Все изменилось в жизни Виктора. Он знал, что важный шаг в его жизни уже совершен - но что ему делать на этом новом пути, он еще не мог решить. Перестав ходить в храм, он решил не торопиться, а предоставить всему идти своим чередом, надеясь, что Бог сам подскажет ему, как жить дальше и как начать свою новую деятельность. Случая применить свои силы, однако, долго не представлялось.
Он все же представился, наконец - примерно через неделю. В тот день он рано ушел с работы и решил пройтись погулять по городу. Он вышел на одной из станций, на большой и широкий проспект. Уже вечерело, закат сверкал в окнах домов, мимо него тек поток машин и прохожих. Устав от работы, он решил найти тихое место - и, наконец, скоро зашел в небольшой тихий двор.
Здесь было спокойнее - стояли старые московские дома, вокруг росло несколько старых деревьев. Виктор пошел по двору, неторопливо оглядываясь вокруг. Обычный двор - несколько старых подъездов, стоящая у стены деревянная скамейка... Вдруг он услышал, как кто-то его окликнул. Он даже не понял сначала, что позвали именно его - но оклик повторился.
Виктор обернулся и вгляделся в стоящего неподалеку человека. Обычный человек, каких кругом сотни - немолодой уже, невысокий, невзрачно одет, ничем особенно не выделяющийся. Лицо, впрочем, приятное, умное - в нем чувствовалась даже какая-то культура, образованность.
Когда человек подошел, Виктор сам первый спросил:
- Это Вы меня звали?
- Да, Вас, - отозвался незнакомец, - но... не по делу. Я просто окликнул Вас, потому что Вы, кажется, человек неплохой.
Виктор слегка удивился.
- Вы что же, всегда заговариваете с незнакомыми людьми, если Вам кто-то покажется неплохим?
Прохожий смутился и улыбнулся.
- Нет, не всегда... Но иногда все же случается, особенно если такое настроение. Сегодня ведь день очень хороший, правда? И чувство к окружающим людям какое-то доброе.
Виктор осторожно молчал.
- Я, знаете, люблю здесь гулять, - продолжал незнакомец, - Хоть и город, а все равно приятно. Вы тоже здесь рядом живете?
- Нет, я не здесь живу, - отвечал Виктор, удивляясь его вопросам и настойчивости, - Я здесь случайно. А почему Вы спрашиваете?
- Ни почему, просто так. А вот я здесь живу, - отвечал тот, - Вон в том доме. Я очень рад, что здесь двор такой зеленый - приятно иногда гулять.
Прохожий вел себя странно. Он будто специально заговаривал с Виктором, чуть ли ему не навязывался. Виктор даже слегка начал его опасаться.
- Вы знаете, я ведь один живу, - продолжал разговорчивый человек, - Одному жить не сладко. Иногда вдруг такая тоска берет, что просто не знаю что - хочется встретить хоть какого-нибудь человека.
Кое-что прояснялось. Человек этот, очевидно, страдал от одиночества. Виктор снова взглянул на него с опаской - но потом вспомнил, что в своем теперешнем положении, опираясь на то, что он имел в себе, он не должен ничего бояться. В конце концов, что опасного могло быть во встрече с одиноким немолодым человеком, которому и в самом деле, может быть, было грустно и одиноко.
- Что ж, пожалуй, это неплохо, - откликнулся он, - Я тоже иногда люблю поговорить с людьми.
Тот усмехнулся.
- Не знаю только, есть ли во мне что-нибудь интересное... А вот за Вас я в этом отношении почему-то уверен. В Вас есть что-то такое... необщее. Я некоторых людей сразу узнаю. Вокруг обычно толпа, а некоторые люди в ней как бы выделяются... как бы это сказать... неким особым выражением.
Виктор пожал плечами - эту тему он не мог обсуждать.
- Последнее время вообще люди стали какие-то странные, - продолжал незнакомец, - Все суетятся, куда-то спешат... С большим трудом встретишь нормального человека. Вы не находите, что город вообще на людей не слишком удачно влияет?
- Может быть, - сдержанно сказал Виктор.
- Поэтому-то так и дорожишь любой встречей, и ищешь кругом добрых людей.
Виктор подумал.
- И часто Вы таких людей встречаете?
Незнакомец грустно усмехнулся.
- Не так чтобы очень. А если когда и случается, то никогда ненадолго - все как-то у нас рассыпается, всех жизнь разносит в разные стороны...
Герой наш еще подумал.
- Ну, если Вы меня так вдруг сразу "признали", - решился вдруг он, - то что ж, давайте знакомиться. Я, кажется, Вас понимаю. Быть может, мы в самом деле не случайно встретились.
Он ясно назвал свое имя, сказал, где он работает и где учился - и собеседник его тоже представился. Как Виктор и предполагал, он тоже учился в известном ВУЗе - но вот работал теперь в месте каком-то совсем неизвестном, не запоминающемся - впрочем, так же как и сам Виктор. Виктор в ответ обратил на это его внимание.
- Что делать, - ответил собеседник (он почему-то назвался по фамилии - Сергеев, и именно так просил его называть) - Я думаю, это у многих так. Вы не считаете, что жизнь наша как бы скатывается по наклонной плоскости? Учились в интересных местах, имели друзей, яркие замыслы - а кончилось все одиночеством, какой-то неизвестной второсортной конторой... Вообще, судьба человека в таком городе, как Москва, не слишком приятна.
Виктор задумался на минуту.
- Быть может, - сказал он, - Но я ведь тоже москвич. И вот - быть может, Вы удивитесь, - я этого почти не замечаю.
Сергеев удивился.
- Вот как? Это интересно.
- Да, я вовсе не считаю себя в чем-либо обделенным или обиженным, - сказал Виктор, - Я вполне доволен и своим положением, и работой. И я не мечтаю о том, чтобы все это сложилось как-нибудь иначе.
- Вы интересный человек, - Сергеев усмехнулся, - Пожалуй, это в наше время редкость. Я рад был бы послушать, как Вам это удается.
Виктор серьезно взглянул на него. Он вдруг подумал, что ему, кажется, представилась возможность - поговорить с человеком о том, что он считал теперь самым важным, в чем видел теперь главный смысл своей жизни. Пожалуй, встречный был как раз тот человек, с которым можно было об этом начать. Но это невозможно было сделать так сразу. Эта тема должна была начаться постепенно, естественно.
- Я рад буду Вам рассказать, - поэтому сказал он осторожно, - но это непросто. Придется начать уж очень издалека. Тем более что я хочу рассказать Вам способ, как можно избавиться от одиночества и тоски - а перед этим неплохо было бы понять, как к этому человек приходит.
- Иными словами, Вы бы хотели, чтоб сначала я рассказал Вам свою историю, - печально усмехнулся собеседник, - А я-то как раз и рад. Как раз я с удовольствием люблю людям рассказывать про свою жизнь - поскольку мне, в сущности, нечего больше рассказывать.
Рядом, у каменной стены дома стояла скамейка. Виктор свернул и сел на нее. Его новый знакомый Сергеев пристроился рядом. Они некоторое время помолчали.
- Что ж, я рад буду выслушать Вашу историю, - сказал Виктор, чтобы его подбодрить, - Тем более, что моя, кажется, будет продолжением Вашей.
А про себя он подумал: "Пожалуй, я прав, что вступил с ним в беседу. Надо же когда-то сделать первый шаг. Быть может, и удастся чем-то ему помочь."
Сергеев еще некоторое время думал, как бы готовился.
- Что моя жизнь! .. - наконец, с горечью воскликнул он, - Город высосал из меня все жизненные соки! И угораздило же меня в нем родиться! Все это еще с детства пошло! Жизнь с самого начала не так сложилась! ..
- Вы думаете, здесь дело именно в городе? - осторожно спросил Виктор.
- А в чем же еще! .. - уверенно воскликнул Сергеев, - Большой город вообще, на мой взгляд, действует отчуждающе. Он разъединяет людей - пусть даже они сами этого не замечают. Потом смотришь - а вся жизнь пошла наперекосяк.
- И как это выразилось... в Вашем случае?.. - с интересом спросил Виктор.
- Очень просто! В том, что у меня не осталось почти друзей. В том, что испортились отношения с родными. Что работаю на нелюбимой работе, что семейная жизнь не сложилась! ..
- Но у Вас же когда-то были друзья? - поспешил прервать его Виктор.
- Были, конечно, но очень давно, - подтвердил собеседник, - Когда-то еще в самом раннем детстве. Тогда и вообще жизнь была неплохая - но потом все разрушилось. Потом тоже были друзья - но уже как-то не так, все стало как-то непрочно.
- Вы недовольны своей последующей жизнью? - спросил Виктор.
- Какое там! .. - Сергеев разочарованно махнул рукой, - Не хочется и думать! .. Вроде жизнь шла, разворачивалась, к чему-то стремилась - и оказалось все зря! .. Во-первых повторю, что я теперь совсем одинок. Как будто были товарищи в институте - но всех их жизнь разбросала, так что теперь друг друга и не вспоминаем... Я говорю же, что город разделяет людей. Жизнь будто бы неплохо начинается, а после - пустыня.
Виктор ничего не отвечал.
- О личной жизни я и не говорю! - вновь оживился Сергеев, - Вот здесь-то уж полный финиш! .. Еще, может, в молодости что-то и было - а после тупик. Потом работа - никому бы такой не пожелал! Я все сначала думал, что это у всех так - но так и не нашел себя в работе, и так и прошла жизнь. Короче, везде абзац. Как иногда назад посмотришь - выходит, и вспомнить нечего. Если и были хорошие времена - то все прошли. Короче, ясно, что жизнь не сложилась. Вот вроде скоро итоги подводить - а из чего? Взгляну я иногда на себя (грустно вздохнул он) - и думаю: ну кто я такой? Зачем родился? Зачем жил? Что в жизни сделал?..
Виктор внимательно слушал его.
- Но что-то хорошее все же было в Вашей жизни? - спросил он.
Сергеев на минуту задумался.
- Да я же говорю - может, и было! Да только я теперь ничего вспомнить не могу. Как начну вспоминать - все ерунда какая-то лезет в голову! ..
Виктор молчал.
- Я не знаю, кто все это выдумал, кто так устроил, - болезненно продолжал Сергеев, - Не знаю, есть ли Бог, и правда ли, что он все создал - но мне этот мир не нравится! Вы не смотрите, что я такой интеллигентный, культурный - во мне все уже давно умерло, внутри - одна пустота. Я все пытался что-то понять, как-то к миру приспособиться - но так ничего и не вышло.
Виктор задумчиво слушал.
- И все же - есть в жизни доброе! - горячо сказал он вдруг.
Сергеев с азартом взглянул на него.
- Вот-вот, - оживленно сказал он, - Я этого как раз от Вас и ожидал, я именно об этом хотел Вас послушать! ..
Настал самый ответственный момент для Виктора. Он должен был заговорить теперь о главном, о том, для чего и начал этот разговор. Но неудачно заговорить об этом было нельзя - он сразу бы испортил все дело, закрыл бы перед собой все будущие возможности. Поэтому он решил говорить очень сдержанно, не прямо касаясь темы, а как бы лишь подходя к ней.
- По-моему, Вы слишком мрачно смотрите на вещи, - сказал он, - Вы так говорите, будто все в жизни зависит от обстоятельств, а не от самого человека. Но дело в том, что это не так - или, по крайней мере, не совсем так. Внутри себя человек имеет силы, чтобы определять все вокруг, воздействовать на жизнь...
Сергеев иронически усмехнулся.
- Ну, это я и сам знаю! По-моему, это прописи! Да только что-то у меня самого это не получается. Быть может, и есть во мне эти силы, но они спят - и как бы их разбудить! ..
- Для этого есть некоторые средства, - осторожно подхватил его слова Виктор, - Достаточно надежные и определенные...
Сергеев оставил свою иронию и с интересом взглянул на Виктора.
- Вы что, хотите сказать, что в самом деле что-то знаете? - вдруг удивленно спросил он.
- Я полагаю, что знаю, - уклончиво ответил Виктор, - По крайней мере, мне кажется, что я это на себе успешно испытал...
Сергеев встал и взволнованно заходил перед скамейкой.
- Черт знает... кто разберет... - встревожено говорил он, ероша себе волосы, - Может быть, Вы и правду говорите...
Виктор сидел и спокойно глядел на него.
- По крайней мере, Вы производите впечатление уравновешенного человека... - продолжал вслух размышлять Сергеев, - Вы даже внушаете доверие... Вы говорите, что многие свои проблемы решили...
- Что ж, я вовсе не отказываюсь поговорить с Вами на эту тему, - спокойно продолжал Виктор, - Я рад поделиться тем, что в своей жизни узнал и открыл. Но думаю, что это тема для отдельного разговора, что она требует особого внимания - а Вы сейчас, кажется, устали, да и встревожены. Давайте, если хотите, еще встретимся - чтобы поговорить об этом специально.
Сергеев продолжал ходить около лавки.
- Пожалуй, это серьезно, пожалуй, Вы и в самом деле знаете... - все бормотал он, - Что ж! .. Никогда не знаешь, где потеряешь, где найдешь! .. Чем черт не шутит! .. Пожалуй, это дело стоящее... Что ж - говорите когда и где мы еще встретимся. Я подготовлюсь и постараюсь внимательно выслушать Вас.
- Я не могу сам назначать Вам встречу, - спокойно сказал Виктор, - Все в этом деле должно быть свободно. Я только могу Вам дать свой телефон, чтоб Вы, когда захотите, сами позвонили - и мы тогда вместе обдумаем время и место. Если у Вас есть желание - запишите.
Сергеев еще несколько секунд думал - а потом достал из кармана записную книжку и ручку (к счастью, они у него были). Виктор продиктовал ему свой телефон, потом попрощался, кивнул - и они расстались.
"Удалась или не удалась эта первая беседа? - думал Виктор, выходя на проспект, - С одной стороны, кажется, заинтересовал человека. С другой - так и не успел сказать главного. Но, впрочем, это было и невозможно. Пожалуй, все-таки я сделал все, что мог."
Он тем временем уже шел по проспекту. Был уже вечер, сгущались сумерки. Горели окна домов, огни светофора и витрины магазинов. Торговали с лотков и киосков, мимо неслись машины, по тротуару тек поток прохожих. Вдруг он увидел сбоку, в стороне от проспекта строение, которое привлекло его внимание. Во дворике около сквера стояла небольшая церковь. Вид у нее был очень "традиционный" - в наружной стене были вделаны иконы, шеренгой стояли нищие. Без всякой особой цели, скорее по привычке, он завернул и зашел в нее. Внутри был полумрак и раздавалось пение. Еще, очевидно, шла вечерняя служба. Опять же по привычке он остановился с краю и стал молиться.
Но сосредоточенное и молитвенное его состояние продолжалось недолго. Он вдруг почувствовал, что что-то было не так. Какие-то обстоятельства не давали ему полностью сосредоточиться, все время отвлекали его. Он поднял голову и огляделся. И здесь его ждало разочарование и удивление. Казалось, он попал кудато совершенно не туда. Везде стоял дым и чад от свечей. Со стен на него смотрели какие-то мрачные, темные лики икон. Все люди вокруг были тоже какие-то темные - во всяком случае, в их лицах он не видел света. Они суетились у ларьков, ругались, покупая свечи, толкались, когда ставили их к иконам. В них не было чего-то светлого, высокого, главного - всего того, что он привык видеть в своем прежнем храме. Нет-нет, внешне все было нормально - и пестрые платочки, и бороды, и потупленные очи - но именно этого главного не было. Священник тоже, казалось, не очень старался. Служил он как-то небрежно, не как отец и духовный пастырь, а будто исполняя какую-то тяжкую обязанность. Короче, все было как-то не так. Он долгое время не мог ничего понять.
"Ах, вот в чем дело, - подумал он, наконец, - Ведь это наша, традиционная церковь! Вот вдруг куда меня занесло! .. Бог знает, почему это случилось так, но здесь нет самого главного - нет просвещения. Здесь не в Духе и Истине служат - а просто исполняют форму, обряд. Здесь тоже, конечно, есть вера - но только какаято темная, глухая. Пожалуй, я, если бы захотел, не смог бы здесь ни с кем заговорить. Просто не нашел бы он общий язык, не сошлись бы понятиями. Нет-нет, не хочу никого судить, поскольку не знаю причин - быть может, это не от хорошей жизни. Но кажется, я ничего бы не нашел здесь для себя."
Он постоял еще немного - и потом скорей покинул храм. Его переполняло теперь чувство сожаления, грусти, досады. Быть может, это было единственное впечатление, которое омрачило ему этот вечер.
Виктор чаще теперь гулял на природе. Определенных планов у него не было, продолжение его первой беседы зависело от его нового знакомого - поэтому он полностью положился пока на волю Божью, а тем временем решил набираться сил. Дня через два после первой беседы он вновь отправился на прогулку - на этот раз в лес. Он выбрал теперь днем то же место, где ночью они гуляли с братом Николаем. Здесь, кроме пруда, было открытое место - с беседкой, песочницей, горкой, и прочими средствами детского отдыха. Когда он пришел, была середина дня. "Купальный сезон" еще не начался - и тем не менее около пруда было достаточно народа. Изголодавшиеся за зиму по свежему воздуху горожане уже ощутили прелесть весны - и спешили использовать каждую свободную минутку. Везде виднелись гуляющие группы.
Теперь, при свете дня, Виктор лучше разглядел состояние природы. Была уже совсем весна, трава уже пробивалась, везде виднелись весенние цветы, и все деревья были уже в зеленой дымке. В эти майские дни природа менялась на глазах. Прошло всего недели три с тех пор, как он впервые утром вышел в лес (с чего началась наша история) - а все в лесу разительно изменилось.
Он некоторое время гулял, дыша весенним воздухом и наблюдая эти чудные картины. Потом свернул с людных мест к окраине леса - ему хотелось побыть одному, остаться со своими мыслями. У леса стояла небольшая беседка - почти в стороне, на отшибе, куда мало кто заходил. Здесь хорошо был виден пруд, его окрестности, часть леса и большое открытое место.
Он сел и некоторое время сидел тихо - а потом достал из кармана Библию и открыл ее. Он специально взял ее с собой сегодня для этой цели - это было легкое небольшое издание, которое вполне можно было носить с собой.
Минуты три он разбирал Библию, в полном спокойствии и одиночестве. Но насладиться полностью великой и вечной Книгой ему в этот раз не удалось. Он вдруг услышал шаги - вернее даже не шаги, а что кто-то быстро бежал к его беседке. Взглянув, он увидел молодую девушку, которая бежала к нему через луг. Казалось, он заметил за ней и какого-то парня, который тоже сначала бежал, а потом остановился, махнул рукой и скрылся в соседнем лесу. Скоро девушка была уже здесь - и тут же села, буквально упала на скамейку напротив Виктора. Наш герой некоторое время не поднимал глаз, проявляя естественную осторожность - но потом краем глаза взглянул. Девушка оказалась в очень печальном и расстроенном виде. Виктор опустил глаза в книгу. Краем глаза он, однако, видел, что она понемногу успокоилась, пришла в себя - и через некоторое время стала довольно внимательно смотреть на него. Чем-то, видимо, привлек ее этот странный человек, который в такой тревожный день сидел так спокойно и читал такую толстую книгу.
Некоторое время они так и сидели, не начиная разговора. Виктор скоро отложил Библию, закрыл глаза и стал молиться. Она заглянула в раскрытую книгу и прочла там несколько строк. Ей, видно, хотелось завести разговор. Наконец, она отбросила последнее смущение и сомнения, откашлялась, повернулась к Виктору и негромко произнесла:
- Извините...
Виктор не сразу, но повернул голову.
- Можно у Вас спросить?.. - робко продолжала она.
Виктор кивнул.
- Что это у Вас такое? - она показала рукой на книгу.
Виктор спокойно взглянул на нее.
- Это Библия.
Она удивленно замолчала и некоторое время не могла ничего спросить. Наконец, собралась с духом и совсем удивленно произнесла:
- Вы... верующий?..
- Да, - просто ответил Виктор.
Разговор явно представлял для нее определенную трудность. Она еще некоторое время не могла ничего сказать.
- Вы не удивляйтесь, - наконец, продолжила она, - что я так спрашиваю. Сейчас таких людей редко где можно встретить. Я, например, и вовсе нигде не встречала, а познакомиться хотелось бы... хоть что-нибудь об этом узнать.
Виктор улыбнулся.
- Главное - желание... Даже и я мог бы кое-что Вам сказать. Кстати (вновь улыбнулся он) - вот Вы сказали, что таких людей редко встречают. Ну, а там, где незнакомое, малоизвестное - там вечно и выдумают неизвестно что. А тем временем это самые обычные люди, ничуть не лучше и не хуже других - вроде нас с Вами...
Она лукаво сверкнула на него глазами.
- Да уж теперь-то я вижу! .. А сперва - честно скажу - Вы показались мне таким странным! .. Вы мне так не понравились! .. Гляжу - сидит человек, ни на что кругом не смотрит. Вокруг - весна, все расцветает - а он уткнулся в какую-то книжку и ничего не видит. Будто в себе весь, и ни к чему не имеет отношения - будто вообще из другого мира! .. Я случаем думала (продолжала она, с неким шутливым желанием его "поддеть") - Вы, наверно, блаженный, или больной...
Виктор усмехнулся.
- И оказалось первое! .. Нет, я не болен - по крайней мере, не более, чем другие люди (добавил он задумчиво). А что Вы заметили во мне сосредоточенность и спокойствие - то это именно те сосредоточенность и спокойствие, которые дает вера.
Она взглянула на него с интересом.
- Вера... Вот как бы это понять? Что это? Я много раз слышала - но только так до конца и не поняла.
Виктор тоже взглянул с интересом. Незнакомка явно подводила его к его любимой теме. Вместе с тем он пристально вглядывался в ее лицо, стараясь найти в нем следы тяжелых чувств, которыми был отмечен ее недавний приход сюда. Ему хотелось догадаться до причины этих чувств. Но ничего уже почти не было - лицо было почти спокойное, слезы если и были, то высохли - видимо, незнакомка была "отходчивая" и встреча с незнакомым человеком и беседа ее окончательно отвлекли.
- Интересный вопрос, - сказал он, - В последнее время об этом много спрашивают - вот только ответ не так прост. Ну как бы Вам объяснить?.. Вам ведь, наверно, надо доходчивей, проще... Ну вот, например: вера - это, в сущности, то, что людям нужно быть добрыми и друг друга любить.
Она разочарованно взглянула.
- Да-а... Все так говорят... А в мире тем временем любви так мало, и все так злы друг к другу...
Виктор чувствовал, что эта фраза имеет самое прямое отношение к ее недавнему настроению. Видимо, неприятности у нее были на почве "личных отношений". Он даже, кажется, догадывался, какого рода эти "отношения" - девушка была очень молода - не может быть, чтобы у нее кого-нибудь не было. А эти чувства несут с собой, как известно, не только радость и удовольствие.
- Что ж, это действительно так, - честно ответил он, - Но, понимаете, я говорю Вам не о той любви. Вы представляете себе любовь земную, человеческую - а в ней действительно, как ни странно, очень мало "любви", она действительно очень несовершенна. Я же говорю Вам о другой любви - высшей, божественной. Вот как Вы думаете, Бог есть?
Она секунду в замешательстве смотрела на него.
- Знаете, я думаю, что да, - вдруг неожиданно сказала она, даже на секунду покраснев и потупившись, - Мне бы так... больше хотелось...
- Вот видите! - воскликнул Виктор, - Вы о Боге ничего и не знаете - а Вам бы все равно хотелось, чтобы Он был. Что Вы сказали бы, если бы побольше о Нем узнали! ..
Девушка ясно смотрела на него.
- Если бы мы помнили всегда ясно об Его свойствах! .. - воодушевленно продолжал Виктор, - Вот какое, к примеру, главное Его свойство? (спросил он, но, не дождавшись ответа, закончил сам) Главное Его свойство - как раз Любовь! Но только не временная, земная - а вечная, небесная. Вы только представьте, что над нами, на Небесах, над всем миром - есть любящий, добрый Отец. И этого мало - но Он сотворил нас, и все, что здесь есть, весь мир - и знает про нас все, и постоянно заботится... Разве это не удивительно, не прекрасно?! Разве человек с такой верой не станет по-другому ко всему относиться?! ..
Она задумалась и улыбнулась.
- Что же, я, пожалуй, не прочь бы так жить... - просто сказала она.
- Вы только подумайте, - оживленно продолжал Виктор, - Жить не одному, а под Богом! Постоянно чувствовать над собой его заботу и любовь! Чувствовать себя близким к Богу, радоваться этому прекрасному миру, который Он сотворил! ..
Она ясно смотрела на него - но потом вдруг погрустнела и вздохнула.
- Да, это прекрасно... Но только все это так высоко и далеко... Мне хочется быть поближе к земле... Вот кто бы меня сейчас научил, как мне жить, что мне сейчас делать?..
Речь шла, очевидно, снова о ее неприятностях. Виктор не считал возможным расспрашивать - но, в соответствии со своими догадками, продолжал.
- Что делать? Иметь в первую очередь веру. Вы знаете - вера ведь вещь не абстрактная, она и в жизни очень может помочь. И между людьми отношения часто налаживаются. Вы только представьте - то я живу для себя, т.е. творю все, что хочу - а то для Бога и для людей.
Она грустно улыбнулась.
- Я всегда это чувствовала, и, кажется, сама к этому шла, и... еще одного человека хотела привести... но как-то у меня не складывалось. Вот Вы вроде верующий человек, и, кажется, честный - может, Вы мне подскажете, что мне делать, как мне веру найти?..
Виктор не думал ни секунды.
- Попробуйте ходить в храм! - уверенно воскликнул он, - Через это очень многие к вере приходят! ..
Она безнадежно махнула рукой.
- Храмы! .. Я там бывала... на что-то надеялась, ждала... Священник повернулся ко мне спиной и ушел в алтарь, а после бабка-служительница выгнала меня метлой! ..
Виктор взглянул на не грустно.
- Да, к сожалению, это бывает... - сказал он, - И все же Вам хорошо было бы найти хорошего священника, - Они ведь разные бывают... Что в первый раз не вышло - это ничего... Нужно ходить в храм, встречаться с людьми, говорить с ними...
Она только усмехнулась и развела руками.
- Я столько раз пробовала...
- Ну послушайте, - взволнованно продолжал он, - дело ведь не в священнике. Бог ведь на Небесах, а вера - она у каждого в сердце. Надо просто верить - в себе, в душе - и такая вера очень помогает. Это две большие разницы - человек, который не знает Бога, и тот, который имеет его в душе.
Она опять усмехнулась.
- Нет, мне не нравятся храмы. Особенно их служители. Я как посмотрю на них, так сразу и думаю, что, может, Бога на самом деле вовсе и нет, что все это люди придумали... Быть может, и Вы вовсе не такой верующий, как кажетесь - а только так, на словах...
Ситуация, оказывается, была непроста. Все его искренние усилия могли пропасть зря. Нет, в своих-то словах он был уверен - но, видимо, собеседнице его их было недостаточно. Он слишком долго рассуждал, и слишком неопределенно и мягко - с человеком, вера которого была явно слишком слаба. Ему-то его слов было достаточно - но собеседницу надо было явно чем-то увлечь, поразить. Он, впрочем, мог бы и сдаться, утешая себя тем, что сделал все, что мог - но такое окончание разговора показалось бы ему обидным. Поэтому он как-то вдруг собрался и ощутил неожиданный для себя прилив сил.
- Вы говорите, нет Его? Вы говорите, люди придумали? - сказал он, еще не до конца зная, что будет дальше говорить, - Вы даже и в чужую веру не верите? Хорошо, тогда я Вам по-другому скажу (продолжал он, как-то невольно для себя вставая). Представьте себе (с каким-то особым воодушевлением продолжал он), что у всего этого мира, у всего, что есть вокруг, есть Небесный Отец - причем любящий, милостивый. И Он сотворил все это, всю землю, и даже нас с Вами, и все это в своей воле содержит. И что все, что ни есть - все живет и движется благодаря Ему - и это солнце, и облака! .. Нет, Вы только подумайте, как это прекрасно (он говорил в особом воодушевлении, показывая ей на небо, солнце, на весь прекрасный пейзаж вокруг)! Как это чудесно, и удивительно, и величественно! Весь мир - в одной, великой и мудрой воле! Но самое главное - даже не это. (тут он счастливо улыбнулся) Самое главное, что мы - любимые Его создания. Мы ближе всех к Богу, мы призваны исполнять Его волю. Мы для того и поставлены в этом мире, чтобы Ему служить, чтобы с любовью заботиться об этом мире. И как же радостно себя так осознавать! Ведь это раскрывает нам возможность совсем другой, новой жизни! Мы, если веруем в Него, то так и смотрим на все вокруг - с чистой радостью. Мы-то все, без веры, так и ходим нервные, глядя в землю - а вера нам позволяет голову поднять! Нет, Вы только представьте, как это прекрасно - знать, что Вечная добрая сила управляет нами, и благодаря этому нам весь мир подвластен. Ну разве не прекрасно - видеть этот лес, пруд, облака - и знать, что все это принадлежит Богу, что все это - Божий мир?! .. Как я люблю на это смотреть! Как я люблю все вокруг! Как счастлив я знать, что есть Бог, и что Он сотворил все - а меня поставил все это любить и служить Ему! ..
Виктор вдруг поднял и раскинул руки, будто желая охватить, заключить в свои объятия весь этот прекрасный мир - и луг, и пруд, и лес, и небо, и облака. Он был будто в каком-то вдохновении. Он не знал еще минуту назад, что скажет это, и что скажет так - это как-то само вышло. Некоторое время он стоял с поднятыми и раскинутыми руками, глядя на открывавшийся вид и будто забыв обо всем. Потом, наконец, опустил руки и обернулся.
Он ждал увидеть в ее глазах прежнее сомнение и неверие - но его встретил вдруг совсем другой взгляд. Девушка смотрела на него с удивлением и восхищением. Что-то ее вдруг в Викторе потрясло - быть может, даже не сами его слова, а именно чувство. Она даже некоторое время не могла ничего сказать.
- Теперь я вижу, я знаю... - наконец, тихо произнесла она, - Конечно, Вы действительно верующий... Вы, наверное, какой-нибудь пророк, или проповедник... Я, честное слово, таких людей раньше не встречала. У Вас даже лицо светится... Я все раньше думала, что же это за люди, верующие - а теперь, наконец, поняла... кажется. Вот странно - Вы даже о моих проблемах не говорили - а мне вдруг как-то легче стало. (она еще раз благодарно взглянула) Спасибо Вам.
Виктор с удивлением смотрел на нее. Он сам не понимал, что же произвело на нее такое впечатление. Слова были самые обычные - это было самое школьное, элементарное изложение веры. Видимо, ее убедило что-то другое - то воодушевление, вдохновение, которое вдруг овладело им. Именно его порыв любви ко всему миру, к этим деревьям, траве, облакам и подействовал на нее.
- Значит Вы будете веровать и снова пойдете в храм, - сказал он, - Бог не закрыт от Вас. Может быть, мы еще в церкви будем встречаться. Вас Бог туда приведет.
- Я бы хотела... - сказала она, - Но как мне пойти... куда?..
Виктор задумался.
- А вот этого я не буду Вам говорить. Бог каждого ведет своими путями. Сами найдете и нужных людей, и места. Важно желание.
Минуту назад он с трудом преодолел искушение послать ее именно в свой храм. Тут для него был определенный вопрос. С одной стороны, это бы было надежно, он был бы в этом уверен - но, с другой, он твердо решил не определять таким образом судьбы встретившихся ему людей и не отнимать у них в этом свободы.
Она хотела еще что-то сказать, но, видно, не нашла слов, смутилась - и вдруг встала и вышла из беседки. Виктор с удивлением проводил ее глазами.
"Надо же, - подумал он, - Кажется, получилось... И вовсе не так, как я этого ожидал... Ведь в самом деле к этой беседе я был не готов - даже не ожидал ее. К тому же чужой, совершенно незнакомый человек, даже не моего круга... Значит, действительно что-то могу? Значит, и в самом деле в какой-то степени есть во мне это?.."
С этими неопределенными чувствами он просидел еще некоторое время в беседке. Прекрасный пейзаж, который так поддержал его в этом разговоре, с течением времени постепенно менялся. Уже вечерело, разгорался закат. Последние лучи солнца осветили скользящие по небу легкие перистые облака. На луг около пруда опустился туман. Весенний лес темнел невдалеке, над ним в вечернем небе понемногу загорались звезды. Виктор вдруг с особой ясностью ощутил в этот момент то, о чем он и говорил девушке - что весь мир вокруг един, и что он управляется единой доброй волей. И что этот Бог, творец неба и земли видит его, Виктора, и любит его, и ведет по его собственному, свойственному только ему одному пути. И сам он, Виктор, был полон любви к этому Богу, к Небесному своему Отцу, и полон решимости исполнить Его волю, пройти честно свой жизненный путь. Огромный купол неба накрывал собою весь мир, и это озеро, и луг, и над всем миром был Бог, к которому Виктор был в этот момент особенно близок. Он долго вдыхал прохладный вечерний воздух и ощущал какую-то особую цельность существования и внутреннюю силу в своем единстве с Богом.
Ему было жалко прерывать это состояние. Но через некоторое время он, наконец, оставил беседку и пошел к своему дому.
Ободренный успехом, Виктор горел желанием еще как-нибудь применить свои силы. С такими мыслями он и вернулся обратно в свой район. Идя по двору, он невольно поглядывал по сторонам, будто надеясь еще на какой-то случай. И неожиданно случай такой представился. У одного из соседних подъездов снова стояла Марья Ивановна.
Увидев Виктора, она так и засияла и стала сама делать ему разные знаки.
- Ой, Витенька, как хорошо! .. - запричитала она, когда он все же решил подойти, - Тебя прямо мне Бог послал. А я думала - когда же пригласить нашего Витеньку? Только случай представился - а он сам идет! У моего Василия сегодня день рождения! (приступила, наконец, к главной теме она) Помнишь, небось! .. Как раз самый лучший случай зайти. У него там друзья - его теперешняя компания. И ты будешь как раз - лучший друг детства!
Виктор задумался на минуту. Идея была неожиданная и странная - но, кажется, вполне удачная. Пожалуй, не было лучшей возможности их вновь навестить - а заодно попробовать возобновить отношения с Васенькой. По крайней мере, так в тот момент ему показалось. Он, повторяю, был под впечатлением недавней встречи в беседке и своей первой удачи.
Подумав еще секунду, Виктор кивнул - и тут же пошел в подъезд вслед за Марьей Ивановной. Быть может, у него уже был свой план.
Скоро они уже были в знакомой квартире. Виктор взглянул - и удивился странности обстановки. В прихожей был беспорядок, валялось много чьей-то обуви и одежды, из глубины квартиры доносились громкие голоса. Хозяйка, вернувшись домой, осталась в домашнем халате - нечистом и слишком вольно распахнутом. Что-то было в ней панибратское, в руке была сигарета, она была явно "навеселе".
- Давай-давай, заходи, - приглашала она, - Они вон в той комнате. Сейчас я тебя проведу - и ты с ними посидишь.
Виктор почувствовал, что он попал куда-то не туда. И ее тон, и обстановка, кажется, были для него малоподходящими.
- Извините, Марья Ивановна, может, я как-нибудь в другой раз?.. - сделал он робкую попытку вырваться.
- Куда-куда! - испугалась она, - И не думай! Когда еще такое будет? Это, может быть, перст судьбы!
Виктор снова помялся - но пошел за ней. Душа его теперь совсем не лежала к этой идее. Он уже как бы предчувствовал, что ничего хорошего из этого выйти не может. Но он сам сделал первый шаг, к тому же действительно обещал - так что отказаться теперь было неудобно. Подгоняемый ее приглашениями, он вслед за ней вошел в комнату.
Здесь он об этом снова пожалел. Он оказался в полном бедламе, где ему вовсе не следовало оказываться и где ему нечего было делать. Комната была полна гостей, большинство из которых были уже пьяны. Все были из каких-то новых Васенькиных друзей, и Виктору были совершенно незнакомы. Весь тон компании был совершенно неподходящий. Многие были с "девушками" (название это здесь совершенно условно) и увлеченно за ними ухаживали.
Когда они вошли, Марья Ивановна хотела привлечь внимание всех к Виктору, и громко, но неловко его представила. В ее глазах Виктор был "Васенькин лучший друг", "ее основная надежда", "светило" и т.д. и т.п. Особенно она старалась привлечь внимание своего сына - огромного верзилы, в котором Виктор с трудом узнавал наперстника прежних детских игр - но он-то как раз и не проявлял к пришедшему никакого интереса.
- Ты даже не смотришь! - кричала она, - Это ж Витька! Твой лучший друг! Не видишь - зашел, тебя вспомнил! ..
Так и не достигнув особого результата, она хлопнула дверью и ушла, оставив Виктора в этой совершенно незнакомой компании.
Он очень досадовал на себя и очень желал уйти - но так сразу было неловко, и он на несколько минут здесь задержался. Поскольку стоять было неудобно, он как-то незаметно сам для себя присел. На него, разумеется, никто не обращал внимания. Компания вполне была занята собой. Его дружок лишь как-то странно и встревоженно иногда взглядывал на него.
Он смущено сидел, не решаясь ни предпринять что-либо, ни уйти. В один момент у него мелькнула мысль как-нибудь использовать и этот визит для главного. Но он чувствовал, что это, видимо, здесь было совершенно невозможно. Ни обстановка, ни люди были явно неподходящие - его попытка только могла его дискредитировать.
Конечно, он давно должен был уйти - но почему-то все сидел, оставался здесь. Им вдруг овладела какая-то апатия. Он будто не мог что-либо предпринять, двинуться с места.
Подобное сиденье очень худо на нем отражалось. Он совершенно разочаровался в идее своего визита.
"Вот тебе и Божий слуга, вот тебе и "проповедник", - смущенно подумал он, - Как на природе, да с наивной девушкой - еще куда ни шло, а чуть попал в теплую компанию - и сразу весь заряд куда-то пропал! .."
Действительно - все главные его качества - серьезность, спокойствие, ясность - в эти минуты оставили его. Он был смущен, встревожен, не находил себе места.
"Или попробовать?.. - снова подумал он, - Ведь я должен бороться, должен свое утверждать... Но нет! .. - тут же понял он, - Здесь это невозможно! Здесь обстановка для этого явно неподходящая! "
Он, наконец, заставил себя уйти - но перед этим провел в этой комнате с полчаса, в полном смущении и апатии. На его уход, разумеется, никто не обратил внимания.
Выйдя из комнаты, он побыстрее пробрался к выходу, чтобы не встретиться с Марьей Ивановной. Он очень ругал себя за оплошность и за потраченный зря вечер. Скоро он шел уже к своему дому.
Дома он долго не мог успокоиться. Ему было горько и обидно. Он понял, что несколько увлекся, и что впредь надо действовать осторожнее. Когда он немного пришел в себя, он сел к столу и вновь взял Вечную Книгу. Так он сидел довольно долго, листая и вчитываясь в нее. Досада о неприятной ошибке понемногу ушла. Когда, наконец, под действием размышлений и чтения, он успокоился, уже наступил глубокий вечер. Он некоторое время сидел, глядя в темное окно. Потом неожиданно встал и взял телефонную трубку. Набрав номер, он некоторое время ждал - и скоро услышал в трубке знакомый голос.
- Бог в помощь, брат.
- Бог в помощь.
- Ты что сейчас делаешь?
- Уже ничего. Отдыхаю.
- Послушай, брат - мы не могли бы сегодня встретиться?
На том конце провода возникло недолгое молчание - и потом знакомый голос сказал:
- Что ж, это вполне возможно.
- Я снова сегодня собираюсь в лес, - обрадовано сказал Виктор, - Я буду готов там тебя видеть.
- Что ж, я тоже не прочь прогуляться.
- Тогда через час на прежнем месте, - закончил Виктор.
- Пожалуй, договорились.
Виктор положил трубку. Еще некоторое время он сидел, как бы сосредотачиваясь и "настраиваясь". На улице было уже совершенно темно. Потом, минут через двадцать, он встал и тихонько вышел из дома. Спустившись по лестнице, он вышел на улицу. Затем он знакомой дорогой пошел через их район к лесу. Вот позади остались дома района, вот впереди уже темнеют деревья. Виктор спокойно перешел пустырь и вступил в лес. Он шел теперь на новую встречу со своим духовным братом Николаем.
Была уже совсем ночь. Призрачно и тихо шуршали деревья в темноте. Сквозь ветки деревьев пробивалась луна. Виктор шел прямо к условленному месту.
Придя к пруду, он сразу прошел на мостки и некоторое время сидел на скамейке у воды. Блестела рядом матовая гладь пруда, тихо темнели вокруг ночные деревья.
Через недолгое время раздались шаги, потом тихий свист - и скоро духовный брат был уже около него на мостках.
- Бог в помощь, брат, - сказал он, - Рад видеть тебя. И очень благодарен за то, что ты меня сегодня сюда привел.
Виктор ответил тем же приветствием, они обнялись и легко поцеловались.
- Ну, что тебя сегодня привело? - серьезно спросил Николай, - Зачем ты меня звал?
Виктор хотел отвечать - но не сразу мог подобрать слова. Пожалуй, и не стоило так начинать - а сначала завести какую-нибудь простую беседу, и уж потом перейти к главному, что Виктор собирался сказать.
- Послушай, брат, - сказал он, - Давай так просто поговорим. Уж больно вечер хороший. Я заодно и о своем деле скажу.
Духовный брат согласился. Они сидели некоторое время молча, глядя на гладь пруда. Они бы могли так и бесконечно молчать, как часто и делали это в прошлом году, сидя неподалеку отсюда у костра. Потом Виктор задумчиво начал.
- Удивительное дело, брат - сказал он серьезно, - Какая у нас все-таки странная жизнь! ..
- Какая жизнь? - с интересом спросил Николай.
- Ну эта, которой мы живем. Я имею в виду жизнь верующих. Как все-таки вера меняет людей! Вот посмотри - кругом огромный район, десятки тысяч людей - а пойти ночью в лес догадались только мы одни. А большинство сидит в своих душных клетках-квартирах, в тревогах, в ворохе разных проблем - и никому из них в голову не придет, что можно вот так время проводить. Даже, наверное, покажется странным. Пожалуй, для них мы выглядим какими-то чудаками. Они ведь страшно боятся всего необычного. Известно, к примеру, что в лесу ночью страшно. Они никогда и не пойдут туда - и будут уверены, что избежали многих опасностей. А мы вот тут сидим, глядя на луну и слушая ночные шорохи - и удивляемся тому, что кто-то может так думать. Какие запахи, какой прохладный ветер! .. И как странны люди, которые так многого не понимают! ..
Духовный брат молча слушал.
- Я говорю не столько об этих ночах, сколько вообще о Церкви, - продолжал Виктор, - Какая там глубина, ясность - и в храме, и на встречах, и в наших отношениях! .. Пожалуй, нигде в мире такого нет! Я вот теперь по обстоятельствам жизни с некоторыми людьми встречаюсь - так там же совсем не то! Везде тревоги, что-то болезненное, какой-то туман! ..
Брат Николай внимательно взглянул.
- По обстоятельствам жизни?.. Какие же у тебя такие новые обстоятельства? Ты прежде только ходил в храм, и с посторонним ни с кем особенно не встречался! ..
Беседа сама пришла к тому, к чему ее вел Виктор. Теперь он поник головой и задумался. Пора было сказать брату то, зачем он его вызвал сюда - и попросить у него совета. Брат Николай тоже, видно, ждал этого, помня их прошлый разговор и, конечно, тревожась душой о судьбе своего товарища.
Виктор снова вздохнул, опустил голову, будто чувствуя себя виноватым - но потом все же твердо сказал:
- Да, я оттуда ушел.
Брат Николай сначала ничего не ответил. Он, с минуту серьезно смотрел на Виктора, а потом, наконец, серьезно спросил:
- И... что ты теперь будешь делать?..
- А вот об этом я и хотел поговорить, - горячо и серьезно сказал Виктор.
Брат Николай удивился.
- Ты что же, с самого начала не знал? Зачем же тогда вообще было уходить?
- Нет-нет, я знаю! - поспешил заверить его Виктор, - Хотя поначалу, быть может, и правда не знал. Зато теперь я во всем разобрался и цели свои представляю довольно ясно.
- И... что же?.. - спросил осторожно брат Николай.
- Но мне нужна здесь твоя помощь! - вдруг горячо воскликнул Виктор, - Твоя или еще кого-нибудь из наших. Я не могу в этом деле быть совершенно один!
Духовный брат с интересом смотрел на него.
- Но в чем же это дело? - серьезно спросил он, - Ты мне поподробнее объяснишь?..
Виктор опять задумался.
- Ты уже знаешь. Я говорил тебе. Я решил вырваться из нашего "тепличного" круга - и идти "в мир". Я хочу веру свою применить, я хочу людям проповедовать, к вере их приводить.
- Ну, и чем же я здесь мог бы быть полезен?.. - снова осторожно спросил духовный брат.
- Добрым отношением! Поддержкой! Советом, наконец! - горячо воскликнул Виктор, - Послушай, брат! (продолжал он) Я ведь для этого сюда и пришел, для того и позвал тебя! Мне теперь с новыми людьми приходится встречаться, вникать в разные обстоятельства - как хороша была бы в этом случае духовная поддержка! Как хорошо было бы с кем-нибудь эти ситуации обсудить! .. Помнишь, брат, - продолжал он, - тогда, в прошлый раз, когда мы расставались, ты говорил, что я всегда смогу обратиться к тебе, и... получить совет? Так вот, мне теперь как раз это необходимо.
Николай молча думал.
- Что ж, я попробую... Только не знаю вот, чем смогу быть полезен.
- Я тут встретил в эти дни несколько людей... - оживленно сказал Виктор, - Если точнее, то двух или трех. С ними связано у меня несколько вопросов. Вот я и хочу, чтоб ты немного мне в этом помог.
- Что ж, я слушаю, - отвечал брат Николай, - Чем смогу, помогу.
Виктор задумался.
- Я начну с первого. Я встретил тут одного человека, который меня очень встревожил. Он горожанин, как и все мы. Он очень одинок. Работы любимой нет. Короче, в жизни его полный тупик. Вот я и думаю - как этому человеку помочь?.. Как вернуть ему радость жизни, помочь ему выйти из тупика?
Брат Николай помолчал.
- Я думаю, очень просто, - затем сказал он, - Как и всем людям в подобной или другой ситуации. Ты этот способ прекрасно знаешь.
Глаза Виктора загорелись.
- То есть к вере его привести?! Помочь обрести Бога?! Да-да, я как раз об этом и думаю, брат! Конечно, я зря у тебя спросил. Я должен сам здесь подумать, его получше понять, найти нужные слова... Я постараюсь, обязательно постараюсь!
Они помолчали. Духовный брат ждал.
- Ну, о чем еще ты хотел говорить? - наконец, спросил он.
Виктор вернулся к действительности.
- Тут у меня была еще одна встреча... - сказал он, - Но эта скорее удачная. Мне, кажется, удалось в ней даже кое-чего достигнуть.
Он рассказал о девушке в беседке и о своей "проповеди".
- Что ты об этом думаешь, брат? - закончил он.
Брат Николай спокойно и ясно смотрел на него.
- Я думаю, что это дело самое обыкновенное. Такие характеры бывают очень восприимчивые. Как будто такая простая жизнь, и никаких "высоких" интересов - а вдруг какое-то впечатление очень сильно западает в душу. Мне кажется, именно такое впечатление ты на нее и произвел. Теперь, быть может, и ничего удивительного, если она и в самом деле пойдет по твоему совету в какой-нибудь храм.
Виктор смущенно молчал.
- Но именно это впечатление, - воскликнул он наконец, - Мне самому сослужило не очень хорошую службу! Быть может, я после этого в гордость впал, возомнил о себе! .. По крайней мере, тут же попал в нехорошую ситуацию, совершил серьезную ошибку!
Он вкратце рассказал о своем визите к Марье Ивановне, о вечеринке у прежнего приятеля - и о том, что для него из этого вышло. Духовный брат тепло рассмеялся.
- Ты что же, действительно хотел им там Спасителя проповедовать? - с веселой улыбкой спросил он.
- А что тут такого? - удивился Виктор, - Они ведь тоже люди! А проповедь Истины должна быть обращена ко всем.
- Ну да, конечно! - смеясь, сказал брат Николай, - Спаситель-то ко всем обращался. Но все же для проповеди о Нем уместны далеко не всякое время и место!
Виктор сначала был смущен, а потом тоже искренне рассмеялся.
- Извини, брат, - сказал он, - Я с этим вопросом тоже зря к тебе обратился. По сути, мне здесь не нужны были советы. Я все уже почти понял сам.
Они помолчали.
- Какое же все-таки удивительное дело - наше Братство! - восторженно воскликнул Виктор, - Какая удивительная, непостижимая жизнь! .. Духовные сестры и братья, духовные отношения, духовная любовь, взаимные поддержка и забота! .. Вот хотя бы эта наша беседа - иначе как бы она была возможна? Как мог бы я перед тобой свою душу открыть?.. Нет, удивительное все-таки дело - Церковь, нигде в мире больше такого нет! ..
Духовный брат с улыбкой смотрел на него.
- Ну, какие еще будут вопросы?
- Пожалуй, все... Я ведь не так еще много видел... - вслух размышлял Виктор, - Не так еще со многими людьми встретился... Я ведь, считай, чуть больше недели, как вступил на этот путь...
- Ну вот и прекрасно, - спокойно вздохнул Николай, - Тогда закончим на этом. Не все же проблемы обсуждать - ночами надо и отдыхать. Пойдем потихоньку по домам.
Они поднялись со скамейки и пошли прочь от пруда. Скоро они по тропинке вошли в лес. Пока они пробирались в темноте под деревьями, духовный брат говорил:
- Так что вполне можешь на меня рассчитывать. В дела твои я не вмешиваюсь - а вот чем могу, помогу. По крайней мере, всегда можно встречаться. Чем еще мы можем друг другу помочь? Кстати (сказал вдруг он) - советую тебе почаще в этот лес заходить. Уже скоро лето, у нас начинаются здесь постоянные встречи. Мы уже с братьями договорились. Все будет как в прошлом году - и время, и та же поляна. Все будут рады тебя видеть.
Виктор остановился и взглянул на духовного брата.
- Спасибо, - сказал он взволнованно, - Я очень благодарен за это приглашение. Но только... пожалуй, я пока не буду приходить. Я ведь вступил на свой собственный путь - одинокий путь - и должен его самостоятельно до конца пройти. Я очень люблю вас всех - но встречи, общение с вами меня бы, пожалуй... расслабляли. Да, я, конечно, по-прежнему с вами - но в то же время и как бы отдельно.
Брат Николай спокойно кивнул. Слова Виктора его ничуть не смутили. Он только сказал:
- Я хорошо тебя понимаю. Я так и думал, что ты так скажешь.
Они, наконец, решили прощаться. По-братски пожали друг другу руки, обнялись - и каждый пошел по разным тропинкам в свою сторону. Они разошлись уже довольно далеко. Тут вдруг, уже отойдя, Виктор остановился, в груди его что-то стеснило. Им овладело вдруг одно воспоминание, а вместе с ним - предчувствие. Он понял вдруг, что не сказал брату главного, того самого, ради чего сегодня и встречался с ним - то ли забыл, то ли не нашелся, как сказать. Он вдруг повернул и через лес пошел догонять духовного брата. Тот, наконец, откликнулся на его настойчивый зов.
- Постой, Николай! .. - запыхавшись, кричал Виктор, подбегая к нему, - Я ведь, пожалуй, тебе самого главного не сказал! Все говорил, говорил - а об этом так и не не вспомнил! .. Понимаешь, брат - я знаю... я предчувствую... что скоро мне придется идти к таким людям и в такие места... которые потребуют от меня напряжения всех сил... всей моей веры! .. Я не сказал этого сразу, потому что еще ничего точно не знаю... Я и теперь еще точно не знаю - это только какое-то предчувствие, ощущение... Одно знаю только - что все это мелочи, только "цветочки" - все то, что я до сих пор пробовал делать! Одними разговорами на природе и на проспекте Христу не послужишь, до Истины не дойдешь! Я, брат, хочу настоящего служения, стремлюсь в глубину, я подлинной жизни хочу! Так вот, я хочу знать, брат (закончил он), я бы хотел быть уверенным... что и тогда, когда я пойду туда, когда углублюсь в эти новые обстоятельства, то и во всех этих обстоятельствах и событиях я тоже смогу рассчитывать на твою помощь и поддержку! Я должен знать, что и в этот момент хотя бы ты меня не оставишь. Могу я на это надеяться, брат?
Брат Николай с удивлением и даже встревожено смотрел на него. Он совершенно не ожидал, что Виктор его догонит - тем более, что обратится к нему с такими взволнованными словами.
- Я не совсем понимаю, о чем ты сейчас говоришь, брат, - сказал он осторожно, - и даже не требую от тебя точно мне это сейчас объяснить - но все же могу тебе точно сказать, что и прежде тебе говорил: что я твой товарищ по храму, а потому никогда, ни в каких обстоятельствах - ни легких, ни тяжелых - я тебя не оставлю.
Виктор благодарно смотрел на него.
- Спасибо, брат, - горячо сказал он, - Я был уверен в твоей поддержке. Теперь я смогу спокойно идти по своему одинокому пути - потому что на самом деле я на нем не один.
- А ты все-таки нуждаешься в нашей поддержке? - как-то особенно вдруг спросил Николай.
Виктор ничего не ответил. Он долго и тоже особенно смотрел на него, потом вдруг крепко обнял его - и после окончательно, наконец, с ним расстался.
Идя через лес к своему дому, он вспоминал свое странное предчувствие. Оно было связано с вполне определенным недавним эпизодом - с беседой с тем нервным незнакомцем у общежития. Как раз с этим корпусом и было связано его предчувствие. Но прав ли он был, когда сказал брату Николаю об этом обычном деле, как о каком-то особенном? Зачем он этому корпусу какое-то особое значение в своей жизни? Перед его внутренним взором невольно мелькали картины, которые были следствием того странного разговора у подъезда корпуса. Верно ли выбрал он цель, не ошибается ли?.. Он ведь так мало еще знает жизнь, так неопытен! ..
В таких мыслях он дошел, наконец, до своего дома. Войдя в темный подъезд, он скоро вернулся в квартиру и в свою комнату и лег спать. Так закончился этот день - первый серьезный день его нового, самостоятельного пути.
Пару дней спустя его ждал сюрприз. Дома, в его квартире раздался телефонный звонок. Конечно, им звонили довольно часто - но сравнительно редко к телефону звали Виктора. Взяв трубку, Виктор некоторое время безуспешно пытался понять, кому принадлежит этот незнакомый голос. Лишь с некоторым трудом он это, наконец, понял.
Звонил его новый знакомый, Сергеев, с которым он виделся недавно на проспекте. Виктор, честно говоря, не ждал, что этот человек ему позвонит. Слишком уж необычна была их встреча, и слишком странен и "абстрактен" был их разговор. Тем больше была его радость, когда он увидел, что это событие и их беседа имели такое продолжение.
- Вы знаете, - звучал в трубке далекий голос, - Я думал о нашей встрече, о Ваших словах, и... думаю, все это было не случайно. Во всяком случае, я был бы рад повидать Вас еще раз. Слова Ваши меня заинтересовали. Мне показалось, что Вы и в самом деле, быть может... что-то знаете. Поэтому я, помня Ваше предложение, готов на следующую встречу.
Виктор с первых слов понял Сергеева, и это заставило его опять удивиться. Он вовсе не ждал, что его скромные усилия вдруг будут иметь такой результат. Выходит, его слова о возможном пути исцеления оставили след в душе собеседника.
- Конечно, я тоже буду рад Вас увидеть, - поспешно подтвердил он, - Но только вот где? Где лучше бы нам встретиться, чтобы спокойно поговорить?
Ответ собеседника его снова удивил. Тот пригласил его к себе в гости - ссылаясь на то, что он живет один и у него самое удобное место.
- Меня это никак не затруднит, - говорил он, - Наоборот, мне это будет приятно. Когда живешь один - всегда рад любым гостям - особенно тем, от которых можно что-то узнать.
Он, оказалось, жил в том самом дворе, в котором беседовали они с Виктором - как, впрочем, он в тот раз и сказал. Преодолев первые естественные опасения, Виктор, наконец, согласился. Они договорились назавтра, после работы - чтобы не торопиться и спокойно подготовиться к беседе - и попрощались. Сергеев обещал его в нужное время во дворе встретить. Повесив трубку, Виктор задумался. Все же это был его второй "успех" - после той девушки в беседке. Правда, успеха этого надо было еще достигнуть.
Поэтому весь вечер и весь следующий день он думал, что будет говорить Сергееву. Конечно, всего обдумать заранее было нельзя - здесь многое зависело от будущей реальной беседы - но все же какие-то главные мысли и идеи вполне можно было наметить. Он вспоминал все, что он знает о Христианской вере того, что может быть интересно такому человеку, как Сергеев.
Назавтра после работы Виктор сразу направился на знакомый проспект. Он даже приехал немного раньше, чтоб все еще предварительно как следует обдумать. В назначенное время он вошел в знакомый двор. Сергеев уже ждал его там. Он поднялся навстречу Виктору с знакомой скамейки, пожал ему руку и улыбнулся.
- Как хорошо, что Вы приехали, - сказал он с радостью, - Я не был уверен до конца. Ну что ж, пойдемте ко мне? Только предупреждаю - у меня там небольшой беспорядок. Я к Вашему приезду пытался убраться, но не успел - и убрал только кухню. В ней мы, если не возражаете, и будем сидеть.
Виктор пожал плечами. Уже давно он не придавал значения никаким внешним условиям. Дав это понять собеседнику, он был готов следовать за ним - и вот они направились к одному из подъездов. Скоро они стояли уже напротив квартиры. Хозяин порылся в кармане, достал ключ и отпер дверь - и вот они уже вошли внутрь.
С первого взгляда Виктора поразил беспорядок в квартире. Такого бедлама он давно нигде не встречал.
Прихожая была полностью запущена, всюду лежали неубранные вещи и газеты, на полу в беспорядке стояла обувь. На столике у шкафа Виктор заметил стоящий здесь, видно давно забытый, пыльный и грязный стакан. За спиной хозяина дверь в комнату была открыта, и там виднелся еще больший беспорядок. Виктор увидел незастеленную постель, пыль на столе и на полках, книги, разбросанные где попало. Все говорило о том, что аккуратности не было среди качеств хозяина.
