосифа Флавия, который писал перед глазами и под влиянием римских императоров. Когда Иерусалим попал в руки римского полководца, он дал повеление грабить и предавать огню все. Когда римляне, казалось, устали убивать, Тит дал повеление убивать только тех, которые окажут сопротивление; но воины убивали безразлично и старцев, и жен, и детей. В одной части храма заперли толпу пленников, которые казались весьма здоровыми и которых, следовательно, с пользой можно было продать в рабство. Тит отдал их своему отпущеннику Фронтону с правом сделать с ними, что ему заблагорассудится. Фронтон одну часть предал смерти, другую назначил для триумфа, а третью, обремененную цепями, отослал в Египет. Тит, со своей стороны, отправил большое число их в провинции для гладиаторских игр, а других продал. Прибыв в Кесарию, Тит дал народу многие зрелища, между прочими сражение иудейских пленников с дикими зверями и друг с другом, как в настоящем сражении. По случаю праздника в честь рождения брата его Домициана две тысячи пятьсот пленных иудеев поплатились жизнью, чтобы доставить удовольствие народу, из которых часть была сожжена. В Берите подобными увеселениями отпразднован был день рождения его отца. Между тем многие иудейские начальники успели бежать из Иерусалима и занять весьма важные крепости Иродион, Махеронт и Массаду. Первые две подпали под власть Луцилия Басса, иудейского наместника. Сильва, его преемник, осадил третью, которой командовал неустрашимый Елеазар. Чтобы противостоять тиранам, осажденные сделали стену из бревен и промежутки между ними засыпали землей. Но пламя разрушило и эту защиту. Елеазар собрал воинов и сказал им: "Всякая защита теперь невозможна; завтра враги овладеют крепостью. Вы знаете, какая участь ожидает тех, кто попадет в их руки. Мы первые взялись за оружие, мы последние и держим; не окончим же своего поприща рабством. Десница Всевышнего отступила от нас за грехи наши. Но нам, по крайней мере, позволено умереть свободными; это лучшая смерть, которой только мы можем пожелать". При виде жен и детей часть его товарищей колеблется исполнить его предложение - умертвить самих себя. "Воины иудейские, повторяю вам, вспомните ваши клятвы, завтра вы будете во власти победителя; умейте умереть!" Единодушный крик одобряет его слова. Они в последний раз прижимают к груди милых сердцу, потом умерщвляют их мечом, избирают посредством жребия десять человек для исполнения их жертвы и, с пламенем в руках, приносят самих себя в жертву отечеству.
ИОАНН и ЕЛЕАЗАР
, первый и четвертый сыновья Маттафии; старший назывался Гаддисом, а другой Авараном. Они разделяли все труды своих братьев и показали себя достойными крови своего отца. В статьях Иуда и Ионафан мы говорили о смерти Елеазара и Иоанна; их жизнь столь связана с историей других Маккавеев, что нам нечего сказать здесь. Заметим только, что во всей истории нет такого многочисленного семейства, все члены которого отличались бы столь блестящими качествами тела, ума и сердца. Итак, пусть слава этих героев пройдет века чистой и блестящей! Пусть они представляются в образец всем призванным управлению народами! Пусть имя Маккавеев гремит не только в области религии, но везде, где идет дело о любви к отечеству и мужестве, о мудрости и праводушии! Счастливейшими между ними были Иуда и Елеазар, которые пали на поле битвы и, так сказать, были погребены в своем триумфе. Остальные погибли жертвой самой низкой измены.
ИОАННА
, супруга Хуза, министра дворца Иродова, была, по свидетельству св. евангелиста Луки, одна из тех жен, которые следовали за Спасителем в Его путешествиях и помогали Ему. Св. Иоанн Златоуст научает нас, что между иудейским народом был обычай, по которому люди, "посвятившие себя проповедям, брали с собой некоторых благочестивых женщин, которые и следовали за ними".
ИОАНН МАРК
, которого многие писатели ошибочно смешивали с евангелистом Марком, был ученик и родственник св. апостола Варнавы и сын христианской жены Марии, имевшей в Иерусалиме собственный дом, в котором обыкновенно происходили собрания апостолов и верных. Они находились здесь в молитве, когда апостол Петр, чудесным образом освободившийся из темницы, постучался в дверь (Деян. 12:12). Можно сказать, что дом, в котором родился и воспитывайся Иоанн Марк, был первой христианской церковью. Александр, монах киренский, описывавший жизнь его (Apus Sur. 11 lynii), прибавляет, что в этом доме была помещена знаменитая впоследствии церковь Сионская (Tilltmont, Histor. Eccl; f. 11). Иоанн Марк соединился с апостолами Павлом и Варнавой и отправился с ними, когда они отправились в Антиохию (Деян. 12:15; 13:13), сопровождал их во время их проповеднического путешествия в Кипре и до самого Пергама в Памфилии. Но здесь он оставил их и возвратился в Иерусалим, около 45 г. от Р. X. Спустя несколько лет, то есть около 51 г., когда Павел и Варнава, хотели снова посетить Азию (Деян. 36:36 и далее) для обозрения основанных церквей, Варнава хотел, чтобы их сопровождал Иоанн Марк, против желания Павла; то было причиной, что апостолы разлучились: Павел пошел в Азию, а Варнава с Иоанном Марком отправились на остров Кипр. С сего времени Священное Писание ничего не говорит о Иоанне Марке до 62 г., когда он находился в Риме и оказывал большие услуги апостолу Павлу в темнице. Апостол с похвалой отзывается о нем в Послании к Колоссянам: "Приветствует вас Аристарх, заключенный вместе со мною, и Марк, племянник Варнавы [о котором вы полупили приказания: если придет к вам, примите его]" (Кол. 4:10). О нем говорится также в Послании к Филимону (ст. 24), написанном в Риме в 62 г., и во 2-м Послании к Тимофею (4:11), написанном в 65 г. Эти послания показывают, что в 62 г. Иоанн Марк был в Риме с апостолом Павлом, потому что апостол говорит об его отправлении из этого города, и что в 65 г. он был в Азии с Тимофеем, потому что Павел просит Тимофея привести с собой Иоанна Марка, прибавляя, что "он мне нужен для служения" (2 Тим. 4:11). Память Иоанна Марка празднуется церковью 4 и 25 января и 30 октября. Говорят, что он был епископом в Вивлусе, в Финикии; но это мнение основывается на подложном синопсисе Дорофея. Вероятно, что он умер в Ефесе, где его гроб был весьма славен, как свидетельствует Евсевий (Lib. 3, cap. 39, lib. 7, cap. 2), и Иоанн Златоуст (Orat. 67). Неизвестны ни год, ни образ его смерти. Поскольку часто он называется только Иоанном или только Марком, то многие писатели почитали его за Иоанна-старца, о котором говорят Евсевий и бл. Иероним (Euseb. lib. 3., cap 39; Hieron. Vir. illustr., cap. 9) как об одном из учеников Иисуса Христа, основываясь на свидетельстве Папия, епископа Иеропольского, во Фригии, которого этот Иоанн был учителем. Они прибавляют, что этот Иоанн написал Апокалипсис и два последних послания евангелиста Иоанна. Бароний (Annal. 97, § 10) думает, что Иоанн-старец и Иоанн Марк - одно и то же лицо; но мы не имеем свидетельств, которые достаточно убедили бы нас в справедливости этих мнений.
ИОАС
(832 г. до Р. X.), сын Иоахаза, двенадцатый царь израильский, стал принимать участие в правлении еще за два года до вступления своего на престол. Ему предназначено было свергнуть сирийское иго и восстановить славу Израиля. Первые годы своего царствования он провел в приготовлении сил к тому дню, когда Господу угодно будет исполнить свое обетование дать ему победу над врагами. Скоро наступило время избавления Израиля. Иоас, посетив Елисея, который был поражен болезнью, от которой и умер, стал плакать перед святым пророком и сказал ему: "Отец мой! отец мой! колесница Израиля и конница его!" Тогда пророк, по вдохновению Божию, повелел ему принести лук и стрелы и сказал: "Положи руку твою на лук". Когда царь сделал это, Елисей возложил свои руки на руку царя и сказал: "Отвори окно на восток". Когда окно было отворено, Елисей продолжал: "Выстрели". Царь повиновался; пророк сказал: "Эта стрела избавления от Господа и стрела избавления против Сирии, и ты поразишь Сириян в Афеке вконец". Потом Елисей повелел царю взять лук и ударять о землю. Царь ударил трижды и остановился. Тогда опечаленный пророк сказал ему: "Надобно было бы бить пять или шесть раз, тогда ты побил бы Сириян совершенно, а теперь только три раза поразишь Сириян". Асаил постоянно беспокоил царство Израильское. "Но Господь умилосердился над ними, и помиловал их, и обратился к ним ради завета Своего с Авраамом, Исааком и Иаковом, и не хотел истребить их, и не отверг их от лица Своего доныне" (4 Цар. 13:14-19, 23). Иоас тотчас собрался в поход и трижды разбил Адера, царя сирийского, согласно с предсказанием пророка Елисея. Он отнял большую часть его завоеваний и восстановил древнюю славу Израиля. В то время, когда он был наверху своей славы, Амасия, царь иудейский, гордясь победой, одержанной над идумеянами, приглашал его, по неблагоразумной самонадеянности, померить с ним свои силы. Иоас, чувствуя превосходство своих сил, вместо ответа послал ему следующий аполог, весьма способный унизить его гордость: "Терн, который на Ливане, послал к кедру, который на Ливане же, сказать: "отдай дочь свою в жену сыну моему". Но прошли дикие звери, что на Ливане, и истоптали этот терн. Ты поразил Идумеян, и возгордилось сердце твое. Величайся и сиди у себя дома. К чему тебе затевать ссору на свою беду? Падешь ты и Иуда с тобою" (4 Цар. 14:9-10). Амасия был поражен этим ответом в самое сердце и пошел против Иоаса. Сражение произошло близ Вефсамиса, города, лежавшего на северо-западе Иерусалима, в колене Иудином. Царь иудейский, оставленный своими, попал в руки Иоаса, который пошел к Иерусалиму и повелел разломать стену его на четыреста локтей от врат Ефремовых до ворот угольных. Он торжественно вошел в Иерусалим. Он взял золото, серебро и все сосуды, сохранявшиеся в храме, опустошил казну Иорама и увел заложников в Самарию. Итак, Иоас имел успех во всех своих предприятиях согласно с обетованием, данным его отцу; ибо он ходил во всех заблуждениях своих предшественников. Он признавал Иегову Богом Израилевым, но политика его отца и деда не позволяла ему уничтожить идолопоклонство. Его царствование, продолжавшееся шестнадцать лет, было светлым днем в истории Израиля.
ИОАС
(870 г. до Р. X.), самый младший из несчастных сыновей Охозии; один из братьев, спасенный от убийства теткой своей Иосавеефой; семи лет от рождения возведен на престол Давида в первосвященство Иодая (см. подробности о его воспитании и помазании в статье Гофолия). Послушный мудрым советам благородного старца, которому он был обязан своей жизнью и престолом, юный монарх сначала шел по пути правды со всей ревностью. Первой его заботой, когда наступил такой возраст, что он смог действовать сам, было исправление храма, который беззаконная Гофолия и ее предшественники разрушили и ограбили. Он созвал священников и левитов и дал им повеление пройти все города Иудеи для собрания денег, которые каждый израильтянин должен был, по Закону Моисееву, пожертвовать для поддержания богослужения. Но поскольку они не показывали охоты к исполнению этого поручения, то благочестивый царь жаловался первосвященнику, который помогал его благочестивому намерению тем более, что сам внушил его. Посему при дверях храма была поставлена корзина, в которую, по царскому повелению, каждый приходящий в храм должен был положить добровольное приношение; и соревнование народа было таково, что через несколько времени храм мог располагать огромной суммой. Тогда наняли работников и художников для исполнения требуемых работ; а когда все было кончено, тогда остаток этой суммы был употреблен на покупку сосудов и других предметов, необходимых при жертвоприношении. В таком порядке шли дела до самой смерти первосвященника, но едва он успел закрыть глаза, как царедворцы овладели умом юного монарха, который, забыв о всех благодеяниях Иодая, заблудился в несчастных путях своих предшественников. Идольские алтари снова были воздвигнуты, священные рощи и высоты снова возвратили свои права, и храм Иеговы опустел. Тщетно пророки Господа гремели против нарушителей Его закона, тщетно они изрекали страшные уфозы: их не слушали; строгие увещания первосвященника Захарии, сына Иодова, имели небольшие успехи. Однажды этот мудрый первосвященник, воодушевленный святой ревностью, предстал перед народом и пытался обратить его на путь истины всеми средствами убеждения. Несчастный! Он не знал, что стремится к собственной погибели: неблагодарный монарх, не терпевший уже строго обличителя, бесчеловечно повелел умертвить во храме сына своего благодетеля. Умирая, несчастный Захария призвал на главу своего убийцы небесную месть, и она не замедлила: через некоторое время Асаил, царь сирийский, вошел победителем в Иерусалим, умертвил знатнейших его жителей, унизил царя, ограбил храм и обремененный добычей возвратился в свое государство. "Хотя в небольшом числе людей приходило войско Сирийское, но Господь предал в руку их весьма многочисленную силу за то, что оставили Господа Бога отцов своих", - замечает Священное Писание (2 Пар. 24:24). Это гибельное происшествие возбудило против него всеобщее неудовольствие, которого он был жертвой: рабы убили его в постели в отмщение за несправедливую и жестокую смерть сына Иодаева. Ненависть преследовала его даже за гробом: "И похоронили его в городе Давидовом, но не похоронили его в царских гробницах" (2 Пар. 24:25). Иоас царствовал сорок лет. Он имел многих детей от двух жен, и один из них, Амасия, наследовал ему двадцати пяти лет от рождения (см. Гофолия, Подай).
ИОАСИВ
, первосвященник (см. Елиасив).
ИОАФАМ, или ИОНАФАН
(752 г. до Р. X.), царь иудейский, сын Аза-рии и Иерусы, дочери Садока. Под именем домоправителя царского он держал бразды правления при жизни своего отца, который, будучи поражен проказой, принужден был удалиться от дел; после смерти его Иоафам вступил на престол, двадцати пяти лет от рождения. Мудрый и правосудный монарх не старался, по примеру своего отца, завладеть священством; но его упрекали в равнодушии, с которым он смотрел на идолопоклонство своего народа. В его царствование были построены великие врата храма. Он воздвиг на стене Офли многочисленные здания, построил города на горах Иудиных, замки и башни в лесах для безопасности от нападений. Победив аммонитян, он наложил на них ежегодную дань в сто талантов серебра, десять тысяч мер пшеницы и десять тысяч мер ячменя. "Так силен был Иоафам, - говорит Священное Писание, - потому, что устроял пути свои пред лицем Господа Бога своего" (2 Пар. 27:6). "И почил Иоафам с отцами своими, и похоронили его в городе Давидовом", где и был погребен, после шестнадцатилетнего крепкого правления, оставив престол сыну своему Ахазу.
ИОАХАЗ
(848 г. до Р. X.), сын Ииуя, одиннадцатый царь израильский. Когда он взошел на престол, половина его царства была покорена Асаилом, царем сирийским, а другая была обременена постыдной данью. Он собрал остатки армии своего отца, набрал новую и употреблял все усилия к свержению ига Асаилова. Но и его войска, подобно армии отца, были уничтожены, и бремя рабства еще более отяготело. Он сделал еще несколько попыток к восстановлению своей независимости; но они навлекали на его народ новые бедствия. Между тем Асаил умер, оставив преемником своим на сирийском престоле сына своего Адера. Иоахаз поспешил напасть на нового царя, надеясь если не свергнуть, то, по крайней мере, облегчить бремя ига, которое сделалось невыносимым. Но гнев Господень еще тяготел над Израилем. Адер поразил Иоахаза на всех пунктах и довел его до самой последней степени смирения. Вместо многочисленной армии, составлявшей некогда силу Израиля, у него оставалось только десять колесниц, пятьдесят человек конницы и десять тысяч пехоты, "оттого, что истреби/г их царь Сирийский и обратил их в прах на попрание" (4 Цар. 13:7). В этом бедном и униженном состоянии Иоахаз, который доселе подражал грехам Иеровоама и удерживал Израиль в идолослужении, возвратился к сознанию и стал искать пособия против бедствия в помощи Божией. Он с печалью смирился перед Богом своих отцов и молил Его взглянуть на него оком милосердия. Господь, видя его смирение и крайность, до которой довел его царь сирийский, обещал дать спасителя Израилю в образе его сына - Иоасе. Между тем Господь хотел дать ему разительное доказательство своей благости утешением гнева Адерова: царь сирийский вдруг прекратил свои опустошения, удалился в свои владения и предоставил Иоахазу время и возможность загладить понесенные им потери. Впрочем, несмотря на покаяние, засвидетельствованное перед Господом, Иоахаз, подобно своему отцу, не осмелился низвергнуть идолов самарийских, из опасения раздражить своих подданных. Но Бог, верен обещавши, не оставлял его Своею помощью. За два года до своей смерти Иоахаз принял в соправители своего сына Иоаса, который должен был некогда освободить Израиль. Они вместе старались воодушевить бодрость народа и создать новую армию. Иоахаз умер после семнадцати лет царствования и был погребен в Самарии, во гробе своего отца.
ИОАХАЗ, или СЕЛЛУМ
(608 г. до Р. X.), царь иудейский, был возведен на престол своего отца в возрасте двадцати трех лет. Его мать была дочь Иеремии, из Левны, и звалась Амиталой. Не следуя по стопам благочестия своего предшественника, новый царь предался идолопоклонству. Посему вскоре, лишенный престола, он кончил свои дни в земле чуждой в презрении и бедности. Нехао, царь египетский, узнав, что Иоахаз взошел на престол без его предварительного соизволения, после поражения своего при Евфрате возвращался в свое государство, повелел ему прибыть к нему в Ревлам в Сирию, повелел схватить его и увел пленником в Египет, где он и умер. Преемником его был Елиаким, его брат.
ИОАХИН
, см. Иехония.
ИОВ
Из всех книг Священного Писания, может быть, нет ни одной, которая возбуждала бы более споров и представляла бы более трудностей, как книга Иова. Одни утверждали, что его история есть не что иное, как аполог или драма; другие, допуская действительность существования Иова, не соглашаются ни касательно страны, ни касательно века, в которых он жил. Толкователи также не согласны касательно писателя этой книги. Строгое исследование этих различных мнений завлекло бы нас за пределы этой статьи; посему мы ограничимся только общими местами. Не основательно думали, что Иов есть лицо вымышленное. Иезекииль говорит: "И если бы нашлись в ней сии три мужа: Ной, Даниил и Иов, - то они праведностью своею спасли бы только свои души, говорит Господь Бог" (Иез. 14:14). Наконец, святой апостол Иаков говорит о Иове как о лице действительно существовавшем, о котором повествование истинно. Итак, предание иудеев и христиан в этом отношении неопровержимо. Теперь нам остается исследовать, где и когда жил Иов и каким образом книга его дошла до нас. Он жил в земле Хус, лежавшей в пустыне на востоке Палестины, простиравшейся от Дамаска до границы пустынной Аравии и составлявшей часть восточной Идумеи, как об этом ясно говорит пророк Иеремия. Отсюда многие толкователи заключили, что Иов был один из потомков Исава; действительно, Идумея, или страна Едома, была населена потомками брата Иакова. Что касается времени, в которое он жил, отдельные исследования, которые, хотя не утверждают его определенно, по крайней мере возводят до глубокой древности. Рассматриваемая нами книга говорит, что он жил еще сто сорок лет после своих испытаний. Но эти испытания, вероятно, начались уже тогда, когда он был стар, потому что он имел уже десять детей, произошедших от одной матери, взрослых и даже женатых. Итак, он жил около двухсот лет, возраст, приближающий его ко временам патриархов и не позволяющий нам полагать время существования его позже смерти патриарха Иакова. С другой стороны, известно, что почитание идолов восходит к глубокой древности, потому что мы находим его в семействе Лаван; несмотря на то, Иов не говорит ни слова об этом служении, а говорит только о савеизме, или почитании звезд, древнейшем из родов идолопоклонства. Итак, можно думать, что в его время идолопоклонство еще не существовало. К этим исследованиям, уже достаточно убедительным, прибавили еще, что Иов, следуя обычаю древних патриархов, был священником в своем семействе; что его богатства, подобно богатствам Авраама, Исаака и Иакова, состояли только в стадах, между которыми не видно ни лошади, ни лошаков; что он не говорит ни слова о чудесах, произведенных Моисеем в Египте и пустыне, хотя эти страны были близки от него; все это может достаточно убедить нас, что Иов жил задолго до великого еврейского законодателя. Мы ничего не скажем о писателе книги Иова: одни приписывают ее самому Иову, другие Моисею, некоторые Исайи, Давиду, Иезекилю. Книга Иова, в настоящем своем виде, кажется частью оригиналом, а частью переводом. Она написана на еврейском языке и испещрена арабскими выражениями, затемняющими во многих местах смысл. Вот история Иова в таком виде, как она изложена в нашей Библии. В земле Хус жил человек, боявшийся Бога и убегавший зла; этот простой и праведный человек звался Иовом. Он имел бесчисленные богатства: семь тысяч овец, три тысячи верблюдов, пять тысяч пар волов, пятьсот ослиц; он имел семь сыновей и трех дочерей, которые составляли все его счастье; он пользовался любовью и уважением всей страны; счастье не испортило его души; он не был ни жесток, ни вероломен, ни горд. Сыновья его собирались попеременно друг к другу, приглашали с собой сестер и давали пиры. По прошествии дня пира, Иов, восстав утром, приносил жертву Господу. "Может быть, дети мои согрешили, - говорил он, - может быть, какая-нибудь преступная мысль проникла в их сердце". Так делал Иов. Однажды, когда все духи предстали перед престолом Божиим, между ними явился и дух злобы. "И сказал Господь сатане: откуда ты пришел? И отвечал сатана Господу и сказал: я ходил по земле и обошел ее. И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла. И отвечал сатана Господу и сказал: разве даром богобоязнен Иов? Не Ты ли кругом оградил его и дом его и все, что у него? Дело рук его Ты благословил, и стада его распространяются по земле; но простри руку Твою и коснись всего, что у него, - благословит ли он Тебя? И сказал Господь сатане: вот, все, что у него, в руке твоей; только на него не простирай руки твоей. И отошел сатана от лица Господня" (Иов. 1:7-12). После этих слов дух злобы исчез. Спустя некоторое время слуга Иова прибежал со всей поспешностью и возвестил ему, что савеяне захватили всех его волов и ослиц и умертвили всех рабов; другой вестник сказал ему, что нисшедший с неба огонь пожрал его овец и рабов; третий донес, что верблюды его сделались добычей халдеев, которые, разделившись на три шайки, умертвили всех рабов; все эти бедствия льются на него подобно потоку; они ослабляют его и уничтожают. Но Сатана не дает ему даже времени для печали; не успел еще третий рассказать ему происшедшее, как прибежал четвертый и сказал: "Сыновья твои и дочери пировали в доме своего старшего брата, как вдруг страшный ветер поднялся с пустыни, разрушил и опрокинул дом; твои дети и слуги погибли под его развалинами; один только я спасся и пришел возвестить тебе". Тогда Иов встал, разодрал свою одежду, посыпал пеплом главу, пал на землю, и сказал: "Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; [как угодно было Господу, так и сделалось;] да будет имя Господне благословенно!" (Иов. 1:21). В другой день ангелы Божий собрались пред престолом Всевышнего; сатана также явился между ними. "И сказал Господь сатане: откуда ты пришел? И отвечал сатана Господу и сказал: я ходил по земле и обошел ее. И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла, и доселе тверд в своей непорочности; а ты возбуждал Меня против него, чтобы погубить его безвинно. И отвечал сатана Господу и сказал: кожу за кожу, а за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него; но простри руку Твою и коснись кости его и плоти его, - благословит ли он Тебя? И сказал Господь сатане: вот, он в руке твоей, только душу его сбереги" (Иов. 2:2-6). Сатана исчез; он поразил Иова страшными ранами, покрывшими все его тело, от головы до ног. Сидя на гноище и очищая свои отвратительные раны, патриарх ни от кого не получал утешения. Жена его, вместо печали и сострадания, осыпала его насмешками и хулами: "И сказала ему жена его: ты все еще тверд в непорочности твоей! похули Бога и умри. Но он сказал ей: ты говоришь как одна из безумных: неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?" (Иов. 2:9-10). Действительно, это состояние Иова заключает и соединяет в себе все бедствия нашей немощной природы. Он был поражен в своих благах, в своем теле, в своих самых драгоценных чувствах; у него остается только жена, и та оскорбляет его упреками, смеется над его терпением; у него остаются друзья, и те только увеличивают его печаль, принося ему неблагоразумные утешения. Какой прекрасный урок представляет молчание его в первые дни своих страданий! Он учит нас удерживаться от хулы и проклятий, которые мы изрыгаем, когда жезл гнева и правосудия Божия поражает нас. Между тем раб Божий, прежде чем доведен был до этого ужасного состояния, наслаждался счастьем. Послушайте, как сам он изображает свое прошедшее величие, свое исчезнувшее благоденствие: "После слов моих уже не рассуждали; речь моя капала на них. Ждали меня, как дождя, и, как дождю позднему, открывали уста свои. Бывало, улыбнусь им - они не верят; и света лица моего они не помрачали. Я назначал пути им и сидел во главе и жил как царь в кругу воинов, как утешитель плачущих... А ныне смеются надо мною младшие меня летами, те, которых отцов я не согласился бы поместить с псами стад моих... Их-то сделался я ныне песнью и пищею разговора их. Они гнушаются мною, удаляются от меня и не удерживаются плевать пред лицем моим. Так как Он развязал повод мой и поразил меня, то они сбросили с себя узду пред лицем моим... Они пришли ко мне, как сквозь широкий пролом; с шумом бросились на меня... Ты сделался жестоким ко мне, крепкою рукою враждуешь против меня. Ты поднял меня и заставил меня носиться по ветру и сокрушаешь меня... Не плакал ли я о том, кто был в горе? не скорбела ли душа моя о бедных? Когда я чаял добра, пришло зло; когда ожидал света, пришла тьма. Мои внутренности кипят и не перестают; встретили меня дни печали. Я хожу почернелый, но не от солнца; встаю в собрании и кричу. Я стал братом шакалам и другом страусам. Моя кожа почернела на мне, и кости мои обгорели от жара. И цитра моя сделалась унылою, и свирель моя - голосом плачевным" (Иов. 29:22-25, 30:1, 9-11, 14, 21-22, 25-31). Между тем три друга Иова, узнав о бедствиях, поразивших его, пришли утешить его. Это были Елифаз, царь феманс-кий, Ваддад, властитель савхейский, и Софар, царь минейский. Увидав его, они не узнали в этом положении своего прежнего друга. Они заплакали, разорвали свои одежды и покрыли пеплом главу. Они сели близ него и хранили молчание в продолжение семи дней и семи ночей, и никто из них не осмеливался говорить первый, потому что каждый из них видел, что печаль Иова была крайняя. Наконец, Иов сказал с горькой печалью: "Погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: зачался человек! День тот да будет тьмою; да не взыщет его Бог свыше, и да не воссияет над ним свет! Да омрачит его тьма и тень смертная, да обложит его туча, да страшатся его, как палящего зноя! Ночь та, - да обладает ею мрак, да не сочтется она в днях года, да не войдет в число месяцев! О! ночь та - да будет она безлюдна; да не войдет в нее веселье! Да проклянут ее проклинающие день, способные разбудить левиафана! Да померкнут звезды рассвета ее: пусть ждет она света, и он не приходит, и да не увидит она ресниц денницы за то, что не затворила дверей чрева матери моей и не сокрыла горести от очей моих! Дня чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева? Зачем приняли меня колени? зачем было мне сосать сосцы? Теперь бы лежал я и почивал; спал бы, и мне было бы покойно с царями и советниками земли, которые застраивали для себя пустыни, или с князьями, у которых было золото, и которые наполняли домы свои серебром; или, как выкидыш сокрытый, я не существовал бы, как младенцы, не увидевшие света. Там беззаконные перестают наводить страх, и там отдыхают истощившиеся в силах. Там узники вместе наслаждаются покоем и не слышат криков приставника. Малый и великий там равны, и раб свободен от господина своего. На что дан страдальцу свет, и жизнь огорченным душею, которые ждут смерти, и нет ее, которые вырыли бы ее охотнее, нежели клад, обрадовались бы до восторга, восхитились бы, что нашли гроб?" (Иов. 3:3-22). Эта печаль, столь близкая к отчаянию, раздражает друзей Иова: "Если попытаемся мы сказать к тебе слово, - сказал Елифаз Феманитянин, - не тяжело ли будет тебе? Впрочем кто может возбранить слову! Вот, ты наставлял многих и опустившиеся руки поддерживал, падающего восставляли слова твои, и гнущиеся колени ты укреплял. А теперь дошло до тебя, и ты изнемог; коснулось тебя, и ты упал духом. Богобоязненность твоя не должна ли быть твоею надеждою, и непорочность путей твоих - упованием твоим ? Вспомни же, погибал ли кто невинный, и где праведные бывали искореняемы ? Как я видал, то оравшие нечестие и сеявшие зло пожинают его; от дуновения Божия погибают и от духа гнева Его исчезают... Среди размышлений о ночных видениях, когда сон находит на людей, объял меня ужас и трепет и потряс все кости мои. И дух прошел надо мною; дыбом стали волосы на мне. Он стал, - но я не распознал вида его, - только облик был пред глазами моими; тихое веяние, - и я слышу голос: человек праведнее ли Бога ? и муж чище ли Творца своего? Вот, Он и слугам Своим не доверяет и в Ангелах Своих усматривает недостатки: тем более - в обитающих в храминах из брения, которых основание прах, которые истребляются скорее моли. Между утром и вечером они распадаются; не увидишь, как они вовсе исчезнут... Так, не из праха выходит горе, и не из земли вырастает беда; но человек рождается на страдание, как искры, чтобы устремляться вверх... Блажен человек, которого вразумляет Бог, и потому наказания Вседержителева не отвергай, ибо Он причиняет раны и Сам обвязывает их; Он поражает, и Его же руки врачуют... Вот, что мы дознали; так оно и есть: выслушай это и заметь для себя" (Иов. 4:2-9, 13-20; 5:6-7, 17-18, 27). Патриарх отвечал: "О, если бы верно взвешены были вопли мои, и вместе с ними положили на весы страдание мое! Оно верно перетянуло бы песок морей! Оттого слова мои неистовы. Ибо стрелы Вседержителя во мне; яд их пьет дух мой; ужасы Божий ополчились против меня. Ревет ли дикий осел на траве?мычит ли бык у месива своего? Едят ли безвкусное без соли, и есть ли вкус в яичном белке? До чего не хотела коснуться душа моя, то составляет отвратительную пишу мою. О, когда бы сбылось желание мое и чаяние мое исполнил Бог! О, если бы благоволил Бог сокрушить меня, простер руку Свою и сразил меня!.. Что за сила у меня, чтобы надеяться мне? и какой конец, чтобы длить мне жизнь мою? Твердость ли камней твердость моя ? и медь ли плоть моя ? Есть ли во мне помощь для меня, и есть ли для меня какая опора? К страждущему должно быть сожаление от друга его, если только он не оставил страха к Вседержителю. Но братья мои неверны, как поток, как быстро текущие ручьи... Так и вы теперь ничто: увидели страшное и испугались. Говорил ли я: дайте мне, или от достатка вашего заплатите за меня; и избавьте меня от руки врага, и от руки мучителей выкупите меня? Научите меня, и я замолчу; укажите, в чем я погрешил. Как сильны слова правды! Но что доказывают обличения ваши? Вы придумываете речи для обличения? На ветер пускаете слова ваши. Вы нападаете на сироту и роете яму другу вашему. Но прошу вас, взгляните на меня; буду ли я говорить ложь пред лицем вашим ? Пересмотрите, есть ли неправда? пересмотрите, - правда моя. Есть ли на языке моем неправда? Неужели гортань моя не может различить горечи?.. Не определено ли человеку время на земле, и дни его не то же ли, что дни наемника? Как раб жаждет тени, и как наемник ждет окончания работы своей, так я получил в удел месяцы суетные, и ночи горестные отчислены мне. Когда ложусь, то говорю: "когда-то встану?", а вечер длится, и я ворочаюсь досыта до самого рассвета. Тело мое одето червями и пыльными струпа-ми; кожа моя лопается и гноится. Дни мои бегут скорее челнока и кончаются без надежды. Вспомни, что жизнь моя дуновение, что око мое не возвратится видеть доброе. Не увидит меня око видевшего меня; очи Твои на меня, - и нет меня. Редеет облако и уходит; так нисшедший в преисподнюю не выйдет, не возвратится более в дом свой, и место его не будет уже знать его. Не буду же я удерживать уст моих; буду говорить в стеснении духа моего; буду жаловаться в горести души моей. Разве я море или морское чудовище, что Ты поставил надо мною стражу? Когда подумаю: утешит меня постель моя, унесет горесть мою ложе мое, ты страшишь меня снами и видениями пугаешь меня; и душа моя желает лучше прекращения дыхания, лучше смерти, нежели сбережения костей моих. Опротивела мне жизнь. Не вечно жить мне. Отступи от меня, ибо дни мои суета. Что такое человек, что Ты столько ценишь его и обращаешь на него внимание Твое, посещаешь его каждое утро, каждое мгновение испытываешь его? Доколе же Ты не оставишь, доколе не отойдешь от меня, доколе не дашь мне проглотить слюну мою? Если я согрешил, то что я сделаю Тебе, страж человеков! Зачем Ты поставил меня противником Себе, так что я стал самому себе в тягость? И зачем бы не простить мне греха и не снять с меня беззакония моего ? ибо, вот, я лягу в прахе; завтра поищешь меня, и меня нет" (Иов. 6:2-9, 11-15, 21-30; 7:1-21). Друзья не переставали спорить против него: они утверждали, что бедствия, поразившие его, посланные на него небом, доказывают, что он виновен; ибо, говорили они, Правосудный никогда не наказывает невинного. Но Иов с твердостью отвечает, что несчастия часто посещают и праведных; друзья оставят ему в вину эти слова, показывающие, что мир дурно управляется, потому что злой благоденствовал бы, а праведник страдал. Самое пламенное воображение управляет всем этим спором; это самая высокая и самая глубокая нравственная философия, украшенная всеми цветами поэзии. Нам невозможно привести весь этот спор; но думаем, что доставим много занимательного и поучительного для любителей занятий серьезных, не лишенных вкуса к античным формам, если сделаем несколько извлечений из этой удивительной борьбы, которую оканчивает сам Господь. "Разве на множество слов нельзя дать ответа, и разве человек многоречивый прав? - сказал ему один из друзей. - Пустословие твое заставит ли молчать мужей, чтобы ты глумился, и некому было постыдить тебя? Ты сказал: суждение мое верно, и чист я в очах Твоих. Но если бы Бог возглаголал и отверз уста Свои к тебе и открыл тебе тайны премудрости, что тебе вдвое больше следовало бы понести! Итак знай, что Бог для тебя некоторые из беззаконий твоих предал забвению... Если ты управишь сердце твое и прострешь к Нему руки твои, и если есть порок в руке твоей, а ты удалишь его и не дашь беззаконию обитать в шатрах твоих, то поднимешь незапятнанное лице твое и будешь тверд и не будешь бояться. Тогда забудешь горе: как о воде протекшей, будешь вспоминать о нем... Станет ли мудрый отвечать знанием пустым и наполнять чрево свое ветром палящим, оправдываться словами бесполезными и речью, не имеющею никакой силы? Да ты отложил и страх и за малость считаешь речь к Богу. Нечестие твое настроило так уста твои, и ты избрал язык лукавых. Тебя обвиняют уста твои, а не я, и твой язык говорит против тебя. Разве ты первым человеком родился и прежде холмов создан? Разве совет Божий ты слышал и привлек к себе премудрость? Что знаешь ты, чего бы не знали мы? что разумеешь ты, чего не было бы и у нас? И седовласый и старец есть между нами, днями превышающий отца твоего. Разве малость для тебя утешения Божий? И это неизвестно тебе? К чему порывает тебя сердце твое, и к чему так гордо смотришь? Что устремляешь против Бога дух твой и устами твоими произносишь такие речи? Что такое человек, чтоб быть ему чистым, и чтобы рожденному женщиною быть праведным? Вот, Он и святым Своим не доверяет, и небеса нечисты в очах Его: тем больше нечист и растлен человек, пьющий беззаконие, как воду... Размышления мои побуждают меня отвечать, и я поспешаю выразить их. Упрек, позорный для меня, выслушал я, и дух разумения моего ответит за меня. Разве не знаешь ты, что от века, - с того времени, как поставлен человек на земле, - веселье беззаконных кратковременно, и радость лицемера мгновенно? Хотя бы возросло до небес величие его, и голова его касалась облаков, - как помет его, на веки пропадает он; видевшие его скажут: где он? Как сон, улетит, и не найдут его; и, как ночное видение, исчезнет. Глаз, видевший его, больше не увидит его, и уже не усмотрит его место его... Имение, которое он глотал, изблюет: Бог исторгнет его из чрева его... Небо откроет беззаконие его, и земля восстанет против него. Исчезнет стяжание дома его; все расплывется в день гнева Его. Вот удел человеку беззаконному от Бога и наследие, определенное ему Вседержителем!.. Разве может человек доставлять пользу Богу? Разумный доставляет пользу себе самому. Что за удовольствие Вседержителю, что ты праведен? И будет ли Ему выгода от того, что ты содержишь пути твои в непорочности? Неужели Он, боясь тебя, вступит с тобою в состязание, пойдет судиться с тобою? Верно, злоба твоя велика, и беззакониям твоим нет конца. Верно, ты брал залоги от братьев твоих ни за что и с полунагих снимал одежду. Утомленному жаждою не подавал воды напиться и голодному отказывал в хлебе; а человеку сильному ты давал землю, и сановитый селился на ней. Вдов ты отсылал ни с чем и сирот оставлял с пустыми руками. За то вокруг тебя петли, и возмутил тебя неожиданный ужас, или тьма, в которой ты ничего не видишь, и множество вод покрыло тебя... И ты говоришь: что знает Бог? может ли Он судить сквозь мрак? Облака - завеса Его, так что Он не видит, а ходит только по небесному кругу... Сблизься же с Ним - и будешь спокоен; чрез это придет к тебе добро. Прими из уст Его закон и положи слова Его в сердце твое. Если ты обратишься к Вседержителю, то вновь устроишься, удалишь беззаконие от шатра твоего и будешь вменять в прах блестящий металл, и в камни потоков - золото Офирское. И будет Вседержитель твоим золотом и блестящим серебром у тебя, ибо тогда будешь радоваться о Вседержителе и поднимешь к Богу лице твое" (Иов. 11:2-6, 13-16; 15:2-16; 20:2-9, 15, 27-29; 22:2-11, 13-14, 21-26). "И отвечал Иов и сказал: доколе будете мучить душу мою и терзать меня речами? Вот, уже раз десять вы срамили меня и не стыдитесь теснить меня. Если я и действительно погрешил, то погрешность моя при мне остается. Если же вы хотите повеличаться надо мною и упрекнуть меня позором моим, то знайте, что Бог ниспроверг меня и обложил меня Своею сетью... Помилуйте меня, помилуйте меня вы, друзья мои, ибо рука Божия коснулась меня. Зачем и вы преследуете меня, как Бог, и плотью моею не можете насытиться?.. Не видел ли Он путей моих, и не считал ли всех моих шагов?.. То что стал бы я делать, когда бы Бог восстал? И когда бы Он взглянул на меня, что мог бы я отвечать Ему? Не Он ли, Который создал меня во чреве, создал и его и равно образовал нас в утробе? Отказывал ли я нуждающимся в их просьбе и томил ли глаза вдовы? Один ли я съедал кусок мой, и не ел ли от него и сирота? Ибо с детства он рос со мною, как с отцом, и от чрева матери моей я руководил вдову. Если я видел кого погибавшим без одежды и бедного без покрова, - не благословляли ли меня чресла его, и не был ли он согрет шерстью овец моих?.. Полагал ли я в золоте опору мою и говорил ли сокровищу: ты - надежда моя? Радовался ли я, что богатство мое было велико, и что рука моя приобрела много?.. Странник не ночевал на улице; двери мои я отворял прохожему" (Иов. 19:1-6, 21-22; 31:4, 14-20, 24-25, 32). Три друга Иова замолчали; но Елиус, сын Арахиилов, слушал только их спор, не принимая в нем участия, потому что он был моложе их. Досадуя на то, что Иов почитал себя праведным, негодуя на своих друзей, которые не находили, что отвечать ему, вскричал: "Я молод летами, а вы - старцы; поэтому я робел и боялся объявлять вам мое мнение. Я говорил сам себе: пусть говорят дни, и многолетие поучает мудрости. Но дух в человеке и дыхание Вседержителя дает ему разумение" (Иов. 32:6-8). Затем длинным рассуждением он силился доказать, что Иов грешит, почитая себя чистым от всякой скверны. Он обвинял патриарха в хуле и многих других преступлениях и убеждал его просить прощения у Всемогущего. В это время явился Господь в буре и облаке. Он обличил человека, который любит лучше восставать против своего Вседержителя, нежели подумать об общих законах, которым все должно подчиняться; Он показал Иову слабость его ума, который не может постигнуть причины вещей самых простых. "Знаю, что Ты все можешь, - отвечал Иов, - и что намерение Твое не может быть остановлено. Кто сей, омрачающий Провидение, ничего не разумея? - Так, я говорил о том, чего не разумел, о делах чудных для меня, которых я не знал. Выслушай, взывал я, и я буду говорить, и что буду спрашивать у Тебя, объясни мне. Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле" (Иов. 42:2-6). Тогда Господь сказал Елифазу: "Горит гнев Мой на тебя и на двух друзей твоих за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов. Итак возьмите себе семь тельцов и семь овнов и пойдите к рабу Моему Иову и принесите за себя жертву; и раб Мой Иов помолится за вас, ибо только лице его Я приму, дабы не отвергнуть вас за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов" (Иов. 42:7-8). Елифас, Вадцад и Софар исполнили повеление Господне; Господь вознаградил страдальца и даровал ему вдвойне все, что он имел прежде. Все его братья, сестры и все знавшие его пришли к нему, утешали его, и каждый дал ему овцу и золотое кольцо. Господь благословил Иова, и его последние дни были славнее первых. Он имел четырнадцать тысяч овец, шесть тысяч верблюдов, тысячу пар волов и тысячу ослов; у него родились еще семь сыновей и три дочери, и между всеми женами земли не было ни одной равной красотой с дочерьми Иова. Раб Божий прожил еще сто сорок лет. Он видел своих детей, внуков и потомство до четвертого рода и умер в старости доброй, пресыщенный летами. Образ изложения книги Иова, как мы уже заметили выше, есть драматический. Этот образ, употребляемый в самых древнейших книгах и перешедший в творения греческих философов, ближе всего к природе. Древние имели немного книг; их мнения высказывались в разговорах, как это видно из многих разговоров, перешедших к нам от греков, разговоров, которые были в то же время и защитительными речами. Этот способ изучения был весьма продолжителен и сопряжен с важными неудобствами. Одни и те же мысли неизбежно должны были часто повторяться, а при тождестве мысли не изменялись и выражения; отсюда происходят те повторения, те длинноты, та медленность в ходе понятий, которые замечаются во всех древних творениях и от которых не свободна и книга Иова. Идумейский патриарх оставил нам драгоценные предания о нравах и обычаях первобытных времен, о состоянии искусств и наук той эпохи, в которую он жил. Гостеприимство было первой и святейшей из обязанностей; оно не было соединено с приготовлениями и церемониями. Охранение стад было главным предметом забот и самым изобильным источником богатств; для сего-то старейшины, рассуждая о делах, собирались в городских воротах. Действительно, в этом месте они легче всего могли встретиться, будучи принуждаемы выходить из города утром пасти свои стада и возвращаться в него вечером. Во времена Иова было известно искусство красить, потому что он говорит о блестящих цветах материй, привозимых из Индии. Искусство добывать золото и серебро, медь и железо, посредством огня, было уже открыто. Неоспоримо, что астрономия прежде всего должна была понравиться человеку. Прекрасное небо Азии, мирные пастушеские занятия необходимо должны были направлять взоры и мысли к этим неизмеримым и бесчисленным телам, плавающим в пространстве небес. К изучению звезд жителей Земли принудила сначала необходимость. В самом деле, земледельческие работы требуют знакомства с временами года. Мореплавание не менее тесно соединено с движением небесных звезд. Наконец, порядок общественных дел, дни, определенные для богослужения, требовали определения продолжения и разделения года и месяца. Эти всеобщие нужды заставили рано приняться за изучение звезд. Первые страны, в которых эта наука сделала более или менее значительные успехи, без сомнения, суть те, которые опередили другие в гражданском образовании. Выгода утвержденного и правильного управления, соединенная с выгодой местности, заставила их пользоваться познаниями довольно обширными. В Египте и многих странах Азии в продолжение целого года воздух чист и благорастворен; следовательно, созерцание неба не прерывалось никогда; поэтому египтяне и вавилоняне отличаются между всеми древними непрерывностью и искусством наблюдения течения звезд. Вавилоняне весьма рано могли сделать довольно большие успехи в астрономии. Этому благоприятствовало все: мягкость климата, выгода первого по времени между всеми народами соединения в одно общественное тело, наконец, положение Вавилона, самое благоприятное для наблюдения неба. На этой безграничной и открытой со всех сторон равнине, на которой был просторен Вавилон, взор не встречал препятствия, и самый горизонт развертывался перед глазами. Образ жизни древних халдеев еще более споспешествовал успехам астрономии. Охранение стад, составлявшее главнейшее занятие, хлебопашество, которым они скоро стали заниматься, обязывали их проводить большую часть дней и ночей на полях, где они постоянно могли замечать движения звезд. Прибавим еще, что познание звезд ни одному из народов не было так необходимо, как халдеям. В большей части этих стран встречаются только бесконечные равнины, покрытые песком, который, уносимый ветром, препятствует узнавать дорогу. Итак, звезды были единственными руководителями в путешествии, тем более что чрезмерный зной страны позволял путешествовать только ночью. Из слов Иова о торговле очевидно, что он жил в такой стране, куда приходили купцы, приносившие редкости южных стран. Ньютон весьма справедливо заметил, что сношения его с купцами и мореплавателями много способствовали познаниям его в астрономии. Иов говорит в своей книге о трех созвездиях и сокровищах южных. Изложим здесь то, что мы нашли самого вероятного в разных толкователях о этих созвездиях. Большая Медведица, в Северном полушарии, первая была замечена. Блеск составляющих ее семи звезд и образ их расположения имеют в себе что-то весьма разительное и характерное. Это созвездие известно и диким племенам Южной Америки, и жителям Гренландии. Арктур прежде всего замечается после захождения солнца, и ее живой блеск ясно виден при свете вечернем. И надобно думать, что после Большой Медведицы Волопас, которому принадлежит Арктур, был первым созвездием, получившим особенное наименование. То, что мы сказали о Большой Медведице и Арктуре, можно также приложить к Есперу и Хвосту Большой Собаки. Всем известно, что Сириус, или Хвост Большой Собаки, есть одна из самых блестящих неподвижных звезд. Гиады и Плиады (Плеяды) были замечены после; таковы, вероятно, созвездия, о которых говорится в книге Иова, и эта вероятность увеличивается тем более, что Гомер и Гесиод упоминают только об этих созвездиях. Что касается сокровищ южных, то мы думаем, что этим Иов хотел обозначить созвездия южные, скрытые под нашим полушарием. Поскольку они не являются или являются на весьма незначительное время, то он называл их сокровищами южными, показывая, что эти звезды скрывались. Вероятно также, что Иову был известен Зодиак, поскольку, согласно с мнением ученейших иудейских и христианских толкователей, знаки Тельца и Скорпиона указаны в его книге. Но книга Иова составляет еще для нас драгоценный памятник первобытной религии; и конечно, нет зрелища более прекрасного, как зрелище религии, которая, вышедши из лона Божия в начале веков, идет путем предания, постепенно развивается и возвращается к своему Источнику. Пусть человек, не знающий Бога, слушает и внимает: "Правда! знаю, что так; но как оправдается человек пред Богом? Если захочет вступить в прение с Ним, то не ответит Ему ни на одно из тысячи. Премудр сердцем и могущ силою; кто восставал против Него и остаемся в покое? Он передвигает горы, и не узнают их: Он превращает их в гневе Своем; сдвигает землю с места ее, и столбы ее дрожат; скажет солниу, - и не взойдет, и на звезды налагает печать. Он один распростирает небеса и ходит по высотам моря; сотвори/г Ас, Кесиль и Хима и тайники юга; делает великое, неисапедимое и чудное без числа! Вот, Он пройдет предо мною, и не увижу Его; пронесется и не замечу Его. Возьмет, и кто возбранит Ему? кто скажет Ему: что Ты делаешь? Бог не отвратит гнева Своего; пред Ним падут поборники гордыни. Тем более могу ли я отвечать Ему и приискивать себе слова пред Ним?.. Ecли действовать силою, то Он могуществен; если судом, кто сведет меня с Ним?" (Иов. 9:2- 14, 19). Учение об ангелах, исполнителях воли Божией, составляло также часть религиозного верования идумейского патриарха и всех обитателей этих стран: "Человек праведнее ли Бога? - говорит Елифаз, - и муж нище ли Творца своего? Вот, Он и слугам Своим не доверяет и в Ангелах Своих усматривает недостатки" (Иов. 4:17-18). Вот как говорит Иов о состоянии человека за гробом: "Не малы ли дни мои? Оставь, отступи от меня, чтобы я немного ободримся, прежде нежели отойду, - и уже не возвращусь, - в страну тьмы и сени смертной, в страну мрака, каков есть мрак тени смертной, где нет устройства, где темно, как самая тьма... Для дерева есть надежда, что оно, если и будет срублено, снова оживет, и отрасли от него выходить не перестанут: если и устарел в земле корень его, и пень его замер в пыли, но, лишь почуяло воду, оно дает отпрыски и пускает ветви, как бы вновь посаженное. А человек умирает и распадается; отошел, и где он? Уходят воды из озера, и река иссякает и высыхает: так человек ляжет и не станет; до скончания неба он не пробудится и не воспрянет от сна своего. О, если бы Ты в преисподней сокрыл меня и укрывал меня, пока пройдет гнев Твой, положил мне срок и потом вспомнил обо мне! Когда умрет человек, то будет ли он опять жить? Во все дни определенного мне времени я ожидал бы, пока придет мне смена. Воззвал бы Ты, и я дал бы Тебе ответ, и Ты явил бы благоволение творению рук Твоих" (Иов. 10:20-22; 14:7-15). Первобытное падение человека самым ясным образом указано в книге Иова: "Что такое человек, чтоб быть ему чистым, и чтобы рожденному женщиною быть праведным?" (15:14). Но если древняя мудрость знала о испорченности нашей природы, то знала также и средство, которое употребит Господь для восстановления расстроенной гармонии, и примирения неба с землей. Нет ничего прекраснее слов Иова, которыми он указывает на будущего Примирителя и свою надежду на бессмертие. "О, если бы записаны были слова мои.Если бы начертаны были они в книге резцом железным с оловом, - на вечное время на камне вырезаны были! А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его. Ис-таевает сердце мое в груди моей!" (Иов. 19:23-27). Мы привели бы еще больше мест, если бы приведенные нами не доказывали, что с самой глубокой древности догматы о единстве, всемогуществе и святости Бога, о бессмертии души, о первобытном падении, о будущем искуплении человечества составляли основание религиозных верований. Остается теперь обратить внимание на самый образ изложения. Хотя в этом творении стихи не подчинены никакому размеру, но постоянная возвышенность мысли, энтузиазм и благородство слога делают его одним из самых удивительнейших произведений древности. Оно несколько раз было сравниваемо с "Одиссеей"; но высокие слова пустынного араба превзошли столь мелодические аккорды певца Илио-на. Книга, о которой мы говорим, заключает в себе не только драгоценные черты древних нравов, свежие и одушеатенные цветы азиатской природы, блестящие описания богатств и удовольствий обитателей этих счастливых стран; но она наполнена мыслями о Боге, теми великими нравственными мыслями, которые возвышают и облагораживают ум, без которых не было бы настоящего высокого. Посему все гениальные люди удивлялись этой книге, и между тем большая часть читали ее в весьма несовершенных переводах. Что же было бы, если бы они могли чувствовать благородство, гармонию и все прелести языка, на котором она написана? Приведенных нами цитат было бы достаточно для оправдания вышесказанного; но мы не можем отказать себе в удовольствии предложить нашим читателям некоторые отрывки, которые, кажется, способны произвести глубокое впечатление. "Когда же положите вы конец таким речам? - вскричал Валдад Савхейский. - Обдумайте, и потом будем говорить. Зачем считаться нам за животных и быть униженными в собственных глазах ваших? О ты, раздирающий душу твою в гневе твоем! Неужели для тебя опустеть земле, и скале сдвинуться с места своего? Да, свет у беззаконного потухнет, и не останется искры от огня его. Померкнет свет в шатре его, и светильник его угаснет над ним. Сократятся шаги могущества его, и низложит его собственный замысл его, ибо он попадет в сеть своими ногами и по тенетам ходить будет. Петля зацепит за ногу его, и грабитель уловит его. Скрытно разложены по земле силки для него и западни на дороге. Со всех сторон будут страшить его ужасы и заставят его бросаться туда и сюда. Истощится от голода сила его, и гибель готова, сбоку у него. Съест члены тела его, съест члены его первенец смерти. Изгнана будет из шатра его надежда его, и это низведет его к царю ужасов. Поселятся в шатре его, потому что он уже не его; жилище его посыпано будет серою. Снизу подсохнут корни его, и сверху увянут ветви его. Память о нем исчезнет с земли, и имени его не будет на площади. Изгонят его из света во тьму и сотрут его с лица земли. Ни сына его, ни внука не будет в народе его, и никого не останется в жилищах его. О дне его ужаснутся потомки, и современники будут объяты трепетом. Таковы жилища беззаконного, и таково место того, кто не знает Бога" (Иов. 18). Несколько далее Иов так говорит об участи злых: "Почему беззаконные живут, достигают старости, да и силами крепки?Дети их с ними перед лицем их, и внуки их перед глазами их. Дамы их безопасны от страха, и нет жезла Божия на них. Вол их оплодотворяет и не извергает, корова их зачинает и не выкидывает. Как стадо, выпускают они малюток своих, и дети их прыгают. Восклицают под голос тимпана и цитры и веселятся при звуках свирели; проводят дни свои в счастьи и мгновенно нисходят в преисподнюю. А между тем они говорят Богу: отойди от нас, не хотим мы знать путей Твоих! Что Вседержитель, чтобы нам служить Ему? и что пользы прибегать к Нему? Видишь, счастье их не от их рук. - Совет нечестивых будь далек от меня! Часто ли угасает светильник у беззаконных, и находит на них беда, и Он дает им в удел страдания во гневе Своем? Они должны быть, как соломинка пред ветром и как плева, уносимая вихрем. Скажешь: Бог бережет для детей его несчастье его. - Пусть воздаст Он ему самому, чтобы он это знал. Пусть его глаза увидят несчастье его, и пусть он сам пьет от гнева Вседержителева" (Иов. 21:7-20). Как велики слова, которые писатель влагает в уста Бога, говорящего Иову сквозь облака и бурю! "Препояшь ныне чресла твои, как муж: Я буду спрашивать тебя, и ты объясняй Мне: где был ты, когда Я полагал основания земли? Скажи, если знаешь. Кто положил меру ей, если знаешь ? или кто протягивал по ней вервь ? На чем утверждены основания ее, или кто положил краеугольный камень ее, при общем ликовании утренних звезд, когда все сыны Божий восклицали от радости? Кто затворил море воротами, когда оно исторглось, вышло как бы из чрева, когда Я облака сделал одеждою его и мглу пеленами его, и утвердил ему Мое определение, и поставил запоры и ворота, и сказал: доселе дойдешь и не перейдешь, и здесь предел надменным волнам твоим? Давал ли ты когда в жизни своей приказания утру и указывал ли заре место ее, чтобы она охватила края земли и стряхнула с нее нечестивых... Нисходил ли ты во глубину моря и входил ли в исследование бездны ? Отворялись ли для тебя врата смерти, и видел ли ты врата тени смертной?.. Входил ли ты в хранилища снега и видел ли сокровищницы града... Можешь ли ты связать узел Хима и разрешить узы Кесиль? Можешь ли выводить созвездия в свое время и вести Ас с ее детьми? Знаешь ли ты уставы неба, можешь ли установить господство его на земле? Можешь ли возвысить голос твой к облакам, чтобы вода в обилии покрыла тебя? Можешь ли посылать молнии, и пойдут ли они и скажут ли тебе: вот мы?" (Иов. 38:3-13, 16-17, 22, 31-35). Переходя потом к описанию животных, Творец прибавляет: "Кто пустил дикого осла на свободу, и кто разрешил узы онагру, которому степь Я назначил домом и солончаки - жилищем?.. По горам ищет себе пищи и гоняется за всякою зеленью. Захочет ли единорог служить тебе и переночует ли у яслей твоих? Можешь ли веревкою привязать единорога к борозде, и станет ли он боронить за тобою поле? Понадеешься ли на него, потому что у него сила велика, и предоставишь ли ему работу твою?.. Ты ли дал коню силу и облек шею его гривою ? Можешь ли ты испугать его, как саранчу? Храпение ноздрей его - ужас; роет ногою землю и восхищается силою; идет навстречу оружию; он смеется над опасностью и не робеет и не отворачивается от меча; колчан звучит над ним, сверкает копье и дротик; в порыве и ярости он глотает землю и не может стоять при звуке трубы; при трубном звуке он издает голос: гу! гу! и издалека чует битву, громкие голоса вождей и крик" (Иов. 39:5-6, 8-11, 19-25). С этим прекрасным описанием коня не могло сравниться ни одно, хотя ему подражали поэты всех народов. Но преимущественно в описании своих страданий и бедствий своей жизни Иов раскрывает все обилие мыслей и выражений истинно неподражаемых. Нет печали, нет страдания в жизни человеческой, которые не нашли бы здесь своего языка, нет несчастного, который не мог бы почерпнуть здесь утешения. Его душа утруждена жизнью, и слова его исполнены горечи; что значит жизнь человека? цветок, сорванный в минуту своего рождения; тень убегающая; лист, уносимый ветром; солома, пожираемая пламенем... Братья и ближний оставили его; рабы не слушают голоса его; зловонное дыхание отталкивает жену; плоть его иссохла; кожа пристала к костям; он - олицетворенная горесть, олицетворенная печаль. Тогда-то восклицает он: "Помилуйте меня! Сжальтесь надо мной, о друзья! Рука Всевышнего отяготела на мне. За что вы нападаете на меня? Зачем хотите насытиться моими страданиями? Я не согрешил, а глаза мои питаются только слезами. Предвечный сделал меня предметом поношений... Все мое существо как бы уничтожено. Текут дни, улетают мысли и не приносят конца моим страданиям. "Гробу скажу: ты отец мой, червю: ты мать моя и сестра моя. Где же после этого надежда моя? и ожидаемое мною кто увидит? В преисподнюю сойдет она и будет покоиться со мною в прахе" (Иов. 17:14-16). Память святого и праведного Иова многострадального празднуется 6 мая.
ИОВАВ
, сын Иофора, мадианитянин, изъявил в пустыне Синайской намерение оставить стан израильский и возвратиться в свое отечество. Моисей сказал ему: "Прошу тебя, не оставляй нас; ты будешь нашим путеводителем, ибо знаешь места, где мы будем располагаться станом в пустыне; впоследствии мы наградим тебя за твои услуги". Иовав согласился на желание своего зятя, для которого его присутствие было весьма полезно, по причине его знания местности, знания, за которое он был избран предводителем армии. Более о нем ничего неизвестно.
ИОДАЙ I, или ИОАНАН I
(ок. 870 г. до Р. X.), семнадцатый первосвященник иудейский, преемник Иосафата, совершал первосвященническое служение в царствование Охозии Иоаса (4 Цар. 11:4 и след.; 2 Цар. 22:2 и след.). Иудейская летопись относит его к царствованию Иоаса. Он назывался также Иоананом (1 Цар. 6:9); эти два имени часто принимаются в Священном Писании одно за другое (Неем. 12:10, ср. Езд. 10:6). Иосиф Флавий называет его Аксио-рамом (Ant lib, с. II). Подай I столько же замечателен своими добродетелями, сколько своим благородным патриотизмом. В статье Гофолия мы изложили его историю, до падения этой царицы. Непосредственно после ее смерти благородный восстановитель прав народа заключил союз с царем и народом, имевший целью восстановление и утверждение порядка. Храм Ваала был разрушен, алтари ниспровержены, и священник Мафан заклан перед идолом, которому он святотатственной рукой воскурял фимиам. В то же время мудрый первосвященник установил стражей храма, подведомственных жрецам и левитам, которые, следуя повелению Давида, должны были приносить всесожжения Господу при звуках священных песнопений. Он поставил стражу также при вратах храма, чтобы никто из оскверненных какой-нибудь нечистотой не мог войти в него. После этих предварительных распоряжений юный царь был приведен во дворец и возведен на престол своих отцов, столь долгое время оскверняемый честолюбивой и кровожадной дочерью Иезавели. Иодаю было в это время 97 лет; он жил еще 33 года, в продолжение которых царствовали мир и благоденствие в Иудее и Иерусалиме. С согласия Иоаса, он восстановил богослужение Иеговы во всем его величии, оживил благодетельное влияние первобытного закона, и своими мудрыми советами удерживал юного царя в путях правды. Наконец этот великий муж, пресыщенный летами и добродетелями, умер в возрасте 130 лет; весь народ оплакивал его как отца и в благодарность похоронил его бренные останки в гробе царей Иудиных. Преемником его был Азария II (см. Гофолия и Иоас).
ИОДАЙ II, или ИОНАН II, или ИУДА I
(441 г. до Р. X.), сын Елиасива, тридцать третий первосвященник иудейский. Надобно заметить, что ни он, ни кто-нибудь из его преемников не получили первосвяшеннического помазания; оно прекратилось после разрушения первого храма. Иодай считается в числе тех первосвященников, которые чистотой своих нравов были вполне достойны этого служения; он всей своей силой помогал Ездре исправлять жизнь народа и вместе с ним оплакивать грех израильтян, взявших иноплеменных жен, и советовался о средствах исправить это зло. Неемия просил его помощи в этом же отношении, и совокупными усилиями и увещаниями успел привести своих соотечественников в пределы долга. Только некоторые, недовольные твердостью правителя, отказались повиноваться, и в числе их Иодай имел несчастье видеть собственного сына Манассию, который решился лучше удалиться в Самарию, нежели разлучиться с женой иноплеменницей. Первосвященник Иодай умер около 397 г., оставив первосвященническое достоинство сыну своему Ионафану.
ИОДУ
, о котором говорит евангелист Лука, родился в Гамале в Галилее, противился народосчислению, которое повелел сделать Публий Сульпиций Квириний, правитель Сирии, утверждая, что "иудеи не признают никакой власти на земле". Евангелие называет последователей Иуды иродианами, потому что Иуда происходил из страны, подвластной Ироду.
ИОЗАР
(1 г. до Р. X.), шестьдесят второй первосвященник иудейский, сын Симона Воифа, предшественник Матфии. Архелай, этнарх иудейский, низложил его после восьмилетнего служения за участие в возмущении против него. Преемник его был Елеазар III.
ИОИЛЬ
(ок. 700 г. до Р. X.), сын Вафуила, второй из малых пророков по порядку священных книг, был, говорят, из колена Рувимова, или города, или окрестностей Вефорона, названного Иродом впоследствии Ли-виадой или Юлиадой. Этот город лежал за Иорданом, недалеко от впадения этой реки в Мертвое море. Жизнь Иоиля совершенно неизвестна; толкователи не соглашаются даже касательно времени, когда он жил; но большинство утверждают, что пророк Иоиль жил в царствование Езекии и его преемника. В самом деле, чистота и изящество его языка не позволяют думать, что он писал позже этого времени. Первая и вторая главы его пророчеств содержат блестящее описание поразившего Иуду голода, причиненного засухой и тучами саранчи, опустошавшей поля. Это описание неподражаемо: "Ибо пришел на землю Мою народ сильный и бесчисленный; зубы у него - зубы львиные, и челюсти у него - как у львицы. Опустошил он виноградную лозу Мою, и смоковницу Мою обломал, ободрал ее догола, и бросил; сделались белыми ветви ее. Рыдай, как молодая жена, препоясавшись вретищем, о муже юности своей!.. Опустошено поле, сетует земля; ибо истреблен хлеб, высох виноградный сок, завяла маслина. Краснейте от стыда, земледельцы, рыдайте, виноградари, о пшенице и ячмене, потому что погибла жатва в поле, засохла виноградная лоза и смоковница завяла; гранатовое дерево, пальма и яблоня, все дерева в поле посохли; потому и весе/гъе у сынов человеческих исчезло... К Тебе, Господи, взываю; ибо огонь пожрал злачные пастбища пустыни, и пламя попалило все дерева в поле. Даже и животные на поле взывают к Тебе, потому что иссохли потоки вод, и огонь истребил пастбища пустыни" (Иоил. 1:6-8, 10- 12, 19-20). Пророк изображает этих насекомых под образом армии, опустошавшей все на своем пути: "Как борцы бегут они и как храбрые воины &1езают на стену, и каждый идет своею дорогою, и не сбивается с путей своих. Не давят друг друга, каждый идет своею стезею, и падают на копья, но остаются невредимы. Бегают по городу, поднимаются на стены, влезают на дома, входят в окна, как вор. Перед шиш потрясется зешя, поколеблется небо; солнце и луна помрачатся, и звезды потеряют свой свет" (Иоил. 2:7- 10). Чтобы остановить этот страшный бич, пророк призывает своих соотечественников к покаянию: "Но и ныне еще говорит Господь: обратитесь ко Мне всем сердцем своим в посте, плаче и рыдании. Раздирайте сердца ваши, а не одежды ваши, и обратитесь к Господу Богу вашему; ибо Он благ и милосерд, долготерпелив и многомилостив и сожалеет о бедствии... Вострубите трубою на Сионе, назначьте пост и объявите торжественное собрание. Соберите народ, созовите собрание, пригласите старцев, соберите отроков и грудных младенцев; пусть выйдет жених из чертога своего и невеста из своей горницы" (Иоил. 2:12-13, 15-16). Господь умилосердился; буря разнесла и разбросала эту страшную тучу насекомых отчасти в Мертвое, отчасти в Средиземное моря. "Не бойся, земля: радуйся и веселись, ибо Господь велик, чтобы совершить это. Не бойтесь, животные, ибо пастбища пустыни произрастят траву, дерево принесет плод свой, смоковница и виноградная лоза окажут свою силу. И вы, чада Сиона, радуйтесь и веселитесь о Господе Боге вашем; ибо Он даст вам дождь в меру и будет ниспосылать вам дождь, дождь ранний и поздний, как прежде. И наполнятся гумна хлебом, и переполнятся подточилия виноградным соком и елеем" (Иоил. 2:21-24). Наконец Иоиль, паря выше, предсказывает день Господень, день верховного и окончательного суда: "Провозгласите об этом между народами, приготовьтесь к войне, возбудите храбрых; пусть выступят, поднимутся все ратоборцы... Спешите и сходитесь, все народы окрестные, и соберитесь; туда, Господи, веди Твоих героев. Пусть воспрянут народы и низойдут в долину Иосафата; ибо там Я воссяду, чтобы судить все народы отовсюду" (Иоил. 3:9, 11-12). Пророк предсказал то, что случилось с армией Камбиза, остановившейся в долине Изреельской, которая употребила свое оружие на поражение самой себе и расстройство которой было окончательно довершено страшной бурей, прекрасно описанной Иезекиилем. Иоиль, изобразив эту картину будущих времен, обещает израильтянам золотой век: "И будет в тот день: горы будут капать вином и холмы потекут молоком, и все русла Иудейские наполнятся водою, а из дома Господня выйдет источник, и будет напоять долину Ситтим" (Иоил. 3:18). Пророк оканчивает эту картину благоденствии Иудеи обещанием, что она вечно будет населена. Его слог везде чист, великолепен и образен; его изображения живы и воодушевлены, и, по свидетельству всех ученых, исполнены силы и красоты. Память святого пророка Иоиля празднуется 19 октября.
ИОИЛЬ и АВИЯ
, сыновья Самуила. Этот великий пророк, достигнув глубокой старости, возложил судейскую власть на своих сыновей. Но они не следовали примеру своего отца и заразились скупостью. Раздраженные их неправосудием евреи жаловались Самуилу и воспользовались этим обстоятельством, чтобы испросить у него царя, который управлял бы ими по примеру соседних народов.
ИОНА
(ок. 800 г. до Р. X.), сын Амафии, пятый из малых пророков по порядку священных книг, родился в Геф-Офире, в колене Неффалимо-вом, и пророчествовал, по свидетельству четвертой книги Царств, когда царство Израильское восстановляло свои древние границы, то есть в царствование Иеровоама II. Из этого места (4 Цар. XIV, 25) надобно заключать, что он задолго жил до этого государя, и был предшественник Осии. Господь повелел ему идти в Ниневию, где царствовал Фул, первый царь новой Ассирийской монархии, и возвестил этому великому городу, что он будет разрушен за свои беззакония. Но Иона отказался повиноваться Господу, и сев на корабль, бежал в Фарсис, думая, может быть, избегнуть могущества и того присутствия Божия, которым Господь благоволил одушевлять Своих пророков. Но тщетно! Едва он вступил на корабль, как поднялась столь сильная буря, что в каждую минуту боялись, чтобы не потонул корабль. Иона, надеясь на Господа, не испугался общей опасности, и в то время, когда каждый трепетал за свою жизнь и возносил к своему Богу молитвы, когда все выбрасывали из корабля для облегчения его хода, он сошел на дно корабля и уснул крепким сном, несмотря на гром бури. Принуждены были разбудить его. "Зачем ты спишь? - сказал ему кормчий. - Призови своего Бога, чтобы Он спас нас и мы не погибли". Он со спокойствием видел, как они бросили жребий, чтобы узнать между ними того, который своими преступлениями навлек на них гнев Господа Всемогущего; с той же твердостью он увидел, что жребий пал на него, поставляя его причиной общего наказания. "Кто ты, - спросили его пассажиры, - откуда бежишь и что сделал?" - "Я еврей, -отвечал он, - а Бог, Которому я поклоняюсь, есть Бог небес и Творец земли и моря". Внутренне убежденный в том, что буря была послана против него, он смело прибавил: "Бросьте меня в море и буря прекратится". Между тем они щадили его, удивленные его неустрашимостью, а еще более величием его Бога, и делали невероятные усилия пристать к берегу; но чем более они гребут, тем сильнее и грознее делается буря, так что принуждены были бросить Иону в море. Когда эта жестокая необходимость была исполнена, море тотчас успокоилось, и за свое чудесное спасение пловцы благодарили бога. Таким образом добровольное принесение в жертву самого себя спасло весь народ и было преобразованием жертвы Иисуса Христа. Иона, брошенный в море, был поглощен китом, во чреве которого он пробыл три дня и три ночи, прообразуя трехдневное погребение Спасителя, как сам Он говорит: "Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи" (Мф. 12:39-40). Дух не оставил Иону и во чреве кита, и он воспел Господу песнь: "К Господу воззвал я в скорби моей, и Он услышал меня; из чрева преисподней я возопил, и Ты услышал голос мой. Ты вверг меня в глубину, в сердце моря, и потоки окружили меня, все воды Твои и волны Твои проходили надо мною. И я сказал: отринут я от очей Твоих, однако я опять увижу святый храм Твой. Объяли меня воды до души моей, бездна заключила меня; морскою травою обвита была голова моя. До основания гор я нисшел, земля своими запорами навек заградила меня; но Ты, Господи Боже мой, изведешь душу мою из ада. Когда изнемогла во мне душа моя, я вспомнил о Господе, и молитва моя доита до Тебя, до храма святого Твоего. Чтущие суетных и ложных богов оставили Милосердого своего, а я гласом хвалы принесу Тебе жертву; что обещал, исполню: у Господа спасение!" (Ион. 2:3-10). Господь услышал его молитву, и кит выбросил Иону на сушу. Лишь только он коснулся земли, как тотчас снова был объят духом пророческим, и Господь повелел ему идти в Ниневию и проповедать, что она погибнет через сорок дней. Это город, о величине которого светские писатели расходятся во мнениях, по свидетельству Диодора Сицилийского, был двадцать пять миль в окружности и семь в длину. Теперь уже пророк не сопротивлялся; рука Господня тяготела над ним. И тотчас отправился в преступный город, пробегал последовательно все его части, и оглашал следующими словами: "Еще сорок дней и Ниневия будет разрушена!" (Ион. 3:4). Услышав от этих угрозах, царь встал со своего престола, снял царские одежды и подал пример лучшей жизни. Весь народ стал поститься и каяться, одевшись во вретище и посыпав главу пеплом. Бог, тронутый этими знаками искреннего покаяния, умилостивился над ниневитянами. Иона опечалился и сказал: "О, Господи! не это ли говорил я, когда еще был в стране моей? Потому я и побежал в Фарсис, ибо знал, что Ты Бог благий и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и сожалеешь о бедствии. И ныне, Господи, возьми душу мою от меня, ибо лучше мне умереть, нежели жить" (Ион. 4:2-3). В то же время он удалился из города и поселился на небольшом от него расстоянии, в куще, чтобы видеть участь проклятого им города. Господь произрастил растение, которое, по мнению многих, было palma-christi, чтобы прикрыть его от зноя солнечного и палящих ветров этих стран. Иона возрадовался об этом; но Господь послал червя, который подточил благодетельное растение; оно иссохло, и Иона, палимый солнцем, опечалился до того, что снова желал умереть. Тогда Господь сказал ему: "Ты сожалеешь о растении, над которым ты не трудился и которого не растил, которое в одну ночь выросло и в одну же ночь и пропало: Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и множество скота?" (Ион. 4:10-11). Таким образом Господь упрекал Иону в жестокосердии, и хотел облечь его духом Нового Завета, духом прощения и милосердия, который не мог еще преобладать в эти времена, по причине жестокости человеческой. Неизвестно, что сделалось с пророком после проповеди его к ниневитянам: восточные говорят, что он умер в Моссуле и что останки его почивают здесь и составляют предмет всеобщего к ним благоговения. Мусульмане напротив думают, что он умер в Геф-Офире, месте своего рождения, где они построили великолепную мечеть. Книга Ионы пророка была предметом споров, желавших подорвать ее историческую достоверность. Считают невозможным, чтобы Иона, заключенный во чреве китовом, мог сохранить присутствие духа и возносить молитву к Богу, и утверждают, что он должен был задохнуться по недостатку воздуха. Действительно, трудно изъяснить подобные происшествия с помощью ума человеческого, который никогда не проникнет в тайны Божий. Сохранение Ионы во чреве китовом произошло по воле Того, Кто одушевляет детей в матернем чреве, Кто предохранил трех иудейских юношей от пламени в печи вавилонской и вдохнул им похвальную песнь. Многие думали, на основании этих трудностей, что история пророка есть не что иное, как притча; но она не имеет этого характера, ибо приводит собственные имена, указывает места, народ; и Иисус Христос приводит покаяние ниневитян как факт действительный, исторический. "Ниневитяне восстанут, - говорит Он, - на суд с родом сим и осудят его, ибо они покаялись от проповеди Иониной; и вот, здесь больше Ионы" (Мф. 12:41). Память святого пророка Ионы празднуется 22 сентября.
ИОНАФАН
, старший сын Саулов, из колена Вениаминова. С самых первых времен воцарения своего отца, Ионафан, по свидетельству Священных Книг, участвовал во всех войнах народа израильского и отличался своим мужеством. Между прочими замечательными событиями его жизни, Священное Писание рассказывает с величайшими подробностями следующее: Филистимляне расположились станом на пределах Палестины, а Саул мог противопоставить их бесчисленной армии только горсть храбрецов. Ионафан с одним только оруженосцем проник в неприятельский стан пугем непроходимым, поразил переднюю стражу, поселил страх в сердцах филистимлян, которые, не зная числа нападающих, в беспорядке обратились в бегство. Саул, расположенный станом на соседней горе, заметил панический страх, поразивший врага, бросился на него и преследовал без отдыха. В этот страшный день царь, для того, чтобы никто из врагов не избежал меча, поклялся наказать смертью всякого, кто вкусит пищу прежде вечера. Ионафан, не знавший об этом запрете, истощенный усталостью, проходя через лес, омочил жезл свой в мед и поднес ко рту. "Отец твой, - заметил ему один из воинов, - проклял того, кто вкусит в этот день". - "Отец мой смутил народ, - отвечал Ионафан. - Видишь ли? я вкусил не много меду и силы мои подкрепились: что же было бы если бы, воины могли кушать то, что нашли в неприятельском стане? С какой бы ревностью они преследовали врагов?" Под вечер, когда народ отдыхал от трудов, Саул принес жертву и вопросил Господа, должно ли преследовать неприятеля. Он не получил ответа. Зная, что причиной этого было преступление клятвы его, он бросил жребий для открытия виновного, и жребий пал на Ионафана. "Что ты сделал?" - спросил царь своего сына? - "Я вкусил не много меду, и теперь должен умереть". - "Так будет, как ты сказал, отвечал царь". - Народ, обязанный победой юному герою, не согласился на его смерть. "Как? Сказал он, Ионафан, спасший Израиль таким чудесным образом, должен умереть? Нет, клянемся Господом, что ни один волос не упадет с главы его!" Нет нужды рассказывать здесь о той нежной и глубокой любви, которую он питал к Давиду. Одно его имя напоминает все, что есть самого прекрасного и благородного в дружбе. Есть ли хотя один между героями столь хвастливой древности, который показал бы столько самопожертвования и преданности? Смерть Ионафана была подобна его жизни; он с честью пал в том же сражении, в котором погиб его отец (см. Давид, Саул).
ИОНАФАН
, сын Узиила, писатель Халдейского парафраза на книги предыдущих и последующих пророков. Но прежде нежели изложить жизнь его, считаем нужным сказать несколько слов о парафразах, или таргумах, вообще. Во время плена вавилонского еврейский язык в устах простого народа смешался с языком халдейским; но оставался во всей своей чистоте между священниками и левитами, которые по этому самому толковали народу Священное Писание (Неем. 8:9, 13). Впоследствии влияние сирийцев в делах политических и частных сказалось и на разговорном языке евреев, что заставило иудейских учителей писать таргумы, то есть переводить Библию на халдейский язык. Это произошло спустя четыреста или пятьсот лет после Езд-ры. В это время халдейский язык разделялся на три диалекта: 1) вавшюнский, употреблявший нынешние, а не древние еврейские буквы (самаритянские); 2) антиохийский, которого шрифт совершенно отличен от халдейского, употреблявшийся в Помагене и Верхней Сирии, а ныне употребляемый в сирийских церквях; 3) палестинский, смесь халдейского, сирийского и еврейского и называемый посему сиро-халдейским или сиро-еврейским, употреблявшийся в Иудее и Иерусалиме. Таргумы написаны не в одно время и не одним автором, как можно видеть из их языка, слога и метода изложения. Их насчитывают до восьми: 1) таргум Онкелоса (см. это имя); 2) таргум Ионафана (см. ниже); 3) таргум на Пятикнижие, приписываемый Ионафану (см. ниже); 4) таргум Иерусалимский на некоторые отдельные места Священного Писания, написанный на сиро-халдейском языке, употреблявшийся в Иерусалиме (ни о времени, ни о писателе его ничего неизвестно; можно думать, что он написан позже предыдущего, потому что часто следует ему слово в слово); 5) таргум на пять книг, которые евреи называют мегиллоф (свиток): Руфь, Есфирь, Екклесиаст, Песнь Песней и Плачь Иеремеи; 6) таргум на книгу Есфирь; 7) таргум на Иова, Псалмы и Притчи (писатели двух первых неизвестны; последний приписывается Иосифу Кривому, о котором также ничего не известно: все три написаны на палестинском диалекте самым дурным слогом); наконец, 8) таргум на две книги Пара-липоменон, сделавшийся известным только с 1680 г., когда Беккий издал его с древнего манускрипта. Кроме первых двух все они написаны уже после появления Талмудов, в начале пятого или шестого века, и содержат в себе те же басни. Таргумы весьма полезны: кроме того, что объясняют многие темные еврейские выражения, показывают многие обычаи иудеев, проливающие свет на Священное Писание, они еще показывают, что большая часть пророчеств о Мессии была принята древними иудеями в таком смысле, как понимает их православная церковь, - что дает сильное оружие против самих же иудеев и рационалистов. О жизни Ионафана ничего положительно неизвестно. Вавилонский Талмуд говорит (megilla, с. I, fol. 3), что Ионафан слышал свои толкования из уст самих пророков Аггея, Захарии и Малахии. Раввины прибавляют, что когда Св. Дух диктовал пророкам Св. книги, то давал им и таргум Ионафана. Но другие писатели (Вага Bathra, cap. VIII, fol. 134, и Succa, col. 28) говорят, что он был учеником Гиллела - старшего товарища, Симеона Богоприимца и Гамалиила. Парафраз его отличается чистотой и изяществом языка, но довольно далек от подлинника. Иоанафан часто осмеливается парафразировать, присоединять к подлиннику то исторою, то толкование, которые не всегда верны. Таргум его на последних пророков более неясен и не обработан, нежели таргум на первых, то есть на книги Иисуса Навина, Судей и Царств, которые иудеи также причисляли к пророческим. Нет сомнения, что Ионафан не писал таргума на Пятикнижие, потому что, вероятно, ему был известен парафраз Онкелоса, хотя ему и приписывается халдейский парафраз на закон. Слог этого таргума весьма отличен от слога парафраза на пророков; он еще более наполнен толкованиями и баснями; в нем встречаются такие события и имена, которые не могли быть известны во время Ионафана; кроме того, этот таргум сделался известным только за 200 лет перед сим, то есть со времени первого издания его в Венеции; до этого времени о нем не было и помина.
ИОНАФАН
, царь Иудейский (см. Иоафам).
ИОНАФАН I, или ИОАНН
(397 г. до Р. X.), тридцать четвертый первосвященник иудейский, сын первосвященника Иодая II, наследовал ему в шестом году царствования Артаксеркса Мнемона, царя персидского. Едва он был облечен первосвященническим достоинством, как должен был бороться со своим братом Иисусом, который по честолюбию домогался этого высокого достоинства. Это соперничество было причиной многих бедствий. Иисус для удовлетворения своего честолюбия употреблял и деньги, и хитрость, чтобы привлечь на свою сторону Багоза, или Вагоса, правителя Сирии и Финикии. Ионафан с беспокойством наблюдал за всеми поступками своего соперника и решился жестоко отомстить своему брату-врагу. Оба брата, встретившись в храме, жестоко упрекали друг друга в справедливых или мнимых преступлениях, и Ионафан по предварительному плану, или по нерассудительному гневу убил Иисуса во храме. "Страшное преступление, - говорит Иосиф Флавий, - которому не было примера ни между греками, ни между самыми варварскими народами". Сам Вагос был объят ужасом. Он хотел войти в храм, чтобы видеть место, где совершено было убийство того, которому он покровительствовал в честолюбивых намерениях; но священники воспротивились, считая его нечистым. "Неужели вы считаете меня, - сказал он, - опровергнув все препятствия, неужели вы считаете меня более нечистым, чем этот труп, который я вижу распростертым здесь?" Он наложил на иудеев в наказание за это осквернение святыни ежегодную дань в пятьдесят драхм за каждого агнца, приносимого в жертву. Таким образом за преступление Ионафана наказан был весь народ. Но не одно только это преступление сделало Ионафана ненавистным для иудеев. По его советам они приняли участие в возмущении Финикии против Артаксеркса Оха, преемника Мнемонова. Последний, утешив его, напал на Иудею, овладел Иеризоном и соседними с ними городами, и увел почти всех жителей их в плен. Одни сопровождали его в Египетском походе, где и погибли; другие были переселены в Гирканию, на берега Каспийского моря. Ионафан, - основная, или побудительная причина этих бедствий, - умер после сорокасемилетнего первосвященнического служения.
ИОНАФАН II МАККАВЕЙ
, прозывавшийся Апфусом, брат Иуды, пятый из сыновей Маттафии, сорок восьмой первосвященник иудейский. Он сопровождал своего отца, когда тот бежал от преследования Антиоха Епифана, и участвовал во всех походах его, занимая в них весьма многие и важные посты. После смерти мужественного Иуды, успевшего восстановить религию и закон, нечестивые и злые граждане, принуждаемые доселе скрываться, дерзко явились в Израиль и отдали большую часть страны Вакхиду. Последний поставил правителями Иудеи израильтян, преданных Сирии, отступников от закона Моисеева. Во главе их был первосвященник Алким, который обесчестил себя, жертвуя выгодами отечества своему ненасытному честолюбию. Старейшины в приверженцы Иуды были отыскиваемы и немилосердно предаваемы смерти. В довершение бедствия страшный голод, необходимое следствие войн и переходов бесчисленных войск, тяготел над Иудеею. Никогда не видали подобного опустошения в Израиле с тех пор, как перестали являться пророки. Верные Иудее, оплакивая эти бедствия, пришли к Ионафану, и сказали ему: "С того времени, как скончался брат твой Иуда, нет подобного ему мужа, чтобы выйти против врагов и Вакхида и против ненавистников нашего народа. Итак, теперь мы тебя избрали быть нам вместо него начальником и вождем, чтобы вести войну нашу" (1 Мак. 9:29-30). Таким образом Ионафан был облечен верховной властью. Вак-хид, лишь только узнал об этом, поспешно повелел схватить нового правителя и всех его товарищей. Ионафан бежал от его поисков за Иордан в окрестности озера Асфар; Сирийский военачальник преследовал его и здесь. Тогда Ионафан понял, что надобно серьезно подумать о защите, если он не хочет оставить без надежды свое отечество. Он поручил брату своему Иоанну и нескольким преданным ему израильтянам просить помощи у навуфеян, потомков Измаила, союзников иудеев. Сыны Иамврии, начальника моавитского племени, вышли из Мидавы, схватили Иоанна и всех его спутников и немилосердно предали их смерти. Эта жестокость была страшно отомщена: Ионафан и Симон, узнав, что жители Мидавы праздновали брак и провожали невесту, дочь одного из знатнейших ханаанских князей, вспомнили о крови брата своего и устроили засаду в горе, скрывшей их от всех взоров. В то время, когда жених, сопровождаемый своими друзьями и родственниками, встретил невесту при радостных кликах и звуках музыки, иудеи вышли из засады, устремились подобно потоку на эту радостную толпу, убили одних, прогнали в горы других, завладели бесчисленной добычей. И так брак обратился в траур, и звуки музыки в плачь. Между тем Вакхид, желая подавить восстание в самом начале, пришел со всем войском на берега Иордана, где находился Ионафан, несмотря на превосходство сирийских сил, Ионафан решился сразиться и убеждал иудеев мужественно исполнить свой долг. "Доселе, - говорил он, - мы могли спастись от своих преследователей бегством; теперь и эта помощь отнята у нас. Враги, река, леса и непроходимые болота окружают нас со всех сторон. И так, нам остается ожидать помощи от своего мужества и Господа сил". Сражение было продолжительное и кровопролитное; Ионафан напал на Вакхида и столь теснил его, что последний обратился в бегство. Но после страшных, храбрых усилий Ионафан понял, что сопротивляться долее сирийским, постоянно возобновлявшимся войскам значило бы идти на верную смерть, бросился со своими храбрецами в реку и переправился через нее вплавь. Поле сражения осталось за сириянами, но победа принадлежала евреям, которые поразили более тысячи неприятелей. Сирияне не захотели преследовать иудеев, умевших так хорошо защищать свою независимость, и возвратились в Иерусалим. Чтобы поставить всю страну в состояние противиться Маккавею, Вакхид возобновил крепости, построил новые, и приготовил большой запас оружия и жизненных припасов. Чтобы лучше обеспечить верность иудеев, он взял заложниками детей знатнейших граждан. Приняв подобные меры предосторожности, он возвратился к своему повелителю. Но прежде, чем оставил Иудею, он был свидетелем смерти Алкима, одного из зачинщиков кровопролитных войн, опустошивших его отечество. В это время почти вся обетованная земля находилась во власти царей сирийских. Ионафан и его путники, блуждая в пустынях, подобно сыну Иессеову, не имея ни крепостей для защиты, ни силы для предпринятия чего-нибудь важного, переходили от убежища к убежищу, ожидая благоприятного времени. Так шли дела в продолжении двух лет. Враги смотрели на них с ужасом: они знали их мужество, знали какая участь ожидает их самих, когда победа увенчает эту горсть храбрых. Кроме того, они боялись, чтобы народ, сбросив иго страха и воспомянув о Боге своих отцов, не соединился с храбрыми защитниками закона. Действительно, большие бедствия могли охладить на некоторое время энтузиазм и любовь иудеев к отечеству; но и одна искра могла воодушевить их и разжечь в них еще сильнейшее пламя. Думая таким образом, отступники-израильтяне представили Вакхи-ду, что Иудея никогда не будет наслаждаться совершенным миром пока живут Ионафан и его сподвижники; что он беззаконно оскорбляет царскую власть; что этот пример может сделаться соблазнительным, и что наконец, надобно пресечь зло в самом его источнике. Вакхид принял эти советы, и с многочисленной армией вступил в Иудею. Он думал схватить Ионафана внезапно; и последний был уведомлен и еще раз успел спастись бегством от тех, которые хотели предать его неприятелю; он даже схватил и предал смерти пятьдесят человек из тех, на которых возложено было это поручение. Но недостаточно было избежать измены; надобно было еще защищаться против соединенных сил сирийского военачальника. Ионафан удалился в Вефавасию (Бефбессен), город колена Ве-ниаминова, лежавший в Иерихонской пустыне, невдалеке от Иордана. Он укрепился здесь, сколько это было возможно, и приготовился к продолжительному сопротивлению. Враг не заставил себя ждать и, построив машины, начал быстро производить осадные работы. Ионафан и Симон командовали гарнизоном. Первый, почти всегда в поле, нападал на осаждающих, тревожил их день и ночь и причинял им значительные потери, между тем как другой защищал Вефвасию от нападения неприятеля. В одну ночь, когда Иоанафан напал на стан сириян для раздробления их сил, Симон вышел из города, сжег машины и привел в беспорядок армию Вакхида. Такой оборот дел очень опечалил сирийского военачальника, который принужден был удалиться со стыдом. Вся тяжесть его гнева пала на тех, кто присоветовали ему это предприятие, и все они были преданы смерти. Ионафан, показывавший все качества неустрашимого военачальника, знал и политику. Он с искусством воспользовался расположением Вакхида и просил у него мира, пообещав возвратить всех пленных. Это предложение с радостью было принято сирийским военачальником; разменяли пленных, взятых в продолжении всей войны, и Вакхид, удивившийся мужеству Иоанафана, поклялся, что не сделает никогда ему зла. Тогда Ионафан поселился на пределах колен Ефремова и Вениаминова, в городе Махмасе, потому что в Иерусалиме, в котором сирияне занимали крепость и цитадель, он не был в безопасности. Здесь он стал управлять и успел изгнать нечестие из Израиля. Вскоре за тем появившиеся в Сирии раздоры благоприятствовали его намерению восстановить во всех местах порядок и силу законов. Александр, по прозванию Вала или Валес, называя себя сыном Антиоха Знаменитого, овладел Птоломаидой, сирийским городом, и провозгласил себя царем. При этом известии Димитрий поспешил собрать многочисленную армию и отправился против похитителя. Боясь, чтобы иудеи, терпевшие столько притеснений, не соединились с его соперником, он написал к Иоанафану письмо, в котором восхвалял его храбрость и говорил о мире. Он дал ему власть собирать войска, заготовлять оружие и повелел, чтобы возвратили ему всех заложников, которых взял Вакхид и которые доселе содержались в иерусалимской крепости. Ионафан, облеченный этой властью, явился в Иерусалим и прочел послание царя в присутствии всего народа и гарнизона сирийского. Заложники были возвращены их родителям, и Иерусалим сделался местопребыванием Маккавеев, которые деятельно занялись постройкой новой стены вокруг горы Сиона. Иноплеменники, устрашенные такими поспешными приготовлениями к войне, оставили свои посты и возвратились в отечество. Только Вефсура была удержана иудеями-отступниками, оставившими религию своих отцов и боявшимися мщения ревнителей закона. Александр, со свой стороны, желая союза с мужественным Ионафаном, написал к нему письмо следующего содержания: "Царь Александр брату Ионафану здравия. Мы узнали, что ты человек могущественный и могущий быть нашим другом. Посему мы утверждаем тебя великим первосвященником твоего народа. Мы желаем, чтобы ты был нашим другом, принял участие в наших интересах, чтобы мы всегда были союзниками". С этим письмом Александр послал ему пурпурную мантию и золотой венец. Ионафан искусно воспользовался спокойствием к утверждению своей власти. В праздник Сеней он облекся в священные одежды и в первый раз отправлял первосвященническую должность. Потом набрал многочисленную армию и везде приготовил запасы оружия. Эти приготовления имели целью обеспечить независимость народа и целость владений и устрашили Димитрия, который, желая воспрепятствовать союзу иудеев с его соперником, написал к Ионафану длинное письмо, в котором безмерно расточал льстивые похвалы и самые обольстительные обещания. Это письмо было прочитано в присутствии всего народа; но так как не могли положиться на обещания царя, причинившего иудеям столько бедствий, то и решились заключить союз с Александром; этот союз был соблюдаем с обеих сторон с самой точной верностью. Войска Ионафана, соединенные с войсками Александра, скоро решили участь обоих соперников в большом сражении, в котором Димитрий был побежден и убит. Вала, мирный обладатель государства, хотел укрепить себя новым союзом. Он просил и получил руку Клеопатры, дочери Птоломея, царя египетского. Ионафан был приглашен на брак в Птоломаиду, праздновавшийся с истинно царским великолепием в присутствии государей. Он принес им драгоценные подарки и явился с величайшим блеском. Его слава возбудила зависть во многих, старавшихся сделать его подозрительным перед царем сирийским. Но Александр заставил замолчать их, осыпав почестями и богатством своего верного и мужественного союзника. Он хотел, чтобы Ионафан являлся в народе в пурпурной мантии, чтобы он всегда занимал первое после него место и один управлял Иудеей, признавая таким образом его верховную власть. Спустя несколько времени Вала имел случай радоваться своему поведению с Ионафаном и доверию к нему. Димитрий Никанор, сын Димитрия, побежденного Александром, отправился из Крита, куда бежал, оспаривать престол своих отцов. Вспомоществуемый наемными войсками и изменой некоторых правителей, он вскоре завладел многими провинциями. Военачальник его Аполлоний получил повеление войти в Иудею и привести ее к покорности силой или хитростью. Но это дело превосходило его силы; Ионафан, верный данному слову, не слушал самые обольстительные предложения и затворился в крепостях, не желая положить участь своего отечества на весы сражения; Аполлоний, не надеясь покорить страну, изборожденную крепостями, полными воинов и жизненных припасов, оскорблял иудеев поносными словами: "Сойдите с своих гор, - говорил он, - если полагаетесь на храбрость своих войск, и выйдите на долину. Оставьте свои убежища и выйдите на равнину, где ничто не защитит вас от наших ударов, и мы увидим, можете ли вы противостать моей победоносной армии". Ионафан с негодованием слушал эти оскорбления. Он с десятью тысячами избранных воинов вышел из Иерусалима и расположился станом близ Иоппии, которая отворила ему ворота, несмотря на гарнизон, поставленный здесь Аполлонием. Обе армии встретились на Азотской равнине; завязалось сражение, во время которого Аполлоний воспользовался своей конницей и окружил иудеев; Ионафан поставил войско в каре и сделал его недоступным для нападения. Враги начинали уже уставать, когда Симон, пришедший с войском, не принимавшим участия в деле, напал на них с быстротой и привел в беспорядок. Поражение было совершенное, и враги искали убежища в Азоте. Ионафан преследовал их, сжег город, храм и окружавшие его селения. Десять тысяч человек погибли в этом сражении; добыча была безмерна. Победитель пошел против Аскалона, который отворил ему ворота и покорился. Эта победа воодушевила Александра, который с трудом защищался против своего соперника. Свидетельствуя Ионафану свою благодарность, он отдал ему в собственность Аскалон с его округом и подарил золотой пояс, который могли носить только принцы царской крови. Вся Сирия находилась в войне. Царь египетский, под предлогом помощи своему зятю, шел с многочисленной армией и, по мере того, как города отворяли ему ворота, ставил в них гарнизоны. Когда таким образом он завладел изменой многими городами, тогда соединился с Димитрием против Александра, который был побежден и погиб. Птоло-мей не долго наслаждался плодами своего вероломства: через три дня он умер от раны. Димитрий, взявший в супруги Клеопатру, о которой мы говорили выше, умертвил египетские гарнизоны и сделался спокойным обладателем государства. Между тем Ионафан продолжал освобождать Иудею от иноплеменной власти. Последние волнения соседей оставили его в покое; он собрал все свои силы и осадил Иерусалимскую крепость; он построил уже все необходимые машины, когда Димитрий, узнавший о его намерениях, повелел ему приехать в Птоломаиду. Ионафан приказал продолжать осадные работы и отправился со старейшинами и драгоценными подарками. Димитрий еще не твердо сидел на престоле и не желал наживать себе врагов. Итак, он благосклонно принял иудейское посольство, возобновил прежние договоры с Ионафаном и даровал ему еще большие права. Написанное им письмо для обнародования в Иудее есть такой драгоценный памятник, которым мы не можем не поделиться с нашими читателями. В нем мы видим, что народ Божий почти возвратил свои древние владения и что с ним обходились так заботливо, как с опасным врагом или весьма полезным союзником. "Царь Димитрий Ласфену, своему отцу, здравия. Мы решились делать добро иудейскому народу, нашему другу, который сохраняет нам верность, которую он дал нам по своей доброй воле. Итак, мы повелели, чтобы три города, Лида, Рамафа и Афоема, со всеми их областями были отданы первосвященникам иудейским вместо налогов, которые царь брал с них ежегодно, и всего, что принадлежало ему из плодов земли и дерев. Мы предоставляем им впредь отселе, что принадлежало нам, как десятины и подати, так же как и пошлины на соль и венцы, принадлежавшие нам. Мы даем им все это, и этот дар да будет всегда отселе на будущее время. Постарайся сделать копию с этого повеления; пусть она будет дана Ионафану и положена в городе святом на таком месте, где была бы видима всеми". Кроме того, он обязывался вывести гарнизоны из иерусалимской и других крепостей в Иудее. Скоро случай оправдал его поведение. Жители города Антиохии возмутились против него; он боялся, чтобы зло не распространилось с быстротою. Он обратился к Ионафану, который послал ему три тысячи воинов, с помощью которых Димитрий прекратил возмущение. Эта услуга была вознаграждена самой черной неблагодарностью. Димитрий, забыв свои обещания, перестал покровительствовать иудеям, как скоро увидел, что не имеет в них нужды. Посему не получил от них помощи, когда напал на него враг, желавший его престола и жизни. Он был разбит Трифоном, и Антиох, сын Александра Валы, воссел на престоле. Иудеи с радостью узнали об этом перевороте, особенно когда Ионафан получил письмо от нового царя, который утверждал все прежние права и преимущества и возобновлял прежние договоры. Антиох прислал в то же время драгоценные подарки первосвященнику и назначил брага его Симона правителем всей страны, простиравшейся от Тира до границ Египта. Ионафан, для засвидетельствования своей благодарности новому благодетелю, перешел Иордан и, воспомоществуемый сирийскими войсками, посланными к нему Александром, покорил места, державшиеся еще стороны Димитрия. Уже Аскалон и Гага пали под его ударами, когда он узнал, что Димитрий вошел в Галилею. Он поспешил к нему навстречу, а для продолжения завоеваний оставил Симона. Последний напал на Вефсуру и после долгого и отчаянного сопротивления овладел ей и поставил в ней гарнизон. Между тем Ионафан достиг Азотской долины и встретил здесь армию Димитрия. При начале дела израильтяне, заметив, что попали в засаду и окружены со всех сторон, были объяты страхом и обратились в постыдное бегство; с Ионафаном остались только двое из начальников. Видя себя оставленными, они решились умереть со славой и дорого продать сою жизнь. Они устремились на первые ряды неприятеля, проложили страшный путь смерти и такой неслыханной смелостью обезумили сириян. Бежавшие иудеи, видя геройство своих предводителей и стыдясь своей трусости, возвратились и постарались чудесами храброста загладить пятно, легшее на их славу. Отселе победа склонилась на сторону иудеев; три тысячи врагов пали на поле битвы. Через несколько времени Ионафан, узнав, что войска Димитрия намеревались напасть на него в Иудее, пошел против них в Сирию. Но враги не осмелились ожидать его даже в лагере, и страх его имени рассеял их. Он предпринял еще несколько походов против арабов и сириян, которые, пользуясь междоусобицами, опустошали соседние страны, и возвратился, обремененный огромной добычей. Такие успехи прославили имя Ионафана и сделали независимость Иудеи безопасной от всех нападений, по крайней мере на некоторое время. Для еще большего обеспечения ее Ионафан привел страну в состояние защиты и решился заключить союз, который мог бы покровительствовать ей от сильных соседей, которые оставляли ее в покое, потому что сами были заняты междоусобиями, и ласкали потому, что имели нужду в ее помощи. С этой целью он послал в Рим послов для возобновления договоров, заключенных с Иудою. Сенат и народ благосклонно приняли их и дали охранную стражу, чтобы они безопасно, со всеми приличными им почестями могли пройти обширную Римскую империю. Эти же посланники, согласно с повелением первосвященника и народа, были в Лакеде-моне и подтвердили дружеский союз, заключенный между этим городом и иудейским народом в первосвященство Опии III. Все, казалось, предвещало, что Ионафан после стольких трудов и превратностей будет наконец наслаждаться спокойствием и тишиной, в которых он давно имел нужду. Но он не наслаждался своими трудами и попал в изменнические сети, расставленные в самое мирное время. Трифон, военачальник Антиоха, решившись завладеть престолом, вознамерился лишить своего государя одной из самых твердых его опор. Он призвал Ионафана в Птоломаиду, взял его в плен и умертвил всех его спутников. Через несколько времени он умертвил и Ионафана, что мы подробнее изложим в статье Симон Маккавей. Так погиб Ионафан после восемнадцатилетнего славного управления. Смерть его была трауром для всех израильтян и торжеством для их врагов.
ИОНАФАН III
, семидесятый первосвященник иудейский, сын Анана, был преемником Иосифа в первосвященническом достоинстве (37 г. от Р. X.). Иосиф Флавий говорит, что первосвященником сделал его Вителлий, правитель Сирии. Ионафан много помогал Клавдию Феликсу в правлении Иудеей, надеясь, что подобная услуга доставит ему неограниченную власть над новым прокуратором. Но не так думал Клавдий Феликс и повелел умертвить его; для совершения этого преступления Клавдий использовал одного из друзей Ионафана, потому что не мог умертвить его законным образом. Жизнь этого старца была безукоризненна, и Клавдий избрал это средство для того, чтобы избавиться от строгого обличителя.
ИОНАФАН и АХИМААС
, сыновья первосвященников Авафара и Садока. Когда Хусий одержал верх над Ахитофелом, Авиафар и Садок послал их к Давиду, давая знать, чтобы он скорее перешел Иордан. Это поручение было опасно, потому что врата Иерусалима были тщательно оберегаемы стражей. Они принуждены были скрываться в колодце от посланных Авессаломом для преследования их и достигла в стан Давида среди самых больших опасностей (см. Ахитофелъ, Хусии).
ИОРАМ
(880 г. до Р. X.), восьмой царь иудейский, сын Иосафата, вступил на престол тридцати двух лет, в 88-0 г. до Р. X. Иосафат избрал его своим преемником, потому что он был его первенец, и за три года до своей смерти назначил его своим соправителем. С самого дня назначения его преемником Иосафат старался посеять в душе его любовь к справедливости и страх Господень и внушить ему отвращение к нечестию и идолопоклонству, всегда столь гибельным. По несчастию, он дал ему в супруги Гофолию, дочь Ахава, царя израильского. Известно, каких преступлений и бедствий был источником этот брак. Имя Гофолии кровавыми письменами начертано в летописи царей иудейских. Между тем Иорам сначала, казалось, оправдывал надежды своего отца и ходил в путях добродетели, пока жил Иосафат. Но предоставленный самому себе, слабый характером, он не мог противостоять преступным внушениям Гофолии. Он скоро забыл спасительные правила своего отца и последовал примеру царей израильских. Нескольких дней было ему достаточно для разрушения великого дела святых царей, насадивших в иудейском царстве благочестие, для ввержения своего дома и своего царства в бездну бедствий. Казалось, что Господь испытывал от времени до времени этот непостоянный народ, посылая ему нечестивых царей; но, увы! он никогда не имел силы воспротивиться соблазну. И теперь Иорам нашел его расположенным к служению чуждым богам. Священные высоты были восстановлены, и идолопоклонство воцарилось во граде Давидовом. Между тем Гофолия поселила в сердце Иорама честолюбие и все пороки, пожиравшие ее. Посему Иорам сделался столько же жесток, сколько был нечестив. Он боялся своих братьев, которые мирно управляли городами, данными им Иосафатом, их отцом, по обычаю царей иудейских. Для обеспечения себя он повелел умертвить их и всех граждан, служивших при его отце и бывших, так сказать живым упреком его заблуждениям. Но он не воспользовался плодами своего преступления. В то время, когда это преступление облекло Иудею ужасом, Иорам узнал, что идумеяне, которых Давид сделал данниками, отложились от него и, казалось, приносили последнюю жертву для искупления своей независимости. Он поспешно собрал войска и отправился против них со всеми своими силами; достигнув Сеира, в Идумее, он расположился станом у подножия горы в виду неприятеля; идумеяне, чувствуя свою слабость, не осмелились открыто противостоять иудеям и вздумали сделать внезапное нападение на иудейский стан ночью. Они окружили гору, когда Иорам напал на них и разбил наголову. Только немногие спаслись благодаря темноте ночи. Казалось, что это поражение должно было ослабить их навсегда, несмотря на то, они не покорялись. Иорам с многочисленной армией не мог покорить страну, в которой мог сражаться только с небольшими отрядами, постоянно беспокоившими и избегавшими его. После бесполезных усилий он принужден был возвратиться в Иерусалим с одной только славой бесплодной победы. Идумеяне не покорились ему. Редко случается, чтобы возмущение, увенчанное успехом, не увлекло других. Посему один из важнейших городов колена Иудина, священнический город Левна, лежавший на юге, на границах Идумеи, последовал ее примеру и отказал в повиновении царю. Не видно, чтобы Иорам старался покорить его силой. Вероятно, что, возвращаясь из похода в Идумею, он попытался найти счастье и под стенами этого города. Таким образом, нечестие этого государя, попиравшего ногами законы, было наказано возмущением и неповиновением собственных подданных. Его закоснелое сердце не внимало этим первым предзнаменованиям небесного гнева. Он упорствовал в заблуждениях и навлекал на свою голову страшные наказания, которые поразили его впоследствии. Когда час небесного правосудия пробил, пророк Илия послал к нему через одного из своих учеников послание, где возвещался суд Господень над ним: "Ты не шел по следам своего отца и деда, Иосафата и Асы; ты забыл их примеры и последовал заблуждениям и порокам царей Израильских. Ты забыл Господа и поклонился богам чуждым. Ты ввел Иуду и Иерусалим в грех дома Ахавова. Ты осквернил себя кровью Давида, избив своих братьев, правых перед Господом. Посему Бог Израилев поразит тебя великой казнью, тебя, твой народ, твоих жен и детей и все, что принадлежит тебе. Ты будешь поражен жестокой болезнью, которая уничтожит твои внутренности до последнего издыхания". Иорам не устрашился этих угроз. Между тем час наказания быстро приближался. Бесчисленная армия арабов и ефиоплян, находившихся на севере Чермного моря, возбужденная гневом божественным, наводнила царство Иудейское и внесла убийство и опустошение. Иерусалим был взят и ограблен. Все богатства граждан, все сокровища Иорама, с его женами и детьми, исключая младшего, сделались добычей варваров. Они удалились, обремененные добычей, оставив за собой плач и нищету. Иорам видел, таким образом, исполнение первой части пророчества. Этот несчастный царь не мог избежать своей участи. Он был поражен болезнью, которая, медленно пожирая его внутренности, причиняла ему страшную боль. В продолжение целых двух лет его тело было пожираемо болезнью так, что падало кусками. Среди этих нравственных и физических страданий он должен был обратить внимание на самого себя и на те действия, которые были следствием оставления Господа. Но страдания не привели его к покаянию. Он и во фоб сошел с теми же чувствами, которые управляли всеми его действиями, и умер в восьмом году своего царствования, считая со дня назначения его соправителем. Он жил сорок лет. Народ иудейский не мог любить царя, царствование которого было столь гибельно для него. Иосиф Флавий говорит, что он поносил страдания царя, потому что почитал их небесным наказанием. Посему и лишил его погребальных почестей, которые воздавал его предшественникам, не жег благовоний на его теле и похоронил не во фобе Давида.
ИОРАМ
(887 г. до Р. X.), сын Аха-ва и Иезавели, преемник Охозии, взошел на израильский престол в восемнадцатый год царствования Иосафата, царя иудейского. Несмотря на то, что этот царь ниспровергнул идолы Ваала, что уничтожил его нечестивое служение, что не столько был преступен, как его отец и мать, он был виновен перед Господом, оставшись верным идолопоклонству Иеровоама, сына Наватова. Он начал свое царствование походом против Месы, царя моавитского, имевшего многочисленные стада и обложенного данью в 100 000 агнцев ив 100 000 баранов, которую он должен был платить царям израильским и в которой отказал после смерти Ахава. Иорам собрал свои войска, призвал Иосафата, подтвердил союз, заключенный с ним Охозией, и убеждал его соединиться с ним. "Иду с тобой, - отвечал царь иудейский. Все, что принадлежит мне, мой народ, мои лошади, все твое". Царь едомский соединился с ними; согласились идти Идумейс-кой пустыней. Войска отправились в поход и скоро достигли гор, соседних с неприятельской землей. После семидневного пути почувствовали недостаток в воде; люди и лошади падали, изнуренные зноем и жаждой. "Увы! - вскричал Иорам. - Господь соединил нас троих, чтобы предать в руки врагов!" Сопровождаемый царем едомским, он пошел к Елисею, о присутствии которого в стане уведомили его, и просил его молить Господа о милосердии. "Что мне и тебе, - отвечал ему пророк, - ступай к пророкам твоего отца и твоей матери". Но по просьбе Иосафата Елисей обещал избавить их из этой опасности и повелел выкопать рвы на берегах высохшего потока, говоря, что они завтра наполнятся, предсказал им победу над моавитянами и совершенное разрушение стран, которые они завоюют. На следующий день, во время приношения жертвы, поток наполнился водой, которой восходящее солнце давало кровавый цвет. Моавитяне, собравшие на границах при приближении иудеев всех, кто мог носить оружие, заметив этот феномен, сказали друг другу: "Только меч мог пролить столько крови; вероятно, союзники вступили в междоусобную брань; пойдем и овладеем их богатствами". Полные доверия, они напали на израильский стан; но израильтяне вдруг устремились на них, рассеяли и нанесли страшное поражение. Они разрушили города, забросали самые плодоносные поля камнями, засыпали колодцы, истребили деревья; только одни стены остались неприкосновенными. Меса лично защищал важнейший город в своем царстве: окруженный со всех сторон, разбитый царем едомским во время одной вылазки, он понял, что все было потеряно, и, желая умилостивить богов, взял своего старшего сына, наследника престола, и принес в жертву на стенах города. Осаждающие, при виде такого зрелища, объятые ужасом, удалились из его владений и возвратились в свое отечество. Через несколько лет царь сирийский объявил войну израильтянам и в тайном совете положил схватить Иорама в засаде; но Елисей повелел ему быть осторожным и несколько раз спасал от подобных опасностей. Царь сирийский, видя с негодованием, что все его планы не имеют успеха, созвал совет и жаловался на измену: "Между вами есть изменник: он открывает все мои намерения неприятелю; кто столько верен, что откроет мне его?" - "Никто из нас не изменяет, - отвечали ему. - Елисей пророк открывает ему все, что происходит между нами". - "Ступайте, узнайте, где он, и схватите его". Узнав, что Елисей был в Дофаине, он послал колесницы и лучшие войска, чтобы они напали на город ночью; но воины и военачальники были поражены слепотой; Елисей явился им, предложил себя в проводники и провел их в Самарию, где открылись им глаза: "Огче, убить их?" - спросил Иорам. "Да не убьешь ни мечом, ни стрелой ни одного их этих пленников; пусть они пьют, едят и возвратятся к тому, который послал их". Иорам последовал этому мудрому совету; такая умеренность тронула царя сирийского до того, что он отказался от своего предприятия и не позволил, чтобы в продолжении его царствования его подданные опустошали и грабили земли израильские. Но преемник его Венадад собрал многочисленную армию и осадил Самарию. Несмотря на множество пособий, которые представляла столица столь плодородной страны, она была доведена до последней крайности жестокостью осаждающих. Недостаток жизненных припасов был столь велик, что ослиная голова ценилась в пятьдесят сиклей серебра, а четверть каба голубиного кала - в пять сиклей серебра (кабей или кав, хава, была небольшая мера для сухих веществ, которую раввины почитают равной 24 яйцам; каб составлял шестую часть сей и восемнадцатую ефы; он содержал около 314 пинт). - В такой ужасной бедности народ прибегал к страшным крайностям: Иорам находился однажды на стенах города, когда одна женщина воззвала к нему: "Царю, спаси меня!" - "Господь отступил от нас, - отвечал Иорам, - как могу я спасти тебя?" - "Царь, - продолжала она, - эта женщина, которую ты видишь, сказала мне: дай сына твоего, мы употребим его в пищу сегодня, а завтра съедим моего; я согласилась, но когда потребовала от нее исполнения ее обещания, она отказалась исполнить и скрьша своего сына!" Царь, объятый ужасом при этом рассказе, разодрал свои одежды, и все присутствовавшие заметили вре-тище на его теле. "Да накажет меня Господь, - вскричал он в отчаянии, - если голова Елисея не падет сего дня!" Без сомнения он думал, что пророк делал то, что его молитвы не были услышаны Богом. Он отправился к пророку в сопровождении одного воина, которому повелел убить Елисея; но при виде его гнев царя утих. "Видишь ли зло, которое Господь послал на нас? - сказал царь пророку. - Чего можем мы ожидать от Его милосердия?" - "Вот что говорит Господь моими устами, - отвечал Елисей, - завтра в такое время мера чистой муки будет стоить сикль при вратах Самарии, и столько же - две меры ячменя". Один из придворных, на руку которого царь опирался, сомневался в исполнении этого пророчества: "Если бы Господь ниспослал с неба пищу, то может ли это быть?" - "Горе тебе, ты увидишь и не воспользуешься этой милостью". Четверо прокаженных, находившихся при городских воротах, рассуждали между собой о несчастном своем состоянии: "Зачем нам оставаться здесь, где смерть угрожает нам? Если мы пойдем в город, состояние наше не переменится; нам остается одна надежда к спасению: пойдем к сирианам, может быть, они сжалятся над нами; во всяком случае лучше умереть от меча, нежели от голода". Итак, под вечер они отправились и с робостью приближались к неприятельскому стану; но каково же было их удивление, когда они заметили, что лагерь сирийский совершенно пуст; действительно, в прошедшую ночь сириане услышали шум, подобный шуму приближавшейся армии, и подумали, что израильтяне, подкрепленные хеттеянами и египтянами, хотят напасть на них; ими овладел панический страх, и они бросились бежать по всем направлениям, оставив оружие и богатство, стараясь только избежать воображаемой опасности. Прокаженные вошли в одну палатку и, удовлетворив томивший их голод, вошли в оставленный неприятелем лагерь и нашли в нем в изобилии золото, серебро и драгоценные одежды. Сначала, уступая желанию обогатиться, они старались только взять и скрыть драгоценные предметы; но потом, вспомнив о страданиях своих соотечественников, устыдились своего эгоизма и сказали: "Мы нехорошо делаем; настоящий день есть день радостный, а мы храним молчание; если мы станем ожидать до утра, то Господь накажет нас; итак, пойдем и возвестим, что видели". Они возвратились в Самарию и рассказали страже о происшедшем; скоро эта весть достигла царя, который решил, что это хитрость неприятеля; он думал, что сириане рассеялись в поле и ожидали только, пока отворят городские ворота, чтобы броситься в Самарию. В ней оставалось еще пять лошадей; Иорам, по совету одного из придворных, послал разведывать; два всадника отправились и прошли в своих поисках до самого Иордана. По возвращении они рассказали, что путь был усеян оружием и одеждами и что ни одного неприятеля нет в земле израильской. Тогда народ устремился из города и стал грабить стан. Вечером при воротах города стали продавать меру чистой муки по одному сиклю и по той же цене две меры ячменя, как предсказал пророк Елисей. Придворный, сомневавшийся в справедливости пророчества, был поставлен царем в городских воротах для наблюдения за порядком; давка была столь велика, что он задохся, и своей смертью оправдал последнюю часть пророчества. Иорам потребовал к себе Гиезия, слугу Елисеева, и повелел ему рассказать все чудеса, произведенные его господином; Гиезий рассказывал о воскрешении дитяти, когда пришла к царю женщина, которую голод изгнал из страны за несколько времени перед тем, и просила его возвратить ей дом и землю, которые она принуждена была оставить. "О царь! - вскричал Гиезий. Вот та самая женщина, которой сына воскресил пророк, и вот то самое дитя!" Царь спросил эту женщину, и рассказ ее был одинаков с рассказом Гиезия. Он так был тронут этим рассказом, что повелел тотчас же возвратить ей все ее принадлежности и заплатить годовые доходы со всех ее земель с самой минуты ее отбытия. В следующий год Асаил, преемник Венадада, объявил войну израильтянам; Иорам был ранен в Рамофе Галаадском и возвратился в Изреель. Охозия, сын царя иудейского, приехал посетить его в то время, когда Ииуй, военачальник Иорама, помазанный пророком Елисеем в царя Израилю, замышлял погубить своего повелителя. Рамоф Галаадский был местом его возмущения; Ииуй повелел своим приверженцам не выпускать никого из города, чтобы кто-либо не уведомил царя об угрожавшей ему опасности. Он тотчас отправился с войском в Изреель и был замечен стражей, поставленной на вершине башни. Сын Ахава начинал уже излечиваться от своих ран, когда ему донесли, что приближается войско. "Возьми коня, - сказал он одному из своих слуг, - и посмотри, какие это войска и с мирными ли намерениями идут они". Посланный отправился и получил от Ииуя такой ответ: "Что общего между тобой и миром? Следуй за мной". Иорам, не дождавшись посланного, послал второго, с которым случилось то же. Иорам, видя, что не надобно терять времени, и узнав Ииуя, сел с Охозией на колесницу и отправился к нему на встречу, которая и произошла на поле Навуфея. "Мир ли приносишь ты?" - спросил царь. "Может ли быть мир там, - отвечал Ииуй, - где царствуют блуды и чарования Иезавели, твоей матери?" Иорам вскричал: "Измена!" - и обратился в бегство. Но Ииуй поразил его стрелой в самое сердце; труп его был брошен на поле Навуфея по повелению убийцы. Так погиб Иорам на двенадцатом году своего царствования. Охозия бежал; но преследователи догнали его и умертвили.
ИОСАВЕЕФА, или ИОСАВА
, дочь Иорама и сестра Охозии, царей иудейских, жена первосвященника Иодая. Эта благородная и мужественная женщина презрела все опасности смерти и спасла юного Иоаса от меча Гофолии; она скрыла его во храме, дала ему кормилицу и воспитывала как мать до семилетнего возраста (см. Гофолия).
ИОСАФАТ
(904 г. до Р. X.), царь иудейский, сын и преемник Асы, взошел на престол тридцати пяти лет от рождения. Он был царь праведный и благоугодный Господу, Которого закону он следовал неуклонно. Он обратил все свои силы на подавление идолопоклонства, насажденного его предшественниками, которое, несмотря на все усилия, не мог искоренить его отец; его пример и увещание успели внушить многим иудеям сознание их обязанностей. Для уничтожения служения богам чуждым Иосафат не прибегал к мерам строгим, имеющим часто только кратковременное действие, но действовал путем убеждения; он хотел просветить умы, а не принудить. Вследствие сего он повелел жрецам и левитам пройти все города иудейские, наставить иудеев и призвать к соблюдению закона. Если эти проповеди не произвели в будущем тех решительных результатов, которых желал царь, если народ не мог совершенно исторгнуть из своего сердца непонятной любви к ложным богам, то по крайней мере во все время его царствования мы не видим тех грубых нечестия и суеверия, которые бесчестили народ в предыдущие царствования. Пока оно продолжалось, служение истинному Богу было богослужением целого общества и мало-помалу возрождалось благочестие времен Давида. Иосафат после этих благочестивых забот обратил внимание на благоденствие своего царства, укрепил доступные места, набрал храбрую и многочисленную армию, разделил ее на многие корпуса и обязал их охранять границы. Соседние народы, видя эти мудрые меры, старались заключить мир с монархом, который не пренебрегал ничем, чтобы заставить уважать свою власть: все они, не исключая филистимлян и арабов, прислали ему богатые дары, состоявшие преимущественно в стадах и серебре. С такой же мудростью царь иудейский строил города и крепости и достиг высшей степени могущества. Доселе его политика руководствовалась мудрыми правилами; но он сделал вдвойне ошибку, дав в супруги сыну своему Иораму Гофолию и соединившись с нечестивым Ахавом в войне против сириан. Этот поход скоро кончился смертью его союзника (см. Ахав), которого поразила невидимая рука. Иосафат, которого пророк Михей отвращал от этой войны, подвергся также большим опасностям в этом сражении; принятый за израильского царя, он был окружен избранными сириянами и своим спасением обязан только особенному покровительству Иеговы. По возвращении в Иерусалим пророк Ииуй упрекал его за помощь нечестивому Ахаву; царь оплакал свое заблуждение и умилостивил Господа жертвами. Потом он занялся утверждением правосудия в своем государстве и установил в городах судей для разрешения споров, исключая вопросы, которые должны быть предложены на рассмотрение совета, состоявшего из главнейших жрецов и левитов. Инструкции, данные членам этого совета, свидетельствуют о чистоте его намерений. "Вспомните, - говорил он им, - что вы будете воздавать справедливость не во имя человека, но во имя Бога, Который видит сердца людей; решайте по закону, без лицемерия; пусть подарки не портят вас". Мир, которым наслаждалось царство Иудейское в правление этого мудрого монарха, был вдруг нарушен странным нашествием моавитян, аммонитян и идумеян, которые остановились в окрестностях Енгадди, в трехстах стадиях от Иерусалима. Иосафат, устрашенный численностью неприятеля, молил о помощи Бога брани, дающего победу. Он наложил всеобщий пост и призвал всех своих подданных для принесения жертвы Господу и моления Его о всеобщем спасении. Со всех сторон бежали в Иерусалим; мужчины, женщины, дети стремились в храм; думали, что настали времена Соломона. "Господи, - сказал Иосафат, - мы не в состоянии противиться этим бесчисленным народам, которые стремятся на нас; но не в Твоих ли руках заключаются могущество и сила? Не Ты ли очистил землю сию для Израиля? Не Ты ли дал ее потомству Авраама, Твоего раба? Помяни, Господи, что они создали здесь храм имени Твоему, воспевают здесь славу Твою, помяни и благоволи избавить их в день скорби; услыши наши вопли, и вонми молитве нашей!" Весь Иуда с благоговением припадал к Господу в молчании; вдруг Иозиил, сын Заха-рии, внук Ваней, воодушевленный свыше, стал пророчествовать. "Внимайте, - говорил он, - все жители Иерусалима и Иудеи, и ты, царь Иосафат, внемли: пусть это бесчисленное множество, стремящееся на вас, не поселяет в сердцах ваших детского страха; ступайте против них, и Бог брани сразится за вас; Его помощь будет видима для всех". Певцы и левиты огласили храм благодарственными песнями; восторг воодушевил боязливых, и Иосафат увидел себя во главе мужественной армии и на следующий день выступил в поход. Для ободрения своих воинов царь сказал: "Веруйте в Бога ваших отцов и Его пророка, и победа принадлежит нам". Она получена без сражения. Господь поселил между врагами дух раздора, и они истребили друг друга. Иосафат, пришедший со своим войском к горе Сиир, близ пустыни Иеруил, нашел только поле, покрытое трупами и остатки стана. Это событие, отпразднованное при звуках музыкальных инструментов, доставило мир Иосафату, который все свои заботы обратил на благоденствие государства. Он хотел доставить народу новый источник богатства и составил торговый флот с согласия Охозии, царя израильского; но его корабли были разбиты бурей о скалы Асионгавера. "В наказание за твой союз с Озхозией, - сказал ему пророк Елие-зер, - Бог разрушил твои корабли и воспрепятствовал им дойти в Фар-сис". Иосафат не осмелился или не имел времени сделать новую попытку. Он умер после двадцатипятилетнего царствования, оставив Иораму, своему недостойному сыну, счастливое и мирное царство.
ИОСАФАТ
(ок. 877 г. до Р. X.), шестнадцатый первосвященник иудейский, сын и преемник Амарии I, должен был проходить первосвященническое служение в царствование Иорама и Охозии; Иудейская летопись полагает его в царствование последнего. Этот Иосафат, кажется, составляет одно лицо с Иисусом, о котором говорит Иосиф Флавий (Ant. lib., X, cap. 11). Священное Писание о нем не упоминает. Преемником его был Иодай I.
ИОСЕДЕК
(557 г. до Р. X.), двадцать девятый первосвященник иудейский, сын и преемник Сареи II. Иосе-дек не возвратился из штена вавилонского и умер прежде, чем исполнились семьдесят лет пленения, когда Кир даровал иудеям свободу. Подробности его жизни не известны. Преемником его был Иисус I. Для пояснения родства и наследственного права первосвященства в его потомстве прилагаем родословную таблицу.
ИОСИЙ
, апостол (см. Иуда Барсова).
ИОСИФ
(Флавий), историк, лицо знаменитое между иудеями, родился в Иерусалиме в 37 г. после Р. X., то есть, по общему мнению, в четвертый год евангельской проповеди апостолов. Мы делаем это замечание для того, чтобы показать нашим читателям, как невероятно, чтобы человек столь важный, как Иосиф, во все продолжение своей жизни, столько любопытный по учению и знанию с самого детства, столько знаменитый в своем народе по своему родству с Ас-монеями и со священническим поколением, никогда не слышал о Христе и христианах в то время и в том городе, когда и где они были столь жестоко преследуемы и гонимы учителями закона, книжниками и фарисеями (Иосиф принадлежал к секте последних); потому что, впрочем, зная о них совершенно, он ничего не говорит о них в своих сочинениях даже тогда, когда время и события доставляли ему самый естественный случай, как, например, когда он говорил о Иоанне Крестителе и Иакове, епископе иерусалимском. Это замечание, без сомнения, исходило от тех писателей последнего века, старавшихся подвергнуть сомнению подлинность славного текста, находящегося у Иосифа Флавия и касающегося Иисуса Христа и Его религии. Если бы было иначе, то мы вынуждены были бы сказать, что они не признали за ним всей важности, которую оно должно иметь в этом важном критическом вопросе. Мы будем рассматривать Иосифа в трех отношениях: в отношении его политической жизни, в отношении его мнений и в отношении его сочинений. Он получил блестящее воспитание, объемлющее все науки, преподававшиеся тогда у иудеев, преимущественно же знание и толкование Священного Писания. Он делал необыкновенные успехи и в четырнадцать лет изъяснял по просьбе священников самые темные места закона. В это время между иудеями было большое множество сект; Иосиф хотел узнать в сущности различные мнения каждой. Он изучал их так старательно, что провел около трех лет в уединении, исполняя строгости, чтобы лучше понять учение некоего философа Вана, принадлежавшего к секте фарисеев. Эту-то секту Иосиф решился принять, потому что нашел ее более сообразной с буквой закона. Достигнув двадцати шести лет, он был послан в Рим со многими священниками, своими друзьями, обвиненными в мнимом восстании против римского владычества, и имел счастье споспешествовать их прошению через покровительство императрицы Поппеи. Он добился ее благосклонности при посредстве одного актера, своего соотечественника, пользовавшегося ее милостью. С этого времени и сам Иосиф стал иметь кредит и милость при дворе Нерона, где его природные дарования, ум и умение себя держать за короткое время сделали его весьма важным лицом. Но едва он возвратился в Иерусалим, как против желания и воли принужден был принять деятельное участие в возмущении иудеев против римлян. Сначала он пытался остановить безрассудные намерения главных зачинщиков возмущения, но, видя, что они не внимают его указаниям и советам, он решил, что лучше принять участие в их предприятии и, если понадобится, погибнуть, нежели оставить своих соотечественников. Итак, он принял на себя управление Галилеей и поспешил приготовиться к упорному сопротивлению в случае нападения римлян, что и действительно скоро случилось (66 г.). Деятельность и самопожертвование его не были однозначно оценены всеми его соотечественниками. Иоанн Гискальский обвинил его в желании сдаться римлянам, и Иосиф едва не погиб от этой клеветы. Он принужден был спасаться среди больших опасностей; но главнейшие города Галилеи поспешили послать ему помощь, и возмущение окончилось казнью одного из виновных начальников. Тогда Иосиф снова занялся управлением и удалился в укрепленный город Иопату, решив оказать энергичное сопротивление. Скоро Веспасиан, предводитель римских войск, напал на него. Осада продолжалась двадцать семь дней и продолжалась бы еще более, если бы не измена одного перебежчика, который открыл врагу, до какой крайности доведен гарнизон. Город взят был приступом, и несчастные жители почти все погибли жертвой ярости римских солдат. Иосиф успел бежать и скрылся в обширный колодец с сорока воинами и жизненными припасами. Но одна женщина открыла это убежище и дала знать римскому полководцу, который тотчас послал к нему двух трибунов, требуя сдачи и обещая даровать жизнь. Но эти несчастные упорно отказывались и угрожали лишением жизни Иосифу, если он покажет хотя бы малейшее расположение к принятию этого предложения. Более того, когда всякая надежда к бегству была потеряна, они решились лучше умертвить себя, нежели попасть в руки врагов. Тщетно Иосиф старался отвратить их от этого жестокого и отчаянного намерения. Он мог получить только согласие, чтобы они не умерщвляли сами себя, но посредством жребия узнавали того, кто должен быть умерщвлен другими. И так Иосиф остался один с воином, которого наконец убедил сдаться Веспасиану. Веспасиан обошелся с ним весьма ласково, и даже в незначительное время Иосиф снискал его доверие и уважение, чего достиг своим искусным обхождением и ласкательствами, которые расточал до того, что предсказывал ему обладание империей. Тотчас, как Веспасиан взошел на престол, он возвратил Иосифу свободу и осыпал его милостями. Тит, сын Веспасиана, также любил и уважал Иосифа и, отправляясь под стены Иерусалима, увел его с собой, не столько для того, чтобы наслаждаться его присутствием, сколько для того, чтобы его кредитом и красноречием действовать на начальников народа, чтобы убедить их предпочесть покорность войне, которая не могла кончиться в их пользу. Но все усилия Иосифа, вся его мудрость разбивались о сопротивление, которому не бывало примеров и которое скоро должно было привести на этот отверженный народ исполнение того проклятия, которое за сорок лет перед сим было наложено на него его старейшинами, распявшими Спасителя: "Кровь Его на нас и на детях наших" (Мф. 27:25). Его осыпали проклятиями и ругательствами, в него бросали камнями, и он едва не погиб. После взятия города Тит, зная, что Иосиф лишился здесь своего имущества, позволил взять ему из добычи все, что ему заблагорассудится; но он попросил себе только Священные Книги и свободу родственникам и друзьям. Тит увел его с собой в Рим, и Веспасиан даровал ему дворец, который занимал сам до восшествия на престол; дал ему значительный пансион и право римского гражданства. Тит и Домициан, восходившие последовательно на престол, следовали примеру своего отца и не переставали покровительствовать ему, защищать от врагов; у Иосифа было много врагов среди своих соотечественников, которые считали его изменником, отрекшимся от религии и отечества. Время смерти Иосифа неизвестно; впрочем, по мнению авторитетных источников, она последовала не позже 95 г. после Рождества Христова. Иосиф написал или, по крайней мере, просмотрел и исправил большую часть своих сочинений в промежуток между взятием Иерусалима и смертью. Все они написаны по-гречески, исключая Истории Иудейской войны, которую он написал сначала на сирийском, или тогдашнем еврейском языке, но потом перевел на греческий. Главнейшие из этих сочинений: 1) История Иудейской войны. Тит читал ее с таким удовольствием, что повелел перевести на латинский язык и положить в публичную библиотеку; но этот перевод не дошел до нас. Хотя достоверная в сущности она включает много преувеличенных рассказов, появившихся от желания Иосифа угодить своим повелителям. 2) Иудейские древности; важнейшее и славнейшее произведение Иосифа. Он следовал в них рассказу священных писателей, восполняя молчание священных книг преданиями и толкованиями времен позднейших. Но с негодованием видим, что низкое снисхождение к языческим предрассудкам или ложной философии заставило его искажать чудесные факты или подвергать их сомнению. Он простер свое желание угодить до того, что прилагал к Веспасиану пророчества, относящиеся, по свидетельству всей синагоги, к Мессии. У) Две книги против Апиона, Грамматика Александрийского, писавшего против иудейского народа, его законов и обычаев. В этом сочинении находятся многие отрывки из историков и древних писателей, которых сочинения затеряны. 4) Рассуждения о мученичестве Маккавеев, почитаемое образцом красноречия. Наконец, 5) Начертание собственной жизни. Родился спор о славном месте, находящемся в некоторых экземплярах сочинений Иосифа, касающемся Иисуса Христа, которое многие критики считают подложным. Изложение этого спора можно видеть в Demonstration Evangelique Гюета. Мы скажем только, что бл. Иероним, Евсевий Кесарийский, Исидор Пелузский, Созомен, Гроций, Гюет и прочие ученые критики признавали это место подлинным и что причина, по которой отвергают его, не имеет никакой цены в глаза того, кто понимает скрытые пружины, очень часто управляющие верованиями и действиями человеческими. Эти ложные критики говорят, что после такого свидетельства о Иисусе Христе Иосиф неминуемо должен был принять христианскую религию, как будто бы в нравственном мире известная степень убеждения, даже искреннего, необходимо заставляет волю действовать сообразно с началами и правилами, которые нельзя отвергнуть. Мы уже показали в начале этой статьи, что Иосиф не мог не знать о жизни и смерти Иисуса Христа, о Евангельской проповеди апостолов, о быстром распространении христианской религии. Итак, если бы даже он и не упомянул о них в своих сочинениях, даже при самом удобном случае, то его молчание надобно было бы приписать не незнанию самих фактов, но совершенно другой причине. С другой стороны, для христианской религии неважно, говорит ли о ней Иосиф или нет. Потому что она существует, имела начало, первых проповедников; если эти проповедники, эти начала были не те, которые мы видим у евангелистов, то пусть противники укажут нам другие и в другое время столь же определенно и положительно. Иосиф не есть свидетель необходимый для религии Иисуса Христа; но он имеет неоспоримый авторитет в пользу истинности книг Нового Завета. Впрочем, вот это место так, как оно читается в древностях Иудейских. "В это время был Иисус, человек мудрый, если только можно назвать Его человеком; ибо Он творил многие чудеса. Он учил истине тех, которые желали быть его учениками, и привлек к себе много иудеев и даже язычников. Он был обвинен перед Пилатом знатнейшими из нашего народа, и Пилат распял Его. Те, которые любили Его прежде, не перестали любить и после, потому что Он явился живым через три дня после своей смерти. Святые пророки предсказывали о Нем все это и многие другие чудеса, и секта христиан, получившая от Него свои имя, существует еще и ныне " (См. рассуждение об этом месте в P. de Colonia; La Religion chretienne autorisee par le seul temoignage des auteurs paiens). Лучшим и полнейшим изданием сочинений Иосифа Флавия почитается издание амстердамское в 2-х томах in-folio, на греческом и латинском языках, 1746 г. Славится еще латинский перевод Руфина, 1 том in-folio, изданный в Аугсбурге в 1470 г.
ИОСИФ
, апостол (см. Иуда Барсова).
ИОСИФ
, из дома Давидова, обручник Пресвятой Девы Марии и мнимый отец Господа нашего Иисуса Христа. Он был уже престарелый (ему было уже восемьдесят лет), когда взял в супруги Ту, которой Сын должен был раздавить главу змея древнего; по мнению некоторых учителей, это был второй его брак. Но общее мнение, основанное на благочестивом предании, утверждает, что он вступал в брак только однажды и во всю свою жизнь сохранял девство. Как бы то ни было, несомненно то, что он жил в глубокой неизвестности, занимаясь низким ремеслом и отличаясь между израильтянами только верностью в исполнении закона. - Через несколько времени после обручения он заметил, что Дева-невеста была беременна. Он мог объявить об этом судьям и требовать удовлетворения за бесчестье. Но он был богобоязнен, страшился этой жестокой меры и решился лучше тайно оставить свою невесту, нежели подвергнуть ее бесчестью. Вскоре, вразумленный свыше, он понял пути Промысла и возблагодарил Промыслите -ля, избравшего его отцом для обетованного Семени, возвещенного всеми пророками, прообразованного всеми обрядами иудейской религии. С тех пор жизнь его так тесно была связана с жизнью Пресвятой Девы и ее Божественного Сына, что мы не можем дать здесь более удовлетворительных подробностей. Он был свидетелем рождения Иисуса, поклонения волхвов, обрезания; он управлял бегством в Египет, когда Ирод старался погубить Спасителя. Потом, когда пришли мирные времена, удалившись в свое скромное жилище, он внимал в молчании словам истины, исходившим из уст Слова, и назидался примером Его добродетелей. Одним словом, его жизнь не выходила из пределов его самого, и ему дано было достигнуть славы путем унижения и страданий. Впрочем, кажется, Небо пощадило его от самого крайнего страдания и ниспослало ему смерть прежде страданий Господа нашего Иисуса Христа. По крайней мере мы не видим его у подножия креста. Предание, сохранившееся в церкви, свидетельствует, что Иосиф жил сто десять лет, следовательно, умер в то время, когда Иисус Христос начал Свое служение роду человеческому. Почитание святого Иосифа распространилось в церкви с самых первых веков христианства, и имя его неразлучно с именем Марии и Иисуса. Память святого праведника Иосифа, обручника пречистой Девы Богородицы, празднуется 26 декабря.
ИОСИФ
, лицо неизвестное, о котором говорит только евангелист Матфей, упоминая его вместе со св. Иаковом, Симоном, вторым епископом иерусалимским, и Иудой, или Фаддеем, братом Иисуса Христа. Это имя брата, часто вводившее в заблуждение, должно быть изъято. Св. Ила-рий и св. Епифаний, понимая его буквально, думали, что Иосиф, до брака с Пресвятой Девой, имел первую жену, по имени Еишу. По мнению евионитов, кроме четырех этих братьев, он имел еще двух дочерей, Марию и Саломию. Ориген находит начало этого мнения в двух подложных Евангелиях, приписываемых Петру и Иакову. Бросили жребий на вдов и дев, находившихся при храме, и Дева Мария досталась вдовому Иосифу, ибо жен брали из одного колена. По мнению еще более странному, четыре приведенные святые мужи были родные братья Иисуса Христа; основание для этого находят в слове первенец, употребленном в Священном Писании, из которого заключают, что Дева Мария, кроме Иисуса Христа, имела еще других детей. Но христианская древность всегда верила, что Мария и по рождении Иисуса оставалась Девой. Впрочем, эти два мнения отвергаются самим Евангелием, из которого видно, что Мария, мать Иакова и Иосифа, жила во время страданий. Эта Мария, двоюродная сестра или невестка Марии Девы, называемая ее сестрой, была жена Клеопы, или Алфея, брата святого Иосифа, как свидетельствует Егезип, древнейший из христианских историков. Чтобы еще более устранить сомнение, обозначим степени родства по отцовской линии. По общему мнению, Иуда, четвертый из двоюродных братьев Иисуса Христа, был начальником поколения Давидова в царствование Адриана. Иосиф и Симеон не веровали еще в Иисуса Христа, когда Он хотел идти на праздник Сеней, то есть за несколько времени до страданий. Что касается до имени братьев Господних, которое дается им в Евангелии, то это объясняется обычаем иудеев называть братьями членов одной фамилии, особенно двоюродных братьев, как детей брата и сестры; этот обычай существовал и у римлян, существует и у нас.
ИОСИФ
, одиннадцатый сын Иакова, первенец кроткой и благочестивой Рахили, величайший из патриархов после Авраама. Нет никого досточтимее его в религиозном отношении. Иосиф, проданный своими братьями, тщетно соблазняемый женой Пентефрия, изъясняющий сны Фараону - вот повествования, сделавшиеся, так сказать, народными, обратившиеся в пословицы; сколько доставили вдохновения поэтам и артистам превратности его святой и невинной жизни! Жизнь Иакова, его отца, была постоянным продолжительным испытанием, постоянной борьбой добродетели. Несчастный преимущественно через пороки и крайности своих старших сыновей, Иаков находил утешение только в добродетелях и благочестии Иосифа. Вениамин, двенадцатый и последний сын, Вениамин, возлюбленный Иакова, только что родился. Один только шестнадцатилетний Иосиф услаждал горесть своего отца; но отцовское предпочтение навлекло на него ненависть братьев. "Израиль любил Иосифа, - говорит Священное Писание, - более чем других детей, потому что он был сын его старости; он сделал ему разноцветную одежду. За это братья ненавидели его и не обращали к нему доброго слова". Дети Валы и Зелфы, жен его отца, не прощали ему за то, что он рассказывал о их проступках отцу. Ненависть братьев еще более усилилась, когда Иосиф рассказал им виденный сон. Он видел во сне, что все они взяли в поле снопы, что его сноп встал и стоял прямо, а снопы его братьев окружили его и поклонялись ему. "Разве ты будешь нашим царем? - отвечали ему во гневе братья. - Разве мы будем покорны твоей власти?" - Иосиф видел другой сон и рассказал братьям. "Я видел, - говорил он, - что солнце и звезды поклонились мне". Иаков с отцовской нежностью упрекнул его за эти честолюбивые мысли; между тем они поразили его глубоко и заставили подумать о них. Раздраженные братья Иосифа замышляли месть. Она не заставила долго ожидать себя. Они пасли стада близ Дофаима; Иаков послал Иосифа узнать о своих сыновьях. Иосиф отправился с доверчивостью. Лишь только братья заметили его, сказали: "Вот идет наш сновидец". И решились убить его; Рувим, желавший спасти Иосифа и возвратить его своему отцу, отвратил их от этого преступления, предложив им не проливать крови, но бросить его в колодец, находившийся в пустыне. Мнение его было принято: они сняли с него одежду спустили в высохший колодец; через несколько времени они вытащили его оттуда и продали за двадцать монет серебряных изамаилитским и мадианитским купцам, шедшим случайно по этой дороге. Эти жестокосердые братья смочили в крови козленка одежду несчастного и послали ее к отцу, сказав: "Вот одежда, которую мы нашли; посмотри, твоего ли сына эта одежда". Иаков, узнав ее, разодрал свои одежды, препоясался вретищем и долгое время неутешно плакал. Таким образом, Иосиф подпал ненависти своих братьев, чтобы быть прообразом Иисуса Христа и утешением для всех добрых, которые необходимо должны во все времена быть преследуемы злыми и гонимы своими братьями. Между тем купцы продали Иосифа Пентефрию, евнуху фараона и начальнику над его стадами. Покровительствуемый Господом, Иосиф снискал милость и доверие своего господина. Пентефрий сделал его своим домоправителем и предоставил ему смотреть за всем имуществом. Господь благословил ради Иосифа дом египтянина. Иосиф был строен ростом и прекрасен лицом. Жена его господина почувствовала к нему преступную страсть. Тщетно Иосиф пытался привести ее к сознанию ее долга. Однажды, когда она потеряла всякий стыд, Иосиф бежал, оставив в руках ее свою мантию, которую она схватила, чтобы удержать его. Раздраженная египтянка переменила свою любовь в ненависть. Она стала кричать, звать на помощь, как будто Иосиф хотел изнасиловать ее, и для доказательства показывала его мантию. Пентефрий поверил жене и обличительнице мантии, страшно разгневался на Иосифа и посадил его в тюрьму государственных преступников. "Таким образом, - говорит св. Амвросий, - голос клеветы услышан, а голос истины принужден был замолчать. Говорит жена, и говорит без свидетелей. Она видит, что чистое поведение Иосифа есть обвинение ее поведения: она хочет пожертвовать им своей мести и наказать его за целомудрие, посрамивши прежде саму себя. Таким-то образом тюрьмы иногда делаются уделом невинных, и те, которые силятся нарушить веру и истину, заковывают в цепи не желающих быть блудодеями. Несмотря на то, пусть праведные не смущаются: Бог сходит с ними в темницу и не оставляет их в узах". Действительно, Иосиф снискал милость у смотрителя тюрьмы, который дал ему власть над всеми, содержавшимися в ней. Скоро два царские евнуха, виночерпий и хлебник, подвергнулись немилости своего повелителя и были посажены в ту же тюрьму, где находился Иосиф. Оба они в одну ночь видели сны, устрашившие их; и когда Иосиф вошел утром к ним, они рассказали ему. Виночерпий видел виноградный куст, из которого выходили три виноградные лозы, потом почки, цветы и, наконец, зрелые ягоды, которые он выжимал в чашу и подносил фараону. Иосиф истолковал этот сон таким образом: три лозы суть три дня, и через три дня фараон вспомнит о тебе; он восстановит тебя в твоей должности, и ты по-прежнему будешь подносить ему чашу; только вспомни обо мне и проси мне милости у фараона. Хлебник видел во сне, что он нес на голове три корзины белого хлеба, и птицы клевали его. Иосиф отвечал; три корзины суть три дня; через три дня фараон вспомнит о тебе, но казнит, и птицы будут клевать твое тело. Через три дня предсказания исполнились; был день его рождения, и фараон давал пир придворным и вспомнил о виночерпии и хлебнике. Он восстановил первого в прежней должности, а последнего казнил. Как истинный царедворец, виночерпий забыл о Иосифе, который пробыл в тюрьме еще два года. В это время фараон видел сон, будто бы из Нила вышли семь прекрасных и жирных коров, а потом семь коров худых и истощенных, которые пожрали первых. Фараон снова уснул и увидел другой сон, будто бы семь полных колосков возвышались на одном стебле; потом увидел семь других, сухих и тощих колосков, пожравших первые. Занятый этими двумя снами, фараон потребовал изъяснения их от всех мудрецов и гадателей своего царства; но никто не мог дать ему удовлетворительного изъяснения. Тогда виночерпий вспомнил о Иосифе и рассказал фараону, как он изъяснил сны его и его товарища. Царь тотчас повелел призвать его. Его поспешно вывели из тюрьмы, одели и представили царю. Фараон сказал ему: "Ты умеешь изъяснять сон, если тебе расскажут его?" - "Не я, - отвечал скромно Иосиф, - но Бог даст царю благоприятный ответ". Тогда фараон рассказал ему свои сны. "Оба сна, - отвечал Иосиф, - значат одно и то же. Бог указал царю, что будет впоследствии". Потом сказал, что семь коров и семь колосков значат семь лет изобильных и плодородных, которые будут в Египте; что за ними последуют семь лет бесплодных, изображенных семью тощими коровами и семью сухими колосьями. Потом советовал царю избрать благонадежного человека для смотрения за жизненными припасами во всем Египте; поставить чиновников во всей стране, обязанных брать в магазины пятую часть всего произведенного землей в продолжение семи изобильных годов, и хранить заготовленные припасы для лет бесплодных. Фараон удивился мудрости юного еврея и, убежденный, что он исполнен духа Божия, дал ему власть над своим домом и над всем Египтом, надел на его руку свое кольцо, одел в тонкую льняную одежду и возложил на шею золотое ожерелье. Потом повелел ему сесть на царскую колесницу, между тем как герольд повелел народу преклонять колена пред Иосифом. Царь дал ему имя Сафенаф-Фаанек (имя египетское, что значит спаситель мира). Он дал ему в супруги Асенефу, дочь Петефрия, жреца илиопольского, от которой он имел в продолжении первых семи лет двух сыновей, Манассию и Ефрема. Иосифу было тридцать лет, когда явился к фараону. Таким образом, этот святой муж вошел в славу и вышел из того состояния, в которое Бог поставил его, как на основание того величия, до которого он хотел возвысить его. Такой быстрый переход не ослепил его; и как несчастия не привели его в отчаяние, так и слава не сделала гордым. Он с одинаковым чувством смирения получал из руки Божией и блага, и бедствия; и, сохраняя это святое чувство в своем невинном сердце, не думал своей властью мстить тем, которые столь несправедливо поносили его своими клеветами. Предсказания Иосифа исполнились. После семи плодородных лет Египет и вся земля были опустошаемы страшным голодом; но Египет имел запас хлеба, благодаря предвидению сына Иакова. Со всего Востока приходили в Египет для облегчения бедствий голода. Таким образом, Иосиф оправдал доверие фараона, которого почитают Амасисом, отцом Сезост-риса. Когда поля были поражены бесплодием, жители Египта нашли пособия для существования в запасных магазинах, построенных и наполненных Иосифом в продолжение семи лет изобильных. Когда египтяне не имели денег для покупки хлеба, то стали платить скотом и рабами. Следующий год возрастающий голод заставил их заложить царю их земли и даже самих себя. Таким образом, Иосиф покорил царю всю землю и весь народ египетский. Только жрецы и их владения были исключены из этого подчинения. С тех пор владетели египетские владели землями только под условием годичной платы царю пятой части произведенного землей. Судя по человечески, эти подробности весьма занимательны. Здесь видны первые понятия, первые приложения политической экономии, о которых вспоминает история древних народов; отсюда видно, сколько иудеи, этот народ, избранный Богом между другими народами, опередил своих современников в практике общественной жизни. Тот же характер мудрости и предусмотрительности замечается и ныне в рассеянных иудеях. Действительно, в средние века единственные банкиры, единственные купцы, единственные экономисты были иудеи. Заключим изложенные нами подробности словами Боссюэ: "Здесь, - говорит он, - замечаются верность, которую этот великий муж питал к своему господину, и его удивительное целомудрие; преследования, которые оно навлекает на него; его заключение, его постоянство, его чудесное освобождение, это славное изъяснение снов фараона, заслуга великого незнакомца, его высокий и правый ум и покровительство Бога, Который дает ему господство везде, где бы он ни был; его предусмотрительность, его мудрые советы и неограниченная власть над Нижним Египтом; а через это спасение его отца Иакова и всего его семейства". Ханаанская земля не была изъята от этого необыкновенного бесплодия. Иаков, узнав, что в Египте продается хлеб, послал туда десять братьев Иосифа, оставив при себе Вениамина. Когда они явились перед Иосифом, последний тотчас узнал их, но не был узнан и, боясь, чтобы они не поступили так же с Вениамином, как поступили с ним, притворился, что почитает их шпионами, пришедшими высмотреть слабые места в государстве. Оправдывая себя, они сказали, что они дети одного отца, находившегося в земле Ханаанской с младшим их братом. Иосиф отвечал, чтобы они, для удостоверения в справедливости этого, оставили одного из них заложником и привели с собой младшего брата; потом повелел посадить их в тюрьму. Через три дня он призвал их и сказал: "Сделайте то, что я вам сказал, и вы останетесь живы; ибо я боюсь Бога. Если вы правы и искренни, я возьму одного из вас заложником; ступайте, возьмите купленный вами хлеб, чтобы ваш дом не погиб от голода; потом приведите ко мне младшего из вас, чтобы я мог поверить вашим словам". Слыша эти слова, братья Иосифа вспомнили зло, которое они сделали ему, и сказали друг другу: "По справедливости мы терпим это; ибо, видя печаль нашего брата, когда он просил у нас милости, мы не слушали его: вот почему мы впали в подозрение". Они не знали, что Иосиф понимал их, потому что он говорил с ними через переводчика. Он тронут был их раскаянием до глубины души и удалился в сторону, чтобы скрыть свои слезы. Братья Иосифа отправились, а Симеон был удержан заложником и отведен в тюрьму. Пришедши в первую гостиницу, они развязали свои мешки, чтобы дать корм ослам, и были удивлены, нашедши в них деньги, которые они заплатили за хлеб. Они не могли изъяснить себе этой смеси строгости с благородством. "Что значит, - говорили они, - этот промысел Божий о нас?" Когда они возвратились к своему отцу, Иаков, узнав обо всем произошедшем, сказал им: "Вы оставите меня без детей. Иосифа нет; Симеон также исчез, и вы хотите отнять у меня Вениамина!" Потом решительно отказался отпустить с ними этого любимого сына. Отцы церкви удивлялись в целом ряду этого повествования Божественному Промыслу, которого определениям никто не может противиться. Все, что братья Иосифа хотели устранить, случилось; они продали его, чтобы воспрепятствовать его величию, предсказанному снами; а он сделался великим, потому что они продали его. Для его возвышения нужно было, чтобы они унизились, а для его славы их ненависть. Постоянно возраставший голод наконец принудил Иакова отпустить Вениамина с братьями в Египет. Иуда много споспешествовал этому согласию Иакова и поручился собою за возвращение Вениамина. По повелению своего отца они взяли с собой, кроме денег, необходимых для покупки хлеба, деньги, найденные в мешках, предполагая, что это было сделано по подозрению, и боясь, чтобы их не обличили в воровстве и неверности. Израиль послал также с ними дары для этого могущественного человека. Иосиф, увидев своих братьев и Вениамина, повелел приготовить пир. "Ибо, - говорил он, - я хочу с ними обедать". Домоправитель исполнил это повеление; но братья Иосифа, объятые страхом от того, что нашли деньги в своих мешках, сказали домоправителю, что они принесли эти деньги. Домоправитель отвечал им, что эти деньги были подарены им, и успокоил их, возвратив им Симеона. Когда они вошли, им дали воду для умытия ног, и насыпали корму их ослам. Между тем пришел Иосиф; они поклонились ему до земли и поднесли дары. Иосиф стал расспрашивать их об отце, обратил взор на своего брата Вениамина и призывал благословение неба на это дитя; будучи не в силах скрыть свое волнение, он вышел пролить слезы. Умыв лицо, он повелел подавать на стол. Обед подали отдельно Иосифу, его братьям и египтянам, ибо египтянам не позволялось кушать вместе с евреями: это казалось для них осквернением. Иосиф посылал братьям блюда со своего стола, но часть Вениамина была в пять раз больше частей других братьев. Этот день прошел в веселии, и когда братья готовы были возвратиться, Иосиф повелел наполнить их мешки хлебом и положить туда деньги, как и прежде. Кроме того, в мешок Вениамина приказал положить свою чашу. Едва они вышли из города, как домоправитель погнался за ними, он упрекал их, что они воздали злом за добро, "унесши чашу, - говорил он, - из которой пьет мой господин и которую он употребляет для узнания тайн". Все оправдывались в этом преступлении и согласились, чтобы виновный был задержан в плену. Домоправитель осмотрел их мешки, начиная от старшего до младшего, и нашел чашу в мешке Вениамина. Тогда они разодрали свои одежды и возвратились в город. Все они умоляли Иосифа удержать их вместо Вениамина. Иосиф отвечал, что Бог, даровавший ему знание скрытых вещей, не позволяет ему поступать несправедливо, что он удержит только того, кто похитил его чашу, а другое могут возвратиться в свое отечество. Тогда Иуда приблизился к Иосифу, представил ему свое обещание возвратить Вениамина отцу и живо нарисовал ему горесть этого старца, когда он не сдержит своего слова. Иосиф, не могший долее скрывать своих чувств, приказал всем выйти, исключая братьев, и вскричал: "Я Иосиф!" Его братья исполнились страхом и удивлением: но тронутый их испугом и их молчанием, Иосиф продолжал: "Приблизьтесь ко мне, я Иосиф, которого вы продали в Египет. Но теперь не предавайтесь ни гневу, ни раскаянию, потому что Бог послал меня в эту страну для вашего спасения. Итак, не вы, но Бог послал меня сюда, Бог сделал меня наместником фараона, правителем его дома и владетелем всей страны египетской". Он прибавил, чтобы они поспешили возвестить об этом отцу, чтобы он прибыл в Египет и поселился в земле Гесем со всем своим домом, рабами и стадами. Потом он обнял Вениамина и всех своих братьев. Фараон, восхищенный произошедшим, дал им колесницы и все, что необходимо было для переселения Иакова и его многочисленного семейства из ханаанской земли в Египет. Иаков, узнав, что Иосиф жив и управляет Египтом, благодарил Господа. "Мне уже нечего более желать, - говорил он, - потому что Иосиф жив, и я увижу еще его прежде своей смерти". Ему было 130 лет, когда он переселился в Египет. Иосиф пошел к нему навстречу и, лишь только увидел его, бросился на шею и облобызал его. Иаков просил его сказать фараону, что он был всегда пастырем, чтобы не быть удержанным при дворе и получить позволение поселиться в земле Гесем, на что царь легко согласился. Голод должен был еще продолжаться пять лет: Иосиф питал Иакова и все его семейство. Иаков жил семнадцать лет в Египте. Давая благословение своим детям перед своей смертью, он так говорил Иосифу: "Иосиф - отрасль плодоносного дерева, отрасль плодоносного дерева над источником; ветви его простираются над стеною; огорчали его, и стреляли и враждовали на него стрельцы, но тверд остался лук его, и крепки мышцы рук его, от рук мощного Бога Иаковлева. Оттуда Пастырь и твердыня Израилева, от Бога отца твоего, Который и да поможет тебе, и от Всемогущего, Который и да благословит тебя благословениями небесными свыше, благословениями бездны, лежащей долу, благословениями сосцов и утробы, благословениями отца твоего, которые превышают благословения гор древних и приятности холмов вечных; да будут они на голове Иосифа и на темени избранного между братьями своими" (Быт. 49:22-26). После этого предсказания, возвещавшего столь ясно пришествие Мессии, которого Иосиф был прообразом, Иаков заклинал его похоронить его тело во гробе его отцов. Иосиф, как говорит Священное Писание пал на лице отца своего, и плакал над ним, и целовал; потом повелел набальзамировать тело его и после многих дней плача, просил фараона позволить погрести тело отца своего в земле ханаанской и прибавил: "Отец мой сказал мне: "Видишь, что я умираю; поклянись мне, что ты погребешь меня во фобе, который я приготовил в земле ханаанской". Знатнейшие египтяне сопровождали его в этой погребальной процессии, так же как и братья, оставившие своих детей и стада в земле Гесем. Иосиф положил тело Иакова с телом Авраама и Исаака в той самой пещере, которую купил Авраам у Ефрона хеттеянина. Хананеяне, пораженные величием этого погребального шествия, говорили друг другу: "Вот великий плач между египтянами". И самое место погребения называли Плач Египетский. Возвратившись, братья Иосифа боялись, чтобы он не стал им мстить, и изъявили ему новую покорность; но он разуверил их и обещал кормить их и их детей. Итак, Иосиф жил в Египте со всем домом своего отца. Он видел детей Ефрема до третьего рода; он держал на своих коленях детей Махира, сына Манассиина. Чувствуя приближение смерти, он предсказал своим братьям, что Бог изведет их из земли гесемской и утвердит в земле, обетованной Аврааму, Искааку и Иакову; потом заклинал их вынести тогда его останки в землю Ханаанскую, что и было сделано, когда Моисей извел израильтян из Египта. Иосиф умер на 110 году своей жизни. Он управлял Египтом около 80 лет. Его тело было набальзамировано и положено в египетском фобе. Жизнь этого патриарха, между прочими уроками, дает нам следующий: благоденствие и счастье не сделали его гордым, как несчастья не довели его отца до отчаяния. Наконец, Иосиф есть прекрасный образец прощения оскорблений и несправедливостей; и в этом отношении Иосиф есть прообраз Иисуса Христа.
ИОСИФ I
(3 г. до Р. X.), шестьдесят первый первосвященник иудейский, сын Еллема. Первосвященник Матфия I, однажды в ночь, предшествовавшую дню всеобщего очищения, в который он должен был входить во Святая Святых, подвергся осквернению во сне, что по закону лишало его возможности совершить свои пер-восвященнические обязанности. По этому одному случаю избрали первосвященником Иосифа, сына Еллемо-ва, который и пользовался правами первосвященника только один день (Ant. lib., XVII, cap. 8).
ИОСИФ II
, первосвященник (см. Каиафа).
ИОСИФ III
, семьдесят пятый первосвященник иудейский, сын Канеи, преемник Алионея; облечен в первосвященническое достоинство в 45 г. от Р. X. и сохранял его до 47 г. Преемником его был Анания.
ИОСИФ IV
(62 г. от Р. X.), семьдесят восьмой первосвященник иудейский, сын Симона, преемник Измаила П. Агриппа II низложил последнего за то, что он жаловался на него в Риме, и дал первосвященническое достоинство Иосифу, сыну Симонову. Последний, прозванный Кавеем, или Гаддисом, недолго пользовался правами первосвященства и через несколько месяцев был низложен. Преемником его был Анан II (Ant. lib., XVII, cap. 7).
ИОСИФ АРИМАФЕЙСКИЙ
, по лучил прозвище от места своего рождения. Аримафея, по свидетельству бл. Иеронима, был небольшой город в горах Ефремовых, который в Священном Писании обозначается именами Рама, Рамафаим, Софим, замечательный рождением Самуила. Иосиф происходил от богатых и добродетельных родителей; он оставил Аримафею и поселился в Иерусалиме, где сделанные им приобретения домов, садов и земель доставили ему возможность или право присутствовать в синедрионе, который был похож на курию, или сенат, других провинциальных городов Римской империи, члены которого назывались декурионы, или куриалы. Это же имя приписывает евангелист Марк (гл. 15) и св. Иосифу. Это давало ему право участвовать во всех важных делах, происходивших в городе; как декурион он находился у первосвященника Каиафы, когда Спаситель был приведен к последнему от Анны, зятя Каиафы. Евангелие говорит, что Иосиф был праведен и благотворителен и чаял царствия Божия. Евангелист Иоанн (19:38) говорит, что он втайне был ученик Иисуса Христа, но что страх не позволял ему выразить открыто своих чувств. Несмотря на то, он воспротивился, но бесплодно, единственному совету погубить Иисуса, происходившему у Каиафы; и, когда великая жертва была принесена на Голгофе, он не устрашился испросить у Пилата позволения на погребение тела Иисусова. Пилат, удостоверившись через сотника, что Спаситель умер, позволил снять со креста тело Его. Иосиф, вспомоществуемый в этом благочестивом деле Никодимом, другим тайным учеником Иисуса, в присутствии Марии Девы, Иоанна, Марии Магдалины и Марии, супруги Клеопы, снял тело, обвил его плащаницей и намастил благовониями, состоявшими из мирры и алоя, не для предохранения от тления, но по обычаю иудеев для почтения памяти усопшего. Потом вместе с Никодимом отнесли Его в свой сад, лежавший недааеко от того места, где Он был распят, и положил его в новом гробе, иссеченном в камне, и отверстие завалил огромным камнем. Таким образом, замечают святые отцы церкви, Иосиф отдал Спасителю мира первый долг, принимая Его в свои объятия, когда Он родился, и исполнил последний долг также Иосиф. Отцы замечают еще, что, конечно, по особенному внушению свыше Иосиф избрал для погребения Иисуса новый фоб, в котором никто еще не был положен, для того чтобы не смешали его тела с другим и чтобы чудо воскресения было более ясно и разительно. Вот все, что Евангелие повествует о святом Иосифе Арима-фейском; тщетно мы искали бы других несомненных свидетельств о дальнейшей его жизни. Впрочем, вероятно, что Иосиф соединился с учениками Иисуса Христа; что он находился в день вознесения на горе Еле-онской; что он получил Духа Святого в день Пятидесятницы; что, принесши цену всех своих имений к апостолам, он жил в любви и общении первых христиан и что, наконец, он умер в Иерусалиме. Церковь празднует его память 31 июля.
ИОСИЯ
(639 г. до Р. X.), царь иудейский, сын и преемник Аммона, вступил на престол восьми лет. Аммон, достойный подражатель нечестивого Манассии, пал под ударами собственных рабов, когда народ, отомстивший это низкое убийство, возложил венец Давида на главу восьмилетнего Иосии. Бог благословил этот выбор, и благоденствие дней Езекии не прекращалось в продолжение его тридцативосьмилетнего царствования. "И делал он угодное в очах Господних, и ходил во всем путем Давида, отца своего, и не уклонялся ни направо, ни налево" (4 Цар. 22:2). В двенадцатый год своего царствования, на двадцатом году от рождения, благочестивый царь начал преобразование многочисленных злоупотреблений, введенных его предшественниками. В сопровождении священников иудейских он разрушил и обратил в пепел все принадлежности поклонения Ваалу, священные рощи и звезды, ниспровергнул лошадей и колесницы солнца, поставленные при входе во святилище, сжег славный Вефильский алтарь, на котором Иеровоам поставил одного из золотых тельцов, ископал кости жрецов, сжег на нем; только гроб пророка иудейского, возвестившего все это Иеровоаму, так как и гроб пророка самарийского, были пощажены благочестивым царем, которого ревность удовлетворилась только тогда, когда во всем его царстве, и даже в царстве Израильском не оставалось и следов идолослужения; таким образом исчезли истуканы Молоха, жадного жертв человеческих, Астарты, бога сирийского, Хамоса мерзости моавской, Мелхома, мерзости сынов Аммоних, и все места, посвященные идолам Соломоном и его преемниками. Жрецы и пророки ложных богов были умерщвлены и кости их сожжены на тех алтарях, на которых они приносили святотатственный фимиам. Пепел этих божеств, смешанный с пеплом их жрецов, был всыпан в Кедрский поток. Одним словом, благочестивый царь ничего не оставил идолопоклонству и восстановил богослужение своих предков во всей его чистоте. Спустя шесть лет после сего, то есть в восемнадцатый год царствования, Иосия обратил свои заботы на исправление и украшение храма. Первосвященник Хелкия и священники получили повеление вручить деньги подрядчикам для платы работникам и покупки материалов с запрещением требовать от них отчета, чтобы не оскорбить их чести. Удивительная щедрость, неизвестная в этом веке эгоизма и низкой жадности! Во время этих работ первосвященник нашел Книгу Закона, написанную рукой Моисеевой, потерянную среди беспорядков предшествовавших царствований. Хелкия послал ее к царю, который растерзал свои одежды и со слезами слушал чтение этой книги, столь недостойно оскверненной беззакониями народа. Пророчица Олдана, которую он спрашивал, отвечала, что город, бывший театром стольких преступлений, и его неверные жители не избегут справедливого наказания, назначенного ему, но что святой царь не увидит их исполнения (см. Олдана). Посланные поспешили возвестить тот ответ Иосии, который тотчас объявил общее собрание и потом отправился в храм, сопровождаемый старейшинами и князьями народа, жрецами и левитами и всем народом, даже детьми. Здесь благочестивый царь, благоговейно стоя на возвышении, прочел громко все заповеди Закона Моисеева, возобновил, в свое имя и во имя народа, священную Пасху, соединявшую Израиля с Иеговой, заставил все собрание торжественно повторить эту клятву. С тех пор потомки Иуды и Вениамина сделались народом Божиим и не отвращались от Иеговы, пока жил святой царь. Пасха были пренебрегаема, как и другие заповеди закона: Иосия повелел праздновать ее с великолепным торжеством; чтобы достойным образом отправить этот праздник, он начал преобразование служителей алтаря. Жрецы и левиты получили самые строгие инструкции и были невозвратно утверждены в их должностях; они получили повеление поставить Ковчег Завета во святилище, откуда он не должен быть выносим. После очищения, по обычаю, благочестивый монарх дал из своего собственного имения для празднования Пасхи тридцать тысяч агнцев, козлов и других животных малых и три тысячи волов; придворные последовали его примеру и сделали богатые дары как народу, так и потомкам Аарона и Левин; Хелкия и князи жрецов представили 2600 малых животных и 300 волов; наконец, начальники левитов представили 5000 малых животных и 500 волов. Когда все было готово, жрецы и левиты получили повеление быть готовыми к исполнению обязанностей их служения, и Пасха была заклана по обряду, предписанному Моисеем: жрецы пролили кровь жертв, а левиты сдирали кожу, потом разделили по фамилиям, которые сами должны были принести их Господу; потом испекли пасху на огне по чину и изжарили в сосудах мирные жертвы, которые скоро были розданы народу. Торжество кончилось только ночью, когда служители алтаря могли сами принять участие в семейном торжестве. Опресноки были празднованы в продолжение семи дней по обычаю; одним словом, все было исполнено точь-в-точь по заповедям Господним. Никогда от времен Самуила израильтяне не видали столь торжественного праздника; ни в одно царствование не видали столько великолепия и такого стечения народа. Все утвердилось в законном порядке в царстве иудейском, которое в продолжение тринадцати лет вкушало в мире плоды ревности святого монарха, когда Нехао, царь египетский, невольно нарушил благоденствие народа. Этот царь шел походом в Харкамис, на Ефрате; Иосия захотел остановить его, и решился отправиться против него, несмотря на представления послов, уверявших в мирных намерениях по отношению к нему своего монарха. "Царь Иудейский, я не против тебя иду воевать, - повелел сказать ему Нехао, - я иду воевать с другим народом, и иду поспешно, потому что бог мой так мне повелел. Итак, не сопротивляйся путям промысла, да не накажет тебя смертью". Царь иудейский не слушал этого предостережения, в искренности которого он, может быть, имел причины сомневаться; может быть, также воспоминание о жестокой тирании фараонов побудило его к этой мести. Как бы то ни было, несчастный Иосия заплатил жизнью за упорство; он был смертельно ранен на поле Магеддо, где произошло сражение, которое, кроме того, имело для иудейского народа весьма горькие последствия. Лишь только царь почувствовал себя раненым, он пересел на другую колесницу и уехал в Иерусалим, где вскоре и умер. Его погребли в гробах предков, и все израильтяне проливали по нем слезы. Особенно Иеремия, начавший пророчествовать в тринадцатый год его царствования, был неутешен о смерти столь доброго государя. В честь его Иеремия составил плачевные песни, которые были петы с музыкой "и передали их в употребление у Израиля", - говорит Священный текст. Эти погребальные песни, находившиеся в числе других писаний великого пророка, затеряны. "Подобного ему не было царя прежде его, - говорит Священное Писание, - который обратился бы к Господу всем сердцем своим, и всею душею своею, и всеми силами своими, по всему закону Моисееву; и после него не восстал подобный ему" (4 Цар. 23:25).