Сергеев смущенно захлопнул дверь в свою комнату.
- Не обращайте внимания, - скорей успокоил он, - Я этого не замечаю, поскольку живу один. Мне это все равно - а как придет кто-нибудь, тогда и становится неловко. Пойдемте лучше на кухню. Пожалуй, это единственное сносное место в доме. Опять же потому, что не люблю и не умею готовить.
- Питаетесь тоже чем придется? - с улыбкой спросил Виктор.
Сергеев усмехнулся.
- Что говорить! .. Одно слово - живу один...
Они вместе прошли на кухню. Здесь в самом деле было довольно сносно - но именно из-за пустоты. Сергеев предложил Виктору стул за столом у окна, а сам принялся разводить огонь и ставить чайник.
- Сейчас будет готов, - говорил он, - Ничем больше порадовать не могу.
Он отошел от плиты и тоже сел. Теперь он пристально смотрел на Виктора. Он, видимо, хотел начать разговор - но не очень знал, как. Виктор тоже не слишком хорошо себе это представлял.
- Я бы хотел вернуться к нашему прошлому разговору, - все же сказал хозяин, - Насколько я помню, я рассказал Вам в прошлый раз всю мою жизнь, все ее беды и неурядицы. Вы же в ответ сказали, что знаете выход, что можете как-то помочь. Вот потому я, собственно, и пригласил Вас, и жду теперь с нетерпением Вашего ответа. Мне почему-то кажется, что Вы сказали правду. В вас есть что-то такое... внушающее доверие. (добавил он).
Теперь он сидел, внимательно и с надеждой глядя на Виктора. Виктор понял, что он эти надежды должен теперь непременно оправдать. Только все же он не был в себе вполне уверен, и не знал - хватит ли сил?
- В сущности, мое средство очень простое, - как бы "примериваясь", сказал он, - Так, что Вы, может быть, даже не примете его всерьез, не поверите. Но зато оно абсолютно верное и действенное.
Хозяин с интересом смотрел на него. Виктор все никак не мог приняться за главное. Но как-то начать надо было - и он, наконец, решил начать прямо.
- Вам что-нибудь говорит слово "Церковь"? - открыто и просто спросил он.
Хозяин даже вздрогнул, потом удивленно взглянул на него и задумался.
- Какой странный вопрос... - медленно произнес он, - Конечно, говорит... Сейчас ведь об этом все знают. Но... (тут же признался он) я Вам скажу честно, что я, хоть об этом и слышал, но толком на самом деле в этом почти не разбираюсь.
- Никто не научил, не объяснил?.. - быстро подхватил Виктор.
- Да... в некотором роде. Не то было время. Уж где нам об этом было знать, если в школе об этом и не говорили, а в институте тем более - да и вообще интересы в этой области, мягко говоря, не поощрялись! .. Да-да, именно в этом, должно быть, причина.
- Печальное время, печальная страна! .. - кивнул головой Виктор, - В других странах об этом, можно сказать, знают с пеленок. И все же, скажите пожалуйста - Вы никогда в жизни с Церковью близко не сталкивались?
Сергеев опять задумался.
- Не знаю... Пожалуй, нет... Хотя постойте - быть может, что-то немного и было. У нас здесь недалеко, почти у проспекта, за сквером есть небольшая церквушка - так я в нее пару раз заходил.
Виктор быстро взглянул на хозяина.
- Ну и... как? - спросил он, затаив дыхание, - Как Ваши... впечатления?
В действительности у него был здесь свой интерес, свой собственный внутренний вопрос, почти не имеющий отношения к сути беседы.
Сергеев пожал плечами.
- Да так... - неуверенно сказал он, - Я и не понял там ничего толком. Стоят все, молятся. Кругом свечи горят... Не знаю, не знаю... Я из нее тогда очень скоро ушел.
Виктор вскочил с табуретки и быстро прошелся по маленькой кухне.
- Конечно! - воскликнул он с каким-то азартом, - Конечно, Вас там никто не встретил, не научил! .. (и тут же он воскликнул уже с горечью) О, это несчастное время, о, эти несчастные исторические обстоятельства! ..
Сергеев смотрел на него удивленно. Все эти бурные чувства Виктора были для него непонятны.
- Конечно, - ответил он удивленно, - Кто мог мне там что-нибудь объяснить? Я и не ждал особенно ничего...
Виктор в волнении вновь заходил по кухне.
- Теперь мне проще и одновременно труднее будет с Вами говорить, - продолжал он, - Вы, конечно, будете удивляться и сочтете меня за чудака - но я утверждаю и всегда буду утверждать, что выход именно здесь! Не обращайте внимания, что Вас там не встретили, и, быть может, даже прогнали - выход, спасение на самом деле именно в Церкви!
Хозяин с сомнением смотрел на него.
- Вы только это и хотели мне сказать? - неуверенно спросил он, - Честно говоря, я ожидал чего-то... другого. Это ведь общее место, об этом сейчас все говорят...
- Да, но только как говорят! .. - еще увлеченнее воскликнул Виктор, - От этих разговоров даже и верующему веру недолго потерять! .. Нет, Вы не слушайте, что твердят Вам на всех углах - в этих газетах, на телевидении и радио! Эта тема слишком серьезная, здесь правду необходимо знать! А правда в том, что есть средство, способ, которые возвращают любого человека к жизни, которые выводят его из любых трудных обстоятельств, из любого тупика! Есть некая организация, или "больница", где людей исцеляют, только не физически, а их души, и где всякого поддержат, в ком сила жизни по каким-то причинам ослабла! И эта организация - всемирная, и ей уже 2000 лет. И имя ей - Церковь. Вот что я считаю самым важным Вам сказать.
Хозяин был не то чтобы удивлен или потрясен, но заинтересован.
- Как странно! .. - произнес он, - Я первый раз в жизни слышу, чтоб кто-нибудь об этом так говорил...
Виктор был очень взволнован.
- Вы думаете, какое это имеет к нам отношение, - продолжал он, - Да самое прямое! Ведь если 2000 лет здесь лечили людей - то неужели не научились этому, не накопили достаточно опыта? А если так - то неужели и от наших с Вами болезней здесь что-нибудь не найдется?! .. Нет, наши болезни давно здесь описаны, и определены - да и рецепт уж давно готов! ..
Хозяин с интересом смотрел на него. Его увлекли не столько слова Виктора и их непонятный еще для него смысл, сколько его чувство.
- Надо же! .. - не слишком уверенно сказал он, - Я никогда не слышал, чтобы об этом так говорили! .. Но если Вы что-то действительно знаете - то пожалуйста, расскажите! ..
Виктор вновь сел и попробовал собраться с мыслями.
- Я даже не знаю, как все это лучше рассказать... - задумчиво сказал он, - Тем не менее, попробую. Не удивляйтесь, если я скажу что-то Вам известное, что Вы где-то уже читали или слышали. Сказать что-то совершенно новое чрезвычайно трудно - да в данном случае и не нужно. Здесь нужно, скорее, ясно изложить то, что и так почти всем известно. Итак, - приступил к делу он, - Вы, наверное, знаете - или, быть может, ощущаете, или догадываетесь - что жизнь наша повреждена, несовершенна. Всегда мы живем не так, как должны, не делаем того, что хотим, не получаем то, что ожидаем. Вот и пример Вашей жизни о том же говорит. Вы ожидали многого - а оказались в тупике. Но ведь в действительности и у любого другого то же самое. У всех нас планы не сбываются, надежды не осуществляются. Все, что мы любим, к чему привязаны - рано или поздно изменяет нам. Вся эта земная жизнь повреждена, мы, люди - создания несовершенные.
Сергеев глядел испуганно и удивленно.
- Как?! .. В этом, по-вашему, Истина? Вы именно это мне хотели сказать? - с тревогой сказал он.
Виктор понял, что в этой мрачной картине "переборщил".
- Конечно же нет, - скорее поправился он, - То есть, конечно, все это действительно правда, но далеко еще не вся. Признайтесь, ведь Вы и сами в последние годы примерно так же частенько смотрели на мир. Но я-то как раз к другому веду. Я именно хочу сказать, что такими глазами смотрит только человек неверующий, а на верующий взгляд все гораздо более светло и осмысленно - и поэтому-то как раз вера для нас и представляет собой выход...
Сергеев серьезно смотрел на Виктора. Он, быть может, не все еще понимал - но как будто поверил Виктору, как будто надеялся уже получить от него ответ.
- Но каким же образом? - спросил он, - Как бы все это получше понять?..
Виктор задумался. Ну как лучше всего было это объяснить? Конечно, целиком и нельзя было - все это было слишком огромно - но надо было попробовать сказать по крайней мере главное.
- Для этого лучше всего вспомнить самые основы, - спокойно сказал он, - Вот этого, наверное, всем нам сейчас не хватает. Бывает, человек даже ходит в храм, и свечку умеет ставить - а об основах не помнит... К тому же и радио с телевидением все от нас заслоняют. А, в сущности, все просто. Все дело лишь в том, что на Земле 2000 лет назад жил один Человек. Вы про Него, конечно, знаете. Ведь это раньше ни о чем таком здесь было "нельзя" - теперь же об этом все говорят. Но это, в конце концов, только история, хотя и совершенно правдивая, ее последние 2000 лет помнит все человечество - а главное здесь в том, что вот в этом действительно есть выход, это есть путь, которым каждый человек может выйти из всех и всяческих тупиков. Своей проповедью, чудесами, а главное - смертью и Воскресением этот Человек нам открыл новый путь, способ начать новую жизнь, которым может воспользоваться всякий, жизнь которого дала трещину, износилась, стала ветхой.
Сергеев во все глаза смотрел на него. Виктор немного передохнул, помолчав.
- Человек, пошедший этой дорогой, - продолжал он, - уже не смотрит на жизнь так, как я это недавно описал. Все для него становится содержательным и осмысленным. Он ясно глядит на мир, он знает свое место в нем, он полон силы и желания творить Добро. Он даже смерти не боится, поскольку знает, что смерть - не уничтожение, а лишь начало вечной жизни. Любые чувства потерянности, разочарования невозможны для него. Короче, - завершил Виктор, - такой человек совершенно меняется и избавляется от всех прежних проблем. Ничто в мире не может сильнее изменить жизнь человека, сильнее помочь ему. Я по своему опыту это Вам говорю - когда-то я ведь был таким же, как Вы, даже хуже Вас - а теперь уж об этом и не вспоминаю. Нет, церковь - величайшее чудо, которое только есть на свете, важнейшая из вещей. Вот, собственно, то главное, что хотел я Вам в этот раз сказать. Вступите на этот путь, пойдите по нему - и все в Вашей жизни изменится. Я к этому Вас от всей души приглашаю.
Хозяин слушал его увлеченно. Быть может, опять на него подействовал не столько смысл слов, сколько чувство, с которым говорил Виктор. На некоторое время он, кажется, оставил естественные сомнения и недоверие и, кажется, действительно верил.
- Но... как же пойти этим путем? - искренно спросил он, - Как вступить на него? Что для этого надо сделать?..
Виктор хотел отвечать - но остановился. И без того было сказано уже слишком много - видимо, достаточно для первой беседы с почти незнакомым человеком. Слишком долгая беседа могла только повредить делу. Он решил, что о всех деталях скажет после, если они еще встретятся - а пока и того было довольно, что он сумел высказать главное.
- Вы не торопитесь, - спокойно сказал он, - Все со временем само определится и устроится. Вы, главное, решение примите, Вы стремления свои определите. Постарайтесь повернуть свои мысли в эту сторону. Можно книжки какие-нибудь почитать из духовных - в первую очередь Евангелие. Заходите иногда в храм. Главное, не торопите события. Через некоторое время, когда сами захотите, мы, может быть, еще с Вами поговорим.
- Он встал. Сергеев понял, что беседа окончена. Герой наш пошел в прихожую, хозяин за ним - его провожать. Они вышли в небольшую довольно темную прихожую. Виктор стал одевать ботинки и куртку. Случайно повернувшись, он вдруг задел ногой большой чемодан, который стоял здесь в углу. Чемодан, видимо, был неплотно закрыт - поэтому от этого прикосновения раскрылся, обнажив вдруг свое содержимое. Там были какие-то бумаги - тетради и связанные пачки, отдельные листки и папки. Часть этого содержимого теперь даже вывалилась на пол.
- Виктор не придал этому значения, и хотел уже было идти - но тут его поразила реакция, с которой Сергеев отнесся к этому происшествию. Он будто забыл про Виктора и только смотрел теперь вниз, на этот чемодан. Вид у него был потерянный и несчастный. Минуту назад он был даже как будто полон надежды, слова Виктора будто произвели на него впечатление - а теперь он был вновь огорчен и разочарован.
Видя такое его состояние, Виктор спросил:
- В чем дело? Что-нибудь случилось?..
Сергеев только грустно махнул рукой.
- А, и не говорите! .. - печально воскликнул он, - Вот вроде бы только в жизни что-то прояснится, только забрезжит какой-то свет - а тут вдруг снова прошлое тянет назад, и все возвращается на круги своя! ..
- Что это? - спросил Виктор, глядя на чемодан.
- Мои рукописи! ..
Хозяин имел вид более чем удрученный.
Виктор какое-то время молчал. Он не совсем знал, как себя вести, поскольку выяснялось что-то новое про его знакомого.
- Рукописи?.. Какие?.. Вы что-то написали?.. - наконец, спросил он.
Сергеев болезненно усмехнулся.
- Да... в некотором роде... Я... пишу. Вернее... писал. Недавно зарок дал, что больше в жизни пера в руки не возьму.
Здесь выяснялось что-то странное и сложное, о чем Виктор пока не имел понятия. Он даже не знал, о чем спрашивать - и поэтому решил ждать.
- Вот то, что меня на самом деле погубило! - очень скоро воскликнул Сергеев, оправдав его ожидания, - Вот куда на самом деле ушла моя жизнь! .. Я этого Вам не рассказывал, потому что это слишком личное и к нашей беседе не имело никакого отношения - но вот действительная причина грустного моего положения и всех моих несчастий!
Вид у Сергеева был почти отчаянный.
- Я в Вашу жизнь не хочу вмешиваться и вовсе не жду от Вас объяснений, - сказал осторожно Виктор, - Но если хотите, то объясните мне, в чем тут дело.
Сергеев опустил голову.
- Да, самого главного я Вам и не сказал, - вновь подтвердил он, - Я говорил, что моя жизнь не сложилась, что у меня, по сути, нет жизни - на самом деле это не совсем так. Нет, жизнь у меня была - но только странная и неполноценная, какую большинству людей трудно понять. Пробел был во внешней жизни - но он восполнялся в жизни внутренней. Я жил много лет внутри себя. О, это загадочная вещь - внутренняя жизнь! .. Какие-то странные, загадочные процессы, которые текут внутри нас и наполняют, казалось бы, наше существование. Фантазии, откровения, какие-то неуловимые чувства - вот то, что может наполнить жизнь казалось бы незаметного человека. Вот чем я жил все эти годы! Вот в эту пропасть ушла вся моя жизнь! .. Но главное - и это-то и есть самое ужасное - что я не ограничился только мечтами, что не захотел все это оставить внутри себя, а возымел гордую мечту извлечь из этого что-то и для других, другим это передать! .. Я почему-то подумал, что в этом есть важное не только для меня, а и для других людей! Я будто чувствовал, что для чего-то создан, что у меня есть призвание! .. Короче (с горечью закончил он), я стал писать.
Виктора удивило то явное чувство самобичевания, с которым говорил это Сергеев. Он сам вовсе не склонен был так трагически смотреть на эту ситуацию.
- Так что же, - сказал он, - Выходит, Вы нашли все-таки выход своим способностям, нашли свое место в жизни?
Сергеев болезненно усмехнулся.
- Если бы! .. Ведь я так ничего стоящего и не написал! Все были какие-то наметки, фантазии, какие-то отрывки - и ничего целого! .. Я многие годы работал зря. Идеи, планы - и никакого результата! Как будто бы не было во мне чего-то главного, что в этом деле необходимо, что позволяет создать что-то ценное! ..
Виктор молча слушал. Сергеев вновь взглянул на раскрывшийся чемодан.
- Вот, вот что меня погубило! .. - азартно воскликнул он и пнул ногой рассыпавшиеся бумаги, - Вот грустный результат моей жизни! .. Сюда ушли мои способности, силы - молодость, наконец! .. Я весь в этих бумагах. Меня самого нет. Есть эти исписанные листки, которые никому не нужны - а сам я не существую! Вот в чем беда моей жизни!
Виктор сочувственно молчал. Сергеев собрал рассыпавшиеся бумаги и вновь закрыл чемодан.
- Вы извините, что я об этом заговорил, - сказал он сокрушенно, - Я не хотел сначала, думал вообще этого не касаться - но вот не получилось... Испортил всю нашу беседу. Вы, может быть, не захотите теперь со мной встречаться... Кому нужен фантазер, такой неудачник, который в пустоту потратил свою жизнь - и так ничего и не достиг! ..
Виктор напряженно думал. Он должен был что-то ответить - но сути ответа еще не представлял. Та тема, которую поднял Сергеев, была для него непривычной. Фактически, он не мог в нее вникать - и в то же время хотел Сергеева как-то утешить.
- Я думаю, безвыходных положений нет, - сказал он осторожно, - Бывали и гораздо более тяжелые ситуации, из которых люди выбирались. Как раз то, что я Вам сегодня сказал, может и здесь помочь. Это такое средство, которое помогает во многих случаях. Так что могу Вам сказать только то, что уже сказал - ищите, двигайтесь в этом направлении. Попробуйте походить в храм. Вы, может быть, еще не верите - но выход именно здесь. А после все само как-нибудь устроится.
Сергеев смотрел на него без полного доверия, но все же внимательно и благодарно. Похоже, Виктор сказал ему сегодня все, что мог. Он, наконец, одел куртку, попрощался с хозяином и вышел за порог.
- Не знаю, - сказал тот ему напоследок, - Насколько я смогу следовать Вашим рекомендациям - но во всяком случае спасибо Вам. Одно то, что Вы так со мной говорили, приняли во мне участие - уже очень поддержало меня. Скажу честно - я бы не хотел с Вами совсем расстаться.
- Чего же проще, - ответил Виктор, - Вы сможете и в дальнейшем мне звонить - конечно, нечасто, но если возникнет в этом потребность. У нас теперь есть тема, о чем говорить. Я буду всегда рад Вам.
Сергеев благодарно кивнул, пожал Виктору руку - и они попрощались. Виктор спустился по лестнице и вышел во двор.
Пройдя подворотню, герой наш вышел на проспект. В эти майские дни темнело уже довольно поздно, так что вечер только начинался. Солнце уже опустилось за дома, но небо было еще совсем светлое. Виктор остановился на тротуаре, думая, что ему делать дальше. Все дело было сделано, он мог бы теперь ехать и домой - но вместо этого решил задержаться. Ему хотелось теперь отдохнуть, пройтись. Поэтому он не пошел к метро - а направился вперед по проспекту.
Вечер был очень приятный. Было совсем тепло. Тихо шуршали шаги, мимо по улице тек поток машин. Он стал вдруг вновь почему-то особенно всматриваться в лица прохожих. Эта потребность в нем последнее время особенно развилась - он будто искал что-то увидеть во взглядах идущих навстречу горожан. Все лица в основном были скрытные, замкнутые. На большинстве из них читалась какая-то тревога, или забота. Вновь к нему пришло чувство, которое было тогда, в тот вечер, когда он ушел из храма - что все эти люди несчастны, несовершенны, что всем им чего-то не хватает. В них будто не было чего-то главного, что наполняет собой жизнь человека, что может дать ему силы жить. Он шел и мучительно думал, что же здесь делать, как здесь помочь - а главное, что же именно он может, к чему именно он призван. Но этот ответ ему долго не давался. С трудом он представлял пока свое подлинное назначение, свое подлинное место в мире. Умом не найдя ответа, он вновь сделал то, что в последние годы стало для него основой и смыслом жизни, что позволяло найти любые ответы - душой обратился к Богу и стал молиться. Настойчиво, смело он спрашивал у Всевышнего, в чем смысл его, Виктора, жизни, что делает он в этом мире. И эта молитва не осталась без результата. В течение некоторого времени все изменилось в нем и вокруг него. Все существо его скоро наполнили уверенность и ясность; обилие народу на улице больше не смущали его; все окружающее приобрело для него стройность и смысл.
"Все ясно, Господи, - откликнулся он на пришедший ему с Неба ответ, - Все это, весь этот мир - Твои, и я - тоже Твой. И все, что я должен - исполнять Твою волю, заботиться об этом мире и о всех, в нем живущих. Такое назначение всегда было у всех верующих в Тебя - и, значит, именно эту роль на земле Ты мне вручил."
От этих мыслей все стало вдруг ясно и спокойно в нем. Теперь он твердо знал свое назначение, свое место в мире. Новым, каким-то особенным взглядом оглядел он город и наполняющих его людей. Все эти люди, которых он видел и которых не видел, сколько бы их не было - в этом городе или во всем мире - теперь представлялись ему как дети, о которых он призван заботиться, которых любить... Собственного своего, индивидуального существования он теперь как бы не ощущал - а только лишь эту новую, переполняющую его Новую Жизнь. Каким-то новым, особенным взглядом оглядывал он этот город, идущих по проспекту людей - будто уже не принадлежа к этому миру, будто оглядывая все высоко с Небес... Он знал теперь, что ему делать, и он уже это начал - правда, пока еще робко, неумело, скромно...
Все так же тек рядом поток машин, горели фонари и витрины, спешили люди... Он чувствовал, что все тверже выходит на свою новую, непривычную и непростую дорогу.
Возвращаясь в этот вечер домой, он под действием этих мыслей не пошел сразу к себе, а, пройдя несколько кварталов, зашел в один из соседних дворов. Как раз сегодня он решил проверить и испытать еще одно место приложения своих сил, которое представлялось ему очень важным. До этого он не решался сюда заходить, хотя очень часто думал об этом думал и вспоминал. Пожалуй, именно разговор с Сергеевым и следовавший за этим духовный подъем добавили ему сил и побудили сегодня, наконец, "попробовать".
Придя в нужный двор, он сразу направился к тому дому. Вот уже он стоит перед его окнами. Вновь, как и прежде, корпус сиял в это вечернее время всеми своими окнами. Вновь выходили и входили в подъезд шумные большие компании. Вот и скамейка, где он тем вечером говорил с тем странным здешним жильцом. Виктор хотел как-то проникнуть в корпус, как-то завести здесь "контакты". Тот незнакомец давал для этого неплохую возможность - к нему он теперь и шел.
Набравшись смелости, он толкнул дверь корпуса. Внутри он сразу направился к лестнице, искать нужную комнату - но тут его остановил Вахтер. Пришлось дать ему паспорт, назвать номер комнаты - все эти порядки для Виктора были непривычны. Устроив все, он поднялся на нужный этаж и вышел в коридор. Теперь он рассматривал таблички на дверях, стараясь найти нужный номер. Но скоро он прекратил это занятие и остановился, оглядываясь. Ему показалось, или это было в самом деле - но он вдруг ощутил нечто. Как будто это была сама атмосфера, обстановка этого места. Все это вдруг его охватило.
Он стоял в длинном-предлинном коридоре. По обе стороны его длинными рядами тянулись двери. Вся обстановка была какая-то тяжелая и неуютная. Весь коридор был неубран, краска на стенах потрескалась и облупилась. Пол был засыпан бумажками и окурками. Паркет на полу был выбит. Лампы на потолке не горели - вернее, горели лишь некоторые, да и то как-то тускло, из-за чего весь коридор был погружен в полумрак. По этому коридору, почти в темноте бродили какие-то хмурые личности. Все лица были замкнуты, головы опущены. Здесь каждый жил своей жизнью - и друг на друга, пожалуй, не слишком обращали внимание. В какой-то момент Виктору стало тоскливо. Ему захотелось отсюда уйти. Особенно это чувство усилилось, когда вдруг откуда-то - может быть, с другого этажа - раздался чей-то совершенно безумный, полный тоски и отчаянья крик.
"Что это за люди и что же здесь за жизнь?.." - в тревоге и смятении подумал Виктор.
Он вспомнил невольно тот рассказ, который слышал недавно на скамейке от незнакомца. По-видимому, в самом деле такие места всегда должны быть в некоторой степени приютом тоски и отчаянья.
Стараясь сбросить с себя это чувство, Виктор снова принялся искать комнату. Он, наконец, нашел нужный номер - но дверь, к сожалению, была заперта. Значит, у него не было сегодня возможности что-то понять здесь. Вернувшись к лестнице, он уже думал идти - но вновь задержался. Опять эта атмосфера охватила его. Она его как бы подчиняла себе, придавливала. Нет, он совсем не хотел здесь находиться! .. Сделав усилие, он, наконец, вышел на лестницу - но тут на площадке между этажами наткнулся на двух студентов, разговор которых его очень заинтересовал. Он вовсе не собирался останавливаться здесь и слушать этот разговор - но что-то уж больно его здесь затронуло! ..
Студенты были среднего возраста - курса с второго или третьего. Они, видно, и до того говорили - но, когда подошел Виктор, начали новую тему. Услышав первую фразу, он остановился в углу, почти рядом с ними - и дослушал разговор до конца.
- Слушай, волнует меня все-таки Иванов, - говорил один из них.
- А что, ему хуже? - сочувственно откликнулся другой.
- Похоже, да, - серьезно сказал первый, - Лежит, ни с кем не хочет говорить, почти не ест... К экзаменам совсем не готовится. Не нравится мне это! (воскликнул студент) Я уже третий год здесь, всего насмотрелся - такого еще не было.
- А ты как думаешь, что с ним? - спросил второй.
Тот только пожал плечами.
- А кто его разберет! .. Сам ни на что не жалуется. И не болит ничего, говорит. Правда, и в том году с ним то же было... Но все-таки тогда не так. Тогда экзамены хоть сдал. А вот теперь что-то совсем скис...
Они недолго помолчали.
- Слушай, ему бы помочь надо... - неуверенно начал второй, - Что мы, так и будем сидеть сложа руки? Надо бы все же человека поддержать...
Первый лишь усмехнулся.
- А как поможешь?..
- Ну, вызвать ему врача... Лекарств каких-нибудь купить... Быть может, домой написать - он сам-то, пожалуй, и не решается... Ведь что-нибудь можно же придумать! .. Не может так, чтобы человеку совсем нельзя было помочь! Иначе кто же мы после этого будем! ..
Первый студент размышлял.
- Ну, как тебе кажется? - спросил снова второй.
- Я думаю. Пожалуй, все это неплохо, что ты говоришь. Но кажется, все же этого недостаточно. Ему сейчас главное - условия. А у нас сам знаешь они какие. Всегда шум, бедлам... Почти никогда тишины не бывает. Быть может, он от этого в основном и болен. Ему бы сейчас отдельную комнату, или место с тихим соседом - и многое бы наверняка поправилось. Только вот я ничего такого вокруг не вижу.
- Слушай! - воскликнул второй, - Кажется, у меня есть подходящий вариант! У меня есть двое знакомых - они двое в комнате живут - так вот, они, кажется, на днях уезжают! Кажется, комната будет стоять пустая. Я точно ни в чем не уверен - но я могу с ними поговорить. Если что будет - тебе скажу. Быть может, удастся это устроить.
Первый студент энергично кивнул.
- Давай, разузнай. Доброе дело сделаешь.
- Как же! .. Ведь не чужой человек! .. А вы пока как-нибудь сами - старайтесь с ним помягче...
- Да уж как-нибудь...
Тут оба студента разошлись - один пошел по лестнице вверх, а другой вниз. Тот первый, который говорил, что больной с ним живет, прошел мимо Виктора. Виктор, повинуясь какому-то безотчетному чувству, пошел за ним. Он ничего конкретно не хотел - а просто был потрясен разговором. Пройдя снова на этаж, они миновали несколько дверей, и тут студент вошел в одну из комнат. В то время, когда он входил, дверь несколько секунд оставалась открыта, и Виктор буквально одним глазом мог заглянуть вслед за ним в комнату. За эти мгновения он увидал непривычную картину - какую-то маленькую комнату, беспорядок, незастеленные кровати, режущий яркий свет лампы. Внутри играл магнитофон, уже находились два или три студента. На дальней кровати, у самого окна, кажется, кто-то спал. По крайней мере, так ему показалось - что там лежит какой-то человек, закрывшись с головой одеялом, как бы спасаясь от этого бедлама и громкого шума. Он не был на самом деле уверен - слишком мало времени было у него, чтобы рассмотреть. Тут дверь снова закрылась, и Виктор остался в темном коридоре. Он не решился снова стучать - да и непонятно было, с какой целью, зачем он мог бы это сделать. Но этот разговор, в особенности последняя сцена вдруг что-то перевернули в его душе. Ему не нужен был уже тот странный студент, к которому он сегодня шел - он, кажется, и без того понял, чего ему в этом корпусе нужно, он, наконец, обрел цель. Теперь он знал, для чего он придет сюда в следующий раз. Но только - в следующий раз, теперь что-то делать не имело смысла.
"Пока еще рано, - сказал он себе, - Я еще не готов. Мне нужно набраться сил."
Он снова вышел на лестницу и спустился вниз. Забрав у вахтера паспорт и выйдя на улицу, он скоро уже шел через темный район к своему дому.
... И как же возникла в нем идея этой поездки? Он, верно, и сам бы не мог сказать - настолько это желание в нем было неявно, подспудно. Он даже долго себе сам в нем не признавался. Давно, быть может, уже неделю он начал думать об этом - но гнал от себя эти мысли, стремился им не поддаваться. Слишком уж это не соответствовало его "решению", шло даже вразрез с ним! В самом деле - еще так недавно уйдя, лишь только "сожгя все мосты" - снова стремиться туда, желать повидать то место, вновь погрузиться в ту атмосферу! .. И тем не менее он все же ехал туда.
Он ехал туда неявно, как бы тайно, скрывая цель и намерение визита даже от самого себя. Он даже не поехал туда сразу, и вышел не рядом, откуда было можно легко добраться, и долго еще шел дворами, совсем незнакомым путем - но в конце концов сзади, дворам все же пришел к своей цели. Замерев, с каким-то странным и грустным чувством, остановился он во дворе, осматривая это столь близкое и знакомое ему место. Здесь все было как прежде, ничто не изменилось - да в этот срок и не могло измениться. Все так же тих был двор, и его небольшие постройки, все так же белел храм, так же мерцали в вышине его золотистые купола.
Было совсем тихо. Служба, наверное, кончилась. Если кто и был еще здесь - то лишь некоторые из его братьев-служителей. Виктор, впрочем, и не хотел встречаться ни с кем. Встречи и разговоры его бы смутили, разрушили полностью бы его настрой, его "решение". Он лишь хотел побыть здесь, еще раз погрузиться в эту атмосферу. И он скоро вновь ощутил ее. Лишь несколько минут понадобилось, чтобы прийти в совершенно новое состояние, погрузиться как бы в иной мир. Он и всегда воспринимал это как чудо. Здесь в самом деле была какая-то особая атмосфера, особое чувство жизни - и даже теперь, когда он ушел, он вновь чувствовал это. Какие-то высота и глубина были будто разлиты в воздухе.
Хлопнула дверь. Из ближайшего к храму дома вышла группа людей - его братьев и сестер, и среди них были даже знакомые. Видимо, у них сейчас как раз было занятие. Виктор отошел в тень дома - он не хотел с ними встречаться - но продолжал смотреть. Все были культурные, интеллигентные люди. Велись спокойные, неторопливые разговоры. Расходиться не торопились - видно, им тоже в этот вечер приятно было постоять у храма. Из дома вышел священник, сел в черную легковую блестящую машину и уехал. Одна из сестер-уборщиц вышла на секунду из храма вытряхнуть тряпку.
Виктор стоял за домом и спокойно наблюдал. Впечатление дополнял тихий и теплый вечер, звезды, начинающие зажигаться над головой, чистый и открытый, выметенный верующими руками двор, легкий прохладный ветер, который обвевал его грудь. Он как бы забылся и вновь погрузился в область чувств, столь знакомых и приятных.
Тут вдруг хлопнула дверь позади него, совсем рядом. Виктор слишком поздно сообразил, что это строение тоже принадлежит храму, и что ему, следовательно, невольно предстоит встреча с кем-нибудь из сестер или братьев. Прятаться было уже бесполезно - да и не слишком ловко. Он обернулся - и тут же улыбнулся тепло и открыто. Перед ним, удивленно вглядываясь в него, стоял самый близкий и понимающий его человек, которого он только знал здесь - сестра Анна. Виктору ничего не оставалось делать, как кивнуть и заговорить с ней.
- Здравствуйте, сестра Анна, - несколько смущенно сказал он.
Та смотрела на него с удивлением.
- Виктор... ты?.. - наконец, неуверенно сказала она.
Виктор удивился ее взгляду и словам.
- Конечно, я, сестра Анна, - приветливо сказал он, - Что Вы на меня так смотрите - будто видите в первый раз, или как на какой-то дух?
Она совладала с собой.
- Я... нет... - смущенно начала она, - Просто я этого совсем не ожидала. Я, честно говоря, думала, что больше тебя никогда не увижу. Та встреча... тот наш разговор... Я, веришь ли, тогда так поняла, что ты нас совсем оставляешь, что больше уже не придешь... Ты меня даже тогда испугал...
- Я и сейчас тех же мыслей, - быстро сказал Виктор, - Все те мои слова были совершенно серьезные.
- Я и сестрам тогда рассказала, да и всем здесь... - удивленно продолжала она, - Многие, конечно, не понимали... Во всяком случае, мы уж все это приняли. Потому я тебя и не ждала. Я теперь потому и подумала - не иначе, ты вдруг вернулся!
Виктор слышал особое чувство в словах сестры - но никак не мог поддержать его.
- Нет, сестра Анна, - тихо сказал он, - Это еще далеко не так. Рано мне пока возвращаться. Я свое решение вовсе еще не отменил. Я свой одинокий путь далеко еще не прошел. А сегодня так просто - вдруг зашел... сам не знаю, зачем. Всетаки тянет меня сюда, все-таки я чувствую с вами связь. Вот Вы говорите, что рассказали тут обо мне некоторым братьям и сестрам (вдруг сказал он). Все же они мне не чужие - интересно, если не секрет, как они отнеслись?
Сестра Анна задумалась и вздохнула.
- По-разному... Многие просто не поняли. Они вздыхали и огорчались - но я видела, что они не понимают.
Виктор опустил глаза.
- Этого и следовало ожидать, - тихо сказал он, - Помните, сестра Анна - я Вам это говорил? Просто удивительно, до чего же люди становятся непонятливыми в некоторых вещах, когда они все, что им нужно, получают. (он помолчал) Но, впрочем, я и не ожидал, и не требовал от них. Вы мне скажите только одну вещь, сестра Анна - Вы-то меня понимаете?
Она некоторое время задумчиво смотрела на него.
- Кажется... да, - наконец, не очень уверенно сказала она, - По крайней мере, пытаюсь. Ты ведь мне не чужой, ты мой младший духовный брат... Но скажи (продолжала она), то, о чем ты мне говорил тогда, в тот, последний вечер - ты уже начал это осуществлять? Ты уже сделал здесь какие-то шаги? Есть ли у тебя какие-то достижения на твоем новом одиноком пути?
Виктора в ответ серьезно задумался. Он даже далеко не сразу ответил.
- Не знаю, не знаю! .. - грустно воскликнул он, - Мне это так трудно понять! .. Прошло ведь еще так мало времени! Такие сроки в таких вещах ничего не решают. И все же, я думаю, некоторые результаты есть. Я уже кое-что начал, и... кое-чего достиг. Конечно, все это так далеко от совершенства! .. Все это только начало, только первые шаги - и неизвестно еще, что из этого выйдет! .. И, тем не менее, я осуществляю свое решение, я свой новый путь начал!
Сестра Анна кивнула.
- Да, да, хорошо... И... что же ты думаешь делать дальше?
Виктор сжал губы.
- Буду... продолжать. Идти тем путем, на который вступил. У меня есть еще некоторые планы, он еще далеко не исчерпан.
- И... в храм ты пока не вернешься?
Виктор снова ответил не сразу.
- Нет, это невозможно, - наконец, твердо сказал он, - Ведь суть моего решения как раз в том, что я должен быть один. И возвращение мое, в сущности, мое же решение отменило бы.
Духовная сестра молча кивнула.
- По крайней мере, я сказал, что это невозможно пока, - тут же поправился Виктор, - Пока я свой путь не прошел, мне на нем еще многое предстоит. А что дальше будет - знает один Бог. Быть может, как-нибудь потом и вернусь.
Духовная сестра ясно на него взглянула.
- Так значит мы, может быть, еще тебя увидим?
- Несомненно! - воскликнул Виктор, - Я бы тоже так этого хотел! .. Но только это теперь невозможно.
- На все воля Божья, на все воля Божья, - задумчиво повторила духовная сестра, - Ну что же - иди пока своей одинокой дорогой, которою тебя Бог ведет.
Сестра Анна вновь на него взглянула, строго кивнула - и пошла через двор в сторону храма, куда с самого начала и собиралась, а Виктор постоял еще немного, глядя ей вслед, потом вздохнул, оглядел в последний раз это место - и, наконец, покинул двор.
Дома, куда он приехал через час, грустные мысли вдруг одолели его. Было уже совсем темно, и он устал за день - но он не лег сразу спать, а сел за стол у окна. Он вспоминал все сегодняшние впечатления - и в основном эту поездку в храм. Она оставила в нем глубокое, совершенно особое впечатление.
"И почему меня так тянет туда? - думал он, - Вроде бы и ушел, и решил больше туда не появляться - а вот, через две недели будто против воли опять пришел! .. Совершенно необъяснимое событие! Нет, видно есть между мною и этим местом какаято связь, какое-то притяжение, которое не в силах разорвать мелкие недовольства и самые глубокие духовные "решения"! Все-таки - я их, я с ними, что бы случайное и временное нас не разделяло."
С особой ясностью явилось ему чувство своей принадлежности и причастности, своего корня, своей нерасторжимой связи со всем, что делалось там.
"Да, я ваш, - вновь с каким-то особым чувством подумал он, мысленно обращаясь к оставшимся в храме и временно покинутым им духовным братьям и сестрам, - Я в самом деле один из вас, принадлежу вам и телом и душой. Просто на время вас покинул, "оторвался" - да и то лишь затем, чтобы продолжить, жизнью своей подтвердить то, что нам вместе открылось, что нас всех соединяет! .."
Эта мысль его успокоила, дала, кажется, верное понимание того, что с ним сейчас происходило. Однако все же некоторое недоумение оставалось. Он вновь и вновь спрашивал себя, правильно ли он поступил, что отправился в это "вольное путешествие" один. Ему так не хватало теперь той поддержки, которую он в избытке имел прежде, даже не задумываясь о ней, и которая могла исходить только от его сестер и братьев. Именно теперь она была особенно ему нужна - и вот он сознательно лишил себя ее.
Он попробовал в чем-то другом найти опору и поддержку. Перед ним была книжная полка - он потянулся к ней и взял оттуда Библию. Как всегда, он вновь надеялся найти некоторое успокоение над ее страницами. Несколько минут он листал ее, и даже старался вчитываться - но потом снова закрыл и отложил ее. Чтение почему-то не шло. Быть может, он просто устал - но вернее всего, что и в этом сказалось его отдаление от храма. Он вновь очень ярко ощутил, как же на самом деле мало может человек один. Похоже, что даже чтение Библии было неким общинным делом, и он с легкостью им занимался в обществе своих братьев и сестер - и вот теперь, в одиночестве, с гораздо большим трудом. Впрочем, он, конечно, не потерял интереса к Вечной Книге. Объяснив свою неудачу усталостью, он решил вновь в будущем этим заняться, вновь развить в себе эту привычку. Однако, на сегодня он этой поддержки был лишен. Что же ему оставалось?
Отложив Книгу, он теперь сидел совсем тихо, без всяких мыслей и чувств. Посторонний человек, впрочем, решил бы, что он очень задумался. Он смотрел прямо перед собой - но, видимо, не вглядывался ни в какой определенный предмет. Лицо его приняло серьезное, сосредоточенное и углубленное выражение. Он будто видел или слышал что-то, чего не видел и не слышал никто другой, он будто углубился с кем-то во внутреннюю беседу. Наконец, он даже встал к окну, распахнул его - и так стоял довольно долго, глядя вверх, в небо - с тем же серьезным и углубленным выражением. Он и действительно был занят в этот момент важным делом, которое, несмотря на его внутренность и невидимость, является совершенно необходимым для верующего, и которое вот уже год, со времени его прихода к вере, было неотъемлемой частью жизни Виктора. И, поскольку я поставил своей целью описать жизнь верующего, то я никак не могу обойтись без того, чтобы не назвать этот главный момент, на котором все стоит, без которого вообще бы ничего не было. Быть может, меня прочтут и вовсе неверующие; нужно хоть в общих чертах, хоть как бы в виде "ликбеза" изложить некоторые важные понятия, помня о несчастных обстоятельствах нашего места и времени, а заодно и для того, чтобы стала понятнее внутренняя жизнь моего героя.
Итак, в чем главная суть, "сердце" веры? Не ошибусь и не впаду в заблуждение, сказав, что это молитва. Молитва - это внутренний, невидимый, предельно искренний наш разговор с Небесным Богом, нашим Небесным Отцом, который в сердце ведется человеком. Неверующему трудно это понять. Он не вмещает, что можно говорить с кем-то, кого он не видит своими глазами. Но для верующего это не так. Всякий, переживший "второе рождение", познает Бога, вдруг обретает на Небесах помощника и защитника - а вместе с тем и способность общаться с Ним, постигать Его. Вот этим-то средством Его постижения как раз и является молитва. Ведь если наш Бог живой, если Он любит нас, всегда готов понять и помочь - то значит и надо к Нему обращаться как к живому, любящему и близкому к нам существу - со всеми своими тревогами, бедами, просьбами. Вот это, собственно, и есть молитва. И вот - столетия, тысячелетия идет в мире этот незримый разговор, с которым обращаются к Верховному незримому Существу все искренне любящие Его. Он-то, этот разговор так сильно отличает их от прочих, еще не уверовавших людей. Он приподнимает их над жизнью, дает в ней опору и силы переносить многие неприятности и передряги, дает в жизни смысл, уверенность, цель. В нем для них источник утешения и внутреннего мира. Благодаря ему и стоит Церковь, и безуспешны бывают все попытки разрушить, погубить Ее - потому что основа Ее именно эта, таинственная, в душе, и невозможно у человека это отнять.
Именно эту способность и развил в себе в последние месяцы Виктор. До этого он, как и многие, ей не владел, но с приходом в церковную школу быстро прошел некоторые начальные стадии, и очень скоро перешел к следующим. Теперь, через год уже бывали времена, когда душу его полностью и безраздельно заполнял этот свободный, чистый и искренний разговор с Небесным Отцом, и он получал в этом немалую поддержку и утешение. Если что-то и связывало его по-настоящему с сестрами и братьями в храме, то именно эта способность. Благодаря ей-то он и нашел решение всех своих прежних проблем, а также духовно окреп, стал в каком-то смысле личностью, стал способен к самостоятельным, серьезным решениям.
Вот такой молитве он и предался теперь. Я же хочу вам теперь еще хоть чутьчуть приподнять завесу над его духовной жизнью и дать пусть частичный, несовершенный образец этой молитвы. Конечно, задача это нелегкая. Не так-то просто поддается наблюдению, тем более письменной фиксации такое тонкое и таинственное дело. А если и поддается - то хорошо ли его включать прямо, "открытым текстом" в обычный роман? Я думаю о своих слабых силах. А вдруг мне это не удастся, вдруг изображение этого высшего состояния окажется бледным и неубедительным? Тогда ведь некоторые, быть может, скажут, что и во всем этом ничего такого нет?
Убереги их Бог от такого вывода! Я, конечно, знаю слабость своих сил - но все же рискну. Без этого ведь "за кадром" окажется важнейшая часть духовной жизни моего героя! В конце концов, читателю следует помнить, что это всего лишь литература, т.е. художественное изображение вещей неизмеримо более глубоких и важных.
Итак, Виктор стоял у окна в своей комнате. Настольная лампа сначала горела - но потом он и ее выключил, чтобы свет ее его не отвлекал. Он даже открыл окно - и в комнату ворвались теплый весенний ветер, ночные шорохи и запахи. Лицо его приобрело сосредоточенное и серьезное выражение. Казалось, мысли его, были далеко, где-то не здесь. Он как бы не замечал ничего вокруг. Наконец, вся его душа будто полностью сосредоточилась на одном предмете. Все существо его, даже все тело пронзило глубокое волнение, даже какой-то жар. Он устремил свой взгляд в небо. В нем совершалось нечто таинственное и незримое, что составляет некую таинственную основу человека, самую суть его жизни - совершался некий таинственный и незримый разговор.
"Господи! - мысленно восклицал Виктор, - Ты, великий и могучий, сотворивший весь этот огромный и прекрасный мир, а в этом мире - всех людей и меня! Взгляни на меня с Небес, услышь меня, разреши мои вопросы, укажи мне путь, которым идти! Лишь недавно я познал Тебя - и с тех пор жизнь моя неузнаваемо изменилась. Ты избавил меня от тоски, указал мне новую цель, вложил в меня силу и готовность действовать. Ты подарил мне опытных учителей и наставников, чистых и честных братьев и сестер, так же верующих в Тебя и стремящихся к Тебе. Ничего у меня нет своего, всем я обязан Тебе. Всем сердцем своим, всеми силами души я хочу только одного - служить Тебе, всю свою жизнь отдать Тебе!
Ты все знаешь, тебе ведомы все пути - а мы догадываемся обо всем лишь в меру своих слабых сил, лишь отчасти. Укрепи, поддержи меня! Открой мне свои пути, дай мне хоть частичку Твоего ведения и мудрости, чтобы не блуждать мне по этой жизни в потемках, чтоб вернее познавать Тебя, твердо идти к Тебе, исполнять Твою волю.
Снова надо мной сгустились тучи, снова я оказался в одиночестве, покинув все, что знал и имел - все самое близкое и дорогое, что именно Ты мне дал - но лишь для того, чтобы еще лучше понять Твою волю, то, что ты именно мне 0дал, чтобы, вечно оставаясь с Тобой и служа Тебе, идти именно своим путем. Так уж, видно, устроен человек, таким его Ты создал, что не любит он проторенных дорог, что мало ему идти вместе со всеми, общим путем, но, ища познания Тебя и исполнения Твоей воли, ищет он в то же время в этом именно своего, особого пути.
Ты Сам некогда сошел с Небес в облике Сына Своего единородного и подал нам пример, как надо творить волю Твою, да и вообще жить. Теперь все мы следуем Его путем - но, Господи, разве этот скорбный земной путь Его был усыпан розами, разве не был путем горького одиночества и жертвенности? Но только этого я и хочу - в меру своих скромных сил идти за Ним, Ему подражать.
Мне пока самому многое темно, многое открывается лишь отчасти - но я вступил на этот путь, и я хочу пройти его до конца, я с него не сойду. Господи, мне сейчас одиноко и трудно! Я молюсь Тебе только о том, чтобы ты укрепил меня и помог не сходить с этого пути. Не о том, о чем прежде - не об успешном учении, не о ясном понимании Библии и прочих книг, не о мирной и тихой жизни с братьями, а о другом - о всей жизни моей, о том, чтоб познать Твою волю и не сходить с данного Тобой пути. Открой мне Истину Свою, открой мне Свою волю, которая касается не столько Церкви и всего мира, сколько именно меня. Дай мне силы не колебаться и не сворачивать! Я вручаю Тебе свою судьбу, я стараюсь отказываться от своей воли. Господи, помоги! Господи, укрепи! "
Так, или примерно так молился Виктор - и по мере молитвы душа и даже тело его все больше наполнялись силой, все существо его все выше возносилось к Богу. Он не то чтобы получил прямые ответы на свои вопросы - но в то же время бы получил явное облегчение, которое, быть может, и состояло в самом общении с Вечным Небесным Отцом. Все ему как-то становилось яснее и легче, с души будто бы падал какой-то камень, укреплялись силы.
Он, наконец, закончил молитву, закрыл окно, постоял еще, полный недавнего глубокого чувства - и после, с явным облегчением в душе, заснул.
Ближайшие дни не принесли ничего нового. Он как бы на время затих, как бы набирался сил. Заодно в эти бездеятельные дни он решил подвести некоторые предварительные итоги.
Они, впрочем, были не слишком велики. С Сергеевым все было пока непонятно. Он, вроде бы, выразил некоторый интерес - но все же до полного поворота было пока далеко. И то хорошо было, что они заинтересовали друг друга и встретились целых два раза. А в остальном был властен лишь Бог.
Зато вот с Васенькой, его детским приятелем у него пока был полный провал. Они даже не смогли заново познакомиться. Тот даже и не обратил на Виктора внимания, как будто и не знал никогда. Но Виктор объяснил себе это тем, что детские знакомства и не восстанавливаются, к тому же весь этот круг был для него непривычный, он совершенно не знал, как себя в нем вести. Он даже пришел к выводу, что первая его идея как-то воздействовать на своего прежнего приятеля, да и на всю его семью, как-то изменить порядок их жизни была излишней, и уж во всяком случае преждевременной. Быть может, это было и вовсе не в его силах. В конце концов, у него были дела и более близкие и неотложные.
Как некий счастливый эпизод, как некоторую удачу на его новом пути он вспомнил случайную встречу и разговор с девушкой в беседке. Особенно его здесь радовало то, что здесь даже будто чувствовалась победа. Он этого совсем не ожидал, он без каких-то особых мыслей начал этот разговор - и вот, вдруг, кажется, удалось благотворно воздействовать на чью-то душу. Впрочем, Бог знает, к чему все это приведет, и будет ли иметь какие-то последствия в ее жизни - он не был склонен преувеличивать здесь свои заслуги.
Вот, собственно, и все. Не так уж много встреч было у него за эти первые дни. Он лишь отметил еще, как некую удачу, доброе отношение к нему брата Николая, который, кажется, не покинул его на его "новом одиноком пути". Они уже два раза встречались с братом в лесу - и каждый раз Виктор получал от него добрый совет и наставление, а главное - просто ощущал его искреннее участие. Теперь, когда он покинул других братьев, он в этом особенно нуждался, такие встречи его очень поддерживали.
Пора было подумать о том, что делать дальше. По-видимому, надо было начать что-то совершенно новое. Беседы с Сергеевым он не мог теперь продолжать - пока и того что сказано, было достаточно. Его надо было предоставить на время самому себе, чтобы в нем самом что-то созрело - поскольку в его случае, видимо, все решало именно время. Идти к Марье Ивановне с Васенькой было бессмысленно. Прочих знакомств и возможностей у него пока не было. И выходило, что некий этап или период его теперешней деятельности закончился, и что ему надо теперь искать новых путей. Впрочем, он знал уже, куда он направит теперь свои стопы. Тот вариант, который он с самого начала держал про себя и к которому готовился, но все не решался приступить, увлекшись сравнительными "мелочами", теперь все яснее вставал перед ним. Он и желал его, и страшился. Желал потому, что это в определенном смысле должна была быть его вершина, то, к чему он до сих пор шел, страшился - потому что это потребовало бы от него напряжения всех его сил. Не то чтобы это было какое-то великое дело - но просто силы его были не слишком велики, и это, был, видимо, тот предел, который он мог себе позволить. Последние дни он все чаще думал об этом месте и о том, что ему предстоит. Он даже ходил туда несколько раз. Но, впрочем, он там ни к чему еще не приступал. Он только гулял во дворе, заходил иногда в корпус, смотрел на его коридоры, двери, слушал здешние разговоры... Он как бы готовился, только примеривался.
В свой храм он больше не ездил, в ту старую церковь на проспекте тоже не заходил. Он весь сосредоточился на своей будущей предполагаемой "миссии" в корпусе. Единственное, что он хотел - это заручиться в ней еще раз поддержкой брата Николая. Без этой поддержки он вряд ли бы на нее и решился. Еще у него мелькала мысль связаться с прочими "лесными братьями", чтоб чувствовать себя еще более уверенно. Поэтому в один из вечеров, как только стемнело, он вновь направился к лесу. Он действовал наверняка, поскольку знал, что ночные собрания на поляне уже начались. Действительно, искать ему пришлось недолго. Недалеко от того места, где они последний раз виделись с братом Николаем, он увидел между деревьями блики костра и услышал чистое стройное пение.
Виктор скорее пошел туда и смело вышел на поляну. Все братья сидели у костра. Многие были по прошлому году знакомые. Здесь же, с ними у костра сидел и брат Николай.
Виктор поздоровался с братьями. В ответ раздались радостные приветствия. Его сразу узнали, многие были ему рады. Сидевшие с краю подвинулись и освободили ему место на бревне. Он, однако, кивнув им и поблагодарив, сразу подошел к брату Николаю.
- Брат, мне нужно с тобой поговорить, - быстро сказал он, - Ты бы не мог уделить мне несколько минут?
Духовный брат ясно на него взглянул.
- Оставайся с нами - заодно и поговорим.
- Мне нужно поговорить именно с тобой. Это касается... "моего грустного одинокого пути", - сказал он уже ставшую привычной между ними фразу, - Здесь говорить об этом было бы не слишком удобно.
Брат Николай взглянул на него и кивнул.
- Хорошо. Давай отойдем ненадолго. Надеюсь, братья поймут и простят.
Он объяснил рядом сидящим, что у них "личный духовный вопрос", спросил у них извинения - и они с Виктором отошли от костра. Пройдя по лесу метров двадцать, они сели на подвернувшееся им здесь бревно. Здесь вдалеке от копании, обстановка больше располагала к уединенной серьезной беседе.
- Я снова хочу просить у тебя совета, брат, - взволнованно сказал Виктор, - И это снова связано с моими теперешними планами. Помнишь - я говорил тебе, что скоро, может быть, понадобятся твои помощь или совет?
Брат Николай кивнул.
- Ты говорил, что скоро ожидаешь чего-то более тревожного и серьезного. И именно в связи с этим ты просил моей помощи.
- Да, да! - воскликнул Виктор, - Я говорил, что сделал уже первые шаги на своем новом пути. Но этого мало! Похоже, я не выполняю того, что ждет от меня Бог. Я должен идти дальше.
- Я, к сожалению, почти не в курсе твоих дел, - ответил брат Николай, - Ты мне не мог бы хоть вкратце их объяснить?
- Охотно! - воскликнул Виктор, - Я до сих пор только первые шаги делал, только примеривался. Я говорил тебе, где все это происходило - в уютных квартирах да на природе. Таким образом жизнь не узнаешь, Христу не послужишь. Я, наконец, серьезное дело задумал, я настоящей жизни хочу!
- И в чем же ты видишь эту "настоящую жизнь"? - спросил Николай.
Виктор задумался.
- Ну, чтобы идти в больницы, в тюрьмы - к этому я еще не готов... - сказал он медленно, - Хоть мне иногда и виделось что-то такое... Но не могу же я вылечить всех больных, накормить всех голодных - да и кто это может... Но к счастью, кажется, Бог указал мне иной путь... Это и следующая ступенька в моем движении - и, кажется, мне все же по силам...
- Что ты имеешь в виду? - спросил Николай.
Виктор собрался с духом.
- Здесь есть недалеко один корпус... - приступил он прямо к делу, - попросту говоря, общежитие... В нем в основном студенты живут... Жизнь там, прямо скажем, не слишком легкая... Много испытаний ждет живущего там человека. Вот, брат, мне кажется, идеальное место приложения сил для Христианина! .. Вот где он может свои способности проявить! .. Я, брат, хочу отправиться туда! Как ты посмотришь на это дело?
Брат Николай глядел задумчиво.
- Что ж, может, это и правда... Это действительно место, в котором можно узнать жизнь. Но что ты конкретно там будешь делать?
Виктор минуту молчал.
- Я знаю, что я там буду делать, - сказал он тихо, - И именно поэтому в основном я и пришел просить твоей помощи, брат.
Брат Николай молча смотрел и ждал.
- Там есть один человек... - продолжал Виктор, - который сейчас очень болен, который нуждается в помощи. Его я почти не знаю, но он... как-то запал в мое сердце. Я думаю - хорошо бы его из этой ситуации вытащить, хорошо бы его спасти! ..
Брат Николай смотрел с интересом.
- Хорошо. И в чем же здесь именно может заключаться помощь?
Виктор ответил не сразу.
- Для начала хотя бы в духовной поддержке, - сказал он, наконец, - Чтоб я знал, что и в этом деле я не один. Но... (тут же добавил он) и не только в этом. Понимаешь, брат, - продолжал он, - дело ведь это не только духовное, но и практическое. Раз больной - значит, нужна пища, лекарства. Нужно ходить к нему, помогать, беседовать с ним... В этом вот я и рассчитывал на твою поддержку, твою... и, быть может, других братьев.
Брат Николай подумал, и потом с готовностью откликнулся.
- Что ж... я думаю, это было бы вполне возможно... Отвечаю по крайней мере за себя. Но объясни мне еще раз, что там за ситуация.
Виктор собрался с мыслями и горячо заговорил.
- Понимаешь, я ведь всего тоже не знаю! .. Я пока тоже во многом со стороны сужу. Этот человек, видимо, болен. Он лежит и ничего делать не хочет. Бороться за свою жизнь не хочет. Знаешь, брат, - продолжал Виктор, - мне кажется, что болезнь его, быть может, не столько физическая, сколько духовная. Мне кажется, он болен от всей этой жизни, от этих условий, которые, как я уже сказал, нелегки. Там, кажется, есть у него товарищи, и они о нем немного заботятся - но все же это не то. Видимо, нет главного - помощи Божьей, духовности - вообще настоящего смысла жизни. Быть может, в этом по-настоящему и заключается его болезнь. Вот я и подумал, брат, - еще горячее заговорил Виктор, - что если нам, с нашей силой, с нашими возможностями вмешаться и попробовать изменить ситуацию? Дать ему то, что дает только Церковь - может быть, все и пойдет совершенно иначе?! .. Вдруг это то, чего ему в действительности не хватает, что изменит, наконец, его жизнь?! Вот я о чем думаю, брат! - Виктор закончил очень взволнованно.
Брат Николай тоже, кажется, был увлечен.
- Во всяком случае, в этом, может быть, есть некоторый смысл, - задумчиво ответил он, - Ожидать каких-то немедленных результатов, видимо, не следует... И далеко слишком загадывать, быть может, тоже не надо... но, во всяком случае, можно попробовать.
Виктор взглянул на него с радостью.
- Вот и отлично! - воскликнул он, - Одному служить Богу и людям хорошо - а вдвоем еще лучше! Быть может, будет и поддержка других братьев.
- Я им об этом скажу, - отвечал Николай, - Теперь я сам более-менее в курсе дела - так что и им постараюсь объяснить.
- А я, наконец, пойду туда, - подхватил Виктор, - и все на месте узнаю! Хотя бог еще знает, что из этого получится! .. (тут же воскликнул он) Примет ли он меня, как сложатся наши отношения! ..
- Главное, что ты делаешь доброе дело, - тут же подхватил брат Николай, - А таким людям всегда Бог помогает.
Братья помолчали.
- Вот странно, - задумчиво сказал вдруг Виктор, - я ведь недавно из храма ушел нарочно, чтобы быть один, чтобы собственные свои силы испытать - а вот, чуть трудный момент настал - и вновь пришел за помощью к братьям! .. Нет, видно человек все же не может делать ничего один! Так, видно, его Бог создал. Но я пока все же не буду полностью возвращаться, я буду еще действовать "в отдалении". Я свой одинокий путь еще не прошел. Поэтому я сейчас не буду возвращаться туда, к вам. Меня это снова может отвлечь. А ты им, пожалуйста, передай, что я тебе сейчас сказал - и предложи им по мере сил поучаствовать. Так, может быть, вернее дело будет.
Духовный брат согласно кивнул. Они договорились в ближайшие дни при необходимости друг другу звонить. На этом обсуждение дела закончилось. Брат Николай еще раз предложил Виктору выйти назад к костру - но Виктор опять отказался. Братья тепло попрощались - и разошлись. Виктор взглянул сквозь лес на костер, мысленно пожелал всего доброго сидящим у него - и быстро пошел домой.
Назавтра, когда он, вернувшись с работы, шел уже в корпус, его встретила вдруг во дворе Марья Ивановна. Вид у нее был огорченный и виноватый.
- Ты извини, Витька, что в тот раз так вышло, - грустно сказала она, - Это моя ошибка. Я не думала, что Ваське все до такой степени "до лампочки"...
- Да, да... - подтвердил Виктор, - В самом деле, он что-то не слишком привечает прежних друзей.
- Да и я была тогда не в лучшем виде, - виновато сказала он, - понимаешь, мы люди простые... Все у нас не слишком интеллигентно...
Виктор молча смотрел на нее.
- Ты все это забудь, - продолжала она, - Не бери в голову. Ты вот лучше еще как-нибудь заходи.
Виктор только пожал плечами.
- А какой смысл? Все равно ведь ему нет до меня дела нет...
Пожилая женщина оживилась.
- Да я не о том! .. Ты к нему в самом деле не заходи - видно, он того не стоит. Ты ко мне заходи. Я-то тебя действительно рада видеть. Я все годы тебя эти помнила, и всегда тебе буду рада. Заходи как-нибудь вечером - побеседуем, чаю попьем... Отведу хоть с тобой душу! .. С ними-то, знаешь, ведь ни о чем и не поговоришь...
Виктор какими-то новыми глазами вдруг взглянул на эту женщину. Да, в жизни ее было много беспорядка - но в то же время было много доброго и искреннего. Стоило, пожалуй, забыть неприятные впечатления от первого визита - и все же попробовать к ним как-нибудь еще зайти.
- Что же, Марья Ивановна, - доброжелательно ответил он, - Я, пожалуй, и в самом деле к Вам как-нибудь зайду. Конечно, я не ручаюсь, и совершенно не знаю еще дня.
Она в ответ тепло улыбнулась.
- И хорошо, Витенька, и хорошо. И не загадывай, и планов не строй, а когда получится - зайди.
Расставшись с ней, Виктор пошел по прежнему пути. Он совершенно уже точно знал, куда и к кому именно он шел. У него даже в голове созрел некоторый план. Пройдя несколько дворов, он скоро был уже в нужном дворе и уже стоял у того дома.
Здесь все было по-прежнему, как и в любой другой вечер. Так же ярко горели в сумерках окна дома. Так же из них слышался самый разнообразный говор и шум. Так же хлопала внизу дверь, и в нее входили и выходили люди.
Он обошел дом, глядя на окна. Вся картина вызывала у Виктора ощущение какой-то особой и яркой жизни - и в то же время чего-то непонятного и тревожного.
Вновь у него будто не хватало решимости. Он знал, что идет сюда, к этому студенту - и в то же время еще не вполне сознавал, зачем, что именно он будет здесь делать. Однако, надо было все же сделать этот шаг. Он, наконец, набрался духу и толкнул дверь. Оставив на входе паспорт, он сразу прошел внутрь и поднялся на нужный этаж. Вновь он увидел эту столь странную для него обстановку. Длинный-предлинный коридор - и кругом двери, двери... Ему вдруг отчего-то стало очень тяжело.
Но решение было уже принято. Совладав с собой усилием воли, он прошел по коридору и подошел к нужной двери. Вот он уже стоял около нее. Вот он еще раз собрался с духом - и постучал в дверь.
Несколько секунд Виктор стоял в коридоре у двери. За дверью, внутри было тихо. Потом изнутри кто-то отозвался. Виктор еще немного помедлил, толкнул дверь и вошел.
Здесь нужно сказать пару слов о том, почему его так угнетала здешняя обстановка. Когда-то давно, еще, быть может, лет десять назад, он уже бывал в подобной обстановке. Еще когда он сам был студентом, у него были друзья, тоже студенты, которые жили в таком же корпусе. Тогда он у них довольно часто бывал, и мог немного судить об этой жизни - хотя и немного со стороны, как гость. Но дело было не в них, а в самом Викторе. Все годы учения оставили в нем какое-то тяжелое ощущение - какой-то бесцельности, тоски и неприкаянности - и это наложило свой отпечаток на все, даже самые обычные впечатления, связанные с теми годами. Он приложил потом много усилий, чтоб этот период жизни забыть, совсем от этих воспоминаний избавиться - и все же какие-то подспудные ощущения оставались.
Теперь он, конечно, пришел сюда совершенно иначе, совсем другим человеком - и с совершенно другими целями. И все же какие-то неуловимые чувства оставались. Теперь, стало быть, задача была также и в том, чтобы ему от этих ощущений окончательно избавиться.
Тем временем он уже входил в комнату. Момент был самый ответственный. Сейчас он здесь должен был все узнать, понять обстановку, найти общий язык с этими студентами. Он внутренне к этому готовился. Он про себя решил, что даже если все сложится неудачно - того, кого нужно, сейчас не будет, или разговор не удастся - все же не отступать и приложить любые усилия, чтобы понять обстановку и найти возможность в ней действовать. Однако, пока все складывалось удачно - студенты оказались дома, и Виктор уже был приглашен внутрь.
Войдя в комнату, он быстро оглядел обстановку. Она была обычная, какая - он теперь знал - бывает почти во всех комнатах в таких общежитиях. Стояли четыре кровати, стенной шкаф, на стенах висели полки, напротив окна стоял единственный стол. Кровати в этот раз были застелены, под потолком висела лампа без абажура. Он сразу обратил внимание и на студентов. Их было в комнате двое. Один из них лежал на спине на одной из постелей, прямо поверх одеяла, другой сидел у окна за столом. Одеты они были по-домашнему, как и бывает обычно в подобных местах - в каких-то спортивных тренировочных и тапочках.
Виктор все это окинул одним взглядом, заметив лишь главное - больного в комнате не было. Один из двоих - тот, кто сидел, был, видимо, тот, которого он встретил тогда на лестнице - кажется, Виктор его запомнил. И это была удача - но все же отсутствовал тот, ради которого он все затеял, к которому шел. Не мог же он ошибиться! Ведь слышал же он тогда тот разговор! И, наконец, видел же он кого-то лежащего, когда случайно заглядывал в комнату! Нет, все его надежды и планы были слишком зыбки, слишком зависели от самых разных обстоятельств и случайностей! Так нельзя было делать дела! Он, однако, должен был обратиться к студентам, к которым вошел.
Тут тот, который сидел за столом, видя его затянувшееся молчание, сам его опередил.
- Вы кого-нибудь ищете? - прямо взглянув на него, спросил он.
Виктор очнулся. Надо было что-то говорить.
- Я из благотворительной организации, - сказал он, - Нас направили в ваш корпус. Мы занимаемся теми, кто нуждаются в помощи - плохо обеспеченными, больными. У вас здесь нет таких? (позже будет объяснено, почему Виктор так сказал)
Лежавший студент подмигнул первому.
- Слышь, Петька! - весело сказал он, - Уже ходят по комнатам помогать. Думаю, стоит воспользоваться - а ты как? Я вон сессию не сдал - не дают стипендию. Даже носки новые не на что купить. Запишите меня, пожалуйста.
Виктор понял, что парень шутит, и улыбнулся. В планы его такая "помощь", однако, не входила.
- Кто у вас здесь действительно нуждается? - пряча улыбку, сказал он, - Может, у вас есть больные, кто в самом деле не может себя обеспечить? Мы в основном таким людям помогаем. Вам же мы поможем... как-нибудь в другой раз.
- Слышь, Петька? - вновь обратился к другому лежащий студент, - Нам не хотят помогать. Ищут совсем несчастных. Слушай, давай пошлем его к Иванову. Это, пожалуй, как раз для него. Он как раз только и ищет, как бы ему кто-нибудь помог.
Первый студент проявил вдруг явный интерес.
- Вы действительно больным помогаете? - обратился он к Виктору, - Странно, никогда не знал, что бывают такие организации... Первый раз про такое слышу... Но у нас тут действительно есть один студент... Он, пожалуй, действительно нездоров... По крайней мере, последние месяцы выглядит действительно неважно... Вот, по-моему, он в вашей помощи как раз и нуждается. Вы бы поговорили с ним - может, и выйдет что...
Виктор выразил готовность и интерес.
- А где он? - живо спросил он, - Я бы с радостью с ним поговорил.
- Он тоже здесь, в этой комнате живет, - ответил студент, - только мы его теперь в другую перевели. Поскольку он действительно болен, отправили его туда, где поспокойнее - благо есть такая возможность.
- Что же, я обязательно с ним поговорю, - снова сказал Виктор, как можно более "официально", - А, если не секрет... что с ним?
- А кто его разберет! ... - махнул рукой первый студент, - Больной и больной. Пожалуй, еще с весны прошлой. Экзамены плохо сдал, на факультет почти не ходит. Все больше в комнате лежит. Он, правда, и всегда слабый был... Учиться не хочет, домой ехать - тоже. Совсем интерес к жизни потерял. В столовую даже последнее время не хочет дойти. Совсем непорядок с парнем!
Виктор собрался и сделался серьезнее.
- Вы меня отведете к нему? - быстро спросил он.
- Конечно! С великим удовольствием. Вреда, по крайней мере, не будет. У вас ведь общество, официальная организация. У вас, быть может, и средства есть. Может, его в больницу надо класть - мы-то откуда знаем? Мы только чем могли ему помогли!
Виктор встал, и сидящий студент тоже.
- Пойдемте, я Вас к нему отведу, - по-деловому сказал он, - Быть может, это очень здорово, что Вы сюда пришли.
Они оба вышли в коридор. Идти было довольно долго - почти в другой конец коридора - и по пути между ними состоялся небольшой разговор.
- Странно...Я и не знал, что существуют такие общества... - с удивлением говорил студент, - Так Вы действительно больным и бедным помогаете?
- Да, - отвечал Виктор, - Мы делаем все, что можем. Особенно, знаете, люди нуждаются в заботе и внимании. Лекарства и пища, в конце концов, в жизни не самое важное...
Студент удивленно на него взглянул.
- Чего только в наше время не встретишь... - сказал он снова как бы в раздумьи, - Похоже на какую-то психологическую помощь... Вы, случайно, не врач? Или, может быть, Вы с Церковью как-то связаны?
Теперь уже Виктор удивленно взглянул. Ему в самом деле надоел тот "маскарад", который он здесь невольно устроил. Предположение студента отчасти позволяло "разрядить" обстановку.
- Да, мы связаны с Церковью, - сказал он с облегчением.
- То-то я смотрю, Вы вроде похожи на священника, - сказал студент, - Что ж, быть может, это и в самом деле то, что нашему Сане надо.
- Нет, я не священник, - скорее ответил Виктор, - Но наша деятельность связана с храмом. А вашего друга зовут Александр?
- Да. Мы его зовем Саня... Мне его, честное слово, очень жалко.
Теперь Виктор знал все, что ему было нужно. Он, кажется, был вполне готов к разговору с больным. И вовремя - они оба стояли уже у нужной двери.
Здесь нужно объяснить странный прием Виктора, который он использовал при знакомстве со студентами. Еще собираясь идти в корпус, он долго обдумывал все детали - в особенности же свое появление, то, как ему здесь представиться. Тогда-то и родилась у него в уме эта идея. В самом деле, любые другие объяснения здесь мало годились. Он не был товарищем этих студентов, тем более не был их родственником. Он вовсе не жил в этом корпусе, а собирался для чего-то сюда приходить "со стороны". Он даже почти не знал ни обстановки здесь, ни как себя здесь вести. Как, в самом деле, он мог объяснить свое странное появление здесь, среди этих незнакомых людей, и свои странные цели? Сказав же при первой встрече про эту организацию, он мог вроде бы хоть на что-то рассчитывать. Конечно, идея эта была тоже немного странная. Таких организаций у нас почти нет - во всяком случае, они широко не действуют. И это почти сразу заметил первый студент, который два раза сказал, что он не слыхал о подобных организациях. Но все же это было отчасти правдоподобно - особенно учитывая теперешние быстрые изменения в общественной жизни. Ведь не секрет, что, хоть такие вещи у нас пока и слабо распространены, но все же их идея как бы "носится в воздухе". Уже и сейчас такая деятельность может показаться отчасти правдоподобной. Конечно, она может иметь отношение прежде всего к Церкви - о чем, кстати, тоже догадался тот студент. В конце концов, Виктор не так уж и погрешил против истины - ведь в сущности, если подумать, он и собирался заниматься здесь именно такой деятельностью - а существует в действительности такое общество или не существует, быть может, было и не так важно.
Здесь сразу можно объяснить и то, почему он с первых же слов, с порога не сообщил, что он верующий, из храма, и ищет людей, нуждающихся в помощи, т.е. не сказал чистую правду. Но это-то как раз совсем понятно. Во-первых, это никак не объясняло бы его появления здесь, без всякого личного знакомства. А во-вторых, он вовсе не мог быть уверен, что это обязательно будет способствовать успеху его дела. Ведь не секрет, что церковная тема, хоть и стала у нас распространена, все же вызывает к себе разное, отнюдь неоднозначное отношение. Студенты эти могли такому сообщению вовсе и не обрадоваться. С этой точки зрения идея благотворительного общества была, пожалуй, все же самой удачной, вполне подходящей здесь.
Вот истинные причины того, что Виктор, при первом своем появлении в корпусе повел себя именно так. Поэтому он и был рад, когда его новый знакомый студент сам догадался о его связи с Церковью. Это снимало многие сложности, позволяло ему в будущем приходить сюда свободнее, а идею с мифическим "благотворительным обществом" убрать постепенно со временем на второй план. Таким образом Виктору удалось проникнуть в корпус, ввступить в знакомство со студентами - и вот даже теперь добиться разговора с больным.
Они оба стояли уже у нужной двери. Как это и было обычно здесь принято, первый студент постучал. Поскольку ответа долго не было, студент толкнул дверь, и, найдя ее открытою, сам вошел. Минуту он провел там, а когда вышел, то сделал Виктору рукой знак входить. Виктор вошел следом, студент же, обращаясь к кому-то внутри, уж говорил:
- Саня, это к тебе.
Затем, повернувшись к Виктору, он сказал:
- Ну, я, пожалуй, не буду вам мешать. Мы для него уж сделали, что могли - теперь Вы попробуйте. Если что нужно будет, заходите к нам.
С этими словами он вышел, и Виктор остался наедине с больным.
Он находился теперь примерно в такой же комнате, как и первая. Четыре кровати, белые стены, завешенное занавеской окно, стоящий у окна стол. Три кровати были застелены, а на четвертой, у окна под одеялом кто-то лежал. Он, видимо, только проснулся - поскольку смотрел на Виктора смутно и как-то не понимая. В глазах его были недоумение и испуг.
Виктор прошел и остановился посреди комнаты. Он несколько секунд рассматривал лежащего. Это оказался совсем еще молодой человек, почти мальчик, лет, может быть, восемнадцати, слабый и болезненный на вид. Лицо его было бледное, черты довольно худые и резкие, и глаза на этом лице выделялись какие-то большие и печальные. Рука его, лежащая поверх одеяла, была очень худая, как бы почти без силы. Взглянув на него, Виктор сразу же понял, что все, что говорили про него те студенты - чистая правда.
Лежащий студент смотрел на него почти с испугом. Он был сейчас очень встревожен, увидев в своей комнате совершенно незнакомого человека. И все же, глядя в это лицо, можно было догадаться, что в другое время оно может быть ясным и привлекательным, и что вообще этот юноша в глубине души очень умный, светлый и добрый. Все это Виктор разглядел (или, быть может, почувствовал) в первую же минуту, несмотря на то, что в комнате стоял полумрак (т.к. занавеска была задернуты). Надо было, однако, начинать разговор.
Виктор подошел к постели, и прямо глядя на больного студента, спросил:
- Это Вы... Саша Иванов?
Студент вдруг вздрогнул, засуетился, скорее сел на постели и принялся одеваться.
Виктор в недоумении смотрел на него.
- Что? Уже приехали?.. Нужно освобождать?.. - как-то неловко и торопливо заговорил одевавшийся студент.
Виктор сначала не понял, в чем дело - но тут же каким-то чудом догадался. Очевидно, студент был в этой комнате временно, определен сюда, вероятно, на время отсутствия хозяев, и каждую минуту ждал их приезда, когда ему снова нужно будет возвращаться в прежнюю комнату.
- Нет-нет, я совсем по другому делу, - поспешил заверить его Виктор, - Я вовсе не имею к этой комнате никакого отношения. Мне... порекомендовали сюда прийти, поскольку Вы, может быть, нуждаетесь в какой-то помощи... Понимаете, я... из благотворительного общества, и мы помогаем студентам... и вообще всем нуждающимся, у кого какая есть потребность. Быть может, Вам что-нибудь нужно? Быть может, Вам в чем-то нужно помочь, поддержать?
Виктор испытывал огромные трудности, как объяснить ему цель своего визита. С теми-то студентами он более-менее справился - но здесь приходилось начинать все сначала. Студент по-прежнему смотрел на него с тревогой и недоумением. "Это оттого, что я здесь чужой, - подумал Виктор, - Пришел незнакомый человек, какието непонятные вещи спрашивает... Здесь обстановка такая, я уже это немного знаю, здесь все чужие и никому так сразу нельзя доверять..."
- Понимаете, мы занимаемся благотворительной деятельностью, - продолжал Виктор, - Мы ищем, у кого трудная ситуация - родители денег не присылают, или почему-то нет нет стипендии, или если человек болен - и, чем можем, стараемся помочь. Мне Ваши друзья сказали, что Вы... не очень здоровы. Вот я и хочу узнать, не нуждаетесь ли Вы в чем-то... нельзя ли облегчить Вашу жизнь, Вам чем-то помочь?..
Студент недоуменно смотрел на него.
- Я... даже не знаю... - неуверенно сказал он, странно оглядывая стены комнаты и шаря руками по кровати, - Я Вас что-то не совсем понимаю... Вроде ничем...
- Не нужно ли Вам чего? - продолжал выпытывать Виктор, - Может быть, нужны лекарства? Может быть, у Вас питание недостаточное?
Студент только пожимал плечами.
- Даже не знаю... - как бы не понимая, говорил он.
Виктор смутился. Беседа у них явно не складывалась. Наверное, это была его ошибка - он, может быть, не с того начал.
Студент вновь недоуменно усмехнулся.
- Разве вот что... - неуверенно сказал он, - Плохо, что я не смогу долго здесь жить. Я ведь здесь временно, пока нет хозяев - и скоро мне снова нужно будет возвращаться в ту комнату. А я не хочу - там шумят. Мне здесь лучше.
Но Виктор как раз это знал, и в этом как раз ничем не мог ему помочь. Он был очень огорчен. До этого момента все шло успешно - он смог прийти в корпус, наладить отношения со студентами, найти своего будущего "подопечного" - но тут все разбилось о его безразличие или о то, что они не смогли найти общего языка. А может быть, студент и правда не мог найти, в чем он нуждается, и совершенно искренне считал свою жизнь нормальной - хотя на любой другой взгляд это было совсем не так. Виктору было очень жалко "сдаваться". Он готов был искать любых других возможностей, вновь и вновь приходить сюда, разыскать здесь других нуждающихся в помощи студентов и осуществить все-таки свое намерение - но теперь уже именно этот, конкретный студент был для него чрезвычайно небезразличен. Но при имеющемся ходе разговора ни о каком продолжении этих действий не могло быть и речи. Безразличное, пассивное поведение студента ставило предел всем его добрым и возвышенным устремлениям.
- Что же, очень жаль... извините... - огорченно сказал Виктор, - Я так искренне хотел сделать лучше, хотел Вам помочь. Но, быть может, Вам действительно ничего не нужно... Я священнику в церкви скажу, что, как мог, старался помочь - но у вас не нашлось желающих.
При этих словах вдруг что-то будто изменилось в лице больного - но, впрочем, какое это теперь имело значение! .. Огорченно кивнув ему, Виктор уже повернулся и пошел к двери. Он уже открыл дверь, и почти вышел, и даже почти закрыл за собой - но тут вдруг услышал сзади из комнаты голос:
- Постойте! Вернитесь!
Голос был очень взволнованный, в нем выражалось сильнейшее чувство.
Виктор так и замер на месте. Вот это было действительно неожиданно! Он тут же снова открыл дверь и шагнул назад в комнату.
Обстановка в комнате изменилась. Больной уже не лежал, а сидел на постели - хотя и с трудом, как бы нетвердо. Видно было, что он действительно очень слаб - быть может, он чувствовал головокружение. Виктор вернулся, подошел и вгляделся в него.
- Постойте! Вернитесь! Куда же Вы?.. - вновь повторил больной студент.
Виктор с удивлением смотрел на него.
- И неужели, неужели Вы в самом деле могли подумать, что Вы здесь не нужны! .. - с каким-то болезненным чувством повторил студент, - Могли вот так просто взять и уйти!
Трудно было понять, что мог значить этот поворот. Надо было постепенно во всем разобраться. Виктор взял стоявший у стола стул и присел напротив кровати. Студент же тем временем немного собрался с духом и заговорил более твердо.
- И неужели Вы так вот могли взять и уйти! - вновь повторил он, - А ведь я Вас ждал, все это время ждал. Не Вас лично, но кого-нибудь... оттуда. Так что - Вы правда оттуда? Из этого места, где все веруют в Бога, и друг о друге заботятся, и поют, и все любят друг друга? Вы правда из Церкви? Что же Вы об этом сразу не сказали?..
- Да, я в самом деле из Церкви, - ответил Виктор, - Наше общество связано с Церковью, и мы от храма помогаем всем нуждающимся.
- Так зачем же Вы уходите?.. Побудьте здесь хоть какое-то время - здесь, где все совсем по-другому, где правила жизни совсем иные... Потому что здесь в самом деле совсем по-другому... Есть, тоже есть хорошие люди - и все же... Здесь жизнь, здесь борьба, здесь все кругом друг друга едят, и если оказался слабым - то и уйди с дороги, и лежи на обочине! .. Знаете, - как бы с удивлением продолжал он, - А я ведь почти так никогда в церкви и не был! .. Один только, кажется, раз - когда-то давно, в детстве. Меня тогда бабушка повела... Там так прекрасно хор пел и горели свечи... Я почему-то теперь, когда здесь лежу, все о таких вещах думаю... Меня это последнее время как-то очень занимает. Я вот все время думаю - как это так, душа?.. Куда она пойдет... потом... когда человека уже не будет?.. Мне почему-то все последнее время такие мысли приходят. Я, знаете, так хотел здесь сходить в храм - но только почему-то нет сил. Я знаю, это людей укрепляет... Вот и приходится здесь одному лежать... (он помолчал) А здесь мне все чужое - эти люди, стены... Я бы все это хоть сейчас бросил, куда-нибудь отсюда ушел - да только куда?.. К тому же мне теперь стало все равно. Уж пусть будет все, как есть. Уж как сложилась жизнь, так сложилась. Я думал здесь, в Москве все начнется, были такие надежды, планы - а вон, глядишь, все как началось, так и заканчивается. Такое уж здесь место - здесь ничего не находят, а только теряют... (он помолчал, и потом вновь вернулся к началу). Так значит, Вы правда оттуда? Я так и предчувствовал. Я знал, что есть где-то жизнь, есть люди - и я их когда-то в своей жизни встречу. Вы верите - я почему-то ждал, что кто-то придет... Лежал здесь и думал, что обязательно будет какой-то просвет, выход... Я, правда, не знал, как именно будет - и Вас сначала не узнал. И даже сам чуть все дело не испортил! Ведь мне и в самом деле никакая помощь не нужна! Мне ведь теперь уже ничто не поможет! А Вы и не поняли, стали уходить... Останьтесь, останьтесь! Если Вы правда верующий, если Вы правда из Церкви - то я Вам так рад, так благодарен, что Вы пришли! ..
Теперь было почти ясно, из-за чего произошла вдруг с ним эта странная перемена. Вернее всего, что при визите Виктора он был действительно очень слаб, так что с трудом мог сразу все понять и сообразить - и лишь потом, при уходе Виктора, вдруг как-то чудом понял, как многое теряет, как много эта встреча для него значит!
Виктор слушал его потрясенно. Он вес же оказался прав, добился-таки своего - и именно теперь, когда, казалось, все потерял.
- И что же... чем же я действительно смогу Вам помочь?.. - воскликнул он потрясенно.
Студент вновь заговорил.
- Да я же говорю, что, может быть, ничем и не можете! .. Да это, пожалуй, и не важно! Главное - что Вы есть. Что где-то есть такие люди, как Вы. Мне с этой мыслью жить будет легче. Быть может, только одно - Вы приходите! Вы просто приходите ко мне, и мы с Вами поговорим. Мы так о многом сможем с Вами поговорить! .. Последнее время меня что-то все на такие темы тянет - а здесь почти никому это не интересно... Вот, может быть, и будет вся помощь... Вот Вы говорите - Вы верующий... Скажите - Вы очень сильно верующий?
- Не знаю... - невольно улыбнулся Виктор, - Я только простые вещи могу сказать - что я хожу в храм... что второй год учусь в церковной школе... что пробую людям помогать...
- А я вот Вам совершенно точно могу сказать, что Вы очень сильно верующий, - уверенно сказал больной, - И если так, то Вы все прекрасно сможете мне рассказать. И о вере, и о душе. Скажите, ведь правда есть душа? И правда - она бессмертна? Вы, если учитесь в церковной школе, должны это очень хорошо знать! ..
Он был в каком-то особом оживлении, даже отчасти с некоторой веселостью. Виктор обрадовался этому - и в то же время ему направление разговора показалось странным. Отнюдь не часто такие молодые люди начинают разговор с вопросов о вечном бессмертии и о душе. Однако он тут же ответил.
- Да, это правда...
Больной вдруг задумался. Веселость вдруг покинула его.
- Вот это, собственно, я и хотел знать... - задумчиво и тихо сказал он, - Вот этого только мне и было нужно... Знаете (вдруг продолжал он) - если даже Вы больше мне ничего и не скажете, то только за эти слова я буду всю жизнь Вам благодарен. Но Вы еще после ко мне придете (тут же поправился он) - и еще много хорошего мне сможете рассказать.
Виктор машинально кивнул. В действительности он думал о странных словах студента. Ему показалось, по этим и некоторым предыдущим словам, что собеседник его намеренно придает некоторое особое направление разговору. На миг у него сжалось сердце. Но он не стал ничего об этом спрашивать - и вообще не стал никак продолжать эту тему.
- Конечно, я обязательно приду, - уверенно сказал он, - Мы еще с Вами наговоримся... У нас найдется еще много интересных тем. Вы, главное, поправляйтесь, и ни о чем плохом не думайте. Мы еще с Вами в храм на службу съездим...
Больной согласно кивал, но выражение его лица оставило в Викторе странное чувство. Казалось, что у больного были какие-то причины, в силу которых он не верит, что все это, или по крайней мере, часть из этого может сбыться. На миг Виктора вновь обдало каким-то холодом.
- Я точно тебе говорю, - особо настойчиво, с каким-то нажимом сказал он, переходя вдруг на "ты", - Я обязательно буду здесь у тебя бывать. Мы много еще о чем поговорим. И ни о чем плохом не думай. Ты обязательно выздоровеешь.
Иванов только молча кивал. Было видно, что есть какая-то мысль, которая стояла за всеми его действиями и словами и которая одна его теперь занимала. Виктора вновь обдало тем же холодом.
- Что ж, я очень рад нашему знакомству, - как можно спокойнее сказал он, - Я думаю, скоро начнется для тебя совсем другая жизнь. Мне теперь надо посоветоваться с братьями, что-нибудь придумать - а после я к тебе снова приду. Надеюсь, на это не уйдет много - день или два. А ты меня жди.
Больной послушно кивнул. Виктор решил, что на сегодня общения достаточно, поднялся со стула, внимательно взглянул на него, еще раз ободрительно улыбнулся и шагнул к двери. Через секунду он был уже в коридоре. Но тут он снова услышал сзади какое-то движение и шум. Когда он вновь обернулся, вид его нового знакомого его поразил. Тот приподнялся на постели и на прощание смотрел на Виктора как-то особенно. В его взгляде были будто и надежда, и мольба - и в то же время будто сомнение, неуверенность. Виктор понял вдруг, как много в действительности значила эта встреча для этого паренька. Он будто хотел что-то сказать, но слова не выговаривались. Наконец, он сделал над собой усилие и произнес:
- Но Вы... правда придете?
Все вдруг сжалось в душе у Виктора. Он понял вдруг, какая ответственность на него теперь легла. Случилось так, что именно он, Виктор теперь отвечал за судьбу этого человека, за его душу и будущее, и этой ответственности он не мог теперь ни снять ее с себя, ни кому-либо передать. Он обернулся и прямо взглянул в глаза Иванову.
- Я обязательно приду. Ты в этом не сомневайся.
Больной прямо смотрел на него. Он будто просил его, будто чего-то от него ждал... Виктор последний раз взглянул на него, твердо кивнул - и вышел.
Вернувшись домой, Виктор сразу набрал номер брата Николая. Духовный брат, узнав Виктора, тут же спросил:
- Есть новости?
- Плохо дело... - задумчиво ответил Виктор.
- В чем именно?
- Я был у него. Все оказалось даже более серьезно, чем мы предполагали.
- Что ж, расскажи, - попросил Николай.
- По-моему, он умирает, - ответил Виктор, - По крайней мере, ему так кажется. У него все чувства сосредоточены на этом. Мы прямо об этом не говорили, но по всему разговору было видно.
Духовный брат помолчал.
- А внешне как-нибудь это видно? - спросил он.
- Он в самом деле серьезно болен, - печально ответил Виктор, - и выглядит очень слабым. По-моему, у него истощение. Я, впрочем, не знаю - я не медик.
- Причины? - быстро спросил Николай.
- Причины мне тоже до конца не известны. Я только могу строить предположения. Я, кажется, об этом тебе уже говорил, брат, - печально сказал Виктор, - что, может быть, причины во всей жизни, которую он ведет. Там такое место, такие условия. Там каждый предоставлен самому себе - и сильные остаются на поверхности, а слабые гибнут, тонут. И он, кажется, оказался один из таких... (Виктор помолчал) По-моему, этот студенческий корпус - как вся наша жизнь, - сказал он вдруг странно, - Здесь и борьба, и радость, и отчаянье, и надежды... Сюда едут, чтобы что-то найти, чтобы что-то новое в жизни началось - и часто только теряют, только "скатываются под откос". Вот в этом, мне кажется, проблема этого студента...
- И что ты думаешь делать? - энергично спросил брат Николай.
Виктор задумался.
- По крайней мере, буду туда ходить, - сказал он, - Это пока все, что я могу для него сделать. Кстати, он сам меня об этом просил. Быть может, я ничем серьезным ему не помогу - но, по крайней мере, как-то поддержу его, буду рядом. Ах, брат! .. - воскликнул он вдруг, - Как бы хотелось мне его спасти! .. Как хорошо было бы нам отвлечь его от отчаяния, как-то "вытащить"! .. Вот, кажется мне, достойная задача и для меня, и для братьев! ..
Духовный брат, видимо, тоже задумался.
- Пожалуй, я тоже рад был бы внести в это дело свой вклад, - медленно сказал он, - Но честно скажи - ты думаешь, это возможно?
- Как можешь ты спрашивать, брат! .. - необычайно горячо сказал Виктор, - Или у тебя нет веры?! .. Или не знаешь ты, что Богу все возможно - надо только об этом горячо у него просить? Ты знаешь - для меня теперь на этом все сосредоточилось! Я вижу в этом смысл жизни, единственную свою цель! Ах, если бы ты знал, брат, как мне хочется его "вытащить"! .. Как хочешь думай - но для меня это проверка себя, всей своей веры! Я именно здесь хочу понять - есть ли она во мне, и многого ли она стоит! .. Я рад был бы все силы на это дело положить!
Духовный брат помолчал.
- Что ж, я понимаю тебя... Хотя, если честно, от таких "проверок", я думаю, стоило бы воздержаться... Слишком уж это, в некотором смысле, рискованно... А впрочем, ты прав - здесь нужно приложить все силы, все сделать, что от нас зависит... Это действительно в некотором смысле для нас проверка, испытание... Но ближе к делу - как именно, ты думаешь, надо здесь действовать?..
Виктор минуту думал.
- Мне кажется, тебе тоже надо к нему ходить, - наконец, сказал он, - Конечно, я сам буду, я уже решил. Но лучше, если он будет видеть не только одного человека. Ведь я не лично думаю его спасти - а именно от Церкви. Вот я и думаю - пусть видит нас, пусть видит других братьев. Пусть знает, что есть люди, которые в этом едины, которые помогают друг другу - и которые, кроме того, его помнят, которым он небезразличен. Я думаю, именно это ему может помочь! Я думаю, именно в этом проявится наша сила.
- Мне кажется, ты во многом прав... И я действительно поговорю с братьями, чтобы их к этому делу привлечь...
- Конечно! - увлеченно воскликнул Виктор, - Один или двое хорошо - а все вместе еще лучше! .. Такой поворот дела, кроме прочего, открывал бы перед нами еще массу возможностей. К примеру, можно было бы устроить его поездку в храм. Не обязательно в наш - пусть даже просто в ближайший. Он сам мне сказал, что хочет этого. Кстати, брат, мне показалось, что он где-то в глубине души - человек верующий. Он сам заводил со мной разговоры о вере, о душе... Если так, то, может быть, наша задача не так уж и нереальна... Так вот, мы могли бы свозить его в храм. Ты ведь знаешь, какое благотворное влияние оказывает на человека богослужение! Потом, если нас будет много, мы сможем организовать и многое другое - покупать ему фрукты, лекарства... Конечно, это не главное, но об этом тоже, кажется, не следует забывать. Я в одиночку бы это вряд ли смог... А главное - именно приходить, дарить ему внимание, тепло, сознание того, что он не одинок.
Брат Николай быстро отозвался.
- Что ж, я согласен с тобой. Я думаю, мы вместе действительно многое сможем сделать. Давай пока наметим конкретно.
- Я завтра снова к пойду к нему, - уверенно сказал Виктор, - Там я ему, кроме прочего, расскажу о тебе. Потом ты уже сам сможешь пойти. Попробуем узнать про ближайшие храмы, когда в них службы. Я думаю, к тому времени к нам уже другие братья подключатся. Все остальное, я думаю, само решится. Я сам буду покупать ему кое-какие продукты - ты, если сможешь, тоже. Здесь каждый будет действовать самостоятельно. Я повторяю - это дело второе, на это даже не надо особенно обращать внимание. Я вновь и вновь готов повторить, что главное - человек спасение дать, ко Христу его привести. Я считаю, что нужно действовать только верой, только своим отношением к человеку. Знаешь, у меня есть цель в жизни, - вновь отвлекся от темы Виктор, - всех, кого ни встречу, ко Христу привести - или, по крайней мере, их на этот путь поставить, или хотя бы на этом пути поддержать! .. Вот бы если и здесь был такой результат! ... Если бы искреннюю, чистую веру в него вдохнуть! .. Может быть, тогда все само решится. А пока будем действовать, как договорились.
Духовный брат ответил полным согласием.
- Знаешь, - вновь сказал Виктор, - Я действительно уверен, что он не так далек от веры. Я это во время нашей встречи ясно почувствовал... Мне кажется, он, быть может, даже гораздо более близок нам, чем нам кажется... Если так - то наши усилия, действительно, имеют достаточно твердую почву. Мы, быть может, приобретем здесь нашего нового духовный брата. Знаешь - я, если ты одобришь, пожалуй, дам ему Евангелие почитать... У него во время болезни как раз достаточно времени... Быть может, это будет сейчас как раз уместно...
- Что ж, может быть, и так... По крайней мере, наверное, не будет вреда...
Они договорились вновь созвониться завтра, после второго визита Виктора к больному. Затем братья попрощались, и Виктор, наконец, повесил трубку. Теперь ему нужно было отдохнуть. Он мысленно готовился уже к новому визиту в корпус.
Назавтра к вечеру он вновь отправился туда... но с пол дороги повернул обратно. Он знал, что должен туда идти, и он хотел туда идти - но понял вдруг, что ему нечего сказать пока Сашеньке, что он еще не готов. Прошел лишь день с их первой встречи, и в эту встречу было слишком много сказано - поэтому он чувствовал, что новый визит был бы теперь неуместен. Зато он вспомнил вдруг о Сергееве. Он помнил их последний разговор, достаточно серьезный и долгий, в котором ему, Виктору, удалось достаточно многое сказать. Казалось, Сергеев тогда тоже заинтересовался, слова Виктора, произвели на него некоторое впечатление, и теперь Виктору хотелось узнать, что же произошло дальше с этим человеком, какие последствия в его жизни имело их знакомство.
С этой целью Виктор вернулся домой и с некоторой нерешимостью этому человеку позвонил. Его нерешимость была понятна - ведь тот вовсе не был его знакомым, тем более другом. Не дай бог было показаться ему назойливым! Правда, времени прошло достаточно много - около двух недель. Но как знать, может быть, Сергеев вовсе не заинтересован в продолжении знакомства! Однако, Виктор чувствовал, что он вполне может сам позвонить, поскольку этот человек был для него уже далеко не безразличен, почти даже дорог. Ему почкму-то казалось, что его собственная забота не вызовет у Сергеева неудовольства, даже будет ему в какой-то степени приятна.
И он не ошибся. Сергеев был рад этому звонку, вполне одобрил идею Виктора о визите - и снова, как и в прошлый раз, пригласил его к себе. Скоро Виктор уже был у него и сидел на знакомой кухне.
- Я вовсе не стремился сегодня к серьезным разговорам, - сказал он, когда хозяин поставил чайник и сел напротив него, - Я просто хотел узнать, как складывается Ваша жизнь, что нового теперь в ней... Давайте сегодня просто спокойно поговорим.
Хозяин взглянул на него удивленно.
- А я-то как раз ждал чего-то более серьезного! - воскликнул он, - Я ожидал как раз разговора о главном! Дело в том, что я достаточно серьезно обдумывал Ваши слова, и - это имело даже некоторые результаты в моей жизни. Так что я вполне готов теперь с Вами серьезно поговорить.
Виктор был приятно удивлен. Он сознательно не хотел сегодня заводить разговоры о вере, чтобы не оказаться назойливым, хотел обычного человеческого общения - и вот собеседник сам наводил его на эту мысль. В конце концов, в этом была подлинная, внутренняя цель Виктора - поэтому он был рад.
- Что ж, я Вас слушаю, - сказал он серьезно, - Что именно в Вашей жизни нового?
- Я заходил в ближайшую церковь, - живо откликнулся Сергеев, - Я пробовал там в чем-то разобраться, кое-что понять. К сожалению, пока мои успехи не слишком серьезные...
Виктор с интересом слушал.
- Какие же... Ваши успехи?.. - сдержанно спросил он.
Сергеев задумался.
- А, я даже не знаю! .. - смущенно воскликнул он, - Я пока не разобрался, я ничего не понимаю! .. А главное, я ведь, наверное, не должен судить... Но мне там... как-то не по себе. Мне там как будто чего-то не хватает. Нет-нет, - тут же поправился он, - наверняка там все так, как и должно быть! .. Даже без сомнения именно так! .. Ведь все это традиция, это идет из глубин веков... Но... не знаю, не знаю! .. (в смятении воскликнул он) Видимо, я вообще не должен об этом заговаривать! .. Там, к примеру, я никому не интересен, меня там просто не замечают! .. Я три недели хожу туда - и никто ко мне не подошел, ни с кем не удалось поговорить - вот, как, например, с Вами... Не знаю, не знаю! ..
Виктор серьезно глядел на него. Вновь поднималась тема, которая и его самого очень волновала, и в которой он сам далеко не все понимал.
- Вы пока делаете первые шаги... - осторожно сказал он, - А при этом нельзя ждать, что все будет гладко... Несомненно, в Церкви поначалу многое может встревожить, смутить... Я думаю, что нужно относиться к этому мудро - избрать общее направление движения и не смущаться отдельными деталями. И воспринимать это как целое - как особую глубокую жизнь, у которой есть разные стороны... К примеру, с одной стороны - это я и наши разговоры, а с другой - этот храм, куда можно просто ходить на службу... Тогда, может быть, и недоумений будет меньше.
- Да, - воскликнул Сергеев, - Но я там как чужой! Я туда хожу как на какой-то посторонний спектакль!
Виктор вздохнул.
- В этом, конечно, не Ваша вина - но и не тех людей, которых Вы там встречаете, - сказал он, - В этом проявляется наша сложная современная обстановка. Ах, это странное время, ах, эта непонятная страна! .. - воскликнул он вдруг, - В это время и те, кто обращаются к Истине, часто отходят от нее, потому что не находят того, чего они ожидали. Кто бы в этом времени и стране разобрался?.. Но Вы подождите, не ставьте а этом деле крест. Обидно было бы из-за каких-то внешних деталей пройти мимо вещей, для жизни чрезвычайно важных. Вы ведь конечно, знаете, что в Москве сейчас очень много храмов. И не во всех из них обстановка совершенно одинаковая. Есть храмы такие, как тот, в котором Вы побывали - но есть и другие, в которых Вы бы могли найти еще много интересного. Быть может, Вам нужно просто попробовать, поискать... Но я при этом ни в чем не рискну обвинять и обстановку вашего ближайшего, соседнего храма.
Сергеев оживился.
- Я что-то подобное подозревал, - сказал он, - Конечно, я этими вещами до сих пор не интересовался и в них почти не разбираюсь - но я уверен, что непременно должно быть именно так. И, если так, то я хотел бы знать и некоторые другие из таких мест, где, как Вы говорите, "я смог бы и что-нибудь более интересное для себя найти".
Виктор печально улыбнулся. Вновь ход разговора возвращал его к его собственному, родному храму. Он не хотел первоначально об этом говорить, но теперь понял, что этого нельзя избежать, если он хочет по-настоящему воздействовать на такого человека, как Сергеев. Первоначально он хотел помочь собеседнику прийти к вере, никак не упоминая при этом про свой храм. Теперь пришло время все же поднять эти тему.
- Что ж, я могу назвать Вам одно из таких мест. Там в самом деле многое может найти для себя любой человек, и это для него может оказаться серьезной опорой и поддержкой.
- Да-да, пожалуйста, назовите. Я не знаю, когда именно я буду в следующий раз в церкви - но я бы хотел пойти именно в такое место. Только перед этим расскажите мне хотя бы в общих чертах, что я там смогу найти.
Виктор задумался. Ему доставляло некоторую трудность описывать обстановку в храме.
- Там есть большой храм, - с усилием начал он, - При храме есть духовная школа. Эта школа - для всех желающих, для всякого возраста и уровня интеллекта. Там в основном говорят о жизни души, изучают церковное учение. Почти все учащиеся друг друга знают. Помимо этого мы просто общаемся, ходим друг к другу в гости, друг другу помогаем. Что еще... Даже не знаю... (Виктор вдруг почувствовал, что он и так сказал уже достаточно много и что ничего уже не надо добавлять) Короче, там и людей духовных можно найти - и все, что нужно, о вере узнать.
Сергеев слушал очень внимательно.
- Я думаю, это как раз то, что мне нужно, - сказал он, - Я именно чего-то подобного в жизни искал. Вы мне объясните, как попасть в это место?
Виктор попросил его взять бумагу и продиктовал адрес. После этого он ощутил легкую грусть. Ему все-таки пришлось сделать то, чего он первоначально не собирался! Сложная современная обстановка и отсутствие мест, где ищущий веры человек мог действительно получить духовное образование побудили его пригласить собеседника в храм, с которым у него самого были серьезные нерешенные духовные проблемы. Видимо, нельзя и в духовной жизни без компромиссов! .. Человеку нужно общение, нужно встретить верующих людей - и приходится называть ему место, которое в чем-то у него самого вызывает сомнение, которое он, иначе бы, может быть, и не назвал!
- Туда можно прийти совершенно свободно, - добавил он, - Там рады любому. И все специально устроено так, чтобы пришедший мог войти в эту жизнь, найти в ней свое место. Вы, если решите, просто придите туда - и там Вам все объяснят.
- Да, видимо, это как раз то, что мне сейчас нужно, - вновь сказал Сергеев.
- Что ж, желаю успехов.
Он помолчал немного, и потом сказал:
- Но если так, если Вы туда пойдете, то моя роль в отношении Вас будет уже не нужна. Я именно только ту цель и мог ставить, чтобы Вас к чему-то надежному привести, чтобы Вы смогли сделать уже самостоятельный шаг. Если те люди возьмут за Вас ответственность, то наши разговоры к этому уже вряд ли смогут что-либо добавить. Всегда более надежно познавать церковную жизнь через общество, чем через отдельного человека. Так что, если Вы туда пойдете, то моя задача будет выполнена. И тогда дальнейшие встречи я уже не смогу ни предлагать, ни на них настаивать.
- Что ж, я Вас понимаю, - искренне сказал Сергеев, - Но, поверьте, я и дальше был бы рад видеть Вас. Я совсем не считаю, что возникшие знакомства нужно вот так сразу прерывать. Я признаюсь, что за эти недели Вы мне стали даже чем-то дороги - может быть, Вашим желанием даже на боль совершенно незнакомого человека откликнуться и помочь. Я согласен, что, если я пойду туда, то там меня ждут, может быть, совершенно новые впечатления - но все же позвольте мне иногда звонить и Вам.
Виктору ничего не оставалось делать, как согласиться.
- Хорошо, давайте встретимся еще через некоторое время, если Вы этому будете рады. Я со своей стороны тоже буду рад. Мы еще далеко не обо всем договорили. Вот, к примеру, Ваши рукописи - я так до сих пор и не знаю, какова их судьба. Вы в прошлый раз так серьезно собирались что-то насчет них решить... И с работой как у Вас - по прежнему ли она Вас так же не удовлетворяет? Все это мне просто по-человечески интересно было бы узнать.
- Да, да! - подхватил Сергеев, - Обязательно нужно еще раз увидеться. Я Вам непременно кое-что интересное расскажу (загадочно улыбнулся он) И про эти рукописи... Давайте я Вам снова недели через две позвоню...
- А пока отправляйтесь туда, куда я назвал. Это для Вас сейчас самое важное. Вы там столько всего найдете, что сейчас этого и представить не можете. Только вот что... - вдруг добавил Виктор, - Вы все же не спешите. К этому делу надо подготовиться, для него нужно созреть. Вообще, здесь как нерешительность, так и торопливость вредна. Главное ведь, в конце концов, не место - а Ваш поиск Истины. Не ходите туда только потому, что там много народа и есть возможность общения. В этом тоже есть некоторая "ловушка", некоторая подмена и искажение. (В этих словах вновь отразились сомнения Виктора, некоторая не до конца ясная ему самому тревога и желание от чего-то своего нового знакомого предостеречь) Но если есть все же воля Божия Вам туда пойти - то идите.
Некоторая тревога Виктора как-то невольно передалась собеседнику. Он быстро и с недоумением на него взглянул. Но, увидев спокойный и ясный взгляд Виктора, тут же успокоился.
- Хорошо, я поступлю так, как Вы советуете. Я во всем пока буду доверять Вам. Во всяком случае, Вам спасибо. Вы и в трудный момент меня в жизни поддержали - и теперь открываете передо мной новые перспективы.
Здесь они попрощались, т.к. было уже поздно. Лучше им, в самом деле, было встретится как-нибудь в другой раз. Виктор внутренне радовался изменениям, происшедшим в душе его "подопечного". С этим чувством он вышел из дома на вечерний проспект и направился в сторону метро.
По дороге к метро его, однако, привлекло еще одно впечатление. В стороне от проспекта, за большими деревьями он вновь увидел купол маленькой церкви. Это был тот храм, о котором говорил сегодня Сергеев. Виктор вспомнил и свой прежний визит в нее, и странное чувство, которое этот визит в нем оставил. Конечно, здесь все было нормально - как и во множестве других обычных церквей - и все же Виктор хотел здесь в чем-то до конца разобраться. Для этого он снова свернул к этой церкви и, постояв у входа, зашел в нее. Внутри ему вновь бросилось в глаза, что внешне здесь все было вполне благополучно. Исправно шла служба, и голоса священников и чтецов были вполне нормальными. Повсюду висели иконы, везде в храме горели свечи. У прихожан тоже все было в порядке - и длинные бороды, и платочки, и долгие земные поклоны. Любой, кто в таких вещах судит только о внешнем, не видит сути, счел бы, что это вполне пристойный, добропорядочный храм. Но Виктор почему-то уже не мог так смотреть. Хотя он и защищал сегодня этот храм перед Сергеевым, сам он чувствовал, что здесь чего-то не хватает, что здесь нет чего-то главного. Он до конца не мог понять, в чем именно было дело, и только с удивлением наблюдал, как рядом стоящие люди - по-видимому, обычные современные люди, которых он каждый день видел на улице, которых, быть может, встречал на работе, здесь почему-то перестали быть собой и становились людьми какой-то другой, уже давно ушедшей и невозвратимой эпохи. И дело было не в том, что эта эпоха была плоха, или что не надо уважать историю, а в том, что эти стоящие рядом люди были каким-то роковым образом не правы, как-то очень серьезно ошиблись в определении своих настоящих целей, своего настоящего, действительного места в этой Церкви, в этом мире. Они, быть может, в какой-то степени и нашли спасение - но что-то другое, быть может, не менее важное, явным образом пропустили. По крайней мере, так казалось тогда Виктору. Он вновь оглядел эти лица - он не испытывал к ним пренебрежения или вражды - и все же в нем оставалось чувство этой роковой ошибки, ложного определения своих целей, что в конечном счете сводило "на нет" все доброе, что в этих людях было, уничтожало смысл их, может быть, и искренней, и серьезной веры. Да, это тоже был храм, и здесь тоже звучала молитва - и в то же время здесь, очевидно, нечего было делать честному, искренне верующему и думающему человеку! Таким было подспудное, почти бессознательное ощущение Виктора. А потому он через несколько минут и вышел снова на улицу.
Однако, выйдя, он еще раз обернулся и взглянул на церковь - и тут ему вдруг пришла одна мысль. Первый раз в тот день ему пришла эта мысль, которой впоследствии сыграла такую роль в его будущем! .. Пока она не будет здесь высказана, ее пока еще довольно трудно сформулировать; даже сам Виктор в тот миг не сознавал ее ясно - она пришла ему скорее в виде какого-то намека, предчувствия; лишь ощутив на краткий миг это предчувствие, он скоро вернулся к своим обычным ощущениям и мыслям. Да, он тогда не обдумал подробно эту мысль - но все же какое-то ощущение осталось. Теперь уже Виктор, наконец, спустился в метро и поехал домой.
Назавтра мысли Виктора уже полностью были заняты положением больного в общежитии. Весь день он как бы набирался сил, чтобы к вечеру туда идти.
До вечера, однако, у него произошла еще одна встреча. Присутствуя на работе, он среди дня в коридоре встретил сотрудника. Это был тот самый сотрудник, с которым он беседовал еще как-то весной, в самом начале этих событий. Тогда Виктор, в ответ на его сомнения рассказывал ему про храм и то, что там происходит, и даже советовал при желании как-нибудь туда заехать. Теперь этот сотрудник сам нашел его в коридоре. После обычных приветствий и нескольких фраз, касающихся работы, он вдруг сказал:
- Ты знаешь, а я ведь там был.
Виктор теперь думал совсем о другом и потому даже не сразу понял.
- Где? - переспросил он.
- Там, в храме, - удивился сотрудник, - И на духовной беседе. Все с нашего разговора долго не заезжал - а тут вдруг на днях решился. Я потому и хотел с тобой сегодня поговорить.
Виктор с трудом переключался от мыслей, которые им сегодня владели, к прежней теме.
- Что ж, хорошо, ты был в храме... - повторил он, - И... как твои впечатления?
Сотрудник задумался.
- Ты знаешь... довольно интересно... - не очень определенно сказал он, - Мне кажется, даже очень неплохо... Я даже скажу, что я, пожалуй, нигде никогда больше такого не видал. Ты знаешь, эти богослужения, и встречи, и занятия... все это будто из какой-то совсем другой жизни... Как будто из далекого будущего... Я даже представить себе не мог, что здесь, в Москве, буквально у нас под боком, может существовать такое...
Виктор подивился отзыву своего знакомого. Ему самому-то все, что происходило при храме, казалось уже давно вполне обычным.
- И что же, ты думаешь туда ходить? - спросил он спокойно.
Знакомый задумался.
- Не знаю, не знаю... Все это слишком необычно... Уж слишком велик разрыв между обычной жизнью и... этим. Но знаешь - я, быть может, и буду! - вдруг оживился он, - Не знаю еще точно - но, может, и буду! В конце концов, жизнь один раз дается! Быть может, и стоит познать нечто непривычное - тем более если есть такая возможность! ..
- Ты помнишь, что там принимают всякого, - заметил Виктор, - Ничто не имеет значения - ни образование, ни положение в обществе, ни возраст. Так что можешь смело туда идти.
Он сам по-прежнему думал в основном о больном. То, что ему сообщил сейчас сотрудник, его, конечно, радовало, но все же не очень. Он чувствовал, что уже понемногу "отдаляется" от этих вопросов, что они его уже не так волнуют. Он также подумал, что здесь все, в сущности, произошло без него. Не было никакой особой его заслуги, равно как и вины в том, что этот сотрудник поехал в храм и там получил столь взволновавшие его впечатления. Теперь Виктор не смог бы ни посодействовать его дальнейшему продвижению, ни, если бы вдруг захотел, воспрепятствовать ему. В конце концов, у человека произошел некоторый поворот в жизни, он сам нашел для себе нечто волнующее и важное - и это, в определенном смысле, было хорошо. Он поддержал своего сотрудника улыбкой - и расстался с ним.
Теперь Виктор вновь вернулся к волнующим его мыслям. Он думал, как прийти ему сегодня к больному Сашеньке, как ему себя с ним вести. Ближе к вечеру, с окончанием работы он уже ехал к нему.
Оставив на входе паспорт и поднявшись на нужный этаж, он сразу пошел к комнате больного. Однако, раскрыв дверь, он тут же увидел, что тот не один. Около его кровати, на стуле кто-то сидел и внимательно с ним беседовал. Виктор прикрыл дверь, решив не нарушать чужого общения. Несколько минут он ходил около двери по коридору. Наконец, она открылась, и из нее кто-то вышел. Виктор не успел как следует разглядеть этого человека. Он, собственно, не особенно к этому и стремился, поскольку тот был совершенно ему не знаком. Подождав еще несколько минут, чтобы не входить сразу после предыдущего гостя, он, наконец, тоже постучал в дверь и вошел. Больной действительно был один. Он так же лежал на постели, и взгляд его был какой-то отсутствующий. Увидев Виктора, он некоторое время глядел на него, как бы не замечая, но потом все же слабо улыбнулся.
- А, это Вы... - тихо сказал он, - А я думал, опять вернулся... этот...
Виктор улыбнулся и подошел к постели.
- Кто вернулся? - спросил он.
- Тот, кто сейчас перед Вами был.
- Что же в этом плохого? Он что, плохой человек? - спросил Виктор.
Больной поморщился.
- Не плохой, а... не знаю... Странный какой-то... У меня от него всегда голова болит.
Виктор невольно заинтересовался.
- А кто он? И часто приходит?
- Приходит иногда... Тоже придет, сядет напротив, и разговаривает, разговаривает...
Виктор смутился.
- А ты что, этого не любишь? - с тревогой спросил он.
Больной понял его беспокойство и улыбнулся.
- Да Вы не переживайте, не волнуйтесь, - успокоил он его, - Это я не про Вас. Вам я как раз очень рад. Это у него как-то все выходит... странно... Вроде и доброе дело хочет сделать, и беспокоится, а все... как-то не так. Я от него устаю. Ну да бог с ним... что вспоминать. Спасибо, что пришли.
Виктор сел рядом и улыбнулся.
- Я ждал, что Вы придете, - продолжал больной, - Ведь Вы обещали... Я все эти два дня ждал...
Виктор ругал себя, что он раньше не пришел.
- Тут ведь вчера еще Ваш друг приходил... Я и не ждал его - а он пришел. Мы с ним полчаса говорили.
Виктор опять успокоился. Он понял, что речь шла о брате Николае. Тот, оказалось, не терял даром времени - и Виктор мог этому только порадоваться.
Больной улыбнулся и как-то мечтательно вздохнул.
- Надо же - сразу столько добрых людей! .. - сказал он, - То был один - а тут вдруг сразу столько...
Впрочем, видно было, что у него самого очень мало сил.
- Как самочувствие? - наконец, как можно более бодро спросил Виктор.
Тот слабо улыбнулся и только махнул рукой.
- А, что говорить! .. Меня это уже давно не волнует! ..
Виктор всмотрелся в больного. Перед ним действительно был человек очень истощенный, как бы неприспособленный для этой жизни, негодный для жизни, как это вдруг пришло в голову Виктору. Виктор невольно сглотнул комок в горле.