ИОФОР
, священник мадиамский, имел семь дочерей, которые пасли его стада; однажды, когда они возвратились раньше обыкновенного, он спросил их о причине столь скорого возвращения. "Египтянин, - отвечали они, - избавил нас от пастухов; он почерпнул воду и напоил наших овец". - "Где он? Спросил Иофор. - Зачем вы не привели его с собой? Призовите его; пусть он отдохнет и вкусит пищу". Этот иностранец был Моисей, бежавший от гнева фараонова; он прожил сорок лет у Иофора, женился на одной из его дочерей, по имени Сепфора; от этого брака родились Гирсам и Елиезер. Когда Моисей возвестил своему тестю намерение возвратиться в Египет, Иофор не оказал никакого сопротивления: "Иди здрав", - сказал он; но после, когда узнал об исходе из Египта и о всем происшедшем, он пришел к нему в пустыню Рафидин с Сепфорой и своими двумя внуками. Слушая рассказ об опасностях и трудностях пути в пустыне, о чудесах, которыми Бог избавил Свой народ от врагов, он вскричал в порыве восторга и благодарности: "Да будет благословен Господь, избавивший вас от тирании фараонов и из рук притеснителей; признаю всемогущество Бога Моисеева, обратившего в прах богов египетских". Потом принес жертву и вместе с Аароном и старцами израильскими ел хлеб перед Господом. На следующий день, видя, что один только Моисей исполняет правосудие, истолковывает заповеди и законы Божий и решает споры между народом, изъявил ему свое удивление: "Ты трудишься сверх своих сил; тебя одного недостаточно для этого множества. Послушай совета, который я дам тебе, и Господь будет с тобой. Будь посредником между Богом и народом; пусть Израиль узнает от тебя, истолкователя законов Божиих, то, чем он обязан Иегове; но избери мужей твердых и мудрых, мужей боящихся Бога, врагов неправды и лжи. Дай каждому известное число мужей для управления; пусть они имеют под своей властью 1000, 100, 50 и 10, смотря по степени доверенности, которую внушает каждый из них. Пусть они воздают правосудие от твоего имени и предлагают на твое рассмотрение только дела особенной важности. Поступая таким образом, ты сложишь на них часть бремени, которое тяготит тебя, и вернее достигнешь целей, предположенных Богом". Моисей последовал этому мудрому совету. Через несколько времени Иофор возвратился в свою страну.
ИОХАВВДА
, происходила из колена Левиина, была в супружестве за Амврамом из того же колена и родила ему троих детей, которые мы исчислим по порядку рождения: Марию, Аарона и Моисея. Писатели не согласны касательно ее родства: по еврейскому тексту, она была дочерью Левин, а Амврам был сын Каафа и внук Левин, следовательно, Иохаведа была тетка своему мужу: этот брак был позволителен; он запрещен еврейским законодателем уже впоследствии, в Книге Левит. Вульгата сообразуется в этом случае с текстом самаританским и сирийским и говорит, что Иохаведа была двоюродная сестра Амврама. Она разделяла печаль и огорчение своего мужа, когда узнала жестокое повеление убивать детей еврейских мужского пола, и употребляла все предосторожности, чтобы скрыть рождение Моисея. Она три месяца скрывала его от всех; но наконец, боясь, чтобы он не был открыт, она взяла тростниковую корзинку, вымазала ее клеем и смолой, положила в нее дитя и пустила в тростник в реку Нил. Мария, сестра Моисея, стояла не в дальнем расстоянии и наблюдала. Дочь фараона, Фермутис, по Иосифу Флавию, Афирфия, по Артапану (приводимому у Евсевия), пришла купаться в реке. Она заметила в тростнике корзинку, повелела одной из своих служанок принести ее, открыла и, найдя в ней плакавшего ребенка, была тронута состраданием и сказала: "Это еврейское дитя". Тогда Мария приблизилась к царевне и сказала ей: "Хочешь ли я пойду призову одну из еврейских жен, которая одоит и воскормит тебе дитя?" - "Ступай", - отвечала дочь фараона, и Мария уведомила свою мать. Царевна сказала Иохаведе: "Возьми это дитя, вскорми его, я тебя награжу". Иохаведа, счастливая этим результатам, тотчас взяла дитя и окружала его, по крайней мере некоторое время, всеми материнскими заботами. Когда она принуждена была разлучиться с ним и возвратить дочери фараона, имела то утешение, что последняя усыновила его и дала истинно царское воспитание. Иохаведа приводится священными писателями как образец материнской заботливости и предусмотрительности.
ИОХАЗ
(ок. 900 г. до Р. X.), четырнадцатый первосвященник иудейский, преемник Азарии I, по свидетельству Иудейской летописи, которая полагает его служение в царствование Иосафата; но, по нашему мнению, первосвященническое служение он проходил в царствование Асы и Иосафата. Священное Писание и Иосиф Флавий не упоминают о нем. Преемником его был Амария I.
ИРОД АГРИППА
, см. Агриппа П.
ИРОД АНТИПА
(2 г. после Р. X.) тетрарх Галилейский, был сыном Ирода Великого и Малфакии, его шестой супруги. Сначала отец назначил его своим преемником; но впоследствии отдал преемство Архелаю. Тщетно Антипа, при подножии трона Августова, ссылался на первое завещание; он получил только Галилею и заиорданскую страну с титулом тетрарха. Известна его преступная любовь к Иродиаде, жене его брата Ирода Филиппа. Под владычеством этой страсти он обещал даже взять ее в супруги, несмотря на священные узы родства. Иродиада согласилась с тем условием, чтобы он прогнал от себя свою законную жену, дочь Ареты, царя арабского. Против этого-то брака восстал божественный Предтеча и поплатился за то жизнью (см. Иоанн Предтеча и Креститель). Его бесчестный поступок с дочерью царя арабского имел следствием войну и неоднократные поражения, почитавшиеся всеми наказанием за убийство Иоанна. К этому преступлению Ирод скоро присоединил и другое, еще более ужасное. Во время страданий Спасителя Пилат, узнав что Он из Галилеи, послал Его к Ироду Антипе, правителю этой страны, без сомнения, для того, чтобы последний дал свое мнение о вине Искупителя. Антипа давно желал видеть Иисуса Христа, надеясь, что Он совершит перед ним какое-нибудь чудо; но Спаситель на все его вопросы отвечал только молчанием. Раздраженный Ирод послал Его к Пилату в белой одежде, чтобы показать к Нему свое презрение. Наказание за это двойное преступление не замедлило поразить его. Причиной погибели был самый предмет его виновной страсти. Честолюбивая Иродиада, видя на главе его брата царский венец, между тем как ее муж был простой тетрарх, побудила последнего испросить у императора Клавдия царский венец; но в то же время прибыл в Рим и агент Агриппы с письмами, которые обвиняли Ирода Антипу в союзе с парфянами против римлян и в заготовлении оружия для семидесяти тысяч человек. Анти-па не мог оправдаться приличным образом, даже в запасе такого большого количества оружия, и вместе с Иродиадой, желавшей разделить его несчастную участь, сослан был в Лион, в Галлию. В следующем году он бежал в Испанию, где и умер в бедности.
ИРОД ВЕЛИКИЙ
(37 до Р. X.), родился в Аскалоне, в Идумее. Антипатр, его отец, успел услугами, оказанными Цезарю, снискать его доверие и управлял Иудей в царствование Гиркана II. Слабость последнего позволила ему возвысить свой дом и сделаться властелином всей этой страны. Он отдал в управление своему старшему сыну Фасаилу Иерусалим и его окрестности, а младшему Ироду, несмотря на его двадцатипятилетний возраст, Галилею. Начало своего правления Ирод обозначил очищением Галилеи от опустошавших ее разбойников; он схватил начальника их Езекию и предал смерти вместе со всеми его товарищами. Фасаил, со своей стороны, не упускал ничего, чем мог заслужить любовь и уважение иерусалимлян. И так как слава детей всегда переходит на отца, то иудеи столько питали уважения и Антипатру, что отдавали ему не менее почестей, как и царю. Такое благоденствие целого дома возбудило зависть главнейших иудеев. Ирода громко обвиняли в том, будто он присваивал себе права верховной власти, казня смертью многих под именем Гиркана. Последний увлекся этими жалобами и повелел Ироду прибыть в Иерусалим, чтобы дать отчет в своем поведении. Приведши в порядок дела своей провинции, юный правитель отправился на сделанное ему приглашение; но вместо того, чтобы явиться прилично, как обвиненному, как и советовал ему отец его, Ирод явился с такой свитой, которая, не подавая подозрения Гиркану, могла бы в случае нужды защитить его. Секст Цезарь, римский правитель Сирии, написал к царю иудейскому в пользу Ирода и объявил, что он горячо вступится за него в случае осуждения его. Эта рекомендация была почти совершенно излишней, потому что Гиркан любил Ирода как сына. Поэтому, когда Ирод предстал перед своими судьями, никто из обвинителей не смел сказать ни слова. Только один раввин Самеад встал и объявил, что не прилично верховной власти уступать обвиненному, который вместо того, чтобы явиться в печальной умоляющей одежде, явился гордо и своей пышностью оскорбляет судей. Слова Самеада, пользовавшегося большим уважением в народе, произвели большое действие, так что Гиркан, опасаясь осуждения своего любимца, отложил решение до следующего дня. Ирод воспользовался этим, удалился в Дамаск под покровительство Секста Цезаря и объявил, что с этого времени он никогда не явится в Иерусалим. Впрочем, он не удовольствовался этим страдательным поведением и, купив управление Келесирией, отправился с войском к Иерусалиму, намереваясь отомстить за нанесенное ему оскорбление. Но Антипатр и Фасаил удержали его от этого, припомнив ему то, чем он обязан Гиркану. Итак, он возвратился назад, довольный тем, что показал своим врагам, что мог наказать их. Во время войн Кассия, Антония и Октавия Антипатр был отравлен иудеем Малихом. Ирод наказал смертью убийцу своего отца. Снискав благосклонность Марка Антония, он, вместе с Фасаилом, сделан тетрархом Иудеи, но не воспользовался этой властью. Антигон, потомок славных Асмонеев, вел с ним продолжительную войну, и после многих сражений, благоприятствовавших попеременно то той, то другой стороне, Ирод принужден был оставить Иерусалим. Фасаил, взятый в плен парфянами, союзниками Антигона, и убежденный, что его смерть решена, раздробил голову о стену тюрьмы, чтобы избегнуть рук палачей, а парфяне увели в плен Гиркана, которому Антигон приказал обрезать уши, чтобы сделать неспособным к первосвященническому служению. Ирод бежал сначала в Египет, а потом в Рим; Антоний и Октавий приняли его весьма хорошо. Антоний, со времени триумвирата, был здесь могущественнейшим; он взял его под свое покровительство и сделал для него столько, сколько последний не мог даже надеяться. Ирод просил только возвращения престола Аристовулу, брату Мариамны, с которой был обручен, потому что этот Аристовул был сын Александры, дочери Гиркана, и Александра, сына Аристовула, брата Гирканова, и таким образом, по рождению совмещал в себе права на престол обоих братьев. Ирод, хлопоча за него, надеялся управлять под его властью, как отец его Антипатр в царствование Гиркана II. Но Антоний дал ему самому престол, вопреки обыкновенной в подобных случаях политике римлян, не имевших обычая нарушать права владетельных домов, почитавших их своими покровителями, и отдавать престол иноплеменнику. Итак, в собрании Сената Ирод объявлен был царем иудейским (40 г. до Р. X.), Антигон - врагом римлян, а консулы отвели его в Капитолий, где он получил инвеституру на престол с обрядами, употреблявшимися в подобных случаях. Получив, таким образом, более чем мог надеяться, новый царь, пробыв после сего в Риме только семь дней, поспешил возвратиться в свою страну, где враги его делали каждый день новые успехи. На этот переезд он затратил только три месяца. Однако ж не так легко было завладеть короной, как получить титул царя от римлян. Антигон не расположен был уступить престол, стоивший ему столько трудов и денег. Ирод, несмотря на гений, доставлявший ему неисчислимые пособия, принужден был выдерживать битвы врага ожесточенного, не дававшего ему покоя ни на минуту. Антигон защищался упорно около двух лет. Наконец Ирод, сделав во время зимы большие приготовления, осадил Иерусалим с прекрасной и многочисленной армией. Антоний дал Сосию, правителю Сирии, повеление употребить все средства, чтобы низложить Антигона и сделать Ирода полным обладателем царства Иудейского. Во время осадных работ Ирод отправился в Самарию, и здесь вступил в брак с Мариамной (38 г. до Р. X.). Прошло уже четыре года со времени их обручения; обстоятельства до сего времени мешали заключению брака. Мариамна отличалась необыкновенными красотой и добродетелями и обладала всеми качествами, которые могут возвысить женский пол. Привязанность иудеев к фамилии Асмонеев заставила Ирода думать, что, взяв ее в супружество, он без труда привлечет к себе любовь народа; вот причина, по которой Ирод решился совершить этот брак в такое время. По возвращении к Иерусалиму, в котором Антигон заперся со всеми своими защитниками, решившись до последней капли крови защищать престол, принадлежавший ему по самому рождению, Ирод, соединившись с Сосием, усилил и довел до крайности осаду с многочисленным войском, доходившим до шестидесяти тысяч человек. Но город выдерживал осаду с большим мужеством несколько месяцев, и если бы осажденные были столько искусны в войне, сколько мужественны и благоразумны, то он, вероятно, не был бы взят. Но римляне, обладавшие этим искусством в совершенстве, наконец взяли его после более полугодовой осады. Иудеи были оттеснены на всех пунктах, неприятели вошли в город со всех сторон и овладели им. Чтобы отомстить за упорное сопротивление и за те труды, которые переносили во время столь продолжительной и трудной осады, римляне наполнили весь город кровью и трупами, грабили и разрушали все; Ирод не мог ни в чем воспрепятствовать им. Город взят в консульство М. Випсания Агриппы и Л. Каниния Галла, в 717 г. от построения Рима, за 37 лет до Рождества Христова. Антигон бросился к ногам Сосия, прося пощады, и был отведен в Антиохию к Антонию, и Ирод не успокоился, пока не вытребовал своими настоятельными просьбами смерть этого страшного врага. Приверженцы Антигона также не были пощажены. Ирод пожертвовал ими ради безопасности своего престола. Особенно он был раздражен против синедриона (los. Ant., lib. XTV, cap. 17 et seqq. et de Bell Jud., lib. I, cap 1 et seqq.), потому что члены его употребляли все усилия, чтобы город не сдался; поэтому приказал казнить всех, исключая двоих, Поллиона (см. Гиллел) и Самеи (см. Шалтай), советовавших жителям Иерусалима сдаться, говоря, что все усилия их будут бесполезны. Впрочем, Ирод понимал, что при самом вшествии в столицу ему надобно было привлечь к себе любовь народа. Поэтому он употребил и моления, и угрозы, и силу, чтобы воспрепятствовать воинам войти во святилище, думая, что был бы несчастен и в самой победе, если бы священные предметы были осквернены и если бы то, что не позволялось видеть и самим иудеям, было выставлено взорам иноплеменников. Он употреблял также все усилия, чтобы воспрепятствовать римским полководцам ограбить Иерусалим, и пожертвовал даже собственной казной для удовлетворения жадности римских воинов и полководцев. Одной из первых забот его после победы было возвращение Гиркана II (36 г. до Р. X.), по-видимому для того, чтобы разделить с ним власть, но на деле для того, чтобы иметь его в своих руках и воспрепятствовать, чтобы какой-либо честолюбец не воспользовался им как предлогом к возмущению. Но не возвратил ему первосвященнического достоинства, а возложил кидар на Ананиила (см. это имя). Негодование иерусалимских иудеев на такое противозаконное избрание первосвященника, горесть Александры, матери Аристовула, которому это достоинство принадлежало по праву рождения, настоятельные просьбы жены Иродовой Мариамны, сестры Аристовула, и опасение смут в собственном семействе заставили Ирода низложить Ананиила и облечь первосвященническим достоинством Аристовула (35 г. до Р. X.) Последний не долго пользовался достоинством, которым Ирод облек его против воли: не прошел и год как он был умерщвлен на восемнадцатом году своей жизни (см. Аристовул III). Жестокость Ирода не была удовлетворена этой смертью; чувство жалости к доброму старцу Гиркану, которому он был обязан своим счастьем, не могло проникнуть в его сердце, и спустя три года после возвращения его от парфян Ирод приказал умертвить его. В этот промежуток времени Ирод отличился в войне с арабами за Клеопатру. Скоро его заняли важнейшие дела, Август победил Антония и немилосердно преследовал приверженцев своего соперника. Ирод, опасаясь за свой престол, нашел Августа на острове Родосе и говорил с ним так свободно и откровенно, что получил утверждение своей короны и новые привилегии, утвердившие и распространившие его власть (36 г. до Р. X.). Он так хорошо умел пленить повелителя римской империи своей щедростью, важностью, великолепием и приемами истинно царскими, что сделался одним из искреннейших друзей его. Царь иудейский заслужил бы это право своими великими дарованиями, и не многие бы из царей оставили после себя столь прекрасную память, если бы он был верен истинному Богу и если бы неслыханная жестокость не помрачила его долгого царствования. Отправляясь из своих владений сначала в Сирию, по повелению Антония, потом в Родос к Августу и не будучи уверен в успехе своих путешествий, он каждый раз давал повеление умертвить Мариамну в случае его смерти. Чрезмерная его любовь к ней довела его до этой страшной ревности и заставила бояться, чтобы после его смерти кто-либо не воспылал к ней страстью. Мариамна узнала об этом жестоком повелении и, раздраженная им, не хотела отвечать на его ласки. Ирод отыскивал причину такой холодности, приводившей его в бешенство, узнал, что тот, на кого возложено было это жестокое поручение, уведомил о нем Мариамну, и вообразил, что, выдав его тайну, он имел с ней какое-либо преступное сообщение; поэтому он приказал казнить его, а Мариамну отдал судьям льстивым и трусам, которые осудили ее на смерть как виновную в неверности. Впрочем, он не хотел исполнить приговора, но мать и сестра его, давно завидовавшие власти Мариамны, мучили его до тех пор, пока не получили повеления казнить ее. Мариамна неустрашимо дошла до места казни, с удивительной твердостью духа рассматривала орудия казни и претерпела смерть с таким же мужеством (29 г. до Р. X.). После такого жестокого поступка Ирод лишился спокойствия духа; совесть беспрестанно терзала его за это убийство. Напрасно он старался задушить печаль в рассеянии, напрасно для облегчения ее воздвигнул великолепную гробницу Мариамне; все было бесполезно; он впадал в страшные крайности, ясно показывавшие расстройство его духа; воспоминание о Мариамне преследовало его всегда и везде и терзало сердце его. Около этого времени опустошала Иудею моровая язва, которая не щадила ни вельмож, ни простой народ и которую почитали наказанием Божиим за жестокую смерть добродетельной Мариамны. Расстройство духа еще более увеличилось, когда Ирод узнал, чему приписывают это страшное бедствие. Он бросил дела и удалился в Самарию, где тяжкая болезнь заставила его страдать долгое время. Почувствовав облегчение, он возвратился в Иерусалим и хотел заняться делами правления, но дух его не успокоился и характер сделался невыносимым, а увеличивавшаяся со дня на день жестокость сделала его ненавистным для всех иудеев. В то время, когда Ирод находился в Самарии, Александра, мать Мариамны, думая, что он не встанет с одра болезни, вознамерилась овладеть правлением. Для достижения этой цели она старались подкупить комендантов двух иерусалимских крепостей, из которых одна была построена на горе храма, а другая в ограде города. Она убеждала их, что единственным намерением ее было сохранить престол детям Ирода, рожденным от Мариамны; но они открыли ее злое намерение и уведомили о нем Ирода, который приказал умертвить ее (28 г. до Р. X.). О ней не пожалели, как о Мариамне, потому что ненавидели ее за гордость и жестокость. Через несколько времени Ирод приказал умертвить детей некоего Вавы, последних из рода Асмонеев. Идумеянин Костовар, которому поручено было управление Идумеей, спас их и распространил слух, что они бежали. Но Саломия, сестра Ирода и супруга Костовара, разведшись с ним и дав ему разводную, которую по закону мог давать только муж, для оправдания своего поведения перед Иродом сказала, что Костовар с некоторыми из иудеев замышляет против него возмущение и скрыл детей Вавы и указала место, где находились эти несчастные остатки фамилии, погибель которой была решена. Ирод отыскал их, извлек из убежища и умертвил. Потом осудил на смерть Костовара и трех знаменитых иудеев, обвиненных Саломией в заговоре (26 г. до Р. X.). Истребив весь род Асмонеев, он думал, что ему уже нечего опасаться и что он может безнаказанно поступать по примеру других восточных тиранов, не заботясь об обычаях и законах страны, которыми не хотел ограничивать своей власти. Он приказал построить в Иерусалиме театр и амфитеатр для отправления игр и зрелищ в честь Августа и воздвигнуть трофеи в память побед этого императора, что весьма раздражило иудеев, не привыкших к подобным зрелищам, казавшимся противными закону. Ирод, желая успокоить их, привел знатнейших к трофеям и приказал снять оружие, единственное их украшение: увидев только ствол дерева, они стали смеяться. Впрочем, это не успокоило ропота: десять человек недовольных составили заговор против Ирода и решили убить его в назначенный день при входе в театр. Заговор был открыт; виновные были схвачены и после жесточайших мучений преданы смерти; доносчик был растерзан народом, раздраженным жестокостью казни виновных. Ирод, устрашенный заговором, решился укрепить некоторые места в Иудее. Он построил Самарию и, укрепив ее, назвал Севастою (греческое имя Августа). Этим он хотел польстить императору. Он поселил в ней колонию из шести тысяч человек и разделил между ними окрестные земли, чтобы дать им средства заниматься земледелием и жить спокойно. Потом поставил сильный гарнизон в башне Стратона и назвал ее Кесарией. То же сделал он и с другими крепостями, думая этим обезопасить себя. Скоро он воспользовался случаем, благоприятным для снискания любви иудеев и соседних народов. Сирия и Палестина страдали от продолжительной засухи, повлекшей неурожай и смертность людей и скота (25 г. до Р. X.); Ирод прибегал ко всем средствам, чтобы облегчить страдания народа; эта отеческая заботливость снискала ему на время любовь подданных и восстановила репутацию у соседей. Со времени несчастной смерти Мариамны Ирод был вдов; теперь он решился взять в супружество Мариамну гораздо низшего происхождения; она была дочь священника Симона, сына Воифова (23 г. до Р. X.). Спустя несколько времени после этого брака построил для своей новой супруги великолепный дворец на том самом месте, где одержал победу над партией Антигона, в двух милях от Иерусалима, и назвал его Иродионом. Он стоял на горе, с которой виднелись цветущие долины Иудеи; у подошвы горы было построено множество домов и в короткое время образовался довольно значительный город. Около того же времени (22 г. до Р. X.), видя, что башня Стратона разрушилась, он захотел сделать из нее великолепнейший город в Иудее; он вновь выстроил этот город из камней удивительной белизны, воздвигнул в нем великолепные дворцы и решился сделать порт, потому что город находился на берегу Средиземного моря. Для достижения этого надобно было победить все препятствия, которые природа и местность противопоставляли этому предприятию; Ирод вышел из него со славой, построив порт обширнейший Пирея, столь славного в Афинах. При входе в порт поставил три колоссальные статуи. С левой стороны возвышалась высокая башня, а с правой две огромные колонны. Вокруг набережной возвышались мраморные дома, а в середине, прямо против входа в порт, Ирод построил храм Августу, необыкновенный по своему великолепию и красоте. В этом храме он поставил колоссальную статую императора, сделанную по образцу статуи Юпитера Олимпийского, и статую города Рима, подобную статуе Юноны Аргосской. Кроме того, построил в городе театр, амфитеатр и рынок, а город назвал Кесарией в честь Августа. Так как он был не очень привязан к религии иудейской, то и не заботился населить новый город иудеями; в нем в большом числе поселились язычники. Для большого доказательства своего доверия и дружбы к римлянам Ирод отправил двоих своих сыновей в Рим, чтобы дать им воспитание, сообразное с нравами этого города. Эти два сына, Александр и Ари-стовул, которых имел от первой супруги Мариамны, обещали весьма много. Азиний Поллион, искренний друг Ирода, принял и поместил их в своем доме; но Август хотел иметь их близ себя и поместил их в своем дворце. Он дал еще большее доказательство дружбы к Ироду, даровав ему полное право располагать своим престолом в пользу того, которого из этих двоих сыновей захочет избрать наследником. После этого он увеличил владения Ирода, дав ему Трахонитиду, Авранитиду, или Итурею, и Ватанию, а потом сделал его прокуратором сирийской провинции. Ко всем этим милостям Август присоединил новую и дал Фероре, брату Ирода, княжество под названием Тетрархи (20 г. до Р. X.). Ферора был человек очень злой и недостойный такого дара: полученное им княжество лежало за Иорданом. Ирод, желая показать императору благодарность за таковые милости, воздвигнул ему храм близ Панеады, у истоков Иордана. Эта недостойная лесть раздражила всех иудеев, имевших хотя малейшую привязанность к своей религии и ревность по закону. Но Ирод столько полагался на дружбу Августа, что не обращал внимания на ропот иудеев. Впрочем, опасаясь заговоров, запретил все собрания; он везде имел шпионов и иногда переодевался сам, чтобы лично слышать, что говорят о нем. Этими средствами он узнавал все намерения своих врагов и останавливал их мятежные предприятия своей строгостью. Для убеждения себя в верности своих подданных решился требовать от них присяги. Гиллел и Шаммай протестовали против этого, а фарисеи и ессеи решительно отказались удовлетворить это желание Ирода. Поэтому Ирод и не требовал ее более от всех подданных, удовольствовавшись только приведением к присяге казавшихся ему подозрительными, которые и принуждены были дать клятву в верности, чтобы избежать мучений, которыми грозили им. Для успокоения иудеев, постоянно раздраженных против него, Ирод объявил им намерение перестроить, или лучше, восстановить храм, то есть исправить те части этого здания, которые были попорчены от разных приступов и осад, которым оно подвергалось со времени построения (19 г. до Р. X.). В самом деле, по пророчеству Аггея (2:18), второй храм, созданный Зоровавелем, должен был существовать до пришествия Мессии; в этом храме должен был явиться Мессия. В продолжение пятисот лет, протекших от Зоровавеля до царствования Ирода, время войн и волнений, он был безопаснейшим местом, куда иудеи, теснимые врагами, скрывались, как в последнее убежище, и сам Помпеи принужден был взять его приступом, когда захотел привести иудеев к покорности. Итак, весьма вероятно, что вследствие продолжительности существования многих осад храм имел нужду в поправках. Между тем предложение Ирода сначала было дурно принято; иудеи боялись, что не станет ни времени, ни возможности восстановить то, что будет разрушено. Ирод, чтобы убедить их, объявил, что поломка будет произведена только тогда, когда будут приготовлены все необходимые материалы. Это предложение было сделано в восемнадцатый год царствования Ирода, а спустя два года (17 г. до Р. X.), когда материалы были готовы, начали ломать те части, которые требовали поправки, и положено было основание новым зданиям. Это произошло ровно за сорок шесть лет до общественного служения Господа нашего Иисуса Христа, и, по мнению многих толковников, об этом говорится в словах иудеев к Сыну Божию: "Сей храм строился сорок шесть лет, и Ты в три дня воздвигнешь его?" (Ин. 2:20). Правда, Иосиф Флавий говорит (Ant. lib., XV, cap. 14), что для восстановления его, то есть для исполнения важнейших и необходимейших починок достаточно было девяти лет с половиною; но в другом месте (Ant. lib., XX, cap. 8) тот же историк говорит, что к нему были прибавлены новые здания, так что работы производились еще во времена Иисуса Христа и даже многие годы после вознесения Его, то есть до правления Флора. Ирод, положив основание новым зданиям, отправился в Рим (16 г. до Р. X.). Он хотел съездить на поклон к Августу и взять своих сыновей. Он был очень хорошо принят императором и весьма доволен воспитанием своих сыновей, привез их в Иудею и через несколько времени женил. Старший Александр взял в супружество Глафиру, дочь Архелая, царя каппадокийского, а Аристовул - Веренику, дочь Саломии, сестры Иродовой. Александр (15 г. до Р. X.) и Аристовул своими добрыми качествами снискали себе любовь иудеев, но не могли привлечь к себе сердца Саломии, потому что были дети Мариамны, которую она ненавидела и погубила. Видя любовь к себе народа, Александр и Аристовул думали, что нашли благоприятное время выразить свое мнение о смерти матери. Они говорили с большим жаром, грозя от времени до времени отомстить за эту несправедливость виновникам ее. Эти угрозы относились к Фероре и Саломии, которые почитали необходимым принять меры для предупреждения следствий этих речей и употребили хитрость, чтобы заставить их говорить свободно. Их речи были пересказаны Ироду, которому донесли, что грозят ему самому и что жизнь его не в безопасности, если он не предупредит намерений своих сыновей. Ирод возымел против них сильное подозрение и, чтобы смирить и испытать их, призвал к себе старшего сына Антипатра, которого имел от первой жены, Дориды. Он дал ему особенное отделение во дворце и возвысил над братьями на степень, которую давало право первородства. Это отличие укололо обоих братьев, которые позволили себе говорить против отца, чем Ирод был сильно раздражен. Антипатр, старательно замечавший все, чем его братья приносили неудовольствие отцу, не упускал ни одного случая, чтобы еще более раздражить его против них. Этим он хотел отомстить за бесчестие своей матери, которую Ирод отпустил, чтобы вступить в брак с Мариам-ною, и в то же время проложить себе путь к престолу. Ирод, по-видимому, благоприятствовал видам Антипатра, и зная что Агриппа, правитель азийских провинций, скоро оставит свою область, отправился к нему с Антипатром и просил его взять последнего под свое покровительство и увезти с собой в Рим. Это было очень выгодно для Антипатра, потому что Агриппа был зять и любимец Августа; поэтому Антипатр был весьма хорошо принят в Риме; в короткое время он снискал милость императора и дружбу знатнейших придворных. Во время пребывания в Риме он не переставал хитрыми письмами раздражать отца против Александра и Аристовула. Ирод, всегда подозревавший дурное отношение последних и более чем когда-либо недовольный их поведением, принудил их отправиться с собой в Италию, чтобы они, перед лицом Августа, отвечали на все обвинения, которые он составил против них. Они нашли императора в Аквилее; Ирод изложил перед ним все свои жалобы и между прочим обвинил их в неуважении к нему и в намерении отравить его. Август рассмотрел обвинения и, убежденный в их невинности, примирил их с отцом. После чего они возвратились в Иерусалим, где Ирод, собрав народ во храме, дал отчет в своем путешествии и объявил, что вследствие позволения Августа назначает своего старшего сына Антипатра своим преемником на престоле иудейском, а двух других сыновей - преемниками их брата. Но мир и согласие между Иродом и его сыновьями не долго продолжались. Этому воспрепятствовал Антипатр, видевший в том свою пользу и вспомоществуемый Саломией и Феророй, также старавшимися возбудить в сердце Ирода подозрения, которые он имел некогда против сыновей Мариамны. Он почел их виновными в заговоре против него; чтобы яснее раскрыть дело, приказал предать пытке ближайших поверенных своих сыновей. Мучения заставили некоторых сказать ложь, и Александр был обвинен в заговоре, в котором был совершенно не виноват, и брошен в тюрьму (9 г. до Р. X.). Невинный Александр, оскорбленный этим поступком, желая отомстить своим врагам, послал из тюрьмы к отцу четыре бумаги, содержавшие проекты химерического заговора, в котором давалось большое участие Фероре и Саломии; в нем были замешаны два главных министра Ирода. Это открытие, несмотря на всю свою ложность, привело Ирода в такое страшное беспокойство, гнев и ярость, что он наполнил дворец кровью самых искренних друзей и самых верных слуг. Архелай, царь каппадокийский, узнав о страшном расстройстве двора Иродова, решился отправиться в Иерусалим и восстановить спокойствие; он принимал большое участие в несчастии Александра, своего зятя. Прибыв в Иудею (8 г. до Р. X.), он осведомился обо всех обвинениях, возведенных на него. Узнав все, что против него говорили, он объявил, что хочет взять назад свою дочь. Ирод был тронут этим решением и настоятельно просил не доходить до такой крайности. Архелай, видя, что его притворство получило успех, потребовал, чтобы все дело было исследовано спокойным умом, и по просмотрении его показал, что Александр не так виновен, как думали сначала. Подозрения Ирода уменьшились и почти совершенно прошли; после этого уже легко было утишить те неудовольствия, которые были следствием этих подозрений: наконец Архелай примирил Александра с Иродом и восстановил спокойствие в семействе. После этого Ирод почел необходимым отправиться в Рим, чтобы дать Августу отчет в этом примирении (7 г. до Р. X.). Он уже предуведомил императора против своих сыновей; теперь надобно было объясниться с ним. После возвращения он праздновал освящение возобновленного храма; прошло уже девять лет с половиной, как началось его восстановление, и во все это время работы производились с невероятным прилежанием; не щадили ни денег для покупки необходимых материалов, ни работников для ускорения работ. Здания, окружавшие храм, еще не были достроены, но храм и святилище окончены совершенно. Ирод произвел торжественное освящение их. Между тем подозрения Ирода против Александра и Аристовула снова начались и довели его до последней крайности. Саломия и Ферора не переставай и действовать к их погибели. Антипатр, видевший собственную пользу в этом, сделался одним из главных обвинителей их. Они убедили Ирода, что Александр и Ари-стовул ищут смерти его, не перестают действовать против него и уже приняли меры спастись в какую-либо другую страну. Удостоверившись в последнем обвинении. Ирод без труда поверил и другим, хотя доказательств не было; Александр и Аристовул хотели удалиться только для избежания неудовольствий и огорчений, которые они испытывали каждый день во дворце своего отца. Между тем Ирод написал к Августу, прося позволения начать суд над своими сыновьями. Император отвечал Ироду весьма обстоятельным письмом, в котором ясно показат, сколько он принимает участия во всех огорчениях, причиняемых ему детьми, советовал исследовать дело в сущности, созвать собрание в Берите в Финикии и пригласить в него правителей соседних провинций говорил, что было бы очень кстати, если бы Архелай, царь каппадокийский, присутствовал на этом судилище с многими другими лицами, заслуживавшими и достойными уважения. Ирод постарался сделать собрание на месте, указанном Августом. На нем присутствовали Сенций Сатурнин, правитель Сирии, Волюмний, прокуратор той же провинции, и все другие лица, означенные Августом, кроме Архелая, который не был приглашен, потому что он был тесть Александра, а Ирод думал, что он не обвинит Александра, но, напротив, постарается оправдать его. Перед этим-то собранием Ирод произнес обвинительные пункты на своих сыновей; он обременил их столькими преступлениями, защищал себя с такой убедительностью, что большая часть судей восстала против обвиненных, и судили их достойными смерти. Выбор казни предоставили Ироду; он послал их в Севасту и приказал удавить в темнице. Это обстоятельство наполнило ужасом всю Иудею и заставило Августа сказать, что у Ирода лучше быть поросенком, нежели сыном. Впрочем, удовлетворив своему гневу, Ирод почувствовал сострадание к своим осиротевшим внукам, детям Александра и Аристовула, и позаботился о воспитании их: Александр оставил два сына, Тиграна и Александра; первый был царем Армении в царствование Тиверия; участь второго неизвестна. Аристовул оставил три сына и две дочери; Ирод особенно позаботился об одном из них, который царствовал после него и назывался Иродом Аг-риппой; о нем-то говорится в Деяниях апостолов (12:1). С той же заботливостью он воспитал одну из дочерей Аристовула, Иродиаду, которая, через свою дочь Саломию, истребовала главу Иоанна Предтечи (Мк. 6:17 и след.). Смерть сыновей не прекратила беспокойства Ирода; он хотел убедиться в верности своих подданных клятвой, которой хотел обязать весь народ; и, так как во всяком случае хотел польстить Августу, то желал, чтобы присягнули также и императору. Мы уже говоршш, что он еще прежде домогался того же, но тогда Гиллел и Шаммай воспротивились ему. Ученики Гиллела, принадлежавшие к секте фарисеев, воспротивились теперь (6 г. до Р. X.), и более семи тысяч решительно отказали в присяге императору и Ироду. Для защищения справедливости своего поступка они указывали на закон, который запрещал признавать какого-либо иноплеменного царя (Втор. 17:15). Раздраженный Ирод хотел победить их, наложив штраф, но жена Фероры, не расположенная к Ироду, убеждавшему своего брата бросить ее, воспользовалась этим случаем, чтобы снискать себе и своему супругу любовь всей секты, заплатив штраф, наложенный на отказавшихся дать присягу. Тогда фарисеи, бывшие самыми уважаемыми в народе учителями, распространили пророчество, что престол царства Иудейского должен перейти из рода Иродова в род Фероры; они утверждали, что это пророчество было сообразно с советом Божиим, составленным прежде век. Народ, которому всегда хочется знать будущее, обратил большое внимание на это предсказание. Ирод не был любим; поэтому с тайным удовольствием помышляли, что верховная власть не долго останется в его семействе. Эта радость заставила многих проговориться, что почтено было началом возмущения. Саломия, которая была весьма привязана к интересам своего брата Ирода, уведомила его обо всем происходившем; он пришел в страшный гнев и в первые минуты ярости приказал схватить и умертвить многих фарисеев; но и эти убийства не успокоили его. Он составил совет из всех лучших друзей, к которым имел более доверия. Это собрание было созвано не для того, чтобы дать совет, но чтобы изложить перед ним с жалобой все причины неудовольствий, наносимых ему; поэтому Ирод восстал против жены Фероры, показывая, что она была причиной всех волнений в его семействе и в государстве; он приказал своему брату развестись с ней по закону и объявил, что если Ферора не оставит ее, то он перестанет почитать его своим братом. Ферора, питавший сильную любовь к своей жене, отвечал на все угрозы Ирода, что он не может оставить своей супруги, что он очень любит ее и что заставить его жить без нее значило бы осудить на смерть. Этот ответ раздражил Ирода в высочайшей степени, который в гневе запретил Фероре являться ко двору, приказал Антипатру, его матери Дориде и вообще всем придворным не иметь никакого сношения с Феророй, его женой и даже его домом. Антипатр, за которым престол отца был обеспечен смертью Александра и Аристовула, страдал невозможностью удовлетворить своим честолюбивым желаниям. Неблагодарный и вероломный сын составил проект ускорить смерть своего отца (4 г. до Р. X.) и для большего успеха почел необходимым сообщить свой план Фероре, который в это время был крайне недоволен Иродом. Они вместе избрали средство погубить последнего и решились употребить яд. Составив проект, Ферора удалился в свою тетрархию, чтобы, во-первых, найти здесь спокойствие, которым не мог наслаждаться при дворе Ирода, а во-вторых, чтобы лучше скрыть исполнение своего черного замысла. Отправляясь из Иерусалима, он поклялся, что не возвратится до тех пор, пока живет брат его Ирод. Но в скором времени он был поражен болезнью, которая свела его в могилу. Ирод посетил его во время этой болезни и старался утешениями облегчить его страдания. В то время, когда Ферора отправился в свою тетрархию (3 г. до Р. X.), Антипатр притворился, будто Август требует его в Рим, чтобы устранить от Ирода всякое подозрение в замысле с Феророй. Но этот замысел был скоро открыт. После смерти Фероры два отпущенника его открыли Ироду причину смерти его брата и сказали, что он был отравлен своей женой. Нельзя было не видеть, что этот плачевный поступок принадлежит ей; но при разных исследованиях, для открытия истины этого отравления, открыли замысел Анти-патра с Феророю против Ирода. Узнали, что яд был приготовлен александрийским медиком, братом Антифила и поверенным Антипатра. Этот отравитель сам привез яд в Иерусалим и отдал его Февдиону, брату Дориды. Последний взялся доставить его Фероре, который должен был отравить Ирода. Узнав эти подробности по добровольному сознанию свидетелей или через пытку, Ирод послал отыскать вдову своего брата; она созналась, что этот яд был отдан ей на хранение, что Ферора, обвороженный добротой своего брата Ирода, приказал ей бросить яд в огонь, что она бросила его немедленно, оставив частицу для случая. Когда все эти подробности были объяснены, тогда легко открылось участие Антипатра в этом замысле. Антипатр не знал ничего о происходившим во все время пребывания своего в Риме. Но лишь только прибыл в Иудею, отец приказал остановить его и взять под стражу; процесс над ним произведен был правителем Сирии. Когда доказательства его преступного замысла были рассмотрены, он был осужден на смерть, приговор утвержден Августом и в скором времени исполнен. Нам остается еще упомянуть о четырнадцати тысячах невинных младенцев, убитых Иродом за Христа. Он почти не переживал этого последнего акта своей жестокости. С некоторого времени нечестивый царь страдал перемежающейся лихорадкой, которая пожирала его внутренности, что возбуждало в нем всепожирающий голод, которого он не мог удовлетворить ничем. Раны, изъязвившие его внутренности, так мучили его, что он не имел покоя ни днем, ни ночью, весь желудок сгнил и кишел червями, которые, казалось, выходили из неисчерпаемого источника. Все приближавшиеся к нему ясно видели, что такое скопление жесточайших страданий было справедливым наказанием небесного правосудия и видимым знаком, что рука Бо-жия тяготела над его головой, чтобы дать ему почувствовать часть тех мучений, которые он заставил претерпеть столько невинных. Но все эти бедствия были ничто в сравнении с мучениями его души. Он впал в такое меланхолическое раздраженное состояние, что никто не смел приблизиться к нему, и умертвил бы себя не однажды, если бы ему не воспрепятствовали. Его ярость еще более увеличилась от той мысли, что его подданные будут радоваться его смерти и, вместо того, чтобы свидетельствовать ту же печаль по нему, которую показывали другим своим монархам, вместо пролития слез на могиле и тридцатидневного траура, установят годичное торжество, как будто снискали свободу и избавились от невыносимого тирана. Эта мысль не давала ему покоя; он решился переменить эту мнимую радость в настоящие слезы и для этого принял такое варварское решение, которое едва ли когда-либо приходило в голову тирана. Ирод повелел всем вельможам своего царства прибыть в Иерихон, где находился при смерти. Лишь только они прибыли, он запер их в ипподроме и, призвав свою сестру Соломию и шурина Алексаса, заклинал их всей своей любовью погубить все это знаменитое собрание в самую минуту его смерти, для того чтобы не оставалось в его царстве никого, кто не проливал бы слез. Саломия и Алексас обещали ему все, что он требовал. Наконец в страшных страданиях он испустил дух в ноябре первого года от Рождества Христова. Ему было около семидесяти лет, и царствовал он тридцать семь лет со времени смерти Антигона, то есть со времени вступления на престол, а не с того, когда римляне провозгласили его царем. После смерти его Саломия и Алексас даровали свободу заключенным в ипподроме, не открыв им даже намерений Ирода по случаю этого ареста. Преемник его Архелай устроил ему великолепные похороны. Так как семейство Ирода Великого было весьма многочисленно, то мы считаем нужным указать имена жен его и некоторых из детей. Первая его супруга Дорида была матерью Антипатра. Вторая была Мариамна, сестра Арис-товула III, мать Александра и Аристовула, третья Мариамна, дочь священника Симона, имевшая от него Ирода, иначе Филиппа, супруга Иродиа-ды; четвертая Паллада, от которой имел Фасаила, пятая Федра, родившая дочь Роксану, шестая Малфакия, от которой имел Архелая, наследовавшего престол его в качестве тетрарха иудейского; седьмая Клеопатра, которая имела Филиппа, тетрарха иту-рейского и трахонитидского; восьмая Маттарея, самаритянка; девятая Ел-пида, родившая ему дочь Саломию. Впрочем, мы представляем здесь родословную таблицу его потомства, чтобы яснее видеть, в каком отношении родства находились к Ироду лица, упоминаемые в Священном Писании. Во время болезни Ирод сделал духовное завещание; он назначил своим преемником Архелая, утвердил Антипу тетрархом галилейским, Филиппу дал Трахонитиду, а своей сестре Са-ломии города Иамнию, Азот и другие, с пятьюдесятью тысячами серебряных монет в благодарность за верность и любовь ее. Назначил большие суммы и другим своим родственникам, как наличными деньгами, так и годовыми доходами; подарил Августу свою золотую и серебряную посуду, драгоценную мебель, десять миллионов серебряных монет и пять миллионов императрице и некоторым из своих римских друзей. Наконец, разделил остальные суммы, земли и доходы между своими детьми и внуками. В конце царствования Ирода Великого родился Иисус Христос, Мессия, обетованный патриархам, возвещенный пророками. Замечательно, что самое царствование Ирода показывало близкое явление обетованного Мессии. Патриарх Иаков предсказал (Быт. 49:10), что скипетр не будет отнят от Иуды и что из его потомства будут происходить вожди народа, пока не придет Спаситель. Все древние иудеи относили это пророчество к Мессии. Итак, когда власть, вверенная дому Иуды, была отнята от него римлянами и отдана Ироду, идумеянину, совершенно не принадлежавшему к роду Иакова, тогда это было ясным предзнаменованием, что время пришествия Мессии близко. Кроме того, семьдесят седмин, возвещенных Даниилом (9:24 и след.), в конце которых должен был явиться Мессия, приближались к концу, и сами иудеи понимали это. Итак, по мудрому распоряжению Божественного промысла, Ирод воссел на престол иудейский в конце семидесяти седмин, возвещенных Даниилом. Как верен Бог в исполнении своих бедствований! Ирод, принужденный удалиться из Иерусалима, отправляется в Рим. Он думает испросить иудейский престол не себе, но другому. Было бы несправедливо дать его иноплеменнику при жизни царской фамилии. Это было противно и законам, и постоянной практике римлян. Но от вечности определено было, чтобы в это время скипетр был отнят от Иуды и дан в руки иноплеменнику, потому что приближалось время явления Христа. Это небесное определение не могло не исполниться: скорее прошли бы небо и земля. В то время, когда Ирод приходил в Рим, здесь верховную власть держит в руках Антоний; Ирод просит скипетра для Аристовула, Антоний дает его ему самому. Сколько должно было совершиться событий, чтобы свети все обстоятельства к этому концу! Как велико всемогущество Господа! Как дивна верность обетовании Его! "Господи, Боже сил! кто силен, как Ты, Господи? И истина Твоя окрест Тебя" (Пс. 88:9).
ИРОДИАДА
Образ Иродиады, настоящий тип варварства и упадка нравственности, которые Спаситель пришел уничтожить, внушал бы нам только ужас, и если бы мы имели целью показать только ее преступления, то удовольствовались бы только одним указанием на нее; но в таком предприятии, которого частная цель есть показание всех способов, которыми Бог утверждал на земле царство Своего Сына, нам необходимо обратить внимание на такое происшествие, которое увлекало народ иудейский к мысли о пришествии Искупителя и, следовательно, оставляло без извинения их участие в смерги Сына Божия. Иродиада, жена Антипатра, тетрарха галилейского, завидуя верховной власти, оставила своего супруга и стала жить со своим шурином в то время, когда Иоанн Креститель вышел из пустыни, в которой протекали тридцать первых лет его жизни, для возвещения миру благой вести и призвания всех людей к покаянию, потому что приближися царствие небесное. Пораженный его глубокой мудростью, Ирод слушал сначала советы Иоанна Крестителя и уважал его добродетели; но когда проповедник пришествия царства неземного сказал Ироду: "Не должно тебе иметь жену брата твоего", раздраженный тиран приказал ввергнуть его в темницу. Иоанн был заключен в крепости Махеронте, где и оставался до своей славной мученической кончины. Иосиф Флавий приписывает взятие Иоанна под стражу чисто политической цели. "Иоанн, - говорит он, - прозванный Крестителем, был человек благочестивый, убеждавший иудеев ходить в путях добродетели, исполнять свои обязанности к ближнему и к Богу, очистить души покаянием, а тело крещением. За ним всегда следовало большое множество народа, восхищавшегося его проповедью, и иудеи, казалось, готовы были принять все, чтобы он не повелел им, так что Ирод, опасаясь, чтобы власть, которую Иоанн имел над ними, не повела к возмущению, почел необходимым предупредить зло, чтобы не иметь нужды исправлять его". Как бы то ни было, Иродиада, опасаясь, несмотря на стены темницы, влияния Иоанна Крестителя, требовала от Ирода его погибели. Но Ирод, подобно Пилату, был слишком слаб, чтобы быть справедливым, не мог найти в столь чистой жизни пророка ни одного пятна, которое послужило бы предлогом к его погибели, и удовольствовался только удержанием его в темнице до того времени, когда Иродиада самым постыдным образом смогла отомстить. Пользуясь пиром, который Ирод давал в своем дворце в день своего рождения, Иродиада, столько же дурная мать, как и жена, не побоялась выставить напоказ всем прелести своей дочери, которую она имела от Антипатра; по ее повелению юная Саломия вошла в залу, в которой находились пирующие, в то время, когда опьянение, лишив ума, раздражало только чувства. Своей пляской Саломия привела собеседников в такой восторг, что сладострастный Ирод с клятвой обещал даровать ей все, чего она ни просила бы, будь это даже половина его царства. Саломия, настроенная своей матерью, требовала, чтоб к ней в ту же минуту принесли на блюде голову Иоанна Крестителя. Ирод, опечаленный таким требованием, которого он вовсе не ожидал из уст юной девы, почел себя обязанным исполнить обещание, данное в присутствии всего двора, и тотчас послал воина в крепость Махеронт. Таким образом, тот, кому поведено было исправить пути Господа, предшествовал Ему как в жизни, так и в смерти и отправился возвестить о Его пришествии душам праведников. Голова Иоанна была принесена на серебряном блюде в зал пирующих. Саломия поднесла этот страшный подарок своей матери, которая, по сказанию блаженного Иеронима, уколола золотой булавкой язык, вещавший истину. Бог не замедлил своей местью за смерть пророка. Ирод питал отвращение к дочери Ареты, царя арабского, и женился на Иродиаде. Между ними возгорелась война, вследствие которой Ирод пал, и иудеи, сколько они не были ослеплены, узнали в этом падении кару небесную за смерть Предтечи. Конечно, ничто не могло лучше расположить этот народ к принятию Искупителя, как эта смерть, повергнувшая в смущение всю Иудею. Иудеи признавали Иоанна Предтечу пророком; этот пророк указывал на Иисуса Христа как на Мессию; итак, смерть святого и обстоятельства ее ясно показывали иудеям, что происшествия, возвещенные Иоанном, уже наступили; ибо преступление Ирода, представляясь под самыми черными и отвратительными чертами, привлекали умы на сторону истин, возвещенных Предтечей, вследствие естественного хода страстей человеческих. Кто не будет поражен этим окаменением сердец, которых это происшествие не могло удержать от Богоубийства? Без сомнения, для язычников, управлявших тогда Иерусалимом, смерть праведника была фактом без следствия; но для народа, ожидавшего Мессии, для народа, у которого все события имели символический смысл, мученическая кончина пророка не должна ли была иметь наставительный и глубокий смысл, и этим негодованием, которое внушило ему преступление Иродиады, не должна ли была показывать ему тот ужас, которым объята будет вся вселенная, если он погубит Того, Предтечею Которого называл себя Иоанн Креститель? Итак, иудеи получили все предостережения, которые могли отвратить их от гибельного для них преступления; пропасть, в которую они стремились, была столько же освещена огнем адским, сколько и небесным. Наказание Ирода и его бесчестной супруги не ограничилось одним поражением; обвиненный Агриппой, братом Иродиады, в возмущении против Тиверия, он был лишен своей тетрархии, всего своего имущества и осужден на вечную ссылку, куда увлек с собой и честолюбивую Иродиаду, которая, будучи лишена гибельного величия, которому жертвовала всем, окончила свою жизнь в уединении, бедности и неизвестности.
ИРОДИОН
, отец св. апостола Павла, был епископом в Патрасе и умер в Риме вместе со своим учителем во Христе Иисусе; ибо, по мнению многих писателей церкви, своим обращением он был обязан апостолу языков, своему сыну Павлу. Память святого апостола Иродиона празднуется церковью 4 января и 8 апреля.
ИСААК
(2080 г. до Р. X.), сын Авраама и Сарры, наследник обетовании Господних, данных его отцу. Рождение этого дитяти, столь желанного и так часто обетованного Предвечным, вызвало улыбку на устах его родителей. По повелению Господню Исаак был обрезан в восьмой день после своего рождения. По мере его роста, возрастала к нему и любовь Сарры; опасаясь, чтобы Измаил не воспользовался своим первородством и силой, она принудила Авраама удалить сына Агари. Исааку было уже двадцать пять лет, когда вера Авраама была подвергнута жестокому испытанию. По воле Всевышнего патриарх согласился принести в жертву то, что для него было дороже всего мира, дороже самого себя, - своего любимого сына. Но Бог, довольный верой отца и покорностью сына, отменил жертву. Эта столь мгновенная и столь трогательная драма развивает в самом отчаянном случае начало повиновения повелениям Божиим. Через несколько лет после сего умерла Сарра, и Исаак был объят такой печалью, которую могла усладить только любовь Ревекки. Едва Исаак достиг сорокалетнего возраста, как Авраам поручил старейшему из своих рабов, заведовавшему всеми его делами, отыскать для Исаака супругу между его родственниками в Месопотамии. Скоро слуга возвратился, приведши с собой Ревекку, дочь Вафуила, сына Нахорова. Исаак был женат уже двадцать лет и не имел еще детей. По молитве его Ревекка родила двух близнецов. Первый был назван Исавом, потому что был покрыт шерстью, а второй Иаковом (запинатель), потому что родился, держась за ногу своего брата. Первый, взросши, сделался отважным и искусным охотником и был особенно любим отцом, которому приносил добычу; другой был приятен наружностью, жил постоянно дома и поэтому был предпочитаем Ревеккою. Благословение Господне не переставало изливаться на дом патриарха, потомство его размножалось, и только смерть Авраама могла примешать несколько горечи к такому счастью. Скоро голод принудил Исаака искать себе пищи в другой стране. Он отправился в Герары, город филистимский, в котором царствовал Авимелех. Дом патриарха был известен здесь, и цари герарские были связаны с Авраамом союзами. Из опасения неприятностей, Исаак употребил хитрость своего отца и выдал Ревекку за свою сестру. Но царь заметил сквозь окошко, что они играли вместе совершенно не так, как прилично брату с сестрой, и, показав ему все, что могло произойти опасного от этой хитрости, запретил всему своему народу под смертной казнью прикасаться к жене иноплеменника. Благоденствие патриарха скоро навлекло на него неумолимых врагов. Авимелех, опасаясь многочисленности его рабов и богатства, повелел ему удалиться. Для него закрыли все колодцы и преследовали, пока он не прибыл в долину далеко от Герары, где нашел колодец, который у него не оспаривали уже. Отсюда Исаак прибыл в Вирсавию, что значит "клятва", древнее место пребывание Авраама. Здесь Исаак сподобился видения. "Я - Бог Авраама, твоего отца, - сказал ему Господь, - не бойся, Я с тобой; Я благословлю и умножу твое потомство за Авраама, раба Моего". Патриарх поспешил воздвигнуть алтарь и призвать Господа. Едва он поселился в этом месте, как Авимелех со своим другом и военачальником прибыл к нему. "Зачем ты пришел ко мне, ты, который ненавидишь и изгнал меня от себя?" - спросил патриарх. "Мы узнали, - отвечал Авимелех, - что Бог покровительствует тебе, и пришли заключить с тобой союз". Исаак угостил их и заключил с ними мир. Сделавшись слепым и старым, патриарх призвал Исава и сказал ему: "Я не могу предвидеть дня моей смерти. Возьми свой колчан и принеси мне дичь, а я благословлю тебя". Ревекка слышала эти слова и, желая передать своему любимому сыну благословение, на которое Иаков уже приобрел право продажей его Исавом, приготовила двух козлов по вкусу своего супруга, облекла Иакова в одежду Исава, покрыла его руки и грудь кожей убитых козлен-ков, чтобы уподобить его косматым рукам и груди его брата, и послала с яством к слепому старцу. Обманутый патриарх благословил его и предсказал, что он вознесется над своими братьями; что ему будут покорны многие народы; что благословящие его благословятся, а клянущие будут прокляты. Лишь только он кончил, как Исав возвратился с охоты. "Кто ты?" - спросил Исаак. "Я Исав, твой первенец". - "Что же я сделал? С кем я говорил? Я уже отдал благословение!" При этих словах Исав, негодуя на обман своего брата, испускает жалобные крики и заливается слезами. "Благослови и меня, благослови меня, отец; разве у тебя нет другого благословения?" - "Ты будешь благословлен, - отвечал Исаак, - в плодородии земли и росе небесной; ты будешь жить своим мечом, и хотя твой брат некогда покорит тебя, но ты сделаешься сильнейшим его и сбросишь его иго". - Это предсказание действительно исполнилось над иумеянами, которых Исав был родоначальником; побежденные и покоренные Давидом, они восстали при его преемниках и возвратили свою независимость. Между тем раздраженный Исав объявил, что по смерти отца он убьет своего брата. Устрашенная Ревекка отослала Иакова в Месопотамию к его дяде Лавану, приказав ему взять одну из его дочерей себе в супруги, "ибо я много испытала досады от двух хетте-янок, жен Исава; если и твои жены будут поступать так же, то зачем мне жить?" Исаак согласился с мнением при жертвоприношении своей супруги и, благословив Иакова, отослал его к своим родственникам. Неизвестно, когда Исаак возвратился в Мамври, только мы находим его здесь, когда Иаков возвратился из Месопотамии. Он умер в глубокой старости, достигнув ставосьмидеся-тилетнего возраста, без болезни и печали, пресыщенный летами. Кочующая жизнь этих патриархов-пастырей представляет много занимательных эпизодов; это народ, который только еще образуется, организация которого развивается мало-помалу, и который, постоянно идя путем предания, остается более близким к природе, чем другие, руководствуется только умом и через бесконечные препятствия заставляет наслаждаться целое человечество плодами своих изобретений (см. Авраам, Сарра, Ревекка, Елиезер, Иаков и Исав).
ИСАВ
(2020 г. до Р. X.), первый сын Исаака и Ревекки, родился вместе с Иаковом. Он был назван Исавом, или Едомом, потому что был космат и красен. Его дерзкий и вспыльчивый характер сделал его опасным для матери, а его склонность к сельским работам и ловкость охотника снискали ему любовь отца. Он долго боролся со своим младшим братом, но Бог не благословил его усилий. Сначала своей безрассудностью он потерял преимущества первородства: однажды, возвратившись с охоты, усталый и голодный, Исав просил позволения утолить свой голод чечевичной похлебкой, приготовленной для Иакова; последний уступил не только за право первородства и получил его от Исава, который или пренебрегал им, или не понимал его важности. Достигши сорока лет, Исав взял двух жен хеттеянок, Иудифу, дочь Веоха, и Ва-семафу, дочь Елона. Эти связи с женами народа развращенного опечалили его дом, но не лишили любви отца. Исаак, любивший его, несмотря на все его недостатки, и не знавший его спора с Иаковом, всегда смотрел на него как на первенца. Чувствуя слабость старости, он хотел благословить его и, призвав к себе, повелел ему отправиться на охоту, принести дичи и приготовить любимое его кушанье. Во время его отсутствия Иаков старанием матери получил благословение первенства, на которое он уже имел право. По возвращении своем Исав, узнав о средствах, употребленных для лишения его первородства, пришел в страшный гнев и жаловался отцу на обман, жертвой которого он сделался: "Ужели ты не имеешь другого благословения?" - сказал он. Добрый отец, тронутый его слезами, отвечал: "Ты благословишься в плодородии земли и росе небесной; ты будешь жить своим мечом и будешь покорен своим братом; но со временем отыщешь свою независимость и сбросишь его иго". Эти слова не могли вознаградить его за понесенную потерю, а мстительные намерения заставили Иакова удалиться в Месопотамию. Священное Писание ничего не говорит, что делал Исав во время пребывания брата своего у Лавана, исключая третьего брака его с Васе-мафою, или Маелефою, дочерью Измаила. Он покорился воле Божией, предпочедшей ему Иакова, и, когда последний возвращался в землю ханаанскую, встретил его, обнял с любовью истинно братской и провожал даже за Иордан. Потом удалился в горы Сиир и оставил эту страну только для отдания последнего долга своему отцу. Он имел пять сыновей: Ели-фаса, Рагуила, Иисуса, Иеглома и Корея и был родоначальником идумеян. Земля Сиир, в которой он поселился и которая была названа Идумеей, или землей Едома, находилась под властью сынов сиировых; но вскоре Исав сделался единственным ее владетелем, вследствие покорения оружием. Это небольшое государство управлялось уже царями из его племени в то время, когда еще израильтяне страдали под игом фараонов. Оно с успехом защитило свою независимость против Моисея, который принужден был обойти его; но не столь счастлива была борьба его с Давидом, который покорил его и присоединил к царству Иудейскому. Думают, что Исав сохранил предание истинной религии. Иов, столь знаменитый своим ангельским терпением, был, говорят, одним из его потомков и находился в такой степени родства с ним, как Моисей с Иаковом. Утверждают, что Исав жил сто двадцать лет, но о времени смерти ничего положительно неизвестно. Некоторые писатели думают, что царь ерифросский, давший свое имя морю, лежащему между Аравией и стороной Малабара, есть не кто иной, как Исав. Это мнение главным образом основывается на одинаковом значении имен Ерифрос и Едом.
ИСАЙЯ
Человек по своему уму существует в прошедшем, настоящем и будущем. Он вспоминает прошедшее, чувствует настоящее, предвидит будущее. Это предвидение или, лучше, видение, как говорили евреи, и составляет пророчество. Итак, отвергать пророчество значит допускать, что человек, заключенный в пределах прошедшего и настоящего, не может проникать в будущее; значит утверждать, что наш Творец не может расширять тесного круга наших способностей и давать нашему уму так ясно созерцать будущие события, как будто бы они происходили перед нашими глазами. Определяемый таким образом пророческий дар не может быть отвергаем. Не входя в скучные споры о возможности и свойстве пророческого дара, мы скажем только, что его действительность, подтвержденная всеми народами и веками, есть факт несомненный, столь же действительный, как и существование человека. Послушаем Цицерона, представителя всей древней мудрости. "Предание весьма древнее, - говорит он, - дошедшее до нас от времен героических и подтверждаемое верой римского и всех других народов, гласит, что между людьми существует гадание, которое греки называют словом, означающим предчувствие или знание вещей будущих. Дело великое и спасительное, если оно действительно существует, которое более чем что-либо другое приближает нашу природу к природе божественной... Я не вижу ни одного народа, ни образованного и умного, ни грубого и варварского, который не верил бы, что будущее возвестимо, что многие знают его и могут предсказывать". Это верование основывается главным образом на первоначальном предании, а второстепенным образом на том факте, что Бог не переставал, даже после закона писаного, возбуждать истинных пророков, чтобы всем людям доставить средства ко спасению. Валаам представляет этому весьма замечательный пример. У иудеев пророческое предание всегда видимо. До закона писаного Адам, Енох, Ной, Авраам, Исаак, Иаков, Иосиф получали от Бога дар видения; а со времени Моисея, которому дано было видеть Бога лицом к лицу, ряд пророков прерывался на весьма незначительное время. После Малахии, заключившего ряд этих Богодухновенных мужей, наступило продолжительное молчание, потому, что, как замечает один знаменитый писатель, это время было временем ожидания и что Сам Божественный Посредник шел явиться людям без покровов и прообразов. Известно, что на языке Священных Книг пророк и видящий суть два однозначащих слова. Таким образом, человек пророчествовавший не только возвещал будущее, но также ясно видел настоящее состояние вещей и громко повторял свою мысль. Итак, пророки имели весьма отличное один от другого назначение; это замечание необходимо иметь в виду при чтении их творений. Иногда они суть не иное что, как историки, рассказывающие факты, происходившие перед их глазами; но в отличие от других историков они в то же время просвещены Духом Божиим и с малейшими подробностями возвещают самые отдаленные последствия этих фактов. В древней истории нет ни одного важного переворота, ни одной замечательной победы, которые не были бы видимы и предсказаны, и если некоторые из этих предсказаний ныне кажутся для нас непонятными, то мы не должны этому удивляться, потому что они были высказаны не для нас и имели отношение к тому, чего ныне не осталось и следов. "Пророки, - замечает Ориген, - возвещали не только великие события, интересовавшие все народы земли или весь иудейский народ... но и события частные; этому много примеров в священных книгах евреев". Самые важные для нас, и требующие от нас пространнейшего изложения, суть пророчества, относящиеся к пришествию Мессии; и здесь мы должны предложить нашим читателям некоторые общие замечания, относящиеся к тому, что мы будем говорить о служении и писаниях пророческих. Вначале Бог открывал человеку все, что было необходимо для его умственной жизни; открывал прошедшее, то есть каким образом Он извлек его из ничего, его и всю вселенную, расстилавшуюся перед его глазами; открывал настоящее, то есть сущность его существа и окружавших его существ отношения, существующие между ними; средства, при помощи которых он мог бы сохраниться; обязанности наложенные на его ум, сердце и чувства; наконец, открывал ему будущее, показывая его бессмертное назначение. Но после падения человека плачевная перемена совершилась в его назначении. После преступления его будущее уже было не то, чем было для невинного человека; это будущее, кроме того, должно было различаться, смотря по милосердию или правосудию Божию. Но что было бы с преступным человеком, если бы он не знал, что ожидает его в будущем, если бы он уносил из прошедшего только воспоминания о неоплаканном преступлении? Итак, было необходимо, чтобы после падения нашего праотца Бог открыл ему свои определения касательно его будущей судьбы; итак, было необходимо, чтобы Бог говорил снова и чтобы тот, кого Промыслитель удостаивал своей беседы, передал другим Его слово, необходимое для всех. Вот начало пророчеств; понятно, что оно составляет существенную часть откровения порядка нравственного и религиозного, одним словом, всего порядка, относящегося к разумным существам. Для этой-то цели, кроме видящих, которых Промыслитель возбуждал у всех народов, он избрал народ, у которого пророческое служение было непрерывно и в котором будущий Посредник был возвещаем из рода в род самым ясным и точным образом. Священное Писание дает самое обширное значение слову видящий, или пророк. Вообще оно прилагает его ко всем людям проницательным, ко всем, которые, употребим выражение священных книг, имеют глаз отверст. В этом смысле употребил его Моисей, когда просил Бога, чтобы весь народ был пророком, чтобы весь народ видел то, что необходимо для долголетнего и счастливого жития на земле. В частности, оно прилагается к семидесяти старцам израильским, которые были проникнуты той же мыслью, тем же духом, как и законодатель. Оно прилагает его ко всем людям, одаренным живым и пламенным воображением, к музыкантам, к поэтам; вот почему дети Асафа обязаны были пророчествовать во храме под звуки музыкальных инструментов; ко всем людям, которых чрезмерная восторженность бросала в род восторга, известного и уважаемого у всех народов древности; наконец, мы видим, что Аарон называется пророком своего брата, то есть истолкователем, по причине недостатка в произношении, на который Моисей жаловался. Но в теснейшем смысле это имя давалось тем, которые, будучи вдохновлены свыше, защищали закон, представили народу последствия его беззаконий, одобряли или осуждали поступки народа, городских властей, начальников, жрецов, царей, синедрионов, всех, и возвещали будущую судьбу Израиля. Одно из важнейших обстоятельств, дающее совершенно особенный характер еврейскому законодательству, есть то, что пророк не должен излагать своих мыслей от собственного лица, но от имени Иеговы; по примеру Моисея он должен представляться только со стороны Бога Авраамова, Которого воля есть выражение общего интереса. Священное Писание показывает, что число видящих, книги которых потеряны или речи которых никогда не были написаны, весьма значительно; каждый город имел своих. Сначала они следовали какому-либо славному пророку; составляли даже род обществ, в которых их посвящали во все познания того времени и в дух законов. Из истории мы знаем, что Самуил и Елисей председательствовали в этих обществах и говорили перед большим числом слушателей; отсюда произошло имя учеников или детей пророческих. Кажется, они носили особенную одежду, отличавшуюся своей простотой от одежды народа. Эта одежда состояла, как показывает Исайя, из грубого шерстяного темного цвета мешка с отверстиями для головы и рук. Подобную одежду носил Иоанн Предтеча в пустыне; она показывала печаль и покаяние. Но между всеми этими людьми было много таких, которые говорили без толка, ума и воодушевления и которые, подчиняя голос Божий или интересы народа собственным интересам, бесчестно продавали свою совесть и свои речи. "Ваши пророки погубили вас, - говорил опечаленный Иеремия, - приучили к вещам суетным и безумным, говорили за деньги, и даже не хотели перстом указать на ваши беззакония, чтобы предотвратить ваши бедствия". В публичных собраниях, в дни субботние, в торжественные праздники пророки произносили свои речи и останавливали беспорядки и злоупотребления, вторгавшиеся в народ. Часто они не довольствовались для выражения своих мыслей одними словами, но употребляли формы драматические, способные поразить умы и привести в восторг; так, Иеремия явился на публичной площади с ярмом на шее для изображения неизбежности ига халдеев; так, Исайя босыми ногами, без верхних одежд шел по Иерусалиму, чтобы показать состояние наготы и бедности, до которого будут доведены египтяне и ефиопляне. Но Иезекииль самым блестящим и поэтическим образом обозначает обязанность пророков: "Предвечный уподобляет пророка стражу; если страж затрубит в рог при нападении неприятеля и если его народ, слышавший сигнал, не будет защищаться, то кровь его падет на сам народ; если же он не затрубит в рог и допустит неприятеля напасть на его народ, то кровь народа взыщется на нем; так и пророк есть страж Израиля, и если он слушает слово Господне и говорит его народу, то исполняет свои обязанности; но если он хранит молчание, а Израиль погибнет, то эта погибель взыщется на нем". Жизнь пророков обыкновенно была проста и воздержанна. Чтобы привлечь на себя вдохновение свыше, они должны были сохранять себя чистыми от всякой нечистоты, а чтобы их слова принесли плоды, надобно было, чтобы самое их поведение было живой проповедью. Они могли быть обвиняемы в трех главных пунктах: всякий пророк, который говорит от имени богов неизвестных или чуждых, может быть отдан в руки судей, ибо только от имени Иеговы позволялось говорить речи народу. Точно так же, когда учит вещам существенно ложным или противным закону или когда с уверенностью предсказывает те события, которые не случились; ибо его слово может ввести в заблуждение народ, привести его к путям неправды, и особенно сделать его нечувствительным к голосу других пророков. Вот как говорит об этом существенном пункте великий законодатель: "Но пророка, который дерзнет говорить Моим именем то, чего Я не повелел ему говорить, и который будет говорить именем богов иных, такого пророка предайте смерти. И если скажешь в сердце твоем: "как мы узнаем слово, которое не Господь говорил?" Если пророк скажет именем Господа, но слово то не сбудется и не исполнится, то не Господь говорил сие слово, но говорил сие пророк по дерзости своей, - не бойся его" (Втор. 18:20-22). Исключая эти три случая, пророк сохранял совершенную свободу; если он поступал против закона, то был обвиняем. История Иеремии представляет замечательный пример этого (см. Иеремия). Поскольку законодатель почитал обязанностью предупредить израильтян беречься ложных пророков, то надобно было дать средство для отличия истинных пророчеств от ложных; без этого иудеи могли бы обольститься суетными словами какого-либо безумца или фанатика и оставить закон. Пророчество имело авторитет только под тем условием, когда пророк одарен был силой чудес или когда его прежние предсказания уже исполнились. Так, например, исполнение пророчества Исайи о совершенном поражении войска Сеннахирима давало большой вес его предсказанию о будущих бедствиях Иерусалима и его чудесном освобождении. Впрочем, известно, что жизнь большей части пророков была изобильна чудесами величайшими. Но могло случиться, что человек, обладавший искусством производить чудесные, по-видимому, действия, никому кроме него неизвестным, мог злоупотреблять им и увлекать за собой народ, всегда легковерный и склонный к идолопоклонству; предвидя это бедствие, Моисей дал следующий закон: "Если восстанет среди тебя пророк, или сновидец, и представит тебе знамение или чудо, и сбудется то знамение или чудо, о котором он говорил тебе, и скажет притом: "пойдем вслед богов иных, которых ты не знаешь, и будем служить им", - то не слушай слов пророка сего, или сновидца сего; ибо чрез сие искушает вас Господь, Бог ваш, чтобы узнать, любите ли вы Господа, Бога вашего, от всего сердца вашего и от всей души вашей; Господу, Богу вашему, последуйте и Его бойтесь, заповеди Его соблюдайте и гласа Его слушайте, и Ему служите, и к Нему прилепляйтесь; а пророка того или сновидца того должно предать смерти за то, что он уговаривал вас отступить от Господа, Бога вашего, выведшего вас из земли Египетской и избавившего тебя из дома рабства, желая совратить тебя с пути, по которому заповедал тебе идти Господь, Бог твой; и так истреби зло из среды себя" (Втор. 13:1-5) Пророчества, заключающиеся в священных книгах, могут быть разделены на три класса: 1) пророчества, исполнившиеся до пришествия в мир Иисуса Христа; 2) пророчества, исполнившиеся во время Иисуса Христа; 3) пророчества, которые исполнятся при конце веков. Первые служили подкреплением веры во вторые; они составляли как бы доказательство исполнения вторых, доказательство для тех, которые не должны были быть свидетелями этого исполнения. Что они (первые) действительно исполнились, в этом нельзя сомневаться после единодушного свидетельства тех, которые были их хранителями, предметом, и которые, следовательно, лучше, чем кто-либо другой, могли и понимать их, и прилагать их к событиям. Отвергать существование этих пророчеств значило бы отвергать существование Священного Писания; отвергать их исполнение значило бы отвергать историю иудеев, и еще более значило бы отвергать историю соседних народов и даже историю могущественных монархий Востока, которые Бог часто употреблял исполнителями Его предначертаний касательно своего народа, и судьбы которых были поэтому часто возвещаемы. Так, взятие Вавилона Киром предсказано Исайей и Иеремией с малейшими обстоятельствами. Пророк видел даже средства, употребленные впоследствии победителем для покорения этого города. Сам Кир, которого Исайя назвал по имени за двести лет до его рождения, сам Кир признал себя исполнителем Божественного слова и, восхищенный пророчеством, предсказавшим его победы, признался, что обязан своей властью Богу небесному, Которому поклонялись иудеи. Итак, по крайней мере, для того, чтобы не уничтожить всю древнюю историю, надобно допустить, что пророчества были и исполнились. Неопровержимое исполнение одного пророчества доказывает Богодухновенность самого пророка, а Священное Писание заключает в себе большое множество таких пророчеств, не включая сюда относящихся к Иисусу Христу. Остановив внимание на последних, относящихся к главной цели пророчества, находим в них несомненное доказательство божественности Посредника. Величайшее из доказательств божественности Иисуса Христа суть пророчества. Вот почему Бог так обильно изливал пророческий дар; ибо событие, к которому они относятся, есть чудо, существующее от начала до конца церкви. Таким образом, Бог возбуждал пророков в продолжение тысячи шестисот лет и в продолжение четырехсот лет рассевал пророчества вместе с иудеями по всему миру. Таково было приготовление к рождению Иисуса Христа, Которого Евангелие должно было загреметь во всех концах вселенной; надобно было, чтобы эти пророчества не только находились в еврейском народе, чтобы привести его к вере, но и были рассеяны по всему миру, чтобы привести весь мир к вере в Евангелие. Конечно, весьма важно, если бы и один человек написал книгу пророчеств о Иисусе Христе, а Иисус Христос пришел в мир согласно с его предсказаниями; но еще важнее, если целый ряд мужей в продолжении пяти тысяч лет постоянно и неизменно один за другим предсказывают одно и то же событие, если его возвещает весь народ, существующий в продолжении пяти тысяч лет, чтобы дать свидетельство в своих убеждениях, от которых он не может быть отвращен никакими угрозами, никакими гонениями; это важнее всего. Пророков Исайю, Иеремию, Иезекииля и Даниила называют великими по объему их писаний; двенадцать других называются малыми пророками, не по причине свойства их пророчеств или образов их изложения, но потому, что от них осталось только несколько глав. Большая часть этих вдохновенных Богом мужей отличаются высоким и восторженным слогом. Хотя по времени Исайя не есть первый из пророков, но поставляется во главе прочих или по причине постоянного величия и высокое(tm) его слога, или потому, что его пророчества имеют более пространства и точности. Поэтому-то мы и почли за нужное изложить, не приступая к его жизни, эти общие замечания. Прежде чем откроем писания человеков Божиих для отыскания в них доказательства нашей веры, нам показалось приличным изъяснить цель пророческого служения и образ, которым Предвечный приготовлял народы к вере в Своего возлюбленного Сына. Исайя, сын Амосов, происходил из колена Иудина. Его отец, по общему мнению, был сын Иоаса и, следовательно, брат Амасии, царя иудейского. Говорят, что одна из его дочерей была супругой Манассии. Впрочем, для того, кого Господь избрал хранителем предначертаний небесного милосердия и правосудия, не важна значительность предков. Исайя - первый из великих пророков; он сам показывает, что служение пророческое отправлял в царствование Озии, Иофа-ма, Ахаза и Езекии. Его имя неразлучно со всеми важными происшествиями этого времени: он присутствовал при возвещенном им разрушении Самарии; он слышал богохульство Сеннахирима, предсказал его бегство и видел освобожденный Иерусалим. Это замечательное предсказание, скоро исполнившееся, дало ему величайшую славу во всем царстве. Господь даровал также ему силу чудес; вспомним здесь только о чуде для подтверждения выздоровления Езекии. Мы не станем следовать за ним на его пророческом поприще: его жизнь тесно связана с жизнью современных ему царей; его истории надобно искать в истории этих царей. Вот как совершилось его призвание. В год смерти царя Озии Исайя видит Господа, сидящего на возвышенном престоле; складки Его великолепной одежды наполняли всю внутренность храма. Над престолом парили два серафима; каждый из них имел шесть крыльев, из которых двумя прикрывал лицо, двумя закрывал ноги, а двумя остальными держался на воздухе; они воспевали: "Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его!" (Ис. 6:3). После этого восклицания серафимов косяки дверей упали и вся ограда храма наполнилась дымом. "О я несчастный! - вскричал Исайя, - Я живу среди людей нечистых: язык мой нечист; я не нахожусь в числе живых, ибо глаза мои видели Великого Царя, владыку всего!" Тогда к нему приблизился один из серафимов; он держал клещами раскаленный уголь, взятый с алтаря, и приблизивши его к устам Исайи, сказал: "Прикосновением этого угля очищается нечистота твоя". В то же время Исайя услышал глас Господа: "Кого Мне послать? и кто пойдет для Нас?" Исайя сказал: "Вот я, пошли меня". Тогда Господь отвечал: "Пойди и скажи этому народу: слухом услышите - и не уразумеете, и очами смотреть будете - и не увидите. Ибо огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их". Исайя спросил: "Надолго ли, Господи? Он сказал: доколе не опустеют города, и останутся без жителей, и домы без людей, и доколе земля эта совсем не опустеет. И удалит Господь людей, и великое запустение будет на этой земле. И если еще останется десятая часть на ней и возвратится, и она опять будет разорена; но как от теревинфа и как от дуба, когда они и срублены, остается корень их, так святое семя будет корнем ее" (Ис. гл. 6). - Такой образ призвания сильно должен был действовать на воображение и возбуждать самое религиозное внимание слушателей. Какое бесконечное различие между пророками иудейскими и мудрецами других народов! У египтян, столь хвастливых, народ молчал в присутствии жрецов и правителей; Гарпократ клал палец на губы; молчание было богом. В Израиле это было слово, и это слово, отважное и смелое, без боязни обращалось и к народам, и к царям, и к служителям алтарей Божиих. С достоверностью неизвестно время ни рождения, ни смерти Исайи. Общепринятое предание между иудеями и христианами первых веков было то, что Исайя получил мученическую кончину в царствование Манассии; это предание говорит, что пророк был перепилен деревянной пилой; другие утверждают, что он сделался жертвой своей ревности в Египте. Несмотря на эти различные мнения, достоверно то, что он достиг глубокой старости. Предположив даже, что его пророческое служение началось в последний год царствования Озии, от сего времени до смерти Езекии остается еще значительный период времени. Таким образом, его пророческое служение продолжалось около семидесяти лет, из чего можно заключить, что он жил около ста лет. Он имел двух сыновей: Сар-Иссува и Мер-Силал-Ес-Веза. В книге Паралипоменон говорится, что сын Амосов написал книгу деяний царя Озии; но эта книга потеряна, как и многие другие памятники, упоминаемые в священных книгах. Некоторые писатели утверждали, что Исайя был автором Притчей, Екклезиаста, Песни Песней и Книги Иова. Но предание церкви и просвещенная беспристрастная критика опровергли это мнение и доказали, что в целом каноне Божественных писаний ему принадлежат только пророчества, носящие его имя. В первые века христианства появлялись многие книги под именем пророка Исайи, как, например, Славный, Восхождение Исайи, Видение Исайи, которые ныне вовсе неизвестны. Исайя по справедливости почитается первым из еврейских писателей; его слог постоянно чист, блестящ, роскошен; его мысль быстра как молния; его сравнения смелы, свежи и верны. Нельзя без ужаса читать страшные упреки, которые он обращает к своему народу, и угрозы, предсказываемые им от лица Всевышнего: "Слушайте, небеса, и внимай, земля, потому что Господь говорит: Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против Меня. Вол знает владетеля своего, и осел - ясли господина своего; а Израиль не знает [Меня], народ Мой не разумеет. Увы, народ грешный, народ обремененный беззакониями, племя злодеев, сыны погибельные! Оставили Господа, презрели Святого Израшева, - повернулись назад. Во что вас бить еще, продолжающие свое упорство ? Вся голова в язвах, и все сердце исчахло. От подошвы ноги до темени головы нет у него здорового места: язвы, пятна, гноящиеся раны, неочищенные и необвязанные и не смягченные елеем. Земля ваша опустошена; города ваши сожжены огнем; поля ваши в ваших глазах съедают чужие; все опустело, как после разорения чужими... Если бы Господь Саваоф не оставил нам небольшого остатка, то мы были бы то же, что Содом, уподобились бы Гоморре... К чему Мне множество жертв ваших? говорит Господь. Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота, и крови тельцов и агнцев и козлов не хочу. Когда вы приходите являться пред лице Мое, кто требует от вас, чтобы вы топтали дворы Мои? Не носите больше даров тщетных.: курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие - и празднование!.. И когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои; и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови. Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло; научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову. Тогда придите - и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, - как снег убелю; если будут красны, как пурпур, - как волну убелю. Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли; если же отречетесь и будете упорствовать, то меч пожрет вас: ибо уста Господни говорят. Как сделалась блудницею верная столица, исполненная правосудия! Правда обитала в ней, а теперь - убийцы" (Ис. 1:2-7, 9, 11- 13, 15-21). Но еще ужаснее и страшнее угрозы пророка Исайи, направленные против юношества. "И сказал Господь: за то, что дочери Сиона надменны и ходят, подняв шею и обольщая взорами, и выступают величавою поступью и гремят цепочками на ногах, - оголит Господь темя дочерей Сиона и обнажит Господь срамоту их; в тот день отнимет Господь красивые цепочки на ногах и звездочки, и луночки, серьги, и ожерелья, и опахала, увясла и запястья, и пояса, и сосудцы с духами, и привески волшебные, перстни и кольца в носу, верхнюю одежду и нижнюю, и платки, и кошельки, светлые тонкие епанчи и повязки, и покрывала. И будет вместо благовония зловоние, и вместо пояса будет веревка, и вместо завитых волос - плешь, и вместо широкой епанчи - узкое вретище, вместо красоты - клеймо. Мужи твои падут от меча, и храбрые твои - на войне. И будут воздыхать и плакать ворота столицы, и будет она сидеть на земле опустошенная... И ухватятся семь женщин за одного мужчину в тот день, и скажут: "свой хлеб будем есть и свою одежду будем носить, только пусть будем называться твоим именем, - сними с нас позор" (Ис. 3:16-25, 4:1.). Иногда, чтобы лучше дать иудейскому народу почувствовать всю неблагодарность его к Иегове, пророк употребляет самые счастливые иносказания. "Воспою Возлюбленному моему песнь Возлюбленного моего о винограднике Его. У Возлюбленного моего был виноградник на вершине утучненной горы, и Он обнес его оградою, и очистил его от камней, и насадил в нем отборные виноградные лозы, и построил башню посреди его, и выкопал в нем точило, и ожидал, что он принесет добрые грозды, а он принес дикие ягоды. И ныне, жители Иерусалима и мужи Иуды, рассудите Меня с виноградником Моим. Что еще надлежало бы сделать для виноградника Моего, него Я не сделал ему? Почему, когда Я ожидал, что он принесет добрые грозды, он принес дикие ягоды? Итак Я скажу вам, что сделаю с виноградником Моим: отниму у него ограду, и будет он опустошаем; разрушу стены его, и будет попираем, и оставлю его в запустении: не будут ни обрезывать, ни вскапывать его, - и зарастет он тернами и волчцами, и повелю облакам не проливать на него дождя. Виноградник Господа Саваофа есть дом Израилев, и мужи Иуды - любимое насаждение Его. И ждал Он правосудия, но вот - кровопролитие; ждал правды, и вот - вопль" (Ис. 5:1-7). Чтобы показать пророчества Исайи нашим читателям столько, сколько позволяют пределы этой статьи, мы разделим их на три класса: 1) пророчества, относящиеся к иудейскому народу; 2) пророчества, относящиеся к другим народам; 3) пророчества, относящиеся к Мессии; взгляд на каждый из этих классов посвятит нас в удивительные тайны Промысла и покажет, что то, что мы в своем неведении часто называем случаем или счастьем, есть следствие Божественной воли, достигающей своих целей неведомыми для нас средствами. 1. ПРОРОЧЕСТВА, ОТНОСЯЩИЕСЯ К ИУДЕЙСКОМУ НАРОДУ. Под этим общим именем мы разумеем все то, что Исайя обращал к царству ли Иудейскому, или Израильскому, все то, что он написал о случившихся в его время происшествиях и их неизбежных последствиях. Но не всю эту часть пророчеств мы будем излагать здесь; мы ограничимся только показанием того, что относится ко взятию Иерусалима, плену вавилонскому, возвращению из этого плена и будущим судьбам народа Божия. "Близко время его, и не замедлят дни его, ибо помилует Господь Иакова и снова возлюбит Израиля; и поселит их на земле их, и присоединятся к ним иноземцы и прилепятся к дому Иакова. И возьмут их народы, и приведут на место их, и дом Израичя усвоит их себе на земле Господней рабами и рабынями, и возьмет в плен пленивших его, и будет господствовать над угнетателями своими. И будет в тот день: когда Господь устроит тебя от скорби твоей и от страха и от тяжкого рабства, которому ты порабощен был, ты произнесешь победную песнь на царя Вавилонского и скажешь: как не стало мучителя, пресеклось грабительство! Сокрушил Господь жезл нечестивых, скипетр владык, поражавший народы в ярости ударами неотвратимыми, во гневе господствовавший над племенами с неудержимым преследованием" (Ис. 14:1-6). "Я воззвал орла от востока, из дальней страны, исполнителя определения Моего. Я сказал, и приведу это в исполнение; предначертал, и сделаю. Послушайте Меня, жестокие сердцем, далекие от правды: Я приблизил правду Мою, она не далеко, и спасение Мое не замедлит; и дам Сиону спасение, Израилю славу Мою" (Ис. 46:11-13). Не довольно того, что пророк указывает на этого освободителя, он называет его еще по имени более чем за сто лет до его рождения. "Который говорит о Кире: пастырь Мой, и он исполнит всю волю Мою и скажет Иерусалиму: "ты будешь построен и храму: "ты будешь основан!" Так говорит Господь помазаннику Своему Киру: Я держу тебя за правую руку, чтобы покорить тебе народы, и сниму поясы с чресл царей, чтоб отворялись для тебя двери, и ворота не затворялись; Я пойду пред тобою и горы уровняю, медные двери сокрушу и запоры железные сломаю; и отдам тебе хранимые во тьме сокровища и сокрытые богатства, дабы ты познал, что Я Господь, называющий тебя по имени, Бог Израилев. Ради Иакова, раба Моего, и Израиля, избранного Моего, Я назвал тебя по имени, почтил тебя, хотя ты не знал Меня. Я Господь, и нет иного; нет Бога кроме Меня; Я препоясал тебя, хотя ты не знал Меня, дабы узнали от восхода солнца и от запада, что нет кроме Меня; Я Господь, и нет иного... Я воздвиг его в правде и уровняю все пути его. Он построит город Мой и отпустит пленных Моих, не за выкуп и не за дары, говорит Господь Саваоф" (Ис. 44:28; 45:1-6, 13). 2. ПРОРОЧЕСТВА, ОТНОСЯЩИЕСЯ К ИНОПЛЕМЕННЫМ НАРОДАМ. Оком постоянно открытым, как у бдительного стража, пророк видит будущую судьбу и царств, окружавших Иудею. Дух Божий не удерживается ни пространством, ни временем. Исайя в одно мгновение переносится через эти преграды и, проникая в будущее, возвещает перевороты, которые изменят лицо Востока. Он не предсказывает, а пишет историю, историю обстоятельную, хотя быструю, все подробности которой подтверждаются памятниками и развалинами, пощаженными все уничтожающей рукой времени. Мы думаем, что древние истории не были бы так темны и запуганны, если бы старательнее изучались эти пророчества, а не довольствовались одними ответами немых памятников. Провидец попеременно обращается то к Идумее, то к Моавии, Египту, Финикии, Аравии, Ефиопии и Ассирии и в каждой из этих стран находит следы страшного разрушительного опустошения. Могущественный ассирийский монарх все покорит и разрушит, всех уведет в плен; но в свою очередь и он падет под ударами непобедимых мидян, и его царство будет уничтожено навсегда. Конечно, нельзя отвергнуть величия в тех мужах, мысль которых, как роковой бич, сквозь тьму веков поражает династии и народы; торжественный голос которых печально носится над смертью и гибелью; песнь которых, так сказать, любит раздаваться на развалинах; потому что из всех падших зданий, которые во времена самой большой своей славы не доставили убежища своим жителям, потому что из этих зданий должно было воздвигнуться здание прочное, вечное, которое поставит человека в его надлежащее положение и заставит его наслаждаться всеми благами жизни. Послушаем сначала, что говорит Исайя Египту, слабая тесная политика которого ослабила Израиль и Иуду посредством вавилонских государей. "Вот, Господь восседит на облаке легком и грядет в Египет. И потрясутся от лица Его идолы Египетские, и сердце Египта растает в нем. Я вооружу Египтян против Египтян; и будут сражаться брат против брата и друг против друга, город с городом, царство с царством. И дух Египта изнеможет в нем, и разрушу совет его, и прибегнут они к идолам и к чародеям, и к вызывающим мертвых и к гадателям. И предам Египтян в руки властителя жестокого, и свирепый царь будет господствовать над ними, говорит Господь, Господь Саваоф. И истощатся воды в море и река иссякнет и высохнет; и оскудеют реки, и каналы Египетские обмелеют и высохнут; камыш и тростник завянут. Поля при реке, по берегам реки, и все, посеянное при реке, засохнет, развеется и исчезнет. И восплачут рыбаки, и возрыдают все, бросающие уду в реку, и ставящие сети в воде впадут в уныние; и будут в смущении обрабатывающие лен и ткачи белых полотен... Так! обезумели князья Цоанские; совет мудрых советников фараоновых стал бессмысленным. Как скажете вы фараону: "я сын мудрецов, сын царей древних?" Где они? где твои мудрецы? пусть они теперь скажут тебе; пусть узнают, что Господь Саваоф определил о Египте... Господь послал в него дух опьянения; и они ввели Египет в заблуждение во всех делах его, подобно тому, как пьяный бродит по блевотине своей" (Ис. 19:1- 9, 11-12, 14). Но как страшны угрозы и вместе как верны пророчества его на Вавилон! "Поднимите знамя на открытой горе, возвысьте голос; махните им рукою, чтобы шли в ворота властелинов. Я дал повеление избранным Моим и призвал для совершения гнева Моего сильных Моих, торжествующих в величии Моем. Большой шум на горах, как бы от многолюдного народа, мятежный шум царств и народов, собравшихся вместе: Господь Саваоф обозревает боевое войско. Идут из отдаленной страны, от края неба, Господь и орудия гнева Его, чтобы сокрушить всю землю. 1*ыдайте, ибо день Господа близок, идет как разрушительная сила от Всемогущего... Для сего потрясу небо, и земля сдвинется с места своего от ярости Господа Саваофа, в день пылающего гнева Его. Тогда каждый, как преследуемая серна и как покинутые овцы, обратится к народу своему, и каждый побежит в свою землю. Но кто попадется, будет пронзен, и кого схватят, тот падет от меча. И младенцы их будут разбиты пред глазами их; домы их будут разграблены и жены их обесчещены. Вот, Я подниму против них Мидян, которые не ценят серебра и не пристрастны к золоту. Луки их сразят юношей и не пощадят плода чрева: глаз их не сжалится над детьми. И Вавилон, краса царств, гордость Халдеев, будет ниспровержен Богом, как Содом и Гоморра, не заселится никогда, и в роды родов не будет жителей в нем; не раскинет Аравитянин шатра своего, и пастухи со стадами не будут отдыхать там. Но будут обитать в нем звери пустыни, и домы наполнятся филинами; и страусы поселятся, и косматые будут скакать там. Шакалы будут выть в чертогах их, и гиены - в увеселительных домах" (Ис. 13:2-6, 13-22). Все путешественники, посещавшие Восток и развалины славного древнего Вавилона, были поражены удивительной точностью этого пророчества. В этой печальной стране все так верно, как видел Исайя. Зловонное болото покрывает несколько месяцев в году развалины этого некогда обширного города и отгоняет от него стада. Кочующий араб боится здесь раскинуть свою палатку, и если иногда он и показывается на обломках древней башни Вила, то только для того, чтобы охотиться за зверями - единственными обитателями этой печальной пустыни (мы рекомендуем нашим читателям, которые пожелали бы сравнить пророчество Исайи о разрушении Вавилона с настоящим состоянием этой страны, статью Гильона де Сент-Кура, помещенную в 45-м томе Memoires de I'academie des inscriptions et belleslettres.). Эта страшная катастрофа возвещена Исайей и во многих других местах, и всегда самым страшным образом. "Как бури на юге носятся, идет он от пустыни, из земли страшной. Грозное видение показано мне: грабитель грабит, опустошитель опустошает; восходи, Елам, осаждай, Мид! всем стенаниям я положу конец. От этого чресла мои трясутся; муки схватили меня, как муки рождающей. Я взволнован от того, что слышу; я смущен от того, что вижу. Сердце мое трепещет; дрожь бьет меня; отрадная ночь моя превратилась в ужас для меня. Приготовляют стол, расстилают покрывала, - едят, пьют. "Вставайте, князья, мажьте щиты!" Ибо так сказал мне Господь: пойди, поставь сторожа; пусть он сказывает, что увидит. И увидел он едущих попарно всадников на конях, всадников на ослах, всадников на верблюдах; и вслушивался он прилежно, с большим вниманием, - и закричал, как лев: господин мой! на страже стоял я весь день, и на месте моем оставался целые ночи: и вот, едут люди, всадники на конях попарно. Потом он возгласил и сказал: пал, пал Вавилон, и все идолы богов его лежат на земле разбитые" (Ис. 21:1-9). "И восстану на них, говорит Господь Саваоф, и истреблю имя Вавилона и весь остаток, и сына и внука, говорит Господь. И сделаю его владением ежей и болотом, и вымету его метлою истребительною, говорит Господь Саваоф" (Ис. 14:22-23). "Сойди и сядь на прах, девица, дочь Вавилона; сиди на земле: престола нет, дочь Халдеев, и вперед не будут называть тебя нежною и роскошною. Возьми жернова и мели муку; сними покрывало твое, подбери подол, открой голени, переходи через реки: откроется нагота твоя, и даже виден будет стыд твой. Совершу мщение и не пощажу никого. Искупитель наш - Господь Саваоф имя Ему, Святый Израилев. Сиди молча и уйди в темноту, дочь Халдеев: ибо вперед не будут называть тебя госпожею царств. Я прогневался на народ Мой, уничижил наследие Мое и предал их в руки твои; а ты не оказала им милосердия, на старил налагала крайне тяжкое, иго твое. И ты говорила: "вечно буду госпожею", а не представляла того в уме твоем, не помышляла, что будет после. Но ныне выслушай это, изнеженная, живущая беспечно, говорящая в сердце своем: "я, - и другой подобной мне нет; не буду сидеть вдовою и не буду знать потери детей". Но внезапно, в один день, придет к тебе то и другое, потеря детей и вдовство; в полной мере придут они на тебя, несмотря на множество чародейств твоих и на великую силу волшебств твоих" (47:1-9). Много можно было бы сделать размышлений об этих замечательных пророчествах, но пределы статьи не позволяют этого. Заметим только, что, назначая мидян и персов исполнителями предначертаний Промысла, пророк предсказывает верно образ соединения, последовавшего спустя долгое время после смерти священного писателя. Выше мы заметили, что Кир, начальник этих воинственных народов, назван по имени. Поразив своими страшными и высокими словами блудницу народов, Исайя обращается к ее царю: "Ад преисподний пришел в движение ради тебя, чтобы встретить тебя при входе твоем; пробудил для тебя Рефаимов, всех вождей земли; поднял всех царей языческих с престолов их. Все они будут говорить тебе: и ты сделался бессильным, как мы! и ты стал подобен нам! В преисподнюю низвержена гордыня твоя со всем шумом твоим; под тобою подстилается червь, и черви - покров твой. Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своем: "взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему". Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней. Видящие тебя всматриваются в тебя, размышляют о тебе: "тот ли это человек, который колебал землю, потрясал царства, вселенную сделал пустынею и разрушал города ее, пленников своих не отпускал домой?" Все цари народов, все лежат с честью, каждый в своей усыпальнице; а ты повержен вне гробницы своей, как презренная ветвь, как одежда убитых., сраженных мечом, которых опускают в каменные рвы" (Ис. 14:9-19). 3. ПРОРОЧЕСТВА, ОТНОСЯЩИЕСЯ К ИИСУСУ ХРИСТУ. Будущий Посредник, как мы уже показали, был причиной и целью пророческого служения от самого начала; без Него чудесные факты, из которых составляется история евреев, ряд мудрецов и необыкновенных мужей, которых Провидение посылало им, законы и преобразовательные обряды, управлявшие их с гражданской и религиозной стороны, составляли бы порядок вещей, в которых никто не умел бы дать себе отчета. Но имея пред глазами будущего Мессию, все читается, все изъясняется и предначертания Промысла делаются ясными. На этого-то Искупителя, возвестив прежде судьбу избранного народа и иноплеменных народов, Исайя обращает все наше внимание. Эта часть его пророчеств многими толкователями названа была Евангелием от Исайи, так поразительны черты, которыми вдохновенный Богом человек рисует нам Искупителя народов; так они согласны со всем, что мы находим в четырех Евангелиях о славе, уничижении и вообще всей земной жизни Божественного Посланника. Сначала возвещается Предтеча, тот, которого глас вопиет в пустыне. "Утешайте, утешайте народ Мой, говорит Бог ваш; говорите к сердцу Иерусалима и возвещайте ему, что исполнилось время борьбы его, что за неправды его сделано удовлетворение, ибо он от руки Господней принял вдвое за все грехи свои. Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте в степи стези Богу нашему; всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся, кривизны выпрямятся и неровные пути сделаются гладкими; и явится слава Господня, и узрит всякая плоть {спасение Бо-жие]; ибо уста Господни изрекли это" (40:1-5) Мессия произойдет из колена Давидова. "И произойдет отрасль от корня Иессеева, и ветвь произрастет от корня его; и почиет на нем Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия; и страхом Господним исполнится, и будет судить не по взгляду очей Своих и не по слуху ушей Своих решать дела... И будет в тот день: к корню Иессееву, который станет, как знамя для народов, обратятся язычники, - и покой его будет слава" (Ис. 11:1-3, 10). Его рождение будет чудесно: "Итак Сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве пришлет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил" (7:14). Пророк видит волхвов, приходящих с дарами (40:6), возвещает, что этот небесный Посланник есть Законодатель и Спаситель: "Послушайте Меня, народ Мой, и племя Мое, приклоните ухо ко Мне! ибо от Меня произойдет закон, и суд Мой поставлю во свет для народов. Правда Моя близка; спасение Мое восходит, и мышца Моя будет судить народы; острова будут уповать на Меня и надеяться на мышцу Мою" (Ис. 51:4-5). "И будет в последние дни, гора дома Господня будет поставлена во главу гор и возвысится над холмами, и потекут к ней все народы. И пойдут многие народы и скажут: придите, и взойдем на гору Господню, в дом Бога Иаковлева, и научит Он нас Своим путям и будем ходить по стезям Его; ибо от Сиона выйдет закон, и слово Господне - из Иерусалима" (Ис. 2:2-3). Но, пророк, ты говоришь нам о слове воплощенном, о Сыне Бога Вышнего: что же общего в Нем с нашей природой, и как узнать этого Отрока, рождение Которого возвещается ангелами вифлеемским пастырям? "Ибо младенец родился нам - Сын дан нам; владычество на раменах Его, и нарекут имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира. Умножению владычества Его и мира нет предела на престоле Давида и в царстве его, чтобы Ему утвердить его и укрепить его судом и правдою отныне и до века. Ревность Господа Саваофа соделает это" (Ис. 9:6-7). Покрывало человеческой природы скрывает Его от глаз наших; ибо Он хотел действительно быть человеком. "Ибо Он взошел пред Ним, как отпрыск и как росток из сухой земли; нет в Нем ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему. Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его. Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом" (Ис. 53:2-4). Посланничество Его всеобщее; никто не исключен из приносимого Им спасения; Он имеет благодать для всех; Его истина и милосердие изливаются на всех. "Жаждущие! идите все к водам; даже и вы, у которых нет серебра, идите, покупайте и ешьте; идите, покупайте без серебра и без платы вино и молоко. Для чего вам отвешивать серебро за то, что не хлеб, и трудовое свое за то, что не насыщает? Послушайте Меня внимательно и вкушайте благо, и душа ваша да насладится туком. Приклоните ухо ваше и придите ко Мне: послушайте, и жива будет душа ваша, - и дам вам завет вечный, неизменные милости, обещанные Давиду" (Ис. 55:1-3). Чтобы доказать свое небесное посланничество грубым и плотским иудеям, Он будет обладать силою чудес. "Укрепите ослабевшие руки и утвердите колени дрожащие; скажите робким душею: будьте тверды, не бойтесь; вот Бог ваш, придет отмщение, воздаяние Божие; Он придет и спасет вас. Тогда откроются глаза слепых, и уши глухих отверзутся. Тогда хромой вскочит, как олень, и язык немого будет петь; ибо пробьются воды в пустыне, и в степи - потоки" (Ис. 35:3-6). Послушаем теперь историю страданий: "Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих. От уз и суда Он был взят; но род Его кто изъяснит? ибо Он отторгнут от земли живых; за преступления народа Моего претерпел казнь. Ему назначали гроб со злодеями, но Он погребен у богатого, потому что не сделал греха, и не было лжи в устах Его. Но Господу угодно было поразить Его, и Он предал Его мучению; когда же душа Его принесет жертву умилостивления, Он узрит потомство долговечное, и воля Господня благоуспешно будет исполняться рукою Его. На подвиг души Своей Он будет смотреть с довольством; чрез познание Его Он, Праведник, Раб Мой, оправдает многих и грехи их на Себе понесет. Посему Я дам Ему часть между великими, и с сильными будет делить добычу, за то, что предал душу Свою на смерть, и к злодеям причтен был, тогда как Он понес на Себе грех многих и за преступников сделался ходатаем" (Ис. 53:5-12). Мы далеко не все рассказали, что Исайя говорит об Искупителе. Все его пророчества, так сказать, наполнены Им. Вот в каких выражениях возвещаются плоды посланничества Богочеловека. "Как прекрасны на горах ноги благовестника, возвещающего мир, благовествующего радость, проповедующего спасение, говорящего Сиону: "воцарился Бог твой!" Обнажил Господь святую мышцу Свою пред глазами всех народов; и все концы земли увидят спасение Бога нашего" (Ис. 52:7, 10). "Ибо Я знаю деяния их и мысли их; и вот, приду собрать все народы и языки, и они придут и увидят славу Мою. И положу на них знамение, и пошлю из спасенных от них к народам: в Фарсис, к Пулу и Луду, к натягивающим лук, к Тубалу и Явану, на дальние острова, которые не слышали обо Мне и не видели славы Моей: и они возвестят народам славу Мою и представят всех братьев ваших от всех народов в дар Господу на конях и колесницах, и на носилках, и на мулах, и на быстрых верблюдах, на святую гору Мою, в Иерусалим, говорит Господь, - подобно тому, как сыны Израилевы приносят дар в дом Господа в чистом сосуде. Из них буду брать также в священники и левиты, говорит Господь... Тогда из месяца в месяц и из субботы в субботу будет приходить всякая плоть пред лице Мое на поклонение, говорит Господь" (Ис. 66:18-21, 23). Остановимся; мы не кончили бы, если бы захотели выписывать здесь все, что предсказал Исайя об Иисусе Христе. Впрочем, и во всем том, что мы привели, божественное вдохновение проявляется с таким блеском, что недоумеваешь, где поместить мысль человеческую среди этих удивительных пророчеств. Память св. пророка Исайи празднуется церковью 9 мая.
ИССАХАР
сын Иакова и Лии, родился в Месопотамии. Его колено преимущественно занималось земледелием, согласно с предсказанием Иакова: "Иссахар осел крепкий, лежащий между протоками вод; и увидел он, что покой хорош, и что земля приятна: и преклонил плечи свои для ношения бремени и стал работать в уплату дани" (Быт. 49:14-15). Если потомки Иссахара и не были одарены таким воинским духом, каким отличались их братья, зато они были искусны в познании времен; они были мужи совета, с которыми Израиль советовался, что должно делать. Двести их начальников присоединились к Давиду во время его несчастной судьбы; их примеру последовал и остаток этого колена. Когда потомки Иссахара оставили Египет под предводительством Моисея, число их простиралось до пятидесяти четырех тысяч четырехсот мужей, способных носить оружие; законодатель, умирая, обратил к ним вместо благословения следующие простые слова: "веселись, Завулон, в путях твоих, и Иссахар, в шатрах твоих" (Втор. 33:18). Иисус Навин, при разделе земли Ханаанской, дал этому колену страну лежащую между Фавором и Иорданом; она заключала в себе шестнадцать городов и весьма значительное число селений. Иссахар умер в Египте и оставил четырех сыновей: Фолу, Фуия, Иасува, Амврама.
ИУДА
, апостол, поименованный Фаддеем, или Левием, был, по общему мнению, брат св. Иакова и св. Симеона, епископов Иерусалимских, сын Клеопы и Марии, сестры Пресвятой Девы. Думают, что до призвания, которого ни время, ни обстоятельства не известны, Иуда занимался земледелием. Во время прощальной речи Спасителя к своим ученикам, когда Иисус Христос сказал: "Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам. Иуда - не Искариот - говорит Ему: Господи! что это, что Ты хочешь явить Себя нам, а не миру? Иисус сказал ему в ответ: кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим. Нелюбящий Меня не соблюдает слов Моих; слово же, которое вы слышите, не есть Мое, но пославшего Меня Отца" (Ин. 14:21-24). По свидетельству Никифора, Исидора и других описателей мученических подвигов, св. апостол Иуда проповедовал Евангелие в Иудее, Самарии, Сирии, Идумее и Месопотамии (см. Авгарь). Павлин прибавляет, что он проповедовал еще веру во Христа народам Ливии (Carm. 26). Он возвратился в Иерусалим около 62 года, когда св. Симеон был избран преемником Иакова на епископском престоле. Авдия, Фортунат, Беда и другие латинские мартирологисты утверждают, что после этого Иуда отправился в Персию и здесь принял мученический венец. Некоторые из греческих писателей говорят, что он скончался мирно в Берите; но большая часть, согласно с Микологией императора Василия, утверждает, что он был пронзен стрелами на Арарате в Армении, зависевшей тогда от парфян. Это предание принимают армяне, которые признают его своим апостолом. От св. апостола Иуды осталось нам одно послание, последнее по месту из семи собранных посланий; оно состоит из одной главы в двадцать пять стихов; оно адресовано не к какой-либо частной церкви, но ко всем "призванным, которые освящены Богом Отцем и сохранены Иисусом Христом" (ст. 1). Он убеждает верных беречь себя от лести и разврата ложных учителей, которых почитают гностиками, николаитами и симонианами, которые своими заблуждениями затемняли учение и нарушили покой церкви. "Горе им, - восклицает апостол, - потому что идут путем Каиновым, предаются обольщению мзды, как Валаам, и в упорстве погибают, как Корей. Таковые бывают соблазном на ваших вечерях любви; пиршествуя с вами, без страха утучняют себя. Это безводные облака, носимые ветром; осенние деревья, бесплодные, дважды умершие, исторгнутые; свирепые морские волны, пенящиеся срамотами своими; звезды блуждающие, которым блюдется мрак тьмы на веки" (ст. 11-13). По общему мнению, это послание написано после смерти апостолов Петра и Павла, когда Иерусалим и храм были уже разрушены не столько римлянами, сколько гневом Божиим. Послание св. апостола Иуды не признавалось сначала каноническим, потому, говорит бл. Иероним, что в нем упоминается об апокрифической книге Еноха. Несмотря на то, оно было читано во многих церквах, его древность и употребление доставили ему священный авторитет, которого оно не имело вначале. Восток и Запад приняли его; самые протестантские общества, в противность Лютеру и Грецию, не отвергают его. Память святого апостола Иуды, брата Господня по плоти, празднуется 19 и 30 июня.
ИУДА
, ученик апостола Павла, который, во время пребывания в Дамаске, жил в его доме. Более о нем ничего неизвестно.
ИУДА I
, первосвященник (см. Подай IT).
ИУДА II, или ИУДА МАККАВЕЙ
(166 г. до Р. X.), 3-й сын Маттафии; имя Маккавея он получил от начальных букв пяти еврейских слов, вышитых на его знамени и значивших: "Кто из сильных подобен Тебе, Иегова!" Он наследовал своему отцу. Он скоро увидел себя во главе пяти тысяч человек, мужественных и решившихся лучше пасть, нежели оставить закон Божий. Предводительствуя этим отрядом, он неожиданно нападал на города, деревни и крепости, овладевал ими и предавал пламени. Преимущественно ночью он производил нападения, молва о которых сделала его имя страшным для его врагов. Начиная историю этого героя, священный писатель восклицает в восторге: "Он распространил славу народа своего; он облекался бронею, как исполин, опоясывался воинскими доспехами своими и вел войну, защищая ополчение мечом; он уподоблялся льву в делах своих и был как скимен, рыкающий на добычу; он преследовал беззаконных, отыскивая их, и возмущающих народ его сожигал. И смирились беззаконные из страха пред ним, и все делатели беззакония смутились пред ним, и благоуспешно было спасение рукою его. Он огорчил многих царей и возвеселил Иакова делами своими, и память его до века в благословении; прошел по городам Иудеи и истребил в ней нечестивых, и отвратил гнев от Израиля, и сделался именитым до последних пределов земли, и собрал погибавших" (1 Мак. 3:3-9). Первым блестящим делом его было поражение Аполлония. Сирийский военачальник Антиоха, командовавший в Самарии, узнав, что отряд верных иудеев делал постоянно новые успехи под предводительством Иуды Маккавея, собрал многочисленную армию и пошел против него. Иуда пошел к нему навстречу, разбил наголову часть его армии, а другая обратилась в постыдное бегство. Добыча обогатила его воинов. В этом сражении погиб сам Аполлоний от руки Иуды, который взял себе меч сирийского военачальника и пользовался им во всех своих походах. При известии об этом Сарон, другой сирийский военачальник, поспешил пойти против израильтян, верных закону и Богу. Он надеялся легко уничтожить эту армию, еще слабую и едва снабженную первыми предметами, необходимыми для нападения и защиты. Скорая победа обещала ему покорность Иудеи и милость своего повелителя. Итак, он собрал все силы, которыми мог распоряжаться, и приблизился даже до Вефорона. Здесь встретил его Иуда. При виде многочисленного неприятеля иудеи устрашились и спрашивали друг друга, как могут они сражаться с этим многочисленным врагом, утружденные тягостным походом и не принимавшие пищи целый день. Но мужественный Иуда вскричал звучным голосом, положившим конец ропоту: "Но Иуда сказал им: легко и многим попасть в руки немногих, и у Бога небесного нет различия, многими ли спасти или немногими; ибо не от множества войска бывает победа на войне, но с неба приходит сила. Они идут против нас во множестве надменности и нечестия, чтобы истребить нас и жен наших и детей наших, чтобы ограбить нас; а мы сражаемся за души наши и законы наши. Он Сам сокрушит их пред лицем нашим; вы же не страшитесь их" (1 Мак. 3:18-22). Присоединяя пример к наставлению, он бросился в толпу неприятеля; воины последовали его примеру; эта смелость так устрашала сириян, что они бежали и удалились в Филистимскую страну. Восемьсот человек остались на поле сражения; имя Иуды сделалось еще более знаменитым, и неприязненные цари начали бояться этого мужественного воина, которого все дела казались чудом. Царь сирийский, едва узнал эту неприятную весть, как повелел выставить многочисленную армию, чтобы одним ударом положить конец восстанию, которое становилось со дня на день более и более грозным. В гневе, он приказал разрушить все иудейские города и крепости, продать всех иудеев в рабство и населить страну жителями, расположенными к повиновению. Он хотел идти лично против возмутителей; но состояние финансов заставило его отправиться в Персию, где он хотел ограбить храмы для пополнения своей казны. Лисий, принц царской крови, которому вручено было правление Сирии во время отсутствия Антиоха, получил повеление исполнить во всей точности жестокую юлю монарха. Для этой цели Антиох оставил ему половину армии, слонов и казну. Подчиненные военачальники получили годовое жалованье и повеление быть готовыми выступить в поход по первому сигналу. Когда Антиох отправился в поход в Персию, Лисий избрал для наказания Иудеи Птоломея, Никанора и Горгия, сильных любимцев царя. Первый был правителем Келесирии и Финикии, а другие, особенно Горгий, были отличными полководцами, уже увенчанными славой в походах. Они стали во главе сорока тысяч человек пехоты и семи тысяч конницы, отправились в поход и расположились лагерем близ Аммаума (Еммауса), вдоль равнины. Эти три военачальника столько были уверены в победе, что, пришедши в Иудею, объявили во всех соседних приморских городах, чтобы купцы приходили в стан торговать, как приказано было царем. Прибыль привлекла к ним множество купцов, которые делают бесчеловечные спекуляции на всех несчастьях, обогащаются за счет бедствий. Деньги засчитывались впредь и назначались для дани, которую Сирия платила римлянам. Но эти богатства, по намерениям Промысла, должны были попасть в руки Его народа; ибо Он решился проявить разительным образом Свое могущество уничтожением этой грозной армии и ниспровержением всех предначертаний мудрости человеческой. Приближение этой армии и весть о намерениях неприятеля наполнили страхом сердца Иуды и его сподвижников. Но они не упали духом под бременем этого мимолетного страха, и напротив, решились восставить из развалин народную самостоятельность и сразиться за народ, отечество и веру. Прежде всего они старались молитвой снискать себе покровительство Бога брани. В это время, говорят священные писатели, Иерусалим не был населен и уподоблялся пустыне; никто не входил и не выходил из ворот его; его святилище было попрано ногами, крепость находилась во власти иноплеменников. Не было радости в доме Иакова, и не слышно было звука музыки; они соединились в Массифе, потому что в первые времена это место посвящено было на служение Богу. Здесь иудеи проводили дни в постах, с главой, покрытой пеплом, во вретищах, в разодранных одеждах, одним словом, со всеми признаками горькой печали. Они раскрыли книгу закона, принесли священнические облачения, десятины и начатки, призвали назореев, кончивших свои испытания, и с глазами поднятыми к небу восклицали: "Что нам делать с ними и куда отвести их? Святилище Твое попрано и осквернено, и священники Твои в скорби и уничижении. И вот, собрались против нас язычники, чтобы истребить нас. Ты знаешь, что умышляют они против нас. Как можем мы устоять пред лицем их, если Ты не поможешь нам?" (1 Мак. 3:50-53). Потом вострубили трубами и воскликнули. Иуда воспользовался этим восторгом для образования небольшой армии, возросшейся до шести или семи тысяч человек. Он разделил ее на несколько корпусов, которыми предводили его братья, под властью которых он поставил других начальников. После этих предварительных распоряжений он отправился против неприятеля, держась своего правила, что лучше нападать, нежели ожидать нападения. Он расположился станом на юге Аммаума, и поскольку полагался более на помощь Божию, нежели на свою силу, то сказал тем, которые шли строить дома, брать жен, насаждать виноград, всем боязливым возвратиться по домам, как повелено в законе (см. Моисей). Наконец, обратившись к оставшимся, сказал: "опояшьтесь и будьте мужественны и готовы к утру сразиться с этими язычниками, которые собрались против нас, чтобы погубить нас и святыню нашу. Ибо лучше нам умереть в сражении, нежели видеть бедствия нашего народа и святыни. А какая будет воля на небе, так да сотворит!" (1 Мак. 3:58-60). Горгий, узнав от иудеев, изменивших вере и отечеству, о приближении Иуды, взяв пять тысяч пехоты и тысячу конницы, хотел напасть на Иуду ночью и одним ударом положить конец войне. Но эта хитрость не имела успеха, соответствующего ожиданиям сирийского генерала. Иуда, уведомленный о ней, оставил стан, шел всю ночь и на рассвете очутился перед остатком неприятельской армии, бывшей под предводительством Никанора. Сирияне, полагаясь на свое число и на искусство Горгия, не были приготовлены к сражению и рассыпались в широкой равнине. Вид неприятеля устрашил иудеев; но, ободренные несколькими словами своего мужественного предводителя, они как львы бросились на стан неприятельский, резали и ниспровергали все, встречавшееся на пути. После слабого сопротивления сирияне обратились в бегство. В этом беспорядке все отсталые были немилосердно избиты, и число мертвых простиралось до девяти тысяч. Но Иуда не забыл, что в тылу оставил еще врага; он повелел трубить отступление и сказал своим войскам: "Не бросайтесь на добычу, ибо война еще предстоит нам; Горгий и войско его на горе близ нас; станьте теперь против врагов наших и сражайтесь с ними, а после смело возьмете добычу" (1 Мак. 4:17-18). Между тем Горгий пришел в стан Иуды ночью, и не найдя в нем никого, вообразил, что иудеи бежали перед ним, и пустился преследовать их через горы. После долгих бесполезных преследований он возвращался в свой стан и тут только заметил поражение сирийской армии. Все бежали; стан был пуст; часть его сожжена, а среди долины стоял в боевом порядке Иуда. Он не осмелился напасть на него, и шесть тысяч человек последовали примеру своих товарищей и бежали в свое отечество. Иудеи, освободившиеся от страха, возвратились в стан Никанора и нашли в нем несметные богатства, состоявшие в золоте, серебре, иакинфе, порфире и пр. Деньги, принесенные купцами для покупки в рабство иудеев, достались также в их руки. Этот день был днем радости для всех иудеев; со всех сторон возносились благодарственные песни и молитвы к престолу Всевышнего. Не то было у сириян. Лисий, узнав об этом поражении, был неутешен, потому что его планы рушились и повеления царя не были исполнены. Он занялся собиранием новой, сильнейшей армии и, не желая никому довериться, лично стал во главе ее, и через год после поражения Никанора явился в Иудею с шестьюдесятью тысячами пехоты и пятью тысячами конницы. Иудеи имели время отдохнуть, и Иуда имел уже десять тысяч человек. Вполне полагаясь на помощь Божию, он пошел навстречу врагу, но прежде нападения вознес молитву к Богу: "Благословен Ты, Спаситель Израиля, сокрушивший нападение сильного рукою раба Твоего Давида и предавший полк иноплеменников в руки Ионафана, сына Саулова, и оруженосца его. Предай войско сие в руки народа Твоего - Израиля, и да будут они постыжены в силе и коннице их; наведи на них страх и сокруши дерзость силы их; да будут они потрясены поражением своим; низложи их мечом любящих Тебя, и да прославят Тебя в песнях все знающие имя Твое" (1 Мак. 4:30-33). В произошедшем сражении сирияне были совершенно разбиты и оставили на поле сражения около пяти тысяч убитыми. Лисий, покрытый стыдом, с гневом в сердце, бежал в Антиохию. Он не мог не удивляться мужеству иудеев, решившихся лучше умереть, нежели покориться. Эта мысль заставила его бояться за свои проекты; но он не оставил их, занялся устройством новой армии и приготовлением к новому походу. Иуда воспользовался свободным временем для исполнения драгоценнейшего своего обета восстановить богослужение и единство в царстве Иудейском. Его братья и он проходили Иудею и говорили: "Враги наши побеждены и рассеяны, мы наслаждаемся покоем; воспользуемся этим временем для очищения и возобновления храма". Со всех сторон бежали на этот благочестивый призыв. Когда армия и народ собрались на горе Сион, когда увидели, что священные места запустели, алтарь осквернен, врата сожжены, двор порос тернием, строения, смежные с храмом, разрушены, тогда все собрание испустило болезненный вопль. Они пали ниц, растерзали свои одежды, посыпали пеплом главу. Потом стали приготовляться к очищению святилища. Но поскольку крепость была еще в руках сириян, то Иуда расположил войска для охранения этого благочестивого дела. Потом избрал верно сохранивших закон, которые очистили святые места и вынесли камни, служившие подножием для идолов. Алтарь всесожжении был осквернен; поэтому решили разрушить его, из опасения, чтобы он не был предметом отвращения, как оскверненный язычниками. Камни были вынесены и положены на горе храма, в ожидании пророка, который показал бы, что с ними сделать. Новый алтарь был построен по всем правилам Закона Моисеева, восстановили разрушенные части святилища, сделали новые сосуды и поставили во храме светильник, алтарь кадильный и алтарь хлебов предложения. С сего времени фимиам курился на алтаре и светильник освещал святилище. Хлебы предложений были возложены на алтарь, покрывала были повешены, и все было готово к богослужению. На следующий день утром на новом алтаре были принесены жертвы, предписанные законом; псалмы царя-пророка Давида огласили храм, и весь Израиль совершил праздник. Обновление храма продолжалось восемь дней, и в память этого события утверждено в народном собрании установить ежегодный праздник; иудеи и ныне празднуют память этого события, зажигают восьмисвечный светильник в продолжении восьми дней в память восьмидневного очищения храма. Около этого времени Иуда укрепил гору Сион и окружил ее высокими стенами для защиты от сириян, занимавших цитадель. Он воздвиг также крепости на важнейших пунктах Иудеи для защиты ее от соседей, всегда завидовавших благосостоянию иудеев. Еще прежде завладения Иерусалимом и восстановления богослужения Иуда боролся с сирийскими силами, предводимыми Тимофеем и Вакхидом. Более двадцати тысяч человек пали под его оружием в разных походах. Он завладел многими укрепленными городами и получил несметную добычу, которую, сообразно с повелением закона, разделил поровну между недужными, сиротами, вдовами и даже старцами. Первой заботой победителя было учреждение оружейных запасов; ибо в начале войны иудеи едва могли найти мечи и щиты. Филарх, человек кровожадный, грабитель, один из жесточайших гонителей иудеев, так же как и Каллисофен, был предан смерти. Такие успехи утвердили власть Иуды. Страна его была укреплена крепостями, имела мужественную и опытную армию, значительную казну и арсеналы, наполненные всякого рода оружием. Удивительный порядок царствовал везде; видя, с каким старанием и точностью исполнялись малейшие предписания закона, едва можно было поверить, что Иудея была жертвой самой опустошительной войны, и чтобы она могла еще опасаться нашествия остервенелых и могущественных врагов. Между тем ее прежние повелители не оставляли планов жестокой мести. Антиох, узнав в Персии о постепенном поражении Никанора, Тимофея и Лисия, пришел в страшный гнев, и отправился в Иудею, клянясь погрести под развалинами Иерусалима всех его жителей. Но Тот, Кто держит в Своей деснице сердца смертных и все события человеческие, рушил ею планы и поразил его болезнью, которая не давала ему покоя ни днем, ни ночью и свела в могилу. Иуда, пользуясь спокойствием, которое доставили ему волнения, необходимо сопряженные с восшествием на престол нового царя, чтобы напасть на соседей, которые, завидуя восстановлению самостоятельности иудеев, почувствовали свою древнюю закоренелую ненависть и угрожали опасностью. К этому побуждали их отступники иудеи, искавшие у них убежища от гнева Маккавеев, и сирийские военачальники, управлявшие этими провинциями. Все усилия Иуда направил сначала против идумеян; он разбил их на всех пунктах, разрушил замки, пожег города и поля и получил огромную добычу. Аммонитяне подверглись той же участи, несмотря на то, что ими предводительствовал сирийский генерал Тимофей. Уже иудеи возвращались в отечество, когда Иуда узнал, что Тимофей, сгорая желанием смыть стыд столь многократных поражений, составил армию из разных народов и особенно из арабской конницы и шел в Иудею. Скоро обе стороны встретились, и победа долго оставалась нерешенной, когда на воздухе появились пять всадников, которые покровительствовали иудеям и из которых двое сопровождали Иуду и прикрывали его от ударов неприятельских. Это видение привело в ужас иноплеменников, и они обратились в постыдное бегство; двадцать пять тысяч пятьсот человек пехоты и шестьсот человек конницы остались на поле битвы мертвыми; Тимофей с остатком своей армии бежал в Газару, укрепленное место на границе Палестины, которым командовал Хериас; когда сирийский генерал успел скрыться в крепость, тогда, надеясь на защищавшие ее стены, стал осыпать оскорблениями победителей. Но, после пятидневной осады крепость была взята приступом, и все было предано огню и мечу. Тимофей и его брат Хериас лишились здесь жизни. Эта победа, несмотря на свою важность, не доставила долгого покоя Иуде. Антиох Евпатор наследовал своему отцу Антиоху Епифану под покровительством своего родственника Лисия. Последний, успокоив волнения, произошедшие по случаю смерти царя, стал думать о торжественной мести и покорении иудеев жестокому игу сирийского владычества. Он отправился в поход против Иудеи, предводительствуя более чем стотысячной армией. Он поставил себе цель истребить жителей Иерусалима, населить этот город колонией иноплеменников, взять деньги из храма и сделать ленным первосвященническое достоинство. Занятый этими планами, исполнение которых могло доставить его повелителю мирное обладание богатой провинцией, он осадил Вефсуру, укрепленное место, лежавшее в пяти стадиях от Иерусалима. Неутомимый Иуда, лишь только узнал о походе сириян, тотчас вооружил всех воинов. Воспламенив мужество в их сердцах молитвой, воспоминаниями о победах и любовью к вере и отечеству, бросился неожиданно на врага, поразил одиннадцать тысяч пехоты и шестьсот конницы и принудил Лисия с остатком его армии броситься в постыдное бегство. Этот страшный удар заставил сирийского военачальника переменить мысли. Он понял, что только большими пожертвованиями людей и денег мог бы достигнуть покорения этого непобедимого народа, которому столь видимо покровительствовало Небо, и решился заключить с ним мир. Иуда, чувствовавший всю необходимость покоя для своих войск, и для внутреннего управления народа, с охотой принял предложение Лисия. Он послал к нему письмо, в котором содержались условия, на которых он соглашался признать сирийское владычество. Этот драгоценный памятник не дошел до нас; но мы имеем ответ Антиоха и думаем, что наши читатели не без удовольствия прочтут его. "Царь Антиох брату Лисию здравия. Царь, наш отец, переселился к богам, а мы, желая, чтобы наши подданные наслаждались миром, чтобы занялись тщательно устройством своих дел, узнали, что иудеи не могли согласиться на желание нашего отца ввести греческую религию и желают сохранить свои обычаи и что по этой причине они просят позволения жить по своим законам. Посему мы, желая, чтобы этот народ наслаждался миром, подобно другим, решились и повелели, чтобы храм был им возвращен и они жили по обычаям своих предков. Итак, мы повелеваем тебе послать к ним послов, заключить мир с ними, и для того, чтобы они, узнав нашу волю, ободрились и занялись устройством своих частных интересов". Эти сношения были возложены на двух римских посланников; но они не получили всего ожидаемого успеха, как мы скоро увидим. Несмотря на то, Иуда искусно воспользовался спокойствием, которое они ему доставили, для большего распространения силы закона. Лисий удалился в Сирию, думая, что положил основание продолжительному миру; но произошло совершенно не так, по злобе сирийских начальников, которые пользовались всеми случаями для нападения на иудеев. Вследствие этого происходили более или менее значительные стычки, в которых покровительство Божие являлось самым разительным образом. Иудейские войска были разделены на многие корпуса, предводимые Иудой и его братьями, и все они покрылись славой. Подробности этих различных побед не входят в наш план; последуем за нашим героем на его трудном поприще. Израильтяне были связаны союзом с каждым отдельно из соседних народов. Жители Иоппии вошли в этот союз, полагаясь на их добросовестность. Но они скоро показали самое бесчестное вероломство. Принудив или пригласив иудеев, живших между ними, сесть на корабли, вышедши в открытое море, потопили более двухсот несчастных. Эта бесчеловечная жестокость возбудила ревность Иуды, который пошел против этих трусливых нарушителей договора, сжег ночью порт со всеми кораблями и предал мечу избегших пламени. Так же поступил он и с жителями Иамнии, которые также были вероломны по отношению к иудеям. Иуда был необходим в другой стороне, где угрожала большая опасность. Сирийский генерал Тимофей, не тот, о поражении и смерти которого мы уже говорили, с бесчисленной армией опустошал Галаадскую страну. Неустрашимый и неутомимый Иуда отправился против него. На пути он поразил многочисленный отряд арабов и по их просьбе заключил с ними мир. Он думал, что они могут быть полезны ему или, по крайней мере, не соединятся с неприятелем. Укрепленный Касфин, знаменитый своей силой и остановивший его на походе, был взят приступом, и в нем произведена столь страшная резня, что пруд, лежавший близ города и имевший две стадии ширины, был весь наполнен кровью. После этих побед Иуда отправился к Иордану, который перешел беспрепятственно. Досифей и Сосипатр, разделявшие с ним подвиги этого похода, перерезали десять тысяч человек, которых Тимофей оставил для защиты города. Между тем Иуда приближался к неприятелю, имевшему сто двадцать тысяч пехоты и две тысячи пятьсот конницы. Хотя войско Иуды не превосходило шести тысяч, он, разделив его на несколько отрядов, не устрашился дать сражение. Тимофей, не приступая к делу, отослал жен, детей и богатства в укрепленный город Карнион, где посчитал их безопасными. Напор иудеев был столь страшен, что это бесчисленное множество врагов не могло вынести его и обратилось в постыдное бегство. Неприятель потерял тридцать тысяч человек. Сам Тимофей был взят в плен Досифеем и Сосипатром, которые сохранили ему жизнь только с таким условием, чтобы он возвратил всех пленных, взятых с самого начала войны. Потом Иуда отправился к Карниону, куда бежали остатки армии. Он овладел им, несмотря на отчаянное сопротивление, и погубил двадцать пять тысяч человек. Все бежало перед победоносным мечом потомков Иакова. Оставался только город Ефрон, защищенный многочисленным и мужественным гарнизоном. Иуда взял его приступом и двадцать пять тысяч предал мечу. После стольких побед, обеспечивавших независимость, иудеи вошли в Иерусалим на праздник Седмин. Но они не долго наслаждались покоем. Горгий, правитель Идумеи, каждый день угрожал нашествием. Иуда отправился против него и, несмотря на превосходство его сил, разбил его. Но во время сражения он лишился многих из своих сподвижников, что отравило радость торжества. Иуда не долго недоумевал о причине этого гнева Божия на свой народ. Погребая мертвых, Иуда нашел скрытыми под их одеждой предметы, посвященные идолам Иамнии, которые закон запрещал иудеям носить. Тогда все благословили правосудие Господа, показавшего на яву то, что держалось в тайне, и, пав на колена, умоляли Господа забыть их грех. Иуда воспользовался этим обстоятельством для увещания народа жить нескверно и не беззаконно; и, собрав двенадцать тысяч драхм серебра, послал в Иерусалим для принесения жертвы за погибших; ибо он верил в будущее воскресение и почитал делом святым и спасительным молиться за умерших для отпущения их грехов. Через некоторое время Иуда вознамерился изгнать из иерусалимской цитадели иноплеменников, которые, занимая ее, постоянно беспокоили город. Он собрал все свои силы для осады ее и употребил все военные орудия того времени. Работы производились с величайшей быстротой, и бодрость осаждающих заставляла думать, что скоро город Сион не будет во власти необрезанных. Но гарнизон, видя, что скоро он принужден будет сдаться или взят приступом, уведомил юного Антиоха о своем безнадежном положении. Эти посланники были сопровождаемы некоторыми иудеями, жертвовавшими свободой отечества и верой предков своей личной выгоде. "Доколе, - сказали отступники царю, - доколе терпишь ты, и не накажешь, и не отомстишь за наших братьев? Мы поклялись твоему отцу служить верно, жить по его воле и повиноваться его повелениям. За это наш народ питает к нам презрение и отвращение; он убивает нас везде, где только встретит: он разграбил наше достояние. Но не только на нас, но и на всю страну непокорные простерли свое насилие; и теперь они осаждают иерусалимскую крепость и укрепили Вефсуру. Если не поспешишь предупредить злых предприятий их, то они прострут зло еще более, и ты никогда не успеешь покорить их". Эти слова воспламенили Антиоха гневом. Он собрал царедворцев, полководцев и всех воинских начальников. В общем собрании была решена война, и скоро царь отправился в поход, предводительствуя армией, состоявшей из ста тысяч пехоты и двадцати тысяч конницы и тридцати двух приученных к сражению слонов. Предводитель народа Божия мог противопоставить этому бесчисленному множеству только собственное мужество и горсть храбрых своих сподвижников, решивших лучше погрести себя под развалинами отечества, нежели нарушить закон. Но ему покровительствовал Бог; твердо уверенный в помощи Того, Кто произвел столько чудес для спасения Своего народа, Иуда смело приготовился остановить поток, угрожавший поглотить всю Палестину. Он пошел навстречу врагу и при темноте ночи изрубил четыре тысячи человек. Потом вознамерился подать помощь Вефсуре, которую царь и Лисий осадили. При первой вылазке гарнизон этого города сжег машины и преследовал врага до самого лагеря. Между тем Иуда, чтобы сделать полезной диверсию, явился в Вефсахарию (Бефзахаре) и расположился станом против неприятельского лагеря. Сирийский царь, раздраженный тем, что горстка воинов удерживала его, повелел, чтобы все было приготовлено для изгнания их из этой позиции. Приблизили слонов и поставили их в центре. Каждый из этих животных носил на себе деревянную башню, в которой находились тридцать два самых храбрых воина и индиец, управлявший ходом животного. Тысяча воинов в латах и касках и пятьсот избранных всадников должны были сопровождать каждого из слонов и никогда не оставлять его. Остаток конницы был расположен на обоих крылах и охранял пехоту. Когда солнце осветило своими лучами золотое и серебряное вооружение, соседние горы заблистали самым ослепительным светом. Армия приближалась в порядке; одна часть шла по горам, а другая по долине. При приближении ее все жители окрестных стран, объятые ужасом, обратились в бегство. Один неустрашимый Иуда, со своими мужественными сподвижниками, твердо, бесстрашно ожидал ее и погубил шестьсот человек. В этом-то сражении замечательно самопожертвование и мужество, которые соперничают со всем тем, что летописи славных времен Греции и Рима представляют нам самого героического. Среди всеобщей свалки Елеазар, брат Иуды, заметил слона, который был больше всех и покрыт царским вооружением. Думая, что он носил на себе царя, Елеазар мечом проложил к нему путь, поражая все, что встречалось на пути; подскочил под животное и пронзив брюхо мечом, пал сам, задавленный упавшим слоном. Иуда, несмотря на эти успехи, не мог долгое время держаться в поле и удалился в храм, единственное укрепленное место в Иерусалиме. Антиох оставил часть своей армии перед Вефсурой, а с остатком осадил храм. Вефсура, не надеясь на помощь и чувствуя недостаток в жизненных припасах, сдалась Антиоху, который оставил в ней гарнизон. Тогда все силы неприятеля сосредоточились против храма, и после нескольких дней непрекращавшегося приступа, иудеи, несмотря на чудеса храбрости, были доведены до последней крайности. Они принуждены были, по недостатку жизненных припасов, выслать всех людей бесполезных; остались только необходимые для защиты; и они уступили бы крайней необходимости, если бы счастливое обстоятельство не потребовало присутствия Антиоха с армией в другом месте. Филипп, которого Антиох Епифан избрал правителем своего сына, пришел из Персии со своей армией и приготавливался завладеть браздами правления. Лисий, боясь за свою власть, принудил царя идти против этого страшного врага и заключить союз с иудеями. Его предложение с радостью приняли обе стороны и согласились, чтобы иудеи, под властью царей сирийских, управлялись собственными законами. Этот договор обе стороны заключили с большим торжеством, и Антиох вошел в цитадель. Но он скоро забыл данные обещания. Посетил укрепления, окружавшие храм, и, боясь, чтобы они не были убежищем для возмутителей, он приказал разрушить их. Потом поспешно отправился против Филиппа, которого разбил и осудил на смерть. Договор, о котором мы говорили, доставил Иудее трехлетний мир, который был употреблен для возделывания полей и приведения в изобильное состояние страны. Смерть Антиоха повергла ее во все бедствия, сопряженные с войной. Димитрий, сын Селевка, царствовавшего до Епифана, бежал из Рима, где он находился заложником, и овладел сирийским городом Триполи, лежавшим на берегу Средиземного моря. Овладел потом Антиохией, столицей своих предков, и умертвил Антиоха и Лисия. Некоторые отступники иудеи поспешили снискать его доверенность и посоветовали ему обратить оружие против их отечества. Представителем их был беззаконный Алким, которого Антиох поставил первосвященником, но который не мог оправдать своей должности, потому что иудеи отвергли его за преступления. Он представил царю, что Асмонеи погубили всех граждан, верных и покорных сирийскому престолу, и бесчестно изгнали избежавших оружия; что ему сколько славно, столько же и полезно послать человека достойного его доверенности для приведения возмутителей к покорности и утверждения его господства над всеми соседними провинциями, которые, пока Маккавеи будут управлять иудеями, не могут наслаждаться миром и спокойствием и будут театром возмущения и беспорядков. Эти злые советы получили успех, соответствующий ожиданиям Алкима. Димитрий поручил Вакхиду идти узнать состояние дел и утвердить нечестивого Алкима в первосвященническом достоинстве. Сирийский генерал скоро явился в Иудее и отправил к Маккавеям послов с предложением мира. Учителя закона соединились и отправились к Алкиму и Вакхиду для рассуждений. Они думали, что первосвященник из дома Ааронова не обманет. Действительно, Алким показался сначала очень благорасположенным; потом, видя, что не может получить желанных уступок, он приказал остановить их и шестьдесят умертвил для устрашения израильтян. Этот кровавый поступок сделал его еще более ненавистным для иудеев. Впоследствии, когда Вакхид оставил его одного в Иудее, он употребил все усилия для утверждения за собой первосвященства. Предводительствуя всеми нечестивыми и отступниками закона, он овладел всей Иудеей и производил такие великие жестокости, что свою власть сделал невыносимой более, нежели власть иноплеменников. Иуда, принужденный держаться в нейтральном положении, не мог долее быть свидетелем этих крайних беззаконий. Он прошел всю страну, строго наказывая отступников закона, и надолго отнял у них возможность вооружиться против него. Алким, чувствуя, что не может сопротивляться, убедительно просил помощи у Димитрия, который послал к нему Никанора, одного из знатнейших вельмож своего двора. Он пришел в Иудею с сильным войском и повелением схватить Иуду и прислать в Антиохию. Но сирийский генерал, зная мужество тех, которых он должен был покорить, и ревность, с которой они сражались за отечество, не осмелился решить дело сражением. Поэтому он отправил послов с предложением мира. Переговоры длились весьма долго, и генерал, изложив дело перед всею армией, привел всех к согласному принятию условий. Оба предводителя дали клятву хранить условия мира, и он был заключен, к большому удовольствию обеих сторон. Никанор, отослав свои войска, поселился в Иерусалиме и поступал с благоразумием и правотой. Он привязался к Иуде самой искренней любовью и во всех обстоятельствах свидетельствовал свое удивление его мужеством. Он заставил его даже жениться для продолжения его рода; одним словом, они жили в самой тесной дружбе. Такое поведение Никанора не нравилось честолюбивому Алкиму, который предвидел, что будет принесен в жертву миру. Он обратился к Димитрию и доносил ему, что Никанор жертвовал его интересами пользе Асмонеев. Эта клевета принесла плод: царь сирийский писал к своему военачальнику, что он считает неприличной его тесную дружбу с врагами, что он повелел ему прислать Иуду в Антиохию и желает, чтобы воля его была исполнена в наискорейшем времени. Это письмо огорчило Никанора; но, как искусный царедворец, он решился пожертвовать чувством и справедливостью пользе. Иуда скоро заметил перемену в поступках Никанора и, поняв, что он не в безопасности, бежал с некоторыми из своих приверженцев. Никанор, узнав о его бегстве, отправился против него; но потерпел поражение и потерял пять тысяч человек убитыми. Это поражение раздражило сирийского генерала, и он решился отомстить. Когда он возвратился в Иерусалим, жрецы предстали перед ним с мирными предложениями и, показали ему жертвы, которые они приносили за царя. Но он обошелся с ними презрительно и осыпал их словами, внушенными гордостью и гневом. Он объявил, что если ему не выдадут Иуду с его армией, то он сожжет храм. Эти угрозы огорчили верных блюстителей закона. Но он не ограничился одними угрозами и стал преследовать иудеев со всей жестокостью. К этому-то времени надобно отнести благородный поступок Разия, верного израильтянина. Между тем Никанор, собрав все свои силы, пошел против Иуды, намереваясь преследовать его дотоле, пока наконец не овладеет им. Скоро обе армии встретились; Иуда, для ободрения своих сподвижников, рассказал им видение, которое было ему ночью: ему казалось, что он видит Онию, первосвященника, который с распростертыми руками молил за народ, Онию, этого истинно доброго и кроткого человека, скромного лицом, умеренного и благоразумного поступками, исполнявшего все добродетели с самого детства. Потом явился другой почтенный летами старец, окруженный славой и великолепием, и Ония, указывая на него, сказал: вот настоящий друг своих братьев и израильского народа; это Иеремия, пророк Божий, который молил Бога за этот народ и за весь святой город. В то же время Иеремия простер руку и дал Иуде золотой меч, говоря: возьми этот святой меч, как дар Божий, которым ты победишь всех врагов израильского народа. Эти слова поселили бодрость в сердцах самых боязливых. Скоро началось сражение; Никанор пал в самом начале сражения, и сири-яне обратились в бегство, бросив оружие. Иудеи преследовали их с ожесточением, и поскольку их недостаточно было для резни, то они огласили военным криком все города и деревни, так что у врага отнята была всякая надежда к спасению. Более тридцати пяти тысяч пало врагов на земле Иудейской. Добыча была безмерна и разделена по предписанию закона. Никанор был найден между мертвыми; ему отрезали голову и правую руку, которую он беззаконно простирал на храм святой, и повесили их в Иерусалиме перед всем народом. Для сохранения памяти об этом славном дне иудеи постановили ежегодно праздновать его. После сего Иудея наслаждалась несколько времени покоем. Иуда воспользовался им для заключения союза с римлянами. Слава этого народа распространилась до пределов земли. Он господствовал уже над большей частью мира, и страх его оружия заставлял трепетать самых сильных монархов. Но более всего возбуждало удивление Иуды простое, но твердое устройство этого победоносного народа. "Но при всем том, - говорит Священный текст, - никто из них не возлагал на себя венца и не облекался в порфиру, чтобы величаться ею" (1 Мак. 8:14). Иуда послал к ним двух посланников, которые были допущены в сенат и просили союза с римским народом от имени Иуды Маккавея, его братьев и всего народа. Это предложение было приятно для сената, и оба народа заключили защитительный и наступательный союз, в котором замечательно самое совершенное равенство между договаривающимися сторонами. Потом сенат написал к Димитрию: "Зачем ты ослабляешь столь тяжким игом иудеев, наших друзей и союзников? Если они снова будут жаловаться нам, мы воздадим им справедливость и нападем на тебя с моря и суши". Между тем Димитрий, желая отомстить за Никанора, послал в Иудею Вакхида и Алкима с избранным войском. Они скоро явились перед Иерусалимом с двадцатью двумя тысячами пехоты и двумя тысячами конницы. Иуда с тремя тысячами человек стоял лагерем в Елласе (Лаисе). При виде многочисленного неприятеля, сподвижники Маккавея были объяты страхом, и большая часть их обратилась в бегство, так что с ним осталось только восемьсот человек. Эта трусость опечалила неустрашимого Иуду, но не подавила бодрости его духа, и он, обратившись к оставшимся, сказал: "Пойдем против врагов, попытаемся еще раз изгнать их". Товарищи пытались отвратить его от этого намерения и предлагали ему отступить, собрать большие силы и потом сразиться. "Богу не угодно, - отвечал неустрашимый Иуда, - чтобы мы поступали таким образом; если наш час пробил, умрем за наших братии, и слава наша будет без пятна". Неприятельская армия приближалась в боевом порядке. Конница была разделена на два корпуса; спереди шли пращники и стрельцы. Звук военных орудий раздавался с обеих сторон, и земля наполнялась звуком оружия. Вакхид построил свою армию так, чтобы она могла окружить горсть иудеев. Иуда понял его маневр и, думая, что крыло, которым командовал Вакхид, было сильнейшее, ударил на него с храбрейшими из своих воинов. Оно уступило быстроте напора, и Иуда преследовал его до горы Азоте -кой. Но левое крыло шло по следам иудеев; произошло кровавое и отчаянное сражение, которое продолжалось весь день и кончилось наконец смертью непобедимого Иуды. Большая часть его сподвижников пала на поле битвы, и только немногие успели избежать смерти, проложив мечом путь сквозь неприятельские ряды. Тело Иуды не осталось во власти врагов; Ионафан и Симон, его братья, унесли его и погребли в гробе их отцов в Модине. Пусть история укажет нам героя, который в продолжении пяти лет, среди столь трудных обстоятельств, для такого святого дела, перенес бы столько трудов и одержал бы столько побед, чтобы достойно прославить его добродетели, его мужество, его крайнее благочестие; где найдем мы слова, которые могли бы сравниться со словами одного из величайших христианских ораторов, который представляет нам как бы возвеличенного в своем триумфе этого человека, который распространил славу своего народа до пределов земли, который прикрывал своим щитом свой стан и поражал своим мечом врагов, который наносил смертельные раны царям, соединявшимся против него, и радовал Иакова своими добродетелями и победами, о которых память сохранится вечно. При первом известии об этом событии все города Иудеи были поражены горестью; слезы текли из глаз всех жителей; они некоторое время были немы, неподвижны, оцепеневшими. Наконец эта печаль, прервав странное, долгое молчание, разразилась в воплях и рыданиях, выражавших горесть, жалость и страх, разразилась в восклицании: "Каким образом мертв этот сильный муж, спасавший Израиля!" При этом крике казалось, волны Иордана заплескали сильнее, своды храма поколебались, Иерусалим удвоил свой плачь, и все горы, и все холмы, и все леса, и все равнины повторяли: "Как умер этот сильный муж, спасавший Израиля!"
ИУДА ВАРСАВА
(50 г. до Р. X.), называвшийся также Иосием, или Иосифом, или Пустом, был учеником Иисуса Христа, одним из семидесяти, на что, кажется, указывают деяния апостольские; в них говорится, что Иуда с Силою был одним из первых между братией: "Тогда Апостолы и пресвитеры со всею церковью рассудили, избрав из среды себя мужей, поспать их в Антиохию с Павлом и Варнавою, именно: Иуду, прозываемого Варсавою, и Силу, мужей, начальствующих между братиями" (Деян. 15:22), и проч. Около 52 г. от Р. X. он послан был вместе с Павлом, Варнавой и Силой из Иерусалима в Антиохию с соборным посланием к новообращенным Сирии и Киликии, в котором изложено было решение Апостольского Иерусалимского собора. Пришедши в Антиохию, Иуда и его спутники собрали верных и представили им послание апостолов. Оно было прочитано и доставило христианам много утешения и радости. Иуда Варсава жил несколько времени в Антиохии с Силою, наставляя и назидая верных. Но потом оставил этот город и возвратился в Иерусалим (Деян. 15:34). Вот все, что сообщает Священное Писание об Иуде Варса-ве. Память его празднуется 4 января и 30 октября.
ИУДА ИСКАРИОТСКИЙ
, сын Симона, был назван Искариотским от места своего рождения Искариофа, местечка в колене Ефремовом, или, по мнению других, Кариофа, города, лежавшего в колене Иудином, ибо ИшКариоф на еврейском языке значит муж: из Кариофа. Мы ничего не знаем о первых годах его жизни, ни о возрасте, в котором он был призван к апостольству; знаем о нем только то, что сообщает Евангелие, а евангелисты излагают о нем столько же подробностей, как и о других апостолах. Между тем все связывается, соединяется, все произвольные действия, так сказать, вызывают друг друга в жизни человека, обладающего особенным, резко отличающимся характером. Это настоящая драма, изложение которой содержит в себе данные, приведшие к катастрофической развязке. Следовательно, надобно думать, что Иуда Искариотский показал себя вначале тем, чем был впоследствии, образцом людей, упорно привязанных к обладанию материальными благами; но наивная простота рассказа евангелистов исключает биографические подробности, которые могли бы подать мысль, что они по честолюбию стараются объяснить факты одни другими. Итак, Иуда был призван к апостольскому служению, подобно другим апостолам, не по знаменитости своих предков, потому что евангелисты не умолчали бы об этом, но по особенной благодати Божественного Учителя, несмотря на то, что, как Бог, Он знал о злоупотреблении, которое Иуда сделает с доставленными ему средствами спасения. Иисус Христос хотел показать нам своим поведением по отношению к нему, что Он пришел в мир для призвания всех людей к вечной жизни, без всякого отношения к своему Божескому предвидению. Он благоволил изъяснить это в тех словах, где предсказал падение Иуды: "Как послал Меня живый Отец, - сказал Он ученикам Своим, - и Я живу Отием, так и ядущий Меня жить будет Мною... Дух животворит; плоть не пользует нимало. Слова, которые говорю Я вам, суть дух и жизнь..." Поскольку после сего многие из учеников оставили Его, то Он сказал апостолам: "не хотите ли и вы отойти?... не двенадцать ли вас избрал Я? но один из вас диавол" (Ин. 6:57, 63, 67, 70). Таким образом, Иуда не имел недостатка в благодати, той предварительной благодати, которая полагает человека в состояние делать добро или зло с полным сознанием причин и средств. Но этим не ограничились предостережения Господа тому, который должен был предать Его, погубляя навсегда самого себя. Иисус Христос старался поддержать его на пути добродетели и сначала расточал ему все знаки доверенности. Он сделал этого недостойного ученика сберегателем временных пособий, которые были приносимы богатейшими из его учеников для Него и для бедных, которых Он призывал к наследию Царства Небесного. Но несмотря на то, что Он сам, собственной жизнью учил его настоящему и святому употреблению богатств, Иуда упорствовал в своем преступном расположении, то есть всегда ставил деньги выше благодарности и долга к своему Божественному Учителю. Он осмелился даже с горестью осуждать действие Марии, сестры воскрешенного Лазаря, помазавшей мирром ноги Спасителя: "Для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим?" (Ин. 12:5), - говорил он, замечает евангелист, не потому, чтобы беспокоился о бедных, но потому что был вор. Он имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали. Обстоятельства, при которых открываются чувства Иуды, показывают его здесь со всеми свойствами самой жалкой лжи. Иуда был эгоист, отделенный недостатком любви от других людей, постоянно беспокоившийся о будущем и полагавший все свое искусство в утаении материальных пособий от Учителя, от Бога, удовлетворившего нужды четырех тысяч человек, - тип тех людей, которые спекулируют на честности своей, чужом благоденствии, и почитают свое искусство высшей степенью добродетели. Он с горестью смотрел на трату благовония, стоившего десять раз более той цены, которую он получил за свою низкую измену. Он не мог удержаться перед таким благородством; стал роптать или, лучше, стыдился цены жертвы, как алчущий лев своей добычи, и делал это среди семейства, проникнутого живейшими чувствами любви и благодарности к Спасителю. Он осмелился по лицемерию прикрывать свою жадность мнимой любовью к бедным. Таков человек, который окончательно сделался для будущих родов образцом злодеев. Но поспешим с Евангелием в руках дойти до развязки, показавшей его характер в отвратительной наготе. Приближался великий праздник иудейский. Иисус Христос приготовился к нему, днем уча во храме Иерусалимском, а ночью удаляясь на Елеонскую гору для молитвы. Толпа народа постоянно с раннего утра слушала Его наставления. Надобно было думать, что праздник Пасхи привлечет в Иерусалим множество народа; увеличение слушателей евангельской проповеди Иисуса Христа не давало покоя Его врагам. Спаситель, со Своей стороны, зная, что Его час пришел, собрал всех апостолов для празднования с ними Пасхи в последний раз. После омовения ног и краткой речи о истинном смирении, предсказал им измену Иуды в следующих словах: "Не о всех вас говорю; Я знаю, которых избрал. Но да сбудется Писание: ядущий со Мною хлеб поднял на Меня пяту свою... Сказав это, - продолжает евангелист, - Иисус возмутился духом, и засвидетельствовал, и сказал: истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня" (Ин. 13:18, 21). "Впрочем Сын Человеческий идет, как писано о Нем; но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы тому человеку не родиться" (Марк. 14:21). Все апостолы были огорчены этим; они смотрели друг на друга, не зная о котором Он говорил, и каждый из них стал говорить: "Не я ли?" Иисус отвечал: "один из двенадцати, обмакивающий со Мною в блюдо" (Марк. 14:20). Иуда сказал: "Не я ли, Равви?" Иисус отвечал: "Ты сказал" (Мф. 26:25). Один из учеников, которого любил Иисус, возлежал на груди Его; Симон Петр знаком показал ему, чтобы спросил о том, о ком говорил Учитель. Этот ученик приклонился на грудь Спасителя и спросил: "Господи! кто это?" Иисус отвечал: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам. И, обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту. И после сего куска вошел в него сатана. Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее" (Ин. 13:23-27). Никто из возлежащих не понял, что сказал ему Иисус; так как Иуда носил с собою ковчежец, то некоторые думали, что Иисус сказал ему: купи необходимое для праздника или дай что-нибудь нищим. Иуда, лишь только получил кусок, вышел. Была ночь. Чтобы понять здесь поведение Иуды, надобно представить себе человека, с верой мертвой, столь сильно занятого настоящим, что его сердце и его ум ничего не видят за пределами его. Иисус предсказал Свою близкую кончину; Его ученики опечалены; книжники и фарисеи ищут только случая схватить Иисуса, не возмущая против себя народ. Иуда следовал за Иисусом Христом и еще не обогатился! Для него невозможно, чтобы все кончилось так просто; ему остается воспользоваться обстоятельствами, и он идет к иудеям говоря: что дадите мне, и я предам вам своего Учителя? Вот каким образом он исполняет свои низкие намерения. В саду Гефсиманском Иисус, удалившись от учеников, молился, и возвратившись, нашел их спящими, отягченными печалью, и сказал им: "Вы всё еще спите и почиваете? вот, приблизился час, и Сын Человеческий предается в руки грешников; встаньте, пойдем: вот, приблизился предающий Меня" (Мф. 26:45-46). Иуда, предавший Иисуса, знал это место, потому что Иисус часто приходил сюда с учениками Своими. Когда Спаситель говорил еще, Иуда, один из двенадцати апостолов, пришел со множеством народа, вооруженного оружием и дрекольем, посланного жрецами и старцами народа. Иуда дал им сигнал, говоря: "Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его". И тотчас приблизившись к Иисусу, сказал: "Радуйся, Равви", и облобызал Его. Иисус отвечал: "Друг, для чего ты пришел ? Иуда! целованием ли предаешь Сына Человеческого?" (Мф. 26:48-50; Л к. 22:48). Итак, злодеяние совершено! Ни кроткое слово Богочеловека, ни название друга, которое Он благоволит еще дать ему, не могут остановить преступного на краю пропасти! Деньги заменяют для него все. Но, поскольку ненависть не принимала участия в его поведении и он не хотел продавать жизнь своего Учителя, то, узнав об осуждении Его на смерть, теряет свою нечувствительность. Угрызения совести без покаяния, угрызения совести преступника, вдруг ворвались в его сердце. Жизнь сделалась для него невыносимой. Он принес к священникам и старцам цену своей измены и сказал: "Согрешил я, предав кровь невинную". Но они отвечали: "Что нам до того? смотри сам". Иуда бросил деньги в храме, пошел и удавился. Священники и старцы, взяв деньги, сказали: "Непозволительно положить их в сокровищницу церковную, потому что это цена крови". (Мф. 27:3-6). Посоветовавшись, они купили село скудельниче, для погребения пришельцев. Вот почему село названо было Акелдома, то есть село крови. "Тогда, - говорит евангелист, - сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит: и взяли тридцать сребренников, цену Оцененного, Которого оценили сыны Израиля, и дали их за землю горшечника, как сказал мне Господь" (Мф. 27:9-10). Таковы были жизнь и смерть несчастного Иуды. Жадность и скупость настолько ослепили его, что в минуту раскаяния только отчаяние было в его сердце. Иудеи отвергли его; он не осмелился исповедовать грех своему Учителю, и низкое самоубийство окончило дни предателя. В первые века христианства находилось Евангелие, которое приписывали Иуде; мы знаем о нем только по свидетельству Иринея, Епифания и Феодорита. Кажется, что оно было изобретено нечестивыми каинитами, которые почитали этого нечестивого апостола человеком великим, без которого род человеческий не получил бы тех преимуществ, которые доставила ему смерть Иисуса Христа.
ИУДА
четвертый сын Иакова и Лии, родился в Месопотамии. Когда братья бросили Иосифа в пустой колодец, Иуда, чтобы воспрепятствовать еще большему преступлению, убедил их продать его измаилитянам. "Не возложим на него рук, - сказал он, - потому что он брат наш, и в нем течет наша кровь". Около того же времени Иуда взял в супруги дочь Ираса, хананея, одолламитянина, Саву и имел от нее трех сыновей: Ира, Авнана и Силома; он дал Фа-марь в жены своему первенцу. Но после незначительного времени Ир умер. По обычаю, существовавшему в Палестине, обратившемуся впоследствии в закон между израильтянами, когда муж, умирая, оставил свою жену бездетной, то братья его должны были восставить семя ему; и дети, рождавшиеся от этого второго брака, почитались детьми первого мужа. Они наследовали все права умершего по первородству и по наследству, предпочтительно даже перед их естественным братом и детьми, которых последний имел от предыдущего брака. Избежать этого закона можно было только подвергаясь публично довольно унизительному обряду. Вследствие этого обычая Иуда дал Фамарь в супруги Авнану, своему второму сыну. Последний, зная, что дети не будут почитаться его детьми, осквернял брак и добровольно делался бесплодным; он имел несчастную славу дать свое имя отвратительному пороку, столь известному и в наши времена. Бог наказал его за этот порок смертью. Тогда Иуда сказал Фа-мари: "Живи вдовою в доме твоего отца, пока не возрастет сын мой Силом". Но когда Силом возмужал, Иуда не думал давать его мужем Фа-мари, боясь, чтобы и он не подвергся участи двух первых братьев. Скоро умерла и Сава, жена Иудина. Утешившись от этой потери, Иуда пошел в Фамну, где стригли его овец. Фамарь, недовольная медленностью, с которой Иуда не давал ей в супруги третьего сына, узнав о путешествии своего тестя, сложила с себя одежду вдовства, накинула на себя покрывало и села у ворот города; Иуда почел ее блудницей и предложил ей следовать за собой. "Что дашь мне?" - "Козленка". - "Хорошо; дай мне в залог, пока я получу его, твои печать, посох и платок". Иуда дал ей, и Фамарь сделалась матерью. Иуда, возвратившись домой, поспешил заплатить обещанного козленка; но посланный не нашел блудницы, и никто не мог указать ее. Через три месяца ему сказали, что его невестка беременна; он осудил ее на смерть; но Фамарь послала ему печать, посох и платок с таким ответом: "Я ношу плод мужа, которому принадлежат эти вещи". Он узнал их и сказал: "Она права; я держал ее во вдовстве и не давал ей в супруги моего сына". Она родила близнецов Фареса и Зару. Таким образом, Фамарь не была блудницей, как говорят, потому что она была вдова и Иуда вдов; она не сделала кровосмешения, потому что он был только ее тестем, и смерть без потомства первых двух супругов почти уничтожала родство. Наконец, она старалась об этом не по страсти; она только желала иметь сына из дома своего мужа и смыть с себя позор неплодства, которое почиталось в это время самым ужасным поношением. Когда Иаков отказался отпустить Вениамина в Египет, Иуда склонил его решиться: "Отпусти дитя со мной, и мы отправимся в путь, и мы будем жить и не умрем, ни мы, ни ты, ни наши дети. Я отвечаю за Вениамина, требуй его от меня. Если я не приведу, не представлю его тебе, то подвергнусь наказанию, которое тебе заблагорассудится учинить мне. Если бы мы не разногласили, то давно уже возвратились бы второй раз". Посему Иуда был в большом беспокойстве, когда Вениамину, в мешке которого нашли чашу Иосифа, угрожало рабство. Он красноречиво защищал брата перед Иосифом, которого не узнавал и почитал только правителем Египта. Известно, насколько его речь тронула Иосифа (см. Иосиф). Иуда получил самую благодарную часть в благословении своего умирающего отца, и его колену было предсказано первенство между всеми коленами. "Иуда! тебя восхвалят братья твои. Рука твоя на хребте врагов твоих; поклонятся тебе сыны отца твоего. Молодой лев Иуда, с добычи, сын мой, поднимается. Преклонился он, лег, как лев и как львица: кто поднимет его? Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов. Он привязывает к виноградной лозе осленка своего и к лозе лучшего винограда сына ослицы своей; моет в вине одежду свою и в крови гроздов одеяние свое; блестящи очи [его] от вина, и белы зубы [его] от молока" (Быт. 49:8- 12). "Эти слова, в каком смысле ни принимали бы их, не указывают что-либо другое, - говорит Боссюэ, - как Того, Который должен был быть посланным от Бога, Служителя и Истолкователя Его воли, исполнение Его обетовании и Царя нового народа, то есть Мессию, или Помазанника Господня. Иаков говорит о нем только одному Иуде, от которого этот Мессия должен родиться. Он заключает в одну судьбу Иуды судьбу всего народа, который после своего рассеяния должен был видеть остатки других колен соединенными под знаменем Иуды. Все выражения пророчества ясны, исключая слово скипетр, которое по нашему обычаю значит принадлежность только царской власти; но на языке священном оно вообще значит силу, власть, правление. Такое употребление слова скипетр находится почти на каждой странице Библии; оно ясно видно в пророчестве Иакова; патриарх хотел сказать, что в дни Мессии прекратится всякая власть в доме Иуды, следствием чего будет всецелое разрушение государства". Святые отцы церкви признавали всю важность этого пророчества; действительно, в немногих словах изображает всю историю народа Божия и возвещенного ему Христа. Следствия этого пророчества продолжаются еще и ныне. Колено Иудино было всегда многочисленнее и сильнее других; оно давало царей Израилю от Давида до пленения Вавилонского. Оно дало свое имя и всему народу (иудеи). Вот как Иуда в своем последнем завещании предсказывает своему потомству пришествие Мессии: "Господь посетит вас Своим милосердием; и Его любовь избавит вас от ига ваших врагов, восставив вам звезду из дому Иакова среди глубокого спокойствия. От меня произойдет муж, как солнце правды, и будет судить с кротостью и правосудием... Он есть Сын Бога Всевышнего и источник жизни для всякой плоти; тогда мой скипетр получит новую славу, и из вашего корня произойдет избранная отрасль, которая будет жезлом правосудия для язычников, который будет судить и спасет всех, кто призовет его имя". Хотя этого завещания нет в священных книгах, однако оно нисколько не противоречит приведенному нами месту из книги Бытие.
ИУДИФЬ
(в царствование Ма-нассии), дочь Мерарии, жена Манассии, происходила из колена Рувимова. Бог, смиряющий гордость человеческую, избрал эту жену для спасения Израиля; и ее удивительное мужество сделало ее достойной этого посольства; человек, которого она умертвила для спасения Ветилуи (Вефулии), своего отечественного города, Олоферн был бичом Иудеи. Посланный Навуходоносором, царем ассирийским, он должен был истребить все народы, которые не хотели признать победителя своим повелителем, и воздавать ему поклонение, равное с божеским. Эта мысль покорила себе все народы земли, вошла в душу Навуходносора после победы, одержанной над Арфаксадом, царем милийс-ким. Несмотря на то, многие нарды, к которым он посылал своих страшных вооруженных послов, отказали в повиновении; тогда Навуходоносор сказал Олоферну: "Садись на свою военную колесницу и ступай покорять народы запада. Пусть жители Кармила и страны Кедар, жители Галилеи и великой Ездрелонской долины, по ту сторону Иордана, пусть жители Самарии и Иессии, пусть все признают мою власть; ступай, пронеси мое имя, распространи мою власть даже до пределов Ефиопии". Сто двадцать тысяч пехоты, двенадцать тысяч конницы, множество пращников и стрелков, бесчисленное множество вооруженных колесниц, военных машин, верблюдов, коней, везших жизненные припасы, необходимые для прокормления столь многочисленной армии, мешки золота и серебра, взятые из царской казны, стада козлов, баранов и быков, - вот что влек Олоферн вслед за собой. Народы, отвечавшие посланникам Навуходоносора: "Мы не признаем власти вашего повелителя", люди казавшиеся издали мужественными, были объяты ужасом, видя приближение этой армии, армии страшной, как клокочущий поток, все ниспровергавший и разрушавший на своем пути! Грабеж, опустошение, разрушенные города, сожженные дома, вырубленные леса означали его путь; и если где-нибудь встречались развалины и опустошение, говорили: "Это путь Олофернов". Скоро крепкие замки в горах, города, опоясанные стенами, не представляли сопротивления, и жители их видели только одно средство спасения - покорность; страх отнял советы у начальников и мужество у воинов. Этот разрушительный поток, не встречая более преград, стремился быстро; Олоферн перешел уже Евфрат и погубил жителей Мадиама. Было время жатвы, когда он прибыл на поля Дамаска. Тогда послы Киликии, Ливии, Месопотамии и царства Иовал пришли и умоляли Олоферна, и говорили ему: "Господин, мы желаем лучше быть покоренными твоему повелителю, нежели противиться ему. Наши земли, наши нивы, наши богатства, наши стада козлов, баранов и волов, наши лошади и верблюды, все наши богатства сел и городов принадлежат могущественному царю Навуходоносору; мы и наши сыновья рабы его, наши жены и дочери рабыни его. Обезоружи свой гнев, и иди к нам без мести. Будь к нам благосклонен, как мы тебе покорны". В то время, когда говорили эти слова, внушенные страхом, бросали к его ногам порфиры, пальмы, венцы, и звуки труб и кимвалов сопровождали эти речи и поступки. Страх, который питали народы к Олоферну, нисколько не уменьшал жестокости его характера: низкая покорность народов не обезоруживает жестокости тиранов; падавшие в прах перед страшным военачальником ассирийского царя были поражаемы и убиваемы его мечом, как самые упорные противники. Олоферн достигнул поля Гавая. Тогда возвысился в Израиле, голос, вещавший во имя Иеговы, и этот голос не советовал покориться человеку, вооруженному мечом, который под смертною казнью повелевал поклоняться Навуходоносору, своему повелителю, как Богу. Не покорность, но любовь к отечеству старался внушить в сердца израильтян Близким, первосвященник Бога вышнего; говоря со властью во имя неба, он говорил жителям Вефулии, жителям гор и дефилей: "Противостаньте приближающемуся врагу; он полагает свою надежду на множество своей пехоты и конницы, колесницы и щиты, мечи и стрелы; вы надеетесь на Господа, смиритесь пред Ним, молитесь и сражайтесь, как они". И тогда, равно как и теперь, лучшей охранительницей народов была религия. Народ израильский внимал первосвященнику, и со всех сторон теплые молитвы возносились к небу. С жертвами и постами соединились приготовления к защите. Слух о жестокостях Олоферна дошел до Вефулии, и жители с высоты своих стен видели теперь многочисленных, как саранча, когда она опустошает поля, воинов Навуходоносора и побежденные народы, которых Олоферн влек за собой, покрывавших все окрестные поля и окруживших город, так сказать, железной стеной. Скоро нивы и все произведения земли, составлявшие пищу людей, не могли уже достигать в Вефулию; источники, проводившие в нее воду, были отвращены; и тогда некоторые стали говорить о сдаче. Сам Озия, один из первых князей города, обещал сдать город ассириянам, если через пять дней к нему не придет помощь. Когда Иудифь узнала об этом обещании Озии, сошла из тайной комнаты, которую занимала в самом верхнем этаже дома, и в котором она вместе с дочерьми молилась и работала, и, послав за Хабрием и Хармием, старейшинами народа, сказала им: "Что это за обещание, которое Озия дал ассириянам сдать город, если не придет помощь? Кто вы, что искушаете так Господа? Предпринимаемое вами средство не обезоружит гнев Господень... Ваша трусость, напротив, воспламенит Его ярость... Я, я говорю вам: смиритесь, поститесь, молитесь, призовите Бога отцов ваших, и Он избавит вас... Я решилась оставить в эту ночь город; я выйду с одной только рабыней, вы запрете за мной ворота и пропустите меня без принуждения открыть вам мое намерение, и через несколько дней я возвращусь, и вы узнаете тогда, что я сделаю". Старейшины, выслушав ее, обещали исполнить ее желание и дали страже повеление пропустить. Иудифь пользовалась уважением в своем отечественном городе, тем уважением, которое дается высокой добродетелью. После смерти Манассии, своего мужа, она удалилась в уединение для оплакивания своего вдовства: несчастье часто ведет к славе. В уединении она подкрепляла свою душу размышлением и молитвой. После показанного нами разговора со старейшинами народа она возвратилась в свое уединение, оделась во вретище, покрыла главу пеплом, пала ниц и вопияла ко Господу, прося у него благодати и силы, необходимых для успеха ее смелых намерений. После молитвы она вышла из своего уединения, сошла в свой дом, где сняла вретище и одежду печали, омыла свое тело и намазалась мир-ром; сотрясла прах со своей главы и возложила восточный венец, сиявший золотом и драгоценными камнями, оделась в лучшие одежды, которые носила во дни своего благоденствия, привязала к ногам богатые сандалии, украсилась ожерельями, кольцами и серьгами. Все эти украшения, вся эта роскошь еще более увеличивали красоту Иудифи, которая почиталась прекраснейшею из всех дочерей Израиля; но что еще более придавало ей блеска, чем золото и драгоценные камни, это мысль, которая тогда воодушевляла ее. Когда старейшины народа увидели ее во всей красоте, они не могли удержаться от удивления и, не спрашивая о ее намерениях, сказали: "Пусть Господь, наш Бог, будет с тобой, ведет тебя и приведет назад"; и стража, и народ, находившийся при вратах города, повторяли: "Да, да; да будет с ней Господь, наш Бог!" Итак, Иудифь вышла со служанкой из города и отправилась в поле, рабыня несла мешок, в который положила пищу, которую могла вкушать, не оскверняясь. В то время, когда Иудифь, призвав Господа, решилась на предприятие, которое вело ее теперь к стану Олоферна, последний собрал к себе моавитских начальников, чтобы узнать от них о народе еврейском, осмеливающемся сопротивляться ему. Между этими начальниками был Ахиор, повелевавший всеми аммонитянами; он знал израильтян, потому что они часто вели с ним войну, и сказал Олоферну: "Если благоволишь выслушать меня, то я скажу тебе, что это за народ, обитающий в горах, и ни одно ложное слово не изыдет из уст моих". Потом Ахиор раскрыл в прекрасном рассказе начало и всю историю потомков Израиля; он рисовал их перед ассирийским вождем неподдельными красками; сказал, что они поклоняются единому Богу и суть враги идолов; рассказал чудеса, произведенные для избавления их из Египта; показал попеременно то сильными и могущественными, когда они повинуются заповедям Господа и Его пророкам, то слабыми и побеждаемыми, когда они оставляют Его закон. Он окончил следующими словами: "Наконец, господин, прежде чем нападешь на них в горах, узнай, не оскорбили ли они своего Бога за несколько времени перед сим; если они преступили Его заповеди, нападем на них тотчас, и для наказания их Тот, Которого они называют Саваофом, Богом сил, предаст их нам и мы победим их. Но если, напротив, они остаются верными его закону, то мы будем отражены; ибо их Бог будет сражаться против нас, мы будем разбиты и обращены в бегство и подвергнемся поношению". Олоферн, оскорбленный этой речью, сказал Ахиору: "Поскольку ты так хорошо пророчествуешь о потомках Израиля, то я хочу показать тебе, что нет другого бога, кроме Навуходоносора, и ты погибнешь с народом, который ты столько хвалишь". Потом он повелел своим воинам отвести начальника аммонитян к стенам Вефулии и отдать его жителям ее. Ахиор был приведен к городским воротам и здесь привязан к бревну, чтобы вефулиане могли поднять его на стены; они подняли его и узнали от него обо всем. Рассказ начальника аммонитян должен был ободрить жителей Вефулии и побудить к молитве, посту и покаянию. Язычник открыл Олоферну тайну силы Израиля, его упование на Господа, его повиновение законам Синайским; потом отсутствие Иудифи, выход ее во время ночи, ее тайное предприятие питали надежду в народе. Надежда на спасение удвоила ревность; посему во всем городе, приготовленном к защите, призывали Господа. Старцы, юноши, жены и дети воззвали к нему: "Боже Израилев, восстань для защиты нас и прогони дыханием гнева Твоего этих воинов, которые хотят заставить нас поклонятся Навуходоносору; восстань, Господи, Боже сил, и пусть народы, вооружившиеся на нас, не говорят: "Где есть Бог Израилев?" Между тем Иудифь, приближаясь к стану Олоферна, также возносила к престолу Божию теплые молитвы: "Господи, - взывала она, - не отступи от меня; пусть Твоя всемогущая десница покровительствует мне, как покровительствовала нашим отцам; пусть бодрость наших врагов погаснет перед дуновением Твоего гнева; пусть те, которые в своей гордости решились ниспровергнуть алтарь Твой кровавым мечом, погибнут от меча. Призри, Господи, на стан ассириян, как ты призирал некогда на шатры египетские, и тьма облечет наших врагов, и страх обымет их и обратит в бегство, как некогда бежали египтяне перед нашими отцами. Сотвори, о Господи, да падет гордость, пораженная собственным мечем; сотвори, да ослепятся ее взоры, взирая на меня. Облеки меня твердостью, да не упаду духом при исполнении моего предприятия; укрепи мою душу добродетелью, да презираю Твоего врага. Услышь молитву мою, и имя Твое прославится тем более, что Ты соделаешь наше торжество рукой слабой жены. Услышь меня, Творец неба и звезд, моря и волн, Ты, Который соделал все; я положила свою надежду и упование на Твое милосердие. Помяни завет Твой с отцами нашими; вложи слово Твое во уста мои и мудрость Твою уму моему, укрепи меня, и да будет свят дом Твой во веки. И все народы, Господи, Боже Израилев, узнают, что Ты единый истинный Бог!" Так молилась Иудифь, когда воины ассирийские, заметив ее на пути, приблизились к ней и спросили, куда она идет. Она отвечала: "Я еврейская жена, бегу из Вефулии, где родилась, узнав, что могущественный начальник скоро возьмет и ограбит ее; и я иду к Олоферну, чтобы показать и открыть ему проекты и тайны сынов Израиля, которые не хотят признать власти Навуходоносора. Если он выслушает меня, то возьмет город и ни один ассириянин не лишится жизни". Стражи привели ее в шатер Олоферна, который весь обратился в зрение, так ее красота была удивительна, и столько Господь излил на нее Свою милость. В то время, когда ассирийский вождь любовался ее красотой, начальники его армии говорили друг другу: "Конечно, еврейский народ не есть народа дикий, заслуживающий презрения. Надобно непременно покорить народ, имеющий таких жен; ибо где мы найдем столь прекрасных рабынь?" Олоферн, сидя на роскошном и великолепном троне, украшенном золотом и слоновой костью, сделал знак своим подчиненным поднять с земли Иудифь, которая пала ниц перед ним. "Дерзай, дщерь еврейская, - сказал он, -я никогда не делал зла тому, кто добровольно покоряется Навуходоносору... Не бойся и расскажи мне причины, приведшие тебя в мой стан". Тогда вдова Манассии, желая увенчать успехом свое предприятие, отвечала лживыми словами на вопрос ассирийского военачальника и сказала ему: "Я устрашилась гнева Бога Израилева, ибо народ мой оскорбил Его преступлением Его закона; я боялась погибнуть в проклятии, возложенном на город, в котором я родилась; я устрашилась силы твоего оружия, которому ничто не может противостать, и пришла поставить себя под твое покровительство и оказать тебе услугу, открыв намерение евреев". - "Твой Бог помог тебе и внушил тебе эту счастливую мысль, - отвечал Олоферн. - Если этот Бог, Которому ты поклоняешься, даст мне победу над Израилем, то Он будет моим Богом, а ты, которая поможешь мне одержать победу, ты получишь великую честь во дворце Навуходоносора и будешь знаменитейшей из всех жен земли". После этих слов ассирийский вождь повелел провести Иудифь в место, где хранились все его сокровища, и дать ей блюда, употребляемые при собственном его столе; но Иудифь отказалась, говоря, что ее рабыня принесла с собой пищу, которая необходима для нее, и что она не может вкушать чуждого мяса без преступления закона и осквернения себя. Она просила только, для исполнения своих обязанностей к Богу, Которому поклоняется, выходить ночью из палатки, которая отныне сделалась ее местопребыванием, и из стана, который сделался теперь ее отечеством, для молитвы под звездным небом и омовения в источнике. Олоферн так был прельщен ее красотой, что не мог отказать ей ни в чем; итак, ей была дарована совершенная свобода. Так жила она четыре дня. Под конец этого времени Олоферн послал к ней Вагао, начальника своих евнухов; и этот начальник, низко поклонившись иноплеменнице, сказал: "Дочь израильская, благоволи прийти к моему повелителю и господину, могущественному Олоферну. Ты нашла милость в его глазах; он приглашает тебя к своему столу, чтобы есть, пить и провести ночь в удовольствиях". - "Сделаю то, что угодно твоему повелителю и господину, могущественному Олоферну, - отвечала Иудифь. - Кто я, что могу противиться воле его?" Итак, Иудифь отправилась на приглашение ассирийского вождя; она пила и ела в его палатке, но не блюда с его стола, а то, что ее служанка принесла из Вефулии. Отправляясь к Олоферну, она возложила на себя все украшения, и искусство еще более возвысило ее красоту. От этого страсть ассирийского вождя более увеличилась; он предался весь удовольствию стола и пил вино сверх обыкновенного. Когда наступила ночь, Вагао затворил шатер своего повелителя, обессиленного вином и уснувшего глубоким сном в совершенном опьянении. Иудифь сказала своей рабыне: "Выйди вон!" Потом, оставшись наедине с Олоферном, стоя у его постели, молилась со слезами. "Укрепи меня, Господи, дай мне силу, - говорила она в тихой молитве. - Настал час, Боже Израилев, не оставь Твоей рабы и благоволи, да исполню предпринятое мною дело спасения Твоего народа!" Молясь таким образом, она простерла руку, отвязала меч Олоферна, висевший на одном из столбов постели, и вытащила его из богатых ножен; потом, схватив Олоферна за волосы, подняла меч, ударила дважды и, отрубив голову, обвернула ее простыней и отдала своей рабыне, которая положила ее в принесенный с собой мешок; и обе вышли из палатки, как делали это уже четыре ночи, чтобы помолиться вне стана. Так пал гигант, угрожавший Израилю! Так был остановлен поток, который в своем неудержимом стремлении хотел опустошить землю народа Божия!.. И это дело совершила женщина! Иудифь была уже под стенами Вефулии, крича стражам городских ворот: "Отворите, отворите! Господь с нами; Господь есть сила Израиля!" И когда с высоты стен услышали ее голос, весь город взволновался: старейшины народа, юноши, жены, старцы и дети, богатые и бедные, все бежали к ней. Многие из ник были опечалены ее возвращением и, окружив ее факелами, смотрели на нее с удивлением. Иудифь, чтобы лучше ее видели и слышали, встала на возвышенное место и оттуда, пригласив знаком к молчанию, сказала: "Восхвалим Господа Бога нашего, Который не оставил уповающих на Него. Через меня, Свою рабу, он исполнил обетование милосердия, данное дому Израилеву. И в эту ночь Он поразил моей рукой врага, который угрожал нам". При этих словах она вынула из мешка голову Олоферна и, держа ее за волосы, указывала народу и говорила: "Вот голова Олоферна, вождя ассирийского; вот занавесь, за которым он спал, обессиленный вином, когда моя рука поразила его. Жив Господь, укрепивший меня; Его ангел был со мной, поддерживал меня, сохранил чистой, не оскорбленной, и укрепил меня в минуту опасности. Итак, исповедайте Его благость, исповедайте могущество Господа и хвалите Его, хвалите Его во веки!.." Призвали Ахиора для признания главы Олоферна; после сего Иудифь продолжала: "Повесьте эту голову на стенах и, лишь только взойдет солнце, вооружитесь и выйдите из города с шумом, но не ходите к подошве горы, показывайте только вид, что хотите напасть на ассирийский стан... Тогда стражи побегут разбудить Олоферна и, нашедши его без головы, будут объяты страхом, обратятся в бегство и оставят свои шатры со всеми богатствами". Вефулиане последовали совету Иудифи, и что она предсказала, то и случилось. Когда бесчисленная армия узнала о смерти своего вождя, страх, смешение, беспорядок овладели ею; и все, пораженные паническим страхом, обратились в бегство и оставили бесчисленную и богатую добычу тому народу, который хотели истребить; вся страна была обогащена этой добычей. Озия уведомил изарильские города об освобождении Вефулии, и первосвященник прибыл из Иерусалима, чтобы поздравить и благословить жену, спасшую Израиль. Все, что принадлежало Олоферну, народ предложил Иудифи; но она, не желая хранить в своем жилище эти военные трофеи, это золото и драгоценные камни, посвятила их Господу и положила в храм во искупление проклятия за отступление от закона Его. Тогда-то она составила свою высокую песнь, полную поэзии и блестящую искрами энтузиазма и любви к отечеству. "Начните Богу моему на тимпанах, пойте Господу моему на кимвалах, стройно воспевайте Ему новую песнь, возносите и призывайте имя Его; потому что Он есть Бог Господь, сокрушающий брани, потому что Он ополчился за меня среди народа и исторг меня из руки моих преследователей. Пришел Ассур с гор севера, пришел с мириадами войска своего, и множество их запрудило воду в источниках, и конница их покрыла холмы. Он сказал, что пределы мои сожжет, юношей моих мечом истребит, грудных младенцев бросит о землю, малых детей моих отдаст на расхищение, дев моих пленит. Но Господь Вседержитель низложил их рукою жены. Не от юношей пал сильный их, не сыны титанов поразили его, и не рослые исполины налегли на него, но Иудифъ, дочь Мерарии, красотою лица своего погубила его; потому что она для возвышения бедствовавших в Израиле сняла с себя одежды вдовства своего, помазала лице свое благовонною мастью, украсила волосы свои головным убором, надела для прельщения его льняную одежду. Ее сандалии восхитили взор его, и красота ее пленила душу его; меч прошел по шее его. Персы ужаснулись отваги ее, и Мидяне растерялись от смелости ее. Тогда воскликнули смиренные мои, - и они испугались; немощные мои, - и они пришли в смущение; возвысили голос свой, - и они обратились в бегство. Сыновья молодых жен кололи их и, как детям беглых рабов, наносили им раны; они погибли от ополчения Господа моего. Воспою Господу моему песнь новую. Велик Ты, Господи, и славен, дивен силою и непобедим! Да работает Тебе всякое создание Твое: ибо Ты сказал, - и совершилось; Ты послал Духа Твоего, - и устроилось, - и нет никого, кто противостал бы гласу Твоему. Горы с водами подвигнутся с оснований, и камни, как воск, растают от лица Твоего, но к боящимся Тебя Ты благомилос-тив. Мала всякая жертва для вони благоухания, и всякий тук ничтожен для всесожжения Тебе, но боящийся Господа всегда велик. Горе народам, восстающим на род мой: Господь Вседержитель отметит им в день суда, пошлет огонь и червей на их тела, - и они будут чувствовать боль и плакать вечно" (Иудифь. 16:1-17). После сего, дочерь Мерарии, вдова Манассии пользовалась большой славой во Израиле. В дни праздничные она являлась перед народом со славой; прожив сто пять лет в Вефулии, умерла, исполненная дней и добродетелей, и была погребена во фобе Манассии. Народ оплакивал ее семь дней. Имена людей, любимых народом, не погибают; посему и ныне Иудифь находится в уважении. Поступок, которым она спасла Израиль, несмотря на свое кровавое свойство, не был считаем убийством. Пути Божий неисследимы для людей, руководствующихся одним светильником своего разума и свой нравственности. Подлинность и каноническое достоинство книги Иудифь были оспариваемы: мы не последуем мнению людей, которые сомневаются в исторической действительности освобождения Израиля рукой вефулийской жены. Во времена бл. Иеронима иудеи читали эту удивительную историю и хранили ее между самыми драгоценными своими книгами. Св. Климент цитирует из нее места в своем Послании к Коринфянам. Иероним говорит о ней в Послании к Турий; он свидетельствует, что собор Никейский поместил эту книгу между каноническими; но между правилами Никейского собора нет ни одного, которое вспоминало бы о ней, и сам Иероним не приводит этого правила; впрочем, вероятно, он знал, что отцы собора признали каноническое достоинство. Бл. Августин и вся Африканская церковь признавали эту книгу канонической. Кто написал ее? Неизвестно; бл. Иероним думает, что сама Иудифь, а другие утверждают, что первосвященник Едиаким. Мы не будем оспаривать ни того, ни другого мнения, и будем только удивляться воодушевлению писателя, включившего это повествование в летописи религиозного мира.
ИУЛИЯ
, благородная римлянка, обращенная к христианству апостолом Павлом. О ней упоминается в Послании к Римлянам (16:15)
ИУСТ
, апостол (см. Иуда Варсава).
ИФАМАР
, четвертый сын Аарона, не разделил преступления и наказания своих братьев Надава и Авиуда (см. Аарон, Моисей).
ИУНИЯ
(см. Андроник и Иуния).
КААФ
(ок. 1753 г. до Р. X.), дед Моисея, второй сын Левия. Братья его были Гирсон и Мерари. Кааф имел четырех сыновей: Амврама, Иссаара, Хеврона и Озиила. Иохаведа, супруга первого, была племянницей Каафа. Некоторые писатели утверждают, неизвестно почему, что в год рождения Каафа Иаков и Исав разделились между собой. Кааф умер на 132 году своей жизни. Когда израильтяне переходили из Египта в Палестину, потомки Каафа должны были нести Кивот Завета и другие принадлежности скинии.
КАИАФА
(Иосиф II), шестьдесят девятый первосвященник Иудейский (26 г. от Р. X.). Он принадлежал к секте фарисейской и свой сан наследовал после Симона, сына Камифа. Первосвященство Каиафы продолжалось 8 лет. Он был женат на дочери Анны, другого, современного ему первосвященника. В четвертый год первосвященства Каиафы Иисус Христос явился на Иордан и принял крещение от Иоанна. После сошествия на него Святого Духа Спаситель начал доказывать Своею мудростью и чудесами власть, которой облечен был свыше. Священники, книжники и фарисеи и все те, которые гордились своими познаниями, как люди ученые, и тщеславились своей властью и богатством, все эти люди смотрели с тайной завистью и злобой, как человек бедный и незначительный возвышает свой голос против их синагоги, овладевает вниманием народа, который, удивляясь Его мудрости и чудесам, удостаивает поклонения. Итак, вместо того, чтобы внимать Иисусу Христу, как Мессии, столько раз предсказанному в Священном Писании, вместо того, чтобы в чудесах Его видеть доказательство Его небесного посланничества, эти люди закрыли свое сердце и ум для истины и решились погубить своего Избавителя. Сначала враги Спасителя прибегали к самым затруднительным вопросам, надеясь в ответах Его получить средство к осуждению. Но Сын Божий всегда торжествовал и оставлял врагов Своих в замешательстве; удаляясь, они невольно дивились чудной мудрости Его. Подобные случаи, бывшие всегда при большом стечении народа, только возвышали и прославляли Иисуса Христа. Когда, по воскрешении Лазаря, в последнюю Пасху, Богочеловек решился объявить Себя самым торжественным образом, тогда Каиафа собрал синедрион и учителей закона и представил им, как необходимо для них схватить Иисуса, выдающего Себя за Мессию, Которого слава распространялась все более и более. В своей слепой ненависти, и не зная за Спасителем никакого преступления, он указал на власть, которую Сын Божий приобрел над народом Своими учением и делами. По его понятию, эта власть и титул царя, который он дал Себе, могут возбудить подозрение римлян и навлечь на иудеев гнев этого могущественного народа; этих пустых причин, при тайной ненависти, которую первосвященники питали к Иисусу, достаточно было, чтобы осудить Его на смерть. Собрание после этого занялось тем, как бы безопаснее схватить Иисуса Христа. Враги хорошо знали, что Он был всегда окружен народом, который мог бы защитить своего благодетеля, если бы вздумали взять Его без всякой причины. Но из этого затруднения вывел их Иуда Искариотский. Преступный ученик, побуждаемый корыстолюбием, и зная, что иудеи ищут его Учителя, явился перед собрание и предложил ему свои услуги. "Что вы дадите мне, и я вам предам Его?" Синедрион предложил ему 30 сребряников. И беззаконный ученик предал за эту сумму своего Друга, Учителя и Бога. Спасителя, по указанию предателя, схватили и, связавши как злодея, представили на суд Каиафы. У первосвященника тогда собраны были все знаменитые священники, книжники и учители, следовательно, самые злейшие враги Иисуса Христа. В руках этих людей была участь Богочеловека. Однако ж лицемеры хотели сохранить вид справедливости перед народом и решились произнести приговор на основании каких-нибудь показаний. Поэтому по их приказанию начали являться многие клеветники. Но все они не могли выдумать ничего такого, за что бы Подсудимого можно было приговорить к смерти. Наконец выступили два свидетеля. "Он говорил: - могу разрушить храм Божий, - говорили они, - ив три дня создать его". Но и это свидетельство было недостаточно. Впрочем, Каиафа, начальник этого собрания, выйдя на середину, сказал Спасителю: "Что же ничего не отвечаешь? что они против Тебя свидетельствуют?" Но Иисус молчал. Тогда архиерей сказал Подсудимому: "Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий? Иисус говорит ему: ты сказал; даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных" (Мат. 26:60-64). После этих слов первосвященник разорвал на себе одежду, которой он был недостоин, и этим указал окончание священства иудейского и воскликнул: "Он богохульствует! Какое еще после этого нам надобно свидетельство; вы сами слышали Его хулу, как вам это кажется?" Собрание единодушно признало Иисуса достойным смерти. Боясь требовать объяснения этих слов и изложения Его учения, враги отдали на мучение осужденного в руки солдат. На следующий день синедрион опять собрался у первосвященника, чтобы окончательно решить участь Спасителя. Осудив на смерть, собрание передало Его на суд Пилата, который был тогда правителем Иудеи, и который, несмотря на то, что видел невиновность Иисуса Христа, подтвердил и исполнил приговор, произнесенный иудеями. Впоследствии этот недостойный первосвященник, омрачивший свой сан таким грубым злодеянием, сделался предметом ненависти и презрения тех самых иудеев, с которыми он вместе враждовал Иисуса Христа. Этих-то людей правосудный Бог употребил для наказания недостойного служителя Божия. В том же году Вителлин, правитель Сирии, посетил Иерусалим и принят был кликами народной радости. Иудеи были недовольны своим первосвященником; они считали его виновником тех бедствий, какими грозное правосудие карало злодеев за пролитие крови Праведного. Лишь только правитель римский явился в Иерусалим, как народ начал громко требовать свержения первосвященника. Вителлин исполнил волю народа. Каиафа был свержен, а на место его был возведен Ионафан, сын Анана. Еще и теперь на горе Сионской указывают развалины дома Каиафы. Вот что об этом месте говорит один из новейших и знаменитейших путешественников: со стороны Иерусалима возвышается круглый, как полная луна, пригорок, безжизненный и желтый. Священная вершина этого холма замечательна по трем памятникам или, лучше, развалинам их. Здесь видны: дом Каиафы, комната, где совершалась тайная вечеря, и гробница Давида. С вершины горы к югу видна долина детей Энно-новых, за ней поле крови, купленное за 30 сребреников Иудиных, гора злого совета, гробница судей и Хевронская и Вифлеемская пустыни. К северу стена Иерусалима препятствует видеть город, который склоняется к долине Иосафата. Таким образом, имя Каиафы и то место, где он совершил свой неправый суд, и до сих пор производят тягостное впечатление на душу; проклятие, лежащее на этом имени, отразилось и на этих развалинах, вокруг которых видны только следы смерти и разрушения.
КАИЙ
, ученик апостола Павла, родился в Македонии. Он жил в Коринфе, куда апостол Павел пришел в одно из своих апостольских путешествий. После этого Каи и должен был сопутствовать своему учителю, которому надобно было идти в Ефес. Во время возмущения, бывшего в этом городе, Каий и Аристарх оказали покровительство проповеднику. В постановлениях апостольских встречается другой Каий, епископ Дельфийский, и, по мнению святых отцов, он должен быть тот самый, который сопутствовал апостолу Павлу.
КАИЙ АВИЦИЙ ФЛАКК
, правитель Египта в царствование Тиберия. Флакк управлял своей провинцией добросовестно, соблюдал справедливость и умеренность, пока смерть Тиберия не изменила его поведения; она произвела раздор между Калигулой и Тиберием Гемеллом. Победа Тиверия над Гемеллом увеличила его силу и доставила ему возможность избавиться от своих врагов. Тиберий и Макрон, друзья побежденного, были убиты. Калигула, возвысившись таким образом, наградил своих приверженцев и наказал побежденных, обыкновенное правило, имеющее силу во всех политических потрясениях. Побежденные, чтобы удержаться на своих местах и чтобы не потерять и того, что они могли сохранить, разумеется, должны были угождать своим победителям. Таким образом, не нужно удивляться, что Флакк старался сохранить то, что он имел. Опасаясь потерять свою власть, и не видя возможности сохранить ее добрыми средствами, он, по совету друзей, принял меры сообразно обстоятельствам. Итак, когда он узнал, что посредством несправедливости и жестокости можно достигнуть этой цели, не задумавшись, употребил их в дело. Флакк в Александрии был принят как сообщник Гемеллы. Народ, видя в новом правителе врага своего государя, не замедлил ослушаться его. Чтобы приобрести любовь народную и благоволение Калигулы, Флакк начал угнетать иудеев, на которых дурно смотрели в Александрии. С этого времени правитель Египта, будучи справедливым и доступным для всякого, сделался жестоким и гордым; доступ к нему, особенно несчастным иудеям, решительно был невозможным. Детей Иакова начали притеснять всеми возможными средствами. Агриппа, находясь в Александрии, потерпел обиду во время мятежа, виновниками которого сочли иудеев; но в самом деле причиной его были гордость и роскошь нового царя. Александрийцы нагло осмеяли его могущество, придав ему атрибуты глупости. Подозревают, что и Флакк принимал тайное участие в этом бунте, из зависти к Агриппе, который был его богаче. Забвение чести необходимо влечет ко злу; поэтому весьма естественно, что Флакк, по самым пустым причинам, принял участие в мятеже. Эти волнения, так несправедливо приписываемые иудеям, были сигналом к новым насилиям. Александрийцы изыскивали все средства вредить иудеям. Калигула, достигнув верховной власти, до того простер свое безрассудство и гордость, что пожелал себе божеских почестей. Александрийские иудеи отказались исполнить волю безумного императора и в своем протесте скромно выставили причины своего поведения. Флакк схватился за этот случай, чтобы возбудить императора против непослушных. Народ, видя упорство иудеев, взбунтовался и решился поставить статую императора в самих синагогах. Иудеи воспротивились. Дело дошло до открытого сражения. Александрийцы одержали верх, сожгли синагоги евреев, а домами завладели силой. После таких беспорядков Флакк объявил иудеев изгнанными из Александрии. Он назначил для них пять кварталов, число которых впоследствии уменьшено было до двух. Оставленные дома преданы были грабежу и огню. Стесненные на таком малом пространстве несчастные начали роптать. Это подало случай опять начать преследование, и эти жестокости возобновлялись чаще и чаще. Филон подробно описывает угнетение народа, над которым тяготела рука правосудия небесного. Бедные иудеи жили в этой стране без крова, без всякого средства к существованию, неумолимо преследуемые своими врагами. Поддерживать свою власть жестокостями значило строить здание на песке; и Флакк, увидев не действенность этих средств, оставил их. Он вскоре впал в немилость у Калигулы; неизвестно почему, может быть, потому, что император не терпел людей, которые были вполовину только злы. Как бы то ни было, Флакк получил приказание оставить Александрию и явиться в Рим, где он был обвинен теми, которые некогда были его советниками. Впрочем, нельзя с уверенностью сказать, чтобы он сделался жертвой коварных друзей. Флакк сослан был на остров Андрос, где был убит по приказанию императора. Такая жестокость редко может иметь счастливый конец.
КАИН
, см. Авель и Каин.
КАИНАН
(3115 г. до Р. X.), сын Арфаксада и внук Сима, имел сына Салу, и умер в 2665 г. до Р. X. Одни пугают его с Каинаном, сыном Еноса, другие совершенно отвергают его. Но хронологический порядок, перевод семидесяти толкователей и авторитет св. евангелиста Луки (3:36), достаточно ручаются нам за то, что Арфаксад действительно имел сына Каинана.
КАИНАН
(4883 г. до Р. X.), сын Еноса, внук Сифа, умер в 3973 г. до Р. X., на 910 году. Этот патриарх упоминается у св. евангелиста Луки, в генеалогии Иисуса Христа.
КАЛИГУЛА
(37 г. от Р. X.). После Тиверия правителем империи назначен был человек совершенно неспособный для этого. Мы не можем здесь перечислять всех жестокостей и неслыханного разврата, какими наполнена была жизнь Калигулы. Политическая жизнь его едва заслуживает внимания по отношению к христианам. Но мог ли он на них обращать внимание? Они были чуждыми в его государстве; притом и не так многочисленны, чтоб можно было интересоваться их мнением императору, который утопал в разврате. Кровь мучеников еще тогда не проливалась. Учение Спасителя тихо созревало на почве иудейской, и если они имели неприятности в это время, то все они сосредоточивались в синагогах и в борьбе с различными сектами, разделявшими тогда иудеев. Впрочем, и в это время последователи Христа подвергались тем преследованиям, которым подвергались евреи, несмотря на милость, какой пользовался Агриппа. Флакк, правитель Александрии, не мог без зависти смотреть на влияние этого государя и самым жестоким образом преследовал народ-Богоубийцу. Иудеев били, грабили, бесчеловечно преследовали, и многие из них умерли в самых страшный мучениях. Но эти несчастья были еще началом той страшной кары, на какую Бог осудил народ, дерзнувший поднять руку на своего Господа. Несмотря на это, правосудие Божие не хотело, чтобы виновники таких жестокостей не получили должного наказания за свою бесчеловечность. Калигула хотя и принял с удовольствием весть о гонениях на александрийских иудеев, но после осудил Флакка на заточение, на острове Андрос, а потом приказал умертвить его. Другие два преступника, также могущественные, потерпели наказание за свои жесткости. Ирод Агриппа, который пролил кровь Иоанна Крестителя, и Пилат, дозволивший распять Иисуса на кресте, были сосланы в Галлию, где один лишил себя жизни, а другой бежал оттуда, чтобы кончить жизнь в нищете, на берегах Роны. Между тем Калигула решился на новое безумие. Он хотел, чтобы его почитали как Бога; иностранцы, живущие в Иудее, воздвигли новому богу алтарь, который тотчас был разрушен иудеями. В отмщение за такую обиду Калигула решился поставить в самом храме Иерусалимском вызолоченную статую. Жители Иерусалима воспротивились такому приказанию и для предотвращения грозы послали к Калигуле депутата Филона. Ни старость, ни опытность депутата, ни страх возмущения не могли отклонить тирана от безумного намерения. Впрочем, убежденный Агриппой, он решился только не осквернять храма Иерусалимского; но другие города подвергались этому несчастью до самой смерти Калигулы.
КВАРТ
, ученик апостола Павла, был епископом в Берите. Память его празднуется 4 января и 10 ноября.
КВИРИНИЙ
(Публий Сульпиний), консул (в 752 г. от осн. Рима и в 8 г. от Р. X.) и впоследствии правитель Иудеи. Квириний родился в Ланувии от незнатных родителей из фамилии Сульпициев. Он своим возвышением обязан своим заслугам. Должности, которые на него возлагал Август, исполнял с усердием и точностью, особенно отличался в военных предприятиях. Когда настало время консульства, Квириний получил в управление армии в Сицилии (Tacit. Annal. I. III. c. XLIII), для покорения народов, известных под именем гомонадов, которые для римлян были самыми непримиримыми врагами в этой стране. Римский вождь победил врагов голодом, разрушил все их крепости и был за это почтен триумфом; некоторые историки это происшествие относят ко времени рождения Иисуса Христа и думают, что Квириний получил от Августа особенное предписание сделать перепись Иудеи; об этой-то переписи и говорит св. евангелист Лука. Но уже решено, что Кирипей, упоминаемый в Священном Писании, есть тот самый Квириний, о котором мы говорим. Этот Квириний известен более под именем Публия Сульпиция, который был преемником Квинтилия Вара в управлении Сирией (Joseph. Ant. Jud. lib. XIII, cap. XIV), и Август послал его туда уже после того, как Архелай, царь иудейский, был сослан в Виенну (около 10 г. от Р. X.). Но св. евангелист Лука как будто говорит, что перепись, заставившая Пресвятую Деву и Иосифа удалиться в Вифлеем, есть первая перепись, которая была произведена в управление Квириния, или Киринея: "Эта перепись была первая в правление Квириния Сириею" (Лк. 2:2). Ученые думают, что, так как Квириний сделался правителем Сирии не ранее 10 г. от Р. X., то текст св. евангелиста Луки понимать надобно так: эта перепись (заставившая идти Марию и Иосифа в Вифлеем) предшествовала той, которая была в управление Квириния. Первая простиралась на всю империю, а вторая ограничивалась Сирией и провинциями близлежащими. Некоторые из толковников предполагают, что Квириний в год рождения Иисуса Христа не был правителем Сирии, но управлял Сицилией, а в Сирии был тогда другой правитель. Несмотря на это, Август, чтобы почтить человека, стяжавшего славу на полях Сицилии, дал ему поручение сделать перепись народа иудейского и жителей Сирии. Об этой-то переписи и упоминает св. евангелист Лука. Историки светские проходят ее, как происшествие, не имеющее для них никакого интереса. Но св. евангелист Лука обратил на нее особенное внимание, так как она относится прямо к его предмету и очень хорошо различил вторую перепись, бывшую во 2 г. от Р. X. Тертулиан думает, что перепись, упоминаемая в Евангелии Луки, была произведена Санцием Сатурнином, правителем Сирии при Августе. Некоторые писатели говорят, что Сатурнин оставил эту провинцию прежде последнего года царствования Ирода, как говорит Иосиф, а следовательно, и прежде рождения Иисуса Христа. Вот что мы нашли необходимым сказать о Квириний; впрочем, для полноты его биографии не худо прибавить некоторые подробности. Уважение, каким пользовался Квириний у Августа, было так велико, что ему поручено было воспитание Каия Цесаря, внука Августова, после смерти Геллия, на которого возложена была эта должность. После сего Квириний сочетался браком с Емилией Липидой, рука которой обещана была Луцию Цесарю, внуку императора (Tacit. Annal. Lib., III. с. XXII). Но этот брак не был счастлив. Квириний вскоре принужден был развестись с Емилией, обвиняя ее в различных проступках, за которые осудили ее на изгнание. Но и поведение Квириния не было безукоризненно. Не замедлили сравнить его низкое происхождение со знаменитостью Емилии; это привело его в немилость, которая еще более увеличилась от дурного образа жизни, которую он проводил среди богатства. Квириний умер в 974 году от основания Рима; ему, по повелению Тиве-рия, не воздали публичного погребения (Tacit. Annal. Lib. III. c. XLVIII).
КЕРИНФ
, иудей, живший в I в. от Р. X., родился в Антиохии. Образование свое он получил в Александрии. После окончания курса он обратился к христианству, куда внес много за-буждений гностико-платонической школы, к которой он сам принадлежал. Палестина была первым местом, где Керинф начал распространять прежде всего свое учение. Думают, что Керинф принимал участие в интригах иудейских христиан, противившихся проповеди Евангелия у язычников и поднявших по этому случаю ропот в Иерусалиме. Но это мало вероятно. Правдоподобнее то предание, что Керинф, отлученный от церкви за свои заблуждения, оставил Иудею и удалился в Азию, где число учеников его было довольно значительно. Развитие этой секты было так быстро и велико, что св. Иоанн, встревоженный этим, нашелся вынужденным поднять свой голос против ереси. Первые страницы его Евангелия направлены прямо против его учения. Еретики этого времени, идеи восточной философии, утверждали, что мир не Богом создан, а образован низшим гением, вероятно демиургом гностиков. Заблуждения Керинфа не различались в сущности от заблуждения прочих еретиков того времени. Он, подобно им, принимает существование двух миров, одного высшего, другого низшего; один светлый, добрый и бессмертный, а другой темный, злой и смертный. В центре первого из этих миров Керинф полагает существо бесконечное, субстанцию первоначальную. Существа низшие суть не что иное, как истечение этой первоначальной субстанции. Позже Валентин назвал их плирома, или полнотою бытия. Эти существа, по мере удаления их от субстанции первоначальной, делаются более и более несовершенными и отцами церкви называются гениями, или Бонами. По мнению Керинфа, согласному в этом отношении с мнением гностиков, эти гении, последние из творений высшего мира, самое низшее истечение. Они сотворили или, правильнее, образовали мир. Этот еретик, кажется, верил вечности материи. Но особенным в его учении было то, что он, приписав образование мира гениям низшим, управление им вручает вообще всем гениям. Подобно Симону, Менандру и другим настоящим гностикам, Керинф смешал Иегову, иудейского Бога, с демиургом, творцом или управителем мира гностиков. Против этих заблуждений, которые, при страсти к восточной философии, распространились с удивительной быстрой, возвысил свой голос св. Иоанн Богослов в первой главе своего Евангелия. Керинф говорит, что творец мира не Бог, но ум, истекший из него. Евангелист пишет: "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Пего начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть" (Ин. 1:1- 3). Керинф утверждал, что мир управляется гениями второго разряда, духами, истекшими из субстанции Божественной, низшими по своей природе. Св. Иоанн против этого говорит: "В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков... В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал. Пришел к своим, и свои Его не приняли" (Ин. 1:4, 10-11). Керинф проповедовал, что Христос не был Сын Божий; но был простой человек, как и другие. Во время крещения на Него снизошло могущество плиромы, мысль Божия, божественный разум. И это истечение Божества, этот Христос, как он называется, отделился от человека Иисуса во время страдания, которому подвергся один только Иисус. Божество не причастно злу. Но св. евангелист решительно говорит, что "И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца" (Ин. 1:14). Таким образом, апостол, как муж вдохновенный, своим авторитетом опровергает одно за другим заблуждения еретика-философа. Даже и в своем послании св. Иоанн опять говорит против этих заблуждений. "Кто лжец, если не тот, кто отвергает, что Иисус есть Христос? Это антихрист, отвергающий Отца и Сына" (1 Ин. 2:22). Всякий дух, "который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста, о котором вы слышали, что он придет и теперь есть уже в мире" (там же, 4:3). Впрочем, эти слова могут относиться не к одним ученикам или последователям Керинфа. Ученики Симона и николаиты немного прибавили к этим основным заблуждениям. И они также клеветали на Сына Божия и этим много огорчали возлюбленного ученика Христова. Вот все, что нам известно об учении Керинфа. Правда, эти познания недостаточны. Писатели церковные и сам св. Ириней сохранили для нас учение этого еретика только в отрывках. Мозгейм решился было представить его учение в систематическом порядке; и пропуски наполнял своим вымыслом. Но этот опыт очень неудовлетворителен. Многие писатели, особенно новейшие биографы, держась мнения св. Епифания, хотели сделать Керинфа одним из тех ревностных христиан, которые хотели подчинить язычников закону обрядовому. Они привмешали в его систему, чисто гностическую, мнения евионитов, которых он, вероятно, не разделял никогда и которые находятся в прямом противоречии с его началами. Но мы более должны верить мнению св. Иринея, которое более древнее, чем Епифаниево; и притом епископ Лионский имел гораздо более основательные понятия о восточной философии, чем Епифаний. Это мнение, по крайней мере, защищает Керинфа от странных и бесчисленных противоречий, которые непременно произойдут, если он будет насильно поставлен в число учеников Евиона. Еще приписывают этому еретику учение о тысячелетии. Он предполагал, что под конец мира Иисус Христос придет на землю и учредит для праведных временное царство, которое продолжится 1000 лет; в это время святые будут наслаждаться удовольствиями всякого рода; эта утопия Керинфа была изложена в его Апокалипсисе. Этот еретик написал Евангелие, Апокалипсис и много других сочинений. И ученики его также много писали; но их учение сохранилось для нас в отрывках, помещенных в сочинениях св. Иринея. Секта Керинфа, слишком ревностная к прозелитизму, не долго существовала. Она слилась вскоре с другими гностическими сектами, появившимися во II в.
КИР
(536 г. до Р. X.), сын Камбиза, царь персидский и мидийский. Об этом царе предсказано было пророками, что он освободит народ Божий из плена и восстановит храм в Иерусалиме. Сорок шесть лет жизни блестящей, исполненной счастья и успехов, ставят его на степень высочайших героев древнего мира. После покорения различных народов Малой Азии, от моря Егейского до Евфрата, Кир напал на Сирию и Аравию и подчинил их своему владычеству. Отсюда он уже пошел в Ассирию и остановился перед Вавилоном, который один только на Востоке мог противиться могущественному победителю. В Ассирии царствовал тогда Валтасар. Этот жестокий царь решил обратить детей Израиля в жестокое рабство. Ни возраст, ни слабость, ни добродетель, ничто не было уважаемо. Но мера гнева Божия над израильским народом уже исполнилась. Пришло время его освобождения. Кир тихо приближался к халдеям, наконец остановился перед их столицей и осадил ее. Но Вавилон презирал своего врага. Его богатства, высокие стены, бесчисленное народонаселение, огромное пространство, которое он, по сказанию древних, занимал, богатое изобилие съестных припасов, все это делало вавилонян беспечными и равнодушными к своему врагу. Осада продолжалась довольно долгое время; но осажденные мало на нее обращали внимания. Они смеялись над победоносным Киром и предавались различного рода удовольствиям. Царь этого народа, столько же гордый, как его дед Навуходоносор, но не столь способный к управлению, дал своему двору великолепный пир. Этот пир замечателен по необыкновенной роскоши. Валтасар, опьянев от вина, приказал принести священные сосуды, взятые Навуходоносором из храма Иерусалимского, и осквернил их вином. Когда пир был в полном разгаре, вдруг явилась неизвестная рука и написала три странных слова на стене залы, где были пирующие. Даниил, призванный тотчас, предсказал страшную судьбу царя. Этот пророк, видевший несчастье знаменитого Навуходоносора, видел, как внук его низринулся с высоты своего величия. Страшная ночь, которая началась блестящим пиром, осквернением святыни, чудом руки Божией окончилась смертью царя, уничтожением царской фамилии и падением древней знаменитой монархии. Кир наконец открыл вход в город. Он отвел Евфрат со своего природного русла в сторону и по дну этой реки, протекающей посреди Вавилона, вошел в него; и гордая столица Азии наконец увидела в своих стенах грозного победителя, который отдал ее на разграбление солдатам. Посреди страшного убийства, последовавшего за взятием города, иудеи оставались долгое время неизвестными, избегая меча победителя. Но Кир узнал их историю и уверился, что им покровительствует Бог. Прочитав пророчества, которые говорят о его победах, он приписал всю свою власть Богу еврейскому, поэтому и решился восстановить храм и народ его. Это случилось в 536 году до Р. X., спустя 70 лет после пленения вавилонского. По внушению Даниила, Кир обнародовал следующий указ: "Все царства земли, - пишет Кир, - дал мне Господь Бог небесный, и Он повелел мне построить Ему дом в Иерусалиме, что в Иудее. Кто есть из вас, из всего народа Его, - да будет Бог его с ним, - и пусть он идет в Иерусалим, что в Иудее, и строит дом Господа Бога Израилева, Того Бога, Который в Иерусалиме. А все оставшиеся во всех местах, где бы тот ни жил, пусть помогут ему жители места того серебром и золотом и иным имуществом, и скотом, с доброхотным даянием для дома Божия, что в Иерусалиме" (Езд. 1:2-4). Непосредственно после этого указа счастливый победитель освободил народ Божий из плена и возвратил священные сосуды, взятые Навуходоносором из храма Иерусалимского. Зоровавель и Иисус, сын Иоседеков, возвратили пленных, воздвигли алтарь и положили основание второму храму. Повелитель Вавилона своей мудростью и честной жизнью поддержал приобретенную им славу до конца жизни.
КЛАВДИЙ
После смерти Калигулы империя, казалось, успокоилась на некоторое время под мирным правлением Клавдия. Сын Друза и племянник Тиберия, Клавдий не надеялся никогда получить престол. Говорят, что он затворился в комнатке одного привратника и здесь проводил свою скучную и одинокую жизнь, как вдруг однажды вошел к нему солдат и провозгласил императором. Клавдий испугался (41 г. от Р. X.). К большому ужасу нового Цезаря, к нему нахлынула целая когорта солдат, которые, окружив его, взяли и понесли. Клавдий думал, что ликующая толпа несет его на смерть; но вместо того он получил корону. Бессмысленная улыбка, робкая и неровная походка ясно высказывали слабоумие Клавдия, так что Антония, его мать, с презрением называла его призраком человека. Правда, ему дано было прекрасное воспитание, как всем принцам Августова дома, но оно осталось почти бесплодным для его вялой души, которой недоставало энергии; хотя Клавдий не лишен был добрых наклонностей, однако две несчастные привязанности, к женщинам и отпущенникам, подавили в нем счастливые способности его природы. Советы и ловкость царя Агриппы немало способствовали Клавдию удержать за собой власть; поэтому новый император, чтобы наградить своего помощника, отдал ему в управление всю Иудею, а брату его Ироду царство Халкидское. Клавдий уничтожил различие между иудеями александрийскими и другими гражданами города; он дал первым права гражданства, которыми они пользовались прежде, и утвердил свободу вероисповедания; впрочем в Риме он не позволил публичных собраний для них. Несколько лет спустя, Клавдий даже выгнал иудеев из столицы, как говорится об этом в книге Деяний апостольских (18:2). А Светоний рассказывает, что император изгнал иудеев за обиды, которые они причинили Хресту: "ludeos empulsore Chresto, assidue tumultuantes, Roma expublit". Кто был Хрест? Положительно неизвестно; может быть, не кто другой, как Христос, Божественный Спаситель, Которого дух, всегда сущий, помогал апостолам покорять мир, и Которого имя слышалось довольно часто в Римской империи, хотя и тогда еще христиан смешивали с иудеями. Вот происшествия этого царствования, интересные для истории христианской, которые мы здесь обозначили коротко. Мы не будем распространяться ни о распутстве Мессалины, ни о расточении сокровищ государства Нарциссом, Каллис-том и Палласом, которые пользовались слабоумием государя, как средством для преступлений; ни о ссылке Юлия и Сенеки, которая, казалось, была прелюдией к браку Силия, ни об умерщвлении тридцати сенаторов и трехсот всадников римских, ни о других беспорядках его царствования. Читая длинный ряд злодеяний, совершенных в это царствование, можно подумать, что Клавдий был тиран, но история указывает на несколько случаев, которые ясно говорят, что у этого слабого императора был ясный ум, что у него было желание пользоваться своей властью умеренно и великодушно. Но редкие внушения добра не в силах были покорить себе его воле; Клавдий не имел возможности привести в исполнение свои добрые намерения и всегда оставался игрушкой развращенных советников; имя и авторитет этого слабого императора запятнаны преступлениями, которых он никогда не одобрял. Клавдий умер на 65 году жизни (54 г. от Р. X.) от яда. Его царствование ясно доказывает, что и слабость императора может также причинить много зла государству, как и тирания.
КЛАВДИЯ
, женщина, обращенная к христианству апостолом Павлом. О ней ничего не известно. Догадываются, что она была замужем за Пруденцием.
КЛЕОПА
(Лк. 24). Если верить свидетельству Евсевия (Hist. eccl. Lib. Ill, с. II), что Клеопа был брат Иосифа, мужа Девы Марии, Которой сестру, по древнему преданию, он взял за себя, то Клеопа будет дядей Иисуса Христа с обеих сторон, со стороны матери и отца. Некоторые из ученых думают, что Алфей и Клеопа два имени одного и того же лица, и прибавляют, что он был отцом св. Симеона, св. Иакова, Иуды и Иосифа. В третий день после смерти Спасителя Клеопа, в сопровождении одного из учеников Христовых, шел из Иерусалима в Еммаус. В то время как они дорогой разговаривали о происшествиях того времени, перед ними вдруг является человек. Он присоединился к путешествующим и пошел с ними. Но Клеопа с товарищем и не подозревали, что вместе с ними идет Тот, Кто наполнил славой Своего имени всю Иудею, и о Котором они говорили, Спаситель спросил их, о чем они так горячо разговаривали между собой? Тогда Клеопа сказал Ему: разве он пришелец в Иерусалим и не знает того, что случилось в последние три дня; затем он рассказал Ему о Иисусе Назорее, Его делах, учении, страдании и смерти на кресте. "А мы надеялись было, - прибавил он, - что Он есть Тот, Который должен избавить Израиля; но со всем тем, уже третий день ныне, как это произошло". Тогда Христос сказал им: "о, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки! Не так ли надлежало пострадать Христу и войти в славу Свою ? И, начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании" (Лк. 24:21, 25-27). Разговаривая таким образом, они приблизились к селу. Иисус Христос сделал вид, что хочет идти далее, но спутники уговорили Его остаться с ними, потому что было довольно поздно и день уже склонялся к вечеру. Спаситель вошел в дом Клеопы (S. Hieron. epist., 27). Во время стола Он взял хлеб, благословил и, преломив, подал его ученикам. Тогда им отверзлись очи и они узнали своего спутника; но Иисус Христос вдруг скрылся. После Клеопа засвидетельствовал Божественность Иисуса Христа своею смертью. Память его церковь празднует 4 января.
КЛИМЕНТ РИМСКИЙ
(62 г. от Р. X.), наследовал римский престол после Анаклета. Он родился в Риме; одни думают, что происходил из римской царской фамилии, а другие утверждают, что он был иудейского происхождения. Обращенный в христианскую веру в 62 году, Климент сопутствовал апостолу Павлу в Филиппы. Потом отправился для благовестия Евангелия. В этом деле он потрудился с такой славой, что заслужил похвалу от св. Павла, который называет его своим сотрудником, которого имя находится между именами в Книге Жизни. Ревностный проповедник решился было посвятить себя навсегда обращению иудеев; но после смерти Анаклета был возведен на епископский престол в Риме. Климент поспешил назначить епископов к галлам для приведения их к вере Христовой. В 93 и 96 годах он показал удивительный пример терпения и самоотвержения во время гонения при Домициане; потом, после царствования Нервы, которое как будто дано было для некоторого успокоения христиан, началось третье, всеобщее гонение от Траяна, в 100 году. Некоторые из церковных писателей делают св. Климента мучеником. Ему наследовал Еварист. Св. Клименту приписываются многие сочинения, но большая часть из них не принадлежит ему. Скажем несколько слов о сочинениях св. Климента, которых подлинность признана всеми. Сюда прежде всех надобно отнести Послание к Коринфянам. Это одно из сочинений, самых замечательных в I веке, которое 70 лет после него было публично читано в церквах и пользовалось первым местом после книг канонических. Слог этого послания исполнен силы, помазания, изящества и чистоты. Мысли его отличаются ясностью и изложены в порядке; мудрость, кротость, ревность и любовь дышат в каждом слове. Причина к написанию этого послания была следующая. В 96 году между коринфскими христианами появилось множество партий, которые нарушили спокойствие мирных своих братии. Поэтому некоторые из благочестивых мужей церкви коринфской обратились к св. Клименту, прося его посредничества. Первосвященник Римский отправил депутатом Фортуната и некоторых других мужей и дал им послание, для усмирения волнующихся умов. В послании св. Климент, поручив себя благосклонности читателей, напоминает им правила, которые даны были им для той жизни, когда они считали за честь повиновение начальству, были довольны тем положением, в которое поставило их Провидение, где они с любовью слушали слово Божие; потом он выражает свою печаль при слухах об их гордости, зависти, расколах и просит их убедительно отстать от пороков, которые удаляют их от Христа Бога смирения. Потом св. учитель напоминает им о кротости и терпении Спасителя, когда Он извлекал нас из ничтожества, и говорит, что если небо и земля исполняют волю Создателя, то как же они осмеливаются противиться Его велениям. Далее св. епископ говорит, как для всемогущества Божия легко воскресение; и доказывает это посредством басни о фениксе. Затем убеждает их оставить леность и нерадение, служить миру, кротости и смирению и наконец прибавляет, что и те, кто занимают низкое место в церкви, могут быть самыми приятными Богу. Другое послание, адресованное к тем же христианам, до нас дошло только в отрывках; но оно не менее первого было в уважении между древними христианами, также читалось в церквах, по свидетельству Дионисия Коринфского; св. Ириней говорит об этом послании как о самом сильном и убедительном сочинении. Наконец, есть еще два письма к девственницам, в которых писатель занимается похвалой безбрачию или девству. Авторы, у которых можно получить понятие о жизни и сочинениях св. Климента, суть Иероним, св. Климент Александрийский, Ионанн Златоуст, Епифаний, Евсевий, св. Ириней, Тиллемон и др. Память святого священномученика Климента, Папы Римского, празднуется 25 ноября.
КОРЕЙ, ДАФАН и АВИРОН
Первый был сын Иссаара, внук Каафа и правнук Левин. Последние два происходили от Рувима. Корей, происходя из священного племени, не мог без злобы и зависти смотреть на почести, которые воздавались Аарону, как первосвященнику. Он решился достигнуть этой чести и искал случая свергнуть Аарона. В это время израильтяне стояли станом в пустыне Фаран. Так как отсюда им предстоял путь прямо в обетованную землю, то евреи избрали 12 человек и послали их осмотреть местность будущего отечества. Но посланные, возвратившись, начали все, исключая Иисуса Навина и Халева, преувеличивать опасности, с какими пришлось бы встретиться при занятии Палестины. Ропот неудовольствия послышался со всех сторон. Пользуясь этими беспорядками и настоящим расположением умов, Корей решился исполнить свои планы. Он, соединившись с Дефаном, Авироном и Авнаном, привлек на свою сторону около 250 человек из старейшин и вооружился против Моисея и Аарона. "Полно вам, - говорили бунтовщики, - все общество, все святы, и среди их Господь! почему же вы ставите себя выше народа Господня?" (Чис. 16:3). Моисей, огорченный этим возмущением, упрекал недовольных за их преступное честолюбие. "Неужели мало вам того, - говорил он им, - что Бог Израшев отделил вас от общества Израильского и приблизил вас к Себе, чтобы вы исполняли службы при скинии Господней и стояли пред обществом [Господним], служа для них? Он приблизил тебя и с тобою всех братьев твоих, сынов Левия, и вы домогаетесь еще и священства" (там же, 9-10). Моисей хотел призвать Корея и Дафана, но они отказались слушаться его приказаний и отвечали ему: "Не идем. Разве мало для него того, что он вывел нас из земли, кипящей млеком и медом, чтобы владеть в пустыне, как князь. Ввел ли он нас в землю, которую обещал, дал ли участок земли и винограда?" Раздраженный такой упорной дерзостью, предводитель народа Божия обратился к Господу с молитвой и сказал: "Не обращай взора Твоего на приношение их; я не взял ни у одного из них осла и не сделал зла ни одному из них" (там же, 15). Потом он приказал недовольным на следующий день со своими кадильницами прийти в скинию для принесения жертвы. То же должен был сделать и Аарон. В этом месте Сам Иегова должен быть судьей. И точно, на следующий день, когда все собрались в скинию, слава Божия открылась самым ясным образом. Господь сказал Моисею и Аарону: "Отступите от этого собрания, Я тотчас его истреблю". В то же мгновение воля Всевышнего была исполнена. Народ отделился от кущ Корея, Дафана и Авирона. Лишь только это кончилось, как вдруг расселась земля под ногами бунтовщиков, и домы, и люди и скоты - все провалилось сквозь землю. Не остались без наказания и те, кои приняли участие в этом мятеже; 250 человек из старейшин были пожраны огнем, вышедшим из земли. Таким образом страшный и праведный суд совершился над неблагодарными сынами Левин. Весь Израиль, свидетель этого наказания, объят был ужасом.
КОРНИЛИЙ
, римский сотник одной когорты, которая называлась Итальянской. Он жил в Кесарии Палестинской, где стояла рота. Около 40 года нашей эры этот благочестивый римлянин принял крещение из рук св. апостола Петра. Но и прежде обращения своего Корнилий проводил богоугодную жизнь. Он очень часто подавал милостыню народу, постился и молился; самые рабы его долго жили в страхе Божием. Вместе с начальником приняли христианство и многие из его подчиненных. Отцы церкви говорят, что даже иудеи засвидетельствовали добродетель этого римлянина. Греки утверждают, что Корнилий получил мученический венец. Бл. Иероним в своих письмах говорит, что в Кесарии на месте дома этого добродетельного воина была воздвигнута церковь. Память его празднуется 2 февраля.
КУМАН
, правитель Иудеи после Тиберия Александра. Его управление отличается большей деятельностью, чем правление его предшественника; при нем вспыхнул мятеж в Иерусалиме. Причиной этого возмущения был следующий случай: один солдат, находясь на карауле при дверях храма, осмелился раскрыться неблагопристойным образом. Иудеи, считая его за Кумана, взволновались и начали осыпать ругательствами. Для усмирения волнующихся правитель решился ввести гарнизон в крепость Антония. Солдаты так напугали народ, что в суматохе задохнулось более двух тысяч человек. Недовольные его жестокостью, иудеи жаловались на Кумана Квадрату, правителю Сирии. Квадрат отправил обвиненного к Клавдию, который сослал его в ссылку, а правителем Иудеи назначил Феликса, брата Палласова.
КУСПИЙ ФАД
, правитель Иудеи при императоре Клавдии. Фад, сделавшись правителем, очистил вверенную ему страну от разбойников и фанатиков, которые нарушали общественное спокойствие. Однажды он собрал жрецов и знаменитейших граждан Иерусалима и приказал им именем императора оставить в крепости Антония одежды первосвя-щеннические, которые позволялось носить только первосвященникам. Эти одежды должны быть под охраной римлян, как это было прежде. По этому случаю иудеи отправили депутатов к императору просить позволения хранить священные вещи самим жрецам. Клавдий, снисходя к просьбам юного Агриппы, сына Агриппы Великого, согласился исполнить волю иудеев. По этому случаю он писал к народу иудейскому. Письмо это мы решились поместить здесь, как любопытный исторический памятник. "Цезарь Германик, правитель республики в пятый раз, консул, избранный в четвертый раз, император в десятый раз и отец своего народа правителям, сенату, гражданам иерусалимским и всему народу иудейскому желает здравия. Ваши депутаты, представленные мне Агриппой, которого я возрастил и воспитал при себе, зная прежние милости, которые вам я оказывал, униженно просили позволения одежду и венец первосвященнические хранить самим первосвященникам, как это сделал добродетельный Вителлин. Снисходя к желанию ваших депутатов, я дал на это согласие, как потому, что это дело благочестивое, так и потому, что считаю справедливым позволить всякому жить по законам религии своего отечества. Предписываю это исполнить Куспию Фаду. Дан в четвертую июльскую календу, в консульство Руфа и Помагея Сильвана". Куспий Фад умер с именем человека правосудного и доброго.
ЛАВАН
, сын Вафуила, внук Нахора, жил в Харране, что в Месопотамии. Когда Иаков, его племянник, избегая мщения Исава, просил убежища у него, Лаван с радушием предложил ему свое гостеприимство и защиту. Между тем сын Исаака имел намерение жениться на одной из дочерей своего дяди. Иаков согласился работать семь лет, чтобы получить в замужество младшую дочь его Рахиль. Но когда пришло время исполнить условия, Лаван обманул своего племянника и подменил Рахиль Лией. Потом, видя привязанность его к Рахили, предложил еще прослужить семь лет. Иаков принял и это условие, и по истечении определенного срока и второй брак был заключен. Лаван от своего вероломства сделался счастливым. Присутствие его зятя низвело благословение Божие на весь дом, и Лаван вскоре сделался одним из богатых жителей той страны. Когда Иаков, по истечении четырнадцати лет, хотел удалиться к своему отцу, хитрый тесть употребил все в дело, чтобы заставить его еще жить у себя, и согласился давать даже плату за труды. Они условились, чтобы овцы, которые будут разноцветными, принадлежали Иакову, а прочие Лавану. Но вскоре Лаван увидел, что на стороне его зятя всегда было больше овец, и по корыстолюбию и зависти переменял почти десять раз условия. Подобная недоверчивость заставила Иакова оставить Месопотамию. Патриарх, воспользовавшись отсутствием своего тестя, оставил Месопотамию. Лаван, нисколько не ожидая этой смелости со стороны зятя, разгневался, узнав об этом побеге, и немедленно пустился в погоню за беглецами. По истечении семи дней он настиг их при горе Галаад. Но Господь явился во сне Лавану и приказал ему ничего не предпринимать против Иакова, потому что Он покровительствует ему и что Иаков следует Его закону. Лаван хотя и забыл Бога отцов своих, но не осмелился преступить Его велений. Впрочем, он укорял Иакова за его бегство, которое не позволило ему обнять своих детей при прощании; но это он приписывал сильному желанию Иакова видеть дом отеческий. Но зачем, прибавил он, украл ты моих богов? Иаков отказался от этого воровства, которое сделано Рахилью без его ведома. Лаван просил позволения обыскать все кущи, и Иаков согласился. Но обыск ничего не показал, и патриарх начал жаловаться на новую несправедливость; тогда Лаван сказал Иакову: "Дочери - мои дочери; дети - мои дети; скот - мой скот, и все, что ты видишь, это мое: могу ли я что сделать теперь с дочерями моими и с детьми их, которые рождены ими?" (Быт. 31:43). Он помирился с Иаковом и принес с ним жертву. Они сделали праздник в воспоминание этого союза и поставили памятник, который с этого времени должен быть границей для владений их. Потом Лаван просил патриарха не обижать его дочерей, не брать в замужество других; после чего, поцеловав детей своих и благословив их, возвратился в Месопотамию (см. Иаков, Лия и Рахиль).
ЛАЗАРЬ, МАРФА и МАРИЯ
, святое семейство, с которым Спаситель мира был в дружбе - честь, выше самой блистательной славы земной. Нет семейства, о котором было бы так мало сказано и о котором столько было спору, как семейство Лазаря. Этот друг Иисуса Христа был безбрачен и жил со своими сестрами в Ви-фании. Позже некоторые из писателей доказывали его происхождение из Галилеи; об этом ничего не сказано в Евангелии. Это мнение выдумано для подтверждения той мысли, что три Марии, упоминаемые в Евангелии, суть одно и то же лицо. В первый раз о пребывании Спасителя в Вифании говорит Лука. В этом рассказе о Лазаре нет ни слова; евангелист даже не упоминает места, где было это происшествие; но Марфа и Мария здесь ясно именуются: "В продолжение пути их пришел Он в одно селение; здесь женщина, именем Марфа, приняла Его в дом свой; у неё была сестра, именем Мария, которая села у ног Иисуса и слушала слово Его. Марфа же заботилась о большом угощении и, подойдя, сказала: Господи! или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? скажи ей, чтобы помогла мне. Иисус же сказал ей в ответ: Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее" (Лк. 10:38-42). Бедный Лазарь, о котором говорит тот же евангелист (гл. 15), есть лицо иносказательное, следовательно вымышленное, и не имеет никакого отношения к Лазарю, жившему в Вифании. Один евангелист Иоанн говорит о последнем, по случаю великого суда, воскрешения его из мертвых, суда, пропущенного у других евангелистов, которые, впрочем, умалчивали о многих других чудесах Спасителя. Этот историк Иисуса Христа посвятил праведному человеку целую главу. Когда Лазарь сделался нездоров, сестры его тотчас послали известить Иисуса Христа об опасности, угрожавшей их брату. Но Спаситель, получив эту весть, пробыл на том же месте еще два дня. Между тем Иоанн снова замечает, что Иисус любил Лазаря и сестер его; но Сын Божий хотел сотворить при вратах Иерусалима чудо, которое должно было утвердить в вере тех из Его учеников, которые должны были услышать предсказание о Его страдании. Спаситель не торопился и пробыл столько времени, чтобы не было никакого предлога к сомнению или неверию. Отправляясь в Вифанию, Он сказал ученикам Своим: "Лазарь, друг наш, уснул; но Я иду разбудить его. Ученики Его сказали: Господи! если уснул, то выздоровеет. Иисус говорил о смерти его, а они думали, что Он говорит о сне обыкновенном. Тогда Иисус сказал им прямо: Лазарь умер; и радуюсь за вас, что Меня не было там, дабы вы уверовали; но пойдем к нему" (Ин. 11:11-15). Это обстоятельство должно было дать чуду большую славу и сделать его несомненным. Евангелист не без намерения замечает, что Вифания находилась от Иерусалима на расстоянии 50 стадий, откуда, по обыкновению восточному, пришла толпа народа оплакивать несчастье сестер. И этот народ был очевидцем чуда, которое сотворено на его глазах. При слухе о приближении Спасителя к селу, Марфа тотчас вышла Ему навстречу и начала умолять Его о воскрешении своего брата; потом, возвратившись в свой дом, она сказала сестре, что Иисус хочет ее видеть. Иудеи, пришедшие для утешения сестер Лазаря, видя идущую Марию, думали, что она спешит ко фобу брата для оплакивания его, и потому пошли за ней. Но Мария, явившись пред Иисусом Христом, Который еще не вошел в Вифанию, бросилась к ногам Его и начала просить о том же, о чем и сестра ее. "Господи! - говорила она, - если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой" Иисус, видя ее и всех стоящих вокруг Него плачущими, почувствовал внутреннее потрясение и содрогнулся. Затем Он просил указать ему место, где положили умершего, и прослезился, так что иудеи говорили между собой: "Смотри, как Он любим его". Спаситель опять возмутился духом и, приблизившись к гробнице, приказал отвалить камень надгробный. "Господи! - воскликнула Марфа, - уже смердит; ибо четыре дня, как он во гробе". Иисус отвечал ей: "Не сказал ли Я тебе, что, если будешь веровать, увидишь славу Божию?" Все это согласно с предыдущими обстоятельствами; если предположить, что Лазарь умер уже после того, как сестры его послали весть к Иисусу, исключив четыре дня, которые Лазарь был уже во гробе, остается один день для его смерти и погребения. Когда отвалили камень, Иисус возвел очи горе и сказал: "Отче! благодарю Тебя, что Ты услышал Меня. Я и знал, что Ты всегда услышишь Меня; но сказал сие для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня". И, сказав это, громогласно воскликнул: "Лазарь! иди вон" (Ин. 11:41-43). И умерший тотчас встал; на голове у него было покрывало, а руки и ноги были обвязаны. Этот случай показывает, как иудеи мало изменили вещи, употребляемые ими при погребении, по обыкновению египтян. Как те, так и другие обвивали тело умершего, на лицо полагали покрывало; потом обливали труп благовонными духами, так что он почти весь погружался в них. Чудо это было так разительно, что многие из иудеев тут же уверовали во Иисуса Христа. Другие пошли и рассказали о случившемся книжникам и фарисеям. Враги Спасителя составили совет и рассуждали между собой: "Что нам делать? Этот Человек много чудес творит. Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут Римляне и овладеют и местом нашим и народом". Один же из них, именем Каиафа, тогдашний чередный первосвященник, сказал им: "Вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб. Сие же, - замечает евангелист, - он сказал не от себя, но, будучи на тот год первосвященником, предсказал, что Иисус умрет за народ" (там же, 47-51). И с этого времени фарисеи начали искать случая как бы убить Сына Божия. Спустя четыре дня по воскрешении Лазаря Иисус опять пришел в Вифанию и был на вечери у Симона прокаженного. Лазарь был в числе гостей, а Марфа служила при столе. Мария, принесши фунт драгоценного мирра, помазала им ноги Спасителя и отерла их своими волосами. Цена этих драгоценных благовоний простиралась до 100 пенязей, по замечанию Иуды. Этой вечери не надобно смешивать с вечерею, бывшею также у Симона, где Спаситель был также облит благовониями. Этот Симон был прокаженный и жил в Вифании, а тот был Симон фарисей и жил в Галилее. У него-то на вечери Иисус Христос был облит благовониями, о которых не говорится, какого они свойства были и что стоили. Притом же это было сделано женщиной-грешницей, известной всему городу, так что, когда фарисей увидел, что Спаситель допустил ее к себе, соблазнился и сказал сам в себе: "Если бы Он был пророк, то знал бы, кто и какая женщина прикасается к Нему, ибо она грешница" (Лк. 7:39). Наконец, нужно сказать, что и время этих двух вечерей различно. Пир, данный фарисеем в Галилее, был в первый год, а в Вифании за шесть дней до страдания Спасителя. Притом и женщин, изливших мирру на Иисуса Христа, нельзя смешивать. У Симона прокаженного была Мария сестра Лазаря, а там блудница. Часто смешивают Марию сестру Лазаря с Мариею Магдалиной, из которой изгнал Спаситель семь бесов. Но она всегда называется Марией Магдалиной, а та сестрой Марфы или Лазаря. Первая жила в Галилее и следовала за Иисусом Христом, другая же жила в Вифании, следовательно, в Иудее; и притом, будучи кроткого характера, не могла проводить жизнь странническую и тревожную, следуя за Божественным Учителем. После этого случая евангелист нам уже не говорит ничего о Лазаре и его сестрах. Сколько времени еще жили, где и когда умерли? Об этом мы ничего не знаем. Мы не можем согласигься на то предание, что Мария была в Провансе, где и жила до своей смерти. Предание, сохранившееся в церкви, говорит, что Лазарь был епископом Ки-мейским, а церковь празднует перенесение мощей его из Кипра в Константинополь, бывшее в IX в., 17 октября.
ЛАМЕХ
(4304 г. до Р. X.), сын Ма-фусала, отец Ноя на 182-м году своей жизни. После рождения сына этот патриарх жил еще 595 лет; всей жизни его было 777 лет.
ЛЕВИЙ
(1931 г. до Р. X.), патриарх, сын Иакова и Лии, родился в Месопотамии. Когда сихемляне, по условию, заключенному с Иаковом, приняли обрезание как знак вступления их в союз с Богом Авраама, в это время Левий и Симеон, брат его, вооружившись, напали на город, разграбили его, больных жителей умертвили, освободили Дину, свою сестру, убили также Гемора и сына его Сихе-ма. Вот как Иаков отзывается об этом кровавом поступке своих детей: "Симеон и Левий братья, орудия жестокости мечи их; в совет их да не внидет душа моя, и к собранию их да не приобщится слава моя, ибо они во гневе своем убили мужа и по прихоти своей перерезали жилы тельца; проклят гнев их, ибо жесток, и ярость их, ибо свирепа; разделю их в Иакове и рассею их в Израиле" (Быт. 49:5-7). И пророчество это исполнилось во всей силе. При разделе Палестины левиты не получили никакого удела. Они посвящены были Богу, как десятая часть всего народа израильского. Во время переселения в Египет для жительства в земле Гесем Левий имел трех сыновей: Гирсона, Каафа и Мерари. Второй из них был дедом Моисея и Аарона, первого первосвященника. После, в духовной, которая приписывается Левию, он осуждает умерщвление сихемлян и приписывает это заблуждению своей ранней молодости и страху, который внушало им положение Дины. Потом он пророчествует о пришествии Мессии из его колена, равно как и из колена Иудина; описавши живыми красками беспорядки, которые будут происходить во святилище, патриарх предвозвещает священство Иисуса Христа и описывает все его достоинства. Левий умер в земле Гесем на 136-м году своей жизни. Не лишним считаем показать родословную таблицу левитов для большей ясности наследственного права первосвященников, чреды жрецов и служения левитов. Представленная нами родословная таблица показывает: 1) священническую линию Елеазара, проведенную до первосвященника Садока I, современника Давидова; 2) священническую линию Ифамара, проведенную от первосвященника Илия до первосвященника Авиафара, современника Садокова; 3) две линии левитов: а) от Каафа через Асира, сына Кореова, б) другую от Мерарии через Мооли, - проведенные до первосвященнического служения Илия; 4) три линии левитов, идущие: а) от Гирсона через Семея, его сына, б) от Каафа через Елкану, сына Кореова, в) от Мерари через Муси, его сына, - проведенные до времени первосвященников Садока и Авиафара, то есть до времени трех знаменитых певцов Асафа, Емана и Идифума, начальников хора левитов в царствование Давида; 5) родословную линию пророка Самуила, совпадающую с линией певца Емана, который был внуком славного пророка.
ЛИБЕРИИ МАКСИМ
, правитель империи, предшественник Басса, продавал все города иудейские, по повелению императора, который хотел иметь земли под своим распоряжением, не позволяя больше строить новых городов. Он издал повеление, чтобы все иудеи, где бы они ни жили, платили каждый по две драхмы в Капитолий, точно так же как они платили дань в храм Иерусалимский. Таково было время, когда несчастный народ терял и последние остатки своей политической свободы. Басе умер в сражении. Флавий Сильва после него принял начальство над римскими войсками. Вскоре запылала жестокая война. Римляне, предводительствуемые Веспасианом и Титом, покорили Иудею, разрушили Иерусалим; статуи, храмы и алтари языческие воздвигнуты были во всех городах. Иудеи вместе с христианами были рассеяны. Провидению угодно было, чтобы жестокое правление римских прокураторов способствовало христианству распространиться во всех странах. Тогда-то первые христиане показали миру редкое терпение и великодушие; и жестокие гонения язычников, и героизм св. мучеников породил наконец в сердцах народов и царей ту живую веру, которая провозгласила торжество христианства во всех местах.
ЛИН
(66 г. от Р. X.), первый Папа Римский, получил епископский сан от св. апостола Петра. Папство Лина продолжалось 12 лет и несколько месяцев, от 66 до 78 года, Преемником его был Анаклет. Ириней, Евсевий, Епифаний и Августин и другие писатели отзываются об этом Папе с отличной похвалой и дают ему имя мученика. Лин пострадал в царствование Нерона.
ЛИСАНИЙ
, тетрарх Авилены, жил в царствование Тиберия, как это видно из слов евангелиста Луки (3:1). Был ли этот Лисаний сын Ирода тетрарха и брат Филиппа, другого сына Ирода, от шестой жены его Клеопатры? Историки еврейские этого не решают. Другие же писатели разногласят при исследовании, кто был Лисаний, упоминаемый в Евангелии от Луки. Некоторые думают, как Евсевий Кесарийский, что Лисаний был сын Ирода Идумеянина и брат Ирода Антипы и Филиппа. Другие же писатели думают, что он был сын Пталомея Меннея, о котором упоминает Иосиф Флавий в XTV книге своей Истории иудеев. Но этот же историк в другом месте говорит, что царица Клеопатра умертвила Лисания, сына Птолемея Меннея; то весьма вероятным кажется, что Лисаний, о котором говорит евангелист Лука, был сын того Лисания, у которого Клеопатра отняла жизнь, чтобы овладеть его имением. И это мнение получает еще большую вероятность, когда видно, что Иосиф, исчисляя всех жен и детей Ирода, очень ясно обозначил Филиппа как сына Ирода и Клеопатры, его шестой жены, но ни слова не сказал о Лисаний, брате Филиппа, смерть которого приписывает Клеопатре. Другое место в Истории иудеев, еще более подтверждает эту мысль. Рассказывая о разделе Августом владений Иродовых, Иосиф говорит, что Филипп, сын Клеопатры, получил часть из того, что принадлежало Зенодору, то есть Авилену. Этим самым историк показывает, что был другой, который владел частью гораздо значительнейшей. Этот-то другой и есть Лисаний, о котором упоминается в Евангелии от Луки, и который происходил от того Лисания, которому Антоний дал Авилену. После смерти первого Лисания Авилена названа тетрархией Зенодора, а после смерти Зенодора, когда правителем ее сделался второй Лисаний, Авилена получила свое прежнее имя. Остается сказать, что Авилена, где Лисаний был тетрархом, лежала при горе Ливан, или, как замечает Плиний, в провинции Дакапос; главный город этой тетрархии был Авила (Jos. lib. XFV с. XXIII; lib. XIX, с. XXIV. Plin., I, cap. XVIII).
ЛИСИМАХ
(170 г. до Р. X.), сорок пятый первосвященник иудейский, местоблюститель Менелая. Последний, не будучи в состоянии заплатить обещанную сумму, за которую купил первосвященничество, был позван в Антиохию дать отчет в своем поведении и оставил в Иерусалиме своего брата Лисимаха в качестве местоблюстителя. Лисимах употребил во зло предоставленную ему власть, взяв из сокровищницы храма драгоценные сосуды и послав их Менелаю, который один из них отдал Андронику, наместнику Антиоха Епифана, а другие продал. Но народ, узнав об этом святотатстве, восстал против него. Лисимах хотел защищаться, но был убит близ сокровищницы храма (2 Мак. 4:20 и след.).
ЛИЯ
, старшая дочь Лавана, родилась в Месопотамии. Природа не одарила ее такой красотой, как сестру ее Рахиль; поэтому Лаван и боялся, что он не будет иметь возможности выдать свою дочь замуж с выгодой. Но ему помог случай. Иаков пришел к Лавану, чтобы жениться на его младшей дочери. Но хитрый Лаван обманул патриарха и подменил Рахиль Лиею. Этот-то обман, может быть, увеличил ту холодность, какую питал Иаков к последней. Но Бог, видя, что Лия презираема своим мужем, благословил ее плодородием, а сестру поразил бесчадием. Лия сначала родила Иакову четырех сыновей: Рувима, Симеона, Левия и Иуду, и радовалась в своем сердце, что Бог благословил ее, спас от унижения и смягчил этим холодность ее мужа. Рахиль, завидуя счастью сестры, дала в супруги Иакову свою рабу Баллу, которая и родила патриарху двух сыновей. Лия, со своей стороны, не желая уступить сестре, то же самое сделала и предложила мужу рабу свою Зелфу, которая родила Гада, а после Асира, что значит несть, ибо, как говорила счастливая мать его, "блаженною будут называть меня женщины" за рождение пяти сыновей. Это случилось во время жатвы хлеба. Рувим, первенец Лии, пошел в поле и, нашедши мандрагоры (неизвестное растение), предложил их своей матери. Было ли это растение драгоценное по своей редкости или оно имело какое-нибудь особенное достоинство, нам ничего не известно. Рахиль, увидя мандрагоры, хотела иметь их у себя. Лия же отвечала: "неужели мало тебе завладеть мужем моим, что ты домогаешься и мандрагоров сына моего?" Рахиль продолжала: "так пусть он ляжет с тобою эту ночь, за мандрагоры сына твоего". Лия с радостью согласилась на желание Рахили и пошла навстречу Иакову, когда он, по обыкновению, возвращался с поля, и сказала ему: "войди ко мне [сегодня], ибо я купила тебя за мандрагоры сына моего. И лег он с нею в ту ночь" (Быт. 30:14-16). Она опять зачала и родила пятого сына и дала ему имя Иссахар, что значит мзда. Наконец, Лия родила шестого и последнего сына Завулона, что значит дар Божий и дочь Дину. Она скончалась в земле Ханаанской и погребена была в пещере вместе с Авраамом, Исааком и Саррой.
ЛОНГИН
, центурион или сотник; это был начальник той роты римских солдат, которые назначены были стоять на карауле при кресте. Когда страшные явления последовали за смертью Спасителя, тогда римлянин, пораженный этими чудесами, сказал: "Воистину Он был Сын Божий" (Мф. 27:54). Св. Златоуст, в толковании на Евангелие Матфея, говорит, что этот сотник впоследствии принял христианскую веру и пролил за нее свою кровь, приняв мученический венец в Каппадокии. Но есть еще другое предание об этом мученике, Лонгин назначен был дежурным стоять на страже при фобе Господнем. Когда Господь воскрес, иудеи дали деньги солдатам, чтобы они распустили слух, что тело Спасителя похищено было учениками. Лонгин отвергнул эти деньги и, избегая гнева Пилатова, удалился в Каппадокию с двумя своими товарищами, которые последовали его примеру. Здесь они обратились ко Христу и начали проповедовать христианскую веру. Иудеи подучили Пилата донести императору о дезертирах. Тиберий приказал умертвить их, и Пилат послал в Каппадокию поверенных, которые и умертвили Лонгина и двух его товарищей и головы их представили прокуратору. Память св. Лонгина церковь совершает 10 октября.
ЛОТ
(ок. 2100 г. до Р. X.), сын Арана, внук Фары, следовательно, племянник Авраама. Лот оставил землю Ханаанскую и поселился, вместе с Авраамом и Фарою, в Харране, в Месопотамии. После смерти Фары дядя и племянник пришли опять в Хананею; жестокий голод принудил их отправиться в Египет. Но, возвратившись оттуда, Авраам и Лот, для надлежащего пропитания многочисленных своих стад и по несогласию пастухов своих, принуждены были расстаться. Лот поселился в долинах Содома и Гоморры. Эти два города принадлежали к Пентаполю, так, назывались многие группы городов: так был Пентаполь Филистимский и Пентаполь Иудейский. Долина, где поселился Лот, была перерезана многочисленными и глубокими расщелинами, в которых, по замечанию Священного Писания, находилась материя смолистая. Около этого времени цари этого Пентаполя были побеждены Ходоллогомором и его союзниками. Лот взят был в плен. Авраам, узнав о несчастии своего племянника, пустился в погоню за победителем и, нагнавши, разбил его и таким образом возвратил Лоту свободу. Жители Содома до такой степени развратились, что правосудие небесное решилось их уничтожить. Но Бог, помня раба своего Авраама, хотел сделать милость племяннику его Лоту. Юлиус Шнорр фон Карольсфельд. Семья Лота покидает Содом Когда отец верующих сидел у палатки своей, ему вдруг являются три странника. Гостеприимный старец принял гостей с радушием и потом пошел провожать их; так как странники шли по дороге в Содом, то Авраам и просил их зайти к племяннику своему. Но из трех путешественников только двое отправились в город, а третий неизвестно почему скрылся. Во время разговора со странниками Авраам узнал определение суда Божия о городах Пентаполя. Когда два странника удалялись в Содом, "подошел Авраам и сказал: неужели Ты погубишь праведного с нечестивым [и с праведником будет то же, что с нечестивым] может быть, есть в этом городе пятьдесят праведников? неужели Ты погубишь, и не пощадишь [всего] места сего ради пятидесяти праведников, [если они находятся] в нем? не может быть, чтобы Ты поступил так, чтобы Ты погубил праведного с нечестивым, чтобы то же было с праведником, что с нечестивым; не может быть от Тебя! Судия всей земли поступит ли неправосудно? Господь сказал: если Я найду в городе Содоме пятьдесят праведников, то Я ради них пощажу [весь город и] все место сие. Авраам сказал в ответ: вот, я решился говорить Владыке, я, прах и пепел: может быть, до пятидесяти праведников недостанет пяти, неужели за недостатком пяти Ты истребишь весь город? Он сказал: не истреблю, если найду там сорок пять. Авраам продолжал говорить с Ним и сказал: может быть, найдется там сорок? Он сказал: не сделаю того и ради сорока. И сказал Авраам: да не прогневается Владыка, что я буду говорить: может быть, найдется там тридцать? Он сказал: не сделаю, если найдется там тридцать. Авраам сказал: вот, я решился говорить Владыке: может быть, найдется там двадцать? Он сказал: не истреблю ради двадцати. Авраам сказал: да не прогневается Владыка, что я скажу еще однажды: может быть, найдется там десять? Он сказал: не истреблю ради десяти. И пошел Господь, перестав говорить с Авраамом; Авраам же возвратился в свое место" (Быт. 18:23-33). При захождении солнца Лот сидел у ворот города и, вероятно, поджидал кого-нибудь из странников, чтобы принять их в дом свой. Надежда его исполнилась. Два путешественника явились, и Лот тотчас предложил им для убежища свое жилище. И едва они вошли в дом, как вдруг весь город взволновался. Все жители его, начиная от юношей до старцев, собрались перед домом Лота и с криком требовали выдачи двух странников. Напрасно еврей старался их уговорить; напрасно хотел пожертвовать своими дочерьми - предмет его нежнейших попечений, ничто не помогало, и беспокойная толпа уже хотела прибегнуть к насилию и приступила к дому, чтобы выломать двери. Тогда небесные посланники вовлекли Лота в дом и затворили двери, а беснующуюся толпу поразили слепотой; потом, обратившись к племяннику Авраама, они сказали: "Кто у тебя есть еще здесь? зять ли, сыновья ли твои, дочери ли твои, и кто бы ни был у тебя в городе, всех выведи из сего места, ибо мы истребим сие место, потому что велик вопль на жителей его к Господу, и Господь послал нас истребить его" (19:12-13). Лот тотчас отправился к своим зятьям и рассказал им о воле Божией. Но они посмеялись над его словами и решительно не обратили внимания. Тогда ангелы, видя, что Лот медлит выйти из города, а между тем час мести приближается, просили его поскорее отправиться; наконец, видя его смущение, они взяли за руку Лота и жену его и дочерей и вывели их из города, а в предупреждение опасности сказали Лоту: "Спасай душу свою; не оглядывайся назад и нигде не останавливайся в окрестности сей; спасайся на гору, чтобы тебе не погибнуть" (там же, 17). Лот ужаснулся этого убежища и просил, чтобы ему позволено было удалиться в маленький город Сигор. Ангелы согласились, и странники отправились. Едва они взошли на Сигор, как Господь ниспослал серу и огонь небесный на города Содом и Гоморру и другие и уничтожил всех жителей и все живущее в этих странах. На следующее утро Авраам, пришедши туда, где он говорил с Господом, посмотрел в сторону, где были Содом и Гоморра, и увидел "вот, дым поднимается с земли, как дым из печи". Жена Лота, увлеченная любопытством, и желая любоваться страшным зрелищем, какое представляла страна, объятая пламенем, осмотрелась назад и превратилась в соляной столб. Между тем Лот, не надеясь найти в Сигоре надежное для себя убежище, удалился в горы и здесь скрылся в одной пещере со своими дочерьми. В страхе они вообразили, что все люди истреблены. Поэтому дочери Лота, боясь остаться без потомства, напоили своего отца и разделили с ним ложе. От этого брака старшая дочь родила сына, названного Моавом, который был родоначальником моавитян, многочисленного народа, обитавшего на востоке Иордана. А от второй дочери родился Аммон, отец аммонитян. История Лота служит предметом для больших споров, и главное внимание обращено на истребление городов Пентаполя. Но мы скажем только, что предание об этом сохранилось не только у евреев, но и у язычников. Диодор, Страбон, Тацит говорят, что озеро Асфальтовое, или Соленое море, образовалось на том месте, где были прежде многие города. Они прибавляют, что это озеро заключает в себе смолу и вся окружность представляет какую-то пустоту и мертвенность, как и все страны, пострадавшие от вулканических потрясений.
ЛУКА
, евангелист. Между людьми, которых избрала благодать Божия для проповедания учения Иисуса Христа евангелист Лука также очень замечателен. Апостолы имели в нем блистательного сотрудника: проповедник, писатель, врач душ и телес, путешественник, мученик за веру, он своей кровью засвидетельствовал истину того, что, по внушению Духа Святого, написал. Евангелист Лука родился в Антиохии, главном городе Сирии, и обучался медицине. В это время посетил Антиохию апостол Павел, и св. Лука, по свидетельству бл. Иеронима, сделался духовным сыном его. Непобедимое красноречие учителя Христова поколебало заблуждения врача и обратило его к вере. С этих пор он следовал по стопам своего знаменитого учителя и во всю его жизнь находился с ним неотлучно, так что он называет его своим лучшим другом. Таким образом, христианский врач сделался известным апостолам, которые имели счастье видеть самого Спасителя. Павел и Лука из Антиохии на корабле отправились вместе в Троаду. Слушатель и распространитель его слова, он присутствовал при возвышенной речи, которую произнес Павел перед Ареопагом Афинским. Одушевленный помазанием, которым апостол облек его, как оружием, Лука решился один сражаться с идолопоклонством. Усилия и мужество нового проповедника увенчались успехом и приобрели кресту многих поклонников. Апостол Павел в Послании к Филимону свидетельствует об успешной проповеди своего ученика. Потом, когда апостол должен был возвратиться в Грецию, чтобы собрать милостыню для христиан иерусалимских, то назначил Луку, своего искреннего друга, быть при этом сборе; и апостол радовался, что поручил это человеку неукоризненному. Когда, по приказанию правителя Иудеи Порциа Феста, апостол Павел заключен был в узы и отправлен на суд кесаря в Рим, Лука последовал за своим учителем. Даже потом, во вторые узы апостола, когда все ученики, желавшие сопровождать его, рассеялись, один только духовный сын остался ему верным. После того, как учитель языков запечатлел своей кровью истину своего учения, евангелист Лука, который уже проповедовал в Македонии у далматов и в Италии, возвратился в Грецию, где он привел многих к вере. Метафраст говорит, что Лука переплыл море для возвещения славы Божией на берегах Нила, народам Ливии и Фиваиды. Говорят даже, что для этого св. Лука пригласил Алибия, третьего епископа Александрийского. Но утонченное язычество Греции, блестящей и ученой, требовало учителя, который бы представил в изящной форме строгое учение Иисуса Христа; и св. Лука занимался этим до своей старости; и довел свой труд до 60 года. Некоторые из писателей говорят, что Лука не удостоился мученической кончины и умер в мире, естественной смертью, в старости. Но Григорий Назианзин и другие решительно говорят о его мученичестве; минеи церкви Африканской ставят его наряду с исповедниками, пострадавшими за веру. Такова была жизнь этого мученика за веру. Но труженническая и страдальческая жизнь не столько прославила св. Луку, как имя евангелиста, которое облекло его славой выше всякой знаменитости. Хотя св. Лука не был из числа двенадцати апостолов, ни ученик Спасителя, но короткое знакомство с теми, которые видели и слышали Иисуса Христа, дало ему возможность вполне узнать все, относящееся до жизни Сына Божия и Его учения; и он получил вдохновение изложить по порядку жизнь Учителя Небесного, чтобы предотвратить от заблуждения неблагоразумную и легкомысленную ревность некоторых христиан, которые принимали без разбора все, что только ни рассказывали об Иисусе Христе, не различая истинных происшествий от ложных. Евангелист Лука адресует свое Евангелие к Феофилу, вероятно, одному из учеников, вновь обратившихся к христианству. Кто был этот Феофил? С точностью определить невозможно. Некоторые из писателей говорят, что Лука назвал державным Феофила, по обыкновению общему для всякого христианина этой эпохи. Но Иоанн Златоуст и Августин утверждают, что Феофил был человек замечательный, который обращен к христианству апостолом Павлом или самим Лукой. Св. Лука написал свое Евангелие на 49-м году н. э. и около 15-м г. по вознесении, в то время когда апостол Павел находился в Коринфе. Чистота языка и изящество оборотов показывают в писателе человека образованного и хорошо знакомого с греческим языком. Так как это Евангелие написано после Евангелий Матфея и Марка, то оно и занимает третье место в каноне книг новозаветных. Здесь многие случаи, опущенные у двух предшественников, изложены со всей обстоятельностью и со всеми подробностями. Прежде истории Сына Божия евангелист показывает, как явился в мир Его Предтеча, который готовил Ему путь, проповедуя покаяние и крещение водой. Рождение Иоанна Крестителя было предсказано в старости священнику Захарии, его отцу, ангелом во время каждения Захарии в алтаре. Но за сомнение Захария был наказан немотой до того времени, пока исполнится предсказание. Потом священный повествователь говорит о благовещении пресвятой Деве Марии, рассказывает поздравление ангела, посещение Богородицы двоюродной своей сестры, престарелой Елисаветы, жены священника Захарии, которая была также беременна. Когда Дева Мария начала приветствовать Елисавету, младенец, бывший во чреве последней, взыграл, "И Елисавета исполнилась Святого Духа, и воскликнула громким голосом, и сказала: благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего! И откуда это мне, что пришла Матерь Господа моего ко мне ? Ибо когда голос приветствия Твоего дошел до слуха моего, взыграл младенец радостно во чреве моем. И блаженна Уверовавшая, потому что совершится сказанное Ей от Господа". На эту высокую песнь Мария отвечала: "Величит душа Моя Господа, и возрадовался дух Мой о Боге, Спасителе Моем, что призрел Он на смирение Рабы Своей, ибо отныне будут ублажать Меня все роды; что сотворил Мне величие Сильный, и свято имя Его; и милость Его в роды родов к боящимся Его" и проч. (Лк. 1:41-50). Мария прожила в доме Елисаветы три месяца и возвратилась в дом свой. Никто из трех евангелистов не упомянул о принесении Иисуса во храм. Казалось бы, какую важность может иметь совершение обряда, который исполнял всякий первенец в Израиле. Но евангелист Лука говорит об этом с подробностью, потому что оно сопровождалось неслыханными и чудесными обстоятельствами. В то время в Иерусалиме жил человек праведный, по имени Симеон. Ему было предсказано, что он не увидит смерти, прежде нежели увидит Христа Господня. Когда родители Иисуса Христа принесли своего Сына в храм, Симеон, руководимый Духом Божиим, пришел туда же и, увидевши Надежду Израиля, взял на руки и сказал: "Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром, ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицом всех народов, свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля" (там же, 2:29-32). Здесь же, при храме жила пожилая вдова 84 лет, занимавшаяся молитвой и постом, по имени Анна, имевшая дар пророчества. Поэтому, увидев Спасителя во храме, и она возвысила голос в хвалу Богу и предсказала избрание Израиля. Также у одного только Луки упоминается о кровавом поте, выступившем у Спасителя во время Его последней молитвы в саду Гефсиманском. Дополнив жизнь Искупителя человеков рассказом о Его воскресении, знамениях и явлениях до вознесения, он продолжает ее в другой книге, где он рассказывает о проповедании и распространении Евангелия. Это другое творение евангелиста Луки известно под именем книги Деяний апостольских, она написана на том же языке, что и Евангелие, и посвящена тому же Феофилу. В первой главе евангелист описывает историю 50 дней от Пасхи иудейской до Пятидесятницы, когда апостолы проводили время вместе, в посте и молитве. Потом он представляет нам сошествие Святого Духа на апостолов, излияние благодати, дар языков, проповедь апостола Петра, первоначальное общество христианское, общность имений и земель и проч. Двенадцать первых глав посвящены описанию важных деяний апостольских; последние же посвящены исключительно апостолу Павлу, которого сочинитель знал коротко, за которым следовал и с которым разделял все труды и опасности. Начав свое повествование 34 г. от Р. X., Лука оканчивает его около 68 г., в восьмой год царствования Нерона, когда его учитель, неутомимый Павел, умер в Риме в том доме, где он принимал каждого, "проповедуя Царствие Божие и уча о Господе Иисусе Христе со всяким дерзновением невозбранно" (Деян. 28:31). Книга Деяний апостольских есть, без сомнения, самый драгоценный памятник, какой остался нам от первых времен христианства. Касательно того, что Лука был врач нам нечего много распространяться. Довольно сказать, что об этом упоминает сам апостол Павел. Гораздо интереснее предание о том, что этот евангелист был живописцем, и еще с первых веков христианства ему приписывали изображение Спасителя и Божией Матери. Известно, с каким великолепием и торжеством императрица Пульхерия переносила в церковь, воздвигнутую ею в Константинополе, образ Божией Матери, написанный Лукой. Правда, св. евангелист никогда не был между учениками Иисуса Христа, следственно, и не видал Его; а поэтому можно представить, как трудно было воспроизвести черты Божественного Учителя, на лице Которого должны выражаться величие Сына Божия вместе с кротостью и благостью; но нельзя отвергать, по крайней мере, возможности этого факта. И это кажется тем вероятнее, что Лука был другом апостола Павла, а других апостолов знал коротко. Что же удивительного, если очевидцы Сына Божия, видя, что друг их сотрудника в деле апостольском обладает искусством живописи, постарались, по возможности, рассказать ему, каков был Учитель по Своим внешним чертам. И св. Лука, руководствуясь этими рассказами, при помощи благодати, воспроизвел на полотне черты Искупителя человеков и сохранил Его образ для всех веков. Память святого апостола и евангелиста Луки празднуется 4 января, 22 апреля и 18 октября.
ЛУКИЙ КИРИНЕЙСКИЙ, СИМОН НИГЕР и МАНАИЛ
, три пророка христианские, жившие в одно и то же время. Подобно синагоге, и церковь имела своих пророков, как говорится об этом в Послании к Коринфянам: "И иных Бог поставил в Церкви, во-первых, Апостолами, во-вторых, пророками, в-третьих, учителями" (1 Кор. 12:28). Эти три пророка, находясь в Антиохии, возложили руки на св. апостола Павла и Варнаву, чтобы посвятить их на то служение, к которому назначил их Дух Святой. Лукий, по древним жизнеописаниям, был один из семидесяти апостолов, епископ Киринейский; память его празднуется 4 января и 10 сентября. Симон Нигер умер в Антиохии. Манаил, по мнению св. Епифания, был из числа 70 апостолов.
МАЛАХИЯ
(ок. 412 г. до Р. X.), последний из всех пророков, жил во время Неемии, после окончания строительства второго храма. Мы ничего не знаем ни о его рождении, ни о его смерти. Некоторые писатели думали, что Малахия и Ездра одно лицо, потому что значения их имен сходны между собой. Малахия значит ангел, или посланник Господень; а Ездра - смотритель. Эта аналогия не ведет ни к какому заключению, а свидетельство Священного Писания ясно утверждает, что Ездра и Малахия суть два различных лица. Итак, мы не будем останавливаться на спорах, возникших по этому случаю, на прояснение и решение которых толкователи тратили и время и усилия, которые могли бы обратить на лучшее употребление. Предание, сохранившееся в церкви, свидетельствует, что пророк Малахия происходил из колена Завулонова и родился в Софах. Еще оставалось более четырехсот лет до времени Мессии: Господь наложил молчание на пророков в продолжение всего этого времени для того, чтобы содержать Свой народ в ожидании Того, Кто должен был исполнить все пророчества. Но в то время, когда Бог благоволил наложить молчание на пророков, казалось также, что Ему угодно было пролить свет и открыть все пути Промысла, так ясно Он возвестил тайну времен будущих. В этой истине можно убедиться, читая пророчества Захарии; пророчества Малахии не менее ясны; казалось, что он послан был возвестить иудеям все, что им оставалось узнать. Храм был окончен; жертвы закалывались; но скупость священников приносила жертвы с пороком и недостатками; пророк строго упрекает их. "Вам, священники, бесславящие имя Мое, - восклицает пророк от лица Иеговы. - Вы говорите: "чем мы бесславим имя Твое?" Вы приносите на жертвенник Мой нечистый хлеб, и говорите: "чем мы бесславим Тебя?" - Тем, что говорите: "трапеза Господня не стоит уважения"... Итак, для вас, священники, эта заповедь: если вы не послушаетесь и если не примете к сердцу, чтобы воздавать славу имени Моему, говорит Господь Саваоф, то Я пошлю на вас проклятие и прокляну ваши благословения, и уже проклинаю, потому что вы не хотите приложить к тому сердца" (Мал. 1:6-7; 2:1-2). Таково было состояние священников времен Малахии; но не таково было состояние потомков Левин во времена силы и славы Израиля. "Завет Мой с ним был завет жизни и мира, и Я дал его ему для страха, и он боялся Меня и благоговел пред именем Моим. Закон истины был в устах его, и неправды не обреталось на языке его; в мире и правде он ходил со Мною и многих отвратил от греха". Одним словом, они поступали, как прилично высокому своему достоинству. "Ибо уста священника должны хранить ведение, и закона ищут от уст его, потому что он вестник Господа Саваофа" (Мал. 2:5-7). Как далеки вы, священники иерусалимские, от этой чистоты, которой требует Иегова, вы, которые вместо того, чтобы приносить Ему самые превосходные плоды своих трудов, закалываете животных хромых, слепых и больных. Малахия идет еще выше; по случаю негодных жертв, приносимых иудеями, он видит чистую жертву и нескверну, которая будет принесена Богу не только во храме Иерусалимском, но во всех местах от востока до запада солнца, не только иудеями, но и всеми народами: "И на всяком месте будут приносить фимиам имени Моему, чистую жертву; велико будет имя Мое между народами, говорит Господь Саваоф" (Мая. 1:11). Священники и народ равно преступны в глазах пророка. И те и другие нарушили закон; и те и другие осквернились, взяв жен-иноплеменниц, почитавших богов чуждых, и отвергнув для них собственных законных жен. "У того, кто делает это, - восклицает пророк, - истребит Господь из шатров Иаковлевых бдящего на страже и отвечающего, и приносящего жертву Господу Саваофу. И вот еще что вы делаете: вы заставляете обливать слезами жертвенник Господа с рыданием и воплем, так что Он уже не призирает более на приношение и не принимает умилоствительной жертвы из рук ваших" (Мал. 2:12-13). Малахия почитает брак нерушимым и развод противным закону божественному. "Вы скажете: "за что?" За то, что Господь был свидетелем между тобою и женою юности твоей, против которой ты поступил вероломно, между тем как она подруга твоя и законная жена твоя. Но не сделал ли того же один, и в нем пребывал превосходный дух? что же сделал этот один? он желал получить от Бога потомство. Итак берегите дух ваш, и никто не поступай вероломно против жены юности своей. Если ты ненавидишь ее, отпусти, говорит Господь Бог Израилев; обида покроет одежду его, говорит Господь Саваоф; посему наблюдайте за духом вашим и не поступайте вероломно" (Мал. 2:14-16). Подобно Аггею и Захарии, он видит славу второго храма и Мессию, Который прославит его Своим присутствием; но в то же время он видит, что Мессия есть Бог, Которому этот храм создан. "Вот, Я посылаю Ангела Моего, и он приготовит путь предо Мною, и внезапно придет в храм Свой Господь, Которого вы ищете, и Ангел завета, Которого вы желаете; вот, Он идет, говорит Господь Саваоф" (Мал. 3:1). Ангел, говорит один христианский писатель, значит посланник; но вот удивительный достоинством посланник; посланник, который имеет храм; посланник, который есть Господь и который входит в храм, как в собственное жилище; посланник, которого ожидает весь народ, который идет заключить Новый Завет и который называется поэтому Ангелом завета. Итак, во втором храме должен явиться этот Бог, посланный Богом; но другой посланник предстанет пред Ним и уготовит Ему путь. Это Мессия со Своим Предтечею Иоанном Крестителем. Характер последнего ясно указан пророку. Он будет новый Илия, замечательный своею святостью, строгостью своей жизни, своей властью и своей ревностью. Что касается Мессии, то пророк продолжает: "И приду к вам для суда и буду скорым обличителем чародеев и прелюбодеев и тех, которые клянутся ложно и удерживают плату у наемника, притесняют вдову и сироту, и отталкивают пришельца, и Меня не боятся, говорит Господь Саваоф" (Мал. 3:5). Он будет огнем, который плавит металлы; он очистит сынов Левииных. Тогда-то им восстановится новая жертва, чистейшая жертв древних; тогда они узнают, почему Давид в псалме сто девятом прославляет первосвященника нового порядка. Таким образом, Малахия, последний пророк древнего закона, показывает первого пророка, который должен последовать после него, то есть этого Илию, предтечу Господня. До тех пор народ Божий не должен ожидать другого пророка; он должен довольствоваться Законом Моисеевым, и вот почему Малахия прибавляет эти слова: "Помните закон Моисея, раба Моего, который Я заповедал ему на Хориве для всего Израиля, равно как и правила и уставы. Вот, Я пошлю к вам Илию пророка пред наступлением дня Господня, великого и страшного. И он обратит сердца отцов к детям и сердца детей к отцам их, чтобы Я, придя, не поразил земли проклятием" (Мал. 4:4-6). Показав столь ясно тайны будущих времен, Малахия возвращается к настоящему состоянию иудеев: они были прокляты и поражены за свои беззакония бедностью; но если станут давать десятины, необходимые для прокормления служителей алтаря, то будут осыпаны благами: "Принесите все десятины в дом хранилища, чтобы в доме Моем была пища, и хотя в этом испытайте Меня, говорит Господь Саваоф: не открою ли Я для вас отверстий небесных и не изолью ли на вас благословения до избытка ? Я для вас запрещу пожирающим истреблять у вас плоды земные, и виноградная лоза на поле у вас не лишится плодов своих, говорит Господь Саваоф" (Мал. 3:10-11). Тогдашние иудеи, подобно многим из нынешних христиан, соблазнялись благоденствием злых, видя их счастье и богатство, и сожалели о том, что сами делают добро и ходят в заповедях Господних. Пророк показывает им, что это благоденствие, которому они завидуют, скоропреходящее, и убеждает их не гоняться за этим счастьем, за которым следуют вечные мучения. Человек праведный должен стремиться к нафаде небесной, счастье его не от мира сего. "Ибо вот, придет день, пылающий как печь, - говорит пророк, - тогда все надменные и поступающие нечестиво будут как солома, и попалит их грядущий день, говорит Господь Саваоф, так что не оставит у них ни корня, ни ветвей. А для вас, благоговеющие пред именем Моим, взойдет Солнце правды и исцеление в лучах Его, и вы выйдете и взыграете, как тельцы упитанные; и будете попирать нечестивых, ибо они будут прахом под стопами ног ваших в тот день, который Я соделаю, говорит Господь Саваоф" (Мал. 4:1-3). Итак, видно, что сущность пророчеств Малахии составляют три главных события: пришествие Мессии, пришествие Его Предтечи и последний суд. Читая эти пророчества, почти нельзя убедиться в искренности обращения иудеев после возвращения из плена. Жадность жрецов, не хотевших ничего делать даром, беззаконные браки, частые и беспричинные разводы, отказ давать десятины, прелюбодеяние, притеснение вдов, сирот, пришельцев и ропот на провидение - вот главнейшие пороки, которые Неемия предпринял исправить и за которые Малахия с той же целью столь мужественно упрекает свой народ. При изображении этих пороков слог пророка делается благородным и высоким; но при изображении других предметов выражения становятся прозаическими и жесткими. Иисус, сын Сирахов, воспевает похвалу Малахии вместе с другими малыми пророками; все они были достойны иудейской страны: "И двенадцать пророков - да процветут кости их от места своего! - утешали Иакова и спасали их верною надеждою" (Сир. 49:12). Малахия есть последний из этих вдохновенных Богом людей; после смерти его пророчества пресеклись, и знание удалилось в синагоги; это пресечение было гибельно для верований народа, а эрготизм школы произвел множество разделений, сект, которые играли весьма важную роль. Между тем как они распространяли свое учение в ущерб общим верованиям, дело Божие приближалось к окончанию; времена пророчествовали все яснее и яснее, а иудеи, рассеявшиеся в различных государствах, приучали народы узнавать имя Божие. Везде выказывались и очищались древние предания, и вся вселенная ожидала Искупителя, обетованного первому человеку для восстановления падшего в лице его всего человечества. Мир, погруженный в нечестие язычества, не потерял этого предания о Спасителе; оно с большой живостью удерживалось в его памяти: он ожидал. Память святого пророка Малахии празднуется 3 января.
МАЛЕЛЕИЛ
(4713 г. до Р. X.), сын Каинана, имел на шестьдесят пятом году сына Иареда. Он имел и многих других детей и умер, имея от роду восемьсот девяносто пять лет.
МАНАИМ
(766 г. до Р. X.), царь израильский, сын Гади, взошел на престол после убийства Селлума, царствовал десять лет. Он присоединил к нечестию своих предшественников самое ужасное варварство, означил свое восшествие на престол взятием города Фапсы, который отказался отворить ему ворота, опустошил от него зависевшие земли до самых пределов Ферсы и предал жителей его мечу; жестокость его простерлась еще далее - он не щадил ни пола, ни возраста. По его повелению беременные женщины были преданы смерти и им вырваны внутренности. Фул, царь ассирийский, напал на царство Израильское, и Манаим купил мир за 1000 талантов, сумма, превышавшая богатства всех знатнейших его подданных, которые все были обложены поголовной данью в пятьдесят сиклей серебра. Манаим оставил преемником своего сына Факея.
МАНАССИЯ
(259 г. до Р. X.), тридцать девятый иудейский первосвященник, сын Адуя и дядя Симона Праведного, преемник Елеазара II. После смерти Елеазара II первосвя-щенническое достоинство по закону следовало Онии II; но Манассия устранил его. Средства, употребленные им для лишения несчастного сироты его прав, неизвестны, точно так же как и факты, случившиеся в его правление. Некоторые думали, что этот Манассия был брат Адуя и дед ЕлеазараVI; но в таком случае должно предположить, что он жил около ста двадцати лет, ибо Манассия, брат Адуя, был уже зятем Адуя в то время, когда Александр Великий приходил в Иерусалим, то есть около 332 г. до Р. X., а первосвященник Манассия умер около 233 г. до Р. X. Итак, надобно думать, что первосвященник Манассия был не брат Адуя и дед Елеазара II, но сын Адуя и дядя Елеазара (см. родословную таблицу в статье Иисус I, сын Иоседека), Он умер в 233 г., и наконец Ония II вступил в свои права.
МАНАССИЯ
(437 г. до Р. X.), сын Иодая, нарушил спокойствие времен Неемии и возбудил ропот между иудеями. Он взял в жены дочь Сана-валлата Оронаимитянина, правителя куфеян, или самарян. Чтобы как-то исправить это положение, он предпочел удалиться в Самарию, куда за ним последовали многие израильтяне, не хотевшие разлучиться с женами-иноплеменницами. Его тесть, всегда старавшийся вредить иудеям, получил от Дария Нота, царя персидского, позволение построить на горе Гаризин храм, подобный храму Иерусалимскому, и Манассии дал верховное первосвященническое достоинство. Итак, последний получил высокое значение и большой вес. Он употребил свою власть против своего отечества, и скоро Самария сделалась убежищем всех недовольных, всех тех, которым иго закона казалось слишком тяжким. Они были принимаемы с крайней благосклонностью и пользовались большим уважением между своими новыми согражданами. Их влиянию надобно приписать перемену в религии самаритян. До сего времени различные народы, которыми населены были уделы десяти колен, имели религию смешанную, из иудейской и ассирийской; но когда на горе Гаризин построен был храм и Манассия стал отправлять обязанности своего звания, богослужение самаритянское стало подобным иерусалимскому: здесь поклонялись только единому истинному Богу и религиозные обряды были сообразны с Законом Моисеевым. Это значило сделать шаг на пути истины, показывало некоторый род обращения, некоторое стремление к сближению с иудеями; несмотря на то, древняя ненависть, разделявшая царства Иудейское и Израильское, существовала и ныне с не меньшей силой и вела к вражде. Итак, оставались два храма, два различных народа. Много раз побежденные своими противниками сама-ряне отказывались с непреодолимым ожесточением идти в Иерусалим для поклонения Богу Израилеву, утверждая, что Сам Бог указал гору Гаризин как священное и единственное место поклонения истинному Богу. Самаритянское Пятикнижие не различается существенно ни в чем, кроме этого пункта, от иудейского. Блаженные Иероним и Ориген, которые с величайшим трудом старались отыскать правильные списки и переводы священных книг, успели достать это Пятикнижие. Но с VI в. думали, что оно потеряно вместе с уничтожением самаритян, когда в XVI в. узнали, через купцов и путешественников, что самаритяне существуют в Наплузе. В 1671 г. г-н Huntingdon, английский пресвитер при английской фактории в Алепе, посетил их и сумел убедить, что принадлежит к их секте. Самаритяне, которые всегда думали, что в Европе существовала колония их единоверцев, с радостью согласились завязать с ними переписку и вручили г-ну Huntingdon'y письмо к своим единоверцам и копию с закона, верно сличенную с оригиналом. Переписка действительно началась, и многие ученые деятельно занялись изучением догматов и мнений новейших самаритян. Мало-помалу сношения прекратились и только в начале XIX в. снова были восстановлены сенатором Григорием, который собирал сведения о различных изменениях религиозных мнений разных христианских обществ, иудейских сект и других. Он предложил несколько вопросов самаритянам, и г-н Коран-сес, французский генеральный консул в Алепе, послал ему ответ на них. Наконец, в последнее время г-н Саси, очень сведущий в восточных языках, установил сношения с Соламегом, начальником самаритянского богослужения, присвоившим себе достоинство священника-левита. Сведения, которые он успел собрать, полнее всех предшествовавших. Извлечем из этих сведений то, что для нас полезнее. Самаряне существуют ныне только в Наплузе (древний Сихем), городе, лежащем между горой Геваль и горой Гаризин; они населяют "зеленую улицу", которую Иаков назвал Галкат-Ассамара. Число их не превосходит двухсот человек, составляющих около тридцати семейств, угнетенных тиранией и бедностью. От них хотели узнать о препятствиях, не позволяющих им всходить на гору Гаризин и совершать Пасху; ответ Саламега был следующий: "Вы хотите, чтобы мы показали вам всю жестокость, с которой язычники поступают с нами; знайте, что они употребляют против нас насилие, препятствуют нам всходить на гору Гаризин, требуют от нас контрибуции. Мы несчастны и бедны; мы оплакиваем века прошедшие, скинию и похищение ее". Их обвиняли в поклонении голубице, положенной или в синагоге, или на обертке Книги Закона. "Этого мы не делаем, - отвечал Саламег, - потому что Бог сказал: "Не стройте их из тесаных камней". Они не приносят уже в жертву животных; их жрецы заменяют жертвы чтением молитв, которые составлены применительно к нуждам, для хвалы Божьей и испрошения прощения грехов. Только жертва пасхальная сохранилась со всеми своими обрядами. По закону она может быть принесена только на горе Гаризин; но так как вот уже тридцать лет им запрещено всходить на эту гору, они приносят ее внутри города, "потому что он почитается частью этой горы". Они стараются при заклании жертвы стоять лицом к этой горе. Они обращаются к этой горе в своих молитвах, "потому что для них она дом Бога всемогущего, скиния Его ангелов, место присутствия Его величия, место, назначенное для жертвоприношений, как сказано в Законе". Они верят в воскресение мертвых, в вечность наказаний и наград. Они ожидают, подобно евреям, пророка, который должен освободить их, но избегают употребления слова Мессия и вообще изъясняются об этом предмете загадочно. Они не заключают браков в степенях родства, избегают брачных связей с иудеями и разводятся сообразно с законом. Думали было, что у них позволяется многоженство; но из письма Саламега к г-ну Саси видно, что самаритянин может сначала взять двух жен и держать их во все продолжение их жизни; но если одна из них умрет, то он уже не может заместить ее. Если же он лишился обеих, то ему позволено жениться, и столько раз, сколько раз он сделается вдов; но ему уже не позволяется иметь более одной жены в одно и то же время. Не станем говорить об обычаях, употребляемых при совершении религиозных обрядов, похорон, и проч., но не можем не сказать о начале и значении их названия по толкованию их же самих. Они почитают себя чистыми израильтянами и потомками Иакова, из колена Иосифова. Костюм, которым они отличаются от всех других сект или народов, есть тюрбан, который они постоянно носят. В дни субботние и праздничные они одеваются в белые одежды. Они называют себя стражами закона и утверждают, что это есть настоящее значение слова самаритяне. То же говорит св. Епифаний: "Царь халдейский послал для стражи Иудеи ассириан, которые, приняв иудейскую религию, были названы самаритянами, или стражами". Несмотря на то, греки, называвшие ку-феян именем самарян или самари-тан, производят его от Самарии; вероятно, самаряне, узнав это название, изобретенное греками, старались дать ему значение благоприятное для них; это было тем более естественно, что формы языка, на котором они говорили, не позволяли им производить слово самаритянин от имени города Самарии. Вот краткий очерк настоящего состояния и религиозных верований самаритян: можно сказать, что провидение сохраняет их как живой и подлинный памятник древней самаритянской церкви, неприязненной церкви иерусалимской и современной Иисусу Христу и Неемии.
МАНАССИЯ
(694 г. до Р. X.), царь иудейский, сын и преемник Езекии; он не шел по следам отца, вступил на престол, в возрасте двенадцати лет и царствовал пятьдесят пять лет. Сделавшись полновластным владетелем, восстановил идолов и священные рощи, разрушенные в предшествовавшие царствования, и предался нечестию иноплеменников. Не довольствуясь тем, что сам отступил от Иеговы, он увлек и весь народ своим примером и своими жестокостями, которым он подвергал желавших остаться верными Богу своих отцов. Он простер свое нечестие до того, что в самом храме Иеговы воздвиг алтари ложным богам. Писание, кроме этих преступлений, обвиняет его в пролитии невинной крови и наполнении ею улиц Иерусалима. Доселе Провидение прощало преступного сына за добродетели благочестивого отца. Оно посылало к нему пророков, чтобы возвратить его к закону и возвестить те бедствия, которые Оно изольет на него и на народ, если он не исправится, не откажется от идолослужения. Манассия не обращал внимания на эти увещания и угрозы, и нечестие его дошло до того, что он наказывал пророков и умертвил Исайю, знаменитейшего из них, самой жестокой казнью. Мера беззаконий исполнилась; долготерпение Божие было исчерпано. Господь воздвигнул ассириан, которые напали на Иудею, разбили иудеев и увели Манассию в плен. Заключенный в тесной темнице, обремененный цепями, несчастный царь вспомнил тогда о Боге отцов своих и обратился к Нему с покаянием. Это обращение умилостивило Всевышнего, и Манассия был восстановлен на престоле. Первой его заботой, по возвращении в Иерусалим, было уничтожить предметы соблазна, возвышавшиеся повсюду, и восстановить истинную религию. Но его пример и слова глубоко пустили корни, и народ иудейский не переставал предаваться идолопоклонству. Для защиты от нападений ассириан он построил крепости и поставил гарнизоны во всех местах, удобных для защиты. Священное Писание показывает нам, что Манассия был погребен в своем саду, но не во фобе отцов. Этот пример и многие другие заставляют предполагать, что у иудеев, как и у египтян, после смерти царей составлялся род совета общественного для решения, достоин ли или не достоин государь царского погребения.
МАНАССИЯ и ЕФРЕМ
, сыновья Иосифа и Асенефы, родились в Египте, в то время, когда Иосиф начал пользоваться всеми милостями фараона, доверие которого он снискал своими мудрыми советами незадолго до страшного голода, который он предсказал изъяснением снов фараона. Он дал первенцу имя Манассия, что значит забвение, потому что настоящее благоденствие заставило его забыть прошедшие несчастья, а младшему имя Ефрем или Ефраим, что значит оплодотворение или возвеличение, потому что Бог возвеличил его в земле изгнания. Священное Писание не говорит, как прошла юность сыновей Иосифа; но высокое положение их отца позволяет предполагать, что они получили блестящее воспитание. Когда через многие годы после переселения в Египет святой патриарх Иаков, исполненный дней и добродетелей, почувствовал, что приближается его кончина, он призвал своего сына Иосифа и заставил его поклясться, что после смерти он не погребет его в земле чуждой, но соединит его останки с костями предков. Предчувствие не обмануло святого патриарха; однажды сказали Иосифу, что отец его болен; Иосиф, взяв с собой Ефрема и Манассию, отправился к Иакову, для того чтобы он благословил их. Почти угаснувшие силы престарелого Иакова, казалось, снова возвратились, когда ему возвестили о приходе любимого сына; он встал, сел на своем одре и сказал Иосифу: "Бог Всемогущий явился мне в Лузе, в земле Ханаанской, и благословил меня, и сказал мне: вот, Я распложу тебя, и размножу тебя, и произведу от тебя множество народов, и дам землю сию потомству твоему после тебя, в вечное владение. И ныне два сына твои, родившиеся тебе в земле Египетской, до моего прибытия к тебе в Египет, мои они; Ефрем и Манассия, как Рувим и Симеон, будут мои; дети же твои, которые родятся от тебя после них, будут твои; они под именем братьев своих будут именоваться в их уделе" (Быт. 48:3-6). При приближении роковой минуты, когда слабые нити, привязывающие человека к жизни, готовы разорваться, воспоминание о любимом предмете живо представляется его душе, как бы для уменьшения страданий и успокоения страха смерти. Вид Иосифа напомнил святому старцу нежную, любимую Рахиль, умершую в болезнях рождения: "Когда я шел из Месопотамии, умерла у меня Рахиль [мать твоя] в земле Ханаанской, по дороге, не доходя несколько до Ефрафы, и я похоронил ее там на дороге к Ефрафе, что ныне Вифлеем" (Быт. 48:7). Зрение патриарха притупилось от старости, и он не мог ясно различать предметы; поэтому-то он не узнал детей Иосифа и спросил, кто они. "Это сыновья мои, - отвечал Иосиф, - которых Бог дал мне здесь". - "Подведи их ко мне, и я благословлю их, - сказал Иаков. - Не надеялся я видеть твое лице; но вот, Бог показал мне и детей твоих" (Быт. 48:9, 11). Тогда святой старец нежно обнял Манассию и Ефрема и облобызал их. Потом Иосиф, приблизив снова Манассию и Ефрема, поставил их первого с правой, а другого с левой стороны Иакова, для того, чтобы последний благословил их по праву рождения; но святой патриарх, освещенный пророческим духом, открывшим ему судьбу внуков, сложил крестообразно руки, таким образом, что положил правую на голову Ефрема, а левую на голову Манассии. Иосиф, заметив эту мнимую ошибку, был огорчен; он старался переложить руки отца, говоря: "Бог, пред Которым ходили отцы мои Авраам и Исаак, Бог, пасущий меня с тех пор, как я существую, до сего дня, Ангел, избавляющий меня от всякого зла, да благословит отроков сих; да будет на них наречено имя мое и имя отцов моих Авраама и Исаака, и да возрастут они во множество посреди земли. И увидел Иосиф, что отец его положил правую руку свою на голову Ефрема; и прискорбно было ему это. И взял он руку отца своего, чтобы переложить ее с головы Ефрема на голову Манассии, и сказал Иосиф отцу своему: не так, отец мой, ибо это - первенец; положи на его голову правую руку твою. Но отец его не согласился и сказал: знаю, сын мой, знаю; и от него произойдет народ, и он будет велик; но меньший его брат будет больше его, и от семени его произойдет многочисленный народ. И благословил их в тот день, говоря: тобою будет благословлять Израиль, говоря: Бог да сотворит тебе, как Ефрему и Манассии. И поставил Ефрема выше Манассии" (Быт. 48:15-20). Предсказание Иакова оправдалось на деле, как можно видеть из истории народа Божия. Во время исхода из Египта, по исчислению Моисея, колено Ефремове считало в себе 40 500 человек, могущих носить оружие (старше 20 лет), между тем как колено Манассиино считало 32 200. Впоследствии эта несоразмерность еще более увеличилась. Колено Ефремове отличалось преимущественно воинственным духом; к нему принадлежал Иисус Навин, завоеватель обетованной земли (см. Асенефа, Иаков, Иосиф).
МАРАРИОФ
, (см. Урия). первосвященник
МАРДОХЕЙ
, сын Иаира, из колена Вениаминова. Общепринятое мнение утверждает, что он родился в ссылке, в неизвестное время, что священный историк, говоря: "Он был переселен из Иерусалима вместе с пленниками, выведенными с Иехониею, царем Иудейским, которых переселил Навуходоносор, царь Вавилонский" (Есф. 2:6), указывает на Киса, его деда. Некоторые толкователи утверждают, что дядя Есфири и есть иудей Мардохей, возвратившийся в святой город вместе с Зоровавелем; правда ли, не знаем. Как бы то ни было, Мардохей жил в Сузах, где он был привратником во дворце, когда произошли достопамятные происшествия, возложившие персидский венец на главу его племянницы и возвысившие самого Мардохея до первого министра Артаксеркса. История этого знаменитого иудея так тесно связана с историей Есфири, что мы не намерены излагать ее отдельно. Расскажем здесь только его сновидение. Во второй год царствования Артаксеркса Мардохей видел пророческий сон: ему казалось, что он слышит человеческие голоса и шум, подобный удару грома; земля колебалась и была потрясена в самом основании. Вдруг явились два огромные змея, готовые броситься друг на друга. При крике этих страшных животных все народы взволновались и готовились сразить народ праведных, и этот день сделался днем тьмы, опасностей, печали, отчаяния и страха для всей земли. При виде бедствий, приготовленных для него, народ праведных оледенел от страха и, чувствуя себя обреченным на смерть, воссылал к небу плачевные вопли. Но в это время небольшой источник сделался вдруг большой рекой и излил в изобилии свои воды; явился свет, заблистало солнце; бывшие в унижении возвысились, низведя тех, которые были в славе. Это видение оставило в душе человека Божия глубокое впечатление; но сначала он не мог его изъяснить, пока не истолковали его сами события. "Теперь я вспоминаю, - сказал Мардохей, когда возвысился на первую степень в государстве, - теперь я вспоминаю сон, который я некогда видел: небольшой источник, сделавшийся большой рекой, есть Есфирь, сделавшаяся царицей; два змея - это я и Аман; народы, восставшие на народ праведных, суть враги иудеев; а народ праведных есть мой народ, вопиявший ко Господу в день печали и чудесно спасенный от смерти" (см. Есфирь).
МАРИАМ
(ок. 1741 г. до Р. X.), дочь Иохаведы и Амврама, сестра Моисея, родилась в Египте, за девять лет до Аарона и двенадцать до Моисея. В статье Иохаведа мы рассказали, с какой мудрой осторожностью юная Мариам вспомоществовала остроумной изобретательности своей матери для спасения младенца брата (в 1725 г. до Р. X.); таким образом, она была причиной, что дочь фараона избрала кормилицей дитяти мать его. Иосиф Флавий, не находя простого рассказа священных книг довольно обстоятельным, предполагает, что царевна употребила сначала кормилиц египтянок, но что дитя не сосало груди у них, и что Мариам, находившаяся здесь будто бы по любопытству, сказала Афирфее, что было бы напрасно призывать кормилиц не израильских, и что надобно отыскать кормилицу израильтянку, и что тогда уже она призвала Иохаведу. Мариам последовала за своим братом Моисеем по исходе из Египта (1645 г. до Р. X.); она стала во главе израильских жен после перехода через Чермное море, для повторения той же победной песни, которую воспел Моисей. "И взяла Мариам пророчица, сестра Ааронова, в руку свою тимпан, - говорит книга Исход, - и вышли за нею все женщины с тимпанами и ликованием. И воспела Мариам пред ними: пойте Господу, ибо высоко превознесся Он, коня и всадника его ввергнул в море" (Исх. 15:20-21). Толкователи не забыли заметить, что песнь, о которой здесь говорится, есть самое древнее известное нам музыкальное произведение и что оно явилось более чем за триста лет до рождения Лина и Орфея, которых греки почитают отцами их поэзии и музыки. В следующем году, во время стана в Асирофе, Мариам вместе с Аароном возроптала на Моисея "за жену Ефиоплянку, которую он взял, - ибо он взял за себя Ефиоплянку, - и сказали: одному ли Моисею говорил Господь ? не говорил ли Он и нам?" (Чис. 12:1-2). Бог не оставил их ропота ненаказанным: Он призвал Мариам, Аарона и Моисея в скинию и после упреков поразил Мариам проказой белой как снег. Аарон, бросив взгляд на Мариам, сказал Моисею: "Господин мой! не поставь нам в грех, что мы поступили глупо и согрешили; не попусти, чтоб она была, как мертворожденный младенец, у которого, когда он выходит из чрева матери своей, истлела уже половина тела". Тогда Моисей возопил ко Господу: "Боже, исцели ее!" И сказал Господь Моисею: если бы отец ее плюнул ей в лице, то не должна ли была бы она стыдиться семь дней? итак пусть будет она в заключении семь дней вне стана, а после опять возвратится" (Чис. 12:11-14). С сего времени Священное Писание не говорит о Мариам до самой ее смерти. В первый месяц сорокового года израильтяне пришли в пустыню Син. Народ расположился станом близ Кадиса, и здесь умерла Мариам (в 1605 г. до Р. X.) и была погребена здесь. Ей было 129 лет. Раввины прибавляют к ее истории множество нелепостей, особенно о ее смерти.
МАРИАМ
, благородная римлянка. Она много споспешествовала евангельской проповеди святого апостола Павла, который говорит о ней в Послании к Римлянам (16:6). Более об ней ничего не известно.
МАРИАМНА
сестра св. апостола Филиппа, жила в I в., ревностно подвизалась на поприще христианских добродетелей. Более о жизни ее нет достоверных сведений. Память ее празднуется 17 февраля.
МАРИОФ
, первосвященник (см. Урия).
МАРИЯ
, сестра воскрешенного Лазаря (см. Лазарь, Марфа и Мария).
МАРИЯ МАГДАЛИНА
Не станем разбирать различных мнений церковных писателей о св. Марии Магдалине. Известно, что многие из них смешивают под одним и тем же именем жену грешницу, о которой говорит евангелист Лука, Марию Вифанскую, сестру Лазаря, и Марию Магдалину, сопровождавшую Спасителя до самой Его смерти. Климент Александрийский, Григорий Великий и многие другие латинские писатели принимают это мнение, долгое время господствовавшее. Из этого числа надобно исключить св. Амвросия, блаженных Иеронима и Августина, смотревших на этот вопрос как неудоборешимый. При недостатке положительных свидетельств мы думаем, что наинская грешница и Мария Магдалина одно лицо, но отличаем ее от Марии, сестры Лазаря. Нам кажется, что выражения евангелистов делают это различие весьма ясным. Впрочем, вопрос не может быть решен вполне, так как Священное Писание не сообщает ничего положительного об этом предмете. Мария Магдалина происходила из Галилеи. Она, кажется, получила свое имя от Могдала, лежавшего на берегу Генисаретского озера. Грешница тайным инстинктом привлечена была к Тому, Кто пришел изгладить грехи мира. Какой-то таинственный голос звал ее к Нему. Она оставляет все, ищет Его везде и наконец находит в доме фарисея. Исполненная угрызений совести и страха, она бросается к Его ногам, орошает их слезами, отирает своими волосами и возливает на них благовонное масло из алебастрового сосуда. Здесь открывается яснее всего удивительная кротость Иисуса. Фарисей удивляется дерзостью Марии; он хочет выгнать эту скверную жену. Иисус останавливает его и, после краткой притчи, изрекает следующие бессмертные слова: "А потому сказываю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много, а кому мало прощается, тот мало любит" (Лк. 7:47). Глубокий и высокий урок! Мария Магдалина, из которой Иисус изгнал семь демонов, мучивших ее, оставалась верной Тому, Кто спас ее от ада. Она следовала за Ним везде. Везде она питается небесной манной, исходящей из уст Его. Одна мысль, одно желание наполняет эту душу - видеть, слышать Его. Ее любовь была благовонным маслом, которое она проливала везде на Его пути. Оскорбляли ли, возносили ли ее Возлюбленного, она, казалось, участвовала во всем, разделяя Его славу. Так ее жизнь была тесно связана с жизнью Богочеловека. Спаситель смотрел на нее милосердным оком. В то время, когда Он показывал в притчах, что небо открывается покаянию, Он освятил эту Божественную заповедь высоким примером. Он принял смиренную грешницу; Он беседовал с ней и в последнюю минуту Своей земной жизни бросил на Свою Мать и на нее взгляд милосердия, как бы показывая, что покаяние равняется невинности и что воспоминание о преступлении не должно лишать надежды. Она столько была очищена святой пламенной любовью, что, так сказать, была восстановлена в своей чистоте, и одарена такой любовью, что после Пресвятой Девы она более всех любила нашего Господа, любила ангельской любовью. Евангелие не упоминает более о Магдалине до совершения великого дела искупления. Самопожертвование и преданность любят тишину и уединение, а истинная любовь есть постоянное и тайное самопожертвование. Наконец, пришло время, предсказанное пророками. Великая жертва принесена на Голгофе. Мария Магдалина не оставляет Креста. Мать Господа, чистая Дева, и кающаяся грешница встречаются у подножия спасительного древа. Древняя Ева восстановляется в своих правах их общей и несравнимой печалью. После совершения Богоубийства Мария Магдалина удаляется, но только для того, чтобы снова возвратиться ко фобу, в котором погребено святое тело ее Учителя. Прошло три дня; Евангелие говорит, что она вместе с некоторыми святыми женами отправилась ко фобу, чтобы помазать благовониями тело Богочеловека. Это было при восходе солнца. На пути они спрашивают друг у друга, кто им отвалит камень, приваленный к дверям гроба. Они приходят ко входу во фоб. Он отверст, но тела Спасителя нет в нем. Являются два ангела и проповедуют им о воскресении их Учителя. Мария Магдалина поспешила возвестить об этом Петру и Иоанну. Оба ученика поспешили ко фобу и, увидев здесь только плащаницу, возвратились. Мария Магдалина осталась одна у фоба, проливая слезы, и, когда она плакала, увидела двух ангелов в одеждах белых, которые сидели, где лежало тело Иисусово, и сказали ей: "Жена! что ты плачешь?" Она отвечала: "Унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его". После сего она оборотилась и увидела стоящего Иисуса, но не узнала Его. Иисус сказал ей: "Жена! что ты плачешь? кого ищешь? Она, думая, что это садовник, говорит Ему: господин! если ты вынес Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его. Иисус говорит ей: Мария! Она, обратившись, говорит Ему: Раввуни! - что значит: Учитель! Иисус говорит ей: не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему; а иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему" (Ин. 20:15-17). И Мария Магдалина возвратилась возвестить ученикам все виденное и слышанное. Иисус явился прежде Марии; вот награда любви! С сего времени Евангелие ничего не говорит о Марии Магдалине, и несомненные памятники церкви не сообщают о ней положительных сведений. Самое древнее и общепринятое предание свидетельствует, что она проводила остаток своей жизни вместе с Пресвятой Девой и евангелистом Иоанном, и, после успения первой, удалилась со вторым в Ефес, и здесь была погребена. Это мнение сделалось господствующим с VII и последующего веков; писатели этих веков подтверждают это своими свидетельствами. Другое предание утверждает, что после вознесения Спасителя Мария Магдалина удалилась в Прованс, жила здесь в одной пещере, проводила время в молитвах, была посещаема ангелами, которые поднимали ее на своих крылах. Эта легенда прибавляет, что она умерла в присутствии Максимина, епископа Эсского; но это предание, не имеющее положительных оснований, почти всеми отвергается, и большинство остается за первым сказанием. Император Лев Философ повелел перенести мощи св. Марии Магдалины из Ефеса в Константинополь и положил их в церкви св. Лазаря, в 890 г. Римляне думают, что ныне мощи ее находятся в церкви св. Иоанна Латранского. Если это правда, то вероятно, что мощи св. Марии Магдалины перенесены в Рим из Константинополя после взятия последнего латинянами в 1204 г. Память святой мироносицы и равноапостольной Марии Магдалины празднуется 22 июля.
МАРК
, апостол (см. Иоанн Марк).
МАРК
, евангелист (45 г. от Р. X.). Св. Марк был по происхождению иудей; его язык ясно показывает это. Полагают, что он был родом из Киринеики. Самое общее и положительное предание утверждает, что он был обращен апостолами после вознесения Иисуса Христа. С того времени он соединился с апостолом Петром и своими трудами помогал апостолу в распространении евангельской проповеди. Многие отцы церкви первых веков дают ему название ученика и толкователя апостола Петра и утверждают, что о нем говорит апостол Петр в своем Первом Послании: "Приветствует вас избранная, подобно вам, церковь в Вавилоне и Марк, сын мой" (1 Пет. 5:13). Когда апостол отправился в Рим, Марк сопровождал его. В этом-то городе, около 45 г. от Р. X., Марк написал свое Евангелие по просьбе верных, которые умоляли его оставить им письменно то, что св. Петр преподал им словом. Итак, св. Марк собрал все, что слышал от апостолов, и преимущественно от св. Петра. Последний, радуясь ревности и любви римских христиан к слову жизни и истины, одобрил Евангелие своего ученика, утвердил его и советовал читать в собрании верных. Кажется с первого взгляда, что св. Марк только сократил Евангелие Матфея, потому что рассказывает те же события и часто даже употребляет его выражения. Но название сократителя Евангелия св. Матфея, которое дает ему бл. Августин, не должно быть принимаемо в буквальном смысле, потому что во многих местах он обширнее евангелиста Матфея и часто прибавляет несколько слов о событиях весьма важных; он более верен хронологическому порядку, чем св. Матфей, и по ходу происшествий более согласен со св. евангелистами Лукой и Иоанном. Слог его краток и ясен и, хотя изобилует еврейскими выражениями, замечателен простотой, которая не лишена прелести и изящества. По общему мнению отцов и церковных писателей, евангелист Марк написал Евангелие на греческом языке; мнение тех, которые утверждают, что он писал на латинском языке, не имеет исторических свидетельств и доказательств. Св. апостол Петр, во время пребывания своего в Италии, посылал многих из своих учеников проповедовать Евангелие в разные страны; в том числе он послал и св. Марка в Египет около 49 г. от Р. X. и поставил его епископом Александрийским; Александрия после Рима была в это время славнейшим городом. Здесь св. Марк обратил бесчисленное множество язычников и опустошил многие языческие храмы; отсюда его Евангелие распространилось в Ливии и провинциях Египта. Удивительные успехи его проповеди и чудесные успехи, которые сделало христианство в Александрии и во всем Египте ревностью св. евангелиста, возбудили против него язычников; но он успел спастись на некоторое время от их ярости. Он поставил Александрийским епископом св. Аниена и вышел из Александрии около 62 г. от Р. X. Потом, посетив верных Пентаполя и пробыв с ними около двух лет, он опять возвратился сюда. Посетив снова Рим, св. Марк опять возвратился в Александрию, где наконец был открыт преследователями во время совершения таинств. Ожесточенные язычники схватили его, обвязали веревками и влачили по улицам до Вукол, места близ моря, наполненного скалами и пропастями; земля и камни были обагрены его кровью; везде видны были куски его тела. Во время этого бесчеловечного мучения он не переставал благословлять Господа и благодарить за то, что Он благоволил удостоить его мучений за Его имя, Наконец испустил дыхание в этом мучении, 25 апреля, в 68 г. от Р. X., в четырнадцатый год царствования Нерона. Христиане собрали драгоценные останки его и погребли их в Вуколах, там, где обыкновенно собирались для молитвы. Около 310 г. эры христианской на этом месте построена была церковь. Память св. апостола и евангелиста Марка празднуется церковью 4 января и 25 апреля.
МАРФА
, сестра Лазаря (см. Лазарь, Марфа и Мария)
МАТТАФИЯ
(167 г. до Р. X.), отец славной фамилии Маккавеев, или князей Асмонейских. Название Асмонеев получили они от Асмония, одного из своих предков. Жизнь Маккавеев раскрыта в двух книгах, получивших название Маккавейских. Поскольку они рассказывают одни и те же факты, так что одна есть дополнение другой, следовательно, они составляют одну и ту же историю, с тем только различием, что вторая книга, начав ее прежде, то есть с царствования Селевка Филопатора, оканчивается победой Иуды над Никанором, а первая, начавшаяся со времени царствования Антиоха Епифана, оканчивается смертью Симона, брата Иуды, и началом правления Гиркана, сына Симонова. Таким образом, обе книги содержат в себе рассказ о происшествиях, случившихся в продолжение около пятидесяти двух лет. Из вышесказанного и из различия слога ясно видно, что они принадлежат не одному писателю. Поэтому каждый из них следует различному методу в хронологических указаниях эры греческой, или эры Селевкидов; первый начинает ее шестью месяцами раньше, чем другой. Писатель первой книги был еврей, и бл. Иероним видел эту книгу на еврейском языке; но, так как еврейский оригинал затерян, греческий перевод почитается оригиналом; с него она переведена на латинский язык; впрочем, этот греческий перевод не принадлежит семидесяти толковникам, которые жили более века раньше писателя этой книги. Автор второй книги, которая есть сокращение истории Иасона Кирениянина, одного из тех иудеев-эллинистов, которые жили в Кирене. Он написал ее на греческом языке, как автор, сочинение которого он сократил, и написал ее слогом более изящным, чем автор первой книги; но имена их не дошли до нас. Иудеи, стесненные между многими соперничавшими государствами, попеременно терпели иго то одних, то других, но никогда не покорялись без призыва к оружию. Так как только границы стесняли их, то они льстили себе надеждой со временем возвратить те земли, которые были отняты у них, и избавиться от притеснений при лучших и благоприятнейших обстоятельствах. Но когда дело дошло до религии, когда их захотели принудить поклониться богам чуждым и оставить закон отцов, тогда национальное и религиозное чувство, столь долгое время стесняемое целым рядом бедствий, пробудилось со страшной силою. Им представлялся вопрос, быть или не быть, и они смело бросились в опасность, решась восторжествовать или умереть. Это доказал Антиох Епифан. Разграбив и опустошив страну, ослабленную внутренними раздорами, он хотел ввести религию греческую. Сопротивление возбудило его гнев; радость иудеев при неосновательном слухе о его смерти еще более увеличила его. Он проливал кровь щедрою рукою; храм был осквернен, Книги Закона сделались добычей пламени, и израильтяне, которых пощадил меч воинов, принуждаемы были приносить жертвы идолам. Большая часть предпочитала смерть бесчестью. Таковы были семь братьев Маккавеев со своей матерью, которые получили свое имя от книги, в которой о них повествуется, и которых посему не надобно смешивать с фамилией Маккавеев. Другие бежали в горы, чтобы спастись от жестокости тирана; в их числе был Маттафия. Он был сыном Иоанна, сына Симона, священника из семьи Иоарива. Будучи свидетелем осквернения храма, он удалился из Иерусалима в Модин, город, лежавший в колене Дановом; он имел пятерых сыновей: Иоанна, прозывавшегося Гаддисом, Симона, прозывавшегося Фасисом, Иуду, прозывавшегося Маккавеем, Елеазара, прозывавшегося Авраном, и Ионафана, прозывавшегося Апфусом. Так как власть и первосвященническое достоинство отселе постоянно сохранялось в его потомстве, то мы почитаем необходимым представить здесь родословную таблицу его потомства. При виде бедствий, поражавших его отечество, Маттафия вскричал: "Горе мне, который родился, чтобы видеть печаль моего народа, опустошение святого города и жить в покое в то время, когда он в руках врага. Святилище во власти нечестивых, храм предан поношению! Сосуды, посвященные славе его, унесены в землю чуждую; старцы закланы на публичных площадях, и меч вражеский пожал цвет нашего юношества! Где народ, который не господствовал бы над нашим несчастным государством, не обогатился бы грабежом его? Все его величие похищено от него, и свободный впал в рабство. Народы попрали ногами наше величие, нашу славу и осквернили все, что мы имели святого. Зачем же нам жить?" После этих горьких слов Маттафия и его сыновья разорвали свои одежды, облеклись во вретище и выражали свою печаль в воплях и рыданиях. Скоро преследование достигло их убежища. Антиох послал чиновников для принуждения бежавших в Модин принести жертвы идолам и оставить закон Иеговы. Некоторые трусы повиновались этому повелению и увеличили собой число поклонников богам чуждым; но Маттафия и его сыновья не прельстились ни обещаниями, ни угрозами. Посланные от царя, зная, что покорность этой священнической фамилии повлечет за собой повиновение многих, убеждали старца. "Ты первый и знаменитейший в этом городе, - говорили они, - твое семейство еще более увеличивает твою славу. Так покорись первый повелениям царя и делай то, что делают все народы, все жители Иудеи и Иерусалим. Твои дети и ты сделаетесь друзьями нашего государя и повелителя, который осыплет вас изобильно золотом, серебром и всеми родами богатств". Но неустрашимый смело отвечал им: "Если бы даже все народы уступили требованию Антиоха, то мои дети, мои братья и я останемся всегда верными закону наших отцов. Да накажет нас Бог, если когда-либо мы поступим иначе; мы не станем повиноваться вашему царю и не оставим пути, по которому шли до сего дня, приношением жертв, которые не одобряет наш закон". Когда он окончил эти слова, один малодушный иудей приступил к жертвоприношению, которого от него требовали. Маттафия, раздраженный этой низкой изменой и воспламененный святой ревностью к закону, поразил отступника мечом, убил Антиохова посла и голосом, которого старость не лишила всей энергии, вскричал: "Дети Израиля, да живет закон! Следуйте за мной, кто остается верен ему!" Потом бежал со своими детьми, оставив в городе все свое имущество. Этот сигнал был услышан. Все, которые хотели жить по закону и сохранить свою национальность, удалились в пустыню со своими детьми, женами и стадами. Счастливые тем, что бежали от своего притеснителя, они жили в мире, терпеливо ожидая, пока Господь благоволит ниспослать им лучшие дни. Но воины, занимавшие Иерусалим, не позволили им долгое время наслаждаться спокойствием в этом уединении. Узнав, что все отказавшиеся повиноваться царскому повелению искали убежища в пустыне, они преследовали их и напали на них в день субботний. "Будете ли еще сопротивляться? - кричали жестокие победители. - Выходите из своих пещер, покоритесь повелениям, и вам будет дарована жизнь". Но верные сыны Израиля не верили обещаниям, не страшились угроз. Увлеченные своей ревностью к закону, они отвечали: "Мы не станем защищаться и не оскверним дня субботнего повиновением повелениям Антиоха". Пользуясь этой привязанностью к закону, сирияне напали на них и предали смерти. Вот какими чертами изображает Священное Писание самопожертвование этих мужественных и верных людей: "Тогда поспешили начать сражение против них. Но они не отвечали им, ни даже камня не бросили на них, ни заградили тайных убежищ своих, и сказали: мы все умрем в невинности нашей; небо и земля свидетели за нас, что вы несправедливо губите нас. Нападали на них по субботам, и умерло их, и жен их, и детей их со скотом их, до тысячи душ" (1 Мак. 2:35-38). При известии об этом печаль объяла весь стан Маттафии и его друзей. Тогда они сказали друг другу: "Если мы будем поступать подобно нашим братьям и не станем сражаться за нашу жизнь и свободу, то враги скоро изгладят наше имя с лица земли". Эта мысль была существенно в духе закона, который, заповедуя иудеям под казнью строгое соблюдение дня субботнего, не имел целью уничтожение народа. Посему они общим советом положили сражаться, каков ни был бы враг, нападающий на них в день субботний; потому что таким образом они избежат опасности погибнуть без помощи, как их братья, немилосердно умерщвленные в самых отдаленных местах пустыни. Между тем войско Маттафии и его сыновей увеличивалось каждый день прибытием тех, которые бежали от преследования. Ассидеи, мужи, преданные закону, и мужественнейшие из сынов Израиля собирались и соединялись с ними. Предводительствуя ими, Маттафия нападал на беззаконных и отступников, умерщвлял или принуждал искать убежища в странах, занятых врагами иудеев. На пути он ниспровергал идолов, сжигал алтари и обрезывал детей иудейских, которые не были еще обрезаны. Наконец он успел изгнать врагов и осквернителей и мог господствовать как полновластный повелитель. Постоянно с оружием в руках, он переставал сражаться только для молитвы и благодарения Всемогущему. Но скоро силы благочестивого старца стали не соответствовать его святой ревности. Чувствуя приближение смерти, он созвал своих сыновей и вдохнул в их душу чувства, которые воодушевляли его во все продолжение жизни. "Царство гордости укрепилось, - говорил он, - мы живем во время наказания и разрушения, ярости и гнева. Будьте, дети мои, будьте ныне мужественны, исполнены ревности к закону, готовы положить жизнь за завет отцов наших. Помяните их дела и разделите славу и бессмертие. Искушение не нашло ли Авраама непоколебимым, и вера его не была ли награждена? Иосиф повелевал всем Египтом, но достиг этого только точным исполнением заповедей во время бедствия. Ревность, которою пламенел к закону отец наш Финеес, дала ему обетование вечного священства. Иисус сделался вождем народа за то, что внимал слову Предвечного. Халев получил наследие за свидетельство в народном собрании. Кротость Давида дала престол Иудин его потомству навеки. Илия взошел на небо за ревность к закону. Вера спасла среди пламени Ананию, Азарию и Мисаила; простота сердца защитила Даниила во рве львином. Рассмотрите внимательно все роды и увидите, что уповающие на Господа никогда не были оставлены. Не страшитесь слов грешников, потому что слава их суетна, возвышается ныне и исчезает завтра; их мысли уничтожатся, они возвратятся в землю, из которой произошли. Итак, будьте мужественны, дети мои, ведите себя как мужи; закон, за который вы сражаетесь, будет вашей славой. Знаю, что брат ваш Симон муж совета есть; слушайте его, и он заступит вам место отца. Иуда, мужественный от юности своей, будет вашим начальником и вождем в сражениях. Призовите к себе любящих закон и отомстите за ваш народ врагам. Воздайте воздаяние языком и храните заповеди закона". После этих слов, которые столь удивительно изображают веру и надежду этого верного израильтянина, он благословил своих детей и соединился с отцами своими. Сыновья погребли его в Модине во фобе отцов; весь Израиль оплакивал его и был неутешен.
МАТФЕЙ
, апостол и евангелист. Иисус, после исцеления расслабленного, отправился к морю Тивериадскому, сопутствуемый множеством народа, который Он учил. Невдали от Капернаума он увидел Левия, сына Алфеева, сидящего на мытнице, и сказал ему: "Следуй за Мною". И он, встав, последовал за Ним" (Мк. 2:14). Так Иисус избирал апостолов одним словом, одним взглядом. Этот Левий есть апостол Матфей, один из евангелистов (Мф. 10:9). Он был мытарь; его обязанность была ненавидима и презираема, и за это самое Иисус призвал его. Матфей, возрадовавшийся своему призванию, хотел отпраздновать его и созвал к себе многих мытарей и грешников, которые все возлежали со Иисусом и учениками Его. "Книжники и фарисеи, увидев, что Он ест с мытарями и грешниками, говорили ученикам Его: как это Он ест и пьет с мытарями и грешниками? Услышав сие, Иисус говорит им: не здоровые имеют нужду во враче, но больные; Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию" (Мк. 2:16-17). Таково трогательное начало истории св. апостола Матфея. Некоторые из древних предполагали, что Матфей был братом св. Иакова, сына Алфеева. Некоторые делали из Матфея и Левия два различных лица. Это пустые догадки, которые должны исчезнуть перед простым единством предания и сходством рассказа евангелистов Матфея и Марка. Несмотря на то, в некотором отношении рассказ евангелистов весьма замечателен: именно евангелист Матфей, рассказывая о себе, говорит: Матфей, мытарь, как бы постоянно напоминая себе то презренное состояние, из которого его извлек Иисус; между тем как другие евангелисты называют его другим именем - Левий. как бы не желая напоминать ему о прошлом. Невозможно указать подробности жизни св. Матфея со времени этого великого дня призвания его к апостольскому служению. Сначала жизнь его скрывается некоторым образом, подобно жизни других апостолов, в жизни Иисуса Христа и как бы поглощается ею. Потом, после вознесения Господа на небо, он поступает подобно другим посланникам Божественного Слова, проходит мир, сея семя слова истины, указывает Бога, но не является сам. Действительно, странно и необыкновенно видеть этот огромный переворот, объявший весь мир, и не видеть следов жизни тех, которые произвели его. Даже их имена кажутся неизвестными. Можно сказать, что это люди, жизнь которых не принадлежит земле, но небу. Известно только, что Матфей написал свое Евангелие в восьмом году после вознесения Господа нашего Иисуса Христа, около 41 г. христианской эры. Он первый начал рассказ об этих чудесах и тайнах; поэтому и Евангелие его занимает первое место между четырьмя Евангелиями. По свидетельству Евсевия и по другим древним преданиям, верные Палестины просили его оставить им на память утешительный рассказ доброй вести, когда он отправлялся сеять семя Евангелия в сердцах народов отдаленных. По другим преданиям, он написал по просьбе самих апостолов, и написал, по свидетельству бл. Иеронима, на халдейском, или сирийском, языке, но еврейскими буквами (chaldaico, syroque sermone, sed hebraicis litteris scritum, lib. Ill, adver. Pelag.). Бл. Иерониму должно верить, потому что он имел экземпляр этого первоначального рассказа, который он перевел на греческий и латинский языки. Это дивное повествование, переходя из рук в руки, получило от энтузиазма первых палестинских христиан некоторые прибавления, которые сначала казались только свидетельством их веры, но потом привели к совершенному повреждению текста. В I в. надобно было отыскивать первобытную чистоту рассказа, а для этого сравнить с переводом греческим, сделанным в самом начале св. Иаковом, епископом Иерусалимским, Иоанном евангелистом, или апостолом Павлом, или другими - достоверных сведений нет. Известно только, что благовествование евангелиста Матфея сделалось скоро общенародным; его любили за простоту и наивность рассказа; он изложил жизнь Иисуса Христа с большей подробностью, чем другие евангелисты. Его повествование приспособлено к слабости человеческой, исполнено трогательными воспоминаниями, назидательными уроками, удобными приложениями. Св. Матфей начинает свое повествование царской генеалогией Иисуса Христа. Это было необходимо, чтобы поразить иудеев, не могших вкушать чисто духовную пишу Его таинственной жизни. Потом весь рассказ соответствует тем возражениям, которые возникали между иудеями и апостолами. Мало было показать Его славное происхождение от царской крови; преимущественно надобно было доказать, что Иисус есть Сын Божий, Сам Бог, что Его чудеса были следствием Его всемогущей власти, что на Нем исполнились все древние обетования, что Он был Мессией, Обновителем, Спасителем мира. Вот цель Евангелия св. Матфея. Св. повествователь отвечает на сомнения и возражения иудеев рассказом виденного. Хронология его не довольно строга. Он смешивает иногда события и как бы намеренно перемешивает времена. Главной его мыслью было вывести блестящий свет из всей совокупности своей истории. Итак, он сближает воспоминания, речи, чудеса, уроки, советы, смотря по тому, как они соответствуют его желанию поразить сердца иудеев и пленить их ум. Он повествует подробно о воскресении Иисуса Христа, не умалчивает ни о страже, поставленной при Его фобе, ни о запечатанном камне, ни о землетрясении, ни о воинах, сделавшихся как бы мертвыми, ни об ангеле, отвалившем камень, сидящем на нем, который сказал женам: "Не бойтесь, ибо знаю, что вы ищете Иисуса распятого; Его нет здесь - Он воскрес, как сказал. Подойдите, посмотрите место, где лежал Господь" (Мф. 28:5--6). Целью посланничества св. Матфея было описать с удивительной верностью земную жизнь Спасителя; казалось, Господь благоволил возложить это поручение на необразованного человека, не знакомого с изучением историческим и религиозным, не умевшего ставить в самом естественном порядке весьма простые факты и очень ясные идеи, для того, чтобы подтвердить в глазах других людей свидетельством чисто человеческим, хотя и Богодухновенным, подлинность других Евангелий. Он высказывает свое свидетельство с чистосердечием и говорит истину так, как он ее знает и видел. Таков действительно характер рассказа св. Матфея. Главная черта его - простота и наивность; этим характером он отличается не только от Марка, но и от Луки и от Иоанна; Лука обладает трогательным помазанием; Иоанн - пророк, богослов. Написав Евангелие, св. апостол Матфей отправился обрадовать отдаленные страны благовествованием. Некоторые писатели первых веков свидетельствуют, что он проповедовал в Ефиопии; другие говорят, что он проповедовал в Персии и посетил парфян. Жизнь его теряется в его отдаленных путешествиях. Некоторые, основываясь на свидетельстве св. Амвросия, утверждают, что он получил мученический венец в Персии. Другие говорят, что он скончался в Ефиопии в городе Наддавере. Исторические изыскания в этом отношении были бы излишни и бесплодны. Иконография христианская дает каждому евангелисту особенную эмблему, которая есть как бы образ или отличительный характер его гения. Эмблема св. апостола и евангелиста Матфея есть глава ангела или дитяти, указывающая что-то небесное и кроткое в смиренной покорности святого апостола, который по первому слову Иисуса восстал и последовал за ним, или, лучше, что-то сострадательное и чувствительное в нравственности, которую он проповедует людям. Св. Матфей есть ангел по своей доброте, невинное дитя по своей неизобретательности; он есть апостол милосердия и любви. Память св. апостола и евангелиста Матфея празднуется 16 ноября и 30 июня.
МАТФИЙ
(34 г. от Р. X.), апостол. Постыдное
идолопоклонство, пороки и невежество - вот что составляло языческий мир; его
вредное влияние служило честолюбию некоторых людей; простые рыбари, говорит св.
Иоанн Златоуст, делатели палаток, были единственными врачами, исцелившими его
от этих бедствий. Двенадцать человек без защиты, без славного происхождения,
были первыми христианами, распространившими благодеяние благовестия,
возвещенного Христом народам; к ним собирались верные, оставлявшие землю для
радостей небесных. Св. Матфий был одним из 72 учеников Иисуса Христа; мы ничего
не знаем о прежней его жизни (легенда, помещенная в Acta Sanctorum, не имеет
обязательной исторической силы). После вознесения Иисуса Христа на небо святые
апостолы возвратились в Иерусалим, ожидая в посте и молитвах сошествия Святого
Духа, Который должен был дать им сердце ново и дух нов; здесь, в той самой
горнице, где совершена была последняя вечеря, Петр сказал им: "Мужи братия!
Надлежало исполниться тому, что в Писании предрек Дух Святый устами Давида об
Иуде, бывшем вожде тех, которые взяли Иисуса; он был сопричислен к нам и
полупил жребий служения сего... В книге же Псалмов написано: да будет двор его
пуст, и да не будет живущего в нем; и достоинство его да пришлет другой. Итак
надобно, чтобы один из тех, которые находились с нами во все время, когда
пребывал и обращался с нами Господь Иисус, начиная от крещения Иоаннова до того
дня, в который Он вознесся от нас, был вместе с нами свидетелем воскресения
Его" (Деян. 1:16-17, 20-22). Апостолы стали молиться и предложили двух:
Варсаву Иуста и Матфия. По подражанию законному священству, они употребили при
избрании жребий, как замечает св. Амвросий: "Ne apostoli electio a mandate discrepare legis veteris
videretup" (in Luc., I,
МАТФИЯ I
(5 г. до Р. X.), шестидесятый первосвященник иудейский, сын Феофила, преемник Симона, сына Воифова. Первосвященство его славно рождением Спасителя мира. Ирод низложил его в следующем году, почитая его принимавшим участие в разрушении римского орла, поставленного по его повелению на портале храма. Преемником его был Иоазар.
МАТФИЯ II
(42 г. от Р. X.), семьдесят третий первосвященник иудейский, сын Анана, преемник Симона Канфары. Иосиф Флавий (Antiq. lud., lib. XIX, с. VI) рассказывает по этому случаю, что царь Агриппа избрал сначала первосвященником Иоанафана, сына Ананова, который отказался, говоря, что он почитает себя недостойным столь высокого служения; но в то же время он обратил внимание царя на своего брата Матфию, которого представил как бы свободным от преступлений против Бога и против царя и более достойным этого высокого служения. Преемником его был Алионей.
МАТФИЯ III
(65 г. от Р. X.), восемьдесят второй первосвященник иудейский (64 г. христианской эры), сын Феофила, преемник Иисуса, сына Гамалиилова. Через три года он был низложен и замещен Фанниею, последним первосвященником иудейского народа. В первосвященство Матфии возгорелась война между иудеями и римлянами. Он убедил народ призвать в Иерусалим Симона, сына Гиора, чтобы противопоставить его Иоанну Гискальскому, которого слишком обширную власть хотел через это уравновесить. Симон скоро сделался полновластным повелителем города, но забыл благодеяние, оказанное Матфией, и повелел умертвить его с тремя сыновьями, даже не выслушав их, так как их обвиняли в пособничестве римлянам. Преемником его был Фанния.
МАФУСАЛ, или МАФУСАЛА, или МУФУСАЛИМ
(4221 г. до Р. X.), сын Еноха и отец Ламеха, которого родил имея сто восемьдесят семь лет; он жил девятьсот шестьдесят девять лет, более всех смертных на земле. Имя Мафусала сделалось почти у всех народов как бы синонимом долгожительства. Мафусал умер, по мнению одних, в год, предшествовавший потопу, а по мнению других, в самый год потопа, но во всяком случае прежде потопа, около 1705 г. от сотворения мира, за 3258 лет до Рождества Христова. Его не надобно смешивать с другим Мафусалом, или Мафусаилом, внуком Каина и отцом другого Ламеха.
МЕЛХОЛА
, см. Михолл.
МЕЛЬХИСЕДЕК
, царь салимский, первосвященник Бога Вышнего. Когда Авраам обратил в бегство Ходорлогомора и его союзников, царь содомский вышел к нему навстречу до самой долины Сави, называвшейся также Царским полем. Сюда пришел и Мельхиседек. Этот царь, которому любовь к правде дала имя праведного царя, имел о Боге понятия, сходные с понятиями патриарха, и отвергал идолов. В качестве первосвященника Бога Вышнего он принес Аврааму хлеб и вино и благословил его, говоря: "Благословен Аврам от Бога Всевышнего, Владыки неба и земли; и благословен Бог Всевышний, Который предал врагов твоих в руки твои. [Аврам] дал ему десятую часть из всего" (Быт. 14:19-20). Авраам дал ему десятину из всей добычи. Жертвоприношение Мельхиседека почитается прообразом жертвы христианской, и поэтому св. апостол Павел во многих местах в Послании к Евреям повторяет, что Иисус Христос есть первосвященник по чину Мельхиседекову. Священное Писание ничего не говорит ни о рождении, ни о смерти, ни о генеалогии царя салимского; и это молчание породило тысячу одна другой нелепее догадок. Иудеи утверждают, что Мельхиседек есть Сим, сын Ноя; Ори ген почитает его ангелом; были еретики, которые утверждали, что он есть Св. Дух или, по крайней мере, какой-то небесный дух. Что касается города Салима, в котором он царствовал, то мнения также весьма разногласны. По мнению одних, это Иерусалим, а по мнению других, - город, лежавший близ Скифополя. В Салим, говорят, Иаков прибыл из Месопотамии (см. Авраам).
МЕМФИВОСФЕЙ
сын Иоанафана. В то время, когда объявили несчастную весть о поражении и смерти Саула и его детей, кормилица Мемфивосфея бежала и от испуга выронила из рук дитя, которое и сделалось от этого хромым на всю жизнь. Давид, сделавшись повелителем двенадцати колен, вспомнил свою дружбу к Ионафану и взаимные клятвы. Он призвал прежнего раба Саулова, называвшегося Сивою, и спросил: не остался ли кто-нибудь из фамилии его прежнего господина? Остался один сын Ионафана, хромой на обе ноги, отвечал Сива. Царь тотчас повелел привести к себе этого отпрыска своего друга и, увидев его, дрожащим голосом сказал: "Не бойся ничего; в память Ионафана, твоего отца, я буду милостив с тобой; я возвращу тебе все богатства Саула, твоего деда, и хочу, чтобы ты каждый день сидел у моего стола". Смотрение за имуществом Мемфивосфея поручено было Сиве, который имел пятнадцать сыновей и двадцать рабов, и все они возделывали поля и пасли стада сына Иоанафа-нова. Когда Давид бежал во время бунта своего сына Авессалома, Сива явился к нему с двумя ослами, привез жизненные припасы и представил их ему. "Где Мемфивосфей?" - спросил царь. "Он остался в Иерусалиме, - отвечал Сива, - ибо надеется, что междоусобная война возвратит ему престол его деда". - "Если так, - сказал Давид, - то все богатства, которыми ты управляешь, твоя собственность". Через несколько времени Давид вошел в Иерусалим; Мемфивосфей пришел к нему с изъявлением печали. "Мемфивосфей, зачем ты не последовал за мной?" - спросил царь. "Повелитель, - отвечал он, - я был обманут моим рабом; я просил его дать мне осла, чтобы я мог идти вслед за тобой, ибо ты знаешь, что я не могу пользоваться ногами; но он не только не повиновался мне, но даже обвинил меня перед тобою. Теперь повели, что твоей мудрости заблагорассудится". - "Бесполезно прибавлять другие слова; я не могу возвратить своего слова; владей вместе с Сивой принадлежностями дома Саулова", - сказал царь. "Но Мемфивосфей отвечал царю: пусть он возьмет даже все, после того как господин мой царь с миром возвратился в дом свой" (2 Цар. 19:30). Мемфивосфей продолжал пользоваться милостями царя; и когда гаваонитяне просили мести потомкам Саула, то один только он был пощажен. Он имел сына по имени Миха (см. Давид).
МЕНЕЛАЙ
(172 г. до Р. X.), сорок четвертый первосвященник иудейский, преемник Иисуса II, или Иасо-на. Предшественник его Иасон, купив первосвященническое достоинство у Антиоха Епифана, послал Менелая, брата Симона, смотрителя храма, в Антиохию. Но последний умел воспользоваться своим посольством и за большую сумму денег купил первосвященническое достоинство у Антиоха, который низложил Иасона. По свидетельству писателя второй Маккавейской книги, этот Симон, начальник храма и брат Менелая, происходил из колена Вениаминова (2 Мак. 3:4, ср. 6:23). Свидетельство этого писателя можно примирить со свидетельством Иосифа Флавия предположением, что Менелай был брат первосвященника Иасона и зять Симона, начальника храма. Но в сущности свидетельство Иосифа Флавия не имеет большой силы, потому что оно не вполне согласно с его же историей Онии III. Менелай, не будучи в состоянии уплатить обещанной суммы, был отозван в Антиохию дать отчет в своем поведении и оставил своим местоблюстителем в Иерусалиме своего брата Лисимаха. Последний похитил из храма священные сосуды и другие драгоценности и послал их к Менелаю, который одни из них отдал Андронику, а другие продал. Опия III, лишенный за несколько лет тому назад первосвященнического достоинства и находившийся тогда в Антиохии, сильно восстал против этого святотатства и в то же время, для большой личной безопасности, удалился в Дафнис, близ Антиохии. Но Менелай подкупил Андроника, который извлек Онию из его убежища и умертвил. Антиох Епифан, находившийся тогда в отсутствии и уважавший Онию, не мог удержаться от слез, когда узнал об убийстве почтенного старца, и повелел строго наказать Андроника. Между тем народ, узнав о святотатстве Лисимаха, умертвил его. Тогда стали обвинять Менелая перед Антиохом, и он избежал опасности только при покровительстве Птоломея, сына Дорименова. Поэтому он носил первосвященническое достоинство во все последнее время царствования Епнфана и первые годы преемника его Евпатора, но не долго совершал священнодействие, потому что храм был осквернен и три года оставался без жертвоприношений, а впоследствии, когда Иуда Маккавей очистил его, Менелай не осмеливался проникнуть в него, потому что священники почитали его изменником и святотатцем. Когда Антиох Евпатор, во второй год своего царствования, заключил с иудеями мир, Лисий советовал ему казнить Менелая, которого почитал истинной причиной всех волнений в Иудее. Поэтому Менелай был посажен в башню, наполненную золой, в Вирсавии, где и погиб. "Такою-то смертью пришлось умереть нечестивому Менелаю и не иметь погребения в земле, - и весьма справедливо. Ибо когда он совершил много грехов против алтаря Господня, которого огонь и пепел был свят, то и получил смерть в пепле" (2 Мак. 13:7-8). Преемником его был Алким.
МИСАИЛ
, см. Анания, Мисаил, Азария.