- Я тебе сегодня книги принес... - заботливо сказал он.
Больной на мгновение оживился.
- Какие? Духовные?
- Да, разные книги... Там про все - о вере, и о душе... И одну из них - самую главную. Ее все читают, кого это только интересует.
- Какую? Евангелие? - догадался больной.
- Да, - ответил Виктор, - Там есть все, что нужно человеку.
- Спасибо...
Собеседник взглянул на него с благодарностью - Виктору вновь почудился в этом взгляде какой-то больший, особый смысл.
- Это - самая главная книга, - продолжал он, - На ней вся вера стоит. Многие люди ее читали - и находили и утешение, и исцеление, и жизнь вечную... Ты Саша, умный, талантливый - ты почитай, я уверен, тебе все будет понятно.
С этими словами он порылся в сумке и достал тоненькую книжку Евангелия - единственный экземпляр, который был у него самого дома, и который он обычно читал.
Больной взглянул с благодарностью.
- Вот этого мне как раз не хватало, - просто сказал он, - Я это уже когда-то читал, но потом соседи у меня взяли и уже не отдали.
Виктор положил Евангелие на тумбочку около кровати.
- Ты понемногу читай - а там дальше как Бог даст, - сказал он, - Это чудесная книга, она исцеляет...
Они помолчали.
- А еще я предлагаю тебе съездить в наш храм, - тихо сказал Виктор.
Больной оживился, но тут же стал грустным.
- Я бы с радостью, - сказал он, - Да только как это возможно? Я ведь уже почти не хожу... Эти последние дни особенно...
Он грустно посмотрел на свое тело, бессильно лежащее на кровати.
- Я говорил с братьями, они помогут, - произнес Виктор.
В лице Сашеньки снова мелькнула надежда.
- Спасибо им! - горячо сказал он, - Мне только неловко, что я другим столько хлопот доставляю.
- Нам это несложно, совсем несложно! - воскликнул Виктор, - Мы, наоборот, только рады помочь! А молитва в храме иногда чудеса делает! ..
Опять помолчали. Виктор вновь оглядел комнату. Она, хоть и была по-прежнему чистой и аккуратной, оставила в нем какое-то грустное и тяжелое впечатление. Быть может, это было из-за того, что в ней сейчас был полумрак. На улице было еще светло, хотя и вечер - но здесь занавеска была задернута. Виктор заметил вдруг, что в комнате довольно душно. Он вдруг встал, подошел к окну, энергично отдернул занавеску и распахнул обе створки.
- И свежего воздуха-то у тебя нет! - огорченно воскликнул он, - Сюда бы воздуха, света впустить!
Больной обернулся и посмотрел на Виктора.
- Спасибо, - искренне сказал он, - Здесь действительно воздуха и света нет. Но что делать - это такая жизнь...
Виктор понял, что он имеет в виду какой-то другой, больший смысл.
- Вот! - поддержал тему он, - А мы пришли вывести тебя к другой, настоящей жизни, которую только Бог дает и которую только в Церкви можно найти! Твое дело - только откликнуться, только протянуть руку! Примешь ли это, пойдешь ли по этому пути?..
Больной только с грустью взглянул на Виктора - но, видимо, тепло и с благодарностью.
- Это я ведь сам занавески закрыл.. - сказал он вдруг, - Раньше открыто было, а потом я решил закрыть... от мыслей.
- От каких мыслей? - удивленно спросил Виктор.
- От тяжелых... грустных. Потому что меня теперь многое на грустные мысли наводит. Вот хотя бы это окно. Я ведь знаю, что душа человека возносится к небесам. Вот я так однажды лежал все представлял, как это будет. А представить этого все равно нельзя. Я и задернул окно, чтобы напрасно себя не смущать.
Виктор с болезненным чувством глядел на больного.
- Да, окно-то задернул, - вдруг с улыбкой продолжал больной, - только в этом было мало толку. Мысли все равно продолжали меня смущать. Видите эту трещину на потолке? Мне тут приходится целые дни лежать - вот я все в основном и гляжу на эту трещину. И вот вдруг мне как-то представилось, что эта трещина - как моя жизнь. Вон, смотрите - там в углу начинается, и сначала такая крепкая, широкая, и вон делает несколько поворотов - а потом все слабее, все уже, уже... Вон, глядите, ее и совсем уж нет. Так что не спасает меня закрытое окно - хорошо, что пришли и открыли.
Виктор с невыразимым чувством глядел на больного. Ему стало совсем не по себе. Но он все же сдержался, и, стараясь не показывать своего смятения, со вниманием спросил:
- Расскажи... про свою жизнь.
Больной, казалось бы, удивился.
- Про свою жизнь? Как это? Что же здесь рассказывать?
- Ну, где ты родился, откуда сюда приехал, как там до Москвы жил. Потом, как ты здесь оказался, и что тебя встретило, и как ты эти первые годы учился...
Больной подумал минуту, а потом все же заговорил.
- Ну, здесь как раз очень просто рассказывать. Родился, учился, жил... Что тут еще рассказать?..
- Чем ты любил заниматься? Почему ты сюда приехал?
- Я самый талантливый в классе был, поэтому после окончания школы мне все советовали ехать сюда. Музыку сочинял, стихи любил писать... Отличник, надежда класса... Поэтому и оказался вот здесь. А уж теперь... все иначе повернулось - прошлое что вспоминать?..
Виктор с горечью смотрел на него.
- Скоро поедем в храм, познакомишься с братьями, - снова сказал он, - С этим для тебя начнется новая жизнь. Кстати, у нас там есть приют. Его недавно открыли, пока еще он почти пустой. Думаю, можно было бы попробовать там тебя поселить. Ведь, в конце концов, какая разница, где - а там все же среди добрых людей, верующих. Там хорошо - тихо, светло, и заботливые люди рядом, и церковь есть. Я бы попробовал поговорить. Но даже если и нет, не это - все равно мы тебе поможем! Мы не дадим тебе пропасть! Бог мне свидетель - вот увидишь!
Паренек грустно улыбнулся.
- Спасибо вам! Я так счастлив, что Вас встретил - хоть теперь, напоследок! Я вас там буду вспоминать.
Виктор снова сжал губы - и снова сдержался. Без сомнения, он сделал все, что мог - но в сознании паренька все же оставался этот "пункт", эта главная мысль, которую Виктор так и не смог из него вытравить. Что с этим делать, он не знал. Видимо, здесь было что-то выше его сил.
В это время из-за стены комнаты вдруг раздался сильный грохот. Видимо, туда пришли жильцы и теперь на полную громкость включили магнитофон. Раздались громкие голоса, потом послышался топот ног. Больной как-то мучительно заворочался на постели.
- Вот видите, какая здесь жизнь, - огорченно сказал он, - И так - каждый вечер, а то и каждую ночь. Меня, видимо, это не должно волновать - но вот я в конце концов этой жизни и не выдержал. Они крепкие, здоровые, им ничего - а вот я сломался. Вся эта жизнь, когда в твоей комнате ходит неизвестно кто, и не спят по ночам, и еще надо наукой заниматься, и каждый в свою сторону тянет и своего хочет... Видать, это не для всех, а только для некоторых.
- Ты думаешь... дело в этом? - тихо спросил Виктор.
- Конечно, - ответил больной, - дело во всей жизни вокруг. Видать, она создана только для сильных... Кто сильный - еще в ней держится кое-как, а кто послабее - сходят с дистанции...
Виктор смущенно молчал. Молчание это длилось довольно долго. Он сидел в сумеречной комнате, глядя на больного - больной же в это время лежал, отвернувшись к стене. Но между ними снова что-то незримое происходило. По крайней мере, сам Виктор этого молчания не прерывал.
- Вы извините меня, - сказал, наконец, Саша, - что я Вам доставил столько хлопот. Честное слово, я всего этого не стою... Я думаю, надо о других заботиться, а не обо мне. Но все же - если вы можете, то вы еще приходите. Вы еще некоторое время... не оставляйте меня. Не знаю зачем - но мне так будет спокойнее. А сегодня... мне как-то не по себе. Я что-то и говорить связно уже почти не могу. Спасибо Вам большое, что Вы пришли. Может быть, завтра или послезавтра будет получше. А сейчас, пожалуйста, прикройте немного окно. Я надеюсь, мы с Вами скоро увидимся.
С этими словами больной закрыл глаза и окончательно отвернулся к стене. Виктор еще немного постоял у постели, но движения никакого не было, и он понял, что сегодня ему надо идти. Помолившись немного о больном и поглядев еще на него, он повернулся и тихо вышел из комнаты.
Из комнаты больного он сразу пошел к знакомым студентам. Пройдя длинный коридор, он нашел знакомую дверь, и, даже не стуча в нее, быстро распахнул.
- Как можете вы так жить?! - прямо с порога воскликнул он, входя в комнату, - Быть может, рядом с вами человек погибает - а вы живете, как будто все в порядке! ..
Оба студента были в комнате. Серьезный студент, который отвел в прошлый раз Виктора к Сашеньке, сразу понял, о чем идет речь, и быстро, но сдержанно отвечал:
- Мы все прекрасно видим и понимаем. Мы даже делаем все, можем. Но ведь понятно, что здесь не все в нашей власти.
- Вы знаете, что он, быть может, скоро умрет? - все с тем же чувством продолжал Виктор, - Во всяком случае, он сам именно это предчувствует.
Студент печально вздохнул.
- Что делать, что делать... - ответил он, - Вокруг в жизни бывает много печального... Мы здесь уж всего насмотрелись, привычные... Пока делаем все, что можем - но мы не волшебники. Всех ото всего не спасешь. У каждого своя жизнь. Тому - одно, этому - другое. Особенно от болезни человека трудно спасти. Здесь ведь никто не виноват, и вовсе не обязательно врываться в комнату и кричать.
Виктор уже сдержал себя.
- Да-да, извините, - ответил он, - Я все понимаю... Конечно, вы здесь не можете быть виноваты - а я погорячился... Но невозможно на это смотреть - прийти и вдруг увидеть такое...
- Вы к этому иначе относитесь... - продолжал студент, - Ведь Вы живете... другой жизнью... Здесь люди гораздо более ко всему привычные, и... закаленные. Но это не значит, что здесь больного человека обидят или бросят на произвол судьбы.
- Да-да, я понимаю... - ответил Виктор, - Во всяком случае, я буду к нему ходить. Я... и мои помощники. Я думаю, мы тоже сможем здесь сделать что-то доброе. По крайней мере, надеюсь, что вы не откажетесь.
Студент пожал плечами.
- Что же плохого, чтобы сделать что-то доброе?.. Пожалуйста, приходите. Вреда от этого не будет.
Виктор ждал немного другого, но принял и эти слова с благодарностью.
- Спасибо, - искренне сказал он, - Я вижу, что здесь очень неплохие люди. Повидимому, несчастный человек здесь действительно не может быть здесь брошенным и оставленным. Но мы все же тоже будем приходить.
Студент открыто кивнул.
- Я вижу, что в Церкви тоже есть неплохие люди. Быть может, не очень практичные и наивные... но, по крайней мере, добрые. Что же, давайте вместе заботиться о его судьбе.
Виктор в ответ пожал ему руку. Они достаточно искренне посмотрели друг на друга. Виктор хотел уже идти - но тут в комнату вошел еще один человек. Виктор не обратил бы на него внимания, но тут ему показалось в нем что-то знакомое. Приглядевшись он понял, где он его видел - это был тот самый человек, который сидел у постели Сашеньки, когда Виктор только пришел и который потом вышел из его комнаты в коридор. С первых же слов он завел со студентами разговор - и, как понял Виктор, тоже о больном.
- Как, ему хуже? - сразу же спросил пришедший человек.
- А, точно не разберешь, - ответил студент, - По крайней мере, бегать он не может.
Вид пришедшего изобразил растерянность и муку. Казалось, весь мир рушился для него от этого известия.
- Что же делать, что же делать! .. - в смятении восклицал он.
Оба студента ничего не ответили. Пришедший постоял немного - и тут же без приглашения сел на ближайшую кровать. Он, видимо, чувствовал себя здесь, как дома - хотя хозяева так, кажется, вовсе не считали. Тут Виктор, задержавшись, его получше разглядел. Это был человек чрезвычайно усталый и встревоженный. В нем не было вовсе таких качеств, как уверенности и спокойствия. Казалось, взгляд его и мысли не могли толком ни на чем сосредоточиться. Он как бы блуждал взглядом по комнате.
- Что же делать, что же делать! .. - продолжал восклицать он, - Ведь он, наверное, умрет! ..
Студенты снова ничего не ответили.
Пришедший сидел на постели, как бы пытаясь отдышаться. Он так и не мог собраться с мыслями и на чем-то сосредоточиться.
- Коля, - наконец, сказал он студенту, - Я тебе новые книги принес.
Он тут же полез в сумку и принялся там рыться.
- Да посиди спокойно, отдохни! .. - тут же откликнулся первый студент, - На тебе вон лица нет. Книги подождут - отдышись хоть сперва.
Но пришедший, тем не менее, продолжал.
- Я еще вам кассеты принес, - увлеченно говорил он, - Самые хорошие, мои любимые... Вон у вас магнитофон есть - обязательно послушать дам...
- Хорошо, хорошо... - махнул рукой студент, - Только ты все же лучше отдохни.
Виктору показалось, что в словах студента промелькнуло что-то сочувственное, покровительственное. Тот будто не принимал пришедшего всерьез, будто все его усилия и предложения были студенту отчасти утомительными. Гость все продолжал рыться в сумке - и, наконец, извлек оттуда книги и кассеты.
- Вот, куда это? Возьмешь?
- Оставь... на столе. Мы посмотрим.
Снова все то же выражение - несколько сочувственное, будто несерьезное.
- Так, у вас я, кажется, сделал все, что мог, - продолжал гость, - Теперь мне надо зайти к Петрову... И к Сидорову... Боже, сколько еще всего! ..
Гость по-прежнему выглядел как-то рассеянно и не мог ни на чем сосредоточиться. Оба студента сдержанно молчали.
Наконец, пришедший собрался уходить.
- Ну так я зайду после за кассетами... - торопливо сказал он, - Вы послушайте, обязательно послушайте... Я вам потом еще принесу.
Он схватил снова сумку, и, имея перед собой как бы новую важную цель, не прощаясь с студентами, вышел из комнаты.
Оба студента облегченно вздохнули. В комнате, после ухода этого гостя, несомненно стало легче. Виктор, поскольку этот визит тоже имел какое-то отношение к Сашеньке, задержался еще на минуту и спросил:
- Кто это? - спросил он, - Он, кажется, тоже навещает больного?
Лежащий на кровати студент усмехнулся.
- Кого он только не навещает! Он, пожалуй, ко всему корпусу ходит. Наш, так сказать, "покровитель".
Виктор удивился.
- То есть он сюда приходит заботиться о людях? Но, по-видимому, у него это выходит не очень ловко? Вот и Сашенька тоже говорил...
Студент снова усмехнулся.
- Неловче некуда! Мы уж не знаем, как от него избавиться! Но ведь прямо ему не скажешь - не поймет. Как-никак, человек что-то доброе старается сделать.
Виктор серьезно заинтересовался.
- Расскажите о нем... Если можно. Мне, кажется, это нужно знать.
Тут вступил в беседу другой студент.
- Не знаю, насколько Вам действительно это нужно знать... - задумчиво сказал, - Но, быть может, и будет тоже полезно. Это "друг" нашего корпуса, Орлов. Он тоже прежде у нас учился - а теперь вот просто так ходит. Вернее, не просто так, а с некоторой целью - помогать. Он почему-то решил, что все мы здесь шибко несчастные, и без него нам никак не обойтись. Впрочем, понятно - он тоже, как и Вы, москвич. У таких людей весьма своеобразные понятия о том, что такое несчастье и о нашей жизни.
- И многих он так навещает?
- Я думаю, половину корпуса. Но только, честное слово, лучше бы нам избавиться от такой помощи - так он это делает неловко и утомительно! ..
- Что же именно он делает? - спросил Виктор.
- То, что Вы видели. Заходит, разговоры заводит, приносит какие-то кассеты, книги... Вроде неплохо, вроде бы дело доброе - но отчего-то тоска нападает. Вроде о людях заботится - но, кажется, в этой заботе чего-то не достает.
- Чего же именно? - спросил Виктор.
- А, я и не знаю! .. Неохота в чужую душу лезть, да я и не психолог. Впрочем, пожалуй, я скажу, чего недостает - мира в собственной душе. У него душа как будто не на месте - вот он это всюду вокруг себя и разносит.
- Да, но он стремится делать доброе...
- А несет людям именно это.
- И из-за этого все оказывается бессмысленным! .. - потрясенно догадался Виктор.
Студент помолчал и зевнул.
- У меня даже такое впечатление, - продолжал он, - что он сюда свои, а не наши проблемы ходит решать.
- Как это? - вновь удивился Виктор.
- У него самого в жизни не все в порядке, - отвечал студент, - Он не знает, куда применить свои силы. Одиночество, отсутствие дела... Вот он и ходит туда, где побольше людей - а уж тут сыграла роль его впечатлительность. У него, видите ли, "разорвалось сердце" от того, что здесь люди живут не как москвичи, вот он и бросился всем помогать. Этим он жизнь свою оправдывает. Очень странная ситуация - бог знает, что из всего этого выйдет.
Виктор в душе подивился такому анализу.
- А какие здесь есть опасности? - спросил он.
- Самые различные, - пожал плечами студент, - То, что он здешней жизни практически не знает. То, что он людей, которым помогает, практически не понимает. То, что он не сможет на этом построить свою жизнь - ходить в случайное место к случайным людям, пусть даже и с самыми хорошими намерениями - дело крайне ненадежное. Короче, странный тип. Не легче от него, а тяжелее. А ведь не прогонишь - видно, что у человека душа не на месте, к тому же сам всем пытается помогать. Мы здесь и сами стараемся людей в меру сил поддерживать - вот и встречаем его, приглашаем...
Все это Виктору было очень странно слушать. Странно - и немного болезненно. Он невольно сравнивал себя с этим возникшим вдруг "персонажем" - и здесь, честное слово, было о чем подумать! .. Он невольно взглянул на говорившего с ним студента - не иронизирует ли он немного над Виктором, не говорит ли все это специально - но тот был вполне серьезен и в этом разговоре искренен.
- Теперь он вот за больных принялся, - продолжал студент, - Приходит к ним, сядет - и вот так беседует, беседует... Опять же книги, кассеты приносит. Занялся, так сказать, частной благотворительностью. Вроде тоже замечательно - а как-то все опять наперекосяк. Мне уже многие говорили, что у них от него голова болит. Я же Вам говорю - любому со стороны ясно, что в помощи здесь нуждается именно он - вот только ему самому невдомек. Видно, что человек сам в себе не разобрался. А на самом-то деле, конечно - пусть приходит сюда, мы всякому рады...
Виктор поблагодарил разговорчивого студента и собрался идти.
- Но я все же буду сюда приходить, - на всякий случай еще раз сказал он.
- Конечно-конечно, - откликнулся студент, - Вы и не думайте ни о чем - приходите. Вы человек серьезный, из Церкви, Вы доброе дело делаете...
Виктор с благодарностью попрощался и вышел из комнаты. Разговор этот о многом заставил его задуматься. Он, видимо, должен был внимательно рассмотреть свои собственные визиты сюда, свои собственные намерения и цели. Разумеется, между ним, Виктором и Орловым была некоторая разница. Даже и этот студент ее чувствовал. И, тем не менее, эту тему надо было внимательно обдумать.
Выйдя из комнаты, Виктор ненадолго остановился в коридоре. Здесь его вновь поразили тоска и какая-то неустроенность в этом, казалось бы, предназначенном для жизни людей месте. Разбитые лампы, валяющиеся на полу окурки - все создавало это ощущение тоски и неуюта. Десятки дверей - и за ними люди, которые покинули родные места, все съехались в Москву - зачем?.. Чего они ждали здесь, чего желали найти? Виктор почувствовал вдруг, что ему стало душно. Им вновь овладевала эта атмосфера, то чувство, которое и в первый раз охватило его здесь и которого он всячески хотел избежать. Чтоб не поддаться этому чувству, он поскорее спустился на первый этаж и вышел из корпуса.
Здесь, у дверей он встретился вдруг с Орловым. Тот тоже вышел на улицу - и направлялся куда-то в свою сторону. У Виктора мелькнула мысль подойти - но он удержался, а вместо этого остановился и некоторое время глядел ему вслед. Чем-то заинтересовал его этот странный студент, вызвал какие-то новые мысли, или что-то напомнил ему... Он провожал его взглядом, пока тот не скрылся из виду. Лишь после этого он сошел по ступенькам подъезда и покинул корпус.
Ему хотелось теперь пройтись. Он повернул вдоль проспекта и пошел тихо, вглядываясь в лица прохожих. Уже вечерело. Солнце садилось, его отблески играли в стеклах домов. Небо над головой было особенно прозрачное и голубое, как это обычно бывает вечером. Вокруг шел народ, слышался шорох шагов. Стояли ларьки, палатки, в них еще шла торговля. Короче, кипела обычная жизнь, которая всегда бывает в большом городе в вечернее время.
Виктор вглядывался в лица и в обстановку - а потом, как обычно, в душе начал молиться. У него было какое-то особое, глубокое и возвышенное настроение в этот вечер. Не обращая внимания на суету прохожих, он вновь погрузился в свой безмолвный разговор с Богом, с нашим Небесным Отцом. Он благодарил Бога за то, что Тот дает ему силы, просил помощи и поддержки в своей дальнейшей жизни, просто радовался и благодарил за то, что Бог есть и что он, Виктор верует в Него. Он, кажется, никогда так не молился. Душа его будто действительно поднялась на Небеса и там говорила с Творцом мира наедине, лицом к лицу. Но в этот раз было что-то и новое. Он увидел вдруг, что весь мир вокруг него разительно изменился. Все приобрело вдруг чудесную четкость и ясность. Виктор видел теперь все в мельчайших деталях - вплоть до самой маленькой трещинки в стене. Вместе с тем он почувствовал, что и он сам изменился. Он не чувствовал теперь ни малейшей неловкости или неуверенности, все и в нем, и вокруг было теперь совершенно чисто и ясно. Все люди вокруг были для него как родные - он, кажется, мог бы теперь подойти к любому из них, поздороваться, улыбнуться, спросить о его жизни. Та преграда, которая в жизни обычно разделяет людей, для него в этот миг будто упала. Все теперь были близки ему - даже были ему как дети. В этот миг он совершено ясно видел, что Небеса над ним будто распахнуты, слышал, что в них поет дивный хор. Стены домов вокруг, даже улица, по которому он шел, изнутри будто светились, будто готовы были расцвести перед ним, как какой-то прекрасный, невиданный сад. Он заметил вдруг, что хоть и идет попрежнему по асфальту, но как будто не касается его, будто парит над ним.
Виктор часто испытывал эти "особые" моменты - но сегодня все же было что-то совсем необычное. Прежде он часто взлетал душою под небеса, и оттуда с любовью смотрел на весь мир, и на всех в нем живущих людей, так что к этому состоянию даже привык. Но на этот раз было другое. Он как бы именно был в этом мире, как бы был его частью, составлял с ним единое целое. Он и был его частью - и в то же время вмещал в себя весь мир, был и равен ему, и вмещал в себя, и в то же время принадлежал. Произошло какое-то удивительное, необычное "расширение сознания". В то же время он ни на миг не прерывал своего общения с Богом, чувствовал постоянно свое единство с Ним. Вдруг случилось еще нечто более неожиданное - один внешний случай вдруг подтвердил ему, что то, что он испытывал в душе, не было его иллюзией, что это была реальность.
Он в этом состоянии уже минут десять шел по проспекту. Вдруг ему навстречу попался один человек. Виктор не мог бы сказать, чем тот привлек его внимание - но впоследствии твердо вспомнил тот факт, что и он сам, как ни не был увлечен своими чувствами, еще издали этого человека заметил - быть может, каким-то краем сознания. Человек этот, приближаясь к Виктору, вдруг замедлил шаг, и, не доходя до него пару шагов, вдруг остановился. Виктор тоже, сам не зная почему, замедлил шаги и остановился напротив. Незнакомец смотрел на него как бы с нескрываемым восхищением. Он, казалось, даже не мог поначалу ничего сказать. Наконец, как бы не в силах сдержаться, он подошел к нему, и, глядя в лицо Виктору, произнес:
- Как Вы себя чувствуете?.. Вы удивительный человек. У Вас лицо светится...
Тут он запнулся от волнения и замолчал.
Виктор пребывал все в том же состоянии. Он даже не понял сначала, что именно ему сказал этот человек. Для него самого это было полной неожиданностью - тем более здесь, на людном проспекте, от совершенного незнакомца. Это было так странно, так удивительно, что он и сам не нашелся, что сказать. На него вдруг снизошло какое-то странное, глубокое молчание, он как бы не мог отвечать - да и что, если по правде, здесь можно было сказать?
Незнакомец еще несколько секунд стоял и с восхищением смотрел на Виктора, а потом как бы смутился, опустил глаза и, сказав: "Я Вам желаю всяческих успехов...", разминулся с Виктором и пошел дальше. Виктор остался в удивлении стоять. Он еще некоторое время не мог прийти в себя, но, наконец, опомнился, и не нашел ничего лучшего, чем тоже зашагать дальше, в другую сторону по проспекту. И лишь пройдя какое-то время, он как бы сообразил что-то и остановился. Ведь только что произошло что-то в его жизни совершенно невозможное и неслыханное. Мало того, что он пришел сегодня в это удивительное состояние, которое само было для него неожиданностью - но он встретил вдруг в толпе человека, который ощутил это его состояние со стороны! Это и было самое главное! Значит молитва, эти тонкие духовные состояния не просто что-то, что существует только "внутри", но их можно как-то заметить, они отражаются на лице, во внешности! .. Впрочем, он знал это из истории - но как он мог применить это к себе! .. Это было совершенной новостью для Виктора. Впрочем, не он сам, и это было понятно, был "виновником" этого своего состояния, а Бог. Но дело было даже не в этом - не в нем, Викторе, и не в его состоянии - а в этом человек. Ведь и Виктору еще заранее показалось в нем что-то особенное - по крайней мере, чувство такое мелькнуло! .. Вот ведь и остальные прохожие - те сотни людей, которые прошли мимо него в эти десять минут - Бог знает, что и в какой степени заметили, но ведь никак себя не проявили, никак своих чувств не выразили! .. Так значит, этот человек сам был тоже не прост! Тот, кто остановился вдруг посреди улицы и сказал незнакомцу такие слова - тоже должен быть сам человеком далеко не обычным! Виктор вспомнил черты лица незнакомца. Обычное лицо - ясное, открытое, гораздо более открытое, чем у многих идущих вокруг... Виктор ругал теперь себя за ошибку. Похоже, что он, увлекшись своим "состоянием", сейчас упустил замечательную встречу и знакомство - с человеком, которому явно было что-то открыто, возможно, с верующим, быть может, и вовсе - с неизвестным ему его духовным братом!
Виктор теперь спохватился и быстро пошел назад по проспекту. Он шел, обгоняя прохожих, стараясь найти того человека. Но эти его усилия ни к чему не привели. Тот, быть может, уже ушел далеко или куда-то скрылся. Наконец, Виктор разочарованно остановился.
"Вот так всегда и бывает, - думал он грустно, - Встретились вдруг два человека - и сразу же разошлись. Даже друг друга не узнали. Мало нас все-таки, духовных братьев... (он грустно взглянул на людей, спешивших вокруг, которые, видимо, были поглощены совсем другими интересами) И что стоило мне не молчать? Заговорить, спросить что-нибудь - главное не молчать. Сказать, что это не я, не я сам был причиной тому состоянию, Вспомнить Бога, Христа, указать на Небо... Тогда не было бы так странно. А так получилось очень странно, и какое-то чувство незавершенности..."
Он пошел дальше по проспекту.
"А ведь это, пожалуй, было искушение, - подумал он через некоторое время, - Очень непросто услышать от незнакомого человека такие слова... Он меня будто над всеми поставил, что-то особое во мне заметил... Ох, непросто мне теперь будет этот случай вспоминать. Он как будто признал во мне что-то, и одновременно потребовал что-то, что я, может быть, и выполнить пока не в состоянии... Вот, передо мной сейчас конкретная жизненная задача, а я, может быть, справляюсь с ней далеко не лучшим образом..."
Он еще некоторое время шел и размышлял.
"Да, многого я пока не умею, - наконец, сказал он себе, - Не так сложно в одиночестве с Богом беседовать - а вот как среди людей жить? Как их понимать, участвовать в их жизни, действительно быть им полезным?.. Так, в одинокой молитве можно очень высоко залететь. Нужно быть, пожалуй, поближе к земле, нужно быть почаще среди людей. Вот что - пойду-ка я, пожалуй, сейчас к братьям! .."
Он еще некоторое время шел задумчиво по проспекту. Состояние его понемногу делалось все более обычным. Сила, которая наполняла его те несколько минут и оказалась причиной этого странного состояния, постепенно покидала его. Наконец, он совершенно вернулся "с небес на землю". Оглядев вновь проспект и прохожих, он скорей повернул в свой район, чтобы вечером, с наступлением темноты быть в лесу и увидеться там с братьями.
Когда наступили сумерки, он зашел в лес, прошел по его тихим тропинкам - и скоро уже был недалеко от пруда, на облюбованной в этом году для вечерних собраний поляне. Уже темнело, и он ожидал, что скоро все соберутся. Придя на место, он обнаружил в самом деле нескольких братьев, готовящих место для прихода остальных. Его там сразу узнали и даже были рады. Виктор некоторое время смотрел, как несколько человек собирают дрова для костра, а после этого вдруг прямо обратился к ним.
- Послушайте, братья, - как по какому-то наитию или вдохновению сказал он, - Я здесь давно не бываю, и, может быть, в этом не прав - но я всех вас помню, и вот теперь специально пришел, чтобы сказать вам нечто важное. Очень прошу вас выслушать меня.
Несколько человек на время отвлеклись от дела и собрались вокруг Виктора. Видно, слова или тон его слов чем-то на них подействовали. Они теперь стояли рядом, смотрели на Виктора и ждали, что он скажет.
- Я, братья, к вам совета и помощи пришел просить, - начал Виктор все в том же вдохновении, - У меня сейчас сложный период жизни, я не знаю, что мне делать. Объясню вам все по порядку. Некоторое время назад я покинул то место, которое вы все хорошо знаете, которое всем нам одинаково дорого. Мы все вышли оттуда, это наша духовная родина. Я имею в виду наш храм. Я ушел оттуда не потому, что мне там было плохо, или что я был там чем-то недоволен, а... по другим причинам. Мне казалось, что я не нашел там себя, действительного приложения своим силам. Я думал, что Христианин способен на большее, что он должен искать свой путь, возможности своего собственного, свойственного только ему одному служения. С этой целью я и покинул храм. Я надеюсь, что не навсегда, что это для меня только определенный период. Пока же я нахожусь в "свободном плавании", цель которого - найти свой путь в жизни, понять для себя, что же именно я могу. Я уже сделал несколько шагов на этом пути. Я встретил нескольких людей, говорил с ними о вере - и, кажется, чем-то им в этом помог. Поэтому я не жалею о принятом мной решении. И все же я этим был не слишком удовлетворен. Все это казалось мне слишком просто, слишком уютно и "камерно" - беседы где-нибудь на природе или в уютных квартирах! Мне нужно было как можно более полное испытание своих сил, как можно большее напряжение - чтоб быть на самом деле уверенным, что жизнь проходит не зря, что я действительно Богу служу. Но я не мог для этого отправиться в тюрьмы, больницы, в другие места горя и болезней, хотя там и есть, может быть, такая возможность - по той простой причине, что это не для моих слабых сил. Ведь каждый должен выбирать себе служение по силам. Но тут Бог послал мне место, где я действительно мог найти применение своим силам - где требуется и полное напряжение, и в то же время не сверх меры. Здесь есть недалеко одно общежитие - минутах в двадцати отсюда, в этом же районе. Послал и человека, которому я, может быть, нужен, которому нужна помощь. Теперь я к нему хожу. Я понял, что не ошибся в своем выборе. Такое общежитие - действительно прекрасное приложение моих сил. Здесь - вся жизнь в миниатюре, такие обычные и естественные для нашего города условия, в которых, однако, по-своему отражается все то, что мне было недоступно по слабости сил. Но вот в чем дело. Вопрос теперь не обо мне, а о том человеке. Он в самом деле нуждается в помощи. Мне кажется, что у меня может не хватить на это сил. Поэтому я обращаюсь к вам, братья - давайте поможем все вместе этому человеку, давайте друг друга в этом поддержим!
Он выждал немного, заметил, что братья заинтересованы и его внимательно слушают, и продолжал.
- Это студент. Он всех нас моложе - но ситуация, в которой он оказался, очень сложна. Он далеко от дома, в чужом городе. Физически он не очень крепок, и с жизнью всегда не очень справлялся. К тому же теперь он серьезно болен. Там есть вокруг люди, которые как-то ему помогают - но все же, по-моему, этого не достаточно. Он с детства умный и одаренный. Я знаю, он даже стихи писал. Теперь он думает о духовных вопросах - о вере, о вечной жизни и о душе, в последний раз я ему Евангелие дал. Но только это все от того, что он серьезно болен, и думает, что скоро умрет - а я сам положил в душе, что должен непременно его спасти. Спасти во что бы то ни стало, чего бы это не стоило. Я даже веру свою этим решил мерить. Но только ведь дело в том, что это не мое личное дело. Вопрос о здоровье человека, о его жизни и смерти - не может быть делом кого-то одного! Не зря же мы - Церковь! Я, братья, к вам обращаюсь - давайте все вместе его спасем! Давайте покажем этим наше единство, наше стремление к добру! Разве жизнь человека этого не стоит? Пусть это будет наше общее дело, то, чем мы все вместе сможем Богу послужить! Я призываю вас - примите участие в судьбе этого человека! Давайте все вместе, церковно попробуем спасти эту несчастную жизнь! ..
Виктор закончил. Он говорил очень одушевленно. Когда братья заговорили, он из их слов понял, что эта ситуация им уже отчасти известна, но что теперь, после слов Виктора, готовы принять в ней более активное участие. Речь Виктора, видимо, произвела на них глубокое впечатление. Они все вместе сразу же стали строить планы. В них, между прочим, учитывалось посильное участие каждого брата в судьбе бедного студента. Некоторые братья взялись организовать его поездку в храм. Другие решили поподробнее узнать о церковном приюте. Также решили не забывать о хорошем питании и лекарствах, и некоторые братья взялись все это доставать. Еще было предложение пригласить врача - своего, церковного, в котором можно было быть полностью уверенным. Такой врач, являясь профессионалом в своей области, кроме того здесь вызывал к себе доверие и как духовный брат. Ближайшим делом решили организовать поездку больного в храм. В ней выразили желание принять участие почти все братья. Поскольку служба в храме бывала не каждый день, решили осуществить это через три дня, в большой церковный праздник. Обдумали, как "транспортировать" больного, в чем его везти. Виктор был очень доволен этим обсуждением. Главное, что его радовало - что братья говорили горячо и заинтересованно, что они действительно приняли все это близко к сердцу. Наконец, в скором времени решили навестить Сашеньку сразу целой компанией. Виктору тоже эта идея очень понравилась.
- Попробуйте разубедить его в том, что все кончено, - говорил он, - Попробуйте внушить ему надежду на выздоровление. Вас много, у вас свежий ум - может быть, вам это удастся лучше, чем мне. К тому же и само посещение многих верующих молодых людей может на него благотворно подействовать.
Во время беседы подходили новые братья, которые быстро вникали в курс дела и подключались к обсуждению. Скоро появился и брат Николай. Он был удивлен и в то же время доволен, увидев Виктора в здешнем тесном кругу, в самом его центре и даже отчасти в роли "полководца". Присев к костру, он тоже высказал несколько дельных советов.
Скоро горячая беседа закончилось, все братья пришли к общим практическим решениям. Все были видимо одушевлены новым делом - на всех предложение Виктора благоприятно подействовало. Он сам тоже чувствовал себя увереннее - после такой поддержки братьев ему вновь казалось, что все не так плохо, что есть даже твердая надежда. Поэтому в этот раз он после беседы даже остался с братьями. Теперь, когда они вновь объединились для общего дело, было бы странно так вдруг уходить. Довольно долго сидел он с ними у костра, слушал духовные беседы, духовные песни, сам принимал в этом участие. Вновь, в первый раз за последние два месяца, он ощущал радость духовного общения, того, что он не один, не сам по себе - а только один из многих. Горел на поляне костер, к высокому черному небу взлетали яркие искры. Кругом него были знакомые и родные лица. Он праздновал сегодня в душе свое возвращение в круг "лесных братьев". Уже под утро, когда все разошлись, он тоже пошел домой.
Виктор чувствовал себя теперь спокойнее. Хотя он и по-прежнему переживал, и не был уверен в успехе всех этих усилий, он теперь твердо знал, что он не один, что заручился крепкой поддержкой братьев. С ними ему ничто не было страшно. Он начинал вновь чувствовать дух братства, дух бескорыстной взаимной поддержки. Вместе с тем это давало ему и свободное время. Он не представлял, как бы справился один с той задачей, которую на себя взял, если бы действовал совсем один. Кроме собственных его трудностей здесь была и еще одна - он мог просто своими визитами утомить больного. Теперь, во всяком случае, этой опасности не было - они действовали вдвоем с братом Николаем. В брате Николае Виктор был уверен, как в самом себе - так что даже не чувствовал этой замены. Сам же больной мог видеть теперь разные лица, а, кроме того, чувствовать, что не один человек в нем принимает участие. Быть может, даже и ежедневные визиты были лишнее, и не в них было дело - а в тех конкретных действиях, которые они вчера на поляне наметили. Виктор об этом думал с особой надеждой и именно их с нетерпением ждал. Особенно его радовала четкая организация братьев, слаженность их взаимодействия, что позволяло надеяться и даже гарантировало, что эти планы действительно осуществятся. Но это не могло сделаться сразу, к этому надо было еще подготовиться - особенно к перевозу больного в приют. От Виктора, следовательно, теперь не так много и требовалось. Он должен был молиться, духовно поддерживать братьев, интересоваться по телефону о ходе дел - и раз в два или три дня ходить к больному. Ночью на поляне они договорились, что в следующий раз к нему пойдет брат Николай - значит, у Виктора был свободный день. Может быть, даже и два дня, если учитывать, что не обязательно нужно было навещать его каждый день. Так было даже и лучше - он мог настроиться, подготовиться, чтобы визит его не был напрасен.
Так или иначе, но день сегодня был свободный. Его он употребил на прогулку по городу. Ему хотелось просто пройтись, прогуляться, без всяких лишних тревог и занятий. После работы он вновь поехал на знакомый проспект, где когда-то он встретился с Сергеевым. Пройдясь по проспекту, глядя на ларьки и прохожих, он через некоторое время свернул во дворы. Ему хотелось теперь спокойствия и тишины. Здесь, пройдя несколько дворов и небольшой сквер, он неожиданно вышел на набережную. Он прежде здесь никогда не бывал, даже не знал, что здесь есть поблизости река - теперь же с радостью воспринял это.
Перед ним вдруг открылся широкий вид. Мерно катила свои воды река. На другом берегу ее виднелся лес - небольшой, конечно, видимо, тоже один из московских скверов, но его зелень все равно приятно радовала глаз. Недалеко от Виктора реку пересекал огромный мост. Здесь же, на берегу зеленели тополя, липы благоухали уже своим цветением. Все это составляло приятный контраст с суетой города. Виктор остановился на каменной набережной, вдохнул полной грудью воздух и некоторое время стоял, глядя на раскинувшийся перед ним широкий вид.
Через некоторое время он решил вернуться к проспекту. Ища возможность снова пройти к нему, он медленно пошел вдоль перил набережной. Здесь через некоторое время ему попался один человек. Он тоже стоял на набережной и тоже мечтательно смотрел на раскинувшийся перед ним вид. Проходя мимо него, Виктор узнал вдруг Сергеева. Остановившись и подумав, он подошел к нему и окликнул его.
Сергеев отозвался не сразу. Как-то мечтательно оторвав глаза от вида, он тихо сказал:
- Красота-то какая! .. Как удивителен и прекрасен этот мир! ..
Лишь после этого он узнал Виктора.
- Как, и Вы тоже здесь... Вы, наверное, тоже любите здесь гулять... Я еще тогда, в первый раз понял, что в нас есть что-то похожее...
- Нет, - смущенно ответил Виктор, - Я здесь в первый раз. Но мне действительно этот вид очень нравится.
- А я так все время люблю здесь гулять, - продолжал Сергеев все так же мечтательно, будто в каком-то забытье, - Для меня это одно утешение. Так, уйдешь от этого города и от своих мыслей - а здесь вечная природа и покой...
- Я тоже люблю природу, - ответил Виктор, стараясь поддержать разговор, - Я прежде этим часто утешался, до тех пор, пока к вере не пришел. Теперь, конечно, не то...
Его собеседник не ответил. Они некоторое время стояли рядом, глядя на прекрасный вид. Рядом шумели тополя, в воздухе разносился запах лип.
- Теперь уже не так, - продолжал Виктор, - Этот поворот в жизни многое меняет. Теперь уже не так хочется видеть то, что привлекает взор, сколько думать о Том, кто все это сотворил. Взгляд обращается к Невидимому. Поэтому мне, честно говоря, больше хотелось бы вновь говорить о том, что явилось причиной нашего знакомства и что нас некоторое время назад объединило... У Вас как, есть какиенибудь успехи?
Собеседник таинственно улыбнулся.
- Наконец-то! Все-таки Вы об этом спросили! А я специально не говорил - потому что чувствую, что уже как-то и не обязательно об этом говорить. Все равно для меня уже все решено, выбор сделан, и уже ничего не может измениться!
- Вот как? Интересно, - сказал Виктор. Он по голосу и выражению лица чувствовал, что с его собеседником произошло что-то важное.
- Но я хотел бы Вам это у себя рассказать, - продолжал Сергеев, - Здесь, помоему, для таких разговоров обстановка не совсем серьезная. Я снова прошу Вас быть моим гостем.
Они поднялись с набережной, прошли через несколько дворов и оказались в квартале, в котором жил Сергеев. Скоро они стояли уже у знакомой квартиры, и Сергеев открывал дверь.
Войдя в квартиру, Виктор в первую очередь увидел изменения, происшедшие со времени его прошлого визита. Тогда он обратил внимание на беспорядок в доме, особенно в комнате и в прихожей. Теперь этого беспорядка не было и в помине. Напротив, все было удивительно аккуратно. Одежда в прихожей на вешалке висела теперь аккуратно на "плечиках". Таких посторонних вещей, как бумага, газеты, тарелки с недоеденной пищей в прихожей теперь не было. Весь вид был вполне жилой.
То же можно было сказать и о комнате, в которую Виктор в прошлый раз побоялся и заглядывать. Теперь в открытую дверь было видно тоже вполне жилое помещение, с застеленной постелью, с задернутой занавеской и аккуратно стоящими в шкафу книгами. Разбросанной по комнате одежды тоже не было видно.
Виктор по старой памяти хотел было пройти на кухню - он уже привык, что хозяин принимал его там - но тут Сергеев его остановил.
- Зачем? Пойдемте в комнату, - сказал он, - Она теперь вполне приспособлена для приема гостей.
Виктор охотно прошел вслед за ним в комнату.
- Я вижу, у Вас тут серьезные изменения... - остановившись посреди комнаты, сказал он, - Если не секрет, то с чем это связано?
- А вот об этом я и хотел Вам рассказать, - улыбнувшись, ответил хозяин, - Да Вы не стойте, садитесь. Вот, в это хотя бы кресло.
Виктор присел в скромное кресло у окна, рядом с небольшим стоящим здесь же столиком. Сергеев устроился по другую сторону этого столика, в таком же кресле. Некоторое время он смотрел на Виктора, как бы не в силах начать. Он явно имел что-то сказать Виктору, и именно для этого его и позвал - но это как-то не выговаривалось. Виктору через несколько секунд молчания даже стало странно. Наконец, Сергеев собрался с духом и как-то медленно, тихо и снова как-то таинственно произнес:
- Вы знаете, Я там был.
Виктор сразу понял, о чем идет речь - но все же для верности спросил:
- Где?
- Там, где Вы мне посоветовали. В храме.
Виктор другого ответа и не ожидал.
- Ну и... как Вам там?.. - тоже после некоторого молчания спросил он.
Сергеев снова какое-то время собирался с духом для ответа.
- Вы спрашиваете, как? Мне довольно трудно ответить. Это удивительно, грандиозно! - вдруг воскликнул он, - Я никогда нигде прежде такого не видал! Это как будто из другого мира, или... из будущего! Я там везде у вас побывал - и на службе, и на занятиях, даже со священником поговорил - и до сих пор не могу прийти в себя! Никогда не предполагал, что у нас, в нашей Москве нечто подобное может быть! .. Вот, оказывается, много есть в мире, чего мы не знаем! .. Собственно, этому и обязаны те изменения, которые Вы заметили, - продолжал он уже спокойнее, - Да и не только эти. Потому что я, сходив туда пару раз, быстро во всем основном разобрался, и совершил, может быть, самый важный шаг в своей жизни - поступил в вашу духовную школу. Я теперь ее полноправный ученик - правда, еще совсем неопытный, начинающий. А раз так - можно ли жить в таком бедламе, можно ли, чтобы вообще в жизни - внутренней или внешней - был беспорядок? Видно, Церковь действительно - знаю это уже по своему опыту - производит на человека как бы мобилизующее влияние.
Виктор порадовался его словам.
- Это замечательно, что Вы приняли такое решение, - искренне сказал он, - Как хорошо, что здесь Ваше желание совпало с предоставляемыми нами возможностями!
- Да-да, именно! - подхватил Сергеев, - Я ведь этих возможностей раньше и не представлял! Думал, что навсегда все осталось в прошлом - в моих школьных, студенческих годах! А теперь вдруг вновь возможность учебы, да какой - совершенно особой, духовной, на совсем ином, высшем уровне! ..
Виктор вдруг подумал о том, что он все-таки, сам не ожидая того, сыграл некоторую добрую роль в жизни этого человека, способствовал обретению им нового смысла жизни. Он вовсе не ожидал, что именно так все выйдет - но этот, осуществившийся вариант был, видимо, далеко не худшим.
- Странно только, что это произошло так быстро, - вслух сказал он, - У многих на это уходят месяцы, годы... Обычно это долгий, непростой путь...
Сергеев тепло взглянул на него.
- А Вы откуда знаете, что этих месяцев и лет не было? - как бы с некоторой хитринкой сказал он, - Что Вы знаете, по сути, о моей прежней жизни? Только то, что я Вам рассказал? Но я Вам тогда не мог обо всем говорить - тем более о таких тонких вещах! А теперь я Вам прямо, открыто говорю - я уже прежде шел к этому, я уже был "на пути"! .. Только Бог знает, сколько времени нужно для этого подспудного роста веры, для созревания этого маленького семечка, о котором говорится в притче, до тех пор, пока это как-то реально проявится. Я, может быть, потому и заинтересовался Вами, что уже раньше об этих вещах размышлял! .. Я говорил же Вам, что уже и раньше ходил в храм, и некоторые книжки читал! .. Но лишь встреча с Вами послужила толчком, привела к реальным шагам, к важному жизненному решению! Вот за это я, собственно, Вам и благодарен! Вы здесь сыграли как бы роль "катализатора"!
Виктор задумался. Пожалуй, это и действительно было так. Должен, должен был у Сергеева быть период этого "подспудного созревания веры", этого внутреннего, неосознанного интереса к ней - иначе была непонятна такая внезапная в нем перемена. Себе самому Виктор не мог приписывать такого глубокого воздействия на людей. И даже храм, богослужение в нем, глубокие духовные беседы вполне могли оставить неготового человека равнодушным - по крайней мере, не вызвать в его жизни таких глубоких изменений, которые произошли с Сергеевым. Да, видимо, он здесь сыграл лишь роль "катализатора", лишь поддержал человека на его собственном, самостоятельном духовном пути - быть может, в чем-то помог, направил... Но Виктору и этой роли было достаточно - пожалуй, даже именно этой роли он и был особенно рад, как-то особенно ее принимал...
- Отсюда и порядок, и убранная комната?.. - вновь повторил он.
- Конечно! .. - откликнулся Сергеев, - Ведь я теперь верующий человек - а в жизни такого все должно быть в порядке! .. Я просто с этого самого простого начал.
Виктор молчал. Он чувствовал, что ему не нужно сейчас ничего говорить.
- Но я этим не кончил! - продолжал Сергеев, - Это не единственное, что я на моем новом пути сделал! Нет, я хочу навести порядок во всей моей жизни - слышите, во всей!
Виктор молча слушал.
- Я в эти дни совершил еще один поворот, - продолжал Сергеев, - принял второе важное решение, которое должно глубочайшим образом отразиться на всей моей жизни! Это даже не поворот, а буквальный переворот - полный отказ от всего моего прошлого!
- Что же это... за поворот? - с удивлением спросил Виктор.
Сергеев с минуту молчал.
- Помните тот чемодан? - наконец, спросил он, - Тот, в который я складывал свои неудачные рукописи? Вы еще в прошлый раз об него споткнулись. Помните, я тогда объяснил Вам, что это составляло для меня камень преткновения, некоторую огромную проблему моей жизни. Так вот - на днях я эту проблему решил.
Виктор смотрел на него зачарованно, невольно поддавшись его настроению. Сергеев, сказав это, опять некоторое время молчал, прямо и широко открытыми глазами смотря на Виктора. Виктору вновь стало как-то немного странно.
- Как... решили? - наконец, после молчания спросил он.
Сергеев вновь не сразу ответил. Он все так же смотрел на Виктора, желая, но не в силах сразу сказать. Наконец, через несколько секунд он вдруг тихо сказал:
- Я их выкинул.
- Выкинули?! - потрясенно воскликнул Виктор, - Этого не может быть! Как Вы решились? Ведь там, насколько я понял, был труд всей Вашей жизни, то, чем Вы жили до сих пор!?
Виктор чувствовал, что допустил здесь слабость. Именно как верующий Сергеев был абсолютно прав, потому что эти рукописи действительно составляли для него груз и обузу, которые в будущем мешали бы его движению по пути Вечной жизни. Виктор сам хотел навести его на мысль как-нибудь избавиться от этих рукописей, или, по крайней мере, не придавать им такого значения - в частности, думал сегодня об этом заговорить. Он хотел предложить неудачливому автору спрятать эти рукописи подальше, или отвезти их к знакомым, или, в самом деле, ликвидировать их частично - словом, сделать так, чтобы эта проблема не висела на нем таким грузом, не была для него препятствием на пути дальнейшего духовного движения. Но не ожидал же он, что это произойдет так! Здесь Сергеев его опередил, сам решил проблему так серьезно и радикально, как Виктор никогда бы сам не решился ему предложить!
- Так, значит, Вы окончательно от них избавились? - вновь спросил он.
Сергеев вновь, после молчания, сказал:
- Да. Сразу решил сжечь все мосты, чтобы и возможности возврата не было.
Виктор по-прежнему был смущен.
- Но разве нельзя было как-нибудь помягче? - вновь допустил слабость он, - Как-нибудь... чтобы такой большой труд не пропал? Разве нельзя было решить проблему... как-нибудь менее "радикально"?
Хозяин грустно вздохнул.
- Я понимаю вас... Вы, видимо, обо мне заботитесь... Вы не хотите требовать от меня слишком многого и тем сразу смутить. Спасибо, я это очень ценю. Но, как видите, все это оказалось не нужно. Как видите, я сам решился. И уверяю Вас - вовсе об этом не жалею. Ведь в самом деле - представьте, что были в моей жизни эти листки. Какой-то рок, какое-то наваждение. Они, по сути, заменили мне жизнь. Какие-то грандиозные планы, замыслы - и все без результата. Я посвятил этому годы - и почти все потерял. Жизнь вся проходила в фантазиях. Теперь-то я вижу, что ничего из этого и не могло выйти. Все это была одна огромная ошибка. И вот теперь лучше прозреть, и навсегда от нее избавиться - лучше поздно, чем никогда! Вот потому я и не жалею об этих рукописях. Уж если рубить, так сразу, сплеча. И Вы меня зря поэтому жалеете, и предлагаете какой-то другой, более "мягкий" вариант - поскольку я сам выбрал именно этот.
Виктор серьезно слушал. Он вдруг с новой стороны взглянул на своего знакомого. Так мог поступить только человек, уже имеющий веру - по крайней мере, имеющий где-то в глубине души этот зажегшийся огонек или зерно, которые могли стать для него новым, влекущим его ориентиром. Иначе как бы, еще не имея такого ориентира, он мог отказаться от того, что прежде было в его жизни самым важным? Да, без сомненья Сергеев, в какие-то несколько недель, почти на глазах у Виктора стал верующим человеком. И все же само его решение по-прежнему казалось Виктору странным. Он, хоть старался быть последовательным в вере, всегда испытывал уважение ко всем творческим людям, вообще к самому процессу творчества.
- И что же... - поэтому спросил он, - Теперь Вы решили совсем забросить это занятие?.. Я имею в виду... письмо, литературу?..
Виктор спросил не подумав, и вовсе не ожидал, какую реакцию вызовет этот простой, по-видимому, вопрос.
Сергеев вновь некоторое время загадочно смотрел на него, как бы собираясь открыть Виктору какую-то тайну. Виктора вновь удивило его странное поведение.
- Вы спрашиваете, брошу ли совсем эти занятия? - сказал, наконец, Сергеев, - Ответ Вас, может быть, удивит. Хоть он и ближе к Вашей "мягкой" манере решать жизненные вопросы - теперь, после того, как Вы знаете о моем решении, Вы, может быть, будете разочарованы.
Виктор снова молчал и не перебивал, ожидая, пока Сергеев сам скажет.
- Вы спрашиваете, брошу ли я совершенно занятия творчеством? - вновь повторил Сергеев, - Быть может, так было бы последовательней, да, я согласен, достойней, все что угодно - но, к сожалению, не реальней и не жизненней. И я Вам поэтому говорю - не только не брошу, но, может быть, только теперь по-настоящему и начну.
Виктор действительно удивился. Да, это было ближе к его "мягкому" жизненному подходу - но после предыдущих слов Сергеева выглядело странно. Он ожидал с большей готовностью другой ответ.
- Вы хотите сказать, что не совсем бросите это дело?.. - осторожно произнес он, - Что Вы, быть может, снова будете пробовать, что-то новое писать?..
Сергеев твердо кивнул головой.
- Да, - тат же сказал он, - И не только буду, но даже уже... начал.
Виктор опять удивился. Последние слова Сергеева настолько не вязались с предыдущими, что почти уничтожали их смысл. Невольно можно было усомниться в искренности всего, что говорил сегодня Сергеев - даже в его "обращении" и добрых отзывах о храме. В самом деле, можно ли верить человеку, который так непоследователен в главном, что в самом деле до этого времени составляло весь смысл его жизни? Виктор вдруг ощутил себя разочарованным - примерно так же, как и несколько минут назад, когда он узнал об уничтожении рукописей. Впрочем, было ясно, что и он сам здесь не совсем тверд, что, в сущности, он не может здесь ни о чем судить.
- Верно ли, - все же печально сказал он, - что Вы снова хотите себя погубить, вновь подчинить этому занятию свою жизнь, вновь тратить время на фантазию, мечту, иллюзию?
Сергеев быстро взглянул на него.
- А вот так бы я все же не стал говорить, - сказал он, - Вы будто не можете понять и предположить, что и это свое занятие я могу поставить на службу тому новому, что мне открылось.
Виктор смотрел так же разочарованно.
- Почему Вы считаете невозможным, что и эти свои способности я хочу положить на служение Истине, Церкви, Христу?
На Виктора ничто не действовало.
- Здесь дело все в том, - серьезно продолжал Сергеев, - что невозможно ведь так сразу сменить все ориентиры, сжечь все мосты. Какая-то связь с прежней жизнью должна оставаться. Ну в самом деле, смогу ли я сразу и полностью углубиться в духовную область, совсем оторвать от себя все прежние занятия? Я этого хотел - но думаю, это вряд ли возможно. Потом дело ведь в том, что я теперь больше всего на свете хочу как-нибудь послужить Церкви. А кроме этого я, пожалуй, в сущности, мало умею. Я ничем больше пока и не смогу Ей послужить, ничем больше и не смогу быть полезным... Потому я и решил не жечь сразу все мосты. Пусть будет какой-то переход, один "мост", который пусть хоть отчасти свяжет мою прежнюю жизнь с новой. И я надеюсь, что этим мостом будут именно мои творческие способности.
- Как именно Вы думаете это осуществить? - уже с большим интересом спросил Виктор.
Сергеев неопределенно пожал плечами.
- Я, честное слово, еще не знаю. Все это пока еще неопределенно, зыбко... И область новая, и силы мои слабые, и множество здесь есть искушений, трудностей... Но знаете, передо мной последнее время как бы мелькает один замысел... Он как бы еще неопределенный, в тумане - но, кажется, неплохой. Он, кажется, лучший из всех моих прежних, неосуществленных. А главное - что он о вере. Его герой - верующий. Я все на эти темы размышлял, и с Вами беседовал, и вот, побывал в храме - и, кажется, что-то такое в голове проявилось... Не знаю, не знаю... Все это пока так зыбко, неопределенно... Я даже и не готов сейчас писать, а так только - думаю и делаю наброски. Может быть, это будет еще очень нескоро. Может быть, мне сначала надо получше в духовной жизни разобраться - походить в храм и на занятия. Но я одно Вам могу сказать - что это, по-видимому, лучший мой замысел. И я надеюсь, что рано или поздно он будет осуществлен, потому что он стоит того.
Виктор теперь понял мысль Сергеева. Конечно, она с некоторой точки зрения была странной - но, в сущности, вполне для него понятной. Некоторые новоначальные - он знал это по школе - на первых порах именно так решали подобные вопросы своей жизни. Конечно, Виктор не знал, как точно к этому надо относиться - но тут же решил об этом некоторое время не думать. Конечно, все было немного странно - но, видимо, и это был один из вариантов, и именно подходящий для этого человека теперь. По крайней мере, это можно было когда-нибудь потом обдумать. Сейчас же он решил прощаться.