МИХА
, жил в то время, когда начальники народа Божия разделяли двенадцати коленам наследие Иакова. До сего времени воспоминание о страшных наказаниях, поражавших его в пустыне, необходимость бороться с грозными врагами и с оружием в руках покорять места, которые они должны были населить, удерживали израильтян в вере отцов. Каждый их шаг в этой новой земле ознаменован был благодеянием, которое должно было оставить в их сердцах вечную благодарность. Но их смешение и связи с язычниками, которых они, несмотря на запрещение Господа, оставили между собой, скоро бросили в их сердце семя порчи. Один из потомков Израиля не замедлил осквернить служение Господу, примешивая к нему идолослужение, и посеять между своими соотечественниками семена тех бедствий, которые излились на них впоследствии. Мать Михи, жившая со своим сыном в горе Ефремовой, долгое время говорила: "Сделаем в моем доме храм и истукан и посвятим их Господу, чтобы Он был с нами". Без сомнения, она имела в виду Бога Израиле-ва; но тем не менее поведение ее было преступно, потому что она подражала обычаям и символам язычников. Господь запретил всякое участие и разделение в Своем служении, и жертвы, принесенные Ему перед медными или каменными истуканами, были нечисты перед Ним. Эта женщина имела тысячу сто серебряных монет, которые она собрала для этого употребления; но когда она хотела дать их своему сыну, то не нашла их. Она предалась печали и грозила своим рабам, ибо предпочитала идолопоклонство исполнению закона Божия. Миха скоро нашел это сокровище и возвратил ей. "Ступай, - сказала она, - ты знаешь, для какого употребления назначала я это серебро; употреби двести монет на покупку идола; остальное пойдет на поддержку храма". Миха, забыв Господа и то, что прежде всего надобно повиноваться Его закону, не колебался исполнить преступое повеление своей матери. Он сделал изваянного и отлитого идола. Потом, подражая в своем нечестивом служении освящению жрецов истинного Бога, принес жертву рукой одного из своих сыновей, который и сделался его жрецом. Он не замедлил осквернить самым оскорбительным образом священство Господа, увлекши в идолопоклонство одного из потомков Левин. Один молодой человек из этого колена, шедший из Вифлеема и искавший места, где мог бы поселиться, проходил гору Ефремову и остановился в доме Михи. Последний, надеясь в своем ослеплении, что присутствие левита привлечет на его дом благословение Божие, сказал ему: "Живи у меня, ты будешь моим отцом и жрецом. Я буду давать тебе каждый год десять монет серебра, две одежды и все необходимое для жизни". Юный левит принял предложение Михи. Так утвердилось это святотатственное служение, которое перешло скоро к потомкам Дана. Это колено, поселившееся на берегах моря, на границах колена Иудина, пренебрегало повелением или, точнее, не имело смелости изгнать неверных из своего удела. Аморреяне стеснили его в горах и не позволяли распространиться в долинах. Поэтому оно решилось послать часть своих соплеменников для занятия новых земель. Пять человек, отправившись из Сараи и Есфаола присмотреть земли, пошли случайно через гору Ефремову и остановились в доме Михи. Они увидели здесь юного левита и просили его вопросить Господа об успехе их предприятия. "Идите с миром, - отвечал он. - Господь благоволит к вам". По возвращении их колено Даново, ободренное их рассказом о богатствах Лаиса и слабости его жителей, дало им шестьсот вооруженных мужей для покорения Лаиса. Последний был Сидонской колонией, на границах колена Асирова, у подошвы Ливана. Они снова отправились через гору Ефремову и остановились близ дома Михи. Тогда предводители их предложили овладеть идолом и унести его с собой. Оставив у дверей шестьсот вооруженных мужей, они вошли и взяли не только идола и его украшения, но и все богатства дома. Юный левит хотел жаловаться, но они предложили ему идти с ними и быть жрецом в их колене. Обольщенный их предложениями, он взял идола и отправился с ними. Миха, заметив опустошение, преследовал со своими рабами грабителей. Но они грозили ему смертью, и он принужден был возвратиться. Когда они утвердились в Лаисе, который в честь своего родоначальника назвали Даном, то вместо поклонения Богу истинному, даровавшему им победу, стали поклоняться идолу Михи. Юный левит Ионафам, сын Гирсама и внук Моисея, и другой левит, пришедший с ним из дома Михи, были поставлены жрецами потомственно в колене Дановом. Они оставались в этом идолопоклонстве, пока не поразил их гнев небесный и они не сделались пленниками филистимлян.
МИХЕЙ
(ок. 749-679 гг. до Р. X.), пророк, из колена Иудина, родился в Морасфи, небольшом городе, лежавшем близ Елевторополя, на юге Иерусалима; он пророчествовал во дни царей иудейских Иоафама, Ахаза и Езекии, в продолжение почти пятидесяти лет. Следовательно, совершенно безосновательно некоторые писатели смешивали его с Михеем, сыном Иемвлаана, который пророчествовал в царствование Ахава, царя израильского, и не оставил нам никакого сочинения (см. Акав). Михей, о котором мы говорим, был современником Исайи. Он возвещает сначала опустошение Самарии: "За то сделаю Самарию грудою развалин в поле, местом от разведения винограда; низрину в долину камни ее и обнажу основания ее. Все истуканы ее будут разбиты и все любодейные дары ее сожжены будут огнем, и всех идолов ее предам разрушению, ибо из любодейных даров она устраивала их, на любодейные дары они и будут обращены. Об этом буду я плакать и рыдать, буду ходить, как ограбленный и обнаженный, выть, как шакалы, и плакать, как страусы, потому что болезненно поражение ее, дошло до Иуды, достигло даже до ворот народа моего, до Иерусалима" (Мих. 1:6-9). Потом пророчествует против Иудеи, предсказывает самым ясным образом пришествие Сеннахирима и опустошение ее. Оставив вдруг этот предмет, он опять возвращается к царству Израильскому, грозно обличает господствующие в нем беспорядки, предсказывает близкий его плен и заключает обещанием возвращения. В главе 3 он обращает свое слово к начальникам народа, судьям, городским властям, князьям, лжепророкам и обличает их дела без пощады: "Слушайте же это, главы дома Иаковлева и князья дома Израилева, гнушающиеся правосудием и искривляющие все прямое, созидающие Сион кровью и Иерусалим - неправдою/ Главы его судят за подарки, и священники его учат за плату, и пророки его предвещают за деньги, а между тем опираются на Господа, говоря: "не среди ли нас Господь ? не постигнет нас беда!" Посему за вас Сион распахан будет, как поле, и Иерусалим сделается грудою развалин, и гора дома сего будет лесистым холмом" (Мих. 3:9-12). Иеремия показывает, что это пророчество было произнесено во время Езекии и что в царствование Иоакима оно спасло его от смерти, которой ему грозили за то, что он предсказывал такую же судьбу Иерусалима. После этих печальных предсказаний против Иудеи пророк возвещает ей лучшие времена, которые очень легко отличить от времен, последовавших за пленом и возвращением из Вавилона. Он предсказывает пришествие Спасителя, видит, что "будет в последние дни: гора дома Господня поставлена будет во главу гор и возвысится над холмами, и потекут к ней народы... Для чего же ты ныне так громко вопиешь? Разве нет у тебя царя? Или не стало у тебя советника, что тебя схватили муки, как рождающую? Страдай и мучься болями, дщерь Сиона, как рождающая, ибо ныне ты выйдешь из города и будешь жить в поле, и дойдешь до Вавилона: там будешь спасена, там искупит тебя Господь от руки врагов твоих" (Мих. 4:1, 9-10). Пророк предсказывает даже времена всеобщего мира: "И будет Он судить многие народы, и обличит многие племена в отдаленных странах; и перекуют они мечи свои на орала и копья свои - на серпы; не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать. Но каждый будет сидеть под своею виноградною лозою и под своею смоковницею, и никто не будет устрашать их, ибо уста Господа Саваофа изрекли это" (Мих. 4:3-4). В пятой главе пророк говорит о благоденствии Иерусалима и означает место рождения Мессии: "И ты, Вифлеем-Ефрафа, мал ли ты между тысячами Иудиными? из тебя произойдет Мне Тот, Который должен быть Владыкою в Израиле и Которого происхождение из начала, от дней вечных... И станет Он, и будет пасти в силе Господней, - прибавляет Михей, - в величии имени Господа Бога Своего, и они будут жить безопасно, ибо тогда Он будет великим до краев земли" (5:2, 4). Пророк говорит, что Бог возбудит семь пастырей, или восемь князей, которые упасут оружием страну Ассура и Неврода: это пророчество толкователи относят к Дарию Истаспу и семи присяжным, которые истребили магов. Потом Михей описывает цветущее состояние иудеев в их отечестве после царствования Дария и после Маккавеев, и все это в таких выражениях, которые весьма приличны церкви Иисуса Христа. Шестая и седьмая главы содержат в себе третью и последнюю проповедь пророка, которая есть длинное обличение беспорядков Самарии. "Будешь сеять, а жать не будешь; будешь давить оливки, и не будешь умащаться елеем; выжмешь виноградный сок, а вина пить не будешь" (6:15). Потом Михей предсказывает разрушение Вавилона и восстановление городов иудейских, распространение Иудеи, благоденствие ее жителей и милости, которыми осыплет их Бог. В этих последних главах есть также много мест, которые вполне идут к церкви Иисуса Христа и Его священству. Что касается до подробностей жизни Михея, то мы почти всецело не знаем их, равно как ни времени, ни обстоятельств его смерти. Слог Михея изобилует изображениями удивительно смелыми, хотя вообще краток, быстр, не очень ясен, порывист и неровен. Память святого пророка Михея празднуется церковью 14 августа.
МИХЕЙ
(ок. 896 г. до Р. X.), пророк израильский, сын Иемвлаана, жил во времена Ахава и Иосафата. Эти два царя заключили наступательный союз против Сирии; но прежде выступления в поход благочестивый царь иудейский хотел знать волю неба из уст пророков. Ахав призвал четыреста пророков Ваала, которых содержала на своем иждивении Иезавель. Они явились пред обоими монархами, сидевшими на великолепных престолах во вратах Самарийских и облаченными со всем царским великолепием; один из пророков, Седекия, сын Ханаана, сделал себе железные рога и вскричал: "Вот что говорит Господь: этими рогами вы поразите Сирию до конца". Это было сигналом; все они стали повторять то же. Тогда Иосафат просил своего союзника призвать пророка Иеговы и спросить у него. "Есть здесь один человек Божий, который может сказать нам волю Господню, - сказал Ахав, - но я ненавижу его за то, что он предсказывал мне только бедствия". - "О царь! можно ли говорить таким образом?" - отвечал Иосафат. Между тем послали за Михеем. "Все пророки единогласно предсказывают счастливый конец, - сказал ему посланный от царя, - прошу тебя, не противоречь им и дай благоприятное предсказание". - "Жив Господь! - отвечал Михей. - Я буду говорить то, что повелит мне Господь". Скоро он пришел к царям, и Ахав сказал ему: "Должно ли нам идти в Рамафу Галаадскую или оставаться здесь в покое?" - "Идите, - отвечал пророк, - вы получите успех, и враг будет предан в ваши руки". - "Я прошу тебя именем Господа сказать правду", - сказал Ахав. "Слушай, царь: я видел всего Израиля, рассеянного в горах, подобно овцам без пастыря, и Господь сказал мне: эти мужи не имеют вождя, пусть каждый идет в свой дом". - "Я говорил тебе, - сказал Ахав царю иудейскому, - что этот человек никогда не предсказывает мне добра". Михей прибавил: "Слушай слово Иеговы: я видел Предвечного, сидящего на престоле, и все воинство небесное стояло вокруг Него; и Он сказал: "Кто прельстит Ахава, царя израильского, так, чтобы он пошел против Рамафы Галаадской и погиб там?" Когда каждый давал свое различное мнение, предстал пред престолом дух и сказал: "Я прельщу Ахава". Господь сказал: "Каким образом?" - "Я буду духом лживым в устах его пророков", - отвечал дух. "Ты достигнешь своей цели, - сказал Господь, - иди и сделай так, как сказал". Итак, теперь Господь послал лживого духа во уста пророков, - продолжал Михей, - и Господь проклял тебя". При этих словах тот же Седекия, который для прикрытия своей лжи прибег к помощи необыкновенной эмблемы, приблизился к Михею и, ударив его в щеку, сказал: "Каким образом дух Господень оставил меня и перешел в тебя?" - "Ты увидишь это тогда, когда принужден будешь скрыться в сокровенном месте твоего дома", - отвечал Михей. Страшное предсказание Михея раздражило монарха; он приказал отвести пророка к правителю города, потом в темницу и кормить его хлебом и водой до возвращения из похода. "Если ты возвратишься с миром, - сказал Михей, - то не Иегова говорил моими устами; слышите весь народ слова мои". Известно, как гибелен был для царя израильского этот поход (см. Ахаав, Иосафат). Более о пророке Михее ничего не известно. Память святого пророка Михея празднуется 5 января.
МИХОЛЛ, или МЕЛХОЛА
, дочь Саула и супруга Давида, которому она дана была только тогда, когда он убил двести филистимлян. Она, узнав через брата своего Ионафана, что Саул старается погубить ее супруга и уже послал воинов схватить его, свесила его через окошко и положила на постели статую. Царь был раздражен и через несколько времени дал ее в супруги Фалтию, сыну Амисову, из Роммы. После смерти Саула Давид вытребовал Мелхолу у Иевосфея. В то время, когда Давид переносил Ковчег Завета, Мелхола из окна дома заметила, что он плясал перед Ковчегом и выражал свою радость в самых живых телодвижениях; по возвращении его она сказала: "Слава твоя велика ныне; царь израильский явился без блеска, без великолепия перед женами народа, и явился как безумный". - "Действительно, - отвечал святой царь, - я не устыжусь смириться перед Господом, Который предпочел меня твоему отцу и твоему дому и сделал меня вождем Израиля". Насмешки дочери Саула были наказаны позорным бесплодием (см. Давид, Саул).
МОИСЕЙ
(1725 г. до Р. X.). Прошло уже около четырех веков с того времени, как семейство Иакова, состоявшее из семидесяти душ, поселилось в Египте. Потомки святого патриарха, живя в земле Гесем, лежавшей между восточными рукавами Нила, обильной пастбищами, размножились в удивительной профессии и спокойно, в изобилии наслаждались плодами своих трудов и благословением Бога своих отцов, пока новая династия, забыв услуги мудрого Иосифа, не простерла на них свою железную руку. Над ними отяготела жестокая политика царей египетских и лишила их вместе и внутреннего покровительства, и возможности возвратиться в прежнюю страну. "Будем поступать благоразумно, - говорили новые фараоны, - из опасения, чтобы они не умножились и в случае войны не пристали к нашим врагам или не оставили Египта против нашей воли". Итак, они были обречены на самые тяжелые работы, строили города, между прочими Рамесси (Рамсис), Пифо (Сифон) и Он, или Илиополь. Между тем несчастные израильтяне, казалось, возрастали по мере притеснений. Тогда-то жестокий фараон, желая уменьшить число их и не лишиться выгод, которые они приносили, повелел повивальным бабкам египетским умерщвлять младенцев мужского пола, рожденных от евреев, и оставлять только младенцев женского пола. Но это варварское повеление не было исполнено: повивальные бабки, тронутые бедственным положением этих невинных жертв, щадили их; и Бог Израилев благословил их. "Жены еврейские не похожи на жен египетских, - отвечали они фараону, требовавшему отчета в их поведении, - они рождают прежде, чем приходим к ним, и обходятся без нашей помощи". Кровожадный царь не оставлял намерения погубить всех еврейских младенцев мужского пола и повелел бросать их в Нил. Среди таких неблагоприятных обстоятельств Иохаведа, супруга Амврама, сына Каафова, из колена Ле-виина, родила Моисея. Видя, что он очень красив, говорит Писание, она скрывала его три месяца; но, не надеясь долее скрыть его от поисков, она решилась лучше вверить его волнам Нила, нежели отдать в руки палачей. Посему она взяла ситовую корзинку, обмазала ее смолой, положила в нее дитя и пустила ее на воду в тростнике, окаймлявшем берег, и поручила смотреть за ним его сестре. В это время случилось, что Фермутис, дочь фараона, пришла на этот берег со своими рабынями купаться; идя вдоль берега, она заметила корзинку, тотчас повелела принести и, открыв ее, была тронута положением невинного младенца. "Это еврейское дитя, - сказала она, - я не оставлю его; он будет моим сыном и будет называться Моисеем, потому что я извлекла его из воды". Тогда сестра младенца Мариам приблизилась к царевне и предложила ей отыскать кормилицу еврейку, и Фермутис отдала его на воспитание Иохаведе. Юный израильтянин рос между знатнейшими и ученейшими египтянами, был посвящен во все их знания и своей мудростью скоро сделался предметом всеобщего удивления; но его происхождение, любовь к нему дочери фараоновой и независимость его характера скоро возбудили против него весьма опасных врагов, и он принужден был оставить двор. Иосиф Флавий рассказывает, что еще в детстве, когда фараон, взяв его на руки, возложил на него диадему, Моисей с сердцем сорвал ее и бросил к ногам. Спустя долгое время ефиопляне разбили египтян и угрожали Мемфису. Во время общего беспокойства Фермутис советовала дать начальство над войском Моисею, который отразил притеснителей, осадил их столицу и заключил весьма выгодный договор. Но это не только не доставило ему благодарности двора, по еще усиливало ненависть его врагов, особенно египетских жрецов, которые говорили царю, что дарования и любовь народа к этому иноплеменнику могут сделаться опасными для его власти, когда честолюбие закрадется в его сердце. Ничто не подтверждает этого рассказа ученого иудейского историка; несмотря на то, несомненно, что Моисей лишился благосклонности египетского монарха (Рамсеса IV), который хотел подбить его. Бегство спасло его от мести врагов; ему было тогда сорок лет. Следующее происшествие говорит о вспыльчивости его характера: посещая однажды своих соотечественников, он увидел египтянина, который бил еврея, и тотчас бросился на него, убил и скрыл труп в песке. На следующий день он увидел двух евреев, которые дрались друг с другом. "Зачем ты бьешь своего ближнего?" - спросил он обидевшего. "Что тебе за дело? - отвечал последний. - Не меня ли хочешь убить, как убил вчера египтянина?" Эти слова удивили и вместе устрашили его, и он спрашивал себя, каким образом открылось это убийство. Между тем об этом донесено было царю, который повелел схватить его и казнить смертью; но Моисей бежал из Египта в страну Мадиамскую (которую не должно смешивать со страной мадианитян, лежавшей в пределах Палестины), на востоке Чермного моря, невдали от Синая. Здесь он сидел у колодца, когда пастухи осмелились в его присутствии прогнать девиц, поивших свои стада; Моисей подал им помощь, почерпнул воды и сам напоил их овец. Эти девицы были дочерьми священника мадиамского Иофора (Иефора); возвратившись в этот день раньше обыкновенного, они рассказали отцу о случившемся. Черта самопожертвования юного иностранца живо тронула Иофора; он упрекал своих дочерей за то, что они не привели его и не предложили ему гостеприимство. Толкователи Корана утверждают, что Моисей, пришедши в дом священника мадиамского, нашел обед готовым. "Садись и кушай с нами", - сказал старец. "Не принимаю твоего предложения, - отвечал Моисей, - как цену услуги, которую я оказал твоим дочерям. В моем роде существует ненарушимый закон: делать добро, не ожидая награды". - "И я, - отвечал Иофор, - сохраняю обычай моих предков принимать иностранцев и питать их" (Coran, trad, de Savigny). Моисей, обрадованный приемом Иофора, поклялся ему жить у него; он скоро сделался супругом его дочери Сепфоры, от которой имел двух сыновей: старшему дал имя Тирсам, что значит пришелец, так как сам он был пришелец в земле чуждой, а младшему - Елиезер, Бог моя помощь, "ибо, - говорил он, - Бог моего отца освободил меня из рук фараона". Сделавшись пастухом своего тестя, Моисей проводил свои дни в долинах Синая и Хорива и на берегах Чермного моря. Наконец Господь открыл ему высокое назначение его: однажды, когда пас стада у подножия горы Хорива, он имел видение. "И явился ему Ангел Господень в пламени огня из среды тернового куста. И увидел он, что терновый куст горит огнем, но куст не сгорает. Моисей сказал: пойду и посмотрю на сие великое явление, отчего куст не сгорает. Господь увидел, что он идет смотреть, и воззвал к нему Бог из среды куста, и сказал: Моисей! Моисей! Он сказал: вот я, [Господи]! И сказал Бог: не подходи сюда; сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая. И сказала [ему]: Я Бог отца твоего, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова. Моисей закрыл лице свое, потому что боялся воззреть на Бога. И сказал Господь {Моисею]: Я увидел страдание народа Моего в Египте и услышал вопль его от приставников его; Я знаю скорби его и иду избавить его от руки Египтян и вывести его из земли сей [и ввести его] в землю хорошую и пространную, где течет молоко и мед, в землю Хананеев, Хеттеев, Аморреев, Ферезеев,Гергесеев, Евеев и Иевусеев. И вот, уже вопль сынов Израилевых дошел до Меня, и Я вижу угнетение, каким угнетают их Египтяне. Итак пойди: Я пошлю тебя к фараону [царю Египетскому]; и выведи из Египта народ Мой, сынов Израилевых. Моисей сказал Богу: кто я, чтобы мне идти к фараону [царю Египетскому] и вывести из Египта сынов Израилевых? И сказал [Бог]: Я буду с тобою, и вот тебе знамение, что Я послал тебя: когда ты выведешь народ [Мой] из Египта, вы совершите служение Богу на этой горе. И сказал Моисей Богу: вот, я приду к сынам Израилевым и скажу им: Бог отцов ваших послал меня к вам. А они скажут мне: как Ему имя? Что сказать мне им? Бог сказал Моисею: Я есмь Сущий. И сказал: так скажи сынам Израилевым: Сущий [Иегова] послал меня к вам. И сказал еще Бог Моисею: так скажи сынам Израилевым: Господь, Бог отцов ваших, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова послал меня к вам. Вот имя Мое на веки, и памятование о Мне из рода в род. Пойди, собери старейшин [сынов] Израилевых и скажи им: Господь, Бог отцов ваших, явился мне, Бог Авраама, [Бог] Исаака и [Бог] Иакова, и сказал: Я посетил вас и увидел, что делается с вами в Египте. И сказал: Я выведу вас от угнетения Египетского в землю Хананеев, Хеттеев, Аморреев, Ферезеев, [Гергесеев,] Евеев и Иевусеев, в землю, где течет молоко и мед. И они послушают голоса твоего, и пойдешь ты и старейшины Израилевы к [фараону] царю Египетскому, и скажете ему: Господь, Бог Евреев, призвал нас; итак отпусти нас в пустыню, на три дня пути, чтобы принести жертву Господу, Богу нашему. Но Я знаю, что [фараон] царь Египетский не позволит вам идти, если не принудить его рукою крепкою; и простру руку Мою и поражу Египет всеми чудесами Моими, которые сделаю среди его; и после того он отпустит вас" (Исх. 3:2-20). Не доверяя самому себе и опасаясь непокорного характера буйного народа, Моисей не осмеливался еще идти по предначертанному для него пути, несмотря на обещанное покровительство Неба. Но Господь подкрепил его мужество разительными чудесами. "И сказал ему Господь: что это в руке у тебя? Он отвечал: жезл. Господь сказал: брось его на землю. Он бросил его на землю, и жезл превратился в змея, и Моисей побежал от него. И сказал Господь Моисею: простри руку твою и возьми его за хвост. Он простер руку свою, и взял его [за хвост]; и он стал жезлом в руке его. Это для того, чтобы поверили [тебе], что явился тебе Господь, Бог отцов их, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова. Еще сказал ему Господь: положи руку твою к себе в пазуху. И он положил руку свою к себе в пазуху, вынул ее [из пазухи своей], и вот, рука его побелела от проказы, как снег. [Еще] сказал [ему Господь]: положи опять руку твою к себе в пазуху. И он положил руку свою к себе в пазуху; и вынул ее из пазухи своей, и вот, она опять стала такою же, как тело его. Если они не поверят тебе и не послушают голоса первого знамения, то поверят голосу знамения другого; если же не поверят и двум сим знамениям и не послушают голоса твоего, то возьми воды изреки и вылей на сушу; и вода, взятая из реки, сделается кровью на суше" (Исх. 4:2-9). Моисей с самого детства был подвержен косноязычию и жаловался на это Господу: "О, Господи! человек я не речистый, и таков был и вчера и третьего дня, и когда Ты начал говорить с рабом Твоим: я тяжело говорю и косноязычен. Господь сказал [Моисею]: кто дал уста человеку? кто делает немым, или глухим, или зрячим, или слепым? не Я ли Господь [Бог]? итак пойди, и Я буду при устах твоих и научу тебя, что тебе говорить. [Моисей] сказал: Господи! пошли другого, кого можешь послать. И возгорелся гнев Господень на Моисея", - говорит Священное Писание (Исх. 4:10-14). Он присоединил к нему Аарона, его брата, одаренного голосом звучным, из которого человек, который должен двигать массами народа, извлекает столь большие выгоды; и последний должен был говорить народу и фараону. Чтобы вдохнуть своему рабу еще более уверенности, Бог сказал ему, что все старавшиеся погубить его в Египте уже не существуют. Моисей, возвратившись к своему тестю, сказал, что решился посетить своих братьев; Иофор не воспротивился. Итак, он, посадив на осла жену и двух сыновей и взяв жизненные припасы, необходимые в пути, отправился в Египет с чудодейственным посохом в руке. Господь снова явился ему в пути, чтобы убедить его в высоком посольстве. Но однажды, во время отдохновения на пути, Господь вдруг явился перед ним страшный и грозный и хотел убить его. Сепфора поспешила взять весьма острый камень и обрезать крайнюю плоть своего сына. "Ты мне супруг крови", - сказала она своему мужу, и после сего Господь оставил его. Между тем Аарон, узнавший о нем по внушению свыше, отправился к нему навстречу в пустыню, и здесь оба брата ясным образом показали радость, которую доставляло им это свидание. Моисей показал Аарону намерения Господа, касающиеся его народа, и путь, который Он избрал для исполнения их. Наконец новый законодатель начал свое высокое поприще, увлеченный как бы против воли тем внутренним пламенем, которое зажглось в его великой душе от пламенеющей и несгораемой купины Хорива. "Слышал ли ты рассказ о Моисее? - восклицает Магомет в Коране. - Он сказал, видя горящую купину: вот священный огонь! Может быть, я унесу искру его..." Моисею было восемьдесят лет, когда он возвратился в Египет; этот возраст во времена долголетия был цветущим. Один, лишенный всякой материальной помощи, в присутствии народа, огрубевшего от тягостного рабства, окруженный множеством самых противоположных обстоятельств, он должен был восторжествовать над вооруженным деспотизмом! Сравните его положение с положением других, более хвастливых, чем славных, законодателей, сколько его заслуга возвышается над их заслугами! Обычай, сохранившийся между израильтянами, повелевал предлагать дела на рассмотрение старцев, которые собирались как бы на семейный совет, сколько это позволяло состояние угнетения, в котором они жили. Этому-то совету старцев и самых опытных евреев сначала предстал Моисей; красноречивый Аарон говорил собранию, изложил намерение законодателя, обещал свободу во имя Иеговы, внушал доверие; и его могущественное слово было подтверждено чудесами. Сыны Иакова примешали к высоким понятиям своих предков, к служению истинному Богу множество предрассудков египетских; а рабство, тяготевшее над ними столь долгое время, лишило их, не менее чем суеверие, энергии, ибо продолжительное рабство подобно слишком продолжительному сну, который не только не делает человека бодрым, но еще располагает ко сну. Итак, ему надобно было дать им сильную материальную побудительную причину: так сделал Моисей, обещав им от имени Иеговы обладание землей, кипящей млеком и медом. Скоро все иудеи, убежденные в божественном послании законодателя, изъявили готовность следовать за ним; тогда, подкрепленный старцами, представлявшими весь Израиль, и вспомоществуемый своим братом, он отправился к фараону и молил его, во имя Бога всемогущего и страшного, разорвать слишком тяжелые цепи. Но жестокий царь не только не принял справедливых жалоб, но еще дал повеление отягчать несчастных израильтян еще большими трудами, чтобы они не слушали льстивых слов, и отправил назад посланников. "Кто этот Бог, - сказал гордый тиран, - чтобы я повиновался Его голосу? Не отпущу Израиля из Египта". Потом, обратившись к окружавшим его, сказал: "Видите, как размножился этот народ, несмотря на тяготеющее над ним иго; что же было бы, если бы мы по неблагоразумию облегчили их работы?" - "Вы имеете слишком много свободного времени, - повторяли в свою очередь царедворцы, - поэтому и говорите: пойдем принести жертву Господу. Работаете, трудитесь и перестаньте жаловаться". Это увеличение тягостных работ, произведенное, по-видимому, неблагоразумным поступком Моисея, возбудило сильный ропот на него; даже подозревали правоту его намерений. "Зачем Ты послал меня, Господи? - вскричал раб Божий в горькой печали. - Зачем Ты опечалил этот народ?" - "Не сказал ли Я тебе, - отвечал Господь, - что фараон уступит только силе?.. Ступай скажи твоей братии: Иегова, Бог Авраама, Исаака и Иакова, помянул завет с отцами вашими: отбросьте страх, ибо час освобождения пробил! Настало время, когда возгремит строгость Моих судов. Я простру Мою руку, и ваши цепи будут сокрушены... Тогда вы узнаете, что Я семь Господь ваш Бог: вы будете Моим народом, и Я буду вашим царем". Итак, Моисей говорил сынам Израиля и пытался извлечь их из пропасти отчаяния, в которую они пали; но они не слушали его голоса, так велика была их печаль!.. Между тем Господь снова повелел ему предстать перед монархом с Аароном и старцами. "Господи, народ не слушает гласа моего, как же послушает меня фараон, тем более вот, я несловесен: как же послушает меня фараон?" - "Смотри, Я поставил тебя Богом фараону, - отвечал ему Господь, - а Аарон, брат твой, будет твоим пророком" (Исх. 7:1). Действительно, скоро всемогущество Бога Моисеева загремело во дворце фараона: посох Моисея превратился в змия. Фараон призвал волхвов, которые произвели то же чудо; но посох Моисея пожрал посохи волхвов. Это чудо было только вступлением к тем чудесам, которые произвел Господь для освобождения Своего народа: десять страшных бичей, известных под именем казней, поразили гордого монарха и наполнили отчаянием весь Египет. Первою казнью было превращение в кровь всех вод реки, источников, озер, болот и даже вод в сосудах, в которых содержали ее; она продолжалась семь дней, в продолжение которых египтяне, умирая от жажды, закапывались в землю вдоль Нила, чтобы сколько-нибудь уменьшить внутренний жар. Воды испортились, и рыбы умирали. Вторая казнь состояла в удивительном множестве жаб, которые покрыли всю страну и проникали всюду, даже в постели, печи и блюда. Гордый фараон начал раскаиваться в своей суровости: он обещал все, лишь бы только освободили Египет от этого бича. По молитве Моисея на следующий день весь Египет был очищен от этих гадких животных, которые отчасти скрылись в землю и болота, а частью погибли в полях, где их сложили в большие кучи, заражавшие воздух в продолжение многих дней. Но лишь только прошло это страшное бедствие, фараон забыл свое обещание и не хотел отпустить евреев. Грозный посох приготовлял для него новые удары: Аарон ударил им в землю, и тотчас целое облако мошек (третья казнь) омрачило воздух, они нападали на людей и животных, покрывали поля и города, так что казалось, что весь прах земной превратился в мошек. Человеческое искусство встретило здесь пределы, за которые не могло перейти: доселе столь тщеславное искусство магиков египетских, или вопхвование, как говорит Писание, позволяло этим людям, знакомым со множеством познаний, неизвестных народу, бороться с божественным освободителем евреев; но их искусство не простиралось далее. "Здесь есть перст Божий", - сказали они после тщетных усилий, и это было разительным свидетельством славы Бога Израилева. За мошками следовали песьи мухи (четвертая казнь), которые не давали покоя, осквернили всю землю, исключая землю Гесем, в которой жили евреи, и влетали даже во дворцы монарха. Более желание освободиться от этих насекомых, чем дух справедливости, исторгнуло у монарха новое согласие: он позволил евреям принести жертву Богу, но не выходя за пределы Египта. "Этого не может быть, - отвечал Моисей, - ибо мы должны заклать своему Богу таких животных, которым поклоняются египтяне и которых смерть будет почитаться осквернением святыни". - "Итак, идите в пустыню; только не переходите границ, которые вы сами положили, и молите вашего Бога за меня". Итак, Моисей помолился, и песьи мухи исчезли; но фараон не сдержал своего слова. Новые казни, еще более страшные, поразили его: страшная моровая язва (пятая казнь) поражала все, что имело жизнь в Египте, от человека до скота; только одни евреи были пощажены; и это чудесное исключение не тронуло ожесточенного сердца фараонова: ему надобно было еще больших доказательств! В его присутствии Аарон бросил в воздух горсть золы, и внезапно все люди и все животные во всем Египте покрылись страшными и отвратительными струпьями (шестая казнь). Моисей думал, что настало время исторгнуть у царя решительное согласие. Он снова предстал перед фараоном, упрекал его в вероломстве, угрожал новыми ужасными бедствиями и смертью, если он не согласится отпустить иудеев. "Ныне, - говорит Господь, - Я изолью на тебя и твой народ чашу справедливого Моего гнева, чтобы ты узнал, что нет подобного Мне под небесами, - сказал ему Божественный посланник... - Ныне Я простру Мою руку и поражу тебя... Ты и твой народ погибнете... На тебе узнают все народы строгость Моих судов; через тебя имя Мое прославится по всей земле. После стольких разительных и страшных доказательств, после стольких твоих обещаний ты осмелился еще удерживать Мой народ! Горе тебе!.. Опустошение и смерть наполнят завтра твои поля..." Так говорил Иегова устами Своего посланника. На следующий день в определенный час небо вдруг помрачилось, и тотчас страшный град (седьмая казнь) удивительной величины, какого никогда не видывали, устремился, как поток, среди молний и грома... Весь Египет был полон опустошения и отчаяния. Все, что было застигнуто на полях, изломано, побито, уничтожено; тысячи людей и животных погибли; деревья изломаны, растения уничтожены, поля опустошены. Но град не падал в земле Гесемской! Фараон, устрашенный этим опустошением, прибег к помощи своего обыкновенного средства: он обещал все, лишь бы только прошел этот бич. По молитве Моисея гроза прошла. Новое вероломство со стороны монарха!.. Тщетно вера осветила его, тщетно угрожали ему новыми страшнейшими бедствиями, напрасно царедворцы умоляли его отпустить народ, за которого разгневанный Бог угрожал окончательным разрушением государства: он не слушал ничего; или, лучше, он присоединял к своим обещаниям обманчивые условия. "Ступайте, принесите жертву Господу в пустыне, - сказал он евреям, - но оставьте в Египте своих жен и детей". Моисей отказался принять это предложение и был прогнан от него. Тогда грозный жезл снова поразил Египет: знойный, все пожигающий ветер дул весь остаток дня и всю ночь до утра, когда появились тучи саранчи (восьмая казнь), которые были для египтян новым предметом отчаяния. Фараон поступил по-прежнему: обещал и отказал. Господу угодно было разорвать цепи рабства только посредством страшных бедствий. Между тем Моисей снова умолял Бога правосудного: он простер свои руки к небу, и в продолжение трех дней весь Египет погружен был в глубокую тьму (девятая казнь); между тем как земля Гесемская наслаждалась блеском света. "Ступайте, принесите жертву Господу в пустыне, но не уводите с собой скот", - сказал фараон. "Все наши стада последуют за нами, - отвечал Моисей, ибо они необходимы нам для принесения жертвы нашему Богу". Этот решительный ответ раздражил монарха; он прогнал от себя Моисея и запретил ему под страхом смертной казни являться перед собой. "Будет так, как ты сказал, - отвечал Моисей, - я никогда не увижу твоего лица". Наконец Бог повелел Моисею приготовиться к последнему и решительному удару. "Этот день будет для вас первым днем года, - сказал Господь Моисею и Аарону, - вы скажете сынам Израиля: в десятый день этого месяца каждое семейство заколет агнца, или козленка, одного года, мужского пола и непорочного. Семейства, которые не столь многочисленны, чтобы съесть его одним, пригласят своих соседей; вы будете хранить его до четырнадцатого дня, а вечером этого дня заколете его; кровью его помажете пороги и косяки дверей своих домов; будете есть его мясо испеченное, с опресноками и горькими травами; если что останется, сожгите; вы будете есть его поспешно, стоя, препоясавшись, с обувью на ногах и с посохом в руках: ибо это есть Пасха (переход) Господня. В эту ночь Я пройду весь Египет и поражу всех первенцев египетских, от человека до скота. Но кровь, которой вы помажете двери ваших домов, будет для вас охранительным знаком: Я узнаю ее и пройду мимо. Вы сохраните этот памятный день, как вечный памятник, и будете праздновать из рода в род, как постоянное служение во славу вашего Бога. В продолжение семи дней (от четырнадцатого до двадцать первого) вы будете есть пресный хлеб: кто нарушит это повеление, погибнет для Израиля. Первый и седьмой день будут святы и торжественны, и в продолжение этих дней вы не будете совершать никакой рабской работы, исключая необходимого для приготовления вашей пищи. Иноплеменник не может участвовать в вашем празднике семейном, если не будет обрезан; агнец должен быть съеден в одном доме, ничто не может быть вынесено из него, и вы не преломите костей его". Так была установлена Пасха, столь верно празднуемая иудеями. Моисей поспешил передать это повеление израильтянам, которые приняли его с живейшим выражением радости. Окропили все двери кистью иссопа, омоченной в крови агнца, и заперлись дома, сообразно с повелением Моисея. В эту самую ночь отчаяние наполнило весь Египет; все первенцы, от первенца фараонова до первенца раба, окованного цепями, до первенцев животных, погибли от руки ангела истребляющего (десятая и последняя казнь). Так отомщен был Израиль! Варварское повеление царя истреблять всех младенцев еврейских мужского пола справедливо обратилось на его голову. В этот раз удар был столь грозен, что не мог не иметь действия; и наконец несчастные израильтяне были выслушаны: страх сделал то, что не могло сделать правосудие. Страшный вопль огласил весь печальный Египет: "Выходите, выходите скорее, или мы умрем все!.." И израильтяне оставили свои жилища - в начале весны, вооруженные, организованные, неся на плечах мешки, наполненные одеждой и жизненными припасами, и гоня перед собой свои стада. Они уносили с собой множество богатств, золотые и серебряные сосуды и множество драгоценностей, которые египтяне уступили им без сопротивления, чтобы только скорее освободиться от них. Рамесса была местом, куда они сошлись с разных сторон, в числе шестисот тысяч человек, выше двадцатилетнего возраста; за ними последовало множество иноплеменников, вошедших в состав народа. Эта масса разделялась на двенадцать главных корпусов, по числу колен. Из Рамессы они пришли в Сокхоф, где остановились для вкушения опресноков, которые они испекли на огне, ибо по быстроте своего исхода они не имели времени ни вкусить пищи, ни приготовить пищу для пути. В продолжение этого первого стана Моисей начертал правила для празднования Пасхи, которая должна была отмечаться каждый год в память этого великого события. Он постановил в закон с той же целью освящение всех первенцев мужского пола от человека до скота, предоставив возможность и право выкупать первых ценой серебра и заменять вторых другими видами, например осленок мог быть заменен агнцем. "Это будет видимым и осязаемым знаком, - говорил он евреям, - который постоянно будет напоминать вам, что Господь извел вас из Египта силой десницы Своей". Прямой и кратчайший путь в землю Ханаанскую проходил через землю Филистимскую; но по неисповедимым планам провидения этот рождающийся народ должен был долгое время блуждать в пустыне. Итак, Моисей направил путь в эту сторону; путеводительный столб, бросавший ночью ясный свет и подобный днем облачному столбу, предшествовал им и указывал путь, по которому они должны были следовать. Достигнув берегов Чермного моря, они расположились станом в Фигагирофе, месте, лежащем между Магдалом и морем, против Веельсепфона. Между тем египтяне, оправившись от страха, в который повергли их казни, помышляли о мести. "Мы упустили, - вскричал фараон, - наших рабов!" Но в то время, когда он собирал войска и военные колесницы, израильтяне поспешили пройти гористую страну и уже достигли берегов моря. Раздраженный, фараон бросился за ними в погоню, предводительствуя своими войсками, и после ускоренного хода явился перед станом израильским. Всеобщий крик ужаса огласил берега; со всех сторон поднялся сильный ропот на Моисея: "С какой целью ты извел нас из Египта? Не говорили ли мы тебе: удались от нас и оставь нас служить египтянам? Гораздо лучше остаться в рабстве, нежели умереть в этой пустыне". Но мудрый законодатель умел воодушевить бодрость этого народа, подавленного рабством и малодушного; он напомнил ему чудеса, произведенные Всемогущим, и предсказал во имя Иеговы близкое освобождение. В то же время он повелел приблизиться к морю. Облачный столб, предводивший ими, перешел назад и поместился между двумя отрядами, освещая своим блеском евреев и бросая густую тьму на египтян и скрывая от них движение первых. Наконец Моисей простер руку на волны, и волны внезапно разделились, оставив дно моря сухим от одного берега до другого. Израильтяне с радостью бросились по этому пути и скоро достигли противоположного берега. Во все время их перехода воды висели с той и другой стороны как твердая стена; сильный и знойный ветер, дувший до утра, казалось, удерживал их в этом состоянии. Между тем египтяне, увлеченные гибельным остервенением, хотели преследовать бежавшего врага: фараон бросился в море со всем своим войском. Но по определению Божию тяжелые и массивные колесницы погружались в мягкий песок, лошади завязли и сбросили своих всадников; единодушный крик: "Бежим! Бог Израильский против нас!" - раздался со всех сторон. Но куда бежать?.. Направо и налево воды составляют непроходимую бездну; оба берега отдалены, а шум возрастает быстро, как слово!.. Как беспорядочно и плачевно было их положение, когда заря осветила их! Ужас смерти заменил гнев; и скоро воды, повинуясь знаку Моисея, катятся, пенясь, смешиваются и покрывают их; несчастные увлекаются безвозвратно с конями и колесницами. В этот достопамятный день избавление Израиля совершено окончательно. Избранные Иеговы могли созерцать бездушные останки своих притеснителей, выбрасываемые волнами на берег. Тогда народ убоялся Господа; тогда он уверовал во Всемогущего и Моисея, раба Его. Величественную песнь об этом чудесном событии воспел на берегу Моисей, потом его сестра Мариам и все жены израильские под звуки кимвалов и тимпанов: "Пою Господу, ибо Он высоко превознесся; коня и всадника его ввергнул в море. Господь крепость моя и слава моя, Он был мне спасением. Он Бог мой, и прославлю Его; Бог отца моего, и превознесу Его. Господь муж брани, Иегова имя Ему. Колесницы фараона и войско его ввергнул Он в море, и избранные военачальники его потонули в Чермном море. Пучины покрыли их: они пошли в глубину, как камень. Десница Твоя, Господи, прославилась силою; десница Твоя, Господи, сразила врага. Величием славы Твоей Ты низложил восставших против Тебя. Ты послал гнев Твой, и он попалил их, как солому. От дуновения Твоего расступились воды, влага стала, как стена, огустели пучины в сердце моря. Враг сказал: погонюсь, настигну, разделю добычу; насытится ими душа моя, обнажу меч мой, истребит их рука моя. Ты дунул духом Твоим, и покрыло их море: они погрузились, как свинец, в великих водах. Кто, как Ты, Господи, между богами? Кто, как Ты, величествен святостью, досточтим хвалами, Творец чудес? Ты простер десницу Твою: поглотила их земля. Ты ведешь милостью Твоею народ сей, который Ты избавил, сопровождаешь силою Твоею в жилище святыни Твоей. Услышали народы и трепещут: ужас объял жителей Филистимских; тогда смутились князья Едомовы, трепет объял вождей Моавитских, уныли все жители Ханаана. Да нападет на них страх и ужас; от величия мышцы Твоей да онемеют они, как камень, доколе проходит народ Твой, Господи, доколе проходит сей народ, который Ты приобрел. Введи его и насади его на горе достояния Твоего, на месте, которое Ты соделал жилищем Себе, Господи, во святилище, которое создали руки Твои, Владыка! Господь будет царствовать во веки и в вечность. Когда вошли кони фараона с колесницами его и с всадниками его в море, то Господь обратил на них воды морские, а сыны Израилевы прошли по суше среди моря... И воспела Мариам пред ними: пойте Господу, ибо высоко превознесся Он, коня и всадника его ввергнул в море" (Исх. 15:1 - 19, 21). После трехдневного пути в знойной пустыне Сур евреи достигли места, которое получило имя Мерры (Мара - горечь), по причине дурного качества вод. "Что мы будем пить?" - кричал народ, удрученный усталостью и зноем. Моисей усладил воды Мерры посредством дерева, которое Господь указал ему. Иосиф Флавий думает, что Моисей добился этого очищением воды в колодцах, испортившейся от слишком продолжительного застоя. "Тогда он взял кусок дерева, рассек его надвое, бросил в колодец и сказал народу, что Бог услышал его молитву и отнимет дурное качество воды, если он исполнит то, что ему будет повелено. Народ спрашивал, что надобно делать; Моисей повелел сильнейшим черпать воду из колодца и убедил их, что оставшаяся будет годна для питья. Народ повиновался и получил обещанный результат" (Antiq. lud.). Ничто в тексте не подтверждает этого мнения. Моисей воспользовался добрым расположением народа после этого нового доказательства небесной помощи и дал ему мудрые советы. Скоро израильтяне достигли Елима, где нашли двенадцать источников чистой воды и семьдесят финиковых деревьев; потом пришли в долину Син, лежащую между Елимом и Синаем. Здесь родился новый ропот на Моисея и Аарона: "Лучше бы нам умереть в Египте, где мы могли насытиться мясом и хлебом; между тем как мы погибнем от голода в этой пустыне". Но Бог, Который только испытывал свой народ и приучал его к лишениям, не заставил его страдать долгое время. "Не нас, но Господа оскорбляет ваш ропот, - сказали ему Моисей и Аарон. - Он услышал его; в этот вечер вы будете иметь в изобилии мясо, а завтра утром насытитесь хлебом". Еще Аарон говорил это, когда удивительное множество крастелей (перепелок) прилетело в стан. На следующий день утром вся земля вокруг стана была покрыта веществом, подобным мелким зернам кориандра, белым как снег. При виде этого чуда израильтяне с удивлением спрашивали: "Мангу (что это)?" - "Это хлеб, который посылает вам Господь", - сказал Моисей. Израильтяне назвали эту чудесную пищу манною. Она подобна была зернам кориандра, бела; вкус имела муки с медом. "Между многими замечательными качествами, - говорит Иосиф Флавий, - она имела еще то, что вкушавшим ее казалась столь приятной, что они не желали другой пищи" (Antiq. lud.). Ее должно было собирать утром до восхождения солнца, которое расплавляло ее, в определенном количестве для каждого лица (гомор) те, которые по жадности собирали более определенного, по возвращении не получали от этого пользы. Они должны были сохранять ее только один день - иначе она портилась, - исключая субботу, в которую она не падала и для которой повелено было делать двойной запас. Чтобы увековечить память об этом разительном доказательстве благости Божией, Моисей повелел положить гомор манны в сосуд, в котором она, по особенному чуду, сохранялась всегда столь же свежей, как в первый день; этот сосуд впоследствии был поставлен в скинии. Евреи питались манной во все время пребывания в пустыне, то есть в продолжение сорока лет. В Рафидине (недалеко от первого стана) снова недостаток воды возбудил новый ропот на Моисея; даже грозили побить его камнями. "Что я сделаю этому народу, Господи! - вскричал раб Божий. - Еще немного времени, и они побьют меня камнями..." Но скоро, по повелению Божию, он пробил жезлом скалу и извлек из нее источник воды, который мог утолить жажду всего народа; он назвал это место маса, что значит искушение, потому что израильтяне искушали Господа своим ропотом (монахи горы Синай указывают путешественникам скалу, которую ударил Моисей жезлом, и двенадцать отверстий, через которые текла вода). В то же время Иисус, сын Навина, предводительствуя избранным отрядом, поразил амаликитян, которые беспокоили израильтян с тыла. Во время этих происшествий Иофор, услышав о делах своего зятя, пришел к нему в Рафидин и привел к нему жену и детей, которые было возвратились к нему. Моисей тотчас поспешил ему навстречу, лишь только узнал о приближении его; принял с трогательными знаками уважения и любви, ввел в свою палатку и рассказал все, что произошло после отшествия его. Иофор возрадовался обо всем этом и благословил Бога, говоря: "Благословен Господь, выведший вас из Египта, избавивший от жестокости фараонов!.. Теперь я знаю, что Господь велик, выше всех богов!" Священник мадиамский принес жертвы; потом приглашен был вместе со своим зятем, Аароном и старцами вкушать хлеб пред Богом. На следующий день Моисей судил народ от утра до вечера; Иофор, видя этот тягостный труд, советовал ему избрать известное число мужей, мудрых и праведных, и установить таким образом род судейской иерархии для облегчения трудов. Моисей принял этот мудрый совет и поспешил исполнить его: он избрал мужей твердых и праведных, разделил их на четыре разряда, подчиненные друг другу, которых власть имела более или менее обширное пространство. Одни имели под своею властью тысячу человек, другие сто, третьи пятьдесят, последние - девять; Моисей оставил себе только важнейшие дела. Наконец после трехмесячного пути израильтяне, прошедши около 90 миль, пришли в пустыню Синайскую, лежащую в углу, образуемом двумя заливами, которыми оканчивается Чермное море на севере. Здесь Моисей-пастырь получил первое откровение: здесь слава Господня явилась ему в блеске. Обратим прежде внимание на то место, где будут совершены великие дела: Синай, своим соединением с горою Хорив, имеет две вершины и есть высочайшая из окрестных гор. "Иногда, - говорит один писатель, славный своими трудами о Моисеевом законодательстве, - в самые ясные дни вершина ее вдруг делается зрелищем великолепных и вместе грозных явлений, которые сделали ее предметом благоговейного страха для всех окрестных жителей. Ее окружают густые облака и черные пары, огненные змеи сменяют глубокую тьму невыносимым для зрения светом; ее раздирает гром, и изнутри ее выходит гул, который издали можно принять за голоса бесчисленного множества людей, и составляет как бы слова в этом страшном концерте". Едва израильтяне расположились станом, глас Всемогущего воззвал к Моисею и возвестил ему, что настало время дать закон Его народу. Моисей собрал старцев народа и изложил перед ними намерения Божий. "Мы будем делать все, что Господь повелел", - сказали они единогласно. Тогда законодатель начертал евреям порядок очищения и повелел быть готовыми в третий день; кругом горы он провел черту, за которую запретил переступать под страхом смерти: "Всякий, кто прикоснется к горе, предан будет смерти" (Исх. 19:12). Наконец заря третьего дня явилась на горизонте. "Утром третьего дня, - говорит Иосиф Флавий, - день был самый ясный; вдруг облако покрыло стан израильский, подул сильный ветер, пошел проливной дождь, и разразилась буря, ослепительная молния внушала страх в уме, а гром, гремевший беспрестанно, означал присутствие Божие". Оглушительный звук труб еще более увеличивал ужас евреев, внушенный этим необыкновенным зрелищем; и они не осмеливались выйти из-под своих шатров. Между тем законодатель привел их к подошве горы, на вершине которой возвышались, как из горящей печи, клубы черного дыма, окруженного по сторонам густым облаком. "Моисей говорил, и Бог отвечал ему голосом" (Исх. 19:19). Он взошел потом на гору, и народ следовал за ним взором, пока он не скрылся в облаке... "Представляет ли история, я спрашиваю, представляет ли история более высокое торжество? - восклицает один знаменитый иудей (Сальвадор) в поэтическом восторге. - Что может сравниться с мыслью, которая из недр разъяренной природы изводит утешительные истины!" Моисей был на вершине горы, когда Бог повелел ему сойти из опасения, чтобы народ, увлеченный гибельным любопытством, не преступил за положенные пределы. Но едва он исполнил это повеление, как гром и молния удвоили свою силу; весь Синай казался в огне... Внимай, Израиль! Внимай гласу Всевышнего! "Я Господь твой Бог, извлекший тебя из рабства египетского, - говорит Иегова. - Ты не будешь поклоняться богам чуждым..." и проч. (десять заповедей Десятословия изложены в конце этой статьи). Господь перестал говорить; и весь народ, объятый ужасом, стоял в отдалении и сказал Моисею: "Говори ты сам к нам, и мы послушаем тебя; но пусть Елогим не говорит к нам, или мы умрем". Законодатель сказал ему: "Не бойся; ибо Бог пришел испытать вас и для того, чтобы ты, боясь Его, не впадал в грех". В то же время он изложил израильтянам различные повеления, которые большей частью были только приложением великих начал Десятословия к частным случаям. Израильтяне, внимательно выслушав их, единодушно отвечали: "Исполним все заповеди Господни". Тогда законодатель вписал эти законы в книгу. Потом, воздвигнув у подошвы горы алтарь из двенадцати камней, в память двенадцати колен Израиля, он принес Господу жертву мира. Потом, взяв Книгу Закона, опять прочел ее перед народом, который сказал: "Сделаем то, что повелел Господь, и будем повиноваться Его закону". После этих слов Моисей взял кровь жертвы и окропил ею сынов Израиля, как бы запечатав завет их с Богом. После этого Моисей возвратился на гору, куда призывал его Господь. Аарон, Надав и Авиуд следовали за ним на далекое расстояние, оставив за собою народ, который не должен был преступать положенные пределы; они видели место, на котором стоял Бог Израилев, подобное сапфиру, чистое, как лазурь тверди небесной. Но скоро они получили повеление возвратиться в стан, где их присутствие было необходимо; только один Моисей проник в глубину таинственного облака. Он оставался на вершине горы сорок дней, не принимая пищи. Во все это время Господь давал ему законы и постановления для Своего народа и начертал Своею рукой на двух каменных скрижалях десять заповедей Десятословия. Юный Иисус, сопровождавший повсюду законодателя, стоял в почтительном отдалении. Между тем израильтяне, не видя возвращения своего вождя, удрученные жестокими испытаниями, которым они подвергались, разразились ропотом и сказали Аарону слова, которые показывают их малодушие и грубость и оправдывают страшное наказание, поразившее их впоследствии: "Восстань и сделай нам богов, которые пойдут перед нами; ибо мы не знаем, что сделалось с Моисеем, который извел нас из Египта". Аарон не мог сопротивляться им. "Возьмите кольца, которые в ушах ваших жен, ваших дочерей и ваших сыновей, - сказал он, - и принесите ко мне". Народ повиновался, и Аарон вылил злотого тельца. Израильтяне воздвигли алтарь, заклали жертвы и плясали вокруг алтаря. Моисей, уведомленный Господом об осквернении в стане израильском, быстро сошел с горы с Иисусом, своим верным служителем. "Я слышу крик военный", - сказал ему молодой человек, занятый воинскими мыслями. "Нет, я не слышу ни крика победителей, ни крика побежденных; я слышу вопль начинающих упиваться вином", - отвечал законодатель. Скоро он заметил алтарь и, объятый негодованием, разбил скрижали завета, которые нес в своих руках, бросился в середину толпы, ниспровергнул идола, который был превращен в столь мелкий порошок, что был поглощен в питье, упрекал Аарона в его слабости, стал при входе в стан и с глазами, сверкающими благородным гневом, воскликнул страшным голосом: "Ко мне, верные израильтяне!" Все потомки Левиины сбежались к нему. "Препояшитесь мечом: пролейте кровь вашей братии!.." В короткое время три тысячи человек (по некоторым данным, двадцать три тысячи) были поражены. На следующий день после той катастрофы Моисей объявил народу, что он сделался виновным в большом преступлении, нарушив первую из заповедей, которые он поклялся хранить; несмотря на то, он обещал быть посредником между им и Богом ревнивым. И возвратился Моисей к Господу. "Господи, - взывал он в пламенной молитве, - прости этому народу или изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал!" - "Нет, - отвечал Господь. - Я изглажу из книги Моей только того, кто согрешит предо Мною; Я повелел тебе ввести израильтян в обетованную землю, и ты должен исполнить это поручение. Я не пойду с вами, ибо народ этот имеет ум огрубелый и, может быть, падет под ударами Моего гнева... но пошлю перед вами ангела Моего, который будет путеводителем". Моисей объявил об этом народу, который снял с себя все украшения и проливал слезы в свидетельство покаяния. Потом поставил свой шатер вне стана и назвал его скинией свидетельства, которую повелел охранять верному Иисусу: густое облако закрывало вход в нее. Сюда он приходил для благоговейного размышления в молчании. "И говорил Господь с Моисеем лицем к лицу, как бы говорил кто с другом своим" (Исх. 33:11). По молитве его Господь обещал, что никогда не оставит свой народ. "Если я обрел милость пред Тобою, - вскричал он однажды в избытке душевной радости, - то покажи мне Тебя самого". - "Ты увидишь славу Мою, но не увидишь Меня самого, - отвечал Господь, - ибо человеку невозможно видеть Бога и не умереть..." Между тем Господь повелел законодателю приготовить новые скрижали и воззвал его на гору на сорок дней. По возвращении лицо его блистало столь ослепительным светом, что он принужден был закрывать его; потому что израильтяне в благоговейном страхе не смели приблизиться к нему. Законодатель изложил перед народом заповеди, данные Богом на горе, и план построения Ковчега Завета, которого исполнение возложено было на двух художников, избранных самим Богом. Они были единодушно приняты, и скоро мужи и жены спешили друг перед другом принести Богу Израилеву драгоценности, золото, серебро, драгоценные ткани, тонкий лен и проч. в таком количестве, что Моисей принужден был положить предел этой ревности (см. Веселеил и Елиав). Когда постройка скинии была окончена, Моисей благословил их, и ее торжественное возведение произошло в первый день второго года. С сего времени облако Господне сошло на нее, и облекло ее, и никто не мог проникнуть в святилище, потому что оно было исполнено славой Божьей, блиставшей со всех сторон. В тот же день Моисей освятил Аарона и его четырех сыновей и поставил их жрецами пред Богом. В скинии Господь давал Моисею разные заповеди, нравственные и обрядовые, составляющие третью книгу Пятикнижия - Левит. В восьмой день после установления скинии Моисей повелел первосвященнику Аарону принести разные жертвы Господу как за себя, так и за народ; по окончании жертв они вышли из скинии и благословили народ. "И явилась слава Господня всему народу: и выше! огонь от Господа и сжег на жертвеннике всесожжение и тук; и видел весь народ, и воскликнул от радости, и пал на лице свое" (Лев. 9:23-24). Но страшная катастрофа нарушила всеобщее спокойствие: Надав и Авиуд, первенцы Аароновы, вложив в свои кадильницы чуждый огонь, были пожраны пламенем. Моисей повелел вынести их тела и дал Аарону и его двум сыновьям, Елеазару и Ифамару, самые строгие повеления, под опасением навлечь на себя и на народ гнев Господень. Жрецам поведено было вкушать во святилище остатки жертвоприношений; Моисей, заметив, что козел, принесенный в жертву за грехи народа, остался нетронут, был раздражен на Аарона; но последний нашел законное извинение в крайней горести, в которую повергло его страшное происшествие того дня. В самый день установления скинии Моисей получил от Бога повеление об исчислении израильтян, достигших двадцатилетнего возраста; он тотчас произвел его с помощью Аарона и двенадцати князей народа. Вот полученный результат: колено Рувимово - 46 500 человек; Симеоново - 59 300; Иудино - 74 600; Иссахарово - 54 400; Завулоново - 57 400; Ефремове - 40 500; Манассино - 32 200; Вениаминово 35400; Гадово - 45 650; Даново - 62 700; Асирово - 41500; Неффалимово - 53 400; итого - 603 550 человек, могших носить оружие. Счисление сынов Невинных было произведено отдельно: они разделялись на три великих семейства, по числу сыновей Левин Гирсона, Каафа и Мерари. Колено Гирсона, состоявшее из двух фамилий, Ловени и Семея, состояло из 7500 человек мужского пола возрастом выше одного месяца; семейство Каафа, состоявшее из четырех фамилий - Амврама, Иссаара, Хеврона и Озииля, - 8600; наконец, колено Мерари, разделенное на две фамилии, Мооли и Муси, - 6200; всего 22 300. Каждая фамилия имела своего князя, а Елеазар, сын Ааронов, был князь князей левитских. Считая от 30 до 50 лет, то есть способных исполнять служение при скинии, потомков Левин было 9580 человек. Моисей исчислил также всех первенцев еврейских выше одного месяца и нашел 22 273. Известно, что первенцы мужского пола, от человека до скота, должны быть посвящены Господу; левиты и их стада были назначены для замены их; но поскольку число не было равно, то 273 первенца, превышавшие число левитов, были искуплены ценой серебра (1365 священных сиклей), предназначенного на потребности богослужения. Потом законодатель начертал порядок, которому израильтяне должны были следовать в походе и в расположении стана; он разделил армию на четыре главных корпуса, подразделенные на корпуса второстепенные, имевшие каждый своего начальника и свое знамя. Колена Иуды, Иссахара и Завулона, под именем полка Иудина, должны были располагать свои шатры на востоке и предводительствовать народу; потом следовал полк Рувима, состоявший из колен Рувима, Симеона и Гада, располагавшийся на юге; полк Ефрема, лежавший на западе и заключавший колена Ефрема, Манассии и Вениамина, следовал па третьем месте; наконец, позади всех следовал полк Дана, лежавший на севере и состоявший из колен Дана, Асира и Неффалима. Скиния расположена была в середине главного стана, между Рувимом и Ефремом; левиты, которые должны были нести ее в походе, располагались вокруг в следующем порядке: позади скинии на западе Гирсон, на юге Кааф, на севере Мерари; каждая из трех левитских фамилий имела свои частные обязанности. Моисей, Аарон и его сыновья располагались перед самой скинией и удерживали этот пост в походе. Разные заповеди о чистоте стана, об искуплении, жертве ревнования, посвящении назореев, о благословениях жрецов были предложены законодателем народу. Затем князья израильские и начальники фамилий сделали каждый приношение на обновление алтаря; кроме того, они дали шесть колесниц покрытых и двенадцать волов, которые были назначены на служение скинии и отданы в распоряжение левитам. Пасха была торжествен но празднована 14-го дня второго года. Наконец Моисей повелел выступить в поход 20-го дня. Прошло уже около года, когда израильтяне расположились станом в Синайской пустыне; облако, покрывавшее скинию, покинуло ее; и колена вышли в поход и направились к обетованной земле. Таким образом, этот народ. некогда угнетенный рабством, преобразовался в народ организованный! И это преобразование произошло в несколько месяцев! Это дело пройдет века!.. И даже тогда, когда ложное приложение этих начал пролило кровь Праведника, отломки этого закона, с тех пор бесполезного, сохранятся между рассеянными членами этого древнего народа, чтобы свидетельствовать векам будущим, что слава Иеговы явилась на Синае!.. Иовав, зять Моисея, хотел возвратиться в свою страну; но законодатель удержал его, обещая щедро наградить. Первый стан был в долине Фаран. Здесь народ, утружденный путем, возроптал на Моисея; причиной этого ропота были иноплеменники, которые, последовав за освободителем израильским и наскучив манной, с воплем требовали много различных и сытных египетских яств. Тщетно гнев Божий попалил огнем небесным часть стана; ропот не переставал. Тогда Моисей обратился с молитвой к Богу, и скоро чудодейственный ветер принес в стан бесчисленное множество перепелов из-за Чермного моря. Итак, желание непостоянного народа было удовлетворено; они могли насытиться мясом. "Мясо еще было в зубах их и не было еще съедено, как гнев Господень возгорелся на народ, и поразил Господь народ весьма великою язвою. И нарекли имя месту сему: Киброт-Гаттаава, ибо там похоронили прихотливый народ" (Чис. 11:33-34). Это было самое бурное время на столь тягостном поприще законодателя; душа его была угнетена печалью. "Какое тяжелое бремя! - говорил он. - Я не перенесу его! Великий Боже, благоволи ниспослать мне смерть!.." Бог благоволил облегчить его бремя; Он излил от Духа Своего на семьдесят мужей, избранных из старцев народа, которые вдруг стали пророчествовать и с тех пор постоянно пророчествовали. Двое из этих мужей, бывшие в стане, равно были объяты пророческим духом - Елдад и Модад. Один юноша, услышав, что они пророчествуют, возвестил об этом Моисею. "Господи, запрети им", - сказал ему Иисус, верный слуга. "Зачем эта зависть? - отвечал Моисей. - Дай Бог, чтобы весь народ пророчествовал и чтобы Господь излил на него Свой Дух". Законодатель скоро возвратился в стан со старцами, которые приняты были в соправители и таким образом положили начало иудейскому синедриону. Между тем Мариам и Аарон возроптали на Моисея под самым неблагоразумным предлогом. "Разве Господь говорит только устами одного Моисея? Разве Он не говорит и нам?" Смиренный раб Божий в молчании сожалел о их заблуждении: "Моисей же был человек кротчайший из всех людей на земле" (Чис. 12:3). Но Господь не оставил ненаказанными эти несправедливые жалобы. "Если есть между вами пророк,- сказал он им из облака скинии, перед которой Он призвал их с Моисеем, - то Я буду говорить ему во сне и явлюсь ему в видении; но Моисею, Моему верному рабу, Я говорю лицом к лицу; он видит Господа ясно, а не под образами и эмблемами. Как же вы осмелились восстать на него?" После этих слов Господь исчез, и вдруг Мариам была поражена проказой. Но Моисей утешил молитвой небесный гнев; после семи дней, проведенных вне стана, Мариам исцелилась и возвратилась к израильтянам, которые отправились из Асирова и расположились станом в пустыне Фаран. Отсюда, то есть с границ Ханаанской земли, Моисей послал двенадцать мужей, избранных из каждого колена, для соглядания обетованной земли. "Пройдите гору, - говорил он посланным, - и посмотрите, каково свойство местности, сильны или слабы жители, малочисленны или многочисленны, много ли укрепленных городов, плодоносна или бесплодна почва, покрыта ли деревьями или лишена их; исполните возложенное на вас поручение с благоразумием и принесите образчик туземных плодов". Возвратившись после сорокадневного отсутствия, посланные принесли в доказательство плодородия земли смоквы, фанаты и огромную виноградную ветвь, которую принуждены были повесить на палке, чтобы нести вдвоем; место, на котором она была срезана, получило название Есхол. Но десять из посланных преувеличили трудности ее покорения и силу ее жителей. "Земля, по которой мы проходили, пожирает своих жителей, - говорили они, - мы видели чудовищных великанов, перед которыми мы кажемся насекомыми". Тщетно два другие соглядатая, Халев и Иисус, старались опровергнуть это ложное донесение; народ, устрашенный мнимыми опасностями, высказал все свое малодушие: "Зачем мы не умерли в Египте или в этой пустыне, нежели погибнуть от меча, нежели видеть в руках неприятеля наших жен и детей? Изберем другого начальника и возвратимся в Египет". При этих словах Моисей и Аарон пали на землю в присутствии всего народа. Иисус и Халев растерзали свои одежды, настойчиво умоляли израильтян переменить мысли и обещали им победу - им отвечали только страшными угрозами. Раздражение достигло высшей степени; вдруг Господь явился над скинией: "За оскорбительный ропот и неверие, несмотря на все чудеса, произведенные Мной для спасения его, этот народ будет поражен язвой и умрет в пустыне... тебя, раба Моего, я поставлю вождем нового, лучшего народа". - "Зачем, Господи, - отвечал Моисей, - Ты умертвишь этот народ как одного человека? Что скажут египтяне? Что скажут жители этих стран, которые узнали, что Ты предходишь нам? Они скажут: Бог Израильский не мог сдержать Своей клятвы и погубил всех их в виду той земли, которую клялся дать им... Боже милосердый, молю Тебя, прости этому народу". - "Я простил им, - отвечал Господь, - дети их войдут в обетованную землю, но они не увидят ее, и трупы их останутся в этой пустыне, в которой они будут блуждать еще сорок лет. Из всех, имевших более двадцати лет во время исчисления, только Иисус и Халев войдут в обетованную землю". Это осуждение вдруг переменило гнев израильтян на печаль: стыдясь своей слабости, они хотели исправить заблуждение сражением. "Господа нет с вами, - отвечал Моисей, - вы падете от меча неприятеля, если осмелитесь напасть на него". Несмотря на этот совет, они напали на соединившихся амаликитян и хананеян, но были отражены и возвратились в стан в совершенном беспорядке. После продолжительного стана в Кадис-Варни, в виду обетованной земли, Моисей дал непременное повеление возвратиться в пустыню. Израильтяне направились к Чермному морю, около горы Сеир, которую им повелено было уважать по причине населявших ее потомков Исава. Они долгое время кружили около этой горы, потом направились в пустыню Моавитскую через долины Елафа и Гесион-Гавера. Потомки Лота населяли эту страну, первоначально занимаемую исполинами; израильтяне должны были почитать их друзьями. Наконец, прошло тридцать восемь лет с тех пор, как израильтяне оставили границы обетованной земли, и они достигли берегов потока Арпонского, за которым жили аморреяне. В продолжение этого долгого времени испытания не один раз непокорный народ восставал на своего вождя и внушал ему сильное беспокойство и не один раз небесный гнев призывал их к долгу страшными наказаниями. Из всех происшествий, что случились после осуждения в Кадис-Варни, возмущение Корея, Дафана и Авирона было самое плачевное. Двести пятьдесят старейшин пристали к их стороне: достоинство Аарона было причиной их возмущения. В определенный день они явились перед законодателем и осыпали его оскорбительными упреками. Моисей пал ниц и оплакивал их заблуждение. "Вы виновны, дети Левин, - говорил он им, - в том, что восстаете на меня; я сделал для вас все, что должно. Кто скажет, что я взял что-либо у него, что я сделался виновен в малейшей несправедливости? Подумай, Корей; я даю тебе время размыслить до утра: если ты не возвратишься к лучшим мыслям, то осмелься взять кадильницу и явиться со своими сообщниками перед Господом". В то же время он повелел Дафану и Авирону явиться перед собранием семидесяти старцев; но они отказались: "Не довольно ли того, что ты нас извел из прекрасной страны (Египта), чтобы уморить в пустыне? Хочешь ли еще давать нам законы? Не все ли мы равно святы в очах Божьих? Где та страна, кипящая медом и молоком, в которую ты должен ввести нас? Где те поля и виноградники, которые ты обещал нам? Мы не слушаем тебя". В следующий день все израильтяне собрались перед скинией: Корей с кадильницей в руках силился возмутить народ... но по слову Моисея земля разверзлась и пожрала Корея, Дафана и Авирона с их шатрами и со всем, что принадлежало им. Двести пятьдесят старцев, участвовавшие в их возмущении, были попалены небесным огнем. Это страшное наказание возбудило ропот израильтян, которые в следующий день сильно восстали на Моисея и Аарона. Раздраженный Господь воспламенил страшный пожар, истребивший четырнадцать тысяч семьсот человек, и Его гнев был остановлен только присутствием Аарона, который с кадильницей в руке прошел между мертвыми и умиравшими. Чтобы навсегда устранить в будущем спор о первосвященническом достоинстве и чтобы сделать избрание Господне очевидным для всех, Господь повелел положить в скинии двенадцать жезлов князей двенадцати колен. Жезл Ааронов зацвел в одну ночь, и это чудо навсегда утвердило в его потомстве первосвященническое достоинство. В первый месяц сорокового года после исхода из Египта израильтяне расположились станом в Кадисе, в пустыне Син; здесь умерла и погребена была сестра Моисея. Недостаток воды снова возбудил ропот в народе; но Моисей и Аарон, простершись пред скинией, молили о помощи Господа. "Требуйте воды из камня, и он даст ее", - отвечал Господь. Моисей взял чудодейственный жезл и явился пред народом: но кто поверит ему? Вера его колеблется... "Можем ли мы извести воду из этого камня?" В то же время он, колеблясь, поднимает жезл и дважды ударяет в камень, из которого тотчас заструился изобильный источник. "За то, что вы не поверили Мне, за то, что вы не прославили Меня пред народом, - сказал разгневанный Господь Моисею и Аарону, - вы умрете в пустыне и не введете народа Моего в обетованную землю..." Воды Кадиса были названы водами пререкания - от обстоятельств, предшествовавших их появлению. Между тем Моисей просил у царя едомского позволения пройти через его владения по предначертанному пути, с предложением платить ему даже за воду, которую будут пить израильтяне и их стада. Но потомки Исава отказали настоятельным просьбам своих соплеменников и с оружием в руках противостали им на пути. Моисей не должен был нападать на них (об этом сказано выше); итак, он обошел их страну и направился к горе Ор, лежащей на границах Идумеи. Здесь-то первосвященник Аарон должен был окончить свое поприще. Но между тем как израильтяне оплакивали потерю второго своего освободителя, Арад, царь хананейский, неожиданно напал на них, поразил и возвратился в свое царство с богатой добычей. Стыдясь этого поражения, израильтяне поклялись истребить потомков Ханаана и разрушить их города. Этот обет был угоден Господу; и скоро хананеяне пали под ударами тех, которые некогда бежали от них. Города их были разрушены, и это место названо Ормою, или Гормою, что значит проклятие. Израильтяне продолжали обходить Идумею. Продолжительность пути, усталость, жажда возбудили новый ропот: Бог наказал их змеями, которые, бросаясь на них с яростью, многих ужалили. Устрашенный народ обратился к Моисею, и казнь прекратилась. Но, чтобы увековечить воспоминание о их возмущении и небесном наказании, законодатель воздвигнул медного змея, который, кроме того, имел силу исцелять тех, которые, будучи ужалены, взирали на него. Вышедши из этого места, израильтяне постепенно располагались станом в Овофе, Иеавариме, на берегах потоков Заредского и Арнонского; потом пришли в Матфану, Магалиил, Вамоф. Достигши границ моавитских, долины, над которой господствует гора Фасга, близ пустыни, они отправили послов к Сиону, царю аморрейскому, прося позволения пройти через его владения на тех же условиях, какие предложены были царю едомскому. Царь аморрейский не только отказал, но пошел против них со всей своей армией и дал сражение близ Иасы в пустыне; но был разбит наголову и изгнан из своих владений, которые достались евреям. Последние продолжали свое шествие по направлению к Васану, когда царь последней страны Ог, исполин, дал им сражение в Едраи; он был побежден и разделил участь царя аморрейского. После этих побед, обеспечивших за ними довольно обширную страну, израильтяне остановились станом в долинах моавитских, на левом берегу Иордана. Царь моавитский, устрашенный их приближением, опасался участи своих соседей. В это время недалеко от Евфрата жил славный пророк; Валак, царь моавитский, призвал его проклясть Израиль. Но пророк, объятый Божиим Духом, трижды благословил потомков Иакова и воспел будущую славу Израиля (см. Валаам). После этого разительного свидетельства о высоком назначении народа Божия Валаам возвратился в свою страну; Валак также удалился в свои владения, где память племянника Авраамова обещала ему спокойствие. Во время пребывания в Ситтиме многие израильтяне забыли Бога в объятиях блудниц моавитских, которые вовлекли их в нечестивое служение Веельфогору. "Призови князей народа, - сказал Господь Моисею, - и пусть преступники будут повешены перед лицом сонма, чтобы гнев Мой не поразил Израиля". Это повеление было исполнено с крайней точностью: 24 000 человек преданы казни. Но среди всеобщей скорби по случаю этой казни один израильтянин, знаменитый между своими братьями, Замврий, сын Соля, из колена Симе-онова, ввел в палатку развратную ма-дианитянку (Хазви, дочь мадиамско-го князя Сура) пред глазами Моисея и всего народа, которых печаль собрала перед скинией. При виде этого преступления Финеес, сын первосвященника Елеазара, объятый негодованием, схватил кинжал, бросился к палатке и одним ударом поразил преступную чету. Ревность Финееса была угодна Господу, который из внимания к ней остановил свой гнев на Израиль. Преступление Хазви и обольщение израильтян не должны были остаться ненаказанными: Бог повелел Моисею истребить мадианитян. Около того же времени Моисей и Елеазар произвели новое счисление народа и получили в итоге 601 730 человек, способных носить оружие. Этот итог гораздо меньше полученного за тридцать восемь лет перед тем; этому не надобно удивляться, обратив внимание на препятствия к размножению израильтян в пустыне и, кроме того, на погибель многих вследствие частых возмущений этого неукротимого народа. Моисей продолжал излагать перед народом законы, которые давал ему Господь. Законы, относящиеся к наследственному праву дочерей, имеют тесную связь с историческим обстоятельством, о котором поэтому мы не можем умолчать. Салпад, князь колена Манасси-ина, умер, не оставив детей мужского пола; пять его дочерей явились перед собранием старейшин, Моисеем и первосвященником Елеазаром и требовали наследия своего отца. Моисей, вопросив Господа, снизошел к их требованию; и с тех пор было постановлено, чтобы дочери наследовали отцу при недостатке детей мужского пола и близкие родственники при недостатке детей обоего пола. Между тем уже близок был конец славного и тягостного поприща великого человека! Он должен был разделить участь брата своего Аарона - умереть в виду той прекрасной земли, которая столько раз была обещана ему! Господь призвал его на гору Авараам и сказал: "Взгляни на эту плодоносную землю, которую Я дам сынам Израилевым, взгляни и умри... Ты не войдешь в нее, потому что ты и твой брат оскорбили Меня в пустыне Син, при водах пререкания..." Моисей, с полной преданностью воле Божьей, просил Господа назначить ему преемника. "Передай свою власть Иисусу, сыну Навину, - сказал Господь, - возложи на него руки в присутствии Елеазара и всего народа; наставь его и дай ему часть твоей славы: он введет Мой народ в землю, кипящую молоком и медом". Возвратившись с горы, Моисей объявил израильтянам волю Господню и представил им Иисуса Навина, который и признан был вождем народа вместо него. Настало время отомстить мадианитянам за то страшное наказание, которое они навлекли на сынов Израиля. Двенадцать тысяч человек, предводительствуемые Финеесом, который трубил в трубу и нес священные сосуды, отправились против них, настигли и разбили наголову: все, кто носил оружие, преданы мечу. Пять царей мадиамских, Евин, Роком, Сур, Ир и Ровок, погибли вместе с Валаамом; города, деревни и селения были сожжены и разграблены; победители возвратились в стан, обремененные добычей, ведя с собой жен, детей и стада. Моисей встретил их с первосвященником Елеазаром и старцами. При виде мадианитянок, увлекших некогда израильтян в разврат и идолопоклонство, неумолимый законодатель сказал с гневом: "Зачем эти жены? Не они ли, по совету Валаама, обольстили сынов Израиля, увлекли их к нечестивому служению Фогору и навлекли на народ гнев Всемогущего?" В то же время он дал повеление немилосердно умертвить всех жен, имевших половое общение с мужами, и всех детей мужского пола, исключая дев. Исполнители этого страшного повеления должны были провести семь дней вне стана с девами, пощаженными от убийства, для законного очищения. Равным образом вся добыча была очищена огнем или водой; она была весьма велика: 675 500 овец, 52 000 волов и 61 000 ослов, не считая бесчисленного множества других предметов разного рода. Она была разделена на две части, из которых одна была дана сражавшимся, а другая - остальному народу; но третья часть, отделенная от двух первых, дана была первосвященнику и левитам; первый получил пятисотую, а левиты пятидесятую часть всех животных. Пленные девы в числе 32 000 были распределены таким же образом, как и остальная добыча. По разделении добычи все военачальники предстали перед Моисеем. "Мы считали воинов, - сказали они, - ни один из них не погиб; так принеси ко Господу все золото, которое мы взяли в добычу". Моисей и Елеазар положили в скинии, как дар Богу сил, этот дорогой дар, весивший 16 750 сиклей. Страны Иасир и Галаад, отнятые у аморреян, должно было разделить победителям; но два колена, Рувимово и Гадово, имевшие многочисленные стада, просили себе эти страны, изобильные пастбищами. Законодатель и старейшины народа согласились на их просьбу и присоединили к ним половину колена Манассиина с непременным условием, чтобы они оставили свои семейства и стада за Иорданом, а сами с оружием в руках помогли своим братьям покорить обетованную землю и возвратились в свои уделы только после окончательного разделения ее. Это условие было принято, и потомки Рувима, Гада и Манассии стали с того времени строить, укреплять и восстанавливать из развалин города, давая им новые имена, отводили стойла и луга для стад; в то же время потомки Манассии, под предводительством Иаира и Навава, вошли в страну Галаадскую и изгнали аморреян из многих городов и селений, которым дали имена своих начальников. Главный стан находился на левом берегу Иордана, прямо против Иерихона. Здесь Моисей излагал народу свои последние повеления. Он повелел истребить без жалости всех жителей земли Ханаанской, уничтожить их идолов и все знаки нечестивого служения. Потом начертал границы обетованной земли и сам назначил двенадцать князей колен, которые вместе с Иисусом и первосвященником Едеазаром должны были разделить ее; назначил города левите-кие и города убежища и предложил другие правила. Наконец созвал весь Израиль, окончательно облек Иисуса всей своей властью, заставил народ принять его вместо себя и, написав повеление, утверждавшее этот акт, другой список дал жрецам и старейшинам. Последним делом его законодательства было, чтобы через каждые семь лет заповеди закона были читаны перед народом, даже женами и детьми, для того, чтобы израильтяне с ранних лет научались бояться и любить Господа. Но как горько было для него открытие тех страшных бедствий, которые некогда изольются на Израиль в наказание за его бесчисленные беззакония. Потом Господь повелел Моисею изобразить в торжественной песне высокое, но страшное назначение этого избранного народа: "Напиши эту песнь и спой ее перед всем Израилем, чтобы он повторял день и ночь и чтобы она была свидетельством Нашего союза". После сего Моисей положил в Ковчег Завета Книгу Закона и повелел левитам хранить ее; и стал петь в присутствии всего Израиля, столпившегося в долинах моавских: "Внимай, небо, я буду говорить; и слушай, земля, слова уст моих. Польется как дождь учение мое, как ржа речь моя, как мелкий дождь на зелень, как ливень на траву. Имя Господа прославляю; воздайте славу Богу нашему. Он твердыня; совершенны дела Его, и все пути Его праведны; Бог верен, и нет неправды [в Нем]; Он праведен и истинен; но они развратились пред Ним, они не дети Его по своим порокам, род строптивый и развращенный. Сие ли воздаете вы Господу, народ глупый и несмышленыш? не Он ли Отец твой, Который усвоил тебя, создал тебя и устроил тебя? Вспомни дни древние, помысли о летах прежних родов; спроси отца твоего, и он возвестит тебе, старцев твоих, и они скажут тебе. Когда Всевышний давал уделы народам и расселял сынов человеческих, тогда поставил пределы народов по числу сынов Израилевых; ибо часть Господа народ Его, Иаков наследственный удел Его. Он нашел его в пустыне, в степи печальной и дикой, ограждал его, смотрел за ним, хранил его, как зеницу ока Своего; как орел вызывает гнездо свое, носится над птенцами своими, распростирает крылья свои, берет их и носит их на перьях своих, так Господь один водил его, и не было с Ним чужого бога. Он вознес его на высоту земли и кормил произведениями полей, и питал его медом из камня и елеем из твердой скалы, маслом коровьим и молоком овечьим, и туком агнцев и овнов Васанских и козлов, и тучною пшеницею, и ты пил вино, кровь виноградных ягод. И feji Иаков, и] утучнел Израиль, и стал упрям; у тучнел, отолстел и разжирел; и ocmaрeл он Бога, создавшего его, и презрел твердыню спасения своего. Богами чуждыми они раздражили Его и мерзостями /своими/ разгневали Его: приносили жертвы бесам, а не Богу, богам, которых они не знали, новым, которые пришли от соседей и о которых не помышляли отцы ваши. А Заступника, родившего тебя, ты забыл, и не помнил Бога, создавшего тебя. Господь увидел [и вознегодовал], и в негодовании пренебрег сынов Своих и дочерей Своих, и сказал: сокрою лице Мое от них /и] увижу, какой будет конец их; ибо они род развращенный; дети, в которых нет верности; они раздражили Меня не богом, суетными своими огорчили Меня: и Я раздражу их не народом, народом бессмысленным огорчу их; ибо огонь возгорелся во гневе Моем, жжет до ада преисподнего, и поядает землю и произведения ее, и попаляет основания гор; соберу на них бедствия и истощу на них стрелы Мои: будут истощены голодом, истреблены горячкою и лютою заразою; и пошлю на них зубы зверей и яд ползающих по земле; извне будет губить их меч, а в домах ужас - и юношу, и девицу, и грудного младенца, и покрытого сединою старца. Я сказал бы: рассею их и изглажу из среды людей память о них; но отложил это ради озлобления врагов, чтобы враги его не возомнили и не сказали: наша рука высока, и не Господь все сие. Ибо они народ, потерявший рассудок, и нет в них смысла. О, если бы они рассудили, подумали о сем, уразумели, что с ними будет! Как бы мог один преследовать тысячу и двое прогонять тьму, если бы Заступник их не предал их, и Господь не отдал их! Ибо заступник их не таков, как наш Заступник; сами враги наши судьи в том. Ибо виноград их от виноградной лозы Содомской и с полей Гоморрских; ягоды их ягоды ядовитые, грозды их горькие; вино их яд драконов и гибельная отрава аспидов. Не сокрыто ли это у Меня? не запечатано ли в хранилищах Моих? У Меня отмщение и воздаяние, когда поколеблется нога их; ибо близок день погибели их, скоро наступит уготованное для них. Но Господь будет судить народ Свой и над рабами Своими умилосердится, когда Он увидит, что рука их ослабела, и не стало ни заключенных, ни оставшихся вне. Тогда скажет [Господь], где боги их, твердыня, на которую они надеялись, которые ели тук жертв их /и/ пили вино возлияний их? пусть они восстанут и помогут вам, пусть будут для вас покровом! Видите ныне, [видите,! что это Я, Я - и нет Бога, кроме Меня: Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю, и никто не избавит от руки Моей. Я подъемлю к небесам руку Мою и [клянусь десницею Моею и] говорю: живу Я вовек! Когда изострю сверкающий мен Мой, и рука Моя приимет суд, то отмщу врагам Моим и ненавидящим Меня воздам; Мои кровью, и меч Мой насытится плотью, кровью убитых и пленных, головами начальников врага. [Веселитесь, небеса, вместе с Ним, и поклонитесь Ему, все Ангелы Божий.] Веселитесь, язычники, с народом Его [и да укрепятся все сыны Божий]! ибо Он отметит за кровь рабов Своих, и воздаст мщение врагам Своим, [и ненавидящим Его воздаст,] и очистит [Господь] землю Свою и народ Свой!" (Втор. 32:1-43). После сего Господь сказал Моисею: "Взойди на гору Навав и взгляни на землю, которую Я обещал Моему народу: здесь должно кончиться твое поприще; здесь ты должен соединиться со своими предками..." Но прежде исполнения этого строгого приговора законодатель хотел проститься с народом, отец хотел еще благословить своих детей. "Господь пришел от Синая, - говорил он с пророческим восторгом, который, казалось, увеличился в минуту кончины, - открылся им от Сеира, воссиял от горы Фарана и шел со тьмами святых; одесную Его огнь закона... Да живет Рувим и да не умирает, и [Симеон] да не будет малочислен! Но об Иуде сказал сие: услыши, Господи, глас Иуды и приведи его к народ) его; руками своими да защитит он себя, и Ты будь помощником против врагов его. И о Левый сказал: туммим Твой и урим Твой на святом муже Твоем, которого Ты искусил в Массе, с которым Ты препирался при водах Меривы, который говорит об отце своем и матери своей: "я на них не смотрю", и братьев своих не признает, и сыновей своих не знает; ибо они, левиты, слова Твои хранят и завет Твой соблюдают, учат законам Твоим Иакова и заповедям Твоим Израиля, возлагают курение пред лице Твое и всесожжения на жертвенник Твой; благослови, Господи, силу его и о деле рук его благоволи, порази чресла восстающих на него и ненавидящих его, чтобы они не могли стоять. О Вениамине сказал: возлюбленный Господом обитает у Него безопасно, [Бог] покровительствует ему всякий день, и он покоится между раменами Его. Об Иосифе сказал: да благословит Господь землю его вожделенными дарами неба, росою и дарами бездны, лежащей внизу, вожделенными плодами от солнца и вожделенными произведениями луны, превосходнейшими произведениями гор древних и вожделенными дарами холмов вечных, и вожделенными дарами земли и того, что наполняет ее; благословение Явившегося в терновом кусте да приидет на главу Иосифа и на темя наилучшего из братьев своих; крепость его как первородного тельца, и роги его, как роги буйвола; ими избодет он народы все до пределов земли: это тьмы Ефремовы, это тысячи Манассиины. О Завулоне сказал: веселись, Завулон, в путях твоих, и Иссахар, в шатрах твоих; созывают они народ на гору, там заколают законные жертвы, ибо они питаются богатством моря и сокровищами, сокрытыми в песке. О Гаде сказал: благословен распространивший Гада; он покоится как лев и сокрушает и мышцу и голову; он избрал себе начаток земли, там почтен уделом от законодателя, и пришел с главами народа, и исполнил правду Господа и суды с Израилем. О Дане сказал: Дан молодой лев, который выбегает из Васана. О Неффалиме сказал: Неффалим насыщен благоволением и исполнен благословения Господа; море и юг во владении его. Об Асире сказал: благословен между сынами Асир, он будет любим братьями своими, и окунет в елей ногу свою; железо и медь - запоры твои; как дни твои, будет умножаться богатство твое. Нет подобного Богу Израилеву, Который по небесам принесся на помощь тебе и во славе Своей на облаках; прибежище [твое] Бог древний, и [ты] под мышцами вечными; Он прогонит врагов от лица твоего и скажет: истребляй! Израиль живет безопасно, один; око Иакова видит пред собою землю обшитую хлебом и вином, и небеса его каплют росу. Блажен ты, Израиль! кто подобен тебе, народ, хранимый Господом, Который есть щит, охраняющий тебя, и меч славы твоей? Враги твои раболепствуют тебе, и ты попираешь выи их" (Втор. 33:2, 6-29). После сего Моисей на глазах всего народа взошел на гору и здесь, взглянув в последний раз на землю, обетованную потомкам Авраама, уснул вечным сном... "И погребен на долине в земле Моавитской против Беф-Фегора, и никто не знает места погребения его даже до сего дня. Моисею было сто двадцать лет, когда он умер; но зрение его не притупилось, и крепость в нем не истощилась. И оплакивали Моисея сыны Израилевы на равнинах Моавитских [у Иордана близ Иерихона] тридцать дней. И прошли дни плача и сетования о Моисее... И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого Господь знал лицем к лицу, по всем знамениям и чудесам, которые послал его Господь сделать в земле Египетской над фараоном и над всеми рабами его и над всею землею его, и по руке сильной и по великим чудесам, которые Моисей совершил пред глазами всего Израиля" (Втор. 34:6-8, 10-12). Некоторые писатели, основываясь на неопределенном предании, утверждали, что божественный законодатель добровольно удалился от своего народа, чтобы пощадить его от печали видеть его умирающим, чтобы предупредить крайность, до которой излишнее удивление к нему могло довести этот народ, столь склонный к идолопоклонству; наконец, чтобы оставить их в неизвестности, которая всегда представляла им гений Израиля, бодрствовавший над их судьбой. Так сделал Ликург, спустя семьсот лет; получив от спартанцев клятву ничего не изменять в законах до своего возвращения, он, подобно Моисею, удалился от них и не возвращался к ним. Обратим взор назад; обнимем одним взглядом путь, который мы столь быстро прошли, с того времени, когда Нил принял в свое недро драгоценный залог, до того, когда законодатель исчез из глаз народа после трогательного прощания: сколько предметов для удивления!.. "Вопроси времена прошедшие, от одного края мира до другого, - восклицал Моисей в пустыне, - и ты увидишь, что до сего дня ничего не было подобного..." Нет! никогда столько чудесного, столько великого не являлось под солнцем; никогда не являлось лицо, соединявшее в себе в столь высокой степени все свойства, украшающие героев: вождь, законодатель, моралист, историк, поэт!.. Какой удивительный характер этой великой души, которая соединяла в себе все, что можно вообразить самого грозного и самого нежного, которой непоколебимая твердость не обманывала никогда! Кто подобен тебе, Моисей? Только Один превзошел твою славу; но этот Один был Богочеловек, Которого ты сам возвестил: "Я воздвигну им Пророка из среды братьев их, такого как ты, и вложу слова Мои в уста Его, и Он будет говорить им все, что Я повелю Ему; а кто не послушает слов Моих, которые [Пророк тот] будет говорить Моим именем, с того Я взыщу" (Втор. 18:18-19). Мы должны теперь рассмотреть Моисея как историка, защитить его память от нападок, доказать, что его существование несомнительно, и утвердить подлинность пяти написанных им книг, которых собрание известно у христиан под именем Пятикнижия. Это творение - одно из драгоценнейших памятников в религиозном отношении, и через это свойство должно преимущественно заслуживать внимания философов всех веков. Первой мыслью XVIII в. было оспорить глубокую древность этого творения и утверждать, что оно не было известно до Птолемея Филадельфа. Вольнодумцы основывали свое мнение на молчании египетских писателей и говорили, что если бы и Александрийская библиотека не была сожжена, то и тогда мы увидели бы, что древние писатели не говорили о Моисее. Без сомнения, этот вандалистский поступок не позволяет нам показать ложность мыслей вольнодумцев; несмотря на то, если бы Александрийская библиотека существовала, мы могли бы ясно доказать противное. Моисей не был известен до Птолемея Филадельфа! Но задолго до Птоломея Филадельфа иудеи служили в войсках царей египетских и сирийских; они служили в войсках александрийских, где им дарованы были большие преимущества. Феофраст знал их; Аристотель хвалил их мудрость и знание. Рассеянные в империях Ниневии и Вавилона во время плена, разве иудеи ничего не говорили о своем законодателе? Кто этому поверит? Разве египтяне, изобретшие столько басен об их исходе из Египта, не знали их вождя? Новейшие критики, вероятно, все это забыли, потому что утверждают противное; вероятно, забыли, что египетские архивы, собранные Манефоном, называли его то Озарсифом, то Моисеем? Сам Юлиан-богоотступник, которого остроумная ирония равнялась иронии Вольтера, которого сведения были обширнее, сам Юлиан никогда не думал подвергнуть сомнению древность Моисея и его миссию еврейского законодателя. Цельс, смертельный враг христиан первых веков, очевидно, образованнейший из отцов энциклопедии, допускал, подобно иудеям и отцам церкви, глубокую древность Пятикнижия. В наши времена, когда стали понимать Вольтера и не довольствоваться его мнениями, лишенными доказательств, когда углубились в строгие исследования, несмотря на удивительные успехи самого широкого изучения, никакие открытия, ни исторические, ни археологические, ни географические, никогда, как это заметил г-н Фрейсинус, не показали неверности времени этой книги-памятника. Напротив, все утверждало всеобщее верование и доказывало неопровержимым образом, что она написана более чем за три тысячи лет до нашего времени. Чем более ученые исследования освещают и совершенствуют знание древности, тем яснее подтверждается время появления Пятикнижия. Эти книги, предполагаемые или упоминаемые всеми другими книгами Ветхого Завета, заключают в себе историю иудейского законодательства и событий, предшествовавших ему. Необходимо и естественно признать, что они написаны в то самое время, когда происходило это законодательство; Моисей говорит об этом положительно: он обязан был рассказать некоторые современные происшествия и завет Господа с израильтянами. Самый слог подтверждает истину этих слов: краткий, иногда даже неясный в изложении фактов, случившихся до исхода из Египта, он вдруг переменяется и делается ясным, сочным, разнообразным, как обыкновенно бывает с современной историей. Очевидно, что писатель излагает по мере того, как происходят факты и даются законы. Это доказывается прибавлениями, пояснениями и отдельными, рассеянными на каждой странице законами, которые появлялись по ходу дела. Это законодатель, который увеличивает и довершает свою систему. Даже можно сказать, что Второзаконие есть настоящий журнал законодательства, потому что каждый закон следует вслед за рассказом, породившим его. Кроме того, каким образом писатель позднейший мог изучить столь особенный язык, которого противники подлинности Пятикнижия не могли не знать и который мы скоро рассмотрим? Между прочими причинами, подтверждающими глубокую древность закона Моисеева, остановимся на двух главных наблюдениях. Современные нам иудеи сохраняют народное торжественное предание, что закон их был дан Моисеем, и история показывает нам, что они были постоянно убеждены в этой истине. Философы XVIII в. говорят им: "Мы знаем ваши летописи лучше, чем вы сами; ваш закон явился в первом веке христианской эры". Что отвечали бы эти же философы жителю берегов Ганга, который сказал бы им: вы ничего не смыслите в своем законодательстве, и закон салический, почитаемый вами столь древним, не восходит далее пяти веков? Они почли бы этого индийца безумным. Разве иудеи, на том же основании, не могут почесть их безумными? Когда христиане получили от израильского народа Пятикнижие, почитаемое им священным, тогда все секты, разделявшие этот народ, единодушно соглашались, что оно появилось задолго до того времени, когда народ возвратился из плена, что оно существовало почти за шесть веков прежде и что писателем его был Моисей. Такое согласное свидетельство людей, разделенных пространством, образом мыслей и желанием взаимно унизить друг друга, не есть ли самый ясный признак истины? Наконец, ученые, конечно не слишком религиозные, французской экспедиции в Египет при виде мест, на которых произошла большая часть фактов, описанных в священных книгах, были поражены характером древности, который мы обозначили; один из них, г-н Дюбоа-Эме, так говорит об этом: "Библия заслуживает внимание всех в историческом отношении... Невозможно с большей истинностью начертать картину частной жизни семейств, кочующих в пустыне. Все, что мы извлекли из Пятикнижия, столь правдоподобно и так тесно совпадает с рассказом светских историков, что невозможно, чтобы это творение было, как утверждают, вымыслом Ездры или Хелкии из видов чисто политических и религиозных. Эти иудейские священники дали бы иудеям предков богатых и сильных, говорили бы о победах, а не о поражениях. В неверной истории своего народа самолюбие диктует каждую фразу". Между тем возражают: почему Пятикнижие, по общему мнению столь древнее, не говорит о Сезострисе, который победоносно прошел Азию и Африку и опустошил Палестину? Но Шампольон доказал, что Сезострис, или Рамсес, взошел на престол в то время, когда народ еврейский блуждал уже двадцать два года в пустыне, и что, следовательно, двойной переход этого царя из Африки в Азию, из Азии в Африку должен совпадать с пребыванием этого народа в степях Аравийских. Вот почему, ни отправляясь, ни возвращаясь, победитель не встретился и не мог встретиться с израильским народом. Итак, должно признать, что страницы Пятикнижия, запечатленные характером веков отдаленных, времен Моисея, были написаны в его время, не раньше тридцати трех веков до этого. Правда ли, что существовал Моисей? Так же правда, как и то, что существовал Зороастр, Залевк, Нума, Солон, Пифагор, Конфуций; доказательства, подтверждающие действительность их существования, ни многочисленнее, ни сильнее доказательств существования Моисея. Подобно им, Моисей имеет свидетельство своих граждан; и халдеи, арабы, египтяне, финикияне не отказывали ему в своем свидетельстве. Более того, иудейский народ сохраняет догматы, законы, общественное устройство, и сохраняет их только потому, что почитает их происшедшими от него: "Он делает еще более, - прибавляет г-н Гене, - он показывает вам фамилию этого законодателя, и в продолжение более тысячи лет мог бы показать вам потомков того же самого Моисея, доказывая, подобно потомкам Аарона, общее их начало народными записями и генеалогиями, тщательнее сохраненными и более достойными веры, чем все генеалогии знаменитостей Европы". Предполагая, что Моисей действительно существовал, каким образом он мог написать Пятикнижие? Искусство вырезывать свои мысли на полированном камне, свинце, дереве было в его время единственным способом писать; египтяне и халдеи не писали иначе. Если же допустим, что это наблюдение справедливо, возражению не будет еще доставать твердости; но это наблюдение неверно, как показывают исследования. Г-н Шампольон нашел в Музеуме египетских древностей акт, относящийся к пятому году царствования Футмосиса III, пятого царя восемнадцатой династии. Следовательно, искусство писать было известно во время этого фараона; следовательно, в его время уже употреблялся папирус. Но Футмосис III управлял Египтом почти за два века до того времени, когда Моисей написал Пятикнижие. Положим, говорят, что Моисей действительно существовал, что он написал Пятикнижие, но скольким искажениям подверглось оно, переходя через столько веков! Существенное однообразие всех известных текстов подтверждает его существенную целость; и иначе не могло быть, потому что даже при жизни Моисея Пятикнижие находилось под ручательством и уважением всего народа. Законодатель предписал читать перед всем Израилем закон через каждые семь лет; народные песни воспевали достопамятные факты, рассказанные в этих книгах, и, не говоря уже о священниках и левитах, сами цари должны были иметь список их. Итак, необходимо заключить, что Пятикнижие, всегда хранимое избраннейшими из всего народа, изъято от всякого важного повреждения. Перейдем теперь к исследованию каждой книги отдельно. Достаточно прочитать рассказ книга Бытие, чтобы убедиться, что автор написал самую верную, самую точную, самую драматическую картину развития первобытного человечества. Не теряя из виду времени написания этой книги, нельзя не убедиться, что автору ее необходим был гений для исполнения этого предприятия, особенно нельзя не убедиться, что никакое творение не излагало начала вещей с такой умеренностью, простотой и глубиной. Ничто не может выдержать сравнения с книгой Бытие, ничто не воспроизводит даже тени точности и философической истины этой божественной книги. В других творениях мы везде видим только па-родные басни и мифы, которых символы и аллегории не имеют смысла. Между тем вольнодумцы не стыдились утверждать, что мы имеем самый дурной список из всех преданий о начале мира и составных его элементах. Они предпочитают ему космогонию египтян, творение фивских жрецов. Вот что говорит с важностью Санхониатон, древнейший из историков после Моисея: "Началом вселенной был темный и бурный воздух, ветер, произошедший из непрозрачного воздуха хаоса. Это начало было беспредельно и долгое время не имело ни границ, ни формы. Но когда ветер полюбил свои собственные начала, то произошло смешение, и это смешение названо было желанием или любовью. Это смешение, будучи совершенным, сделалось началом всех вещей; но ветер не знал своего собственного создания - смешения. Последнее породило со своим отцом ветром глину, а из последней произошли все роды во вселенной". Если мы перейдем к философам греческим, то увидим, что Фалес, основатель ионийской школы, признавал всеобщим началом воду; Платон утверждал, что Бог мог только устроить, но не создать мир; Аристотель рассуждал подобно Платону, но, восходя к действиям причин, доказывал, что существовал первый движитель; Зенон допускал, что мир образовался своей собственной энергией сам из себя, и признавал три начала, одаренные способностью творить: Бога, материю и судьбу, управляющую двумя первыми; Эпикур предполагал, что мир существовал от вечности, что все существа произошли от плодотворного столкновения или сближения атомов. Достаточно только указать на эти космогонии, чтобы видеть, что им недостает смысла. Надобно ли говорить о космогониях других народов? По понятию индийцев, слон держит мир; по мнению перуанцев, солнце создало все; канадцы утверждают, что какой-то огромный заяц родил все; гренландцы думают, что человек вышел из раковины. Эти различные космогонии суть или детские басни, или философические отвлеченности; одна только книга Бытие, оригинал всех этих копий, удовлетворяет вместе и душе, и уму человека. Автор, писавший, очевидно, на основании записок или непрерывных преданий, с разительной верностью изображает детство человеческого рода. Сначала он изображает высокую, поразительную картину создания мира, творения Адама и Евы; потом следует картина родов от первого человека до Ноя и порчи рода человеческого. В следующих главах мы находим историю Авраама, отца народа Божия, обетования, данные ему, Исааку и Иакову, переселение последнего, история Иосифа. Нет ничего прекраснее описания пастушеских нравов первых веков; рассказ отличается простотой, чистосердечием восхитительными; это наивный язык сердца, еще чуждый форм цивилизации и роскоши. В истории рассеяния рода человеческого писатель показывает нам, что каждая часть семейства Ноева имела особенный путь; он преимущественно следит за одним из этих семейств, не теряя, впрочем, из виду образования других народов; он сообщает нам имена и генеалогию их начальников, географическое положение различных племен. В это время подобные сведения могли быть плодом только путешествий; итак, он должен был посетить народы измаилитские, мадианитские, идумейские, долгое время жить между ними и здесь собрать документы, относящиеся к истории их. Впрочем, эти предметы составляют только второстепенную цель; писатель имел перед глазами другую, важнейшую цель. Он постоянно возбуждает израильтян к покорению Палестины, излагая историю, которой все обстоятельства, верно и тщательно собранные, внушали ревность и мужество. Как бы то ни было, историческая верность книги Бытие еще более подтверждает ее глубокую древность. Новейший писатель, избравший эту историю под именем Моисея, вероятно, показал бы, что просвещение сделало новые успехи с Иаковом. Он исказил бы истину, и не думая об этом; историк Пятикнижия действительно верен исторической правде. Просвещение падает, когда Иаков, оставив Палестину, провел двадцать лет в Месопотамии, в недрах кочующей пастушеской жизни. Оно, напротив, идет вперед с Исавом, потому что он жил в Палестине и был в союзе с хананеями. Торговля мало-помалу сближает народы. Во времена Авраама мы не видим еще никакой перемены хлеба между Египтом и Ханаанской землей. Для избежания голода этот патриарх принужден был переселиться на берегах Нила. Во время Иакова эта торговля уже существовала. Для облегчения ее уже построены были караван-сараи на дороге. Измаилитские караваны привозили из Аравии в Египет пряные коренья, виноград, бальзам, выменивали или продавали рабов; так нам говорит книга Бытие. Египет, получивший общественное устройство задолго до других народов, отличался поэтому образованием и роскошью. Уже во времена Авраама фараоны имели двор. Авимелех, царь египетской колонии у филистимлян, подражал, как мог, царям митрополии. Он, подобно им, имел рабов и царедворцев. В Палестине, напротив, царь салимский жил как частный человек. В период от Авраама до Иакова роскошь в Египте достигла больших успехов. Во времена Иосифа мы видим уже при этом дворе великих сановников, домоправителей, наместников, виночерпиев, хлебников, великого визиря, полицию, государственную тюрьму, медиков, принадлежащих вельможам, и великолепный церемониал. Иосиф, как великий визирь, кушал на отдельном столе, а египтяне разделяли стол с его домоправителем. Фараон уже не разговаривал так просто с Иаковом, как его предшественник с Авраамом, но давал ему формальную аудиенцию с таким величием и гордостью, что даже самый слог рассказа сохраняет их отпечаток. Разные торжественные обряды сопровождали возведение в степень сановников. Так, Иосиф, выведенный из тюрьмы, получил золотую цепь, перстень, великолепную одежду и свиту. В Месопотамии, где хананеяне не распространили еще своей торговли, находили во время Иакова мало золота и серебра. Мена товаров была в это время единственным средством продажи и покупки. Так, патриарх Иаков, пася двадцать лет стада, так сказать, купил две жены, рабов и стадо. В Ханаанской земле, напротив, по соседству с Финикией, которая держала в своих руках торговлю всего мира, во времена Авраама имели уже более средств для мены. Серебро является как драгоценность. Оно не было еще чеканено, но ценность его определялась весом. Нигде в сорока четырех первых главах книги Бытие не говорится о лошадях. Она в первый раз говорит о них по случаю путешествия Иакова в Египет, когда Иосиф послал за ним колесницы. Эти столь точные подробности, подтверждаемые светскими историками, дают всем рассказам книги Бытие высший характер истинности. С этим не могут бороться ее противники, которые, впрочем, нападают на нее только за то, что их гордый, но слабый разум не хочет видеть божественного вдохновения. Тщетно они вопрошают памятники; памятники немы или, лучше, подтверждают древность и истину рассказов Моисея, потому что они появились после него. Книги Исход, Левит, Числа и Второзаконие имеют также многочисленные черты строгой истины, черты, которых позднейший подлог не мог бы воспроизвести. Обратим внимание только на некоторые. Последние книги Моисея предполагают многое, что подтверждается светскими историками о египтянах, например, что они питали отвращение к кровавым жертвам, что обыкновенным их питьем были воды Нила, что убийство наказывалось смертью, что изучение природы было предоставлено только одному классу людей, искусных и мнимых волхвователей, что Египет имел военную касту и в то же время армию, готовую выступить в поход по первому знаку, и проч. Писатель, менее знакомый с историей Египта, мог бы сравнивать древность Хеврона с древностью Та-ниса? Новейший писатель мог ли бы с такой точностью говорить о будущем покорении Ханаанской земли? Не дал ли бы он повеления разрушить идолов, между тем как хананеяне имели только алтари и священные рощи, как это говорит Моисей? В книге Исход Моисей рассказывает о своем рождении, своей жизни, рабстве израильтян под игом фараонов, их освобождении, переходе через Чермное море, манне в пустыне, законе, данном на Синае, и построении скинии. Он столь тесно соединяет с этими славными и трогательными воспоминаниями празднование Пасхи, установление субботы, возобновление Завета, отвержение идолопоклонства, обряды и чиноположения служения Иегове, что из этого естественно и необходимо вытекает священная обязанность повиновения для всех тех, которые были свидетелями этих чудесных милостей. Книга Левит написана исключительно для священников, заключает законы, которые они должны были наблюдать, жертвы, которые должны приносить, и праздники, которые они должны были праздновать. Книга Числа носит на себе отпечаток того длинного и неопределенного периода, который обнимает собой время от второго до тридцать девятого года от исхода из Египта, периода, наполненного лишениями, ропотом, возмущениями, остановками, по-видимому без цели, но которыми Моисей умел воспользоваться для приучения своего народа к покорности, повиновению и утверждения в нем нравов и образа жизни народов благоустроенных. Эта книга заключает в себе законы, данные в пустыне, словесные суды и рассказы о происшествиях случайных. Второзаконие излагает некоторые новые законы и изъяснение многих прежних постановлений. Последняя книга носит на себе оттенок совершенно особенный, печать Моисея. Писатель беспокоится о судьбе своего многочисленного семейства; сердце его выражается в молитвах, обетованиях, угрозах, надеждах. Изложение этих пяти книг показывает тщательное изучение и обширные познания. Очевидно, что писатель их не принадлежит к числу народа, не сделался апостолом, который без искусства, без образования умел описать чудесные происшествия народным языком, но не был знаком со светским порядком и наукой. Моисей заботится о сущности своей истории; он тщательно собирает подробности исторические, генеалогические и географические. Мысль всегда выдержана; и сколько прелести и истины в большей части этих рассказов? Какое величие мыслей и образов в картине мироздания, в объявлении Десятословия и в тех великих обстоятельствах, когда законодатель является к уфожающим возмутившимся израильтянам и приводит их к повиновению, когда он предлагает им на выбор закон или анархию, свободу или рабство, богатство или бедность, долгоденствие или смерть! Никто не выражал столь замечательным образом, как он, существо Божие одним слотом - Иегова Какое высокое понятие он дает нам о Его всемогущей воле, когда говорит: "да будет свет. И стал свет" Все величие, вся беспредельность Бога не отражается ли в слове - Сущий! Языческая древность не имеет в себе ничего, что можно было бы сравнить с этими высокими чертами, которые мы чувствуем, которым мы удивляемся и которых мы нигде не находим. Замечательнее всего удивительное спокойствие историка. Он говорит о происшествиях необыкновенных, сверхъестественных с удивительной уверенностью; кажется, что он не беспокоится о том, что его обличат во лжи, в подлоге; видно, что он ставит залогом истины своих слов общественное свидетельство целого народа; кроме того, он сам призывает весь народ в свидетели тех событий, которых он изображает волшебную картину; он сам заповедует всему народу помнить о них. Характер безусловной смелости обозначает все его речи: он упрекает народ в преступлении, которым он осквернил себя, осыпает его страшными упреками, простирает любовь к истине гораздо далее: он во всеуслышание объявляет, что этот народ, которым призвал его Бог управлять, моложе своих соседей; что родоначальник евреев был простой пастырь, живший уже в устаревших государствах Халдейских и Вавилонских; он рассказывает даже о заблуждениях своих предков и говорит, что двенадцать колен происходят от людей, виновных в братоубийстве. Кроме того, он рассказывает, не оправдываясь, не извиняясь, о своих собственных заблуждениях, и признается, что в юности убил египтянина, оскорблявшего еврея. Изобразить эти главные черты, отличающие Моисея как историка, значит достаточно, по нашему мнению, отвечать Спинозе, Вольтеру и другим, осмеливавшимся обвинять его в подлоге. Они ясно свидетельствуют об искренности рассказчика. Таким образом, мы дошли до частных возражений, предлагаемых философической школой. Не надо думать, говорит она, что Бог возложил столь высокое религиозное служение на убийцу... Но Моисей получил это поручение спустя долгое время после того, как он отомстил египтянину, и если смерть последнего не находила извинения в обстоятельствах борьбы, если Моисей действительно совершил убийство, с чем мы, впрочем, не согласны, то период времени от этого убийства до начала посланничества достаточен для покаяния и возвышения на высокую степень добродетели. Он не справедлив, по мнению фернейского философа, когда говорит, что потомки Иакова, переселившиеся в числе 70 душ, не считая жен, в течение 215 лет составили армию в 600 000 человек. Естественнее и достойнее было бы видеть здесь более ошибку, чем ложь; кроме того, факт сам по себе не имеет ничего невозможного, особенно если обратим внимание на то, что многоженство было тогда делом обыкновенным и что каждый из сыновей Израиля и каждый из их сыновей, вероятно, пользовался этим преимуществом. Многочисленность израильтян во время их освобождения доказывается бессилием египтян удержать их в рабстве и сохранить контрибуции, которые были наложены на них. Без сомнения, это бессилие может и должно быть приписано тем сверхъестественным бичам, которые поразили Египет; но философ не признает этой причины, потому что не верит чудесам. Вопрос о чудесах преимущественно занял его внимание. В книге Исход говорится, что все воды Египта были превращены в кровь и оставались в этом состоянии семь дней. Как же все египтяне не умерли от недостатка питья? В первом случае воды земли Гесем оставались чистыми, во втором - Исход говорит, что египтяне копали вдоль реки колодцы и таким образом доставали воду. Исход, возражают, говорит, что в пятой казни все египетские животные погибли от язвы; но в десятом стихе читаем, что в шестой казни образовались раны и струпы на людях и животных. Откуда же взялись эти животные, о которых шестой стих говорит, что они погибли? Откуда произошли эти животные, которые в седьмой казни были побиты градом, как говорится в стихах с ] 9 по 25? Откуда взялись эти первенцы всех животных, которые в десятой казни были истреблены в одну ночь во всем Египте? Наконец, откуда взялась эта конница, с которой, как говорит Исход, фараон преследовал израильтян? Слова все животные значат: все животные, находившиеся в полях, как видно из стиха третьего; следовательно, те животные, которые не были в полях, не были поражены моровой язвой; следовательно, в шестой казни раны и струпы образовались на тех животных, которые были пощажены в пятой. Но в шестой казни раны не умерщвляли животных, но заставляли только страдать; следовательно, те же животные погибли в седьмой казни от града, но опять - только те, которые находились в полях. Десятая казнь поразила только первенцев животных; следовательно, фараон мог иметь еще конницу для преследования израильтян. Каким образом, говорят, царь египетский после стольких казней удерживал еще израильтян в своем государстве? Удерживал потому, что израильтяне составляли около двух миллионов народонаселения и что исход их ослаблял и делал бедным Египет. На них смотрели как на повинных исправлять все работы и употребляли в черные работы; современные нам писатели думают, что исключительно евреи строили пирамиды, эти огромные каменные массы, которые противятся всем усилиям времени и почитаются чудесами. Удивительно ли, что фараон неохотно соглашался лишиться столь полезных рабов? Только страх принудил его отпустить израильтян; но когда прошла опасность, прошел и страх; и желание ли мести или желание возвратить тех, которые по страху были освобождены, принудило его преследовать израильтян до берегов Чермного моря, которое дало чудесным образом переход евреям и потопило армию фараона. Чтобы не признавать последнее чудо, говорят, что Моисей знал время прилива и отлива и воспользовался только этим естественным обстоятельством, между тем как опоздавшая египетская армия была потоплена приливом. Это объяснение произвольно и недостаточно убедительно; ибо нужно было бы предположить, что когда израильтяне проходили по песчаному фунту, то с одной стороны было море, с другой суша; между тем текст положительно говорит, что израильтяне проходили по дну моря и что воды, разделившись, возвышались как стены по обе стороны. Кроме того, египтяне не знали такого простого обстоятельства, как отлив и прилив, еще более должно допустить, что последний произошел по каким-то неизвестным для нас законам. В самом деле, по законам природы прилив образуется мало-помалу; следовательно, армия фараона или, по крайней мере, часть ее, например конница, могла вовремя достигнуть берега. Фома Морган (Мог. phil., torn. II, p. 39) утверждает, что суеверные израильтяне проходили только через туман и вообразили, что идут в волнах. Этот писатель, для подтверждения своей мысли, должен был бы прибавить, что египетская армия была потоплена этим туманом. Излагать все мнения об этом предмете было бы слишком продолжительно и бесполезно; мы только скажем, что илиопольские жрецы, почитавшиеся мудрейшими из египтян, учили, что Моисей разделил жезлом воды и провел свой народ посуху. Израильтяне, достигнув пустыни, скоро стали терпеть голод; Бог, умилосердившись над ними, послал им манну, которой они питались в продолжение сорока лет. Деисты утверждают, что в этой манне нет ничего чудесного, потому что и ныне ее можно видеть в пустыне, Иосиф Флавий говорит, что в его время в Аравии падала мнимая роса, подобная той, которой питались евреи. Св. Амвросий, Сомез, Бошар, подобно ему, думают, что манна есть вещество естественное. Проспер Аллен рассказывает, что синайские монахи собирают его вокруг своего монастыря для алжирского консула, и путешественники подтверждают этот факт. Не опровергая этих свидетельств, скажем, что обыкновенная манна падает только в известные времена года, между тем как манна еврейская падала всякий день, исключая субботы, и что это явление продолжалось сорок лет. Первая собирается только в весьма малом количестве; последняя, напротив, падала в таком изобилии, что удовлетворяла нужды двух миллионов человек; она таяла от солнечных лучей и портилась в двадцать четыре часа, исключая опять день субботний, - обстоятельства, показывающие, что здесь не было ничего обыкновенного и естественного. Израильтяне испытывали жажду и роптали на своего вождя; Моисей, по повелению Божию, ударил жезлом в камень, и забил источник. Тацит рассказывает, что в этом случае Моисей последовал за стадом диких ослов, которые шли в густой лес к источнику, покрытому произрастениями, и таким образом доставил большое облегчение для своего народа. Римский историк прибавляет, что евреи потом шли шесть дней и в седьмой овладели небольшой областью, в которой построили город и храм. По несчастью, эта басня лишена правдоподобия. Кто поверит, чтобы источник, столь хорошо известный стаду диких ослов, мог остаться неизвестным для двух миллионов иудеев, мучимых жаждой, готовых взбунтоваться и употреблявших все усилия для отыскания воды, в которой имели столь большую нужду? Тацит и следующие ему писатели, давая нам такое бедное толкование, весьма близки к смешному. Трудно поверить, что христианские писатели нашего века, увлекаемые ревностью, стараются изъяснить неоспоримые чудеса священных книг чисто физическими причинами. По нашему мнению, это самый худший способ защиты Священного Писания. Эти усилия столь же не удовлетворяют деистов, сколь и христиан, потому что не убедительны. Во всех этих изъяснениях всегда есть что-то, что, вероятно, никогда не будет понято. В вопросе, которым мы занимаемся, чего можем пожелать более удовлетворительного? Весь народ свидетельствует об этом. Иисус Навин, после смерти Моисея, призывал всенародно князей, судей и старцев израильских в свидетели чудес, произведенных рукой Моисея; он заповедовал им всегда помнить о них; он говорил: "Ваши глаза видели факты"; и народ отвечал утвердительно. Говорят: "Невероятно, чтобы существовал человек, которого вся жизнь есть непрерывное чудо". Умствование неосновательно; оно говорит: Моисей творил чудеса, следовательно, не существовал. Неправда. Говорят, что чудеса еврейского законодателя - подражание чудесам Вакха, воспетого Орфеем в стихах. Говорят, что эти стихи прославляют завоевания и благодеяния этого полубога; воспевают спасение его на воде в корзине, по случаю которого он назван был Мисем; что он имел жезл, который по его воле превращался в змея; что он прошел посуху Чермное море; что он, отправляясь в Индию с армией, наслаждался светом солнечным и лунным; что он написал свои законы на двух каменных скрижалях задолго до восстановления священных книг Ездрой. Во-первых, всякому известно, что стихи, приписываемые Орфею, подложны; одни приписывают их Ономакриту, который жил почти за триста лет до Птоломея; другие считают их еще более поздними; следовательно, и в том и другом случае они не могут похвалиться большой древностью. Во-вторых, эти стихи не говорят того, что им навязывают: они говорят о Миси, царице чистой, священной, непогрешимой, мужественной и женственной, почитаемой в Египте со своею матерью, богинею, достоуважаемой Изидою с черным покрывалом. Нам кажется, что видеть здесь Моисея едва ли можно. В третьих, что нужды, что Ездра восстановил текст священных книг? Он не восстановил же священный текст книг самаританских, в которых описаны те же чудеса. Но положим даже, что сходство между Моисеем и Вакхом весьма велико, что же из этого следует? Разве то, что еврейский законодатель и чудеса, совершенные им, были известны повсюду, потому что жрецы ложных богов приписывали его черты своим мнимым божествам. В то время, когда Моисей лицом к лицу беседовал с Богом на Синае, израильтяне, лишенные его отсутствием нравственной силы, впали в идолопоклонство и поклонились тельцу, которого принужден был вылить Аарон из женских серег. Законодатель, возвратившись, бросил идола в огонь, превратил его в порошок, который смешал с водой и дал евреями пить. Колено Левиино умертвило три тысячи виновных. Поклонение золотому тельцу есть одно из обстоятельств, на которое более всего нападают. Этот факт представляется им невозможным, непонятным в самом себе и варварским по своим следствиям; откуда заключают, что вся эта глава, подобно многим другим, под-ложна. Говорят, прежде всего, что евреи не имели столько золота, чтобы отлить тельца. Книга Исход говорит нам, что для этого употреблены были только серьги жен. детей. Но если положить на два миллиона душ только сто пятьдесят тысяч жен, дочерей и сыновей, имевших серьги, и если оценить пару их только в одну драхму, то получится сто пятьдесят тысяч драхм золота; а этого количества очень достаточно, чтобы сделать тельца, которого можно было бы носить. Невозможно, говорят, превратить в пепел золотого тельца менее чем в три месяца, а Аарон сделал это в один день. Откуда же видно, что это было произведено в один день? Священный писатель не говорит о времени; вероятно, это произошло в три месяца; ныне для этого потребовалось бы только три дня. Невозможно, говорят мудрые критики, превратить золото в порошок, который можно было бы глотать, и искусство химии не может этого сделать. Г. Сталь, знаменитейший и непредубежденный химик, думал, по крайней мере, что необходимо допустить возможность факта, и нашел, что соль винного камня, смешанная с серой, превращает золото в такой порошок, что его можно глотать. Если умные критики читали известное в их время сочинение - Origine des lots, des sciences et des artes, то, конечно, знали, что патрон, употребляемый на Востоке, и преимущественно на берегах Нила, производит то же действие. Впрочем, продолжает фернейский вольнодумец, непонятно, как евреи требовали для поклонения золотого тельца у подошвы горы Синайской, среди громов и молний, при звуках небесных труб. Но откуда видно, что это страшное и поразительное явление Бога израильскому народу продолжалось сорок дней, которые законодатель провел на горе? Этого не видно ни из книги Исход, ни из какой-либо другой священной книги. Для него кажется непонятным, как народ мог заблудиться, потому что чудеса должны были иметь на него непреоборимое влияние. Следовательно, он не знает, что самые разительные чудеса не могут удержать человека на пути добра. Это он доказывает своими книгами и своей жизнью. В то время, когда души праведные признают в них перст Божий или проявление мудрости и милосердия Иеговы, вольнодумцы видят только случай, обман или стечение обстоятельств. Пусть вспомнят, откуда вышли евреи и какое понятие о идолопоклонстве они имели. Они вышли из Египта, где это богослужение было господствующим и где долгое употребление скрывало его лживость. Удивительно ли, что, увлеченные примером и своими прежними привычками, и при таких обстоятельствах они преклонились на сторону служения, льстившего их вкусу великолепием обрядов и веселием праздников? Они были еще столько грубы, что не понимали служения Иегове, и были наказаны за свое преступление. Человеческое чувство, говорят, не позволяет думать, чтобы двадцать три тысячи человек были умерщвлены для искупления греха. Но знают ли они, до какой степени должна была простираться строгость, чтобы удержать эту непокорную толпу в повиновении законодателю и в привязанности к служению - главнейшей части и необходимому основанию всего законодательства? Можно ли поверить, продолжают критики, чтобы двадцать три тысячи человек позволили левитам умертвить себя? Что же здесь невозможного? Колено Левиино разве не могло совершить это убийство между народом, не ожидавшим этого и безоружным, который оробел еще от упреков совести и от страха наказания? Критики, привыкшие все смешивать, представляют тогдашних левитов похожими на священников; но тогда левиты не были еще посвящены на служение алтарей; они составляли воинственное колено, и даже после своего посвящения оно сражалось еще в израильских рядах. Священник Ванея был одним из сподвижников Давида и полководцем Соломона. Маккавеи, знаменитые военной славой, были левиты. Почитать Моисея варваром - значит не обращать внимания на тогдашние нравы и на ответственность, тяготевшую над ним; закон необходимости оправдывает его. Наконец, перевод Пятикнижия, известный под именем Вульгаты, погрешает в количестве израильтян, наказанных смертью; текст еврейский, перевод семидесяти, текст халдейский, сирийский, арабский, перевод италийский и бл. Иеронима показывают только три тысячи. Перейдем к заключению, выведенному критиками из поклонения золотому тельцу и преступления Аарона. Возможно ли, чтобы эти два факта были прибавлены к книге Моисея? Кто, например, включил сюда преступление Аарона? Писатель, который не принадлежал к священническому роду? Но священники, хранившие книги закона, допустили ль бы его до этого? Священник? Но осмелились бы священники испортить текст священных книг, и для чего? Для того, чтобы, бесчестя своего начальника и родоначальника, обесчестить самих себя? То же можно сказать и о поклонении золотому тельцу; если этот факт вымышлен, прибавлен к книгам Моисеевым, то когда, кем и каким образом это сделано? Какой странный случай заставил кого-либо бесчестить таким образом своих предков, свой народ? По какой непонятной нечувствительности этот народ, столько привязанный к своим писаниям, допустил нарушить истину, позволил внести в них не чудеса, произведенные в их пользу, но клевету, факты, покрывающие стыдом их предков, унизительные для потомков? Каким образом эти факты перешли без противоречия из уст в уста? Каким образом перешли они из Пятикнижия в другие священные книги и религиозные песни народа? Для человека непредубежденного эти два обстоятельства, более чем умствования, подтвердят, что книги Моисея не потерпели никакого существенного искажения. Отсюда прольется новый свет на состояние просвещения древних иудеев, и надобно будет согласиться, что они были сведущи в химии более, чем эти красноречивые критики. Последние часто не изучают тех фактов, которые хотят опровергнуть. Говоря, например: "Сам Моисей преступает закон, который сам дал; он запрещал делать всякое подобие, а между тем сам же воздвигает медного змея", - показывают, что не понимают смысла закона. Закон не запрещает делать образов, но запрещает поклоняться им. Так понимали его древние иудеи, Иосиф Флавий и Маймонид. Когда впоследствии иудеи стали поклоняться медному змею, благочестивый царь повелел разрушить его. Итак, поведение Моисея нисколько не противоречит закону. Этот змей был символом Иисуса Христа. Обвиняют израильтян в воровстве и разбое. Закон позволял им употреблять с выгодой иностранцев; это справедливо и естественно; этот закон, по нашему мнению, не оскорбляет самой строгой нравственности. Без сомнения, могло случиться, что некоторые преувеличивали правила, положенные Моисеем в этом отношении; но этого нельзя ставить в вину ни закону, ни целому народу. Бог, говорят, повелел израильтянам выманить у египтян драгоценности. Это обвинение несправедливо. Евреи были удерживаемы в Египте силой и не по праву и взяли при исходе из Египта драгоценные предметы и одежды как награду за свое унижение. Напрасно возражают, что рабы не имеют права награждать сами себя; не надобно смешивать прав весьма различных, прав частного человека с правами народов. Частный человек имеет судей, которым может приносить жалобу, народы не имеют их, они сами себе судьи. Говорят: "Они овладели Ханаанской землей, которая им не принадлежала". Если завоевания составляют разбой, то как называть все народы? Если спрашивают, какое право иностранцы, то есть иудеи, имели на эту землю, они отвечают, что Бог дал им это право. Разве есть право более законное? Но кроме того, на владение ею они имели древние права. Авраам, например, владел пастбищами земли Ханаанской по праву, потому что первый занял ее; он выкопал здесь колодцы. Посему он дал ее в наследие Исааку, а последний передал право на нее Иакову. Правда, последний принужден был оставить ее, но не отказался от этого права; его сыновья также не отказались от него, и мы видим, что Иосиф повелел братьям перенести во время будущего исхода бренные его останки в отечество. Иудеи говорили: "Мы происходим от Авраама; Авраам путешествовал в вашей стране; следовательно, ваша земля принадлежит нам". Нет; израильтяне говорили более достойным образом: "Бог обещал нашим отцам дать эту землю их потомкам; Он поставил нас в состояние завоевать ее; мы пришли завладеть ею: бегите; если станете сопротивляться, мы будем в Его руках орудием для наказания вас за беззакония и для уничтожения вас". Конечно, этот ответ, подкрепляемый чудесами, не имел в себе ничего смешного. Эти народы сопротивлялись и были истреблены. Здесь снова возникают обвинения в жестокости и варварстве; особенно защищают мадианитян и моавитян. Эти народы хотели поселить между израильтянами идолопоклонство и разврат. Вождь израильского народа почитал эти преступления хуже моровой язвы; он негодовал и повелел сражаться с развратителями. Война была ужасна, кровава, как и все войны древности. Но следует ли ставить ее в вину Моисею? Должен ли он и в этом отношении быть выше своего века? Народы, с которыми он сражался, истребляли побежденных; отчего же он должен был поступать с ними иначе? И мог ли сделать без опасности для своего народа? Тогда, когда все ханаанские народы объявили ему немилосердную войну, можно ли обвинять его во взаимности? Если он был в заблуждении, то этого заблуждения нельзя поставлять ему в вину. Эти поступки должно приписывать не только варварству тех веков, но и тому, что тогда, не так как в наши времена, не было средств и возможности оставлять в крепостях гарнизоны для обеспечения тыла. У самих греков, которых столько прославляют образование и гражданственность, жители покоренного города теряли гражданскую свободу, и самый город разрушался до основания. Упрекают Моисея, что он повелел умертвить 24 000 израильтян, имевших связь с дочерьми мадианитян. Но в этом случае наказывал не Моисей, но закон, который израильтяне с клятвой обязались хранить верно. В несколько дней своевольство сильно распространилось в народе: идолопоклонство утвердилось; что же произошло бы и с творением законодателя и служением Иеговы, если бы строгий пример не пресек зла в самом корне? Моисей видел всю великость опасности; он предоставил виновных решению судей, которые не поколебались наказать их. Обвиняют Моисея в том, будто бы он повелел в Пятикнижии приносить человеческие жертвы. Напротив, он повелел избегать их. Книга Левит (гл. 27) говорит: если человек обещает душу свою Богу, то платит цену ее. Потом говорится о домах и землях, обещанных Богу, и позволяется выкупать их. Этот обет называется посвящением. Иное дело другой обет, известный под именем клятвы. О нем говорится: "Только все заклятое, что под заклятием отдает человек Господу из своей собственности, - человека ли, скотину ли, поле ли своего владения, - не продается и не выкупается: все заклятое есть великая святыня Господня; все заклятое, что заклято от людей, не выкупается: оно должно быть предано смерти" (Лев. 27:28-29). Смысл текста не говорит о жертвах человеческих. Нелепо было бы заставлять его говорить, чтобы нива или плоды были преданы смерти. Находилось бы прямое противоречие между этим законом и другим, который говорит, что все обещанное Богу может быть искуплено... Надо перевести буквально: всякий обет, которым человек поклянется Господу, исключая того, что ему принадлежит из людей и животных и земель, не искупится, но умертвится. Этими различными законами позволялось выкупать то, что человек обещал и что ему принадлежало, но не выкупать того, что не принадлежало ему, а врагам (Бержье). Ясно видно, что философская школа не очень успела в толковании Закона Моисеева. Эта школа не хочет допустить, чтобы Моисей признавал догмат о бессмертии души; она основывает свое мнение на том, будто Моисей нигде не говорит о нем и дал своему Закону обязательность чисто временную. Правда, что Моисей не выражает этого догмата положительно; но несомненно и то, что он предполагает его как истину первобытную. Единственно занятый тем, чтобы дать израильтянам полную систему нравственности, очистить их поверья и нравы, исправить то, что было испорчено, он не думает определять душу и развивать ее в метафизических тонкостях; он смотрит на ее существование как на факт несомненный и не почитает необходимым преподавать им догмат, который они знали задолго прежде. В истории мироздания он говорит, что Бог сначала создал из земли тело человека, потом вдунул в его лицо дыхание жизни, объявив, что он будет по Его образу и подобию. Конечно, образ Божий состоит не в теле, но в душе; а эта душа, прибавленная, так сказать, к телу после его создания, действительно ли отлична от него и может существовать без него? Следствие самое простое, и могло быть выведено Моисеем и евреями так же легко, как выводится нами. Что догмат о бессмертии души был известен, доказывается еще тем, какое важное значение израильтяне придавали погребению, и запрещением вызывать души умерших для узнавания будущего. Иов, почти современник Моисея, не знал его. "Я знаю, - говорит он, - что я воскресну в последний день и выйду из земли". Наконец, персы, сирияне, халдеи, египтяне, финикияне верили в бессмертие души; возможно ли, чтобы евреи, ближайшие их соседи, не имели о нем понятия! Правда, Моисей обещает только временные награды за соблюдение закона; временными наказаниями угрожает нарушителям его; почему? Потому что он знает, что имеет дело с народом плотским, что интересы материальные, которые были для него понятнее, имеют больше влияния на его дух; но здесь не видно намерения исключить наказания и награды другой жизни: очень вероятно, что они ожидали того духовного Мессии, который был возвещен им и которого пришествие было предметом всех их ожиданий. Охотно соглашаемся, что во время Иисуса Христа одна секта саддукеев не боялась утверждать, что душа погибает вместе с телом; но их ненавидели, их ересь, по свидетельству Иосифа Флавия, лишила их всех общественных служений. Нам остается еще опровергнуть одно возражение: Вольтер создавший своим пером столько бесстыдных сцен, соблазняется некоторыми выражениями Пятикнижия и объявляет их бесстыдными. Руссо, подобно ему философ, вольнодумец, но умнее Вольтера и лучше его умевший судить о священной древности, взялся отвечать ему. "Народ добронравный, - говорит он, - имеет выражения для всех предметов, и эти выражения всегда честны, потому что всегда употребляются честным образом. Невозможно вообразить себе язык более скромный, как язык Библии, конечно, потому, что все говорится здесь с наивностью. Чтобы те же предметы сделать нескромными, следует только перевести их на французский язык". Не станем более заниматься возражениями фернейского философа; ныне все видят их поверхностность и недобросовестность. Столь удивительное и гибельное влияние их ослабевает каждый день, и наука давно уже отняла не принадлежавший им престол. Его заблуждения исторические и умственные столь велики, что один славный публицист Бенжамен Констан принужден был объявить, что "писатели восемнадцатого века, смотревшие на священные книги евреев с презрением, смешанным с яростью, судили о древности весьма жалко и поверхностно", что "из всех народов иудеи суть такой народ, которого они менее всего знали гений, характер, религиозные установления"; и что, "чтобы острить с Вольтером над книгами Бытия и Иезекииля, надобно соединять в себе два качества, которые делают эти шутки печальными, самое глубокое невежество и самую плачевную ветреность". Обратим внимание на другой предмет - законодательство. Но, говоря о нем, мы не думаем начертать здесь полную картину еврейского законодательства. Этот труд требует томов, а в нашем распоряжении только несколько страниц. Итак, мы постараемся избежать всех возражений и опровержений. Не говорим, чтобы законы Моисея не подвергались нападкам; ибо для невежества, ненависти и неверия нет ничего священного. Но мы, вместо всякого ответа, удовольствуемся одним простым и кратким изложением. Отсюда станет ясно, мы надеемся, для людей с чистой верой то, что все великие начала нравственности и политики заключаются в Пятикнижии, как в семени; что еврейский законодатель в высшей степени соединял теорию с практикой и что его философия превзошла всякую философию новейших правительств. Еще более возвышает его славу (мы рассматриваем его как человека) то, что положение его весьма отлично от положения всех других известных законодателей. Солон, Ликург, Дракон и Нума писали свои законы для людей, уже соединенных в единый общественный организм, имевших законы и отечество; Конфуций мирно предписывал правила для своих сограждан; наконец, Магомет, проведши пятнадцать лет в уединении, представил поселившимся народам новый кодекс, смесь древних мнений, который он приспособил к их мнениям и нравам; но Моисей явился один, не имея в своем распоряжении материальной силы; все его могущество, вся его сила состояла в одном его гении. Люди, возведенные им в степень народа, не имели еще отечества; не предлагая им законов, надобно было еще покорить их самих, восторжествовать над деспотизмом, под игом которого они долгое время страдали, внушить им бодрость, ослабевавшую при малейшем препятствии. И все это мадиамский пастух предпринял в восемьдесят лет! Посему в течение его трудного служения сколько раз отчаяние овладевало им? Сколько раз силы оставляли его?.. В те минуты, когда он готов был потерять всякую надежду, он обращается к Богу и со слезами просит у Него смерти, потому что голова предводимого им народа не имеет разума, и сердце - любви. Цель, поставленная себе Моисеем, еще более возвышает его заслуги. Подобно другим законодателям, он мог бы образовать народ победоносный, воинственный, торговый, мореходный. Но его занимали более великие, высокие и полезные мысли. Он хочет образовать народ нравственный, любящий закон, жертвующий всем для сохранения его. Посему взгляните, какую сильную привязанность питали евреи во все времена к заповедям основателя своего общества! В продолжение шестнадцати веков они мужественно защищали их и против оружия врагов, и против примера соседей, несмотря на все неблагоприятные обстоятельства, которые, казалось, должны были уничтожить это небольшое общество. И со времени рассеяния колен, в продолжение восемнадцати веков ничто не могло исторгнуть их из их сердца, ни презрение, ни гонения всякого рода. Теперь спросите, где столь славные законодательства древних народов, от которых остаются только небольшие отрывки, показывающие нам только имя законодателя, и сравните их с живыми, сильными и постоянно действующими законами Моисеевыми. Люди, более снисходительные в лицеприятии верований иудейских и христианских, пораженные этим характером истины и величия, не могли не отдать справедливости еврейскому законодателю. "Каждый человек, - говорит один писатель, -- каждый человек может сделать каменные скрижали, или подкупить оракулов, или притвориться, что имеет тайное сообщение с Богом... Но он может только случайно обольстить бессмысленную толпу народа, но никогда не положит основания государству. Закон иудейский, постоянно существующий, показывает еще и ныне великого человека, который дал его; и в то время, когда гордая философия или слепой разум видит в нем только счастливого выскочку, истинный политик удивляется в его постановлениях этому могущественному и великому гению, который господствует над продолжительными постановлениями" (Contrat social, liv. 11, ch.7, de M. J. J. Rousseau). Это уважение, возданное памяти величайшего израильского пророка, не удивительно для нас, знающих, что иудейское законодательство есть дело Иеговы, Который благоволил открыться Моисею и показать ему не только начала, но и самые малейшие подробности полной организации. Для нас более удивительны хулы тех дерзких людей, которые всегда восстают против предвечного Разума и не боятся предпочесть Ему свои эфемерные мысли; оставим их радоваться в произвольной тьме и пойдем во свете Откровения и истинной философии. У всех народов и под всеми климатами законодательство всегда имело основанием законы религии и нравственности, которые находятся в основании всех обществ и которые мы назовем началами. С этих начал мы начнем свое изложение. Они содержатся в Десятисловии, и мы просим наших читателей припомнить ту важную торжественность, которая предшествовала и сопровождала их объявление. Вот они: "Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицом Моим. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои. Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно. Помни день субботний, чтобы святить его; шесть дней работай и делай [в них] всякие дела твои, а день седьмой - суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни [вол твой, ни осел твой, ни всякий] скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих; ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил его. Почитай отца твоего и мать твою, [чтобы тебе было хорошо и] чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе. Не убивай. Не прелюбодействуй. Не кради. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего. Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, [ни поля его,] ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, [ни всякого скота его,] ничего, что у ближнего твоего" (Исх. 20:2-17). Эти слова Пятикнижия заключают в себе более высоких истин, более нравственных правил, способных составить благоденствие народов, чем все творения светской древности; в них заключаются все обязанности человека к Богу, к ближним, к самому себе. Преимущественно против идолопоклонства восстает Моисей, и мы легко поймем причину его строгих предписаний касательно этого предмета, если обратим внимание на ту пропасть грубости разврата, до которой доводило людей идолопоклонство. Впрочем, в политическом отношении идолопоклонство доводит право до деспотизма; ибо, как заметил один писатель, "идолопоклонство началось тем, что Бога стали представлять человеком, и окончилось обожением человека". Что касается до санкции этой заповеди, то есть что касается до угрозы Господа наказывать преступления отцов в чадах, то законодатель приводит здесь факт, который всякий день исполняется перед нашими глазами. Переставая поклоняться единому Богу, евреи нарушали основное начало своих законов. Но разве заблуждения народа не тяготеют над главой его потомства? Отец, безумно нарушающий благоденствие своего семейства, не причиняет ли неизбежных бедствий своим потомкам? Чтобы доказать, что вышеприведенный текст выражает эту мысль, мы только приведем следующее место из Второзакония: "Отцы не должны быть наказываемы смертью за детей, и дети не должны быть наказываемы смертью за отцов; каждый должен быть наказываем смертью за свое преступление" (Втор. 24:16). Сравним здесь с иудейскими началами начала законодателей славнейших по своей мудрости. Читатели сами обсудят, которые из них чище, яснее и удобнее могут составить силу и благоденствие народа. ЗАКОНЫ ВТОРОГО ЗАРОАСТРА. Безграничное и не созданное время есть творец всего; слово было его дочерью, от которой родился Ормузд, бог добра, и Ариман, бог зла. Призывай небесного вола, отца травы и человека. Самое достойное дело есть возделывание полей. Молись с чистотой мысли, слова и действия. Научай добру и злу твоего сына с пяти лет. Пусть закон поразит неблагодарного. Пусть умрет сын, который три раза не повиновался своему отцу. Закон объявляет нечистой жену, которая вступает во второй брак. Секи лжеца розгами. Презирай лжеца. При конце и начале года наблюдай десять дней праздника. ЗАКОНЫ ИНДИЙСКИЕ. Вселенная есть Вишну. Все, что было, есть он; все, что есть, - он; все, что будет, - он. Люди, будьте равны. Люби добродетель для ее самой, отказывайся от плодов твоих дел. Смертный, будь мудр, ты будешь силен, как десять тысяч слонов. Душа есть Бог. Исповедуй грехи твоих детей солнцу и людям и очисто себя в водах Ганга. ЗАКОНЫ ЕГИПЕТСКИЕ. Начальник, Бог всеобщий, тьма непроницаемая, мрак недоведомый. Озирис есть бог добрый, Тифон - бог злой. Почитай своих родителей. Держись сословия твоего отца. Будь добродетелен; судьи озера после смерти произнесут суд о твоих делах. Омывай твое тело дважды днем и два раза ночью. Живи малым. Не открывай таинств. ЗАКОНЫ МИНОСА. Не клянись богами. Молодой человек, не испытывай закона. Закон объявляет бесчестным того, кто не имеет друга. Пусть жена развратная будет увенчана волною и продана. Пусть ваши обеды будут публичными, ваша жизнь плодоносной и ваши пляски воинственны. ЗАКОНЫ ЛИКУРГА. Поскольку они составляют почти повторение законов Миноса, то мы не приводим их здесь. ЗАКОНЫ СОЛОНА. Пусть сын, не желающий похоронить своего отца, пусть тот, кто не защищает его, умрут. Пусть храм будет не доступен для любодейства. Пусть пьяный судья пьет цикуту (яд, употребляемый древними греками). Смерть трусливому воину. Закон позволяет убить гражданина, который остается нейтральным среди гражданских раздоров. Пусть желающий умереть объявляет об этом архонту и умирает. Пусть святотатец умрет. Супруга, води своего слепого супруга. Человек безнравственный не может управлять. ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ РИМСКИЕ ЗАКОНЫ. Почитай бедность. Человек должен быть трудолюбив и воинствен. Храни вино для старцев. Осуждай на смерть земледельца, который ест вола. ЗАКОНЫ ДРУИДОВ. Вселенная вечна; душа бессмертна. Почитай природу. Защищай свою мать, свое отечество, свою землю. Допускай жену к советам. Уважай иностранца и отделяй для него часть своего полевого сбора. Пусть бесчестный будет погребен в грязи. Не воздвигай и не вверяй историю прошедшего ничему, кроме твоей памяти. Человек, ты свободен; будь без собственности. Уважай старца, и пусть молодой человек не свидетельствует против него. После смерти храбрый будет награжден, а трус наказан. ЗАКОНЫ ПИФАГОРА. Почитай богов бессмертных, утвержденных законами. Уважай своих родителей. Делай то, что не отяготит твоей памяти. Не допускай сна твоим глазам, пока не исследуешь три раза в своей памяти дела своего дня. Спрашивай себя: где я был? что сделал? что должен был бы сделать? Таким образом, после святой жизни, когда твое тело разложится на элементы, ты сделаешься бессмертным и нетленным, ты не умрешь более. Это простое изложение увольняет нас от всякого дальнейшего развития. Видя эти несовершенные очерки, эти бесполезные усилия величайших умов, порожденных человечеством, кто будет столько слеп, что не признает перста Божия в деле Моисея? Объявив начала, законодатель поспешил утвердить их свободным и ясно выраженным согласием всего народа. Так он поступил и со всеми другими законами, данными им, и наконец, незадолго до своей смерти, при всеобщем собрании народа израильского, он спрашивал: хочет ли Израиль принять законы Господни и ходить в Его заповедях? Все единодушно приняли их и поклялись верно соблюдать. Этот обряд свободного принятия всем народом, возобновляемый три раза при жизни Моисея, происходил весьма замечательным образом при Иисусе Нави не после завоевания и наконец после возвращения из плена вавилонского. Таким образом, Иегова не только открыл Свои законы Своему рабу, но благоволил еще, чтобы избранный Им народ, выслушав несколько раз их чтение, принял их свободно и самым ясным образом. После начал следуют законы частные. Последние должны соединять в себе многие условия, без которых они не только не доставят благоденствия обществу, которым управляют, но мало-помалу приведут его к упадку. Сначала необходимо, чтобы все они вытекали из одного источника. В самом деле, могут ли быть тишина и спокойствие, если общественный организм разрывается в разные стороны противоположными началами? Итак, первое условие всех задач, составляющих кодекс, есть единство. Второе - равенство, ибо если закон делает для одной части граждан более, чем для другой, то рано или поздно произойдут перевороты, возмущения, которых ничто не в силах остановить. От единства и равенства закона мы заключаем к его непрерывному продолжению. Существенные нужды народа не разнообразятся; истина всегда остается истиной; начала безусловного правосудия не зависят ни от веков, ни от климата. Таким образом, основные законы и непосредственно вытекающие из них должны быть неизменяемы и если новые обычаи и различные нравы требуют некоторых изменений в подробностях, то только верховной власти, которая имеет право полагать и утверждать закон, то, повторим, только власти принадлежит право ввести их. Этим-то тройственным характером единства, равенства и непрерывного продолжения и отличаются преимущественно законы иудейские, что мы покажем в этой статье. Закон не может ни изъясняться, ни действовать сам собой: он требует содействия известного числа сограждан, которые должны разнообразно бодрствовать над развитием и исполнением его повелений. Эти сограждане получают имя законодательных сановников. Во главе их стоят жрецы и левиты, обязанные сохранять текст и дух постановлений и бодрствовать, чтобы они не искажались. Рассеянные во всех коленах Израиля, они имели одно занятие - изучение и преподавание закона; имели только одну обязанность - призывание заблуждающихся к истинным началам. После них следует синедрион, или высший совет, установленный Моисеем по совету Иофора. Постоянно замечая требования общества, он устраивает публичные совещания и решает как последний судья все вопросы, которые предлагаются на его рассмотрение. Наконец, чтобы направить силу народа против его врагов, назначает судей или царей. Таков общий порядок общественных должностей. Потом они разделяются на бесконечное множество второстепенных ветвей сообразно с требованиями всего народонаселения. Каждое колено имеет своего князя, свой сенат, своих начальников фамилий, обязанных вершить правосудие и решать споры. Вопрос, который не может быть решен старейшинами отечеств, переносится в сенат колена, находившийся в главном городе его удела, и если не может быть решен и последними, переносится в высший сенат, или синедрион, находящийся в столице всего царства и обязанный выносить безапелляционное решение. Здесь надобно сделать важное замечание, именно, что эти общественные функции были добровольные (даровые) и почитались настоящими должностями, так что в известных случаях закон, награждая гражданина, снимал с него на определенное время всякую общественную функцию. Это столь простое и вместе столь крепкое устройство должно было поддерживать единство между различными частями общества. Но законодатель хотел сделать еще более для предупреждения разделения. На всем протяжении царства будет только один алтарь, только один храм, и каждый гражданин обязан три раза в год посещать его, чтобы присутствовать при отправлении народных праздников, которые напоминали освобождение из рабства, какое-либо торжество или великое благодеяние Господа. Там, после молитвы и благословения, потомки Иакова предадутся радости и примут участие в общественных пиршествах. В этих собраниях давние связи возобновятся и образуются новые. К этой-то цели стремятся все строгие законы, направленные против чуждых служений. Таким образом, в Израиле единство было совершенное. Как Бог есть един, так и Его народ будет один. Нет, может быть, ни одного постановления, в котором обязанности властей были лучше определены и присвоения столь трудны, как в Законе Моисеевом. Его обвиняли за то, что он установил правление теократическое; но чтобы упрекать его за это, надобно быть предубежденным и чисто неверным. Без сомнения, у евреев Бог был высочайшим правителем, и в этом смысле власть была теократическая; но эта власть не была принимаема в таком смысле, который хотят придать этому слову ныне. Какое сравнение, в самом деле, между царством Иеговы и господством жреческих каст в Индии и Египте? У евреев Господь просвещает ум правителей законами, которые Он дал; у других жрецы овладевают верованиями, которые налагают, чтобы извлечь из них новые законы и покорить своему честолюбивому господству народы и царей. Этого никогда не было у израильтян. Жрецы и левиты призваны были не к управлению народом, и если иногда они и достигали его, как, например, Маккавеи, то это произошло не вследствие их жреческого достоинства, но по избранию и по стечению весьма важных обстоятельств. Как бы то ни было, власть правителя, судьи или царя была заключена в весьма тесных пределах. Даже во время войны, где необходимо всецелое повиновение, он был ограничен множеством правил, которые не мог нарушить безнаказанно. Только один закон господствовал всегда безусловно. Сенат, составленный из избранных членов народа, составлял совет правителя; а в делах, относящихся ко всему обществу, собирался весь народ и решал как верховная власть. Правитель должен был исполнить это решение. Итак, правитель, находясь под контролем старейшин и князей колен, не мог питать преступной надежды утвердить надолго тиранию. Были еще и другие люди, которые бодрствовали над поддержанием постановления: таковы были сначала левиты и жрецы, обязанные изучать закон, научать ему и сохранять его чистым и неприкосновенным; а потом пророки, люди с чистым сердцем и светлым умом, проповедники Господни, которые смело являлись к судьям и царям и требовали отчета в их поведении. Знание тех, в руках которых находился закон, могло оказать на них вредное влияние: Моисей видел в Египте все злоупотребления жреческой власти; он чувствовал, как тяжело ее господство. Чтобы ничто подобное не могло случиться с его народом, он сделал левитов и жрецов зависящими от всех колен, оставил без удела и рассеял по всему государству. Так общественная свобода была вне всякого притязания и обеспечена навсегда. Все они были потомки Авраама, генеалогия каждого была неоспорима; между ними могло существовать только чувство братской любви. Посему общественные должности были доступны для всех; своим мужеством и умом каждый может достигать первой степени, и никто не может нарушить его счастья вопросом, кто он и откуда? Изводя из Египта израильтян, Моисей должен был сначала заботиться о том, чтобы дать им землю. Господь Сам обещал даровать им землю Ханаанскую. Эта земля удивительным образом удовлетворяла всем видам законодателя; горы и море, окружавшие ее со всех сторон, защищали ее от нападения врагов; она изобиловала хлебом, маслом, плодами и всеми удобствами жизни. Наконец, с нею были связаны все воспоминания, могшие возбудить энтузиазм: здесь находились кости предков еврейских, тех воодушевляемых Богом мужей, потомству которых Бог обещал дать землю Ханаанскую. Но Моисею не суждено было завоевать ее. Просвещенный свыше, мудрый законодатель понимал, что он должен ожидать благоприятной минуты и что творение его было бы эфемерным, если бы евреи слишком рано стали наслаждаться обетованной землей. Действительно, люди, предводимые им, рожденные в рабстве, грубые умом и необрезанные сердцем, еще не были способны составить новое и продолжительное здание. Поэтому он осудил себя с невероятным самоотвержением на ожидание среди пустыни возобновления родов и безропотно решился только издали взглянуть на святую землю. Во время-то этого, сорокалетнего, пребывания в пустыне он занимался образованием древнего народа, который, не будучи уничтожен своими соседями, сильно содействовал бы своему политическому бытию. Ветры и бури могли поколебать воздвигнутый им памятник, рассеять его обломки во все страны земли, но не поглотили его, и он пережил их, чтобы дать своей судьбе все заключавшиеся в нем богатства. Первой мыслью всякого законодателя должно быть благоденствие народа. Моисей не искал его ни в завоеваниях, ни в торговле. Он думал, что благоденствие народа состоит в постоянно возрастающем народонаселении и изобилии всех вещей, необходимых в жизни. Поэтому он употребил все заботы на земледелие, привязал все умы к земле и очагу. Чтобы достигнуть этой цели, он указал сначала образ разделения земли после покорения. "Когда вы овладеете обетованной землей, - говорил он, - вы разделите ее по жребию между семействами и коленами таким образом, что дадите большую часть многочисленным и малую малочисленным". На основании этих начал самой строгой справедливости было произведено разделение обетованной земли, как можно видеть в статье Иисус, сын Навина. Но Моисей, удовольствовавшись этим общим правилом, сделал бы не более других законодателей. Надобно было сохранить этот раздел, чтобы собственность не переходила в руки более искусных или счастливых граждан и чтобы государство не разделилось на две враждебные партии, старающиеся уничтожить одна другую. Мудрость предписаний Моисея в этом отношении действительно удивительна, и история не показывает нам ничего подобного. Как мало было бы кровавых страниц в летописях народов, если бы законодатели их, не довольствуясь одним организовыванием собственности, подумали об удержании равновесия и постарались воспрепятствовать, чтобы некоторые семейства не овладели всем государством и чтобы их богатство не нанесло ущерба богатству всего народа. Эти перевороты невозможны между потомками Авраама. Земли и дома объявлены не переходящими, так что никогда не могли перейти в другие руки из того семейства, которому они даны. Владетель может продать их на время, но по истечении его он, заплатив долг, может снова получить на них право; если же он будет несостоятелен, то юбилейный год возвращает на них все права. "Вы освятите пятидесятый год и возвратите свободу всем, потому что этот год есть юбилейный. В этот год всякий человек войдет во владение своим имуществом, и каждый возвратится к своему первому семейству!" Эти общие предписания казались для законодателя достаточными. После разделения земель у римлян несчастные, принужденные нуждой заложить поля, не могли их выкупить, потому что заимодавцы требовали с них огромных процентов. У евреев этого не могло быть; лихва была запрещена под строжайшей казнью; каждый должен был давать в заем, не ожидая награды. Еще более, если кто-нибудь принужден был продать свою недвижимую собственность, то закон повелевал ближайшему родственнику искупить ее. Эта несомненность обладания была большим поощрением для земледелия, и поэтому Моисей не страшится входить во все подробности касательно земледелия. Здесь он указывает семена, которые должно высевать в землю; здесь он излагает заботы, которых требуют плодовые деревья; говорит даже о домашних животных, начертывает картину их работ и запрещает дурно обходиться с ними. Упрекают Моисея за то, что он не дал важности в своем законодательстве торговле и промышленности, почитаемым многими из новейших публицистов изобильнейшим источником народного богатства. Не рассматривая здесь вопрос в отношении к политической экономии, скажем, что Моисей не хотел сделать свой народ торговым, потому что опасался слишком тесных сношений с другими народами, которые могли заставить израильтян забыть Бога их отцов, отбросить их на путь идолопоклонства, следовательно, нарушить то единство, к которому он хотел привести их. Без сомнения, эти виды весьма мудры и отзываются тонкой политикой. Наконец, он знал, что со временем торговля может сделаться главнейшим источником народного богатства. Соседство Египта и Ассирии, положение Палестины между двумя морями, из которых одно открывало ей Европу, другое восточные берега Африки, южную Аравию и Индии, должны были сделать обетованную землю центром обширной внешней торговли. Не будем верить тому, что промышленность и необходимые искусства остались в пренебрежении. Земледельческие орудия требуют большого числа ремесленников; во время субботнего года, когда останавливались все полевые работы, каждый израильтянин мог строить дома и запастись орудиями, необходимыми для шести следующих годов. В седьмой год также внутренняя торговля происходила с большой деятельностью. Все эти мудрые постановления должны были привести израильтян к изобильному благоденствию. Но эти выгоды не важны без здоровья. Постоянно состоя в сношении с различными царствами природы, человек должен замечать, какие пропорции более всего благоприятствуют его развитию. Определение этих отношений составляет науку, называемую гигиеной, науку предохранительную, имеющую весьма тесную связь с медициной, которой она составляет существенную часть, с законодательством и нравственностью. В наши времена поняли всю важность, которую правительство должно давать общественной гигиене, и эта важность была еще большей в первобытные времена, когда люди употребляли в пищу без различия самые грубые и вредные вещества, пили кровь животных, ели мясо с туком и, не умея предохранять себя от самых обыкновенных эпидемий, жили в нечистоте столь же отвратительной, сколь вредной для здоровья. Поскольку нам невозможно входить в ученые рассуждения, которых большинство наших читателей не поняло бы, то мы изложим здесь только те спасительные для здоровья действия, которые должны были вытекать из совокупности Моисеевых постановлений и частных мер, предписанных для общественного здоровья. Это изложение подтвердит следующие слова одного новейшего ученого: "Подробности, в которые Моисей считал необходимым войти, сделали бы ныне честь прозорливости искусного медика". Вообще, для сохранения здоровья необходимы три условия: диета, или выбор пищи, чистота и деятельность. Законы Пятикнижия запрещают некоторые пищепродукты, но это запрещение не основывалось на суевериях, как у египтян; оно преимущественно имеет в виду общий темперамент евреев и болезни самые опасные и самые обыкновенные в климате, в котором они должны были жить. Индийцы и после них пифагорейская школа отказались питаться мясом животных; Магомет запретил вино. В Пятикнижии нет этих общих запрещений, которые не могут быть целью мудрого законодательства. Оно различает между жующими жвачку животных, имеющих раздвоенное копыто, разделенный ноготь, и тех, которым всех этих или одного из этих условий недостает. Первые, называемые чистыми, могут быть употребляемы в пищу; животные нечистые, напротив, запрещены. Таким образом, позволены: вол, баран, козел, лань, косуля. Напротив, запрещены: осел, лошадь, собака, кошка, верблюд, кролик, заяц, которому древние приписывали способность разгорячать и порождать меланхолию, свинья, употребление которой производит в жарких странах прокаженные болезни. Среди рыб закон запрещает только тех, которые лишены чешуи и плавников, то есть тех, которые живут в тине. Все наши рыбы, живущие в морях и проточных водах, могли появляться на столе евреев, так же, как и наших. Подобным образом и птицы бьши запрещены только хищные, с жестким и несваримым мясом: орел, сокол, ворон, сова и др.; и многие животные, к которым ныне питают отвращение, как-то: мышь, крот, насекомые, которых восточные народы употребляли в пищу, и другие роды, природу которых теперь невозможно определить. Жир, или тук, был запрещен, но не тот тонкий жир, который находится между мясом. Наконец, употребление в пищу крови было запрещено в следующих выражениях: "Ты не будешь есть крови, которая есть душа всякой плоти". Это запрещение, данное еще вскоре после потопа, имело целью то, чтобы человек научился уважать в крови животных кровь ближнего; впрочем, может быть, оно было направлено к тому, чтобы предупредить зверское обыкновение многих древних народов, которые выпускали часть крови животного, не убивая его. Как бы то ни было, неоспоримо, что эта гигиеническая мера была превосходнейшей и делала мясо животных более здоровым. Другое запрещение, которое, подобно предыдущему, имело целью сделать нравы кроткими, не позволяло варить козленка в молоке его матери. Действительно, есть что-то нечеловеческое в умерщвлении животного в той влаге, которая дала ему жизнь. По той же причине запрещено было убивать в один день корову и теленка, и вообще мать всякого животного и ее плод. Спасительные для здоровья предосторожности простирались даже на животных чистых. Были отвергаемы те, которые умерли естественной смертью или лишены жизни другим животным; тщательно исследовали в груди и желудке, нет ли каких-нибудь обстоятельств, свидетельствующих о нездоровом состоянии. Определив выбор пищи, законодатель обращает внимание на чистоту. "Наши города, - говорит ученый Маймонид, - были чисто содержимы. Не только гробниц, но даже трупов животных не было в них; здесь не видно было никакой нечистоты; и эти кучи мусора, которые заражают воздух стольких благоустроенных городов, не были здесь терпимы". Рабы должны были иметь две одежды, одну для теплого времени года, другую - для холодного. При недостатке белья они заменяли его омовениями и очищениями, тем более полезными, что количество пыли было весьма значительно. В то же время они мазали себя ароматическими маслами. Земледелие, которым занималась большая часть граждан, было обширной гимнастической школой. Но, кроме земледельческих работ, евреи, у которых каждый гражданин был воин, упражнялись во время мира в военных действиях. Они стреляли из лука, бросали из пращи камни и играли копьем и щитом, тяжеловооруженные взбегали на гору; они упражнялись также в плавании, охоте и рыбной ловле. Наконец, закон установил множество праздников и приглашал народ к покою и радости. Трудное возделывание полей истощило бы силы человека, если бы оно не было прерываемо, и поэтому законодатель определил этот предмет самыми точными правилами. В праздниках находился новый источник здоровья; говорим о веселье. Общественные пиры и возможные увеселения сопровождали всегда торжественные праздники, и по своей нежной заботливости законодатель говорил своему народу: "И возвеселитеся ты, твоя жена, твой сын и твоя дочь, твой раб и твоя рабыня, левит и иностранец, сирота и вдова, стоящая у дверей дома твоего". Приглашая их к радости и веселью, Моисей давал им средства веселиться; ибо вел их в землю, кипящую молоком и медом, в которой каждый мог покоиться под тенью винограда и смоковницы. Итак, надобно ли удивляться, что евреи сохранили к своему заботливому отеческому закону столько любви и уважения? Надобно ли удивляться песням печали, которые изгнание исторгало у них на берегах рек вавилонских? Но преимущественное внимание законодатель обращает на заразные болезни. В древние времена заразные болезни были более обыкновенны, чем в наши, потому ли, что малочисленность народонаселения оставляла в диком и нездоровом состоянии обширные земли, или потому, что несовершенство предметов, необходимых в жизни, не доставляло достаточного препятствия вредным влияниям внешних предметов. Кроме чумы, опустошавшей во времена Моисея преимущественно Египет, и других болезней, производивших страшные опустошения во всех странах мира, проказа была господствующей. Чтобы предупредить ее или воспрепятствовать ее распространению, мудрый законодатель принял следующие меры, имевшие цель предохранить от всякого подозрительного сношения и в противном случае остановить вредные его последствия: все предметы, в которых предполагалось нездоровое начало, трупы, кости, камни гробниц, и всякое лицо, имевшее болезненное состояние кожи или какое-нибудь другое болезненное состояние, приметное для глаза, были нечисты, нездоровы. Лица или вещи, находившиеся в сношении с этими предметами, почитались также нечистыми и очищались водой. Кроме того, не позволялось иметь сношения с другими один или многие дни. Когда кого-либо подозревали, что он заражен проказой, то приводили его к священникам, которые внимательно исследовали его. Если они не находили симптомов, указанных законом, то отсылали назад. Если состояние его было сомнительно, то держали его взаперти семь дней; в продолжение этого времени, если симптомы исчезали, то он возвращался к обществу, после очищения одежды; если же, напротив, симптомы развивались, то священники объявляли его нечистым. С этого времени он обязан был жить вне города или стана, в месте, назначенном для прокаженных, носить одежду, указывающую его состояние, и лично объявлять своим согражданам о своей болезни, которой последние должны были беречься. Если бы мы не боялись наскучить нашим читателям, то изложили бы мудрые правила Моисея, относящиеся к здоровью женщин и детей; но мы уже довольно сказали для оценки мудрой предусмотрительности еврейского законодательства. Поэтому мы и не желаем подробно опровергать возражения и стараться оправдать некоторые предписания, которых мы, отдаленные столькими веками, не можем понять цели. Мы видим, что плачевное состояние несчастных жителей нынешней Палестины прямо противоположно силе и крепости древних евреев, - это лучше всех доказательств. Все, что мы сказали об этой части Пятикнижия, заключается в следующих словах Моисея: "Если ты будешь исполнять заповеди, постановления и законы, которые я предписал тебе, то будешь изъят от болезней; если же оставишь их, то будешь поражен горячкой, сухостью, всеми теми болезнями и великими заразами, которые поразили Египет, и всеми другими болезнями, кроме тех, которые писаны в этой Книге Закона". Если обратим внимание на время, в которое кодекс Моисея был объявлен, и дикие нравы народов, окружавших Израиль, то ясно увидим божественные черты в законах, касающихся судебной власти. Намеренное человекоубийство есть такое преступление, против которого законодатель восстает с величайшей силой. Десятисловие говорит: "Не убий". Запрещено даже способствовать спасению жизни убийцы. Он должен умереть. Шесть городов, лежавших на главнейших пунктах государства, почти в равном друг от друга расстоянии, три по ту и три по сю сторону Иордана, отворяли ворота для еврея или иностранца, совершившего невольное убийство. Но когда человек объявлялся виновным в намеренном человекоубийстве и бежал в эти города, то старейшины его отечественного города посылали за ним и исполняли предписанную законом казнь. Таким образом, эти убежища не имели ничего общего с убежищами других народов и не обеспечивали безнаказанности. Самый алтарь Всевышнего не покровительствовал виновному. "Если человек, произвольно проливший кровь, придет под защиту Моего алтаря, то пусть оторвут его и предадут казни". Эти города-убежища назначены были для невольных убийц. Здесь он находил безопасность и покровительство, пока не представал перед собранием старейшин его отечественного города. Если его не находили виновным, то отсылали в город-убежище, откуда он не должен был выходить до смерти первосвященника, при котором произнесен был суд. Эту предосторожность мы не найдем слишком строгой, если заметим, что она имела целью: 1) защитить убийцу от мести родственников убитого, столь общей между древними народами; 2) внушить этим продолжительным изгнанием ужас к крови. Эта же мысль лежит в основании законов, относящихся к убийству, когда убийца неизвестен или подвергся человекоубийству по нерадению. Если человек найден будет мертвым и неизвестно, кто убил его, то старейшины города принесут жертву и будут молить Господа, чтобы Он не вменил им этого преступления, в котором они невинны. Если кого-либо убил бык, то он только побивался камнями, и владелец его не подвергался никакому наказанию, кроме потери животного; но если бык имел обыкновение убивать и если владелец его, зная об этом, не запирал его, то владелец осуждался как убийца. Впрочем, в этом случае, поскольку смертная казнь была бы слишком строгой, он мог искупить свою жизнь штрафом, определенным судьями. Все эти предосторожности носят на себе печать человечности и вполне утверждают за Моисеем имя, которое он сам дал себе, имя - кроткого паче всех человек. Намеренное человекоубийство, как мы уже видели, наказывалось смертью. Также казнь поражала и многие другие преступления. Таковы были: 1) идолопоклонство, которое у евреев было преступлением закона, ниспровергающим постановление; 2) зверство и другие преступления этого рода; кровосмешение, блуд в действии; 3) воровство человека для продажи в рабство; 4) насилие беременной жены, от которого последует смерть; наконец, 5) удары, которыми сын поразил отца или мать, или проклятие против них. В этом исчислении ясно видно, что законодатель не предвидел отцеубийства и детоубийства. Теперь пусть сравнят этот кодекс наказания с кодексом древних народов и даже с кодексами новейших народов, столь гордых образованием, и пусть судят, где более уважения к жизни, более отвращения к крови! Евреи знали только четыре казни: побиение камнями, удушение, отрубление головы и сожжение; последняя казнь относится ко второй, потому что, прежде сожжения, преступника удушали. У них не было ни пыток, ни орудий казни. Осужденный должен был умереть от одного удара. Сколько высоких уроков для будущих законодателей, и какой стыд для тех, которые не умели воспользоваться этим Божественным светом для преобразования нравов народа! Вторая казнь по Моисееву Закону была отлучение, или гражданская смерть. Когда человек совершал преступление, судьи посылали к нему старейшину, чтобы показать ему, что он поступает беззаконно, и то наказание, которое ожидает его. Если эти представления не имели силы, то осуждение повторялось публично, потом, выслушав свидетелей, произносили приговор отлучения. "Отлучение, - говорит дон Калмет, - по мнению раввинов, состоит в лишении некоторых прав, которыми человек пользовался в обществе, к которому он принадлежит. Эта казнь относилась или к предметам общественным, или к предметам святым, или к тем и другим вместе. Она полагалась судом человеческим, собранием судей, с надеждой возвратиться к употреблению тех предметов, которых приговор лишал. Таким образом, еврейское отлучение не исключало отлученных от празднования праздников, ни от входа в храм, ни от других религиозных обрядов: пиршества, происходившие в храме в торжественные праздники, не были запрещены для них. Талмуд говорит только, что отлученные входили в храм с левой стороны и выходили с правой, между тем как другие входили с правой и выходили с левой". Мы находим у евреев исправительное наказание, общее всем народам древности и множеству новейших народов; Моисей запечатлел его своей печатью. "Если человек злой заслуживает розг, то судья поразит его известным числом, смотря по важности преступления; но число их никогда не должно превосходить сорока, для избежания вредных последствий и для того, чтобы брат твой не был унижен пред твоими глазами". Моисеев закон предписывает еще наказание возмездия, как начало. Но, как в этом наказании не могло быть совершенного равенства, как, с другой стороны, общество вместо выигрыша терпело только потерю, то неисполнимое в законе предложили заменить денежным вознаграждением. Впрочем, эти вознаграждения не уничтожали начала, и должно было почитать себя счастливым, что не подвергаешься всему злу, которое осмелишься причинить своему ближнему. Итак, у евреев были три главные казни: 1) смертная казнь в определенных случаях; 2) наказание исправительное или розга, во всех случаях, когда произносился приговор отлучения, то есть во всех случаях нарушения закона; наконец, 3) возмездие. Заметим здесь, что наказание не запечатлевало поруганием, и после него виновный возвращался к обществу, не лишаясь своих прав. Остается сказать еще несколько слов о вознаграждении. Вознафаждение не имело места в случаях намеренного человекоубийства, как мы уже заметили; но в большей части других случаев оно допускалось. Для оценки вознаграждения в случае насилия против частного человека надобно отличать пять условий: 1) убыток; 2) боль; 3) излечение; 4) остановление работ; 5) бесчестье. В случае воровства, если кто-либо украдет вола, козла или агнца и убьет или продаст, то платит пять волов за одного вола и четыре агнца или козла за одного агнца или козла, которые не приносят столь большой пользы; вор, который крадет мебель или серебро, платит только вдвойне, потому что в земледельческой стране эти предметы не имеют такой важности, как домашние животные. Вор, не имеющий средств возвратить требуемую законом сумму, обращается в рабство, то есть осуждается на домашнюю усиленную работу, сообразную с ценностью его долга. По истечении срока он свободен и не подлежит другим последствиям преступления, как исправительное наказание, о котором мы говорили выше. По окончании наказания, не входя еще в общество, всякий осужденный обязан принести жертву Господу. Подобные законы установлены против клеветников, ложных свидетелей и проч. Но и самые лучшие законы не имели бы действия, если бы исполнение их не было предметом самой усиленной заботливости, если бы не было просвещенных и неукоризненных мужей для изъяснения и приложения их. В этом отношении законодательство Моисеево сохраняет все свое превосходство, и можно сказать, что нигде не было столько свободы в суде. Мы уже сказали, что были многие судилища и различные степени судейской власти. Чтобы сделаться судьей, требовалось только знание, которое было утверждаемо возложением рук старейшины. В частных спорах, в делах, касающихся частных интересов, каждый из спорящих избирал судью, а судья выбирал третьего судью для полноты судилища. Но вся мудрость еврейского законоведения преимущественно открывается в уголовных процессах. Надеемся, что читатели извинят нас за те подробности, в которые мы войдем об этом предмете. Обвиненный в уголовном преступлении не подвергался никаким тайным допросам, не мучился в тюрьме. Первым делом было убеждение в нравственности обвинителей. Обвиненный мог по произволу избрать для обсуждения своего дела судей своего отечественного города или судей, находившихся в Иерусалиме. Кроме того, он имел право отвергать своих судей, и побудительные причины отвержения были крайне обширными. Потом были читаны пункты обвинительные и призывались один за другим обвинители. Каждому из последних делались весьма строгие внушения о важности свидетельства и о наказаниях, ожидавших лжесвидетелей. Малейшее несогласие между свидетельствами уничтожало их силу, и сам Моисей тщательно указал все пункты, на которых должно было основываться доказательство. Существовала ли прежде ненависть между обвиняющим и обвиняемым? Строил ли последний ему козни? Все должно быть рассмотрено и определено, и тождество лица, и месяц, и день, и час, и самые обстоятельства преступления. Ни женщина, ни дитя, ни раб, ни больной, ни человек дурного поведения не были допускаемы к свидетельству. Не принималось показание обвиненного, когда он обвинял сам себя. После свидетелей по обязанности выслушивались все лица благоприятствовавшие. Потом старейшины, признававшие обвиненного невинным, излагали свои побудительные причины; признававшие его виновным отвечали с умеренностью. "Никогда, - говорит г-н Пасторет в своей истории законодательства, - никогда судьям еврейским не позволялось ставить обвиненному сети, внушать ему страх, обычай гибельный и жестокий, который, по несчастью, принят у большей части новейших народов. Выражения, употреблявшиеся по отношению к обвиненному, отличались человечностью и некоторой благосклонностью; судьи должны были помнить, что он мог быть невинным. Этот человечный подход воодушевлял их преимущественно в минуту уголовного обвинения". Если один из аудиторов, или кандидатов, хотел представить свои замечания в пользу невинности, то ему позволялось говорить; но он не мог говорить в пользу виновности. Споры решались одним из судей, и когда присутствующие удалялись, два писца записывали показания, один оправдательные, другой обвинительные. Большинство голосов на стороне невинности возвращало обвиненному тотчас свободу. Но большинство голосов на стороне виновности не достаточно было для обвинения. Старейшины присоединяли двух других, потом еще двух и так далее до семидесяти одного. Но и тогда большинство голосов не могло служить обвинением, но только не оправданием. Рассуждали до тех пор, пока один из голосов, противных обвиненному, обращался в его пользу. Когда его присуждали к наказанию, то приговор откладывали до следующего дня. Во все это время судьи не должны были заниматься другими делами, воздерживаться от вина, вообще опьяняющих напитков и всего, что могло сделать их умы менее способными к размышлению. Наконец, в день приговора писцы напоминали записанные факты, и каждый из судей снова излагал свое мнение. Подававшие голос в пользу невинности, не могли уже подавать голос на сторону виновности; напротив, подававшие голос в пользу виновности, могли объявлять его невинным; так что закон, по удивительной предусмотрительности, почитал благоприятствовавшие обвиненному голоса как бы приобретенными. Действительно, вот великое ручательство за жизнь обвиненного, ручательство, которого нет ни в одном кодексе, как древнем, так и новейшем. Закон давал еще другое ручательство, которое кажется нам весьма важным. Обвинители первые должны были поразить виновного, и если, несмотря на многочисленные предосторожности, они обманули судей и присутствовавших, то их замешательство в столь торжественную минуту не могло укрыться от глаз народа. В минуту казни его увещевали быть мужественным и, не доводя до места казни, поили его одурманивающим напитком, который делал менее страшным близость смерти. Тогда судьи говорили ему: "Ты причинил нам беспокойство; ныне причиняет тебе его твой Бог; ты пострадаешь в этот час, но не в будущем веке". По исполнении казни тело возвращалось родственникам, которые оплакивали его смерть, но не могли использовать обыкновенных знаков траура. От законов правосудия перейдем к законам, которыми Моисей определил отношение своего народа к другим народам. Положение Моисея принуждало его к завоеванию, и мы не видим причины, почему ставят ему в преступление завоевание земли, которая, говорят, не принадлежала ему. Кто когда-либо осмелился требовать у народа, чтобы оценить его законы и нравственность, первобытных прав собственности на землю, в которой он живет? Потомки Иакова завоевали ее, как и все племена, которые сделались довольно многочисленны, чтобы переносить чужое иго, как все племена, которые стараются поселиться вдали от тех мест, в которых прежде жили, как все народы, которые имеют свое особенное законодательство, неприязненное законодательству своих соседей. Они завоевали землю Ханаанскую, потому что с этой землей были связаны их семейные воспоминания, божественные обетования и даже самое их законодательство. Много вопияли против истребительной войны, которую Моисей объявил некоторым племенам, населявшим Палестину. Но надобно было бы поставить себя на его месте и изучить обстоятельства, не позволяющие действовать иначе. Поселение среди побежденных народов казалось ему невозможным. Хананеяне предавались грубому идолопоклонству, которое доводило их до последней крайности разврата, суеверия, жестокости и даже до человеческих жертв. Но часто случается, что победители усваивают себе понятия и нравы побежденных, с которыми смешиваются. Впрочем, предполагая, что земли было достаточно для победителей и побежденных, последние всегда питали бы чувства ненависти и мести, которые ждали бы для своего проявления только благоприятного случая. Итак, для сохранения закона необходимо было, чтобы все эти племена или бежали, или безжалостно были истреблены. Эти мысли, предполагаемые нами в еврейском законодателе, подтверждаются историей; ибо каждый раз, когда израильтяне предавались большому беспорядку, были доводимы до этого теми, которых Моисей повелел истребить. Кроме того, не надобно думать, будто повеление истребить относилось ко всем жителям Палестины; оно относилось только к народам самым испорченным, которых Моисей в точности обозначил. Кроме факта завоевания и его неизбежных последствий, отношения израильтян к другим народам были основаны на общем праве. Во всем ходе их истории мы видим, что они делали договоры, заключали союзы с своими соседями и государствами, с которыми имели сношения. Мы должны изложить здесь законы, преимущественно относящиеся к частным лицам, не принадлежавшим к израильскому народу, и опровергнуть клеветы и возражения, относящиеся к ним. Браки с народами, обреченными на истребление или изгнание, были строго запрещены; но во всех других случаях законодатель предоставлял полную свободу. "Если между пленниками будет жена, которая внушит тебе любовь, то ты можешь сделать ее своей женой, но с тем условием, чтобы она, сделавшись гражданкой израильской, отказалась от прежнего своего отечества". Моисей имел супругу мадианитянку; Давид взял в супружество дочь царя гессурского; Соломон, во времена своей мудрости, - дочь фараона... Несмотря на терпимость этих браков, преимущество оставалось за дочерьми Сиона. Когда Израиль оставил землю Египетскую, дом рабства, множество иноплеменников последовало за ним и вошло в состав народа. Таким образом, чтобы быть усыновленным, или обращенным (хотя это слово не имеет в законе еврейском того смысла, который придается ему в законе христианском), надобно было предстать перед тремя судьями, которые, после предварительных вопросов о непринужденности, свободе и сознании поступка, раскрывали перед ним картину лишений и многочисленных обязанностей, наложенных на потомков Израиля. Если иностранец твердо стоит в своем мнении, то его принимают со всеми обычными обрядами. Тогда он делается подобен во всем другим израильтянам, особенно с тех пор, когда возьмет в супруги гражданку, которая непосредственно соединяет его с государством. "Прозелит будет подобен вам пред Господом!" - восклицает Моисей. Кроме этих иностранцев, есть другие, которые живут в земле израильской только некоторое время, и закон отечески заботится о них. "Будет одно правосудие, один закон, одно право для вас и для человека, живущего между нами; он будет подобен нам пред Господом; вы позволите ему обогатиться своим трудом; никогда вы не станете притеснять его и угнетать". Потом Моисей прибавляет: "Вы возлюбите его, как самих себя; ибо вы знаете, какой страх испытывает сердце иностранца; вы сами были в Египте; вспомни, что ты был рабом в этой стране, что ты был угнетаем, что бедствия извлекали у тебя слезы; вот почему я это заповедаю тебе, для того, чтобы у тебя пришелец не проливал слезу". Но не только должно уважать его права, не доводить до слез, уважать его собственность и свободу, надобно еще помогать ему в несчастии. "Десятины третьего года разделятся между левитом, бедным, пришельцем, вдовою и сиротою. Когда вы будете производить жатву, то оставите уголь для бедняка и пришельца. Когда вы будете собирать оливки, то не станете выискивать все до единой, так же поступите, когда станете собирать виноград; если, собирая жатву, вы забудете несколько снопов на ниве, то вы не станете возвращаться за ними; вы оставите их вдове, сироте и пришельцу. Если последний, сделавшись бедным, станет простирать к вам свои ослабевшие руки, вы поддержите его, чтобы он жил с вами. Прежде всего вспомните, что вы сами были угнетаемы в Египте: вот почему я вам заповедаю это". Пришелец, какое бы ни было его отечество, может молиться во храме Бога израильского. "Господи, говорит молитва на освящение храма, Господи, услыши также человека, пришедшего издалече и не принадлежащего к Твоему народу Израилю, благослови принять его молитву". Наконец, наследие Израиля не нарушимо, и есть безопасное убежище для всех, которые ищут в нем убежища от преследований". Когда раб будет искать у тебя убежища, ты не выдашь его господину; но он будет жить с тобою, у тебя, в месте, которое он изберет, в том из твоих городов, в котором ему заблагорассудится, и ты не оскорбишь его ни в чем". Таково законодательство, которое некоторые недобросовестные писатели осмеливались представить отделяющим иудеев от всего человечества, освящающим самый страшный эгоизм и одобряющим даже грабеж и убийство иностранца. Чтобы дать самое полное понятие о внутренних и внешних отношениях еврейского государства, скажем несколько слов о военных законах Моисея. Израильское юношество не могло принимать в войне участие до двадцатипятилетнего возраста. Когда войска были собраны, начальники должны были объявить, что "если кто построил дом и не жил в нем, или насадил виноград и не собрал плодов его, или взял супругу и не жил с нею, то он свободен, может возвратиться в свой дом, и увольняется от службы во все течение этого года". Эта нежная заботливость законодателя о удовольствии и благосостоянии своего народа не ограничивается этим; он повелевает, чтобы в стане царствовала величайшая чистота, чтобы в нем тщательно избегали всякого осквернения, и таким образом предупреждали болезни, которые скоро могли бы распространиться в таком многочисленном собрании людей. В минуту сражения боязливым позволяется удалиться, чтобы во время самого дела они не причинили малодушия в своих братиях. Потом жрецы приближались и восклицали: "Дети Израиля! Идите мужественно против ваших врагов, нападите на них с уверенностью, не бойтесь их, и число их пусть не страшит вас; ибо Господь ваш Бог сражается за вас против них". После победы они должны были очиститься, потому что кровь, пролитая ими, осквернила их. В походе, если нужно было проходить через земли граждан или союзников, закон запрещал делать грабеж. Эти законы относились собственно к израильтянам. Что касается врагов, то заметим сначала, что не позволялось предпринимать войны по честолюбию или прихоти. Можно было поднимать оружие только для защиты своих предлогов или для истребления вознаграждения за причиненный убыток. Моисей не хотел внушить своему народу любви к завоеваниям. При вступлении на неприятельскую землю весьма строго запрещалось делать те бесполезные опустошения, которые только разрушают провинции, в которых происходит война. Особенно должно было щадить плодовые деревья. Осаждая город, должно было сначала предложить мир; но, когда это предложение бывало отвергнуто, если после упорного сопротивления он был взят, то употреблялось страшное право завоевания, то есть предавались мечу все, могущие носить оружие, исключая жен и детей; после сражения пленники находили у евреев состояние гораздо лучшее, нежели у других победоносных народов. Всякое хорошее законодательство должно обращать преимущественное внимание на семейную жизнь; ибо от хорошего или дурного устройства семейств зависит сила или слабость государства. Оно состоит в браке, установление которого книга Бытие возводит к Богу. У евреев соединение мужа с женою не встречало никаких затруднений. Состояние женщины, даже рабское, не останавливало мужа. Приданое было неизвестно, и муж обязан был платить выкуп за свою супругу. Итак, ничто не препятствовало влечению сердца. Целью брака было увеличение народонаселения, которое составляет благоденствие и силу государства. Моисей способствовал ему всею своею властью. Бедность и роскошь производят на народонаселение самое гибельное действие. Несчастный, угнетенный бедностью, боится видеть свое потомство бедным; но если бы он и уступил влечению природы, часто сильнейшему всех расчетов благоразумия, то какого народонаселения можно ожидать от людей, истощенных трудами и изнуренных голодом? С другой стороны, роскошь, истощая богатство, принуждает многих к постыдному безбрачию. Моисей, полагая мудрое равновесие в общественном благоденствии, ограничил эти две причины истощения народонаселенности. Законы, относящиеся к здоровью, и запрет продавать или приносить в жертву детей еще более способствовали увеличению народонаселения. С этой целью он запретил евнухов и открыл безопасное убежище для всех иностранцев. Наконец, приписываемая законодателем постоянно возрастающему народонаселению важность видна из того поношения, которое соединялось с неплодством, и из счастья иметь многочисленное семейство, о котором так часто говорится в священных книгах. Впрочем, что значил бы в Израиле человек, умерший без потомства? Имя его исчезло бы из ряда имен его предков, составляло бы промежуток в генеалогиях, которые у них были летописями бессмертия! Моисей находил многоженство господствующим на всем Востоке, и даже в жизни патриархальной, и не почитал обязанностью запретить его; он сделал его терпимым и присоединил к нему множество условий, полезных для народонаселения. Муж имел три обязанности к каждой из своих жен: содержание, питание и супружеский долг. Та, которой он отказывал в одной из этих обязанностей, имела право немедленно оставить его, ибо ее супруг отвергнул ее. Мы уже сказали, что муж должен был давать выкуп за жену; эта необходимость представляла большое препятствие многоженству. Развод также был позволен Законом Моисеевым. "Если кто-либо, имея жену, и живя с нею, почувствует к ней отвращение за какой-нибудь недостаток, который находит в ней, то даст ей разводной акт и вышлет из своего дома. Если после того эта жена сделается супругой другого человека и если второй муж почувствует к ней отвращение и даст ей разводную или умрет, то первый не может взять ее назад, потому что был причиной ее осквернения. Это преступление перед Господом: ты не обременишь грехом страну, которую Господь Бог твой дает тебе в наследие". Два частных случая лишали супруга всякого права отвергать жену: когда он обольстил жену до брака, когда после брака он оклеветал ее перед судьями; так как обольщение препятствовало жене отыскать другого мужа, то он не мог развестись с ней. Место жены еще не определено решительным образом в наших законодательствах. В Израиле они жили помощниками мужа, во всем подобными ему. В делах важных они принимали участие в публичных спорах, они составляли украшение всех праздников, история показывает, что во многих случаях они исправляли общественные должности. Каждое семейство есть небольшое государство, в котором отец есть верховный повелитель. Но у евреев отцы не имели безусловной власти над своими детьми и не имели права ни умерщвлять их, ни отрекаться от них. Они обязаны были поддерживать, питать и научать закону каждого: "Вы наставите в законе ваших детей и детей ваших детей". В случае крайней необходимости отец мог заложить свое дитя за известную сумму. Но этот род рабства прекращался по праву седьмого года. Если таким образом бывала запродана дочь, то переходила в дом господина под непременным условием сделаться женой отца семейства или одного из его сыновей. Отец не имел права лишить своих детей наследства; после смерти его они разделяли его имущество движимое и недвижимое на равные части; но первенец получал двойную часть. Что касается дочерей, то они имели право наследства только в том случае, когда отец умирал без потомства мужского пола. В этом случае они получали по равной части; но тогда они не могли уже выходить замуж вне своего колена и обыкновенно брали мужей в своем роде; мужья их вписывались в генеалогические таблицы как сыновья покойного. Таким образом имя его продолжалось, что у израильтян почиталось весьма важным и недвижимое имение не выходило из одной фамилии или, по крайней мере, из одного колена в другие. Рабство, первое злоупотребление силы, существовало у всех древних народов. Моисей не запретил его, но дал ему право честной и полезной домашности. Господин не имел над своими рабами безусловной власти и наказывался за дурное обхождение с ними. Дни покоя столько же относились к господину, сколько и к рабу; и тот и другой принимали равное участие в семейных радостях и пиршествах. Какое различие между этими законами и законами Рима, Спарты, Карфагена! Посему во всей истории иудеев мы не найдем ни одного возмущения рабов. Указав вкратце различные части законодательства, укажем также и способ, предписанный Моисеем для сохранения его. Очевидно, мы должны говорить о религии или, лучше, богослужении. Какое бесконечное различие между учением и предписаниями Моисея и других народов! Описывая картину обрядов, обычаев и способов богослужения древних народов, мы найдем на первом плане человеческие жертвы и грязные праздники; у евреев богослужение носит печать разумности, жертвы самые невинные, нравы самые строгие. "Повиновение закону стоит более, нежели жертвы, ревность к заповедям превосходнее тука овнов". Пройдем последовательно разные обряды богослужения и убедимся, что оно было проще и яснее богослужения других народов. В Израиле должен быть только один храм, занятый служителями алтаря и вместе великим советом старейшин народа. Позволено было приносить жертву только в этом храме; и, предписывая народу собираться в этом храме три раза в год, законодатель обеспечивал единство народа. С другой стороны, религия находила здесь то ручательство, что обряды, отправляемые перед глазами начальников Израиля, перед многочисленным стечением народа, не имели в себе ничего смешного, грязного или жестокого. Чтобы лучше показать всю важность этих предписаний, сам Моисей начертал во Второзаконии малейшие подробности богослужения и все устройство скинии, превращенной впоследствии в храм. Первым обрядом есть обрезание, которое, кроме своей важности для здоровья, указывало завет Господа с Его народом. Месяц спустя после рождения происходил выкуп первенцев. Вспоминая, что левиты, при своих высоких должностях, были представителями всех первенцев, отец посвящал своего сына Господу. Потом выкупал его, представляя незначительное приношение священнику. Жертвы были известны всем народам всех веков. Евреи имели жертвы многих родов; если просили у Бога милости или благодарили за благодеяния, то приносили жертву о спасении. Другие жертвы имели целью загладить грех, совершенный по неведению, - преступление, влекшее за собой наказание или возвращение здоровья. В жертву приносили вола, козла, барана; если жертва вся предавалась пламени, то называлась всесожжением. Бедняк приносил двух горлиц или десятую часть обыкновенной меры чистой муки. Жертвы из чистой муки, масла и вина, пироги с маслом, посыпанные ладаном. Наконец, была еще вода возлияния, назначенная преимущественно для священных очищений. Всесожжение агнца повторялось каждое утро и вечер во храме в час молитвы. Одним из самых важных обрядов была жертва за грех. Она возвещалась за десять дней при звуках труб. В назначенный день первосвященник закалывал вола и козла, омачивал в крови их перст и мазал ею во дворе, на алтаре, вокруг завесы и во святая святых. Он входил в это последнее место, облаченный в простую льняную тунику, пояс и кидар, торжественно произнесши непонятным ныне образом неизреченное имя Иеговы, которое не было произносимо в течение целого года. Потом приводил другого козла, называемого изгнанным, и, положив на него руки, исповедовал вслух грехи народа, оплакивал их, возлагал их на главу животного и изгонял его в пустыню. Этот обряд имел целью загладить грехи всего народа. Общий характер Моисеева законодательства отпечатывается на всех народных праздниках. Они были установлены для прославления благодеяний земли, Господа, оплодотворяющего ее, и свободы, полученной у фараона. Они падали на то время, когда полевые работы оканчивались, для того, чтобы облегчить многочисленные собрания в главном городе и в то же время благоприятствовать удовольствию сограждан, политике и богослужению. Пасха напоминала исход из Египта. Она продолжалась семь дней, и все обряды напоминали рабство и освобождение. Накануне первого дня ели горькую траву, омоченную в вине, показывая этим горечь рабства. Когда ели пасхального агнца, то стояли, с препоясанными чреслами и посохом в руке, как во время исхода. "И когда, - говорил Моисей, - скажут вам дети ваши: что это за служение? скажите [им]: это пасхальная жертва Господу, Который прошел мимо домов сынов Израилевых в Египте, когда поражал Египтян, и домы наши избавил" (Hex. 12:26-27). Замечательно в этом празднике то, что в самых роскошных пиршествах запрещено было употребление другого хлеба, кроме опресноков - хлеба рабского, испеченного в рабской боязни, отягчающего желудок и сердце и, таким образом, придающего новую цену хлебу вкусному, которым обязаны были закону и свободе. Через семь недель после Пасхи происходил праздник Пятидесятницы, которым праздновались и окончание жатвы, и вместе законодательство Синайское. Приносили на алтарь хлебы и первые плоды полей. "Празднуй праздник Пятидесятницы; представляй Господу добровольное приношение от трудов своих; и возрадуй на своих пиршествах твоего сына, твою дочерь, твоего раба, твою рабыню, левита, пришельца, сироту и вдову". Третий торжественный праздник был праздник кущей, или сеней. Он установлен был для воспоминания сорокалетнего пребывания в пустыне и поэтому праздновался не в домах, но в кущах, покрытых листьями, ветвями. Через каждые семь лет в этот праздник читали народу закон. Это торжество падало на первые числа октября, когда евреи оканчивали уборку винограда и всех плодов земли. Все эти учреждения общественного богослужения неоспоримо носят на себе печать божественную; но удивление мыслящего человека удваивается, когда он рассмотрит, что они были только образом и сенью закона более совершенного и святого, к которому они должны были приготовлять. Конечно, кровь и тук далеки от той чистой и нескверной жертвы, которая приносится ныне каждый день во всем мире. Закон христианский выше закона Моисеева, как дух выше буквы, как мысль выше материи, как ум человеческий, достигнувший последней степени своего развития, выше ума дитяти. Представленный нами анализ, при всем своем несовершенстве и неполноте, достаточен для того, чтобы дать Моисею его настоящее место между законодателями. Действительно, кто взял на себя обязательство более высокое, кто с большим постоянством стремился к цели, кто лучше достигнул ее? Он хотел создать народ единый, любящий свои законы; и организация этого народа стоит непоколебимо против всех ударов, пережила все бури. Израиль будет здрав и силен, свободен и независим, раб только одного Бога, изведшего его из земли рабства. В семействах царствует величайшая гармония; война будет для него чем-то мимолетным, и тогда даже он должен соблюдать начала человечности и кротости. Для него иностранец есть брат, которого никогда не позволено притеснять, потому что покровитель его - Господь. Если он нарушает закон, то будет наказан, потому что Господь карает беззаконие; но наказание его будет смягчено милосердием, и покаяние возвратит ему место в избранном народе. Если он совершит такое преступление, которое отделит его от этого народа, которое есть мерзость перед Господом, то его погибель будет оплакана. И все эти законы освящены словом Божьим, обетованиями истины, и обетованием многочисленного потомства, если он останется верным завету, в котором клялся. Посему законодатель восклицает в восторге: "Итак храните и исполняйте их, ибо в этом мудрость ваша и разум ваш пред глазами народов, которые, услышав о всех сих постановлениях, скажут: только этот великий народ есть народ мудрый и разумный. Ибо есть ли какой великий народ, к которому боги его были бы столь близки, как близок к нам Господь, Бог наш, когда ни призовем Его? и есть ли какой великий народ, у которого были бы такие справедливые постановления и законы, как весь закон сей, который я предлагаю вам сегодня?.. Внимай, небо, я буду говорить; и слушай, земля, слова уст моих. Польется как дождь учение мое, как роса речь моя, как мелкий дождь на зелень, как ливень на траву" (Втор. 4:6-8; 32:1-2). Память святого пророка Моисея Боговидца празднуется церковью 4 сентября.
МОСОЛЛАМ
, первосвященник (см. Селлум).
НАВАТ
(943 г. до Р. X.), второй царь Израильский, наследовал в 943 году до Р. X. своему отцу Иеровоаму, который не оставил ему другого наследия, кроме примера своих преступлений и проклятия Господня. Юный царь возрос среди нечестия и слышал только хулы на Бога Израилева. Ненависть к религии иудейской и к истинному Богу была внушена ему с малолетства как политическое начало, от которого он никогда не должен был уклоняться. Его сердце было наполнено гордостью и пороками. Хотя он знал о бедствиях, предсказанных дому Иеровоамову, но не думал пасть пред Господом и отвратить смерть, висевшую над его главой. Лишь только он увидел себя на престоле, думал, что уже избежал небесного правосудия. Безумный! Он не думал, что если Господь останавливает Свой гнев, то это для того, чтобы сделать его более разительным, когда время покаяния прошло. Он подражал идолопоклонству и всем порокам своего отца и продолжал вести царство Израильское по тому преступному пути, который вел к изгнанию и плену. Таким образом он царствовал два года и наконец вздумал прославить свое оружие. Он собрал многочисленную армию и осадил Геввефон, город колена Данова, занятый тогда филистимлянами. Здесь должно было иссякнуть долготерпение Божие. Сын восполнил меру беззаконий отца. Поскольку наказание было поздно, то оно было страшно и достойно быть примером для царей, его преемников. Один честолюбец, который не боялся достигнуть престола путем убийства, был орудием небесного гнева. Вааса, один из его военачальников, вошел в палатку царя и поразил его кинжалом. Это было только началом небесного правосудия; чтобы обеспечить за собой престол, убийца преследовал повсюду потомков Иеровоама и Навата и предал смерти всех до последнего. Ни один из них не являлся впоследствии в Израиле. Так исполнилось слово пророка Ахии.
НАВУФЕЙ
, благочестивый израильтянин, из города Иезраеля, был осужден на смерть и побит камнями по повелению нечестивой Иезавели за то, что отказался продать или променять виноградник Ахаву (см. Ахаав, Иезавель, Илия).
НАВУХОДОНОСОР II
, царь ассирийский, сын Набопалассара, один из знаменитейших завоевателей, упоминаемых историей. Бог, разгневанный Своим народом, который предавался постыдному идолопоклонству и разврату, избрал этого монарха орудием Своего правосудия. Навуходоносор, прозванный за свои завоевания Великим, которого отец сделал соправителем, имел все качества и все недостатки честолюбивого завоевателя: он предпринял распространение ассирийской монархии за счет соседних государств, и преимущественно за счет Египта, который имел большое влияние на правительство иерусалимское. Иудея, лежа между этими соперничавшими и сильными державами, не могла благоприятствовать одной, не возбуждая зависти и опасения в другой; царь египетский Нехао поставил на иерусалимском престоле Иоакима. Этого было достаточно для Навуходоносора, который тотчас прошел Сирию, Келесирию, осадил Иерусалим и овладел им после слабого сопротивления; в это время он узнал о смерти Набопалассара и поспешил овладеть престолом, уведши с собой закованного цепями Иоакима. Прошло несколько лет; победитель Иудеи, тронутый просьбами своего пленника, позволил ему возвратиться в свои владения, под условием, чтобы он прервал связь с царем египетским и был вассалом Вавилона. Около этого времени Навуходоносор видел сон, который тщетно силился вспомнить. Напрасно вопрошал мудрецов и гадателей; только один Даниил мог рассказать и истолковать это сновидение. Навуходоносор видел статую, составленную из многих металлов: золотая голова представляет вавилонян, которые прежде всех призваны были к господству над миром; серебряные грудь и руки означали персов, завоевателей и преемников вавилонян; медное чрево и бедра изображали македонян, победивших персов; голени железные представляли римлян, которых господство простерлось на все государства, образовавшиеся из развалин империи Александра, и продолжалось до того времени, когда северные народы, представленные железными и глиняными ногами, разделили Римскую империю на множество отдельных государств. Спустя несколько времени Навуходоносор обратил свое оружие против Египта, двинул свои войска к Харкамису, городу лежащему на берегах Евфрата, отнятому у ассириян, разбил египтян и привел их владения к древним границам. Таким образом он ослабил единственную подпору, на которую иудеи могли надеяться, и сделался обладателем всех земель, граничивших с Иудеей по ту сторону Евфрата; теперь он без затруднения мог войти в Иудею и осадить Иерусалим. В таком состоянии дел Иоаким не мог безопасно думать о свержении его ига; между тем царь иудейский, несмотря на клятву в верности, вел тайную переписку с врагом ассирийского монарха и скоро простер свою смелость до того, что отказал ему в ежегодной дани. Навуходоносор, которого занимала война в другой стороне, дал повеление своим наместникам и правителям провинций напасть на Иудею. Последние соединенными силами осадили Иерусалим и убили во время одной вылазки Иоакима. Его сын Иехония, или Иоахин, провозгласил себя царем и подобно своему отцу отказал в покорности ассирийскому монарху; но последний пришел с многочисленной армией, овладел столицей и увел пленным Иехонию в Вавилон. Навуходоносор провел несколько месяцев в Иудее для предупреждения новых возмущений, возвел на престол Матфанию, на тех же условиях, как и Иоакима, и назвал его Седекией. Но едва он удалился, новый царь, несмотря на клятву в покорности и верности, уже замышлял о свержении его ига. Навуходоносор узнал о его неблагодарности в то время, когда покорял царство Еламское, состоявшее из стран, лежавших между Мидией и Персией. По окончании войны царь ассирийский отправился в Иудею, для наказания ее за все беззакония, но должен был повернуть для сражения с фараоном, союзником Седекии, который шел против него с многочисленным войском. С той удивительной быстротой, которая характеризует все его походы, он напал на этого нового врага, разбил, обратил в постыдное бегство и принудил возвратиться в свое отечество. Потом тотчас возвратился назад и после осады, продолжавшейся целый год, взял Иерусалим; его полководец Навузардан разрушил храм, стены и частные здания. После этого похода царь вавилонский покорил все народы, жившие между Средиземным морем и Тифом, между Чермным морем и Персидским заливом. Тир, город цветущий и богатый, недоступный по своим укреплениям, осажденный Навуходоносором, сопротивлялся ему тринадцать лет, по истечении которых жители, потеряв надежду на дальнейшее сопротивление, сели на корабли, увезли с собой все, что имело цену, и оставили победителю только пустой город, который он разрушил до основания. Тиряне удалились на соседний остров, на котором царь Хирам построил новый город, который сделался новым Тиром. После этой осады Навуходоносор победоносно прошел и опустошил Египет и лишил города и храмы богатств; овладел Финикией и ее колониями на африканских берегах и распространил славу своего оружия до страны Варб, Гарб или Гарв, которую почитают южной частью Испании, подражая в этом примеру ефиоплянина Тораки, или Феаркона. Руководствовался он при завоевании полуострова не одним желанием славы, но и желанием наказать за оскорбления. Финикийцы вошли против него в союз с друга-ми азиатскими народами; взятием Тира они были уже наказаны; теперь Навуходоносор преследует их в колониях, основанных на берегах Африки и Испании, желая обогатить свою армию и разрушить до основания эту сильную державу. В доказательство того, что Навуходоносор был в Испании, приводят свидетельство Иезекииля и Страбона, мнение толедских иудеев, которые почитают себя потомками иудеев, переселенных в Испанию Навуходносором, и значением еврейского слова варб, гарб или гарв, которое значит то же, что и Гесперия, как называли Испанию впоследствии, и означающее страну западную. Навуходоносор, распространив свое господство над всем Востоком, возвратился в Вавилон в тридцать пятом году своего царствования и обратил внимание преимущественно на распространение наук, искусств и промышленности, на украшение своей столицы, сделавшейся великолепнейшим городом в мире. Ему приписывают создание многих из тех памятников, о которых говорит история Семирамиды, а именно - висячих садов; но в своей гордости он хотел заставить народы воздавать ему честь, должную только одному Богу. Он воздвигнул золотую статую в шестьдесят локтей высоты и шесть ширины и повелел поклоняться ей. Три иудейских юноши, знаменитые ревностью к религии своих отцов, отказались повиноваться этому нечестивому повелению и были брошены в горящую печь; но их оковы разорвались, и они ходили в пламени так же свободно, как в самом благорастворенном воздухе. Навуходоносор, пораженный этим чудом, смирился перед всемогуществом Божественным и объявил во всем своем царстве, что всякий человек, который произнесет хулу на Бога Анании, Мисаила и Азарии, будет наказан смертью и дом его будет разрушен. Но скоро он опять предался своей гордости, и новое предуведомление неба не имело действия. Он видел во сне огромное дерево, возвышавшееся до небес, и слышал голос: "Срубите это дерево, обрубите ветви его, стрясите листья с него и разбросайте плоды его; пусть удалятся звери из-под него и птицы с ветвей его; но главный корень его остаете в земле, и пусть он в узах железных и медных среди полевой травы орошается небесною росою, и с животными пусть будет часть его в траве земной" (Дан. 4:11-12). Навуходоносор призвал Даниила, пользовавшегося его милостью, и просил истолковать сон; пророк сказал, что дерево изображает его могущество и власть, что Бог, разгневанный его гордостью, осудил его на семилетнее пребывание между животными, пока он не признает, что Всемогущий держит в Своей деснице и народы, и царей. Прошел год; Навуходоносор, не внимавший гласу Божию, прогуливаясь на высочайшей террасе своих садов и видя расстилавшийся под ним великолепный Вавилон, сказал в своей гордости: "Не это ли тот великий Вавилон, который я сделал своей столицей, который я создал в величии моего могущества и блеске моей славы?" В это время он опять услышал голос, слышанный им во сне, и он тотчас впал в состояние безумия и стал почитать себя превращенным в дикого вола. Тертуллиан думал, что в этом состоянии он чувствовал все свое унижение и во все это время был в печали и покаянии, за что Бог возвратил его в первобытное состояние. Толкователи много рассуждали об этом происшествии; одни думали, что Навуходоносор был действительно превращен в быка; другие утверждали, что он был поражен безумием; но общепринятое мнение то, что он поражен был ликантропией, болезнью, поражающей мозг. Часто случается видеть, что человек воображает себя волком, волом, собакой и проч. и перенимает все приемы и склонности этих животных. Навуходоносор, воображая себя волом, начал подражать его образу жизни и наклонностям; он разорвал цепи, которыми его связали, удалился от людей, отрастил бороду, волосы и ногти и жил в полях. Его жена Никотрида приняла бразды правления и управляла государством мудро во все время, пока Промыслу не угодно было разогнать тьму, омрачавшую разум ее мужа. Навуходоносор сумел еще своим гением и оружием прославить конец своего царствования, славнейшего в истории и продолжавшегося 43 года; все величие своего скипетра он приписал Богу Израильскому и вскричал в порыве благодарности: "Теперь я хвалю, превозношу и прославляю Царя небес, Которого все дела истинны и пути правы, и Который смиряет гордых!" Навуходоносор умер через год после того, как к нему вернулся рассудок, оставив престол сыну своему Евильмеродаху.
НАДАВ и АВИУД
, сыновья Аарона. Спустя восемь дней после постановления их в степень жрецов, они взяли кадильницы, которые наполнили чуждым огнем, и принесли фимиам пред Господа; поступая таким образом, они преступили закон Божий, который говорил: "Я буду освящен в тех, которые приближаются ко Мне, и буду прославлен пред всем народом". Небесный огонь наказал их за это неповиновение, и они бездыханными пали у подножия алтаря. По повелению Моисея Мисаил и Елисафан, сыновья Озиила, вынесли тела их вне стана и оставили здесь без погребения (см. Аарон, Моисей).
НАРКИС, или НАРЦИС
, ученик апостола Павла. Он был поставлен через апостола диаконом. Память святого апостола Наркиса празднуется церковью 4 января и 31 октября.
НАУМ
(700 г. до Р. X.), седьмой из малых пророков, по порядку священных книг, происходил из города Елкош, которого географическое положение неизвестно. Бл. Иероним полагает его в Галилее и говорит, что в его время существовали еще развалины этого города. Священное Писание не сообщает нам никаких подробностей о жизни пророка Наума, а время его пророческого служения служит предметом спора между критиками. Впрочем, приняв во внимание то, что он говорит о поражении Сеннахирима как о событии прошедшем и возвещает разрушение Ниневии, говоря, что она никогда не восстанет из развалин, надобно думать, что он начал свое пророческое служение в конце царствования Езекии и продолжал в царствование Иосии. Основываясь на девятом стихе первой главы ("Что умышляете вы против Господа? Он совершит истребление, и бедствие уже не повторится"), предполагали, что пророк Наум был переселен в Ассирию вместе с десятью коленами, уведенными в плен, и что он при виде приготовлений, которые делали ниневитяне для нападения на Иерусалим, произнес пророчество о безуспешности всех их усилий. Наум предсказал разрушение Ниневии, падение ассирийской монархии, угнетавшей евреев. Идея о Боге, которую он выражает в начале первой главы, высока и величественна. "Господь есть Бог ревнитель и мститель; мститель Господь и страшен в гневе: мстит Господь врагам Своим и не пощадит противников Своих. Господь долготерпелив и велик могуществом, и не ocmaвляem без наказания; в вихре и в буре шествие Господа, облако - пыль от ног Его. Запретит Он морю, и оно высыхает, и все реки иссякают; вянет Васан и Кармил, и блекнет цвет на Ливане. Горы трясутся пред Ним, и холмы тают, и земля колеблется пред лицем Его, и вселенная и все живущие в ней. Пред негодованием Его кто устоит? И кто стерпит пламя гнева Его ? Гнев Его разливается как огонь; скалы распадаются пред Ним" (Наум. 1:2-6). Не устоит царь Ниневии и все множество воинов его; ибо Господь произнес его приговор. "А о тебе, Ассур, Господь определил: не будет более семени с твоим именем; из дома бога твоего истреблю истуканов и кумиров; приготовлю тебе в нем могилу, потому что ты будешь в презрении" (Наум. 1:14). Ниневия, ты возложила тяжкое иго на потомков Иакова; но не беззаконно ты обрубила ветви столь прекрасного винограда; приближается месть; и ты испиешь чашу горечи. "Щит героев его красен; воины его в одеждах багряных; огнем сверкают колесницы в день приготовления к бою, и лес копьев волнуется. По улицам несутся колесницы, гремят на площадях; блеск от них, как от огня; сверкают, как молния... Слышны хлопанье бича и стук крутящихся колес, ржание коня и грохот скачущей колесницы. Несется конница, сверкает меч и блестят копья; убитых множество и груды трупов: нет конца трупам, спотыкаются о трупы их" (Наум. 2:3-4; 3:2-3). Иегова будет помощником их, и стихии будут сражаться за них. "Речные ворота отворяются, и дворец разрушается. Решено: она будет обнажена и отведена в плен, и рабыни ее будут стонать как голуби, ударяя себя в грудь. Ниневия со времени существования своего бъма как пруд, полный водою, а они бегут. "Стойте, стойте!" Но никто не оглядывается" (Наум. 2:6-8). Наум потом с удивительной силой рисует участь преступной и несчастной Ниневии. Ее сокровища, собранные в большем числе, чем звезды небесные, ее богатства, накопленные для львиц и львичищей, будут немилосердно отняты у ней. Кровь потечет по улицам как вода; трупы завалят ее стогны. Пережившие эту резню вздохнут от ужаса, и колена их будут дрожать, как лист. Разрушение будет совершенное, рана будет смертельна, и видящие ее возвеселятся, и возплещут руками; ибо все они чувствовали злобу Ниневии. И все эти бедствия, прибавляет пророк, придут на нее "за многие блудодеяния развратницы приятной наружности, искусной в чародеянии, которая блудодеяниями своими продает народы и парованиями своими - племена" (Наум. 3:4). Эти предсказания судьбы ассирийской столицы исполнились в царствование Хиналадана, последнего царя: она была разрушена до основания Набопалассаром, царем вавилонским, и Циаксаром, царем мидийским, которые разделили меду собой разрушенную ими монархию. Память святого пророка Наума празднуется церковью 1 декабря.
НАФАН
, пророк, славный в Израиле, которого использовал Господь, чтобы показать царю-пророку Давиду его блудодеяние и убийство. Во все продолжение царствования Давида Нафан был одним из искреннейших его советников и вернейших подданных. Он сопровождал Давида, когда последний бежал от Авессалома, и много споспешествовал воцарению Соломона (см. Давид).
НАФАНАИЛ
, апостол, скончался в I веке. Память его празднуется 22 апреля.
НАХОР
(2329 г. до Р. X.), сын Су-руга и отец Фары, жил сто сорок восемь лет.
НЕВРОД
(ок. 2800 г. до Р. X.), сын Хуса и внук Хама, человек предприимчивый и смелый, принимал большое участие в построении Вавилонской башни, которой, говорят, он дал первую идею и управлял работами. "Наделаем кирпичей и обожжем огнем. И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола вместо извести... Построим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по липу всей земли" (Быт. 11:3-4), говорили потомки Ноя, пришедшие в землю Сенаар; и потомки Хама, соединившись с потомками Иафета, начали это исполинское дело и продолжали его 22 года. Священное Писание говорит, что они употребляли кирпичи вместо камня и земляную смолу вместо известки; этот способ постройки сохраняется еще и ныне в Багдаде, в окрестностях которого горная смола находится в большом изобилии. Касательно высоты и размеров этого памятника нет согласия: мы приведем два различных мнения; во-первых, свидетельство Геродота, который говорит о храме Бела, существовавшем в его время и почитаемом Вавилонской башней. Она имела квадратную форму; ее основание имело одну стадию, или 125 футов, в длину, ширину и высоту; над этой первой башней возвышались вторая, третья, четвертая и т.д. до восьми. На них всходили посредством лестниц, сделанных на внешней стороне. Евтихий, патриарх Александрийский, летописи которого содержат много восточных преданий об этом предмете, утверждает, что три года делали и пекли кирпичи, из которых каждый имел 13 локтей длины, 10 ширины и 5 толщины; что город строили между Тиром и Вавилоном, что он имел 313 туазов длины и 151 ширины; что башня имела 10 000 туазов высоты и строилась 40 лет. Она получила имя от смешения языков, которым Господь наказал их гордость и положил конец этому предприятию. Неврод, первый воин и завоеватель, называется в книге Бытия (10:9) "сш1ьный зверолов пред Господом [Богом}". Повинуясь влечению своего беспокойного и жестокого характера, он применял насилие, чтобы утвердить свое господство за счет свободы других. "Царство его вначале составляли: Вавилон...", то место, на котором начата была башня; он построил города Орех, Архад и Халанни; он простер свои завоевания на Ассирию, где по его повелению воздвиглись Роовоф, Халах (Хали) и Дасем (Ресен). Не без основания думают, что он был основателем ассирийской монархии, которая всегда почиталась древнейшей и сильнейшей на Востоке. Неврод, имевший преемником сына своего Нинопа, известен был язычникам под именем Бела или Вила, главного божества ассириян.
НЕЕМИЯ
(окт. 493 г. до Р. X.), прозванный Аферсафа, то есть виночерпий, был сын Ахалии (Хелкии), по мнению одних - из колена Левиина и из рода священнического, по мнению других - из колена Иудина. Последнее мнение общепринятое; этому мнению следовали почти все древние писатели, которые думали, что правление Иудейского народа после возвращения из плена вавилонского до времен Асмонеев находилось в руках колена Иудина. Как бы то ни было, Неемия, в двадцатый год царствования Артаксеркса Долгорукого, около 493 г. до Р. X., когда он был виночерпием царя персидского, узнал от Анании и некоторых других израильтян, что стены Иерусалима не были воздвигнуты, что врата его сожжены и что жители его живут в угнетении и бедности. Это известие огорчило его, и он решился посвятить все свои силы для восстановления благоденствия своего отечества. Он обратился с молитвой к Господу и просил, чтобы Он благоволил вложить в сердце царя персидского чувство благосклонности к израильтянам. Однажды он подносил царю чашу с таким печальным лицом, что царь спросил о причине его горести. "Могу ли я не быть печальным, - отвечал Неемия, - когда город, в котором находятся гробы моих отцов, остается опустошенным, когда врата его сожжены и не восстановлены еще?" Артаксеркс, снисходя к его печали, позволил ему возвратиться в отечество с условием возвратиться ко двору в назначенное время. Неемия принял это предложение, и царь облек его весьма обширной властью и послал повеления правителям провинцией, лежавших за Евфратом, не препятствовать его путешествию в Иерусалим. Кроме того, Неемия нес частные указы к Асафу, смотрителю царских лесов, которые повелевали дать Неемии лес, необходимый для построения крепости, башен, храма, городских стен и дома правителя. Путешествие его не встретило никакого препятствия, и он благополучно прибыл в Иерусалим. Он пробыл здесь три дня, не открывая никому своих намерений; потом, встав ночью, обошел кругом город и собственными глазами убедился в плачевном состоянии стен. В следующий день он созвал старейшин народа, судей, жрецов, одним словом, всех, принимавших участие в общественных делах, показал им власть, которой был облечен, и увещевал воздвигнуть стены Иерусалима. Все пришли в восторг и вскричали: встанем и воздвигнем. Различные классы народонаселения тотчас разделили между собой работы, которые шли с такой же быстротой, как и благоразумием. Самаряне, во главе которых были Санаваллат, Товия и Гисам, и арабы, завидуя этим счастливым предначинаниям, сначала смеялись и говорили: "Что хотят иудеи делать с этими камнями, которые огонь превратил в пепел? Если лисица взойдет на эти стены, то они развалятся под ее тяжестью". Но когда они увидели, что город опоясался твердой стеной, то соединились для разрушения почти уже оконченных работ и погубления Неемии. Последний, узнав об их злобных предприятиях, поставил позади стен вооруженных луками и копьями воинов и сказал им: "Не бойтесь врагов; помните о великом и страшном Господе и мужественно сражайтесь за ваших братьев, сыновей, дочерей, жен и дома". Эти быстрые и сильные меры устрашили его врагов, которые не осмелились ни разрушить, ни прервать работы. С этого времени Неемия, для избежания в будущем всякой случайности и опасности, устроил по-военному всех работников. "Я везде поставил стражей, - сказал он, - и поставил позади стен на двух возвышенных местах вооруженных воинов. Так как атаки не будет уже, то мы станем продолжать наши работы. Я разделю народ на две части: между тем как одна будет работать, другая будет защищать от нападений. При мне был трубач, и стена достигла уже большого протяжения, я сказал старейшинам: лишь только услышите звук трубы, спешите ко мне. Ночью мы делали обход и переменяли одежду только для очищения". Такие заботы, бдительность и постоянство не обезнадежили Санаваллата и других врагов еврейских; но, не идя открытой силой, они прибегли к хитрости. Они пригласили Неемию в поле под предлогом рассуждения о делах; но он избежал расставленных ему сетей и повелел сказать, что важность начатых работ требует его присутствия и поэтому он не выйдет из Иерусалима. На четыре просьбы о том же он давал один и тот же ответ. Наконец, Санаваллат, видя, что это средство не помогает, написал к нему, что общественное мнение, основываясь на предпринятых им работах, обвиняет его в желании отложиться от персидского царя и воссесть на престоле. Неемия, которого намерения были столь чисты, что не опасались яда клеветы, отвечал просто, что эти слухи ложны, вероломны и изобретены теми, которые доносят ему о них. Он не устрашился их, но, желая узнать будущие намерения своих врагов, спрашивал об этом мнимого пророка Самея, который советовал ему удалиться в храм под тем предлогом, что Санаваллат, Товия и Гисам решились убить его при покровительстве ночи. Неемия тотчас узнал, что его устами не говорил Дух Божий и что Самей был в заговоре с самарянами, и отвечал ему: "Такой человек, как я, будет ли столько труслив, чтобы бежать? Осмелюсь ли проникнуть в храм для спасения своей жизни? Я не иду". Эти усилия отвлечь его от славного предприятия были безуспешны; он разорвал как паутину расставленные ему сети. Вооруженный щитом веры, он был недоступен для страха; он разрывал все интриги, избегал всех хитростей и продолжал свое дело с таким благоразумием, деятельностью и мужеством, что в пятьдесят два дня стены были окончены. Обновление их было торжественно и великолепно, как требовала важность этого религиозного и вместе народного праздника. Левиты и певцы собрались из всех городов и селений Иудеи в Иерусалим, по повелению великого совета, чтобы достойно воспевать хвалу Господу. Неемия разделил жрецов, судей и народ на две части, которые, вышедши из двух противоположных концов города и идя торжественно при звуках музыкальных инструментов, соединились в доме Божьем и огласили его молитвами и радостными песнями. Многочисленные жертвы были принесены во всесожжение, ибо радость Иерусалима была велика; она отозвалась эхом далеко и наполнила горечью сердце врагов Иудеи. Около этого времени приходился праздник Сеней и был празднован также торжественно. Ездра читал закон перед всем народом, который, стыдясь своих великих грехов, проливал слезы покаяния. Неемия пробудил их бодрость и мужество. "Теперь не время печалиться, - сказал он, - этот день посвящен Господу и не должен быть днем печали". Воздав благодарность Богу Авраама, Исаака и Иакова, правитель занялся земными заботами. Народонаселение города было весьма малочисленно и не соответственно с обширностью стен; он обязал старейшин, знатнейших граждан и десятую часть народа, избранную по жребию, поселиться в Иерусалиме, так что, включая в это число хотевших добровольно поселиться в нем, город был достаточно заселен и мог противиться в случае нападения. Таким образом, определив то, что относилось к защите города, Неемия обратил все усилия на исправление злоупотреблений. Одним из величайших и более всего огорчавших его была немилосердная жестокость богатых, производившая бесчисленные беспорядки. Большая часть израильтян принуждена была заложить этим публичным кровопийцам земли, виноградники, дома и даже детей. Неемия, тронутый этим плачевным состоянием своих бедных сограждан, собрал старейшин народа и судей и жестоко упрекал их за эту нечеловеческую жадность. "Вы знаете, - говорил он, - что мы искупали, сколько было возможно, иудеев, проданных иноплеменникам. Не хотите ли опять продать их и не должно ли снова выкупать их? Мои люди и я многим дали в заем деньги и хлеб; поступите же и вы так, чтобы ничто не напоминало им того плачевного состояния, до которого довело их пленение". Это добровольное самопожертвование, это благородное поведение правителя имело ожидаемое действие. Все собрание пришло в волнение, и каждый отказался от процентов, возвратил заложников, виноградники, нивы, дома и оливковые деревья. Чтобы утвердить законом это повеление и принудить потомство следовать ему, Неемия воспользовался этим восторженным состоянием для возобновления завета с Богом. Он, жрецы и знатнейшие из граждан утвердили его и клятвенно обязались хранить его со всей строгостью; они обещались повиноваться заповедям и повелениям Господним, не брать в супружество иноплеменных жен и не давать своих дочерей в супруги народам, которых Господь проклял. До сего времени служение при храме было не обеспечено, существование служителей алтаря часто было обесчествуемо скупостью народа; Неемия исправил эти два предмета к общему удовольствию. Согласие приносить начатки плодов и выкупать первенцев, и доставлять предметы, необходимые для богослужения, было поставлено в обязанность, в закон. Но что могут сделать усилия одного, хотя и мужественного, и готового к самопожертвованию, человека среди испорченного или равнодушного народа? Произведенные им результаты продолжались, пока не переставало действовать постоянное и твердое влияние. Посему, когда правитель обязан был отправиться в Персию для исполнения обещания, данного Артексерксу, народ впал во время его отсутствия в те же беспорядки, которые он почитал уже пресеченными в самом корне и на которые по возвращении своем он поднял верную руку. Опасное злоупотребление, уничтоженное Ездрой, снова появилось в народе; это были браки с иноплеменными женами. Неемия с удивительным постоянством старался искоренить их; он разрушил эти союзы, заключенные против заповедей закона, смотревшего на них как на преступление, и принудил виновных в нем иудеев отослать жен и рожденных от них детей. Эта строгость сделала подобные браки весьма редкими; и если они иногда происходили, то весь народ осуждал их и принуждал преступников закона искать убежища в иностранных владениях. Во время отсутствия Неемии храм был осквернен, и жрец Елиасив поселил в нем Товию; правитель, по своем возвращении, сделал милостивый суд, которого не заслуживали: левиты были лишены доходов от своего служения и удалились кто куда мог; он восстановил их в служении и принудил народ платить должное. Порядок и время их служения были определены сообразно с существовавшими в царствование Давида и Соломона. День субботний был осквернен; иноплеменные купцы приходили в Иерусалим и торговали во весь этот день, посвященный покою и Господу; Неемия повелел впредь запирать городские ворота, думая, что для торговых оборотов достаточно шести дней. Вот вкратце история Неемии, почерпнутая из книги, носящей его имя; присоединим к ней несколько обстоятельств, о которых говорят книги Маккавейские. Последние рассказывают, что во время пленения вавилонского священники взяли священный огонь с алтаря и скрыли его в глубоком и сухом колодце. Неемия, возвратившись в Иерусалим, послал потомков этих верных служителей алтаря искать священный огонь. На месте, где был колодец, они нашли грязную воду, которую правитель возлил на алтарь. Когда воссияло солнце, чудесное пламя воспламенило жертву, и царь персидский, из уважения к этому чуду, прислал многие дары и повелел окружить стеной место, в котором скрывался священный огонь. Кроме того, книги Маккавейские говорят еще, что Неемия, желая сделать народу постоянную услугу, основал в Иерусалиме библиотеку и положил в ней книги пророков, писания Давида и послания царей, касающиеся жертв. Это такая слава, которой не достигал ни один царь иудейский. Иисус, сын Сирахов, воспевает похвалу Неемии в следующих словах: "Велика память и Неемии, который воздвиг нам павшие стены, поставил ворота и запоры и возобновив разрушенные домы наши" (Сир. 49:15). Под его правлением иудеи отказались от того неверия, которое, казалось, было прирождено им и навлекло на них столько бедствий. Они чувствовали всю гибель оставления Бога своих отцов. Они постоянно вспоминали о Навуходоносоре и разрушении их отечества, столько раз предсказанном со всеми обстоятельствами и происшедшем ранее, чем они думали. Они не менее удивлялись своему восстановлению, произошедшему против всякого ожидания в определенное время и сделанному предназначенным лицом. Они никогда не смотрели на второй храм, не воспоминая, за что первый был разрушен и каким образом последний был восстановлен; таким образом они угверждались в вере в Писание, где все свидетельствовало для них. Между ними уже не видно было лжепророков; они совершенно освободились от склонности верить им и склонности к идолопоклонству. Итак, Неемия произвел большое и спасительное влияние на дух иудейского народа; сгорая той верою, которая передвигает горы, он ниспровергнул все препятствия и со славою окончил свое поприще; он оставил свое отечество столь счастливым, сколько это было возможно после тех переворотов, которые, казалось, должны были уничтожить и изгладить его из числа государств. Этот великий человек умер в Иерусалиме, достигнув глубокой старости после почти тридцатилетнего правления народом. Он почитается писателем второй книги Ездры: этому мнению следовали Евсевий, а из новейших критиков Спонд, Дюпен, Джон и Боссюет. Правда, эта книга говорит о некоторых событиях, произошедших после смерти Неемии. Так она говорит о первосвященниках и левитах времени Ионафана и даже времени первосвященника Адуя и царя Дария Кодомана, побежденного Александром Великим; но последние жили спустя около ста двадцати лет после прибытия Неемии в Иерусалим. И так он не мог писать об этих происшествиях; но надобно предполагать, что они внесены в его книгу впоследствии.
НЕРОН
(Луций - Домиций - Нерон - Клавдий), римский император, которого одно имя, приложенное к тиранам, сделалось для них постыдным ругательством, был сын Домиция Агенобарба и Агриппины. Он родился в Акциуме в 37 г. после Р. X. Известно, что имея три года, он лишился отца и принят был своею теткой Лепидой; потом был фигляром и цирюльником и наконец получил отцовское наследие, которого несправедливо был лишен. Его мать Агриппина, сделавшись супругою Клавдия, воспользовалась своим влиянием на ум своего супруга и принудила его усыновить, в ущерб Британику, сына Домициева, который принял имя Нерона, и которого воспитание было с этого времени поручено Бурру и Сенеке. Нерон, избранный на престол после смерти Клавдия (54 г. от Р. X.), явился сначала в благоприятном свете; он отличался щедростью, благосклонностью, ласковостью и благородством обращения. Он сам произнес надгробную речь своему предшественнику и поместил его в число богов; он воздал большие почести отцу своему Домицию и, казалось, хотел управлять империей по советам своей матери, которой расточал все уважение, как самый нежный сын. Он объявил сенату, что в управлении государством он намерен взять для себя образцом божественного Августа; и речь, произнесенная им перед сенаторами в этом случае, была принята с восторгом, вырезана на серебряной доске и поставлена в храме Юпитера Капитолийского. В то же время он уничтожил постановления, ненавистные народу, был щедр к сенаторам и бедным и издал многие весьма полезные законы. Однажды Бурр представил ему для подписания смертный приговор двум преступникам. "Лучше было бы, если бы я не умел писать", - вскричал Нерон. Итак, не должно ли видеть в этих словах, в этих действиях страшное лицемерие? И как принимать их с тою кровавой драмой, которую Нерон вдруг открыл смертью Британика и окончил собственною? Читая страшную историю Нерона и его матери Агриппины, трудно верить этим жестокостям, как преувеличенным и постыдным для природы человеческой; но с другой стороны нельзя не видеть с самых первых лет его царствования сети притворства и лицемерия. Кажется, что Нерон получил от природы один из тех пламенных характеров, которые не знают умеренности ни в добродетели, ни в пороке, которые, кажется, неспособны перенести, если их жизнь не осквернена ни одним злодеянием, и которые, не будучи совершенны в добре, желают, по крайней мере, быть совершенными во зле. Конечно, Нерон должен был сожалеть о смерти Британика; но дело уже было сделано! Добродетель уже не казалась для него привлекательной потому, что он оскорбил ее, и смерть Британика должна была иметь следствием убийство Агриппины, отравление Бурра (если правда, что он отравлен), казнь Сенеки и весь этот бесконечный ряд убийств, которые кровавыми чертами написали имя Нерона в летописях Рима. Убийца и матереубийца, без сомнения, чувствовал угрызения совести; по сему и старался заглушить ее в разврате и самых распутных и грубых удовольствиях. Он призвал в Италию фигляров и комедиантов, которых изгнал в начале своего царствования. Он допустил их до своей дружбы, являлся с ними в публику, осыпал их милостями, расточал государственную казну в постоянных народных играх и увеселениях. Он предавался публичным оргиям, праздновал брак одного смешного чудовища с Дорифором, Пифагором, Спором. В то же время Рим каждый день видел падающими под топором головы знатнейших своих граждан; Нерон попеременно переходил от разврата к жестокости. Римляне, забыв о своей древней свободе, согбенные под игом разврата и трусости, казались достойными такого повелителя. Сам Нерон должен был чувствовать глубокое презрение к этому народу, который преклонялся подобострастно пред постыдным скипетром его господства; без сомнения, он в это время не заботился о том, что скажет потомство. Благородство Фразея, мужество Епихариса, героизм Короулона - единственная утешительная черта, представляемая историей его царствования; но и последний, готовый погибнуть жертвою Нерона, умертвил себя, проклиная добродетель, которая погубила его. Безнадежное время, когда атеизм отнимал у человека надежду найти за фобом награду за те бедствия, которые преследуют любовь к справедливости и правоту сердца! Но среди этого издыхающего общества, пожранного проказою пороков, возрастало общество, одушевленное духом жизни, добродетелями евангельскими. Рождающаяся церковь была святым ковчегом, который предохранил род человеческий от всецелой погибели во втором потопе, потопе варварства, которое стекалось на горизонте Римской империи. Нерон нанес первый удар древу христианства, которое никогда не цвело лучше, как в то время, когда было поливаемо кровью. Но между тем как он предавался в Акциуме своим страстям, оскорблявшим природу человеческую, пламя облекло Рим со всех сторон; в несколько дней оно истребило большую часть храмов и дворцов вечного города. Нерон, уведомленный, прибыл в Рим, взошел на высокую башню, и, созерцая это море пламени, воспевал, аккомпанируя на лире, поэму, сочиненную им на сожжение Трои. Правда ли, что Нерон дал повеление зажечь Рим? Факт весьма сомнителен; известно, что он чувствовал сострадание к несчастным гражданам, блуждавшим на пепелище своих домов; он отворил им свои сады, как последнее убежище, раздал жизненные припасы, дал одежду, одним словом все, чего требовало их несчастное положение. В то же время он обратил подозрение в сожжении города на христиан, которые сделались таким образом его жертвами. Одни, одетые в звериные кожи, были растерзаны собаками; другие распяты; третьи, одетые в смолистые туники, преданы пламени и служили живыми факелами для освещения ночных оргий Нерона. Смерть апостолов Петра и Павла была следствием первого и ужаснейшего из всех гонений. Оно продолжалось до того дня, когда насильственная смерть Нерона положила конец всем этим жестокостям, осквернившим императорскую порфиру, и предохранила его от ненависти, восставшей со всех сторон, и от бесчестной казни, которую она приготовила ему (68 г. до Р. X.).
НЕФФАЛИМ
, сын Иакова и Баллы, родился в Месопотамии. "Неффалим, - говорил умирающий отец, - теревинф рослый, распускающий прекрасные ветви" (Быт. 49:21). Колено его при исходе из Египта составляло пятьдесят три тысячи четыреста человек, способных носить оружие. Моисей благословил его в следующих словах: "Неффалим насыщен благоволением и исполнен благословения Господа; море и юг во владении его" (Втор. 33:23). Действительно, на юге его удела лежало море Галилейское. С одной стороны это колено граничило с коленом Завулоновым, а с другой - с коленом Асировым; оно заключало в себе 19 городов и большое число местечек. Потомки Неффалима первые оставили Саула и перешли на сторону царя-пророка; они доставили последнему тысячу начальников и тридцать семь тысяч человек, вооруженных щитами и копьями. Неффалим умер в Египте на 132 году своей жизни и оставил четырех сыновей: Асиила. Гони, Иссаара и Селлима.
НИКОДИМ
, ученик Иисуса Христа, принадлежал до своего обращения к той гордой и эгоистической секте фарисеев, которая восставала против смиренного учения Иисуса Христа с тем большею гордостью, что, по-видимому, она с большею точностью исполняла предписания закона. Никодим, кажется, был учителем народа, а название начальника Иудейского (Ин. 3:1), скорее всего, указывает на то, что он был членом синедриона. Никодим, будучи свидетелем первых чудес Спасителя, не сомневался в Его Божестве; но желая еще более убедиться, он пришел к Нему ночью, чтобы не навлечь на себя подозрения и вместе ненависти своих сограждан и преимущественно сосектантов. Укрепленный в вере разговором, происшедшим в этом случае и часто возобновлявшимся впоследствии, он сделался Его учеником, хотя и не следовал за Ним в Erg путешествиях. Несмотря на это благоразумное поведение его по отношению к иудеям, он не оставил без защиты Иисуса Христа против фарисеев в случае, опасном для Спасителя. Это случилось тогда, когда сказали первосвященнику и фарисеям, которые послали схватить Иисуса, что эти вооруженные люди не осмелились поднять на Него руку, объятые страхом и вместе удивлением теми словами, которые Он произносил. Никодим мужественно противостоял фарисеям, которые упрекали воинов за то, что они дали обольстить себя подобно другим, и утверждали, что никто из них, ни из старейшин, ни из других важнейших лиц в городе, не верят в Иисуса, и что только легковерная и не понимающая закона чернь обольщается Его словами; он с силою восстал против клеветников и спрашивал, позволяет ли закон осуждать кого-либо не выслушавши. Он даже открыто объявил себя учеником Иисуса Христа, когда после страданий Спасителя с немногими верными отдал последний долг Его телу. Он публично помогал св. Иосифу Аримафейскому в этом благочестивом деле (Ин. 19:39); и с тех пор он навсегда укрепил себя верою, и вскоре принял крещение от апостолов Иисуса Христа. Впрочем положительно неизвестно, когда он был крещен, до страданий ли Спасителя, или после сошествия Святого Духа на апостолов (Aug. Homil. 120, in loan.). Иудеи, узнав об этом, низложили его, изгнали из синагоги, и даже из города. Никодим удалился в загородный дом Гамалиила, своего родственника и раввина, или учителя закона. Здесь он и умер, как утверждают бл. Августин и Фотий, основываясь на описании открытия мощей св. первомученика Стефана; мощи св. Никодима найдены были в одном фобе с мощами св. Стефана, где они были погребены Гамалиилом. Память перенесения мощей его из Иудеи в Константинополь празднуется 2 августа.
НИКОЛАЙ
, прозелит Антиохийс-кий, один из семи первых дьяконов, избранный (34 г. от Р. X.) для служения церкви и попечения за вдовами (Деян. 6:5). Святой Ириней, святой Епифаний и Тертуллиан почитают его начальником секты николаитов, которых учение и нечистоту св. евангелист Иоанн Богослов сильно обличает в Апокалипсисе (2:6, 15) и которых апостолы Петр и Иуда называют ложными пророками, людьми лживыми и развратными (2 Петр. 2:1 и т. д., Иуд. 4). Климент Александрийский противоречит этому мнению; он утверждает, что Николай невинен в тех правилах, которые выдают под его именем, и в том учении, которое будто бы он преподавал для оправдания себя в жизни с женою после обета безбрачия. Николай, прибавляет Климент Александрийский (Stromat III, cap. IV), был весьма целомудрен; он имел дочерей, которые все жили в девстве, и вся его жизнь была жизнью благочестивого ученика. Он думает, что люди развратные, вероятно гностики, злоупотребляя одним из его правил, именно надобно упражнять плоть (Николай понимал под этим, что должно удручать ее), предлагали под его именем свое похотливое сладострастное учение. Несмотря на то, справедливо ли это оправдание, почитаемое многими столь же мало вероятными, как и самое обвинение, несомненно то, что николаиты по сущности своего учения принадлежали к гностицизму. Они допускали иерархию эонов, утверждали, что мир не есть дело Бога верховного, но духа низшей природы, и думали, что Иисус Христос был простой человек, в недре которого поселился временно Бог, Спаситель земли. Святой Ириней почитает их отраслью керинфиян (см. Керинф), николаиты отличались преимущественно развратом и открыто проповедовали блуд. Суеверие смешивалось у них с сенсуализмом и бессмертием; они верили в демонов и для умилостивления их приносили жертвы.
НИКОНОР
, один из семи первых диаконов (Деян. 6:5-6). О подробностях его жизни ничего положительно не известно. Дорофей (р. 282) рассказывает, что он был сожжен с двумя тысячами других христиан в тот же день, когда побит камнями первомученик Стефан. Болланд (Ada Sanct. 10 januar, p. 601, § 11) опровергает это свидетельство, лишенное исторических доказательств. Греческие Минеи говорят, что он скончался в мире (Men., p. 530). Римские мартирологи говорят, что он принял мученический венец на острове Кипр. Восточная церковь празднует его память 4 января, 28 июля и 28 декабря, вместе с памятью Прохора, Тимона и Пармена.
НИМФА
, жена, обращенная св. апостолом Павлом к вере во Христа. О жизни ее нет ясных и подробных сведений.
НОЕМИНЬ
(см. Руфь и Ноеминь).
НОЙ
(3846 г. до Р. X.), сын Лемеха, родился около 3846 года до Р. X.; был, по свидетельству Священного Писания, человек праведный, честный и постоянно ходивший пред Богом. Ему было уже 500 лет, когда родил Сима, Хама и Иафета и когда род человеческий размножился и достиг самой высшей степени разврата. Сыны Божий, то есть благочестивое племя Сифа, были столько же злы, как и сыны человеческие, то есть нечестивое племя Каина; всякая плоть испортила свой путь, и вся земля исполнилась неправдой. "И раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем" (Быт. 6:6), и благоволил истребить его и распространить Свой страшный гнев на животных, гадов и птиц небесных, которые все должны были разделить участь своего падшего царя. Он благоволил дать сто двадцать лет на покаяние и обращение к Богу; но мир продолжал удаляться от Бога; приближалось время, когда и Бог отвергнул его. Один только Ной со своим семейством, состоявшим из восьми человек, нашел благодать в очах Божиих. Тогда Господь сказал этому патриарху: "Конец всякой плоти пришел пред лице Мое, ибо земля наполнилась от них злодеяниями; и вот, Я истреблю их с земли. Сделай себе ковчег из дерева гофер; отделения сделай в ковчеге и осмоли его смолою внутри и снаружи. И сделай его так: длина ковчега триста локтей; ширина его пятьдесят локтей, а высота его тридцать локтей. И сделай отверстие в ковчеге, и в локоть сведи его вверху, и дверь в ковчег сделай с боку его; устрой в нем нижнее, второе и третье [жилье]. И вот, Я наведу на землю потоп водный, чтоб истребить всякую плоть, в которой есть дух жизни, под небесами; все, что есть на земле, лишится жизни. Но с тобою Я поставлю завет Мой, и войдешь в ковчег ты, и сыновья твои, и жена твоя, и жены сынов твоих с тобою. Введи также в ковчег [из всякого скота, и из всех гадов, и] из всех животных, и от всякой плоти по паре, чтоб они остались с тобою в живых; мужеского пола и женского пусть они будут. Из [всех] птиц по роду их, и из [всех] скотов по роду их, и из всех пресмыкающихся по земле по роду их, из всех по паре войдут к тебе, чтобы остались в живых [с тобою, мужеского пола и женского]. Ты же возьми себе всякой пищи, какою питаются, и собери к себе; и будет она для тебя и для них пищею" (Быт. 6:13-21). Нет толкователя, который не старался бы сделать описание ковчега по своему образу мыслей, особенно с того времени, когда ложная философия стала утверждать, что размеры его не были достаточны для содержания восьми человек, всех животных, обозначенных в рассказе Моисея, и пищи, необходимой для поддержания их жизни. Некоторые математики занялись отысканием приблизительно его настоящей вместимости. Между многочисленными рассуждениями, порожденными исследованиями, особенно замечательно рассуждение Лепельтье де Руана. Фернейский философ не уважил его вычислений и осыпал их сарказмами; но насмешки - не доказательство: они не воспрепятствовали умам высоким развить идеи Лепельтье. Им следовал Дон Калмет, от них почти не удаляется аббат Дюконтан Делемолет. Последний, определив, на основании египетской ученой экспедиции, локоть в двадцать дюймов и шесть линий, так продолжает свои вычисления: "Помножим три измерения одни на другие и предположим, что дно трюма, кровля, обшивка и три палубы имели один локоть толщины, получим цифру - 1 781 377 кубических футов вместимости, что равняется почти 42 413 тоннам тяжести. Этот неизмеримый объем может заключить в себе большое множество: кто ожидал бы в самом деле, что один такой корабль может равняться целому флоту и заключить в себе груз, для которого потребовалось бы 40 кораблей в тысячу тонн каждый?" Как бы ни были точны эти математические исследования, но они никогда не могут иметь авторитета книги Бытие, которая носит на себе неизгладимую печать Божественного откровения. Можно сказать, что заключающие о малости ковчега рассуждают подобно автору Systeme de la nature, который, приписывая иезуиту Ниде-му силу творить иголки, отказывал Богу в силе создать человека. Ной точно исполнил повеления, данные Господом, среди всеобщего равнодушия и неверия людей, которые ели. Когда ковчег был построен, патриарх ввел в него по семи пар всех животных чистых и по одной паре всех животных нечистых. Он затратил на это шесть дней, а в седьмой вошел в ковчег сам со своим семейством. В шестисотый год жизни Ноя, в 2256 году от сотворения мира, в 27 день второго месяца года, который начинался тогда осенью, Бог подвигнул моря, которые, выйдя из своих берегов, покрыли землю, отверз хляби небесные, и потоки дождя лились сорок дней и сорок ночей. В это время ненависть пропала, и устрашенная тварь примирилась. Без сомнения, человек в эту минуту крайней опасности хотел молиться, спасался на самые возвышенные скалы земного шара, но куда бежать? Воды возвышались, возвышались и возвышались постоянно; наконец, достигли высочайших гор и их бурных вершин и превзошли на пятнадцать локтей самые возвышенные точки земного шара. Род человеческий был почти уничтожен: "И лишилась жизни всякая плоть, движущаяся по земле, и птицы, и скоты, и звери, и все гады, ползающие по земле, и все люди; все, что имело дыхание духа жизни в ноздрях своих на суше, умерло. Истребилось всякое существо, которое было на поверхности [всей] земли; от человека до скота, и гадов, и птиц небесных, - все истребилось с земли, остался только Ной и что было с ним в ковчеге" (Быт. 7:21-23). По исполнении наказания Бог повелел морям войти в пропасть и дождям небесным прекратиться: и воды стали убывать; после ста пятидесяти дней они значительно уменьшились, и ковчег остановился на горе Арарат, в Армении. В первый день десятого месяца (около месяца июля) вершина горы показалась спустя сорок дней. Ной открыл окно ковчега и пустил ворона, который, не осмеливаясь О1густиться на это безбрежное море, полетел, ожидая удаления воды. Он дал свободу голубю; но голубь тщетно искал пристанища на этих беспредельных водах и возвратился к Ною, который и взял его. Через семь дней он снова выпустил его, и он возвратился и принес масличную ветвь. По этому признаку патриарх понял, что воды удалились; несмотря на то, патриарх ожидал еще семь дней и снова выпустил голубя, который уже не возвращался. В двадцать седьмой день второго месяца шестисотого года жизни Ноя, когда уже земля была совершенно суха, патриарх, по повелению Божью, вышел из ковчега со своим семейством и всеми заключавшимися в нем животными. Первой заботой его было воздвигнуть алтарь Господу и принести Ему жертву. Эта жертва была благоприятная Богу, Который обещал не наказывать землю за неправды людей и сказал: "Не буду больше проклинать землю за человека, потому что помышление сердца человеческого - зло от юности его; и не буду больше поражать всего живущего, как Я сделал: впредь во все дни земли сеяние и жатва, холод и зной, лето и зима, день и ночь не прекратятся" (Быт. 8:21-22). Истребление рода человеческого совершилось; природа очистилась от преступлений, бесчестивших ее; но Творец положил на нее неизгладимую печать Своего гнева. Остовы слонов Индии находятся под льдами Сибири; Магелландские раковины населяют пласты Франции, и целые пласты животных морских венчают вершины Альп и Тавра. Эти всеобщие свидетельства природы не убеждают неверия человеческого. Надобно ли приводить всеобщность свидетельства и верование всех народов? Воспоминание об этом великом событии было во всех веках и у всех народов: о нем находят предание даже у алгонкинов и диких народов, говорящих их языком. Они говорят, что Месу, видевши, что вся земля покрыта водой, послал в глубину этой бездны ворона, чтобы он принес ему землю; что ворон не исполнил своего поручения; что Месу послал канадского бобра, который имел успех; что из этого небольшого количества земли Месу сотворил мир в его первобытном состоянии; что он стрелял из лука в стволы деревьев, и стрелы превращались в ветви; что он сделал много других чудес и в награду за услугу, оказанную канадским бобром, взял самку из его рода себе в супруги и имел от нее многих детей, населивших мир; что он даровал свое бессмертие одному дикарю и запретил ему открывать мешок, в котором хранилось бессмертие, под опасением потерять столь драгоценный дар. Если от потопа алгонинов перейдем к потопу индийцев, то найдем здесь разительное сходство с рассказом Моисея. Самый предубежденный человек не может не сознаться в этом. "Бог Ругрен, - говорят они, - решился однажды потопить всех людей, которыми был недоволен. Намерение его не было столь тайно, чтобы о нем не мог узнать Вишну - хранитель творений. Власть Вишну не могла помешать исполнению намерений Рутрена; но в качестве бога, сохранителя тварей, он имел право воспрепятствовать, если можно, гибельным их следствиям, и он поступил следующим образом: однажды он явился своему любимцу Саттиаварти и объявил ему под секретом, что скоро будет всеобщий потоп, что вся земля будет покрыта водой и что Рутрен хочет погубить всех людей и всех животных; потом убеждал его не бояться за себя и говорил, что он найдет средство сохранить его и запастись всем необходимым для населения мира. Он хотел подать чудесное судно в то время, когда Рутрен менее всего будет ожидать этого, и нагрузить по крайней мере 840 000 000 душами и семенами существ. Наконец, сам Саттиаварти должен был находиться на весьма высокой, указанной ему горе; через несколько времени после того Саттиаварти, согласно с предсказанием, заметил бесчисленное множество собиравшихся облаков; он в спокойствии видел грозу, собиравшуюся над головами виновных людей; с неба стал падать страшный дождь, невиданный никогда ни прежде, ни после. Реки разлились и выступили из берегов и покрыли всю землю с удивительной быстротой; море устремилось на землю, и в короткое время вода покрыла высочайшие горы; тогда животные, люди, города, царства, все было потоплено; все существа одушевленные погибли и были уничтожены. Между тем Саттиаварти с некоторыми из своих друзей удалился на гору; здесь он ожидал помощи, обещанной богом. Вода, постоянно поднимавшаяся, медленно приближалась к его убежищу и устрашала его, но в то время, когда он уже считал себя погибшим, увидел судно, которое должно было спасти его. Он тотчас вошел в него со своей свитой и нашел в нем 840 000 000 душ и семян существ. Предстояла трудность править судном и предохранить его от опрокидывания среди сильного волнения. Бог Вишну озаботился и этим, тотчас превратился в рыбу и правил своим хвостом как кормилом. Бог и кормчий сделал столь искусный маневр, что Саттиаварти спокойно дождался в своем убежище, пока воды не скрылись с поверхности земли". Эти подробности, рассказанные отцом Буше в письме к Авраншскому епископу, от слова до слова подтверждаются записками Английского калькуттского общества. Кто не узнает в этом рассказе, перемешанном с самыми странными мечтами, всего, что Священное Писание говорит о потопе, ковчеге и сохранении Ноя с семейством? Потопы Огига и Девкалиона, воспетые греческими и латинскими поэтами, потоп Сизутруса, приводимый восточными писателями, есть тот же потоп Ноя, искаженный баснями этих народов. "Время, приписываемое потопу Огигову, - говорит Кювье, - так согласно со временем потопа Ноева, что почти невозможно допустить, чтобы предание о нем не было почерпнуто из этого источника, чтобы оно не относилось к этому потопу". Несмотря на всеобщность этих преданий, все еще сомневались в справедливости этого события. Скептицизм восемнадцатого века, в своем нерассудительном восторге, в своей безграничной дерзости, нападал на подлинность его, не объясняя, каким образом ложь сделалась преданием всего человеческого рода. Сначала спрашивали, мог ли потоп распространиться на все страны земного шара; общее мнение было утвердительное; текст Бытия показывает, что он был всемирным, и морские тела, лежащие пластами на Альпах, Тавре и Кордильерах, подтверждают рассказ Моисея. Дожди, возражали потом, суть не иное что, как морские испарения; но всех морей недостаточно для того, чтобы покрыть земной шар до такой высоты, как говорит Священное Писание. Новейшая химия берет на себя труд отвечать на это возражение, доказывая, что вся атмосфера может быть превращена в воду. Кроме того, книга Бытие (1:6-7) говорит: "И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. [И стало так.] И создал Бог твердь, и отделы воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так"; следовательно, во время потопа, когда источники великой бездны и хляби небесные отверзлись, земля пришла в такое состояние, в котором находилась до первоначального своего образования. Впрочем, зачем исключать в этом событии причины сверхъестественные? "Люди гордые, проникнули ль вы в сокровища градная, знаете ли источник, в котором Господь почерпнул смерть в день Своей мести?" Утверждали, наконец, что мир древнее, чем показано в Священном Писании. "Земля, - говорят, - есть устарелая питательница, в которой все говорит о дряхлости; исследуйте ее руды, мраморы, граниты, лавы, и вы прочтете в них бесчисленное число лет". Допустив это, надобно отвергнуть потоп, который между тем постоянно подтверждается новыми открытиями. Замечательно, что почти каждая наука в своем начале, по-видимому, подрывает основные религиозные истины; но при дальнейшем развитии, при современнейшей обработке проливает на них новый свет. Так, история, астрономия, физика, геология, не достигнув совершенного развития, давали земле и народам миллионы лет существования. Знание более глубокое скоро доказало, что эти преувеличения произошли от незнания хронологии. Таким образом, мириады лет, даваемые многочисленным династиям, царствовавшим в Египте, исчезли, когда Шампольон доказал, что эти династии были современны, а не последовательны. Известно также, что китайская древность далеко не восходит до потопа. Древность индийцев еще новее. Бальи привел хронологию египтян и халдеев к хронологии семидесяти толковников. Такое же свидетельство дает физика и геология. В начале эти науки требовали миллионов лет для материального образования внутренности земного шара; но скоро сознались, что здесь все свидетельствует о потопе: они нашли несомненные свидетельства о нем в этих огромных пластах раковин на вершинах гор, в этих несомненных останках рыб и морских растений, которые находятся во внутренности земли. Даже успехи образования и номенклатура наших открытий могут до известной степени подтвердить рассказ Моисея. Все, что мы сделали в несколько веков, может служить для нас масштабом для измерения того, что должно быть сделано до нас, и таким образом подтвердить юность народов. История показывает их в некотором состоянии детском, возрастающих и укрепляющихся мало-помалу, пока наконец они не достигли состояния мужества. Итак, повторим: природа и народы единогласно подтверждают достоверность потопа. Величайшие умы допускали его: Лейбниц, Ньютон, Кювье, бессмертные труды которого составляют разительное свидетельство веры. Неверие философов исчезает перед этими важными свидетельствами; христианин радуется, потому что они воздают хвалу своему Богу, но он не имеет в них нужды, чтобы верить тому, что Дух Святой открыл ему устами Моисея. Он верит в гнев божественный, в потоп и заслуги Ноя, спасшие от уничтожения род человеческий. Этот патриарх, как мы сказали, вышел из ковчега, принес Господу жертву и молитву благодарственную, которые достигли престола Всемогущего. Господь благословил Ноя и его детей и дал им следующие заповеди: "Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте земно [и обладайте ею]; да страшатся и да трепещут вас все звери земные, [и весь скот земной,] и все птицы небесные, все, что движется на земле, и все рыбы морские: в ваши руки отданы они; все движущееся, что живет, будет вам в пишу; как зелень травную даю вам все; только плоти с душею ее, с кровью ее, не ешьте; Я взыщу и вашу кровь, в которой жизнь ваша, взыщу ее от всякого зверя, взыщу также душу человека от руки человека, от руки брата его; кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека: ибо человек создан по образу Божию; вы же плодитесь и размножайтесь, и распространяйтесь по земле, и умножайтесь на ней" (Быт. 9:1-7). Эти заповеди ясны, просты, не обширны, одним словом, сообразны с детским состоянием народа. Господь, дав эти краткие и мудрые законы, известные у раввинов под именем Ноахид, сказал Ною и его сыновьям: "Вот, Я поставляю завет Мой с вами и с потомством вашим после вас, и со всякою душею живою, которая с вами, с птицами и со скотами, и со всеми зверями земными, которые у вас, со всеми вышедшими из ковчега, со всеми животными земными; поставляю завет Мой с вами, что не будет более истреблена всякая плоть водами потопа, и не будет уже потопа на опустошение земли. И сказал [Господь] Бог: вот знамение завета, который Я поставляю между Мною и между вами и между всякою душею живою, которая с вами, в роды навсегда: Я полагаю радугу Мою в облаке, чтоб она была знамением [вечного] завета между Мною и между землею. И будет, когда Я наведу облако на землю, то явится радуга [Моя] в облаке; и Я вспомню завет Мой, который между Мною и между вами и между всякою душею живою во всякой плоти; и не будет более вода потопом на истребление всякой плоти. И будет радуга [Моя] в облаке, и Я увижу ее, и вспомню завет вечный между Богом [и между землею] и между всякою душею живою во всякой печати, которая на земле" (Быт. 9:9-16). Таким образом, Бог благоволил не уничтожить, но спасти род человеческий; таинство неизреченной любви уже свершилось. Через несколько лет после потопа Ной, занимавшийся земледелием, насадил виноград; Писание говорит, что он, выпив вина, опьянел. Находясь под влиянием этого неизвестного дотоле напитка, он уснул в своей палатке и обнажился: Хам, второй сын Ноя, заметив это, посмеялся. Он вышел и рассказал об этом братьям, которые, не подражая ему, почтительно приблизились к отцу и покрыли одеждой наготу его. Патриарх, протрезвившись и узнав о поступке своих сыновей, проклял Хама в лице его сына. "Проклят Ханаан, - сказал он, - раб рабов будет он у братьев своих. Потом сказал: благословен Господь Бог Симов; Ханаан же будет рабом ему; да распространит Бог Иафета, и да вселится он в шатрах Симовых; Ханаан же будет рабом ему" (Быт. 9:25- 27). Святой закон: "Почитай отца твоего и матерь твою, как повелел тебе Господь, Бог твой, чтобы продлились дни твои, и чтобы хорошо тебе было на той 'земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе" (Втор. 5:16) существует в этом проклятии как в семени и получает справедливое приложение. Хам, оскорбивший отца, наказан в своем непосредственном потомстве; Сим и Иафет получили награду, которую Бог обещает детям почтительным. Так Священное Писание изображает патриарха Ноя; он соединяет в себе тройственный характер, - характер пророка, характер начальника религии и проповедника истины, наконец, характер обновителя рода человеческого и таким образом служит прообразом Иисуса Христа, Который спас нас крестом и уподоблял дни второго своего пришествия с днями проповеди Ноевой. Он есть отец нового, лучшего рода, как Иисус Христос есть глава церкви, которая наследовала синагоге, убившей праведных и пророков. Св. патриарх жил триста пятьдесят лет после потопа и умер, имея от рождения девятьсот пятьдесят лет. Он оставил трех сыновей - Сима, Хама и Иафета, населивших мир; некоторые писатели утверждали, что он имел других детей; но их свидетельства основываются только на догадках, противоречащих ясному свидетельству Священного Писания. Ему приписывали проповеди для возбуждения людей к покаянию, молитву, составленную в ковчеге, и духовное завещание, - находящееся в Codex pseudepigi aphus veteris testamenti. Раввины, имевшие обыкновение искажать факты о мужах Ветхого Завета, составили множество басен о патриархе Ное. Магометане, подобно раввинам, исказили историю потопа самыми нелепыми баснями. Этот потоп описан в целой главе Корана, который означает этого патриарха названием Ноавал-Нави (Ной пророк), - словами, показывающими, что он был спасен и спас других. Мы видели предание о потопе у греков, халдеев, индийцев и даже алгонкинов. Ученый путешественник Гумбольдт, исследуя новый мир, убедился, что оно существует у всех народов, населяющих землю. Китайцы сохраняют его в своих летописях; Ной известен у них под именем Нюйва, который будто утвердил небо и убил злое начало. Рассказы о Девкалионе, Сизуфрусе, Сатурне столько имеют сходства с историей Ноя, что нельзя сомневаться в том, что древние имели, хотя и неясное, понятие об этом патриархе. Очевидно, что Ной есть Озирис египтян, Огиг и Вакх греков, как Каин есть Триптолем. Мы останавливаемся на общности этих свидетельств, потому что они служат неоспоримым ответом софистам всех времен: всеобщность верования есть доказательство сильнейшее систематических и частных отрицаний. Прежние возражения науки против потопа опровержены трудами Лейбница и Ньютона, а новейшие пали перед трудами Кювье. Отныне для отрицания потопа надобно было бы, чтобы наука шла назад, чего нельзя бояться, смотря на ту ревность, с которой современное юношество предается изучению и исследованию истины. Мы не приводим здесь различных писателей, рассуждавших об этом важном предмете; они слишком многочисленны; кроме того, мы должны были коснуться слишком многих систем, по счастью, столь же скоро забытых, как и явившихся.
ОДИД
(754 г. до Р. X.), пророк, принудил своими советами и угрозами дать свободу двумстам преемникам, которых воины Факея вели в Самарию. "Вот Господь Бог отцов ваших, во гневе на Иудеев, - говорил он, - предал их в руку вашу, и вы избили их с такою яростью, которая достигла до небес. И теперь вы думаете поработить сынов Иуды и Иерусалима в рабы и рабыни себе. А разве на самих вас нет вины пред Господом Богом вашим? Итак послушайте меня, и возвратите пленных, которых вы захватили из братьев ваших, ибо пламень гнева Господня на вас" (2 Пар. 28:9-11). Более о нем ничего не известно.
ОЗА
, сын Аминадава, благочестивого израильтянина, у которого был поставлен Ковчег Завета, возвращенный филистимлянами. Когда Давид хотел перенести Ковчег Завета в свою столицу, Оза с братьями правил колесницей, на которой он был поставлен. Колесница пошатнулась; Оза простер руки к Ковчегу для поддержания его от падения. Но тотчас был наказан смертью (см. Давид).
ОЗИЙ, или ОЗИЯ, или ЕЗЕЙ
(ок. 1280 до Р. X.), шестой первосвященник иудейский, сын и преемник Воккия. По свидетельству Иосифа Флавия (Ant. lib. V, cap. 12), после Озии первосвященство перешло в фамилию Ифамара в лице Илия и его потомства до Авиафара, современника Садока, в лице которого оно опять перешло в потомство Финееса, сына Елеазарова. Тот же писатель показывает (Ant. lib. VIII, cap. 1) ряд потомков Озии, устраненных от первосвященства, перешедшего к потомству Илия. По его счислению, сначала Воккия, сын первосвященника Иосифа; этот Иосиф есть, очевидно, Озии, почему и Воккия будет Зараиа или Зарахия (1 Пар. 6:6, 14; 1 Езд. 8:4). Итак, Воккия, или Зараия, по свидетельству того же писателя, родил Иоафама, отца Мараиофова, о котором не упоминается в генеалогии первой Паралипоменон и Ездры; может быть, здесь опущение. Здесь народится Мараиоф (1 Пар. 6:6, 52; 1 Езд. 7:3). Мариоф родил Амарию его не должно смешивать с Амарею, упоминаемым в Паралипоменон и с Есриею у Ездры (там же). Правда, что этот Есрия называется у Ездры сыном Мариофовым, но здесь пропущено несколько родов, ибо этот Есрия есть потомок Мараиофа, известный под именем Азарии II. Амария, сын Мараиофов, упоминаемый Иосифом Флавием, отец Ахитова и дед Садока, в лице которого первосвящен-ническое достоинство перешло в фамилию Елеазара (см. родословную таблицу под статьей Левий).
ОЗИЯ, или АЗАРИЯ
(803 г. до Р. X.), двенадцатый царь иудейский, был сын Амасии и Иехелии, родился в 819 г. до Р. X.; вступил на престол, имея от рождения 16 лет. Царствование его было одним из продолжительнейших и славнейших. Он нашел государство, разрушенное бедствиями предыдущих царствований и преимущественно заблуждениями своего отца Амасии. Все прежние данники царства Иудейского сбросили иго; Иерусалим, ограбленный Иоасом, царем израильским, был не иное что, как добыча, выставленная для всех его врагов. Озия, намереваясь совершить великие дела, хотел прежде всего снискать себе помощь от Господа. Он ниспроверг идолов и восстановил во всей чистоте служение истинному Богу. Господь благословил его предприятия и для советов дал ему святого человека Захарию. Озия обратил свое оружие сначала против идумеян, которые отложились от царства Иудейского в царствование Иорама. Он поразил их войска и взял город Елаф, лежавший на берегу Чермного моря и покоренный прежде Давидом, восстановил его укрепления и сделал его весьма важным сборным военным пунктом своего государства. Потом он перенес войну в страну филистимлян. Многие весьма важные их города, Геф, Иавния, Азот, лежавшие на берегах Средиземного моря, попали в его руки и были разрушены до основания. Он построил здесь крепости и поставил в них гарнизоны для удержания филистимлян в покорности. Он одержал также многие победы над арабами гурваальскими, или гевальскими (2 Пар. 26:7), делавшими нападения на его царство. Священное Писание не дает подробностей о его многочисленных похода. Знаем только, что минеи, или аммонитяне, посылали ему каждый год дары и что слава имени его распространилась даже до пределов Египта. Обезопасив государство извне, он обратил все заботы на восстановление Иерусалима из развалин. Он воздвиг его полуразрушенные стены и построил башни у врат угловых и врат юдольных. Башни и углы стен снабдил машинами для метания камней и стрел; арсеналы наполнил щитами, копьями, шлемами, кольчугами, одним словом, оружием всякого рода. Число начальных отчеств военных, славных мужеством, возвышалось до 2600; вся армия состояла из 307 500 человек, отличавшихся мужеством и опытных в войне. Между тем эти военные занятия не препятствовали ему благоприятствовать действенно земледелию, которое он преимущественно любил: он имел многочисленные виноградники на горе Кармил и возделывал их своими делателями виноградов, он имел многочисленные стада на полях и в пустынях; он построил в пустыне башни для защиты их от нападения арабов и ископал колодцы, для доставления им питья во время дневного зноя. Таким образом, могущество и благоденствие его дошли до последних пределов. Но, побеждая врагов, он не умел победить самого себя; он возгордился и забыл Господа, давшего ему силу и славу. В избытке своего ослепления, он вошел в храм и хотел покадить над алтарем фимиамным. Напрасно первосвященник Азария и восемьдесят присутствовавших священников старались удержать его, представляя, какому страшному наказанию он подвергнется; Озия грозил им своим гневом и упорствовал в своем преступном предприятии. Но тотчас рука Господня простерлась на него, и отвратительная проказа покрыла все его тело. Он бежал от священников и смирился перед поразившим его небесным правосудием. Эта жестокая болезнь не оставила его; и он увидел себя принужденным провести последние годы своей жизни вне общества! Сын его Иоафам управлял народом вместо него. Озия умер в Иерусалиме, имея от рождения шестьдесят восемь лет, и был погребен на поле царских фобов, но не в гробах предков, потому что был прокажен. Он царствовал пятьдесят два года.
ОЛДАНА
, пророчица, жена Селлима-ризохранителя, жила во времена Иосии в Иерусалиме; благочестивый царь вопросил ее через первосвященника Хелкию и четырех других старейшин о воле Господа, разгневанного на свой народ, забывший Его закон, которого книга была найдена во храме. Пророчица отвечала: "Так говорит Господь Бог Израшев: скажите тому человеку, который послал вас ко мне: так говорит Господь: вот Я наведу бедствие на место сие и на жителей его все проклятия, написанные в книге, которую читали пред лицем царя Иудейского, за то, что они оставили Меня и кадили богам другим, чтобы прогневлять Меня всеми делами рук своих. И гнев Мой возгорится над местом сим и не угаснет. А царю Иудейскому, пославшему вас вопросить Господа, так скажите: так говорит Господь Бог Израилев о словах, которые ты слышал: так как смягчилось сердце твое, и ты смирился пред Богом, услышав слова Его о месте сем и о жителях его, - и ты смирился предо Мною, и разодрал одежды свои, и плакал предо Мною, то и Я услышал тебя, говорит Господь. Вот Я приложу тебя к отцам твоим, и положен будешь в гробницу твою в мире, и не увидят глаза твои всего того бедствия, которое Я наведу на место сие и на жителей его. И принесли царю ответ" (2 Пар. 34:23-28) Посланные возвестили ее ответ царю. После сего Священное Писание не говорит о ней.
ОЛИМПАН
(66 г. от Р. X.), один из семидесяти апостолов. После обращения он сделался верным христианином, славным своими великими добродетелями. Он принял мученический венец в один день с апостолом Петром. Память его празднуется 4 января.
ОЛОФЕРН
, предводитель армии Навуходоносора, царя ассирийского, покорив силой и страхом все народы, соседние с Иудеей, явился под стенами Ветилуи и скоро довел ее до последней крайности; но рука жены поразила этого гордого завоевателя и спасла город, готовый покориться (см. Иудифь).
ОНИСИМ
(61 г. от Р. X), один из семидесяти апостолов, по происхождению фригиец, родился в Колоссах, был раб Филимона (см. это имя). Будучи несколько раз предметом жалоб своего господина, он обокрал его и бежал; он пришел в Рим; но дурной поступок не доставил ему счастливой свободы. Он старался отыскать апостола Павла и, найдя его, открыл ему свое преступление. Апостол наставил его, крестил и через несколько времени послал к Филимону с посланием, в котором просил милости беглецу, сделавшемуся верным; в этом послании апостол Павел употребляет все убеждения, которые дружба, религия и любовь могут внушить для примирения раба с господином; он смешивает просьбы со властью, похвалы с советами. - Онисим, снискав милость своего господина, возвратился в Рим, где с ревностью продолжал служить апостолу Павлу и исполнял многие его поручения. Бл. Иероним думает, что он был епископом. Онисим получил мученический венец в 95 году, во время гонения Домицианова. Память его празднуется 4 января и 15 февраля.
ОНИСИФОР
, один из семидесяти апостолов, ученик апостола Павла, находился в Малой Азии, в Ефесе, когда апостол Павел пришел сюда с апостольской проповедью (54 г. от Р. X.); он принял христианскую религию и оказал многие весьма важные услуги верным этой страны. Потом прибыл в Рим, в то время, когда апостол Павел был задержан здесь за имя Христово во время второго своего путешествия (2 Тим.1:16-18, и Феодорит in 2. Timoth.). Апостол Павел во втором Послании к Тимофею свидетельствует, что Онисифор после усиленных стараний нашел его в тюрьме, находился с ним и помогал ему много раз всеми силами: "Да даст Господь милость дому Онисифора за то, что он многократно покоил меня и не стыдился уз моих, но, быв в Риме, с великим тщанием искал меня и нашел. Да даст ему Господь обрести милость у Господа в оный день; а сколько он служил мне в Ефесе, ты лучше знаешь" (1:16-18). Вот все, что известно из Священного Писания об Онисифоре, а древние писатели почти ничего не прибавляют; но греки в своих минеях и минологах говорят, что он был одним из семидесяти апостолов и принял мученический венец. Одни говорят, что Онисифор был епископом Колофонским, а другие Кесарийским, не объясняя, которой Кесарии - Филипповой, Палестинской или Каппадокийской. Адон и римские мартирологи под числом 16 сентября утверждают, что св. Онисифор, остановленный проконсулом Адрианом в Геллеспонте, куда он пришел со св. Порфирием для проповеди и распространения евангельских истин, был привлечен в идольский храм для воскурения фимиама и, отказавшись, был бит розгами, потом привязан к хвосту дикой лошади, которая влачила его, пока он не испустил последнее дыхание. Память его празднуется 4 января, 7 сентября и 8 декабря.
ОНИЯ I
(322 г. до Р. X.), тридцать шестой первосвященник иудейский, сын и преемник Адуя, носил перво-священническое достоинство около двадцати лет. Призванный к правлению народом среди самых запутанных обстоятельств, он не имел столько силы, чтобы господствовать над ними, и должен был идти вслед событий. Сирия и Палестина были отданы Лаомедону при первом разделении империи Александра Великого; но Птоломей, сын Лага, победив его, требовал покорности народов, которые повиновались побежденному. Ония, полагаясь на его доброе расположение, позволил ему войти в Иерусалим в качестве друга, - крайнее доверие, имевшее несчастные последствия. Царь египетский, зная, что в субботний день иудеи не станут даже защищаться, изменнически овладел городом и увел множество пленных, которым впоследствии оказывал большую благосклонность. Эти политические перевороты, которые, казалось, должны были уничтожить навсегда спокойствие Иудеи, возмутили его только на время. Ее преимущества остались почти те же, и власть первосвященников не была стеснена; право над жизнью и смертью, данное им в лице Ездры, осталось неприкосновенным, и еще долгое время они могли возвышать голос со властью в народном совете. Преемником его был Симон I.
ОНИЯ II
(233 г. до Р. X.), сороковой иудейский первосвященник, сын Симона-праведного, преемник Манассии, человек с ничтожными способностями, пожираемый постыдной скупостью, обязан, может быть, этими недостатками тем трудностям, которые он встретил на пути к первосвященническому достоинству, которое принадлежало ему по праву рождения. Он не имел ни одной добродетели своего отца, и прозвище скупого, данное ему современниками, мало прибавляет ему чести. Предшественники платили египетским царям ежегодную дань в двадцать талантов, в знак своего подданства египетскому престолу. Ония, постоянно занятый увеличением своих сокровищ, отказал в исполнении этого долга и копил недоимки в продолжение многих лет. Птоломей Евергет грозил иудеям изгнанием из отечества, если они будут упорствовать в отказе. Эта угроза устрашила весь Иерусалим; один только Ония не думал о ней. Он равно не слушал ни требований царя, гораздо сильнейшего, чем он, ни ропота народа, который обвинял его в истощении общественной казны. Иосиф, племянник первосвященника, отвратил грозу своим благоразумием и спас своих сограждан. Он поспешно отправился ко двору царя египетского и умел столько расположить последнего к себе, что успел получить управление колонией в Финикии и Келесирии преимущественно перед богатыми и сильными соискателями. Эта должность, которую он отправлял в продолжении двадцати двух лет, доставляла ему довольно значительные доходы, которые он благородно употреблял на уплату долга своего дяди. Последний, счастливый тем, что уплата дани производилась без ущерба для его богатства, утешался созерцанием своих богатств, будучи презираем обществом. Преемником его был Симон II.
ОНИЯ III
(199 г. до Р. X.), сорок второй первосвященник иудейский, сын и преемник Симона II, принял первосвященническое достоинство после смерти своего отца. Своими добродетелями он снискал себе большую славу и придал новый блеск первосвященническому достоинству; но не уберегся от ненависти и навлек на себя гонения и ссылку, где и умер. Ония видел свое отечество в добыче тиранов, видел порчу, проникнувшую во все ветви общественного организма и своими усилиями мог только замедлить падение своего отечества. Начало своего правления он означил восстановлением законов в их первобытной чистоте, и в продолжение немногих лет святой город наслаждался совершенным покоем. Иудея снова переменила своих повелителей и снова подпала под власть Сирии. Селевк Филопатор воспользовался временем, когда Египет оплакивал смерть Птоломея Епифана, для возвращения Палестины. Твердость и благочестие первосвященника внушили ему удивление и вместе благоговение ко храму. Сирийский монарх почтил его богатыми дарами и повелел брать из его годовых доходов все необходимое для отправления богослужения. Это согласие продолжалось недолго; вероломство одного иудея, из колена Вениаминова, Симона, вдруг нарушило его и привело весь город в волнение и беспорядок. Он командовал стражей храма и во зло употребляя свою власть, делал многие несправедливые притеснения, принуждал народ к нарушению законов - преступная крайность, которую Ония считал себя обязанным ограничить. Симон, удивленный этим сопротивлением и решившись отомстить, прибег к интриге и сказал Селевку, что во храме хранятся бесчисленные и излишние суммы, которые царь по праву мог присвоить себе. Царь послал в Иерусалим Илиодора, своего первого министра, для похищения их. Он был принят с почестями, но когда изъяснил цель своего посольства, удивление и печаль не знали границ. Напрасно первосвященник говорил ему, что одна часть этой суммы назначена для содержания вдов и сирот, что другая часть состоит из залогов, вверенных святости места, величию и недоступности храма; напрасно он говорил, что похищение их было бы преступлением и несправедливостью против вкладчиков; министр настоял на исполнении повелений царя. В назначенный день, когда он должен был освидетельствовать казну и взять ее к царю, печаль и страх были всеобщи. В то время, когда Илиодор, сопровождаемый стражей, входил в храм и готовился исполнить возложенное на него преступное поручение, жрецы, облаченные в священные одежды, простершись пред алтарем, просили небесной помощи. Первосвященник, объятый ужасом, неподвижный, был живым воплощением печали: он не говорил, не плакал, но скорбь его была очевидна; его отчаянный взгляд, его бледность говорили красноречивее стонов и слез. В то время, когда это происходило во храме, весь город находился в беспокойстве и представлял не менее страшное зрелище. Жители беспорядочно выбегали из своих домов и повергались на улицах и площадях; каждый со страхом спрашивал самого себя, впадет ли святое место в осквернение и воспрепятствует ли Господь осквернению его. Между тем Илиодор, которого ничто не трогает, готов похитить сокровище; но дерзость его скоро наказывается. Всадник, со страшным, сверкающим взглядом, опрокидывает стражу, бросается на него и повергает его к своим ногам. Потом два ангела являются с двух сторон, поражают его без пощады, нанося раны. Илиодор плавает в крови на полу храма без слов и без надежды. Первосвященник, тронутый состраданием, приносит за него жертву, и князь силы дает силу и здоровье тому, который готов был испустить последний вздох. Илиодор возвратился к своему повелителю и рассказал ему о чудесах, которых он был свидетелем и участником. "Бог, - говорил он, - есть покровитель и защитник храма Иерусалимского; Он поражает и погубляет тех, которые хотят сделать ему зло". Это происшествие не могло остановить намерений Симона; он продолжал клеветать на первосвященника при сирийском дворе и, открыв врагу средства и пособия своего отчества, не боялся называть изменником того, кто был защитником и благодетелем народа; но это бесчестное название осталось за обвинителем, а память обвиненного осталась чистой и почтенной. Симон, не пренебрегавший ничем для погибели честного, но противного ему мужа, увлек в свои интересы Аполлония, правителя Келесирии и Финикии. Сильный этой подпорой, он сделал новые попытки в Иерусалиме и пролил много крови. Ония, не будучи в силах остановить эти насилия, отправился к сирийскому двору, чтобы очистить себя от взводимых на него преступлений и просить царя о защите. Монарх сделал первосвященнику прием достойный его добродетелей, благосклонно выслушал его оправдание и дал повеление сослать Симона в ссылку. Исполнение этого повеления восстановило на время спокойствие в Иерусалиме, но новые интриги не замедлили взволновать его снова. Селевк Филопатор умер, и ему наследовал сын его Антиох Епифан. В его царствование сношение с греками почти всецело испортило иудеев; знатнейшие из них предложили заключить союз с язычниками и принять их обычаи. Чернь, всегда восприимчивая и страстная, поспешила последовать этому совету и послала депутацию к Антиоху; во главе был брат первосвященника, который из угождения грекам тотчас переменил свое имя Иошуа, или Иисус, на Иасона. Этот человек был честолюбив, без правил и страстно желал первосвященнического достоинства. Он не упустил случая удовлетворить своему тайному желанию и заместить своего брата. Он представил монарху, которого казна была пуста, огромную сумму для получения первосвященнического достоинства, которое и было ему продано за 400 талантов. Цель его посольства равным образом была достигнута. Антиох за определенную сумму дал ему власть уничтожить небольшой остаток древних нравов в Иерусалиме и основать в нем гимназию для юношества. В то же время Ония должен был выйти из святого града и поселиться в Антиохии, что было необходимо для обеспечения спокойного наслаждения похищением достоинства соперника его. Ему не дано было провести мирно в этом убежище остаток своей беспокойной жизни. Гонения преследовали его и там, и он мог предвидеть участь, которую враги приготовляли ему. Иасон, возвратившись в Иерусалим, управлял народом неблагоразумно и жестоко; первой его заботой было построить палестру - место для публичных игр под стенами крепости, и не боялся завести развратные дома для молодых людей. Языческие обычаи утвердились во граде Давидовом; обычаи отеческие были презрены, и народ домогался почестей в играх. Чернь сбегалась на эти языческие зрелища, и самые жрецы забывали ради них обязанности и свое служение. Отступничество сделалось всеобщим; некоторые стыдились называть себя иудеями, даже старались изгладить знаки обрезания. Что касается Иасона, то Иудея была слишком тесна для его нечестия. В 174 г. он послал в Тир торжественное посольство присутствовать на Олимпийских играх и огромные суммы на жертвы Геркулесу. Послы, менее нечестивые, чем их первосвященник, отступили от такого святотатственного использования общественной казны и представили эту сумму на восстановление царского флота. Около того же времени Антиох прибыл в Иерусалим, и первосвященник принял его со всем великолепием, сообразным с теми милостями, которых он ожидал от него. Царь был провожаем с факелами и возвратился в Антиохию под впечатлением этого торжественного приема. Спустя три года Иасон послал к нему Менелая, брата Симона, о котором мы уже говорили, и поручил ему принести годовую дань. Здесь между первосвященником и его послом завязалась борьба на хитростях, интригах, изменах, низостях и преступлениях, борьба и вместе начало их наказания. Менелай, неверный возложенному на него поручению, получил от царя молениями, лестью и деньгами верховное первосвященство. Иерусалим разделяется между этими двумя похитителями; но партия Иасона берет верх, и его униженный соперник возвращается в Антиохию просить помощи царя. Антиох, которого политические интересы требовали поддержания этих распрей, обещал свою помощь, за которую надо было дорого платить и которую он обещал только при условии принятия Менелаем и его сообщниками греческой религии. Эти отступники, предводительствуемые при его помощи значительными силами, возвратились в Иерусалим; Иасон, не будучи в состоянии сопротивляться им, бежал к аммонитянам. Новый похититель первосвященнического достоинства начал, по своему обещанию, отступлением от Закона Моисея; но он не заботился об уплате суммы, должной за получение сана, и Сострат, комендант цитадели, тщетно принуждал его к исполнению обещания. Антиох, подозревая их в сговоре, потребовал обоих ко двору. До прибытия их Антиох отправился в Киликию, где произошло возмущение, и вручил бразды правления Андронику, который с низким и преступным снисхождением держал сторону Менелая. Последний вручил ему всю сумму, которую мог достать, и так как она не была достаточна для уплаты суммы, должной царю, поскольку еще ему надобно было подкупить царедворцев, то он повелел своему брату Лисимаху похитить из храма драгоценные сосуды и продать их в Тире. Первосвященник Ония, живший в Антиохии, упрекал его за это святотатство. Менелай просил Андроника погубить этого опасного обличителя, и Андроник повелел умертвить его. Это убийство объяло весь город ужасом; сам Антиох был поражен им после своего возвращения; он выслушал жалобы иудеев, живших в Антиохии, и проливал слезы в память добродетелей покойника. По повелению его, Андроник, лишенный пурпурной мантии, в испачканной и разорванной одежде, подвергается казни на том самом месте, где убит первосвященник. Менелай избежал казни обещанием больших сумм, которые его брат обязался собрать в Иерусалиме. Но час мести пробил: иудеи, раздраженные таким насилием и святотатством, восстали, вооружились камнями и палками и убили Лисимаха и три тысячи его сообщников. Три посла тотчас были отправлены к Антиоху для оправдания этих происшествий и обвинения Менелая. Они нашли царя в Тире и защищали свое дело с таким благоразумием, что первосвященник едва не погиб. Скупость царедворцев спасла его еще раз, и послы были осуждены и преданы смерти. Гордый этим успехом, Менелай торжественно возвратился, и никто не мог противиться ему. Между тем как иудеи втайне оплакивали свои несчастья, необыкновенные явления предвозвещали еще большие бедствия. В продолжение сорока дней видели в окрестностях Иерусалима вооруженных людей на воздухе, которые немилосердно сражались друг с другом и оглушали звуком оружия устрашенных зрителей. Это чудо объяло ужасом все сердца и скоро объяснилось. Распространился ложный слух, будто Антиох убит близ Александрии; Иасон, обманутый этой молвой, воспользовался этим обстоятельством, оставил страну аммонитян и неожиданно напал на Иудею. Он вошел в столицу с тысячей человек, к которым присоединились еще враги его соперника. Последний удалился в цитадель, а победитель мстил с неслыханной жестокостью всем, кого подозревал в приверженности к Менелаю. Ослепленный успехом, он поступает со своим отечеством, как со страной завоеванной, не уважает ни пола, ни возраста, и всех без разбора предает смерти. По счастью, торжество его было непродолжительным: при вести о возвращении Антиоха тигр бросил свою добычу и обратился в бегство. С тех пор он постоянно вел жизнь кочевую и несчастную. Схваченный и посаженный в тюрьму арабами, переходя из города в город, гонимый всеобщей ненавистью и презрением, он удалился в Египет; но, не будучи здесь в безопасности, отправился в Лакедемон, где не удостоен был даже погребения. Между тем его соперник доходит до последней степени нечестия в своем поведении в отношении Антиоха; он сам вводит его в храм и отдает ему алтарь кадильный, алтарь предложения, светильник и многие другие драгоценные сосуды и общественную казну. По гласу Менелая, подкрепляемого царем сирийским, множество иудеев отступают от Бога своих отцов, богослужения и всей славы прошедшего. Несмотря на то, религия не погибла и героизм мужей праведных спас, очистил и воодушевил новым духом народ в то время, когда, казалось, все погибло. Нечестивый Менелай долгое время носил еще достоинство, которого был недостоин; но он не мог избегнуть наказания за свои преступления; Антиох Евпатор осудил его, по совету Лисия, и казнил в Берии, нынешнем Алепе. Окончим эту статью обозрением описанных нами событий. Мы обняли одним взглядом царствования Селевка, Антиоха Великого, Антиоха Епифана и Антиоха Епатора, думая, что эта метода позволит нам лучше изложить факты и причины, приведшие иудейский народ к упадку. Иасон и Менелай, которые похитили и отправляли первосвященническое достоинство при жизни Онии, связываются естественно с историей последнего.
ОНИЯ IV
(164 г. до Р. X.), сын первосвященника Онии III, убитого Андроником и Мнелаем, видя себя лишенным первосвященнического достоинства, удалился в Египет, где был благосклонно принят царем Птоломеем Филометором. Дарованиями своими он скоро снискал милость монарха и возвысился до первых степеней в государстве. Он воспользовался своей властью и построил храм истинному Богу по образцу храма Иерусалимского. Место, избранное им для исполнения своего благочестивого предприятия, лежало в провинции Илиопольской, где и ныне еще видны развалины храма, посвященного богам египетским. Ничто не было упущено из виду, чтобы обеспечить продолжительность существования такого здания, которое должно было соединять иудеев, искавших убежища под гостеприимным кровом египетских монархов. Скоро целый город возвысился вокруг храма; но и храм и город были разрушены спустя несколько времени после взятия Иерусалима римлянами. Ония пережил своего благодетеля только на несколько месяцев; думают даже, что он был жертвой жестокости Птоломея Фискона (142 г. до Р. X.), брата и преемника Филометора. Иудеи почитали его смерть небесным наказанием, ибо вменяли ему в преступление построение нового храма, что действительно было запрещено законом.
ОНКЕЛОС
, сын Калонима, писатель халдейского парафраза на Пятикнижие Моисеево. О жизни его нет исторических данных; сказания древних иудеев наполнены баснями; так, Вавилонский Талмуд, написанный в V веке по Р. X. (Tr. Megilla, Cap. 1, sect. 10), смешивает его с Акилой, известным греческим переводчиком Священного Писания, родственником императора Адриана; Вавилонская гемара (Тг. Avoda Sava, fol. II, col. 1) говорит, что Онкелос был племянником императора Тита Веспасиана, перешедшим в иудейство, и называет его волхвом. Но известно, что Акила был племянником Адриана и отлучен от христианской церкви за приверженность к астрологии. Другие иудейские писатели (Azaria in meor Enajin, par. Ill, cap. 45, pag. 145) представляют Онкелоса современником Гамалиила-старшего, деда учителя апостола Павла. Последнее мнение ныне общепринято. Онкелос был учеником старшего Гиллела, был вавилонянин, жил и писал в Вавилоне около 50 года до Р. X. Парафраз его отличается близостью к подлиннику, чистотой языка, подходящего к языку Даниила и Ездры, и отсутствием басен, которыми наполнены другие таргумы. Посему иудеи питают к нему большое уважение и удостоили его масоры, известной под именем Masora Hataigum, а раввины говорят, что Бог, дав Моисею Закон на Синае, вместе с ним дал и таргум Онкелоса. Он пользуется также большим уважением между учеными и имел много изданий на еврейском языке.
ОСИЯ
(ок. 803 г. до Р. X.), первый из малых пророков по порядку священных книг, хотя по хронологическому порядку должен, кажется, следовать после пророка Ионы, был сын Веирия, по мнению одних, из колена Иссахарова, а по мнению других, из колена Рувимова. В надписании его пророчеств говорится, что он пророчествовал во время Озии, Иофама, Ахазии и Езекии, царей иудейских, и Иеровоама II, царя израильского. Достоуважаемые толкователи сомневались, что это надписание сделано самим пророком, и приписывали его Ездре или кому-либо другому, кто собрал и привел в порядок его пророчества. Это мнение тем более основательно, что, приняв противное мнение, надобно было бы предположить, что пророк Осия жил более ста тридцати лет, что несообразно с продолжительностью жизни в эти времена. Вообще полагают смерть его около 723 г. до Р. X. Пророк Осия имеет неоспоримую заслугу; он первый написал свои пророчества и таким образом подал полезный пример другим, позднейшим пророкам, ему мы обязаны познанием бесчисленного множества событий, относящихся к царствам Иудейскому, Израильскому, Вавилонскому, Ниневийскому, Идумейскому, Египетскому, Моавитскому и Аммонитскому, о которых гражданская история не сообщает нам никаких сведений, ибо она хранит совершенное молчание об этих отдаленных временах. Пророчества Осии, кажется, восходят к концу царствования Иеровоама II, потому что Господь сказал ему: "Еще немного пройдет, и Я взыщу кровь Изрееля с дома Ииуева, и положу конец царству дома Израилева" (1:4). Эта угроза не была исполнена во время Иеровоама, которого царствование было продолжительно, мирно и счастливо, но во время Захарии, его сына и преемника. Все, что мы знаем о жизни этого пророка, темно, и ничто не занимало так толкователей, как его первый брак с Гомерью, дочерью Девилаима, названной в его пророчествах женой блудницею (1:2). Закон безусловно запрещал вступать в брак с блудницей, в таком смысле, как мы понимаем это слово, или с язычницей. Вольнодумцы искусно воспользовались этим стихом Осии, что Бог не только позволяет, но даже повелевает противное Своему закону; но что говорит текст? "Иди, возьми себе жену блудницу и детей блуда; ибо сильно блудодействует земля сия, отступив от Господа" (1:2). Эти слова были непонятны. Известно, что пророки почти не употребляют других выражений для означения идолопоклонства. Бесчестье этих выражений может пасть только на ту землю, которая, оставив завет Иеговы, постыдно простиралась пред идолами. Земля соблудила, и жена, которую пророк, по повелению Господа, берет в супруги, не есть блудница, но "женщина блудодействующей земли, дети, рожденные от этого брака, по той же причине, будут детьми, рожденными в блудодействующей земле, то есть идолопоклонства. Очевидно, что Бог, Который долгое время делал Израилю страшные угрозы, чтобы отвратить от чудовищного нечестия, пользуется и здесь служением Осии с той же целью. "Возьми, - говорит Он, - жену этой преступной земли". Пророк повиновался, вступил в брак и имел детей, которым Иегова Сам дает имена, первому Иезраель, или мышца Божия, второму - непомилована, третьему - не Мой народ; все это показывало участь Самарии. Вот цель Господа; вот конец таинственного брака, который заключен пророком по Его повелению. Осия говорит, что в другой раз он получил повеление возлюбить жену, любящую зло и любодейку, которую нанял и которой сказал: "Много дней оставайся у меня; не блуди, и не будь с другим; так же и я буду для тебя" (3:3). Вероятно, что все это было не иное, как пророческое видение: сам Осия говорит, что это было символом. Что же в этом языке безнравственного или соблазнительного? Образ человека, который возводит распутную жену на степень распутной супруги, образ человека, который полагает конец разврату жены, заставляя ее жить в воздержании и надежде законного брака, этот образ может ли иметь что-либо соблазнительное? Ожидание этой жены также есть образ, парабола: "Ибо долгое время, - говорит пророк, - сыны Израилевы будут оставаться без царя и без князя и без жертвы, без жертвенника, без ефода и терафима" (3:4). - Осия был свидетелем не только первого пленения четырех колен, уведенных Феглаф-Фалассаром, но также взятия Самарии, уничтожения царства Израильского и пленения десяти колен, уведенных Салманассаром, и пророчествовал даже после этого времени, если верить блаженному Иерониму. Первые стихи первой главы его пророчеств относятся к смерти Захарии, царя израильского, бедствиям, сопровождавшим его царствование. В следующих стихах он говорит о пленении колен, как о бедствии всеобщем и неизбежном; но соединяет обещание освобождения. С какой силой он изображает беспорядки и пороки, заразившие народ! "Слушайте слово Господне, сыны Израилевы; ибо суд у Господа с жителями сей земли, потому что нет ни истины, ни милосердия, ни Богопознания на земле. Клятва и обман, убийство и воровство, и прелюбодейство крайне распространились, и кровопролитие следует за кровопролитием... Народ Мой вопрошает свое дерево и жезл его дает ему ответ; ибо дух блуда ввел их в заблуждение, и, блудодействуя, они отступили от Бога своего. На вершинах гор они приносят жертвы и на холмах совершают каждение под дубом и тополем и теревинфом, потому что хороша от них тень; поэтому любодействуют дочери ваши и прелюбодействуют невестки ваши. Я оставлю наказывать дочерей ваших, когда они блудодействуют, и невесток ваших, когда они прелюбодействуют, потому что вы сами на стороне блудниц и с любодейцами приносите жертвы, а невежественный народ гибнет" (4:1-2, 12-14). За все это нечестие погибнут Самария и Ефрем. Осия, сделав эти строгие упреки, показывает израильтянам бесполезность всех их усилий избежать справедливого суда Божия, несмотря на помощь египтян или ассирийцев. Ни сила, ни мужество иноплеменников не спасут их, когда ударит час мести. Пророк предсказывает, что после разрушения их страны они принуждены будут удалиться в Египет, но найдут здесь неизбежную смерть; что их золотые тельцы будут бесчестно ниспровергнуты, попраны ногами и унесены в Ассирию. Хотя пророчества Осии преимущественно направлены против царства Израильского, однако человек Божий не забывает о беспорядках и идолопоклонстве царства Иудейского. Он гремит против него и возвещает нашествие Сенна-хирима. "Забыл Израиль Создателя своего и устроил капища, и Иуда настроил много укрепленных городов; но Я пошлю огонь на города его, и пожрет чертоги его" (8:14). Наконец, ясно предсказывает будущее пленение Иуды, продолжение его, возвращение из Вавилона, восстановление богослужения истинному Богу, продолжительность его, и призвание язычников. "Обратись, Израиль, к Господу Богу твоему; ибо ты упал от нечестия твоего. Возьмите с собою молитвенные слова и обратитесь к Господу; говорите Ему: "отними всякое беззаконие и прими во благо, и мы принесем жертву уст наших... Я буду росою для Израиля; он расцветет, как лилия, и пустит корни свои, как Ливан. Расширятся ветви его, и будет красота его, как маслины, и благоухание от него, как от Ливана. Возвратятся сидевшие под тенью его, будут изобиловать хлебом, и расцветут, как виноградная лоза, славны будут, как вино Ливанское" (14:2-3, 6-8). Вообще, пророчества Осии весьма темны, что более относится не к образу изложения, но к отдаленности событий, отдаленным от нас, и нравам, о которых мы ничего не знаем. Способ изложения сжат и краток и быстро переходит от одного времени к другому, от одного предмета к другому; бл. Иероним находит его слог прерывистым и сухим: "Osee commaticus, et quasi per sententias loquens". Он говорит только полунамеками, и заставляет догадываться о многом, смысл часто закрыт, периоды неполны. Впрочем, не надобно думать, чтобы он не имел черт живых и смелых и прекрасных сравнений, но он оставляет их приложение и следствие; нет времени чувствовать всю их красоту и видеть отношение, которое они имеют с главным предметом. Книга пророчеств его озаглавлена по-еврейски Гошеа, по-гречески оболе, а имя значит хранитель или сохрани. Осия умер, имея более восьмидесяти лет от рождения. Память его празднуется 17 октября.
ОСИЯ
(726 г. до Р. X.), последний царь израильский, сын Илы, преемник и убийца Факея. Если он не был изъят от нечестия, если он не отказался от служения ложным богам, то не следовал всем беспорядкам, которые погубили его предшественников и скопили над Израилем тучи гнева Божия. Настало время, когда Господь благоволил отомстить за презрение Своего закона и наказать за неблагодарность оставивший Его народ. В первые годы царствования Осии Салманассар, царь ассирийский, овладел Самарией, и царь израильский 'сделался его вассалом и данником. В числе добычи ассирийский монарх унес золотого тельца, которого Иеровоам поставил в Вефиле. За десять лет перед сим Феглаф-Фалассар унес золотого тельца, поставленного в Дане, и таким образом израильтяне лишились своих долгое время почитаемых идолов. С тех пор они стали обращаться к Иегове и ходить в Иерусалим для поклонения Ему; в этом обращении они были поощряемы Осией, который повелел своим подданным присутствовать на празднике Пасхи, который хотел совершить Езекия; но время милосердия прошло. Салманассар узнал, что царь израильский ищет союза с Сигором, царем египетским, и хочет сбросить наложенное на него иго; он сделал сначала несколько набегов на царство Израильское, потом осадил Самарию и после трехлетней осады взял ее в 718 г. до Р. X. Осия, взятый в плен, был уведен вместе с десятью коленами в рабство; они поселены в Алаи и Аворе, городах мидийских, близ реки Гозан. Впоследствии, чтобы извлечь пользу из этого завоевания, цари ассирийские поселили в городах израильских жителей Вавилона, Хуфы, Аиа, Емафа и Сепфаруима. Новые жители царства Израильского, терпя нападение от львов, думали, что этот бич послан на них за то, что они не знают суда Бога земли, и просили научения в Законе Моисеевом. Ассаром, преемник Сеннахирима, послал им одного пленного жреца, который наставлял их; но они всегда примешивали к преподанной им религии множество нелепых предрассудков и суеверий. - Таков был конец возмущения десяти колен против дома Давидова, и несчастного царства Израильского, которого венец, казалось, влек за собой преступления и нечестие; цари, наследуя друг другу, давали потомкам пример пороков и идолопоклонства, и тщетно Бог посылал своих пророков для обращения их к Себе. Эти предвозвещения не были услышаны. Тогда и Господь оставил их, обременил всеми родами бедствий, предал их врагам, уничтожил их, и никогда уничтожение не было более совершенным; десять колен были мало-помалу забыты, потеряны и напрасно ученые старались отыскать следы их.
ОТОН
(Марк Сальвий, 69 г. от Р. X.), римский император, родился в 32 г. от Р. X., от древней фамилии, знаменитой в Этрурии. С самой юности он предавался всем родам разврата и пороков. Одна отпущенница, в которую он притворялся влюбленным, ввела его ко двору Нерона; отвратительная схожесть нравов не замедлила сделать его другом и поверенным всех самых тайных мыслей и намерений Нерона. Он соединился притворным образом с Поппеей Сабиной; он не довольствовался обольщением ее, но любил ее до такой степени, что не мог терпеть соперничества даже самого Нерона, который ему вверил ее. Эта страсть сделалась причиной неудовольствия между повелителем и любимцем, и Огон принужден был принять Лузитанскую квестуру. Он управлял этой провинцией в продолжение десяти лет и отличился умеренным и достойным поведением. Между тем он не простил Нерону своего изгнания; полагаясь на обстоятельства и еще более на некоторые предсказания астрологов, он надеялся достигнуть верховной власти. Он первый присоединился к предприятию Гальбы, которого царствование казалось ему переходом, благоприятным его намерениям. Несмотря на истощение своих доходов, он нашел средство казаться щедрым и привлечь к себе войска, составлявшие стражу Рима и императора; он снискал любовь граждан, притворяясь благосклонным, ласковым и невзыскательным. Он льстил себя надеждой быть усыновленным Гальбой; лишившись этой надежды, когда ему предпочли Пизона, он прибег к насилию. К этой крайности, кроме досады, привела его безмерность долгов. Он не скрывался и говорил, что лучше пасть от врага в сражении, нежели от кредиторов в Форуме. В 69 г. от Р. X., 15 января, два воина, посвященные в его намерения, увлекли своих товарищей, и Огон был провозглашен императором горстью преторианцев, которые и увлекли его в свой стан; через несколько часов головы Гальбы и Пизона были положены пред его ногами. В речи к воинам он рассыпался в блестящих обещаниях. Первыми своими делами он разуверил честных людей, которых этот быстрый переворот привел в изумление. Огон обещал сенату управлять империей по воле общей, повелел казнить бесчестного Тигеллина и сделал благородный прием Марию Цельсу, привязанность которого к Гальбе могла сделать его жертвой ярости воинов. Между поздравлениями и ласкательствами народа некоторые предлагали ему прозвание Нерона; он не сопротивлялся. Некоторые рассказывают, прибавляет Светоний, что в первых делах и письмах к правителям провинций он прибавлял к своему имени прозвание Нерона. Известно, что он позволял воздвигать статуи сыну Агриппины и утвердил деловых людей и отпущенников этого императора в занимаемых ими должностях. Между тем германские легионы дали клятву верности Вителлию, который еще во время Гальбы поднял знамя бунта и приготовлялся оспаривать у Огона императорский престол. При этом известии Огон посылал к Вителлию письма за письмами, обещая ему деньги, милость и убежище, в котором он мог жить в безопасности и изобилии. Вителлий делал подобные же предложения. "Сначала, - говорит Тацит, - они поступали друг с другом с глупым и неблагородным притворством; потом, в споре, они упрекали друг друга в пороках и злодеяниях; и тот и другой говорили правду". После этих ругательств каждый из них тщетно старался убить своего соперника. Война была неизбежна: Вителлий направил путь к Альпам; его полководцы предшествовали ему. Огон хотел показать, что и он способен к мужественным решениям, и быстро устремился навстречу ему. Несмотря на то, он не принимал личного участия в сражениях, но оставался в Брикселле, между тем как его армия одержала три незначительные победы, у подножия Альп, в окрестностях Пьяченцы, и в двенадцати милях от Кремоны. Огон расположился станом в Бедриаке, между Кремоной и Вероной. Лучшие из его генералов советовали ему ожидать прибытия легионов Мисии и Иллирии, не повергать своей участи на судьбу сражения, и выжидать врага, обессиленного голодом и стесненного в дефилеях. Огон, увлеченный своей нетерпеливостью и ревностью воинов, не слушал этого совета и сделал тем важнейшую ошибку, что с значительным отрядом отступил к Брик-седлу, чтобы ожидать здесь конца сражения, которое его воины дали Вителлию. Несмотря на быстроту натиска и все усилия храбрости, легионы Огона были опрокинуты и приведены в беспорядок. Несмотря на то, они не упали духом и горели желанием исправить ошибку; но сам Огон, хотя был окружен всеми легионами, на которых он возлагал всю надежду на успех и которые увеличились еще легионами, пришедшими из Далмации, Паннонии и Мисии, не хотел вверять своей участи прихотям счастья. Он терпеть не мог междоусобных войн и, чтобы не рисковать жизнью стольких окружавших его храбрецов, решился умереть. Ничто не могло отвратить его от этой мысли. Вечером того же дня, уверив сопровождавших его сенаторов и раздав дары своим слугам, он выпил стакан холодной воды, потом повелел принести два кинжала, испытал их клинки, положил один под своим изголовьем и, уверившись в отсутствии своих друзей, провел ночь спокойно, хотя, как говорят, без сна. При первом сиянии зари стон умирающего привлек к нему его отпущенников, рабов и Плоция Фирма, преторианского префекта. Они нашли только одну рану. Это было на тридцать седьмом году его жизни. Повинуясь его последней воле и щадя его останки от оскорблений, поспешили с погребением. Преторианские когорты вознесли его тело на костер. Они прославляли Огона, плакали и целовали его рану и руки. Многие воины даже умертвили себя. "Это было, - говорит Тацит, - не по страху, не по угрызению совести, но по некоторому героическому чувству и любви к этому императору".
ОФНИ и ФИНЕЕС
, сыновья первосвященника Илия, возведенные в жреческое достоинство, погибли вместе, согласно с предсказанием, данным их отцу, защищая Ковчег Завета, в то время, когда филистямляне овладели им (см. Илий). Священное Писание говорит еще об Офни, показывая, что сын его Авиафар (см. это имя) был облечен первосвященническим достоинством; что касается Финееса, то его жена, страдая родами в то время, когда пришла весть о поражении войска, смерти мужа и тестя и похищении Ковчега Завета, родила сына. Чтобы увековечить память об этом несчастном дне, назвала своего сына Ихобод и умерла, плача о поношении Израиля, о потере драгоценнейшего его богатства и несчастии своей фамилии. Ахитув (см. это имя), сын Финееса от другой жены, был облечен первосвященническим достоинством вместе с Авиафаром.
ОХОЗИЯ
(888 г. до Р. X.), царь израильский, был сын Ахава и Иезавели. Вступив на престол израильский, он искал и получил союз царя иудейского Иосафата, который, впрочем, отказался принять участие в Офирской экспедиции, для которой Охозия изготовил флот, и хотел закупать металлы; этот флот потерпел крушение в Гесион-Гавере; впоследствии Иосафат согласился, чтобы известное число кораблей отправилось в Фарсис для общих интересов; но и эта попытка, подобно первой, не имела успеха. Охозия был сыном, достойным своего отца; он шел по преступному пути своего дома, приносил жертвы и поклонялся ложным богам и навлек на себя гнев небесный. Во время его царствования моавитяне возмутились, и не прошло еще двух лет от смерти его отца, как он почувствовал действия его правосудия. Однажды, смотря из окошка верхней горницы в Самарии, Охозия упал и смертельно ранил себя. Среди предсмертных страданий он упорствовал в ожесточении своего сердца и отправил послов вопросить о выздоровлении Ваала, бога аккаронского. Но Илия Фесвитянин, уведомленный ангелом, предстал им на пути и упрекал их за нечестие: "Разве нет Бога в Израиле, что вы идете вопрошать Веельзевула, божество Аккаронское? За это так говорит Господь: с постели, на которую ты лег, не сойдешь с нее, но умрешь" (4 Цар. 1:3-4). При этом известии Охозия тщательно осведомился об образе и одежде человека, который воспротивился исполнению его воли, и когда узнал, что этот человек носил одежду из верблюжьей шерсти и кожаный пояс, вскричал: "Это Илия Фесвитянин!" Тотчас военачальник с пятьюдесятью воинами был отправлен для отыскания пророка и нашел его сидящим на скале. "Человек Божий, - сказал ему военачальник, - царь повелевает тебе отправиться с нами". - "Если я человек Божий, - отвечал Илия, - то пусть огонь небесный попалит тебя и твоих воинов". И тотчас огонь небесный пожрал их. Второй отряд, посланный Охозией, имел ту же участь. Но военачальник посланного третьего отряда, поклонившись, сказал ему: "Человек Божий, спаси мою жизнь и жизнь рабов твоих, сопровождающих меня! По твоему слову огонь небесный пожрал моих предшественников, умоляю тебя, помилуй меня!" Ангел повелел Илие сойти и следовать за ними; пришедши к царю, Илия сказал: "Так говорит Господь: за то, что ты посылал послов вопрошать Веельзевула, божество Аккаронское, как будто в Израиле нет Бога, чтобы вопрошать о слове Его, - с постели, на которую ты лег, не сойдешь с нее, но умрешь" (4 Цар. 1:16). Вскоре после сего предсказание исполнилось, и скипетр перешел в руки Иорама, брага Охозии.
ОХОЗИЯ
(877 г. до Р. X.), называемый также Иоахазом, сын Иорама и Гофолии, девятый царь иудейский, взошел на престол двадцати двух лет от рождения. Он был самый младший из сыновей Иорама и только один был пощажен арабами, когда они ограбили Иерусалим (см. Шрам). По смерти Иорама народ провозгласил его царем предпочтительно перед старшими братьями. Юный царь, свидетель несчастной кончины своего отца и бедствий, которые последний навлек на царство Иудейское, несмотря на то, подражал всем преступлениям, погубившим его. Господь благоволил дать обещание не оставлять Иуды в память благочестия раба своего Давида; но, разгневанный неповиновением этого непостоянного народа, переходившего постоянно от служения истинному Богу к служению ложным богам, благоволил дать ему почувствовать тяжесть Своего гнева, прежде дарования ему царя благочестивого в знак примирения. Охозия всосал нечестие с молоком своей матери Гофолии. Эта преступная женщина, иссушив в сердце своего сына первые семена добродетели, внушила ему все свое честолюбие и злобу. Охозия взял супругу из дома Ахавова и отверг советы старейшин, чтобы беспрепятственно следовать внушениям своей матери. Во время его царствования народ иудейский беспрепятственно предался всем заблуждениям идолопоклонства. Можно сказать, что, если бы он царствовал долгое время, сделал бы более зла, чем Порам. Но конец его нечестия был близок. Порам, брат Гофолии. царь израильский, заключил с ним наступательный союз против Сирии, и Охозия присоединился к нему с довольно значительным войском. Оба царя открыли поход осадой Рамофа Галаадского, города, принадлежавшего царству Израильскому, но находившегося в это время во власти сириан. Этому союзу недоставало благословения Господа. Посему соединенные войска понесли значительные потери; после нескольких дней сражения Иорам принужден был возвратиться в Иезреель для лечения полученных в битве ран; за ним последовал и Охозия. В то время, когда они мечтали о покое, над ними парила смерть. Ииуй, внук Намессии, которому Господь дал повеление уничтожить дом Ахава, приблизился с войском к стенам города. Иорам и Охозия выехали к нему навстречу; но было уже поздно, дни их были исчислены, и сам Господь вооружился против них. Иорам пал, пронзенный стрелой, а Охозия принужден был спасаться бегством через сад. Ииуй повелел остановить и убить его, потому что он был сын Гофолии. Охозия скрылся в Самарии; но был открыт и убит в самом месте своего убежища, как говорит Вторая книга Паралипоменон; но Четвертая книга Царств свидетельствует, что он был поражен в окрестностях Самарии на дороге в Гавет, близ Геллаама, и умер в Магеддо, городе, лежавшем на западе Самарии, в полуколене Манассиином. Рабы принесли его тело в Иерусалим и погребли в фобах отцов. Он царствовал только один год.