- Что ж, я очень рад, - сказал он, вставая, - Что в Вашей жизни все так сложилось. Желаю Вам успехов на Вашем новом пути. По-видимому, моя скромная роль в Вашей жизни закончена. Мы теперь, может быть, будем видеться в храме. Последнее, что я хочу сказать Вам - ради Бога не думайте, что я какую-то особую роль в Вашей жизни сыграл. Оказался в нужное время рядом, что-то сказал, чем-то помог, как-то направил... А то Вы уж слишком благодарите... За все благодарите Бога. Еще раз всего доброго - и до свидания.
Он встал, попрощался с хозяином, и покинул квартиру. Скоро он уже ехал домой.
Вечером Виктор снова позвонил духовному брату. Тот, как и собирался, был сегодня у больного, и был даже очень доволен этим визитом. Ему показалось, что сегодня студент выглядел лучше и что он говорил более оживленно. Брат Николай сказал, что он берет назад свои мрачные прогнозы, и что у него даже появилась надежда. Также он сообщил и об успехах братьев. Сергей ездил в храм и там хлопотал об устройстве Саши в приют. Некоторые другие успешно снабжали больного лекарствами и фруктами. Короче, их план, кажется, вполне удавался.
Утром Виктор сам решил отправиться к нему. Этот визит, однако, был неудачный, поскольку больной студент в это время спал. Виктор увидел только его светлую голову, выглядывавшую из-под одеяла. В коридоре, у двери Саши Виктор встретил Орлова. Вид у того был мрачный. Он большими шагами ходил взад и вперед по коридору, с тревожным и отчаянным выражением лица. Виктор вспомнил прошлую встречу с этим студентом и те мысли, которые были у него по поводу этой встречи. Что-то этот студент значил для него, что-то было серьезное с ним для него, Виктора связано! .. Он вновь пристально вгляделся в Орлова. Он хотел было даже в этот раз с ним заговорить - но передумал, тем более, что и студенту было, кажется, сейчас не до того.
Но что бы ни думал этот Орлов о состоянии и перспективах Сашеньки, Виктор склонен был толковать все в лучшую сторону - и с этих позиций счел глубокий, крепкий сон хорошим знаком. Кроме того, и брат Николай заботился о больном, и другие "лесные братья". Потому Виктор решил некоторое время не тревожиться и никуда не спешить, а после работы сегодня сделать еще некоторые дела, которые он в последние дни как-то упустил, но чувствовал все же, что непременно должен сделать.
Первое из этих дел был визит к Марье Ивановне. Виктор помнил последнюю неожиданную их встречу, и ощущал это в своей душе, как некий "долг". Все прочие дела и знакомства, которые он начал этим летом, либо еще продолжались, либо имели некоторое завершение, и только это было в какой-то неопределенности. Он чувствовал, что хочет все же разобраться, что это за семья, понять хоть немного их жизнь, а главное - саму Марью Ивановну, которая была ему вроде чуждая по характеру, и в то же время почему-то так его уважала. Последнее ее приглашение давало для этого повод. Она говорила в тот раз серьезно и искренно. Похоже, вполне можно было здесь еще попытаться.
Поэтому вечером он отложил все другие свои занятия, и после работы пошел к их подъезду. Здесь он вновь ощутил некоторую тревогу, связанную с тем, что все прошлые его разговоры и визиты к ней были неудачными. Он никак не мог найти "ключ" к этим людям, не мог понять, как вести себя в этой семье. Но он чувствовал, что должен идти. Это было как испытание, проверка, и... в конце концов, ведь это действительно было единственное еще незаконченное его дело! В конце концов решительность взяла верх, он отбросил сомнения и поднялся к знакомой квартире.
На звонок ему открыла сама Марья Ивановна. Видимо, она была единственный "активный" человек в доме, и всегда сама открывала дверь. Вид ее, однако, был совсем затрапезный. На ней был какой-то растрепанный халат, почти распахнутый, тапочки на босу ногу, прическа была какой-то помятой и всклокоченной. Впрочем, Виктор вспомнил, что она и всегда так одевалась, когда была дома, так что в этом не было ничего удивительного.
Увидев Виктора, она сперва его не узнала, а узнав, как обычно, очень сильно и даже как-то излишне обрадовалась.
- А, Витенька... - засуетилась она, - Радость-то какая... Зашел все-таки... А я уж и ждать перестала. Все не идешь - я уж и думаю: нет, не зайдет... Ну, вот и хорошо, вот и хорошо! .. Ну, заходи, заходи... Ты к Ваське?
- Нет, Марья Ивановна, я к Вам, - только и оставалось ответить Виктору, - Ваш сын, видно, не стремится со мной встретиться... А Вы в прошлый раз говорили, чтобы я просто в гости к Вам заходил.
Она на секунду выразила недоумение.
- Ах да, ах да! - вспомнила она, - Я же это сама сказала! И правда - чего с ним пытаться? Я тебе и сама рада! Я так рада тебе, так рада! Я тут сижу, а сама думаю - когда же мой Витенька придет?
Виктор уже привык ко всем этим словам, поэтому вошел в прихожую.
- Что ж, Марья Ивановна, и я Вам рад, - спокойно сказал он, - Вот, специально к Вам зашел, побеседовать.
Он чувствовал, как она довольна. Несмотря на ее странный вид и неряшливость, чувствовалась открытая и добрая душа, и самое главное - действительно ее искреннее и доброе отношение к Виктору.
- Ну, проходи, проходи, - хлопотала она, - Комната занята - они все сейчас спят - ну ничего, мы на кухне посидим. Понимаешь, муж мой сейчас после ночной смены. (объяснила она) А Васька вообще остолоп - перепутал совсем, где день, где ночь... Ну, пойдем, - торопила его она, приглаживая волосы и запахивая халат, - Я сейчас чай поставлю. Что нам они! Я и сама могу гостей принимать!
Виктор пошел вслед за ней. Вскоре он оказался у стола, и сел на дальний стул, в самом углу. Хозяйка хлопотала около него и уже наливала чай. Закончив приготовления, она налила и себе, села напротив, и, подперев рукой подбородок, счастливо стала смотреть на Виктора.
- Ну вот и хорошо, что зашел, - вновь повторила она, - Хоть отведу с тобой душу. Ну, Витенька, расскажи - как ты живешь, что делаешь?
Виктор смутился.
- Даже и не знаю, что рассказывать. У меня сейчас много дел - не знаю, что будет Вам интересно.
- Ты ведь институт закончил?
- Да, Университет.
Она так и всплеснула руками.
- Господи, Университет! .. Я всегда говорила - Петров далеко пойдет! Ты ведь светило! Еще и когда в школе учился... Я так и думала, что ты в Университет попадешь. Вот, а мои... - в голосе ее вновь почувствовалось безысходное разочарование.
- Почему, они тоже важное дело делают, - заступился за них Виктор, - Быть шофером - тоже неплохо. Я, например, об этом иногда мечтаю. И далеко иногда жалею, что попал в Университет.
Собеседница только махнула рукой.
- И-и... тоже скажешь! .. - недоверчиво сказала она, - Ну, а чем сейчас занимаешься?
- Просто работаю.
- Кем?
Виктор назвал свой институт и свою скромную должность. На лице Марьи Ивановны выразилось разочарование.
- Как?... - удивленно воскликнула она, - Не может быть! .. Такое светило - и в такой должности!? Нет-нет, не верю. Тебе это совсем не подходит.
Виктор смущенно улыбнулся.
- Это правда, Марья Ивановна. Так получилось... Хорошую работу в Москве не так-то просто найти. Да я, честно говоря, к этому и не стремился. Меня и это мое положение вполне удовлетворяет. Я рад, что там люди хорошие, и что дело идет... Нет, я не жалуюсь, Марья Ивановна! Мои настоящие интересы лежат, честно говоря, совсем в другой области. Главным в своей жизни я в другое время занимаюсь.
Она еще некоторое время причитала, не в силах смириться со скромным положением Виктора. Но, видно, последняя фраза Виктора действительно содержала что-то утешительное. В глазах ее вновь появился интерес, и она с надеждой спросила:
- Это чем же?
- Я, Марья Ивановна, в Церковь хожу, - тихо сказал Виктор.
Ему почему-то сразу захотелось начать с главного, и не тратить время на обычные разговоры и "подходы" - а сразу коснуться цели и смысла своей жизни. В конце концов, ведь только ради этого он и встречался с людьми, ради этого и вел все свои беседы!
Женщина некоторое время удивленно смотрела на него, как бы взвешивая его слова.
- В церковь? - наконец, сказала она, - Просто ходишь в церковь? Так что же в этом удивительного? Сейчас туда все ходят. Сейчас даже мода такая пошла. Нет, я не верю, не хочу верить, что Петров, который подавал такие надежды - и вдруг теперь просто ходит в церковь!
- Я, Марья Ивановна, не просто туда хожу, - серьезно сказал Виктор, - И вовсе не по моде.
Некоторое время она молчала. Видимо, что-то в тоне Виктора ее коснулось, затронуло какие-то струны ее души, так что она не сразу даже продолжила разговор. Виктор видел, как почти на глазах менялось ее лицо. Наконец она, будто обдумав что-то, подняла на него взгляд и совсем другим голосом сказала:
- Ты что же, действительно в Бога веруешь?
Виктор не сразу ответил, а несколько секунд молчал.
- Да, правда - верую, Марья Ивановна, - наконец, серьезно сказал он.
Опять помолчали. Виктор почти физически почувствовал, как изменилась вдруг атмосфера в кухне, как вдруг "упали все преграды" и беседа приобрела новую, особую глубину.
- Вот, - разочарованно вдруг сказала Марья Ивановна, - а моих туда силком не затащишь. Старшему - только работа, младшему - только компания. Я уж устала. Нет, видно, все это не для них.
Виктор смотрел на нее с удивлением.
- А Вы, Марья Ивановна, - осторожно спросил он, - Вы тоже в Бога веруете?
Он поразился, какое впечатление произвели на нее эти простые слова! Она вдруг так и загорелась, губы ее зашевелились, будто она силилась что-то сказать - и не могла найти слов!
- Верую ли я в Бога?! - наконец, горячо воскликнула она, - Есть ли во мне вера?! Да я без Него жить не могу! Ты же все видишь здесь - как бы я выдержала без Него?!
Виктор с удивлением и еще не веря своим глазам смотрел на нее. Похоже здесь, в этом запущенном месте он действительно нашел самую настоящую, глубокую веру - ту самую, которую с таким трудом он искал в других местах. Это было так неожиданно, странно! ..
- Что ж, Вы и в церковь Вы ходите? - спросил он.
- Конечно, - почти со слезами на глазах отвечала она, - Я каждую неделю в нее захожу. У нас по дороге, как мне с работы идти, есть церковь. Так я вечерами, как домой возвращаюсь, нет-нет - туда и зайду. Ах, Витенька, как мне там хорошо! Я будто на крыльях оттуда лечу! Если какой непорядок дома, или на работе трудности, или просто на душе тяжело - все как рукой снимет! Ведь правда, правда? Ведь у тебя было такое чувство?
Виктор взглянул ей в глаза и кивнул.
- Да, правда, Марья Ивановна, было. Я тоже за это церковь люблю. Скажите... а где Вы работаете? То есть... в какую церковь Вы ходите?
Она задумалась.
- Ну, как бы тебе объяснить... - сказала она, подбирая слова, - Это на --- проспекте, недалеко от метро. Там еще рядом есть сквер - может быть, ты знаешь...
Виктор не верил своим ушам! Она назвала как раз то место, где он бывал недавно, заезжая к Сергееву, и где тогда же заходил в небольшую старую церковь. Так, значит, она как раз и ходит в нее?! ..
- Я помню, там вроде бы есть небольшая церквушка... - сказал он неопределенно, - По-моему, как раз около сквера...
- Вот-вот! - оживилась она, - Как раз в нее я и захожу! Как хорошо, что ты знаешь! Ты, может быть, в ней даже когда-то бывал? Тебе как - понравилось?
Виктор не стал отвечать.
- А Вам там нравится, Марья Ивановна? - вместо ответа спросил он.
Она вновь чуть не заплакала от радости.
- Нравится ли мне там! Да как же можно это спрашивать! .. Да я там будто жить начинаю, будто заново рождаюсь! .. - восклицала она, - Мне после этого весь мир будто новый, будто омытый! .. Нет, я не знаю, что бы я без этого храма делала! Я за эти годы так его полюбила! ..
Ему стало совсем странно. Вот, эта старая церковь, которая так разочаровала его, в которой не нашел ничего для своей души Сергеев - вдруг оказалась любимой для этой женщины, которая, конечно, во многом была ему чужда по характеру, но все же обнаруживала такую горячую, глубокую веру! ..
- Иногда грустно станет, - продолжала она, - или тоска найдет - так я сразу туда. В жизни-то, видишь ли, не все гладко бывает... Иногда так прижмет, что и не знаешь, к кому обратиться, где защиты искать. Вот тогда-то я и иду туда. Постою незаметно, посмотрю на иконы, службу послушаю - и совсем вдруг другим человеком делаюсь. И куда все уходит?.. И откуда силы? Как они это делают? Нет, ты не знаешь, Витька, - вновь обратилась она к нему, - как они это делают?
Виктор задумчиво улыбнулся и не стал отвечать.
- Скажите, Марья Ивановна, - вновь спросил он, - а Вы какие-нибудь книжки читаете?
- То есть... церковные? - оживилась она, - Да в том-то и дело, Витенька! Мы ведь люди простые, темные... У меня и книжек-то никаких нет! .. Вот я, кстати, поэтому и хотела тебя спросить. Ты все-таки человек умный, ученый... Ты бы, наверное, многое мог посоветовать, многое мне смог объяснить...
Виктор взглянул задумчиво.
- А что Вас интересует, Марья Ивановна?
Вопрос явно поставил ее в затруднение. Виктор видел, что она хочет, но не может ответить. Скудных ее знаний и понятий было недостаточно даже чтобы высказать более-менее ясный вопрос.
- Даже и не знаю... не знаю, что спросить... - огорченно сказала она, - Я ведь совсем простая... и такие разговоры никогда не вела... Даже странно... Вот вдруг встретила умного человека - а и спросить не знаю о чем... Впрочем, нет... (она вдруг будто вспомнила, или остановилась мыслью на чем-то) Я только одно у тебя, Витя, хочу спросить... Я только об одном хотела бы с тобой говорить. Слушай... Бог... вот тот, в которого мы веруем... которому мы молимся... ведь Он правда есть? - вдруг неожиданно закончила она.
Виктор в первую секунду даже удивился странности вопроса. Вот уж каких слов он совершенно не ожидал - да и не принято было среди верующих говорить об очевидных вещах!
- Странно, Марья Ивановна, - сказал он, - Вы о таких вещах спрашиваете... И сами сказали, что веруете...
- Да, да! - необычайно горячо воскликнула она, - Но я о другом тебя хочу спросить. Я и сама знаю, что Бог есть, потому что в церкви все так говорят. Но мне иногда другая мысль приходит, какая-то особая, моя собственная - что неужели же Он действительно есть, вот там, над нами - и неужели же Он вот здесь, сейчас действительно нас видит, и слышит?! ..
Виктор, наконец, кажется, понял вопрос. В нем была не столько мысль, сколько глубокое чувство - быть может, почти неосознанное, неясное даже его собеседнице. Почти ничего в этих вещах не зная, почти не умея даже спросить, она завела речь о самом главном, о том, что действительно ее глубоко волновало - и в то же время что одно их с Виктором связывало. Виктор каким-то внутренним чувством понял ее состояние, и это состояние даже отчасти передалось ему. Он сам был в сильнейшем волнении. Собеседница же смотрела на Виктора каким-то особенным взглядом, как будто ожидала от него последнего, окончательного ответа. Охваченный волнением, Виктор некоторое время не отвечал, а потом тихо и серьезно сказал:
- Да, правда, Марья Ивановна. Бог есть.
Она горящим взглядом смотрела на него и ничего не отвечала. Так некоторое время они молчали. Между ними будто происходило что-то незримое и невыразимое. Тот, о Ком они только что говорили, будто действительно присутствовал в этой в комнате, будто действительно слышал их, видел насквозь их души. Виктор никогда прежде не переживал ничего подобного. Вроде вопрос и ответ были просты - но что-то таинственное и незримое будто стояло за ними.
- Да, Марья Ивановна, Бог есть, - вновь повторил Виктор.
Они еще помолчали. Потом атмосфера в кухне вновь неуловимо изменилась. Та минута прошла. Говорить о высоком больше уже не следовало, надо было вернуться к обычным вещам. Хозяйка сама глубоко вздохнула и заговорила будничным тоном.
- Ну вот и хорошо, Витенька, вот и хорошо. Хорошо, что зашел. Честное слово, с тобой душу отвела. Хорошо, что и Бога помнишь. Больше-то и не с кем об этом поговорить... Вроде и хорошие люди - а этого не понимают... Вот только один у меня друг настоящий - Витенька мой дорогой... Ну, в самом деле, Витька - почему ты не мой сын? (как бы в шутку сказала она) Вот было бы хорошо! .. А то этот обормот - что с него возьмешь? Все дружки, да девчонки - никаких интересов! ..
Виктор слегка смутился. Ему не хотелось выслушивать подобного рода мысли. К тому же он взглянул на часы.
- Вы знаете, Марья Ивановна, - сказал он, вставая, - Я, пожалуй, пойду.
- А что, - огорчилась она, - Посидел бы! ..
- Нет-нет, мне пора. Я очень Вам благодарен и рад, что к Вам сегодня зашел.
- Ну Витенька! - запричитала она, - Ну посидел бы еще! Еще бы чаю попили... А то, может, они проснутся - еще с ними поговоришь...
- Нет, Марья Ивановна, я должен идти, - твердо сказал Виктор, - Вы не горюйте, что с Василием мы не встретились и не подружились. Значит, Бог не судил. Видимо, его время еще не пришло...
Она стояла в прихожей и грустно смотрела на Виктора. Ему на какой-то миг вдруг стало жалко эту женщину - такую, по-видимому, чужую, совсем другого склада, чем у него, Виктора - и в то же время вдруг оказавшуюся такой близкой, быть может, ближе всех других, кого он знал, имевшую с ним, Виктором, в душе столько общего. Он думал, что, быть может, должен что-то сделать для этой женщины, как-то проявить к ней свое отношение. Но сейчас, во всяком случае, надо было идти. Он Снова взглянул на нее, серьезно кивнул - и быстро вышел на лестницу.
На следующий день у него был намечен главный визит к Сашеньке. Он был намерен отнестись к нему очень серьезно и так же серьезно к нему подготовиться. Узнав от братьев, что дела идут хорошо, и что все уже почти готово к окончательному его перевозу в приют, он собирался в последний раз поговорить с больным в прежней его обстановке. Также он хотел привезти ему фрукты и несколько духовных книг. Но главное, конечно, была не эта внешняя подготовка, а подготовка внутренняя. Он должен был нести в себе уверенность и ясность, должен был передать их больному, а также собирался говорить с ним о вере - о том, какие силы она дает, как может помочь слабому человеку.
Готовясь и "настраиваясь", Виктор использовал в этом все средства - читал Евангелие, молился в лесу и дома, серьезно обдумывал предстоящую беседу. И все же он чувствовал, что всего этого недостаточно. Было еще какое-то средство, которое могло его укрепить, окончательно вдохнуть в его душу уверенность и силы. Он некоторое время думал об этом, и понял, чего ему не хватало - храма. Вот было место, где прежде, еще до своего ухода он всегда черпал духовные силы - и которого сам себя теперь добровольно лишил. Не зря ведь даже после ухода его туда так тянуло, и он уже один раз в эти недели уже был там! Он чувствовал, что теперь это тоже вполне уместно, т.к. имел в этом самую серьезную и неодолимую потребность. Ему не нужна была даже служба, ни общение с братьями - достаточно было, как и в прошлый раз, просто побывать там, пройтись не торопясь этими тихими московскими дворами. Поэтому ближе к вечеру, часа за три до того, как он собирался отправиться к Сашеньке, он все же вышел из дома, спустился в метро и поехал туда.
Он снова явился туда дворами, как и в прошлый раз. Идти обычным путем ему не хотелось, чтобы не встретить сестер и братьев и не подвергнуться их расспросам - теперь, когда все мысли его были заняты другим. Скоро он стоял уже в знакомом дворе.
Он вновь видел свой храм. Тихо мерцали в светлом вечернем небе его купола и кресты. Как-то особенно ярко светились его белоснежные стены. Вокруг не было уже ни души - к этому часу тихий знакомый двор уже опустел.
Виктор задумчиво постоял, в каком-то глубоком, возвышенном чувством - а потом не торопясь пошел вокруг храма. Ему будто не хотелось отсюда уходить, хотелось побыть здесь подольше, вновь ощутить атмосферу этого места. Тишина и мерцание крестов его будто заворожили. Он обошел храм, потом двор, и потом стал обходить ближние строения, из которых многие были связаны с храмом. Вот дом, где обычно проходят занятия, вот и благотворительный магазин сестры Анны... Вот и маленький дворик за домом, и несколько старых деревьев... Он задумчиво шел вдоль стены дома, как вдруг услышал где-то недалеко от себя, совсем рядом негромкий смех. Он остановился, пораженный. Кто мог смеяться здесь, в этом пустынном дворе в этот час? Он огляделся - вокруг никого не было. Тут смех снова повторился, и он вдруг услышал свое имя. Теперь было ясно, откуда звучит голос. Здесь, в глубине двора росло несколько деревьев - и между ними, почти спрятанная листвой, расположилась дощатая городская скамейка. Голос и смех доносились оттуда. Виктор шагнул туда, раздвинул рукой кусты - и, удивленный, остановился. На него, улыбаясь, глядела девушка, очень ему знакомая - его юная духовная сестра.
Это была та самая молодая сестра Наталья, с которой он встречался в день перед своим "уходом". В первой части был достаточно подробно описан ее характер - тем не менее, здесь я это описание отчасти повторю. Это была веселая бойкая девушка, все ее здесь любили, радуясь ее живому и доброму характеру. Она также отличалась от многих открытостью и какой-то душевной широтой. Правда, в некотором смысле она была слишком восторженная, слишком некритичная ко всему, что здесь делалось - но, пожалуй, это отчасти объяснялось ее молодостью, а также удивительностью и новизной здешних впечатлений. Ее восторженность и вызывала тревогу Виктора, и даже стала темой последнего их разговора, который его тогда так огорчил и даже отчасти способствовал окончательному его "уходу". И вот теперь она, как ни в чем ни бывало, сидела одна под деревьями на скамейке и, смеясь, смотрела на Виктора.
Виктор обнаружил вдруг, что он ей очень рад. Все-таки это была хорошая сестра, одна из самых близких ему здесь людей. Он был рад видеть ее чистое, смеющееся лицо - только от неожиданности не нашел сразу, что сказать. Но сестра уже первая начала.
- А это кто тут по двору крадется? - веселым таинственным шепотом заговорила она, - Я уж думала, что никого здесь в этот час не встречу, а тут вдруг - идет, прячется, наш непонятный, таинственный...
Виктор пришел в себя.
- Сестра Наталья, ты?! .. - радостно воскликнул он, - А ты-то что здесь делаешь?!
- Так просто сижу, - открыто улыбнулась она, - Молюсь, отдыхаю. У на сегодня занятие рано кончилось - вот я и решила здесь побыть, погулять... Сейчас бродила по двору - и вот решила присесть на эту скамейку. Хотела отдохнуть, подумать, и вдруг на тебе - такая встреча! Нет, ты лучше про себя расскажи - ты здесь откуда?
Виктор смущенно молчал.
- Ты ведь у нас, говорят, ;"пропавший", "ушедший", - снова с веселой улыбкой сказала сестра, - Сгинул в один день, никому ничего не сказал... Еле сестру Анну уговорили кое-что рассказать... А теперь вот оказывается, ты приходишь сюда - по вечерам, тайно, загадочно... Я обязательно братьям и сестрам расскажу. Признайся, какие у тебя хитрые планы?
Тут Виктор не выдержал и рассмеялся.
- Никаких таких хитрых планов у меня нет, сестра, - открыто сказал он, - Я просто так, гуляю. Так же, как и ты. Ведь с этим местом многое для меня связано - хочется его хоть иногда навещать. И я, конечно, очень рад, что тебя вижу.
- Слушай, но ты все же что-нибудь расскажешь? - уже серьезней спросила сестра, - Тебя, как-никак, нет уже почти два месяца. Никто не знает, что с тобой, где ты... Ты, видно, чем-то серьезным занят?
Виктор замкнулся. Он был бы рад рассказать все сестре, и даже знал, что когданибудь непременно ей об этом расскажет - но лишь когда-нибудь, а не сегодня, не сейчас... Но это тоже было долго сестре объяснять - поэтому он ничего не сказал, а лишь задумчиво покачал головой.
- Но ты, по крайней мере, там не связался ни с какой с шайкой? Вы никого не грабите? - опять улыбнулась сестра.
Виктор так и рассмеялся.
- Нет, честное слово, мне сейчас не до этого.
Они рассмеялись оба. Виктор радовался уже шуткам сестры - они сильно облегчали беседу. Он решил сам выяснить у сестры, что у них произошло за время его отсутствия..
- Ну, а у вас здесь как? - спросил он, - Я ведь правда почти два месяца здесь не был, и не знаю, что теперь, как... Все по-прежнему, или есть какие-нибудь новости?
Духовная сестра снова улыбнулась.
- Есть и по-прежнему, есть и новости. Как обычно, учеба в самом разгаре. Ты ведь знаешь - мы как раз здесь летом по-настоящему учиться начинаем.
Он кивнул. Его радовала эта особенность их школы. В отличие от других учебных заведений, как мирских, так и церковных, летом здесь жизнь не затихала, а, наоборот, разгоралась. Самое активное и яркое время года использовалось здесь "на полную". Благодаря этому многие горожане имели возможность яркой и полноценной жизни именно в эти месяцы, когда многие скучают и думают, как им и где провести время.
- Это все старое, - продолжала сестра, - А вот новое - это открытие детской школы. Братья вон дом всю весну строили - а теперь заканчивают. (Она указала на поднявшееся неподалеку новое строение).
Виктор это отчасти знал, но не знал еще этой новости. Он прекрасно знал, что у храма строится новый корпус, и даже участвовал в этой стройке, а после там работали постоянно многие его братья, в т.ч. его знакомый Андрей. Вот, теперь, значит, это дело заканчивалось. Здесь его особенно радовала одна деталь - то, что это дело было начато в их храме не первым, а лишь теперь, когда было сделано много других, более важных дел. В наше время при храмах возникло как бы поветрие строительства детских школ, как если бы Церковь наша вся состояла сплошь из детей. Здесь же все шло в более естественном порядке - сначала образование получили те, кто действительно в первую очередь в этом нуждался, а потом уж очередь дошла и до младших.
- Что ж, я рад этому расширению нашего дела, - просто сказал Виктор, - Какие еще новости?
Духовная сестра улыбнулась.
- Еще летом в паломничество собираемся.
- Интересно, куда?
- Думаем в Европу. Греция, Италия, Франция. Может, и в Америку соберемся - там на Аляске хочется побывать.
Виктор с тревогой взглянул на сестру. Последние слова его взволновали. Он вновь ощутил тот привкус элитарности и снобизма, который иногда замечал здесь и раньше, который вызывал в нем всегда огорчение. Он видел, что в качестве "деятельности" многие здесь мечтали скорее о дальних "духовных" поездках в Европу, и даже за океан, чем о простой повседневной работе среди самых простых, обычных московских прихожан. По той же причине здесь предпочитали посылать по почте посылки и Библии куда-нибудь в дальние страны, чем просто зайти в соседний храм и узнать, не нужна ли в чем-нибудь помощь тамошнему священнику. Виктору это было горько, грустно - хотя он знал, что, быть может, это неизбежно, что в теперешней непростой церковной обстановке, быть может, непременно должен быть и круг людей, которые понимают жизнь именно так. Но его огорчало то, что большинство здесь этого, по-видимому, просто не замечало. Вот и сейчас сестра произнесла эти слова крайне наивно, совершенно уверенная, что именно они здесь уместны, что именно в этом и должна заключаться истинная деятельность истинно верующего человека. Виктора именно огорчила эта ее уверенность. Он, однако, решил не заводить об этом разговор, помня их прежнюю встречу и постигшую его в аналогичной теме неудачу.
- Что еще нового? - грустно спросил он.
Наталья задумалась.
- Да все вроде... - сказала она, - Хотя... (лицо ее вдруг стало грустным, совсем не таким, как раньше) Я не знаю, стоит ли тебе об этом говорить... Никогда не хочется сообщать грустные новости... Помнишь Инну? Молодая такая сестра была. Так вот, она недавно скончалась. Мы ее неделю назад хоронили.
Виктор, кажется, смутно помнил эту сестру, которую действительно видел иногда в храме на службе - действительно совсем еще молодую девушку, быть может, ровесницу Натальи. Близко они не были знакомы, при храме были сотни братьев и сестер, всех знать было невозможно. Они даже, кажется, никогда не разговаривали - и тем не менее при этом известии у него сжалось сердце.
- Как это произошло? - быстро спросил Виктор.
- Она последнее время болела... - тихо отвечала сестра, - В больницу легла. Мы с сестрами все время рядом была... Она практически у нас на руках умерла.
Виктор молча глядел на сестру.
- Знаешь, оказывается, это тяжело - видеть, как человек умирает, - взволнованно продолжала она, - Я никогда этого раньше в жизни не видела. Особенно мне - ведь мы с ней были так близко знакомы... Она была такой хороший человек... Мы были с ней так духовно близки...
Виктор с особым чувством глядел на сестру, ничего не отвечая.
- Как странно думать, - продолжала она, - что вот, душа ее теперь там (она подняла глаза вверх) - и она с Богом, и оттуда все видит, и все про нас знает... Я все с каким-то трепетом думаю об этом, мне это трудно понять...
Виктор взглянул на сестру. Вместо смятения и страха, которые могли бы быть в этом случае у человека и которые он ожидал в ней увидеть, он вдруг нашел на ее лице какое-то совсем другое, глубокое и возвышенное чувство. Она теперь сидела, с этим высоким выражением, и смотрела вверх, в вечернее небо, будто желая проникнуть в какую-то тайну. Виктор серьезно и с трепетом смотрел на нее.
- Как странно думать, - продолжала сестра, - что и все мы будем когда-то там, и там встретимся... Я все об этом теперь размышляю...
- Да, - вдруг серьезно ответил Виктор, - Я тоже иногда думаю об этом...
- Я с ней все время была... Думаю, эти несколько дней меня совсем изменили. Ты не смотри, что я веселая, такая, как прежде - я теперь в глубине совсем другая. Я теперь что-то новое в жизни узнала...
Виктор серьезно кивал.
- И ты знаешь, я вовсе не грущу о сестре! - вдруг с каким-то особым чувством воскликнула сестра Наталья, - Потому что я вдруг поняла - наша сестра жива! Ее нет с нами - но она там! Мы ведь не как другие (продолжала она, доверительно обращаясь к Виктору), для которых смерть - это конец всего! Ведь для нас это только начало! Ах, какая великая вещь - вера, если она позволяет не бояться смерти, быть выше ее! Как все-таки удивительно, что мы оказались здесь, и здесь это поняли! Знаешь, Витя, я вовсе не боюсь теперь смерти! Я знаю - это только начало! Нас, имеющих веру, она не разлучит! Тех, кто познал Христа, уже ничто не пугает! Мы теперь все навечно вместе!
Виктор почти с благоговением смотрел на сестру. Он вовсе не ждал от нее таких высоких и истинных слов! Такое исповедание веры, от новенькой, еще не окрепшей сестры его самого потрясло и взволновало. Сестра Наталья тоже серьезно смотрела на него.
- Ведь так? - спросила она, - Ты тоже так чувствуешь?
- Да, так, сестра, - сказал Виктор, чувствуя, что эта беседа и для него и для нее очень многое значит.
Ему вдруг вспомнилась недавняя беседа с Марьей Ивановной. Будто нарочно Господь посылал ему подряд эти две встречи, которые способствовали его укреплению в вере, глубокому выявлению некоторых главных жизненных основ, на которых стоит его, Виктора, жизнь. И все это было теперь, в этот сложный момент его жизни, когда он готовился к самому важному, к тому, чтобы помочь, наконец, чем-то реально несчастному студенту.
Виктор как-то особенно смотрел на сестру, под действием того высокого чувства, которое она ему сообщила. Сестра же теперь вдруг смутилась. Теперь, после своего вдохновения, ей будто хотелось сгладить то высокое патетическое впечатление, которое могли произвести ее слова. Поэтому она взглянула на Виктора почти виновато.
- Как странно, - вдруг сказала она, - Никто не поверит! Молодой человек с девушкой сидят вечером на скамейке - и ведут разговоры на такие темы! Вот удивился бы кто-нибудь, если бы нас увидел! Нет, все-таки какое сильное действие производит на человека вера! Ведь мы здесь все очень изменились за это время - правда?
Виктор опять некоторое время молчал.
- Да, это правда, - наконец, сказал он, - Великая вещь - вера.
Сестра встала и начала прощаться. Теперь она старалась выглядеть как можно более буднично.
- Пожалуй, я пойду... - как можно непринужденнее сказала она, - Засиделись мы тут... Меня уже и дома ждут... Очень рада была тебя повидать. (продолжала она) Знаешь, я ведь по тебе немного соскучилась. Тебе, конечно, странно будет... Но после того, как ты ушел, мне в самом деле немного тебя не хватало.
Виктор на миг смутился, но тут же успокоился. Он понял, что именно хотела сказать духовная сестра. В ее словах не было никаких "личных признаний", а лишь всего лишь все то же братское чувство, с которым и все здесь друг к другу относились, которое и всех здесь связывало.
- Мне тоже... - спокойно проговорил он, - Мне тоже все это время не хватало... всех вас.
Сестра тоже его вполне поняла. В их взаимных "признаниях" не было ни капли неловкости.
- Ну что ж, я пойду? - еще раз сказала она, встав со скамейки и поправляя платье, - Как хорошо, что мы встретились! А ты еще приходи. Обязательно приходи. У нас тебя многие помнят, и в самом деле о тебе спрашивали...
Она кивнула Виктору и пошла со двора. Виктор, оставшись на скамейке, молча смотрел ей вслед.
"Может, и правда приду, - думал он, - Даже наверняка приду... Только... закончу этот этап моей жизни. Только пойму, наконец, в чем же мой путь, что же я должен делать, для чего в этот мир пришел... Обязательно приду."
Он посидел еще несколько минут на скамейке. Мысли ему вернулись к визиту, который предстоял ему вечером. Он уже всерьез обдумывал предстоящую встречу и свой разговор с больным. Уже наступили сумерки, пора было ехать. Скоро он встал и покинул заросший деревьями уютный дворик.
Путь его лежал мимо приходского дома, в котором работала сестра Анна. Проходя мимо крыльца, он вдруг увидел, что дверь открыта и по ступенькам спускается кто-то из прихожан. Он тут же с удивлением узнал одного из своих "лесных братьев". Тот тоже его увидел, и сперва удивился, а потом так и бросился к нему.
- А, вот ты где! А мы-то везде тебя ищем! Николай велел тебя разыскать. Наши тебе весь вечер звонили. Собирайся, скорее поехали!
Виктор в недоумении замер.
- Да что такое, куда? - с тревогой спросил он, - И ты - как ты сам здесь? Я совсем не ожидал тебя сейчас здесь увидеть!
- Я от сестры Анны, - сбивчиво объяснял брат, - Меня Николай к ней послал, по поводу приюта. Сейчас я звоню ему - а он мне: "скорей приезжай, оставляй все дела". Я больше ничего и не успел узнать. Он говорит, что всех собирает. Тебя особенно спрашивал. Ну, побежали скорей!
Скорее, ни о чем не спрашивая больше и не размышляя, Виктор пошел прочь от храма вслед за братом. В соседней улице их ждала машина. Узнав в водителе также одного из братьев, Виктор скорее сел - и они отправились. В дороге Виктор все время молился, но его не оставляла тревога.
Они доехали удивительно быстро. Виктор и не представлял раньше, что путь от храма до корпуса может занять так мало времени. Скоро они были уже в их новом районе и подходили к общежитию. Почти у подъезда они встретили еще двух "лесных братьев". Вид у них был озабоченный, они быстро куда-то шли.
- Мы за доктором, - объяснил один из них, на секунду остановившись, - Нас Николай послал. Доктор - тоже из наших братьев - надо машину на улице встретить.
- Да что такое случилось?.. - пробовал спросить Виктор, так и не дождавшись объяснений от сопровождавшего его брата, поскольку тот тоже ничего толком не знал.
Но время для расспросов было не слишком удачное.
- Идите туда, и все поймете, - коротко сказал брат, - Мы тоже скоро придем.
Они разминулись с Виктором и пошли по своему делу. А Виктор с другим братом в тревоге вошли в подъезд.
Быстро поднялись они на третий этаж. У комнаты больного стояло несколько человек. Виктор снова многих узнал.
- В чем дело? - спросил он, подходя, - Что произошло?
- Он в забытьи, - сказал один, - С утра не приходил в себя. С ним Николай.
Виктор некоторое время не знал, как поступить и смущенно стоял у двери - но потом все же толкнул дверь и вошел. Здесь уже было совсем немного народу. Был брат Николай, больной - и тот серьезный студент, с которым Виктор здесь пару раз разговаривал. Больной лежал лицом вверх, запрокинув голову на подушку. Он ни на что не реагировал, лицо его было бледное. Брат Николай был серьезен.
- Хорошо, что ты пришел, - сказал он, увидев Виктора, - Кажется, наши худшие опасения оправдались. Еще вчера все было неплохо, а вот сегодня с утра - будто какой-то приступ. Говорят, и прежде так бывало. Что ж, дай Бог - может, выберется...
Больной действительно был очень плох - это было с первого взгляда видно. Понятна была неуверенность брата Николая - по всему судя, возможен был и неблагоприятный исход.
- Моя помощь нужна? - быстро спросил Виктор.
Брат Николай сжал губы.
- Чем тут поможешь? Можно только ждать и надеяться. Мы за доктором послали.
Виктор был рад, что именно так удалось уладить этот вопрос. Конечно, любой врач мог быть хорош - но то, что он тоже был один из братьев, было здесь особенно ценно. Он с радостью чувствовал, что все силы их здесь собираются, что они все вместе соединились в этом деле.
Больной не подавал признаков сознания. Виктор взглянул на стоявшего рядом студента.
- Вы говорите, с ним такое бывало? - спросил он.
- Бывало... - ответил тот, - Что делать - слабый он. Иногда днями из комнаты не выходил. Иногда по двое суток спал, не откликался. Такой болезненный организм. Такие приступы тоже бывали. Вдруг на какое-то время "выключится" - потом опять очнется. Правда, сегодня что-то особенное... Хорошо, что за доктором послали. Пожалуй, нам здесь самим не справиться.
Виктор уловил в словах студента нотки благодарности. Сам он подошел к постели и вгляделся в лицо больного. Тот в самом деле спал, или был будто в забытьи. Виктор не предполагал возможности поговорить сейчас с ним. Но при приближении Виктора больной Бог знает, почему - быть может, потому, что он это почувствовал - вдруг очнулся. С трудом, с видимым усилием он открыл глаза, и долго глядел перед собой, как бы ничего не понимая. Но, наконец, увидел Виктора, узнал его, и так же с трудом сказал:
- А, это Вы... Пришли все-таки... А я Вас все ждал... Только, боюсь, Вы опоздали...
Виктор молча смотрел на него. Больной тоже молчал. Он был действительно очень слаб.
- А Вы знаете, я так и сделал, как Вы говорили, - снова сказал он, - Я эту книгу читал.
Виктор только молча кивнул. Он понял, о чем ему сказал Саша. Он также подивился тому, что сейчас, в таком состоянии, больной заговорил именно об этом.
- Я очень рад... - тихо сказал он, - Это Бог тебе подсказал.
- Там все есть - и о бессмертии, и о Вечной жизни, - слабо сказал больной, - Я опять прочитал - и теперь главное знаю. Спасибо Вам.
Виктор хотел что-то сказать, но не нашелся сразу - да и время для долгих разговоров было неподходящее. Сказав эти несколько фраз, как бы действительно выразив главное, то, что его волновало, больной вновь погрузился в забытье.
Виктор секунду смотрел на него - а потом быстро вышел из комнаты. Вслед за ним вышел и Николай.
- О чем это вы говорили? - тихо спросил он, - Какая книга?
- Евангелие. Которое я ему дал, - так же тихо отвечал Виктор, - Тогда, во второй раз. Теперь вот он говорит, что читал, и нас благодарит...
Он замолчал, не в силах продолжать. Вообще, говорить было трудно, и настроение было странное - какое-то смутное, неопределенное, будто ожидание чего-то... Он совсем не знал, что говорить.
- Ну, расскажи толком, что здесь произошло, - наверное, для того, чтобы не молчать, сказал он, - Признаться, для меня это полная неожиданность.
- И для меня тоже, - ответил духовный брат, - Мы все к вечеру сегодня пришли... Все нужное купили... А тут оказалось, что он в обмороке, что с ним даже не поговоришь. Ну, мы тут посовещались, и решили всех собрать, и врача вызвать - и вообще не оставлять дело так. Я тебе постоянно звонил - бесполезно. Ты весь вечер где был?
Виктор не стал объяснять, где и зачем он был.
- Хорошо, что врач наш, - снова сказал он, - Это лучше, если из братьев...
Говорить пока больше было не о чем, и Виктор отошел от Николая. Он все равно пока ничего не мог сделать, а потому отошел и от двери подальше в коридор. Странно - он очень тревожился сегодня, испытывал такое странное чувство! Предполагал ли он уже заранее самый печальный финал!? Но как он мог предполагать это, как мог даже подумать такое - если сам он хотел совершенно не этого, если он даже приехал сюда только для того, чтобы способствовать лучшему, другому исходу! И тем не менее - странно! - он ясно впоследствии вспоминал, что он тогда уже будто предчувствовал что-то, будто был даже в этом почти уверен!
В горестных чувствах пошел он по коридору - и так вышел на лестницу. Спустившись на один пролет, он встал у окна и погрузился в свои мысли - но скоро заметил, что ниже его одним пролетом стоит еще один человек. Быть может, Виктор и не обратил бы на него внимания, если бы не понял вдруг, что человек этот ему знаком. Минуту или две Виктор внимательно за ним наблюдал. Потом вдруг вспомнил, что с человеком этим что-то особенное для него связано, что он что-то важное для него значит - и подошел к нему.
Да, это был он - тот самый студент, Орлов, который тоже ходил в этот корпус, и которого Виктор уже видел здесь раза два. Он помнил, что рассказал о нем в первый раз серьезный студент, и как эти слова его, Виктора заинтересовали. Как не был теперь Виктор занят своими мыслями, как ни тревожился об исходе дела, он все же решил, наконец, заговорить с этим студентом.
- Здравствуйте. Вы тоже здесь из-за Сашеньки? - сказал он, подойдя и тронув его за плечо.
Студент вздрогнул и быстро обернулся. Увидев Виктора, он вовсе не сразу узнал его, хотя близко его видел два раза. Лицо его было тревожное и грустное. Через две секунды он, однако, узнал Виктора.
- А, это Вы... - вздохнул он, - Я, кажется, видел Вас в комнате. Вы же его товарищ, Вы тоже... к нему ходите?
Виктор молча кивнул.
- Ну и... как... там?.. - замирая, спросил Орлов, - Есть какие-нибудь новости? Есть... надежда?
Виктор вновь промолчал. Его в этот момент интересовал именно этот, стоящий перед ним студент. Он почему-то с первой минуты понял, что этот Орлов тоже пришел сюда для того же, тоже по поводу больного - и именно из-за этого переживает. Вид у него действительно был хуже некуда. Он был печальный, какой-то подавленный, потерянный.
- Ужасно, правда? - заговорил Орлов в смятении, - Такой молодой, добрый, талантливый... Ведь вот живет человек - и вдруг... Я все никак не могу понять... Вы ведь знаете, он действительно талантливый был... даже стихи писал. Я очень его любил. Я не знаю, что теперь будет... Это все эта ужасная жизнь... Это все эти условия... эти ужасные условия...
- А Вы хорошо его знали? - спросил Виктор.
Орлов на миг задумался.
- Не знаю... - грустно вздохнул он, - Я вообще ничего в человеческих отношениях не понимаю... Знаю только, что о нем заботился... что говорил с ним, ему еду носил... Впрочем, как и многим здесь... Вы ведь знаете, я о многих здесь стараюсь заботиться...
- А почему... - спосил Виктор, - Почему Вы о них заботитесь?
Взгляд Орлова изобразил смущение.
- Почему?.. Я не знаю... Так надо... Я иначе не могу... Это все этот мир... (пробовал объяснить он) Этот такой неприветливый и холодный мир... Люди в нем так одиноки... Как прожить, если не заботиться друг о друге? Как эту холодную жизнь выдержать?..
Виктор с состраданием смотрел на этого человека. Он прекрасно его понимал, но прекрасно понимал также, что все это было не то, совсем не то! .. Это бессильное сочувствие, сострадание, жажда всем и везде помочь - но только своими слабыми силами, без Бога - было то, что Виктор сам уже давно прошел. Он вдруг понял, чем именно его так привлек, так заинтересовал этот человек - так, что в первый раз Виктор даже долго смотрел ему вслед, будто увидев в этой фигуре что-то близкое или важное для себя. Ведь этот человек был в каком-то смысле он сам, вернее, его собственное прошлое! Он вдруг напомнил ему те годы, когда он сам, еще не найдя Бога, также вот искал свое место в мире путем сочувствия и сострадания людям, путем каких-то личных его, единичных, а потому частичных и несовершенных добрых дел. Он ясно вдруг вспомнил то время, с его сомнениями и метаниями, и с чувствами одиночества, потерянности и отчаяния. Как непохоже это было на то, что с ним было теперь! И в то же время как похоже все это было на его нового знакомого! Как неожиданно все совпало! Именно поэтому Виктор и смотрел на него с интересом - и в то же время с состраданием. Он знал, что путь, которым идет Орлов - ложный, ошибочный - и в то же время не мог не сочувствовать ему, поскольку сам все это пережил в свое время.
- Почему же Вы именно сюда ходите помогать? - только еще раз спросил он, - Разве мало в мире других мест?.. Почему Вы выбрали для своей заботы именно этих взрослых, самостоятельных людей?
Необычайно сильное чувство вдруг отразилось на лице Орлова.
- Нет, Вы напрасно так говорите, - беспокоясь, отвечал он, - Вы здесь совершенно не правы. Это - совершенно особое место. Здесь в помощи как раз больше всего и нуждаются. Здесь есть люди такие несчастные! ..
Виктор не стал ничего отвечать. Он думал о сложности пути человека к вере, и о том, какие этапы, подчас весьма долгие, ему надо на этом пути пройти. Молчание прервал вдруг Орлов.
- Как Вы думаете, он умрет? - внезапно спросил он.
Видимо, он решился, наконец, высказать вслух то, что единственное его волновало, о чем он думал теперь постоянно.
- На все Божья воля, - спокойно сказал Виктор, - Нам остается только ждать и молиться.
Он снова взглянул на собеседника, вновь хотел ему что-то сказать - но передумал и покинул его. Пора было вернуться к братьям, узнать положение дел. Поднявшись по лестнице, он вновь вернулся на третий этаж.
Там за прошедшее время произошли изменения. Уже приехал врач и в это время осматривал больного. Виктор вновь в коридоре тронул за рукав брата Николая.
- Какие новости?
Духовный брат вздохнул.
- Пока никаких. Как видишь, медицина приехала. Сейчас они там разберутся - и, может быть, все станет яснее.
Скоро действительно вышел доктор, с серьезным и озабоченным видом.
- Ну что, ну как? - бросились к нему братья.
Доктор был крайне сдержан.
- Мы сделали все, что могли. Сейчас он после лекарств спит. Но если серьезно говорить, - доверительно сказал он как брат, - то я ни в чем не уверен. Состояние очень тяжелое, и во всем властен только Бог.
Невозможно было сейчас опять идти к больному. Виктор пошел по коридору в глубокой тревоге. Про себя он то и дело повторял: "Неужели нельзя помочь? Неужели ничем нельзя помочь?" В этом вопросе теперь будто все для него сосредоточилось. Доктор снова ушел к больному. Вновь потянулись минуты томительного ожидания. Наконец, он опять вышел из комнаты.
- Он очнулся, - коротко сказал он братьям.
- Можно к нему? - сразу спросил Виктор.
- Я не рекомендую. Ему нужны тишина и покой.
- Но мне очень нужно! - воскликнул Виктор, - Я должен ему что-то очень важное сказать!
Они, однако, еще некоторое время оставались в коридоре, не решаясь войти. Наконец, посовещавшись с братом Николаем, они все же тихонько открыли дверь и проникли в комнату. Больной чувствовал себя очень слабо. Лицо его было совсем бледным. Виктор остановился у его постели, с тревогой и болью вглядываясь в него.
- Как ты себя чувствуешь, Александр? - наконец, спросил он.
Больной некоторое время смотрел прямо на Виктора - но как бы не узнавал. Наконец, он как бы очнулся и слабо сказал:
- А, это опять Вы... Вот видите, а Вы хотели меня спасти...
Виктор так и вздрогнул и тут же скорей воскликнул:
- А мы и спасем тебя, непременно спасем! Ты видишь - мы все здесь около тебя собрались!
Больной только грустно улыбнулся.
- Не в этом дело... На все воля Божья... Но вам, во всяком случае, спасибо - вы очень мне в эти последние дни помогли...
Виктор с невыразимым чувством смотрел на больного. Тот слабо вздохнул и вновь закрыл глаза. Брат Николай молча стоял рядом. Больной очень слабо дышал. Духовные братья думали, что больше они ничего от него не услышат. Но Саша вдруг снова открыл глаза и вновь взглянул на братьев.
- Спасибо вам за Евангелие, - еще раз сказал Саша, - С ним ничего не страшно. Как там написано - "Верующий в Меня если и умрет, оживет..." Я раньше боялся, а теперь - нет. Все для меня теперь совсем, совсем другое... Спасибо вам...
Саша снова закрыл глаза. Даже этот короткий монолог его сильно утомил. Братья некоторое время стояли у постели. Они будто ждали чего-то - но в комнате было очень тихо. Казалось, больной не дышал. Прошло еще немного времени - и им обоим вдруг стало это совершенно ясно. Брат Николай наклонился над телом. Оно не подавало уже никаких признаков жизни. Духовные братья еще с минуту стояли в комнате, в каком-то особом чувстве - а потом все вышли.
Они тут же в коридоре сказали о происшедшем доктору и другим братьям. Те тоже восприняли это известие молча. Как будто уже все этого ожидали. Прошло некоторое время - и начались обычные заботы о том, кому и куда об этом надо сообщить, по выносу тела из комнаты и т.д. Виктор подумал, что ему вовсе не обязательно в этом участвовать - и потому на время покинул братьев.
Эти несколько минут были самыми странными в жизни Виктора. Он, в сущности, стоял перед фактом - но не хотел ему верить. Душа его не хотела принять происшедшего - он продолжал мыслить и чувствовать так, будто умерший был еще жив. Он вспоминал их знакомство, несколько дней, в которые они общались - все это могло, должно было иметь продолжение! Грустная развязка наступила слишком быстро!
Приходила ему и мысль о том, что он слишком легко относится к смерти Сашеньки. Будто случилось что-то естественное, неизбежное, чего все ждали. Он, в конце концов, был так мало знаком с этим пареньком! Тот почти и не успел в его сознании обрести индивидуальность, стать действительно человеком - продолжая отчасти оставаться собственным его, Виктора, этапом, некоторой вехой на пути его собственного духовного движения. Это, в сущности, была его, Виктора попытка - и отчасти его же неудача. В этом для него растворялась отчасти личная судьба паренька и реальность его ранней и неожиданной смерти.
И все же он сильно, по-своему переживал это событие. С Сашенькой он все же успел познакомиться, успел за эти несколько дней узнать и даже полюбить его, он стал для него, Виктора, без сомнения дорог! Он думал о его трагической и краткой судьбе - и от этих мыслей невольно сжималось сердце. И все же и его, Виктора, собственная судьба его, может быть, почти столько же волновала. Ведь в самом деле знакомство с больным было для него очередным жизненным этапом - и вот теперь этот этап неожиданно оборвался. Теперь непонятно было, что делать дальше. Будущее как бы терялось в тумане.
Он некоторое время стоял на лестнице - а потом решил выйти на улицу. Здесь тишина и свежий воздух на него как-то особенно подействовали. Была глубокая ночь, но было очень тепло. Почти все окна во дворе уже погасли. Не слышно было почти ни звука - только случайные голоса нескольких поздних прохожих. Над головой раскинулось черное огромное небо.
Виктор некоторое время стоял у подъезда и глядел в темноту. Им овладело какоето особое, глубокое и возвышенное чувство. Он то ли не верил, что правда то, что случилось и что происходит сейчас наверху - то ли именно это и вызывало в нем это особенное глубокое чувство. Он сам в этот вечер вряд ли смог бы разобраться в себе.
Мимо него, наконец, пронесли носилки и задвинули их в машину, стоявшую неподалеку. Из подъезда вышли и все остальные братья. После происшедшего все были как-то особенно молчаливы. Опустив головы, братья ходили у подъезда, дожидаясь, когда отъедет машина.
К Виктору подошел брат Николай.
- Не горюй, - сказал он, - Мы сделали все, что могли. Мы же сами поняли, что на все воля Божья.
Виктор помолчал.
- Ты помнишь, как он умер? - наконец сказал он, - Тихо-тихо. Будто уснул. Может быть, так Святые умирали.
Николай тоже помолчал.
- Он был нам духовно близок, - произнес он, - Может быть, почти наш духовный брат. Разве важно, что он только пришел к вере и не ходил к нам? Мы потеряли брата.
- Грустно, что нам не удалось его спасти, - зачем-то сказал Виктор.
- Значит, Богу так было угодно, - отозвался Николай, - Но и нам есть утешение - что душа не умирает, что она вечна, и что ушедшие всегда с нами.
Погрузку тела в машину закончили. Двери закрылись, братья были готовы к отправлению. Скоро загудел мотор и машина тронулась. Те, кто не принимал участия в перевозе тела, стали понемногу расходиться.
Виктор и брат Николай по-прежнему стояли у подъезда. Виктор вновь ощутил то глубокое и возвышенное чувство, которое пришло ему и несколько минут назад. Он в самом деле совсем не имел теперь "естественных", обычных в таком случае чувств - все чувства его были новые, все в жизни имело для него какой-то особый, высокий смысл.
Он вспомнил мысли, которые пришли ему недавно, и тронул за рукав брата Николая.
- Послушай, брат, - тихо сказал он, - Мне надо с тобой поговорить.
В ответ тот сдержанно кивнул.
- Действительно, теперь самое время.
Они покинули корпус и скоро уже направлялись в сторону леса.
Через пятнадцать минут они были уже на месте. В ночном лесу было темно и тихо. Призрачно чернели стволы, тихо шуршали под слабым ветром листья, вверху между деревьями просвечивало ночное небо. Светила луна, и ее свет кое-где проникал сквозь листву, выхватывая из темноты отдельные кусты и ветки. Виктор всю дорогу молчал, но, когда они подошли к пруду, наконец начал.
- Как странно все кончилось! Я до сих пор этому не могу поверить. Помнишь, брат, я тебе в самом начале еще говорил, как много значило для меня это дело, как я на успехе его хотел испытать, стою ли чего-то я сам, да, может быть, и вся моя вера. Наверное, я все же в этом был не прав. Ведь если смотреть так, выходит, что я во всем потерпел поражение...
Брат Николай с минуту помолчал.
- Действительно, я думаю, не стоит смотреть так на вещи, - сказал он, - Я это же и в самом начале говорил. Помнишь, в одном из первых наших разговоров? Вообще, не лучшая идея - что-либо в себе нарочно "проверять". Во всем надо просто исполнять волю Божию.
- Я понимаю, брат, - кивнул Виктор, - Я слишком многого хотел от себя требовать. Пожалуй, я в какой-то момент решил положиться на свои силы, отчасти забыв о помощи Божьей. Но слава Богу, что это ненадолго, и что я почти сразу нашел в себе силы вернуться к правильному пониманию вещей.
Духовный брат кивнул, как бы думая в то же время о чем-то другом.
- Ты знаешь, я даже полюбил его за эти дни, - вдруг после молчания сказал он, - Всего несколько раз к нему ходил - а уже привязался. Теперь, когда его больше нет, как-то пусто стало. Будто что-то оборвалось, кончилось. Будто на какое-то время жизнь потеряла смысл, и что делать дальше, не знаешь... Я сам этого раньше не понимал - а вот теперь, когда это случилось, понял. Быть может, ты об этом тогда говорил...
Виктор очень горячо эти слова воспринял.
- А ты правда к нему привязался? - в волнении воскликнул он.
- Да, похоже, - ответил Николай.
- Удивительное дело, брат! - вновь воскликнул Виктор, - Я думаю, это не случайно! Помнишь, я с самого начала тебе говорил, что он был в чем-то особенный? Я почти сразу признал в нем духовного близкого человека. Он был нам в чем-то внутренне близок. Как все же жалко, что он не остался с нами! ..
Николай вновь в темноте кивнул - но не стал развивать эту мысль.
- А знаешь что, - вдруг вновь заговорил Виктор, - Вот я все говорю о "поражении" - а на самом деле все, может быть, совсем не так! Может быть, вовсе это и не поражение - а наоборот, самая явная и несомненная победа!
- Ну, так бы я, пожалуй, не стал говорить... - осторожно ответил брат Николай.
- Нет, я в своих словах отдаю себе полный отчет, - горячо возразил Виктор, - Потому что кто же нам сказал, что победа непременно должна заключаться в этих земных, временных успехах? Разве смысл нашей жизни не в том, чтобы стремиться к вечному, к спасению души? А поэтому почему успех непременно должен быть в том, чтобы он выздоровел? Разве дело не в том, как жил человек, и с чем он пришел к своему концу? А знакомый наш жил достойно, и к финалу своему пришел достойно. Правда, ему не выпала на долю яркая и богатая событиями жизнь, он серьезного ничего не успел совершить - но зато я уверен, что он сделал самое главное за всю жизнь свою никому и никогда он не сделал зла. Эту уверенность я вынес из общения с ним. Главное же, что мы видели его последние минуты - его последние слова были про Евангелие, про Христа! Он со Христом в сердце от нас ушел! Разве может быть, если уж на то пошло, больший успех, большая победа - для любого человека, в любой жизни! Нет, брат, - горячо продолжал Виктор, - Я отнюдь не считаю это поражением - даже совсем, совсем наоборот! Ведь в этой его победе была и доля нашего участия! Это Бог подсказал мне ему Евангелие дать! Нет, я теперь уверен, что не зря мы начали это дело, что не зря приняли участие в его судьбе!
Брат Николай молча кивал.
- Знаешь, мне одна наша сестра недавно подсказала, - оживленно продолжал Виктор, - Я ее видел у храма - ты ее, наверно, не знаешь, ведь она совсем недавно пришла. Так вот, она мне сказала очень ясно, что люди на самом деле не умирают, что они всегда с нами, а потому надо не горевать, а радоваться, и чувство в этих случаях должно быть не грустное и темное, а, наоборот, светлое, радостное и глубокое... Она мне это очень хорошо объяснила, потому что у нее самой умерла духовная сестра, и она все знает по опыту. Так вот, я думаю, что и у нас должно быть такое же чувство - не горя, а чистой и светлой радости - о том, что он ушел из этой жизни с верой, и что теперь пребывает с Богом! .. Что нужно чувствовать, что он все равно теперь с нами - Бог знает, здесь, или на Небесах - но главное, что он будто не умирал! .. Ведь это именно так должно быть среди верующих! Вот я о чем думаю, брат! - одушевленно закончил Виктор.
Духовный брат согласно кивнул. Когда Виктор закончил, они какое-то время помолчали. Как-то не хотелось теперь ни о чем говорить. Негромко шумел рядом лес, по гладкой поверхности озера шла легкая рябь. Луна с окружающими ее облаками отражалась в воде. От озера дул слабый прохладный ветер. Брат Николай молчал и, видимо, хотел что-то сказать, но не решался начать, как бы на в силах найти сразу нужные слова.
- Но вот, однако, все закончилось, - наконец, произнес он, - Я знаю, что это дело многое для тебя значило. Быть может, это была для тебя некая "вершина", главное испытание твоей веры - после того, как многое другое было тобой уже пройдено и испробовано. И вот теперь это дело закончилось. Что же ты теперь, дальше будешь делать?
Виктор так и замер на берегу пруда. Он далеко не сразу ответил - ведь брат его задал вопрос, который он сам себе не раз задавал, который его очень беспокоил - но он пока никак не мог на него ответить.
- А ведь ты самое главное у меня спросил, брат, - задумчиво, наконец, ответил он, - Я сам себя не раз об этом спрашивал. Ведь в самом деле - я это дело задумал именно как проверку, как последнее и самое серьезное испытание. Я именно хотел проверить, на что я способен. И речь не о том, насколько я это испытание выдержал - а о том, что теперь, когда все кончилось, впереди у меня как-то пусто. Никаких дальнейших планов у меня нет. На большее я действительно пока не способен - здесь был предел моих сил. Все, что я начал до этого - все встречи и беседы с людьми - я уже завершил. Выходит, действительно для меня наступило какое-то затишье, и я не знаю пока, к чему это приведет.
- Иными словами, что дальше делать, ты не знаешь, - подвел итог Николай.
- Нет, брат, - искренне ответил Виктор.
Оба задумались.
- Быть может, тебе новые места повидать? - спросил, наконец, духовный брат, - Поехать куда-нибудь по Святым местам? В этих поездках иногда бывают очень свежие впечатления, даже новые пути в жизни открываются...
- Нет, нет! - быстро воскликнул Виктор, - Вот уж это здесь совсем не подошло бы! В дальние поездки меня не тянет. Я считаю, это значит только себя разменивать. Слишком много я встречал людей, все места объездивших, столько интересного повидавших - а духовно совершенно беспомощных, совершенно не знающих, что им здесь и сейчас делать! Мысли все в дальних местах и в каких-то иллюзиях - а как самому ему в этом городе жить, он и не знает! Нет, дорогой брат, я - москвич, горожанин, жизнь моя посвящена этому большому городу, я отсюда никуда не поеду! Мне здесь нужно быть, здесь к вере людей приводить, погибающих спасать, Богу служить! Здесь мое настоящее место!
Духовный брат при свете луны понимающе улыбнулся.
- Может быть, тебе духовное образование получить? Поступить в серьезное учебное заведение, выучиться на священника?..
Виктор на минуту задумался.
- Нет, брат, это тоже не для меня. Это даже в еще большей степени было бы похоже на бегство и устранение себя от насущных дел. Ты ведь знаешь, где у нас в основном готовят священников. И вот, именно теперь, когда здесь так много настоящих дел, когда здесь мы особенно нужны, на три года заточать себя в монастырские стены, прятаться от жизни в элитарном учебном заведении! .. Я, конечно, понимаю, о чем ты говоришь. Но я ваш брат, и на всю жизнь хочу остаться одним из братьев, чтобы жить со Христом и Ему в этом городе служить, и я не стану искать для себя каких-то высших, особых возможностей!
Духовный брат вновь улыбнулся.
- Может быть, тебе все же найти что-то в Москве? - предложил он, - Место для серьезного служения... Какую-нибудь больницу, приют...
Виктор вновь покачал головой.
- Мы уже об этом говорили, брат, - сказал он, - Это выглядит серьезно и благочестиво, но на самом деле и это, может быть, было бы ошибкой. Кажется, что чтобы послужить Христу, непременно надо идти в какую-нибудь тюрьму или больницу - вот мы невольно как бы и прячем Его там. А на самом деле Ему место здесь, среди нас - на московских улицах, в квартирах, на рабочих местах! Пусть потом уже будут и тюрьмы, и больницы - но во всяком случае, на этом все нельзя сосредотачивать. К тому же есть и практические причины, почему мне не стоило бы туда идти - мне не хватило бы на это физических сил. Силы у всех людей ограничены и у каждого свои. Для чего нам искать служений, которые превышают нашу меру? Кому от этого будет какая польза? Тем более если вокруг есть столько других не менее важных дел.
Вновь духовный брат согласно кивнул. Он, казалось, не знал, что еще сказать. Из-за этого молчание в этот раз длилось дольше. Брат, казалось, о чем-то серьезно размышлял. Наконец, он вновь повернулся к Виктору, и уже с совсем другим выражением сказал:
- Ты, конечно, сам решаешь свою судьбу. Я всего лишь советчик, и не знаю даже, нуждаешься ли ты в этом. Но у меня есть к тебе еще одно предложение. Оно самое важное и уже последнее. Я считаю, что оно может быть полезным. Не знаю вот только, готов ли ты его выслушать - а тем более принять...
Что-то в этих словах брата и в его голосе было особенное. Виктор внимательно и тоже как-то особенно взглянул на него. Он как будто чувствовал, что теперь брат ему скажет что-то действительно важное, что может решить его судьбу. Но они опять некоторое время молчали.
- Что ж, говори, - наконец, тихо сказал Виктор.
Николай тоже не сразу начал.
- Это не разрешит всех твоих проблем, и вовсе не откроет перед тобой никакого нового пути, - наконец, медленно сказал он, - Я даже не уверен, что ты это воспримешь как ответ на твой вопрос. И тем не менее я все же хочу эту мысли высказать. Помнишь, еще два месяца назад, когда ты уходил из храма, ты говорил мне о своих целях. Ты говорил тогда, что хочешь жизнь повидать, себя испытать, проверить, на что твоя вера годна. Ты не говорил тогда, что тебе плохо в храме или что ты с чем-то не согласен - но просто, что в той обстановке, как ты считаешь, твои некоторые способности не проявляются. Ты, в общем, любил и своих братьев, и храм - да и теперь, думаю, любишь. Ты даже сказал тогда, что быть может в будущем, когда обстоятельства изменятся, ты туда сможешь вернуться. Ты, правда, не говорил, когда, и скоро ли - но ты, несомненно, имел в виду такую возможность. (Духовный брат помолчал.) И вот теперь (продолжал он с волнением) ты, как и сам говоришь, выполнил все, или, по крайней мере, многое из того, что тогда собирался и намечал - во всяком случае, в основном. Ты и людей повидал, и свои силы немного испытал, и даже, как ты говоришь, некоторым людям немного помог. К тому же оказалось, что планы твои кончились, что ты теперь некоторое время не знаешь, что тебе дальше делать. Так вот я и думаю... мне вдруг пришла теперь эта мысль... что если у тебя снова нет планов... если теперь ты не знаешь, что тебе делать... то не настало ли тебе время... вернуться?
Виктор серьезно глядел на брата. Взгляд его выразил сильнейшее чувство.
- Не думай, что я тебе предлагаю какой-то особенный, новый этап, - пока тот не ответил, продолжал брат Николай, - Быть может, это даже в каком-то смысле возвращение назад. Но можно ли все время требовать от себя подвигов? В жизни все должно быть - и напряженные усилия, движение вперед, - и отдых, спокойное общение, привычная остановка. Быть может, тебе надо сделать перерыв, вздохнуть, оглядеться - чтобы понять, на что ты еще годен, где настоящее твое место... Но где это лучше сделать, как не опять в храме, в его возвышенной атмосфере, среди столь дорогих духовных братьев и сестер?.. Я думаю, теперь это бы тебе как раз подошло. А там, глядишь, и что-нибудь новое придумается.
Виктор в сильнейшем волнении смотрел на брата.
- Ты знаешь, Николай, - сказал он задумчиво, - Ты мне сейчас мою собственную мысль сказал. Я уже давно себе что-то подобное представлял, только... только пока решимости не было. Ты мне в самом деле как будто путь указал. Ведь действительно, этот этап моей жизни подходит к концу. Я все сделал на нем, что мог, все, для чего был годен. Надо действительно искать чего-то нового, а для этого - отдохнуть. И твое предложение здесь как нельзя более кстати. В самом деле, где верующему человеку набираться сил, если не в храме? Да, настала пора мне вернуться к братьям. Ах, если б ты знал - вдруг воскликнул Виктор, - как я по ним всем соскучился! Я их все себе представлял, я их все вспоминал, и даже - за это время один или два раза был там! Когда я там - я сил набираюсь, а как один - будто слабею, хоть и не тотчас!
Брат Николай с радостью смотрел на него.
- Так за чем же дело стало?! - громко воскликнул он, - Раз ты и сам так считаешь - значит, здесь нет никаких препятствий! Я думаю, это судьба - вернее, сама воля Божья! Твой "одинокий" путь пройден, твое смелое намерение исполнено - теперь пора и домой! Теперь, с новыми силами и опытом, ты сможешь и там оказаться более на месте, принести и там больше пользы! Да, может, и по-другому там на все взглянешь, что-то новое сможешь увидеть? Быть может, это и есть на самом деле твой новый этап, который тебе теперь Бог судил? А если так - значит, туда?
Виктор внимательно слушал.
- Да, да, ты прав, - снова сказал он, - Я чувствую, что действительно лучшего выхода для меня теперь быть не может. Я, непременно вернусь теперь к братьям, и буду там честно служить им и Богу. Но я и к тебе имею одну просьбу, брат. Видишь ли, за эти недели, особенно в последние дни, мы с тобой близко сошлись. Мы в самом деле духовно близки, мы друг друга очень хорошо понимаем - честно говоря, я не знаю другого такого человека, который бы мне был так близок. Так вот, моя просьба к тебе в том, чтобы, несмотря на то, что я возвращаюсь теперь в храм, мы и с тобой сохраняли бы наши прежние отношения.
Духовный брат удивленно взглянул.
- Что ж в этом невозможного?
- Я очень ценю наши с тобой беседы, - продолжал Виктор, - Мы в них многие важные вопросы обсуждали, и я очень многое для себя понял. Так вот, я бы и дальше хотел сохранить для себя эту возможность. Дело в том, что главный вопрос для меня еще остается непроясненным, еще составляет для меня глубокую загадку. Я говорю, о том, что же такое Церковь, что это за тайна, к которой мы прикоснулись, за общество, к которому мы принадлежим?! .. Вот что меня понастоящему волнует. Я бы хотел - не то чтобы полностью это понять, не то чтобы получить окончательные ответы, но хотя бы немного приоткрыть эту завесу, хотя бы немного приблизиться к этому... А в этом мне очень бы помогли разговоры с тобой.
- Да, это, пожалуй, серьезно... - вдумчиво сказал брат, - Видимо, это вопрос вопросов, может быть, вообще самый серьезный вопрос, какой в мире есть. Думаю, непросто на него получить ответ - да и невозможно, пожалуй. Но попробовать, по крайней мере, стоит. Что ж, я рад буду тебе в меру сил в этом помочь. Может, что-то нам вместе и станет немного более ясно. Но до действительных, окончательных ответов, мы, конечно, с тобой никогда не дойдем.
Виктору только этого и было надо.
- Спасибо тебе, брат - искренне сказал он, - Я был уверен, что и в этом ты меня поддержишь.
Духовная беседа подошла к концу. Они замолчали и огляделись. К этому времени уже половина ночи прошло, занимался первый рассвет. По зеркальной поверхности озера плыл первый утренний туман. Из ночной темноты прорисовывались ближайшие деревья. Неподалеку от них в лесу мелькал огонек костра и слышалось пение все же собравшихся к этому часу лесных братьев. Им, пожалуй, пора было прощаться. Оба сказали друг другу еще несколько добрых слов, обнялись, попрощались - и пошли в разные стороны.
Виктор уже отошел от пруда. Но, войдя в лес, вдруг услышал, что брат Николай вновь его окликнул.
Виктор обернулся к нему.
- Что случилось, брат?
Николай вновь подходил к нему.
- Так что же, это твое окончательное решение? - еще раз спросил он, - Ты действительно возвращаешься в храм?
- Да, - совершенно твердо ответил Виктор, - Я действительно возвращаюсь.
Утром сестра Анна разбудила Виктора, тихонько постучавшись в дверь его комнаты. Он открыл глаза и сел на постели. Было уже совсем светло, в окно падали потоки яркого солнца. Он вновь, как и каждое утро, оглядел скромные стены своей комнаты. В ней не было ничего лишнего, обстановку можно было назвать аскетической. И тем не менее, несмотря на бедную обстановку, вид этой комнаты, как и в предыдущие дни, вызвал в нем какое-то особо радостное и теплое чувство.
"Я опять в храме! Я опять среди моих любимых братьев и сестер! .." - так или примерно так он мог бы выразить это овладевшее им чувство.
Он встал с постели, оделся и вышел в коридор. Здесь он умылся в простом железном умывальнике, расположенном в самом конце коридора, а затем постучался в одну из дверей. Изнутри откликнулась сестра Анна. Виктор толкнул дверь и вошел.
Все это происходило в том самом небольшом приходском доме, где находился благотворительный магазин Братства и где постоянно работала сестра Анна. Виктор оказался здесь две недели назад, когда наконец, как и обещал в лесу брату Николаю, вернулся в храм. Вернувшись в храм, он устроился здесь на самую простую обслуживающую работу. Поскольку в его обязанности входили теперь и ночные дежурства, ему отвели здесь комнату, в которой он мог ночевать. Подробно причина такого решения Виктора будет объяснена позднее.
Кроме него и сестры Анны здесь находились еще книжный магазин со складом, трапезная, комнаты для занятий и некоторые другие храмовые службы. Но постоянными обитателями дома были именно они вдвоем - сестра Анна много времени проводила за своей работой, Виктор же жил здесь постоянно.
Войдя в комнату духовной сестры, Виктор подошел к ней. Она подняла глаза от бумаг и ласково улыбнулась ему.
- А, вот и наш "сторож"! - лаcково сказала она, - Доброе утро...
Виктор в ответ тепло улыбнулся.
- Вчера устал во дворе, поэтому поздно. Может быть, Вам в чем-то помочь?
Сестра Анна задумалась на минуту.
- Да нет, пожалуй... Или нет - переставь, пожалуйста, вон те ящики. Не надо двигать далеко - а так, чтобы было поаккуратнее...
Виктор прошел в глубину комнаты и принялся двигать ящики. Работая, он, обернувшись, спросил:
- Что нового, сестра Анна? Вы ведь в совете Братства, и в курсе всех дел - а я, честно говоря, за всем следить не успеваю. О чем сейчас там говорят?
Сестра Анна задумалась.
- В основном текущие дела, - открыто отвечала она, - Все в основном говорят о приюте. Потом ты ведь знаешь, что скоро заканчивается строительство здания школы. Конечно, детская школа при Церкви - вовсе не самое важное, но хорошо все же, когда и она есть. А главное ты ведь знаешь - что скоро будет наш общий праздник, вот в основном большинство разговоров именно о нем. Я тоже очень люблю этот праздник и тоже его с нетерпением жду.
Виктор задумался.
- Я, честно говоря, ничего не знаю про этот праздник. Я в школе чуть больше года, и в прошлом году еще не участвовал, поэтому ни разу на нем не был. Я знаю, что есть какое-то большое ежегодное торжество - но больше ничего об этом не слышал.
- Наш праздник... - мечтательно улыбнулась сестра Анна, - Самый большой, главный, праздник всего нашего Братства. Бывает прекрасная общая служба. Священник читает особую проповедь. Потом мы идем в зал, и там проводим весь день, в молитвах, пении, за общими трапезами - а заодно обсуждаем все наши главные вопросы, решаем, как нам всем дальше жить. Все это очень серьезно и интересно. Искренне советую тебе туда пойти.
- Спасибо, сестра Анна. Я сам тоже об этом думал. Мне хочется теперь знать все, чем живет наше Братство, быть в курсе всех дел. Я постараюсь еще разузнать все подробнее. А сейчас мне пора приступать к моим основным обязанностям.
Он снова улыбнулся сестре, кивнул ей - и вышел из комнаты. Зайдя в свою комнату, он оделся в рабочую одежду и спустился во двор. Здесь ждали его уже обычные дневные дела.
Когда две недели назад Виктор вернулся после своих "скитаний" в храм, перед ним встал вопрос, в каком именно качестве ему теперь здесь оставаться. Он понял, что больше не сможет здесь быть в роли только ученика, что больше не сможет лишь только брать и пользоваться, но непременно должен хоть что-то отдавать, хоть немного, хоть в меру своих небольших скромных сил приносить пользу. Тогда и возникла и идея устроиться при храме на подсобных работах. Работа была физически не тяжелая, вполне ему доступная - и в то же время польза храму была несомненная. По счастью, дежурные как раз храму требовались. Поскольку Виктор был ученик, к его предложению отнеслись с радостью, и этим исполнили его собственное желание. Причина этой радости была в том, что в наших храмах хотя бывает и очень много прихожан, но среди них лишь немногие испытывают потребность не только ходить в храмы, но и принимать активное участие в их жизни, брать на себя, так сказать, заботу об их нормальном существовании, т.е. попросту говоря участвовать в их хозяйственной жизни. Поэтому в храмах испытывается часто нехватка дежурных, сторожей и прочих постоянных сотрудников. И здесь тоже, несмотря на огромное Братство и грандиозную духовную школу, испытывались, как ни странно, те же проблемы. Поэтому и пришлось так кстати предложение Виктора, хотя оно и было лишь временное, до конца лета.
В обязанности дежурного входило следить за порядком во дворе и в доме, а также убирать, т.е. подметать двор; могли поручаться ему и другие мелкие поручения - он был, как говорится, "человеком на подхвате". Но множеством поручений Виктору не докучали, и жизнь его при храме проходила довольно размеренно и спокойно.
Выйдя во двор, он принялся подметать асфальт, ловко орудуя щеткой и совком, которые тоже взял в приходском доме. Эта работа его не смущала. Приняв решение служить Церкви, он был готов исполнять любую работу, пусть самую невзрачную и простую. Мимо него время от времени проходили братья. Был будний день, народу сегодня было немного - лишь самые активные и постоянные, которые либо работали при храме, либо добровольно принимали в его жизни участие, были в этот день здесь. Некоторые с Виктором здоровались, поскольку хорошо его знали. Он отвечал им кивком головы и продолжал свое дело - хотя был готов и вступить с кем-нибудь из них в беседу, если бы представилась возможность. За 2 недели, которые он провел здесь, он уже со многими братьями встретился и поговорил. А сегодня немного погодя Бог послал ему еще одну такую встречу.
Мимо него как раз снова прошел какой-то человек. Виктор поднял глаза - и вдруг ощутил вдруг самую непосредственную, живую радость. Это был брат Андрей - тот самый, с которым он последний раз говорил в день своего "ухода". Виктор этого брата как-то особенно любил - а между тем тот разговор был не очень ловкий, у Виктора даже в душе с тех пор остался тяжелый осадок. Он больше всего переживал, что оставил тяжелое впечатление и в душе брата - и потому был теперь так рад ему, т.к. мог теперь это впечатление исправить. Подойдя, брат Андрей окликнул Виктора и с ним поздоровался. Вид его был здоровый и бодрый, и вполне доброжелательный, что сразу подбодрило Виктора. Он, как и в тот раз, был в рабочей одежде, т.к. так с тех пор и работал на стройке школы, которая тогда начиналась, а теперь заканчивалась.
- Здравствуй, Викторий, - приветливо сказал он (вновь используя эту странную форму его имени), - Очень рад тебя видеть. Я тебя и раньше хотел повидать - но все было недосуг. Ну расскажи, что у тебя, как... Тебя ведь вроде долго не было?
Виктор задумался.
- Да, не было, - ответил он, - А вот теперь... вернулся. Рад тебя видеть, брат. Рад, что ты так же здесь трудишься. И тому, что все так же весел.
Брат Андрей усмехнулся.
- Конечно, у нас не соскучишься... Где еще такая веселая жизнь? Слушай, рассказал бы как-нибудь, где был, что видел... Как-никак, месяца два тебя не было! .. А еще знаешь что - приходи к нам! Я имею в виду - на стройку. Там у нас самое лучшее место, веселая компания. Я тебе еще тогда, весной хотел предложить - да тогда мы как-то странно поговорили... А теперь, когда ты вернулся и работаешь - приходи! .. Мы в подвале там мастерскую устроили - и по вечерам часто сидим! .. Там все заодно и расскажешь.
Виктор рад был настроению брата, но к какому-либо серьезному рассказу был не готов.
- Хорошо, я, может быть, расскажу... потом... - сказал он задумчиво, - Все это еще должно отстояться... Я в своих впечатлениях еще сам не разобрался... А насчет мастерской - это, конечно, здорово, я, конечно, буду к вам заходить! - оживился он, - Я всегда рад посидеть с братьями... Да (тут же вспомнил он), ты не обиделся тогда, брат - когда я с тобой в тот вечер говорил? Я тогда, кажется, был не прав, я не должен был заводить этого разговора. Так что если что - ты забудь, не бери в голову...
Духовный брат удивленно взглянул на него.
- Ты о чем? Я уже и не помню... Если что-то и в самом деле было - что ж теперь вспоминать...
Виктор вздохнул облегченно. Брат был очень отходчив и никогда, видимо, ничего злого в голове не держал. Впрочем, это же было и общим преимуществом этого места - здесь никогда не помнили обид и всегда все прощали друг другу. Виктор вновь подивился, какие же преимущества дает в жизни вера - в том числе и в повседневных, личных отношениях.
- Ну, тогда и не будем вспоминать, - улыбнувшись, сказал он, - Для чего нам держать обиды? Ну, с Богом, брат. Думаю, что скоро увидимся.
Брат ему улыбнулся, энергично кивнул - и пошел своей дорогой. Виктор вновь принялся мести двор. В нем долго еще оставалось доброе чувство от встречи. Он вообще именно в этот день как-то особенно ощутил, что вернулся, что предшествующий этап его жизни прошел - и начался новый, более ответственный и в то же время более спокойный. Закончив мести двор, он вернулся в приходской дом, поставил внизу дворницкие инструменты - и поднялся в свою комнату.
Комната, в которой теперь жил Виктор, как уже было сказано, находилась на втором этаже приходского дома, по соседству с той, где работала сестра Анна. История этой комнаты, а также и всего дома была интересная - по крайней мере, для некоторых членов Братства. Дом этот передали храму два года назад, после долгих хлопот и задержек. Однако и после этого его еще долго как следует не использовали. У Братства просто не хватало на это сил - на очереди стояли другие дела, гораздо более неотложные. Использование дома требовало больших подготовительных работ - он был старый, не слишком удобный для некоторых здешних целей, к тому же здесь требовался ремонт. В конце концов в нем решили устроить склад благотворительного магазина. Склад этот не требовал больших и аккуратных помещений. С тех пор здесь и устроилась и стала работать сестра Анна. Одновременно стали понемногу очищать и остальной дом. До этого он представлял собой зрелище довольно печальное - все стены, особенно в коридорах, были обшарпаны, лестницы между этажами шатались, многие комнаты были забиты мусором. Теперь его понемногу подновили, очистили еще несколько комнат, на первом этаже устроили книжный магазин. В последнее время, уже при отсутствии Виктора сделали кое-что еще - небольшую трапезную, комнаты для занятий, а также очистили еще несколько комнат, в одной из которых Виктор теперь и жил.
Комната эта была совсем небольшая. Как уже было сказано, в ней не было ничего, кроме самого необходимого - почти никаких удобств. Стоял небольшой стол, кровать - но не настоящая, а импровизированная, сложенная из старых диванных подушек, старый, оставшийся еще от прежних хозяев деревянный шкаф. Жить здесь вполне было можно - но внешнего вида комната не имела. Обоев на стенах не было - где-то был виден камень, где-то побелка, а кое-где стены были заклеены газетами. Свет давала одинокая лампочка, которая болталась под потолком прямо без абажура, на каком-то кривом проводе. Не на чем было почти сидеть - было два стула, но один из них был без спинки, а другой шатался. Починить его руки у Виктора пока не доходили. Есть здесь тоже было почти не из чего - приходилось довольствоваться какой-то старой посудой, тоже оставшейся, видимо, еще от прежних. Если Виктор хотел вскипятить чай, он делал это прямо в банке, пользуясь кипятильником, который сам смастерил из бритвы и провода.
Да, обстановка была очень непритязательная - можно даже сказать, отшельническая. Но Виктор совершенно этого не замечал, как бы не придавал значения. Он вообще ни на что это не обращал внимания. Он был здесь, при храме, он был среди братьев - а рядом с этим ничто другое уже не имело значения.
Вот в эту-то комнату и зашла к нему немного позже, уже в середине дня сестра Анна. Виктор сидел у стола и листал книгу. Сестра постучалась, и, войдя, села недалеко от двери на стул без спинки. Вид у нее был слегка усталый.
- Можно, я немного здесь у тебя посижу? - сказала она, вздохнув, - Иногда приходится в работе перерыв сделать.
Виктор закрыл книгу и повернулся к ней. Духовная сестра смотрела на него с доброй улыбкой.
- Что же, вот и выдалась свободная минутка, - спокойно сказала она, - Ты ведь, кажется, хотел у меня что-то спросить? Кстати, есть и другая тема - ты ведь здесь уже две не дели, а так мне за это время о прежних своих приключениях ничего и не рассказал.
Виктор сразу понял, о чем говорит сестра. Он ненадолго задумался.
- Да, я, конечно, кое-что хотел у Вас спросить и сейчас, конечно, спрошу. Но что касается другой темы, - смущенно сказал он, - честное слово, сестра Анна, я не готов. Все это как-то еще не отстоялось, не утряслось... Две недели в действительности - не слишком большой срок. Я, быть может, после как-нибудь расскажу, когда все как следует обдумаю и сам во всем разберусь. Быть может, еще через пару недель, через месяц... Так что Вы не переживайте и специально не ждите моих рассказов. А вот насчет праздника я с удовольствием поговорю. Расскажите мне о нем поподробней, сестра.
Духовная сестра спокойно кивнула.
- Ты бы мог и вовсе мне ничего не рассказывать, особенно если слова не находятся... - спокойно сказала она, - Я ведь так, просто спросила... (она помолчала) К слову, насчет праздника. Тут выясняются некоторые вещи немного странные... и не слишком приятные.
Виктор внимательно смотрел на сестру. Лицо ее по-прежнему было спокойное - и все же на нем была какая-то забота, она как бы о чем-то задумалась.
- Что Вы имеете в виду, сестра Анна? - наконец, спросил он.
Духовная сестра встала и задумчиво прошлась по комнате.
- Все не совсем понятно, все не совсем гладко... - как бы размышляя сама с собой, говорила она, - Вроде все так светло, чисто в жизни - ан нет, есть и в ней темные пятна. Говорят, что-то новое в этом году затевается там, у них - и, возможно, некоторым образом коснется нас... В прошлые годы тоже не все было гладко - но, пожалуй, в этом году особенно...
Слова сестры Анны были совершенно загадочны для Виктора. Он с удивлением смотрел на нее.
- Вы о чем, сестра Анна? - наконец, спросил он, - Я что-то не совсем понимаю...
Сестра Анна будто его не слышала и все так же размышляла с собой.
- Эти статьи в газетах... - тихо говорила она, - Выступление одного из епископов... И потом, говорят, они только словами не ограничатся, они замышляют и некоторую акцию - кажется, хотят прийти к нам на праздник...
- Да о чем Вы, сестра?! - в нетерпении воскликнул Виктор, - Я совершенно ничего не понимаю!
Сестра Анна будто очнулась.
- А и в самом деле, - сказала она, вытирая лоб, - Ты ведь не можешь знать... Я напрасно об этом теперь заговорила, извини.
Но теперь уж Виктор никак не мог успокоиться.
- Вы так говорили, сестра Анна, - взволнованно заговорил он, - Как будто какая-то опасность угрожает нашему Братству, как будто какие-то тучи нависли над ним... Я никогда ничего такого не слыхал! .. Для меня это совершенная новость! .. Пожалуйста, объясните мне - я непременно должен в этом разобраться!
Духовная сестра задумчиво смотрела на него.
- У нас есть недоброжелатели? - продолжал взволнованно спрашивать Виктор, - Быть может, враги? Я этого совершенно не знал! Будьте добры, скажите, сестра Анна!
Духовная сестра только грустно сжала губы. Виктор еще некоторое время ждал.
- Скажите, сестра Анна, почему Вы не отвечаете?
Духовная сестра, наконец, кивнула.
- Пожалуй, ты прав, - сказала она, - Действительно есть некоторые люди, которым то, что у нас делается, не совсем нравится. Только почему же враги? В сущности, не враги - а свои же, верующие, наши же духовные братья.
Виктор опять удивился.
- Разве это возможно?! .. Разве не должен между верующими всегда царить мир? Разве возможна вражда между братьями?! ..
- Сестра Анна опять ничего не ответила, а только грустно усмехнулась. Виктор смотрел на нее потрясенно.
- Честное слово, я ничего не знал! .. - снова воскликнул он, - Я никогда и не думал о такой возможности! Но, сестра Анна... (робко добавил он) Вы расскажете мне?.. Как я иначе теперь, когда Вы об этом сказали, смогу дальше жить?..
Сестра Анна снова вздохнула.
- Хорошо, расскажу, - отвечала она, - Что же делать, если тебе время пришло. Только, пожалуйста, не сейчас. Не хочу сейчас много об этом говорить. Да и ты тоже не сиди сложа руки: посмотри вокруг, поговори с братьями - может, кое-что и поймешь...
Так загадочно кончив, сестра Анна вновь замолчала. Некоторое время они спокойно сидели в комнате. Виктор почувствовал, что дальше сейчас об этом расспрашивать не следует. Сестра Анна вновь вышла из задумчивости и подняла глаза на Виктора.
- Ты бы к настоятелю зашел, - вдруг сказала она, - Может быть, он дал бы тебе еще какую работу. Лучше здесь при храме быть все время занятым.
Она поднялась, попрощалась с Виктором - и пошла дальше работать. Виктор долгое время сидел еще в комнате. Он был в какой-то странной тревоге. Первый раз в разговоре открылось так ясно то, о чем он подозревал, о чем отчасти догадывался - но до сих пор не решался смотреть на это ясно, был не готов еще в этом разобраться. Он чувствовал, что перед ним раскрывается новая область фактов и явлений, к которой раньше он боялся подступаться - а теперь вот настало, наконец, для этого время.
В этот вечер он действительно сделал то, что и сам давно собирался - т.е. зашел к настоятелю и спросил, не надо ли в чем еще помочь. Предложение было воспринято с радостью. В храме шла подготовка к празднику, рук в эти дни не хватало, и для Виктора, конечно, нашлась дополнительная работа. Ему было поручено рассылать приглашения - по Москве, по Европе - а также, в некоторых случаях, и по всему миру. На большой ежегодный праздник ожидалось большое стечение гостей. Гости были и в прошлые годы - но на этот раз все готовилось с особенным размахом. Виктору вручен был список из нескольких сотен адресов. Разумеется, все это могло быть разослано лишь средствами современной электронной техники. До праздника оставалось всего две недели, и никаким другим способом большинство приглашений просто не могло дойти до адресатов. Виктора провели в офис Братства, посадили за современный компьютер - и он принялся за работу. Работа шла у него легко и спокойно. Она представляла приятный контраст с его дворницкими обязанностями - и в то же время являлась естественным дополнением к ним. Виктор сосчитал адреса и аккуратно распределил всю работу на ближайшую неделю. Через пару часов он понял, что вполне справится, если будет работать ежедневно по три-четыре часа. Потрудившись еще немного, он, наконец, закончил, радуясь тому, что помог храму, а также возникшему неожиданному разнообразию в его работе. Так случилось, что Виктор тоже был "подключен", и поэтому принял участие в подготовке к празднику.
Визит к настоятелю имел и еще одно следствие в жизни Виктора. Он был благословлен начать новую ступень образования в церковной школе. Связано это было с тем, что он начал работать при храме, пусть, быть может, случайно и временно - а при храме полагалось работать лишь людям с высшим духовным образованием. Все здесь было слишком ответственно - и теперешние занятия Виктора предъявляли к нему новые требования.
Виктор спокойно принял это распоряжение, так неожиданно вытекшее из его желания работать при храме дежурным и дворником. Он готов был пойти на более высокую ступень и успешно пройти ее, после всего, что с ним в последние месяцы было. Назавтра, встав с утра, он пошел сразу к зданию школы, чтобы узнать более подробно, как ему теперь жить.
Здесь надо сказать подробнее о системе здешнего духовного образования. Обучались при этом храме все прихожане, независимо от возраста, намерений и наклонностей. Сам приход в храм был связан с зачислением в духовную школу и началом посещения занятий. Но для массы прихожан занятия были несложные и редкие, имеющие целью, во-первых, начальную ликвидацию общей духовной безграмотности, а во-вторых, сообщение самых первых, основополагающих понятий. Конечно, это не могло удовлетворить всех глубоких потребностей Церкви. Поэтому, кроме такого общего образования было введено и специальное, уже не для всех, а для тех, кто действительно имел к этому склонность. Здесь изучались богословские дисциплины, порядок богослужения, и людей готовили к конкретным церковным занятиям. Виктор прежде учился на первой ступени, как и большинство прихожан, как здесь мог учиться и каждый - а теперь был переведен на следующую ступень, более специальную. Он отнесся к этому спокойно, принял как должное, потому что в периоды, когда был при храме, привык к послушанию.
Пару слов надо сказать и о здании школы. Расположено оно было недалеко от храма, в одном из здешних тихих переулков, как бы во дворах. Строение было небольшое, двухэтажное. В нем поддерживалась тихая серьезная атмосфера, способствующая успешным занятиям. Занятия шли в небольших группах. Каждое, конечно же, начинались и заканчивалось молитвой. Группы состояли из 10-12 человек. Во время занятий каждый студент активно в них участвовал. Студенты были бойкие и крепкие, так что многим преподавателям всерьез приходилось доказывать свои знания и свое право вести здесь занятия. Серьезная духовная атмосфера дополнялась и аккуратной внешностью - чистыми небольшими классами, иконами на стенах, достаточно строгой внешностью студентов.
Виктор пришел сюда узнавать о порядке занятий ничуть не смущаясь тем, что сейчас было лето. К этому и все здесь привыкли. Как храм, так и все Братство, а тем более его учебные заведения отнюдь не затихали летом, а, наоборот, скорее активизировались. Обычный "закон" летних каникул здесь не имел никакой власти. Ведь здесь проповедовали Спасителя, несли людям свет веры - а эта проповедь и этот свет не могут на время замолчать или угаснуть, не могут зависеть ни от чего внешнего, в т.ч. и от времен года. Скорее, повторяю, летом здесь все становился даже более активным, поскольку лето - вообще время более интенсивной жизни, различных важных решений, поездок и т.п. Вполне было уместно поступить на более высокую ступень школы летом.
Виктор пришел сюда по совету настоятеля, чтобы встретиться с ректором и узнать у него, в какой группе и какие занятия ему посещать. Разузнав у братьев, где кабинет ректора, он направился туда и там некоторое время ждал. Побывав на приеме, он все очень быстро выяснил, и теперь задержался немного, чтоб пройтись по коридорам и ощутить здешнюю атмосферу.
Гуляя по зданию, он вдруг наткнулся на знакомого человека. В одном из коридоров, у окна задумчиво стоял брат Николай. Виктор даже не поверил своим глазам - настолько он не ожидал его здесь увидеть. Оправившись от удивления, он подошел к нему и окликнул. Брат Николай спокойно к нему повернулся.
- Вот, наконец, и тебя здесь встретил, - приветливо сказал он, - Я, честно говоря, не ожидал.
- Я и сам не ожидал! - воскликнул Виктор, - Меня только вчера сюда благословили! Сам я здесь и не собирался учиться! Но скажи, брат, - перешел он к главному, - ты-то сам как здесь? Я тем более не ожидал тебя здесь увидеть! ..
- А я давно здесь учусь, - отвечал, улыбаясь, духовный брат, - Еще с прошлой зимы. А ты разве не знал?
- Нет, откуда! .. - воскликнул Виктор, - Ты мне никогда не говорил! ..
- Это потому, что ты и не спрашивал, - вновь с улыбкой отвечал духовный брат, - Недосуг как-то было. На природе не очень хочется об учебе говорить. А тем временем я уже давно здешний студент. Пару лет погулял "на свободе" - а потом вновь вернулся сюда, продолжить образование. Не хотелось совсем отрываться от братьев, от прихода, от храма. Я сюда по утрам хожу, а ночами отдыхаю в лесу. Кстати, и наши "лесные братья" многие сюда ходят. Ты их со временем здесь увидишь.
Виктор никак не мог оправиться от удивления.
- Да, брат, ты не перестаешь меня удивлять... - только и смог сказать он. Больше он ничего не смог выговорить, и инициативу в разговоре взял брат Николай.
- Ты-то сам как? - спросил он, - По тому, что я вижу тебя здесь, делаю вывод, что ты выполнил свое намерение. Как, давно ты здесь? Как живешь, чем занимаешься?
Виктор кратко описал свою жизнь. Этот рассказ обрадовал брата Николая. Особенно ему приятно было, что Виктор участвует в подготовке к празднику.
- Вот как? - весело сказал он, - Я вижу, ты становишься настоящим членом нашего Братства. Ты теперь незаменимый человек в самом важном нашем деле. Это совсем не то, что где-то бродить вдали от храма в неизвестных местах.
Виктор был с ним полностью согласен.
- И все же, брат, - однако, сказал он, - Я не жалею и о том, что было недавно. По-видимому, мне это было необходимо. А также и о том, что в это время мы так с тобой крепко познакомились, и так хорошо вели наши беседы.
Брат Николай согласно кивнул.
- Я тоже этому рад, брат.
- Ты знаешь, - продолжал Виктор, - Наше знакомство составило довольно важную часть моей жизни. Эти беседы мне почему-то даже стали необходимы. Обидно было бы, если бы с моим возвращением сюда все это прервалось.
- А зачем прерывать? - открыто спросил брат Николай, - Мы по-прежнему с тобой сможем встречаться, и все, что нам интересно, обсуждать.
- Тем более что у меня осталось несколько вопросов, - подхватил Виктор, - Во время тех печальных событий я так и не смог их задать. Помнишь, я в последний раз тебе говорил?.. К тому же есть и еще новые... (Он вспомнил вдруг разговор с сестрой Анной)
Брат Николай согласно кивнул.
- Чем смогу, помогу. На многое, конечно, не рассчитывай. В конце концов, я всего лишь твой духовный брат...
- Может быть, тогда сразу наметим, где и когда мы встретимся? - тут же спросил Виктор.
Брат Николай улыбнулся.
- Только уж, конечно, не в лесу. Теперь, когда мы здесь виделись, в этом нет никакой необходимости.
- Да, конечно! - смеясь, воскликнул Виктор, - К тому же я ведь теперь занят здесь, и не могу отлучаться! .. И еще знаешь, брат, - весело продолжал он, - пора, пожалуй, кончать со всей этой ночной "таинственностью"! Честно говоря, это немного странно, и множество совершенно нормальных людей нас просто в этом не поймет! ..
- Тем более, что здесь и гораздо интереснее! - смеясь, подхватил брат Николай, - Такое дело делается, такая жизнь кипит - а мы скрываемся где-то в лесу! .. Слушай, ты говоришь, что живешь теперь при храме. Вот и отличное место - Можно, я к тебе как-нибудь загляну?
- Конечно! Замечательно! - воскликнул Виктор, - Мне самому пришла та же мысль!
- Тогда объясни, где тебя найти.
Виктор подробно объяснил, где он теперь живет, хотя, в сущности, это почти не требовалось - брат Николай здесь все очень хорошо знал. Он просил брата заходить ближе к вечеру, когда он, Виктор, заканчивал работу и отдыхал. После этого они с братом доброжелательно расстались. Виктор, наконец, покинул здание школы и пошел назад к храму.
Убрав двор, Виктор занялся рассылкой приглашений, а потом вернулся в приходской дом. Отдохнув немного, он пошел гулять по окрестным улицам. Он любил так гулять, эти места были в некотором смысле для него родными. Однако, он не собирался провести так весь вечер. У него на сегодня было запланировано еще одно дело, к которому он давно готовился. Ближе к вечеру (но когда еще было довольно светло), он покинул знакомые кварталы и отправился в новое не совсем обычное место.
Место это тоже было недалеко. В нескольких кварталах от храма начинался старый район, с домами, годными уже почти на слом, но, тем не менее, еще жилыми. Район этот был высотой не более трех этажей. Дома были весьма заброшенные, неказистые - и тем не менее Виктору почему-то здесь было уютно. Тем более цель, с которой он сюда шел, дело, которое собирался сделать.
Войдя в один из дворов, Виктор зашел в угловой подъезд и поднялся по скрипучей лестнице. На втором этаже он нашел нужную дверь и скорей позвонил в нее. Скоро изнутри дома послышались шаги, дверь перед ним открылась - и тотчас же раздались радостные, приветственные восклицания. Вслед хозяину вышли еще несколько человек. Все приветствовали Виктора, были рады ему, приглашали войти. Виктор переступил порог - и тотчас оказался в столь знакомой и милой ему обстановке. Часть собравшихся вышли в прихожую - остальные, еще в большем количестве, оставались в комнате. Виктор слышал уже оттуда знакомые, родные голоса. Отвечая на приветствия и тепло улыбаясь, он разулся и прошел в комнату.
Обстановка этого собрания тоже была ему хорошо знакома. Посреди комнаты стоял стол. Вкруг него расположилось человек двадцать - все духовные братья и сестры Виктора. Перед ними лежали раскрытые Евангелия. Виктор, к сожалению, ошибся временем - встреча уже началась - но его запоздалый приход не нарушил хода собрания и ничем не ослабил общей радости.
Виктор помолился один, поскольку пришел позже - и сел вместе со всеми. Он сразу принял участие в главной части встречи. Я, честно говоря, испытываю некоторое затруднение в этом описании духовного христианского собрания. Дело в том, что внешность в таких собраниях, по сути, вовсе не важна, поскольку все главное происходит внутри, т.е. в людских душах. Здесь важны отношения между людьми, атмосфера. Весь порядок, организация - вещь вспомогательная, она создает лишь внешнюю канву для внутреннего. И, тем не менее, для полноты картины опишу ход этого скромного молитвенного собрания.
Такое собрание начинается обычно с молитвы. Молитвы берутся самые простые, общепринятые в Церкви. Все за столом встают, крестятся, раздается тихое, стройное пение. Затем начинается главная часть собрания. Она состоит в чтении Библии и беседе на тему прочитанного. Все достают принесенные из дома Библии и раскрывают в определенном заранее месте. Место это намечается на предыдущей встрече и всеми прочитывается дома заранее. Здесь же его снова читают, уже небольшими отрывками, по очереди. После чтения каждый может что-то сказать; можно прочитать фрагмент из общепринятых традиционных комментариев; можно задать какой-нибудь вопрос, даже вспомнить случай из жизни. В результате в чтении, в беседе, в размышлениях проходит определенное время, и каждый себе уясняет что-то важное в вопросах, касающихся веры, Вечной жизни, Спасения.
После этого обычно бывает трапеза. Приносят каждый кто что может - никто не готовит ее "единолично", каждый по мере сил вносит свой вклад в общее дело. В таких случаях пища обычно бывает постная - в полном соответствии с древней традицией. Конечно, как и везде и всегда, главную роль в подготовке трапезы играют сестры.
Прием пищи начинается снова с молитвы. Без этого здесь вообще ничто невозможно. Сама же трапеза довольно свободная - за ней ведутся тихие неторопливые разговоры, на связанные с верой темы. Здесь кто-то может рассказать о своей жизни, проблемах, просить молитв о себе, а также обсуждать церковные вопросы - о жизни своей небольшой группы, храма, церковного учебного заведения. Здесь намечают конкретные планы - к кому и куда поехать, кому чем помочь. Здесь обсуждаются и более общие вопросы, касающиеся жизни всей церкви, церковной обстановки в мире, Москве...
После трапезы снова молятся, поют духовные песни, еще некоторое время беседуют. Затем после общей молитвы расходятся по домам. Единственно важное на таких встречах, как я уже сказал, их дух и тон. Здесь непременно должны быть доброжелательность, внимание друг к другу, умение выслушать и сказать - короче, должно ощущаться присутствие Божие. Тогда эти встречи производят благоприятное действие на души собравшихся. Тогда после трех часов общения расходятся не усталые и встревоженные, как это часто бывает после обычных наших мирских встреч, а полные мира, спокойствия, тепла и особой, духовной силы. Тогда эти встречи становятся поддержкой в жизни и помогают и в оставшиеся дни, среди недели, жить достойно, по Божьим заповедям, сознательно творить волю Божью.
Такое именно действие и произвела эта встреча на Виктора. Он вышел с нее не уставшим, а, скорее, наоборот, бодрым и окрепшим. Его особенно поразило, что его братья и сестры, хоть выразили удивление о его долгом отсутствии и радость о теперешнем приходе, в сущности, особенно его ни о чем не расспрашивали - видимо, уважая его и считая, что он сам все, что нужно, расскажет, когда захочет. В душе его осталось какое-то особо глубокое и теплое чувство, связанное с этим собранием и с лицами столь близких и дорогих людей. "Все-таки много значит в жизни Церковь, - думал он по дороге к храму, - Велика может быть и вера одного человека, но уж если такие люди соберутся в собрание..." В этот вечер он вновь как-то особенно ощутил свое возвращение - и, кроме того, чувство своей несомненной и твердой принадлежности к Церкви.
Остается только объяснить, что это было за собрание, на которое заглянул в этот вечер Виктор. Попросту говоря, это была та самая "первая ступень" здешнего духовного образования, о которой я говорил, когда описывал школу. Это было доступно любому приходящему в храм. На таких собраниях он получал основные понятия о вере, набирался опыта, а потом мог продолжать ходить в этот уже привычный круг людей. Именно возникновение такого круга и было здесь, быть может, главное. Не так-то просто найти понимающих близких людей в городе, тем более соединенных с Вами на основе веры, т.е. в буквальном смысле навечно. Виктор зашел как раз в ту свою группу, с которой он здесь начинал в прошлом году, к людям, которых знал уже больше года. В принципе, и теперь, обучаясь уже на второй ступени школы, он мог продолжать с ними так же регулярно встречаться.
После встречи, уже в сумерках, Виктор вернулся в приходской дом на ночлег.
Назавтра была суббота, и Виктор, встав пораньше, отправился в храм на службу. Участвуя в общей молитве, он вновь, как и всегда в храме, ощутил свою близость к Богу и к братьям, почувствовал особый прилив сил. Кругом было много знакомых лиц. Все его братья и сестры, которых он любил и к которым привык, стояли тут же, вокруг. Виктор дождался конца службы и вышел в притвор. Здесь ждал его еще один сюрприз. Он вдруг увидел среди выходящих прихожан знакомое лицо, которое он хоть и ожидал здесь встретить, но до сих пор, за эти две недели с которым не столкнулся. Это был Сергеев - его теперь уже старый знакомый. Он выходил со службы сосредоточенный и углубленный в себя - так что даже не заметил Виктора, и Виктору пришлось его окликнуть.
Сергеев поднял голову - и тут же лицо его осветилось улыбкой.
- А, вот и Вы! .. - воскликнул он, - А я тут все время Вас искал. Думал, что непременно здесь встречу Вас - а Вы столько времени не появлялись! Но вот и слава Богу - наконец мы встретились. Я Вас искал затем, чтоб сообщить, насколько я Вам благодарен!
Виктор приветливо улыбнулся и предложил ему выйти во двор. Скоро они уже стояли недалеко от входа, у наружной стены храма.
- Итак, из Ваших слов я заключаю, что Вы здесь многим довольны, - с улыбкой сказал Виктор.
- Конечно! .. - воскликнул Сергеев, - Вы даже очень мягко сказали. Я здесь всем, абсолютно всем доволен!
Виктор опять улыбнулся. Он рад был такому настроению своего знакомого.
- Здесь столько интересного! - продолжал Сергеев, - Здесь такие глубины открываются! Я до сих пор не могу прийти в себя. Хотелось бы только ходить и ходить сюда!
- Вы здесь сейчас в каком качестве? - спросил Виктор.
- Как и все. Хожу на групповые занятия. Мне это очень нравится. Там все так глубоко, такая серьезная атмосфера... Нет, все же здесь умеют увлечь и заинтересовать людей! На самом деле все это... удивительно, непостижимо! .. Я до сих пор нигде такого не видал! ..
Виктор вновь улыбнулся в душе.
- Что ж, я рад, - просто сказал он, - Значит, наша встреча была не напрасной. Что еще у Вас хорошего? Я помню, мы в прошлый раз говорили о Ваших творческих планах. Как - они успешно осуществляются?
Было видно, что Сергеев даже слегка огорчен этим вопросом.
- А, Вы об этом... - разочарованно сказал он, - Честно говоря, я не хотел пока об этом начинать... Все это пока еще слишком зыбко... Так, какие-то наметки, замыслы... Я, пожалуй, в прошлый раз слишком уверенно об этом говорил... Думаю, так - если Бог даст, если появятся на это силы - может быть, что-нибудь и выйдет. А пока еще рано об этом говорить. Слишком зыбко, эфемерно - а тем более, что здесь есть настоящее, твердое дело. Здесь-то больше, чем мои одинокие фантазии. Здесь - основа жизни, нечто настоящее, незыблемое. А потому я сначала должен все это как следует понять. У меня в голове все это должно уложиться. Я хочу походить на занятия, в храм... Думаю, что это мне на многие месяцы. Мне теперь, честно говоря, ничего другого и не нужно... Но Вы знаете, - вновь обратился к Виктору он, - Я, быть может, и той мысли совсем не оставлю. В самом деле, ведь каждый должен служить Богу тем даром, который получил - а у меня все же с юности именно этот дар. Так что, может, я за это со временем и примусь. Но не теперь - теперь моя душа другого просит. Хочу быть здесь ничем не заметным, ничем не выдающимся учеником.
Виктор вновь порадовался в душе на своего знакомого. Он подумал, что все так, пожалуй, и будет, как описал сейчас Сергеев.
- Что ж, желаю успеха, - тепло сказал он, - Теперь Вам не нужно мое руководство - у Вас есть более серьезные учителя... Но мы, конечно, здесь будем видеться. Я очень рад, что Вы так добровольно начали вливаться в нашу духовную общность.
Действительно, руководство Виктора ни в какой форме больше Сергееву не было нужно. Именно поэтому Виктор поспешил закончить разговор. Он помнил, что новоначальным (т.е. людям, только что пришедшим в Церковь и совершающим в ней первые шаги) никогда не следует докучать лишней заботой и опекой, устанавливать с ними какие-то личные отношения - а, наоборот, лучше предоставить их на Божью волю, дать возможность идти своим путем, и самим ко всему присматриваться и разбираться. С этой мыслью он попрощался с Сергеевым и собирался идти в дом - но пока у него это опять не вышло.
Среди выходящих из храма он вновь заметил знакомое лицо. Он не был в этот раз полностью уверен - ведь это лицо он видел прежде всего один раз, и то при довольно странных обстоятельствах. И все же, похоже, это была она - та девушка из беседки, которую он встретил как-то весной и с которой разговаривал у пруда о вере. Сомнений не осталось, когда и она вдруг узнала его. Виктор тут же хотел подойти - но на минуту задумался. Дело в том, что девушка была не одна - рядом с ней, ласково глядя на нее и даже обнимая за плечо, стоял какой-то симпатичный молодой человек. Однако, она сама, заметив его, стала оживленно махать рукой - и Виктор все же подошел.
- Как хорошо, что Вы здесь, - быстро заговорила она, - Хоть одно знакомое лицо. Мы сегодня здесь в первый раз - все пока так непривычно, странно...
Молодой человек смотрел на Виктора с некоторым недоверием.
- Вот, познакомьтесь - это мой Слава, - продолжала девушка, - Мы уже год знакомы. Это как раз в тот день, когда я Вас встретила и мы говорили о вере, мы с ним... поссорились (добавила она). Я потому и была такая грустная. После нашего разговора я стала думать о вере, ходить по храмам - наконец, и сюда пришла. Он сегодня согласился со мной поехать. Слушайте... - как бы о каком-то тайном деле начала она, - Вы, наверное, давно в храме, Вы здесь все знаете, человек опытный - Вы не поможете нам повенчаться?..
Виктор порадовался за них в душе. Вот - еще одна его встреча и беседа с человеком имела добрый результат.
- Охотно помогу, - сказал он, - В этом нет ничего сложного. Нужно только иметь веру, нужно делать это серьезно - остальное не вызовет затруднений. Но еще лучшее, что бы я вам посоветовал - это начать постоянно ходить в этот храм. Вы тогда глубже поймете, что такое вера и зачем в Церкви все это делается. И тогда заодно, без сомненья, сложится и ваша совместная жизнь.
Девушка на секунду задумалась.
- Что ж, это, может быть, было бы и неплохо... Здесь, может быть, необычно - но, пожалуй, нам нравится. Вы, однако, скажите, к кому нам все же обратиться насчет венчания.
Виктор понял свою ошибку. Молодых людей сейчас, видимо, только одно волновало.
- Подойдите к священнику, - быстро поправился он, - Он сейчас, видимо, в алтаре. Вы там его подождите, а потом сообщите о своем намерении - он вам все объяснит.
Тема была вроде бы исчерпана, молодые могли идти по своему делу - но знакомая Виктора все же еще решила продолжить разговор.
- А я Вас совсем не ожидала здесь встретить, - наивно и искренне вдруг сказала она, - Это ведь было так неожиданно - та наша странная встреча. Вы появились тогда неожиданно, будто какой-то пророк - и после мы совершенно расстались. Я Вас и не думала когда-то еще увидеть.
Тут пришла очередь задать вопрос Виктору.
- Но как вы оказались именно здесь? - удивленно сказал он, - В Москве 500 храмов. Наша теперешняя встреча почти невероятна - я ведь Вам не давал этого адреса! ..
Собеседница мило улыбнулась.
- А мы поначалу про это место ничего и не знали. Мы ходили куда придется, понемногу во всем сами разбирались. Но потом мы все чаще стали слышать именно про этот храм - все знакомые нам его советовали. Говорили, что именно здесь можно как следует все понять, во всем разобраться. Мы приходим сегодня сюда в первый раз - и вдруг сразу же Вас встречаем! ..
Она обратилась к своему знакомому.
- Познакомься, Слава - это тот самый человек, которого я встретила тогда в беседке - помнишь, я тебе рассказывала? Он, быть может, сам не знал - но сыграл в нашей жизни большую роль. Благодаря ему мы пришли сегодня сюда венчаться.
- Молодой человек сдержанно пожал Виктору руку. У него было приятное лицо и приятные глаза - видно было, что это крепкий и серьезный юноша.
- Как это удивительно! - продолжала его подруга, - Я этого совсем не ожидала тогда, когда вбежала в беседку... Иногда случайные встречи очень немало значат... А Вы знаете, что Вы очень изменились с тех пор - тогда были такой возвышенный, необычный - а теперь простой, самый обыкновенный...
Виктор тоже сдержанно улыбнулся.
- Но вы тем не менее здесь ко всему присмотритесь, - сказал он, - Когда повенчаетесь, не забывайте сюда ходить. Здесь может найтись многое очень для вас интересное.
Большего он не стал пока добавлять. Он помнил, что в духовных делах никогда нельзя никому ничего навязывать. Хорошо было и то, что они пришли в храм, тем более по такому важному делу - а также и то, что пришли именно сюда, и Виктор их здесь встретил. Дальнейшее все было в воле Божьей.
Он вновь выразил радость о встрече, пожелал им успеха в том деле, ради которого они пришли - и покинул их.
Ему теперь надо было идти в компьютерный зал. Рабочий офис Братства располагался в нескольких кварталах, недалеко от здания школы. Выйдя из храма, Виктор направился туда. Но по дороге его ждала еще одна встреча. Примерно на середине пути ему попалась одна его духовная сестра. Это была та самая сестра Наталья, с которой он беседовал в день своего ухода из храма и которую потом случайно встретил здесь во дворе, когда в трудный момент своей жизни приехал к храму. Уже издалека духовная сестра стала ему улыбаться. Он тоже заметил ее и изменил слегка направление своего пути, чтобы встретиться с ней.
- Виктор! Здравствуй! .. Как я рада! .. - воскликнула она, подходя.
- Здравствуй, сестра Наталья, - приветливо ответил Виктор, - Я тоже очень рад тебя встретить.
Конечно, Виктор видел ее уже несколько раз - уже после своего возвращения - но не собрался пока подойти - тем более, что сестра, кажется, была занята.
- А про тебя тут интересные вещи рассказывают, - улыбаясь, сказала сестра, - я слышала, что ты вернулся. Помнишь, ты уходил на некоторое время из храма и все не хотел сюда приходить? Я все хотела тебя повидать - да вот до сих пор не собралась.
- Мне показалось, что ты чем-то теперь занята, - ответил Виктор, - Чем же?
Она удивленно взглянула.
- Ты откуда знаешь?