ПАВЕЛ
(35 г. от Р. X.), апостол. Между всеми апостолами Павел имеет обширнейшее поле действования: он восторжествовал над еврейским племенем, которое хотело принять язычников в недра Церкви с тем, чтобы они перешли двор храма и сделались прежде иудеями, а потом уже христианами. Если в последнем отношении апостол Петр предупредил Павла, то не совершил своего предприятия в таком объеме, как последний, потому что святой апостол Павел был преимущественным и исключительным орудием Промысла для приведения язычников к вере во Христа, апостолом языков; "Ибо он есть Мой избранный сосуд, - сказал Господь Анании, - чтобы возвещать имя Мое перед народами и царями и сынами Израилевыми. И Я покажу ему, сколько он должен пострадать за имя Мое" (Деян. 9:15-16); потому что Дух Святой исключительно повелел отделить Варнаву и Савла на дело, на которое призвал их (Деян. 13:2). Поэтому и сам апостол говорит: "Мне, наименьшему из всех святых, дана благодать сия - благовествоватъ язычникам неисследимое богатство Христово и открыть всем, в чем состоит домостроительство тайны, созывавшейся от вечности в Боге, создавшем все Иисусом Христом" (Еф. 3:8-9; - ср. Рим. 15:19; 1 Кор. 15:8; Гал. 1:6). Кроме того, святой Павел предварительно глубоко знал основания языческой религии и говорил сообразно с этим, что показывает речь его, произнесенная в ареопаге, и вообще все послания, в которых часто встречается много следов учености и приводятся места из языческих писателей. Отсюда-то происходит победоносный дух этого апостола, носившего в своей душе, запечатленной небесным величием, убеждение в призвании ко Христу всего человеческого рода. "Ибо я наименьший из Апостолов, и недостоин называться Апостолом, потому что гнал церковь Божию. Но благодатию Божиею есмь то, что есмь; и благодать Его во мне не была тщетна, но я более всех их потрудился: не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною" (1 Кор. 15:9-10). Он признавал началом языческой религии откровение Божие в "природе, мире нравственно-разумном и физическом", низвращенное испорченным умом падшего человека (Рим. 1:19-28); поэтому и советовал: "Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, no стихиям мира, а не по Христу" (Кол. 2:8); основанием иудейской религии откровение Божие в законе и говорил: "Вот, ты называешься Иудеем, и успокаиваешь себя законом, и хвалишься Богом, и знаешь волю Его, и разумеешь лучшее, научаясь из закона, и уверен о себе, что ты путеводитель слепых, свет для находящихся во тьме, наставник невежд, учитель младенцев, имеющий в законе образец ведения" (Рим. 2:17-20); в противность христианству, которое есть религия Слова воплотившегося, основывается на вере и уничтожает предшествовавшие религии, потому что исполняет собой Моисея и пророков и дает закон благодати (Поел, к Рим., Гал., Евр.). Поскольку частная жизнь св. апостола Павла неразрывно соединена с его жизнью общественной, поскольку всецелое его существование есть продолжение высокого гимна, которого последний стих есть мученичество, и поелику, наконец, его путешествия в Азию и в Европу мало привлекли бы внимание зрителя его высоких деяний, если бы они не группировались вместе с его учением, то мы изобразим вместе события его жизни внешней и события жизни внутренней. Рожденный в Тарсе, столице Киликии, Савл, которому эллины дали имя Паяла, принадлежал по происхождению к еврейской фамилии из колена Вениаминова, родоначальник которой имел права римского гражданина (Фил. 3:5). Он воспитался в школе фарисейской, которой составлял главную и ревностную подпору; его учитель Гамалиил, один из ученейших мужей Иерусалима, внук Гиллела, сын Семеона, посвятил его в глубокое знание Божественных Писаний и отеческих преданий. Поскольку св. Павел имел познание о поэзии и философии еллинов, то спрашивали, произошло ли это знание от Гамалиила или апостол сознательно ознакомился с понятиями язычников, которых хотел обратить. Савл был сын, испрошенный своими родителями до рождения; они просили его как милости неба, в надежде, что желанный сын сделается подпорой их старости. Отец посвятил Савла на служение религии; он отдал его в школу фарисейскую, чтобы он изучал божественное учение в недрах этой школы. Юноша был одарен остротой ума, твердостью рассудка и памяти, превзошел всех своих сверстников в познании отеческих законов. Все желание, с которым родители испрашивали его у неба, проникло в эту пламенную душу. Отсюда мужественная черта его смелого характера, отсюда его твердость; он в деле был скор, исправен, горяч, неутомим, осторожен и осмотрителен, в обращении ласков со всеми и приятен. Эти душевные дарования его, просвещенные учением, а потом озаренные благодатью, принесли неисчислимую и неоцененную пользу церкви. Гамалиил с умеренностью смотрел на новую секту христианскую; но он восстал на нее, лишь только она противостала фарисейскому господству. До сего времени христианская вера, находясь в борьбе с остервенелым саддукеизмом, не являлась решительно неприязненной фарисеям; прежде надобно было сразить неверие и отразить мудрость мира, эпикурейский разум, искоренить это мирское и поверхностное язычество, которое старалось проскользнуть в верования иудейские; теперь надобно было отразить тесное фарисейское учение, открыть путь народам языческим в недра христианства. Павел был жизни непорочной, честной, тверд в исповедании отеческой веры и сохранении отеческих преданий, "служил Богу от прародителей чистою совестью" (2 Тим. 1:3), "по ревности - гонитель Церкви Божией, по правде законной - непорочный" (Фил. 3:6). Он испросил у синедриона полные права для истребления христиан; он утвердил это право римским правительством и отправился в Дамаск гнать сирийских христиан; он делал это не от ненависти к противной ему истине, но по незнанию или по голосу совести, поврежденной и занятой фарисейскими предрассудками, и помилован был, "потому, что так поступал по неведе Гюстав Доре. Апостол Павел проповедует в ареопаге. На пути небесный свет облистал его со спутниками и поверг на землю; Господь обратил Свое лице к нему, и слова воплощенного Слова достигли глубины его души; Савл видел и слышал Владыку неба и земли. "Савл, Савл! что ты гонишь Меня? Он сказал: кто Ты, Господи? Господь же сказал: Я Иисус, Которого ты гонишь. Трудно тебе идти против рожна" (Деян. 9:4-5). Это явление поразило его душу, и смирило его перед Богом, чтобы восстановить его на развалинах гордого ветхого человека. "Он в трепете и ужасе сказал: Господи! что повелишь мне делать? и Господь сказал ему: встань и иди в город; и сказано будет тебе, что тебе надобно делать" (там же, 6). Спутники Павловы удивлялись, слыша голос, но не видя никого. Савл встал и отверстыми глазами не видел ничего; его ввели за руку в Дамаск. Но и в самом унижении это смирение было торжествующим, и он восстал непорочен и чист душой. Три дня и три ночи сильный Савл был как бы пораженным; он отвергал всякую пищу; чувства его ослабели, ум был заглушен. Одни обыкновенные умы не терпят борьбы; только высокие характеры преобразуются внутренне прежде проявления своей новой жизни. Итак, Савл, подобно всем великим душам в подобных обстоятельствах, удалился в уединение и молился. Ему было невозможно возвратиться к фарисеям, с которыми он разорвал все связи; он не мог обратиться к христианам, которых поклялся истребить. Но великая душа Павла, несмотря на уединение, томилась, так сказать, недеятельностью. Христос благоволил показать ему во сне Ананию; и последний, по внушению Божью, отправился в путь; Павел узнал Ананию, и душа его почерпнула в душе Анании сознание своего нового назначения, воодушевилась силой этого добродетельного мужа, отвергла уныние и воспрянула, как древо, согнутое грозой. Чем более он клонился к земле, тем более его душа, преобразованная, возносилась к небесам. Анания возложил на него руки и сказал: "Брат Савл! Господь Иисус, явившийся тебе на пути, которым ты шел, послал меня, чтобы ты прозрел и исполнился Святого Духа" (там же, 17). Савл вдруг прозрел, крестился и укрепил себя пищей. Анания ввел новообращенного в общество братии, и душа Павла возблистала всем величием его нового бытия. Он не был уже человеком меча, но человеком Слова; был не человеком-гонителем, но покровителем; был не тиран, но слуга. Павел сделался кроток (1 Кор. 15:9- 10), великодушен во всяком несчастии и бедствии (2 Кор. 6:8 и след.), ревностен так, что весь горел любовью к славе Божией и человеческому спасению (Рим. 9:3; 2 Кор. 12:15), неутомим в своем новом служении (1 Кор. 15:17), постоянен, благоразумен, прозорлив, свят (1 Кор. 11:1), не ищущий собственной пользы (2 Кор. 12:4), попечителей о нищих (Гал. 2:10), непорочен (1 Кор. 7:7). И дух подвигнул его в синагогу, куда он принес свидетельство своей перемены. Ярость иудеев не знала границ! "Как, Савл, этот ревностный фарисей, разрушает то, чему поклонялся, поклоняется тому, что преследовал?" Весь гнев фарисеев обратился на него одного. Принужденный удалиться из Дамаска, он отправился в Аравию и проповедовал здесь Евангелие между иудеями, менее упорными, потому что они не находились, так сказать, в центре своих религиозных преданий. Когда он возвратился в Дамаск, синагога восстала против него, но Павел избежал смерти, потому что ему надобно было трудиться, а не умирать, потому что он должен был жить, должен был выносить непрерывное мучение человека, идущего неуклонно по пути долга, против которого восстают все низкие и ненавистные страсти. Иудеи заботливо стерегли все выходы из города, но верные спустили его в корзине из окошка дома, находившегося на стене города. Это происходило в третий год после его обращения, которое полагается около 34 или 35 года по Р. X., что дает время его бегства - около 37 года. Христиане из иудеев, питавшие к язычникам слепой ужас, в котором соединилось не отвращение от зла, но преимущественно национальное предубеждение, не хотели признать в Савле обращенном истинного апостола. Что мог противопоставить великий муж этим обвинениям? Спокойствие совести, силу дел, и если он не видел Христа в Его временной жизни, то видел Христа воскресшего, живущего в вечности. Этот великий апостол основывался на постоянном боговидении, происходившем в его совести, где Христос говорил ему и господствовал с непреоборимой силой. Он имел много видений (Деян. 22:9-10; 22:17-18; 28:23, 25; 2 Кор. 12:1 и след. Гал. 2:2), был одарен великим и весьма ясным познанием Иисуса Христа и закона. "Потому что мне через откровение возвещена тайна (о чем я и выше писал кратко), - говорил он, - то вы, читая, можете усмотреть мое разумение тайны Христовой, которая не была возвещена прежним поколениям сынов человеческих, как ныне открыта святым Апостолам Его и пророкам Духом Святым, чтобы и язычникам быть сонаследниками, составляющими одно тело, и сопричастниками обетования Его во Христе Иисусе посредством благовествования, которого служителем сделался я по дару благодати Божией, данной мне действием силы Его" (Еф. 3:3-7). Таким образом, Павел не имел нужды в методическом изучении христианства; сам Христос божественным образом вдохнул его в его душу, и одной этой жизни христианства в его душе было достаточно для отражения возражений христиан из иудеев, которые спрашивали: кто дал ему право возвещать Господа, не быв Христом научен Евангелию, подобно Петру и Иакову? Он различает три рода проявления Христа в себе самом. Первый, в котором он видел и слышал Его, как мы видим и слышим посредством естественных чувств; второй, когда он видел Его в восторженности; наконец, третий - непрерывное пребывание Христа в его сознании, пребывание, делавшее его своим посланником, своим орудием. Руководимый размышлением о слове Божием, руководимый еще сильнее словом Христа, обитавшего в его сердце, Павел желал пламенно озарить светом Евангелия весь мир, а чтобы произвести такое господство его, надобно было уничтожить единственное, великое препятствие, обрядовый Закон Моисеев, к которому иудействующие христиане, проникнутые фарисейскими понятиями, были сильно привязаны; Павел победил это препятствие силой Христа, потому и сказал: "Ибо Он есть мир наш, соделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посреди преграду, упразднив вражду Плотию Своею, а закон заповедей учением, дабы из двух создать в Себе Самом одного нового человека, устрояя мир, и в одном теле примирить обоих с Богом посредством креста, убив вражду на нем. И, придя, благовествовал мир вам, дальним и близким, потому что через Него и те и другие имеем доступ к Отиу, в одном Духе" (Еф. 2:14 - 18). Отсюда произошло широкое волнение в первобытном христианском мире: это волнение бросило рождающееся христианство вне тесных пределов Иудеи. Павел бежал из Иерусалима, как бежал из Дамаска, и отправился в Таре, свое отечество, где в молчании в продолжение многих лет трудился в приготовлении. Он укрепил себя в своем служении глубоким познанием сердца человеческого, действуя на своих соотечественников. Еще до апостола Павла христианство достигло неверных; но до призвания св. Павла распространение его не имело обширных предположенных границ; все его последствия не были до такой степени заметны. Таким образом, христианство было уже посеяно в столице Малой Азии - Антиохии. Здесь начинается медленная борьба между христианами, придерживавшимися форм иудейской религии, которых митрополией был Иерусалим, и христианами, которые ходили вне Закона Моисеева, которых митрополией была Антиохия. Христиане иерусалимские, отбросив на время стой иудейские предрассудки, послали Варнаву, обращенного иудея, в Антиохию, который присоединил к себе апостола Павла, для испытания христиан из язычников. В Антиохии в первый раз произошло истинное соприкосновение христианства с восточной древностью, которой учение, изгнившее от разнородной смеси, составило рыхлую почву, в которую христианство могло глубоко пустить корни. Павел и Варнава, сделав путешествие в Малую Азию и основав множество церквей, возвратившись в Антиохию, нашли здесь дела в крайнем замешательстве. Христиане иерусалимские, посланные в столицу Сирии, настояли на необходимости обрезания и грозили исключением из Царства Божия не хотевшим покориться ему. Павел горел желанием говорить с апостолами святого города, для того чтобы сохранилось единство учения в евангельской проповеди между столькими народами, не исключая различия в изложении этого учения, чтобы просветить души истиной и не отнять наследственных обычаев, невинных в самих себе. Это новое путешествие апостола Павла в Иерусалим произошло около четырнадцатого года после его обращения, 50 г. от Р. X. Он привел с собой Тита, обращенного из язычников, и представил его апостолам как живой пример действительности его проповеди - юное и нежное растение, которого христианской красоте они могли удивляться. Иаков, снискавший уважение даже самых иудеев, Петр, обративший большое множество язычников, Иоанн, с нежной, снисходительной душой, эти три светила первобытной христианской церкви признали призвание Павла, глубину его воодушевления и действительность его проповеди. Это известие наполнило сердце апостолов и верных неописанной радостью; но в то же время радость была помрачена другим известием, потому что многие из иудействующих христиан, придерживавшихся фарисейской практики, упорствовали в необходимости соблюдения обрядового Закона Моисеева, следовательно, шли против убеждения Павла. Последний сильно защищал свободу христианскую и упразднение Закона, как говорил потом: "Итак стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства. Вот, я, Павел, говорю вам: если вы обрезываетесь, не будет вам никакой пользы от Христа. Еще свидетельствую всякому человеку обрезывающемуся, что он должен исполнить весь закон. Вы, оправдывающие себя законом, остались без Христа, отпали от благодати, а мы духом ожидаем и надеемся праведности от веры. Ибо во Христе Иисусе не имеет силы ни обрезание, ни необрезание, но вера, действующая любовью" (Гал. 5:1-6). "Мы по природе Иудеи, а не из язычников грешники; однако же, узнав, что человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа, и мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдается никакая плоть... Не отвергаю благодати Божией; а если законом оправдание, то Христос напрасно умер" (Гал. 2:15-16, 21). Такова была всегдашняя практика святого апостола. Согласились созывать церковь для решения спора. Дело почти не шло вперед, когда восстал Петр и потребовал молчания: "Мужи братия! вы знаете, что Бог от дней первых избрал из нас меня, чтобы из уст моих язычники услышали слово Евангелия и уверовали; и Сердцеведец Бог дал им свидетельство, даровав им Духа Святого, как и нам; и не положил никакого различия между нами и ими, верою очистив сердца их. Что же вы ныне искушаете Бога, желая возложить на выи учеников иго, которого не могли понести ни отцы наши, ни мы? Но мы веруем, что благодатию Господа Иисуса Христа спасемся, как и они" (Деян. 15:7-11). Петр, говоря таким образом, строго соблюдал все обряды иудейские и не думал ни уклоняться от них, ни уничтожать их между своими соотечественниками. Он хотел быть правым для всех и не смешивать то, что принадлежало к обычаям жизни законной, с тем, что вытекало из сущности христианской веры. Восстал Варнава, а после него Павел, и оба утвердили слова Петра печатью опыта. Тогда Иаков подтвердил, что Петр сказал сообразно с предсказанием пророков. "Мужи братия! послушайте меня, - говорил он. - Симон изъяснил, как Бог первоначально призрел на язычников, чтобы составить из них народ во имя Свое. И с сим согласны слова пророков, как написано: Потом обращусь и воссоздам скинию Давидову падшую, и то, что в ней разрушено, воссоздам, и исправлю ее, чтобы взыскали Господа прочие человеки и все народы, между которыми возвестится имя Мое, говорит Господь, творящий все сие. Ведомы Богу от вечности все дела Его. Посему я полагаю не затруднять обращающихся к Богу из язычников, а написать им, чтобы они воздерживались от оскверненного идолами, от блуда, удавленины и крови, и чтобы не делали другим того, чего не хотят себе. Ибо закон Моисеев от древних родов по всем городам имеет проповедующих его и читается в синагогах каждую субботу" (Деян. 15:13- 21). Это была иудейская точка зрения, где жизнь, существенно священная, могла быть отнята только рукой Божественной. Между тем как иудей обращенный делал шаг к язычнику, своему обращенному брату, последний, удерживаясь от крови, приближался к иудею и обнимал его на пути. Иаков и Павел, один - столп христиан из иудеев, другой - опора христиан из язычников, согласно воздвигали храм святого христианства, основанный на терпимости со взаимными уступками; Петр был как бы связью этих двух святых мужей. Соединенные апостолы написали послание к сирийским и киликийским церквям, и в этом послании они не одобряли ревности христиан, привязанных к Моисею, ревности, которая посеяла раздор в совести. "Апостолы и пресвитеры и братия - находящимся в Антиохии, Сирии и Киликии братиям из язычников: радоваться. Поскольку мы услышали, что некоторые, вышедшие от нас, смутили вас своими речами и поколебали ваши души, говоря, что должно обрезываться и соблюдать закон, чего мы им не поручали, то мы, собравшись, единодушно рассудили, избрав мужей, послать их к вам с возлюбленными нашими Варнавою и Павлом, человеками, предавшими души свои за имя Господа нашего Иисуса Христа. Итак мы послали Иуду и Силу, которые изъяснят вам то же и словесно. Ибо угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого: воздерживаться от идоложертвенного и крови, и удавленины, и блуда, и не делать другим того, чего себе не хотите. Соблюдая сие, хорошо сделаете. Будьте здравы" (Деян. 15:23-29). Четыре посланника Божия оправились с посланием в Антиохию, сопровождаемые Марком. Между тем семя разделения слишком глубоко было насаждено в предрассудках, чтобы борьба не воспроизвелась под другими формами. Павел требовал, чтобы иудеи и язычники не привязывались к чисто внешним формам служения, ибо в этих формах господствуют дух иудейства и дух язычества; но чтобы они были свободны в Боге, живя по закону внутреннему, были христиане во все времена, а не только в некоторые дни. Вечная Пасха христианства противопоставлена апостолом плотской Пасхе иудейской, жертва внутренняя - жертве внешней. Он почитает крещение образом умершего Христа, в котором душа погружается, и воскресшего Христа, в котором душа как бы всплывает. Человек погружается в Христа, как в новый эфир, где он возобновленными легкими вдыхает в себя небесный воздух; умереть для мира, ожить в высоком существовании - таково крещение христианской церкви. "Неужели не знаете, - говорит он, - что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились? Итак мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни. Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием воскресения, зная то, что ветхий наш человек распят с Ним, чтобы упразднено было тело греховное, дабы нам не быть уже рабами греху; ибо умерший освободился от греха. Если же мы умерли со Христом, то веруем, что и жить будем с Ним, зная, что Христос, воскреснув из мертвых, уже не умирает: смерть уже не имеет над Ним власти. Ибо, что Он умер, то умер однажды для греха; а что живет, то живет для Бога" (Рим. 6:3-10); и в другом месте: "Ибо все вы сыны Божий по вере во Христа Иисуса; все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись" (Гал. 3:26-27). Он расстался с Варнавой, потому что Варнава хотел сохранить своего племянника Марка, который ослабел. Впоследствии эти три мужа соединились снова; но скоро Сила занял место Варнавы. Проходя Дервию, в Писидии, св. Павел угадал душу юного Тимофея, сына благочестивой Евники, обращенной еврейки, супруги язычника, нежной матери, воспитавшей сына в вере во Христа. Апостол повелел обрезать этого сына еврейки и язычника, чтобы дать залог иудеям, что если он и не допускает необходимости их обычая, зато умеет уважать его. Образованный в школе Павла, Тимофей возрастал в мужа совершенна. Потом мы видим апостола и его учеников во Фригии, где они основали большое число церквей, преимущественно между галатами. Проповедник и защитник христианской свободы, древний блюститель предписаний фарисейских удвоил строгость к самому себе, лишь только отвергнул их; он был слуга Божий "в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах, под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах, в бдениях, в постах, в чистоте, в благоразумии, в великодушии, в благости, в Духе Святом, в нелицемерной любви, в слове истины, в силе Божией, с оружием правды в правой и левой руке, в чести и бесчестии, при порицаниях и похвалах: нас почитают обманщиками, но мы верны; мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем" (2 Кор. 6:4-10); потому что, как он сам говорит: "Говорю это не потому, что нуждаюсь, ибо я научился быть довольным тем, что у меня есть. Умею жить и в скудости, умею жить и в изобилии; научился всему и во всем, насыщаться и терпеть голод, быть и в обилии и в недостатке. Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе" (Филип. 4:11 - 13). Павел не знал, должен ли он просветить царства Востока, когда в Троаде ему предстал в видении человек в македонской одежде, простиравший к нему руки и умолявший его во имя своего народа. По этому приглашению он направил свои стопы к Европе и на каждом его шагу возрастала богатая жатва благословения небесного. Христос советовал, чтобы делатель винограда Господня получил справедливую награду, чтобы церковь питала пастыря душ, - что прямо относилось к апостолам, зревшим Сына Божия. Но св. Павел, который не жил в обществе Сына человеческого, отказался по скромности от всякой награды. Он хотел доказать блаженство своего призвания бедствиями своего существования. Его бескорыстие показывало язычникам, что никакой земной интерес не руководил этим великим человеком. Подобно своим учителям фарисеям, подобно иессеям и другим аскетам, подобно отшельникам третьего века, св. Павел избрал ремесло, чтобы жить трудами своих рук. "Вот, в третий раз я готов идти к вам, - писал он к коринфянам, - и не буду отягощать вас, ибо я ищу не вашего, а вас. Не дети должны собирать имение для родителей, но родители для детей" (2 Кор. 12:14); он хотел освятить самую низкую работу, соединяя ее со святыми созерцаниями; и в этом аскетическом направлении своего духа он составляет посредствующее звено между жизнью святых иудейских и жизнью святых христианских. В Македонии, в Филиппах и Фессалониках Павел показал верным Христа времен будущих, когда Он утвердит Свое царство на земле; но убеждал не страшиться: "Молим вас, братия, о пришествии Господа нашего Иисуса Христа и нашем собрании к Нему, не спешить колебаться умом и смущаться ни от духа, ни от слова, ни от послания, как бы нами посланного, будто уже наступает день Христов" (2 Фее. 2:1-2). Он убеждал души к терпению страданий в надежде будущего освобождения. Иудеи-христиане и иудеи поклонники Моисея восставали вместе против Павла, обвиняли в проповедании будущего царствования Спасителя - преступление против величества царского человеческого, и преследовали его при помощи городских властей и народа из Верии до Афин. Когда Павел поселился в Ахай и, иудей Акила принял его в Коринфе и вместе со своей женою Прискиллою оказал большие услуги христианству своими сношениями не только в Ахаии, но еще в Риме и Ефесе, что поставило апостола в многократные сношения с этими городами. Кроткий Галлион, dulcis Gallic, как называет его брат, философ Сенека, жил как проконсул в Коринфе, где он, если не покровительствовал Павлу, то и не позволял преследовать его открыто судебным порядком; последний, восторжествовав над врагами, сделался сильным в Ахавии. Около этого времени фессалоникские бедные, грубо понимая проповедь о будущем пришествии Христа, отказались от трудов и требовали от богатых забот о своем пропитании; ложные пророки наполнили церковь фантастическими видениями; ненавидя эти нелепости, люди, принадлежавшие к классу достаточному, оградили христианство от всего чудесного и впали в неверие. Павел в двух посланиях к фессалоникийцам настоял на средине христианской свободы. "За сим, братия, - писал он, - просим и умоляем вас Христом Иисусом, чтобы вы, приняв от нас, как должно вам поступать и угождать Богу, более в том преуспевали, ибо вы знаете, какие мы дали вам заповеди от Господа Иисуса... Не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды" (1 Фее. 4:1-2; 13). "Завещеваем же вам, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, удаляться от всякого брата, поступающего бесчинно, а не по преданию, которое приняли от нас, ибо вы сами знаете, как должны вы подражать нам; ибо мы не бесчинствовали у вас... Ибо когда мы были у вас, то завещевали вам сие: если кто не хочет трудиться, тот и не ешь. Но слышим, что некоторые у вас поступают бесчинно, ничего не делают, а суетятся. Таковых увещеваем и убеждаем Господом нашим Иисусом Христом, чтобы они, работая в безмолвии, ели свой хлеб" (2 Фее. 3:6-7, 10-12). Один лжеучитель пустил в ход, под именем Павла, апокрифическое сочинение, исполненное вредных понятий о близости царства Мессии. Апостол гремит против этого духа лжи, который надевает на себя маску истины. После полуторагодовой ревностной деятельности в Коринфе Павел решился посетить Антиохию и Иерусалим. Он хотел во храме святого града призвать Бога своих отцов во свидетельство воодушевлявшего его духа любви. Когда Павел пришел в Антиохию и встретился здесь с апостолом Петром, некоторые из христиан иерусалимских, пришедшие сюда, отказывались есть с христианами из язычников, потому что почитали их нечистыми. "Если ты, будучи Иудеем, - сказал Павел Петру, - живешь по-язычески, а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски? Мы по природе Иудеи, а не из язычников грешники; однако же, узнав, что человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа, и мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдается никакая плоть. Если же, ища оправдания во Христе, мы и сами оказались грешниками, то неужели Христос есть служитель греха ? Никак. Ибо если я снова созидаю, что разрушил, то сам себя делаю преступником. Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня. Не отвергаю благодати Божией; а если законом оправдание, то Христос напрасно умер" (Гал. 2:14-21). В Ефесе св. Павел встретил учеников Иоанна Крестителя, которые почитали в Предтече Христовом образ Мессии; они не знали о Христе воскресшем, не знали о сошествии Святого Духа; Павел изъяснил им различие между крещением Христовым и крещением Иоанновым. Павел носил в своем сердце все основанные им церкви, как мать носит на своей груди дитя, которое она питает своим молоком. Преимущественно он любил коринфян, о которых нежно заботился. "Бога призываю во свидетели на душу мою, что, щадя вас, я доселе не приходил в Коринф, - писал он к ним. - Не потому, будто мы берем власть над верою вашею; но мы споспешествуем радости вашей: ибо верою вы тверды... Итак я рассудил сам в себе не приходить к вам опять с огорчением. Ибо если я огорчаю вас, то кто обрадует меня, как не тот, кто огорчен мною? Это самое и писал я вам, дабы, придя, не иметь огорчения от тех, о которых мне надлежало радоваться: ибо я во всех вас уверен, что моя радость есть радость и для всех вас" (2 Кор. 1:23-24; 2:1-3). Христиане из иудеев старались возмутить Галатскую церковь против ее основателя. Некоторые люди с поверхностным умом, еллинского происхождения, некогда неблагоразумные в своем мирском поведении, вдруг возлюбили крайнюю строгость; они отвергали авторитет своего духовного отца, потому что он не был непосредственно научен Иисусом Христом. Здесь надобно указать: разделение даров Духа или образ благодати, как ее развил св. Павел, прямо противоположно учению христиан из язычников. Один дух, говорит он в четвертой главе своего Послания к Галатам, должен воодушевлять все члены общества христианского; все равно свободны во Христе Иисусе, потому что все равно пленены во Христе Иисусе; нет ни обычая языческого, ни Закона Моисеева, нет ничего, что составляет различие между делами людей. В христианстве, говорит он, "Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе. Если же вы Христовы, то вы семя Авраамово и по обетованию наследники... Еще скажу: наследник, доколе в детстве, ничем не отличается от раба, хотя и господин всего: он подчинен попечителям и домоправителям до срока, отцом назначенного. Так и мы, доколе были в детстве, были порабощены вещественным началам мира; но когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего [Единородного], Который родился от жены, подчинился закону, чтобы искупить подзаконных, дабы нам получить усыновление. А как вы - сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: "Авва, Отче!" Посему ты уже не раб, но сын; а если сын, то и наследник Божий через Иисуса Христа" (Тал. 3:28-29; 4:1-7). Он допускает величайшее различие даров, величайшее разнообразие благодати Божией, по природе каждого лица, не по условиям его рождения; он допускает его также по условиям общественным, по месту, и по власти каждого. "Дары различны, - говорит он, - но Дух один и тот же; и служения различны, а Господь один и тот же; и действия различны, а Бог один и тот же, производящий все во всех. Но каждому дается проявление Духа на пользу. Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом, иному вера, тем же Духом; иному дары исцелений, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков" (1 Кор. 12:4-10). Дух Божественный различен во всех и в то же время един во всех. Поэтому апостол и заключает: "Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно" (там же, 11). Таково понятие о благодати, данной каждому из апостолов, но каждому различно, как Павлу, так и тем, которые жили и беседовали со Спасителем человеков. Прежде отправления на Запад, куда он вознамерился принести свет Евангелия, св. Павел хотел исполнить свое обещание, данное бедной церкви иерусалимской, чтобы она благословила его путешествие. Избранными мужами из всех церквей, основанных его трудами, посланными в Иерусалим с дарами, он хотел доказать своим соотечественникам, что и еллины имели сердце человеческое; это было последним и высоким усилием сблизить народы, преодолением преграды их предрассудков, чтобы показать им во Христе источник их начала. Павел оставил Коринф весной 58 г.; он знал все предстоявшие ему опасности, фанатизм и гордость своих врагов, и ярость, которая воодушевляла их против успехов его. Обращаясь к Римской церкви, Павел просил молитв се; ибо он стремился в пасть Феликса, римского прокуратора в Иерусалиме, человека развратного и ненавистного, который заставлял иудеев терпеть жестокие преследования и думал уврачевать их раны, жертвуя им Павлом. Апостол с невинным сердцем шел запечатать страшное примирение между палачом и его жертвами. Он разлучился со своими друзьями, проливавшими слезы, утешал нежными, ласковыми словами и вливал в их сердце тот небесный бальзам, которым его душа всегда была полна. В следующий день после своего прибытия Павел со своими спутниками посетил св. Иакова, у которого собрались старейшины и предстоятели церквей. Эти святые мужи были глубоко тронуты действительностью проповеди между язычниками. Св. Иаков уведомил Павла, своего брата во Христе, о тех сильных предрассудках, которые он встретит; утверждали, что Павел отрекся от своих отцов, что он убеждал христиан из иудеев, живших в языческих странах, не обрезывать своих детей. Павел, поступая по советам св. Иакова, исполнил еврейский обряд по формам особенно священным для благочестивых людей его народа. Он соединился с четырьмя членами церкви, которые обязались в продолжение семи дней исполнить обет назорейства; люди добродетельные были весьма довольны этим; фарисеи еще более возненавидели его. "Как! Человек, который оскорбляет народ Божий, который оскверняет храм и закон, осмеливается исполнять наш обряд!" Они бросились на Трофима, обращенного язычника, которого Павел привел и которого он ввел в ограду храма, по их мнению, для того, чтобы осквернить храм его присутствием. Они схватили Павла, увлекли из храма и хотели убить его. Но тысячник, узнав о волнении народа, вырвал его с помощью воинов из рук убийц. Тогда Павел, испросив позволения тысячника, стоя на ступенях, рассказал народу о своем обращении. Народ настоятельно требовал смерти св. апостола. Павла повлекли в римские казармы и уже готовились кровавыми средствами исторгнуть у него признание о причине народного мятежа, когда он объявил свое достоинство римского гражданина. Тогда трибун созвал синедрион. Сначала, казалось, негодование овладело обвиненным; но тотчас он овладел собой и поставил в свое оправдание самое совершенное благоразумие, самое непоколебимое спокойствие. Он начал обращением к первосвященнику Анании живых, но заслуженных упреков: "Бог будет бить тебя, стена подбеленная! - сказал ему апостол, когда первосвященник приказал бить его. - Ты сидишь, чтобы судить по закону, и, вопреки закону, велишь бить меня" (Деян. 23:3). Ему противопоставили достоинство того, которого он обвинял; Павел признался, что он не знал о его сане, который умеет законно уважать. Он искусно разделил судей; он утверждал ту часть истины, которая была дорога для одних и ненавистна для других. Он сказал, что почитает себя обвиненным за то, что свидетельствовал о воскресении мертвых, возвещал, что Иисус произведет это воскресение, древнюю надежду израильского народа. Тотчас фарисеи стали защищать его против саддукеев и первосвященника - их единомышленника. Между тем, поскольку попытки против жизни Павла возобновились, то трибун отослал его под стражей в Кесарию, где жил прокуратор Феликс. Трибун писал к Феликсу: "Клавдий Лисий достопочтенному правителю Феликсу - радоваться. Сего человека Иудеи схватили и готовы были убить; я, придя с воинами, отнял его, узнав, что он Римский гражданин. Потом, желая узнать, в чем обвиняли его, привел его в синедрион их и нашел, что его обвиняют в спорных мнениях, касающихся закона их, но что нет в нем никакой вины, достойной смерти или оков. А как до меня дошло, что Иудеи злоумышляют на этого человека, то я немедленно послал его к тебе, приказав и обвинителям говорить на него перед тобою. Будь здоров" (Деян. 23:27-30). Синедрион обвинял Павла перед Феликсом в нарушении богослужения иудейского, покровительствуемого законом; он обвинял трибунал в том, что он помешал иудеям судить апостола по Законам Моисеевым, утвержденным римским законом. Феликс признал невинность обвиненного, но удержал его узником, чтобы получить от него сумму денег, которую Павел отказался доставить. Так прошло два года; потом Феликс, оставляя Палестину, вверил своего узника Марку Порцию Фесту, своему преемнику. Во время ночи, последовавшей за исповеданием его веры перед синедрионом, Господь в видении показал ему, что он будет проповедовать о нем в Риме, как свидетельствовал в Иерусалиме. "В следующую ночь Господь, явившись ему, сказал: дерзай, Павел; ибо, как ты свидетельствовал о Мне в Иерусалиме, так надлежит тебе свидетельствовать и в Риме" (Деян. 23:11). Фест, льстя иудеям, хотел пожертвовать своим узником: Павел воззвал к кесарю. Около этого времени юный царь иудейский Агриппа II прибыл в Кесарию, и Фест представил ему Павла. Воодушевленный божественной радостью, что может возвестить веру Христову перед властями земли, Павел явился в собрание, обратился прямо к Афиппе, который мог легче понять его, и изложил пред ним всю свою жизнь. Агриппа со вниманием выслушивал идеи, к которым он привык. Фест, полный удивления, прервал апостола; политика сделала его недоступным для восторга. "Твое еврейское знание сделало тебя сумасшедшим!" - сказал он. "Мой ум совершенно хладнокровен, я говорю истину, - отвечал апостол. Потом обращаясь к Агриппе, сказал: "Ты веришь пророкам; происшедшее было предсказано; засвидетельствуй это!" Царь, разгневанный за этот вызов, отвечал: "В самом деле, ты, кажется, хочешь сделать меня христианином!" "Молю Бога, - отвечал апостол, - чтобы Он сделал тебя и всех слушающих меня тем, чем теперь я, кроме моих цепей!" Ни царь, ни прокуратор не почли его виновным; но поскольку Павел воззвал к кесарю и этот позыв должен был иметь свое действие, то Павел вступил на свое настоящее поприще: его борьба с миром иудейским прекратилась, и развилась во всем своем высоком величии борьба с миром языческим. Центурион, которому поручено было вести апостола в Рим, увидев кротость его характера и гениальное терпение, с которым он переносил бедствия и лишения, смягчил плен. Он позволил апостолу нанять квартиру в городе под стражей одного воина, который держал пленника в ручных оковах; Павел мог принимать своих друзей и переписываться с ними. Никогда его деятельность не была обширней, никогда он не заботился более о своих насаждениях в Азии и Европе, сообщая им жизнь и получая взамен любовь. Определив положение апостола по отношению к еврейским предрассудкам, которых он был жертвой, обратим еще раз внимание на прошедшее и рассмотрим св. Павла в отношении тех идей, с которыми он должен был бороться и которые должен был преобразовать в мире языческом. Начнем с того времени, когда апостолы, собравшись в Антиохии, в день всеобщего поста, призывали Духа Святого, дабы он сообщил Варнаве и Павлу свет благодати, и когда они освятили в лице этих двух великих мужей проповедование Евангелия в странах языческих. Павел и Варнава, сопровождаемые Марком, прошли Кипр, где язычники жаждали веры. Философия и знание открыли возвышенным умам новое небо и внушили им предчувствие ума высшего, чем ум языческий. В той земной мудрости царствовала гордость, и под формами эпикуреизма в нее проскользнула порча. Многие умы были пресыщены, другие были любопытны ко всякой важной новости; но многие также обладали умом высоким, твердым и душой глубокой, Люди с такими способностями встречались в мире языческом, и никогда в иудейском. Сергий Павел, проконсул, пребывавший в Пафосе, носился во тьме таинственного мира; его душа предалась обманам того класса производителей чудес, известных под именем волхвов, между которыми отличались Симон-волхв и тот Аполлоний Тианский, которого чудесные, но неизобретательные басни были противополагаемы чудесам любви Богочеловека. Он внимательно ловил последние, умиравшие отголоски персидской и халдейской магии, облаченной в иудейскую мантию, но уже не одушевленной ни гением Зороастра, ни дыханием Самуила. Вариисус, один из волхвов иудейского племени, овладел умом проконсула. Он трепетал перед христианством, опасаясь его небесного огня, и с силой восставал против религии, которая угрожала совершенным уничтожением пустой фантасмагории. Вариисус боится и трепещет; Павел гремит с высоты своего негодования: "Свет твоих глаз, который дан тебе для того, чтобы видеть добро и узнавать пути Промысла, и которым ты, священный фигляр, злоупотребляешь, ищешь только тайных средств для обмана сердца людей, этот свет будет отнят от тебя, пророк лжи!" И Вариисус, вдруг пораженный слепотой, открыл свое сердце и ум для проповеди евангельской. Три апостола прошли Памфилию, Исаврию, Писидию и остановились в Антиохии Писидийской, которую не надобно смешивать с Антиохией Великой. В синагоге этого города иудеи и прозелиты, привлеченные славой Павла, толпились уже вокруг его энергического, величественного слова, когда и язычники стали стекаться и тем возбудили теократическую гордость; они с жестокостью оскорбляли Павла и гневно противоречили ему. Павел призвал небо во свидетельство бесполезности своих усилий и, отвратившись от этого ветхого огрубелого мира, обратил свои усилия на сторону язычников, где блистала для него новая надежда. В Листре, где не было синагоги, Павел и Варнава вздохнули свободно. Скоро толпа слушателей окружила их. Один бедняк, хромой от рождения, пораженный воодушевленным видом Павла и высотой его слова, углубившись в созерцание апостола, обратил на себя внимание человека Божия, которого взгляд проник в сердце несчастного. "Встань и ходи!" - сказал апостол, и хромой пошел подобно другим. Народ, в своем грубом суеверии, почел обоих апостолов богами; они вскричали, что боги сошли на землю. "Зевс, благоволил посетить нас", - кричали они в своем благочестивом заблуждении. Павел был невелик ростом, сух телосложением и не имел слишком особой красоты в лице; Варнава, высокий ростом, более действовал на воображение толпы; Павел обладал вдохновенным даром слова; Варнава - величественным внешним видом. Они почли Павла Меркурием, оракулом Зевса и товарищем его в посещении людей. Удивленные этим волнением народа, апостолы сначала не поняли его. Скоро храм Зевса огласился народными кликами; жрец приближается, ведя священных волов, чтобы заклать их у ног апостолов; тогда-то последние увидели их заблуждение. Они бросаются в толпу и в знак ужаса раздирают свои одежды. Павел гремит: "Что вы делаете, несмысленные? Мы люди, как и вы! Мы подобны вам, среди вас, чтобы убедить вас отказаться от нечестивых божеств, фантомов вашего воображения, чтобы убедить вас признать живого Бога, вашего Творца, Который древле направил каждый народ на его собственный путь, предоставил каждый народ его естественному влечению, чтобы видеть, до какой степени каждый народ достигнет светом своего сердца и своего ума до познания Его. Он дал вам разум, чтобы отличать истину от лжи, и между тем не вверился вашему суду до такой степени, чтобы не открывался вам в своих дарах, посылая с высоты небес благословение на землю, открывая пред вашими глазами всю природу, как обширную житницу, из которой течет изобилие". Таким образом, Бог открылся людям во вселенной и в сердце человеческом, и поскольку люди дурно истолковали великий завет мира внешнего, книгу космоса, и составительные силы космоса, силы природы, и поскольку они дурно поняли собственные чувства благочестия и благодарности, то Бог явился лично, для того чтобы никакое идолопоклонство не было возможно, для того чтобы Творец не был более смешиваем с тварью. Чему народ поклоняется сегодня, то завтра топчет в грязь. Того же Павла, которому он хотел принести жертву, побил камнями в возмущении, которое возбудили посланные от иконийских иудеев. Павел был влачим по земле и выброшен из города как мертвый; верные искали его труп, когда он явился среди них, прославляя Господа. В следующий день он сопровождал Варнаву в город Дервию. Оба святые мужи прошли все места, в которых они насадили общества христианские; они снова привили их во имя Христа; они принесли им росу небесную, оплодотворили их божественным взором и, по окончании этого обозрения, возвратились в Антиохию Сирийскую, митрополию их благочестивых оснований. Мы уже видели, как апостол, находясь между палатами, имел видение македонянина, который призывал его к себе, что определило Павла отправиться на Запад. Одна юная лидянка, по имени Лидия, торговка порфиром, открыла Павлу свое жилище в Филиппах, сделавшееся центром, из которого пролился свет христианства. Языческая скупость восстала против христианского воздержания, добродетельной простоты, которая вредила торговле и промышленности. Одна бедная раба, страдавшая судорогами, волнуемая духом зла, была поражена проповедью святого Павла и, прославляя славу апостола, приглашала удивленный народ следовать по стопам рабов Бо-жиих; но Павел изгнал из нее демона, и эта пифия сделалась немой. Когда оракул замолчал, народ стал роптать; господин рабы, не могший уже получать доходов от предвещаний, возложил руку на Павла и Силу, привел их в суд и обвинял в иудействе и распространении иудейских обрядов в римской колонии, - прозелитизм, запрещенный государственным законом. Их посадили в тюрьму. Пораженные унижением, прикованные к огромной каменной глыбе, они воспаряли торжествующей душой к Богу. В полночь они огласили хвалебной песнью стены тюрьмы, и вдруг землетрясение потрясло основание темницы, двери с треском растворились, а оковы упали. Тюремщик думал, что узники бежали; Павел и Сила успокоили его. Разительный признак освобождения, спокойствие узников, которые остались при всей возможности бегства, их невозмутимое терпение страданий, их спокойная душа произвели в сердце этого грубого человека мгновенный переворот. Он пал к ногам святых мужей и спрашивал, что надобно делать, чтобы войти в царствие Божие. В следующий день суд повелел освободить узников; но душа Павла была высока и тверда. Поскольку мнимый закон осудил его, то он требовал правосудия, хотел, чтобы закон смыл оскорбление закона; он явился гражданином, как прежде христианином. Суд оскорбил в его лице римского гражданина; то же было и с Силой. Надо было, чтобы судьи отправились в тюрьму восстановить из унижения достоинство гражданина, тогда узники согласились оставить свою тюрьму. Спустя несколько времени после этого события, Павел писал к фессалоникийцам, что недостаточно верить во Христа, но должно еще ниспровергать идолов, не только в храмах, но преимущественно в сердцах. Истинное идолопоклонство есть служение страстям, а где есть это служение, там может быть только ложное подобие христианства. "Ибо воля Божия есть освящение ваше, чтобы вы воздерживались от блуда; чтобы каждый из вас умел соблюдать свой сосуд в святости и чести, а не в страсти похотения, как и язычники, не знающие Бога; чтобы вы ни в чем не поступали с братом своим противозаконно и корыстолюбиво: потому что Господь - мститель за все это, как и прежде мы говорили вам и свидетельствовали. Ибо призвал нас Бог не к нечистоте, но к святости" (1 Фее. 4:3-7). Иудеи имеют закон, язычники имеют совесть; закон не спасает иудеев, совесть не спасает язычников; но как закон открывает иудеям испорченную природу их, так совесть открывает не менее испорченную природу язычников. Иудеи и язычники, не имея действительной жизни, живут под властью смерти; не имея действительной невинности, живут под властью греха. "Те, которые, не имея закона, согрешили, вне закона и погибнут; а те, которые под законом согрешили, по закону осудятся... ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую" (Рим. 2: 12, 14-15). Павел, явившись на площади афинской, в центре высшего развития духа язычества, объявил безумие креста там, где Платон праздновал таинства языческой мысли, прославлял вдохновенное безумие и священные оргии восторженной добродетели. Он обладал всем своим умом и объявил себя несмысленным; безумие его было формой мудрости; он поверг мир к своим ногам, как виноградарь бросает виноград в свой чан. Павел, войдя в спор со стоиками и эпикурейцами, был приведен в ареопаг. Удивительнее всего в речи, произнесенной перед этим собранием, воздержанность Павла. Величественная река умеряет свои воды: он удерживает поток своего красноречия. Он говорит язычникам только то, что они могут понять; он не излагает им иудейских пророчеств; он не открывает им в прошедшем, которого они не знают, образов будущего. Он возвещает им Бога неведомого, сокрытого за богами известными, бесконечное в конечном, беспредельность в ограниченном. Он похваляет религиозный инстинкт афинян, их любопытство, которое, так сказать, льется через край. Они ищут и не находят; они желают и не получают; но они ищут и желают, и этого довольно для апостола. Он возвещает им этого Бога неведомого, этого Бога безымянного, который имел свой алтарь в Афинах. Таков его исходный пункт; отсюда он восходит к вечности. Открыв в их душе это стремление к неведомому, он возвещает им Того, Которому они поклоняются, не зная Его. Творец мира, Владыка вселенной не живет во храмах, ибо храмы созданы руками человеческими; Он не нуждается ни в ком, но все нуждаются в Нем; Он ведет народы к определенной цели. Ничто не обязано случаю; народы рассеяны по лицу земли мудрой волей. Всякий народ стремится к своей цели, назначенной Богом; пусть люди ищут Его! Пусть испытывают, дано ли им найти Его! Павел приводит слова Арата о первобытном родстве богов и человеков; он обращает в предчувствие основные идеи язычества; он видит в них мерцание истины. Поскольку мы подобны богам, говорит он, то должны стремиться на высоту нашего родства; должно возвышаться к Богу, а не нисходить к материи. Иудеи и язычники будут судимы по тому, что они знают, а не по тому, чего не знают; но, когда свет блистает во тьме, закрывающий глаза будет осужден тем же светом. "И, став Павел среди ареопага, сказал: Афиняне! по всему вижу я, что вы как бы особенно набожны. Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано "неведомому Богу". Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам. Бог, сотворивший мир и всё, что в нем, Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворенных храмах живет и не требует служения рук человеческих, как бы имеющий в чем-либо нужду, Сам доя всему жизнь и дыхание и всё. От одной крови Он произвел весь род человеческий для обитания по всему липу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию, дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждого из нас: ибо мы Им живем и движемся и существуем, как и некоторые из ваших стихотворцев говорили: "мы Его и род". Итак мы, будучи родом Божиим, не должны думать, что Божество подобно золоту, или серебру, или камню, получившему образ от искусства и вымысла человеческого. Итак, оставляя времена неведения, Бог ныне повелевает людям всем повсюду покаяться, ибо Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную, посредством предопределеного Им Мужа, подав удостоверение всем, воскресив Его из мертвых" (Деян. 17:22-31). Доселе народ и философы внимательно слушали; но, когда Павел возвестил о последнем суде и воскресении мертвых, его осыпали насмешками; одни говорили, чтобы он говорил об этом тогда, когда будет в полном уме; другие кричали, чтобы он не начинал подобными нелепостями. Но ареопагит Дионисий последовал за ним и был первым камнем при основании афинской церкви. Большим препятствием, которое встретило Евангелие между просвещенными людьми у язычников, было любопытство их ума, единственно направленное к предметам мирским. В Коринфе, так же как и в Афинах, Павел встретил те односторонние любопытные умы, которые внимательно слушали его, но не верили его слову. Ему надобно было бороться с господством Афродиты, погрузившей Коринф в любострастные удовольствия. Одни бедные жадно впивали в себя свет Евангелия; и, когда пламя нетленной красоты зажглось в их душе, пороки грубой чувственности явились перед ними в отвратительной наготе. Во Втором послании к Коринфянам Павел гремит против гордого домогательства философии восстать над верой народа, поставить себя непогрешимым судьей веры. Ученики Аполлоса, люди мирские, смеялись и презирали иудействующих христиан, которые не находили в Коринфе пищи; пища должная и священная часто осквернялась обрядами и обычаями языческими. Для чистого все чисто, говорили они, - правило, пролагающее путь пороку. Они преувеличивали идею благодати противоположностью с идеей греха; они видели добро во всем, как другие видели во всем зло; они были не свободны, но своевольны до степени распутства; другие были тесны духом до степени лишения себя всей христианской свободы. Павел восстает с негодованием против этих оскорбителей, которые, почитая себя просвещенными, презирают своих не знающих братии, почитая себя снисходительными, ненавидят пороки других и хотят излечить насмешками то, что должно лечить любовью. Аполлос нашел его в Ефесе, рассказал о положении Коринфа, но отказался от поручения, которое Павел хотел возложить на него, как на свой главный орган. Аполлос огорчился тем, что ученая оболочка, данная его изобретательным умом учению христианскому, породила общество, украшавшее себя его именем и отвергавшее простоту апостола. Тогда Павел широко разверз свою душу и излил на бессмертные страницы поток любви. Он отвергает всякое деление, всякий дух партий. Христианский город не есть город Солона; он связан единством веры, но эта связь не препятствует свободным поступкам каждого лица; Христос есть знамя, а не Павел, или Аполлос или противники Павла или Аполлоса. Все, что зависит от человека, унижает человека; все, что зависит от Бога, возвышает человека; все, что зависит от человека, возбуждает страх человека, или ненависть к человеку, или излишнюю любовь к мысли и слову человека; но все, что зависит от Бога, возбуждает вместе со страхом Божиим любовь к Богу и святое благоговение, с которым прием-лется слово Божие. Бог действует через людей, которые суть творцы Его храма, назначенные для создания его среди рода человеческого. Бог есть душа, воодушевляющая это величественное здание, и ни одна из многочисленных рук, которые Он употребляет для создания его, ни одна из бесчисленных ног, попирающих его порог, ни одна из многочисленных вен, в которых кружится поток божественной жизни, ни одна из этих удивительных частей не есть творец пребывающего чуда; все споспешествуют ему по воле божественной, и ни одна по собственной воле. "Ибо мы соработники у Бога, а вы Божия нива, Божие строение. Я, по данной мне от Бога благодати, как мудрый строитель, положил основание, а другой строит на нем; но каждый смотри, как строит. Ибо никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос. Строит ли кто на этом основании из золота, серебра, драгоценных камней, дерева, сена, соломы, - каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть. У кого дело, которое он строил, устоит, тот получит награду. А у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем сам спасется, но так, как бы из огня. Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас? Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог: ибо храм Божий свят; а этот храм - вы. Никто не обольщай самого себя. Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом, как написано: уловляет мудрых в лукавстве их. И еще: Господь знает умствования мудрецов, что они суетны. Итак никто не хвались человеками, ибо все ваше: Павел ли, или Аполлос, или Кифа, или мир, или жизнь, или смерть, или настоящее, или будущее, - все ваше; вы же - Христовы, а Христос - Божий" (1 Кор. 3:9-23). Он говорит тем, которые жаловались, что не нашли его ни довольно логическим, ни философом, по формам и доказательствам школы, что он не профессор, обязанный давать уроки, образующие ум к земному размышлению, - но что он представляет им Бога, умершего за всех и воскресшего для всех; что этот Бог должен быть принимаем в духе веры, который Он дал миру, и что этот дух не есть дух мира; что он не благоволит говорить красноречиво и с точностью следовать плану разукрашенной речи. Он сообщает им жизнь, а не умствование, слово, а не словосочинение, разум божественный, а не разум человеческий, святое вдохновение, а не остроумные сочинения. "И когда я приходил к вам, братия, - говорит он, - приходил возвещать вам свидетельство Божие не в превосходстве слова или мудрости, ибо я рассудил быть у вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого, и был я у вас в немощи и в страхе и в великом трепете. И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией. Мудрость же мы проповедуем между совершенными, но мудрость не века сего и не властей века сего преходящих, но проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей... Что и возвещаем не от человеческой мудрости изученными словами, но изученными от Духа Святого, соображая духовное с духовным... И я не мог говорить с вами, братия, как с духовными, но как с плотскими, как с младенцами во Христе. Я питал вас молоком, а не твердою пищею, ибо вы были еще не в силах, да и теперь не в силах" (1 Кор. 2:1-7, 13; 3:1-2). Премудрость человеческая ничтожна перед буйством проповеди: "Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, - сила Божия. Ибо написано: погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну. Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? Ибо когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих... Потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков" (1 Кор. 1:18-21, 25). Он в последний раз убеждает гордых не уподобляться иудействующим христианам, прощать своим слепым братьям, сообразоваться с ними сколько возможно, для того чтобы дух свободный не был более нетерпящим, чем дух рабства; недостаточно понимать тот или другой пункт учения, надобно еще любить своего брата, извинять и понимать его. Павел настаивает на необходимости отказаться при нужде от такого или другого проявления силы, независимости и широты своего собственного духа, чтобы не представить тем, которые думают иначе, случая к соблазну. Что касается безбрачия, то Павел хочет, чтобы каждый испытывал свое сердце и исследовал силу своих чресл. Он признает превосходство аскетической жизни; но он не превозносит ее в ущерб жизни патриархальной; он хочет, чтобы она была собственной заслугой, а не заслугой законной. "Ибо желаю, чтобы все люди быт, как и я; но каждый имеет свое дарование от Бога, один так, другой иначе. Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я. Но если не могут воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться. А вступившим в брак не я повелеваю, а Господь: жене не разводиться с мужем... Рабом ли ты призван, не смущайся; но ест и можешь сделаться свободным, то лучшим воспользуйся. Ибо раб, призванный в Господе, есть свободный Господа; равно и призванный свободным есть раб Христов. Вы куплены дорогою ценою; не делайтесь рабами человеков. В каком звании кто призван, братия, в том каждый и оставайся пред Богом... А я хочу, чтобы вы были без забот. Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене. Есть разность между замужнею и девицею: незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтобы быть святою и телом и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу. Говорю это для вашей же пользы, не с тем, чтобы наложить на вас узы, но чтобы вы благочинно и непрестанно служили Господу без развлечения. Если же кто почитает неприличным для своей девицы то, чтобы она, будучи в зрелом возрасте, оставалась так, тот пусть делает, как хочет: не согрешит; пусть таковые выходят замуж. Но кто непоколебимо тверд в сердце своем и, не будучи стесняем нуждою, но будучи властен в своей воле, решился в сердце своем соблюдать свою деву, тот хорошо поступает. Посему выдающий замуж свою девицу поступает хорошо; а не выдающий поступает лучше. Жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж ее умрет, свободна выйти, за кого хочет, только в Господе. Но она блаженнее, если останется так, по моему совету; а думаю, и я имею Духа Божия" (1 Кор. 7:7-10, 21-24, 32-40). Св. Павел послал в Коринф Тита, чтобы видеть действие, которое произведет его послание; из Македонии, куда Тит принес ему известия, благоприятные, с одной стороны, и неблагоприятные, с другой, - ибо его обвиняли, что он писал с большим жаром, нежели говорил, - Павел написал Второе послание к Коринфянам. Он торжественно свидетельствует своей совестью, что он руководился не благоразумием мирским, но духом Божиим. В доказательство он приводит простоту своего языка, искренность своего убеждения. "Вы - наше письмо, - говорит он, - написанное в сердцах наших, узнаваемое и читаемое всеми человеками; вы показываете собою, что вы - письмо Христово, через служение наше написанное не чернилами, но Духом Бога живого, не на скрижалях каменных, но на платяных скрижалях сердца" (2 Кор. 3:2-3). "Ибо если бы я и более стал хвалиться нашею властью, которую Господь дал нам к созиданию, а не к расстройству вашему, то не остался бы в стыде. Впрочем, да не покамсется, что я устрашаю вас только посланиями. Так как некто говорит: в посланиях он строг и силен, а в личном присутствии слаб, и речь его незначительна, - такой пусть знает, что, каковы мы на словах в посланиях заочно, таковы и на деле лично" (10:8-11). Прежде чем отправиться на Запад, Павел последний раз посетил Малую Азию. В Милете он окружил себя старцами и епископами церкви ефесской и других, простился с ними торжественно и нежно, как отец прощается с детьми. Он предвидел, что христианство возрастет, как пшеница среди чужеядных растений, и будет иметь в себе неверных, что последние родятся в недрах самой церкви и преимущественно в Ефесе; ибо он предвидел все заблуждения ума человеческого. "Когда они пришли к нему, - говорил он, - он сказал им: вы знаете, как я с первого дня, в который пришел в Асию, все время был с вами, работая Господу со всяким смиренномудрием и многими слезами, среди искушении, приключавшихся мне по злоумышкниям Иудеев; как я не пропустил ничего полезного, о чем вам не проповедывал бы и чему не учил бы вас всенародно и по домам, возвещая Иудеям и Еллинам покаяние пред Богом и веру в Господа нашего Иисуса Христа. И вот, ныне я, по влечению Духа, иду в Иерусалим, не зная, что там встретится со мною; только Дух Святый по всем городам свидетельствует, говоря, что узы и скорби ждут меня. Но я ни на что не взираю и не дорожу своею жизнью, только бы с радостью совершить поприще мое и служение, которое я принял от Господа Иисуса, проповедать Евангелие благодати Божией. И ныне, вот, я знаю, что уже не увидите лица моего все вы, между которыми ходил я, проповедуя Царствие Божие. Посему свидетельствую вам в нынешний день, что чист я от крови всех, ибо я не упускал возвещать вам всю волю Божию. Итак внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он npuodpeji Себе Кровию Своею. Ибо я знаю, что, по отшествии моем, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада; и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою. Посему бодрствуйте, памятуя, что я три года день и ночь непрестанно со слезами учил каждого из вас. И ныне предаю вас, братия, Богу и слову благодати Его, могущему назидать вас более и дать вам наследие со всеми освященными" (Деян. 20:18-32). Во время первых уз Павла в Риме его посетил Епафрас, пришедший из Колосс с известием о явившихся .здесь лжеучителях. Через него Павел из своей темницы доказывал заблуждающимся умам, что их хвастливая мудрость заключается в языческой сфере космоса, а не логоса, есть ангелатрия, а не христианство. Изложив коротко труды и учение Павла, для связи их укажем хронологический порядок путешествий его. Тотчас после обращения он проповедовал в Дамаске и Аравии; через три года возвратился в Иерусалим; отсюда прошел через Кесарию в Таре, а из него вместе с Варнавой прибыл в Ан-тиохию, где проповедовал целый год. Потом посетил Иерусалим; возвратившись в Антиохию, отправился возвещать Евангелие язычникам, прошел Селевкию, Кипр и все острова до Пафоса, Пергам (в Памфилии), Антиохию Писидийскую, Иканию, Листру (в Ликаонии), Дервию, и обратно Листру, Иканию, Антиохию Писидийскую, Пергам, Атталию, возвратился морем в Антиохию Сирийскую, а отсюда в Иерусалим на Первый собор. Посланный в Антиохию, прошел Сирию, Ки-ликию, посетил Дервию, Листру, где встретил ученика Тимофея, прошел с ним Фригию, Галатию, Мисию, прибыл в Троаду, откуда морем в Само-фракию, потом в Неаполь, в Македонию, Филиппы, Амфиполъ, Аполлонию, Солун, Берию, а отсюда в Афины и Коринф, где проповедовал полтора года. Из Коринфа прибыл морем в Ефес, потом в Кесарию, Иерусалим и возвратился в Антиохию, где пробыл несколько времени. Потом прошел Галатию, Фригию и другие провинции Малой Азии и прибыл в Ефес, где учил три года. Отсюда отправился в Македонию и Грецию и пробыл в последней три месяца; через Македонию и Филиппы возвратился в Троаду, прошел через Ассон, Митилены, Хиос, Самос, Милет, Кос, Родос, Патар, Тир, Птоломаиду и прибыл через Кесарию в Иерусалим. Отсюда отведен в Кесарию к прокуратору Феликсу, который держал его в заключении два года; потом послал его морем в Рим. Корабль поплыл к Сидону, ниже Кипра, морем Киринейским и Памфилийским, в Листру Ликийскую, где апостол сел на другой корабль. Отсюда поплыл около острова Книда и остановился у острова Крит, около Салмоны, и вышел на берег на месте, называемом Доброе пристанище, близ города Фа-лассы. Из Ассона, вероятно порта, соседнего с Фалассой, корабль прибыл к острову Клавдия. После четырнадцатидневной бури он пристал к берегам Мальты на Адриатическом море и в конце третьего месяца вышел на берег Италии, прошел Сиракузы, Ред-жио, Пуццолы и наконец прибыл в Рим, где два года возвещал слово Божие. Деяния апостольские не дают никакого понятия о дальнейших трудах св. апостола Павла. Предание говорит, что он был освобожден прежде гонения 66 года, причиненного пожаром Рима, когда Нерон обвинял христиан в собственном своем преступлении и воспользовался расположением народа, страшившегося за своих богов и распространения христианства в столице мира. Получив свободу в первый раз, апостол явился в Македонии и Ахаии и основал церковь на острове Крит, которую вверил попечению Тита, и посетил также Малую Азию. Климент, ученик Павла, епископ Римский, в первом своем Послании к Коринфянам говорит, что св. Павел был в Испании, после чего последовали вторые узы и мученическая кончина в Риме. Он ожидал смерти с непоколебимым спокойствием души, с уверенностью, основанной на вере. Он беспокоился только о Тимофее, своем ученике; трепетал только от рождавшихся в церкви беспорядков; но был твердо уверен в торжестве Бога, и его душа парила в небесах. Там великий поборник христианства низложил у подножия престола Божия то священное оружие, которым он сражался в продолжение земного поприща, и венец мученический украсил чело его. Святой Павел скончался от меча 29 июня 68 г. от Р. X., на 68 году своей жизни, после тридцатичетырехлетнего апостольского служения, и погребен на дороге в Остию. Апостол Павел написал четырнадцать посланий. Дадим краткое понятие о каждом из них. 1) Послание к Римлянам, писанное из Коринфа около 63 г. от Р. X., по случаю известия о вере и приращении римской церкви, намерения посетить ее и несогласия между христианами из иудеев и язычников, изложенного нами выше, доказывает, что все, как иудеи, так и язычники, по природе подвержены греху и гневу Божию, что мы оправдаемся без дел закона одной верой, и возбуждает верующих к мирной и святой жизни; оно разделяется на три части: приступ (1:1-15), предложение (1:16) и рассуждение (1:17- гл. 16). 2) Первое послание к Коринфянам, написанное по случаю погрешностей и соблазнов, вкравшихся в церковь коринфскую, просьбы коринфян о совете и собрания милостыни для бедных, заключающее побуждения к христианской простоте и согласию (гл. 1-4), к ревности против осквернившихся кровосмешением (гл. 5), к уклонению от ссор и похотей (гл. 6), к доброму супружеству (гл. 7), к благорассмотрению во употреблении идоложертвенных (гл. 8-10), к благоустройству в общем собрании (гл. 11), к благоразумию в употреблении даров духовных (гл. 12-14), к надежде воскресения мертвых (гл. 15) и к собранию милостыни для бедных иерусалимских христиан (гл. 16). 3) Второе послание к Коринфянам, написанное из Македонии, по случаю действия, произведенного первым посланием и возвещенного Титом, и других обстоятельств церкви коринфской, в котором содержится утешение (гл. 1,2:1-11), учение о должности апостольской (2:12- гл. 5), увещание о достойном употреблении благодати во обновлении (гл. 6-7), поощрение к собиранию милостыни для иерусалимских христиан (гл. 9- 13), защищение (гл. 10-12), заключение (гл. 13). 4) Послание к Га/ютам, написанное по случаю учения ложных апостолов, непостоянства в чистоте евангельского учения и развратной жизни, есть сокращение Послания к Римлянам и состоит из четырех частей: вступления (1:1-5), предложения - отступления от Евангелия к закону гибельно (1:6-9), рассуждения (утверждающего на известности и несомненности Евангелия Павлова (1:10 - 2:14), на свойстве оправдания (3:15-21), на силе веры (3:1-5), на оправдании Авраамовом (3:6-9), на свойстве закона (3:10-14), на употреблении закона, как пестуна (3:15 - 4:20) и на упразднении его (4:21 - 5:12) и заключения, состоящего из нравоучительного приложения (5:13 - гл. 6). 5) Послание к Ефесянам, писанное в Риме, во время вторых уз, по случаю опасения соблазна от страданий апостола, учения лжеапостолов и пресечения любви и согласия между христианами из иудеев и язычников, разделяется на две части: догматическую (гл. 1-3) и нравственную (гл. 4-6), в которых апостол воссылает благодарение Богу за благодать, данную ефесянам, молится о приращении оной, изъясняет важные догматы веры и доказывает, что в Новом Завете различие между иудеями и язычниками упразднено, всякому доступна благодать путем истинной веры, без обрядового Закона Моисеева, и все христиане составляют единое тело, которого глава - Христос, одобряет свое апостольское звание, увещевает быть равными, любить друг друга, служить Богу в истинном единении духа свято и непорочно и не уступать искушениям. 6) Послание к Филиппийцам, писанное в Риме, во время первых уз, по случаю вспомоществования, присланного филиппийцами апостолу, известия о состоянии их веры, возвращения Епафродита и желания посетить их. 7) Послание к Колоссянам, писано в Риме, во время первых уз, по случаю известия о цветущем состоянии ко-лосской церкви, содержит учение, утверждающее во христианстве (гл. 1), обличение, противоположное разврату учения (гл. 2), увещание о совлечении ветхого и облечении в нового человека (2:1-17), некоторые частные увещания (2:18 - гл. 4) и заключение (гл. 4). 8) Первое послание к Фессалоникийцам, писано, вероятно, в Коринфе, около 55 г. от Р. X., по случаю известия о цветущем состоянии фессалоникийской церкви, заключает похвалу цветущему состоянию ее, укрепление его через послание Тимофея, увещевает утверждать себя святостью жизни и удалять себя от неумеренного плача об умерших и объясняет это пространнее. 9) Второе послание к Фессалоникийцам, писано вскоре после первого, в Коринфе, по случаю духовного приращения фессалоникийцев, еще продолжавшегося гонения, погрешительного изъяснения Первого послания, лжепророчества о пришествии кончины мира и беспорядочной жизни некоторых членов фессалоникийской церкви, излагает учение о пришествии Христовом и Антихристе и увещевает прилежать к молитве и чуждаться бесчинноходящих. 10) Первое послание к Тимофею (см. это имя), писано в Филиппах в Македонии, по случаю поручения Тимофею исправить злоупотребления ефесской церкви, в котором апостол увещевает исполнять возложенную на него должность, наставляет об учреждении народного собрания касательно молитв, одежды, служения жен, об установлении общественных церковных должностей, благоразумному управлению делами общественными и домашними. И) Второе послание к Тимофею, писано в узах, в Риме, за год до смерти апостола, поэтому последнее по времени написания, увещевает к терпению несчастий, умножению даров и к защищению правого учения (гл. 1), одобряет духовное мужество, память воскресшего Христа и удаления от бесполезных споров (гл. 2), описывает последние времена (гл. 3) и подает некоторые полезные советы, относящиеся к епископскому служению (гл. 4). 12) Послание к Титу (см. это имя), писано в Македонии, по случаю исправления погрешностей и учреждения пресвитеров в церкви критской, учения лжеапостолов и желания видеть Тита в Никополе, содержит рассуждение об учителях (гл. 1) и подает многие другие советы (гл. 2 и 3). 13) Послание к Филимону, писано в Риме, во время первых уз (о нем см. статью Онисим). 14) Послание к Евреям, писано в Италии, вскоре после первых уз, к христианам из иудеев, рассеянных в Сирии, Понте, Галатии, Каппадокии, Азии и Вифинии, по случаю слабости их веры и подвигов христианских, жестокости гонений и желания посетить их, показывает, что Иисус Христос есть истинный Бог и обетованный Мессия, преобразованный левитским служением, которое поэтому и уничтожено, и сильно побуждает к вере и благим делам. Все послания апостола Павла писаны на греческом языке, слогом важным, сильным, изобразительным; он привлекает к себе лаской, растворяет важность кротостью, ревностно и жестоко обличает и в то же время отечески кротко и тихо врачует нанесенные раны. Память святого славного и всехвального первоверховного апостола Павла празднуется церковью 29 июня.
ПАРМЕН
, один из семидесяти апостолов, последний из семи диаконов, избранных апостолами вместе с первомучеником Стефаном. Предание говорит, что он скончался в мире пред глазами апостолов. Римская церковь признает его мучеником в царствование Траяна. Церковь празднует его память 4 января и 28 июля.
ПАТРОВ
, один из семидесяти апостолов и ревностнейших спутников и сотрудников апостола Павла; предание говорит, что он был епископом одной из италийских церквей и принял мученический венец за имя Христово. Память его празднуется 4 января и 5 ноября.
ПЕНТЕФРИЙ
, был одним из евнухов и в то же время военачальником фараона, царствовавшего в Египте, когда измаилитские купцы привели сюда для продажи Иосифа; он купил Иосифа, и с тех пор благоденствие поселилось в его доме; он вверил сыну Рахили все, чем владел в городе и в полях. "И оставил он все, - говорит Священное Писание, - что имел, в руках Иосифа и не знал при нем ничего, кроме хлеба, который он ел" (Быт. 39:6; см. Иосиф).
ПЕРСИДА
, римлянка которую апостол Павел называет возлюбенною, и говорит, что она много потрудилась о Господе (Рим. 16:12). Более о ней ничего не известно.
ПЕТЕФРИЙ
, жрец илиопольский, был тестем Иосифа, которому он дал в супруги дочь Асенефу. Довольно замечательно, что через этот брак жреческая фамилия восставала против того отвращения, которое египтяне обыкновенно питали к иностранцам; но надобно заметить, что в это время Египтом управляла та династия царей пастырей, которые питали к израильтянам благосклонность.
ПЕТР
, апостол, происходил из Вифсаиды, галилейского города, и назывался прежде Симоном. Иисус Христос изменил это имя на Петр, что значит камень, показывая этим твердость его веры и твердость Церкви, основанной на этой вере, Церкви, которую не могут одолеть и силы ада. Андрей, брат Петра и ученик Предтечи и Крестителя Иоанна, услышав от последнего, что Иисус Христос есть Агнец Божий, обетованный Мессия, или Христос, пошел вслед за Ним, увидел Его, услышал и тотчас привел к Нему своего брата. Оба они, подобно своим родственникам, Иакову и Иоанну, были рыбари. Св. Петр не последовал за Христом с первой минуты, как увидел Его. Он посещал Спасителя от времени до времени и возвращался к своим обыкновенным занятиям. Однажды, когда он был с Андреем на Генисаретском озере, Иисус вошел в его лодку, чтобы удобнее говорить следовавшему за Ним народу. После наставления Спаситель повелел Петру удалиться от берега и бросить свои сети. "Мы трудились всю ночь и ничего не поймали, - отвечал Петр, - но по Твоему желанию я брошу сети". Они поймали столь большое количество рыбы, что сети едва не разрывались и челн едва не потопился, и принуждены были призвать Иакова и Иоанна, ловивших рыбу невдали от них. Иисус Христос этой чудесной ловлей показал Петру, который, упав к ногам Его, сказал: "Удались от меня, я грешен" - так же как и другим апостолам, чудесное действие слова, которое они возвестят миру, множество людей, которых они привлекут к Нему из бездны заблуждений, и даруют им истину и спасение. Спаситель дает им изъяснение этого чуда, свидетелями которого они были, приглашая их следовать за Собой: "Идите за Мною, - сказал Он, - и Я сделаю вас ловцами человеков". Петр поспешил покориться этому призванию, оставив на берегах Генисаретского озера все свое имение. С тех пор Петр последовал за Христом и уже никогда не оставлял Его. Во второй год Своего божественного служения роду человеческому Иисус Христос послал учеников своих проповедовать Евангелие, исцелять больных во всей Иудее, чтобы наставить их опытом в будущей ловле человеков. По возвращении Он спрашивал у них, за кого они считают Сына Человеческого? Они отвечали: "Придя же в страны Кесарии Филипповой, Иисус спрашивал учеников Своих: за кого люди почитают Меня, Сына Человеческого? Они сказали: одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию, или за одного из пророков. Он говорит им: а вы за кого почитаете Меня? Симон же Петр, отвечая, сказал: Ты - Христос, Сын Бога Живаго. Тогда Иисус сказал ему в ответ: блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах; и Я говорю тебе: ты - Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах" (Мф. 16:13-19). Это обетование Римско-Католическая церковь использует как доказательство в пользу первенства апостола Петра; не входя в рассуждения, не относящиеся к плану этой статьи, не трудно видеть, что Спаситель обещает основать Церковь Свою не на апостоле Петре, но на вере в Иисуса, Сына Бога живого, вере, засвидетельствованной Петром. Отец небесный внушил апостолу Петру исповедовать Иисуса Христа Сыном Бога живого; ибо он не сделал бы этого исповедания, если бы слушал плоти и крови, искренней и общей мысли народа, который ожидал и ныне ожидает, по явлению человечески неизъяснимому, Мессию, царя и завоевателя. Посему Петр, подобно другим апостолам, не мог отбросить этих понятий, которые составляли душу как каждого иудея, так и всего иудейского народа; и когда услышал о страданиях, унижении и позорной смерти, которые приготовлялись Спасителю, то стал противоречить Иисусу Христу, говоря: "Будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою!" Но Иисус отвечал ему: "Отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн! потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое" (Мф. 16:22-23). Спустя несколько дней после этого события Петр был свидетелем преображения Господня на горе Фавор. В восторге при виде божественной славы, блеска которой он не мог перенести, потому что не был обновлен воскресением, Петр вскричал: "Господи! хорошо нам здесь быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии" (Мф. 17:4). Иисус Христос послал Петра и Иоанна приготовить пасху по закону Моисееву, которую Он хотел совершить в последний раз и заменить евхаристией. Во время этой вечери Иисус Христос приготовляет умыть ноги ученикам, чтобы показать им, какой чистоты требуется от приступающих к таинству евхаристии, и чтобы подать им высокий пример смирения и любви. Петр, чувствуя свое недостоинство, хотел отказаться от омовения ног. Но по повелению Господа он уступил и сказал: "Господи, умой мои ноги, руки и голову". Когда после этой вечери Сын Божий объявил, что все апостолы оставят Его, Петр сказал, что он прежде умрет, чем оставит Его. Но Иисус Христос отвечал ему, что он не только оставит Его, но еще трижды отречется от Него. Петр присутствовал в Гефсиманском саду при смертной скорби своего Учителя. Он уснул вместо того, чтобы бодрствовать со Спасителем. Правда, что Петр поспешил защитить учителя ножом, когда воины взяли Его; но Иисус Христос сказал ему, что Он не благоволит защищать Себя оружием, что слово Его будет защищаться терпением, кротостью, любовью к гонителям, а не пролитием крови. Петр бежал, лишь только увидел Учителя в руках Его врагов; но скоро возвратился и следовал за Ним до двора первосвященника, где трижды отрекся от него. Надо было, чтобы на время Праведник был оставлен всеми, чтобы века узнали в этом примере, как слаб человек, как необходима для него укрепляющая сила молитвы и с каким снисхождением Иисус Христос принимает кающегося. Покаяние Петрово тотчас начинается горестью и обильными слезами. Между тем внутренняя вера его не ослабела, и он первый из апостолов отправился ко фобу, когда услышал о воскресении, и первый сподобился видеть воскресшего Победителя ада и смерти. Иисус Христос, в одном из своих многочисленных явлений апостолам после воскресения, потребовал у Петра три раза исповедания любви к Нему, чтобы смыть пятно троекратного отречения. Когда Святой Дух, сошедший на апостолов, просветил их и воспламенил сердца, Петр стал всенародно говорить в Иерусалиме; он упрекал иудеев в распятии и несправедливой смерти Иисуса Христа; но обвинял не злобу, а неведение их, чтобы лучше расположить к себе их внимание, показывая этой кротостью или снисхождением, что если истина и не терпит порчи в своей сущности, то допускает умеренности в формах ее выражения. Он доказывал им, что Иисус Христос есть Мессия, ожидаемый народом, и что Он воскрес; он говорил им о необходимости веры в Него с такой силой и убеждением, что обратил ко Христу три тысячи человек. Спустя несколько дней Петр с Иоанном отправились в храм. Хромой от рождения, сидя у врат храма, просит у них милостыни; Петр сказал ему: "Я не имею ни золота, ни серебра; но даю тебе то, что имею: во имя Иисуса На-зорея, встань и ходи". Его ревность, подкрепленная этим чудом, снискала в этот день пять тысяч человек Богу. Священники, саддукеи и служители храма схватили Петра и Иоанна, чтобы остановить успех их проповеди. Оба апостола с благоговейным уважением явились пред собранием старейшин, судей, учителей закона и первосвященника, но с твердостью. Петр отвечал на их вопросы и показывал в своих ответах силу, смелость, возвышенность, которые удивили их. "Но Петр и Иоанн сказали им в ответ: судите, справедливо ли пред Богом слушать вас более, нежели Бога? Мы не можем не говорить того, что видели и слышали" (Деян. 4:19-20). Вот ответ его на запрещение их учить во имя Иисуса Назорея и говорить о Нем. Итак, ученики Иисуса Христа уловляли в сети Его слова и по Его обетованию имели единое сердце и един дух; они продавали все свое имение и приносили цену к апостолам. Анания и жена его Сапфира (см. эти имена), утаив часть цены проданного имения, были поражены смертью при обличении апостола Петра. Всякое рождающееся общество имеет нужду в строгости против пороков, которые воспрепятствовали бы его образованию или расстроили бы образовавшееся. Часто требуется, чтобы его зараженные члены были отсечены -для обеспечения жизни членов здоровых и чтобы некоторые погибли для спасения всех. Св. Петр является более и более сильным словом и делом; чудеса изобильно рассыпались его рукой; одна тень его тела исцеляла больных, положенных при пути, по которому он проходил. Первосвященник и саддукеи заключили его в тюрьму со многими другими апостолами. Ангел освободил их; они отправились во храм, где и говорили с не меньшей силой и ревностью. Первосвященнику доложили, что их не нашли в тюрьме, в то время, когда потребовали их к суду. Они снова были схвачены, но с некоторой осторожностью, чтобы не взволновать народ. Первосвященник спросил их, почему они, несмотря на запрещение, продолжают возвещать имя Христово. Св. Петр отвечал: "Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам. Бог отцов наших воскресил Иисуса, Которого вы умертвили, повесив на древе. Его возвысил Бог десницею Своею в Началъника и Спасителя, дабы дать Израилю покаяние и прощение грехов. Свидетели Ему в сем мы и Дух Святый, Которого Бог дал повинующимся Ему" (Деян. 5:29-32). Без благоразумного совета Гамалиила, одного из учителей, апостолов предали бы смерти; после наказания и запрещения проповедовать имя Христово им даровали свободу. Но апостолы не обращали внимания на эти грозные запрещения и были счастливы тем, что удостоились страдать за своего Учителя. Около этого времени происходило избрание апостола Матфея вместо Иуды предателя и поставление семи диаконов. Скоро Стефан, первый между ними, принял мученический венец. Это мучение было началом сильного гонения, которое заставило многих учеников оставить Иерусалим и проповедовать Евангелие в соседних городах. Диакон Филипп обратил самарян, Петр и Иоанн отправились даровать им возложением рук Духа Святого, ибо они были уже крещены. В Самарии находился славный волхв Симон, который долгое время обманывал суеверие простого народа; видя чудеса, производимые Филиппом, он просил крещения и получил его; видя дары Духа Святого, и преимущественно дар языков, которым обладали апостолы, он принес к апостолам деньги, желая купить власть низводить Святого Духа. Св. Петр раскрыл и живо отверг это лицемерие, убеждая его к покаянию, которое, казалось, проникло в его сердце, но не имело действия, потому что впоследствии мы увидим его в Риме, где он обманывал народ и всеми силами противился распространению Евангелия. Петр и Иоанн возвратились из Самарии в Иерусалим, где и оставались во все время преследования. Когда оно прекратилось, Петр посетил разные церкви в окрестностях Иерусалима. В Лидде Петр исцелил расслабленного Енея, который находился в этом состоянии восемь лет, и обратил этим чудом жителей этого города и города Сарона. Верные Иоппии нашли апостола Петра и привели его к телу одной умершей христианской жены, которая отличалась любовью к бедным; апостол воскресил ее и произвел этим чудом то же, что и в Лидде. Когда он находился в Иоппии, сотник Корнилий, по внушению с неба, просил его прийти к себе и наставить. Петр, по внушению Божию, отправился к Корнилию, научил его истине и крестил его со всем домом. По возвращении в Иерусалим Петр рассказал, как Господь повелел ему все, что он сделал в Кесарии Палестинской, у сотника Корнилия. Этот рассказ показал апостолам и ученикам, что пришло время обращения язычников к Евангелию, и они поспешили проповедовать им свет Евангелия. Св. Петр основал первоначально церковь Антиохийскую, которой и был первым епископом, и пробыл в Антиохии семь лет, как об этом свидетельствует Иоанн Златоуст. Апостол Петр прошел Малую Азию и возвещал Евангелие иудеям, рассеянным между галатами, в Вифинии, Каппадокии и Консульской провинции. В следующем году мы видим Петра в Иудее, где голод, предсказанный пророком Агавом, начал уже свои опустошительные действия. Иерусалим и вся Палестина были в это время управляемы Иродом Агриппой, внуком Ирода Великого. Первый, чтобы снискать любовь иудеев, воздвиг жестокие гонения на христиан. Иаков, брат евангелиста Иоанна, получил мученический венец; Петр был посажен в тюрьму, и смерть его была отложена по случаю Пасхи. Но ангел разорвал его цепи и вывел из тюрьмы. Среди таких трудов Петр написал послание к верным Понта, Вифинии, Галатии, Асии и Каппадокии; главная цель его послания есть утверждение в Божественном учении, поддержание в бедствиях и гонениях, которые они терпели, указание, что он совершенно согласен с апостолом Павлом в сущности учения, и опровержение заблуждений Симона и николаитов, которые утверждали, что одной веры без дел достаточно для спасения. Итак, он с силой убеждает их прилежать добрым делам и неуклонно держаться веры во Иисуса Христа; он постоянно напоминает им о блаженстве их призвания и пользе крещения; он дает советы пресвитерам, лицам, живущим в узах брака, рабам; он повелевает повиноваться властям, установленным от Бога. Через некоторое время мы видим апостола Петра опять в Иерусалиме. Обращенные иудеи утверждали, что христианская вера не исключает соблюдения закона Моисеева; обращенные язычники восставали против этого ига. Павел, Варнава и Тит пришли из Антиохии, где разногласие дошло до разделения, чтобы прекратить его общим решением апостолов. Вся иерусалимская церковь собралась; трое из апостолов, видевших Господа, Петр, Иаков и Иоанн, присутствовали здесь. Сначала говорил апостол Петр и утверждал, что не должно налагать иго закона Моисеева на верных; его мнение было поддержано св. апостолом Иаковом, принято всем собором и объявлено как решение Святого Духа всем церквам и прекратило их споры (51 г. от Р. X.). После этого собора, который был образцом и правилом для всех других, происходивших впоследствии, Петр отправился в Антиохию, где апостол Павел упрекал его в излишнем снисхождении к иудеям. Он дал ему заметить, что если и позволено соблюдать Закон Моисея, то не должно этого делать, чтобы не отвратить язычников от веры. Здесь Писание и предание теряют из виду апостола Петра; одно место в послании св. Павла к жителям Коринфа заставляет предполагать, что он был в Коринфе. В 62 г. мы видим Петра опять в Иерусалиме, потом в Риме вместе с апостолом Павлом. Богу угодно было, чтобы оба они засвидетельствовали истину перед Нероном и поразили Симона-волхва. Обман этого обольстителя и нечестие императора полагали большое препятствие распространению царства Иисуса Христа. Симон льстил страстям Нерона, который был суеверен, как и все люди без религии, верил магии, предавался ей и думал повелевать самим богам. Симон объявил день, в который он всенародно вознесется от земли по одной собственной своей воле. С помощью нечистых сил он уже поднялся на некоторую высоту; Петр и Павел, которых Бог привел на это зрелище, чтобы наказать нечестивого, стали молиться; в ту же минуту Симон упал, переломал себе ноги и со стыда бросился с высоты дома, в который был перенесен после своего падения. За действительность этого события ручаются Арновий, св. Кирилл иерусалимский, св. Амвросий, бл. Августин, Сульпиций Север, Исидор Пелусиот, бл. Феодорит и другие отцы и учители. Язычники были раздражены этим поражением. Апостолы, по мести ли язычников или по причине обращения ко Христу даже при дворе императора, были посажены в тюрьму. Кажется, в это время Петр написал свое второе послание к тем же верным, как и первое. Он еще раз показывает им необходимость добрых дел для спасения; предостерегает их от ложных пророков, которые должны появиться, и ложных учителей, которые соблазняли церковь своими дурными примерами и пытались испортить ее своими заблуждениями; убеждает их к терпению в гонениях; предсказывает свою близкую смерть и представляет страшное изображение еретиков, которые искажали истинное учение. Он опровергает заблуждения тех, которые утверждают, что воскресения и суда не будет никогда, с похвалой отзывается о Павле и его посланиях, которыми некоторые умы злоупотребляли преимущественно для подкрепления своего мнения о бесполезности добрых дел и крайней свободы, по которой они делали многое, противное закону, не боясь соблазнить своих братии, еще слабых в вере. Св. Петр и Павел обратили ко Христу своих стражей. Они преданы смерти в один день, по свидетельству одних, на одном и том же месте, по другим - в различных местах. Петр претерпел крестную смерть. Он просил, чтобы его пригвоздили ко кресту вниз головой, не считая себя достойным умереть подобно своему Учителю. Эго было в 66 г. от Р. X. Память святого славного и всехвального, первоверховного апостола Петра празднуется церковью 16 января, 29 и 30 июня.
ПЕТРОНИЙ
, был правителем Сирии во время восшествия на престол Каия Калигулы, преемника Тиверия. Когда новый император, ободренный льстецами, хотел, чтобы ему поклонялись как Богу, Петроний получил повеление поставить его статую в Иерусалимском храме; прежде исполнения этого повеления Петроний писал к Калигуле, попросив у него полномочия и показывая ему все гибельные следствия подобного поступка. Император повелел разбить иудеев, если они осмелятся противиться его воле, и обозначил форму статуи, которая должна быть колоссальной и всецело вызолоченной. Петроний принужден был повиноваться. Тщетно убеждал он знатнейших иудеев поставить ее во храме. Все, оставив города и селения, приходили умолять его не исполнять этого повеления и позволить им послать послов к императору. Число приходивших к нему было столь велико, что он почел их значительной армией. Здесь были старцы, жены и дети; все без оружия и со связанными руками. В трогательной речи они говорили ему: "Гнев царей проходит, и воля их не всегда остается одинаковой; мы просим у тебя этой милости, не водясь никаким интересом, если, как говорят, правда, что никакой интерес не выше интереса спасения". Все это множество пришло в Тивериаду на призыв Петрония, который, будучи тронут просьбами иудеев, писал к императору, попросив отменить указ. Такой благородный поступок приобрел ему уважение всех провинций, подвластных римлянам. Около этого времени Агриппа умолял за иудеев в Риме. Калигула согласился на его просьбу и послал к Петронию повеление остановить исполнение первого указа; но, увлеченный лестью и раздраженный указаниями Петрония, Калигула послал третий указ, совершенно противный второму, и грозил правителю. Петроний получил его вместе с известием о смерти Калигулы и, как говорит история, "не мог не удивляться путям Промысла Божия, который так скоро наказал за неуважение своего храма и за притеснение иудеев". Он управлял еще некоторое время в царствование Клавдия, постоянно с такой же мудростью и уважением к иудейской святыне; последним делом его правления было уважение к религии: он наказал доритов, поставивших статую Каия в синагоге иудейской. Ему наследовал Марс.
ПЕТРОНИЛЛА
, современница апостолов. Св. Петронилла имела счастье получить первые лучи того света, который впоследствии озарил вселенную; пользуясь наставлениями апостола Петра, она сделалась предметом назидания для верных. Рожденная в том веке, когда христиане, желая только жить и умереть для Христа, почитали всякую славу, которая не была славой Господа, потерянной, св. Петронилла унесла на небеса покрывало смирения, которым закрывались на земле все поступки, и мы ничего не знаем о делах, которые с честью поставили ее между апостолами и мучениками первобытной церкви.
ПИЛАТ ПОНТИЙСКИЙ
, так названный от острова Понтии (Pontia), на котором, без сомнения, он был правителем; родился в Испании, если верить преданию, ибо история не говорит ничего положительного о месте его рождения. В 27 г. от Р. X. Пилат наследовал Валерию Грату в должности римского прокуратора в Иудее. Он не старался привязать к себе иудеев такими мерами, которых требовало благоразумие; по презрению ли, антипатии или дурной политике он делал, напротив, все то, что должно было привести в отчаяние этот народ, не терпевший иноплеменного ига; но особенно был неумолим по отношению к религии и ненавидел ее обычаи и свободу. Сначала он явился у ворот Иерусалима с войском, которое призвал из Кесарии и которое носило на знаменах изображение императора. Иудеи не впустили его в город, боясь осквернить его этим изображением, и грудью противостояли римским воинам. Пилат не хотел истреблять этот беззащитный народ и решился лучше уступить, нежели войти в город по трупам; но этот опыт не сделал его благоразумнейшим. Иосиф Флавий рассказывает, что он обратил свои домогательства на сокровища храма и требовал их на построение водопроводов; иудеи воспротивились этому требованию, и это сопротивление стоило им нескольких жертв. Пила! довершил несогласие, которое царствовало между ним и народом, повелев поставить во храме статую императора и требуя, чтобы священники приносили ей жертву. Галилеяне, находившиеся в это время в священной ограде со своими жертвами, восстали против осквернения и, умерщвленные воинами, смешали свою кровь с кровью жертв. (Св. Кирилл, Лк. 22:1). Галилеяне жаловались Ироду, который принял сторону своих подданных и сделался врагом правителя. Но все это не сделало бы имени Пилата вечным, если бы не то участие, которое он принял в осуждении и страданиях Господа нашего Иисуса Христа. Спаситель был осужден советом священников за то, что назвал Себя Сыном Божиим; все вопияли, что Он достоин смерти; но они не могли ни утвердить приговора, ни исполнить его. Это право было у них отнято со времени низложения Архелая. Принужденные просить помощи у Пилата, они толпой устремились в претор, вознося разные обвинения на своего Божественного Пленника. Между тем как они волновались при входе в него, не осмеливаясь переступить за него из опасения законного осквернения, которое воспрепятствовало бы им праздновать Пасху, Иисус вошел со стражей и был приведен на скамью обвиненных. После многих допросов, во время которых Пилат удивлялся молчанию Спасителя, не находя в Нем ничего, что могло бы обвинять Его, и узнав, что он из Галилеи, послал Его к Ироду, который находился в это время в Иерусалиме. Он воспользовался этим случаем, чтобы избавиться от дела, которое касалось осуждения невинного, или нелюбви народа, уже и без того ненавидевшего его; впрочем, он радовался, что может этой ценой купить мир с Иродом. Последний очень доволен был этим поступком Пилата, но не решил ничего. Итак, Иисус снова приведен был в претор, претерпев насмешки и оскорбления при дворе Ирода. Пилат, видевший невинность обвиненного, сказал старцам и священникам, что он не находит в Нем ничего, что заслуживало бы наказания, но между тем повелел бить Его розгами. Эта несправедливая мера не успокоила фарисеев, которые жаждали крови. Между тем Пилат, знавший их ложную ревность и завистливую ненависть и желавший спасти Иисуса, думая найти более справедливости в народе, который, по случаю праздника Пасхи, имел обычай испрашивать свободу одному из обвиненных, поставил Иисуса с разбойником Вараввой и спросил народ, которого он хочет испросить. "Варавву!" - воскликнул народ, подученный фарисеями. "Что же мне делать с Иисусом?" - спросил Пилат. "Распни! Распни Его!" - кричал ослепленный народ. В то время, когда Пилат сидел на судилище, жена прислала к нему сказать: "Ты ничего не сделаешь этому праведнику; я видела сего дня страшный сон и много претерпела ради Его". Не осмеливаясь ни воспротивиться народу, ни осудить невинного из страха немилости императора, слабый правитель приказал принести воду и умыл всенародно руки, говоря: "Я невинен в крови Праведного сего; вы увидите". "Кровь Его на нас и на чадах наших!" - кричал народ. Пилат, который хотел спасти Иисуса, прибег в своей жестокой жалости к странному средству и повелел воинам бить и оскорблять Иисуса перед народом, и показал ему, желая тронуть: "Се человек!" - "Распни! Распни Его!" - кричал неумолимый народ. Итак, Пилат снова вошел в претор и после новых допросов, деланных только для формы, явился перед народом, желая умилостивить его. Но устрашенный именем кесаря и словами: "Он называет Себя царем, и если ты освободишь Его, то не будешь другом кесаря", - он заглушил свою совесть и вручил Иисуса палачам. Поскольку надпись на еврейском, греческом и латинском языках гласила: "Иисус Назорейский, царь Иудейский", то священник и старцы просили, чтобы он изгладил слова "царь Иудейский"; но Пилат, который рад был случаю унизить их, когда не предстояло личной опасности, с гордостью отвечал: "Что написано, то написано". Между тем он позволил им поставить стражу и запечатать гроб, в котором Иосиф Аримафейский положил тело Спасителя. Таким образом, сами враги Спасителя полагают на фоб Его печать и ставят при нем стражу; одного этого обстоятельства достаточно для возвышения факта воскресения на степень высокой исторической достоверности. Этот несправедливый суд, в котором Пилат заглушил свою совесть и показал столько слабости, приобрел ему печальную славу. С его именем навсегда неразлучен страшный эпитет Богоубийцы. После смерти Иисуса Христа Пилат поставил в Иерусалиме во дворце Ирода золотые щиты в честь Тиверия, но не столько из преданности к императору, сколько из ненависти к иудеям, как говорит Филон. Поскольку в этом деле было основание идолопоклонническое, то иудеи протестовали; Пилат не слушал их. Но император повелел поставить эти щиты в храме Августа в Кесарии. Ненависть, которой Пилат поклялся к иудеям, была причиной его погибели. Один обманщик собрал на горе Гаризин большое множество самарян, чтобы показать, как он говорил, священные сосуды, будто бы скрытые здесь Моисеем; Пилат, видевший в этом собрании восстание против власти римлян, окружил его конницей, повелел изрубить всех и казнить знатнейших. Самаряне жаловались правителю Сирии Вителлию, консулу и отцу императора того же имени. Последний, имевший Иудею под своей властью, приказал Пилату отправиться в Рим для оправдания себя перед Тиверием. Прибыв в Рим, в четвертом году после смерти Спасителя, Пилат был низложен и сослан в Галлию (37 г.). Предание говорит, что он удалился в Виенну, в Дофине, где жил еще три года и, удрученный скукой, угрызениями совести и отчаянием, сам лишил себя жизни. Существование Актов Пилата кажется нам неоспоримым. По свидетельству Евсевия и многих других историков, правители имели обыкновение доносить императору обо всех судах, произведенных им в провинциях; это доказывается письмом Плиния Младшего к императору Траяну; об этом свидетельствуют еще записки, которые были представляемы каждый день императору Калигуле из Александрии (Comment, rer. quotid., и Филон Ephem menmon.). Пилат не мог пренебрегать этой обязанностью тем более, что имел дело с подозрительным Тиверием и что дело касалось такого лица, которое называло себя Мессией, которого иудеи ожидали как царя и освободителя своего. Одного этого достаточно для подтверждения их исторической достоверности, если бы история и молчала о них. Но мы имеем столь же древние, как и неоспоримые свидетельства. Иустин-мученик, говоря о страданиях и смерти Спасителя во второй своей апологии к императору и римскому сенату, ссылается на акты, сохранившиеся в архивах империи. Но Иустин жил во времена апостольские: он призывал во свидетельство акт публичный и имел против себя философов, врагов христианского имени, и преимущественно Крискента, своего противника, которые не пренебрегали ничем, чтобы обличать его во лжи, и ничего не прощали ему, а последний тем более, потому что Иустин победил его в споре об истинности христианской религии, происходившем в присутствии сената. Тертуллиан в V и XXI главах своей Апологетики свидетельствует, что Пилат Понтийский писал Тиверию о жизни и смерти Спасителя. Он прибавляет, что Тиверий представил в сенат предложение причислить Иисуса Христа к лику богов, и даже тогда, когда его предложение было отвергнуто сенатом, он держался своего мнения и грозил немилостью всякому, кто осмелился бы оскорблять христиан. Тертуллиан, как юрисконсульт, должен был старательно отыскивать отрывки великого процесса, защиту которого он взял на себя в пользу христианства; он мог и должен был, при посредстве некоторых христиан, просматривать государственные дела. Кроме того, он обращался к императору и сенату, следовательно, легко можно было поверить в приведенные им свидетельства. Наконец Евсевий, спустя два века, рассказывает в своей Церковной истории об актах с теми же обстоятельствами, как и Тертуллиан, и не говорит, чтобы этот факт был когда-либо оспариваем. Тацит, говоря: "Это имя (христиан) происходит от Христа, который в царствование Тиверия был осужден на смерть Пилатом Понтийским" (Annal. L.XV, по 44), кажется, почерпнул это сведение из того же источника, как Иустин и Тертуллиан. Многие ошибочно смешивали подлинные акты Пилата с подложными, вымышленными во втором веке квартодецимансами. Эти подложные акты, говоря об Иисусе Христе весьма благосклонно, заставляли язычников предполагать существование других актов, в которых Спаситель и христиане были представлены с самой черной и ненавистной стороны. Известно, что император Максимин повелел разослать их по всей империи. Но все эти акты, позднейшие Иустина, ничего не доказывают против его свидетельства; и если нам возразят, что в жизнеописаниях императоров не видно и следов действительности актов, существование которых мы защищаем, то мы укажем здесь на многочисленные эдикты гонений, собранные юрисконсультом Улпианом и на которые нет ни малейшего намека в гражданской истории империи. Заметим наконец, что почти все писатели верили в подлинность актов Пилата, и даже многие из протестантов защищали ее, каковы - Фабриций, Газевс, Гаверкамп, Аддисон, Мозгейм, Казобон, Греции, де Карревон, Исселин, Пеарсон и многие другие.
ПОРЦИЙ ФЕСТ
, римский прокуратор в Иудее, преемник Феликса; прибыв в Кесарию, он потребовал Павла к своему суду; но апостол, сделав воззвание к кесарю, послан был в Рим. Фест, прибыв в Иудею, нашел ее в самом плачевном положении. Разбойники опустошали все огнем и мечом. Фест умер, преследуя убийц и воров.
ПРИСКИЛЛА
, см. Акта и Прискшша.
ПРОХОР
, один из семидесяти апостолов, ученик Иоанна Богослова и один из семи первых диаконов, поставленных в Иерусалиме, в 34 г. от Р. X., через некоторое время после сошествия Святого Духа, по случаю ропота, восставшего между верными в других странах, говорившими на греческом языке, и христианами палестинскими, говорившими на еврейском языке. Первые жаловались на то, что пренебрегали их женами в распределении того, что давалось каждый день. Верные, чтобы исправить это зло, избрали семь человек. Апостолы одобрили этот выбор и возложили руки на диаконов, которые обязаны были служить за общественными трапезами и распределять ежедневную милостыню. О частной жизни его нет ничего положительного. Минеи говорят, что Прохор был первым епископом в Никомидии в Вифинии. Адон (Fest., p. 36) говорит, что он принял мученический венец в Антиохии 9 августа, снискав своими чудесами большую славу во всей Сирии. Православная церковь свидетельствует, что он скончался мирно, и празднует его память 4 января и 28 июля. Под именем Прохора известна история евангелиста Иоанна Богослова; но она написана в позднейшие времена и составлена из баснословных рассказов. Воссий (Н. gr. 1. II, с. IX) думает, что эта книга та, которую св. Афанасий называет путешествием св. Иоанна, circuitus Johannis, и ставит в число апокрифических. Другие писатели говорили, но не доказали, что эта история составлена уже в XIV в. (Ath. Syn, p. 154, d. Blond, sid. I. 1, c. VII).
ПТОЛОМЕЙ ЕВЕРГЕТ
(243 г. до P. X.), царь египетский, наследовал своему отцу Птолемею Филадельфу и, подобно ему, был просвещенным покровителем наук. По сказанию Иосифа Флавия, он отправился в Иерусалим принести Господу Богу Израилеву жертву благодарности за победы над врагами. Этот государь, почитаемый мудрейшим и сильнейшим на Востоке, покорил египетскому престолу большую часть Сирии. В его царствование Ония II был первосвященником в Иерусалиме; этот человек своей постыдной скупостью едва не навлек бедствий на град Давидов. Он отказал в дани, которую должен был платить египетскому престолу, и Птоломей готов был уже опустошить Иудею, если бы не Иосиф, сын Товии и племянник Онии, который отправился в Александрию для отвращения гнева царя. Иосиф умел снискать любовь монарха, который дал ему в управление Келесирию, Финикию, Самарию и Иудею. Две тысячи воинов находились в его распоряжении. Иосиф исполнял эту должность в продолжение двадцати двух лет, удвоил доходы своего повелителя и приобрел для него огромные суммы. По свидетельству некоторых писателей, Птоломей Евергет умер вследствие продолжительной болезни; но другие утверждают, что его умертвил сын его Птоломей Филопатор на двадцать пятом году его царствования.
ПТОЛОМЕЙ СОТЕР
(320 г. до Р. X.), сын Лага, сделался правителем Египта вследствие разделения империи Александра Великого. Через некоторое время Птоломей захотел присоединить к своему государству Финикию и Келесирию. Он всеми средствами старался привлечь на свою сторону Лаомедона, который управлял этими провинциями от имени Антипатра и Пердикки; но, не получив успеха, принужден был силой покорить того, кого не мог обольстить своими обещаниями, Птоломей овладел Иерусалимом в день субботний, разрушил его стены и увел в Египет сто тысяч пленных, не из желания преследовать их, ибо дальнейшее его поведение доказывает, что он не имел против них ненависти, но из желания исхитить их из-под власти царей сирийских, своих врагов. Лишь только иудеи покорились, Птоломей даровал им право александрийского гражданства или лучше подтвердил право, дарованное им основателем этого города. Видя верность и преданность иудеев, он наполнил ими свои войска и вверил им важнейшие крепости. Отсюда произошло то большое число иудеев, которым населены были Египет, Ливия и Киринеика. Птоломей Сотер умер после сорокалетнего царствования, оставив престол сыну своему Птолемею Филадельфу, которого он еще прежде принял в соправители.
ПТОЛОМЕЙ ФИЛАДЕЛЬФ
(279 г. до Р. X.), царь египетский, сын и преемник Птолемея Сотера, который принял его прежде в соправители. Имя Филадельфа, данное ему, есть выражение оскорбительной иронии, противоречащее его поведению со своими братьями, которых он, по свидетельству истории, бесчеловечно умертвил, желая обеспечить за собой престол. Птоломей Филадельф был одним из величайших государей Египта. Его просвещенная любовь к наукам и литературе более всего дает ему право на знаменитость; его старанием основана Александрийская. библиотека; по его повелению сделан перевод Библии, известный под именем перевода семидесяти. По свидетельству Иосифа Флавия, Птоломей Филадельф царствовал тридцать лет и оставил престол сыну своему Птоломею Евергету.
ПТОЛОМЕЙ ФИЛОПАТОР
(217г. до Р. X.), царь египетский, наследовал своему отцу Птолемею Евергету. Имя Филопатора дано ему в насмешку, как отцеубийце. Он одержал блестящую победу над Антиохом Великим, но обязан этой победой не столько своему мужеству и воинским дарованиям, сколько самопожертвованию своей сестры и вместе жены Арсинои. Она с распущенными волосами, в слезах бросилась в ряды бегущих воинов, остановила их и таким героическим поступком решила сражение благоприятно. Различные крепости Келесирии, которыми овладел Антиох, снова были возвращены египетскому престолу; иудеи отправили к нему послов поздравить с победой и поднести богатые дары. Когда они прибыли, Птоломей Филопатор отправился в Иерусалим; он посетил храм; красота, порядок и великолепие его поразили царя египетского удивлением; таинственность святая святых возбудила его любопытство; он захотел проникнуть в место, в которое входить даже самому первосвященнику позволено было только один раз в год. При виде такого святотатства вокруг него поднялись крики негодования. В несколько минут весь город превратился в картину ужаса и волнения. Первосвященник Симон стал молиться между храмом и алтарем всесожжении, и тотчас тайный страх овладел Филопатором; судорожное дрожание поражает его члены, и он падает полумертвый и уносится своей свитой из священного места. Птоломей возвратился в свои владения, предался разврату и среди всякого рода крайностей приготовил гонение на иудеев александрийских. Бесчестные эдикты были развешены на стенах египетской столицы. Имя Бога Израилева подвергалось хуле. Рабская участь, даже самая смерть угрожала всякому, кто отказывался посвятиться в таинства Вакха. Страх смерти или бедности увлек некоторых иудеев к тому низкому отступничеству; другие выкупили себя ценой золота благодаря жадности придворных. Птоломей, видя себя обманутым, поклялся погубить иудеев не только александрийских, но и всех, которые находились в его владениях. Он дал правителям провинций повеление прислать в Александрию всех соблюдающих Закон Моисея, с их женами и детьми. В один день они должны быть все истреблены, поскольку почитались врагами государства, и в ожидании этой казни их заперли в ипподроме. Те, которые по чувству сострадания к бедствиям этих несчастных старались помочь им, разделяли их участь. Они должны были погибнуть под ногами разъяренных слонов. Царь хотел присутствовать при этом несчастном зрелище, но, обременив себя вином, проспал до утра, и приговор не был исполнен без него. Этот жестокий приговор повторялся три раза. Наконец Филопатор решился выйти из города, сопровождаемый стражей и слонами, и окончить продолжительную агонию тех, которые составляли некогда славу государства. При входе его в ипподром, крики и стенания несчастных достигли его слуха; но ожесточенное сердце его оставалось нечувствительным; только небо могло подать помощь этим несчастным, небо и послало ее. Два ангела, блиставшие божественным светом, противостали на пути царю и его свите; их страшный и грозный вид поразил ужасом нечестивого Филопатора, гордая жестокость которого вдруг перешла в сострадание. Слоны бросились на своих проводников и истоптали их. Монарх, видя в этих событиях перст Божий, отбросил все несправедливые предубеждения против этого народа и возвратил ему все прежние права. Справедливость его дошла до того, что он позволил израильтянам наказать по своим законам тех из своих сограждан, которые бесчестно отступили от Бога своих отцов; триста отступников погибли, и ни один голос не восстал в защиту их. Иудеи праздновали свое спасение увеселениями и праздниками, в издержках на которые участвовал и сам царь египетский. Они построили памятник на том же самом месте, где должна была совершиться их казнь, и установили ежегодный праздник в память этого события. Птоломей Филопатор не долго жил после своего примирения с еврейским народом; он умер на семнадцатом году своего царствования и оставил престол сыну своему Птоломею Епифану.
РАГАВ
(2691 г. до Р. X.), сын Фа-лека, отец Серуга, жил 339 лет.
РАЗИЙ
(ок. 162 г. до Р. X.). Непоколебимая привязанность к религии своих предков, пылкий патриотизм и величие души, достойной героических времен, все эти качества, соединенные в одном лице, доставляли Разию почетное место во Второй книге Маккавеев. Столь добродетельный гражданин, предавший всего себя на служение отечеству, был впоследствии обвинен Никанором, полководцем Димитрия, царя сирийского. Давая нанести иудеям большой вред, Никанор однажды послал 500 воинов, чтобы связать Разия. Но герой, узнав, что в дом к нему вломились злодеи и ищут его головы, решился предупредить эту бесчестную смерть смертью от своего кинжала. Он поразил себя этим гибельным оружием; но удар, нанесенный в поспешности, не был смертелен. Увидев толпу воинов, вошедших в дом, он с неимоверной быстротой бросился на стену и низринулся с нее на народ, стоявший внизу. Последний, опасаясь, чтобы его не обвинили в падении Разия, тотчас рассеялся, и несчастный стремглав пал на землю. Но, чувствуя себя еще живым, Разий собрал оставшиеся силы и приподнялся; кровь лилась из страдальца со всех сторон, и в этом-то виде несчастный с быстротой двинулся сквозь толпу и поднялся на одну утесистую скалу. Здесь, истощившись от потери крови, он разодрал свою утробу и внутренности ее выбросил на народ, взывая, чтобы Господь принял его душу в свои объятия, - и таким образом умер. Как смотреть на этот поступок? Смотреть ли на него как на самоубийство, или видеть в этой жертве героическое пожертвование своей жизнью интересам отечества? Во всяком случае этот трагический рассказ весьма трогателен и занимателен. Несомненно, что история всегда воздавала дань удивления мужеству этого человека, которому в Риме и Афинах непременно воздвигли бы памятник.
РАХАВ
(1514 г. до Р. X.), обитательница Иерихона, которая приняла и скрыла у себя двух израильтян, присланных Иисусом Навином для получения сведений о земле обетованной. Случилось это так: когда царь иерихонский узнал, что в дом этой женщины вошли два израильтянина, то не медля послал воинов схватить их как шпионов. Рахав, предвидя это, вывела гостей на террасу своего дома и скрыла их под связкой льна. Когда посланные от царя спросили у нее о чужестранцах, она отвечала, что у нее были эти люди, но она не знает, кто они и откуда, и лишь только наступил вечер, в то время как затворяются ворота, они вышли от нее. Впрочем, если они хотят поймать этих странников, то надобно их скорее преследовать. Посланные вдались в обман и пустились преследовать ушедших. Когда они скрылись, Рахав немедленно известила гостей своих об опасности, какая им грозит, и потом сказала, что она знает, что Господь предал эту страну в их руки, слышала, что Бог для них иссушил Чермное море и что они сделали двум царям аморрейским; потому она и просит их сделать ей и всему дому ее милость, избавить от смерти, точно так же, как она теперь делает с ними. Израильтяне поклялись исполнить ее просьбу с условием, если она не изменит им. Тогда Рахав начала заботиться о способе к их побегу и вскоре нашла его. Так как дом ее был в стене города, то она в одно из своих окон спустила длинную веревку и, привязав одним концом к стене, спустила своих гостей по ней, дав при этом совет бежать в горы, чтобы не встретиться с посланными от царя, и скрываться там в течение трех дней, пока они могут возвратиться, а потом уже продолжать свой путь. Израильтяне повторили свою клятву в спасение ее и всего ее дома и условились, чтобы она выставила знак, красную епанчу, в том окне, через которое они спустились. После этого израильтяне скрылись в горы и по совету Рахавы оставались там в продолжение трех дней, после чего благополучно достигли берегов Иордана, известив Иисуса обо всем случившемся. Последний одобрил данное обещание и после при взятии Иерихона не только исключил ее из проклятия, поразившего Иерихон, и спас все ее семейство, но даже причислил ее к своему народу, позволив иудеям вступать в брачные союзы с ее семейством. Таким образом, Рахав сделалась супругой Салмона, сына Наассонова, отца Вооза, прадеда Давидова. Из сего видно, что и сам Спаситель мира благоволил произойти от этой хананеянки. Еврейский текст дает Рахав название Зонах, имя, означающее и распутную женщину, и содержательницу трактира, женщину честную и благородную. Многие толкователи, принимая последнее значение, оправдывают Рахав в ее развратности и смотрят на нее как на женщину, принимавшую у себя странников. И в самом деле, едва ли начальник колена Иудина решился бы вступить в брак с женщиной, которая известна была своим позором; да и соглядатаи иудейские едва ли бы решились войти к развратной женщине, связи которой естественно должны были внушить им недоверчивость. (Геродот говорит, что в Египте действительно были женщины - содержательницы гостиниц. На Востоке в караван-сараях часто бывают великолепные гостиницы для облегчения трудов странников; нередко случалось, что этот подвиг великодушия исполняли женщины.) Но большая часть толкователей, основываясь на переводе семидесяти и авторитете апостолов Павла и Иакова, принимают это слою в смысле женщины распутной. Впрочем, как бы то ни было, если Рахав в этом случае поступила честно, то этим самым она заслужила честь выйти из презренного состояния, которое до сих пор было ее уделом. И, вероятно, ласковый прием, сделанный ею чужестранцам, и вера в Бога были следствием чистосердечного ее раскаяния. Почему апостол Павел и не преминул о ней упомянуть в своем послании.
РАХИЛЬ
, дочь Лавана, занималась скотоводством и пасла стада своего отца. С ней Иаков встретился по приходе своем в Месопотамию, с первой познакомился и полюбил ее. Иаков, полюбив Рахиль, потому что она, как говорится в Священном Писании, "была красива станом и красива лицем", начал просить ее руки у Лавана, ее отца, и получил согласие. Но каково же было изумление мужа, когда на ложе он узнал не младшую Рахиль, но старшую дочь Лавана Лию. Впрочем, это обстоятельство нимало не охладило пламенной любви Иакова к Рахили, и через семь лет она сделалась его супругой, и супругой самой любимой, бывшей предметом его ласк и попечений. Но Рахиль, более любимая, чем ее сестра, была семейно менее счастлива. Лия постоянно рождала Иакову детей, а она была бесплодна. И эта бесплодность заставляла ее опасаться лишиться любви супруга, последней ее отрады и утешения; в ней находила она все свое счастье. И вот однажды она сказала своему мужу: "Дай мне детей, а если не так, я умираю". На что патриарх сказал: разве он может быть Богом. Тронутая этим упреком, набожная Рахиль обратилась к Богу и теплыми своими мольбами достигла того, что желание ее было исполнено. Иегова даровал ей сына, которого она так пламенно желала. Рахиль зачала и родила Иосифа, который сделался украшением своего семейства. Спустя шесть лет после этого события Иаков захотел оставить Лавана и возвратиться в землю Ханаанскую. Призвав Лию и Рахиль на поле и объявив им о предстоящем отъезде, Иаков потребовал от них согласия сопутствовать ему. Он рассказал своим женам, что отец их сердит на него, что он изменил ему плату за труды, но Бог не оставляет его, стада Лавана почти все перешли к нему. Теперь же Бог повелевает ему идти в землю, откуда пришел. На это Лия и Рахиль отвечали: так как отец обращался с нами как с чужими, то они с охотой с ним идут. Тогда Иаков начал готовиться к отъезду. Но в то время, как он этим занимался, Рахиль тайком похитила у отца идолов и с ними отправилась. Когда же Лаван, узнав об этом, догнал бегущих и начал требовать у них своих богов, Рахиль положила идолов под седло своего верблюда и села на них; таким образом, все поиски отца ее остались тщетными. Впрочем, ни к чему не послужило и старание Рахили скрыть эти пустые предметы. Немного спустя после поражения сихемлян, Рахиль, пришедши в Вефиль, начала мучительно страдать родами и, родив Вениамина, скончалась. Иаков воздвиг памятник над гробницею любимой супруги. Арабы еще доселе показывают путешественникам эту гробницу, на которую они смотрят с глубоким уважением.
РЕВЕККА
Когда Авраам удалился в землю Ханаанскую, в Месопотамии оставил брата своего Нахора. У него было много детей. Известнейшие из них были Самуил, родоначальник сириян, и Вафуил, отец Ревекки. Эта то Ревекка, дочь Вафуила, племянника Авраамова, должна была сделаться супругой Исаака. Приближаясь к месту жительства отца верующих, чтобы вступить в его семейство, Ревекка увидела вдали в поле человека, который шел прямо к ним. Обращаясь к слуге своему Елиезеру, она спросила - кто это такой? Слуга отвечал, что это его господин. Вышедши утром в поле, Исаак увидел своего слугу и пошел к нему навстречу. Стыдливая девица, услышав, что идет к ней будущий ее супруг, немедленно оделась в хорошую одежду. Исаак, пришедши к ним, получил из рук раба своего Ревекку и отвел ее в палатку своей матери. И за красоту он полюбил и женился на ней. Спустя 20 лет после этого брака Ревекка зачала двух близнецов, которые, еще будучи в утробе матери своей, как будто враждовали между собой. Жестоко мучимая этим положением, Ревекка немедленно вопросила Бога, и Иегова отвечал ей, что "два племени во чреве твоем, и два различных народа произойдут из утробы твоей; один народ сделается сильнее другого, и больший будет служить меньшему" (Быт. 25:23). Скоро наступило и время рождения, и Ревекка произвела на свет Исава и Иакова. Юлиус Шнорр фон Карольсфельд. Ревекка у колодца Но не одинаково она полюбила детей своих. Меньший Иаков сделался особенным предметом ее материнской заботливости. Поэтому она решилась употребить все, что от нее зависит, чтобы любимцу своего сердца доставить отеческое благословение, которое тогда было вернейшим залогом будущего счастья. И с помощью хитрости успела в этом. Исаак благословил Иакова как первенца, хотя это благословение по праву первородства должно было принадлежать Исаву. Надобно заметить, что толкователи Священного Писания и отцы церкви не согласны в мнениях касательно поступка Ревекки. Одни стараются оправдать матерь Иакова, другие же обвиняют ее. Что же касается нас, то разбор этих споров сюда не относится, и мы скажем только, что второй сын Исаака был выше первого по уму и своим нравственным достоинствам, и прилежание Иакова делало его более достойным упрочить и хранить обеты, завещанные Авраамом своим потомкам. Слова книги Бытия: "а Иаков [стал] человеком кротким, живущим в шатрах", ясно показывают и иудейским и христианским писателям, что Иаков особенно достоин был благословения, излитого на него отцом своим; он был благоразумен, хозяин дома, тогда как об Исаве говорится, что он был человеком "искусным в звероловстве, человеком полей". Впрочем, этот спор, кажется, легко может умолкнуть, когда припомним, что право старшинства и благословения не давало исключительного права на наследие отцовское. И это видно из последующей истории Иакова. Возвратившись из Месопотамии, патриарх имел богатства, приобретенные своим трудом, а достоянием Исаака владел Исав. И Священное Писание нигде не упоминает, чтобы хотя какая-нибудь часть имения Исаака сделалась собственностью Иакова. А отсюда видно, что благословение и право старшинства нимало не относилось к интересам земным. Оно давало только избранному право сохранять чистыми и неповрежденными истинные предания и сделаться родоначальником того народа, из которого Богу угодно было восстановить Спасителя мира. А это право, очевидно, должно было принадлежать тому, который умом и сердцем был выше. Сказав о смерти Ревекки и потом о смерти Исаака, Священное Писание больше ничего не говорит достопримечательного о первой.
РОВОАМ
(род. в 1003 г., вступил на престол в 962 г. до Р. X.), сын Соломона, взошел на престол среди самых трудных обстоятельств. Его отец, несмотря на груды золота, получаемые со всех сторон, истощил народ огромными налогами и трудами при постройке храма и царских палат для своих жен и наложниц. Следствие такой системы вскоре обнаружилось: государство от неимоверных усилий истощилось и пришло в совершенное расстройство. Уже и прежде неоднократно в народе слышен был ропот, доходивший иногда до явных возмущений; и вот при восшествии на престол Ровоама вдруг к нему являются представители десяти колен с просьбой облегчить тяжкое бремя народа, бремя, которого он нести более не в силах. Новый царь был тогда в Сихеме, куда собрался весь Израиль на обряд коронования. Вместо того чтобы послушать мнения старейшин, советовавших уступить требованию народа, неопытный царь внял голосу своих юных любимцев, которые представляли уступку эту уничижением его достоинства; и когда Израиль умолял его облегчить тяжкую его участь, Ровоам с гордостью неопытной и незрелой молодости отвечал, что если отец его наложил на него тяжкую дань, то он увеличит ее; если отец его наказывал их бичами, он будет сечь их скорпионами. Тогда раздраженный Израиль единодушно воскликнул: "Какая нам часть в Давиде? нет нам доли в сыне Иессеевом; по шатрам своим, Израиль! теперь знай свой дом, Давид!" (3 Цар. 12:16). И только колена Иудино и Вениаминово остались верными Ровоаму; а прочие десять колен, соединившись вместе, избрали себе царя и с этого времени навсегда освободились из-под власти потомства Давидова. Таким образом, исполнилось пророчество пророка Ахии, и мщение, которое Иегова предвозвестил Соломону. Несмотря на такое явное отторжение, Ровоам решился попытаться уговорить и послал к отделившимся одного сборщика податей Адонирама; но едва он явился, как был схвачен и побит камнями. Тогда устрашенный царь сел на колесницу и с поспешностью удалился в Иерусалим. Преданные ему колена Иудино и Вениаминово, как более других пользовавшиеся благосклонностью Соломона, собрали войско, с которым Ровоам решился усмирить мятежников. Но пророк Самей от имени Божия запретил ему предпринимать неприязненные действия, сказав, что это случилось по воле Божией; и Ровоам оставил свое намерение. Но для поддержания колеблющегося престола необходимо было, чтобы налоги были те же; но все заставляет думать, что они были изменены, по крайней мере на некоторое время. Распределенные и уменьшенные до известной степени, они заставили уменьшить и роскошь двора. Несмотря на эти смятения, Ровоам вскоре утвердил свою власть; он сделал Иерусалим своей резиденцией, построил несколько городов, в числе которых был Вифлеем, прославленный впоследствии чудной колыбелью Богочеловека, построил множество крепостей, которые снабдил гарнизонами и всем необходимым. Между тем нечестивое поведение Иеровоама делало слабой его власть; священники и левиты, находившиеся в Израиле, возвращались к Ровоаму, толпами приходили в Иерусалим, где они могли свободно приносить жертвоприношения в честь Иеговы и поклоняться ему в храме. Возвращение значительной части священного сословия бросило небольшой свет на первые годы царствования Ровоама; но надежды, возбужденные этим счастливым временем, вскоре изменились. Юный царь, который доселе шел по стопам деда своего Давида, предался теперь гнусному идолопоклонству, и почти весь народ последовал его примеру. Он начал воздавать честь ложным богам, воздвигать им капища, посвящать им рощи и горы и предался всем мерзостям тех народов, которых Бог определил к уничтожению. Нечестие возросло до того, что даже во всем Израиле осталось только несколько человек, верных истинному Богу. Но правосудие небесное бодрствовало; оно не замедлило ниспослать на них достойное наказание за их нечестие, и в лице Сусакима, царя египетского, воздвигло мстителя за их беззакония; предводительствуя 60 000 войска и 200 колесницами, царь Египта вторгся во владение Ровоама, быстро, без сопротивления, завладел всеми сильнейшими крепостями и явился перед самым Иерусалимом. Тогда-то Ровоам и его подданные, объятые ужасом, опомнились и начали взывать о пощаде к Тому, Кого так недавно еще оскорбляли своими пороками. И милосердный Иегова смягчил Свой гнев, внял их, хотя и позднему, раскаянию, потому что, как говорит Писание, в Иудее было еще несколько добрых людей, и отменил свое прежнее определение, которое он изрек было в своем гневе. "Они смирились, - говорил Он через пророка Самея, - не истреблю их и вскоре дам им избавление" (2 Пар. 12:7). Вследствие этого Сусаким удалился из владений иудейских, награбив значительную добычу; он увез множество сокровищ из храма, собранных Соломоном, даже взял золотые щиты, на место которых Ровоам устроил медные. Избавившись от страшного врага, царь иудейский забыл опасность, в которой находился, и обратился снова к прежнему беззаконию. Ровоам умер в Иерусалиме. Почти все 17 лет своего царствования он провел в борьбе с Иеровоамом. Он имел 18 жен и 60 наложниц, от которых осталось 28 сыновей и 60 дочерей. Любимейший из детей был Авия, потому что он был умнее прочих своих братьев и более уважаем народом. Впрочем, Священное Писание говорит, что Ровоам оставил всем своим сыновьям богатое наследство, женив их на многих женах.
РУВИМ
, первенец Иакова и Лии, родился в Месопотамии. В жизни его первый замечательный поступок был тот, что, когда братья его решились было умертвить Иосифа, он сохранил жизнь брата своего, присоветовав, как старший, лучше бросить в ров, чем проливать кровь невинную. Но заслуга этого благородного поступка уничтожилась последующим его поведением: спустя несколько времени после смерти Рахили, Рувим вступил в преступную связь с Валлою, наложницей своего отца. Иаков, оскорбленный таким позорным для чести поступком, наказал преступного сына, передав его права отчасти Иосифу и отчасти Иуде. "Рувим, первенец мой! - говорил патриарх, умирая. - Ты - крепость моя и начаток силы моей, верх достоинства и верх могущества; но ты бушевал, как вода, - не будешь преимуществовать, ибо ты взошел на ложе отца твоего, ты осквернил постель мою, [на которую] взошел" (Быт. 49:3-4). Предсказание это действительно исполнилось. Колено Рувимово мало выиграло при разделении земли. Во время исхода израильтян из Египта это колено имело до 46 500 человек, способных носить оружие. Моисей так благословил Рувима: "Да живет Рувим и да не умирает" (Втор. 33:6). В царствование Саула это колено воевало с агарянами и овладело их страной, лежавшей к востоку от Галаада. Рувим умер в Египте за 1691 год до Р. X. Он жил 124 года и оставил после себя четырех сыновей: Еноха, Фаллоса, Асрона и Харми. Пророк Осия, живший во времена Иезекии, происходил из этого колена.
РУФ
, см. Александр и Руф.
РУФЬ и НОЕМИНЬ
Во времена судей израильских некто из Вифлеема иудейского, по имени Елимелех, сын Салмона, дабы избежать голода, опустошавшего Иудею, поселился в странах моавитских с женой своей Ноеминь и двумя сыновьями, Махлоном и Хилеоном. Спустя немного времени после этого переселения Елимелех скончался, оставив жену и двух сыновей своих в земле чужой. Но дети Ноеммни женились на молодых моавитянках. Хилеон женился на Орфе, а Махлон взял в замужество Руфь. О происхождении этих молодых жен неизвестно ничего положительного. По Талмуду, Руфь была дочерью Еглома, царя моавитского, того самого, который в продолжение 18 лет угнетал израильтян и погиб от меча Аода; говорили также, что она родом из Петры, столицы Аравии, в состав которой входила и страна Моавитская. По случайному сходству имен думали, что Орфа была то же, что Арфа, мать гиганта Голиафа. Впрочем, и это также не имеет решительных доказательств. Как бы то ни было, Ноеминь и ее семейство прожили у моавитян до десяти лет. Но в продолжение этого времени Махлон и Хилеон умерли, не оставив по себе детей. Таким образом, рушилась и последняя надежда, утешавшая бедную израильтянку. Сокрушаемая скорбью о потере детей, бедная вдова решилась возвратиться в свое отечество, где голод уже перестал свирепствовать. Орфа и Руфь решились за ней следовать; но Ноеминь противилась. Трогательный спор завязался между прекрасной матерью и двумя невестками. Богу угодно было посетить ее народ, говорила Ноеминь; и теперь она снова хочет видеть место своего рождения; а они должны возвратиться в дома своих родителей. Они слишком молоды, чтобы оставаться во вдовстве, а замуж выдать она их не имеет средств. Притом они довольно потрудились для нее самой и ее детей; теперь стыдно ей удручать других своими скорбями. Богу угодно, чтобы они разлучились. Тронутые такой нежной любовью, обе невестки зарыдали как дети, и долго, долго слезы орошали их прекрасные лица. Но в ответ на слова своей матери они обе воскликнули: мы не оставим тебя, мы идем с тобой в твою страну. Но нежная Ноеминь сильно этому воспротивилась, и Орфа решилась уступить ее усиленным настояниям; она возвратилась в дом своей матери. Не то сделала верная Руфь. Она твердо решилась следовать за своей матерью: идти туда, куда она пойдет; ее народ должен быть ее народом; Бог Ноемини должен быть и Богом Руфи; она решилась умереть там, где положит свои кости ее добрая мать; ничто, кроме смерти, не может разлучить ее с ней. Иудейка больше не противилась и, видя такое сильное доказательство преданности, решилась взять ее с собой; и обе немедленно отправились в Вифлеем, куда прибыли в начале жатвы ячменя. Но и здесь жестокая скорбь поразила сердце несчастной Ноемини; прибыв в свое отечество, она узнала, что уже 10 лет, как дом ее опустел совершенно. Бывало, некогда все дорогое сердцу окружало ее: нежный супруг, милые дети, которые ласкались к ней и вливали в ее душу сладостную отраду; а теперь она была одна, без крова, без пристанища. Увы! Не зовите меня более Ноеминью (то есть прекрасною), говорила женам вифлеемским, которые приходили к ней поздравить с возвращением: но лучше зовите меня Мара (то есть горькая, бедная), потому что Господь исполнил жизнь мою горестью; я была богата и счастлива, а теперь бедна и несчастна. Она просила их жалеть о ее участи, потому что рука Всевышнего отяготела на ней, жестокая скорбь раздирает ее утробу. Мы сказали, что Руфь и Ноеминь пришли в Вифлеем во время жатвы ячменя. И вот однажды Руфь испросила позволения у своей матери идти на поле для собирания колосьев, чтобы хотя чем-нибудь поддержать свою жизнь. Провидение привело ее на поле одного богатого и сильного мужа, по имени Вооз, происходившего из семейства Елимелеха и близкого родственника Ноемини. В этот день приходит на поле и сам Вооз; став подле жнецов он приветствует их обыкновенными словами: "Господь с вами", на что получает ответ: "Да благословит тебя Господь". Потом, заметив чужую женщину, он спрашивает у начальника жнецов: откуда эта чужестранка и кто она? Жнец сказал, что эта женщина пришла с Ноеминью из страны Моавитской; она просила у меня позволения собирать для себя колосья, и я согласился. Тогда Вооз, обратившись к Руфи, ласково сказал, что он не только сегодня позволяет ей заниматься этим делом, но еще и просит до окончания всей жатвы не ходить никуда, кроме его полей. Кроткая моавитянка бросилась перед ним на землю, благодаря сердечно за внимание, оказанное бедной чужестранке. Но Вооз не хотел скрывать, что ему известно, что она сделала для своей матери после смерти ее детей, что для нее она оставила отца, мать и место рождения, променяла на страну ей чуждую и неизвестную; но Господь защитит ее, когда она прибегнет под Его кров. Руфь в кротких выражениях благодарила Вооза. В час отдыха добрый старик приблизился к Руфи, которая сидела подле жнецов, и позволил ей вкушать свою пищу. Когда же она ушла, Вооз приказал своим отрокам не только не препятствовать Руфи собирать колосья, но еще приказал бросать их нарочно, и не отдельно, но целыми горстями. Андрей Петрович Сапожников. Руфь и Ноеминь Пришедши домой, моавитянка накормила свою мать остатком пищи, ею сбереженной, и рассказала все с ней случившееся, как она пришла на поле, как увидела Вооза и о чем с ним разговаривала. Добрая Ноеминь возрадовалась; она сказала, что этот человек ее близкий родственник и один из тех, кто имеет право на имение ее умершего мужа, то есть право исторгнуть его из рук незаконных, заплатив определенную цену. Руфь продолжала трудиться со служителями Вооза и собирала колосья до конца жатвы. Между тем в это время мать ее обдумывала план осчастливить дочь свою; она решилась соединить ее брачными узами с Воозом и однажды, призвав ее к себе, советовала умыться и помазать лицо свое, одеться получше, идти на гумно Вооза и после того, как старик по окончании стола уйдет спать, она должна лечь у его ног. Руфь верно исполнила все, что советовала ей мать. Едва Вооз, кончив свою работу, прилег на кучу колосьев и уснул, кроткая моавитянка тихо подошла к спящему и, подняв край одежды, покрывавшей его, легла у ног старца. Вооз спал крепко и ничего не чувствовал; но лишь только проснулся, ужас объял его душу. Женщина лежит у ног его, он бросается от нее и кричит: "Кто ты?" "Она сказала: я Руфь, раба твоя, простри крыло твое на рабу твою, ибо ты родственник" (Руфь. 3:9). Тогда воскликнул Вооз: "О дочь моя, да благословит тебя Господь! Ничего не может быть выше этого последнего доказательства твоей преданности". Потом он ей сказал, что не понимает, для чего она не обратила своих взоров на одного из юношей, богатого ли или бедного, который был бы больше привлекателен, чем он, старик. Но если это так случилось, то он сделает для нее все, что ей угодно; и народ узнает о ее добродетели. Хотя он и имеет право ужичества, но есть еще другой родственник, ближайший, и он имеет больше права на это. Завтра, если он примет ее, то хорошо, а если не захочет, то Вооз будет ее супругом. Руфь осталась потом до утра; и прежде рассвета пошла в свое жилище, получив приказание не говорить о своем поступке никому. Перед выходом из гумна Вооз, остановив Руфь и взяв передник, всыпал в него шесть мерок ячменя, говоря, что ему не хочется, чтобы она ушла с пустыми руками и явилась к своей матери. Руфь, пришедши домой, рассказала Ноемини все, что случилось с ней, и обе .возблагодарили Бога. Мать советовала Руфи не ходить никуда из дому, пока не получит вестей от Вооза; она знает ревность этого старика: он до тех пор не успокоится, пока не докончит своего предприятия. И в самом деле, Вооз, как скоро настало утро, сел при дверях своего дома, и едва только завидел родственника своего, который имел право ужичества, остановил его; потом, призвав к себе 10 старейшин, долженствовавших быть свидетелями, Вооз спрашивал своего родственника, хочет ли он пользоваться правом выкупить имение детей Елимелеха или уступает ему право это, так как он, прибавил старик, ближайший по нем. Родственник отвечал, что он не может воспользоваться им, потому что в таком случае должен отказаться от своего богатства, так как он женат; и в знак своего согласия он снял башмак со своей ноги и отдал Воозу. Этот обычай иудеев очень древний, к нему прибегали всякий раз, когда хотели подтвердить уступку чего-нибудь. Тогда Вооз сказал старейшинам и народу, что они были свидетелями отказа его от права ужичества, теперь они пусть будут свидетелями того, что он сам берет из рук Ноемини Руфь, вдову Махлона, себе в жены, дабы сохранить таким образом имя умершего между сынами Израиля. Народ и старейшины отвечали, что они свидетельствуют об этом и потом желали Воозу, чтобы его новая жена была подобна Рахили и Лии, от которых произошел дом Израилев, и чтобы Господь дал от нее ему детей. Воозу было 160 лет, когда он вступил в брак с Руфью. От этого барка родился Овид, дед Давида. Среди кровавых происшествий, ознаменовавших времена судей, эта история составляет единственный трогательный рассказ. Какая увлекательная простота в изображении древних нравов и в описании полевых работ! Вооз, человек богатый, сам веет на гумне свой ячмень и после трудов успокаивается не на мягком ложе в своих покоях, но на куче колосьев в том же гумне. Не будем примешивать своих размышлений к повествованию столь чистому и возвышенному. Малейшие прикрасы со стороны нашей могут только ослабить его собственную прелесть и величие. Абен-Ездра думает, что Руфь во время супружества сделалась прозелиткой; но в таком случае что значат слова Ноемини, которые она сказала своим невесткам, чтобы шли и приложились к своим богам. Впрочем, закон строго не запрещал брака иудеев с язычницами и иностранками. Несравненно больше противоречий в определении времени голода, который заставил Елимелеха оставить Иудею. Иосиф Флавий определяет его временем Илия. Раввины думают, что Вооз не кто другой, как Авесан, преемник Иеффая. Но другие толковники относят этот голод ко временам Гедеона; иные полагают его при Авимелехе; третьи при Вараке; но большая часть летописей иудейских определяет его временем Аода. Наконец, Уссерий и многие другие писатели думают, что этот голод был при Самгаре, спустя 120 лет после смерти Иисуса Навина. При таком разноречии едва ли можно сказать что-нибудь утвердительное. Не менее разногласий и в том, кто был составителем этой книги. Ее приписывали и Самуилу. Что же касается времени написания этой книги, то вообще думают, что она явилась в последние времена судей. "В те дни, когда управляли судьи", - говорит Священное Писание; это показывает, что судьи тогда еще правили царством Иудейским. Впрочем, в конце книги упоминается о Давиде. Касательно цели написания этой истории все толковники согласны в том, что побудительной причиной было показать родословную великого царя.
САДОК I
(1040 г. до Р. X.), одиннадцатый первосвященник иудейский, сын Ахитова, происходил от Аарона, через Елеазара, а не через Ифамара. Первосвященником он сделан был Саулом после умерщвления священников Номвы (см. Ахимелех) и жил в его владениях до самой смерти своего государя. После Садок пристал к стороне Давида и разделял первосвященство с Авиафаром. Но Садок был вернее своего товарища и не запятнал своего сана низким поступком. Когда Соломон в наказание изгнал Авиафара, Садок остался один первосвященником; и таким образом, в лице его осуществилось предсказание, данное Илию, что от его племени отнимется первосвященство, которое уже давно исключительно отдано было потомству Финееса. Но еще прежде Садок является одним из главных действующих лиц в торжестве, происходившем по случаю возмущения Адонии и Авиафара. Когда в Иерусалиме узнали, что на празднике, данном сообщникам Адонии и Авиафара, Адония был провозглашен наследником Давида, несмотря на то, что Соломон был назначен преемником трона, первое чувство верных сынов было недоумение, вскоре превратившееся в живое негодование. Давид, до сего времени не хотевший верить вероломству сына, показал твердость своего характера. По его приказанию Ванея собрал войска и проводил Соломона в Гион, где Садок, в присутствии пророка Нафана, помазал его на царство и провозгласил царем. Эта новость посредством объявлений, далеко распространилась. Помазание Соломона дало ему такую власть, что он уже не страшился никаких происков Адонии, который должен был после этого отказаться от всех намерений. Впрочем, в последние дни жизни Давида, когда уже царственному пророку недолго оставалось жить, ему предложили помазать сына другой раз, чтобы положить конец всем притязаниям и пресечь навсегда несправедливые искательства. Давид согласился, и Садок опять призван был для совершения этого торжества, после которого он и сам помазан первосвященником, потому ли, что этим хотели увеличить блеск торжества, или для того, чтобы представить превосходство Садока перед его товарищем, поведение которого было довольно подозрительно. Ахимаас, который питал такую же любовь к Давиду, как и его отец, называется наследником Садока и считается двенадцатым в ряду первосвященников иудейских.
САДОК II, или ЕЛИАКИМ, или ИОАКИМ I
(около 677 г. до Р. X.), двадцать четвертый первосвященник иудейский, сын и преемник Хелкии I. Он составляет одно лицо с Осаией, который, по свидетельству Иудейской летописи, проходил первосвященническое служение в царствование Манассии, и с Одией, у Иосифа Флавия, преемником Нерии (Ant. lib., X, cap. 11). Итак, Одия, преемник Нерии, и предшественник Салдома, или Селлума (по Иосифу Флавию), Осаия, преемник Нерии и предшественник Селлума, современник Манассии, и Садок, отец Селлума, или Мосоллама, упоминаемый в книгах Ездры (7:2), Неемии (11:11) и 1-й Паралипоменон (6:12; 9:11), - одно лицо. Этот Садок будет одно лицо с первосвященником Елиакимом, или Иоакимом, знаменитым в истории Иудифи (Иудиф. 6:5; 15:9) и вообще относимым к царствованию Манассии, и с Елиакимом сыном Хелкии, домоправителем царя Езекии, о котором говорит Исайя: "И будет в тот день, призову раба Моего Елиакима, сына Хелкиина, и одену его в одежду твою, и поясом твоим опояшу его, и власть твою передам в руки его; и будет он отцом для жителей Иерусалима и для дома Иудина. И ключ дома Давидова возложу на рамена его; отворит он, и никто не запрет; запрет он, и никто не отворит. И укреплю его как гвоздь в твердом месте; и будет он как седалище славы для дома отца своего. И будет висеть на нем вся слава дома отца его, детей и внуков, всей домашней утвари до последних музыкальных орудий. В тот день, говорит Господь Саваоф, пошатнется гвоздь, укрепленный в твердом месте, и будет выбит, и упадет, и распадется вся тяжесть, которая на нем: ибо Господь говорит" (Ис. 22:20-25). Эти величественные обетования, без всякого сомнения, должны были вполне исполниться только на Иисусе Христе, что видно из Апокалипсиса (Откр. 3:7). Но, по мнению многих толкователей, они отчасти исполнились и в лице Садока II, или Елиакима, который был правителем Иудеи во времена Иудифи, в царствование Манассии. Преемником его был Селлум.
САЛА
(2975 г. до Р. X.), старший сын Арфаксада и отец Евера, жил 460 лет.
САЛМАНАССАР, или ЕМЕНЕССАР, или САЛМАН
(724 г. до Р. X.), сын и наследник Феглаф Фалассара, царя ассирийского. Едва этот государь утвердился на престоле, как собрал войско и бросился на Сирию и Палестину, покорил Самарию, а Осию, бывшего тогда царем, сделал своим данником. Между богатствами, которые достались победителю, находился и золотой телец, отлитый Иеровоамом при возмущении 10 колен Израилевых. Но царь израильский, в надежде свергнуть это иго, вступил в союз с царем египетским. Для наказания вероломного вассала царь ассирийский собрал огромную армию, подступил к Самарии и осадил ее. Осада продолжалась около трех лет; наконец Салманассару удалось взять город; и гордый победитель заковал в цепи Осию, а народ переселил в свои владения (см. Осия). Той же участи подвергся Товия, который также со всем семейством отведен был в Ассирию. Салманассар, узнав, что в то время, когда он сосредоточил свои силы вокруг Самарии, Езекия, царь иудейский, пользуясь этими обстоятельствами, напал на филистимские города, которые были в его подданстве еще при жизни его отца, тотчас потребовал, чтобы Езекия заплатил такую же котрибуцию, какую платил Ахав его отцу. Но царь иудейский отказался исполнить это требование. Подобное разногласие, конечно, не обошлось бы без войны, если бы внимание ассирийского царя не обращено было на другие дела. Салманассар умер на двенадцатом году своего царствования, оставив престол своему сыну Сеннахириму, известному у пророка Исаии под именем Саргон.
САЛОМ
, первосвященник (см. Селлум, первосвященник).
САЛОМИЯ
, дочь Иродиады (см. Иродиада).
САЛОМИЯ
, царица (см. Александра).
САЛОМИЯ
Родом из Галилеи, жена Заведен, имела от него двух сыновей, которые Иисусом Христом призваны были к апостольству. Один из них в Священной истории называется Иаковом, а другой Иоанном Евангелистом. Оба брата оставили промысел отца своего и пошли за Спасителем. Саломия, увлеченная примером детей своих, присоединилась к некоторым женам, чтобы слушать учение Спасителя человеков, и получила от Него личное наставление. Однажды Саломия со своими детьми приступила к Иисусу и сказала Ему: "Скажи, чтобы сии два сына мои сели у Тебя один по правую сторону, а другой по левую в Царстве Твоем. Иисус сказал в ответ: не знаете, чего просите. Можете ли пить чашу, которую Я буду пить, или креститься крещением, которым Я крещусь? Они говорят Ему: можем. И говорит им: чашу Мою будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься, но дать сесть у Меня по правую сторону и по левую - не от Меня зависит, но кому уготовано Отцем Моим" (Мф. 20:21-23). Некоторые отцы церкви думают, что желание этого превосходства происходило у этой благочестивой жены от горячей любви к своим детям, от любви, которая просит, не разбирая последствий своего требования; ибо, говорит св. Амвросий, "любовь материнская не может ни скрывать, ни разбирать своих желаний". Некоторые из писателей церковных говорят, что Саломию научили дети предложить эту просьбу Иисусу Христу. Когда на поступок двух братьев другие апостолы изъявили негодование, тогда Божественный их Учитель для успокоения ответил следующим образом: "Вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом" (Мф. 20:25-27). Благочестивая женщина с покорностью выслушала отказ и привязалась еще с большей любовью к Спасителю; ибо она была в числе тех женщин, которые спешили помазать тело Сына Божия и получили радостную весть о его воскресении.
САМАИ
, раввин (см. Шаммай).
САМГАР
, судья израильский после Аода. Он освободил иудеев от разбоев финикийских, избив костью воловьей до 600 человек; за свои подвиги он заслужил славу освободителя и защитника своего народа.
САМЕА
, раввин (см. Шаммай).
САМСОН
, судья израильский. Господь еще до рождения назначил его будущим мстителем за свой народ. Самсон был сын Маное, из колена Данова, родился в местечке, которое называлось Поле Даново, между Сараа и Фамнафом. Его мать, имени которой нам Священное Писание не сообщает, долгое время была бесплодной; ангел явился ей и возвестил, что она будет иметь сына, назо-рея, то есть посвященного Богу. "Итак берегись, - говорил ей ангел, - не пей вина и сикера, и не ешь ничего нечистого; ибо вот, ты зачнешь и родишь сына, и бритва не коснется головы его, потому что от самого чрева младенец сей будет назорей Божий, и он начнет спасать Израиля от руки Филистимлян" (Суд. 13:4-5). Маное, услышав об этой новости, просил Господа, чтобы он и его удостоверил таким образом, чтобы вестник и ему сказал, что у него в старости родится сын. Молитва его была принята; ангел явился Маное и сказал то же самое, что и жене его, и потом вознесся на небо среди дыма всесожжения, которое Маное приносил Богу. Сын обетования родился и возрастал при благословении Божиим; он скоро сознал то мужество и ту неодолимую силу, которые должны были распространить страх и ужас на врагов Израиля. По мнению некоторых ученых, Самсону было 18 лет, когда он, во время путешествия в город Фамнаф, находившийся во владениях филистимских, заметил юную девицу и полюбил ее; возвратившись в дом, он просил у родителей позволения жениться на ней. Отец, не зная, какими путями Провидение хочет наказывать идолопоклонников, долго отказывал сыну своему. "Разве нет женщин между дочерями братьев твоих и во всем народе моем, что ты идешь взять жену у Филистимлян необрезанных?" (Суд. 14:3). Уступая неотступным требованиям, Маное и жена его согласились исполнить волю сына своего и пошли просить руки юной девицы. Близ Фамнафа находился виноградник; когда Самсон, отойдя от родителей, вошел туда, ему навстречу вдруг выбежала разъяренная и рыкающая львица; хотя юный путешественник был без оружия, он схватил своими руками львицу и разорвал ее как козленка. И слух об этом поступке тотчас распространился по соседним странам. После, возвращаясь для брака с той, которую любил, и идя по той же дороге, он посмотрел на скелет львицы, которую он недавно разорвал; приблизившись к скелету, Самсон увидел в пасти сот меду, который положили пчелы, взял его и потом предложил своим родителям, не сказав, откуда взял его. Этот случай дал ему предмет для загадки, которую он предложил молодым филистимлянам, находившимся на свадьбе. Мужественный израильтянин обещал представить им 30 туник и 30 одежд, если они угадают смысл этой загадки в продолжение семи праздничных дней; в противном случае они обязаны со своей стороны исполнить то же, если останутся побежденными. Условия были приняты, и Самсон сказал: "Из ядущего вышло ядомое, и из сильного вышло сладкое". Все их усилия остались тщетными, а между тем срок наступал; в этой крайности юноши прибегли к супруге Самсона, просили ласками расположить мужа сказать ей значение загадки; они грозились сжечь ее и дом отца ее, если она откажет им в помощи. Вся жизнь Самсона представляет преступную привязанность к женщинам, и эта-то привязанность в конце концов погубила его. Он не мог противиться просьбам и слезам той, которая была ему дороже жизни, и открыл значение загадки. Филистимлянка тотчас рассказала это своему отцу и матери, а они открыли юношам, которые лишь только зашло солнце, явились к нему с ответом. "Если бы вы не орали на моей телице, то не отгадали бы моей загадки", - сказал Самсон (Суд. 14:18). И сошел на него Дух Господень, и он отправился в Аскалон, убил 30 человек, взял их одежды и исполнил свое обещание. Но он жестоко обиделся за то, что жена его изменила ему, и в гневе удалился к отцу своему, оставив ее на время. Но жена Самсона, думая, что она уже совершенно забыта, вышла замуж за одного из тех юношей, которые были на ее свадьбе. Спустя некоторое время Самсон, гнев которого утолился, пришел к своему тестю и принес в подарок козленка. Но, узнав, что его жена вышла замуж за другого, оставил вероломных, отвергнул младшую дочь, которую предлагал ему тесть взамен первой, и поклялся отомстить врагам: "Теперь я буду прав пред Филистимлянами, если сделаю им зло" (Суд. 15:3). Во время жатвы он поймал 300 лисиц и связал их хвостами по две; потом к каждой паре привязал зажженный факел, которыми лисицы, бегая туда и сюда, зажгли богатые поля, виноградники и сады филистимские. Враги народа Божия, узнав виновника их бедствия, тотчас явились к нему, чтобы узнать причину его гнева. Потом, думая прекратить его ярость мщением тому человеку, который нанес ему обиду, зажгли дом его тестя, который вместе со своими двумя дочерьми погиб в пламени. Но Самсон не удовольствовался этим. Он вышел в поле и один убил такое множество врагов, что ужас объял всю страну. После этих побед он затворился в пещере Елам. Это бездействие героя еврейского ободрило филистимлян; они решились отомстить за все обиды, поражения и потери, какие причинил им один человек. Собрав войско, они напали на Иудею с намерением овладеть своим страшным врагом. Чтобы избежать войны, успех которой мог быть сомнителен, жители того колена, где затворился Самсон, явились в его убежище с намерением связать его. Самсон, узнав, что его соотечественники хотят только связать его, а не убивать, предался в их руки беспрекословно и, связанный, предан был врагам; крики радости послышались со всех сторон в стане филистимлян при виде связанного врага; но мститель народа иудейского с легкостью разорвал цепи, которыми был связан, и, схватив ослиную челюсть, убил ею около 1000 человек. Изнемогая от сильной жажды, победитель обратился с молитвой к Богу, который извел воду из челюсти, и Самсон утолил свою жажду. Это место прозвалось источником призывающего - имя, которым оно называлось потом долгое время. В вознаграждение таких подвигов Самсон облечен был властью судейской и исполнял эту должность около двадцати лет. Однажды Самсон, будучи в Газе, зашел к блуднице, которая рассказала об этом в городе; филистимляне тотчас окружили город, приставили стражу к воротам, а сами молча ждали утра, чтобы при выходе убить оплошавшего врага. Самсон спокойно спал до полуночи, потом встал и, проходя мимо ворот, выломил их и унес на своих плечах на вершину горы, которая лежала близ Хеврона. Этим подвигом оканчиваются победы этого судьи; отныне он отдается во власть тех, для коих был ужасом столь долгое время. Преступная привязанность к женщинам сделала его виновным пред Богом, Который и наказал своего раба за оскорбление его обязанности. Самсон опять полюбил женщину, по имени Далида, которая жила в филистимском городе Сорих; филистимлянка прельстилась наградой в 1100 сребреников, предложенных ей начальниками, и решилась употребить все средства, чтобы узнать, в чем заключается чудная сила этого человека, и потом предать его в руки врагов. После настоятельных просьб он сказал ей, что если его свяжут семью толстыми намоченными канатами, то он потеряет всю силу и будет подобен прочим людям. Начальники филистимские принесли Далиде канаты, и вероломная женщина во время сна связала ими еврейского героя. Филистимляне сидели у нее молча, ожидая счастья от этого предприятия. "Самсон! - вскричала Далида. - Филистимляне идут на тебя", герой поднялся, и канаты лопнули, как тонкая нитка, пережженная огнем. "И сказала Далида Самсону: вот, ты обманул меня и говорил мне ложь; скажи же теперь мне, чем связать тебя?" Самсон отвечал: "Свяжите меня новыми канатами, и тогда я буду так же слаб, как и другие люди". Она еще раз поверила словам Самсона и, воспользовавшись удобным случаем, связала его; потом, как и в первый раз, вскричала: "Самсон! Филистимляне идут на тебя". И эти узы Самсон разорвал, как тонкую нить. "И сказала Далида Самсону: все ты обманываешь меня и говоришь мне ложь; скажи мне, чем бы связать тебя ?" (Суд. 16:9-13) Далида исполнила и это; но без успеха. Наконец постоянство Самсона начало колебаться и он не устоял против постоянных убеждений и открыл, что сила его заключается в волосах: "Если ты воткешь семь кос головы моей в ткань и прибьешь ее гвоздем к ткальной колоде, то я буду бессилен, как и прочие люди". Далида теперь уже уверилась, что она владеет тайной, и сказала филистимлянам: "Идите теперь; он открыл мне все сердце свое". Филистимляне с удовольствием исполнили ее волю и принесли серебро, обещанное ей. Между тем Далида готовилась к преданию человека, который вверился ей так беззаботно. Ласками и льстивыми словами она усыпила героя Израиля; голова его покоилась на коленях преступной и вероломной женщины. Когда Далида убедилась, что он спит, призвала брадобрея, который снял с головы Самсона длинные волосы. Далида оттолкнула его без всякого усилия, потому что сила уже оставила человека, посвященного Богу. "Филистимляне идут на тебя, Самсон!" - вскричала Далида по обыкновению. Самсон проснулся и сказал: "Пойду, как и прежде, и освобожусь. А не знал, что Господь отступил от него" (там же, 16:20). Враги тотчас связали Самсона, потому что он был слаб, как дитя, выкололи ему глаза и отвели в Газу, где и заставили его молоть муку в темнице. В то время как у пленника начали вырастать волосы, филистимляне решились принести жертву своему богу Дагону, по случаю праздника о несчастии того, кто столько им сделал зла. Во время торжества решились позвать Самсона, чтобы он играл перед ними. Бедный пленник был предметом посмеяния для всего народа, которого набралось во храме более трех тысяч человек. Чтобы успокоиться от волнения, Самсон просил своего проводника поставить его между столбов, поддерживавших здание. Получив эту милость, он сказал: "Господи Боже! вспомни меня и укрепи меня только теперь, о Боже! чтобы мне в один раз отметить Филистимлянам за два глаза мои" (там же, 16:28), и своими мощными руками обхватил обе колонны и потряс их с такой силой, что храм со своими ложными богами весь обрушился, и сам виновник этого несчастья, и все, бывшие там, погибли под развалинами этого здания. Братья и родные погибшего судьи пришли и взяли его труп и погребли во гробе отца его Маное. Самсон жестоко мстил за свой народ, но не избавил его от рабства. Самуилу принадлежит честь этого избавления. Рассматривая историю Самсона, часто спрашивают, где он мог взять 300 лисиц, чтобы зажечь поля и виноградники филистимлян? Каким образом безоружный судья мог убить одной челюстью до 1000 человек? По свидетельству древних мы знаем, что в Палестине было очень много лисиц. Иисус Навин говорит о Газер-Суале, то есть о городе лисиц; и этот город, разумеется, не мог иначе получить своего имени, если бы в окрестностях его не было множества животных этого рода. Давид говорит, что враги его убиты мечом, а тела их, оставленные без погребения, съедены лисицами. "Уничтожь лисиц, которые опустошают твои виноградные сады", - говорит супруга в Песне песней. Езекииль сравнивает множество ложных пророков с беглыми лисицами. Впрочем, неверующие не спрашивали бы, в каком месте Самсон взял такое множество лисиц, если бы они знали, что и ныне находится в Палестине множество этих зверей (Путеш. de Charden de Belon et Morizon). Если Священное Писание говорит, что Самсон поймал лисиц, то надобно ли предположить, что он исполнил это один? Разве мы не видим, что на всех языках и у всех народов дела приписываются одному начальнику, хотя и исполняются другими по его приказанию, которые никогда не упоминаются. Чтобы отвечать на второе возражение, надобно вспомнить, что еврейское слово, которое по-славянски переведено изби, не означает, что Самсон убил тысячу филистимлян всех до одного, но означает, что он, схватив челюсть ослиную, убил только часть из этой толпы, а остальные обратились в бегство. История филистимлян так тесно связана с историей иудеев, что последняя не может быть понятной без первой; поэтому мы решились сообщить некоторые сведения об этом народе. Филистимляне занимали часть земли Ханаанской, которая граничила с Египтом и простиралась вдоль Средиземного моря. К северу они граничили с коленом Дановым, к северо-востоку - с частью колена Иудина, частью колена Симеонова, на юг и юго-восток - с Аравией; море окружало с запада. Главные города были Азот, Аскалон, Аккарон, Газа и Рафия. Этот народ называется керефинами. Семьдесят толковников слово филистимляне перевели словом аллоилои, то есть пришедшими из другой страны. Это имя было самое презренное, каким евреи, всегдашние враги филистимлян, называли их. Керефины происходили от Хаслуя, отца кафториян; они вышли из острова Кафтор и подчинились законам хананейским. Но нет ничего определенного о местоположении их отечества. Некоторые из ученых думают, что Кафтор есть остров Крит, и свое мнение основывают на авторитете семидесяти толковников, которые керефинян называют критянами, а Кероф Критом, и на сходстве нравов и религии керефинян с религией и нравами критян заключают, что оба эти народа были воинственны и имели одинаковое происхождение, что большая часть керефинян и филистимлян, составлявшие иностранную стражу Давида, отличались храбростью. Но все это мало доказывает и объясняет происхождение филистимлян. Религия филистимлян была политеизм; вот имена пяти их богов: Дагон, почитаемый особенно в Газе и в Азоте; Веельзевул, бог мух, ему был воздвигнут храм в Аккароне; Астарта, думают, что это греческая Венера, пользовалась большой честью в Аскалоне; Марма, божество, почитаемое в Газе, и Ваал, одно только имя которого сохранилось для нас. При поселении евреев в Палестине филистимляне не раз нападали на пришельцев и много беспокоили их не только при судьях, но и при царях, когда государство было лучше управляемо. Но и филистимляне вместе с народом Божиим разделили участь плена от царей вавилонских; после падения империи Халдейской они остались под владычеством персов, а после смерти Александра принадлежали сильнейшему: то Египту, то Сирии. Уже после, пользуясь слабостью и раздорами этих двух государств, Маккавеи напали на филистимлян и покорили их, и с этих пор этот народ жил под владычеством иудеев даже до разрушения Иерусалима. Но после разрушения столицы израильской существование филистимлян как народа прекращается и имя их исчезает в истории.
САМУИЛ
(1092 г. до Р. X.), последний судья израильский, пророк, сын Елканы и Анны, из колена Левиина, сын благословения (см. Анна), был посвящен Богу, воспитывался при храме и был любим тогдашним первосвященником Илием. Он "будет ходить пред помазанником Моим во все дни" (1 Цар. 2:35). Два сына первосвященника были предметом соблазна для всей страны (см. Офни и Финеес). А отец их, удрученный старостью, мало обращал внимания на беспорядки детей и наказывал их только выговорами. Но беспорядки наконец до того увеличились, что Иегова решился прекратить их и наказать слабого отца и преступных детей. Пророки были тогда редки и чрезвычайны в Израиле; впрочем, нашелся один благочестивый муж, человек Божий, и осмелился высказать первосвященнику и его заблуждения и грозный суд Божий. За то, что Илий "попираете ногами жертвы Мои и хлебные приношения Мои, которые заповедал Я для жилища Моего, и для чего ты предпочитаешь Мне сыновей своих", за это Всевышний определяет, что "дом твой и дом отца твоего будут ходить пред лицем Моим вовек". Но теперь говорит Господь: да не будет так, ибо Я прославлю прославляющих Меня, а бесславящие Меня будут посрамлены. Вот, наступают дни, в которые Я подсеку мышцу твою и мышцу дома отца твоего, так что не будет старца в доме твоем [никогда]" (там же, 29-31). Илий и Самуил спали при скинии; однажды во время ночи, при тусклом свете лампы, вдруг послышался голос: "Самуил, Самуил!" - "Вот я!" - отвечал отрок и тотчас встал и пошел к первосвященнику. "Вот я! - говорил он ему. - Ты звал меня". Илий отвечал: "Я не звал тебя, сын мой; пойди назад, ложись". Самуил повиновался. Но едва он успел уснуть, как вдруг опять послышался тот же голос. Самуил опять встал и пошел к первосвященнику, который сказал то же самое и опять велел идти спать. Дитя еще в то время, он "не знал тогда голоса Господа, и еще не открывалось ему слово Господне". Но то же самое он услышал и в третий раз, и первосвященник, догадавшись наконец, кто призывает отрока так настоятельно, дал ему следующее наставление: "Пойди назад и ложись, и когда [Зовущий] позовет тебя, ты скажи: говори, Господи, ибо слышит раб Твой" (1 Цар. 3:9). Самуил, при следующем призвании, исполнил совет своего наставника. Тогда Господь сказал ему: "Вот, Я сделаю дело в Израиле, о котором кто услышит, у того зазвенит в обоих ушах; в тот день Я исполню над Илием все то, что Я говорил о доме его; Я начну и окончу; Я объявил ему, что Я накажу дом его на веки за ту вину, что он знал, как сыновья его нечествуют, и не обуздывал их; и посему клянусь дому Илия, что вина дома Илиева не загладится ни жертвами, ни приношениями хлебными вовек" (там же, 3:11-14). На другой день Самуил встал и, по обыкновению, пошел отпереть двери храма. Он не смел открыть Илию своего видения. Старец позвал отрока к себе и просил его рассказать все виденное и не утаивать от него ничего. Самуил со страхом рассказал все, что слышал. Илий отвечал: "Он - Господь; что Ему угодно, то да сотворит". Прославленный пред Илием в присутствии всего собрания старейшин, которые помогали судить в деле управления народом, юный левит не замедлил приобрести всеобщее уважение. "И возрос Самуил, и Господь был с ним; и не осталось ни одного из слов его неисполнившимся. И узнал весь Израиль от Дана до Вирсавии, что Самуил удостоен быть пророком Господним. И продолжал Господь являться в Силоме после того, как открыл Себя Самуилу в Силоме чрез слово Господне. /И уверились во всем Израиле, от конца до конца земли, что Самуил есть пророк Господень. Илий же сделался очень стар, а сыновья его продолжали ходить беззаконным путем своим пред Господом]" (там же, 3:19-21). Между тем наказание, предсказанное Илию, исполнилось со страшной точностью. Во время одной несчастной войны с филистимлянами оба сына его лишились жизни; к довершению несчастья самый Кивот Завета, который был взят на войну для возбуждения храбрости, взят был неприятелями. Эти вести поразили несчастного старца до того, что он лишился чувств, упал с кресел близ дверей дома Божия и умер. Победа в Афеке восстановила господство иноплеменников над Израилем. Филистимляне, захватившие в свои руки Кивот Завета, перевезли его в Азот и поставили в храме Дагона; но святой, ревнивый о своей славе, Бог не потерпел, чтобы в Его присутствии находился нечестивый идол. Он был уничтожен и унижен; его члены были разбросаны до самого порога, и жрецы Дагона, пришедшие ко храму, не осмелились переступить за его порог, потому что у него лежали голова и другие члены их бедного божества. Но этого еще мало. Всемогущий хотел дать почувствовать, как велик гнев Его за оскорбление святыни; ужасное несчастье поразило весь город Азот - бесчисленное множество мышей, которые вышли из своих тайных убежищ и распространились повсюду. Опустошение было ужасное: только и видны были страждущие и умирающие. Напрасно знаменитейшие граждане филистимские в собраниях рассуждали о средствах, как предотвратить зло; напрасно Кивот Завета переносили из города в город; Геф, Аккарон и другие города попеременно испытали участь Азота. Наконец, после семи месяцев странствования, совет князей филистимских определил отослать обратно в Иудею Кивот Завета. Жрецы и гадатели приняли единодушно это мнение, но хотели принести дары Господу, во искупление грехов, которые навлекли на них гнев небесный. Жрецы говорили: "Если вы хотите отпустить ковчег [завета Господа] Бога Израилева, то не отпускайте его ни с чем, но принесите Ему жертву повинности; тогда исцелитесь и узнаете, за что не отступает от вас рука Его. И сказали они: какую жертву повинности должны мы принести Ему? Те сказали: по числу владетелей Филистимских пять наростов золотых и пять мышей золотых; ибо казнь одна на всех вас и на владетелях ваших; итак сделайте изваяния наростов ваших и изваяния мышей ваших, опустошающих землю, и воздайте славу Богу Израилеву; может быть, Он облегчит руку Свою над вами и над богами вашими и над землею вашею; и для чего вам ожесточать сердце ваше, как ожесточили сердце свое Египтяне и фараон вот, когда Господь показал силу Свою над ними, то они отпустили их, и те пошли; итак возьмите, сделайте одну колесницу новую и возьмите двух первородивших коров, на которых не было ярма, и впрягите коров в колесницу, а телят их отведите от них домой; и возьмите ковчег Господень, ч поставьте его на колесницу, а золотые вещи, которые принесете Ему в жертву повинности, положите в ящик сбоку его; и отпустите его, и пусть пойдет" (1 Цар. 6:3-8). Совет этот исполнен с точностью. Сделали новую колесницу и, положив на нее святыню Израилеву, впрягли коров, которые пошли по дороге в Вефсамис; прибывши в страну, они остановились на поле Осии Вефсамисского, прошедши всю дорогу, "шли и мычали, но не уклоняясь ни направо, ни налево". Жители этого города, увидя Кивот, с радостью вышли ему навстречу; они с песнями провожали колесницу; прибывши к месту, принесли в жертву Богу двух юных коров и самую колесницу, и другие жертвы были в тот день бесчисленны; потом левиты открыли ларчик, где были положены дары филистимского народа, и принесли их в дар Господу. После этого начальники филистимские, сопровождавшие Кивот до места, отправились в свое отечество. Но смелость вефсамитян при возвращении Кивота Завета оскорбила Иегову, Который поразил дерзких страшным наказанием; 50 070 человек пали мертвыми; старейшины города до того поражены были этим ударом, что не знали, что делать и куда отправить Кивот. "Кто может стоять пред Господом, - говорили они в страхе, - сим святым Богом?и к кому Он пойдет от нас?" (там же, 6:20). Наконец, несчастные решились послать в Кариа-фиарим, чтобы жители его пришли и взяли к себе Кивот, Просьба их была исполнена. Ковчег Завета был перенесен из Вефсамиса и поставлен в дом Аминадава под присмотром Елеазара, происходившего из колена Иудина, и святыня Израилева находилась здесь до царствования Давида. Прошло 20 лет после этого времени, и ничего не случилось достойного памяти потомства. Священная история проходит молчанием этот долгий период, в который дети Иакова, порабощенные игу филистимлян, забыли Бога отцов своих и впали в то состояние слабости и презренного ничтожества, в которое впадают все нации, порабощенные и забывшие свои обязанности. Но возможно ли, чтобы Иегова дал погаснуть тому светильнику, свет которого некогда должен был разлиться на всю землю? Долго вопли оставались безуспешными; наконец несчастные израильтяне начали обращаться к своему Господу и обратились к Самуилу, чтобы он свергнул иго. Самуил отвечал: "Если вы всем сердцем своим обращаетесь к Господу, то удалите из среды себя богов иноземных и Астарт и расположите сердце ваше к Господу, и служите Ему одному, и Он избавит вас от руки Филистимлян". Потом Самуил собрал весь Израиль в Массифафе и здесь в первый раз отправлял должность главного судьи; он приказал готовиться к сражению посредством поста и молитвы и старался внушить храбрость соотечественникам. Между тем филистимляне при вести об этом чрезвычайном собрании, цель которого от них не могла ускользнуть, расположились на высотах Массифафа. Это быстрое появление неприятелей поразило страхом робких иудеев. "Не переставай взывать о нас к Господу Богу нашему, чтоб он спас нас от руки Филистимлян". Но враги приближались, и, когда великий судья начал приносить жертву, нападение уже началось. Но в это-время, как и во дни Иисуса Навина, стихии начали сражаться за иудеев; небо вдруг покрылось тучами, и страшный гром поразил ужасом ряды филистимских воинов, которые со страху обратились в бегство и убиваемы были по частям до Вефхора. Самуил поставил каменный памятник между Массифафом и Саном, и место это названо было камнем помощи. После этой победы израильтяне сделались независимыми; Самуил возвратил все потерянные города, и мир не был нарушаем во все долгое правление Самуила. Освободив свое отечество, великий судья занялся управлением своей страны; он каждый год посещал Вефиль, Галгалы и Масси-фаф, чтобы самому видеть, как соблюдается правосудие в его областях; наконец, в Рамафе, своей резиденции, он посвящал все время или делам публичным или богослужению. Под старость судья для облегчения своей тяжести разделил свою власть с двумя своими детьми. Но дети Самуила не оправдали его надежд. Они ьели нескромную жизнь и брали взятки. Этим воспользовались старейшины народа и начали просить у Самуила царя, по примеру других народов; ибо еще при Гедеоне они хотели учредить монархическое правление. Иудеи представляли, что постоянный и наследственный повелитель лучше может защитить их от врагов, сосредоточив все силы и интересы народа. Они смотрели на этот предмет с его хорошей стороны; но строгий Самуил представил дело так, как оно есть. "Вот какие будут права царя, - говорил пророк народу, - который будет царствовать над вами: сыновей ваших он возьмет и приставит их к колесницам своим и сделает всадниками своими, и будут они бегать пред колесницами его; и поставит их у себя тысяче начальниками и пятидесятниками, и чтобы они возделывали поля его, и жали хлеб его, и делали ему воинское оружие и колесничный прибор его; и дочерей ваших возьмет, чтоб они составляли масти, варшш кушанье и пекли хлебы". Далее говорит он, что царь имение их отдаст своим рабам и на их собственность наложит подать, а их самих сделает рабами. "И восстенаете тогда от царя вашего, - продолжал маститый старец, - которого вы избрали себе; и не будет Господь отвечать вам тогда. Но народ не согласился послушаться голоса Самуила, и сказал: нет, пусть царь будет над нами" (1 Цар. 8:11 - 19). Но народ решительно требовал царя и не внимал никаким убеждениям. "Нет, пусть царь будет над нами, - говорили иудеи, - и мы будем как прочие народы: будет судить нас царь наш, и ходить пред нами, и вести войны наши". Итак, Самуилу ничего не оставалось делать, как заняться избранием достойного человека; одно чрезвычайное обстоятельство привело к нему избранного Богом. Молодой человек, из колена Вениаминова, искал своих заблудившихся ослов и переходил, таким образом, из колена в колено; наконец уже хотел было возвратиться домой, как один из его служителей обратил его внимание на Самуила как на человека, который может ему указать, где найти заблудившихся животных. И странники пришли к судье в то время, когда он шел благословлять жертвоприношение народа. Увидев прекрасного молодого человека, пророк, по внушению Божию, узнал, что он назначен быть царем над народом еврейским, а поэтому и решился его помазать при настоящем случае. Человек этот назывался Саулом, был статный и красивый собой; а известно, что красота физическая и высокий рост в древности считались необходимыми принадлежностями героя; притом этот молодой человек происходил из младшего колена, из такого семейства, которое отличалось тихим и кротким характером; все это располагало в пользу Саула и заставляло думать, что он не способен быть гордым и непослушным. Пророк пригласят будущего царя и его отрока на праздник, куда и сам шел и где было около тридцати человек. Пришедши в собрание, судья, к великому изумлению всех присутствовавших, дал молодому человеку первое место между старейшинами. На следующее утро, после долгого совещания Саула с судьей, последний, при отъезде сына Кисова, взял сосуд с елеем и возлил на главу его и, поцеловав, сказал: "Вот, Господь помазывает тебя в правителя наследия Своего [в Израиле, и ты будешь царствовать над народом Господним и спасешь их от руки врагов их, окружающих их]" (там же, 10:1). И в доказательство справедливости слов своих Самуил предсказывает ему все, что случится с ним на дороге. Потом он приказал помазанному царю через 7 дней явиться в Галгалы прежде его, где они принесут вместе жертву, а он (Саул) после получит наставление, что делать. Между тем Самуил открыл всеобщее собрание в Массифафе, чтобы узнать, на кого падет определенно избрание Божье. Здесь опять судья старался поколебать решимость народа; но успел так же мало, как и в первый раз. Поэтому он решился бросить жребий, который и пал сначала на колено Вениамина, потом на семейство Маттарина, наконец на Саула, сына Кисова. Тогда пророк отыскал Саула, скрывавшегося в суматохе, и представил его народу, который принял своего повелителя с криками: "Да здравствует царь!" Самуил потом громким голосом прочитал основные законы, относящиеся к царствованию, и написал все эти слова в книге, которую он положил в Ковчеге. "Когда ты придешь в землю, которую Господь, Бог твой, дает тебе, и овладеешь ею, и поселишься на ней, и скажешь: "поставлю я над собою царя, подобно прочим народам, которые вокруг меня", то поставь над собою царя, которого изберет Господь, Бог твой; из среды братьев твоих поставь над собою царя; не можешь поставить над собою {царем/ иноземца, который не брат тебе. Только чтоб он не умножал себе коней и не возвращал народа в Египет для умножения себе коней, ибо Господь сказал вам: "не возвращайтесь более путем сим"; и чтобы не умножал себе жен, дабы не развратилось сердце его, и чтобы серебра и золота не умножал себе чрезмерно. Но когда он сядет на престоле царства своего, должен списать для себя список закона сего с книги, находящейся у священников левитов, и пусть он будет у него, и пусть он читает его во все дни жизни своей, дабы научался бояться Господа, Бога своего, и старался исполнять все слова закона сего и постановления сии; чтобы не надмевалось сердце его пред братьями его, и чтобы не уклонялся он от закона ни направо, ни налево, дабы долгие дни пребыл на царстве своем, он и сыновья его посреди Израиля" (Втор. 17:14-20). После этой церемонии весь народ разошелся по домам. Но в это время послышался ропот недовольных, которые говорили: "Кто спасет нас? Не этот ли человек, который не одержал еще ни одной победы над врагами?" Для предупреждения дальнейших неудовольствий новый царь представил доказательство своего мужества, одержав победу над ам-монитянами. Самуил назначил опять всеобщее собрание в Галгалах. Здесь весь народ утвердил своего царя и праздновал его восшествие на престол. Тогда-то старец Самуил предстал всему народу иудейскому и сказал ему: "Вот, я послушался голоса вашего во всем, что вы говорили мне, и поставил над вами царя, и вот, царь ходит пред вами; а я состарился и поседел; и сыновья мои с вами; я же ходил пред вами от юности моей и до сего дня; вот я; свидетельствуйте на меня пред Господом и пред помазанником Его, у кого взял я вола, у кого взял осла, кого o6идете и кого притеснил, у кого взял дар и закрыл в деле его глаза мои, - и я возвращу вам". Тогда народ единогласно отвечал: "Ты не обижал нас и не притеснял нас и ничего ни у кого не взял" (1 Цар. 12:1-4). Оправданный всеобщим свидетельством народа правдивый судья произнес строгий суд над тем же самым народом; он напомнил ему все его заблуждения и указал на последнее неблагоразумие. "Теперь станьте и посмотрите на дело великое, которое Господь совершит пред глазами вашими: не жатва ли пшеницы ныне? Но я воззову к Господу, и пошлет Он гром и дождь, и вы узнаете и увидите, как велик грех, который вы сделали пред очами Господа, прося себе царя". По призвании Самуилом Господа вдруг ударил страшный гром и пошел проливной дождь с такой силой, что все поля вскоре представляли ужасную картину опустошения, производимого водой. Пораженные ужасом иудеи обратились к пророку и просили воссылать к Господу Богу молитвы, чтобы не умереть им, за то что они ко всем прочим проступкам присоединили еще просьбу о царе. Самуил отвечал: "Не бойтесь, грех этот вами сделан, но вы не отступайте только от Господа и служите Господу всем сердцем вашим и не обращайтесь вслед ничтожных богов, которые не принесут пользы и не избавят; ибо они - ничто; Господь же не оставит народа Своего ради великого имени Своего, ибо Господу угодно было избрать вас народом Своим; и я также не допущу себе греха пред Господом, чтобы перестать молиться за вас, и буду наставлять вас на путь добрый и прямой; только бойтесь Господа и служите Ему истинно, от всего сердца вашего, ибо вы видели, какие великие дела Он сделал с вами; если же вы будете делать зло, то и вы и царь ваш погибнете" (там же, 12:20-25). Саул царствовал после этого два года; неприятности с филистимлянами начали опять возобновляться, и оба народа уже готовы были завязать жаркую войну. Самуил запретил царю приносить жертву, которая должна предшествовать сражению, прежде его пришествия. Но Саул, видя, что 7 дней, определенных судьей, прошли, а он не являлся, между тем люди, окружающие его, расходятся, решился сам принести жертву всесожжения; в это время вдруг явился разгневанный старец и отступил от царя, когда последний подошел к нему, чтобы приветствовать. "Что ты сделал?" - сказал он грозным голосом Саулу, который напрасно старался оправдаться тем, что воины его начали расходиться, и он боялся, что враги могли явиться в Галгалы и застать его неготовым к сражению. "Худо поступил ты, - сказал Самуил царю, - что не исполнил повеления Господа Бога твоего, которое дано было тебе, ибо ныне упрочил бы Господь царствование твое над Израилем навсегда; но теперь не устоять царствованию твоему; Господь найдет Себе мужа по сердцу Своему, и повелит ему Господь быть вождем народа Своего, так как ты не исполнил того, что было повелено тебе Господом" (1 Цар. 13:13-14). Эти страшные угрозы исполнились на тех же самых долинах Галгалы, которые видели возвышение Саула. Против формального определения закона, и несмотря на почтение его к судье, несчастный государь осмелился удержать лучшую часть добычи амаликитян и оставить в живых царя этого народа. Лишь только узнал это Самуил, как тотчас явился на гору Кармил, где царь расположился на лугу торжествовать свою победу и принести всесожжение Богу. Саул увидел судью и сказал: "Благословен ты у Господа; я исполнил слово Господа". Самуил отвечал: "А что это за блеяние овец в ушах моих и мычание волов, которое я слышу?" Саул отвечал: "Привили их от Амалика, так как народ пощадил лучших из овец и волов для жертвоприношения Господу Богу твоему; прочее же мы истребили". И сказал Самуил Саулу: "Подожди, я сказку тебе, что сказал мне Господь ночью". Сказал ему Саул: "Говори". Самуил продолжал: "Не мальм ли ты был в г/газах твоих, когда сделался главою колен Израилевых, и Господь помазал тебя царем над Израилем? И послы тебя Господь в путь, сказав: "иди и предай заклятию нечестивых Амаликшпян и воюй против них, доколе не уничтожишь их". Зачем же ты не послушал гласа Господа и бросился на добычу, и сделал зло пред очами Господа?" Саул отвечал, что он исполнил волю людей своих и волю Божью, привел Агага, царя амаликитян, самый народ истребил и взял богатую добычу, из стад и буйволов состоявшую, и все это принес в жертву Богу. Пророк сказал на это: "Неужели всесожжения и жертвы столько же приятны Господу, как послушание гласу Господа? Послушание лучше жертвы и повиновение лучше тука овнов; ибо непокорность есть такой же грех, что волшебство, и противление то же, что идолопоклонство; за то, что ты отверг слово Господа, и Он отверг тебя, чтобы ты не был царем [над Израилем]" (1 Цар. 15:13-23). После этого грозного определения Самуил хотел идти, но Саул, чтобы остановить его, схватился за край одежды его и разодрал ее. Тогда старец сказал: "Ныне отторг Господь царство Израильское от тебя и отдал его ближнему твоему, лучшему тебя" (там же, 28). Впрочем, Самуил согласился не унижать царя в присутствии народа и его старейшин и согласился с ним идти молить Господа Бога. Но здесь опять представилось новое доказательство его характера. Пророк приказал привести царя амаликитского. Агаг тотчас явился, трепеща всем телом; и при виде блистающего оружия в руках судьи, он вскричал: "Конечно горечь смерти миновалась?" - "Как меч твой жен лишал детей, так мать твоя между женами пусть лишена будет сына". И с этими словами Самуил вонзил кинжал в горло несчастного царя и убил его. После этого поступка пророк удалился в Армафем и не переставал оплакивать участь несчастного Саула. "И сказал Господь Самуилу: доколе будешь ты печалиться о Сауле, которого Я отверг, чтоб он не был царем над Израилем? Наполни рог твой елеем и пойди; Я пошлю тебя к Иессею Вифлеемлянину, ибо между сыновьями его Я усмотрел Себе царя". Самуил отвечал: "Как я пойду? Саул услышит и убьет меня". Господь отвечал: "Возьми в руку твою телицу из стада и скажи: "я пришел для жертвоприношения Господу"; и пригласи Иессея [и сыновей его] к жертве; Я укажу тебе, что делать тебе, и ты помажешь Мне того, о котором Я скажу тебе" (1 Цар. 16:1-3). Приход старца в Вифлеем встревожил весь город, и старейшины его вышли к пророку навстречу и спрашивали, мирен ли его приход в город? Самуил отвечал: "Мирен, для жертвоприношения Господу пришел я; освятитесь и идите со мною к жертвоприношению". Потом он назначил праздник и пригласил Иессея и всех его сыновей. "Не этот ли избранный Богом?", .- сказал пророк, видя Елиава, красота которого и статный вид понравились ему. Но Господь отвечал: "Не смотри на вид его и на высоту роста его; Я отринул его; Я смотрю не так, как смотрит человек; ибо человек смотрит на лице, а Господь смотрит на сердце". Потом Иессей привел всех шестерых сыновей и поочередно представил их пророку. "Нет ли у тебя еще детей?" - спросил Самуил, осмотревши пришедших. Иессей отвечал, что у него есть еще сын самый младший, но теперь он пасет стада. Самуил велел его привести. Юный пастырь явился перед великим судьей. Это был Давид, "он был белокур, с красивыми глазами и приятным лицем". И сказал Господь к Самуилу: "Встань, помажь его, ибо это он". Пророк тотчас взял сосуд с елеем и возлил его на главу Давида, и "почивал Дух Господень на Давиде с того дня и после". Это был последний подвиг общественной жизни великого судьи; последние дни его протекли в уединении, где он не переставал поучать своих собратий и молиться за них. Давид, преследуемый Саулом, нашел у него убежище на некоторое время. На 78-м году своей жизни судья скончался за два года до смерти Саула; весь Израиль проливал горькие слезы над гробом своего благодетеля и судьи. Так скончался великий человек, который между знаменитостями еврейского народа должен занять место непосредственно подле Моисея. Это один из самых замечательнейших характеров древности; он принадлежит к числу тех знаменитых людей Рима и Греции, имя которых возбуждает такой энтузиазм и которые всегда окружены благоговейным удивлением. Какая непоколебимая привязанность к законам отечественным! Какая любовь к независимости своей страны и к свободе своих сограждан. Он один извлек Израиль из состояния унижения и рабства, в которое они впали, забыв свой закон. Моисей говорил им: "Вас двенадцать колен, но сражайтесь как один человек". Но они думали, что каждое из них, поражая своего врага отдельно, покажет более храбрости. И сами они большими потерями познали ложность своей мысли, как это показывает история от Иисуса Нави на до последнего судьи. Моисей приказал, при вступлении в землю обетованную, истребить хананеян и никогда, по крайней мере, не смешиваться с ними. Но мы знаем, что хананеяне не были истреблены и жили долгое время между евреями, или независимо от них, или как их данники или союзники, откуда проистекали по большей части те бедствия, которые предвидел их законодатель. Израильтяне женились на дочерях хананеян и сами отдавали своих дочерей за детей врагов, и от этого так часто забывали Иегову, впадали в постыдное идолопоклонство, учреждали священные рощи для своих новых богов и в наказание за это подвергались рабству иноплеменников. Время от времени Бог поставлял им освободителя, который, освободив свой народ от ига, успевал на некоторое время обратить их на добрый путь; но несчастная наклонность к идолопоклонству опять приводила их к рабству. Известны печальные следствия вражды, вспыхнувшей между гаваонитянами и ефремлянами; и кровавые плоды жестокости, которую употребили дети Вениамина против жены одного левита. По замечанию Священного Писания, после Самсона в Израиле не было судьи; и всякий делал то, что сам считал лучшим. И эта анархия продолжалась в несчастное правление Илия. Правда, этот судья не имел недостатка в способностях к управлению; но слабость его характера была причиной ужасных беспорядков, жертвою которых он был первый. Дети, чуждые его добродетели, были убиты в сражении, Кивот Завета попал в руки врагов - филистимлян, которые подчинили себе на 20 лет народ Божий. С этого времени начинается история Самуила. Эгот великий человек, с гением своего ума соединявший высокую добродетель, лишь только получил власть, которую Иегова и народ ему вручили, тотчас расторг узы ига, столь долго тяготившего его соотечественников, и надолго водворил в своей стране мир и независимость. Можно ли представить, чтобы Самуил без благоразумия и таланта мог управлять своим отечеством так долго и умирить его внутри и извне. Некоторые из ученых думают, что Самуил был первосвященником и наследовал эту должность после Илия, но это несправедливо; этот судья происходил от простого левита, из рода Корея; но известно, что первосвященническое достоинство было наследственным в семействе Аарона; и по закону простой левит тогда только мог бы совершать эту должность, когда семейство Аароново совершенно исчезло. Но мы знаем, что достоинство первосвященника оставалось в фамилии Илия до Соломона, при котором старшую линию дома Ааронова заменила младшая. Но возражают, что Самуил сам приносил жертвы. На это надо заметить, что судья более распоряжался жертвоприношением без своего участия в исполнении обрядов, и самый подлинник приводит к той же мысли; еврейское слово, немного измененное, может представить три различные значения: разить, поражать и приказывать поражать. Мы и сами часто говорим: я построил дом, вместо выражения: я приказал построить дом. Самуилу приписывают также учреждение помазания царей. Но то помазание, которое пророк дал Саулу и Давиду, не должно быть смешиваемо с помазанием наших царей; это было не что иное, как простое избрание Божье, которое должно быть подтверждено словами урима и туммима, которые во всяком случае должны предшествовать священному действию. Самуил в старости образовал школу пророков в деревне Наиоф, невдали от Рамафы, его отечественного города. Здесь-то, в тишине уединения, он преподавал им свои пророческие вдохновения. Подобные школы существовали и после смерти судьи во время Илии и Елисея; можно сказать, что это благочестивое заведение давало пророков постоянно до самого плена. Самуилу приписывают написание Книги Судей. Это мнение общее и самое вероятное. Впрочем, есть очень замечательные писатели, которые приписывают ее не Финеесу, или Езекии, или Ездре, судьям, каждый из которых был автором истории своего времени. Книга Судей по-еврейски называется Шофетим; это слово очень близко финикийскому суффет (карфагенский судья). Но, может быть, скажут, что между этими словами нет ничего общего, кроме звуков одинаковых? Этот вопрос мы постараемся решить исследованием формы правления судейского у евреев. Известно, что Карфаген управлялся сенатом и двумя судьями, или суффетами, избираемыми пожизненно; в то же время народ назывался правителем и принимал участие в законодательстве. Архонты афинские и диктаторы Рима мало чем отличались от суффетов карфагенских. У евреев правление разделялось между синедрионом, правительством священным, и военным начальником, избираемым пожизненно; в важных случаях был созываем народ, большинство голосов которого всегда решало дело. Некоторые из ученых иудейское правление при судьях сравнивают с правлением германцев, галлов и бриттов до завоевания их римлянами. Греции думает, что военный начальник еврейский отличался от царя только тем, что не окружал себя ни пышностью, ни великолепием. Судье, говорит Иосиф, евреи всегда давали величайшую власть как гражданину, отличному по храбрости и талантам воинским. Мы к этому прибавим, что избрание судьи независимо от людей; Бог, верховный начальник Своего народа, давал им в случае нужды освободителя, который заступал Его место и действовал Его властью. "Ни я, ни дети мои, - говорил Гедеон, - не будут царями и не будут управлять вами; один только Иегова ваш Господь". Когда Самуил жаловался Господу на упрямство евреев, при испрошении царя, "не тебя, а Меня они отвергнули", отвечал ему Иегова. Притом замечательно, что Божественное избрание со стороны Бога должно быть принято свободно от народа; к этой мысли приводят нас многие места Священного Писания. Бог может дать закон, но Он довольствуется только предложением. И тот человек, который уважает свободу, может почитать свободу и целой нации. Если истинно, что некоторые судьи управляли только некоторыми коленами, то в Священном Писании также нигде не говорится, чтобы колена, не признающие их власти, были покоряемы или принуждаемы. Иоффай сначала был избран народом только для того, чтобы защитить Израиля от аммонитян; но можно сказать, что Бог утвердил это избрание за личное достоинство храброго израильтянина. Судьи часто председательствовали в синедрионе; но всегда управляли армией; они также имели власть назначать общее собрание народа, но не принимали почти никакого участия в его ходе; они пользовались только тем уважением, которое свойственно их лицу и достоинству. Впрочем, надо различать два состояния народа, до и после завоевания. До завоевания весь народ иудейский представлял армию, которою надо было управлять начальнику постоянному, почти с диктаторской властью. После занятия Палестины судья не исполнял никаких обязанностей, если не было войны; власть тогда уже переходила к синедриону. "Судьи не пользовались неограниченной властью, - говорит Пасторет, - они не были подобны правителям других народов, не украшались короной, не окружали себя толпой телохранителей, не собирали дани. Когда же наступало время войны, власть их была неограниченна; они имели даже право над жизнью и смертью" (Hist, de la legislat). Это место пожизненного консульства могло оставаться свободным на некоторое время и даже довольно долго; но, когда судья избирался, он безусловно подчинялся закону и был окружен любовью народной; не было примера, чтобы судья начал злоупотреблять своей властью, и под их управлением народ всегда наслаждался спокойствием, чего часто не видишь у других народов... Власть судей никогда не простиралась до того, чтобы они могли издать новый закон или установить новое наказание для народа; впрочем, в этом отношении они нисколько не отличались от царей. "Власть царей еврейских, - говорит Флери, - была очень ограничена; они обязаны были охранять закон, как и другие обычаи; они не могли ни изменить, ни прибавить ничего. Нет примера, чтобы царь еврейский издал новый закон". И женщины не были лишены права быть судьей народа, как показывает история знаменитой и вдохновенной Деворы. Все писатели иудейские и многие из христианских приписывают Самуилу 24 первые главы 1-й книги Царств, именно историю своего правления, большую часть царствования Саула и начало царствования Давида; в этом случае они опираются на слова книги Паралипоменон, где говорится, что первые и последние действия царя Давида написаны в книге Самуила, в книге пророка Нафана и пророка Гада (1 Пар. 29:29). Другие же думают, что Иеремия составил эту книгу из древних памятников; а некоторые приписывают самому Давиду или Езекии; есть и такие, которые считают автором 1-й книги Царств Ездру. Один из ученых новейшего времени говорит, что эта книга написана одною рукою и должна быть составлена человеком, который жил гораздо позже этого времени и при составлении своего творения пользовался современными записками. Среди многих доказательств, приводимых в пользу этого мнения, можно указать на похвалы, которые воздаются Самуилу в книге, приписываемой ему. Несмотря на эти доказательства, мы считаем за лучшее следовать большинству. Из одного места, находящегося в книге Руфь, можно видеть, что Самуил был автором и этой книги. Память св. пророка Самуила празднуется 20 августа.
САПФИРА
, см. Анания и Сапфира.
САРЕЯ I
, первосвященник (см. Азария IV).
САРЕЯ II
(586 г. до Р. X.), двадцать восьмой первосвященник иудейский, сын и преемник Азарии IV. Он проходил первосвященническое служение в конце царствования Седекии, когда Иерусалим был взят и разрушен Навуходоносором. Сарея был схвачен Навузарданом (4 Цар. гл. 25) и приведен к Навуходоносору, который приказал умертвить его. Этот первосвященник опущен в летописи Иудейской. Преемником его был Иоседек.
САРРА
, супруга Авраама и в то же время его сестра по отцу; другие думают, что она была просто племянница патриарха или, будучи дочерью Аррана, старшего сына Фарры, была сестра Лота и Мелхи, жены Нахора. Первое мнение кажется более вероятным и общепринятым по множеству доказательств. Впрочем, Авраам относительно этого предмета так ясно выражается, что надо сделать натяжку текста Священного Писания, чтобы понимать это иначе. Когда Авимелех, узнавший во сне о тех бедствиях, которые угрожали ему за Сарру, дружески жаловался Аврааму на его хитрость, патриарх, оправдываясь в этом поступке, между прочим сказал: "Да она и подлинно сестра мне: она дочь отца моего, только не дочь матери моей; и сделались моею женою" (Быт. 20:12). Замечательно, что это пояснение патриарх сделал не из страха, как прежде, а по доброй воле. Супруга Авраама сначала называлась Сара; мы постараемся представить, по какому случаю это имя было изменено. Сарра была уже замужем, когда ее тесть Фарра оставил город Ур в. Халдее и решился поселиться в Харране, в Месопотамии. Верная супруга последовала за своим мужем в страну Ханаанскую, а потом в Египет, куда принудил их удалиться голод. Здесь-то патриарх, опасаясь подвергнуться неприятностям этого варварского народа из-за жены, которая была красавица, решился выдать ее за свою сестру. "Вот, я знаю, - говорил он своей супруге, - что ты женщина, прекрасная видом; и когда Египтяне увидят тебя, то скажут: это жена его; и убьют меня, а тебя оставят в живых; скажи же, что ты мне сестра, дабы мне хорошо было ради тебя, и дабы жива была душа моя чрез тебя" (Быт. 12:11-13). Предположения его исполнились; фараон, узнав красавицу-иностранку, взял ее к своему двору, а брата ее осыпал подарками, и возвратил ее по принадлежности, Аврааму только по убеждению предсказателей, которые приписывали этому поступку ту казнь, которую Бог послал на его дом; когда зараза появилась в стране, царь советовался со своими жрецами об этом; они сказали, что насилие, которое он сделал иностранной женщине, есть причина несчастья (loseph Ant. lud.). Благочестивое семейство, тотчас отправленное из Египта по приказанию фараона, возвратилось в землю Ханаанскую. Сарра долго страдала бесчадием, хотя Бог уже три раза повторял ее господину следующее возвышенное обещание: "Я произведу от тебя великий народ, и благословлю тебя, и возвеличу имя твое, и будешь ты в благословение". Огорченная несчастьем, она сказала своему мужу: "Вот, Господь заключи/i чрево мое, чтобы мне не рождать; войди же к служанке моей: может быть, я буду иметь детей от нее". Авраам исполнил волю своей печальной подруги, и Агарь зачала. Но египтянка, возгордившись этим преимуществом, осмелилась укорять свою госпожу, которая не могла снести этой обиды и жаловалась своему супругу: "В обиде моей ты виновен; я отдала служанку мою в недра твое; а она, увидев, что зачала, стала презирать меня; Господь пусть будет судьбою между мною и между тобою". Авраам отвечал: "Вот, служанка твоя в твоих руках; делай с нею, что тебе угодно" (Быт. 16:5-6). И гордая раба, униженная своей госпожой, должна была оставить дом, куда, впрочем, вскоре возвратилась и просила прощения, по наставлению ангела, явившегося ей на пути. Сарра между тем уже почти теряла надежду сделаться когда-либо матерью; потому что уже 4 года прошло с того времени, как Бог обещал отцу верующих, что Он даст ему сына, который будет родоначальником многочисленного потомства. Наконец св. патриарх получил новое видение, в котором между прочим сказал ему Бог: "Сару, жену твою, не называй Сарою, но да будет имя ей: Сарра; Я благослов.1Ю ее и дам тебе от нее сына; благословлю ее, и произойдут от нее народы, и цари народов произойдут от нее". Патриарх поклонился до земли и думал про себя: "Неужели от столетнего будет сын? и Сарра, девяностолетняя, неужели родит?" Потом, обращаясь к Богу, он просил Его, чтобы Он сохранил жизнь Измаила, его сына. "Бог же сказал [Аврааму]: именно Сарра, жена твоя, родит тебе сына, и ты наречешь ему имя: Исаак; и поставлю завет Мой с ним заветом вечным [в том, что Я буду Богом ему и] потомству его после него. И о Измаиле Я услышал тебя: вот, Я благословлю его, и возращу его, и весьма, весьма размножу; двенадцать князей родятся от него; и Я произведу от него великий народ" (Быт. 17:15-20). Далее Он предсказал, что Сарра родит сына через год от этого времени. Отец верующих жил в долине Мамврийской. Однажды, сидя у дверей своей палатки, он, около полудня, увидел трех странников, которые приближались прямо к нему. Радушный хозяин тотчас вышел им навстречу и предложил свое гостеприимство. Под ветвистым и тенистым дубом патриарх предложил своим гостям трапезу, состоявшую из упитанного теленка, хлеба, молока и пирогов, приготовленных его супругой. Во время разговора, который завязался между хозяином и странниками, один из них направил речь на предмет его желаний, утешал хозяина от имени Божия, что не пройдет и года, как у него родится сын, столь желанный; Сарра, слыша это, не могла не улыбнуться, говоря про себя: "Мне ли, когда я состарилась, иметь сие утешение? и господин мой стар". Странник, обращаясь к Аврааму, спрашивал его, отчего невозможно для Всемогущего исполнить то, что он ему говорит: "Есть ли что трудное для Господа?" Сарра отреклась, "а сказала: я не смеялась". Посланник Божий настаивал и наконец заставил ее сознаться; потом обещал двум престарелым супругам, что он в следующий год возвратится к ним, чтобы посмотреть сына, который у них родится в это время. Вскоре после этого посещения трех ангелов Авраам оставил долину Мамврийскую и поселился в Герарах, между Гацисом и Суром. Здесь он прибег к той же хитрости, как и в Египте, и назвал Сарру опять своей сестрой, которая, несмотря на свои 90 лет, была еще очень хороша лицом. Но и здесь, как и в земле фараона, не избавил от неприятностей свою супругу; Сарра, беременная Исааком, была взята Авимелехом, царем герарским; но Бог, хранящий свою рабу, не позволил, чтобы она осквернила себя, разделивши ложе с иноплеменником: Он явился во сне похитителю и угрожал ему смертью, если он не отдаст тотчас своему супругу женщины, похищенной им; а в наказание за этот поступок он поразил его дом бесплодием. Авимелех, устрашенный этим видением, извинялся своим незнанием, исполнил приказание Божие и возвратил Сарру неприкосновенной Аврааму, сказав ему, зачем навлек на него гнев небесный. Патриарх отвечал, что он не знает благих его намерений и опасался из-за жены за свою жизнь, притом она и в самом деле его сестра по отцу. Царь осыпал его подарками и позволил ему жить в его владениях где угодно. Обращаясь к Сарре, он сказал: "Вот, я дал брату твоему тысячу сиклей серебра; вот, это тебе покрывало для очей пред всеми, которые с тобою, и пред всеми ты оправдана" (Быт. 20:16). Авраам и Сарра помолились Господу, чтобы Он разрешил бесплодие, которое наложил на дом Авимелеха. Бог услышал их молитву и исцелил Авимелеха, жену его и рабынь его, и они начали рождать. Наконец исполнилось их пламенное желание; к концу года, означенного Господом, Сарра родила Исаака, что значит смех, потому что дитя благословения низвело улыбку радости на уста его родителей. "Смех сделал мне Бог! - вскричала счастливая Сарра. - Кто ни услышит обо мне, рассмеется. Кто сказал бы Аврааму, - прибавила она, - Сарра будет кормить детей грудью? ибо в старости его я родила, сына" (Быт. 21:6-7). И в самом деле, Сарра сама кормила сына молоком, и когда пришло время отнять его от груди (Исаак отнят был от груди на шестом году, по преданию еврейскому, подтверждаемому бл. Иеронимом), Авраам сделал большой праздник по этому случаю. Но, боясь зависти своей соперницы, Сарра обратилась с просьбой к Аврааму, чтобы он изгнал Агарь и сына ее: "Выгони эту рабыню и сына ее, ибо не наследует сын рабыни сей с сыном моим Исааком". Но слова эти показались патриарху слишком жестокими; Бог явился ему и приказал исполнить волю Сарры. "Не огорчайся ради отрока и рабыни твоей; во всем, что скажет тебе Сарра, слушайся голоса ее, ибо в Исааке наречется тебе семя". После этого жена Авраама жила еще 34 года. Возвратившись в Хеврон, она умерла на 127 году своей жизни. Ее супруг решился купить поле, которое можно было бы сделать кладбищем для всей его фамилии. Достойна замечания благородная распря, которая возникла между хеттеянами, желавшими отдать место даром, и патриархом, который предлагал за это деньги. "Послушай нас, - говорили хеттеяне Аврааму, - господин наш; ты князь Божий посреди нас; в лучшем из наших погребальных мест похорони умершую твою; никто из нас не откажет тебе в погребальном месте, для погребения [на нем] умершей твоей". На эти слова Авраам поклонился, по обыкновению той страны, и отвечал: "Если вы согласны, чтобы я похоронил умершую мою, то послушайте меня, попросите за меня Ефрона, сына Цохарова, чтобы он отдал мне пещеру Махпелу, которая у него на конце поля его, чтобы за довольную цену отдал ее мне посреди вас, в собственность для погребения" (Быт. 23:4-9). Но Ефрон просил патриарха взять это место даром; Авраам не соглашался и наконец убедил продать ему поле, пещеру и деревья вокруг них, и все это стоило 400 дидрахм серебра чистого. И в этой-то пещере положил престарелый патриарх подругу своей жизни. Поле это с пещерой, находившейся в Хевроне, были утверждены навсегда за Авраамом от детей хеттовых.