- Да у тебя вид такой, - с улыбкой ответил Виктор, - Теперь ты такая занятая, серьезная... Раньше ты совсем другая была.
Лицо сестры действительно изменилось. Ее теперь будто волновала какая-то глубокая, но радостная забота.
- Да, в самом деле... - серьезно сказала она, - У нас от братьев не должно быть секретов, поэтому я тебе расскажу. Помнишь, тогда мы с тобой на скамейке разговаривали?..
Виктор вспомнил их последний разговор.
- Тогда я тебе рассказывала про одну нашу сестру... которая умерла, - голос ее стал грустным, - Про то, как мы с сестрами за ней ухаживали... как она скончалась у нас на руках. Я после этого много думала. Я поняла, что не смогу жить, как раньше. И вот - прошло около месяца, и жизнь моя разительно изменилась.
Виктор смотрел с интересом.
- Чем же ты теперь занимаешься?
Молодая сестра серьезно взглянула.
- Я работаю в больнице. Сиделкой.
Виктор слушал серьезно и ждал продолжения.
- Понимаешь, - взволновано заговорила сестра, - После этого случая... после смерти сестры... что-то во мне вдруг изменилось. Я вдруг поняла, что нельзя жить так, как я жила раньше. Ты ведь помнишь, какая я раньше была - вся в восторгах и радостях, почти ни о чем не думала, кроме жизни души, кроме бессмертия... Я не видела ничего, кроме храма, все при жизни хотела взлететь в небеса... И вот - смерть сестры показала мне, что вокруг есть реальная жизнь, и болезнь, и смерть... Что нельзя закрывать на все это глаза. И... во мне произошел определенный жизненный переворот, - как бы смущаясь продолжала она, - Я поняла, что жить так, как я жила раньше. Что нельзя только брать - что надо и отдавать. И не только Богу - но живым, окружающим тебя людям. Потому я и пошла в эту больницу. Это та самая больница, где лежала сестра, где она умерла. Я теперь буду больным служить. У нас там еще несколько сестер, из тех, которые ее знали - все тоже туда пошли...
Виктор серьезно смотрел на сестру. Ему было странно, и в то же время приятно подобное в ней изменение. Он в самом деле помнил ее как какую-то несерьезную - хотя и добрую, и по-своему верующую, но какую-то слегка поверхностную и наивную. Здесь не было ничего плохого, и он, тем не менее, искренне любил эту сестру - нельзя ведь требовать слишком многого от новоначальных! Теперь же вдруг проявилось нечто новое. В ней, видимо, происходил переход от наивной поверхностной веры к более серьезной, осознанной. Также Виктор заметил в сестре некоторое сходство с собой. Он тоже когда-то был более восторженный, и вера была более поверхностна - до тех пор, пока вдруг не ощутил, что невозможно только брать - что нужно кода-то и отдавать. Тогда он и покинул храм, чтобы вступить на свою нелегкую одинокую дорогу. И вот теперь с сестрой произошло нечто подобное. Она тоже была своей жизнью недовольна, и тоже хотела служить людям, и тоже себя испытать - но только сделала это немного в другой форме, более, так сказать, поженски... Он ясно почувствовал это сходство - именно внутреннее, духовное - и вслед за этим сразу пришла ему ясная и отрадная мысль.
"Значит, зря беспокоился, - сказал он себе, - Зря переживал, что здесь не хотят и не могут служить Богу, что здесь благами веры только пользуются. Просто у каждого это бывает по-своему и в свое время. И все это в воле Божьей. Значит, не надо разочаровываться - а просто молиться о людях, чтоб каждый в свое время к этому пришел."
Вслух же он сказал:
- Я очень рад за тебя. Желаю тебе успехов на твоем новом пути. Уверен, что тебя Бог по нему ведет.
Сестра немного смутилась этими патетическими словами.
- Скажи, а ты сам как живешь? Чем теперь занимаешься? - скорее спросила она.
Виктор вкратце рассказал о своем теперешнем положении. Упомянул он и про праздник - что участвует в подготовке к нему, рассылает по всему миру приглашения.
Взгляд сестры оживился.
- Праздник, праздник! - воскликнула она, - Я так много о нем слышала, я с таким нетерпением его жду! .. Правда, ведь это прекрасно - что один раз в год можно вот так собраться?! ..
Виктор порадовался настроению сестры. Вновь она была прежняя - искренняя и наивная.
- Да, я тоже с нетерпением его жду, - ответил он, - Только ты знаешь - некоторые наши тревожатся...
Сестра вдруг нахмурилась.
- Да, я тоже об этом знаю... Только совсем не хочется об этом говорить - это по-моему, такие гадости! .. Да потом - может быть, ничего и не будет...
Виктор вгляделся в сестру. Кажется, она тоже не хотела об этом говорить.
- Я слыхал, что они тоже верующие... - тем не менее все же сказал он, - Вот что самое удивительное, сестра! ..
Наталья грустно кивнула.
- Да, увы... Они тоже наши братья. Есть у нас, оказывается, такие братья, которые очень любят воевать...
Они оба печально взглянули друг на друга. Виктору передалось настроение сестры - хотя он, в сущности, по-прежнему до конца не знал, о чем идет речь. Он хотел было расспросить Наталью - но решил, что этого не стоит делать. Плохо было бы после того, как они сказали друг другу столько доброго, расспрашивать эту молодую и, в сущности, еще неопытную сестру, которая позже него сюда пришла, о каком-то печальном и тревожном вопросе. Он решил при случае поговорить с более крепкими и опытными членами Братства - например, с сестрой Анной и с братом Николаем.
- Извини, - поспешил сказать он, - Видимо, не стоит об этом. Наши мысли другим должны быть заняты. Очень рад твоему решению, и желаю тебе успеха на твоем новом пути. Как-нибудь еще увидимся.
Он еще раз приветливо ей кивнул, улыбнулся - и пошел к братскому корпусу. Здесь он сразу занялся рассылкой приглашений - и занимался этим три или четыре часа. После этого, во второй половине дня, он был вновь относительно свободен.
Виктор занимался рассылкой приглашений с удовольствием. За этим делом он, кажется, неплохо разобрался во всемирной Христианской "географии". Многие адреса, конечно, находились в Москве - приглашались священники ряда храмов, представители различных церковных организаций и обществ. Очень большая группа адресов относилась к Восточной Церкви, самой традиционной и древней, той, к которой принадлежал и сам Виктор, и которую принято во многих кругах называть Православной. Но зато прочие адреса были довольно равномерно разбросаны по всему миру. Перед глазами Виктора будто предстало все мировое Христианство. Он удивлялся, насколько же их вера распространена, и насколько крепки связи между хоть и разделенными огромными расстояниями и разногласиями в некоторых второстепенных вопросах, но все же едиными в основах своей веры христианами. То, что география приглашений была так широка, казалось ему естественным. В нем с самого начала, еще с самого его прихода к вере было очень сильно именно это ощущение единства, всемирности собственной веры, которое не ослабляется этими существующими разногласиями. Это прекрасно сочеталось в нем с сознательной и самой искренней принадлежностью именно к своей собственной конфессии. Конечно, далеко не все могли, да и не все должны были приехать. В определенном смысле приглашения посылались "с избытком". Но все же праздник обещал быть очень представительным, а прочим, тем, кто не сможет приехать, здесь рады были послать братский привет, воспользовавшись этой открывшейся перед праздником возможностью.
У Виктора было во время работы особое чувство. Ему представлялся весь мир, наполненный его братьями - и все они молятся Богу, стремятся жить по Его воле, стараются нести в мир радость, любовь, добро... Он видел их, как живых - тысячи, миллионы таких же скромных и незаметных, как и его здешние братья, так же служащих Богу, заботящихся обо всем этом мире в разных концах Земли. Эта мысленная картина его очень воодушевляла.
Вернулся в свой приходской дом он уже ближе к вечеру. Он сразу хотел подняться на второй этаж к себе в комнату - но вечер был слишком хорош, и он немного решил постоять у подъезда. Стоя у крыльца, он расправил плечи и глубоко вздохнул. Сумерки только начинались, было довольно тепло. Рядом виднелись скромные дома старого московского района. Во дворе тихо шумели несколько старых лип. Небо было чистое и ясное - ни облачка.
Виктор вдруг подивился какому-то особому, спокойному и высокому чувству, которое в этот миг наполнило его душу. Он как-то особенно в этот момент чувствовал присутствие Бога. Казалось, протяни вверх руку - и достанешь рукой Небес, и этих зажигающихся вечерних звезд. Он стоял, глубоко и спокойно дыша - а тем временем неторопливо и так же спокойно думал.
Вот уже две недели, как он вернулся в храм, устроился здесь на работу, вновь погрузился в здешнюю обстановку. Сколько нового он встретил за эти две недели! Как необычна и ярка здешняя жизнь, и как многое может предложить она человеку - даже такому уже вроде бы с ней знакомому, как Виктор! .. Ему теперь надо вновь включиться в нее, слиться со всеми, найти в ней свое место. Он чувствовал теперь новый прилив сил, как бы готовность и решимость исполнить все это, пройти достойно и с честью и этот свой новый жизненный "этап".
Вместе с этим он вспоминал и свой прежний, недавно оконченный этап. Уже давно минуло то время, когда он уходил из храма, не очень уверенный, что когда-нибудь сюда вернется, но с тем же желанием послужить Богу, Церкви и ближним, какое есть у него и теперь. Что принес ему этот этап, чему новому его научил? Нет, он не жалел теперь о тогдашнем своем решении - как и о всем, что затем последовало. Видимо, это была необходимость, неизбежный этап на его жизненном пути, без которого он не стал бы тем, чем он являлся теперь. Все это время, весь последний год он чувствовал, насколько осмысленно и неслучайно все, что с ним происходит, насколько это все служит единой цели и соответствует некой единой и высшей воле. Его первый интерес к вере, затем приход к ней, поиск духовных знакомых, поиски храма - наконец, приход в этот Храм и учеба в духовной школе, братское общение среди своих братьев и сестер - все, видимо, служило этой цели, было в конечном счете подчинено этой воле, все было этапами его собственного, но не им самим выбранного и заданного пути. Даже его сомнения, поиски, неясные большинству его братьев шаги - все это служило тому же, имело все те же духовные смысл и цель.
Но, впрочем, ограничивалось ли влияние этой воли на него только недавним временем? Он вспомнил себя таким, какой он был раньше - пять, десять лет назад, всю свою жизнь. Да, без сомнения, отпечаток все того же - незримого и вечного - лежал также и на его прошлом. Вот он ребенок, с наивным, незамутненным взглядом, не знающий еще тех проблем и сложностей, которыми одарит его дальнейшая жизнь - но в этой-то наивности и свежести он и склонен был видеть отблеск все того же вечного Света. Серьезный подросток, со страстью к книгам, стремлением все познать и понять, с вопросом и пристально вглядывающийся в себя и в окружающий мир - разве и это не был отблеск все того же? Болезненный юноша, впервые столкнувшийся со сложностью жизни, полный проблем, потерявший на время цель и опору - и в то же время страстно желающий кого-то другого в этом холодном мире поддержать, кому-то помочь - разве и это последнее желание не было все тем же? И вот теперь, уже долго после этого, после болезни и разочарований, он, наконец, пришел к вере, пошел окончательно по своему новому пути - разве не было это закономерным, тем, к чему вела его вся его прежняя жизнь?
Стоя в вечернем пустом дворе, он вдруг ощутил себя как бы на некой вершине. С этой вершины ясно просматривалась вся его прежняя жизнь, четко виделось настоящее, и отчасти даже можно было разглядеть будущее. Впрочем, будущее как раз виделось хуже всего. Виктор пристально вглядывался в него, но не мог еще ясно ничего различить - все как будто скрывал пока некий туман.
Он, однако, все думал об этом будущем. Вот он сейчас в храме, при деле, служит Богу и братьям - но долго ли продлится этот период? Он бы рад был его продлить - но каким-то чутьем чувствовал, что сложиться может и совершенно иначе. Были, были уже намеки на то, что и это время продлится не слишком долго, что впереди его ждет еще новый, пока ему неизвестный этап! ..
"Ну можешь ли ты рассчитывать на долгий спокойный период? - говорил он сам себе, - Ты сам ведь прекрасно знаешь, что жизнь верующего должна проходить в движении, в служении, в напряжении всех сил! Ты не сможешь выдержать здесь слишком долго. Весь этот эпизод - лишь краткая передышка, лишь накопление сил, которое ведет к чему-то большему..."
Он думал об этом большем о предстоящем ему будущем - но были только какие-то намеки, предчувствия - а ясно ничего не было видно.
"Нет, надо мне все же с кем-то посоветоваться, - сказал он себе, - Права, тысячу раз права была сестра Анна, когда рекомендовала мне поговорить со священником. Конечно, у нас есть традиция, да в Церкви так и должно быть, чтоб верующий сам свои главные вопросы решал - но все же в некоторых крайних случаях, в самом важном хорошо прибегнуть иногда к чужим опыту и мудрости."
Он даже знал, с кем именно ему надо здесь поговорить. Это был отец Игорь - здешний любимый священник Виктора. Он хоть и был лишь немногим старше Виктора, но Виктор как-то особенно ценил его слово и совет. Он был будто чем-то особенно близок Виктору, и если они до сих пор редко беседовали, то только из-за загруженности священника, которая не позволяла видящему это обстоятельство Виктору слишком ему "надоедать". Поэтому отчасти он и следовал правилу (действительно одному из основополагающих в Церкви), что верующий человек должен решать свои главные духовные проблемы сам. Теперь он, однако, чувствовал, что следует сделать исключение, и, наконец, поговорить со священником, чтобы совсем не остаться без священнического наставления и совета.
"Может быть, что-то и яснее станет, - думал он, - Может быть, я чего-то простого не вижу."
Впрочем, он собирался это сделать не сейчас - не завтра и не в ближайшие дни, а попозже - быть может, после праздника.
С этой мыслью он оглядел еще раз темнеющий двор и хотел было уже войти в дом - но одно обстоятельство его задержало. В самый последний момент он увидел появившегося во дворе и, кажется, направлявшегося к нему человека. Виктор остановился на крыльце и повернулся к идущему.
Человек вышел из-за угла храма и через двор направлялся прямо к приходскому дому, на крыльце которого стоял Виктор. В сумерках Виктор сначала не мог его разглядеть, но, когда тот подошел поближе, сердце его радостно забилось - оказывается, это был брат Николай. Тот тоже узнал Виктора, встречающего его, и сразу прибавил шагу. Братья встретились у подъезда, пожали друг другу руки и крепко обнялись.
- Бог в помощь, брат.
- Бог в помощь.
- А ты знаешь, я ведь к тебе иду, - сразу сказал брат Николай после приветствия, - Помнишь, ты говорил как-нибудь заходить - вот я сегодня и решил заглянуть. Ты как, не против?
- О чем разговор! - искренне воскликнул Виктор, - Я так тебе рад!
- Захотел посмотреть, как ты живешь - а заодно с тобой поговорить. Помнишь, мы собирались с тобой обсудить некоторые интересные вопросы?
Виктор отвлекся от своих недавних мыслей и вспоминал, о чем у них с братом шла речь.
- Конечно! - сообразив и вспомнив, воскликнул он, - Я очень ждал и желал этой беседы! Только... (задумался он) нам вовсе не обязательно для этого подниматься ко мне. Там, уверяю тебя, нет ничего интересного. Нам лучше, как раньше, вечером погулять - и заодно, на прогулке, все обсудим.
- Что ж, я не против, - улыбнулся брат Николай, - В лесу летом мы уже нагулялись. Будем теперь "осваивать" вечерний город.
Они быстро покинули крыльцо, обошли дом и вышли на тихую соседнюю улицу.
- Если не ошибаюсь, ты хотел говорить о Церкви, - через некоторое время начал брат Николай, - Что это такое, что в ней объединяет людей, что дает она человеку. Я бы тоже рад был об этом поговорить, да вот беда - не очень хорошо знаю, как. Слишком сложная это тема, слишком объемная - так что даже и не соображу, как начать. Я думаю, было бы правильнее, если бы ты более подробно сказал, что именно тебя интересует.
- В том-то и дело, - воскликнул Виктор, - Что я тоже не смог бы тебе этого объяснить, брат! Меня именно интересует все в целом, что же это такое - и как это относится к нам. Я сам много об этом думал - но, пожалуй, не смог бы более конкретно спросить, брат.
- Но "школьные" определения тебя, похоже, не устраивают? - задумчиво спросил брат Николай, - Там все ведь, вроде, объяснено. И про "невесту Спасителя", и про "тело Христово", и многое другое. Ты, наверное, что-то другое хочешь услыхать?
Виктор задумался.
- В том-то и дело, брат, что они меня вполне устраивают! - воскликнул он, - Да и не может быть иначе - ведь я член Церкви, и принимаю все, чему она учит. Но действительно, мне хотелось бы и чего-то другого - именно поживее, попроще, так, как это мог бы увидеть только пришедший в нее человек. Вот, к примеру, я, брат - только ведь недавно пришел к вере, да и к тебе, и ко всем нам это отчасти относится. Как такой человек увидит эту реальность, как ему все это представится? И потом - как представится именно в наше время, и, быть может, именно в нашем городе - потому что за весь мир мы не отвечаем, ближе нам именно то, что непосредственно нас касается. Вот об этом я хотел бы поговорить, брат - с разных сторон представить себе все это и поразмышлять.
Брат Николай задумался.
- Кажется, я тебя понял. И попробую начать. Знаешь, брат, думаю, никто не станет возражать, говоря о Церкви, что это прежде всего общество людей. Людей, соединенных верой в Иисуса, стремлением жить, как он этому учил, узами взаимной любви. С этого я и хотел бы начать, потому что в этом основа, и иначе любые беседы об этом теряют под собой почву.
- Да, я согласен! - воскликнул Виктор, - Но что все же главное объединяет людей в этом обществе? И не в истории, в глубине веков - а здесь, сейчас, всех наших братьев, нас с тобой? Меня интересует самая главная основа.
Брат Николай задумался. Потом вдруг поднял голову к небу и несколько секунд смотрел в него. Потом уже совершенно твердо начал.
- Всегда, когда я думаю о Церкви, я представляю себе в первую очередь это небо. Я думаю, главное в Церкви - это вера в Небесного Отца, да так оно и на самом деле есть. Ведь именно этому в первую очередь Христос учил. Поэтому я бы сказал, что Церковь - это общество верующих в Небесного Отца и молящихся Ему - конечно, так, как этому Христос учил.
Виктор тоже поднял голову и взглянул на небо. Оно уже потемнело, в нем стали зажигаться звезды. Весь небосвод был совершенно чист и это зрелище, как всегда, было возвышено и величественно.
- Вот что я представляю себе, когда начинаю думать о Церкви, - повторил брат Николай, - Ведь это самое прекрасное, что есть в мире - эти бездонные Небеса. Когда ни подними взор - они всегда с тобой. Но самое главное - что есть за ними или над ними - это великий и вечный Бог, наш милостивый Небесный Отец, к которому мы всегда можем обращать молитвы. Вот в этом и суть нашей веры - что она берет начало на Небесах, и это главное, что объединяет в ней людей.
- Да, да! - оживленно воскликнул Виктор, - Ты прав, брат! В этом суть, в этом основа!
- Отсюда и главное свойство нашей веры, - продолжал Николай, - Ведь Небеса распростерты над всем миром - и всякий, кто голову ни поднимет, увидит их. Отсюда всемирность веры. Есть некоторые, которые хотели бы, правда, чтоб это было не так, чтоб вера ограничивалась только их страной, или конфессией, или какой-нибудь узкой кучкой - но, как видим, это не так, и Бог в этом мире все создал иначе (он вновь взглянул в раскинувшиеся над ними Небеса).
Виктор согласно кивал.
- Вот, пожалуй, с этого и можно начать, - продолжал духовный брат, - Церковь, как общество людей, верующих в Небесного Отца. Дальше же все касается человека. Общество это приводит к вере все новых людей. Человек может поначалу не сознавать свою связь с обществом, какими-то своими путями искать Бога - но приходит время, и он начинает искать подобных себе, своих духовных сестер и братьев. Немного усилий - и он, наконец, их находит. Вот с этого-то момента и начинается для него самое главное. Теперь только начинает он познавать Церковь.
Виктор с удивлением взглянул на брата.
- Да, это так, - подтвердил он, - Но зачем ты, брат, когда мы теперь говорим о всей Церкви, заговорил об отдельном человеке?
- Да потому что ты сам об этом просил! - азартно воскликнул духовный брат, - Ты ведь сказал, что хочешь представить, как выглядит Церковь глазами обыкновенного человека, который, быть может, недавно пришел к вере - поэтому этого здесь никак нельзя обойти! Нужно отметить именно этот момент прихода нового человека в Церковь. И здесь-то перед ним, собственно, все и открывается. (продолжал он) Здесь начинает он действительно внутренне расти. Потому что Церковь - действительно не собрание отдельных людей, а именно общество, и многое может открыться человеку лишь в Церкви, и недоступно личной одинокой вере, как бы чиста и благочестива эта вера ни была. Вот с этого момента только и можно говорить о Церкви - другим, посторонним взглядом здесь просто невозможно ничего увидать.
- Я, кажется, знаю, о чем ты говоришь, - подхватил Виктор, - Наверное, о таком Братстве, как наше, или о других, похожих. Действительно, здесь лучше всего становится ясно, что же такое Церковь - и не в рассуждениях, а на опыте. Но я все же специально затеял этот разговор, чтобы то же самое словами сказать.
- Итак, мы говорим в конечном счете о нашем Братстве, - подвел итог брат Николай, - Не потому, что оно лучшее, или единственное, не потому что это вся Церковь - но потому лишь, что это нас ближе всего коснулось, а говорить о чемлибо лучше на живом примере. Итак, в чем же главные его черты, и как видится оно человеку, только пришедшему в него?
- Да, - подтвердил Виктор, - Причем не столько внешне, сколько внутренне - потому что именно это главное для верующего человека.
- Что ж, пожалуй, - продолжал брат Николай, - Так должно быть вернее. Итак, первый внутренний результат, чрезвычайно важный, пожалуй, почти для любого человека - это избавление от одиночества. Наш город так велик, и человек в нем часто так потерян - боюсь, для многих это чуть ли не главная проблема. А тут - постоянная возможность общения, круг близких верующих людей (не сразу, конечно, но когда-нибудь они станут же близкими! ), а главное - все это на духовной, вечной основе. Поскольку различные формы общения ведь и без этого существуют (добавил брат Николай), но все это, как правило, ненадолго, быть может, на год или два - а после, как правило, распадается. Здесь же все знают, что их здесь навечно Христос соединил - быть может, даже и после смерти, а также что Церковь веками существовала и столько же будет существовать. Так что все здесь, если так можно сказать, гораздо более надежно и "фундаментально".
- Да, да! - подтвердил Виктор, - Я сам в свое время это тоже испытал!
- Вот так человек ощущает потребность в этом, - продолжал брат Николай, - Так прилепляется к этому делу душой. А дальше... дальше идут уже другие результаты, духовные...
- Да, да! - воскликнул Виктор, - Это-то и самое важное! Только как о них говорить, об этих духовных результатах! Ведь они глубоко личные, к тому же у каждого человека свои! Ума не приложу, как мы могли бы о них рассуждать! ..
- Именно поэтому мы и не будем о них говорить, - мягко улыбнулся брат Николай, - А мы поговорим лучше о внешних, и даже, еще лучше сказать, общественных результатах веры. Потому что и здесь такое разнообразие и богатство, что одним взглядом всего не окинуть и в одной беседе не коснуться. К тому же, поскольку речь идет о внешнем, то некоторые из этих следствий отчасти смогут наблюдать и прочие люди - "внешние", неверующие, и даже эти результаты смогут их немного коснуться.
Глаза Виктора загорелись.
- Что же это? Какие результаты? - воскликнул он.
Брат Николай мечтательно вздохнул.
- Я сейчас немного фантазирую, - произнес он, - Вернее, пытаюсь представить результаты, которые пока в нашей жизни, быть может, не очень заметны. Но, впрочем, по нашей жизни не стоит судить - и место, и время особенные, всего лишь пять лет, как у нас начался приход населения к вере, и никакие результаты еще не могут быть явными - а вообще в мире, я думаю, это всегда происходило, да и теперь происходит. Ничто тайное ведь не может не сделаться явным, и если сперва где-то появилось духовное, то через некоторое время оно обязательно сделается заметным. Представь себе группу людей, которые пришли ко Спасителю, которых соединила небесная вера. Эта вера, кроме прочего, говорит им, что надо делать друг другу добро и уж во всяком случае не делать зла. И вот эти люди решают перед Спасителем так поступать - и не только друг с другом, но и с "внешними" - со всеми людьми вообще. Они набирают учеников, зовут их к тому же. Вот таких людей уже становится десятки, сотни, тысячи... Как ты думаешь, другие это рано или поздно заметят? Подействует это как-то на жизнь общества? Я ведь имею в виду не то, что эти люди почему-то случайно друг другу не делают зла, что они просто сами по себе добрые - такое в той или иной степени всегда в жизни бывает, а именно то, что он так решили вполне сознательно, перед Богом - не только на сегодня или завтра, или в удобных для этого обстоятельствах, а навсегда, навечно, на весь срок своей жизни.
Виктор с восторгом слушал.
- Я думаю, на обществе это очень отразится. В конце концов, таким ведь может стать все население - или, по крайней мере, большая его часть. Такое уже в мире бывало. Бывало, что в целых районах, а может быть, даже и в городах вдруг становились ненужными полиция, тюрьмы, суды - просто потому, что люди обретали в сердце Христа. Ведь все эти милые учреждения только и нужны там, где Спасителя нет в сердцах. Исчезали бедные, покинутые, одинокие... Множество следствий, вполне реальных и ощутимых, приносила вера. Поэтому я не согласен с теми, кто говорит, что вера только в душе.
Виктор оживленно кивал.
- При этом ты учти, что этот признак - не делать друг другу зла - лишь самый первый и самый очевидный. На самом деле в их жизни еще много интересного. Они, например, собираются, друг друга поддерживают, у них есть совместные дела. В условиях города, где многие действительно одиноки, на внешних это может серьезное действие производить. Тут впору многим задуматься о своей жизни, о том, для чего живешь и не пора ли сделать некий серьезный выбор. И это тоже одно из действий Церкви на мир.
- А в наших условиях? - оживленно подхватил Виктор, - В Москве конца XX века, куда только-только начинает приходить вера, после долгих гонений? Как это здесь, сейчас может выглядеть?
Духовный брат улыбнулся.
- В принципе, так же, как и везде. Хотя, "как везде" мы, в сущности, и не знаем, а видим только свою ситуацию. Здесь могут быть лишь местные и временные отличия, именно от того, что происходит новый приход к вере, после долгого перерыва. К примеру, этот приход у нас многие понимают, как восстановление храмов. Это, конечно, не так, и может быть лишь потому, что в массе веры у нас, в сущности, нет, и потому многие говорят о внешнем. Здесь ключ к пониманию именно в том, что Церковь - это общество людей. И люди эти не какие-то особенные, не за какими-то горами и морями живут, а самые обычные, и обитают здесь, вокруг, среди нас. Они везде в городе - в квартирах, на улице, в учреждениях, мы их на каждом шагу встречаем. Во всем внешнем обычные, они обладают лишь внутренним отличительным качеством - имеют веру. И это делает их совершенно особенными, такими, как отчасти мы уже говорили, такими, что всем остальным есть повод задуматься о своей жизни и сделать один величайший в жизни выбор, о чем я тоже уже говорил. Они выбрали Христа учителем, и решили твердо, сознательно следовать за Ним. Их отношения можно назвать одним словом - любовь. Впрочем, это не обычная любовь, из-за которой в мире столько творится, а некая особая, духовная, которую нам дает вера. Они эту любовь переносят и на других. Христианин ко всякому человеку относится с любовью, просто собственно потому, что это человек, творение Божие. И вот, говорю я, эти люди оказываются здесь, везде среди нас - на улице, в домах, в учреждениях - и всюду несут эту новую жизнь, это новое качество в отношениях. И, кроме того, составляют особое общество, с взаимной поддержкой, совместными действиями - то, о чем я говорил, т.е. Церковь. Вот как это внешне теперь выглядит, и все это неудержимо возникает вокруг нас, правда, быть может, не так быстро, как нам хотелось бы, но, видимо, так, как это Богу угодно.
Виктор согласно кивнул.
- Я именно так себе это примерно и представлял, - сказал он, - Но ведь это только одна из сторон, брат, только часть картины?
- Конечно! - воскликнул брат Николай, - Картина действительно гораздо сложнее и шире. Мы прежде говорили лишь о внешних проявлениях - о том, чтобы не делать друг другу зла, поддерживать друг друга - настало теперь время сказать и о внутренних. Ведь люди эти (мы с тобой, вообще все верующие) обладают одним особым даром - даром молитвы. Молитва же - это такое особое занятие, которое выводит человека из всех обычных условий и условностей, приводит в некое новое, особое состояние, приподнимает как бы над жизнью. Отсюда новая, совсем неслыханная картина Церкви, как множества людей, живущих вроде бы в этом мире, но не принадлежащих ему, будто "приподнятых" над ним. Фактически то, чем живет этот мир, все обычные интересы их не слишком волнуют. Целью они выбрали лишь небесное, их забота о вечной жизни - и поэтому они от многого отрешились.
Виктор с восторгом взглянул на брата.
- Удивительная картина! - воскликнул он, - Но, боюсь, у многих она вызвала бы опасение. Шутка ли - жить все время бок о бок с существами "не из этого мира"!
- Разумеется! - воскликнул брат Николай, - В этом и причина гонений на Христиан, бывших во всех странах и во все эпохи! Слишком уж они были необычные - мыслили, чувствовали совсем не так, как другие люди, даже отчасти выглядели - это не вмещалось в сознание и душу неверующего человека. Оставалось, по сути, два выхода - или самим измениться, или их уничтожить. Многие, увы, выбирали второе - зато те, кто выбирал первое, сами заново рождались. Это свойственно Христианству, это и теперь, без сомнения, будет. Но для многих до этого не дойдет, а для большинства важно знать, что эти, как ты сказал, "существа из другого мира" к этому, нашему миру отнюдь не враждебно настроенные, - продолжал брат Николай, - Даже наоборот, чувствующие к этому миру любовь. И всегда старающиеся в этот мир нести радость, мир, добро. Да, они вышли из этого мира - но лишь для того, чтобы заботиться о нем, чтобы его любить и благословлять. Они поднялись над миром, стали выше - но именно как любящие, или, можно сказать, как добрые хозяева. Да, мы хозяева этого мира, Виктор. Бог - его творец, а мы - Его дети. И отсюда вытекает третья картина, как можем мы представить Церковь. Это - общество как бы над миром, состоящее из тех людей, которые хранят этот мир, которые о нем заботятся. Это прямо вытекает из нашего достоинства детей Божьих. В некотором смысле это новое человечество, новый народ. Внешне такие же, как и все остальные - а в действительности с совершенно особой задачей, как бы над этим миром стоящие. Мир на нас держится, Виктор, и без нас бы он не мог стоять. Вот чего еще многие неверующие не принимают. Им непросто принять, что наш мир имеет стержень, основу - и основа эта не в них, а в других, тех, которые им часто чужды и непонятны. Вот еще причина гонений.
Виктор слушал завороженно.
- Удивительная картина, брат! - снова воскликнул он, - Что ж, выходит, все эти учреждения, на которых все вроде бы держится и которые многие так уважают - государство, культура, наука и прочие - на самом деле не так много и значат?
Брат с улыбкой взглянул на него.
- Ну, ты сразу хватил! .. Между прочим, правило Христиан в том, чтобы поддерживать все эти учреждения, потому что основа их - тоже от Бога. Но в одном ты действительно прав - по сравнению с Церковью все они действительно не так много и значат. Именно Церковь - их действительная основа. И ученый, и художник черпают вдохновение у Бога. А политик... Как ты думаешь, если сюда, в наш храм, вдруг придет президент страны или мэр города - что ему скажут?
- Видимо, предложат исповедаться, причаститься... - улыбнулся Виктор, - Если некрещеный - покрестят. Посоветуют пойти на начальную ступень нашей духовной школы.
- Совершенно верно! - воскликнул брат Николай, - И он станет просто одним из наших братьев. Его будут учить исполнять волю Божью и творить на своем месте людям добро - так же, как и любого из братьев, будь то даже простой дворник. Это насчет твоего вопроса. Так-то, брат...
Они помолчали. Виктор как бы не находил слов.
- Как это все удивительно! - наконец воскликнул он, - Кака захватывающая картина! Я думаю о Москве, об этом городе, полном проблем, на несколько десятилетий оторванном от веры! Сейчас-то это еще не очень заметно, сейчас только кучки здесь новых людей - но ведь это непременно разовьется, завоюет скоро свои права! Представь - как же это изменит облик нашего города! .. Вот уже много кругом таких людей - я имею в виду, верующих! .. Они здесь, среди остальных - и в то же время так от них отличаются! Страсти этого мира их не затрагивают. Они вовсе не стремятся к материальному благополучию. Они не подвержены суете, не гоняются за земными благами. У них нет тщеславия, стремления к известности. Даже страх смерти в определенной мере над ними не властен. В то же время они живут полноценной жизнью, составляют как бы стержень этого мира, и, не стремясь к земному и временному, успевают, тем не менее, самое главное. Гляди, как они отличаются от всего, к чему этот город привык! Как они выбиваются из всех рамок - и в то же время открывают ему новую дорогу! Разве не ясно, что все с их приходом здесь радикально изменится! Что все, чем обычно живет этот мир - экономика, известность, политика - потеряет со временем добрую часть своего смысла! Ведь это все нужно для них, для неверующих - до тех пор, пока они не познали Истины! И в конце концов, вместо этих ложных вопросов и интересов, вместо этих иллюзий, перед каждым встанет один-единственный вопрос: с кем ты - со Христом или без Него? И никто не уйдет от этого вопроса, от этого выбора - не насильственного, а внутреннего, который сделает человек перед Богом и своей совестью, и теперь вместо всех прочих поверхностных признаков именно это будет определять всякого человека! Вот что мне вдруг привиделось, брат, вот чего я ожидаю - и не за горами уже, я думаю, эти времена!
Духовный брат молча улыбался.
- Я будто на вершине жизни сегодня! - вновь воскликнул Виктор, - Я как-то особенно ясно и глубоко теперь ощущаю жизнь! Как хорошо все-таки, брат, что мы с тобой нашли это, что мы пришли к вере, нашли храм, поступили в церковную школу, в это непростое и нетвердое время - не первые, конечно, но, быть может, раньше очень и очень многих - и это теперь открывает нам такую дорогу, такую перспективу глубокой осмысленной деятельности! Как хорошо, что у нас столько братьев и сестер, и всех нас соединила вера, и перед всеми нами лежит тот же огромный путь!
Духовный брат молча кивнул.
- О чем ты еще хотел говорить? - скоро спросил он.
Виктор задумался.
- У меня, честно говоря, было к тебе еще несколько вопросов... Это касается еще прошлого периода, когда я одиноко "ходил". Я хотел тогда обсудить некоторые вещи - но тогдашние печальные события не оставили для них времени. Впрочем, я думаю, сейчас это тоже неудобно. Это не очень подходит к нашей сегодняшней теме, это, скорее, частности - не хотелось бы наш сегодняшний разговор ломать. Ничего - может, еще как-нибудь встретимся и тогда обговорим, может быть и нет - как Бог даст.
- Что ж, тогда по домам? - сделал вывод духовный брат, - Мы и так запозднились - скоро метро закроют. Я хотел бы успеть домой, и еще туда - в лес, к нашим.
Виктор вспомнил ночной костер и тепло улыбнулся.
- Что ж, езжай, брат. Передавай братьям привет. Я их всех очень помню, и те наши ночные встречи...
Они вместе повернули к метро и прошли еще несколько домов. Вокруг них раскинулся ночной город. Тихо спали в темноте дома, над домами раскинулось огромное ночное небо. Улица была почти вся не освещена, лишь редко горели фонари. В темноте рисовались старые городские деревья. Шаги двух идущих по асфальту братьев ясно отдавались в тишине.
У угла последнего дома братья попрощались.
- Бог в помощь, брат. Спасибо за беседу, - сказал Виктор.
- Бог в помощь, брат. До будущих встреч, - ответил Николай.
Потом Николай завернул за угол дома и пошел к метро, а Виктор, проводив его взглядом, постоял еще немного - и вернулся в приходской дом.
Еще подходя к дому, он заметил, одно из окон во втором этаже горит. Это было как раз окно благотворительного общества, в котором работала сестра Анна. Значит, в этот день она вновь задержалась, и, видимо, выполняла какую-то срочную работу. Виктор тепло подумал о сестре, о ее преданности храму, сестрам и братьям - и одновременно вспомнил, что он, пожалуй, был бы не прочь с ней поговорить. В эти последние дни он так и не подошел к ней, занятый другими делами - может быть, стоило теперь воспользоваться этим случаем, чтобы кое-что выяснить.
Он отпер дом, поднялся на второй этаж, постоял немного в коридоре - и потом постучался в дверь сестры Анны. Спать ему не хотелось - да и она, как он знал, частенько проводила в доме целые ночи, без признаков усталости.
Сестра Анна действительно была здесь. Она занималась разбором гуманитарной помощи, недавно, видимо, присланной из Европы. Половину комнаты занимали картонные коробки, которые она открывала, перебирала, и после ставила к другой стене. Услышав стук Виктора, она откликнулась, зная, что это именно он, поскольку никого другого не могло быть в доме в такой поздний час.
- Здравствуйте, сестра Анна, - приветливо сказал Виктор, - А я увидел Ваше окно и решил заглянуть. Может быть, Вам нужна помощь? Я еще совсем не устал, и сна ни в одном глазу.
- Да я уже заканчиваю, - вздохнула сестра Анна, - Надо же когда-то сделать и перерыв. Послезавтра ведь праздник - надо немного отдохнуть и набраться сил.
- Вы, наверное, уже будете ложиться? - со вниманием спросил Виктор. Он, конечно, готов был отложить намеченный разговор в случае, если сестра Анна устала.
Та задумалась и как бы к себе прислушалась.
- Вряд ли, - пожала она плечами, - Что-то спать тоже не хочется. Я, наверное, посижу еще, может быть, попью чаю. У меня здесь тоже кипятильник есть.
- Если Вы не возражаете, я составлю Вам компанию, - предложил Виктор, - Я, быть может, с обеда ничего не ел.
Сестра Анна ласково на него взглянула и, конечно же, согласилась. Виктор принес из комнаты стул и чашку, и сел с другой стороны стола. Сестра Анна налила в банку воды и опустила в нее кипятильник. Скоро перед ними стояли две чашки горячего крепкого чаю. Виктор чувствовал, как ему хорошо в этой комнате. Она была будто чем-то наполнена - молитвой, Духом - так что в ней было спокойно и как-то свободно. Он вглядывался в милое, доброе, внимательное лицо сестры Анны. Его наполняло глубокое, теплое чувство - и к ней, и ко всем другим его братьям и сестрам. Он хотел уже обратиться к духовной сестре - но та его опередила.
- Ты, видимо, хочешь поговорить, - ласково улыбнувшись, сказала она, - Что ж - быть может, самое время. Мы ведь с тобой собирались - и, кажется, даже договорились. Честно говоря, я бы тоже с интересом послушала рассказ о твоих недавних "приключениях", о твоем "одиноком пути", который ты с такой настойчивостью самостоятельно проходил. Мы ведь, кажется, об этом договаривались, даже чуть ли не планировали встречу?
- Виктор был благодарен сестре за то, что она начала разговор, но слова ее вызвали в нем смущение - он-то собирался говорить совсем не о том!
- Извините, сестра Анна, - вздохнул он, - к этому разговору я, видимо, опять не готов. Да и не хотелось бы мне его начинать, потому что это все обо мне, все это индивидуальные темы - а есть в жизни и кое-что поважнее. Я бы хотел говорить о жизни нашего Братства.
Сестра удивленно взглянула на него.
- О чем же именно?
- О том же... о чем я и в прошлый раз хотел говорить. О том, что не все в нашей жизни мирно, что, оказывается, у нас есть и враги. Я по Вашему совету спрашивал у братьев и сестер... но так ничего и не узнал - никто не хочет об этом говорить. Приходится с этим снова обращаться к Вам.
Сестра Анна недовольно вздохнула.
- Ты имеешь в виду тот наш разговор... - как бы с трудом сказала она, - О наших проблемах... о тех некоторых, кто нас не любит?..
Виктор серьезно кивнул.
Сестра Анна снова вздохнула. Ей, видимо, снова не хотелось начинать этот разговор. Но, видя настойчивость Виктора и его твердое стремление, наконец, в этом разобраться, она сказала:
- Что ж, хорошо... Давай это обсудим. Хоть это и не самая радостная тема, и, честно говоря, не лежит у меня к ней душа. (она облокотилась на стол и прямо и серьезно взглянула на Виктора) Итак, что же ты узнал?
Виктор пожал плечами.
- Не так уж много, сестра Анна. То же, что Вы и сами мне говорили. То, что действительно есть люди, которые не очень нас любят - и самое странное, что они действительно из нашей же Церкви. То, что они последнее время что-то против нас замышляют, и действительно от них можно ждать каких-нибудь действий. Больше почти ничего - наши не любят на эти темы говорить. Так что я до сих пор не знаю, кто же это именно, и чего от них ждать, и за что именно они не любят нас.
Сестра Анна внимательно глядела на него.
- Это все, что ты знаешь?
- Да, - подтвердил Виктор, - Больше нечего мне было узнать. Ни у нас на занятиях, ни в храме об этом почти не говорили. Впечатление было такое, что все нормально, что проблем вообще никаких нет.
Духовная сестра размышляла.
- Да, да, конечно... - наконец сказала она, - Вас от этого охраняют. Вновь пришедшим об этом никогда не рассказывают, чтобы не смутить и не разрушить их чистую веру. Но, однако, приходит время, когда все равно душе надо в этом разобраться.
Виктор кивнул.
- Я жду от Вас хоть каких-нибудь разъяснений, сестра. Быть может, самых простых.
Сестра Анна была в видимом затруднении. Она хоть и решила уже говорить - но не знала, как начать. Наконец, с явным трудом она все же сказала:
- Скажи пожалуйста, твое знакомство с верующими и верой ограничивается только нашим храмом? Ты еще в какие-нибудь храмы ходишь?
Виктор задумался.
- Пожалуй, нет... - сказал он после молчания, - Я прежде немного в другие храмы ходил, пока к нам не пришел - но от этого времени у меня не сохранилось почти никаких воспоминаний. А теперь я больше никуда не хожу.
- И случайно, мимоходом не заходил больше ни в какие церкви? - продолжала сестра Анна, - Их ведь в Москве много...
Виктор пожал плечами.
- Что-то не припомню... хотя да! .. (он вспомнил вдруг храм недалеко от дома Сергеева) Я как-то пару раз заходил в одну церковь... на --- проспекте... это было как раз когда я перестал ходить в наш храм.
Сестра Анна взглянула с интересом.
- Ну и... как впечатление?
Виктор нахмурил брови и сжал губы.
- Я... не знаю... - неуверенно сказал он, - Очень трудно сказать... Понимаете, сестра, впечатления такие неопределенные, странные... Вроде и вера там есть, и народ молится, и свечи горят... и все же... что-то не так. Я не знаю, как объяснить. Будто чего-то главного нет... Совсем не как у нас. Я, конечно, не могу твердо судить - может быть, это случайно, или оттого, что я там был всего раз, а таких впечатлений и нельзя серьезно принимать, но... у меня там было впечатление, что я не туда попал, что я здесь не найду ничего для себя! ..
Сестра Анна грустно смотрела на него.
- Вот в том-то и дело, в том-то и дело... - задумчиво повторяла она.
- Я этого не могу объяснить! - в тревоге воскликнул Виктор, - Тогда я этому не придал значения - просто зашел на пару минут - а вот теперь вдруг вспомнил... В чем здесь дело, сестра Анна?! .. Почему так? И потом - разве это имеет к моему вопросу какое-нибудь отношение?! ..
Сестра Анна грустно качала головой.
- Ах, Витенька! - продолжала она, вздохнув, - Я и сама здесь многого не знаю. Я во многих вопросах глубоко не разбираюсь. Но факт тот, что это не только твое впечатление, и не только от одного того храма. Как это ни удивительно, но приходится признать, что как люди, так и храмы бывают разные.
- Виктор во все глаза смотрел на сестру. Слова ее вроде были простые - и все же он до конца не понимал, к чему она ведет.
- Что ж, быть может, - сказал он, - Но как это относится к моему вопросу, какая здесь связь?
Сестра Анна снова вздохнула.
- Думаю, что есть какая-то. По крайней мере, вот повод для разделения, вот уже есть люди, которые могут нас не любить. Церковь одна - а направления разные. Люди все верующие - но по разные стороны баррикад.
- Виктор встал и в волнении заходил по комнате. Слова сестры его вдруг потрясли - несмотря на их смутность и туманность, на то, что она, по сути, еще ничего не сказала.
- Я о чем-то таком догадывался! Я это подозревал! - восклицал он, меряя шагами комнату, - Но теперь, сестра Анна, когда Вы это сказали, Вы должны мне все объяснить. Что это за направления, что собой представляют они, в чем суть нашего направления - я теперь должен знать все, все! Будьте добры, расскажите, что знаете.
Сестра Анна грустно улыбнулась.
- Повторяю, Витенька, я сама далеко не все знаю. Я всего лишь простая сестра, многие темы церковной политики мне недоступны. Но уж если время пришло, если тебе это нужно знать - что ж, попробую рассказать, что смогу.
Виктор приготовился слушать. Сестра Анна налила еще чаю, села поудобнее, о чем-то задумалась, собираясь с мыслями. Странным казался Виктору этот разговор на такую тревожную тему в этой тихой уютной комнате.
- Для начала о нас, - начала сестра Анна, - Ну, здесь более-менее все ясно. Мы - это те, кто в наше сложное время возвращения народа к вере осознал важнейшие потребности времени и обратился к людям с открытой проповедью. Я здесь имею в виду не столько "мы" - т.е. не мы с тобой - а скорее наши учителя, мы же их последователи. Здесь для нас, я думаю, нет вопросов. Если бы эти люди не нашлись и не начали нас учить, мы, наверное, никогда бы не пришли к вере, остались бы в темноте неведения. Мы, как говорится, это на себе испытали. Но беда в том, что в действительности существуем не только мы - есть еще и они.
Виктор весь обратился в слух.
- Да-да, сестра Анна, - в нетерпении вставил он, - Расскажите про них.
- С ними сложнее, - опустила взгляд сестра Анна, - Дело в том, что по некоторым признакам у них есть основания именно себя считать "настоящими". Это - остатки той могущественной и весьма древней церкви, которая некогда была на этой земле и которая в нашем столетии не устояла. Христианство в любом обличье имеет огромную силу, и поэтому остатки этой церкви все же сохранились, в наше время вновь выплыли на поверхность, более того - даже заявили о своем "возрождении".
Виктор удивленно глядел на сестру. Такая трактовка вопроса вдруг показалась ему странной.
- Я думаю, и слава Богу! - воскликнул он, - Что же в этом плохого?! ..
Духовная сестра кивнула.
- Плохого вроде бы ничего, - спокойно сказала она, - Если бы это возрождение было полноценным. Но ты не знаешь, наверное, чего можно ожидать от этих духовных течений или конфессий, которые некогда потерпели поражение, были гонимы - и вот теперь собираются взять "реванш". Как извращаются в них все здравые понятия и цели, как доброе и здоровое заменяется в них темным и больным, насколько они неспособны к просвещению и как временами становятся агрессивны. Не знаю, может быть в этом и никто не виноват (вздохнула сестра), я не хочу никого судить - но ситуация сложилась так, что эти люди не могут сейчас ничего доброго предложить нам - ни этому времени, ни этому народу.
Виктор смотрел удивленно. Он, кажется, понял, о ком и о чем говорила сестра - и все никак не мог этой мысли принять.
- Но ведь... они в самом деле были гонимы... - неуверенно сказал он, - И действительно не имели возможности для просвещения... Они веру хранили - среди бед и опасностей - и ведь все же сумели сохранить... Без сомнения, это "остатки", как Вы, сестра , и сказали - силы потеряны, лучшие люди погублены - но тем более трогательны эти попытки восстановления, возрождения, их любовь к своей прежней церкви... Тут, по-моему, всеми силами надо помогать и содействовать, даже несмотря на недостатки.
Сестра Анна грустно вздохнула.
- Кто же спорит, Витенька, - кивнула она, - Я же и говорю, что здесь, быть может, нельзя никого обвинять - в первую очередь их самих. Речь идет о другом: вот представь - наше время; вновь возникла возможность верить; наш народ совершенно отвык от веры, никакого духовного просвещения нет; встала задача вновь проповедовать, вновь людей ко Христу приводить; тут же множество новых конфессий, со своими более поверхностными традициями - надо древнюю веру утвердить и защитить; кто сейчас с этой задачей справится? Речь о том, что они, те, о ком мы сейчас говорим - я имею в виду не кого-то конкретно, а вообще, как течение - к этому не способны, ничего не могут дать этому народу и месту. Тут не в том дело, хороши они или плохи, виноваты или нет - может быть, они очень даже хороши; речь идет о спасении веры. Если дело проповеди отдать им - вера в очередной раз погибнет - во всяком случае, не сможет достойно существовать в нашей непростой ситуации.
Виктор встал и в волнении вновь заходил по комнате.
- Но постойте, сестра! - беспокойно воскликнул он, - Здесь что-то явно не так! Непонятным опять становится, кто же такие мы. Если та конфессия, о которой мы говорим (а ведь мы прекрасно понимаем, о чем идет речь) неспособна сейчас нести веру, пребывает в виде "остатков", и к тому же реакционных и агрессивных, а мы как раз этим и занимаемся - то к какой же конфессии мы принадлежим?! .. Я об этом до сих пор не задумывался, сестра, потому что вообще об этих вопросах не задумывался и считал здесь все очевидным - но теперешние Ваши слова меня взволновали. От кого мы (т.е. наши учителя) получили веру, каковы наши отношения со всеми остальными? Мы-то сами к кому принадлежим?! ..
Виктор сам не ждал, что слова сестры его так встревожат. Открывалось вдруг что-то, чего он прежде никогда не касался - и что вдруг почему-то крайне его взволновало. Сестра Анна смотрела на него печально.
- Успокойся, - сказала она мягко, - Мы с тобой принадлежим к этой же самой Церкви - самой древней и традиционной. Не хватало еще в это сложное время плодить конфессии, создавать новые религиозные общества - с неизбежным непониманием и враждой между ними. В том-то и дело, что мы с ними - из одной Церкви, как я и с самого начала сказала - и в этом-то как раз вся сложность и драматизм ситуации. Мы в одной Церкви с ними представляем два направления, или течения - старое и новое, темное и светлое, умирающее и жизнеспособное. Мы вышли от них же - потому что, повторяю, сила Христовой веры такова, что живая, светлая струя в ней никогда не иссякает, всегда, в любых обстоятельствах возрождается. В каком-то смысле мы - это они, они - это мы, но только мы представляем разные подходы к церковной жизни, к тому, чем должна и может быть Церковь.
Виктор серьезно думал.
- Что ж, теперь кое-что понятно... - медленно сказал он, - Но тогда объясните, сестра, подробнее, как же все-так появились мы... и потом - почему же здесь возникает какая-то вражда?.. Почему с этим связана для нас какая-то опасность? Мы ведь с этого и начали разговор - что возможны какие-то неприятности на празднике...
- Эти вопросы связаны, - ответила сестра Анна, - И причина всего - в нашей непростой обстановке, в странностях и сложностях нашего времени. Только представь себе - в этой стране вера была на полвека исключена из народной жизни; Церковь подверглась гонениям, лучшие люди были уничтожены. Те, кто остались, конечно, не были лучшими - как-то приспособились, как-то смирились. Суть веры проповедовать было запрещено - большинству остался обряд, соблюдение формы. Время делает свое дело - многие из тех, кто выросли в эти времена уже и представить себе не могли, что возможно что-то кроме этой урезанной, половинчатой жизни. Появилось новое поколение "верующих" - тех, которые знали, как креститься, целовать иконы и ставить свечи, но не знали совершенно основ своей веры. Это все, что возможно было в "официальных", или, попросту говоря, в открытых храмах - и, конечно, не этих людей в этом вина. В этих условиях, согласно закону, о котором я тебе сказала, где-то должна была сохраняться и чистая, светлая струя - но, конечно, не в этих храмах. Так и получилась - некоторые люди не смирялись, не шли на поводу у обстоятельств, скрывались и, казалось бы, противопоставляли себя даже церкви, с единственной целью - сохранить веру. Они собирались - не в храмах, а на квартирах, читали духовные книги, учились и собирали учеников, готовили тогда еще начавшееся теперь возрождение. Они не стремились ходить в храмы - именно потому, что тогда не могли в них ничего найти. Конечно, у них вера была, даже очень твердая и глубокая - но понятно, что по взглядам на многие вещи они отличались от принятого, так сказать, в обычной, "официальной" церкви. Это одна сторона конфликта. А, с другой стороны, те, кто ходил в "официальную" церковь, кто с ней связал судьбу, ведь тоже имели веру. Вера их выражалась в том, чтобы заботиться о поддержании богослужения, чтобы время от времени ремонтировать храм. Настоящего в их жизни не было - и поэтому вся жизнь их сосредоточилась в воспоминаниях о прошлом. Их вера заключалась в том, что "раньше было хорошо" и что к этим временам надо вернуться. Мысли их целиком обратились в прошлое - настоящее, а тем более будущее они разучились видеть. А теперь представь себе, что будет, если в этой стране после всего этого вновь разрешить веру. Как сейчас же после этого выступят на поверхность те, кто все это время действительно хранил веру, самую высокую и светлую, обращенную в любое время и в любом месте к сердцу любого человека, быстро развернут смелую и широкую проповедь, будут учить и наставлять людей. Как через некоторое время после этого очнутся и те, чьи мечты в прошлом, кто все эти годы провел как бы во сне - и вдруг обнаружат, что их уже здесь опередили, что их место занято другими - теми, кто по многим признакам внешне да и во взглядах вовсе непохожи на них. Я опять далека от того, чтоб кого-то в этом обвинять - я просто рисую ситуацию. И вот, поскольку в церкви к этому времени накопилось много разных людей, и, конечно же, большинство не ученых, слабо чувствующих суть Христианства, с его духом мира и любви, то в решении этих вопросов и возобладал не Христианский дух, не совет и любовь - а обычные человеческие страсти. Вот в чем, по-моему, суть вопроса. Вот откуда взялось разделение - не какое-то глобальное, а "локальное" - местное и временное - но, которое, однако, на нас может очень печально отразиться.
- Что же может случиться, сестра?
- В точности я не знаю. Но последнее время они, те, о ком мы говорим - я ничего не уточняю, а говорю в общем - активизировались. Эти газетные статьи, эти выступления на радио, телевидении... Похоже теперь им стало нужно искать врагов - и они для этой цели выбрали нас. Бывает так, что именно это некоторые используют для сохранения своего единства. Теперь они готовятся к активным действиям. Говорят, задумали какую-то "акцию". Для этой цели хотят использовать наш праздник. Поэтому мы с готовностью ждем "гостей". Намерения их, конечно, будут не мирные. Но что именно может произойти, наши, конечно, никто не знают. Запретить им мы не можем - вход на праздник открыт всякому - я имею в виду, представителю нашей Церкви, верующему. Остается молиться и ждать.
Виктор слушал в глубокой задумчивости.
- Но... - медленно сказал он, - если так, если мы с ними действительно братья, то нельзя ли как-нибудь... помириться? Договориться, например, о сферах деятельности, влияния, чтобы ни в чем не мешать друг другу, осознать, что мы делаем части общего дела, только разными способами, находясь, так сказать, "на разных уровнях"?..
Сестра Анна горестно вздохнула.
- Это было бы хорошо, это прекрасная мысль, но... к сожалению мало осуществимая. К сожалению, все слишком далеко зашло. Ты не знаешь, может быть, логику таких явлений, эту логику разделения на "ваших" и "наших". Начинается все с конкретных разногласий, со споров между отдельными людьми - а потом размножается в массах учеников, превращается в "течения", "направления", в которых уже не помнят сути первоначального спора, а только знают, что те, другие - "чужие". Может быть, и к нашим это в какой-то мере относится - хоть мы, конечно, и более правы, но я не во всем и их оправдываю. Вероятно, и с той, и с другой стороны есть некоторые люди, которые хотели бы помириться, договориться - но их слишком мало. Слишком много людей, отчуждение растет, все уверены, что они правы. И вот ситуация выходит из-под контроля. Логика любви, если можно так говорить, которую мы хотели бы ждать в христианском мире, заменяется логикой борьбы. Человеческий разговор становится невозможен. И приходится жить в новой ситуации, сохраняя себя и стараясь по возможности не потерять человеческого лица.
Виктор обхватил голову руками.
- Я это знал! .. - горестно воскликнул он, - Вернее, я о чем-то подобном догадывался!
- Трудно не догадаться, - грустно усмехнулась сестра Анна, - Это хоть и не лежит на поверхности, но все же достаточно на виду. Наверняка и до тебя какие-то отголоски докатывались.
- Но скажите, сестра Анна, - вновь спросил он, немного подумав, - Правильно я понял Вас, что во всем этом Вы предполагаете и долю нашей вины? Вы сказали, что в какой-то мере и "наших" не оправдываете?
Пришла очередь сестры Анны глубоко задуматься. Она сжала губы, обхватила голову руками, и некоторое время сидела так, абсолютно неподвижно. Наконец, подняла голову и в смятении посмотрела на Виктора.
- Думаю, да, - сказала она с трудом, - Даже наверняка да. Вера наша хоть и чистая, хоть мы в некотором отношении и идем впереди, но определенные человеческие слабости и нашим братьям не чужды. Так, ощущая себя "передовыми", обогнавшими всех, есть опасность самым обычным образом загордиться. Можно вдруг начать смотреть на всех других свысока, как на учеников - в то время, как на всех лучше всего смотреть как на братьев. Кроме того, у нас есть свои, особые подходы, которые, конечно, в нашем кругу считаются самыми правильными - но, в конце концов, это только наши подходы, и в других местах могут придерживаться других. Если это абсолютизируют, могут возникать неприятные ситуации. Я уже много лет в Братстве, - доверительно сказала она Виктору, - и, к сожалению, некоторые такие вещи замечаю. Даже скажу точнее - что они у нас, пожалуй, чрезмерно распространяются, и для нас же самих могут представлять несомненную опасность. Наши братья об этом не любят говорить, да многие этого просто и не замечают - я тебе сейчас говорю как близкому человеку то, что сама уже давно замечаю. Так что, - с огорчением закончила сестра Анна, - если честно смотреть на вещи, то надо признать, что в претензиях к нам со стороны "внешних" есть довольно много обоснованного.