САУЛ
(1080 г. до Р. X.), первый царь израильский, сын Киса, из колена Вениаминова. Когда ослы его отца заблудились, Саул послан был искать их со своими служителями. Бесполезно обошедши всю страну и боясь, чтобы долгое отсутствие не наделало беспокойств родителям, юноша хотел возвратиться домой и убеждал идти за собой и своего товарища; но последний отказался и убеждал Саула войти в город, где живет человек Божий: "Вот в этом городе есть человек Божий, человек уважаемый; все, что он ни скажет, сбывается; сходим теперь туда; может быть, он укажет нам путь наш, по которому нам идти". Саул возразил: как же они пойдут к человеку Божию, если у них все истощилось, хлеба нет, поэтому и нечего принести служителю Божию. Юноша отвечал, что у него хотя бы осталось немного денег, именно четвертая часть сикля; если они это отдадут человеку Божию, то возвестит им путь (известно, что в древности к царям и людям знаменитым нельзя было являться без подарков). Саул согласился, и оба вместе отправились искать пророка. При входе в город они встретили несколько девиц, идущих за водой, и просили сказать, где им найти прозорливца. Девицы отвечали: "Есть; вот, он впереди тебя; только поспешай, ибо он сегодня пришел в город, потому что сегодня у народа жертвоприношение на высоте". Едва молодые странники вошли в город, как встретились с Самуилом, который лишь только собрался в путь. Саул, не зная в лицо пророка, обратился к нему со следующим вопросом: "Скажи мне, где дом прозорливца?" Самуил отвечал: "Я прозорливец", - и по внушению Божию узнал в этом молодом человеке будущего царя, которого ему надобно помазать. "Иди впереди меня на высоту, - сказал он Саулу, - и вы будете обедать со мною сегодня, и отпущу тебя утром, и все, что у тебя на сердце, скажу тебе; а об ослицах, которые у тебя пропали уже три дня, не заботься; они нашлись. И кому все вожделенное в Израиле? Не тебе ли и всему дому отца твоего?" Саул вовсе не ожидал подобной чести и теперь считал себя недостойным и говорил пророку: разве ему неизвестно, что он происходит из колена Вениаминова, самого младшего из колен иудейских, а семейство его также принадлежит к числу последних в своем колене. Несмотря на это, Самуил взял Саула с товарищем и повел в Ваму. Пришедши туда, он ввел их в собрание, дал ему первое место между 70 мужами, званными на праздник, и приказал служить ему с особенным усердием и воздавать ему особенную честь. На следующий день Саул получил священное помазание из рук великого судьи, который, чтобы утвердить его в этой уверенности, предсказал ему все, что случится с ним на дороге. "Когда эти знамения сбудутся с тобою, тогда делай, что может рука твоя, ибо с тобою Бог. И ты пойди прежде меня в Галгал, куда и я приду к тебе для принесения всесожжении и мирных жертв; семь дней жди, доколе я не приду к тебе, и тогда укажу тебе, что тебе делать" (1 Цар. 10:7-8). После этого Саул отправился со своим служителем, и все то, что пророк им предсказал, исполнилось в точности. Пришедши на холм, на котором стоял городок, где филистимляне имели свой гарнизон, оба путешественника встретили толпу пророков, которые, сопровождаемые музыкой, спускались с этого возвышения; тотчас Дух Божий сошел на Саула, и он сделался другим человеком и начал пророчествовать с ними. Все знавшие Саула с удивлением говорили: "Что это сталось с сыном Кисовым? неужели и Саул во пророках?" И эти слова повторял каждый, так что они наконец обратились в пословицу. После этого юный царь встретил своего дядю (вероятно, Нира, отца храброго Авенира и брата Киса) и сказал ему, что они уже узнали об ослах от прозорливца; но о прочем умолчал; между тем Самуил назначил общее собрание в Массифафе, чтобы представить народу избранного Иеговой; и выбор пал на Саула. Но несколько недовольных отказались признать его царем, под тем предлогом, будто он неспособен защитить свою страну от неприятеля. Новый царь скрыл неудовольствие и ждал удобного случая, чтобы отвести это обвинение самым торжественным образом и тогда уже явиться строгим судьей. Немного спустя Наас, царь аммонитян, собрал войско для войны с израильтянами и осадил Иавис Галаадский. Устрашенные жители просили Нааса принять их в число своих союзников. Но гордый язычник отвечал: "Я заключу с вами союз, но с тем, чтобы выколоть у каждого из вас правый глаз и тем положить бесчестие на всего Израиля" (1 Цар. 11:2). Многие путешественники представляют часто примеры такого варварства восточного. Такой жестокий ответ поразил отчаянием несчастных жителей Иависа; они послали новое посольство своему врагу, с просьбой дать им 7 дней срока, и если по истечении этого времени никто не подаст им помощи, то они безусловно отдадутся на его волю. Царь аммонитский согласился, в надежде, что эта попытка не будет иметь никакого благоприятного следствия. Тогда послы отправились из Иависа сказать эту печальную новость всем сынам Иакова и просить их о скорой помощи. Ужас распространился в народе при вести о жестоком решении Нааса. Саул, пришедший лишь с поля со своими волами и видя народ печальным, спросил, о чем просят эти люди. Ему рассказали просьбу послов иависских. Тогда царь почувствовал в себе живое негодование, узнав, в какой крайности находятся жители осажденного города. Но для него еще невозможно было сражаться; не теряя ни минуты, Саул взял двух волов, рассек их на части и послал мясо, еще трепещущее жизнью, во все колена со следующим приказанием: "Так будет поступлено с волами того, кто не пойдет вслед Саула и Самуила" (Вальтер Скотт говорит, что древние шотландцы употребляли тот же способ, когда хотели собрать армию в своей стране). Эти слова, полные смелости и благородства, имели полный успех. Весь Израиль вооружился единодушно и соединился вокруг своего царя, который в несколько дней увидел себя главой 600 тысяч воинов, собравшихся из всех колен, и 70 тысяч из колена Иудина. "Так скажите жителям Иависа Галаадского: завтра будет к вам помощь, когда обогреет солнце" (-гам же, 9). Эта новость оживила надеждой сердца осажденных, и чтобы поддержать в неприятеле прежнюю беспечность, чтобы он, узнав все, не вздумал бы броситься в город или обратиться в бегство, осажденные послали к нему сказать, что вскоре они отдадутся в его волю. На другой день Саул, горя нетерпением отомстить за обиды братьев своих, разделив свою армию на три корпуса, нечаянно напал на лагерь аммонитян; упорное сражение продолжалось от утра до захождения солнца; враги потерпели совершенное поражение. Тогда народ в восторге от храбрости своего царя с гневом требовал на смерть тех, которые осмелились говорить: "Саулу ли царствовать над нами?" - "В сей день никого не должно умерщвлять, - сказал великодушный победитель, - ибо сегодня Господь совершил спасение в Израиле". Евреи потом собрались в Галгалах, чтобы утвердить избрание царя, и на этом-то собрании мудрый судья дал отчет в своем управлении перед всем Израилем и был публично оправдан во всех своих действиях. Саул царствовал более года, как завязались неприязненные действия с филистимлянами. Царь иудейский имел тогда в распоряжении только 3 тысячи человек, из которых тысяча была с сыном его Ионафаном в Гаваи; впрочем, и с этой горстью храбрых сын Саула решился сразиться с гарнизоном неприятельским. Слух об этом храбром поступке распространился по всей Иудее, и оба враждующих народа, равно воодушевленные жаждой битвы, выступили в поле со всеми своими войсками. Иудеи соединились вокруг Саула в Галгалах, филистимляне расположились лагерем в Махмасе со значительной армией, которая состояла из множества пехоты, 300 колесниц военных и 6 тысяч конницы. При виде этого многочисленного войска израильтяне пришли в ужас и искали спасения в бегстве: все они скрылись в потайных местах в горах и пещерах; большая часть из них убежала даже за Иордан в Галаад. Бегство более и более опустошало лагерь Саула, который ничего не мог предпринять до прихода Самуила. Наконец, по исходе семи дней, видя, что все воины его оставили, он решился сам принести всесожжение, которое должно предшествовать сражению: из этих обстоятельств можно видеть, что понудило несчастного Саула решиться на это неблагоразумное дело. По удалении строгого судьи у Саула осталось только 600 человек. Но сам царь и сын его Ионафан стоили целой армии! Два смелых воина, сопровождаемые некоторыми бесстрашными смельчаками и первосвященником Ахиею, вышли навстречу неприятелю при Гаваи. Филистимляне, до сих пор стоявшие лагерем в Махмасе, напали на землю Иудейскую тремя значительными корпусами и рассеялись по различным дорогам, сжигая и опустошая все встречающееся на пути. Израильтянам труднее было остановить этот губительный набег; сами филистимляне лишили их средства вооружаться, похищая всех кузнецов и отводя их в свою землю, где они должны были острить и чинить полевые орудия; даже воины, которые были в Гаваи, оставались безоружными, только Саул и Ионафан были вооружены. Между тем как авангард филистимский подвигался к Гавае и угрожал нападением на армию израильтян, мужественный Ионафан переменил отношения враждующих народов одним из тех подвигов, которые могут быть исполняемы только героями, и одержал знаменитую победу. Сопровождаемый своим оруженосцем, он решился проникнуть в авангард неприятельский. "Ступай, перейдем к отряду этих необрезанных; может быть, Господь поможет нам, ибо для Господа нетрудно спасти чрез многих, или немногих", - говорил Ионафан своему товарищу. "И отвечал оруженосец: делай все, что на сердце у тебя; иди, вот я с тобою, куда тебе угодно" (1 Цар. 14:6-7). После невероятных усилий храбрые юноши взобрались наконец на скалу, которая отделяла их от филистимлян, бросились с быстротой молнии на неверных и в несколько минут повергли мертвыми около двадцати человек. Филистимляне, пораженные такой невиданной храбростью, обратились в бегство и распространили ужас во всем лагере. Между тем караульные иудейские, видя мертвых и бегущих, сказали об этом Саулу, который только тогда узнал, что сына его нет в лагере. В это время страшный шум, усиливающийся более и более, заставил обратить внимание на лагерь неприятельский. Саул, беспокоясь о том, что сын его, может быть, находится в опасности, и предчувствуя чудесное освобождение, приказал тотчас собраться своим воинам. Дав клятву умереть или победить, они направились в Махмас, но лагерь филистимский был наполнен трупами. Несчастные, пораженные паническим страхом при бегстве преследуемых Ионафаном, обратили оружие друг против друга и начали ужаснейшую резню. Весь Израиль испустил крики радости при виде этого нечаянного убийства, и иудеи, вышедши толпами из своих убежищ, присоединились к Саулу, который вдруг явился предводителем 10 тысяч человек. Они бросились в погоню за врагом, и царь, нетерпеливо желавший кончить сражение, дал следующее приказание: "Проклят, кто вкусит хлеба до вечера, доколе я не отомщу врагам моим". Преступление этого приказания чуть не стоило жизни храброму Ионафану, который не слышал слов отца своего (см. Ионафан). Филистимляне были преследуемы от Махмаса до Аиалона; наконец победители, утомленные преследованием и голодом, бросились на добычу, захватили часть скота, который был убит на месте и съеден с кровью, несмотря на запрещение закона. Когда Саул узнал об этом, то приказал заколоть животных на большом камне, приготовленном для этого, и для утоления гнева небесного он воздвиг жертвенник на том же месте Богу браней (Священное Писание замечает, что это было в первый раз). Потом Саул приказал первосвященнику вопросить Бога, чтобы узнать, надобно ли ему преследовать своих врагов; но ответа не получил. Тогда царь узнал, что разгневанный Бог требует жертвы за преступление, оставшееся ненаказанным; обрек смерти виновного, который был Ионафан... Весь народ стал на одну сторону, а Саул с сыном - на другую; жребий пал сначала на последних, а потом на Ионафана. И храбрейший из всего Израиля обречен был смерти; но народ спас его; он не хотел, чтобы тот, который должен быть удостоен высочайших почестей в этот достопамятный день, погиб от недоразумения или обмана. Филистимляне не были преследуемы и тихо удалились в свои города. С этого времени царствование Саула утвердилось в Палестине, и победа не оставляла его до последних дней. Иегова, помня поведение Амалика во время странствования израильтян в пустыне, повелел Самуилу напомнить царю определение Божие истребить этот народ. Пророк, явившись к Саулу, сказал: "Вспомнил Я о том, что сделал Амалик Израилю, как он противостал ему на пути, когда он шел из Египта; теперь иди и порази Амалика [и Иерима] и истреби все, что у него; [не бери себе ничего у них, но уничтожь и предай заклятию все, что у него;/ и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла" (1 Цар. 15:2-3). Саул выступил против амаликитян во главе 200 тысяч человек; на дороге он сделал засаду в одном потоке и послал известить кинеян, чтобы они вышли от амаликитян, желая избавить их от угрожающей опасности. Наконец он нашел врагов, разбил их и умертвил всех, не оставив ни одного в живых; но победитель сохранил жизнь царю народа осужденного. Бог оставил Саула, и юный сын Иессея помазан был на царство. С этого времени дух мудрости оставил царя; грустная меланхолия овладела его душой; остаток дней несчастного проходил в угрызении совести. Этот характер, прежде столь мужественный, твердый и неустрашимый, подчинился теперь пустым химерам и суеверию! Офицеры и его друзья, сожалея о несчастном положении, в каком находился их государь, употребляли все средства, могущие рассеять его печаль, и наконец прибегли к музыке. Один из них предложил Саулу найти человека, который умел бы играть на гуслях, и когда дух лукавый будет его мучить, игра эта могла бы успокаивать. "Вот, я видел у Иессея Вифлеемлянина сына, умеющего играть, - прибавил он далее, когда получил согласие царя, - человека храброго и воинственного, и разумного в речах и видного собою, и Господь с ним" (1 Цар. 16:18). Это был Давид, который поэтому и не замедлил явиться в присутствие государя; кроткий Давид так ему понравился, что он сделал его своим телохранителем и оруженосцем. А арфа юного пастыря произвела спасительное действие на больного; ему сделалось легче, и Давид оставил двор. (Древние и новейшие ученые единогласно говорят о чудном действии музыки. Музыка Тимофея своими гармоническими звуками возбуждала в Александре ярость, радость и жар к битве. Ерик был настроен музыкой убить своих вернейших рабов.) Филистимляне, столько раз побежденные, были, однако, далеки от того, чтобы покориться; стыдясь своих поражений, они решились опять попытаться в оружии счастья и, собрав значительное войско, расположились лагерем в Сокхове в Иудее. Саул, к которому возвратилась вся его энергия, когда он начал готовиться к войне, выступил навстречу врагу и выстроил свою армию в боевой порядок в долине Теревинфа. Враждующие армии, будучи в виду одна другой и разделенные одной долиной, находились в бездействии. Наконец из лагеря филистимлян выходит огромного роста великан, который всем воинам еврейским начал делать вызов на единоборство, и пал от рук юного пастыря, вооруженного только пращей (см. Давид и Голиаф). Этот нечаянный случай решил битву. Филистимляне, видя, что самый храбрый между ними был убит, обратились в бегство; тогда евреи, испустив крики радости, бросились преследовать врага и разили его даже до Аккарона. Возвратившись, они ограбили лагерь; Давид отсек голову Голиафа, а оружие повесил в храме Иеговы в знак победы. Этот замечательный день имел различные последствия как для Саула, так и для Давида: первого лишил наследства, а второго возвысил, приобрел ему почтение и любовь народа, и особенно армии, и дружбу Ионафана, дружбу столь трогательную и редкую (см. Ионафан). С этого времени новая рана поразила сердце царя, уже и прежде глубоко раненное; эта рана была зависть. Отдавая, впрочем, полную справедливость воинским дарованиям Давида, Саул призвал его ко двору, сделал его начальником над своими воинами; но питал к нему тайную ненависть; он не мог простить ему того преимущества, какое воздал народ. Когда возвращались с битвы, народ, встречая победителей, пел: Саул победил тысячи, а Давид тьмы. Последствие этого происшествия не могло быть другим, кроме гибельного раздора. Когда Давид, желая рассеять звуками своей арфы мрачное облако печали, которая овладела душой государя, в это время несчастный царь в припадке болезни хотел два раза пронзить копьем своего оруженосца; безуспешные попытки убийцы ясно показали ему, что жизнь его юного противника находится под невидимым покровительством. Но руководимый страшной ненавистью и отчаянием от неудач, Саул решился погубить своего врага оружием неприятелей; поэтому он удалил его от двора и приказал ему напасть на филистимлян, предводительствуя тысячей воинов, и за эту услугу обещал отдать ему свою старшую дочь. Давид тотчас отправился на войну и возвратился со славой; но царь забыл о своем обещании и отдал Мерюву другому. Но, узнав, что юный герой был любим второй его дочерью, обещал ему отдать ее за сто крайнеобрезаний филистимлянских. Условие было принято и вскоре исполнено, к великому удивлению царя, который на этот раз не мог изменить своему слову. Но Давид, и сделавшись зятем, был так же ненавидим, как и прежде. И мог ли Саул оставаться равнодушным, слыша, какими похвалами осыпают юного воина его лучшие генералы. Ненависть царя, казалось, возрастала вместе с восхвалениями народа. Безумный! Он в преследовании своего противника узнавал только свою слабость. В безумной ярости Саул убеждал Ионафана и своих служителей убить Давида; но, будучи чужд преступных намерений, благородный Ионафан сказал своему другу об опасности, угрожающей ему; потом, возвратившись к своему отцу, самым трогательным образом выставил заслуги сына Иессеева, так что Саул забыл свое неудовольствие и возвратил Давида к себе. Но это продолжалось недолго. Новые успехи против филистимлян тотчас открыли еще не зажившую рану царя; он опять начал злоумышлять на жизнь своего соперника. Давид узнал тогда, что его преследуют серьезно, и поэтому почел за лучшее удалиться от двора. Саул приказал своим солдатам схватить его в доме и убить; но заботливая Мелхола, узнав об опасности своего супруга, посредством хитрости дала ему средство убежать и таким образом сделала бесполезной и эту преступную попытку царя. Преследуемый юноша удалился в Наваф к Самуилу; Саул хотел его взять оттуда; три раза он посылал туда своих воинов, и всякий раз посланные забывали свое поручение в присутствии маститого судьи и пророков. Тогда разгневанный царь решился сам идти в Наваф; но, приблизившись к священному месту, он почувствовал себя одушевленным пророческим восторгом; Дух Божий сошел на Саула, и он воодушевился подобно пророкам, которых Самуил собрал вокруг себя. Давид, пользуясь этим случаем, отыскал своего друга Ионафана и начал жаловаться на жестокость его отца; верный друг успокоил его и обещал открывать ему все намерения царя, чтобы спасти от мести. Следующий день после этого случая был первый день месяца; в это время Саул имел обыкновение приглашать своих приближенных к своему столу; Давид, который принадлежал к этому кругу, на этот раз не был. Во время обеда все заняли свои места, только место Давидово осталось пустым. Царь тогда ничего не сказал; но на следующий день он спрашивал у Ионафана о причине отсутствия его друга; Ионафан старался извинить Давида. "Сын негодный и непокорный! - вскричал Саул, - разве я не знаю, что ты подружшся с сыном Иессеевым на срам себе и на срам матери твоей? ибо во все дни, доколе сын Иессеев будет жить на земле, не устоишь ни ты, ни царство твое; теперь же пошли и приведи его ко мне, ибо он обречен на смерть" (1 Цар. 10:30-31). За что же должен умереть этот юноша, спрашивал сын разгневанного отца, который после этих слов схватил копье и бросил его в сына с намерением убить его. Ионафан живо чувствовал несправедливость, какую делали его другу, и обиду, причиненную ему. На другой день он увиделся с Давидом и рассказал ему о злых намерениях отца своего; друзья долго плакали; расставаясь, они дали друг другу клятву быть друзьями до фоба. Сын Иессея удалился в Номву, к первосвященнику Авимелеху, который дал ему хлебы предложения и меч Голиафа; и все это случилось в присутствии Дойка идумеянина, который находился здесь, к их несчастью. Отсюда Давид пошел в Геф к царю Анхусу и долго скитался по странам филистимским, пока наконец, по совету пророка Гада, возвратился в Иудею во главе небольшого числа воинов, бродяг, привязанных к его счастью. Саула не замедлили уведомить о возвращении его врага, и страх, на время исчезнувший, охватил его с новою силою. Однажды, находясь в густом лесу Рамы, близ Гаваи, он горько жаловался, что при его дворе никто не привержен к нему искренно. "Послушайте, сыны Вениаминовы, - говорил он окружающим отрокам, - неужели всем все даст сын Иессея поля и виноградники и всех вас поставит тысяченачальниками и сотниками, что вы все сговоришсъ против меня, и никто не открыл мне, когда сын мой вступил в дружбу с сыном Иессея, и никто из вас не пожалел о мне и не открыл мне, что сын мой возбудил против меня раба моего строить мне ковы, как это ныне видно?" (там же, 22:7-8). Но эти слова не произвели никакого действия. Тогда, желая показать свою верность, Доик идумеянин подошел к Саулу и рассказа ему, как он видел Давида в Номве и как ему первосвященник отдал священные хлебы и меч Голиафа. Саул закипел гневом и тотчас приказал призвать Авимелеха и всех священников Номвы, и требовал у них отчета в их поведении и открыть причину посещения их жилища Давидом. Напрасно несчастный первосвященник старался убедить царя, что человек, которого он преследует с таким ожесточением, ничего преступного не предпринимает против него. "Ты должен умереть, Авимелех, ты и весь дом отца твоего", - вскричал раздраженный монарх, и в то же время он приказал умертвить потомков Ифамара. Но никто из его стражи не дерзнул поднять руку на помазанника Господня; должно было совершить это страшное преступление Дойку; он как гигр бросился проливать кровь несчастных жрецов, и 85 жертв пали от руки этого злодея. Но такого злодейства было мало; безумный царь прибыл в Номву и умертвил всех мужчин, детей и стариков и даже животных... Только один потомок Илия, Авифар, сын Авимелеха, избежал смерти и явился к Давиду с этой печальной новостью. "Я знал в тот день, - сказал юный царь, проливая слезы, - когда там был Доик Идумеянин, что он непременно донесет Саулу; я виновен во всех душах дома отца твоего" (1 Цар. 22:22). Новый первосвященник унес с собой ефуд священный и уже не разлучался с Давидом. Юный герой всякий раз давал о себе знать каким-нибудь подвигом, а это еще более растравляло душу Саула. Когда он узнал, что Давид находится в Кеиле, который он освободил из рук филистимских, тотчас послал свои войска и приказал осадить город; Саул тем более мог рассчитывать на успех этого предприятия, что жители этого города были ему преданы. Уведомленный заранее, сын Иессея вышел отсюда со своими воинами и после долго блуждал, не находя для себя надежного убежища; наконец приютился в дремучих лесах горы Зиф. Верный Ионафан нашел его здесь и укреплял его мужество. "Не бойся, - говорил великодушный сын Саула, - ибо не найдет тебя рука отца моего Саула, и ты будешь царствовать над Израилем, а я буду вторым по тебе; и Саул, отец мой, знает это" (23:17). Между тем жители страны Зиф дали знать Саулу, что Давид скрывается в их горах и что они намерены выдать его. "Благословенны вы у Господа за то, что пожалели о мне, - сказал царь при этой вести, - идите, удостоверьтесь еще, разведайте и высмотрите место его, где будет нога его, и кто видел его там, ибо мне говорят, что он очень хитер; и высмотрите, и разведайте о всех убежищах, в которых он скрывается, и возвратитесь ко мне с верным известием, и я пойду с вами; и если он в этой земле, я буду искать его во всех тысячах Иудиных" (там же, 21-23). И в самом деле Саул вскоре узнал, что его соперник находится в пустыне Маон, и поспешил туда; Давид, желая скрыться от преследующих, удалился на самый крутой утес; но Саул тотчас его нашел. Таким образом, оба врага находились на вершине одной горы; сопровождающие Саула так стеснили Давида с его дружиной, что бежать им не было возможно; что оставалось делать несчастным? Смерть была у них перед глазами!.. Но вдруг чудный случай спас их. Вестник прискакал с объявлением, что филистимляне вторглись в пределы земли Израильской. При этой вести Саул забыл личную месть. Он оставил своего врага, которого можно было поймать, и полетел на защиту своей страны от другого, более грозного. Но победа, одержанная Саулом над филистимлянами, нисколько не ослабила ненависти его к своему противнику. Едва он вступил в свои владения, как опять с тремя тысячами избранных воинов пошел искать Давида; в своих поисках он даже углубился в дикую пустыню Енгадди, убежище диких коз. Здесь скрывался и Давид; мучимый естественной необходимостью, Саул зашел в пустую пещеру, где был и Давид со своими товарищами. Какой благоприятный случай избавиться от врага! Воины советовали сыну Иессееву это; но благородный юноша отверг это предложение; он не только не хотел убивать врага беззащитного, но даже боялся поднять руку на помазанника Господня. Он довольствовался только тем, что отрезал край его одежды. Саул между тем вышел из пещеры, не подозревая нисколько о той опасности, какой он сейчас подвергался. За царем вышел Давид и начал звать Саула, который осмотрелся и увидел перед собой своего врага, с почтением ему кланяющегося. Тысячи грустных чувствований волновали грудь несчастного царя. "Ты правее меня, - сказал растроганный Саул, - ибо ты воздал мне добром, а я воздавал тебе злом; ты показал это сегодня, поступив со мною милостиво, когда Господь предавал меня в руки твои, ты не убил меня. Кто, найдя врага своего, отпустил бы его в добрый путь? Господь воздаст тебе добром за то, что сделал ты мне сегодня. И теперь я знаю, что ты непременно будешь царствовать, и царство Израилево будет твердо в руке твоей. Итак поклянись мне Господом, что ты не искоренишь потомства моего после меня и не уничтожишь имени моего в доме отца моего" (1 Цар. 24:18-22). Давид дал клятву, и оба врага разошлись в разные стороны. Саул пошел в Гаваю; а его преемник, не сомневаясь более в добром расположении своего тестя, пошел искать надежное для себя убежище. В продолжение этого краткого перемирия Давид вступил в брак с Авигеею, женой Навала, и с израильтянкой Ахиноам. Саул почел это оскорблением своей дочери и отдал Мелхолу замуж за Фалтия, сына Амисова из Роммы. Жители Зиф старались отдать Давида в руки его врага; и поэтому, лишь только узнали, что он скрывается на холме Ехелаф, тотчас сказали об этом Саулу, и жестокий монарх пошел еще раз преследовать своего соперника с тремя тысячами избранных воинов. Но Давид, узнав то место, где царь расположился лагерем, осмелился во время ночи, когда все были погружены в глубокий сон, проникнуть в палатку царя. Храбрый Авесса хотел убить спящего неприятеля; но Давид воспротивился и клялся, что царь умрет не иначе, как от руки Божией или от меча неприятельского. Он только унес копье и чашу Саула, чтобы после показать, что и в этот раз жизнь его находилась в руках его, и вышел из лагеря тихо. Но отошедши на такое расстояние, где их можно было бы видеть, Давид громким голосом начал звать окружающих Саула и укорять их в беспечности, относительно сохранения особы царя; верного и храброго Авенира признал достойным наказания. Шум этот разбудил царя, который тотчас узнал голос Давида. "Твой ли это голос, сын мой Давид?" - спросил Саул. "Мой голос, господин мой, царь", - отвечал преследуемый и потом начал укорять царя в той непреклонной злости, с какой он преследует его и ревностных его рабов. "Согрешил я, - сказал Саул. - Возвратись, сын мой Давид, ибо я не буду больше делать тебе зла, потому что душа моя была дорога ныне в глазах твоих; безумно поступал я и очень много погрешал". И когда Давид возвратил царю чашу и копье, тогда он сказал: "Благословен ты, сын мой Давид; и дело сделаешь, и превозмочь превозможешь" (1 Цар. 26:21-25). Враги опять разлучились и уже больше не виделись. Сын Иессея не мог уже более верить обещаниям царя, который столько раз изменял своему слову, поэтому надеялся найти надежнейшее убежище в земле иностранной и отправился опять к Анхусу, который дал ему город для жительства со своими спутниками. Бесчисленные победы, одержанные им во время ссылки, приобрели ему доверие и дружбу царя гефского. Этот государь, не зная тайны юного еврея, несомненно, надеялся на его помощь; и когда возникли неприязненные действия между двумя народами, Анхус принуждал его сражаться против Израиля. Давид согласился, разумеется, с тем намерением, чтобы обратить свои войска на врагов своего отечества при удобном случае. Но начальники филистимские начали подозревать его в измене и заставили поэтому удалиться из лагеря и поселиться в Сикелаге, где ожидал его новый триумф. Враги расположились со значительным войском в Сунаме; а Саул, со своей стороны, раскинул палатки при Гелвуе. Перед началом сражения Саул хотел вопросить Бога, но не получил ответа. Тогда-то в первый раз начала оставлять храбрость этого неустрашимого воина, и он прибег к суеверию, которое недавно так преследовал: грустное предзнаменование несчастной кончины, которая постигла Саула!.. "Сыщите мне женщину волшебницу, - сказал царь отрокам своим, - и я пойду к ней и спрошу ее". Рабы сказали, что в Аэндоре есть искусная волшебница; Саул тотчас переоделся и в сопровождении нескольких приближенных во время ночи пошел к этой женщине. Пришедши сюда, он спросил ворожею, может ли она ему волховать и вызвать того, кого он прикажет. Волшебница сказала ему: разве он не знает, как преследует Саул всех волшебников, или хочет подвергнуть жизнь ее опасности (в самом деле, Саул, по совету Самуила, очистил свою страну от этих негодных существ). "Жив Господь! - сказал царь, - не будет тебе беды за это дело". Волшебница отвечала: "Кого же вывестъ тебе? И отвечал он: Самуила выведи мне". Волшебница воззвала, и страшная тень пророка явилась! "И увидела женщина Самуила и громко вскрикнула; и обратилась женщина к Саулу, говоря: зачем ты обманул меня? ты - Саул. И сказал ей царь: не бойся; [скажи,] что ты видишь? И отвечала женщина: вижу как бы бога, выходящего т земли. Какой он видом? - спросил у нее Саул. Она сказала: выходит из земли муж престарелый, одетый в длинную одежду. Тогда узнал Саул, что это Самуил, и пал ли-цем на землю и поклонился. И сказал Самуил Саулу: для чего ты тревожишь меня, чтобы я вышел? И отвечал Саул: тяжело мне очень; Филистимляне воюют против меня, а Бог отступш от меня и более не отвечает мне ни чрез пророков, ни во сне, [ни в видении]; потому я вызвал тебя, чтобы ты научил меня, что мне делать. И сказал Самуил: для чего же ты спрашиваешь меня, когда Господь отступил от тебя и сделался врагом твоим? Господь сделает то, что говорил чрез меня; отнимет Господь царство из рук твоих и отдаст его ближнему твоему, Давиду. Так как ты не послушав гласа Господня и не выполнил ярости гнева Его на Амалика, то Господь и делает это над тобою ныне. И предаст Господь Израиля вместе с тобою в руки Филистимлян: завтра ты и сыны твои будете со мною, и стан Израильский предаст Господь в руки Филистимлян" (1 Цар. 28:10-19). Это грозное пророчество как громом поразило несчастного царя; он упал и лишенный чувств долгое время лежал. Волшебница, видя его в этом жалком состоянии и думая, что это произошло оттого, что царь сегодня ничего не ел, убеждала принять его несколько пищи для подкрепления сил. Мало-помалу царь пришел в чувство и встал; но его опять охватила дрожь и он вынужден был сесть на постель. Волшебница между тем заколола хорошего теленка и, взяв немного муки, сделала опресноки и таким образом наскоро приготовила ужин и подала своим гостям. По окончании обеда Саул со своими спутниками, простившись с волшебницей, уже к концу ночи пришел в лагерь, около Иезраеля. На следующий день гибельное сражение не замедлило начаться; при первой стычке евреи были обращены в бегство и преследуемы до горы Гелвуй. Саул с горстью храбрых и смелых товарищей остался на поле сражения; поэтому все силы неприятеля были обращены против них. Все усилия их были тщетны, враги одолевали; уже большая часть храбрейших сподвижников царя пала; наконец, после чудес храбрости, был убит и неустрашимый Ионафан, и оба сына Сауловы пали мертвыми на его глазах; потом и сам он был тяжело ранен. Несмотря на это, он все еще стоял твердо среди трупов своих друзей и его грозный взгляд поражал врагов; но наконец, собрав все усилия, филистимляне напали на слабого и истекающего кровью героя и нанесли ему смертельный удар, и храбрейший из сынов Иакова пал; но, не желая, чтобы враги поругались над ним, просил своего оруженосца убить его. Последний отказался, боясь обагрить свои руки в крови героя. Тогда несчастный царь бросился на свой меч; оруженосец его, видя, что господин его умер, последовал его примеру. Страшная весть вскоре распространилась между израильтянами: Саула нет более, Ионафан погиб, враги овладели лагерем. Всеобщий ужас распространился между иудеями; они бежали из своих домов и оставили страну победителям. На другой день после этого кровавого сражения филистимляне толпами бросились захватить в лагере добычу и ограбить тела убитых. Нашедши труп Саула, они отсекли его голову и вместе с его оружием положили в храм Астарты, а тело Саула и тела сыновей его были выставлены в Вефсамисе напоказ. Между тем жители Иависа Галаадского, узнав о поругании царя и его детей, вознегодовали и решились исхитить из рук необрезанных останки, для них драгоценные. Ночью они, с опасностью для жизни, унесли их со стен вефсамисских и принесли в Иавис, где были сожжены, а кости погребены в соседнем лесу; в знак печали жители этого города наложили на себя семидневный пост. В то время как филистимляне преследовали израильтян, молодой амаликитянин, будучи на горе Гелвуй и видя, что Саул сохранял еще жизнь, хотя и лежал на острие меча своего, подошел к нему. "Подойди ко мне и убей меня, - сказал страждущий Саул, - ибо тоска смертная объяла меня, душа моя все еще во мне" (2 Цар. 1:9). Иноплеменник исполнил его просьбу, и сняв с убитого венец и нарамницу, отправился с ними к Давиду, надеясь получить награду, но встретил смерть. Великодушный сын Иессея, услышав эту печальную весть, оплакал горько смерть Саула и Ионафана и потом в возвышенном гимне воспел славу двух героев, павших на поле битвы за свое отечество. Так погиб первый царь израильский, храбрый и великодушный воин, друг своих воинов, умевший быть благодарным и награждать за услуги. Давид прославил блистательную храбрость своего соперника, его благородство и великодушие. Несмотря на свои слабости, Саул остается достойным уважения. Сколько случаев замечательных, доказывающих, что эти слабости царя происходили не столько от его характера, сколько от несчастных обстоятельств, которые делали его раздражительным и даже иногда жестким. Различно понимают явление тени Самуила: одни хотят видеть здесь только один обман; они говорят, что эта аэндорская волшебница обманула Саула, сказав, что видит призрак пророка, хотя сама ничего не видела; другие утверждают, что волшебница силой сверхъестественной вызвала тень Самуила; есть и такие, которые видят здесь только искусство чревовещания. Но все эти предположения, ничего не объясняющие, противоречат священному тексту, который ясно говорит, что Самуил явился по воле Божьей. Об этом свидетельствует Иисус сын Сирахов: "Он (Самуил) пророчествовал и по смерти своей, и предсказал царю смерть его, и в пророчестве возвысил из земли голос свой, что беззаконный народ истребится" (Сир. 46:23). Саул имел четырех сыновей от жены своей Ахиноам, дочери Ахимааса: Ионафана, Аминадава и Мелхиуса, которые пали вместе с ним в последнем сражении, и Иевосфея, самого младшего, царствовавшего после смерти отца над 11 коленами около 7 лет; этот слабый царь был под руководством Авенира, главного вождя войск Сауловых (см. Давид, Самуил).
СЕДЕКИЯ
(597 г. до Р. X.), дядя Иоакима и наследник его; он получил иудейскую корону из рук Навуходоносора на тех же условиях, как и его предшественник. Этому царю необходимо было управлять своим царством с большею мудростью и умеренностью, чем его предшественникам; в противном случае он рисковал потерять все: и жизнь, и корону. Седекия вступил на престол на 21-м году и, давая присягу в верности своему победителю, получил увещание сохранять свое слово, и переименован Седекией вместо Ватфания. Но несчастный царь иудейский изменил своему слову; несмотря на свою клятву быть верным своему благодетелю, он вступил в союз с соседними царями и вооружился против своего повелителя. Напрасно останавливали его Иеремия и Езекииль, предсказывая ему несчастья, которые падут на него и на святой город. Седекия был глух ко всем увещаниям и к своей измене присоединил самый низкий разврат. Слух об измене царя иудейского не замедлил дойти до Навуходоносора, который покорял тогда царство Еламское. Лишь только победитель кончил эту войну, как обратился на Иудею и более года держал Иерусалим в осаде. Седекия обратился тогда к Иеремии и имел с ним тайное совещание; он спрашивал человека Божия, что ему делать в этом стеснительном положении. Пророк советовал ему сдаться, и тогда город не будет сожжен, и сам он и дом его избежат меча победителя; в противном случае Иерусалим будет предан пламени, а он погибнет. Но Седекия не послушался совета, опасаясь, что после его покорности Навуходоносор не отдаст справедливости иудеям, оставшимся верными. Но время наказания беззаконного царя приближалось. Небольшой пролом доставил возможность осаждающим проникнуть в город; некоторые из жителей хотели выйти ночью потайным ходом; этим же ходом думал было спастись и несчастный монарх; но во время бегства он встретился с халдейскими воинами, которые схватили его и привели к своему повелителю в Ревлафу, где несчастный пленник услышал свой приговор. Его дети были убиты пред его глазами; после самому Седекии выкололи глаза и обременного цепями отправили в Вавилон доканчивать несчастную жизнь. Небольшое число иудеев, избежавших меча, были обращены в рабов, а в Палестине остались только самые бедные для обрабатывания земли. Навузардан, генерал ассирийских войск, дополнил это дело разрушения. Пламя охватило Иерусалим и его великолепный храм; стены разрушены были воинами, и все богатства, находившиеся в нем, были отвезены в Вавилон.
СЕДЕКИЯ, или СУДЕЯ
(825 г. до Р. X.), девятнадцатый первосвященник иудейский, сын и преемник Азарии II. Иудейская летопись полагает его первосвященническое служение в царствование Амасии; Иосиф Флавий называет его Судеею, преемником Фидия (Ant. lib., X, cap. 11). Священное Писание не упоминает о нем, а посему и о жизни его ничего не известно. Преемником его был Азария III.
СЕКОНД
, ученик апостола Павла, родом из Фессалоник, получил мученический венец в Азии.
СЕЛЕВК НИКАТОР
(326 г. до Р. X.), родоначальник Селевкидов, именем которых называется у греков целая династия сирийских царей. Этот государь взошел на престол Сирии почти в тот же год, когда умер Александр Великий. Его история имеет мало соприкосновения с историей иудеев, которые были тогда данниками Птолемея, сына Лагова. Впрочем, Никатор сделал очень много добра иудеям; он дал им права гражданства во всех городах своего государства, а особенно в Антиохии. Он царствовал 42 года.
СЕЛЕВК ФИЛОПАТОР, или СОТЕР
(183 г. до Р. X.), царь Сирии и наследник Антиоха Великого, своего отца. Селевк послал своего первого министра Илиодора в Иерусалим для овладения сокровищами храма. Илиодор, несмотря на запрещение первосвященника Онии III, хотел войти во святая святых, но перед ним вдруг явился чудный ангел и воспротивился намерению посланника царева. Ангел явился на коне, который поразил Илиодора так, что он упал и распростерся, между тем как еще два ангела поражали его ударами. Дерзкий наконец почувствовал свою виновность и начал просить милости; он полумертвый был вынесен своими слугами и, конечно, не остался бы живым, если бы Ония не умолял за него Господа (см. Ония). Получив исцеление, Илиодор принес жертву Богу и возвратился в Сирию, где рассказал царю все случившееся. Когда Селевк спросил, кого еще можно послать в Иерусалим, Илиодор отвечал: "Если ты имеешь какого-нибудь врага и противника твоему правлению, то пошли его туда и встретишь его наказанным, если только останется он в живых, ибо на месте сем истинно пребывает сила Божия" (2 Мак. 3:38). Селевк Филопатор царствовал 12 лет.
СЕЛЛУМ
(766 г. до Р. X.), сын Иависа и убийца Захарии, был царем только один месяц, когда другой цареубийца занял его место. Самария, место преступления Селлума, была и местом его наказания. Манаим, сын Гада, пришел из Ферсилы и убил царя среди столицы его царства, которое он похитил.
СЕЛЛУМ, или САЛОМ, или МОСОЛЛАМ
(647 г. до Р. X.), двадцать пятый первосвященник иудейский, сын и преемник Садока II (1 Пар. 6:12; Езд. 7:2). Этот Селлум, вероятно, составляет одно лицо с Селлумом, проходившим первосвященническое служение в царствование Аммона, по свидетельству летописи Иудейской, и называемым у Иосифа Флавия Салдумом (Ant. lib., X, cap. 11), и одно лицо вместе с Мосолпамом, сыном Садока, у Неемии (Неем. 11:11), и в девятой главе 1-й Паралипоменон (ст. 11), и Саломом, упоминаемым в книге пророка Варуха (1:7); ибо он родил Хелкию, который называется сыном Селлума, или Мосоллама, и был его преемником.
СЕЛЛУМ
, см. Иоахаз, царь иудейский.
СЕМЕЙ
, пророк, жил при Ровоаме, которому запретил воевать с коленами, отложившимися от него. Устрашенный быстрыми успехами Си-сака, царя египетского, Ровоам впал в отчаяние, боясь гнева Господня. Тогда Семей опять явился к царю и сказал, что по причине раскаяния его Бог отлагает наказание.
СЕМЕЙ
, родственник Саула, который остался верным этому несчастному государю и питал самую глубокую ненависть к сыну Иессееву. Воспользовавшись временем, когда Давид бежал, сопровождаемый своими верными рабами, от Авессалома, Семей излил свою ненависть, встретившись с царем израильским у Вафирима. "Уходи, уходи, убийца и беззаконник! - кричал Семей. - Господь обратил на тебя всю кровь дома Саулова, вместо которого ты воцарился, и предал Господь царство в руки Авессалома, сына твоего; и вот, ты в беде, ибо ты - кровопийца" (2 Цар. 16:7-8). Спутники Давида хотели умертвить дерзкого, но благочестивый царь воспротивился; и обратившись, он простил его и обещал забыть его преступление. "Когда, - говорил он окружавшим его, - Господь отнимает у него царство, никто не должен погибнуть в Израиле". Впрочем, хотя Давид и оставил Семею жизнь, но почитал его опасным человеком. И поэтому, находясь при смерти, он советовал Соломону наблюдать за ним как за человеком опасным. Когда сын Давида сделался царем, он призвал к себе Семен и запретил ему, под страхом смерти, отлучаться из города, сделав таким образом город темницей для родственника Саулова. Но спустя три года Семей со своими друзьями бежал из Иерусалима; беглецов настигли и осудили на смерть. Ванея исполнил этот приговор (см. Давид, Соломон).
СЕНЕКА
, родился в Кордове, около 2 или 3 г. до Р. X., ученик Со-циона, стоик и учитель императора Нерона. Он сделался знаменитым своей ученостью, сочинениями, богатствами и, наконец, своей смертью, случившейся на 65-м году его жизни. В древности думали, что Сенека был известен апостолу Павлу: Папа Лин в своей истории страдания апостола Павла говорит, что между этими двумя мужами существовала столь тесная дружба, что философ сильно желал быть в сообществе апостола, и когда обстоятельства ему препятствовали, он имел с ним переписку. Некоторые писатели утверждают даже, что св. Павел обратил к христианству римского ученого. Действительно, после тщательного исследования всего, что относится к этому преданию, кажется, слишком смело будет считать его басней. Бл. Иероним, говоря о Сенеке в своем "Каталоге церковных писателей", хвалит его добрую нравственность, continentissimae vitae fuit. "Я бы не поместил его в своем каталоге, - прибавляет он, - если бы не знал писем, которые сохранились от Павла к Сенеке и от Сенеки к Павлу, в которых философ, в то время когда был учителем Нерона и облечен властью, говорит, что он желает занимать такое же место между своими, какое апостол Павел занимает между христианами: quis esse loci apud suos, cujus sit Paulus apud christtanos (Hieron. De Script, ecclesiae, c. XII). Бл. Августин (De civil. Dei VI, 10), a после него и многие другие писатели подтверждают подлинность этих посланий. Впрочем, несмотря на эти важные авторитеты, достаточно только прочитать 14 писем от Сенеки к апостолу Павлу и от Павла к Сенеке, находящиеся в древних изданиях творений римского философа, чтобы убедиться в их подложности. Но почему бл. Иероним и бл. Августин могли обманугься, зная обоих этих писателей? Кажется необходимым согласиться с Тиллемоном (Hist, des empereurs), что некогда существовали подлинные письма Павла и Сенеки друг к другу и что Иероним и Августин и прежде их Папа Лин знали эти письма, но со временем они затерялись. Как бы то ни было, но, что была связь между апостолом Павлом и Сенекой, это отчасти доказывается разительным сходством, какое замечается между некоторыми местами сочинений Сенеки и Нового Завета, особенно между посланиями апостола Павла. Предоставляем об этом судить читателям. Бог, сотворивший мир и всё, что в нем, Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворенных храмах живет" (Деян. П:24). Deo non templa congcstis in alti-tudinem saxis exstruenda sunt; in sno cuique consecrandus cst pectore (Лакт. Inst. VI). Totus mundus est deorum templum, solum quidern amplitudine illornm et magnificentia dignem (De benef. VII, 7). "И не требует служения рук, человеческих, как бы имеющий в чем-либо нужду, Сам доя всему жизнь и дыхание и всё" (Деян. 17:25). "Дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждого из нас: ибо мы Им живем и движемся и существуем" (Деян. 17:27-28). "Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божий" (Рим. 8:14). "Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?" (1 Кор. 3:16). "Итак мы, будучи родом Божиим, не должны думать, что Божество подобно золоту, или серебру, или камню, получившему образ от искусства и вымысла человеческого" (Деян. 17:29). Deum colit qui novit; ...non quaerit ministros Deus; quidni? Ipse humano generi ministrit; ubique et omnibus praesto est (Ep. 95). Prope' est a te Deus, tecum cst, intus est. Sacer intra nos spiritus sedet, malorum bonorumque nostrorum obscr-vator; hie, prout a nobis tractatiis cst, ita nos tractat. Bonns vir sine Deo nemo cst... In unoquoque bonoaim habitat Deus etc. (Ep. 41). Quocunque te flexeris, Deum vidcbis occurentem tibi; nihil ab illo vacal (Dc benef. V, 8). Te dignum Deo finge. Finges autem non auro, non argento; non potest ex hac materia imago Dei exprimi similis (Ep. 13). "А без веры угодить Богу невозможно; ибо надобно, чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть, и ищущим Его воздает" (Евр. 11:6). "Итак, подражайте Богу, как чада воз-пюбленные, и живите в любви" (Еф. 5:1-2). "Ибо, как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, - так и Христос. Но теперь членов много, а тело одно. И вы - тело Primus deornm cultus est deos credere, deinde scire illos esse... qui humani generis curam gerunt, qui castigant quosdam et coercent. Satis illos coluit, quisquis imitatus est. Homo sit manstietus homini... crranti viam monstret, cum esuriente panem dividat. Membra sumus magni corporis (Ep. 95). Христово, а порознь - члены" (Кор. 12:12, 20, 27). "Ибо мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести из него" (1 Тим. 17:7). "Ибо знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом не-рукотворенный, вечный. Оттого мы и воздыхаем, желая облечься в небесное наше жилище; только бы нам и одетым не оказаться нагими. Ибо мы, находясь в этой хижине, воздыхаем под бременем, потому что не хотим совлечься, но облечься, чтобы смертное поглощено было жизнью" (2 Кор. 5:1-4). "Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан" (1 Кор. 13:12). Per has mortalis aevi moras illi meliori vitae longiorique praeliiditur. Quemadmo-dum novem mensibus nos tenet maternus uterus, et praeparat non sibi, sed illi loco in quern videmur emitti, jam idonei... Sic per hoc spatium, quod ab infantia patet in senectutem, in alium maturescimus parturn. Alia origo nos expcctat, alius rerum status. Proinde intrepidiis horam illam decretoriam prospice; non est animo suprema, sed corpori. Quidquid circa te jacet rerum, tanquam hospitalis loci sarcinas specta: transeundum est. Excutit redcuntem natura, sicut intrantem. Non licet plus ofFerre quam intuleris; immo etiam ex eo quod in vitam intulisti, pars magna ponenda est Detrahetur tibi haec circumjecta, novissimum velamentum tui, cutis; detrahetur caro. Dies iste, quern tanquam extremum reformidas, aeterni natalis est. Depone onus; quid cunctaris?.. Pone corpns istud diii inhabitatum; pere-unt semper velamenta nascentium... Veniet qui te revelet dies, et ex contuberni ofoedi atque olidi ventris educat... Tune in tenebris vixisse dices, quam nunc... obscure lucem totus adspexeris, quam nunc... obscure intueris, et tameu admiraris tarn procul (Ep. 42). "Потому что вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: "Авва, Отче!"" (Рим. 8:15). "Ибо не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего" (Евр. 13:14). Deus colitur et amatur. Non potest amor cum timore misceri (Ep. 42). Deos nemo sanus timet, nee quisquam amat quos timet (De Benef. IV, 18). Sapiens nihil eorum quae circa ipsum sunt, suum judicat, sed ut commodatis utitur peregrinus et pro-perans (Ep. 120). Вся пятая глава к Римлянам, в которой апостол говорит о вменяемости и наказании греха. Omnes reservarum ad mortem, in omnes constitum est capitale suplicium et quidem constitione justissima (Quaest. natur., II, 59). Peccavimus omnes, alii graviora, alii leviora, alii ex destinato, alii forte impulsi aut aliena nequitia ablati (De Ira. I, 14). "Потому что все согрешили и лишены славы Божией" (Рим. 3:23). "Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает. Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец?" (Евр. 12:6-7) Vir bonus vera progenies Dei, quern parens, ille magnificus durius educat,.. experitur, indurat, sibi ilium praeparat (De Prov. c. 1). Patrium habet deus adversus bonos viros animum, ct illos fortiter amat, et operibus, inquit, doloribuc et damnis exagitentur, ut verum colligant robur (ibid. c. 2). Quos probat Deus, quos amat, eos indurat, recognoscit, exercet (ibid. c. 1). Приведенные здесь места поражают читателя Сенеки теми христианскими мыслями, которые рассеяны в творениях этого философа и которые даже высказываются выражениями чисто библейскими. Но если кто возразит, что весьма естественно человеку умному, рассуждающему об отношении человека к Богу, прийти к тем же мыслям, какие заключаются в Священном Писании, тогда мы можем спросить, почему же ничего подобного нет в нравственном учении Аристотеля, в разговорах Платона, в учении Сократа, переданном Ксенофонтом и в философских сочинениях Цицерона? Почему у Эпиктета и в книге Марка Аврелия их так мало, хотя эти люди, как и Сенека, были учениками Зеноновой школы? В иных местах Сенека высказывает начала, которые вовсе неизвестны были прежде христианства; и что всего удивительнее, в нем встречаются такие выражения, которые не употреблялись писателями светскими, и слова, как они употребляются только в Новом Завете. Например, принимаются в библейском значении Дух Святой и чадо Божие; так и слову "саго" - "плоть" он дает такое значение, какого не находится ни у одного писателя языческого: "Animo cum hoc carne grave certamen est, ne abstrahatur", - говорит Сенека в своей книге "De consolat. ad Martian, с. XXFV. "Non est summa felicitatis hostrae in carne ponenda", - говорит он еще в своем письме 74. Остается только указать на жизнь апостола Павла, чтобы убедиться в достоверности предания, которое ставит в такие тесные сношения учителя христианского и философа языческого. Некоторые ученые говорят, что апостол послан был в Рим в 56 г., спустя два года после восшествия на престол Нерона; но, придерживаясь мнения более общего, мы должны сказать, что Павел прибыл в Рим весной 61 г. Возражают, что большая часть творений Сенеки вышла прежде 61 г.; но те сходные мысли, которые мы представили, чаще всего встречаются в последних сочинениях философа, в его Трактатах о жизни счастливой, в сочинении О благодеянии, - как то, так и другое сочинение вышло после 61 г., - и особенно в письмах, которые явились в последнее время его жизни. Мы уверены, что Сенека знал апостола Павла и что он разговаривал с ним, и не мог не уважать того учения, которое апостол предлагал от имени своего Божественного Учителя; но чтобы Сенека был христианин, и самые обстоятельства смерти противоречат этому; мог ли бы он совершить возлияние Юпитеру, если бы получил крещение Духом Святым?
СЕПФОРА
, дочь Иофора и жена Моисея, который имел от нее двух сыновей, Гирсама и Елиезера. Жизнь этой женщины так тесно связана с жизнью ее супруга, что мы ничего не находим, чтобы можно было передать отдельно от истории Моисея. Священное Писание ничего не говорит ни о времени рождения Сепфоры, ни о месте ее смерти (см. Моисей).
СЕРУГ
(2459 г. до Р. X.), сын Рагава и отец Нахора, жил 330 лет.
СИЛА
, апостол. Думают, что св. Сила был в числе 70 учеников Иисуса Христа. Деяния апостольские говорят утвердительно, что он был в числе первенствующих христиан, которые состаш1яли тогда церковь, по сошествии Святого Духа. Св. Лука дает ему имя пророка и говорит, что он был очень искусен в научении и обращении неверных (Деян. 5:32). Сначала Сила помогал св. апостолу Петру, а потом Павлу в их апостольстве. Думают, что верховный апостол дал своему сотруднику послание, которое адресовано было иудеям, жившим в Поите, в Вифинии, Галатии и в провинциях, соседственных с Малой Азией; в этом послании апостол называет Силу верным своим братом. Но после отнесения неизвестно, где находился посланный; известно только, что Сила находился на Соборе, который держали апостолы в Иерусалиме в 52 г. н. э. и на котором верующие иудеи и все христиане из язычников освобождены от исполнения обрядов, предписанных Моисеевым Законом. Апостолы послали Иуду Варсаву и Силу, как главных и многоуважаемых между братией, отнести вместе с Паатом и Варнавой в Антиохию определение Собора и послание, сохраненное нам в целости в Деяниях апостольских и адресованное верным города Антиохии и областей Сирии и Киликии. По исполнении возложенного поручения Сила, будучи в Антиохии, присоединился к апостолу Павлу, чтобы посетить верных в различных городах, где они проповедовали Евангелие. Варнава хотел было разделить с ними труды; но, по случаю разногласия относительно Иоанна Марка, не пошел с ним. Это произошло около 53 г. от Р. X. Сила, сопровождая апостола Павла, посетил новые церкви Сирии и Киликии. Отсюда они отправились в Ликафнию, во Фригию, в Галатию, наконец, переплыв море, посетили Македонию, сопровождаемые евангелистом Лукой, св. Тимофеем и некоторыми другими учениками. В Филиппах они попали в темницу, но дверь ее скоро открылась для заключенных по приказанию правительства, которое узнало, что заключенные граждане римские. Из слов апостола, сказанных тем, которые причинили им насилие, что это преступление учинено римским гражданам, надо заключить, что достоинство это имел и Сила, подобно Павлу. Из Филипп Сила и Павел отправились в Амфиполь, в Аполлонию и пришли в Солунь, где обратили многих к христианству. Иудеи, живущие в этом городе, видя такой быстрый успех проповеди евангельской, собрали толпу черни и пришли к Иассону, чтобы вооруженной рукой взять у него проповедников, которые скрылись в его доме. Не нашедши учеников Христовых, бунтующая толпа, схватив Иассона и некоторых других верующих, представила их начальству, обвиняя в нарушении мира. Арестованные получили свободу только тогда, когда представили ручательство. А Павел и Сила ночью отправились в Верею. Солунские иудеи, узнав об этом, тотчас бросились туда, в намерении вооружить против них народ; но христиане этого города доставили случай апостолу Павлу скрыться; он морем отплыл в Афины. Сила остался в Верее по причине болезни или по другим каким-нибудь нуждам и присоединился к апостолу вместе с Тимофеем в Коринфе. Из этого города все они вместе или, точнее, один апостол Павел от имени всех троих написал два послания к солунянам, из которых первое есть самое древнейшее, какое нам оставил апостол. Учитель языков во Втором послании к Коринфянам говорит, что Сила очень много ему помогал при проповедании Евангелия. Тогда апостол пробыл в Коринфе 18 месяцев, и думают, что в это время и умер его святой сподвижник Сила. После этого времени Священное Писание уже не упоминает о нем. Память св. Силы была всегда почитаемая как на Востоке, так и на Западе. Некоторые из писателей слова апостола Павла к коринфянам: "С ним (Титом) послали мы также брата, во всех церквах похваляемого за бляговествование, и притом избранного от церквей сопутствовать нам для сего благотворения, которому мы служим во славу Самого Господа и в соответствие вашему усердию" (2 Кор. 8:18-19) относят к Силе. Есть еще мнение, что этот спутник апостола языков умер в Месопотамии и принял венец мученический (Ad. de festo apost. p. 36 Usuard. du Martyr, p. 97). Православная церковь совершает его память 4 января и 30 июля.
СИЛУАН
, один из семидесяти апостолов, был епископом в Солуне и скончался мирно в 1 в. Память его празднуется 4 января и 30 июля.
СИМ
(3346 г. до Р. X.), сын патриарха Ноя, имел шесть сыновей: Елама, Ассура, Арфаксада, Луда, Арама и Каинана. Почтение, которое Сим и Иафет показали к своему отцу, разоблачившемуся донага во время сна, доставило им благословение. Пробудившись, патриарх предсказал, что Господь будет жить в селениях Симовых и Ханаан отрок будет раб ему. Пророчество Ноево исполнилось. Бог воздвиг Себе жилище, соорудил свой храм в той части Азии, которая принадлежала Симу. Этот патриарх жил 600 лет и мог видеть до смерти своей 15 родов. Сим был родоначальником тех людей, в которых сохранилась истинная религия; память о нем долго сохранялась у евреев, которые происходили от него.
СИМЕОН
, второй сын Иакова и Лии, родился в Месопотамии. Когда Иаков во время голода, опустошавшего страну Ханаанскую, послал в Египет, чтобы запастись хлебом, Симеон, по приказанию Иосифа, был задержан и оставался заложником до возвращения братьев. Вместе с Леви-ем они произвели кровавое истребление жителей Сихема; вот почему Иаков в своей пророческой речи о судьбе своего потомства упоминает о них в одно время. Колено, которого родоначальником был Симеон, получило часть, отделенную от колена Иудина; оно одно только не было благословлено умирающим Моисеем. При исходе израильтян из Египта это колено имело 59 тысяч человек, способных к сражению, из которых только 22 тысячи вошли в землю обетованную. Симеон умер в Египте и оставил пять сыновей: Иемула, Иамина, Аода, Ахина и Саара. Знаменитая Иудифь происходила из колена Симеонова.
СИМЕОН
, епископ Иерусалимский; по мнению писателей, этот Симеон был не кто иной, как Симон, брат Иуды, Иосифа и Иакова, называемых в Евангелии братьями Иисуса Христа. Симеон был сын Клеопы, называемого Алфеем, и Марии, сестры Богоматери, которой она сопутствовала к месту распятия. Так как Клеопа был брат св. Иосифа, то Симеон сын Клеопы был Иисусу Христу двоюродный брат. Неизвестно время обращения Симеона; но знают, что он избран был Самим Спасителем в число учеников и что вместе получил Святого Духа в день Пятидесятницы. После рассеяния апостолов и других учеников для проповеди Евангелия по различным странам Симеон, кажется, не оставлял Иудеи. Св. Епифаний говорит, что он присутствовал при мученичестве св. Иакова, первого епископа Иерусалимского, который Симеону был двоюродным братом. После славной смерти св. Иакова апостолы, ученики и родственники Иисуса Христа, из которых многие тогда еще были живы, собравшись, избрали (около 66 г.) ему преемником св. Симеона, как ревностнейшего и достойнейшего из христиан. Новый епископ управлял своей паствой несколько лет спокойно, и это состояние продолжалось до того времени, когда вспыхнула в Иудее война, которая была причиной уничтожения навсегда политического быта еврейской нации. После наказания преступников бунтовщики в Иерусалиме умертвили всех тех, кто желали мира с римлянами (66 г.), и истребили гарнизон, несмотря на доверенность, в которой они ему поклялись. Римская армия не замедлила явиться для наказания такого вероломства. Видя приближение врагов, Симеон оставил Иерусалим, памятуя слова Иисуса Христа, которые Он говорил Своим ученикам: "Когда же увидите Иерусалим, окруженный войсками, тогда знайте, что приблизилось запустение его: тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы; и кто в городе, выходи из него; и кто в окрестностях, не входи в него" (Лк. 21:20-21). По сказанию некоторых, св. епископ оставил Палестину и удалился в Рим, откуда уже после взятия Иерусалима возвратился в свое отечество и занял свою кафедру. Впрочем, некоторые из писателей утверждают и гораздо вероятнее, что Симеон с небольшим числом верных, сопутствующих своему епископу в бегстве, удалился в Пеллу около Иордана; отсюда уже потом опять возвратился в Иерусалим, не переставая занимать кафедры своей и во время отсутствия. По возвращении его в этот город общество христиан оживилось, и церковь Иерусалимская начала процветать. Это счастливое положение дел продолжалось до гонения, которое Траян воздвиг на христиан и иудеев; особенно этому несчастью подвергались потомки Давида, чтобы ни од| I" отрасль этого дома не могла и думать об освобождении своего народа и о восстановлении независимости своей земли. Св. Симеон представлен был иудеями и как христианин, и как потомок Давида; поэтому епископа привели пред трибуналом Аттики, наместника императорского. Аттик, после тщательного испытания веры в Иисуса Христа, приказал бить его прутьями, а потом подвергнул и другим жестоким мучениям: но св. старец, несмотря на свои 120 лет, вынес мучение с такой непоколебимой и чудной твердостью, что заставил удивляться самих мучителей. Раздраженный этим евангельским терпением, римлянин приказал св. мученика распять на кресте, что и исполнено было в 107 г. от Р. X. Симеон управлял церковью Иерусалимской около 40 лет. Смертью этого епископа оканчиваются времена апостольские. Никифор Каллист упоминает о мученичестве св. Симеона, память которого православная церковь празднует 4 января и 27 апреля.
СИМОН I
(301 г. до Р. X.) тридцать седьмой первосвященник иудейский, сын и преемник Онии I, был первосвященником иерусалимским в продолжение 8 лет. Его высокие добродетели, благочестие, его энергия и высокая мудрость приобрели ему название праведного, лестное название, которое потомки навсегда усвоили ему. Народ видел его только первосвященником, а любил его как правителя, за его старание об общественных делах и за те существенные выгоды, которые он приобрел своей стране. Воспользовавшись спокойствием, которым Иудея наслаждалась под владычеством египтян, Симон укрепил город Иерусалим, обнес храм высокими стенами и сделал к нему значительные пристройки. Между другими общеполезными работами замечательно глубокое, обложенное мрамором, вместилище воды, которое первосвященник вырыл среди города и которое было так обширно, что получило название моря; также важны каналы, или водопроводы. Но самое замечательное из его предприятий есть забота о Священном каноне. По общему мнению, приписывают Симону внесение в каталог библейских книг Ездры, Неемии и Паралипоменон. Нельзя решительно утверждать, чтобы эти книги внесены были в канон самими авторами, потому что на их полях есть очень много прибавлений, которые, по всей вероятности, должны быть сделаны их преемниками, и при том в этих книгах есть генеалогии, простирающиеся до царствования Александра. Кроме того, в Иудее не было такого знаменитого человека, который бы, подобно Симону, соединял все необходимое, чтобы совершить и окончить собрание Священных Книг. Симону принадлежит эта слава. Этот великий первосвященник подобен звезде, блистающей на утреннем небосклоне, солнцу на чистом и безоблачном небе и радуге в облаках. Он противостоял опасностям, имел попечение о своем народе и сохранил ему милость пред Господом; это кедр, возвышающий свою величавую вершину к облакам, золотой сосуд, осыпанный драгоценными камнями. Возносит ли Симон молитвы, и его голос, как благоухание кадила, улетает к престолу Предвечного. Является ли он облаченный одеждой славы, его величие и благородство возвышают священные одежды; его братья соединились вокруг него, и он, подобно кедру ливанскому, явился между ними, подобно кедру, окруженному пальмами. Для полноты картины посмотрите на первосвященника, когда он совершает всесожжение или приносит жертвоприношение. Дети Аарона и весь народ падают ниц, а Симон, стоя на ступенях алтаря, воздевает руки, благословляет собрание и прославляет Господа. Таковы воспоминания, которые Симон оставил после себя в сердцах своих сограждан. Он умер в 292 г. до Р. X. Ония, его сын, должен бы наследовать ему; но за малолетством уступил этот сан своему дяде Елеазару.
СИМОН II
(219 г. до Р. X.), сорок первый первосвященник иудейский, сын и преемник Онии II. Одаренный твердостью характера, он всегда с мужеством защищал свою власть от нападений притеснителей Иудеи. Птоломей Филопатор без всякой другой причины, только по одному пустому любопытству, вошел во храм и решился проникнуть во святая святых. Первосвященник употребил свою власть; но напрасно он представлял монарху святость места требованием закона, который позволяет входить туда только одному первосвященнику однажды в год для принесения очистительной жертвы; напрасно он со слезами заклинал не бесчестить своим присутствием места, которое пользуется общим благоговением и уважением. Птолемей упорствовал и вошел. Тогда невидимая рука вдруг поразила гордого царя; он упал на землю и полумертвый вынесен из храма на руках своих царедворцев. Пришедши в себя, он закипел гневом; узнав о своем унижении, гордость его не хотела смириться перед могуществом, которое так наказало за оскорбление святыни. Птолемей думал, что это случилось от иудеев иерусалимских и хотел отомстить обиду на иудеях, живших в Александрии; чудо, не менее блистательное, защитило их от этой мести. Сделавшись снисходительнее к этому народу, царь египетский не довольствовался своей властью над ним, а поэтому жители Иерусалима добровольно отдались во власть Антиоху Великому. Тронутый такой верностью и преданностью, этот государь засвидетельствовал свою непритворную благодарность; он приказал выдать Симону все, что необходимо для жертвоприношений и поправления храма, на три года освободил жрецов от всякой дани. Иудеи надеялись, что своей преданностью к Антиоху они привяжут к себе этого монарха; но вскоре должны были переменить своего царя и связать свое политическое существование с Сирией и Египтом. Антиох отдал свою дочь за Птоломея Епифана и в приданое дал Палестину. Симон с грустью смотрел на этот переход от одного властителя к другому; он ясно видел, что непременным следствием такого положения должна быть порча общественного благосостояния, распространение безнравственности и неверия. Но он не дожил до того времени, когда сбылись его грустные предчувствия. Симон умер за 199 лет до Р. X., будучи первосвященником 20 лет. В первосвященство Симона в недрах Иудеи образовались три знаменитые секты, которые разделяли ее долгое время и которые в истории играли довольно значительную роль; мы говорим о фарисеях, иессеях и саддукеях. Название первой из этих сект, основатель которой неизвестен, происходит от еврейского слова, которое означает отделенный, отлученный, потому что, в точности исполняя обряды свои, она отделялась от прочей массы народа, который считала преданным интересам и удовольствиям житейским. Фарисеи простирали эту строгость до того, что даже не садились вместе с другими за один стол. Но это внешнее соблюдение обрядов, эта строгость к самим себе скрывала часто нравы самые развращенные. Нигде не было столько гордых, завистливых, честолюбивых, как между фарисеями. Фарисей никогда не оставит безнаказанно не только презрения к себе, но и противоречия. Их религиозная ревность происходила не столько из истинной привязанности к закону, сколько из личных интересов. Даже те, кто руководились не столько интересами личными, сколько привязанностью к закону, редко действовали без лицемерия, или, лучше, благочестие их зависело от благоприятных обстоятельств. Сверх священных книг, которые фарисеи принимали все без исключения, они принимали еще множество древних преданий, состоявших большей частью в мелочных обрядах, которым они приписывали божественную важность. Фарисеи принимали как догмат учение о безусловном предназначении, не уничтожая, впрочем, свободы воли, предметы совершенно несовместимые по своей сущности. Они верили в бессмертие души, признавали ад, где злые получат наказание за свои грехи, и место успокоения, где праведные будут награждены за свои добродетели. Их рай не многим отличался от рая Магометова; там и пили, и ели, и женились, как в настоящей жизни, по словам Иисуса Христа. Иессеи ничем почти не отличались от фарисеев в своем учении, разве только в том, что отвергали понятие о переселении душ, вечность наказаний и наград. Вот краткий очерк этой секты, который нам оставил историк Флавий. "Они, - говорит он, - суть философы, которые живут в совершенном согласии между собой; они не женятся, но берут других детей и, пока они малы и молоды, внушают им свои правила и свой дух. Впрочем, это не значит, чтобы иессеи пренебрегали браком самим по себе... но они всегда берегли себя от распутства и неверности женщин. На богатство они смотрели с совершенным равнодушием и имели все общее. Они прославились строгостью, проявлявшейся в их внешности. Работой они занимались до пятого часа; потом собирались и умывались; после чего возвращались в свои кельи, куда не позволено было никому постороннему проникать. Отсюда они шли за общий стол, где им предлагали хлеб и блюдо какой-нибудь похлебки. Перед началом стола всегда читалась молитва жрецом; по окончании они шли опять на работу и были там до вечера, откуда возвращались туда же, где им предлагали пищу; здесь иессеи принимали и гостей; хотя члены этой секты были в зависимости от своих начальников, однако они имели свободу делать ближнему добро, когда и как угодно. Они были очень точны в исполнении данного слова и избегали самой клятвы столько, сколько и преступления ее. Они читали древние писания и занимались рассуждением о том, что ведет к совершенству духа и сохранению здоровья. Иессеи были очень искусны в лечении травами, камнями и кореньями". Иессеев разделяют на два класса: деятельных - к ним принадлежали те, которые занимались земледелием и другими полезными ремеслами, и созерцательных, которые занимались чтением и молитвой; последних еще называют терапевтами. Филон в своей книге о жизни созерцательной так хвалит эту секту, что Евсевий Кесарийский и многие другие отцы после него считали их христианами; мнение, часто возобновляемое, но не имеющее достаточного основания и легко опровергаемое. Саддукеи были совсем противоположны обеим вышеупомянутым сектам и в своих верованиях, и в жизни. Они не принимали никакого предания от своих предков, а довольствовались только Писанием; из священных книг они принимали только Пятикнижие Моисеево. Позже, познакомившись с образованием греческим, они впали в мнения самые ошибочные и дошли до крайностей в понятии о предметах веры. Связь их с эпикурейцами и удовольствие, которое они приняли за основание своего учения, заставили их не признавать ничего, кроме материи, а следовательно, отвергать бессмертие души и воскресение. Саддукеи принимали наказание и награды за дела, но верили, что они ограничиваются только настоящей жизнью. Это был материализм самый безбожный, который покрывался розами, упивался счастьем и, одним словом, предавался со всем жаром физическим удовольствиям. Секта эта была не так многочисленна, как секта фарисеев, но к ней принадлежали люди самые богатые и могущественные, то есть те, кто могли наслаждаться удовольствиями здесь и не желать ничего лучшего. Впрочем, справедливость требует сказать, что саддукеи не вдруг впали в эту беззаконную жизнь и долгое время ничем иным не отличались от фарисеев, как только тем, что принимали одно Священное Писание, отвергая предание. Во времена Асмонеев были между саддукеями люди, которые отличались религиозной ревностью, и которые никогда не были подозреваемы в привязанности к земным удовольствиям, как это случилось после.
СИМОН III, или СИМОН МАККАВЕЙ
, сорок девятый первосвященник иудейский, второй сын Маттафии, прозванный Фассисом. Перед смертью отец Маккавеев собрал вокруг своего смертного одра детей, чтобы дать последнее и прощальное наставление; в эти-то минуты умирающий старец советовал слушаться Симона во всех трудных обстоятельствах, потому что он есть муж совета; эти слова произвели глубокое впечатление на храбрых защитников Моисеева закона, и они не предпринимали ни одного дела без совета Симонова. В продолжение бурного правления Иуды и Ионафана видим, что Симон является во всех важных случаях со своей храбростью и безграничной преданностью. Намереваясь напасть на неприятеля, он услышал, что брат его Ионафан попал в плен к Трифону. Не медля нисколько, Симон тотчас приступил к делу; он боялся потерять плоды всех трудов, перенесенных до сего; поэтому возвратился в Иерусалим, с поспешностью собрал народ, который пленом своего начальника был приведен в уныние. "Сами вы знаете, - говорил он собравшемуся народу, - сколько я и братья мои и дом отца моего сделали ради этих законов и святыни, знаете войны и угнетения, какие мы испытали. Потому и погибли все братья мои за Израиля, и остался я один. И ныне да не будет того, чтобы я стал щадить жизнь мою во все время угнетения, ибо я не лучше братьев моих. Но буду мстить за народ мой и за святилище, и за жен и за детей наших, ибо соединились все народы, чтобы истребить нас по неприязни" (1 Мак. 13:3-6). Эти слова вдохнули храбрость в народ, и Симон единодушно был избран правителем Иудеи. Нельзя было сделать лучшего избрания; никогда не был избираем народом человек, достойнейший сына Маттафии. До сих пор он разделял все труды, успехи, неудачи и власть братьев, но ничто не сделало имени его таким славным, как его собственное правление. Если воинственный героизм был отличительной чертой характера Иуды Маккавея, если Ионафан политические способности соединял с храбростью, то, кажется, никогда человек, с сердцем столь справедливым и добродетелью столь возвышенной, не управлял народом. Храбрый на войне, великодушный к побежденным, он жертвовал всегда своим счастьем благу общему, занимался восстановлением беспомощных, торжеством закона и истреблением всякого рода злоупотреблений; в продолжение должного правления этот мужественный человек умножил благосостояние своего государства, приобрел уважение иностранцев, столь лестное вместе и полезное для его народа. Первым намерением Симона было привести Иерусалим в оборонительное положение; потом он послал несколько отрядов для удержания мест, вновь завоеванных. Сам между тем выступил в поход и занял дефилеи, которые служили входом в Иудею; Трифон приближался к нему, предводительствуя многочисленной армией, и имея при себе несчастного Ионафана. Лишь только генерал сирийский узнал, что Симон наследовал своему брату и готов к войне, поспешил послать послов с известием, что держал Ионафана потому только, что последний должен был царю за свое правление, и что готов возвратить пленнику свободу, если ему будут высланы сто талантов серебра и два его сына в заложники, в удостоверение того, что иудеи не предпримут войны, чтобы отомстить за несправедливость, причиненную им. Симон знал, что это хитрость; но, боясь ропота, чтобы его не сочли за врага брату и не стали укорять в скупости, в желании господствовать, послал сто талантов серебра и двух сыновей Иоанафана. Не успел Трифон получить этот залог, как поспешил снять личину и уже не хотел освободить пленника. Этот гнусный поступок возбудил негодование во всех иудеях, и они решились отомстить самым жестоким образом. Сириянин напрасно старался проникнуть в страну Иудейскую. Он нашел все пути и города тщательно оберегаемыми и наконец принужден был отступить со стыдом; даже не имел возможности подать помощь тем, которые держались еще в крепости Иерусалимской и находились в самом отчаянном положении. Тогда вся его ярость пала на Ионафана и его детей. Симон подошел к Васкаме, где брат его и племянники преданы были смерти, и перенес кости их в Иудею. Глубокая печаль поразила весь Израиль при вести о смерти храброго Ионафана, который был погребен в Модине, вместе со своим отцом и братьями. Нежный брат воздвиг на этом месте великолепное здание из белого мрамора и поставил 7 пирамид: одну для своего отца, другую для матери, 4 для братьев, а последнюю назначил для самого себя. Все это было обнесено многими колоннами, на которых были изображены трофеи в воспоминание подвигов погребенных на этом месте. Между тем Трифон исполнил свой проект, который он обдумывал долгое время. Так как при содействии Трифона юный Антиох взошел на престол своего отца, то он имел в своих руках верховное могущество и надеялся без труда свергнуть с престола законного государя и заступить на его место. И это преступление тем легче было исполнить, что юный царь совершенно ему доверился и считал его своим благодетелем и отцом. Начало царствования хищника ознаменовано было несправедливостью, жестокостью и грабежом. Симон видел, что необходимо защитить себя против этого похитителя престола. Не довольствуясь защищением своей страны и охранением всех входов в нее, он послал послов к Димитрию, который владел еще большей частью Сирии. Послы сказали царю, что иудеи вооружатся против его соперника, если он обяжется возвратить им свободу и избавит их от дани. Димитрий, зная, что можно положиться на храбрость этого народа и на верность его слова, милостиво принял предложение и отвечал им следующим образом: "Царь Димитрий Симону, первосвященнику и другу царей, и старейшинам и народу Иудейскому - радоваться. Золотой венец и пальмовую ветвь, посланную вами, мы полупили и готовы заключить с вами полный мир и написать заведующим сборами, чтобы отпустить вам дани. И всё, что мы постановили о вас, да будет неизменно, и крепости, которые вы построили, пусть принадлежат вам. Прощаем вам также неумышленные проступки ваши до сего дня и венечный сбор, который платить вы обязаны, и если другое что взимаемо было в Иерусалиме, более не будет взиматься. И если найдутся из вас способные быть вписанными в число состоящих при нас, пусть записываются, и да будет между нами мир" (1 Мак. 13:36-40). Этот указ, освобождающий Иудею от ига иностранного, был принят с величайшей радостью, и от этого времени все публичные акты, в которых прежде ставилась хронология греческая, носил такую надпись: первый год верховного правительства Симона, первосвященника и вождя иудейского. Счастье народное, произведенное этим радостным событием, еще более увеличилось когда возвращена была крепость Иерусалимская. Те, которые держались еще там, осаждаемые иудеями и удручаемые голодом, отчаялись наконец спастись и поэтому предложили сдаться на капитуляцию, с условием спасти им жизнь. Народ Божий вошел в свое достояние с торжеством, нес в своих руках пальмы, с радостными песнями, воспеваемыми под звуки музыки. Тотчас уничтожились все следы пребывания неверных. Симон и его братья поселились здесь. Для всегдашнего воспоминания этого счастливого происшествия учрежден был торжественный праздник. Иудея была свободна, но слаба. Опустошительные войны оставили семена раздора, которые не могли не принести плодов. Город Газа, пользуясь смутами, происшедшими после смерти Ионафана, отложился от Иудеи и изгнал иудейский гарнизон. Симон не преминул осадить и покорить город: он даровал жизнь жителям, но изгнал их из города, оставив только верных закону. Этот город назначен был местом жительства для Иоанна Гиркана, сына Симонова, замечательного по своим высоким воинским дарованиям, которые проявились в нем впоследствии. Победы Иуды и Ионафана, их мужественное и отеческое правление, мудрость и твердость Симона возвратили благоденствие и изобилие стране, столь долго опустошаемой всеми бедствиями, которые неразлучны с войной. Под властью последнего сына Маккавеева "иудеи спокойно возделывали землю свою, и земля давала произведения свои и дерева в полях - плод свой. Старцы, сидя на улицах, все совещались о пользах общественных, и юноши облекались в пышные и воинские одежды. Городам доставлял он съестные припасы и дела.1 их местами укрепленными, так что славное имя его произносилось до конца земли. Он восстановил мир в стране, и радовался Израиль великою радостью. И сидел каждый под виноградом своим и под смоковницею своею, и никто не страшил их" (1 Мак. 14:8-12). Богослужение было восстановлено со всем великолепием; и вместо криков войны и уныния слышны были песни радости и веселья. Иудеи, желая увековечить это происшествие, вырезали все это на медных досках и поставили в галереи храма, где их мог видеть всякий. Здесь сказано было, что в великом собрании жрецов, предводителей и старейшин народа, собрании, бывшем в третий год первосвященства Симонова, вот что было определено: "Наша страна подвергалась частым опустошениям, и всему миру известно, что Симон сын Маттафии, происходящий от колена Иарива, и его братия вооружились против врагов, чтобы сохранить святыню и закон. Они приобрели своими подвигами вечную славу народу иудейскому. Ионафан соединил народ и сделался первосвященником, но потом отошел к своим отцам. Враги хотели вторгнуться в Иудею, опустошить страну и осквернить храм. Тогда восстал Симон; он раздал большую часть своего имущества для вооружения храбрых и покупки военных припасов, укрепил большую часть городов, отправил гарнизон в Вефсуру, которая была на границах Иудеи, где сирияне имели свой арсенал; Иоппия, на берегу моря, и Газа, на границах Азота, попали под нашу власть и снабжены всем необходимым для защиты. Народ, видя поведение Симона и все то, что он сделал для славы своего отечества, за его славные действия общим голосом избрал его предводителем и вождем своим; это достоинство дано ему за его справедливость, верность и те чрезвычайные усилия, которые он прилагал для благосостояния своего народа. Под его управлением все стали жить счастливо, и иноплеменники, разорявшие страну Израилеву, были изгнаны из города Давидова. Иудеи заняли их место и теперь воздвигают стены Иерусалима. Царь Димитрий утвердил Симона в первосвященническом достоинстве, сделал его своим другом, узнав, что иудеи признаны были союзниками и братьями римлян, которые приняли послов иудейского первосвященника с уважением, и что народ и жрецы избрали Симона вождем и архиереем "навек, доколе восстанет Пророк верный". Власть его была так велика, что ему вручен был храм и все священные веши; ему одному предоставлена была власть избирать мужей, которые должны были управлять общественными делами, управлять провинциями, командовать войском и гарнизонами; все без исключения должны быть покорны ему; публичные акты должны быть писаны на его имя, и сам он должен являться пред народом в одежде верховного правителя. "И никому из народа и священников да не будет позволено отменить что-либо из сего или противоречить словам его, или без него созывать собрание в стране и одеваться в порфиру и носить золотую пряжку. А кто сделает что-нибудь против сего или отменит что из сего, будет повинен" (1 Мак. 14:44-45). Авторитет Симона увеличился еще от следующего обстоятельства. Первосвященник иудейский отправил послов в Рим для возобновления союза, заключенного еще Иудой и Ионафаном. В это время дружба римского народа была чрезвычайно важна по своим следствиям, потому что он уже тогда имел сильное влияние на дела Азии. Нуминий, посланник римский, отвез различные послания царям и народам, соседственным с Иудеей. Вот что сенат римский писал к царю египетскому. "Левкий, консул Римский, царю Птолемею - радоваться. Пришли к нам Иудейские послы, друзья наши и союзники, посланные от первосвященника Симона и народа Иудейского, возобновить давнюю дружбу и союз, и принесли золотой щит в тысячу мин. Итак, мы заблагорассудили написать царям и странам, чтобы они не причиняли им зла, и не воевали против них и городов их и страны их, и не помогали воюющим против них. Мы рассудили принять от них щит. Итак, если какие зловредные люди убежали к вам из страны их, выдайте их первосвященнику Симону, чтобы он наказал их по закону их" (1 Мак. 15:16-21). То же самое было написано Димитрию, царю сирийскому, Атталу пергамскому, Ариарафу, царю каппадокийскому, Арсаку, или Митридату, царю парфянскому, и всем народам, которые были в союзе с Римом. Копии с этих посланий были сняты и представлены Симону, который приказал прочитать их в присутствии народа. И Лакедемон со своей стороны желал также заключить союз с Иудеей, которая недавно была еще так ненавистна иностранцам, но силой своего гения стала в ряду прочих народов; эти трактаты, в которых римляне высказали свое удивление к иудеям, показывают, какое понятие имел мир о их храбрости, верности и любви к отечеству. Между тем буря издали собиралась над Иудеей, и после нескольких лет мира она сделалась опять театром войны. Димитрий Никатор в экспедиции, которую он предпринял в Мидию, был взят в плен парфянами. Его брат Антиох Сидетес взял в супружество дочь Птолемея, царя египетского, который изменил своему зятю Александру Вале и занял многие крепости в Иудее и Финикии. Но прежде вступления своего в Сирию он послал к Симону следующее письмо: "Царь Антиох Симону, первосвященнику и правителю народа, и народу Иудейскому - радоваться. Так как люди зловредные овладели царством отцов наших, то я хочу возвратить царство, чтобы восстановить его, как оно было прежде. Я набрал множество войска и приготовил военные корабли; и хочу пройти по области, чтобы наказать тех, которые опустошили область нашу и разорили многие города в царстве. Оставляю теперь за тобою все дани, какие уступали тебе цари, бывшие прежде меня, и другие дары, какие они уступали тебе; дозволяю тебе чеканить свою монету в стране твоей. Иерусалим и святилище пусть будут свободны; и все оружия, которые ты заготовил, и крепости, построенные тобою, которыми ты владеешь, пусть остаются у тебя. И всякий долг царский и будущие царские долги отныне и навсегда пусть будут отпущены тебе. Когда же мы овладеем царством нашим, тогда почтим тебя и народ твой и храм великою честью, чтобы слава ваша стала известна по всей земле" (1 Мак. 15:2-9). Так как цель этого союза была низвержение Трифона, то он и принят был с удовольствием. Симон послал помощь Антиоху, который напал на похитителя престола и преследовал его. Утвердившись на престоле, победитель с презрением отослал помощь Симона и объявил еще притязания на Иерусалим. Ответ, данный Антиоху по этому случаю, показывает политику первосвященника и свидетельствует о его мужестве, с которым он всегда защищал независимость и свободу народа. "Мы ни чужой земли не брали, - отвечал Симон, - ни господствовали над чужим, но владеем наследием отцов наших, которое враги наши в одно время неправедно присвоили себе. Мы же, улучив время, опять возвратили себе наследие отцов наших. Что касается до Иоппии и Газары, которых ты требуешь, то они сами причинили много зла народу в стране нашей; за них мы дадим сто талантов" (1 Мак. 15:33- 35). Этот ответ, полный справедливости и мужества, не понравился послу. Впрочем, он скрыл свой гнев на вождя иудейского; более всего он желал овладеть богатствами, которые видел в доме Симона. Золото и серебро сияли везде, и едва ли кто-либо из тогдашних монархов жил великолепнее первосвященника израильского. Антиох, разгневанный на иудеев, тотчас собрал совет, на котором и решена была война. Кендевей выступил в поход с многочисленной армией. Вторжение его в страну Иудейскую ознаменовано было убийствами, насилием и грабежом. Симон, узнав это, с энергией принялся за распоряжения. Он призвал к себе двух сыновей, Иоанна и Иуду, и дал следующее наставление: "Я и братья мои и дом отца моего воевали против врагов Израиля от юности до сего дня и много раз успешно спасали руками нашими Израиля. Но вот, я состарился, а вы по милости Божией находитесь в летах зрелых: заступите место мое и брата моего, идите и сражайтесь за народ наш, и да будет с вами помощь небесная" (1 Мак. 16:2-3). Потом Симон вручил своим детям армию, составленную из воинов храбрых и испытанных в брани; сверх кавалерии войско иудейское состояло из 20 тыс. пехоты. Никогда Иуда и Ионафан не выставляли такого числа войск. Враги хотя были и многочисленнее, однако не могли устоять против напора иудеев и при первой стычке обратились в бегство. Иуда был ранен; но Иоанн не дал пошады бегущим; он преследовал до самой границы, поразил до двух тысяч человек и предал пламени многие укрепленные места. Этот успех, казалось, должен был надолго водворить мир в Иудее; ибо цари сирийские, истощая деньги и людей через эти постоянные потери и принужденные защищаться еще против своих соискателей, не имели возможности возобновлять нападения на Иудею. Но подлая измена уничтожила плоды, приобретенные кровавыми трудами, и ввергнула опять страну во все ужасы войны. Симон, в сопровождении двух своих сыновей Матгафии и Иуды, посещал города, чтобы восстановить силу закона и уничтожить навсегда беспорядки. Таким образом он достиг Иерихона. Правитель провинции, главным городом которой был Иерихон, был Птоломей, сын Авувов, зять Симона. Первосвященник пришел к нему, ничего не опасаясь. Но подлый правитель, надеясь под покровительством Сирии захватить власть над Иудеей, убил среди пира своего тестя и двух его сыновей. Та же участь постигла бы и Иоанна Гиркана, если бы храбрый потомок знаменитой фамилии не был уведомлен о грозящей ему опасности и не принял своих мер. Таким образом, похищен был великий гражданин и знаменитый князь Иудеи, которую он прославил и сделал сильной. Он погребен был в отечественном городе, в том гробе, который сам устроил для своего семейства.
СИМОН IV
(23 г. до Р. X.), пятьдесят девятый первосвященник иудейский, родом из Александрии. Об этом первосвященнике мы знаем только то, что сан свой получил он от Ирода, который возвел его в это достоинство для того, чтобы с приличием можно было выдать за него свою дочь Мариамну. Подозреваемый в заговоре с Антипатром и Феророй против Ирода, Симон был низложен после 18 лет первосвященства. Преемником его был Матфия I.
СИМОН V
(25 г. от Р. X.), шестьдесят восьмой первосвященник иудейский, сын Камифа, преемник Елеазара IV. Правитель Иудеи Валерий Грат низложил его предшественника и возложил первосвященническое достоинство на него. Но не прошел еще год, как тот же Валерий Грат низложил его и поставил преемником его Иосифа II, Кайфу.
СИМОН VI, или СИМОН КАНФАРА
(41 г. от Р. X.), семьдесят второй первосвященник иудейский, сын Симона
Воифа, преемник Феофила. Милость Агриппы, прозванного Великим, доставила ему у
иудеев достоинство первосвященническое. Но спустя год Симон принужден был
уступить свое место Матфию, сыну Анана; в 45 г. он опять возвратил
первосвященство после Елионея. Наконец, по смерти Агриппы, он снова лишен был
этого сана Иродом, царем Халкиды, который отдал первосвященство Иосифу, сыну
Канея (los. Antiq. lud. lib.
XIX, V et VI; lib. XX, c. I).
СИМОН ВОЛХВ
(38 г. от Р. X.), первый из ересиархов по времени и по учению. Он не только по времени предшествовал тем людям, которые восставали против Евангелия, но, говорит св. Епифаний (Hoeres. XXI), он первый бросил в мир главное заблуждение, из которого, как из источника, развились все последующие ереси. Его имя занимает много места в истории первых веков христианства. Его последователи почти в течение тысячи лет печалили пастырей церковных. Многие историки, занимавшиеся этим лицом, излагали его жизнь не в связи с его учением. Мы постараемся обратить внимание на то и другое. Симон, по прозванию Маг, или Волхв, родился в местечке Гиспоне, в стране Самаринской. Во время юности он путешествовал на Востоке и получил образование в Александрии. Один теургический философ по имени Досифей, о котором мы мало знаем, был учителем Симона и сообщил ему таинственные знания, которыми всякий начальник школы обольщал толпу. Так и Симон не довольствовался изучением догматическим, но хотел узнать или, лучше сказать, показывал, что знает будущее, и изучал все то, что нужно шарлатану, чтобы приобрести себе народную известность. Проповедь об учении и делах Иисуса Христа распространилась тогда по всей Палестине. Это было причиной, что всякий старался быть этим Мессией и распространять свое учение. Лжехристы явились не только в Иудее, но и во всей Азии, одни с мечом в руках, другие с учением. Между последними был Досифей, а после него Симон. Самария была местом, где долгое время смешивались заблуждения восточные с верованиями иудейскими, и где те и другие были в движении. Этот-то город дал Симону имя Великая сила Божия, чтобы этим обозначить его мнимобожественную природу. Когда апостолы, после вознесения Спасителя, разошлись по Иудее и другим окрестным странам для проповеди Его учения, тогда они, как свидетельствует книга Деяния, начали творить многие чудеса. Эти чудные дела изумили Симона, и он чувствовал себя побежденным. Симон вздумал принять крещение, желая получить власть совершать чудеса. Поэтому, когда апостолы пришли в Самарию, чтобы возложить руки на тех, которых приготовил крещением дьякон Филипп, они нашли и Симона в этом числе. Думая, что ученики Искупителя творят свои чудеса посредством магии, он предложил деньги за то, чтобы сообщили и ему такую же власть. "Серебро твое да будет в погибель с тобою, - отвечал ему апостол Петр, - потому что ты помыслил дар Божий получить за деньги. Нет тебе в сем часты и жребия, ибо сердце твое неправо пред Богом" (Деян. 8:20-21). Оскорбившись этим ответом, Симон скрыл свое неудовольствие; не смирился и не раскаялся в своем преступлении. Когда апостолы ушли из города, Симон оставил общество христианское и начал обманывать своими таинственными познаниями и своим учением язычников. Недовольный Самарией, где число верных распространялось более и более, Симон решился образовать общество, противное христианству; он оставил этот город и пошел по окрестным странам и другим областям Римской империи, где вера во Христа не была распространена. С этого времени жизнь этого человека является совершенно запутанной. Действительные и вымышленные происшествия постоянно смешиваются. Историки Егезин и Никифор рассказывают происшествия странные и чудесные, которые распространялись от первых времен и на которых позднейшие историки основываются решительно. Как все люди, играющие великую роль, сильно действовавшие на воображение толпы, Симон был предметом многих рассказов, которые нисколько не помогают составить полную историю, только более запутывают. Известно только, что он из Самарии отправился в Тир и в этом городе встретился с негодной женщиной Еленой (см. это имя); он выставлял ее своим ученикам как свою божественную сизигию, как воплощение женского начала. Рим был тогда могущественным рычагом, который ворочал все в империи. И Симон наконец решился посетить столицу мира, обошедши Малую Азию и Грецию. Успехи его превзошли все надежды. В Тире, в Александрии называли его силой Божьей, в Риме воздвигали ему алтари если не публично, как некоторые думают, опираясь на открытом алтаре Semo-Sanctus, который был на острове Тибра, то в домах. В этом не позволяют сомневаться свидетельства многих древних писателей. Слава этого чародея возбудила сожаление в апостолах. Евангелист Иоанн жалуется на это в своем Послании (1 Ин. 6:12), а св. Павел в Послании к Тимофею (6:20). Его торжество в Риме еще более опечалило учеников Христовых. Большая часть историков думают, что целью его чудес было противодействие учению, которое апостолы Петр и Павел распространяли в этой столице. Без всякого сомнения, к числу легенд надобно отнести и рассказ о той борьбе, которая возникла между апостолом Петром и Симоном, и где первый оставался всегда победителем, кроме разве одного случая, о котором с одинаковой подробностью упоминают Арновий, св. Амвросий, св. Кирилл, Лактанций, Сульпиций-Север и пр., - это падение Симона и его смерть, последовавшая за этим. Волхв хотел дать доказательство своего необыкновенного могущества и решился подняться на небо в присутствии всего народа. В самом деле, Симон успел подняться до известной высоты. Тогда апостол Петр бросился на колени и восслал молитву к Спасителю; по его слову очарование исчезло; лжеапостол упал и переломал себе ноги. Последователи его тотчас взяли своего больного учителя и перенесли его в Бриндизи, где он умер, по одним, от жестокой боли, а по другим, от отчаяния. В самом деле, говорят, что, не имея силы пережить свое поражение, он выскочил из окна и убился, и что самое место сохранило его имя; но Никифор мало заслуживает доверия. Впрочем, секта Симона не уничтожилась со смертью ее основателя. Не говоря о гностиках, на которых можно смотреть как на законных его потомков, он имел бесчисленное множество последователей, которые были привязаны к нему лично, которые приняли его имя; эти последователи Симона долгое время были противниками верных. Во втором веке Симон был почитаем как Бог между своими учениками; в третьем замечают то же почтение в Александрии и во многих городах Востока. Симониане при своем служении употребляли многие обряды христианские, но присоединяли к ним таинственные приготовления. Например, они показывали пламя на воде, которая приготовлена для крещения, и это делалось для того, чтобы произвести больший эффект. Следы их существования находят еще в IV в. В это время симониане исчезли между арианами, но не смешались с ними. Они существовали отдельно даже спустя четыреста лет после этого, и только уже спустя тысячу лет исчезли совершенно. Учение Симона изложить довольно трудно; сочинения этого еретика и его учеников дошли до нас в искаженном виде, а поэтому и не представляется никакой возможности воспроизвести полную систему его учения. Три отрывка, помещенные епископом Сирийским Моисеем Варсефою, находящиеся у Грабе в его Spicilegium SS. Partrum, представляют нам в Симоне искусного диалектика; они содержат в себе возражения против всемогущества Божественного, против справедливости и благости Творца, возражения, изложенные очень ловко. Но эти тирады представляют нам только часть тех рассуждений, которые написаны были под заглавием "Противоречащие", творение замечательное, от которого до нас дошли только некоторые вышеприведенные места. Идеи Симона образовались из различных источников: иудейства, греко-восточной философии и христианства. Это произошло от смешения, в котором находились нации, а следственно, и их понятия. Александр привел в соприкосновение Восток и Грецию, а Рим Восток и Грецию связал с Западом. Поэтому необыкновенное брожение идей обязательно должно было возникнуть в этих странах; появление христианства еще более усилило это волнение. Обезображенные боги Азии оживились; статуи Озириса и Аримана, дремавшие до сих пор на своих алтарях, казалось, ожили для того, чтобы вступить в упорную и последнюю борьбу с врагом чуждым, который пришел ускорить их погибель. С другой стороны, рационализм греческий, распространенный лагами в Египте, господствовал в Малой Азии, Сирии, Вавилоне и до берегов Инда. Эти страны, жилище первоначального мистицизма и теургии, казалось, ожили в соприкосновении с Грецией. Восток не довольствовался более самим собой, но силился слиться с Западом; издыхающие религии стали обновляться при содействии философии. Сами иудеи, это племя отделенное, отличное по своему духу и верованиям, не укрылись от всеобщего потрясения. От Евфрата до Нила, во всех школах господствовал туманный иллюминатизм, учение высокое, трансцендентальное, гносис, которое преподавалось как всеобщее откровение и ключи ко всем учениям. Неопределенное и шаткое во времена Симона, гностическое учение пыталось господствовать над платонизмом восточным, бывшим тогда в школах александрийских, антиохийских и сирийских, и старалось утвердиться в христианстве, которое тогда уже было твердо. Учение Симона есть не что иное, как учение гностиков при самом его начале. Симон принимает существование двух различных миров, высшего мира, жилище света и блаженства, и низшего, место тьмы и зла. В первом из этих миров находится существо самобытное, бесконечное, первоначальное, которое обозначается словом Bvoos, глубина, бездна; и восемь степеней еонов, cucovec; или существ, истекших из субстанции существа самобытного; эти еоны образуют вместе с самобытным существом плирому, или совокупность разумов. Творение мира низшего было следствием одного возмущения, возникшего в плироме. "Evvoia" (разум), один из еонов, сотворил ангелов, против воли Bvoos, которому он не сказал ничего. Ангелы, созданные через Evvoia, сотворили землю, небо и людей, скрывши от последних имя и место того существа, от которого они получили свое существование. "Evvoiа, задержанный в плену между ангелами низшего мира, принужден был принимать различные формы и воплощаться попеременно в телах женских. Таким образом, этот еон явился в образе Елены при осаде Трои, и потом, являясь в различных телесных формах, он опять воплотился в Елене блуднице, которую Симон встретил в Тире и божественную природу которой и ее дивные несчастья он угадал по инстинкту. Чтобы пояснить эту проницательность, Симон говорил, что она одна из сил плиромы, пришедшая для освобождения Evvoia и указания ему пути в лоно Bvoos. Но для Симона было еще и другое назначение. По теории гностиков, падение, каким бы образом оно ни совершалось, необходимо требует искупления, то есть чтобы один из еонов снизошел даже до последних пределов творения, чтобы сообщить ему свет и жизнь небесную, которых оно лишилось. Этим-то еоном, восстановителем и спасителем и был Симон. Вот почему и встречаются у него евангельские слова: он называет себя Словом Божиим, Сыном десницы, Духом Святым. Впрочем, он применял его к языку той страны, где проповедовал свое учение. Таким образом, Слово и Дух Святой, употребляемые в Иудее, в Тире заменялись сыном Ваала, а женщине, которая следовала за ним, давал имя Вербело (дочь Ваала). В Риме тот и другая назывались Юпитером и Минервой. Симон был и философ, и шарлатан, смотря по тому, говорил ли он с толпой или с людьми образованными. Этому искусству сообразоваться в своем учении с образом мыслей каждой страны Симон обязан тем чудным успехом, который сопровождал его везде. Хотя из учения гностического можно извлечь правила нравственности высокой и чистой, но известно, что эти правила клонятся к уничтожению всякой добродетели. По их понятию, человек есть существо слабое, беспомощное, слепое, сотворенное по прихоти существ возмутившихся, преданное самолюбию, и мести, ничего совершенно не знающее и безусловно зависимое. Такие дела могут ли быть нравственными? Напротив, не ведут ли они к безразличию? Из этого учения следует, что спасение зависит не от дел, а от благодати и что, следовательно, все позволено людям просвещенным. И ученики Симона, по его примеру, вели себя как люди просвещенные! Хотя Симон был иудеем, но он не уважал Ветхого Завета, который служил основанием для всех раскольников этого рода. Симон, напротив, отвергал совершенно Ветхий Завет как произведение тьмы и изобретение ангелов, творцов и мучителей человечества. Видно, что восточная философия всецело победила в нем народные верования. Мы уже сказали, что от Симона и его учеников до нас дошло очень мало сочинений. После св. Епифания и св. Иринея, которые говорят о нем преимущественно, находятся еще некоторые значительные отрывки у св. Иустина и Тертуллиана. Рассуждение Михаила Сирициуса (Pravitates Simonis magi. Gissen, 1664 in 4°) и книга Фомы Иттига (de Hoeresiarchis aevi apostolici. Leipsig, 1690 in 8°) мало заключают в себе пособий по этому предмету. Очень полезны следующие сочинения: Storia critica delle vite degli eresiarchi del primo secolo. Venet., 1757 in 8°; О. Гаетана-Мария-Травазы и у Тиллемона, t. II, 37. Очень хорошо этот предмет разобран в Dictionnaire des Heresies аббата Плукета.
СИМЕОН БОГОПРИИМЕЦ
, благочестивый старец, которому Духом Святым обещано было, что он не умрет до тех пор, пока не увидит Спасителя мира. Таким образом, Симеон жил при храме Иерусалимском в надежде увидеть обещанного Мессию. Когда Мать Иисуса принесла Его в храм, находился тут и благочестивый старец. Он взял Спасителя на свои руки и воскликнул: "Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром, ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицом всех народов, свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля" (Лк. 2:29-32). Потом благословил Иосифа и Деву Марию и пророчествовал об искуплении. Память его празднуется 3 февраля.
СИМЕОН ИОКГАИД
, ученик знаменитого раввина Акибы и основатель каббалы, прославился за несколько лет до разрушения Иерусалима. Император Тит осудил его на смерть, но Симеон и сын его Елеазар во избежание преследования скрылись в пещеру, где и пробыли 13 лет. Здесь-то составил он, говорят, книгу под названием "Зоар", или "свет", имя, которое книга нисколько не оправдывает. Это есть не что иное, как темное толкование на пятикнижие Моисеево, написанное по-халдейски; автор этой книги старается развить таинства каббалы, знания высшего и благородного, по понятию каббалистов, которое Сам Бог открыл ангелам в раю после падения Адама. Цель ее - представить людям легкий способ познать самые глубокие истины. Моисей, по мнению каббалистов, положил ее начала и развил самые высокие ее истины, относящиеся к сущности и совершенствам Божиим; Давид и Соломон глубже эти понятия развили; но никто из них не осмелился изложить их до Иокгаида. Мы должны прибавить, что есть мнение, которое оспаривает древность этого сочинения и относит явление этой книги к XII в., когда по духу времени естественнее всего было возникнуть этой мнимой науке. Известно, что здесь сделано столько прибавлений, что трудно определить, что принадлежит самому автору; и его авторитет падает более и более. Несмотря на это, иудеи считают Симеона Иокгаида главой всех каббалистов, признают его одним из необыкновенных людей. Около 60 г. пророк Илия, по их рассказу, сошел с неба для свидания с ним в пещере и для открытия ему того, чего еще он не знал, и Бог повелел словам самим собой становиться в порядок для выражения таинства. В первой части своего творения, которая называется "Зениуфа", или "Таинства", автор говорит о многих сокровенных вещах, которые отрыты ему были Духом Святым; и в самом деле все то основано на Священном Писании, которое он объясняет по-своему. Затем у него следуют "Микропросопон", "Макропросопон" и проч. Симеон, читаем мы у Баснаджи, с трудом мог открывать эти таинства своим ученикам; но когда узнал, что его слушатели богобоязненны, тогда новый учитель смело приступил к изложению своих высоких истин. Он изложил "светло-розовый мозг старика", потом описал свой "череп", свои "волосы"; ибо он носил на своей голове тысячу миллионов тысяч и 7500 локонов белых, как волна, в каждом локоне было по 140 волос, по числу слова "Кадош". Если спросят, какой смысл имеют все эти таинства, то мы должны сознаться, что трудно открыть значение всех аллегорических символов, которыми наполнена вся эта книга. Надо заметить, что способ представлять действия Божества под образами человеческими был в большом употреблении еще у египтян; они Юпитера или Солнце и его действия представляли под чертами человека с огненным лицом и рогами, с жезлом в правой руке, семью кругами в левой, с крыльями, которые были прикреплены к его плечам; борода его была таинственна, то же что "Микропросопон" каббалистов; ибо он означал первоначальные стихии; жезл был символом власти над всеми подлунными телами; его крылья означали ветер и быстроту, наконец, круги означали планеты. Но так как эти эмблемы принимать могут многоразличные значения и означать множество смыслов, то творение Симеона нельзя понять иначе, как после значительных трудов и усилий; а кто же захочет посвятить себя этой трудной работе, не имея надежды получить какую-нибудь пользу? Мы за это не беремся. Смерть основателя каббалы, этого чудного человека, так рассказывается иудеями. Однажды Симеон разговаривал с учениками; вдруг яркий свет распространился в доме и ослепил всех. Извне пылавший пламень препятствовал войти другим. Вдруг пламя и свет исчезли и светильник Израиля угас. Елеазар, его сын, и Абба не хотели ни с кем разделить чести погребения этого чудного человека. При погребении они слышали следующие слова: "Приидиге на брак Симеона; он успокоился и вошел в свое жилище". Когда же пришли на фоб, то опять слышны были слова, неизвестно кем произносимые: "Вот тот человек, который колебал землю и потрясал царства!" Когда несен был фоб на место погребения, пламя предшествовало ему и, казалось, обхватывало. Впрочем, не одни иудеи отзывались об этом человеке с уважением; даже многие не христиане видят в творении Симеона книгу не совсем бесполезную; они говорят, что Симеон в своем сочинении проливает некоторый свет на темные места Священного Писания. Еще уверяют, что творение Иокгаида содержит в себе ясное и полное изложение христианской религии. Но мы далеки от этого мнения и думаем, что христианская религия не требует подобных ясных изъяснений. Но таково преимущество аллегорий; в них всякий может находить то, что ему заблагорассудится. В заключение мы находим необходимым заметить следующее об этом сочинении: 1) то, что Симеон Иокгаид едва ли жил во время разрушения Иерусалима; 2) его творения столь темны, что даже невозможно иногда отыскать смысла. Предполагают, что автор хотел изложить совершенства Божьи и творение вселенной под образом аллегорий; но можно ли понять их? 3) заповеди, изложенные священником Иссахаром, смешаны со множеством заблуждений; 4) есть повествования ребяческие, касающиеся самого творца "Зоара". Судите сами: Симеон рассказывает, что однажды Бог приказал птицам лететь над головами его самого и учеников его, которых он учил в поле на солнце; но когда птицы мешали его беседам своим чириканьем, Бог произвел для них фонтан и деревья для прохлады и тени.
СИМОН
, житель города Наина, фарисей. Иисус, пришедши в его дом, сел за стол. Узнав, что Учитель находится в доме фарисея, одна женщина, блудница, пришла сюда с чашей, полной ароматов, и, став позади Иисуса Христа, начала плакать, и целовать Его ноги, и обливать их ароматами. Фарисей, пригласивший Сына Божия, видя это, подумал: "если бы Он был пророк, то знал бы, кто и какая женщина прикасается к Нему, ибо она грешница. Обратившись к нему, Иисус сказал: Симон! Я имею нечто сказать тебе. Он говорит: скажи, Учитель. Иисус сказал: у одного заимодавца было два должника: один должен был пятьсот динариев, а другой пятьдесят, но как они не имели чем заплатить, он простил обоим. Скажи же, который из них более возлюбит его? Симон отвечал: думаю, тот, которому более простил. Он сказал ему: правильно ты рассудил. И, обратившись к женщине, сказал Симону: видишь ли ты эту женщину? Я пришел в дом твой, и ты воды Мне на ноги не дал, а она слезами облила Мне ноги и волосами головы своей отёрла; ты целования Мне не дал, а она, с тех пор как Я пришел, не перестает целовать у Меня ноги; ты головы Мне маслом не помазал, а она миром помазала Мне ноги. А потому сказываю тебе: прощаются грехи её многие за то, что она возлюбила много, а кому мало прощается, тот мало любит. Ей же сказал: прощаются тебе грехи" (Лк. 7:39-48).
СИМОН
, сын Гиора, зилот (см. Иоанн Гискальский).
СИМОН ЗИЛОТ
, Кананит, был один из 12 учеников Спасителя. О нем, как и многих других, Священное Писание сохранило очень мало сведений. Уже гораздо позже предание дополнило то, о чем слово Божье умолчало; но это предание разногласит. Впрочем, мы достоверно знаем, что Симон был галилеянин и происходил, может быть, из колена Завуло-нова или Неффалимова; что он избран был в число учеников Самим Иисусом Христом и что получил название Кананита, может быть, потому, что происходил из небольшого города Каны, который ознаменован был первым чудом Спасителя, или за ревность, которую он показал, сопровождая своего Учителя, и это мнение тем вероятнее, что евангелист Лука называет Симона Зилотом, имя, которое по-гречески, по мнению бл. Иеронима (в его толкованиях на Матфея), то же значит, что Кананит на народном языке иудейском (Лк. 6:15; Деян. 1:13). Св. Симон разделял труды и опасности других апостолов до сошествия на них Духа Святого; но неизвестно, куда он отправился после рассеяния учеников, по сошествии на них Утешителя. Греческий историк Никифор Каллист (I, II, с. 40) говорит, что св. Симон после получения Святого Духа в день Пятидесятницы обошел Египет, Киринеику и Африку, проповедовал Евангелие в Мавритании и во всей Ливии; потом, переплыв море Западное, начал проповедовать веру Христову на островах Британских, где после многих чудес, сотворенных им для подтверждения своего учения, получил венец мученический. Минеи говорят почти то же самое. Западные писатели принимают предание об этом ученике, совершенно противное преданию греческому; то же самое разделяют и англичане, Фортунат, епископ Пуатьеский (Сапп. lib. VIII, с. IV), и Беда (Retr. inact. I. V, XIII) говорят, что св. Симон был в Персии. Авдия в своей истории апостолов говорит, что он сам утвержден был епископом Вавилонским от св. Симона и св. Иуды, и что эти праведные были убиты 1 июля, во время возмущения, возбужденного против них языческими жрецами, и убиты были в Суанире, в городе, неизвестном в географии, хотя он и называется великим. Но история Авдия подвержена сомнению от Папы Геласия, Фортуната и Беды, из которых один писал в VI в., а другой в VIII в.; поэтому их авторитеты и недостаточны для подтверждения этого факта. Беда говорит о мученичестве св. Симона и доказывает это мартирологом, находящимся у Евсевия и приводимым бл. Иерони-мом, где говорится, что этот апостол умер в Персии в городе Суанире. Тиллемон (Memoires pour servir a 1'hist. eccl. t. 1) замечает, что этот мартиролог есть самый древнейший, какой только мы знаем; но он часто говорит о происшествиях вымышленных и не может принадлежать ни Евсевию, ни бл. Иерониму; этот мартиролог праздник этому святому и св. Иуде назначает 28 октября, день, который церковь Латинская и доселе празднует. Церковь Православная празднует память Симона 10 мая и 30 июня, говоря в то же время, что он был тот жених, на браке которого в Кане был Спаситель.
СИМОН КИРИНЕЙСКИЙ
, назвался так потому, вероятно, что происходил из той части Ливии, которая называется Киреной. Возвращаясь с поля, когда Иисуса Христа вели на распятие, Симон принужден был нести крест до Голгофы вместе с Иисусом. Он был отец Александра и Руфа, которые вместе с ним были в числе 72 учеников; предание говорит также, что он был епископом Востры в Аравии и кончил жизнь свою мученичеством; язычники бросили Симона в пламя.
СИМОН КОЖЕВНИК
(35 г. от Р. X.). Корнилий сотник, желая обратиться к религии христианской, послал искать апостола Петра, который находился тогда у Симона, дом которого был в Иоппии, на берегу моря. Этот Симон был кожевник, и у него долго жил апостол. Вот все, что мы знаем достоверного об этом лице из Священного Писания (см. Петр).
СИМОН НИГЕР
, см. Лукий Кири-нейский.
СИНТИКА
, см. Еводиа и Синтика.
СИФ (5278 г. до Р. X.), третий сын Адама и Евы; на 230-м году он имел сына Еноса. Всей жизни этого патриарха было 912 лет. Священное Писание не сообщает нам никаких подробностей о нем. По свидетельству историка Иосифа Флавия, дети Сифа занимались астрологией; они выстроили две башни, одну из кирпича, а другую из камней, и на них вырезали и изъясняли посредством знаков результаты своих наблюдений; этим средством они хотели передать свои познания потомству. Известна еще секта еретиков, которые назывались сифеяне. Они принимали, что Сиф был Христос, и, вероятно, основывались на обетовании Божьем, которое дано первой жене, при изгнании наших прародителей из рая, что "семя жены сотрет главу змея". Вследствие ложного толкования этого места Библии, сифеяне принимали, что этот патриарх был то самое лицо, которое явилось в мир и основало христианство под именем Иисуса Христа.
СОЛОМОН
(1001 г. до Р. X.), третий царь израильский, сын Давида и Вирсавии. Имя Соломон, или миролюбивый, дано было ему отцом его Давидом, а Иедиаг, возлюбленный Господом, пророком Нафаном. Когда Адония на одном великолепном празднике провозгласил себя царем, тогда Вирсавия возвестила Давиду об этом возмущении, напомнила ему клятву, которую он так часто повторял, что Соломон будет после него царем и хранителем Израиля и Иудеи. Старейшины, сохраняя престолонаследие в доме Давида, не обращали внимания на права первородства и избирали достойнейшего. Так из сыновей Давида был признан таким самый молодой, Соломон, который и отцом признан был наследником его престола. Святой царь, недовольный возмущением Адонии, приказал своему первосвященнику Садоку, пророку Пафану, Ванее, сыну Иодаеву, в сопровождении Хереффи и Хелеффи посадить Соломона на царского коня и помазать его при источнике Гионе по обыкновению, уже известному прежде. И в самом деле Соломон в богатейшей одежде был приведен на означенное место и получил священное помазание из рук первосвященника Садока. Лишь только этот обряд кончился, как трубы возвестили о новом царе, и народ, собравшийся во множестве по случаю такого торжества, встретил его восклицанием: да здравствует царь Соломон! Адония и его сообщники пришли в ужас, услышав, как скоро и легко разрушились все их намерения; и преступный князь, опасаясь гнева брата своего, искал убежища в святилище; здесь, держась за угол алтаря всесожжения, просил милости. Соломон обещал забыть его проступки, если он решится быть честным и миролюбивым гражданином; но если он еще возобновит свои преступные покушения или против его престола, или против него, его ожидает жестокое наказание. Но это обещание не избавило Адонию от смерти, которой он подвергся после смерти отца своего Давида. Венчанный пророк, приближаясь к концу своей блистательной жизни, призвал Соломона к себе и после наставления содержать в точности Закон Моисеев высказал ему следующие правила, которыми он должен руководствоваться при начале своего царствования. "Еще: ты знаешь, - говорил ему царь, - что сделал мне Иоав, сын Са-руин, как поступил он с двумя вождями войска Израильского, с Авениром, сыном Нировым, и Амессаем, сыном Иеферовым, как он умертвш их и пролил кровь бранную во время мира, обагрив кровью бранною пояс на чреслах своих и обувь на ногах, своих: поступи по мудрости твоей, чтобы не отпустить седины его мирно в преисподнюю. А сынам Верземия Галаадитянина окажи милость, чтоб они были между питающимися твоим столом, ибо они пришли ко мне, когда я бежал от Авессалома, брата твоего. Вот еще у тебя Семей, сын Геры Вениамитянина из Бахурима; он злословил меня тяжким злословием, когда я шел в Маханаим; но он вышел навстречу мне у Иордана, и я поклялся ему Господом, говоря: "я не умерщвлю тебя мечом". Ты же не оставь его безнаказанным; ибо ты человек мудрый и знаешь, что тебе сделать с ним, чтобы низвести седину его в крови в преисподнюю" (3 Цар. 2:5-9). Эти советы Давида своему сыну мы привели здесь потому, что он считал их для себя обязательством и при самом начале своего царствования исполнил то, что ему приказал отец. Мудрый Соломон начал свое царствование смертью Адонии, который имел неблагоразумие через Вирсавию просить руки Ависаги сунамитянки, наложницы его отца (см. Адония). Иоав был убит при подножии алтаря, несмотря на свои заслуги, усиленные просьбы, а должность предводителя армией была передана Ванею. Первосвященник Авиафар, замешанный так же в возмущении, как Адония и Иоав, подвергся наказанию; из уважения к его заслугам и той должности, которой он был облечен, Соломой сохранил ему жизнь, но изгнал из Иерусалима, лишив первосвященнического достоинства, которое он разделял с Садоком, всегда приверженный к Давиду и его наследнику. Таким образом, исполнилось пророчество, произнесенное Господом в Си-ломе против дома Илия. Что касается Семея, то смерть его случилась, по видимому, вследствие условий, которые он заключил с Соломоном, который, призвав этого виновного к себе, приказал ему построить дом в Иерусалиме и жить в том городе без выхода; в противном случае, если он перейдет поток Кедрский, "непременно умрешь; кровь твоя будет на голове твоей". - "Хорошо; как приказал господин мой царь, так сделает раб твой", - был ответ Семея. согласовавшийся с его положением. Но несчастный забыл свое обещание; три года спустя Семей преступил запрещение, возложенное на него, и ходил к царю гефскому по приглашению рабов, которые бежали туда. По возвращении Соломон узнал об этом преступлении обязательства и, призвав Семея к себе, выставил его многочисленные оскорбления, нанесенные Давиду и ему самому, и приказал потом умертвить его; это было наказание не столько за непослушание, сколько за прежние преступления и за побеги, которые он мог всегда предпринять и возбудить недовольных. Но эти наказания осуждают за их жестокость; а между тем они совершенно согласны с духом иудейского правления. И в самом деле, если устранить на время взгляд религиозный, что остается в этих делах? Наказание политических преступлений. Если все нации христианские подобные измены наказывают со всей строгостью, почему же Соломону не воспользоваться правом, общим для всякого монарха? В этом случае обращают внимание на Иоава, которого бы надобно было помиловать за его старость и заслуги. Но возражающие забывают, что этот генерал сделался убийцей Авенира и Амессея, союза которых он опасался; забывают, что, несмотря на просьбы Давида, он убил Авессалома, когда мог бы его взять в плен, и, наконец, разве не Иоав руководил и поддерживал Адонию; и не мог ли после этого сделаться опасным не только для царства Соломона, но и для его жизни, особенно если в его руках было войско. И сам Иоав знал, какое наказание постигнет его за преступления; страх этого вождя служит достаточным доказательством этому. Смерть его и других сообщников обеспечила царствование Соломона, которого они хотели ниспровергнуть. Утвердившись на престоле, сын Давида поспешил взять в супружество дочь царя египетского, которого Священное Писание называет общим именем Фараона, и который у Евполема называется Вафрой. Если верить раввинам, то эта княжна, по их рассказам, оставила идолопоклонство, и это мнение они основывают на одном месте книги Царств, где говорится, что Соломон жил по заповедям отца своего Давида (3 Цар. 3:3), не мог иметь жены идолопоклонницы; но этой мысли противоречит одно место Паралипоменон, где говорится, что этот монарх ввел дочь Фараона в свой дом, построенный для нее в городе Давидове. Моя жена, говорил он, не будет жить в доме Давида, царя израильского, потому что здесь находился Святой Ковчег. Все это малодоказательно; касательно самого брака мы должны заметить, что он не противоречил закону и что Соломон заключил его лишь из политических расчетов, для приобретения перевеса над соседями, который он и сохранял почти во все время своего царствования. Немного спустя после этого Соломон явился в Гаваон для жертвоприношения; и принес тысячу жертв во всесожжение. В следующую ночь Бог, явившись царю израильскому во сне, сказал ему: "Проси, что дать тебе. И сказал Соломон: Ты сделал рабу Твоему Давиду, отцу моему, великую милость; и за то, что он ходил пред Тобою в истине и правде и с искренним сердцем пред Тобою, Ты сохранил ему эту великую милость и даровал ему сына, который сидел бы на престоле его, как это и есть ныне; и ныне, Господи Боже мой, Ты поставил раба Твоего царем вместо Давида, отца моего; но я отрок малый, не знаю ни моего выхода, ни входа; и раб Твой - среди народа Твоего, который избрал Ты, народа столь многочисленного, что по множеству его нельзя ни исчислить его, ни обозреть; даруй же рабу Твоему сердце разумное, чтобы судить народ Твой и различать, что добро и что зло; ибо кто может управлять этим многочисленным народом Твоим ? И благоугодно было Господу, что Соломон просил этого. И сказал ему Бог: за то, что ты просил этого и не просил себе долгой жизни, не просил себе богатства, не просил себе душ врагов твоих, но просил себе разума, чтоб уметь судить, - вот, Я сделаю по слову твоему: вот, Я даю тебе сердце мудрое и разумное, так что подобного тебе не было прежде тебя, и после тебя не восстанет подобный тебе; и то, чего ты не просил, Я даю тебе, и богатство и славу, так что не будет подобного тебе между царями во все дни твои" (3 Цар. 3:5-13). Соломон, пробудившись, вспомнил сон, который видел, и возобновил свое обещание исполнять повеления Божий. Возвратившись в Иерусалим, он повергнулся на землю перед Кивотом Завета, принес всесожжения и дал всему двору великолепный праздник. Некоторые толкователи говорят, что Соломону было тогда 22 года, а другие, что вероятнее, утверждают, что ему было около 30 лет. Мудрость, которою Бог одарил царя израильского, не замедлила проявиться в следующем случае. Две женщины дурного поведения явились к трону, и одна из них говорила царю, что они только две жили в доме, она и жена сия. Сначала родила она, а после трех дней родила и жена сия, и не было в доме никого, кроме них. "И умер сын этой женщины ночью, ибо она заспала его; и встала она ночью, и взяла сына моего от меня, когда я, раба твоя, спала, и положила его к своей груди, а своего мертвого сына положила к моей груди; утром я встала, чтобы покормить сына моего, и вот, он был мертвый; а когда я всмотрелась в него утром, то это был не мой сын, которого я родила". Другая жена отвечала: "Нет, мой сын живой, а твой сын мертвый". И спорили таким образом перед царем, и не могли согласиться. Тогда Соломон приказал принести меч и рассечь живого сына на две равные части и отдать обеим женщинам. Тогда настоящая мать, почувствовав всю тяжесть мучений при мысли о смерти сына своего, сказала царю: "О, господин мой! отдайте ей этого ребенка живого и не умерщвляйте его". Другая же, напротив, просила рассечь пополам, чтобы не досталось никому. Соломон, знавший лучше, чем кто-нибудь другой, тайные пружины сердца человеческого, приказал отдать дитя той матери, которая не соглашалась видеть смерть его; ибо она была мать его (3 Цар. 3:17-27). Из этого поступка весь Израиль увидел, каков суд царя его, и почувствовал к нему страх и уважение; он узнал, что мудрость Божия была в нем, чтобы творить правду. Таким образом, на самом деле исполнилась мысль, которая высказана в книге Притчей о проницательности этого монарха. "В устах царя - слово вдохновенное; уста его не должны погрешать на суде" (Прит. 16:10). Соломон решился царствовать мирно и заняться внутренним устройством своего царства. Прежде него не было в обыкновении налагать подати, Соломон исправил этот недостаток. Он разделил свое государство на 22 части, которые одна после другой доставляли ему в продолжение месяца жизненные припасы для его дома, то есть для придворных и для войск, которые находились на службе в Иерусалиме. Эти жизненные припасы состояли из 20 мер муки самой лучшей, из 60 мер обыкновенной, 10 тучных быков и 20 пасущихся еще в поле, 100 баранов; сверх того, доставлялись в каждый день олени, лани, буйволы и домашние тучные курицы. Не нужно думать, чтобы эта подать была обременительная для народа; Израиль и Иудея, бесчисленные, как песок при море, ел, пил и веселился, видя то счастье, каким пользовалось его отечество под мудрым правлением Соломона. Государство наслаждалось совершенным спокойствием. Мудрый сын Давида распространил свое господство над всеми странами от реки Евфрата даже до стран Филистимских и до границ Египетских. Народы, обитающие здесь, платили ему дань и были покорны, пока он был жив. Залог своего благополучия он находил еще в союзах, которые он заключил со своими соседями, которые жили с ним в мире. Египет уступил ему привилегию перед другими нациями покупать тонкий лен и лошадей. Торговля начала распространяться, а вместе с ней и деньги начали получать оборот и благосостояние народа увеличиваться. "И жили Иуда и Израиль спокойно, - говорит священный историк, - каждый под виноградником своим и под смоковницею своею, от Дана до Вирсавии, во все дни Соломона" (3 Цар. 4:25). Сам царь обладал несметными богатствами; в его конюшнях было около 40 тысяч лошадей рабочих, 12 тысяч верховых; офицеры были поставлены начальниками над 12 дивизиями, о которых мы упоминали, и обязаны были кормить их лошадей и других животных, принадлежавших им. Но ни блеск короны, ни общественные занятия, ни удовольствия двора, ничто не могло отклонить его от занятий; его образование было универсальное. Но естественная история была особенным любимым предметом изучения мудрого правителя Иудеи. Он изучил растения от величественного кедра ливанского до ничтожного иссопа, растущего при стенах; исследовал четвероногих, птиц, рыб и пресмыкающихся. Многие ученые в Иудее, например Гефан, Еман, Халкид и Дард, занимались этим; но Соломон превзошел их всех. Наконец, Соломон составил 3000 притчей и 5000 песней. Имя мудрого царя распространилось далеко; его начали посещать со всех стран и учиться мудрости его; все иностранцы прославляли его как мудрейшего и любезнейшего из царей. В это-то время, когда слава его была чиста и незапятнана, Соломон решился воздвигнуть храм в Иерусалиме. Хирам, царь тирский, узнав, что Соломон наследовал престол отца своего Давида, с которым он был в дружбе, назначил посольство в Иудею, чтобы возобновить союз с царем. Соломон также отправил со своей стороны в Тир послов и предложил своему союзнику снабдить его материалами для дома Божия. "Ты знаешь, - писал он, - что отец мой Давид не мог создать храма по причине неприятностей, которые окружали его престол во все его царствование; но теперь, когда Бог успокоил всех врагов престола израильского, я решился создать дом Богу израильскому. "Итак прикажи нарубить для меня кедров с Ливана; и вот, рабы мои будут вместе с твоими рабами, и я буду давать тебе плату за рабов твоих, какую ты назначишь ибо ты знаешь, что у нас нет людей, которые умели бы рубить дерева так, как Сидоняне" (3 Цар. 5:6). Хирам с радостью принял это предложение; и отправил к нему столько деревьев, сколько он хотел; он приказал с Ливана перевезти деревья на берег моря, а оттуда, положив на суда, отправить в Иоппию. Потом Соломон просил Хирама прислать к нему человека, способного в выделывании золотых, серебряных, медных и железных вещей, человека, который был бы способен делать разноцветные ткани и гравировать, чтобы он способен был равняться с художниками, которых он имеет в Иудее и Иерусалиме. "Итак я посылаю [тебе] человека умного, - писал Хирам к царю иудейскому, - имеющего знания, Хирам-Авия, сына одной женщины из дочерей Дановых, - а отец его Тирянин, - умеющего делать изделия из золота и из серебра, из меди, из железа, из камней и из дерев, из пряжи пурпурового, яхонтового цвета, и из виссона, и из багряницы, и вырезывать всякую резьбу, и исполнять все, что будет поручено ему вместе с художниками твоими и с художниками господина моего Давида, отца твоего" (2 Пар. 2:13-14). Для прокормления сидонян Соломон назначил выдавать 20 тысяч мер пшеницы и столько мер масла самого лучшего. Гора Мориа, где Авраам приносил во всесожжение Исаака, назначена была местом, где должен был возвышаться храм. Иевуссей Орнан, которому принадлежала эта земля, предложил ее подарить святилищу; но царь заплатил ему 600 монет золотых. Таким образом, в четвертый год царствования Соломона начали строить храм; и по окончании 7 лет это великолепное здание было окончено. Материалы для него были уже приготовлены Давидом. Этот св. царь заготовил для храма золото, серебро, множество железа, меди, дорогах деревьев и различного рода драгоценных каменьев, так что все богатство, приготовленное для дома Божия, превосходит всякое вероятие. Богатства храма Иерусалимского превосходили богатства всех царей, всех дворов и всех храмов древности, славившихся великолепием и роскошью. Можно прийти в недоумение при виде тех страшных сумм, какие выставлены в книге Паралипоменон: 100 тысяч талантов золота и миллион талантов серебра; судите по весу, какова должна быть сумма, если принять, что талант золота равнялся 15 577 рублям 37 копейкам, а талант серебра 1004 рублям 87 1/2 копейки серебром; 62 тысячи хананеян подданных были заняты работой; 80 тысяч тесали и отделывали деревья; каменщиков израильских было 30 тысяч и около 10 тысяч было смотрителей за работами. Все работающие месяц занимались, а на два месяца уходили домой для отдыха. Адонирам был начальником над всеми. Сидоняне работали вместе с иудеями: те и другие соединились узами дружбы и единодушно строили храм своему Богу. Ревностный Соломон в короне, окруженный своими царедворцами, каждый день посещал и ободрял работающих. Камни привозились тесаные и отделанные, чтобы во внутренности здания не слышно было звука ни молотка, ни другого какого-нибудь орудия. Ничто не забыто было для означения, что это строится дом Господу. Храм, то есть святая святых, имел 60 локтей длины (100 футов), 28 ширины и 30 локтей высоты. С внешней стороны стены, образующей собой род параллелограмма, исключая фасад, возвышались галереи в три этажа, первый имел в длину 5 локтей, второй 6, а третий 7. Вход в здание был с самой меньшей стороны, обращенной к востоку; впереди были сени в 20 локтей ширины. Двор обнесен был стеной, которая была окружена зданиями в три этажа; сюда примыкала третья стена, окружающая двор языков. Все эти здания были назначены хранить сокровища, быть местом для чередных священников, сосудов с водой для очищения и всего, что относилось к ежедневному служению. Но самая замечательная зала, находящаяся под южным портиком, была так называемая зала каменного моста; здесь-то народ собирался для своего присутствия по примеру Моисея, и старейшины, которые также приходили на это собрание при входе в святилище. К югу были три залы, говорят древние учителя, которые назывались залой деревянной, залой источника и залой писаного камня. В этой-то последней, которая называлась домом справедливости, собирался великий совет, который, кроме других дел, рассматривал достоинство настоящих священников, когда кто-нибудь из них был осужден и признан недостойным исполнять свои обязанности, получал черную одежду и удалялся из священного места; когда кого-то признавали достойным, ему давали белую одежду и вводили в число служителей. Совет радовался, если в фамилии Аарона не было никого достойного выговора или наказания, и воздавал хвалу Богу. Два другие, меньшие собрания имели свои заседания - один при входе в храм, а другой - при входе в сени. Камни, назначенные для основания этого здания, равно как и для дома царского, который назывался домом из дерев Ливана и который стоял к западу храма и соединен был с последним галереей, имели объем 18 футов; они были отделаны по одинаковой форме и в одинаковую меру. Когда внешняя часть храма была закончена, Бог явился Соломону и сказал: "Вот, ты строишь храм; если ты будешь ходить по уставам Моим, и поступать по определениям Моим и соблюдать все заповеди Мои, поступая по ним, то Я исполню на тебе слово Мое, которое Я сказал Давиду, отцу твоему, и буду жить среди сынов Израилевых, и не оставлю народа Моего Израиля" (3 Цар. 6:12-13). Соломон, ободренный таким Божественным обещанием, принялся с большей ревностью за внутреннее украшение храма; он покрыл его кедром, а на нем изобразил различные цветы, пальмы и херувимов, и все это покрыто было золотом. Святая святых, или прори-царище, которое простиралось от 20 до 60 локтей, отделялось от святого богатой завесой, висевшей на золотых кольцах; сюда также вели двери, сделанные из оливкового дерева и украшенные рельефными украшениями; двери вертелись на петлях того же металла. Кипарисовые двери в святое состояли также из двух половинок и украшены были также богато. По обе стороны этих дверей в стенах возвышались две медные колонны, которые в окружности имели 18 локтей с капителями в 3 локтя, представляя вид вазы, покрытой сеткой, украшенной различными цветами и гранатовыми яблоками; одна из этих колонн называлась Иакин, а другая Воаз, что можно перевести: твердость и сила. Сверх этих украшений были всякого рода золотые канделябры, лампы, чаши, сосуды для воды, кадильницы и проч., и все это золотое в бесчисленном множестве. Присоединим к этому алтарь кадильный, покрытый также золотом, столы для хлебов предложения, всю посуду и все вещи медные, лоханки для очищения, скребницы, алтарь всесожжения, огромная чаша, которая поставлена была на 12 медных быках и имела вид лилии, и другие чаши, меньшего размера, поставленные на таких же колесах; все эти вещи вылиты в глине при Иордане, под надзором Хирама, который был очень искусный мастер в этом роде. Наконец, в самом святилище, кроме херувимов, сделанных Моисеем, были поставлены два херувима, сделанные из оливкового дерева, которые представляли юношей в 10 локтей высоты и с двумя крыльями, длина которых простиралась также до 10 локтей; крылья этих херувимов соединялись и покрывали всю широту здания. Тут же было множество покрывал гиацинтовых, пурпурных и червленых. Пол храма был вымощен прекрасным мрамором, который был также украшен затейливыми изображениями. Когда все это закончилось, предложили перенести скинию, долгое время находящуюся в Гаваоне, в Иерусалим, и золото, серебро и все богатства, там находящиеся, отдать также туда. Старейшины Израиля, начальники колен, отцы семейств собирались для перенесения Кивота Господня в град Давидов. Это великолепное и торжественное шествие совершалось в сопровождении царя, множества народа при звуках труб, гуслей, барабанов, цитр и кимвалов. Левиты и певчие, одетые в льняные одежды, пели псалом: "Славьте Господа, ибо Он благ, ибо вовек милость Его!" (Пс. 106:1). Дом Божий тотчас осенило облако, так что священники не могли здесь находиться и исполнять своих обязанностей. И при этом обстоятельстве были не один первосвященник или священники, которые благословляли собрание, но сам царь, великий собор старейшин и весь народ иудейский. Соломон, встав, благословил предстоящий народ и сказал: "Благословен Господь Бог Израилев, Который, что сказал устами Своими Давиду, отцу моему, исполнил ныне рукою Своею!" Потом, восшедших на медный алтарь среди большого двора, произнес громким голосом следующую молитву, воздев руки к небу: "Господи Боже Израилев! нет подобного Тебе Бога на небесах вверху и на земле внизу; Ты хранишь завет и милость к рабам Твоим, ходящим пред Тобою всем сердцем своим. Ты исполнил рабу Твоему Давиду, отцу моему, что говорил ему; что изрек Ты устами Твоими, то в сей день совершил рукою Твоею. И ныне, Господи Боже Израилев, исполни рабу Твоему Давиду, отцу моему, то, что говорил Ты ему, сказав: "не прекратится у тебя пред лицем Моим сидящий на престоле Израилевом, если только сыновья твои будут держаться пути своего, ходя предо Мною так, как ты ходил предо Мною". И ныне, Боже Израилев, да будет верно слово Твое, которое Ты изрек рабу Твоему Давиду, отцу моему! Поистине, Богу ли жить на земле? Небо и небо небес не вмещают Тебя, тем менее сей храм, который я построил [имени Твоему]; но призри на молитву раба Твоего и на прошение его, Господи Боже мой; услышь воззвание и молитву, которою раб Твой умоляет Тебя ныне. Да будут очи Твои отверсты на храм сей день и ночь, на сие место, о котором Ты сказал: "Мое имя будет там"; услышь молитву, которою будет молиться раб Твой на месте сем. Услышь моление раба Твоего и народа Твоего Израиля, когда они будут молиться на месте сем; услышь на месте обитания Твоего, на небесах, услышь и помилуй. Когда кто согрешит против ближнего своего, и потребует от него клятвы, чтобы он поклялся, и для клятвы придут пред жертвенник Твой в храм сей, тогда Ты услышь с неба и произведи суд над рабами Твоими, обвини виновного, возложив поступок его на голову его, и оправдай правого, воздав ему по правде его. Когда народ Твой Израиль будет поражен неприятелем за то, что согрешил пред Тобою, и когда они обратятся к Тебе, и исповедают имя Твое, и будут просить и умолять Тебя в сем храме, тогда Ты услышь с неба и прости грех народа Твоего Израиля, и возврати их в землю, которую Ты дал отцам их. Когда заключится небо и не будет дождя за то, что они согрешат пред Тобою, и когда помолятся на месте сем и исповедают имя Твое и обратятся от греха своего, ибо Ты смирил их, тогда услышь с неба и прости грех рабов Твоих и народа Твоего Израиля, указав им добрый путь, по которому идти, и пошли дождь на землю Твою, которую Ты дал народу Твоему в наследие. Будет ли на земле голод, будет ли моровая язва, будет ли палящий ветер, ржавчина, саранча, червь, неприятель ли будет теснить его в земле его, будет ли какое бедствие, какая болезнь, - при всякой молитве, при всяком прошении, какое будет от какого-либо человека во всем народе Твоем Израиле, когда они почувствуют бедствие в сердце своем и прострут руки свои к храму сему, Ты услышь с неба, с места обитания Твоего, и помилуй; соделай и воздай каждому по путям его, как Ты усмотришь сердце его, ибо Ты один знаешь сердце всех сынов человеческих: чтобы они боялись Тебя во все дни, доколе живут на земле, которую Ты дал отцам нашим. Если и иноплеменник, который не от Твоего народа Израиля, придет из земли далекой ради имени Твоего, - ибо и они услышат о Твоем имени великом и о Твоей руке сильной и о Твоей мышце простертой, - и придет он и помолится у храма сего, услышь с неба, с места обитания Твоего, и сделай все, о чем будет взывать к Тебе иноплеменник, чтобы все народы земли знали имя Твое, чтобы боялись Тебя, как народ Твой Израиль, чтобы знали, что именем Твоим называется храм сей, который я построил. Когда выйдет народ Твой на войну против врага своего путем, которым Ты пошлешь его, и будет молиться Господу, обратившись к городу, который Ты избрал, и к храму, который я построил имени Твоему, тогда услышь с неба молитву их. и прошение их и сделай, что потребно для них. Когда они согрешат пред Тобою, - ибо нет человека, который не грешил бы, - и Ты прогневаешься на них и предашь их врагам, и пленившие их отведут их в неприятельскую землю, далекую или близкую; и когда они в земле, в которой будут находиться в плену, войдут в себя и обратятся и будут молиться Тебе в земле пленивших их, говоря: "мы согрешит, сделали беззаконие, мы виновны"; и когда обратятся к Тебе всем сердцем своим и всею душею своею в земле врагов, которые пленили их, и будут молиться Тебе, обратившись к земле своей, которую Ты дал отцам их, к городу, который Ты избрал, и к храму, который я построил имени Твоему, тогда услышь с неба, с места обитания Твоего, молитву и прошение их и сделай, что потребно для них; и прости народу Твоему, в чем он согрешил пред Тобою, и все проступки его, которые он сделен пред Тобою, и возбуди сострадание к ним в пленивших их, чтобы они были милостивы к ним: ибо они Твой народ и Твой удел, который Ты вывел из Египта, из железной печи. Да будут [уши Твои и] очи Твои отверсты на молитву раба Твоего и на молитву народа Твоего Израиля, чтобы слышать их всегда, когда они будут призывать Тебя, ибо Ты отделил IK Себе в удел из всех народов земли, как Ты изрек чрез Моисея, раба Твоего, когда вывел отцов наших из Египта, Владыка Господи. После этих слов Соломон, не переставая держать руки поднятыми, дал народу новое благословение. "Благословен Господь /Бог/, - сказал опять царь, - Который дал покой народу Своему Израилю, как говорил! не осталось неисполненным ни одного слова из всех благих слов Его, которые Он изрек чрез раба Своего Моисея; да будет с нами Господь Бог наш, как был Он с отцами нашими, да не оставит нас, да не покинет нас, наклоняя к Себе сердце наше, чтобы мы ходили по всем путям Его и соблюдали заповеди Его и уставы Его и законы Его, которые Он заповедал отцам нашим; и да будут слова сии, которыми я молился [ныне] пред Господом, близки к Господу Богу нашему день и ночь, дабы Он делал, что потребно для раба Своего, и что потребно для народа Своего Израиля, изо дня в день, чтобы все народы познали, что Господь есть Бог и нет кроме Его; да будет сердце ваше вполне предано Господу Богу нашему, чтобы ходить по уставам Его и соблюдать заповеди Его, как ныне" (3 Цар. 8:23-61). Торжество освящения храма совершено за 1082 года до Р. X., после 473 лет по исходе из Египта, спустя 184 года после взятия Трои и за 243 года до основания Рима. При этом торжестве Соломон принес в жертву Господу 22 тысяч волов и 120 тысяч овец; их приносили среди двора, потому что подобный алтарь всесожжения не мог поместить такого необъятного числа жертв; вслед за этим дан был великолепный праздник, в котором принимал участие весь Израиль, собравшийся в Иерусалим со всего царства; народ был поражен удивлением при виде своего правителя, благословлял его и возвращался домой, насладившись зрением всего чудесного, которое окружает царя и храм его Бога. По окончании строительства храма Бог явился Соломону во сне, как в Гаваоне, и сказал ему: "Я услышал молитву твою и прошение твое, о чем ты просил Меня; [сделен все по молитве твоей]. Я освятил сей храм, который ты построил, чтобы пребывать имени Моему там вовек; и будут очи Мои и сердце Мое там во все дни. И если ты будешь ходить пред лицем Моим, как ходил отец твой Давид, в чистоте сердца и в правоте, исполняя все, что Я заповедал тебе, и если будешь хранить уставы Мои и законы Мои, то Я поставлю царский престол твой над Израилем вовек, как Я сказал отцу твоему Давиду, говоря: "не прекратится у тебя сидящий на престоле Израилевом". Если же вы и сыновья ваши отступите от Меня и не будете соблюдать заповедей Моих и уставов Моих, которые Я дал вам, и пойдете и станете служить иным богам и поклоняться им, то Я истреблю Израиля с лица земли, которую Я дал ему, и храм, который Я освятил имени Моему, отвергну от лица Моего, и будет Израиль притчею и посмешищем у всех народов. И о храме сем высоком всякий, проходящий мимо его, ужаснется и свистнет, и скажет: "за что Господь поступил так с сею землею и с сим храмом?" И скажут: "за то, что они оставили Господа Бога своего, Который вывел отцов их из земли Египетской, и приняли других богов, и поклонялись им и служили им, - за это навел на них Господь все сие бедствие"" (3 Цар. 9:3-9). Кроме храма Соломон построил для себя разные дворцы, в которых он сосредоточил столько великолепия и роскоши, что напрасно их было бы искать у других восточных монархов, которые, со всем своим богатством и блеском, покажутся бледными в сравнении с царем израильским. Он обнес Иерусалим крепкими стенами, устроил площадь Мелло, находящуюся между дворцом и храмом, основал, укрепил и украсил города Гезер, Магеддон, Газер, нижний Вефорон и Валааф. Блистательная Пальмира (Фадмор), лежащая к северо-востоку от Иерусалима и Дамаска, обязана своим существованием Соломону; большие дороги, о которых еще Моисей говорил, были многочисленны, - во всей Библии, главные признаки падения изъясняются следующими словами: большие дороги находятся в упадке. В Иерусалиме дороги были выстланы черным камнем. Сколь ни велико было богатство, которое оставил Соломону отец его Давид, но и его не было достаточно для всех предприятий; поэтому царь и наложил значительные налоги на израильтян и очень большой контрибуцией обложил народы, подвластные ему, как-то: аморреян, гефеян и другие, которые пережили поражение своих отцов; и царь тирский представлял ему около 120 талантов золота. Правда, Соломон, чтобы отблагодарить того государя за услуги, которые он оказал ему, предложил Хираму 20 городов в Нижней Галилее; но так как эти города были незначительны, то царь тирс-кий отказался их принять. Но этот случай не расстроил доброго союза, который царствовал между обоими монархами, и мы видим их еще более соединенными своими торговыми интересами. С большими издержками Соломон в Асионгавере построил многочисленный флот, который вместе с флотом тирским посещал страны Офир, который, как полагают, лежал при заливе Персидском, плавал в Индию, в Восточную Африку; он совершал много и других долгих путешествий в различные страны, откуда привозил золото, серебро, слоновую кость, редких птиц и обезьян. Мудрый монарх понимал во всей обширности всю пользу, какую доставляет ему географическое положение Иерусалима. Поэтому он хотел сделать его царем провинций и рынком для других народов. Этот великий человек видел, что торговля Западной Азии должна зависеть от него. На юге лежала контора Асионгавер, которая стояла при одном из заливов Чермного моря и доставляла в Иерусалим все богатства Восточной Азии; на севере город Пальмира, который был построен на одном оазисе, в земле неизвестной, служил складочным местом товара между Иерусалимом и Евфратом. Чтобы распространить свою торговлю с городами иностранными, стоящими при Средиземном море, Соломон вступил с ними в дружеские отношения и покровительствовал тем более, что их богатства увеличивали и его собственность. Союзники не могли не уважить его дружбы; они трепетали перед могуществом царя иудейского, помня ту энергию, к какой способен народ израильский под предводительством такого храброго царя, каков был Давид и его предшественники. Упрекают Соломона за то, что он распространил нужды еврейского народа. Торговля израильская просто должна быть, говорят, торговлей компаний и транзитной; территориальные богатства Иудеи доставляли ей все способы производить эти обороты выгодно как для себя, так и для своих компаньонов. Сверх торговых выгод Соломон находил хороший сбыт бесчисленным произведениям своей земли; он выгодно покупал иностранные произведения, потому что перевозка, которая вообще обходится очень дорого, ему ничего не стоила от возвращения купцов. Но вместо этого царь иудейский, увлекшись примером Хирама, кинулся в обширные предприятия и ослабил дух народа, разливши богатства, приобретаемые им. Богатство денег испортило одних, возбудило жажду в других. Иудея сделалась сильной приманкой для своих соседей. Многие из них стояли на самой низшей ступени образования и жили в согласии с иудеями; теперь же не упускали удобного случая овладеть этой завидной землей. Разорительная роскошь распространилась между народом и испортила первоначальную простоту нравов, которая была уделом израильтян; устроенный в восточном вкусе двор, роскошный стол, бесчисленное множество прислуги, придворные - все это опустошало страну и нарушало то равновесие прав и состояний, которое так легко было сохранить при старом положении дел. Результатом всех этих предприятий, говорит один ученый иудей, всех усилий этого блистательного гения, всех этих торговых успехов были раздоры, которые ослабили могущество Иудеи, и потеря той свободы, которой они пользовались при вступлении в Палестину; несчастная судьба, которую Соломон разделил с большей частью царей, напоминает судьбу одного из величайших героев настоящего времени. Впрочем, эти гибельные следствия, столь часто проявлявшиеся при преемниках Соломона, при нем еще вовсе незаметны были. Слава царя израильского постоянно увеличивалась, и он пользовался удивлением во всю свою жизнь. Между коронованными лицами, посетившими блистательного царя иудейского, Священное Писание говорит о царице савской. Окруженная великолепной свитой, она явилась в Иерусалим, чтобы лично проверить то, что о нем говорит молва. Напрасно она старалась помрачить своей пышностью великолепие и роскошь Соломона; напрасно многими трудными вопросами хотела унизить его мудрость и знание. Толковники рассказывают, что царица много раз спрашивала Соломона врасплох и скрывала от него истину, но мудрец всегда открывал ее. Так, однажды она представила ему две розы, одну настоящую, а другую искусственную, но так искусно сделанную, что невозможно было отличить от первой. Соломон взял и пустил пчелу, которая и села на настоящую розу, чтобы взять с нее сок. В другой раз она одела одинаковым образом и с одинаковой роскошью девушек и мальчиков и представила их царю. Имея понятие о красоте, сказала царица царю, и зная тонко черты, узнай, кто из них девушка и кто мальчик. Соломон приказал принести чашу с водой; приказание было исполнено. Тогда царь призывал каждого из них и приказывал мочить руку в воде, и мальчиков узнавал он по тому смелому и ловкому виду, который проявился на их лице, тогда как девушки с трудом только прикасались к воде, не смея омочить в ней своих рук. "Все то правда, что говорят о тебе, - воскликнула тогда царица, - и чему я не верила; я хотела сама лично убедиться и видела даже больше, чем рассказывали. Счастливы служители столь великого монарха. Твоя премудрость выше, твои произведения изумительнее, чем об этом гласит слава". Впрочем, Священное Писание не сообщает нам подобных деталей; оно говорит только, что царь и царица остались друг другом довольны и обменялись богатыми подарками. Никогда не бывало столько ароматов в Иерусалиме, сколько подарила царица Соломону. Некоторые писатели утверждают, впрочем, без всякого основания, что эта принцесса была дочь Соломона, которая после царствовала в Абиссинии, как его наследница. Что касается времени посещения царицы, то можно полагать, что оно было спустя несколько лет после постройки храма, когда Соломон произвел столько чудных работ, между которыми, например, было вылито из чистого золота 500 щитов, разумеется, больше для украшения, чем для пользы, и сделан был престол, которому не было ничего равного. Он состоял из слоновой кости, покрыт был золотом; к нему вели шесть ступеней, и на каждой из них было по льву с той и другой стороны. Таким образом, этот государь заслужил имя самого красивого, самого богатого и самого мудрейшего из царей. Ничто не забыто было им для увеличения своего величия и благополучия. Приведем здесь его же слова из Екклезиаста касательно внешнего величия: "Я предпринял большие дела: построил себе домы, посадил себе виноградники, устроил себе сады и рощи и насадил в них всякие плодовитые дерева; сделал себе водоемы для орошения из них рощей, произращающих деревья; приобрел себе слуг и служанок, и домочадцы были у меня; также крупного и мелкого скота было у меня больше, нежели у всех, бывших прежде меня в Иерусалиме; собрал себе серебра и золота и драгоценностей от царей и областей; завел у себя певцов и певиц и услаждения сынов человеческих - разные музыкальные орудия. И сделался я великим и богатым больше всех, бывших прежде меня в Иерусалиме; и мудрость моя пребыла со мною. Чего бы глаза мои ни пожелали, я не отказывал им, не возбранял сердцу моему никакого веселья, потому что сердце мое радовалось во всех трудах моих, и это было моею долею от всех трудов моих" (Еккл. 2:4-10). Историк Иосиф Флавий прибавляет к нему следующее: "Слава о добродетели и мудрости этого царя, - говорит он, - так распространилась по всей земле, что многие цари не верили тому, что рассказывали, и хотели лично убедиться в истине, свидетельствуя ему свое глубокое уважение посредством богатых подарков. Они присылали ему золотые и серебряные вазы, пурпуровые одежды, всякого рода пряности, лошадей, мулов, столь красивых и сильных, что они должны были ему доставлять удовольствие. Таким образом, у него было от 400 до 1000 колесниц, 20 тысяч лошадей, которые содержались в порядке и были не только статны и красивы, но превосходили своей скоростью всех других. Но свита, окружавшая Соломона, еще более увеличивала его блеск и величие. Ему предстояло множество очень красивых юношей, которые одеты были в тирский пурпур, а в их длинные волосы были вплетены золотые ленты, так что при сиянии солнца головы их казались блистающими. Окруженный этой великолепной стражей, царь каждое утро, по своему обыкновению, выезжал из города на богатой колеснице, одетый в белую одежду, и отправлялся в загородный дворец, называющийся Ефан, который находился близ Иерусалима; и здесь-то Соломон наслаждался различного рода удовольствиями, потому что тут были прекрасные сады, красивые фонтаны и земля самая плодоносная. Счастлив был бы этот государь, если бы он с твердостью шел по стопам отца своего Давида. Но желание быть мудрейшим и славнейшим повергло его в бездну погибели. Возвышенная душа Соломона не могла победить в себе несчастной наклонности к женщинам. Соломон имел 700 жен и 300 наложниц. Тщеславие заставило его набрать этот сераль, а преступная слабость принимать под свою власть всех иностранцев, от которых он принял богов и чуждые обычаи. Женщины, взятые у народов проклятых, с которыми всякое сношение запрещено, эти женщины заставили его подвергнуться самым грубым заблуждениям. Мудрый царь обоготворил Астарту, богиню сидонскую, Молоха, Аммана, которому приносились в жертву дети, Хамоса, божество моавитян, и посвятил им рощи и высоты. Это идолопоклонство и презрение закона, несмотря на частые повторения, не могли не навлечь ему неприятностей; ум его помрачился, сердце испортилось, и мудрейший из царей сделался неспособным осчастливить свой народ. Впрочем, государство в царствование сына Давидова не подвергалось продолжительным смутам; но стоит слез то унижение, которому оно подверглось впоследствии. Народ, обремененный большими налогами, приготовлял людей, которые, ободренные неудовольствиями своих сограждан, произвели бы возмущение в государстве, если бы могущество и предусмотрительность царя не подавляли все попытки. Бог еще явился Соломону во сне, но уже не за тем, чтобы показать ему новые знаки любви Своей, как прежде. Господь открыл Соломону грозное определение касательно его царства. Он сказал, что после смерти его царство Иудейское разделится; 10 колен будут достоянием Иеровоама, а сын его будет наследовать только два колена, Иудино и Вениаминово. Среди этих недоумений и опасения, что царство Израильское уже не будет принадлежать его потомству, Соломон отошел к своим отцам и погребен был в городе Давидовом. Он скончался на 58-м году своей жизни после 40 лет царствования. Смерть Соломона случилась в середине X в., за 50 лет до Гомера, за один век до Ликурга и за три с половиной века до Пифагора. Неестественное состояние государства в царствование Соломона и бесполезность его начинаний тотчас сделались видны после его смерти. Самая величайшая слава его есть та, что он сохранил в мире свою страну. Но часто царства, как и семейства, сходят в могилу вскоре после того времени, как они стояли на высшей степени славы и могущества. Так, за временем Соломона, как и за веком Перикла, Августа, Людовика XIV, следовали для государства несчастные времена. Но царь иудейский своим личным умом стоит гораздо выше этих знаменитых людей. Несмотря на свои заблуждения и ошибки, источником которых были любовь к женщинам и тщеславие, чудное очарование, которым он окружен был, и мудрость первых лет его царствования делает его всегдашним примером для монархов. Этот государь, под именем Солеймана, известен на Востоке как самый величайший, знаменитейший и славнейший из всех царей земных. Писатели арабские и персидские считают его существом необыкновенным, находящимся в непосредственной связи с Богом. Они с уверенностью рассказывают, что Бог покорил власти Соломона не только людей, но даже добрых и злых духов, птиц и ветры; что птицы часто прилетали и садились к нему на трон и составляли для него тень и служили балдахином; по правую сторону престола было 12 тысяч золотых седалищ для патриархов и пророков, по левую такое же число серебряных седалищ для мудрецов и учителей, присутствовавших при суде царя своего; днем он обучал лошадей, но при наступлении вечернего часа молитвы тотчас сходил с лошади и не позволял ее, как и всех других, ставить в конюшни, оставляя их как бы на служение Богу. Еще прибавляют, что Бог, для награждения верности и послушания этого государя, посылал ему тихий и приятный ветер, но который был так силен, что мог носить его, куда ему угодно, так что он не имел нужды и в лошади. От Соломона остались нам три книги: Песнь Песней, Притчи и Екклезиаст. Ни одна из книг Священного Писания не возбудила столько умов и не разделяла мнений ученых, как книга Песнь Песней. Надобно заметить, что и синагога и Церковь Христианская внесла эту книгу в свой канон за ее таинственное содержание. Иудеи видят здесь символ любви, которая соединяет Бога с Израилем, а христиане таинственное соединение Иисуса Христа с Церковью. В Притчах Соломон имеет главной целью научить юность благочестию, тщательному исполнению своих обязанностей и искать счастья в добродетели. Изречения эти написаны ясно, языком чистым и красноречивым, исполнены образов и чувств, которые сильно действуют на воображение читателя и легко остаются у него в памяти. Критики удивлялись, находя в этом творении царя иудейского целые главы, посвященные описанию распутной женщины; но все эти места выставляют только унизительное положение этого рода женщин, все они имеют целью нарисовать те бесчестные и гибельные следствия, какие влечет за собой связь с этими существами, и через то предотвратить от этих несчастий неопытную юность; разве это недостойно мудреца? "[Не внимай льстивой женщине;] ибо мед источают уста чужой жены, и мягче елея речь ее; но последствия от нее горьки, как полынь, остры, как меч обоюдоострый"... Вот нравственные качества жены: "Кто найдет добродетельную жену? цена ее выше жемчугов; уверено в ней сердце мужа ее, и он не останется без прибытка; она воздает ему добром, а не злом, во все дни жизни своей. Добывает шерсть и лен, и с охотою работает своими руками. Она, как купеческие корабли, издалека добывает хлеб свой. Она встает еще ночью и раздает пищу в доме своем и урочное служанкам своим. Задумает она о поле, и приобретает его; от плодов рук своих насаждает виноградник. Препоясывает силою чресла свои и укрепляет мышцы свои. Она чувствует, что занятие ее хорошо, и - светильник ее не гаснет и ночью. Протягивает руки свои к прялке, и персты ее берутся за веретено. Длань свою она открывает бедному, и руку свою подает нуждающемуся. Не боится стужи для семьи своей, потому что вся семья ее одета в двойные одежды. Она делает себе ковры; виссон и пурпур - одежда ее. Муж ее известен у ворот, когда сидит со старейшинами земли. Она делает покрывала и продает, и поясы доставляет купцам Финикийским. Крепость и красота - одежда ее, и весело смотрит она на будущее. Уста свои открывает с мудростью, и кроткое наставление на языке ее. Она наблюдает за хозяйством в доме своем и не ест хлеба праздности. Встают дети и ублажают ее, - муж, и хвалит ее: "много было жен добродетельных, но ты превзошла всех их". Миловидность обманчива и красота суетна; но жена, боящаяся Господа, достойна хвалы. Дайте ей от плода рук ее, и да прославят ее у ворот дела ее!" (Прит. 6:6-11). Высокими и совершенно поэтическими чертами Соломон описывает вредные следствия изнеженности. Сколько высоких правил мудрости высказано для правителей народа. Толпа народа, говорит Соломон, возбуждает волнения и возмущения, милость и истина спасают трон; справедливость служит опорой престола; правда прославляет народы; справедливый царь делает счастливыми своих подданных; - и много других замечаний, рассеянных в этом творении, которые показывают в авторе мудрого и великодушного правителя. Эти правила часто сравнивают с изречениями Локкмана и Пифагора; но они несравненно выше этих бесплодных и часто ложных мудрствований. Но как Соломон в Притчах является моралистом, так в книге Екклезиаста он является глубоким философом. Целью этой книги было показать трудность и ничтожность жизни человеческой и научить искусству находить счастье в тихой радости. По мнению некоторых ученых, монарх иудейский, обратившись от своих заблуждений, написал эту книгу в последние дни своей жизни, как доказательство своего раскаяния и обращения от идолопоклонства, в которое он впал. Святая Церковь давно произнесла свой суд об этой книге, считая ее богодухновенной и поместивши в канон книг священных. Если истинная философия состоит в том, чтобы узнавать себя, для исследования и сравнения тех впечатлений, которые действуют на нас посредственно или непосредственно, то книга Екклезиаста дает нам право считать Соломона отцом мудрости. Сравните сочинения нравственной философии, исследования нравов прошедших и настоящих, и вы нигде не найдете таких гениальных страниц, полных глубокой истины, как в Екклезиасте. Чей ум более положителен и опытен, как ум царя иудейского? Какой человек идет более прямым путем к решению высоких вопросов и более всего томится жаждой знания? Он стремится к истине и реальности с удивительной энергией. "Что пользы человеку от всех трудов его, - говорит Екклезиаст, - которыми трудится он под солнцем?., то было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем... И предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем... И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость: узнал, что и это - томление духа... Сказал я в сердце моем: "дай, испытаю я тебя весельем, и насладись добром"; но и это - суета! О смехе сказал я: "глупость, а о веселье: "что оно делает?" Вздумал я в сердце моем услаждать вином тело мое и, между тем, как сердце мое руководилось мудростью, придержаться и глупости, доколе не увижу, что хорошо для сынов человеческих, что должны были бы они делать под небом в немногие дни жизни своей", и приходит к тому заключению, что все суета... Все эти исследования показали Соломону, что везде суета и крушение духа (Еккл. 1:3, 9, 13, 17; 2:1-3). "Как не удивится при этой мысли Соломона! - восклицает один из проповедников христианских. Да, все под солнцем суета, все, что измеряется годами и уносится быстротой времени, все суета. Отнимите время и изменчивость, сделайтесь вечными, и суеты не будет более. Не надобно дивиться Екклезиасту, что он презирает все, даже мудрость, и не находит ничего лучшего, кроме наслаждения в тиши плодами своих трудов. Мудрость, о которой автор говорит, есть мудрость бессмысленная, способная беспокоиться и ошибаться, мудрость, не понимающая ни настоящего, ни будущего, которая своими разглагольствованиями бесполезно истощается в собрании того, что разметается как ветер. Во всем этом пустота, говорит Соломон. Но отчего бы не предпочесть жизни тихой, где человек невинно и с увлечением наслаждается тем небольшим счастьем, какое ему дала природа, не предпочесть трудам и заботам и снам беспокойного честолюбия. Но этот покой, говорит он, это удовольствие жизни также ничтожно; потому что смерть разрушает и уничтожает все это. Оставим Соломону презирать все роды жизни; потому что с какой бы стороны он ни посмотрел на жизнь, смерть уничтожение всегда является на первом плане, смерть, которая покрывает тьмой все лучшие дни нашего существования. Предоставим ему презирать мудрость. В самом деле, что мы находим истинно мудрого в человеке, если не обращать внимания на ту тайну, посредством которой он соединяется с Богом, что мы находим в жизни нашей, как не бездну глупостей? Что такое и смерть наша, как не пар, который мгновенно разлетается". Видя ничтожность, Соломон потом обращается к тому, что в нас есть великого и постоянного; он говорит об этом в последних главах Екклезиаста: "Бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом все для человека" (Еккл. 12:13). Таким образом, царь, анализируя жизнь человеческую, находит ее пустой, если смотреть на нее, как на что-то существующее в мире; но она будет высокой, если рассматривать ее по тем правам, какие дал Творец. Первые главы Екклезиаста показывают ничтожность творения, а другие - его величие. Песнь Песней, Притчи и Екклезиаст достаточно оправдывают ту высокую славу, какой пользуется мудрый царь израильский. Мы не можем причислить к числу творений Соломона книгу Премудрости, хотя она и носит его имя. Всем известно, что она имеет происхождение гораздо позднейшее. Смотря на методу и слог, это произведение носит на себе след греческого красноречия. Впрочем, кто бы ни был ее автор, надобно заметить, что он между идолопоклонниками, которых распутство и суеверие он описывает. Восходя к началу ложных богопочитаний, он видит в них пустоту и безмыслие и считает их гибельным источником жестокости, нечистоты и всех преступлений, бывших и настоящих. За ее нравственную сторону церковь внесла ее в свой канон; и приписала ее Соломону, которого имя она уже носила на себе. Прежде нежели мы окончим историю этого государя, бросим краткий взгляд на состояние наук и искусств в его царствование. Век Соломона был благоприятным для искусств, как и все великие эпохи истории. Искусство строительное, плавательное, искусство гравирования на драгоценных каменьях, вырабатывания металлов, золочения и искусство скульптурное получили значительное совершенство. Постройка храма, царских дворов, их богатое убранство, изящные произведения, золотые и из слоновой кости, музыкальные инструменты всякого рода, все это поощряло и развило художественный гений народа. Архитектура явилась в формах более пышных и сообразных со вкусом. Талант, где бы ни являлся, получал славу: так Хирам хотя был и иностранец, однако оценен и получил достойную награду. Науки также подвинулись вперед; астрономия сделалась наукой практической и не замедлила сделать значительные успехи. История медицины, покрытая до сих пор мраком, явилась во всем своем свете. Соломон сам обладал огромными познаниями, из которых он образовал науку лечения наших болезней; он сам написал трактаты о всех животных, деревьях, птицах, растениях, трактаты, к несчастью, затерявшиеся, которые могли бы пролить свет на состояние наук в это прекрасное царствование. С этого времени у евреев развилась любовь к медицине, и наука эта быстро у них развилась; свои медицинские познания они передали сарацинам, а позже и христианам. Навигация также усовершенствовалась; флоты Соломоновы, которые ходили в Офир и в Фарсис, должны были пользоваться картами и делать географические открытия. Может быть, через их путешествия Гомер, живший спустя полтора века после Соломона, мог определить температуру стран, лежащих под экватором.
СОЛОМОНИЯ, ЕЛЕАЗАР и СЕМЬ МУЧЕНИКОВ МАККАВЕЕВ
(Авим, Антонин, Гурий, Елеазар, Евсеон, Алим и Маркелл) (167 г. до Р. X.). Елеазар был почтенный старец израильский, принявший мученический венец во время гонения Антиоха Епифана. Нечестивый царь оправдывал своей жестокостью предсказание пророка Даниила: "Уже кровь праведных проливается в Сионе, и храм Иеговы, посвященный богам чуждым, сделался местом осквернения". Множество иудеев, уступая страху, оставили богослужение своих предков и приняли участие в нечистоте языческой; а остававшиеся верными оплачивали свое неповиновение страданиями и смертью. Так, две несчастные женщины за одно обвинение в обрезании своих детей, проведены по всему городу с детьми, повешенными на груди, и потом сброшены со стены; так, израильтяне, найденные в пещере, куда скрылись для празднования субботы, погибли в огне, не осмеливаясь даже защищать свою жизнь, потому что этот день был днем законного покоя. В таких-то обстоятельствах Елеазар, один из начальников синагоги, со славой окончил свое долгое и святое поприще среди самых страшных мучений. Приведенный к монарху и принуждаемый есть идоложертвенное мясо, он мужественно отказался нарушить закон своих отцов, который он хранил от юности с самой точной строгостью. Тогда, без всякого уважения к его возрасту, царские телохранители стремительно бросились на него, оскорбляли, открывали рот, чтобы принудить его есть идоложертвенное, представляли глазам страшные приготовления казни, которая должна наказать его за сопротивление. Бесполезные усилия! Мужественный старец, воодушевленный верой и надеждой, презирает мучения и остается непоколебимым. Друзья его, тронутые ложным состраданием при виде страшной казни, готовящейся для него, желают избавить его от нее одним из тех презрительных средств, которые употребляет боязливая добродетель: они настоятельно советуют ему сделать вид, что он покорился воле царя, вкушая мясо, не запрещенное законом, которое они тайно принесут ему. Но великодушный Елеазар, считая такое поведение' недостойным возраста и характера его, с презрением отвергнул это предложение. Он хотел лучше умереть, нежели своей слабостью искупить немногие дни, которые оставалось ему жить, и его седые волосы сойдут в могилу изъятые от нечистоты. "В моем ли возрасте употреблять подобный обман? - говорил великий человек. - Нет, нет, да не будет сказано, что девяностолетний Елеазар дал юношеству гибельный пример постыдного отступничества, чтобы сохранить слабый остаток жизни. Это значило бы обесчестить себя на конце длинного поприща, пройденного с достоинством и чистотой, и навлечь на мою старость проклятие всех людей. И если бы я избежал рук человеческих, то разве мог бы надеяться избегнуть руки Всемогущего и в жизни и после смерти? Напротив, мужественно умирая за наши святые законы, я явлюсь достойным моего возраста и оставлю всем молодым людям великий пример твердости". Едва святой старец сказал эти слова, как его повели на казнь. Палачи, обращавшиеся с ним с некоторым уважением в надежде обольстить его, приписывая гордости его достопамятные слова, которые они слышали, дали ему почувствовать всю тяжесть своей зверской мести и обходились с ним с крайней жестокостью. При последнем издыхании мученик-герой поднял глаза к небу, отселе единственной надежде, и с глубоким вздохом сказал: "Господи, Боже мой, о Ты, Который знаешь все, Ты знаешь, каким жестоким страданиям я отдаю мое тело, когда мог бы избежать их; но в глубине моей души я переношу их с радостью, из любви к Тебе". Так умер этот достойный сын Авраама, достойный вечно жить в памяти людей. Но не один он сделался жертвой нечестивого царя. Почти в то же время достойный предшественник Нерона и Юлиана, не в силах заставить семь юношей еврейских и их мать отступить от веры, изобрел для них новые казни. Иосиф Флавий рассказывает, что, когда юноши были представлены Антиоху, последний почувствовал к ним большую благосклонность, так они были хороши. Но это чувство скоро переменилось в жестокую месть, когда они доказали, что добродетель верных рабов Божьих была недоступна всем средствам обольщения. Он приказал сначала бить их бичами так, что изрезал тело на куски. Тогда старший из семи братьев, возвысив голос, вскричал: "Чего ты требуешь от нас, царь варварский? Не думаешь ли страданиями заставить нас отступить от нашей религии? Не надейся: мы умрем все прежде, нежели нарушим законы нашего Бога и нашего отечества". Кровожадный царь, оскорбленный этими словами, приказал отрезать язык и конечности рук и ног его и сдирать с головы кожу железными когтями, и изувеченного таким образом положить на медную раскаленную сковороду, где он испустил дух среди самых страшных мучений. Между тем его братья и мать, будучи свидетелями этого кровавого зрелища, те не только не упали духом, но еще и взаимно ободряли друг друга страдать и умереть мужественно. "Господь видит истину, - говорили они, - и утешится в нас, как писано в песне Моисея". Не долго заставили их ожидать: не успел первый из братьев получить мученический венец, как потащили на казнь второго. Содрав с головы кожу, ему предложили кушать идоложертвенные мяса, если он не хочет, чтобы все его тело было облито кровью; после отказа он подвергся той же казни, как и старший брат его. "О нечестивый царь, - сказал он, - испуская последний вздох, - ты отнимаешь у нас эту испорченную жизнь, но будет день, когда Царь вселенной возвратит нам это тело, которое мы предоставляем твоим палачам в защиту наших святых законов". Третий подвергся той же участи: он высунул свой язык тотчас, как потребовали, и держа простертые руки, мужественно повторял: "И я получил эти члены от Неба, но ныне презираю их из любви к Тому, Который дал мне их; ибо я верю, что Он возвратит мне их". Царь и его любимцы не могли не удивляться этой силе характера, которая заставляла юношу, полного надежды в будущем, презирать жесточайшие мучения. Четвертый показал не менее твердости: испуская дух в страданиях, он говорил палачам: "Нам хорошо умирать от рук человеческих, потому что мы надеемся возвратить жизнь в великий день воскресения. Что касается вас, то и вы также воскреснете, но не для жизни..." Среди самых сильных страданий пятый сказал тирану: "О ты, который получил власть между людьми, ты теперь делаешь, что хочешь, хотя и ты так же смертен, как и мы. Но берегись думать, что Бог оставил наш народ; подожди немного и ты увидишь сам и твое племя величие Его могущества и строгость Его судов". Шестой претерпел страдания и смерть с равным мужеством. "Бедствия наши, - говорил он, - суть справедливое наказание за наши беззакония пред Богом: мы сами навлекли на себя этот страшный бич. Не питай тщетной надежды безнаказанности ты, жестокий царь, пришедший к крайней дерзости бороться с самим Богом". Но что сказать нам о матери этих героев веры, которая, возвысившись над своим полом своим мужеством, не пролила даже слезы во все время этого продолжительного и страшного мучения. Какая неизвестная сила попирала законы природы и крови?.. Может ли этот тленный мир объяснить этот великий феномен? Не в вечности ли он заключается? Жена, удивительная между всеми женами, она светлым и спокойным взглядом смотрит на страшные орудия казни, терзающие детей ее; только один страх колеблет ее, страх, чтобы мучения не победили мужества ее сыновей. Поэтому каждый раз, когда каждый из них выходил дать свидетельство своей веры, она ободряла его словами мудрыми, сильными и энергическими; и когда он торжествовал над кровавым испытанием и смертью, она проникалась светлой небесной радостью; казалось, луч света показывал ей светлую душу мученика, летящую через эфирные пространства на лоно бессмертия. "Я не знаю, - говорила она своим детям, - я не знаю, как вы образовались в моем чреве; ибо не я не дала вам дух жизни, не соединила ваши члены в единое тело. Творец мира и всего образовал человека от его рождения; Он же возвратит вам душу и жизнь, по Своему милосердию, в вознаграждение презрения вашего ныне к самим себе". Между тем Антиох, раздраженный и недовольный бесполезностью всех своих усилий, переменил тактику. Он употреблял все средства, чтобы обольстить и соблазнить последнего из семи братьев, нежного ребенка, которого черты выражали ангельскую невинность. Но ни богатство, ни почести, ни счастливая будущность, обещанные ему с клятвой, не могли победить твердости дитя-героя. Царь не добился своего и от матери, которой сделаны были великолепные предложения, если она убедит своего сына исполнить волю царя; наконец она притворилась убежденной и обещала делать все, что потребует от нее. В то же время она приблизилась к своему сыну и сказала по-еврейски: "Сын мой, сжалься надо мной, которая девять месяцев носила тебя в своем чреве, питала три года молоком и воспитала тебя. Дитя мое, умоляю тебя, взгляни на небо и землю и все, что в них и на них содержится, и пойми, что Бог извлек из ничтожества, как и всех людей. Ты не устрашишься этого кровожадного палача и покажешь себя достойным участвовать в страданиях твоих братьев; подобно им, ты претерпишь смерть с радостью, и я скоро увижу вас всех и соединюсь с вами в блаженной вечности!" Она еще продолжала говорить, когда юный мученик, воспламененный ее словами, громко вскричал: "Чего требуют от меня? Я повинуюся не повелениям царя, но Закону, который дан нам Моисеем. Мы терпим эти бедствия за наши грехи; но если Господь, наш Бог, поражает нас Своим правосудным гневом, Он благоволит исправить нас и снова примирится с верными рабами Его. Что касается тебя, злейший и преступнейший из людей, тебя, творец всех наших бедствий, то, несмотря на всю твою кровожадную жестокость против рабов Божьих, напрасно ты думаешь избежать правосудия их Всевидящего и Всемогущего. Не думай, ты пострадаешь на суде Предвечного и понесешь справедливое наказание за свою гордость, между тем как мои братья, претерпев временную боль, наслаждаются теперь вечной жизнью. Я, следуя их примеру, охотно предоставляю мое тело и мою душу в защиту законов моих отцов, умоляя Господа обратить на наш народ милосердный взор и заставить тебя бесчисленными страданиями и бедствиями исповедать, что Он есть единый истинный Бог. Верую, что смерть моя и моих братьев утишит гнев Господень, справедливо отяготевший над нашим народом". Пророческое слово (см. Антиох Епифан) этого удивительного дитя раздражило ярость тирана, приказавшего мучить его наиболее жестоко. Но мученик остался тверд и непоколебим, и последний вздох его был к небу. Наконец, мать, нетерпеливо желавшая соединиться со своими детьми, предшествовавшими ей в славе, в свою очередь получила мученический венец. Память семи мучеников Маккавеев, матери их Соломонии и учителя Елеазара празднуется 1 августа.
СОСИПАТР
, один из семидесяти апостолов, ученик апостола Павла, родом из Вереи, пострадал в 64 году, в царствование Нерона. Церковь память его празднует 4 января, 28 апреля и 10 ноября.
СОТЕР
, см. Селевк Фшюпапюр.
СОФОНИЯ
(ок. 613 г. до Р. X.), один из малых пророков Ветхого Завета. В начале своей книги он исчисляет своих предков даже до четвертого рода. Они суть Хусий, Годолий, Амфий и Езекия. Некоторые из толкователей в этом Езекии хотят видеть благочестивого царя иудейского того же имени. Но это предположение не имеет никакого основания. Другие же из комментаторов, следуя мнению лже-Епифания, говорят, что Софония родился в колене Симеоновом, в городе Сарабафа. Но так как этого имени не находят в Священном Писании, то и это мнение надобно считать чистым предположением. Пророк начал свое служение в начале царствования Иосии. Его угрозы против нечестия народа, против несправедливости судей, лучше всего относятся к этому времени, потому что Иосия восемнадцатый год своего царствования начал уничтожением злоупотреблений и очищением Иерусалима от мерзостей. Среди своих предсказаний против Израиля он возвещает разрушение Ниневии и империи Ассирийской. Взятие Ниневии Навуходоносором вообще относят к тринадцатому году царствования Иосии. Книга Софонии не велика, но полна огня и живости; одушевлена сильным негодованием и самым кротким благочестием. Вопли скорби вылетают прямо из глубины души. Софония начинает свое пророчество предсказанием гнева Господня на свой народ. "Истреблю людей и скот, истреблю птиц небесных и рыб морских, и соблазны вместе с нечестивыми; истреблю людей с лица земли, говорит Господь. И простру руку Мою на Иудею и на всех жителей Иерусалима: истреблю с места сего остатки Ваала, имя жрецов со священниками, и тех, которые на кровлях поклоняются воинству небесному" (Соф. 1:3-5). Это был род идолопоклонства, заимствованный у хананеян. В эту эпоху испорченности иудеи воскуряли фимиам перед всеми богами, исключая истинного Бога Израилева. Немного далее пророк восклицает: "Умолкни пред лицем Господа Бога! ибо близок день Господень: уже приготовил Господь жертвенное заклание, назначил, кого позвать" (там же, 7); это пророчество предсказывает не только несчастье, которое должно разразиться над иудеями; но намекает нам и о великом дне гнева Агнца, как говорит евангелист Иоанн. Это будет день печали, гнева и отчаяния, день муки великой, день мрака и тьмы. Согрешившие пред Господом с безрассудством пойдут как слепые. "И будет в то время: Я со светильником осмотрю Иерусалим и накажу тех, которые сидят на дрожжах своих и говорят в сердце своем: "не делает Господь ни добра, ни зла"" (там же, 12). Как верна эта картина с той идеей, какую мы имеем о великом дне воскресения! Иисус Христос узнает все сердца и откроет все тайны. Нерадение и равнодушие будут также наказаны, как и нечестие. Софония угрожает также и начальникам Иудеи, которые не предохранили народ от уклонения от заповедей Божьих. Известно, какие бедствия Нехао, царь египетский, заставил претерпеть дом Давида после поражения Иосии в Магеддо. Потом пророк, как бы пораженный сам этими несчастьями, призывает Израиль к покаянию с кротостью. "Исследуйте себя внимательно, исследуйте, народ необузданный, доколе не пришло определение - день пролетит как мякина - доколе не пришел на вас пламенный гнев Господень, доколе не наступил для вас день ярости Господней" (Соф. 2:1-2). Не слова ли это Иисуса Христа к своим избранным чадам? Затем служитель Божий возвещает, что Всевышний поразит врагов Его избранного народа. Города филистимские будут обращены в пустыню и сделаются жилищем диких зверей; Господь также поразит моавитян и детей Аммона, как Содом и Гомору, а в развалинах Ниневии будут нападать на проходящих. Потом пророк угрожает и восстановленному Иерусалиму: "Горе городу нечистому и оскверненному, притеснителю. Не слушает голоса, не принимает наставления, на Господа не уповает, к Богу своему не приближается. Князья его посреди него - рыкающие львы, судьи его - вечерние волки, не оставляющие до утра ни одной кости. Пророки его - люди легкомысленные, вероломные; священники его оскверняют святыню, попирают закон" (там же, 3:1-4). После этих печальных слов Софония обращает свой взор на все народы и говорит об их соединении под одной верой. Господь очистит уста народов, чтобы они могли призывать Его имя. Живущие по ту сторону рек ефиопских будут приносить Ему свои молитвы, и рассеянные дети Израиля принесут Ему свои дары. "Ликуй, дщерь Сиона! торжествуй, Израиль! веселись и радуйся от всего сердца, дщерь Иерусалима!" (Соф. 3:14). Пророк затем пророчествует, что Господь придет наказать врагов Его детей и восстановит хромающий и заблудший Иерусалим. Десять колен израильских будут рассеяны; но в этот день милости Господь примет их опять под Свое высокое покровительство. Отныне слава Сиона будет вечна, стыд врагов распространится по всей земле. Эта простая и вместе трогательная картина рассматривается отцами церкви как изображение конца мира, когда истинные христиане успокоятся от всех своих несчастий. Слог книги пророка Софонии полон силы и приятности. Все его звуки дышат печалью истинной и глубокой. Память празднуется 3 декабря.
СТАХИЙ
, см. Нимфа.
СТЕФАН
, дьякон и первый мученик христианский. В описании жизни или, лучше, знаменитого конца этой жизни мы не отступим от рассказа, находящегося в книге Деяния апостолов. Высокая добродетель христианского героя, его высокая, полная силы и чудес проповедь, сильная ненависть врагов его, их пронырства, чудные обстоятельства мученичества святого дьякона - все это передано нам устами богодухновенного человека. Оставим писателям церковным изыскания глубокие и ученые о том, где родился первомученик Стефан, какое его звание, какой веры и звания были его предки. Немного возвысит славу Стефана, если поместить его между древними патриархами и пророками. Первомученик Стефан, окруженный божественной славой, занимает первое место в списке мучеников христианских, в списке всегда открытом, в который вера время от времени и до последних дней будет вносить имена, триумфы и победы своих защитников. Церковь Иерусалимская, оплодотворенная проповедью апостольской, распространялась каждый день, и число ее членов распространилось до того, что апостолы, занятые проповедованием слова Божия, не могли заниматься уже управлением ее. Для прекращения ропота, который возник между греками, по тому случаю, что евреи презирают их вдов при раздаче милостыни, апостолы, собрав множество учеников, сказали им: "нехорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах. Итак, братия, выберите из среды себя семь человек изведанных, исполненных Святого Духа и мудрости; их поставим на эту службу, а мы постоянно пребудем в молитве и служении слова" (Деян. 6:2- 4). Собрание избрало Стефана, человека полного веры и Духа Святого, Филиппа, Прохора, Никанора, Тимона, Пармена и Николая, антиохийского прозелита. Эти семь дьяконов поставлены были над управлением церкви и раздачей милостыни вдовам. Св. Стефан не ограничился только исправностью касательно временного управления церковью и раздачи милостыни. Молитва апостолов и возложение их рук вдохнули в него новую ревность. Он начал проповедовать Евангелие с непобедимой силой, и истину своего учения утверждал множеством чудес, которые совершались в присутствии всего народа. Свет евангельский быстро распространялся, число учеников со дня на день умножалось, даже и священники иудейские, оставив свои предания, приходили и слушали проповедь апостольскую и обращались к христианству. Слава этих чудес поселила глубокую ненависть в иудеях. Они не могли простить св. Стефану его многочисленных обращений и побед, которые одержало его слово. Смерть его была определена. Это было единственное средство заставить замолчать проповедника, которого они не могли ни остановить, ни противодействовать ему, ни противоречить. Первые враги явились отпущенники киринейские, александрийские и малоазийские. Эти люди, ослепленные предубеждением своей нации, а еще более ненавистью, решились сначала вступить в спор со Стефаном и победить его на словах. Но они со всем своим красноречием должны были замолчать. И могли ли они противостоять мудрости и духу, который говорил устами проповедника Христова. Куда было обратиться, чтобы отомстить униженную гордость? Где искать подпоры иудейству, которого самые основания подорваны св. дьяконом. Прибегли к обыкновенному средству, какое могла внушить ненависть. Иудеи подкупили несколько человек для лжесвидетельствования; подкупленные пришли в синагогу и сказали, что они слышали, будто проповедник Стефан говорит хулу на Бога и Моисея. Этого нелепого обвинения достаточно было для ненависти иудеев, чтобы взволновать народ, старейшин и учителей закона. С шумом бросились и схватили св. Стефана и представили синагоге. Тогда бывшие уже тут лжесвидетели сказали: "Этот человек не перестает говорить хульные слова на святое место сие и на закон. Ибо мы слышали, как он говорил, что Иисус Назорей разрушит место сие и переменит обычаи, которые передал нам Моисей" (Деян. 6:13-14). После этих слов собрание обратило свои взоры на обвиняемого и увидело лицо его сияющим, как лицо ангельское. Когда начальник собрания спросил, что он скажет касательно этого обвинения, тогда проповедник защитил дело Божие и честь Евангелия с силой и достоинством апостольским. В своей речи, об этом замечательном памятнике христианской древности, вдохновенный Стефан начертал дивную картину чудес и благодеяний, какие сделал Бог для иудеев, этого неблагодарного и жестокосердного народа. Он выставил им то ужасное преступление, которое они совершили над Иисусом Христом, взяв Его и предав смерти. Они люди жестоковыйные, люди с необрезанным сердце." и ушами, как они, так и отцы их всегда противились Духу Святому. При этой энергической речи синедрион закипел яростью. Иудеи скрежетали зубами на праведного. Но праведный среди криков ярости, которые угрожали ему смертью со всех сторон, вознес свое кроткое и ясное чело к небу и воскликнул: "Вот, я вижу небеса отверстые и Сына Человеческого, стоящего одесную Бога" (Деян. 7:56). При этих словах иудеи затыкали свои уши, чтобы не слышать этих слов. Собрание с яростью, скрежеща зубами, бросилось на свою жертву и с шумом тотчас вывело его за город подвергнуть смерти за богохульство; мученик был побит камнями. Когда лжесвидетели бросили первый камень, по обыкновению закона, они сняли с него одежду и положили у ног одного молодого человека, именем Савла, который также соизволял этому убийству. Среди своего мучения св. мученик вознес свою молитву к Богу. "Господи Иисусе, пришли мой дух". Потом, став на колени, он воскликнул: "Господи! не вмени им греха сего. И, сказав сие, почил". Некоторые из благочестивых христиан, боящиеся Бога, подняли св. мученика и погребли его с великой печалью. Здесь оканчивается рассказ евангелиста Луки. Останки первомученика были скрыты до IV в.; один благочестивый священник, по имени Лукиян, открыл их чудесным образом в 20 милях от Иерусалима, в 415 г., во второе консульство Гонория, и в шестое Федосия Младшего. Кажется, мученичество св. Стефана случилось в конце того года, когда Иисус Христос был распят. Память св. апостола, первомученика и архидьякона Стефана празднуется 4 января и 27 декабря, обретение мощей 15 сентября, а перенесение их 4 августа.
СУСАННА
, одна из святых жен, сопутствовавших Иисусу Христу, как Мария Магдалина. Об этом упоминает евангелист Иоанн. Вот все, что мы знаем об этой благочестивой женщине достоверного.
СУСАННА
Во время плена Вавилонского был один богатый еврей, по имени Иоаким; он пользовался большим уважением между своими братьями. Дом его, украшенный великолепными садами, был местом собрания старейшин для суда над народом. Этот Иоаким имел жену, замечательную по своей добродетели и редкой красоте, Сусанну, дочь Хелкии. Однажды, когда судьи кончили свое заседание и распустили народ, Сусанна вышла в сад в сопровождении одной служанки. Между тем, двое из старейшин, которые на этот год были избраны судьями, влюбились в прекрасную жену Иоакима. Из страха ли или из зависти эти влюбленные не открывали один другому своего сердца. Но по окончании собрания, вместо того чтобы идти домой, они пошли вслед за Сусанной и встретились. Такая нечаянность заставила их вступить в разговор и открыть друг другу истину. Тогда бесчестные старцы взаимно стали ободрять друг друга и решились искать случая исполнить тайно свое преступное намерение. Они скрылись в кустах, и когда юная красавица, думая, что находится одна, пришла к водохранилищу и, раздевшись, стала купаться, потому что день был жаркий, старцы вышли из своего убежища и предложили ей или исполнить их желание, или быть обвиненной перед народом. "Тесно мне отовсюду, - говорила несчастная женщина со слезами, - ибо, если я сделаю это, смерть мне, а если не сделаю, то не избегну от рук ваших. Лучше для меня не сделать этого и впасть в руки ваши, нежели согрешить пред Господом" (Дан. 13:22-23). И с этим словом она испустила страшный крик; но вероломные старцы в то же время закричали еще громче: домашние люди, прибежавшие на этот крик, с удивлением слушали, что случилось с их добродетельной госпожой; на следующий день обвинители судьи назначили собрание народное в доме Иоакима и, явившись сами, приказали привести на суд Сусанну. Приказание было исполнено. Обвиняемая явилась на суд, окруженная плачущим семейством; лицо Сусанны было покрыто, старцы приказали открыть его, чтобы посмотреть на красоту, которой им не удалось обольстить. Встав со своих мест, судьи подошли к ней и положили свои руки на ее голову и торжественно при всем народе рассказали, как они, находясь в саду, видели, что Сусанна пришла с двумя отроковицами и потом, когда они вышли за ограду, к ней пришел юноша и лег с ней. Они же, будучи скрыты, видя это беззаконие, тотчас прибежали к преступникам; но мужчина, будучи их сильней, убежал, а Сусанну они задержали. Так как она не хотела им открыть, кто был этот юноша, то они предают ее суду. Ложь восторжествовала; и несмотря на свою невинность и на значительность своего мужа, дочь Хелкии была осуждена на смерть, потому что об этом свидетельствовали старцы и судьи. При этом страшном определении крик отчаяния вырвался из фуди несчастной; она подняла к небу полные слез глаза и призывала Бога во свидетели своей невинности. "Боже вечный, ведающий сокровенное и знающий все прежде бытия его! - говорила она. - Ты знаешь, что они ложно свидетельствовали против меня, и вот, я умираю, не сделав ничего, что эти люди злостно выдумали на меня" (Дан. 13:42-43). Между тем невинная жертва должна выйти в поле на место своей смерти. Все присутствующие проливали слезы, видя красоту идущею на смерть, может быть, напрасную. "Какой человек, - говорили они, может быть, сами в себе, - какой человек, любящий ее, оставил бы такую красавицу одну в таком несчастном положении!" Пока толпа рассуждала и догадывалась, процессия вдруг остановилась. Из среды народа раздался крик: "Чист я от крови ее!" Это было слово одного юноши, по имени Даниил. Окружающие, смотря на него, спрашивали, что значат эти слова? Даниил, отвечал, что они, не узнав истины, осудили на смерть дщерь Израилеву. Народ возвратился на место суда; судьи, посадив Даниила между собой, просили его рассудить надлежащим образом это дело. Юноша приказал их развести; когда это было исполнено, новый судья, призвав одного из них, сказал ему: "состарившийся в злых днях! ныне обнаружились грехи твои, которые ты делал прежде, производя суды неправедные, осуждая невинных и оправдывая виновных, тогда как Господь говорит: "невинного и правого не умерщвляй". Итак, если ты сию видел, скажи, под каким деревом видел ты их разговаривающими друг с другом?" Судья отвечал, что под мастиковым видел их. Потом призвал и другого, и сказал ему: "Племя Ханаана, а не Иуды! красота прельстила тебя, и похоть развратила сердце твое. Так поступали вы с дочерями Израиля, и они из страха имели общение с вами; но дочь Иуды не потерпела беззакония вашего. Итак скажи мне: под каким деревом ты застал их разговаривающими между собою? Он сказал: под зеленым дубом. Да-HUWI сказал ему: точно, солгал ты на твою голову; ибо Ангел Божий с мечом ждет, чтобы рассечь тебя пополам, чтобы истребить вас" (там же, 52- 59). Крики радости раздались в собрании при этой лжи. Сусанна была оправдана и с радостью возвратилась в свое семейство. А вероломные судьи получили достойное наказание; Даниил прославлен был от всего народа. Говорят, что этому мудрому судье было тогда только 12 лет.
СЦЕВА
Иудейские предания нам ничего не говорят ни об обстоятельствах его жизни, ни о той обязанности, какую он исполнял при храме; один только факт, достойный замечания, передает нам Священное Писание. Сцева имел семь сыновей заклинателей, которые именем Иисуса хотели выгнать демона, по примеру апостола Павла. Демон отвечал им, что Иисуса он знает и о Павле имеет понятие, а их не знает. И с этим словом бешеный бросился на них с такой жестокостью, что бедные заклинатели, израненные, принуждены были бежать из храма.
ТАВИФА
, родом из Могший; эта женщина замечательна исполнением всех христианских обязанностей. Та-вифа умерла и воскрешена апостолом Петром; более о ней ничего неизвестно.
ТЕРМУФА
, см. Атиртея.
ТЕРТУЛЛ
, см. Нимфа.
ТЕРЦИЙ
, один из семидесяти апостолов и приближенных учеников апостола Павла. Он наследовал Сосипатру - епископство в Иконии. Православная церковь память Терция празднует 4 января, 30 октября и 10 ноября.
ТИВЕРИЙ
(42 г. до Р. X.). Клавдий Тиверий Нерон был усыновлен Августом и впоследствии сделался его зятем. Тиверий получил императорскую корону более по ходатайству матери своей Ливии, чем по благосклонности императора; известно, что до времени своего усыновления Августом он, вследствие ссоры, скрытой от нас историком, показывал только презрение к этому преемнику семейства Аппия. Август умер (14 г. от Р. X.), тот Август, который был так любим, трибун, консул и император римский; народ, который своему повелителю был столько обязан, воздал ему последнюю дань - слезы. После превознесения его как триумфатора, после удивления его мудрости, после своей горячей привязанности к нему, как доброму правителю, народ оплакал его как отца и почтил как бога. Правосудие Небесное судило, чтобы Тиверий и Калигула были двумя непосредственными наследниками Августа. Тиверий был одарен умом высоким. Доблестный, проницательный, даровитый, с твердым характером, Тиверий, если бы жил в другое время, может быть, занял со славой место в римской истории, вместо того, чтобы проливать кровь. Воспитанный среди блестящего Августова двора, он постоянно видел перед собой власть самую неограниченную, власть, которой ничто не могло прекословить и которая только приказывала повиноваться. Юный кесарь не хотел противостоять этому дурному влиянию; его гений привык к тирании; окруженный льстецами, встречая на каждом шагу людей, которые не имели ни мужества, ни даже намерения противиться власти, он сделался равнодушным к похвалам и к брани. Живя среди двора самого развращенного и самого хитрого, он заключил, что весь род человеческий должен быть таков, и сделался самым хитрейшим из людей. Грустный и задумчивый по темпераменту, гордый по убеждению, ненавистный и презрительный по одной насмешливости характера, который развился в нем вследствие политической необходимости, этот человек страшился великих добродетелей, которые уважал, и которых не имел, и гнушался великими пороками, которым сам был предан. В первые годы своего пребывания в Родосе Тиверий занялся серьезным учением; но часто случается, что человека, изучающего что-нибудь по гордости, не руководящегося никакой высшей идеей или благородным побуждением, знание приводит только к злу. Живя во время политических переворотов или потрясений гражданских, он должен бы был обуздывать самого себя, чтобы приобрести любовь народа и составить свое счастье; но, явившись посреди тишины и спокойствия, он сковал людей, чтобы тиранствовать над ними. После смерти Августа он хотел заслужить любовь народа и решился на время подражать усыновившему его отцу и худо скрыл свое желание царствовать лицемерным отказом от титула императорского. Но римляне отгадали это честолюбие, которое любит ползать и не имеет силы идти открыто. Досадуя на то, что его поняли, Тиверий хотел, чтобы римляне забыли Августа, заставив их трепетать; деспот, подозрительный и неприступный, он сделался жестоким, потому что не мог быть лучше Августа; и свое бесчеловечность и свирепость простер до такой степени, что один из его современников, учитель философии, назвал его "грязью, смешанной с кровью". Язычники видели в нем одного из тех ужасных людей, которые были брошены в мир сильной судьбой и злым роком! Но для нас, просвещенных истинной религией, для нас, которые знают явление Спасителя в мире и то, что Отец Его небесный всем располагает, для нас, говорим, судьба пустое слово, рок не существует; для нас есть одна святая разумная воля Божия, правящая всем миром. Эти ужасные и отвратительные явления должны существовать для наставления народов. Преступления Тиверия дают урок миру, показывая ему, что зло, как бы высоко не стояло, может быть видимо. Дела Тиверия показывают, что значит могущество человеческое без высокого и благородного чувства, до чего гений человеческий может достигнуть, когда его намерениями не руководит религиозная мысль. Богу угодно было, чтобы вокруг Тиверия все очистилось; на пути к престолу он умертвил всех, кто мог ему препятствовать; так один за другим пали Марцелл, Агриппа, Каий и Луций Кесарь, этот идол народа, которого любовь не могла спасти от смерти. Тиверий должен был царствовать один, потому что земля имела нужду, чтобы ей управляли императоры жестокие; и, когда все препятствия перед ним пали, его Бог хранил еще, Провидение спасало его во всех опасностях. Если Провидение сохраняло жизнь Тиверия, то не потому, чтоб он достоин был этой милости, но потому, что он необходим был для Его тайных намерений. Между тем, в мире является Спаситель, и с Ним приходит величайший переворот в истории человечества. Ученики, избранные Им, проповедуют, что их Учитель явился на земле спасти и умер на кресте для искупления людей от гнева Божия. Но Бог, родившийся в этом состоянии и распявшийся, не был Богом кесарей. Неизвестно, как Тиверий смотрел на назначение Христа; впрочем, первым его делом было защитить своим могуществом слабого Младенца Вифлеемского. Он издал указ, которым покровительствовал последователям учения Назорея, а потом, по странности своего характера оканчивать дурно то, что начал хорошо, Тиверий начал преследовать учеников Иисуса Христа. Для спокойствия Тиверия было невозможно; чтобы в живых оставался Германик; этот доблестный воин должен был умереть юным, потому что был велик, умереть несчастным образом, потому что был благороден! Германик, который был спасителем и императора и империи, который имел столь возвышенные и благородные чувствования, который питал в своем сердце такую бескорыстную привязанность к добру! Этот герой, которого можно назвать идеалом древней чести, потому что он был самый храбрейший из людей и самый гениальнейший из победителей, этот-то Германик был отравлен по приказанию императора! Сердце содрогается, и невольное отвращение чувствуется к тому чудовищу при мысли о невинной смерти; благородный образ Германика, на лице которого выражается меланхолия и невольно отпечатлевается величие его души, а с другой - гнусная фигура Сеяна, который был злым гением царствования Тиверия! Завистливый, вероломный, жадный, он не иначе возвышался, как силой и преступлениями. Когда он приблизился к престолу, отравил сердце монарха; под его кровавым мечом пало множество знаменитейших римлян; наконец, когда он уже столько наделал зла, сколько возможно одному человеку, император возненавидел его и предал в жертву народной ярости. Сеян был обвинен, призван в сенат, осужден и предан смерти; а труп несчастного временщика народ с криком волочил по городу. Утомленный жестокостями, которые сопровождали его правление, страшась всеобщего презрения, и может быть, и насытившись пролитием крови своих подданных, Тиверий удалился наконец на остров Кипр. Два историка, которые с благородным негодованием говорят о первых годах его публичной жизни, не преминули упомянуть о бесчестных и низких забавах этой императорской столицы. Они говорят с какой-то неумолимой иронией об этом старике, о дряхлом убийце, который в пьянстве и других бесчинствах старался заглушить угрызения совести. Затем с радостью говорят о его смерти и бросают свое перо, как бы с уничтожением его имени они спешат окончить и историю этого чудовища. Тиверий был первосвященником языческим; но за три года до его смерти в стране малоизвестной восстал Первосвященник вечный и истинный, Первосвященник по чину Мельхиседекову, Он вознесен был на крест, чтобы исполнить Свое Божественное назначение и принести жертву для избавления людей от гнева небесного.
ТИВЕРИЙ АЛЕКСАНДР
, прокуратор иудейский, наследовал Фаду; он был сын Александра Алабарха, самого богатейшего гражданина в Александрии. В то время, как Тиберий явился в Иудею, жестокий голод опустошал эту страну, когда царица Елена показала столько милости к страждущему народу. Этот прокуратор распял на кресте Иакова и Симона, детей Иуды Галилейского, которые, во время переписи иудеев, хотели возбудить народ к восстанию против римлян.
ТИМОН
, один из семидесяти апостолов и семи дьяконов, избранных апостолами. Минеи говорят, что св. Тимон, в сопровождении своих товарищей по службе Никанора, Прохора и Пармена, проповедовал учение христианское в различных странах, претерпел различные мучения, наконец избран был епископом Востры, в Аравии, и сожжен неверными. Память его празднуется 4 января, 28 июля и 30 декабря.
ТИМОФЕЙ
, возлюбленный ученик великого апостола Павла, родился в Лаконии, и вероятно, в городе Листре; отец его был язычник, а мать иудейка, по имени Евникия; мать Тимофея и его бабка уже были обращены к христианству, и великие добродетели этих двух благочестивых жен имели благодетельное влияние на юность его. Еще в молодых летах Тимофей со страстью предался изучению Священного Писания и почерпал в этом неисчерпаемом источнике ту вдохновенную любовь, которую он позже разливал на всех. Во всей стране тотчас заговорили о познаниях и вере юного христианина; и когда апостол Павел явился для проповеди в Ликаонию, в 51 г. от Р. X., он нашел уже здесь будущего славного епископа; жители Иконии и Листры с такой похвалой отзывались о Тимофее в присутствии апостола, что он сделал его своим сотрудником. Потом возложением рук он посвятил своего ученика на служение слова. Несмотря на молодость Тимофея, апостол Павел не боялся вручить ему такую высокую должность; он знал в нем ту твердую и высокую добродетель, которая не позволяла ему отступиться от принятой обязанности. Учитель язычников в своих бессмертных посланиях всегда называет его своим учеником, любезным сыном, братом и товарищем в трудах. В Послании к Филиппинцам он говорит, что никто с ним так не соединен узами любви, как Тимофей. Апостол Павел обошел Азию со своим учеником. В 52 г. от Р. X. он сел на корабль и прибыл в Македонию, и проповедовал учение в Филиппах, в Фессалониках и в Верее. В этом последнем городе блистательное красноречие апостола возбудило против него ненависть иудеев; но слово Иисуса было так плодотворно по обетованию Спасителя, что его не могло остановить никакое препятствие, ни даже оружие. Тимофей, оставив Верею среди всех этих беспорядков, поспешил в Фессалоники для утешения преследуемых христиан. Уже в Коринфе он соединился с апостолом Павлом, который, после рассказа ученика своего, написал Первое послание к Фессалоникийцам. Из Коринфа апостол Павел отправился в Иерусалим, откуда, по истечении двух лет, пошел в Ефес. Тимофею и Ерасту дал приказание пройти Македонию, чтобы собрать милостыню для иерусалимских христиан. Жизнь Тимофея можно назвать постоянным путешествием. По приказанию апостола Павла он возвратился в Коринф, чтобы истребить некоторые злоупотребления и подтвердить верным то учение, которое он им проповедовал; отсюда, соединившись с Павлом, он последовал за своим учителем в Македонию и Ахаию. Возвратившись в Палестину, апостол Павел взят был под стражу в Кесарии и после двухлетнего плена отправлен в Рим. И Тимофей также попал в узы за имя Христово. Впрочем, несмотря на исповедание своей веры перед народом, он получил свободу. После такого опыта твердости веры Тимофей сделан был епископом, и через возложение рук получил благодать не только совершать таинства и управлять церковью, но и творить чудеса. По возвращении учителя языков из Рима на Восток он оставил своего ученика в Ефесе правителем церкви этого города, чтобы сражаться с ложными учениями и посвящать диаконов, священников и епископов. Он дал ему в управление все церкви Азии. Любовь апостола Павла к своему возлюбленному ученику, его безграничная доверенность к его добродетели и дарованиям высказывались постоянно в посланиях. "Благодарю Бога, - писал апостол Павел к своему сыну по вере, - Которому служу от прародителей с чистою совестью, что непрестанно вспоминаю о тебе в молитвах моих днем и ночью, и желаю видеть тебя, вспоминая о слезах твоих, дабы мне исполниться радости" (2 Тим. 1:3-4). Тимофей был первым епископом в Ефесе; после него эту должность занимал Иоанн Богослов. Древние мартирологи приписывали ему название мученика. В царствование Нервы, 22 января (37 г. от Р. X.) язычники во время своего праздника, носили по городу идолов, обожаемых народом; ревностный учитель воспротивился этим смешным суевериям, и раздраженная чернь закидала его камнями. Из писаний св. Павлина, Феодора Студита и Филосторгия мы знаем, что останки св. Тимофея торжественным образом перенесены были в Константинополь в 396 г. в царствование Констанса. Св. Павлин прибавляет еще, что мощи этого ученика апостола Павла производили великие чудеса. Тела св. Тимофея, св. Андрея и св. Луки были положены под алтарь церкви Апостолов в Константинополе. Св. Тимофей есть одно из тех лиц, которые выражают свое время. Наше удивление прежде всего должно быть обращено на те высокие дарования, которыми Бог одарил его, чтобы научать народы и освобождать их от заблуждений; как чудны эти люди с их непоколебимой добродетелью, безграничной преданностью, которые всем жертвуют делу Божию и человечества! Как велик этот человек, который скрывается под смертной одеждой апостола, который, устремив свои взоры в будущее, живет безбоязненно в настоящем и ничего не просит от ближних, как только свободы служить им и положить душу свою за них. Память его празднуется 4 и 22 января.
ТИРАН
Когда апостол Павел находился в Ефесе, он учил во все дни в доме одного жителя этого города, по имени Тиран, который, по свидетельству священных писателей, был другом св. учителя. Тиран после своего обращения отдал свой дом собранию учеников апостола. Но последнее мнение не заслуживает вероятия.
ТИТ
(Сабиний Веспасиан), родился 30 сентября 40 г. от Р. X., был старшим сыном императора Веспасиана. Возвысившись при дворе Нерона с Британиком, он вместе с ним получил одинаковое образование и пользовался уроками одних и тех же наставников. Между двумя этими юными друзьями была такая тесная связь, что, по общему мнению, Тит пробовал тот напиток, от которого погиб Британик. В самом деле, напиток этот стоял подле него на столе, а потому он легко мог сколько-нибудь выпить его, и это тем вероятнее, что вскоре за тем Тит сделался опасно болен. В память этой дружбы он воздвиг впоследствии своему другу золотую статую в Палладиуме и поставил ему статую всадника из слоновой кости. С самого детства Тит сделался замечательным как по своим прекрасным качествам души, так и приятной наружности, которой природа щедро наградила его. Эти счастливые дары быстро развились, как только он пришел в возраст. По необыкновенному своему искусству и умению управлять армией и по своим способностям ко всякого рода наукам и искусствам Тит вскоре сделался украшением римского юношества; он, по-видимому, не нуждался ни в каком образовании, ни в греческом, ни в латинском; знаком был также и с музыкой; приятно пел и играл на инструментах; писал так скоро, что нередко выигрывал пари у самых искусных писцов; имел еще способность копировать чужую подпись и часто говаривал, что он мог бы сделаться искуснейшим плутом. При столь блистательных талантах трудно было пылкому Титу не злоупотреблять ими. Со страстью, свойственной юности, он редался всем удовольствиям развратного двора. Но Веспасиан поспешил исторгнуть своего сына из этой гибельной праздности и решился образовать из него воина. Он послал его сначала начальником войск, стоявших в Германии и Британии, где Тит тотчас заслужил лестную репутацию своим мужеством и скромностью и понравился всем за кротость и добродушие. Это доказывается бесчисленным множеством статуй и других изображений, также множеством надписей в честь его, находимых то в той, то в другой провинции. После первых походов он вступил на судебное поприще, но в Форуме отличался более правотой, чем прилежанием. Вскоре отец Тита Веспасиан должен был отправиться в свою квестуру с приказанием от императора Нерона покорить взволновавшихся иудеев. За ним последовал и Тит, которому было тогда 26 лет. Продолжительная и трудная война представила Титу случай развернуть свои блестящие воинские дарования, ревность верного воина, мужество и искусство великого полководца; во многих случаях он оказал отцу своему важные услуги. Так при осаде Иотапаты, где оканчивается история Иосифа Флавия, юный герой первым бросился на приступ и, поддерживаемый римлянами, заставил крепость сдаться. Тарихея, город, лежавший на берегу Тивериадского озера, был защищен своей позицией и двумя значительными отрядами, из которых один был расположен на равнине, а другой составлял гарнизон крепости. Тит, разбив и рассеяв первый из них, устремился на приступ и изрубил весь гарнизон; но жителей пощадил, которые поневоле переносили осаду; первым вошел в Гамалу, также взятую приступом. Отсюда победитель отправился для осады Гискалы, защищаемой знаменитым партизаном Иоанном, сыном Левия, который угрозами и насилием препятствовал народу вступить в сношение с римлянами. Обложив город, Тит рассудил, что победа будет сопряжена с большими трудностями, не желал проливать крови и медлил приступом. Потом, однажды приблизившись к стенам города, обещал жителям милость, если добровольно сдадутся. Иоанн явился к римскому полководцу и принял с признательностью это предложение, испросив только срока один день для празднования субботы. Юный герой согласился и, чтобы внушить осажденным более доверия, отвел свои войска от города. Между тем вероломный Иоанн воспользовался этим добродушием Тита и ночью, окруженный своими солдатами, множеством жен и детей, бежал из города. На следующий день римляне вошли в город при всеобщих восклицаниях народа, называвшего начальника римского своим избавителем. Но здесь-то Тит узнал о бегстве Иоанна. Недовольный своей оплошностью, он пустился преследовать вероломного. Но изменник сверх всякого чаяния успел уйти в Иерусалим, и мщение римлян пало только на его спутников. После столь блистательных подвигов, ознаменованных особенным милосердием и добродушием, сын Веспасиана возвратился к своему отцу в Кесарию. Между тем Нерон пал под тяжестью народной ненависти; императором провозглашен был Гальба. Веспасиан, коего планы не простирались далеко, послал сына своего Тита засвидетельствовать свою покорность новому правителю империи. Тит, явившись при дворе, казалось, не искал ничего другого, кроме почестей, на которые имел право по своему возрасту и талантам. Но народ, жадный до перемен, требовал, чтобы Гальба, будучи стар и бездетен, усыновил Тита. Этим требованиям благоприятствовали, с одной стороны, характер сына Веспасиана, его привлекательный вид, соединенный с величием, с другой - постоянные успехи отца его и некоторые случайные предсказания, которые для легковерных умов заменили вещания оракулов. На обратном пути из Рима Тит узнал, что Гальба умер и что Вителлин принял начальство над армией и открыл войну против другого претендента на престол. Встревоженный этими известиями, он собрал своих друзей и не знал на что решиться. Идти ли ему в Рим; в таком случае что будет для него от этой междоусобной войны; он легко может там остаться аманатом для Вителлия или Огона. Или лучше возвратиться в Кесарию к отцу? Но не оскорбит ли это победителя? Впрочем, думал он, победа еще не решена и отец его, пристав к одной из двух партий, конечно, исходатайствует ему прощение. В случае, если отец его будет сам домогаться императорской короны, то оскорбление это будет ничтожно, потому что тогда уже надобно думать только о войне. Эти и подобные размышления обратили нашего героя к Востоку. Некоторые из писателей думают, что страстная любовь Тита к Веренике была причиной его похода на Восток. Как бы то ни было, только весть об этом сильно обрадовала его отца, потому что время было самое критическое. Провинции и армии уже колебались, не зная, кому присягнуть в подданстве. Прибытие Тита тотчас успокоило умы всех. Правитель Сирии, знаменитый полководец Муций, правивший восточными областями с Весиасианом и прежде враждовавший против него, по смерти Нерона примирился с ним и решился действовать с ним заодно. Тит скрепил еще больше этот союз. Прекрасная природа, образованная науками, сделала его привлекательным для всех. Муций также не мог устоять против него; военные трибуны, центурионы, воины, одним словом, все граждане каждый по-своему были пленены его вежливостью, снисходительностью и любовью к добродетели. Наконец в Александрии Веспасиан решился объявить себя императором. Когда пришло время ему удалиться в Рим, чтобы и там признали его правителем империи, Тит послан был для взятия Иерусалима приступом. Будущему императору хотелось докончить покорение Иудеи, а поэтому он и вручил юному своему сыну начатьство над всей армией, которая должна окончить это предприятие. Тит тотчас отправился к стенам этого города, где уже три легиона воинов, испытанных в боях, ожидали нашего героя; к этому числу присоединились два легиона, пришедшие из Сирии; сверх того, собралось 20 когорт войск вспомогательных, 8 дивизий кавалерии и сильный корпус арабов, присланных от Ангиоха, царя комагенского; Агриппа и Сагем, владевшие двумя областями в Палестине, также соединились с Титом. Словом, войска, цари и все провинции, лежавшие на пути, искали счастья, по словам Тацита, служить сыну Веспасиана; взамен того и Тит в таком счастье являл себя истинно великим; своим мужеством и красотой он поражал взоры всех; своей снисходительностью и любовью покорял сердца; часто случалось, что в трудных работах или маршах он вмешивался в рады своих простых солдат и, несмотря на свое высокое достоинство, делил с ними все труды и неприятности походной жизни. Вступив на неприятельскую землю, Тит понял всю трудность войны, понял сколько нужно искусства в движении войск и в распределении военных действий; поэтому повел свою армию к цели в строгом порядке. Не доходя тридцати стадий до Иерусалима, римский вождь раскинул свой лагерь. Иерусалим представлял тогда одну из сильнейших крепостей в мире. Построенный на гористых высотах, он защищен был еще стенами и огромными строениями, которые в состоянии были защитить город и на равнине стоящий. Два холма значительной высоты были окружены стенами, в которых искусство строителей образовало выпуклости и впадины, дабы фланги осаждающих могли быть поражаемы по всем направлениям. Башни, воздвигнутые на гористых возвышенностях высотой в 60 локтей, на низких - в 120, представляли прекрасный вид и издали казались одинаковыми по высоте. Внутри города были другие укрепления; царские чертоги окружены были стенами. Самый храм представлял собой центральную крепость; он имел свои стены, прекрасные по своей отделке и крепости; самые портики, окружавшие его, служили защитой. Там был неиссякаемый источник: подземные ископанные в горах резервуары и водоемы для сохранения дождевой воды. Таким образом, иудеи, наученные опытом, особенно с тех пор, как Иерусалим взят был Помпеем, старались всеми средствами сделать свою столицу способной противостоять всем ужасам продолжительной осады. Наступала Пасха; для празднования этого торжества бесчисленное множество народа стекалось со всех сторон в Иерусалим и увеличило население города и без того огромное. Несомненно было, что эта толпа более способна будет к ускорению голода в крепости, нежели к ее защите. Но проникнутые пламенной любовью к своему отечеству и религии иудеи, казалось, не чувствовали ни мучений голода, ни других ужасов осады. Их силы были бы весьма страшны для осаждающих, если бы раздор не ослаблял их. Три полководца, враждуя между собой, искали первенства; то были: Елеазар, сын Симона, Иоанн Гискальский и Симон, сын Гиора. Эти три враждебные партии, искавшие взаимной погибели, терзали город и каждодневно обагряли его кровью. Страдая под тяжестью таких жестокостей, большая часть народа желала покориться римлянам; но никто не дерзал высказать подобной мысли. Смерть была наградой за такое желание; страх оковал уста всех. Такая-то анархия царствовала в Иерусалиме, когда в месяце марте 70 г. н. э. Тит явился перед стенами иудейской столицы. Иосиф Флавий, говоря о мерзостях, убийствах и грабительстве тех, которые пришли защитить город против римлян, испускал вопли негодования и скорби: "Несчастный город, для чего ты от себя страждешь так жестоко? Римляне, вторгнувшись, превратят тебя в пепел, чтобы огнем очистить столько низостей и преступлений, которые навлекли на тебя громы небесного мщения!" Но Иосиф не знал, что предсказание, гораздо выразительнейшее и вполне представляющее все ужасы имеющего быть бедствия, висело над несчастным Сионом: "Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Се, оставляется вам дом ваш пуст. Ибо сказываю вам: не увидите Меня отныне, доколе не воскликнете: благословен Грядый во имя Господне!" (Мф. 23:37-39). Так пророчествовал о Сионе Богочеловек Иисус Христос; дни милосердия прошли, а дни гнева небесного настали. Тит, прежде нежели решился устроить свой стан, хотел наперед видеть положение города и узнать расположение жителей; он надеялся, что его присутствие заставит иудеев покориться и освободит его от необходимости прибегать к оружию. С этой целью в сопровождении 600 всадников он двинулся к стенам города. В минуту этого движения ни одного человека не было ни на башнях, ни на стенах; но едва полководец римский приблизился к одним из ворот, как множество вооруженных иудеев вдруг бросились на него, врезались в кавалерию и окружили его самого; и только чудеса храбрости могли освободить Тита от опасности. Легионы получили тогда приказание укреплять стан. Но иудеи, думая разрушить начатые укрепления и общей опасностью возбудить в жителях большую энергию, под предводительством своих начальников сделали новую вылазку, направив свои силы против десятого легиона, того самого, который только что за минуту находился в кровавой сече. Тит тотчас явился с небольшим отрядом на помощь утомленным сражением, и иудеи начали отступать, не переставая сражаться. Между тем десятый легион по приказанию Тита продолжал свою работу, защищаясь вновь прибывшими отрядами и несколькими когортами. Ободренные первым успехом, осажденные решились сделать новую вылазку и на этот раз бросились с такой стремительностью, что ужас овладел всеми римлянами. Тогда Тит опять явился на поле сражения, возобновил битву, и иудеи дрогнули и, разбитые, были прогнаны к самому городу. Таким образом, десятый легион два раза в один и тот же день обязан своим спасением неустрашимости и хладнокровию своего генерала. Вслед за тем вылазки прекратились; но вместо того внутри города свирепствовало страшное неистовство. Заговор сменялся заговором; сильнейшие убивали и резали слабейших; а эти, в свою очередь, усилившись, так же поступали. Шайка Елеазара была уничтожена шайкой Иоанна, который был начальником храма; его нападения на Симона были самые смелые и частые. Но в то время, как подобные раздоры волновали город и наводняли его потоками крови, Тит ускорял осадные работы. Разрушив препятствия, он направил свои силы преимущественно против северной части Иерусалима. Треск, производимый стенобитными и другими военными машинами при разрушении стен, изумлял и ужасал жителей; сами мятежники одумались; грозившая опасность заставила их соединить свои усилия и прекратить частные распри. Тотчас все устремились к стенам и окопам и то пускали тучи стрел и огней на осаждающих, то бесчисленными толпами бросались на военные машины, стараясь завладеть ими. В одну из этих отчаянных вылазок иудеи до того воспламенились, что в запальчивости своей ворвались в самый стан римлян. Отчаянная храбрость восторжествовала над дисциплиной. И только изумительная храбрость Тита и его лучших воинов могла восстановить порядок и отразить эту яростную толпу. Двенадцать стрел, пущенных сыном Веспасиана, убили столько же врагов; толпа рассеялась. Осада продолжалась уже 15 дней, как вдруг осажденные оставили первую из стен, защищавших город, и римляне, не видя больше сопротивления, проломом вошли туда. Тогда Тит немедленно атаковал и другую стену и, несмотря на упорную защиту, спустя 5 дней стенобитными машинами разгромил одну из башен, падение которой открыло римлянам свободный вход. Две тысячи из них заняли со своим начальником квартал, называемый Новый город, замечательный своими слишком тесными проходами. Медленность, внушенная Титу его добротой, продлила осаду и лишила его еще надолго победы; от него зависело расширить пролом и разрушить дома, чтобы открыть своим солдатам свободный путь. Но великодушный полководец хотел сохранить город для империи, а храм для города. Он надеялся, что осажденные, тронутые его умеренностью, прибегнут к его великодушию, и народ действительно расположен был к миру. Но мятежники видели в великодушии Тита только доказательство его бессилия, думали, что он отчаялся взять город, а потому заставляли граждан молчать, а сами сделали новую отчаянную вылазку против римлян, защищавших пролом. Смятые этим нечаянным нападение римляне обратились в бегство, и сам Тит, при всей своей храбрости, едва избежал постыдного плена. После этого начался длинный ряд битв и приступов, и уже спустя 4 дня Тит успел завладеть вторым укреплением и свободно в нем расположиться. Таким образом, половина Иерусалима уже была во власти римлян; им оставалось только завладеть башней Антония, храмом и крепостью - Сионом. Тит думал, что его предшествующие успехи и голод, опустошавший Иерусалим, заставят мятежных иудеев сдаться, а потому и не спешил осаждать третью стену. Притом, чтобы поколебать мужество их, римский вождь нарочито, в виду города развернул все свои силы и сделал им общий смотр. Действительно зрелище это изумило мятежников; и с высоты стен и домов они видели, как силен и непобедим их неприятель; может быть, теперь они и склонились бы к покорности; но воспоминание о прежних преступлениях, мысль о своем упорстве в мятеже заставляли отчаиваться в малейшей милости победителя. Им представлялись только казни; и они решились умереть с оружием в руках. Тщетно через Иосифа Тит убеждал склониться на мирные предложения; тщетно сам Иосиф, передавая это поручение, истощал все свое красноречие, чтобы убедить их к этому; мятежники оставались непреклонными. Они предпочитали продолжению существования народа упиваться его кровью, довести город и храм до совершенного разрушения, нежели положиться на великодушие Тита. Между тем множество машин направлено было против главных высот города и против башни Антония. Ужасы войны и тирании соединились с ужасами голода, и все это возрастало со дня на день. Чтобы избежать всех этих бедствий, множество жителей оставляли город. Тит с радушием принимал всех являвшихся к нему с покорностью. Но видя, наконец, что все меры кротости остаются недействительными, Тит решился прибегнуть к жестокости. Всех, кого брали в плен, он приказывал распинать; и с тех пор не проходило дня, чтобы не попадалось 500, а иногда более пленников, и все они были распинаемы; наконец уже не доставало площадей для казней, которые увеличивали дерзость и ярость иудеев. Мятежники убедили народ, что распинаемые римлянами не пленные, а добровольно покорившиеся; и эта хитрость остановила на время переход несчастных. В это время осажаенные решились посредством подкопов взорвать работы римлян; в ярости они проникли почти до самого стана и быстро овладели бы им, если бы Тит, явившись, не воодушевил свои войска к мужественному отпору. А чтобы впредь сделать подобные попытки невозможными, он приказал строить стену в 5 тысяч шагов в окружности, прикрыв ее 13 башнями. Римляне и вспомогательные войска занялись этим с неимоверным усердием; даже сам Тит бодрствовал дни и ночи, осматривая работы. Причины такой неимоверной деятельности Тацит передает нам в следующих словах: "Воины Тита не хотели, чтобы крепость сдалась от голода; они жаждали битв и опасностей, одни по врожденному мужеству, другие по страсти к кровопролитию и грабежу. А что касается до Тита, то все его мысли устремлены были к Риму, где ожидали его упоение властью и всевозможные удовольствия двора; каждый лишний день и час падали на его ответственность". С этого времени иудеи, стесненные со всех сторон, отчаялись в своем спасении. Голод усиливался со дня на день и истреблял целые семейства. Жены вырывали хлеб у своих мужей, дети у своих отцов, и что всего невероятнее, матери у своих детей; были и такие дни, когда вовсе не имели хлеба; и тогда разрывали рвы и пожирали всякую нечистоту. Воины, защищавшие город, до сих пор спасались от голода, так что бич этот поражал только народ. Теперь и их башни наполнились жертвами этой лютой смерти. Зато какими ужасными средствами они вооружались против этого страшного врага. Убивая жителей, они брали их пишу и питались ею. Наконец все истощилось, даже в храме, служители которого питались до сих пор жертвоприношениями. Город тогда представлял трагически страшную картину. Дома и улицы наполнены были трупами, вокруг которых с потухшими глазами, посиневшими и побагровевшими лицами ходили другие; они еще дышали, но уже едва держались на ногах и при малейшем препятствии падали. Между тем ни один вопль, ни одно стенание не нарушало этого могильного молчания, которое распростерлось над Иерусалимом как саван. Несчастный город! Он представлял в это время пустое ратное поле или, лучше обширный фоб, где несколько жадных и свирепых волков дерутся за пыль и кости. "Горе же беременным, - говорит Иисус Христос, - и питающим сосцами в те дни!" (Мф. 24:19). Итак, в доказательство буквального исполнения страшного пророчества действительно мать, томившаяся голодом, пожрала свое дитя, которого иссохшими своими сосцами не в состоянии была больше питать. Слух об этом распространил всеобщий ужас. Тит объявил, что вся тяжесть этих преступлений падет на иудеев, которым он столько раз предлагал прощение и забвение прошедшего, и решился под развалинами Иерусалима скрыть ужас подобного преступления. С этой минуты римский полководец удвоил свои усилия, овладел крепостью Антония и частью храма и, сделав столь значительные успехи, приказал идти на последний приступ. Машины начали громить стены; подкопы ускорять их падение; но как ни разрушительны были удары первых, и как ни искусно ведены были последние, успеха не было. Необыкновенно твердое устройство стен уничтожало все усилия осаждающих. Этого мало. Иудеи, отразив нападения римлян, отняли у них еще несколько знамен. Тогда Тит, видя, что никакой силой человеческой невозможно взять эту твердыню, приказал зажечь портики храма. Пламя быстро распространилось и охватило все до самых галерей. Иудеи, видя себя в пламени как безумные в ужасе оставались неподвижными, ни один не тронулся с места ни для отражения римлян, ни для потушения пламени; и пожар уничтожил бы неминуемо все здание, если бы сам Тит не приказал остановить распространение его, желая сохранить, по крайней мере, святая святых, как украшение империи и как памятник архитектуры и изящества. На следующий день, ободрившись немного, иудеи сделали вылазку. Тит сам вышел против врагов и отразил их. Но лишь только он возвратился с поля сражения в крепость Антония и начал отдавать приказания к решительному приступу, как иудеи, воодушевленные своим отчаянием, устремились снова на римлян, тушивших пламя, которое пожирало внешние галереи храма. Но завоеватели, дав сильный отпор напавшим, преследовали их до самого храма. В это время, говорит Иосиф Флавий, один из воинов, без всякого приказания, как бы движимый силой свыше, стал на рамена одного из своих сообщников и бросился окном, объятым необыкновенным пламенем, в одну из зал, окружавших храм с севера. Пламя тотчас обхватило храм со всех сторон, иудеи в отчаянии начали испускать ужасные вопли. Бросились было остановить распространение пламени; но тщетны были все их усилия защитить храм, а с ним и свою жизнь; теперь перед их глазами святыня вся была охвачена пламенем. Тит, уведомленный об этом, приказал во что бы то ни было остановить пожар. Того же дня утром он решился в своем совете спасти святилище; но не так решено было в Верховном совете; никакие усилия не могли спасти того, что Богом обречено было на погибель. Голос военачальника заглушался шумом битвы, приказания Тита не были услышаны, а легионы, введенные им в огонь, сами увеличивали пожар, радуясь грабежу, и в своей ярости умерщвляли все, что ни встречалось. Таким образом, 10 августа 70 г. от Р. X. сгорел второй Иерусалимский храм. Но еще святое место и здания, окружавшие его, пылали сильным огнем, как римляне уже водрузили свои знамена на восточных вратах храма и провозгласили Тита победителем. В это время одни из жрецов, не желая пережить разрушение храма, бросились в пламя; другие, напротив, утомленные голодом, оставили свое убежище и явились к Титу для испрошения у него милости. Но римский вождь отвечал, что время милосердия прошло, что теперь для них нет никакой милости и они должны погибнуть вместе с храмом, и вслед за тем приказал их казнить. Между тем Иерусалим еще не был покорен совершенно. Симон и Иоанн Гискальский заперлись со своими сообщниками в верхнем городе. Тит обещал им пощаду, если они сдадут крепость и сложат оружие. Но иудеи отвечали, что они поклялись не покоряться добровольно и что если он хочет оказать им услугу, то пусть позволит им с женами и детьми оставить город и уйти в пустыню. Тит, разгневавшись на такое упорство, объявил, что отныне не будет пощажен ни один бунтовщик, и смерть всякому попавшемуся в его руки. Он предал город грабежу, а воинам позволил жечь все. Для осады остальных еще не взятых мест он направил новые машины; и тотчас от их разрушительного действия стены начали колебаться и часть их обрушилась, образовав пролом; из башен же некоторые были раздроблены в куски. Тогда, объятые ужасом, осажденные, недавно столь дерзкие, скрылись в подземельях или в проточных трубах города. Римляне вошли без сопротивления и на пути своем умерщвляли без различия всех, кого не встречали, а наконец все предали огню и мечу, и дома и жителей. Таким образом, довершено было окончательное разрушение Иерусалима. Тит только пощадил три, особенно замечательные башни, построенные Иродом, коих защитники принуждены были к сдаче голодом. Победитель хотел, чтобы эти башни остались памятниками небесного милосердия, которое споспешествовало его оружию. "Бог сражался с нами, - сказал он при этом случае, - только Он мог выгнать иудеев из этих твердынь, против которых равно были тщетны и усилия людей, и действия машин". Впоследствии, когда союзные народы прислали Титу венки в честь победы, он не принял их, сказав, что не заслуживает такой чести. "Не я победил, - говорил сын Веспасиана, - я был только орудием мщения небесного". Пленников, более виновных в возмущении, победитель предал смерти; другие, более благородные, в числе 7000, пощажены для того, чтобы украсить триумф победителя; иные отосланы были в Египет для публичных работ, другие разосланы по различным провинциям империи для гладиаторских зрелищ. Все прочие, не имевшие 17 лет, были проданы в рабство. Иосиф Флавий говорит, что при осаде Иерусалима иудеев погибло около 1 100 000. Вслед за тем Тит оставил под начальством Теренция Руфа десятый легион и несколько других войск для покорения остальных крепостей, сам отправился обозреть города сирийские, прежде своего возвращения в Рим. Там он постоянно присутствовал на зрелищах, где большей частью забавлялись несчастными иудеями. Возвращаясь оттуда через Иудею, Тит хотел опять видеть то место, где стоял город, и, по словам многих писателей, горько заплакал при виде того страшного пепелища и сильно упрекал тех, которые упорным сопротивлением довели его до необходимости разрушить столь величественный город. После сего Тит отправился в Рим, сев на корабль в Александрии. Сенат предложил сделать блистательный триумф Веспасиану и сыну его. За их победной колесницей шли скованные Симон и Иоанн Гискальский, сопровождаемые другими пленными. Первый как глава мятежников и главный виновник упорства, был высечен розгами и умерщвлен; второй осужден на вечную ссылку. Алтарь хлебов предложения, золотой светильник с семью светильниками и книга закона - памятники религии иудейской, спасенные из пламени, посвящены были римскому народу. Триумфальные арки, сохранившиеся еще доселе, были воздвигнуты в память этого происшествия. На медалях, чеканенных с изображением Тита и Веспасиана, изображалась жена, сидящая под пальмой, завернутая в длинную одежду, с задумчивой и склоненной на руку головой, с надписью: Иудея покоренная. Но ни Тит, ни Веспасиан не хотели принять титула царя иудейского.
ТИТ
, см. Главкия и Тит.
ТИТИУСТ
, см. Нимфа.
ТИХИК
, один из семидесяти апостолов, родился в Азии, венец мученический получил в Пафосе. Православная церковь память его празднует 4 января и 8 декабря.
ТОВИТ
, происходил из колена Неффалимова, обитавшего в Верхней Галилее. С самого детства этот благочестивый израильтянин старался изучить и полюбить добродетель; и хотя он был младшим из всех в своем колене, однако никогда в поступках своих не обнаруживал легкомыслия, свойственного его возрасту; тщательно избегал сообщества тех соотчичей, которые повергались пред золотым тельцом, поставленным Иеровоамом из политических видов; и почти один оставался почитателем истинного Бога, с точностью приносил Ему начатки своего достояния. Через каждые три года Товит откладывал две десятины своего имения для раздачи его прозелитам и бедным чужестранцам; словом, во всей силе сохранял веления закона Господня. Так прошли его детские и юношеские годы. Вступивши в зрелый возраст, Товит женился на девице по имени Анна, которая родила ему сына, нареченного Товиею, которого Товит воспитал в своих правилах. Но едва он начал вкушать прелесть семейного счастья, как Господь благоволил испытать его добродетель и показать в нем всему свету пример безграничной любви и терпения во всех случаях. Салманассар, иарь ассирийский, разрушивши царство Израильское, заключил в оковы преступных его жителей и отвел их в плен в Ниневию. Той же участи подвергся и добродетельный Товит: он с женой, сыном и всем своим коленом последовал за победителем. Но и в чужой земле этот благочестивый муж был таким, как и в Израиле, то есть постоянным в добродетели и недоступным пороку. Среди стремительного потока нечестия, увлекавшего его братьев, он один остался верным религии своих отцов и непричастным мерзостям языческим, и каждый день сколько мог делился с товарищами остатками своих избытков. Этого мало: великодушное сердце Товита все еще стеснялось и требовало большего простора для своей деятельности. Бог услышал его молитву. Салманассар дал этому добродетельному мужу полную свободу действовать и подарил ему еще 10 талантов серебра. В избытке радости Товит тотчас поспешил к своим пленным братьям с помощью и утешением, в котором они нуждались. Увидев однажды в Рагах, городе Мидии, одного израильтянина, который нуждался в необходимом, он отдал ему все, что получил от царя. После смерти Салманассара сын его Сеннахирим наследовал его престол; он не разделял чувств своего отца к израильтянам; напротив, он, кажется, поклялся питать к этим несчастным непримиримую ненависть; и в продолжение всего своего царствования давал чувствовать всю тяжесть своего гнева. Великодушие Товита в эти дни гонений, казалось, удвоилось. Он постоянно посещал своих соотечественников и старался их утешать всеми своими силами; голодных снабжал пищей, нагих одеждой, и особенно любил заботиться о погребении умерших. Но никогда любовь этого добродетельного мужа не сияла таким блеском, как во времена нечестия Сеннахирима, когда он постыдным образом бежал из Иудеи, мужественно отразившей его нашествие, когда возвратился в свое отечество, пылая мщением-против Бога, на Которого изрыгал ужасные хулы. Этот кровожадный деспот, пристыженный такой неудачей, вздумал излить свой гнев на несчастных пленных. Он приказал умертвить их большое число и простер свою злобу до того, что даже запретил погребать мертвых. Но Товит, любя более повиноваться Богу, нежели людям, не обращал внимания на этот бесчеловечный закон и поставил для себя главным занятием погребать умерших. Царь, уведомленный о его поступках, тотчас приказал ослушника умертвить, а имение его конфисковать. Но иудеи слишком любили своего благодетеля; они дали ему и его семейству надежное убежище и таким образом укрыли от безумной ярости деспота. Но вскоре буря утихла. Сеннахирим, спустя 45 дней после неудачного похода в Иудею, был убит своими детьми, а с его смертью прекратились и гонения. Товит благополучно возвратился в свой дом и получил обратно все свое имение. Спустя некоторое время Товит вздумал в день субботы дать у себя небольшой праздник и поэтому приказал своему сыну идти и пригласить к себе несколько благочестивых соотечественников. Юноша поспешил исполнить волю своего отца, но на пути печальное зрелище поразило его: Сахердан, преемник Сеннахирима, изменил свое расположение к израильтянам, и убийства возобновились. Идя среди улицы, молодой Товия наткнулся на труп несчастного своего соотечественника, который был удавлен. Опечаленный таким зрелищем, юноша с грустью возвратился к своему отцу и рассказал о случившемся. Святой муж не мог сесть за свою трапезу, но тотчас пошел на место, где лежал несчастный, и, подняв его, скрыл в одном доме, надеясь по захождении солнца безопасно похоронить. Грустный он возвратился домой и, вкушая пищу, со слезами припоминал слова Господа, сказанные пророком Амосом: "Праздники ваши обратятся в скорбь, и все увеселения ваши - в мач" (Тов. 2:6). По захождении солнца Товит не замедлил отдать последний долг своему собрату. Между тем родственники, опасаясь вредных последствий от этого поступка, поносили его и говорили, разве он опять не боится смерти за этот поступок. Но благочестивый муж, страшась больше Бога, нежели людей, не переставал следовать своему долгу; он уносил к себе всех убитых, заботливо скрывал их в своем доме и по наступлении ночи спешил тайно погребать их. Однажды, утомленный дневными занятиями, он не мог возвратиться в свой дом и прилег отдохнуть близ стены. Отягченный трудной работой, он тотчас сомкнул свои очи, но потом вдруг нечаянно открыл их. В это время воробей, находящийся на стене, испустил нечистоту, которая упала прямо в глаза Товита, и несчастный ослеп. Теперь несчастный труженик должен был оплакивать не чужие, но свои бедствия. Богу угодно было наказать его самого. Товит, подобно Иову, с кротостью склонился пред грозным правосудием, карающим его, но мужественно перенес свое несчастье, не переставая чтить правосудного Бога. Но супруга Товита, долго покорная судьбам Промысла, выразила наконец свой ропот. Будучи принуждена одна снискивать пропитание для своего семейства, она день проводила в приготовлении холста, а вечером ходила и продавала свою работу. Однажды вместе с деньгами она получила и козленка за свою работу, и, приведя домой животное, скрыла его, и не сказала ничего своему супругу. Но слепец услышал блеяние козленка и подумал, не украла ли его жена? И обращаясь к супруге, он выразил свое сомнение, не похищено ли это животное; если так, то он советует ей возвратить его хозяину. Анна не могла вынести такого упрека и, разгневавшись, осыпала своего супруга жестокими упреками. "Где же милостыни твои и праведные дела? - говорила она. - Вот как все они обнаружились на тебе!" (там же, 2:14). Несчастный слепец, тронутый неистовством своей жены, замолчал, боясь противоречием еще более раздражить ее, и отошел в сторону, чтобы не сделаться участником в ее жалобах на Провидение. Потом, повергнувшись со слезами пред Господом, он молил Его, чтобы Он послал ему смерть, потому что для него лучше умереть, нежели жить и слышать такие хулы. В то же время, когда добродетельный Товит воссылал свою трогательную молитву к Богу, в стране Мидийской было другое невинное лицо, которое также молило о милосердии к нему. Это была страдалица Сарра, дочь Рагуила, двоюродная сестра Товия, жившая в Екбатанах в Мидии. Эта женщина имела семерых мужей, из коих каждый погибал от демона Асмодея при входе в ее ложе. Случилось однажды Сарре делать выговор одной рабыне за какой-то проступок; та, оскорбившись строгим выговором своей госпожи, вспыхнула и в гневе своем начала ее укорять, что она убивает своих мужей и хочет убить ее, как несчастных своих супругов. Пораженная столь жестоким упреком, Сарра сначала хотела было удавиться, но раздумала и обратилась с молитвой к Богу. И молитва ее, равно как и молитва Товита, восходя в одно и то же время к престолу Всевышнего, как чистый фимиам, не остались без ответа. Ангел Рафаил послан был с небес облегчить скорби двух верных рабов Божиих. Между тем Товит, не зная путей Промысла, думал о смерти, которой он так настоятельно просил, позвал сына своего и дал ему наставление, что если он умрет, то Товия должен погрести его, не забыть и почитать свою мать, исполнять заповеди Божий, особенно по своим силам делать милостыню и не брать из чужого племени себе жены. Потом Товит объявил своему сыну, что, будучи еще молод, он отдал в долг 10 талантов серебра Гаваилу, жившему в Рагах в Мидии, и теперь он поручает ему принести эти деньги. Молодой Товия обещал исполнить волю отца своего в точности; но что касается путешествия в Мидию, то юноша сказал, что это для него невозможно, во-первых, потому что он не знает Гаваила, должника его; а во-вторых, ему неизвестна и дорога, куда надобно идти, чтобы исполнить волю отца своего. Но Товит успокоил своего сына, указав документ, по которому Гаваил отдаст ему деньги; что касается до проводника, то советовал ему поискать его. Юноша тотчас отправился искать себя спутника, и лишь только он вышел, как встретился с Рафаилом. Товия, не зная, что это был небесный посланник, обратился к нему с вопросом: не может ли он идти с ним в Мидию и не знает ли он дороги туда? Согласен, отвечал ангел, дорогу я знаю, и даже часто там бывал и останавливался у одного из наших братьев, Гаваила. Товия, восхищенный столь счастливой встречей, просил своего спутника подождать несколько минут, пока он сходит к своему отцу и скажет об этом. Старец разделил радость своего сына и приказал ему просить его товарища к себе в дом. Последний согласился на это. При входе в хижину они приветствовали друг друга. Добродетельный старец боялся вверить своего единственного сына в руки неизвестному человеку и спросил, из какого он племени и семейства? Ангел, как бы обидевшись этим вопросом, спросил его в свою очередь, хочет ли он знать его происхождение или иметь за плату спутника для своего сына. Товит отвечал, что ему хочется знать его происхождение. Тогда ангел отвечал, что он Азария, сын Анании, его соотечественника. Из благородной ты фамилии происходишь, воскликнул старец, и потом просил Рафаила извинить его, что он полюбопытствовал узнать его отечество. И потом, условившись в цене, он приказал своему сыну готовиться в путь. Приняв благословение своих родителей, юный Товия отправился в путь с небесным своим посланником. Но едва они вышли, как Анна начала скорбеть и плакать о своем сыне, она упрекала своего мужа, что он для пустой такой суммы лишил самого себя сына - единственной подпоры их старости. Товит старался успокоить свою жену, уверяя ее, что сын их возвратится к ним живой и что ангел Божий, ему сопутствующий, устроит все к благу. Эти слова утешили скорбящую мать, и она успокоилась и перестала плакать. Между тем два путешественника продолжали свой путь. Дошедши до берегов Тигра, они остановились для отдыха, и Товия вздумал вымыться в реке. Но каково же было его изумление, когда он, войдя в воду, вдруг подвергся нападению необыкновенной рыбы, устремившейся пожрать его. Товия вскрикнул от ужаса, позвал на помощь своего божественного спутника; юноша-ангел, нимало не смутившись, приказал Товии схватить рыбу и вытащить ее на берег. Чудовищное животное, брошенное на песок, болезненно билось у ног его и мало-помалу лишилось жизни. Тогда ангел приказал робкому юноше разрезать внутренность рыбы и вынуть из нее сердце, печень и желчь, как для него полезные, а саму рыбу путники, испекши, съели и отправились дальше. На пути Товия спросил у своего спутника, что за сила заключается в частях, извлеченных им из рыбы. Ангел отвечал, что частичка сердца и печени, брошенная в огонь, дымом своим имеет силу прогонять демонов; желчь может вылечивать глаза, страждущие бельмами. Вскоре за тем путешественники достигли места своего назначения. Товия спросил у своего спутника, где они должны остановиться; тот отвечал, что есть здесь человек одной с ним фамилии и одного колена, именем Рагуил, и у него есть единственная дочь именем Сарра; и если он хочет жениться, то может осчастливить его, и потом ангел начал советовать Товии просить руки Сарры у ее отца, который, по его уверению, с радостью согласится на этот брак. Но юноша при этом предложении сильно встревожился: он рассказал ангелу, что юная девушка имела уже семерых мужей и что все они после брака пропадали, потому что злой дух удушил их всех; поэтому он боится, чтобы подобная участь не постигла и его; если же это случится, то он уверен, что его смерть сведет в могилу его престарелых родителей. Ангел сказал ему: "Разве ты забыл, что отец тебе приказывал взять жену из своего племени, и Сарра будет твоей женой". А чтобы избавиться от демона, Рафаил дал Товии следующее наставление. В первую ночь, когда он войдет к своей юной жене, он должен сжечь печень рыбы, и демон убежит от них навсегда; потом оба они должны помолиться Богу, и Бог помилует их и даст ему чад от Сарры. Наконец два путешественника пришли к Рагу-илу, который с радостью принял их, несмотря на то, что они были чужестранцами. Разговаривая с молодым израильтянином, он дивился сходству Товии с братом его Товитом и сказал это и жене своей Эдне. Услышав, что они происходят из колена Неффалимова, Рагуил спросил своих гостей, не знают ли они брата его Товита? Странники отвечали, что знают. Хозяин спросил их опять, жив ли он и здоров ли? Они отвечали утвердительно; и вслед за тем Товия прибавил, что это его отец. При этих словах Рагуил заплакал от радости; он бросился на шею своему родственнику и начал его благословлять, говоря, что он происходит от доброго человека. Глядя на столь трогательную сцену, и дочь, и жена его проливали слезы радости. Когда первые изъявления родственной любви прошли, Рагуил вздумал угостить своих милых гостей. Для этого он приказал заколоть свою лучшую овцу и устроил богатое пиршество, а когда все было готово, пригласил гостей своих к столу. Тогда Товия сказал Рафаилу, чтобы он сообщил хозяину то, о чем они говорили дорогой. Ангел исполнил его волю. С грустью принял это предложение Рагуил; он сказал Товии всю правду, что семерых мужей имела его дочь и что каждый из них умирал в первую ночь после брака. Но юный Товия отвечал, что он дотоле не примет никакого участия в торжестве, доколе не получит руки Сарры. Убежденный такой настойчивостью, Рагуил, приписывая это действие Иегове, Которому угодно было, чтобы его единственная дочь вышла, по Закону Моисееву, за близкого родственника. Рагуил призвал Сарру и, соединив руки молодых людей, благословил их; потом он написал условия брака, и затем сели за стол праздновать торжество брака. Когда наступило время идти спать, Эдна пошла приготовить брачную комнату в другом отделении дома, потому что первое вызывало столько грустных воспоминаний; потом ввела и дочь свою, которая горько плакала. Мать утешала ее и, оставляя, уговаривала мужаться и надеяться на защиту Господа, Который не допустит столь живейшей радости превратиться в скорбь. Потом к молодой жене вошел и Товия. Первой его заботой было исполнить наставления своего путеводителя и поспешить сжечь печень рыбы, и демон, гонимый дымом, быстро и навсегда исчез. Тогда, обращаясь к своей супруге, Товия сказал: "Встань, сестра, и помолимся, чтобы Господь помиловал нас" (там же, 8:4). Сарра повиновалась, и два юных супруга вознесли к престолу Всевышнего свою пламенную молитву, прося сохранить их жизнь и излить на них все Свои щедроты. Между тем Рагуил, думая, что и новый его зять подвергся несчастной участи своих предшественников, встал пораньше и приготовил могилу. Возвратившись домой, он послал одну рабыню узнать, жив ли зять. Посланная, проскользнув незаметно в брачную комнату, нашла юных супругов погруженными в сладкий сон и с этой радостной вестью поспешила к своим господам. Нельзя изобразить, какой восторг овладел нежными родителями: они поверглись на землю пред Богом и в трогательных словах изливали свою благодарность за столь высокое милосердие, которое Он явил им в избавлении от жесточайшего врага, Асмодея, и в сохранении их дитяти, единственной их подпоры и надежды на потомство. Кончив свою молитву, Рагуил приказал зарыть яму и просил свою супругу приготовить обед и все необходимое для пиршества, на которое он хочет пригласить своих друзей и соседей. После пира Рагуил обратился к своему зятю и просил его с клятвой остаться у него 40 дней; потом отдал ему половину своего имения, а после смерти жены своей отказывал и все прочее. Товия не знал, на что решиться. С одной стороны, ему не хотелось обидеть отказом своих новых родителей; а с другой, эта остановка может повергнуть не только в печаль, но даже в отчаяние его престарелых родителей. Находясь в этом затруднительном положении, он вдруг вздумал послать к Гаваилу своего услужливого спутника. Этим он выигрывал несколько дней, чтобы провести их у своих новых родных и у прекрасной жены своей. Призвав ангела, которого он все еще считал простым человеком, Товия, поблагодарив его за прежние услуги, просил его сходить в Раги к Гаваилу и взять у него серебро, которое он должен его отцу, и потом попросить его к нему на свадьбу. Ты знаешь, продолжал Товия, что отец мой считает каждую минуту, и если я замедлю возвратиться хотя одним днем позже, скорбь измучает сердце старца. А с другой стороны, он не может не уважить просьбы Рагуила. Рафаил не заставил себя долго просить; он тотчас с несколькими отроками и двумя верблюдами отправился в Раги. Прибывши к Гаваилу, он по письму Товии получил 10 талантов серебра и потом, рассказав о браке своего спутника, увел его с собой к Рагуилу. После этого Рагуил снова решился упрашивать зятя своего остаться у него еще; он обадал послать нарочного в Ниневию известить о нем родителей. Но Товия настаивал на своем; и Рагуил, видя, что его попытки остаются тщетными, вручил Товии свою дочь и половину своего имения, состоящего частью в рабах, частью в стадах и серебре, и потом позволил им отправиться в путь, напутствуя следующими словами: "Да благопоспешит вам Бог Небесный, прежде нежели я умру". Потом, нежно обняв дочь свою, дал ей следующее наставление: "Почитай твоего свекра и свекровь; теперь они - родители твои; желаю слышать добрый слух о тебе", он в этих кратких словах заключал все обязанности нового состояния. Затем оба молодые супруга отправились в дорогу в сопровождении своего небесного спутника. Не доходя Ниневии, Рафаил, предвидя беспокойство старого Товии об участи своего сына, решился ускорить путешествие и идти Товии прежде, а Сарру оставить с рабами и имением. Товия охотно согласился исполнить повеление своего спутника, который приказал ему взять с собой и желчь рыбную, которая вскоре должна была ему понадобиться; оба путника поспешили в Ниневию. На пути Рафаил сказал своему товарищу, что отец его отверзет очи, и советовал ему помазать глаза отца рыбной желчью, и они исцелятся. Но пока они проводили время в дороге, старик, не видя возвращения своего сына, впал в глубокую горесть: что за причина, думал он, что сын мой так долго не является? Верно, умер Гаваил и не от кого получить серебра. Но жена Товита, менее терпеливая, говорила, что сын ее умер, и горько упрекала своего муж за то, что он послал его. Тщетно последний утешал ее, уверяя, что сын ее здоров. Анна не слушала ничего и тосковала по милому сыну. Каждый день выходила она на тот путь, по которому ему надобно было возвратиться, садилась на пригорок, господствовавший над всей окрестностью, и смотрела во все стороны, стараясь увидеть сына своего издали. Долго несчастная мать повторяла эти посещения: никто не являлся. Наконец в один день Анна заметила кого-то издали и, узнавши в нем сына, поспешила сказать об этом своему мужу. В это время пес, который сопутствовал Товии, прибежал к своим старым господам прежде путников. Несмотря на свою старость, благочестивый старец поднялся встретить своего сына, и с радостью побежав, запинался часто. Невозможно изобразить, какой восторг объял престарелых родителей, когда они увидели возвращение сына, которого так долго ждали. Они бросились со слетами к нему на шею, целовали его и благодарили Бога, Который возвратил им радость их. В это время юный Товия вспомнил наставления ангела, коснулся желчью глаз своего отца, и тонкая перепонка, покрывавшая зрачки, тотчас начала исчезать и как скоро исчезла, добродетельный старец прозрел. Пораженный таким чудом Товит и жена его, выслушав рассказ о всем случившемся с их сыном, немедленно объявили всем близким и, соединившись, воздали хвалу Всевышнему за милость, которую Он благоволил явить им. Вскоре после этого под кровом верного поклонника Божия устроено было большое торжество, в котором принимали участие все родственники и знакомые и которое продолжалось до семи дней. Немного спустя Товит вздумал наградить ангела за его заботы о его сыне, которого он призвал и спросил: чем бы им наградить услужливого путеводителя. Юноша отвечал, что едва ли достанет из имения, чтобы достойным образом отблагодарить его. Впрочем, чтобы не оставаться неблагодарными перед этой высокой душой, они решились отдать ему половину того, что Товия привез, и, призвав Рафаила, отец и сын предложили ему награду за его беспокойства. Но посланник Божий, призвав их, тайно сказал, чтобы они благословили Бога, так им благодеющего, Который за их попечение о страждущих братьях, о погребении умерших, послал его к ним, что он, Рафаил, один из семи ангелов, стоящих пред Богом. При столь неожиданном известии оба, отец и сын, объятые ужасом и трепеща от страха, упали на землю. Но посланник Божий успокаивал их, что он послан им от Бога, к Которому он теперь и восходит. В ту же минуту он сделался невидим и исчез навсегда. Между тем Товит и Товия все еще лежали распростертыми на земле, не помня себя от радости и ужаса. Наконец они опомнились и, поднявшись, поспешили исповедать перед всеми всемогущество и благость Божию. Товит, объятый пророческим вдохновением, произнес свою дивную песнь, в которой он сначала благословляет Бога, живущего во веки и наказующего и милующего, Бога, Который рассеял их и Которого должно хвалить перед всеми. Затем он пророчествует, что Иегова соберет их некогда от всех языков; и произносит также пророчество о разорении Иерусалима и о возобновлении его, и проч. Товиту было около 88 лет, когда потерял зрение; слепцом был 7 лет; после сего он жил еще около 60 лет в радости и счастье. По мере приближения к старости, он не переставал успевать в любви и страхе Божьем; за то Иегова дал ему радость видеть прежде смерти своей внуков. Почувствовав приближение последнего часа, старец призвал к себе все свое семейство и дал своему сыну наставление, чтобы он после его смерти отдал ему последний долг, то же бы сделал и с матерью своей; потом он велел ему со всем своим семейством идти в Мидию, потому что Ниневия должна разрушиться по предсказанию пророка Ионы. Едва старец кончил свои последние слова, как смерть смежили его очи, и он, полный дней и славы, скончался, достигнув 158 лет. Вскоре за ним последовала и супруга его Анна. Оба они были погребены в Ниневии, как желал этого Товит. Товия, отдав последний долг своим престарелым родителям, оставил Ниневию со всем своим семейством и скоро соединился с родителями своей супруги, которые были еще живы. Он окружил их ласками и попечением, но и их скоро должен был предать земле. Сделавшись по смерти родителей Сарры единственным наследником их имения, Товия проводил самую счастливую жизнь. Окруженный многочисленным семейством, он благополучно прожил 127 лет; во всю свою жизнь он ходил по пути добродетельного отца своего. Вот трогательная история Товита. Излагая ее, мы часто пускались в подробности, потому что они интересны в высшей степени. В самом деле, нигде мы не найдем такого изображения добродетелей семейных, такой картины нравов патриархальных, как в истории этих добродетельных мужей. Какая безграничная любовь к пленным и угнетенным братьям! Какая преданность Провидению среди жесточайших испытаний! Ничто в этом человеке не может поколебать веры в Бога. Столь же удивительна и покорность сына: он может быть единственным примером покорности и уважения, какое дети должны иметь к своим родителям. Иудеи смотрели на книгу Товита, как на книгу апокрифическую, хотя большая часть из них не сомневалась в истинности происшествий, излагаемых в ней; некоторые, впрочем, видели в ней не более как набожный вымысел, составленный с целью ободрить иудеев, страждущих от оков плена. Поэтому и христианская церковь не внесла ее в число своих канонических книг. Впрочем, как повесть назидательную и душеспасительную, какая в книге Товита излагается, она помещает ее между книгами священного канона. Трудно определить, кто был автором этой назидательной истории. Думают, что она написана теми же лицами, которые составляют предмет этой книги; или, по крайней мере, они основали предания, из которых позднейший писатель составил эту книгу, оставив собственные слова авторов. Некоторые думают, что сам Товит написал 12 глав, а Товия остальные. Но верно ли это - неизвестно. Столько же недоумений рождается и касательно текста этой книги. По мнению бл. Иеронима, эта книга написана была на халдейском языке, с которого он перевел на еврейский язык, и последний перевод включил в Вульгату. Серариус насчитывает до трех подлинных текстов этой книги. Поет и Губиган старались доказать, что греческий текст более всех сообразен с оригиналом. В 12 главе греческого и еврейского текстов сказано, что Рафаил, оставляя Товита, приказал ему написать все случившееся, чего, конечно, не замедлил исполнить благочестивый муж.
ТРИФЕНА и ТРИФОЗА
, две женщины, по обращении в христианство прославились своей добродетелью и проповедовали на Востоке христианскую веру, за которую и получили мученический венец; память празднуется 31 января.
ТРОФИМ
(58 г. от Р. X.), один из семидесяти апостолов, родом из Ефеса, из язычества в христианство обращен был апостолом Павлом. Узнав этого великого учителя, Трофим прилепился к нему и более уже не оставлял его. Он был с ним в путешествии, которое апостол предпринимал из Коринфа в Иерусалим (58 г.). Некоторые из азиатских иудеев, зная Трофима и видя его в стенах храма, научив чернь, бросились на апостола Павла, крича: "Мужи Израильские, помогите! этот человек всех повсюду учит против народа и закона и места сего; притом и Еллинов ввел в храм и осквернил святое место сие" (Деян. 21:28-29). Посвятив себя всецело своему учителю, он разделял с ним все опасности. Даже когда апостол языков из Иудеи отведен был в Рим, верный его ученик не оставил его и разделил с ним труды плена. Потом, около 65 г., Трофим опять путешествовал с св. Павлом, который оставил его больным в Милете, как он об этом пишет к Тимофею. Неизвестно, чем кончилась болезнь Трофима. Предание говорит, что он возвратился в Рим и принял мученичество с Павлом или немного спустя после его смерти, при Нероне. Память его празднуется 4 января и 15 апреля.
УРВАН
, см. Нимфа.
УРИЯ
, пророк, сын Семея Кариа-фиаримского, современник Иеремии; он пророчествовал против Иерусалима и всей страны Иудейской то же, что и Иеремия. Царь Иоаким и его придворные, узнав это, хотели схватить его и умертвить. Но Урия, предуведомленный об этой опасности, бежал в Египет; Иоаким преследовал его и там и наконец схватил, привел его в Иерусалим и приказал умертвить и дать ему погребение равное с простым народом.
УРИЯ
, хетnеянин (см. Вирсавия).
УРИЯ, или МАРИОФ, или МАРАРИОФ
(730 г. до Р. X.), двадцать второй первосвященник иудейский, сын и преемник Ахитова II. В девятой главе Первой Паралипоменон (ст. 11) и у Неемии (9:11) между Ахитовом и Садоком находится Мариоф, которого нет в генеалогии Ездры и шестой главе 1-й книги Паралипоменон. Но 4-я книга Царств (16:10 и след.) указывает в царствование Ахаза на первосвященника Урию, которого нет в этом генеалогическом ряду и которого можно почитать Мариофом. Эти имена пишутся по-еврейски весьма сходно; может быть, этот Мариоф опущен в генеалогическом ряду. Таким образом, Ахитов II родил Мариофа, который будет одно лицо с первосвященником Урией, известным не только в Священном Писании, но и у Иосифа Флавия, который почитает его преемником Иофама (Ant. lib. X, cap. II), и в летописи иудейской, которая полагает его преемником Иоафана, а его служение в царствование Ахаза. О жизни его см. статью Ахаз, царь иудейский. Преемником его был Хелкия I.
ФАД
, римский прокуратор (см. Куспий Фад),
ФАКЕЙ
(753 г. до Р. X.), сын Ромелиина, начальник войск Факии, вооружился против своего царя и, убив его, овладел престолом израильским. Факей объявил войну Ахазу, царю иудейскому, соединившись с Раассоном, царем сирийским; но предприятие не удалось, и Факей отступил; на следующий год, предводительствуя огромной армией, он опять явился перед Иерусалимом. Пользуясь отсутствием Раассона, который бросился на другую часть государства, Ахаз дал сражение Факею и потерпел жестокое поражение: 120 000 осталось на поле битвы; около 200 000 отведено было в плен иудеев всякого возраста и пола, и конечно, несчастные не получили бы свободы, если бы угрозы и советы пророка Одида не убедили победителей освободить их. Азария, Варахия, Езекия и Амасия и все начальники колена Ефремова послушали советов человека Божия и исполнили его похвальное намерение. "Не вводите сюда пленных, - говорили они, - потому что грех был бы нам пред Господом. Неужели вы думаете прибавить к грехам нашим и к преступлениям нашим? велика вина наша, и пламень гнева /Господня/ над Израилем" (2 Пар. 28:13). Совет был принят всеми; воины взяли добычу, а пленным предоставили свободу, даже одели тех, которые были нагими, и дали пить и есть им. Но великодушие победителей этим не ограничилось. Большая часть из этих несчастных были утомлены; победители помазали их маслом и дали лошадей тем, которые за слабостью не могли идти, и наконец сами проводили их до Иерихона. В его царствование Феглаф-Фалассар напал на землю Израильскую и овладел Ааном, Авелвефмаахом, Ахом, Конесой, Асаром, Галаадом, Галилеей и всей землей неффалимлян, и жителей увел в Ассирию. Царство Израильское с тех пор состояло только из Самарии и половины колена Манассиина; это несчастье навлекло, как и всегда, на Факея ненависть и отвращение его подданных. Факей царствовал 20 лет; возмутившийся против него Осия убил его.
ФАКИЯ
(754 г. до Р. X.), сын Манаима, наследовал престол царства Израильского, который отец его похитил. Его царствование продолжалось не более двух лет. Факей, генерал его войск, вооружился против Факии и, овладев дворцом, где царь с Арговом и Арием и с 900 гелаадитянами затворился, предал их смерти и провозгласил себя царем израильским.
ФАЛЕК
(2221 г. до Р. X.), старший сын Евера и отец Рагава, жил 339 лет. Фалек значит разделение', это имя дано ему по случаю разделения языков, которое случилось вскоре после его рождения.
ФАМАРЬ
, см. Амнон и Фамарь.
ФАМНИЙ
, см. Амврий и Фамний.
ФАННА, или ФАННИЯ
(67 г. от Р. X.), восемьдесят третий и последний первосвященник иудейский, сын Самуила, из колена священнического, родился в местечке Афтази, преемник Матфии III, человек недостойный, с грубыми нравами, не стоящий первосвященства; он никогда не знал своего высокого сана. Во время войны с римлянами мятежники овладели храмом и присвоили себе право возводить и низвергать первосвященников. Матфия, сын Феофила, был тогда в этом сане. Мятежники решились его свергнуть и назначить ему преемника. Они утверждали, что верховное священство всегда давалось посредством жребия; поэтому они и решились этим способом избрать первосвященника. Правда, посредством жребия определялся порядок, по которому каждое священническое семейство должно было служить во храме (1 Пар. 24:5); но жребий никогда не употреблялся при избрании первосвященника. Жребий брошен был на семейство Елиакима и пал на Фаннию. Иосиф Флавий говорит (De bell. lib. ГУ, cap. 5), что зилоты избрали многих первосвященников, подобных Фаннии, невежественных, грубых, темного происхождения и не достойных священства; но упоминает только об одном Фаннии. Он был последним первосвященником иудейского народа. В первосвященство Фаннии храм Иерусалимский был сожжен, в 70 г. от Р. X. Некоторые из писателей отвергают то, что он был в числе первосвященников. С ним окончилось преобразовательное священство иудеев, которое, несмотря на политические перевороты и общественные бедствия, никогда не выходило из рода Ааронова. Падение его главным образом началось при Ироде Великом и окончилось в царствование Веспасиана. Оно было как бы погребено под развалинами Иерусалимского храма и уступило место священству Иисуса Христа - Архиерея вечного по чину Мельхиседекову.
ФАРАОН
Этим именем в Священном Писании называются многие цари египетские. По крайней мере этим именем в древности назывались цари этой страны, как впоследствии цари той же страны греками назывались Птолемеями, а цари Сирии - Лагами. Ученые думают, что фараон есть слово сирийское, которое означает видящего, будто цари египетские, находясь на троне, должны быть видящими, или проницательными, чтобы быть справедливыми к своим подданным. Хронология этой страны так запутана, представляет столько трудностей, что нельзя положительно сказать, кого именно надобно разуметь из фараонов, которые упоминаются в Священном Писании. Фараон, при котором Авраам находился в Египте, у одних называется Кертос, у других Мутес, основатель Мемфиса. Северная часть Египта, орошаемая Нилом, начала уже тогда делаться если не богатейшей и могущественнейшей, то, по крайней мере, более известной, чаще посещаемой иностранцами. Из истории Авраама и Сарры можно видеть, каким опасностям в этой стране они подвергались. Нам остается здесь заметить, на какой степени образованности находилась та страна, где женщина, пришедшая со своим мужем, за свою красоту должна опасаться попасть в гарем царя. Подарки, которые потом фараон предложил Аврааму, были овцы, быки, ослы, верблюды, рабы и рабыни; все это показывает богатство и нравы народа пастушеского, следовательно, стоящего на самой низшей степени образованности. Если бы не так, то отчего царь не одарил патриарха золотыми и серебряными вещами и драгоценными тканями. Этот простой факт лучше всего доказывает верность тех историков, которые этому царству не приписывают такую почти баснословную древность. Фараон, при котором Иаков и Иосиф пришли в Египет, был, по одним, Мерис, по другим - Аменофис, а по иным - Рамезис Миамун. Фараон, четвертый государь династии пастушеской, говорит Сальвадор, сильно желая покорить Египет, искал случая подкрепить свое могущество и с радостью принял иудеев. Наконец фараон, при котором началось гонение израильтян, был, по мнению одних, Аменофис II, отец Сезостриса, а по мнению других - сам Сезострис. Тот же автор думает, что это преследование показывает перемену династии; гонение это продолжалось при Рампсините и кончилось при сыне его Аменофисе III. Гордый Сезострис после своих побед, как говорят, осудил своих пленников на изнурительные работы, чтобы украсить Египет великолепными памятниками. По всей справедливости он подверг тем же тяжелым работам и израильтян. Друзья царей и их наместники внушили фараонам, что с потомками Иакова и Иосифа, которые, хотя добровольно и с согласия царей, поселились в Египте, надобно поступать с такой же жестокостью, как и с рабами, доставшимися по праву войны. Прошло уже много времени, и верность истинных сынов Иакова к Богу отцов своих не поколебалась от жрецов египетских, которые не могли ни развратить израильтян, ни обратить к своему политеизму. Воспользовавшись счастливыми успехами Сезостриса и внушив ему величайшее уважение к богам, они сделались ненавистными и презренными для тех людей, которые не почитали их пустых истуканов. "Вот, народ сынов Израилевых многочинен и сильнее нас; перехитрим же его, чтобы он не размножался; иначе, когда случится война, соединится и он с нашими неприятелями, и вооружится против нас, и выйдет из земли [нашей]" (Исх. 1:9-10). Так они смотрели на истинных израильтян, как на людей подозрительных, нарушителей общественного спокойствия, благочестие которых было не что иное, как личина, скрывавшая гнусные намерения, хотя такое расположение и было очень далеко от характера иудеев. Обольщенный этими рассуждениями, царь забыл, что имел у себя Иосифа первым министром, который был спасителем, и начал преследовать иудеев. В статье Моисей можно видеть, как благодетельны были следствия этого гонения для дома Израилева. Здесь мы заметим только, согласно со Священным Писанием, что иудеи построили своим повелителям города Пифо и Рамесси, которые были хранилищами царских сокровищ и магазинами съестных припасов. Историки сильно разногласят об имени фараона, при котором продолжалось гонение. Это был преемник Сезостриса; Диодор называет его Сезострисом II, Манетон - Аменемесом, Иосиф - Рампсисом; Юлий Африканский дает ему то же имя. Итак, Рампсис, или Рампсинит, продолжал политику своего отца. При нем воздвигнуты были цитадели, в которых жили израильтяне. Необходимо так же предположить, что израильтяне, постоянно занимаясь работой, должны были знать различные искусства и ремесла. Среди трудов и угнетений дети Авраама, по обещанию Всевышнего, умножались, как песок морской и как звезды небесные. Это еще больше раздражало египтян. Отчаявшись уничтожить это племя, которое так размножалось среди притеснений и трудов, они решились срубить древо в самом корне. Фараон издал указ, которым повелевалось, чтобы все дети мужского пола, которые будут рождаться у евреев, были убиваемы при самом их явлении в мир. Бабкам египетским строго приказано было смотреть за женами еврейскими при их родах; эта мера распространена была по всему государству. К этому-то времени надобно отнести рождение Моисея и его чудесное спасение одной мудрой принцессой царской крови; эта дочь фараона, как она называется в Священном Писании, Атиртея или Термуфа, была сестрой Рампсиса, или Ферона, и дочерью Сезостриса. Фараон, как бы он ни назывался, был так добр, что позволил воспитывать дитя при своем дворе. Через долгое время после этого, как говорит Священное Писание, то есть к концу 34 г., умер Рампсис на 66-м году своего царствования, оставив престол сыну своему Аменофису III. Ненависть и угнетение евреев при этом царе достигли высочайшей степени; несчастные обречены были на жесточайшее рабство. Тогда они обратились с молитвой к Богу, просили Его вспомнить завет с Авраамом, Исааком и Иаковом, умилосердиться над ними и обратить милостивый взор на их бедствия. Но время избавления еще не пришло. Тут рассказываются подвиги против ефиоплян, приписываемые Иосифом Моисею, который после этого должен был 40 лет жить вне Египта, вдали от своих братьев израильтян. Новый фараон царствовал в Египте; он назывался Аменофисом, как и его предшественник, по Уссериусу; Амозисом или Амазасом, по Аппиану и другим; как бы то ни было, только перед этим фараоном предстали Моисей и Аарон с требованием отпустить израильтян в пустыню принести жертву Богу; но государь отказался исполнить их волю. Тогда Моисей, чтобы заставить гордого царя повиноваться велениям Господа, решившегося освободить Свой народ из рабства, поразил страну десятью чудесными и страшными казнями. Восемь казней только ожесточили сердце фараона. Когда несчастье его угнетало, он обещал Моисею дать народу израильскому свободу и давал слово сделать все, что он хочет. Моисей возносил молитву, и зло прекращалось; тогда фараон отказывался исполнить свое слово. Наконец в десятой казни Бог поразил его самым чувствительным образом; Он послал ангела, который в одну ночь избил всех первенцев египетских, начиная от сына царева до сына последнего раба. Этот страшный удар смягчил сердце жестокого царя. "Встаньте, - говорил он Моисею, - выйдите из среды народа моего, как вы, так и сыны Израилевы, и пойдите, совершите служение Господу [Богу вашему], как говорили вы" (Исх. 12:31). И египтяне принуждали их выйти; тогда израильтяне, прежде нежели настал день, вышли из Египта в числе 600 000, способных носить оружие. Едва вышли евреи, как фараон, всегда жестокий, раскаялся, что дал позволение выйти своим рабам из его государства, и, собрав многочисленное войско, погнался вслед за ними и настиг их на берегу Чермного моря. Тогда, по молитве Моисея, для детей Иакова совершилось дивное чудо; море расступилось, и евреи перешли по дну его, как по суше. Фараон и египтяне хотели было преследовать их и бросились за ними; но вода вступила опять в свои пределы и потопила царя и все его войско. С этого времени о фараонах уже не упоминается в Священном Писании.
ФАРЕС и ЗАРА
, близнецы Иуды и Фамари, родившиеся в земле Ханаанской. Право первородства перешло к Фаресу, старшему из двух близнецов, в предпочтение Селуму, третьему сыну Иуды, который сам должен был жениться на Фамари по смерти своих братьев (см. Иуда). Таким образом, Фарес сделался родоначальником дома Иудина; и от Девы из его племени благоволил родиться Спаситель. Фарес имел двух сыновей: Есрома и Емуила; Зара же пять: Замврия, Ифама, Емуана, Калхада и Даралея. Вот были первые родоначальники колена Иудина, колена впоследствии так умножившегося, что при исходе израильтян из Египта оно имело 74 600 человек, способных сражаться.
ФАРРА
(2250 г. до Р. X.), сын Нахора, отец Авраама, Нахора и Арана. Он сначала жил в земле Ур, в Халдее; но потом, вместе с Авраамом и племянником своим Лотом, оставил эту страну и поселился в Харране, в месопотамском городе, где и умер вскоре на 205-м году от рождения. Хронологи не согласны касательно времени рождения детей Фарры; некоторые из них думают, что Авраам родился на 130-м году жизни его отца, то есть 60 лет спустя после рождения других детей; что же касается до того, что Авраам упоминается первым в ряду других сыновей его, то на это отцу верующих дает право его историческая известность. Как бы то ни было, по этому предположению Аран был первым сыном Фарры и умер в земле Ур, прежде нежели отец его оставил свою страну. Что касается Нахора, хотя об этом священный бытописатель совершенно не упоминает, однако нельзя сомневаться, чтобы он не поселился в Месопотамии или вместе с отцом своим, или несколько времени спустя после переселения Фарры; потому что в этой стране мы находим его потомков во времена брака Исаака с Ревеккой. Священное Писание говорит нам, что Фарра был идолопоклонником, когда жил в Халдее; после наставления или примера сына его Авраама уничтожились его ложные понятия о Божестве; он оставил свои смешные заблуждения и обратился к истинному Богу. Думают, что религией Фарры был савеизм, и почитание звезд, богопочтение самое древнейшее в этой части Азии. Маймонид думает, что отец верующих сам собой дошел до познания истинного Бога, тщательно рассмотрев свою прежнюю веру.
ФЕВДА
(33-45 гг. от Р. X.). Этим именем называются два разных человека, которые часто смешиваются между собой. Оба они называются Февдой или Феодой; первое из этих лиц жило прежде и о нем-то говорится в Священном Писании; это тот самый лжепророк, о котором раввин Гамалиил говорил в иудейском собрании (около 35 г. н. э.): "Ибо незадолго перед сим явился Февда, выдавая себя за кого-то великого, и к нему пристало около четырехсот человек; но он был убит, и все, которые слушались его, рассеялись и исчезли" (Деян. 5:36). Этот человек выдал себя за вдохновенного небом мужа, одаренного способностью предсказывать будущее; своим учением он успел обратить к себе около 40 человек, которые привязались к нему и следовали за ним во всех его путешествиях. Смятение или волнение, которое он произвел в уме народа, не долго продолжалось; пророк был вскоре убит, а ученики его разбежались. Уссерий думает, что этот Февда есть одно лицо с Иудой, возмутившимся после смерти Ирода, о котором упоминает Иосиф Флавий в 7 книге гл. 12 своих Иудейских древностей. Другой Февда, тоже обманщик, явился во время правления Иудеей Куспием Фадом, на 45 г. н. э.; об этом человеке также упоминает Иосиф Флавий (Ant. ird. XX, cap. 2). Этот обманщик также выдал себя за пророка, вдохновенного небом и ниспосланного на землю Мессиею; многие из иудеев были увлечены его словами; значительная толпа собралась вокруг лжемессии, который для доказательства своего чрезвычайного посланничества обещал им разделить Иордан, как это сделал Иисус для их отцов при входе их в Палестину. Правитель римский, узнав цель этих движений, отправил отряд солдат, который большую часть этой толпы взял в плен, многих убил, а голову возмутителя принес в Иерусалим. Этот Февда, замечает Дон Калмет (Diction, de la Bible), жил после того Февды, о котором упоминает Гамалиил в своей речи (Деян. 5:36). И в самом деле, раввин говорил об этом в 35 г., а восстание Февды при Куспие Фаде случилось в 45 г. н. э. Итак, напрасно многие историки не различают этих двух лиц.
ФЕКЛА
(45 г. от Р. X.), святая, равноапостольная девственница и первомученица, происходила из Иконии. Будучи ученицей, приближенной апостолу Павлу, который извлек ее душу из сети идолопоклонства, св. Фекла была в величайшем уважении в первые века христианства. Основываясь на свидетельстве восточных и западных писателей, можно видеть, что св. Фекла была одной из тех знаменитейших святых, которых Провидение посылает смотря по нуждам рождающейся церкви. Медор, живший в Малой Азии в III в., говорит, что эта мученица основательно знала светскую философию и литературу. К евангельской вере она обращена была, как мы уже сказали, апостолом Павлом, который считал ее достойной разделять с ним апостольские труды. Это было в одно из путешествий по Ионии в 45 г., когда великий учитель своим учением обращал к Богу сердца, преданные миру. Один из знаменитейших юношей того города, где жила св. Фекла, узнал эту высокую жену, полюбил и предложил ей свою руку. Фекла согласилась, и время брака уже приближалось; в это-то время христианская вера осветила ее душу и указала ей на девство, как на состояние более любезное Богу, Которого она уже научилась почитать; и с этого времени она бросила мысль о браке и решилась навсегда остаться невестой Иисуса Христа. Умерщвляя свои страсти, св. Фекла хотела умереть для удовольствий, величия мирского, и благодать подкрепила ее усилия и возвысила добродетель этой жены; ее мысли и надежды устремлены были к небу, и мир был чужд этой девственнице, как и она умерла для него. Между тем отец и мать Феклы, не зная, что она христианка, спешили заключить союз, который льстил их честолюбию; но благочестивая девственница каждый день отказывалась просьбами и слезами от своего жениха; наконец местное начальство, узнав причину такого сопротивления, вмешалось в это дело и угрожало юную невесту подвергнуть жестоким мучениям как христианку, если она не отведет подозрения, павшего на нее, вышедши замуж за того, кому уже давно обещала свою руку. Поддерживаемая божественной любовью, юная Фекла противилась как угрозам, так и просьбам. Опасаясь какого-нибудь насилия от того, кто так опечален был ее твердым желанием не выходить замуж, она решилась оставить своих родителей, отечество, блеск и роскошь, окружавшие ее, и посвятить всю себя Иисусу Христу. Но юноша, желавший иметь ее своей женой, преследовал бежавшую и принудил ее возвратиться в отечественный город; и любовь его обратилась в глубокую ненависть: он донес на нее как на христианку начальникам города, которые осудили преступницу на растерзание лютым зверям. Юная Фекла вышла на площадь, защищаемая только своей девственной чистотой, и, скрестивши руки на груди, безропотно отдалась нетерпеливым зверям, которые должны были ее растерзать. Но звери были не так злы, как судьи. Львы, выпущенные на святую мученицу, явились к ней как бы с покорностью и поверглись к ее ногам; они с осторожностью лизали их, опасаясь, как говорит св. Амвросий, запятнать ее тело ранами и ее чистоту своим взглядом. Освобожденная от львов, святая была брошена в огонь; но и эта стихия не прикоснулась к телу святой девицы; когда она находилась в пламени, к ней явились три юноши, с которыми мученица воспевала своего всеблагого и всемогущего Бога. После этого, подверженная многим мучениям и вышедши из них с торжеством, св. Фекла освободилась от своих тиранов и, повинуясь внушениям благодати, последовала за св. апостолом Павлом во многих его путешествиях, служа ему своим красноречием, которым она владела в совершенстве, обращала сердца к вере и внушала им любовь, которою сама была преисполнена. Как кончила свою жизнь эта святая жена, которая во время своего пребывания на земле получила три венца - апостольский, мученический и венец девственницы? Один из мартирологов древних говорит, что св. Фекла скончалась мирно, но не говорит нам, как долго продолжалась блестящая и славная жизнь этой жены. Она из-за гроба продолжала свое апостольство, потому что пример этой мученицы, приводимый св. отцами, воодушевлял мужество и веру христиан. Феодорит с похвалой говорит о тех высоких победах, которые св. мученица одержала. Исидор Пелусиот считает св. Феклу венцом женщин, неподвижным столпом, с которого постоянно возглашается слава и чистота добродетели, маяком возвышающаяся среди моря страстей. Бл. Иероним в одном из писем к Евстогнии пишет ей, что перед ней предстанет Пресвятая Дева, окруженная теми, кто подражал ее чистоте, и св. Фекла явится, чтобы воспламенить ее дух. Св. Епифаний, говоря о лицах, которых можно сравнивать с Божьей Матерью, говорит только о Елене, Иоанне Крестителе и св. Фекле. Блаженный Иероним говорит, что Меланья называлась Феклой Иерусалимской за свою добродетель; а Евсевий пишет, что св. Макрина называлась Феклой своего времени. Память ее празднуется церковью 24 сентября.
ФЕЛИКС
, правитель Иудеи, получил это достоинство по ходатайству своего брата, который был другом императора. Получив власть, он безнаказанно расширял свое могущество и богатство убийствами и грабежами. Феликс убил Елеазара, первосвященника иудейского; его убийства совершались даже в самом храме. Выведенные из терпения иудеи кесарийские послали депутатов в Рим для обвинения Феликса перед императором. Императором был Нерон, получивший власть после смерти Клавдия. Из уважения к просьбе Палласа Нерон простил Феликса, но отстранил его от должности и на место его послал в Иудею Порция Феста.
ФЕОФИЛ
(37 г. от Р. X.), семьдесят первый первосвященник иудейский, сын Анана, преемник и брат Ионафана III. Вителлий, проезжая через Иерусалим на войну в Аравию, принудил Ионафана уступить первосвященническое достоинство брату его Феофилу. Но Ирод Агриппа, царь иудейский, принудил последнего уступить свое место Симону Канфаре, сыну первосвященника Симона, сына Воифова, в царствование Клавдия (Ant. lib. XVII1, cap. 7, и lib. XIX, cap. 5).
ФЕОФИЛ
, см. Лука, евангелист. ФЕСТ, см. Порций Фест. ФИВА, см. Нимфа.
ФИЛИМОН
(61 г. от Р. X.), один из семидесяти апостолов. Среди ма-поажйских городов Колоссы стояли в ряду самых замечательных; по свидетельству древних писателей, этот богатый и населенный город был одним из тех мест, где вера христианская воссияла прежде всего. Один из его жителей, Филимон, был самый ревностнейший поборник христианства, которому был научен Епафрасом, своим соотечественником, и которого апостол Павел называет своим сотрудником. По свидетельству Феодорита и особенно Иоанна Златоуста, Филимон в короткое время сделал величайшие успехи в добродетели; его дом сделался истинной церковью, где христиане пользовались его покровительством. Апфия, его супруга, и другие лица его дома показывали самое трогательное благочестие; несчастные прибегали к попечению этого семейства, чтобы получить утешение в истине, которую Евангелие преподает всем христианам. Филимон не только заботился о своей братии, но и со всей ревностью распространял христианство между народом, который погружен был еще во тьму идолопоклонства. Вот почему апостол Павел называет его своим споспешником. Но лучшее доказательство, какое нам сохранила древность о добродетели Филимона, есть дружба св. Павла; этот великий апостол не погнушался даже написать к нему, что он намерен к нему прийти. "А вместе приготовь для меня и помещение, - пишет он, - ибо надеюсь, что по молитвам вашим я буду дарован вам" (Фил. 1:22). После смерти апостола Павла уже ничего не известно о Фи-лимоне: большая часть сведений, сообщаемых мартирологами, подлежит сомнению. По мнению одних, этот святой получил венец мученический при Нероне; но мы лучше принимаем мнение Златоуста, который говорит, что Филимон и Апфия сделались жертвой христианской ревности во время народного возмущения, когда они пали под стрелами римскими. Феодорит говорит, что он в свое время видел еще дом этого свягого человека, а некоторые историки утверждают, что в Константинополе была церковь во имя Филимона. Но эти мнения ничем не доказываются, по-этому и остаются сомнительными. Память св. апостола Филимона празднуется церковью 4 января, 19 февраля и 22 ноября.
ФИЛИПП
, апостол, родился в Галилее, в городе Вифсаиде. Он был женат и имел много дочерей, прежде чем сделался учеником Иисуса Христа. Спустя несколько дней после призвания Петра и Андрея Спаситель пошел в Галилею, где, встретив Филиппа, повелел ему идти за Собой. Решившись оставить все, новый ученик просил у Учителя позволения погрести отца своего; Иисус Христос сказал ему, чтобы он оставил мертвым погребать мертвецов, дав тем знать, что для него теперь настала жизнь благодатная. Филипп, сделавшись учеником истины, хотел увеличить число своих товарищей. Увидев Нафанаила, советовал последовать его примеру. Последний послушался, и Филипп представил Господу нового ученика. С этого времени ученик вифсаидский уже не оставлял своего Учителя. В следующем году он являлся в числе 12 учеников; на горе Филипп сказал Господу, где можно купить столько хлеба, чтобы накормить 5 тысяч народа, который следовал за Спасителем. Незадолго до страданий Иисуса Христа несколько язычников хотели видеть Его и, чтобы удовлетворить своему желанию, обратились к Филиппу. Когда в последней речи Господь обещал Своим ученикам сообщить самое совершенное познание об Отце небесном, тогда Филипп воскликнул: "Господи! покажи нам Отца, и довольно для нас". Иисус отвечал: "Столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп ? Видевший Меня видел Отца; как же ты говоришь, покажи нам Отца? Разве ты не веришь, что Я в Отце и Отец во Мне?" (Ин. 14:8-10). Вот все, что нам из Евангелия известно об этом апостоле. То, что рассказывают позднейшие писатели, хотя и не чуждо заблуждений, однако некоторые факты, ими собранные, стоят всякого внимания и веры. После сошествия Святого Духа апостолы рассеялись по различным странам мира для проповеди слова Божия. Св. Филипп, по свидетельству Феодорита и Евсевия, отправился проповедовать Евангелие во Фригию и умер в Иераполе, где с ним были и две его дочери, которые были девственницами. Но с большей основательностью думают, что Филипп умер в престарелых летах, потому что Поликарп, обращение которого к христианству случилось около 80 года, был учеником апостола Филиппа. Великое светило угасло в Азии, говорит Евсевий в своей истории, церковной; оно оживет в день пришествия Господня; я говорю о св. Филиппе, который был священником, учителем и мучеником. Этот апостол не оставил после себя никакого послания; Папа Геласий I осуждает Деяния и Евангелия, которые приписывались св. Филиппу. Феодорит в своей церковной истории говорит о видении, которое имел Феодосии Великий, так много способствовавший распространению уважения к этому святому в Римской империи. В 394 г. от Р. X., по утру того дня, в который Феодосии должен был вступить в сражение с Евгением, два человека в белых одеждах явились к государю, убеждали его быть храбрым, присовокупив, что они посланы к нему на помощь; один из них был Иоанн Евангелист, а другой апостол Филипп. Они обещали императору, что он одержит блистательную победу над врагом, что и исполнилось на следующий день. То же видение было и одному из солдат армии Феодосиевой. Мощи апостола Филиппа находятся в Риме в церкви, построенной в 560 г. и известной под именем церкви св. Филиппа и св. Иакова. Память святого апостола Филиппа празднуется церковью 30 июня и 14 ноября.
ФИЛИПП
, один из семидесяти апостолов и семи диаконов церкви Иерусалимской. Св. Филипп, по общему мнению, происходил из Кесарии Палестинской. Св. Епифаний и многие отцы считают его одним из 70 учеников Иисуса Христа, которые были избраны после апостолов, чтобы вспомоществовать им в проповеди. Может быть, Филипп был с апостолами в горнице, где они находились после вознесения своего Учителя, и получил в день Пятидесятницы Духа Святого. Это мнение основывается на словах апостола Петра, которые он сказал к верным, предлагая вопрос об избрании диаконов. "Итак, братия, - говорил он, - выберите из среды себя семь человек изведанных, исполненных Святого Духа и мудрости; их поставим на эту службу" (Деян. 6:3). Св. Филипп, подобно прочим своим товарищам, отличался ревностью и мудростью среди христиан церкви Иерусалимской. Получив новое достоинство, он сделался еще более ревностным. Сверх попечения о вдовицах и бедных, сверх исполнения своих обязанностей, которые он исполнял в собрании верных, св. Филипп с жаром принялся за проповедование Евангелия. Принужденный оставить Иерусалим по причине гонения, воздвигнутого на христиан, в котором диакон Стефан получил венец мученический, св. Филипп отправился в Самарию, где Симон-волхв увлекал всех своими ложными чудесами и рассевал свое нечестивое учение. Недолго человеческое может состязаться с делом Божиим. Самаритяне с усердием начали принимать веру, проповедуемую св. Филиппом. Его публичные и бесчисленные чудеса, святость жизни, чистота и возвышенность учения, все это могущественно содействовало распространению имени Христова, которое самаритяне уже слышали прежде сего года за два или за три. Новый проповедник собрал богатые плоды своей божественной проповеди и крестил множество самаритян; и сам Симон, увлеченный их примером и чудесами проповедника, находился в числе крещеных. Но так как св. Филипп был диакон, то он и не мог дать ничего другого, кроме крещения; он тотчас уведомил апостолов, что Самария получила слово Божие. Ученики Иисуса Христа послали Петра и Иакова, чтобы они возложением рук низвели Духа Святого. И справедливо было.самим апостолам благословить церковь, образовавшуюся из избранных иудеев. Это случилось в 35 г. от Р. X.; по совершении этого предприятия Дух Святой внушил Филиппу идти в Дамаск. Здесь предстояла для него новая победа: евнух, казначей Кандакии, царицы ефиопской, возвращался из Иерусалима; этот человек, вероятно прозелит, ездил в Иудею на поклонение во храм. "Дух сказал Филиппу: подойди и пристань к сей колеснице". Филипп повиновался и услышал, что евнух читал книгу пророка Исайи. "Разумеешь ли, что читаешь?" - спросил ученик. Читающий отвечал: "Как могу разуметь, если кто не наставит меня ?" - и потом, обращаясь к проповеднику, начал его просить сесть с ним в колесницу. Филипп сел, и евнух начал читать: "Как овца, веден был Он на заклание, и, как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзает уст Своих. В уничижении Его суд Его совершился. Но род Его кто разъяснит? ибо вземлется от земли жизнь Его. Евнух же сказал Филиппу: прошу тебя сказать: о ком пророк говорит это? о себе ли, или о ком другом?" Тогда св. Филипп, воспользовавшись этим случаем, раскрыл все таинства христианские. И пока они разговаривали, приехали к воде. "Не можешь ли ты меня крестить?" - спросил ревностный прозелит ученика Христова. "Без сомнения, могу, если ты веруешь всем сердцем", - отвечал Филипп. - Благодать принесла свой плод: "Верую, что Иисус Христос есть Сын Божий", - вскричал тогда ефиоплянин. Филипп крестил и потом оставил его. Дух Святой перенес его в Азот. Евнух, полный радости, продолжал свой путь и впоследствии сделался проповедником для своих соотечественников, как думают об этом св. Ириней и другие писатели. А св. Филипп, продолжая свое служение, пришел в Кесарию, в свой отечественный город, где и поселился жить. Здесь-то, в 38 г., он принял у себя апостола Павла, который возвращался из Ахаии в Иерусалим. Евангелист Лука, сопутствовавший учителю язычников, говорит, что у Филиппа были четыре дочери, которые свое девство посвятили Богу и имели дар пророчества. Они-то первые показали пример девственниц в христианстве. И после долгое время с благоговением посещали четыре комнатки, где эти девственницы жили, как говорит бл. Иероним. Больше мы ничего не знаем достоверно положительного об этом проповеднике; некоторые из писателей, смешивая его имя с именем апостола Филиппа, утверждают, что он умер в Иераполе мученической смертью. Но вообще думают, что св. Филипп скончался в Кесарии. Память его празднуется 11 октября и 4 января.
ФИЛИПП
, один из сыновей Ирода Великого и Клеопатры, шестой жены его. Лета юности Филипп провел в Риме, который был тогда столицей мира, а Август царствовал со славой; очарование побед и успехи наук и искусств окружали его трон славой всякого рода. Возвратившись в свое отечество, Филипп должен был заняться наукой управления как будущий государь. Филипп сначала явился к Вару, правителю Сирии. Здесь он узнал о смерти Ирода и о намерении своих братьев, нетерпеливо желавших заместить своего отца и состязаться о престоле. Ирод назначил своим преемником сына своего Архелая, который поэтому и явился в Рим. Император обещал ничего не делать, что противно его выгодам, и утвердить завещание отца его. Впрочем, Август не решил еще, отдать ли Архелаю всю Иудею или разделить ее между сыновьями Ирода, которые все признали его верховным судьей в этом деле. С этого времени Иудея предана была в жертву многочисленным беспорядкам, которые один за другим постоянно с большой силой следовали. Народ иудейский, склонный к возмущениям, которые довели его до уничтожения, видя праздным престол, воспользовался этим случаем как средством к восстановлению своей независимости и, не имея сил освободиться от власти римлян, старался свергнуть иго царей этой нации. В то время как Архелай находился в Риме, неприязненное движение заметно стало в Иудее. Правитель Сирии выступил с отрядом войск против мятежников, победил их и принудил повиноваться воле императора. Это было последнее средство этого беспокойного, мятежного и жаждущего свободы народа, свободы, которой ему уже не суждено было видеть. Пятьдесят послов отправились к Августу с просьбой о сохранении их законов. Более восьми тысяч иудеев, живших в Риме, соединились с ними. Филипп, который жил доселе при Варе, оставил Сирию по его совету и отправился в Рим под предлогом содействия своим соотечественникам, а на самом деле для того, что надеялся получить себе часть из удела отца своего, в случае если иудеи успеют получить желаемое. Император, окруженный своим великолепным двором, вышел в Аполлонов храм. Послы здесь жаловались на жестокость Архелая, что он убил больше 3000 человек собственной своей нации в то время, когда получил власть, не будучи уверен, утвердит ли его еще император. Наконец, они просили Августа изменить форму правления, избавить их от зависимости царей и подчинить только правителям римским, которые находятся в Сирии. По окончании аудиенции собрание было распущено; а спустя несколько дней император согласился дать Архелаю только половину царства Иудейского с титулом этнарха и обещал сделать его царем, если он будет достоин по своим качествам. Вторую половину Август разделил между Филиппом и Антипой, сыновьями Ирода, также претендовавшими на престол. Филипп получил в свой удел Васанитиду, Трахонитиду и Авранитиду с частью, принадлежавшей Зенодору, то есть тетрарху Авилены. Таким образом, Август исполнил завещание Ирода и разделил его царство между всеми детьми. Филипп ничего не забыл для утверждения своей власти в тетрархии. Он с особенным тщанием занялся Панеадою, которая стояла при истоке Иордана, и наименовал ее Кесарией. Расширил местечко Вифсаиду, лежавшее на берегу Генисаретского озера, сделал из него город, изукрасил его и наименовал Юлгадой, в честь Юлия, сына Августова. Филипп умер на 20-м году царствования Тиберия, после 37-летнего праачения тетрархией. Он был государь очень умеренный; любил приятную жизнь и покой и жил всегда в своих владениях. Когда же он объезжал свои города, его сопровождало только небольшое число самых близких друзей. Филипп имел у себя стул, род трона, на который он садился, произнося суд; этот стул всегда носили за ним, потому что тетрарх имел обыкновение, лишь только встретит на дороге просителей, узнав их просьбу, тотчас решать дело, виновных наказывал, а невинных оправдывал. Филипп умер в Юлиаде и погребен был самым великолепным образом; его положили в пышной гробнице, которую он сам построил для себя. Так как от него не осталось детей, то Тиберий и присоединил владения Филиппа к Сирии, под тем предлогом, чтобы деньги не выходили из этой страны.
ФИЛИТ
, христианин из греков, а потом ересиарх (около 55 г. от Р. X.). Ни Biographic universelle, ни Плукет в Dictionaire de heresies решительно не упоминают об этом еретике. Подобно Именею, Александру, Гермогену, Филит отвергал догмат воскресения тела, потому что единство души и тела он считал состоянием униженным, в котором человек неспособен к добродетели. Хотя он и не осмеливался отвергать воскресения, но принимал, что воскресение есть только от греха к жизни благодатной. Апостол Павел во Втором послании к Тимофею предохраняет своего возлюбленного ученика от заражения этими заблуждениями. "И слово их, как рак, будет распространяться. Таковы Именей и Филит, которые отступили от истины, говоря, что воскресение уже было, и разрушают в некоторых веру" (2 Тим. 2:17-18).
ФИЛОЛОГ
, один из семидесяти апостолов, ученик апостола Павла. Греки считают Филолога епископом Синопы в Понте; Ориген думает, что он был женат на Юлии. Апостол Павел отзывается об этом ученике как о самом вернейшем из христиан. Память его празднуется 4 января и 6 ноября.
ФИЛОН
, знаменитый философ и ученый иудейский, из секты фарисейской, родился в Александрии, за 30 лет до Р. X. Он происходил из священнического дома, который был одним из замечательнейших в этом городе. Филон получил блестящее образование и в короткое время прославился как философ и литератор. Никто, по словам Евсевия, не знал философии Пифагора и Платона так основательно, как Филон. Он привязался к этим философам еще с ранних лет и до того их усвоил, что его называли Платоном иудейским или иудеем, рассуждающим как Платон - Филон Платонизат или Платон Филонизат - как обыкновенно о нем говорили в Александрии. Филону было уже 70 лет, когда иудеи, его соотечественники, решились отправить депутатов в Рим, чтобы у императора Калигулы выхлопотать утверждение прав гражданства, которыми они пользовались по согласию Птолемеев и кесарей. Филон должен был сопутствовать послам, чтобы истребовать для синагоги права, которые у нее были отняты. Хотя император и принял его и позволил ему изъяснить предмет своего путешествия, но его посольство осталось без успеха, и сам философ должен был бежать из Рима. Говорят, что он в другой раз путешествовал в этот город, когда там был апостол Петр, и что этот ученый сначала принял христианскую веру, а потом оставил ее. Но это мнение более чем сомнительно; и новейшие критики считают его совершенно ложным, несмотря на авторитет Евсевия, Иеронима, Свиды и Фотия, которые говорят об этом. По объему статьи, назначенной для словаря, мы не можем заняться всеми частностями жизни этого человека. Филон умер в старости, но неизвестно, в какое время. Он оставил после себя много сочинений, замечательных по возвышенному слогу, благородству мыслей и силе изложения; небольшая часть его произведений затеряна. Главнейшие из них следующие: 1) множество аллегорических изъяснений на книгу Бытие, на 6 дней творения, на обрезание, на обряды и предписания закона; 2) трактаты о политике, нравственности и философии: о монархии, о справедливости и конституции, о жизни созерцательной, об атеизме, о суевериях и проч.; 3) книга против Флакка и о посольстве к Калигуле. Самое лучшее издание сочинений иудейского философа было сделано в Лондоне, где они изданы были на греческом и латинском языках в 1742 г., 2 тома in folio. Филон, проникнутый философией Платона и Пифагора, хотел найти ее в Священном Писании; он простые и естественные факты облек в аллегории, более или менее вероятные или вымышленные. Правда, весь Ветхий Завет был образом, как об этом говорит апостол Павел в Послании к Евреям; но Филон не понял духа этих образов; он старался их понимать по началам своей философии и очень часто заблуждался. Он был одним из замечательнейших писателей александрийских неоплатоников; его творения в первые века христианства сделались неистощимым источником ересей. Все секты гностические, столь чудовищные и смешные, пользовались учением этого ученого и знаменитого еврея; философы и богословы всегда если не с пользой, то не без удовольствия читали Филона, потому что он обладает самыми высокими качествами как писатель. Несмотря на свою обширную ученость, аллегорические изъяснения на книгу Бытие мало принесли пользы. Как свидетель относительно христианства, этот ученый не имеет никакого авторитета, потому что он не упоминает ни об Иисусе Христе, ни об апостолах, ни об их учении.
ФИНЕЕС
(1465 г. до Р. X.), третий первосвященник иудейский, сын Едеазара и внук Аарона. Он пользовался между израильтянами заслуженным уважением, которое снискал себе своей ревностью и храбростью; он часто делил труды своих братьев и предотвращал их от преступлений. Когда Замврий, сын Силома, несмотря на печаль своих собратьев, осмелился ввести в свою палатку Хазви, дочь Сура, князя мадиамского, Финеес, проникнутый святым гневом, последовал за преступниками и пронзил их кинжалом на месте преступления; такой пример послушания воле Божьей тотчас был понят; всякое недоумение исчезло; определенные жертвы тотчас были принесены, несмотря на печаль тех, кто был избран орудием при исполнении воли Божьей. Поступок Финееса тем похвальнее, что он был совершен среди самых критических обстоятельств; наградой такой любви к благочестию были не только город Гавааф, где отец его Елеазар был погребен, но обещание, данное Моисеем, что первосвященническое достоинство будет принадлежать ему и потомкам его: правда, это достоинство после перешло в дом Ифамара и уже при Давиде перешло в дом Елеазара и Финееса в лице Садока, который разделял его с Авиафаром, происходившим из дома Ифамара; а в царствование Соломона Садок остался один первосвященником и передал это достоинство потомству своему. За этот пример ревности, воспоминание о котором никогда не терялось у евреев, Финеес был избран начальником 12-тысячной армии, которая назначена была Господом для отмщения неправд, столь часто причиняемых мадианитянами. Победа, одержанная иудеями, была тем блистательнее, что пять царей, которые обладали численным превосходством своих сил, предводительствуемых ими, пали на месте сражения. Финеес с торжеством возвратился дать отчет в счастливом исполнении своего поручения и представил Моисею бесчисленную добычу, которая ему досталась; за ним шли все жены и дети плененные, но которые, по воле Божьей, должны были погибнуть вместе с врагами. В самом деле, еще прежде сего мадианитские женщины внесли в народ идолопоклонство и разврат; поэтому сохранить им жизнь значило бы оставить в народе причину повреждения и источник неверия. Непослушание Финееса и его сожаление, сколь они ни естественны, могли иметь гибельные последствия, которых он, разумеется, предвидеть не мог. Когда упреки Моисея охладили его радость и показали ему всю глубину измены, важности которой он не видел, меч должен был снова подняться, и уже на этот раз не помиловал никого; все множество женщин не только взрослых, но и даже молодых, не потерявших еще девства, преданы были смерти. Мы не думаем оправдывать этого кровавого наказания жен и детей, которое может показаться бесчеловечным, если рассматривать этот факт без отношения к обстоятельствам. Но в это время в народе израильском были такие грубые склонности, которые требовали торжественного и как бы кровавого искупления, чтобы показать ему, как велико его преступление и как страшна его измена. Если мы перенесемся в ту эпоху, когда самое кровавое преступление легко забывалось, если мы со вниманием присмотримся к нравам и характеру народов организованных, то увидим, что и голос самого пророка производил мало действия, услышим вопль бесчисленных жертв, который едва обращает внимание и тотчас забывается даже теми, которые присутствовали при казни. Те, которые в этих распоряжениях хотят видеть суровость Моисея ко врагам, забывают или, точнее, не хотят обратить внимания на те обстоятельства, в которых находился народ иудейский, на его частое непослушание, постоянный ропот и преступную наклонность к идолопоклонству. Не углубляясь в исследование всего этого, заметим мимоходом, что распоряжения небесные и тогда, по суду людей, были основаны на глубоких соображениях; хотя Господь и не обязан открывать причины Своей всемогущей деятельности, однако Он благоволил для нас открыть необходимость этой строгости, которая может показаться произвольной, если не видеть основания, но которая будет достойна удивления, когда глубже вникнуть в существо дела. Другое поручение, которое было дано Финеесу, было тем важнее, что туг надо было иметь дело со своими соотечественниками. Известно, что два с половиной колена не вошли в обетованную землю, а поселились по ту сторону Иордана. Израильтяне этих колен, считая отныне себя уже бесполезными, воздвигли на берегу Иордана огромный памятник, который должен был, думали они, служить им напоминанием их единства с теми, которые будут жить в самой Палестине, особенно если другие колена забудут их, отстранят от скинии и будут считать их чуждыми. Лишь только слух об этом происшествии достиг народа, ропот неудовольствия пробежал по всему Израилю. Иудеи смотрели на этот памятник как на алтарь, воздвигнутый в честь языческих богов, и считали это уже восстановлением идолопоклонства; а если бы это был и алтарь истинному Богу, и тогда бы он послужил поруганием святыни, потому что одна только скиния должна быть местом жертвоприношения. Поэтому назначена была депутация из 10 человек, по человеку из каждого колена; начальство над ней вверено Финеесу, которому было поручено исследовать это происшествие. Когда послы прибыли в Галаад, воины трех колен соединились вокруг них и Финеес сказал собравшимся старейшинам: "Что это за преступление сделали вы пред [Господом] Богом Израилевым, отступив ныне от Господа [Бога Израилева], соорудив себе жертвенник и восстав ныне против Господа? Разве мало для нас беззакония Фегорова, от которого мы не очистились до сего дня и за которое поражено было общество Господне ? А вы отступаете сегодня от Господа! Сегодня вы восстаете против Господа, а завтра прогневается [Господь] на все общество Израилево"; и потом, проникнутый живым негодованием, он дал ему свободу: из его уст полились слова, дышащие горестью и добротой; он убеждал своих братьев перейти реку, если они боятся жить в земле чужой; там, между своими соотечественниками, они найдут радость и счастье; наконец заключил свою речь указанием на проступок Ахара, сына Заранова (И. Нав. 22:16-20). Блистательное красноречие Финееса, торжественность этого поступка, все это легко могло произвести смущение в тех, кого обвиняли в идолопоклонстве. Когда первый порыв смущения прошел, начальники тех, которых обвиняли, с откровенностью объяснили побудительные причины этого поступка, который только по виду казался преступным, но в самом деле здесь не было никакой мысли ни об идолопоклонстве или отступлении от Бога. Депутаты, видя, что их поручение счастливо исполнено, изъявили через Финееса радость о том, что они нашли своих братьев твердыми и послушными закону, и изъявили надежду, что отныне ничто не нарушит единства, самым вернейшим залогом которого должен служить этот памятник. После этого послы возвратились к Иисусу Навину дать отчет об этом происшествии. Предводитель народа Божия, услышав это, освободился от жестокой печали, которая до того удручала его. Финеес, ревность которого равняется благоразумию и мудрости, был уже жрецом, судя по этому посольству, и разделял с Елеазаром его высокую должность, которую сам он наследовал тогда, когда получил достоинство первосвященника. После смерти своего отца Финеес непосредственно наследовал ему в первосвященстве и сделал местом жительства своего Силом. Священное Писание нам ничего не говорит больше о нем, кроме того, что Авиуд, сын его, наследовал ему в первосвященстве (см. Иисус, сын Навина).
ФИНЕЕС
, см. Офини и Финеес.
ФЛАКК
, прокуратор (см. Каш Авиций Флакк).
ФЛЕГОНТ
, один из семидесяти апостолов, ученик апостола Павла. Священные писатели думают, что Флегонт был епископом Марафонским в Аттике; более нам ничего не известно о его жизни. Память празднуется 4 января и 8 апреля.
ФЛОР
, см. Гессий Флор,
ФОЛА
, шестой израильский судья. Он происходил из колена Иссахарова и был двоюродный брат Авимелеха, которому наследовал свою власть. Об управлении Фолы нам ничего не известно, кроме того, что его время было счастливее по сравнению с предшествовавшим. Многие из иудеев, убежавшие в чужие земли во время жестокого угнетения, возвращались теперь в свое отечество. Народ, занятый доселе войной и живя почти все время в лагере, начал заниматься возделыванием и удобрением земли. В жизни номадов земледелие всегда является прежде всех искусств; и при Фоле мы видим это в первый раз: картина этой жизни прекрасно нарисована в жизни Руфи, которая, говорят, пришла во время правления Иудеей этим судьей
ФОМА
, апостол и, по общему мнению, мученик, в Евангелии еще называется Дидимом; оба эти имени, одно греческое, а другое еврейское, значат близнец; итак, должно быть, у этого апостола был еще брат, который родился на свет вместе с ним; думают, что это был Иуда, называемый Фаддеем. Родившись в Галилее от бедных родителей, Фома занимался ремеслом своего отца и ловил рыбу, пока не коснулась его слуха проповедь Мессии и не заставила его, оставив сети, идти вслед Спасителя. Сделавшись одним из 12 учеников Иисуса Христа, Фома, по сказанию Матфея, занимает седьмое место, а по сказанию Марка и Луки, восьмое; там св. Фома именуется прежде Матфея, а здесь после; причина такого различия заключается, кажется, в скромности евангелиста Матфея, который прежде себя хотел поставить ученика, которого Господь удостоил особенного явления, чтобы сделать его веру несомненной. Апостол Фома был со своим Учителем по ту сторону Иордана, когда им сказали о смерти Лазаря. Иисус решился возвратиться в Иудею, чтобы прославить Отца Своего. И когда при предсказании тех бедствий, которые должны разразиться над последователями Иисуса Христа, ученики пришли в ужас, тогда Фома вскрикнул: "Идем в Иудею, да умрем с Ним!" Какая глубокая привязанность, которая простиралась до героического желания положить за него свою жизнь! В последний вечер, который Иисус разделил со Своими учениками и когда Он сказал ученикам Свою трогательную, исполненную любви истинно Божественную речь, Он ясно засвидетельствовал о своей смерти и для утешения своих страждущих спутников сказал им: "В доме Отца Моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам. И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я. А куда Я иду, вы знаете, и путь знаете. Фома сказал Ему: Господи! не знаем, куда идешь; и как можем знать путь? Иисус сказал ему: Я есмъ путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня" (Ин. 14:2-6). Слова вечной истины, слова, выражающие весь дух, всю сущность Евангелия. Таким образом, спрашивает ли, сомневается ли апостол Фома, кажется, руководствуется внушением Промысла: здесь его смелый вопрос открывает нам божественный источник истинного света; в другом месте его сомнение заставляет, так сказать, всех неверующих осязать истину; и тайна его личного неверия и ему самому непонятна. Наконец безгрешный Агнец вознесен был на жертвенник Голгофы, небо покрылось мраком при виде злодейства, какое совершается на земле; но в третий день жизнь торжествует над смертью, и Иисус воскрес и явился святым женам. На другой день, когда ученики были собраны в одной горнице, как робкое стадо, и страха ради иудейского и двери этой комнаты были заперты, вдруг Воскресший является среди них и говорит: "Мир вам". По юле Божьей, Фомы тогда не было. "Мы видели Господа", - говорили Фоме ученики, когда он возвратился. "Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, - отвечал он, - и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю" (Ин. 20:25). Сомневаться в воскресении Иисуса Христа не значило ли сомневаться в Его Божестве? Он предсказал Свое, воскресение; и если бы Он не имел власти над смертью, то Его пророчество было бы ложно, и Он не был бы Богом. Фома оставался в своем неверии в продолжение восьми дней; наконец, когда ученики были собраны и, как и в первый раз, двери были заперты, Иисус Христос вдруг опять является среди Своих избранных последователей и, обращаясь к неверующему Фоме, говорит ему с той благостью, которая заставила Его спасти падшего человека: "Подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим" (там же, 27). Апостол сделал то, что Бог ему позволил, говорят отцы; но достаточно было и того, что он мог это сделать, говорит Августин, хотя, может быть, и не хотел. "Господь мой и Бог Мой!" - вскричал неверующий ученик. Он убедился, что Бог тот, Кого он видит человеком, потому что Божество не может быть видимо смертными глазами. "Итак, - говорит Григорий Beликий, - Иисус Христос был Бог и человек, Его Божество не отделилось от Его тела; и при одном ответе апостола: Господь мой и Бог мой падает ересь Нестория". Таким образом, одним этим словом этот апостол делается богословом, отцом и учителем всей Церкви. В самом деле, вера в Божество Иисуса Христа есть сущность и основание нашей веры; без нее нет ни религии, ни спасающей благодати. Неверие этого апостола больше убеждает нас в вере, чем благочестивое доверие других апостолов; потому что этот догмат, по причине сомнения Фомы, получил силу несокрушимую и доказан самым осязательным образом. Когда жестокость иудеев разлучила Спасителя и Его возлюбленных учеников, каждый из них обратился к своему прежнему ремеслу, чтобы трудами своих рук избавиться от нужды. В одно утро Фома с Петром и три апостола и еще два ученика ловили рыбу в Генисаретском озере; но почти всю ночь они трудились по-пустому и наконец вытащили свои лодки на берег. Но в это время вдруг является на берегу озера один неизвестный человек и просит рыбаков закинуть сети; они повиновались и за свой бесполезный труд были вознаграждены сторицею: сети едва можно было тащить от множества рыб. Фома и его товарищи с изумлением смотрели на чудного Незнакомца; но любовь открыла Иисуса одному из Его возлюбленных учеников. "Это Спаситель!" - воскликнул Иоанн, и в самом деле это был Он. По сошествии Святого Духа, по получении дара языков апостолы разошлись по различным странам для проповедования слова Божия. Апостол Фома пошел на Восток. Он проповедовал учение об Иисусе Христе в Месопотамии, Мидии, Персии и магам, которые, по свидетельству Плиния, занимали особенную страну в Персии. Если верить одному арианскому писателю FV в., маги или волхвы, которым чудная звезда показывала путь в Иудею, сохранили и распространили веру. Это первое семя учения христианского было развито учеником Христовым, который эти юные растения напоил водой крещения. Будучи ревнителем покаяния, он имел почти тень человека, говорит Иоанн Златоуст; но самый слабейший из апостолов почерпал в силе своей веры непобедимое терпение. Бл. Августин рассказывает нам, как однажды из лесу вышел лев и разорвал на части одного несчастного, который оскорбил святого человека, и даже нанес ему пощечину, и за это был проклят; но этот факт взят из сочинений, имеющих авторитет у манихеев и которые вместе с Деяниями апостола Фомы, его путешествием, Апокалипсисом считаются подложными в церкви православной. Эти сочинения и еще ложное Евангелие апостола Фомы приписывается последователям Манихея. Кто-нибудь из этих еретиков или носил одно имя с учителем истины, или воспользовался его авторитетом, чтобы дать вес заблуждениям своего учителя. Год, когда умер св. Фома, кажется, в средние века был неизвестен; но св. Нил говорит, что его смерть случилась после мученичества апостолов Петра и Павла. В конце II в. думали, что апостол персидский кончил свою жизнь естественной смертью; св. Климент принимает также это мнение, и мартирологи, известные под именем бл. Иеронима, праздник св. Фомы полагают в месяце феврале, не приписывая ему чести быть мучеником. Но противоположное мнение образовалось в IV в. Феодорит, св. Нил и другие писатели думают, что этот апостол запечатлел своей кровью истину проповедуемой им веры. Но каким образом? Метафраст об этом рассказывает следующее. Дидим во время проповедования обратил своим учением ко Христу всех родственников языческого царя. Оставшись один в язычестве, он употреблял все свои усилия, чтобы этих новых поклонников Христа обратить к почитанию демона; но все его усилия остались бесполезными, тогда в ярости он послал свою стражу, которая и убила апостола, как виновника этого обращения. По прошествии некоторого времени сын царя сделался нездоров; все пособия медицины остались бесполезными. В отчаянии царь вспомнил о чудесах святого мученика и послал своих приближенных собрать прах с его могилы; и от этой земли юноша сделался здоров; прикосновение к мощам апостола дало ему такую чудесную силу. Ни одному из апостолов, исключая Петра, Павла и, может быть, Андрея, не воздавались такие почести, как Фоме, прежде нежели учредился праздник в честь его. Память этого проповедника празднуется у сириян в марте, у греков в средние века 8 октября; еще и в новейшее время они с особенным торжеством совершают память его. Церковь латинская память его празднует 21 декабря; в этот день одни празднуют смерть этого апостола, а другие - перенесение его мощей в Едессу. Но в древности как восточная, так и западная церковь имели обыкновение праздновать это торжество 3 июля, и это был самый древнейший праздник. Апостол Фома скончался в Индии; и это мнение было всеобщим на Западе в III в.; его находят в мартирологах бл. Иеронима, у Феликса, епископа Ноланского. Но Тиллемон сомневается, чтобы апостол этот так далеко простер свое путешествие, и полагает, что Калимин, название места, где св. Фома принял мученичество, есть Калимой в Аравии. Кирхер, со своей стороны, это слово читает Калурмин, что значит на камне. Это имя одной высокой скалы, отстоящей от Малиапура на два лье, куда часто апостол ходил молиться. Христиане св. Фомы, как их называют в Индии, всегда указывают на Калурмин Малиапурский как на место, где проповедник принял венец мученический; итак, Калурмин Малиапурский будет значить на скале Малиапурской или близ Малиапура. Описание этой скалы можно видеть в письме Тамарда, помещенном в начале XII тома Des lettres edifiantes et curieuses. Здесь, на скале, Дидим своими руками высек крест, равноконечный, который имел около двух футов в квадрате и один дюйм выпуклости. При подошве этой горы он получил смерть и омочил ее своей кровью. Вокруг этого памятника находится надпись; долго индийский иероглиф поражал взоры любопытных, но смысл его был недоступен, пока в XVI в. царь малиапурский не приказал двум старым браминам, замечательным по своим познаниям и добродетели, изъяснить эту надпись. Оказалось, что святой апостол получил мученическую смерть в 30 г. после проповедования христианства, и что Индия приняла благодать евангельскую, и узнала веру в Бога рожденного от Девы. Кирхер прибавляет, что спустя некоторое время исказились и совершенно исчезли эти первые семена христианства, брошенные рукой, которая прикасалась к ранам Спасителя. Идолопоклонство снова начало господствовать во всей Индии. Но в IX в. миссионеры, пришедшие из Вавилона, нашли здесь христианство, обезображенное ересью Нестория. Епископ их назывался Фома; было ли это настоящее имя этого человека или народ смешал в своем почтении имя человека, распространившего у них заблуждение, с именем учителя истины, неизвестно. Без всякого сомнения, его останки португальцы нашли в Малиапуре, откуда они перенесены с благоговением в Гоа. Все документы средних веков утверждают, что мощи апостола Фомы были перенесены в Едессу в 236 г. по Баронию; в этом городе раз в год была знаменитая ярмарка, где, говорит Григорий Турский, всякий мог продавать и покупать беспошлинно. Когда Едесса впала в руки персов, или сарацин, эта драгоценность была вручена острову Хиосу. Отсюда останки просветителя Индии перешли Оронт, который воздал им почести не меньшие, чем Николаю Чудотворцу. Один иезуит, будучи миссионером, обошел все эти страны; он знал языки сирийский, индийский и санскритский и рассказал автору De la Chine illustree, что церковь малиапурская сохранила в своих архивах записки св. Фомы о его апостольских путешествиях. Кирхер добавляет, что ученый миссионер читал эти записки в переводе с сирийского на латинский язык. Апостол прошел Иудею, Сирию, говорит он в одном отрывке, Армению, Месопотамию, Персию, остановился в городе, называемом Солдариа, где его слово обратило ко Христу толпу язычников. Наконец, он проник в царства Кандагар, Галабор, Калфурстан, посетил Гузарат Малый, проповедовал в Бенгале, перешедши Альпы Тибрские по дурным, трудным, извилистым дорогам. Апостол кончил свою жизнь в Малиапуре, после посещения Декана. Письма, писанные на сирийском языке, на ветхом пергаменте говорят о собрании, какое сделал Фома всем епископам, которых он рукоположил; епископы были собраны из Кандагара, Галабора, Калфурстана и из Гузарата Малого. Биографы апостола Фомы не настаивают на множестве преданий об этом учителе, преданий, которые сохранились между индийцами, христианами апостола Фомы и между западными писателями; что касается рода мучения его, то и по рассказу Метафраста, и по надписи индийской, сохранившейся около памятника Калурминского, этот род один и тот же. Память св. славного апостола Фомы празднуется церковью 30 июня и 6 октября.
ФОРТУНАХ
, один из семидесяти апостолов, ученик апостола Павла, который называет его начатком Ахаии. Фортунат вместе с Ахаиком и Стефаном отнес Первое послание, которое его учитель написал к коринфянам. Память его празднуется 4 января.
ХАЗВИ
, мадианитянка (см. Замврий и Хазви).
ХАЛЕВ
, сын Иефониин, из колена Иудина; он имел трех сыновей: Ира, Илу и Наама. Халев, вместе с Иисусом Навином, был в числе соглядатаев, которым народ еврейский поручил исследовать землю Ханаанскую. Возвратившись, он услышал, как его товарищи начали представлять неслыханные трудности, которые надобно преодолеть народу при вступлении в Палестину; негодуя на такую явную ложь, Халев сказал толпившемуся народу: "Пойдем и завладеем ею, потому что мы можем одолеть ее". Но слова его не произвели никакого впечатления, и он должен был замолчать. После, когда в народе распространился ропот, иудеи даже называли Моисея обманщиком и готовы были вооружиться против него; в это время мужественный Халев вмешался в толпу недовольных, разорвал ризы и сказал им с мужественной смелостью: "Земля, которую мы проходили для осмотра, очень, очень хороша; если Господь милостив к нам, то введет нас в землю сию и даст нам ее - эту землю, в которой течет молоко и мед; только против Господа не восставайте и не бойтесь народа земли сей; ибо он достанется нам на съедение: защиты у них не стало, а с нами Господь; не бойтесь их" (Чис. 14:7-9). Но и это второе посредничество так же мало имело успеха, как и первое; даже в этом случае он подвергался опасности потерять жизнь; разъяренный народ хотел его, вместе с Иисусом Навином, побить камнями. В награду за такую ревность к делу Божью Господь сказал через Моисея, что никто из израильтян не увидит земли обетованной, которую Он обещал отцам их, разве дети их; но Халев, Его истинный служитель, войдет в ту землю, которую посещал, и получит ее в наследство. Исполнение этого обещания Халев увидел после совершенного уничтожения союзных царей, живших на севере Палестины, когда Иисус Навин приступил к разделу земли завоеванной. "Ты знаешь, что говорил Господь Моисею, - говорил Халев предводителю народа Божия, - человеку Божию, о мне и о тебе в Кадес-Варни; я был сорока лет, когда Моисей, раб Господень, посылал меня из Кадес-Варни осмотреть землю, и я принес ему в ответ, что было у меня на сердце: братья мои, которые ходили со мною, привели в робость сердце народа, а я в точности следовал Господу Богу моему; и клялся Моисей в тот день и сказал: "земля, по которой ходила нога твоя, будет уделом тебе и детям твоим на век, ибо ты в точности последовал Господу Богу моему"; итак, вот, Господь сохранил меня в живых, как Он говорил; уже сорок пять лет прошло от того времени, когда Господь сказал Моисею слово сие, и Израиль ходил по пустыне; теперь, вот, мне восемьдесят пять лет; но и ныне я столько же крепок, как и тогда, когда посылал меня Моисей: сколько тогда было у меня силы, столько и теперь есть для того, чтобы воевать и выходить и входить; итак дай мне сию гору, о которой говорил Господь в тот день; ибо ты слышал в тот день, что там [живут] сыны Енаковы, и города у них большие и укрешенные; может быть, Господь [будет] со мною, и я изгоню их, как говорил Господь" (И. Нав. 14:6-12). Иисус Навин признал справедливым это требование и дал Халеву в потомственное владение Хеврон, который прежде назывался Аргов. После смерти Иисуса Навина иудеи просили Господа, чтобы Он назначил колено, которое должно было заниматься войной против хананеян, для овладения их землями; для этого, как самое сильнейшее, назначено было колено Иудино, а к нему присоединено для помощи колено Симеоново. Армия иудейская напала на Везеку и разбила 10 000 хананеян и ферезеян, которые защищали эту область; Адонивезек, царь ее, попал в плен; ему отсекли оконечности рук и ног. Пленный царь признал справедливым это наказание и сознался, что он сам таким же образом поступил с 70 царями, которые ели остатки от его стола. В этом положении он приведен был к Иерусалиму и умерщвлен; город был осажден и взят приступом, жены и все жители преданы были смерти. Сесин, Атиман и Фоамиа были разбиты при Кариафарвок-Есфере и преданы смерти по приказанию Халева. Давир мужественно оборонялся от нападений израильтян. Халев, который, как этот и предшествующий случай показывает, был начальником армии, Халев обещал богатую награду и руку Асхани, своей дочери, тому, кто овладеет городом. Гофониил, сын Кенеза, исполнил это повеление и получил обещанную награду. Но, кажется, он мало был доволен своим участком, и выразил это неудовольствие через свою юную супругу; она явилась к отцу своему с печальным видом. Халев спросил о причине этой грусти; Асхань, испросив у него благословение, сказала ему, что он дал ей в дар поле, но земля эта бесплодна; а ей хотелось бы иметь такое место, где довольно было бы воды. Халев исполнил ее просьбу. После этого похода, который показывает в храбром воине еврейском нежную любовь к детям, Священное Писание ничего нам не говорит, кроме того, что он вступил в обладание Хевроном, который был дан Халеву, сыну Иефониину, Кенезеину, "до сего дня, за то, что он в точности последовал [повелению] Господа Бога Израилева" (И. Нав. 14:14).
ХАМ
(ок. 3339 г. до Р. X.), последний сын Ноя, имел четырех сыновей: Хуса, Месраина, Фуда и Ханаана; у Хуса были дети: Сава, Евила, Савафа, Регма и Савафака. Месраин имел сыновей: Людиима, Неффалима, Енеметиима, Лавиима, Петросониима и Хасмониима, от которых произошли филистимляне и кафторияне. Ханаан был отцом Сидона, Хеттеа, Иевусея, Аморрея, Гергесея, Евея, Арукея, Асеннея, Арадия, Самарея и Амофии; они большей частью дали имена многочисленным народам. Поведение, которое Хам позволил себе с отцом, когда он обнажился, привлекло на него проклятие патриарха. Ной, не дерзая проклинать того, которого Бог благословил, излил свой гнев на Ханаана: его потомки будуг рабами своих братьев и их сынов. Хам получил в удел Африку, часть Аравии и Сирии; он поселился в той части Африки, которая была названа именем Ханаана и после долго сохраняла о нем воспоминание. Пределы Хананейские от Сидона до Герары и Газы, до Содома и Гоморры, до Адамы и Севоима и даже до Даси. Господь проклятие Ноево исполнил в точности; поколение Ханаана в самом деле сделалось рабом своих братьев, потомков Сима, которые за свои грехи сначала были побеждены Моисеем, а потом окончательно Иисусом Навином.
ХАМААМ
, см. Верзелпш и Хамаам.
ХАНААН
, см. Хам.
ХЕЛКИЯ I
(ок. 723 г. до Р. X.), двадцать третий первосвященник иудейский, сын и преемник Урии. Этот Хелкия, кажется, одно с Есрией, упоминаемым у Иосифа Флавия (Ant. lib. X, cap. 11) и в Иудейской летописи, которая относит его к царствованию Езекии. Также вероятно, что он есть отец того Елиакима, который был домоправителем этого царя (4 Цар. 18:18, 26, 37; Ис. 36:3, 11, 22; 38:2), который был предметом пророчества, если понимать последнее в буквальном, а не переносном смысле (Ис. 22:20 и след.). Некоторые думают, что этот Елиаким, сын Хелкии, был первосвященником в царствование Манассии, и отсюда заключают, что Хелкия, его отец, проходил первосвященническое служение в царствование Езекии (так утверждает дон Калмет). Многие также думали, что священник Азария, о котором говорится в царствование Езекии (2 Пар. 31:10), был в это время первосвященником, основываясь на том, что в Вулгате он назван Sacerdos primus de stirpe Sadoc, что они переводили первосвященник из рода Садокова; посему даже некоторые из почитавших Хелкию первосвященником в царствование Езекии, для примирения, считали его и Азарию за одно лицо (мнение дона Калмета). Но перевод семидесяти говорит, что он был священником начальный в дому Садокова (там же), то есть начальник двадцати четырех священнических фамилий (1 Пар. 24:1 и след.), которые распределил Давид. Правда, что в этом разделении нет имени Садока; но это имя могло быть испорчено, как и многие другие, проходя через руки нерадивого переписчика; притом самое выражение, кажется, указывает более на начальника; правда, что далее (2 Пар. 31:13) Вулгата дает ему имя первосвященника дома Божия - Ex imperio... Azariae pontificis domus Dei. Но в этом месте перевод семидесяти и еврейский подлинник называют его просто начальником дома Божия - начальник дому Господня, то есть смотрителем храма - должность совершенно отличная от первосвященнической. О жизни его ничего не известно. Преемником его был Садок II.
ХЕЛКИЯ II, или ЕЛХИЯ
(ок. 627 г. до Р. X.), двадцать шестой первосвященник, сын Селлума (1 Пар. 6:13, 19, 9; 1 Езд. 7:1; Неем. 8:4; Вдр. 1:7). Этот первосвященник, без сомнения, есть тот Хелкия, которого Иосиф Флавий называет преемником Салдума (Ant. lib. X, cap. 11) и которого летопись Иудейская полагает в царствовании Иосии, во время которого он известен и в Священном Писании (4 Цар. 22:4 и след.). Он, по повелению благочестивого царя, смотрел за исправлением храма и в это время нашел Книгу Закона, которую и представили царю (см. Иосия, царь иудейский). Так как Ездра происходил по прямой линии от Хелкии, а в его генеалогии находится некоторая неясность, то мы постараемся изложить здесь ряд потомков Хелкии до Езоры. Итак, Хелкия II родил Азарию IV (см. это имя), который и был его преемником. Говоря о нем, мы показали, что он имел двух сыновей, Сарею II и Иахина; от последнего произошли Иоиарив и сын его Иодаиа, начальник храма; от первого же по прямой линии Иоседек, первосвященник во время плена, Иисус, первосвященник после возвращения из плена, и преемник его Иоаким III. Таким образом, видно, что в прямой линии потомков Хелкии нет Ездры. Между тем в Священном Писании Ездра называется сыном Сарея, сына Азариева, Сына Хелкиева (1 Езд. 7:1). Для объяснения этого надобно заметить, что язык Священного Писания не различает сына и внука, или потомка. Ездра прибыл в Иерусалим в царствование Артаксеркса Долгорукого, во время первосвященника Елиасива, сына Иоакимова, внука Иисусова, правнука Иоседекова; посему надобно предполагать, что он был современником первосвященника Иоакима III, отца Елиасивова, и правнуком первосвященника Сареи II. На этом основании мы составляем следующую родословную таблицу: По хронологии нельзя допустить, чтобы Ездра был внуком Азарии IV; ибо если предположить, что Ездра родился в самый год вступления Сареи II в должность первосвященника, а прибытие его в Иерусалим случилось в первый год первосвященнического служения Елиасива, то тогда он должен был иметь около 150 лет, что несообразно ни с продолжением человеческой жизни в это время, ни с самой историей, ибо известно, что Ездра жил еще некоторое время после. Итак, мы предполагаем двойной пропуск в книге Ездры вследствие идиотизма еврейского языка, то есть Ездра был сын Сареи, внук неизвестного, правнук первосвященника Сареи II, праправнук Азарии IV, первосвященника в царствование Иоакима. Преемником Хеликии II был сын его Азария IV.
ХЕТТУРА
, жена Авраама после смерти Сарры; она произвела на свет шесть сыновей: Зомврана, Иезана, Мадала, Мадиама, Иесвока, Сосена. Чтобы сохранить Исааку все имение, патриарх одарил детей Хеттуры и разослал по различным странам на Восток, где они пристрастились к торговле и промышленности. Думают, что от этих детей Хеттуры произошли ма-дианитяне, евеяне, савеяне и другие народы, о которых так часто упоминается в Священном Писании. Самые замечательнейшие из этих народов суть мадианитяне, которые жили на восточном берегу Чермного моря и священник которых Иофор отдал дочь свою за Моисея (см. Измаил, Авраам).
ХЛОЯ
ученица апостола Павла, из Коринфа; она уведомила своего учителя о разделении, случившемся между Кифою и Аполлосом.
ХРЕСТ
(50 г. от Р. X.), имя одного грека, обратившегося в иудейскую религию; он поддерживал возмущение иудеев в Риме, откуда они вместе с христианами изгнаны были при императоре Клавдии. Римский народ часто смешивал иудеев с христианами. Светоний один только упоминает об этом случае; но этот языческий писатель, не зная, что Иисус Христос умер за некоторое время до этого происшествия, сделался предметом спора. В самом деле, в слове Chrestus изменена только одна буква Орозием и, говорят, надо читать Christus. Многие писатели, как-то: Гильмер, Удендорпп, Дюкер, Газе, Кольбери в своих замечаниях на Саллюстия говорят, что этот Chrestus есть грек. "Но коллекция медалей Хреста, - говорит Баснаджи, - не доказывает этого". Лактанций, Тертуллиан, Пульман и Торренций, также комментаторы Светония, думают, что его Chrestus есть лицо тождественное с Иисусом Христом, а существование Хреста как грека подвержено сомнению; это же мнение принимает также и Бароний.
ХУЗАН, или ХУСАРСАФЕМ
, царь месопотамский; в продолжение восьми лет он господствовал над евреями. Хусарсафем значит начальник хушитского племени Расафаимов и показывает, что он был предводителем разбойнических народов, происходивших от Хама, которые дали свое имя различным странам Азии и каменистой Аравии, и находящимся на восточной стороне Черного моря на берегах Аракса и др. (Bochart. geog., lib. 4). Имя Месопотамии, упоминаемое здесь, где этот царь жил, не доказывает положительно, где он царствовал. Было две Месопотамии: одна лежала между Тифом и Евфратом, а другая между реками Марси и Оронтом, и эта Месопотамия называется Сирийской. Все заставляет думать, что эта-то страна и была местом, где жил тиран израильский. Как бы то ни было, только Гофониил, после 8 лет рабства, соединил силы иудеев, выступил против врага и победил его. Слова Священного Писания заставляют думать, что Гофониил воздал Хусарсафему рабством за рабство.
ХУСИЙ
, верный израильтянин, друг и советник Давида. Узнав, что несчастный Давид бежал от сына своего Авессалома, Хусий с поспешностью отправился за своим повелителем и явился к нему, когда последний восходил на гору Елеонскую. Царь, среди горестного бегства, с отчаянием видел глубокую горесть людей, преданных ему. Не желая оставлять при себе Хусия, Давид сказал ему, что его присутствие будет ему в тягость и что для него выгоднее, если он (Хусий) возвратится к Авессалому и постарается расстроить планы Ахитофела; потом просил его все решения совета передавать ему через Авиафара и Садока. Верный подданный исполнил волю своего царя, и в то время как Авессалом вошел в Иерусалим, Хусий предстал перед ним, сказав: да живет царь. Юный государь, зная приверженность его к отцу своему Давиду, не мог не высказать своего удивления, видя его при себе. Хусий говорил, что он пошел вслед того, кого избрал Господь и израильтяне; этот ответ не мог не польстить гордости Авессалома, который с удовольствием видел участниками своего возмущения людей, преданных его отцу. Он приказал принять Хусия в число своих советников с Ахитофелом, и эта доверчивость к хитрому врагу погубила его и расстроила все его злые намерения. Новый советник юного царя советовал ему, собрав все силы, преследовать бежавшего монарха; а сам между тем уведомил Давида об этом предприятии; и этим разрушил все коварные намерения Ахитофела (см. Давид, Авессалом, Ахитофел).
ШАММАЙ
, знаменитый иудейский раввин, сделавшийся из ученика и сотрудника Гиллела его соперником, положил начало ученому толку, мнения которого всегда были противоположны мнениям его учителя. Бл. Иероним свидетельствует (in Isai. cap. 8, col. 79, нов. изд.), что незадолго до Рождества Христова два славных раввина Шаммай и Гиллел, начальники двух знаменитых школ, образовали между иудеями две партии и были начальниками книжников и фарисеев. Гиллелу (см. это имя) и Шаммаю иудеи приписывали свой Девтероз или Мишну, и причисляли их к числу Фанаим, или мудрецов Мишну. Иосиф Флавий называет Шаммая Самеею, или Самой, и говорит, что он вместе с Гиллелом был членом синедриона, после взятия Иерусалима Иродом получил пощаду за то, что советовал жителям сдаться, но воспротивился Ироду, который хотел взять с иудеев клятву в верности себе и императору Августу (Ant. lib. XFV, cap. 17).