Виктор вспомнил вдруг некоторые свои впечатления от жизни Братства - иногда пренебрежительные разговоры братьев о "внешних", в сущности, своих же братьев по Церкви, неумеренное восхищение сестры Натальи всем, что делается именно в этом храме, только среди "своих", ее же стремление в дальние заграничные поездки, к своим заокеанским братьям, с полным пренебрежением более близких нужд своей церкви - например, нужд ближайшего скромного бедного храма, некоторые другие с первого взгляда незаметные факты и детали. Он взволнованно, широко раскрытыми глазами смотрел на сестру. Слишком многое ему открылось вдруг в этот вечер того, о чем он, может быть, и догадывался раньше, о чем временами думал - но только теперь это вдруг стало ему как-то особенно ясно. Он много еще о чем хотел спросить - но вспомнил, что уже ночь, и что завтра им вновь надо обоим приниматься за дела. Встав, он оглядел еще раз скромную комнату, громоздящиеся коробки с гуманитарной помощью, и сказал сестре:
- Что ж, спасибо, сестра Анна, за сегодняшний разговор. Кажется, он мне многое открыл. Надо будет все это еще как следует обдумать. А теперь извините, я думаю, нам пора спать. Во всяком случае я Вам очень благодарен.
Духовная сестра грустно кивнула.
- Извини, брат, если я что-то сказала не так, - как-то особенно искренне произнесла она, - Я понимаю, что эти темы тяжелые... В сущности, я и сама здесь всего не знаю - я всего лишь член Братства, многие вещи мне недоступны... Я сказала все так, как сама понимаю, как мне все это самой представляется - только потому, что ты мне близкий человек, и я тебе доверяю.
Виктор прямо и тепло поглядел в глаза сестре. Он вновь вдруг заметил, какая она уже очень немолодая и, в сущности, очень усталая. С глубоким чувством он подумал о своей старшей духовной сестре и подруге. Еще раз кивнув ей, он вышел из комнаты и пошел через коридор к себе. Уже засыпая в своей комнате, он все обдумывал бывший у них сейчас разговор. Какие-то новые мысли и чувства, прежде невозможные для него, проникали ему в душу... На многое, что казалось ему прежде очевидным, в чем он не сомневался, он начинал смотреть иначе... Уже совсем глубокой ночью он заснул.
Следующие два дня прошли в предвкушении праздника. Подготовка была уже почти вся закончена, делались последние приготовления. Виктор, помогавший еще в рассылке приглашений, получил теперь новые поручения. Подготавливая вместе с братьями помещение для общей трапезы, он довольно близко с ними общался и имел возможность сделать некоторые наблюдения. После некоторых последних раздумий и разговоров он на многое начал смотреть как-то иначе. Так, ему особенно теперь бросался в глаза привкус элитарности и снобизма в отношениях между братьями, их излишняя замкнутость в своем кругу, несколько пренебрежительное отношение ко "внешним", которых они, впрочем, почти не знали, несомненная уверенность, что именно они, а никто другой знают и несут людям Истину. Эти черты, прежде столь симпатичные Виктору, вызывавшие в нем даже восхищение, теперь все больше тревожили его, казались ему все более сомнительными. Какое-то новое направление мыслей, быть может, даже новое важное для него решение подспудно зрело в нем. Но до окончательного оформления этого решения, тем более до воплощения его в жизнь, конечно, было еще далеко.
Наступил, наконец, день праздника. Как уже было сказано, это был знаменательный день в жизни этого храма. В каком-то смысле это было центральное событие, его символ, знак общего единства всех сюда ходящих. Программа праздника включала большое богослужение в храме, затем большое общее собрание и трапезу. Собственно, последние два факта и отличали этот день от всякого другого обычного дня в жизни Братства. Для общего собрания был снят большой зал в одном из соседних кварталов, в обычном клубе. Там нужно было заранее кое-что устроить - расставить столы, подготовить сцену, и этим как раз занимались последние два дня Виктор с братьями. К нужному дню все было готово. Виктор лег спать в каком-то особо взволнованном настроении - еще не зная, что именно произойдет завтра, он весь, однако, был полон предвкушения.
Следующий день начался с большой праздничной службы. В храм съехалось, наверное, все огромное братство. Впрочем, вряд ли это было на самом деле возможно, из-за его разросшихся в последние годы размеров - но цвет Братства был, конечно, здесь, а остальные могли прийти из других храмов позже, на общую трапезу. Служба была долгая и как-то особенно светлая. В ней не было ничего внешнего, рассчитанного на "эффект" - как, впрочем, и во всех службах, здесь проходивших. Все было направлено к Богу и к людям, служило как пользе души, так и общему единству. Из близких знакомых Виктора многие были здесь, и он в этот день, глядя на знакомые лица, как-то особенно ощущал это единство.
В конце службы устроили крестный ход. Все прихожане вслед за священниками вышли во двор и на улицу, и образовали довольно крупную процессию. Начав со двора, после направились и в соседние улицы, и обошли таким образом довольно большую местность. Жители окрестных районов из дворов и из окон могли наблюдать довольно редкое у нас пока зрелище - христианскую большую процессию, общий праздник сразу такого большого числа верующих людей. Во все время хода не прекращали духовных песен, все прихожане несли в руках свечи, а в первых рядах - иконы. Процессия растянулась на несколько сотен метров, и, видимо, могла произвести на некоторых горожан определенное впечатление.
После крестного хода вновь вернулись в храм. В конце службы священник произнес проповедь. В ней речь шла о любви к Богу и ближнему, о взаимной поддержке, о том, что недостаточно верить только "для себя", но нужно служить другим, нести в мир, всюду вокруг себя вечный свет веры. На этом основана была жизнь всего Братства, об этом здесь говорили всегда.
Уже в середине дня, когда служба закончилась, все временно разошлись. Нужно было отдохнуть и набраться сил перед самым главным - общим собранием и трапезой. Эта, важнейшая часть праздника намечалась через час. До тех пор все покинули храм - погулять по городу, встретиться со знакомыми верующими, побеседовать. Тут и там в тихих улицах виднелись небольшие группы братьев. Некоторые постепенно уже направлялись к месту собрания.
Наконец, нужный час приблизился. Центр общения перенесся из храма в один из соседних дворов, к дверям клуба. Здесь собирались духовные компании, велись духовные разговоры. Само здание было ничем не примечательным, двух - или трехэтажным, какие обычно и используются в Москве для этих целей. На небольшую площадку перед ним постепенно стекались все новые группы верующих. В этих компаниях людей, идущих к месту своего собрания, как будто бы не было внешне ничего особенного, исключительного. Одежда была самая обычная - такая же, как у огромного большинства современных горожан. Не было никаких особых юбок, платков или кофт, каких-то особых, характерных деталей, которые почему-то - Бог знает почему - в некоторых кругах принято считать чуть ли не необходимыми признаками веры. Наоборот, все было скромно и обычно, вполне буднично - разве что как-то особенно сдержанно и аккуратно. Разговоры шли очень спокойные - что для Москвы, пожалуй, не характерно. Их темы были исключительно духовные - простых, бытовых тем здесь вовсе не поднималось. За общей сдержанностью чувствовалось какое-то особо теплое и глубокое отношение друг к другу. Человек, который случайно бы здесь оказался, через некоторое время непременно ощутил бы эту, столь необычную в нашем городе, атмосферу. Помимо атмосферы были и некоторые чисто внешние признаки церковной жизни - к примеру, негромкое церковное пение. Лица многих пришедших тоже были какие-то особые, светлые. Такие тоже нечасто встретишь на улице, хотя, конечно, они и есть - а здесь они вдруг все сразу вместе собрались.
Открыли двери и все стали понемногу входить внутрь. В здании клуба был большой зал, который и предназначался для общего собрания. Здесь уже все было готово - но не совсем так, как это бывает в других, обычных собраниях. Здесь не было длинных рядов кресел, в которых бы все сидели, обращенные к сцене. Напротив, весь зал был уставлен столами, вокруг которых имелись места для пришедших - мест около двадцати за каждым столом. Отчасти все это напоминало обстановку в кафе, или в клубе - но с той разницей, что все здесь имело внутренний смысл. За каждым столом собирались не просто люди знакомые, но крепко и давно объединенные духовно - участники одной духовной группа, такой как та, собрание которой недавно посетил Виктор. Так достигалось не только общее единство всего зала, но и более близкое единство за каждым столом.
Виктор, войдя в зал вместе со всеми, нашел свой стол и присоединился к своим братьям и сестрам. Пока главная часть торжества не началась, здесь шли спокойные доброжелательные беседы. Подсев к знакомой компании, Виктор имел возможность услышать о новых планах Братства по расширению сети своих духовных школ. По словам одного брата, количество их в скором времени могло возрасти очень существенно - конечно, с соответствующим увеличением и приема желающих. Это было связано с тем, что до сих пор, при всем размахе здешней духовной деятельности, потребность горожан в получении духовного образования все же превышала имеющиеся возможности. А с предстоящими мерами, с грядущей реорганизацией, действительно появлялась возможность для каждого москвича свободно прикоснуться к богатствам духовной культуры.
- Я, честно говоря, теперь спокоен за наш город, - закончил рассказывавший брат, - Теперь нет препятствий распространению в нем веры, и скоро самое высокое и чистое Христианство проникнет всюду, где только будут способны его принять. Весь город наполнится нашими духовными братьями.
Отвлекшись от своей духовной компании, Виктор оглядел зал. Он был уже почти полон. Такие же группы, как около него, сидели за каждым столом. Кроме того, многие люди ходили по залу, перемещались от одного стола к другому, здоровались со знакомыми. Виктор тоже видел в зале, в самых разных его частях, множество знакомых лиц. Здесь были все братья и сестры, которых знал Виктор и которых вы встречали на страницах этого романа. Поскольку многие были далеко от Виктора, он только и мог, случайно встретившись с ними взглядами, послать им молчаливое приветствие. Такими же приветствиями все время обменивались и другие собравшиеся.
Наконец, прибыли те, кого все теперь ждали и без кого не могло начаться праздненство - все принадлежавшее к Братству священство. Появление их было встречено постепенно установившейся во всем зале тишиной. В праздничных белых одеждах, они целой процессией прошествовали по центральному проходу и поднялись на сцену. Здесь, на сцене, также как и в зале, тоже стоял большой стол - и они все друг за другом заняли свои места за этим столом. Гости, тоже прибывшие на праздник, уже прежде расположились недалеко от сцены, по бокам зала.
Теперь все было готово к началу общего собрания. Все члены братства были дисциплинированные и уже знали, в каком порядке будет происходить торжество. Все началось с общей молитвы. Все здесь присутствовующие, числом немного менее тысячи, встали и пропели известную православную молитву. Затем слово взял настоятель храма - он же создатель Братства и всей системы его духовного образования, а также ведущий этого собрания. Из-за размеров зала, а также огромного числа присутствующих, зал был, конечно, оснащен всеми лучшими средствами звукоусиления, и голос ведущего прекрасно слышался во всех его уголках. Начав с приветствий, он стал говорить о том, о чем здесь и всегда говорили - о современном церковном положении и потребностях, о необходимости самой широкой проповеди веры и о том, как может в этом участвовать всякий верующий, каждый здесь присутствующий. Хотя тема была привычная, и являлась здесь в некотором смысле "общим местом", весь зал слушал и в этот раз с огромным интересом и вниманием.
После доклада началось обсуждение. Слово сперва стали брать другие священники, в чем-то дополняя, а в чем-то высказывая новые мысли. Священникам предоставляли порядочно времени. Разнясь в немногом, они все тем не менее были удивительно единодушны в некоторых главных мыслях. Затем стали предоставлять слово гостям, а после - мирянам, активным членам Братства. Последние тоже могли высказаться об услышанном, поднять какую-то проблему, внести предложение. Конечно, они не могли говорить помногу - для соблюдения субординации, а также чтобы дать возможность высказаться как можно более многим, их выступления были строго ограничены. Все это слушалось с большим интересом, поскольку выступавшие все были знакомые - свои же сестры и братья. Затем начали предоставлять слово всем желающим - любому, кто сидел в это время в зале. Конечно, этим давали сказать всего несколько фраз. Но это-то как раз и помогало всем лучше выражать свои мысли, и в кратких словах успеть сказать нечто важное. Здесь мог бы взять слово и Виктор, и одно время он даже хотел это сделать - но в этот раз воздержался.
Таким образом, вышло большое и очень интересное обсуждение. Оно произвело на всех чрезвычайно благоприятное действие. Как-то само собой в зале возникло особое чувство единства - не внешнего, и даже не единства идей, а духа, охватывающее всех собравшихся и составляющее из них единый организм. Случайного человека удивило бы в нем, пожалуй, одно - его мирный дух, его серьезность и общая заинтересованность. Здесь говорили люди самые разные - и молодые, и старые, и образованные, и не очень, и мнения высказывались самые разные, в т.ч. друг с другом не согласующиеся - но ни единого разу не было даже и намека на конфронтацию, неуважение к брату, желание во что бы то ни стало доказать свое мнение. Да, были разные мнения - но прежде всего было единство. Именно это и произвело особое впечатление на оказавшегося здесь в первый раз Виктора. Он прежде никогда не думал, что возможно такое серьезное обсуждение несколькими сотнями человек таких непростых и иногда тревожных вопросов. Вопросы же были такого рода: как жить верующим? какие задачи стоят перед Церковью в наше необычное и сложное время; что выбрать - "восстановление прошлого", каких-то внешних традиций, жизненного уклада - или смелую и открытую, исходящую в первую очередь из потребностей нашего и будущего времен проповедь вечного учения Спасителя? Видимо, большинство здесь собравшихся все же склонялись ко второму варианту. Виктор глядел в зал и на сцену, слушал голоса священников, своих братьев и сестер - и его охватывало чувство какой-то особой радости и любви ко всему и ко всем здесь, чуть ли не восхищение тем, что все это действительно здесь происходит, что все это делается.
Наконец, долгое и увлекательное обсуждение закончилось, и начались приготовления к следующей части собрания. Она состояла в общей большой трапезе, которая и должна была составить завершение праздника. Главной задачей теперь было накрыть на столы - братья и сестры вместе быстро принялись за дело.
Трапеза была столь же важной частью праздника, как доклад и его обсуждение. Именно на ней возникало особое единство собравшихся, особенно ясно, что обстановка здесь все-таки домашняя, а не официальная. Основная нагрузка в подготовке трапезы падала, конечно, на сестер. Т.к. в трапезе участвовало несколько сот человек народу, то, конечно, невозможно было централизованно приготовить на всех - и поэтому столы накрывали общими силами. Здесь также была и традиция, полная глубокого смысла - люди ходили сюда не для пользования чужой благотворительностью, а на равных правах, столь же ответственные за происходящее, как и все остальные. Поэтому за день или два до праздника по домам члены Братства начинали готовить подходящие блюда для трапезы. Но, конечно, в первую очередь эти заботы падали на сестер. Вот и в этот раз женская половина Братства стала доставать из сумок самые разнообразные блюда - многие весьма искусно приготовленные. Скоро столы были уставлены. Все участники трапезы опять сели. Обстановка в зале теперь достаточно изменилась. Не было ни в чем уже строгости и официальности - все окончательно приняло непринужденный и "домашний" характер. Гости уже не сидели отдельно - все были приглашены к столам. Священнический стол на сцене тоже был накрыт, за ним царила та же домашняя атмосфера. На всех лицах было оживление, улыбки.
Трапеза вновь началась с общей молитвы. За всеми столами встали и стройно пропели необходимое. Затем священники сошли со сцены и, обойдя весь зал, преподали всем свое благословение. Опять все сели - и началась трапеза. Она проходила в том же мирном духе, как и предшествующее собрание. Во всем здесь чувствовались единство, поддержка и взаимная забота. Всякий, пришедший сюда и оказавшийся в одном из этих мирных кружков, мог сбросить с себя груз забот и полностью отдохнуть душой. Везде велись тихие, неторопливые разговоры. Время от времени некоторые из братьев вставали и произносили добрые пожелания собравшимся - своему столу, а то и всему залу. Священники наверху тоже брали слово, а после стали опять подходить к другим столам и вступать в беседу. За этими столами их тоже чем-нибудь угощали. Затем это получило развитие и по всему залу - то тут, то там в разных его концах стали передавать "от нашего стола вашему" - конечно, с молитвой и тоже с наилучшими пожеланиями. Это еще крепче соединяло всех здесь собравшихся. И гости - те, кто приехал сюда со всей страны, да и со всего мира - тоже участвовали в общем действии и чувствовали себя вполне тепло и непринужденно среди совсем незнакомых людей. Таким образом, можно было считать, что праздник удался - все было спокойно и очень успешно, никаких "ЧП" и ничего непредвиденного вроде не произошло. Виктор поспешил поделиться этим наблюдением с сидевшей рядом юной сестрой.
- Как хорошо! .. - шепотом сказал ей он, - Я никогда не предполагал, что будет так. И вроде бы без всяких происшествий...
- Что ж, дай-то Бог... - ответила сестра.
Но происшествие все же произошло. В разгар трапезы по залу пронесся тревожный слух. Его передавали от стола к столу - от тех столов, что были поближе к двери. Там, куда достигал слух, как будто менялись лица, возникала какая-то тревога. Дошло известие и до стола Виктора. Те братья и сестры, которые его услыхали, о чем-то совещались между собой. Улучив момент, Виктор спросил у сестры, которая слышала разговор.
- Они все-таки пришли, - сказала сестра с горечью в голосе, - Они сейчас стоят в фойе и собираются к нам войти.
Виктор без слов понял, о ком идет речь. Он видел, как вдруг помрачнело лицо сестры. Конечно, он по-прежнему не знал ничего в деталях - но даже не стал ни о чем расспрашивать.
Известие тем временем достигло священнического стола. Там некоторое время посовещались - и потом послали в фойе одного из братьев, с приглашением войти. Традиция праздника была такова, что на нем мог присутствовать любой желающий - конечно, из верующих - а все пришедшие были именно таковы.
Прошло еще некоторое время - и в дверях зала показалась неожиданная процессия. Возглавляли ее священники - но такие, которых здесь никто не знал и которые здесь никогда прежде не появлялись. За ними, в качестве сопровождающих или с какой-либо другой целью, шли какие-то странные люди в военной одежде - но какойто старинной, какую сейчас никто не носит, вроде старинной царской армии. У них на боках болтались пистолеты и шашки - то ли для декорации, то ли действительно были вооружены. Те, кто сидели поближе к дверям, могли видеть, что в фойе стоят еще люди, тоже вооруженные. Те же, которые вошли в зал, прошли по центральному проходу и подошли прямо к священническому столу. Их предводитель и председатель Братства вступили в недолгий разговор. Пришедший при этом держался очень неприступно и даже высокомерно. Выяснилось, что прибывшие имеют слово ко всем собравшимся. Поскольку по случаю праздника здесь слово предоставлялось всем, было решено и их выслушать. Конечно, в этом был определенный риск - но повода для отказа не было, и руководство праздника на этот риск пошло. Люди с шашками отступили, предводитель их взошел на сцену и взял микрофон.
Он начал, разумеется, с поздравлений - праздник был общий, и праздновали его в равной степени все направления и "течения". Это было естественным жестом вежливости и хотя бы внешнего уважения к собравшимся. Но зато вскоре пришедший перешел к главной теме своего выступления. Зазвучали слова, которые очень редко здесь произносились - если произносились вообще. Это были слова о России, о величии родной истории, о той вере, которой верили когда-то наши деды и бабки, о великих русских святых и о царе. Говорил он о древних традициях, которые необходимо восстановить, об ушедшем давно государственном строе, вне которого, будто бы, нет спасения, о былой русской армии и армейских священниках. Виктор слушал эти слова со странным чувством. Здесь, конечно, тоже была вера - этого нельзя было отрицать, и по-своему глубокая и сильная. Человек на сцене говорил о том, что, по-видимому, было ему действительно дорого - или казалось дорогим, поскольку, судя по возрасту, он уже не мог ничего этого знать. Но, с другой стороны, вера эта была какая-то частичная и неполная. Ничего не говорились, к примеру, о Христе, об Апостолах, о том, чтоб жить в согласии с учением Христовым, об ответственности за это каждого - т.е. о самых основах. Вместо этого говорили вообще о народе, о его отступлении от веры и о том, что ему всему каким-то чудом надо "покаяться". Все собой заслоняли "традиции", и из его слов выходило, что у всех теперь живущих, в том числе у всех, собравшихся в этом зале, нет важнейшей заботы, чем все это каким-то чудом "восстановить". Словом, впечатление от этого выступления было странное. К таким совершенно здесь не привыкли, годами не слыша ничего подобного, и никого здесь оно, конечно, никак не могло удовлетворить. А тут еще выступавший, наконец, перешел к своей главной идее - назвал всех присутствующих отступниками и еретиками, на том именно основании, что здесь на эти вопросы смотрели иначе, и после этого всех призвал "покаяться".
Теперь в зале установилась полная тишина. Все ждали, что будут делать руководители Братства. Конечно, большинство здесь собравшихся даже не поняли, о чем идет речь - поскольку никогда в жизни не слышали подобных выступлений - но все же прекрасно поняли, что это определенный вызов. Священники за столом совещались, готовя ответ. Но многое в Церкви значит и инициатива верующих - ответ был неожиданно дан совсем другим образом.
Никто тогда не заметил, за каким именно столом вдруг раздалось тихое пение. Пели простую молитву, из обихода церковного пения, которая обычно звучит на вечерней службе. Но вышло так, что скоро эту молитву пела уже целая группа прихожан. Затем, Бог знает по какой причине, ее стали подхватывать и соседние группы. Пение, как искра, перелетало от одного стола к другому - и вот уже почти весь зал представлял из себя мощный хор. Многие поющие вставали. Скоро уже встали все, и к хору присоединились все - кроме плохо знавших по-русски гостей. Завершилась одна молитва - тут же начали без перерыва другую. Кто-то за священническим столом уже дирижировал общим пением. Поскольку люди все были знающие, все прекрасно знали, что именно и в каком порядке должно идти - подобное общее пение здесь было одной из давних традиций.
Все были настолько увлечены, что на время забыли о пришедших. Сама эта демонстрация единства и общей веры как будто уничтожала необходимость какого-то устного ответа. Как оказалось после, ответа и в самом деле не потребовалось. Когда примерно через полчаса, наконец, закончили петь, в зале никого из пришедших не было. Не было никого и в фойе. Все исчезли незаметно - так же неожиданно, как и появились.
Когда собравшиеся поняли, что произошло, они, еще не веря себе и не понимая причин, стали обмениваться впечатлениями и поздравлять друг друга. Не все, повторяю, понимали смысл происшедшего, но все же, кажется, была и некоторая опасность - какие-то военные люди с пистолетами и с шашками... Духовная сестра, сидевшая рядом с Виктором, взглянула на него и сказала, облегченно вздохнув:
- Яко исчезает дым, да исчезнут...
Она была очень добрая, эта юная духовная сестра, характера очень светлого и возвышенного - но в этих словах Виктор вдруг уловил какое-то пренебрежение, даже презрение к тем, кто приходил сегодня и так неудачно пытался нарушить их праздник.
- Но ведь они тоже верующие... - робко сказал вдруг Виктор, - И то, что они говорили, было в чем-то по-своему неплохо...
Духовная сестра с удивлением взглянула на Виктора, ничего не ответила и отвернулась. Дальнейшего развития тема не получила.
Когда инцидент закончился, все очень быстро вошло в свою колею. Дружная трапез продолжилась - хотя подходила уже к концу, т.к. был уже вечер. Скоро праздник пришел к своему завершению. Председатель сказал заключительное слово - то, которое и намечалось вначале, и в котором никак не упоминалось о сегодняшнем печальном инциденте. Затем прозвучали заключительные молитвы. Сестры убрали остатки трапезы, а братья унесли столы. Все понемногу стали расходиться. Виктор участвовал в этом вместе со всеми, и даже вступал в беседы - но только весь остаток вечера был как-то тих и задумчив. Когда уборку зала закончили, все оставшиеся братья и сестры вышли на улицу.
Было уже совсем поздно. Вечернюю темную улицу освещали фонари. Неожиданно выяснилось, что за время доклада и трапезы прошел дождь - теперь всюду кругом блестели лужи. Было очень свежо и чисто.
Их было всего несколько сестер и братьев, вышедших из клуба в этот поздний час. Некоторые жили в окрестных домах, другие направлялись к ближайшему метро. Виктор теперь не торопился, поэтому он решил пройтись вместе со всеми и проводить их. Бодрая и веселая компания направилась прочь от клуба по ночной улице.
Шли очень оживленно и весело. У всех было какое-то светлое, праздничное настроение. Слышались разговоры, которые могут идти только между людьми очень давно знакомыми и тепло друг к другу относящимися. Все обсуждали доклад "своего" священника и те отклики на него, которые были высказаны другими священниками и братьями. Также особый отклик в сердцах вызвало последнее событие вечера, т.е. визит "чужих", хотя и приглашенных тоже на вечер, но представителей другого церковного направления. Все вспоминали общую грандиозную молитву и то, как это подействовало на "недругов", как те вдруг внезапно и незаметно "испарились". Рядом с Виктором шел один юный брат. Видимо, он был один из "новеньких", только еще "начинал" в Братстве - и потому, как и все подобные люди, ко многому здесь относился очень восторженно. Виктору он был почти незнаком, как и сотни других братьев - тем не менее выражал явное желание заговорить.
- Здорово получилось! - наконец, оживленно начал он, блестя глазами в темноте, - Я и не заметил, как все произошло. Вот что значат вера и сила молитвы! ..
Виктор взглянул на брата и задумался.
- Ты доволен, что они так ушли? - вдруг спросил он.
Брат удивленно взглянул на Виктора.
- Конечно, а как же! .. - живо воскликнул он, - Они же хотели нам все испортить! Они нарочно пришли, чтобы разъединить нас! ..
Брат ни секунды не сомневался в своих словах - да это и было во многом правда.
- Но они с нами из одной Церкви... - размышляя, сказал Виктор, - И они тоже верующие...
Это была тоже правда, и поэтому брат задумался. Впрочем, он быстро разрешил свои сомнения.
- Из одной Церкви - но разве это главное? - вновь воскликнул он, - Верующие - но разве веруют правильно? Что они могут нам предложить - нам, да и всем людям вокруг? Веровать "по старинке"? Бить поклоны и ставить свечи? Ненавидеть всех в мире и любить только себя? Нет, не нужно нам такой веры! Да мы и не примем ее - теперь, когда Истина открылась нам, когда мы познали Христа!
В этом тоже было много верного, и поэтому Виктор не стал возражать.
- Я понимаю, за что они нас так ненавидят, - продолжал брат, - За то, что мы из-под их опеки вырвались. За то, что мы к вере без них пришли. Они бы хотели, чтоб только они знали Христа, а все другие ходили у них в учениках - а мы сами Истину познали, и вот Бог теперь обитает в нас и посреди нас. И выяснилось вдруг, что они и не могут нам ничего дать, что это и не вера вовсе, которую они проповедуют. И то, что они и не могут, в сущности, ничего сделать здесь и сейчас - а все делаем мы. Понятно поэтому, что они относятся к нам без радости. Понятно и почему мешают.
Брат очень ясно все излагал - как здесь и было принято, как здесь и все говорили. Виктор ни в чем ему не возражал - он чувствовал, что не готов к таким разговорам. Он даже не очень хотел сейчас говорить об этом - но было неловко прервать разговор. Вдруг случай ему помог. В компании их была молодая сестра, которая пришла на праздник с маленьким мальчиком, которого, видимо, не с кем было в этот день дома оставить. Теперь он тоже был с ней, и бегал вокруг компании, устав от долгого и непонятного ему сидения в зале. Он прыгал по асфальту и по лужам, поднимая брызги и тем вызывая беспокойство матери. В этот момент он вдруг решил привлечь внимание всей компании и закричал на всю улицу:
- Смотрите, у меня получилось! У меня, кажется, получилось! ..
Все невольно прервали разговоры и обратились к нему.
- Что у тебя получилось? - спросил один брат.
- Ходить по воде! - резво ответил малыш, - Я сейчас прошел через лужу и не замочил ног.
В компании произошло некоторое замешательство.
- А ну-ка давай сюда! - спохватилась мать, - Иди рядом смирно, не балуйся!
- А мне так веселее! - бодро заявил малыш, - Я вот по лужам прыгал-прыгал - и по воде ходить научился!
- Что это ты болтаешь? - строго сказала мать, - Не говори глупостей!
- Нет, правда, правда! - отвечал малыш, - Нам это в школе рассказывали! Нам про Спасителя говорили, что он по воде ходил. Нас всему этому в школе учат!
Все братья переглянулись и улыбнулись.
- И бурю укрощать вас тоже учат? - спросил один брат.
- И это нам тоже рассказывали, - весело отвечал малыш, - Я тоже хочу укрощать бурю!
- Интересные у них уроки! - сказал один из братьев, - А что вам там еще рассказывают?
Мальчик был рад, что он стал объектом общего внимания, и с готовностью принялся отвечать.
- Вот вчера, например, говорили, - продолжал он, - Что пора нашего настоятеля менять. Говорят, что он очень ученый, все над книжками и над книжками, и совсем приходские дела забросил. И еще он все время по миру ездит, так что его здесь и не видно. А ему бы, сказал брат, поработать к нам в мастерскую, где иконостас делают. Там бы и приход получше узнал, и обычных людей - все была бы польза.
Это сообщение снова вызвало у всех замешательство. Именно этого никто здесь не ожидал услышать. Поначалу никто даже не знал, что отвечать, и лишь одна сестра неудачно спросила:
- А кто же тогда будет настоятелем?
Но и на этот вопрос дал ответ находчивый малыш.
- А пусть настоятелем будет дядя Ваня. Он у нас в мастерской работает, плотником. Он такой добрый, к нему всегда можно зайти. У него в мастерской такие стружки - он нам всегда дает поиграть. Мы после уроков всегда к нему заходим. Вот нам учитель и говорит - пусть дядя Ваня бы стал настоятелем! Он, говорит, лучше с людьми умеет обращаться, и вообще попроще. Мама, мама! - заплакал вдруг малыш и затопал ногами, - Хочу, чтобы дядя Ваня стал настоятелем! .. Отец Виктор такой суровый, он никогда с нами не поиграет! ..
Мать, видя такое состояние ребенка, стала срочно его успокаивать. Другие от сказанных слов никак не могли опомниться. Самое главное было в том, что за ними стояла некоторая правда, которую все здесь знали - но не любили о ней говорить. Отчасти действительно здесь все было "засушено", и предпочтение отдавалось книжному знанию, а не живой жизни. Особенно это должно было отражаться на детях. И тем не менее мысль, высказанная ребенком, всем показалась все же слишком смелой.
- Ну-ну, не болтай глупостей, - сказала мать, - Не нам это решать. А все же (вздохнула она), как говорится, "устами младенца глаголет Истина". Не все у нас в порядке, как мы это и сами знаем. Наверное, есть и еще не совсем удачные вещи. Но только где же бывает полное совершенство - вера-то у нас, конечно, небесная, а Церковь зато земная, со всеми ее несовершенствами и недостатками.
Это соображение многих успокоило. Ребенок на время замолчал. Все молча шли по ночной улице, глядя на фонари и блестящие лужи. Только один брат через некоторое время сказал:
- И все-таки они - наше будущее. Такие, которые сейчас бегают по лужам и говорят несуразности. И если и не научатся ходить по воде и укрощать бури, то все же, по крайней мере, исправят то, чего мы не доделали и поймут то, чего мы не поняли.
Уже близко было метро. Здесь некоторые братья и сестры покинули их - они жили в окрестных домах. Остальные несколько человек продолжили путь. По дороге еще говорили - но Виктор был молчалив и задумчив. И разговор с братом, и последний эпизод навели его на некоторые мысли, открыли что-то в здешней жизни, чего он раньше не замечал. Скоро дошли до метро. Здесь он со всеми попрощался, еще раз поздравив с праздником, и расстался с ними. Виктор был единственный из братьев, которому не надо было ехать домой, а следовало вернуться в храм. Постояв еще немного на ночной улице, он не торопясь направился туда.
Скоро он был уже на месте. Белел в глубине двора храм, рядом темнел приходской дом. В его втором этаже, как обычно, горело одно окно. Виктор вновь, как и несколько дней назад, остановился перед домом и вдохнул свежий ночной воздух. Ему хотелось остаться на некоторое время на улице, кое-что обдумать.
Конечно, в первую очередь ему вспоминался прошедший праздник. Он с радостью вспоминал его - почти все впечатления от этого дня у него были самые светлые. И все же что-то его беспокоило, какую-то тревогу он ощущал. Пожалуй, это касалось именно последнего эпизода, нежданного инцидента - и того, как отнеслись к этому его братья. Он чувствовал, что здесь было что-то не то, что все это произошло как-то не так - но в чем именно было дело, он вряд ли смог бы объяснить. Он несколько минут думал об этом - но так ничего и не решил.
Его увлекали другие впечатления праздника. Он, между прочим, вспомнил, что среди знакомых лиц, которые были в зале, он видел несколько, которых прежде здесь не могло быть. Так, в другом конце зала он, кажется, видел Сергеева. Ему показалось так же, что где-то мелькнула та девушка из беседки, со своим пареньком. Но самое интересное, что за одним из столов он, кажется, видел своего знакомого с работы, а за другим - студента, того товарища Сашеньки, с которым он познакомился в корпусе и с которым пару раз беседовал. Из-за обилия народа в зале и определенного регламента праздника он не имел возможности в этом удостовериться и тем более к ним подойти - но тем не менее был почти уверен, что видел их здесь. От этого на душе его стало тепло. Все-таки в судьбе этих людей была и доля его участия. Он был далек от мысли видеть причину их появления здесь только в себе - конечно, он только направил этих людей, слегка ободрил их и поддержал - а все изменения в их жизни были обязаны их собственным стремлениям, собственным поискам. Итак, эти люди своими путями пришли сюда. Кто же остался?.. Еще два студента, которых он видел в корпусе - тот, первый, с которым говорил он на лавочке вечером, и Орлов, которого он тоже встречал у Сашеньки. Но с обоими ими он, в сущности, не говорил на темы веры, а первого, к тому же, после того раза не встречал. Еще Марья Ивановна и ее сын - его школьный товарищ. Но молодой человек вовсе не проявлял интереса к вере, а Марья Ивановна уже была верующей и даже ходила в храм. С этим был связан новый поворот в его мыслях. Он вспомнил тот храм, куда ходила Марья Ивановна - и глубоко задумался. Ведь он, Виктор, заходил туда, и не нашел там ничего интересного, даже через несколько минут оттуда бежал - а на ее лице, когда она об этом рассказывала, были свет, радость. Правда, она, может быть, не слишком глубоко верующая - в ее вере много поверхностного, чувственного - но она была, без сомнения, искренна и честна, к тому же Виктору, может быть, и не стоило здесь судить. Главное же, что она была ему несомненно дорога, как мать прежнего товарища и как старшая знакомая. А с этим связалось и еще воспоминание - то, что, быть может, особенно и смутило его во время праздника - когда в зал вошла процессия "гостей", ему показалось вдруг, что среди них он видит того священника, который служил как раз в этом храме... Все это как-то соединилось в голове Виктора - и он здесь тоже чего-то до конца еще не мог понять и решить.
Он постоял еще у подъезда. Прохладный воздух и тишина его успокоили. Ему не хотелось совсем спать - но все же он решил зайти в дом и подняться к себе в комнату.
В коридоре он встретил сестру Анну. Она шла из умывальной, где, видимо, набирала воды, с полным чайником. Увидев Виктора, она ласково улыбнулась.
- А, вот и Витенька вернулся... С праздником, дорогой. Если хочешь, заходи попозже.
- А у Вас, я вижу, - пошутил Виктор, - Среди ночи жизнь только начинается. Скоро у нас в традицию в традицию с Вами войдут ночные разговоры...
Духовная сестра усмехнулась.
- А что еще делать? Когда и время поговорить? Дни-то все заняты...
Виктор кивнул сестре Анне в знак согласия и прошел к себе в комнату. Здесь он снял куртку, ботинки и присел на своем топчане. Он был рад поговорить с сестрой Анной - но немного нуждался в отдыхе. Верхний свет он включать не стал, а зажег две свечи перед своей единственной иконой. Это была икона Спасителя, которую он недавно купил в храмовой лавке, специально для своей скромной комнаты. Эта икона тоже была очень скромная, на простой картонке, совсем без оклада. Виктор, как уже было сказано, ни в чем не придавал значения внешности и красоте - а только необходимости и удобству. По вечерам он иногда зажигал свечи перед иконой - и оставался наедине с Богом. В такие моменты обычно им овладевали особые мир и тишина. Слабый мерцающий свет разливался по бедной и, казалось бы, неустроенной комнате. Из темноты выступали старый покрытый клеенкой стол, старый шкаф, старый сломанный стул. Но Виктор не замечал неуюта и неустроенности. Комната эта была ему чем-то особенно дорога. В ней будто бы все было другое - совсем не такое, как за ее стенами, как во всем остальном мире. Здесь все будто было пропитано тишиной и молитвой. Он мог здесь сидеть часами, не обращая внимания на беспорядок, и пребывать в состоянии ненарушимых мира и спокойствия. Здесь не было места для других чувств - вообще ни для чего, привычного в этом мире. Ночами лунный свет тихо падал в окно, призрачно оставляя полосы на стене и на полу и будто что-то таинственное открывая ему, Виктору. Даже сам воздух здесь был пропитан тишиной и молитвой. Бог был здесь во всем. Причиной этого был не только сам Виктор, его глубокая любовь к молитве - но и все братья, и даже просто близость храма, в котором молилось столько глубоко верующих людей.
Минут десять Виктор сидел в сумерках, в полном спокойствии. Затем раздался тихий стук в дверь.
- Да-да, открыто, - негромко откликнулся он.
Дверь открылась, на пороге стояла сестра Анна.
- Чай готов, - ласково сказала она, - Если хочешь, пойдем.
Виктор взглянул в светлый проем.
- Я бы Вас лучше сюда пригласил, сестра, - сказал он, - Вы почти у меня не бывали. К тому же обстановка здесь более домашняя.
Пожилая сестра секунду подумала, потом улыбнулась.
- Что ж, пожалуй. Веселей, для разнообразия. Я тогда чайник сюда принесу.
Разговор этот, как и все здесь, вышел без малейшей неловкости. Отношения между братьями и сестрами были полностью духовными, всякий "личный" момент совершенно исключался. Сестра Анна сходила за чайником и чашками, а Виктор в это время прибрал со стола, подвинул к нему годный стул и зажег еще две свечи, чтобы было светлее. Скоро сестра Анна вернулась и зашла в комнату, в которой она, кажется, так еще и не бывала.
- Ах, вот как ты живешь, - говорила она, оглядывая обстановку, - Уютное у тебя гнездышко... И свечи, и иконка... Я, честное слово, не отказалась бы тоже так жить...
Виктор особенно заметил, что сестра Анна не обратила никакого внимания на беспорядок. Видимо, безразличие ко всему внешнему было общим у всех братьев и сестер, что и было признаком подлинной веры. Они сели друг напротив друга, сестра Анна разлила чай. Рядом стояла на столе икона Спасителя, горело несколько зажженный свечей. За окном были полные тишина и темнота.
- У меня до сих пор стоит перед глазами этот праздник... - начала сестра Анна, - Все-таки это удивительно, грандиозно! .. Это настоящая демонстрация единства, веры... Я в такие моменты особенно ощущаю, что я принадлежу к Церкви...
Виктор полностью был с ней согласен. У него, правда, была своя особая тема для разговора - но он пока не решался о ней заговорить. Сестра Анна, однако, сама начала об этом.
- Особенно меня вдохновил этот эпизод - ну, ты понимаешь, о чем я... Ведь это в самом деле чудо - то, что мы их победили молитвой. Они к нам пришли с шашками и нагайками - а мы им ответили молитвой. И в самом деле их победили.
Виктор все хотел задать какой-то вопрос - но он ему не давался.
- Мы победили... - наконец, неуверенно сказал он, - Но победил ли здесь Бог?
Сестра Анна вздрогнула и удивленно взглянула на него.
- Что ты имеешь в виду? Что ты хочешь сказать? Я тебя не понимаю... - спросила она чуть не с испугом.
Я про то говорю, сестра Анна, - уже уверенней сказал Виктор, - Что Бог - это Бог мира и любви. И если две группы людей, которые веруют в Бога, воюют между собой, и каждая утверждает, что именно она верит правильнее, и каждая стремится к "победе" над другой - то может ли это быть угодным Богу?
Сестра Анна застыла и некоторое время молчала. Она чуть не окаменела и горестно смотрела на Виктора, сжав губы и обхватив голову руками. Потом будто опомнилась и горестно сказала:
- А ведь и в самом деле - ты, быть может, прав. И нам тут совершенно нечему радоваться. Как это грустно, что в наше сложное время даже верующие люди не могут договориться и понять друг друга! ..
Виктор серьезно смотрел на нее.
- Я рад, что Вы меня поняли, сестра Анна, - тихо сказал он, - Как хорошо, что мы всегда друг друга понимаем.
Духовная сестра еще немного помолчала.
Все это так тяжело, - продолжала она, - Снова борьба, снова противоречия... Я иногда думаю - бог с ними, со всеми этими спорными вопросами - лишь бы в Церкви был мир! ..
Виктор смотрел и кивал головой.
- В конце концов, и те и другие верующие, - продолжала сестра, - И те и другие Богу молятся, стараются жить по Его воле... В конце концов, если так судить, то и мы можем быть в чем-то не правы... Я об этом тебе в прошлый раз говорила. Но боже, все это так непросто... (она вновь обхватила голову руками) Во всем этом так сложно разобраться - особенно простому человеку... Я ведь всего лишь простая сестра, и тоже далеко не все знаю. Я здесь давно, люблю свой храм, люблю братьев и сестер, стараюсь им и Богу служить - а в остальных вопросах плохо разбираюсь. И только и хочется, чтобы и другие люди тоже к этому приходили, чтобы вставали на путь спасения - и чтобы все жили в мире.
Виктор внимательно смотрел на сестру.
- И что же этому мешает? - спросил он, - Ведь вроде все этого хотят - и Вы, и я вот тоже хотим... Казалось бы, что проще - сойтись, договориться, установить мир...
Духовная сестра всплеснула руками.
- Ах, я и не знаю! .. - воскликнула она, - Но почему-то вот не выходит. Пожалуй, все слишком далеко зашло! Помнишь, я говорила тебе, что здесь вступает уже другая логика. Когда противоречия распространяются с учителей на учеников, и возникают враждующие группы, и это вроде бы становится уже фактом, и жизнь течет "по разную сторону баррикад"! .. Ах, как все это грустно и тяжело! .. И кто все это придумал, кто сделал нам такой "подарок"?.. Какие-то книжные, высокоумные люди друг с другом что-то не поделили, - воскликнула она с чувством пришедшего ей вдруг открытия, - а мы-то, простые, чем виноваты?! ..
Ей было явно трудно говорить на эту тему. Было видно, как она мучалась - даже слезы показались в ее глазах.
- Хорошо, сестра Анна, - прервал ее Виктор, - давайте поговорим о чем-нибудь другом.
- О чем?.. - потерянно спросила сестра Анна.
- О чем-нибудь поближе и попроще. Вот хотя бы о нас с Вами. Я, к примеру, сестра, так до сих пор и не знаю, как Вы к вере пришли. С первого дня Вас здесь вижу, Вашим вниманием пользуюсь - а как Вы здесь оказались, не знаю. Мне бы это, быть может, было полезно.
Духовная сестра понемногу пришла в себя.
- Да ведь это все связано! .. - все еще грустно воскликнула она, - Это все почти та же тема! ..
Виктор внимательно слушал.
- Это было несколько лет назад, - начала рассказывать сестра Анна, - О вере у нас тогда ничего не слыхали, нельзя было - ну да ты знаешь. У меня был тогда сложный период в жизни, я не знала, как мне выбраться. На работе одна женщина сказала, что есть люди, которые могут мне помочь. Я тогда еще этому всему не верила - но у меня просто выхода другого не было. Мы собирались на квартирах, читали Священное Писание. В храмы, конечно, мы не ходили - там ничего тогда нельзя было услыхать. Потом началось "духовное возрождение", стали открываться новые храмы, группы верующих их брали - вот и мы взяли храм. Даже несколько храмов, потому что нас к тому времени уже было много, ходящих на наши занятия, и священников у нас было несколько. Остальное ты знаешь. Так я здесь оказалась. Потому и люблю свой храм, и своих братьев, и служу им, и другой жизни не хочу. Я тогда, если бы не нашла этих людей - не знаю, что бы со мной было. Они меня буквально спасли. Где тогда были эти - те, которые сегодня к нам приходили?! - вновь гневно воскликнула она, - Почему о них ничего не было слышно?! .. Сколько людей погибло из-за того, что они просто тихо сидели по своим храмам?! ..
Виктор серьезно смотрел на сестру.
- Извините, что я Вас опять взволновал, - сказал он, - Мне теперь многое понятно.
Сестра Анна провела рукой по лбу.
- Ты прав, давай поговорим о чем-нибудь другом. И знаешь - лучше всего о тебе. Ты знаешь, я уже давно хотела с тобой подробно поговорить - да только случая все не было. Совсем не интересно обо мне - похоже, моя жизнь уже подходит к концу - а у тебя еще все впереди...
Виктор тепло взглянул на сестру. Он сам уже давно собирался поговорить с ней о своих делах, и даже об этом договаривался - и вот теперь она сама вспомнила.
- Я хочу понять, Витя, - продолжала она, - Чем ты живешь, к чему стремишься? Каковы твои дальнейшие планы? Помнишь, весной ты пришел ко мне, и сказал в первый раз о том, что тревожило твою душу? И вот с тех пор прошло уже несколько месяцев, и ты пережил такой необычный этап в своей жизни, и уже вернулся, и уже долго здесь - а мы с тобой еще об этом не поговорили. Знаешь, я бы хотела узнать, как ты то время провел. Что ты нашел тогда, что узнал - тогда, когда тебя не было с нами. Как ты себя чувствуешь здесь, сейчас, когда ты снова с нами - и что собираешься делать дальше. Мы с тобой всегда откровенно говорили - я думаю, ты не откажешься рассказать это и сейчас.
Виктор серьезно смотрел на сестру.
- Я сам давно ждал этого разговора, - сказал он, - Я очень благодарен Вам. Но я даже не знаю, с чего начать. Так много вопросов - и все такие важные для меня.
- Тогда начни с того, что было с тобой в конце весны, когда ты "ушел", - подсказала сестра.
Виктор на время задумался.
- Даже не знаю, как и сказать, сестра. Конечно, я многое за это время увидел и понял - а главное, силы свои испытал. И все же довольно трудно об этом рассказать.
- Но ты считаешь это время успешным? - помогала сестра, - Оно пошло тебе на пользу?
- О да, безусловно! - воскликнул он, - Я думаю, это было необходимо! Вы знаете, сестра (не без некоторой гордости сказал он) - я, кажется, даже некоторых людей к вере привел! Впрочем, нет (тут же поправился он) - конечно, не привел, а только способствовал, поддержал на их пути, помог найти верное направление. Но я считаю и это хорошим результатом. Потом, мне кажется, я жизнь лучше узнал. Со мной произошли определенные события... в студенческом общежитии - а это, пожалуй, место, где жизнь можно неплохо узнать... впрочем, Вы, верно, знаете - вам брат Николай рассказывал... Так что польза была безусловно налицо. А с другой стороны... я все же не очень доволен. Все это выглядело как-то неполно, незаконченно... Я будто еще не дело делал, не по-настоящему людям помогал - а только еще испытывал себя, только примеривался... Даже и до чего-то серьезного не дошло - все были одни разговоры, а кончилось все, как я уже сказал, в самом обычном студенческом общежитии. Но, думаю - может, ничто серьезное и не может так сразу произойти? Может быть, к нему надо еще подготовиться? А это действительно была только проба, только испытание своих сил?
Духовная сестра серьезно кивнула.
- Вы знаете, сестра Анна - я и в себе в результате получше разобрался. Передо мной как бы раскрылась моя собственная душа - и даже мое прошлое. Все люди, которых я встречал, несли в себе как бы частицу меня самого. Не знаю - может быть, так и должно быть, что мы смотримся друг в друга как в зеркало. Все, с кем я встретился за это время, или несли в себе какое-то собственное мое качество - но скрытое, не проявившееся, или мне представляли собственное мое прошлое, или тот вариант моей собственной жизни, который бы мог проявиться, сложись моя жизнь как-то иначе, окажись я немного в других условиях... Удивительно - но, в сущности, все люди похожи. Как знать - быть может, в ком-то проявился и возможный вариант моего будущего! .. Короче, Вы удивитесь - но в этот месяц будто вся прежняя жизнь промелькнула передо мной, а также и некоторые варианты теперешнего, и даже грядущего. Вот это мне кажется самым удивительным, сестра. Быть может, я, по своей неопытности, невольно наталкивался на тех, кто на меня чем-то похож, и это еще не вся жизнь - как Вам кажется, сестра?
Духовная сестра тепло улыбнулась.
- Ну а теперь скажи - как тебе здесь? - серьезно спросила она.
Виктор задумался.
- Опять не знаю, сестра! - воскликнул он, - Без сомненья, лучше, чем было весной. Мой "уход", безусловно, помог здесь, сыграл роль некоего "клапана". Я спокойнее теперь хожу на занятия, служу братьям и сестрам. И все же, мне кажется, здесь опять не совсем все в порядке! Снова я начинаю здесь ощущать эти черты снобизма и элитарности, замкнутости в своем кругу, общего ухода от жизни! А тут к тому же эти церковные группы, которые воюют друг с другом - или, по крайней мере, находятся далеко не в мире! Мне кажется, сестра, что это несомненные проблемы, и их надо решать - и как быть спокойным, пока они не решены?! ..
Сестра Анна серьезно кивнула.
- Я не могу, видимо, на чем-то успокоится, - продолжал Виктор, - Я создан для того, чтобы видеть проблемы - и пусть в свою меру, пусть своими слабыми силами, но пытаться решать их. И потому я опять не смогу долго удовлетвориться ролью "простого брата" - и должен буду скоро предпринять шаги в этом направлении...
Сестра Анна с тревогой взглянула на него.
- Что же ты собираешься делать?
Виктор сжал губы.
- Я пока еще не могу говорить, - твердо сказал он, - Я еще не до конца все обдумал. Но только... (опустил голову он) несмотря на то, что здесь очень хорошо, и что я, видимо, нашел свое дело - скоро, видимо, опять я должен буду уйти.
Сестра Анна всплеснула руками.
- Господи! .. - воскликнула она, - Куда? Зачем?! ..
- Я не знаю еще, куда, - опустив голову, ответил Виктор, - Говорю, что я еще это не обдумал. Но причину я могу сказать точно. Она именно в тех противоборствах и разделениях, о которых мы с Вами говорили. Я не могу спокойно жить, зная, что у нас есть враги - и что к тому же что враги эти тоже верующие. В этом по крайней мере надо серьезно разобраться. А разобравшись, приложить все усилия к тому, чтобы этих противоборств не было.
- Куда же ты пойдешь?.. Как?.. - продолжала в тоске восклицать сестра Анна.
- Видите ли, сестра, - продолжал Виктор, - Я очень хочу быть человеком ответственным. Верующий человек, по нашему учению, ответственен ни много ни мало, как за весь мир. Именно это я и пытался осуществить, когда в первый раз от вас ушел - разумеется, в том объеме, на какой был способен. Оказалось, это было мне не по силам - может быть, я был еще не готов. Значит, надо сузить сферу ответственности - и по крайней мере быть ответственным за Церковь. Я не говорю, что я что-то огромное здесь могу совершить - все по-прежнему будет по силам. Речь идет именно о внутреннем состоянии, о сознании цели, точки приложения своих главных усилий. Я не говорю сейчас обо всем христианском мире - всем известно, что в нем издавна есть разделения. Но вот то, что в нашей конфессии, самой традиционной и древнейшей, в наибольшей чистоте сохраняющей Истину, такое возможно - с этим разве можно мириться? Разве можно спокойно молиться, даже служить братьям - и не прилагать усилий к тому, чтобы восстановить мир?!
Сестра Анна слушала его в глубокой тоске.
- Как же это будет?.. Что ж ты сможешь сделать?.. - ломая руки, причитала она.
Удивительно было, какое действие произвели на нее эти слова Виктора. Видимо, он затронул в ней очень больную струну.
- Разве может что-то сделать здесь один человек? - вновь сказала она, - И потом - разве не лучше делать это вместе с братьями?! ..
- А я о том и говорю, - быстро ответил Виктор, - что ответственность за это должны чувствовать все братья. Наша жизнь складывается из усилий многих. Но поскольку у нас все добровольно, то реально заботиться об этом будут только те, которых призвал Бог. Каждый прежде всего должен за себя отвечать. А остаться здесь, в Братстве, и пытаться "изнутри" решать эти вопросы невозможно - здесь сложилась своя атмосфера, свой подход к этим темам, которые исключают возможность решения. Поэтому вывод ясен - мне надо снова покинуть Братство и идти туда.
- Куда?.. - испуганно спросила сестра Анна, хоть сама уже знала.
- В "противоположный лагерь". Только там можно будет что-то понять, разобраться - и, возможно, как-то воздействовать на обстановку.
Сестра Анна встала и в волнении заходила по комнате. Тень ее резко металась по стенам.
- Господи! .. Куда-то к чужим людям! .. Совсем в другой круг... Да там же, ты знаешь, совсем другая культура, другие понятия! ..
- Но зато та же самая вера, - быстро ответил Виктор, - И там так же молятся Христу, и небесному Богу, и стараются жить по их воле... По крайней мере, я уверен, некоторые. И, я думаю, их можно найти. И тогда - при определенных, конечно, усилиях - я уверен, не важны станут некоторые частные различия, и вполне можно будет найти общий язык, и поддерживать, укреплять друг друга. И за счет этого в Церкви будет водворяться мир.
- Сестра Анна с болью смотрела на Виктора. Нет, она в главном была согласна с ним, все его слова принимала - но ее наполняла боль за его самого, за его судьбу, за те трудности, которые ему было суждено пережить. Каким-то духовным чутьем она угадывала, что это очень непростая дорога, что она действительно может потребовать от него всех сил, даже оказаться почти непосильной - несмотря на некоторое сужение "меры ответственности", которое отметил здесь Виктор. С глубоким сочувствием пожилой опытной женщины смотрела она на своего юного духовного брата. Виктор тоже смотрел на нее - и, кажется, все понимал. Так помолчали они некоторое время.
- Я вовсе ведь не говорю, сестра Анна, - вдруг сказал Виктор, - что я завтра от вас уйду. Скорей всего, я еще долго буду здесь аккуратно работать. Меня слишком многое связывает с храмом, с братьями... Я просто говорю о том, что меня волнует, без решения чего я все равно не смогу дальше жить - да и то только Вам, поскольку Вы меня понимаете, и я Вам доверяю. Раньше я беспокоился о том, чтобы людей в Церковь приводить - с улицы, из-под дождя приводить их в этот вечный дом. Но теперь я вдруг вижу, что в самом этом доме не все в порядке - крыша немного прохудилась, или подгнили стены. Без сомнения, все равно этим людям в доме лучше, чем на улице - но уж тем, кто заметил эти неполадки, надо все силы приложить к тому, чтобы их исправить. И неважно здесь, что по-прежнему в доме большинство людей неполадок этих просто не замечают, или привыкли с ними жить, или даже увековечили, и что всякому, кто об этом начинает заботиться, в основном приходится действовать в одиночку. Я уверен, что именно усилиями таких людей Церковь и держится. Они этим исполняют Божью волю - и я понял теперь, что хочу именно этим путем идти.
Сестра Анна вновь встала и прошлась по комнате. Она все еще была в сильном волнении. Некоторое время она молчала - но Виктор чувствовал, что она что-то важное хочет ему сказать.
- Ладно, - вдруг решилась она, - Не хотела я тебе говорить, но, видимо, придется. Не знаю, как ты к этому отнесешься. Я еще весной хотела тебе это сказать - но тогда не нашлось случая. Не подумай только, что я в чем-то тебя обвиняю, или хочу обидеть тебя - ты ведь знаешь, какие у нас с тобой отношения. В конце концов, ты мой брат, я - твоя сестра, и мы должны обо всем друг другу говорить, даже и о неприятном.
Виктора встревожила такая перемена в настроении сестры. Он внутренне собрался и сосредоточился.
- Я Вас внимательно слушаю, сестра Анна, - сдержанно ответил он.
- Видишь ли, я довольно давно тебя знаю, - вздохнув, продолжала она, - А я стараюсь понять характер людей, которые меня окружают. Ты извини, но за эти месяцы, которые ты принадлежишь к нашему Братству, я заметила в тебе, кажется, одно качество, которое, видимо, вовсе не следует иметь верующему человеку.
Виктор внимательно глядел на нее.
- Что же это за качество? - помолчав, спросил он.
- Дело вот в чем, - продолжала сестра Анна, - Ты сказал об ответственности. Ты, по-моему, от себя слишком многого требуешь. Ты хотел бы чуть ли не отвечать и за Церковь, и за весь мир. Но в действительности большинство верующих вовсе не таковы. Да и не в этом вовсе суть Церкви. Церковь скорее - именно для обычных людей, самых простых, которые ничего в жизни особого не стремятся совершить, а просто решили друг друга поддерживать на этом спасительном пути. А ты как будто выделяешь себя из них, хочешь сделать что-то особенное. Одно из двух - или ты действительно можешь сделать то, что от себя ожидаешь, и у тебя есть какое-то особое избранничество (что крайне редко случается и потому маловероятно), или, что гораздо более вероятно, ничего этого нет, и ты насчет себя заблуждаешься. Посмотри вокруг, на братьев. Все тихо трудятся, поддерживают друг друга, идут простыми путями, которые Церковь давно для всех определила. Так происходит спасение - тихо, неторопливо, в общем единстве и посильной помощи каждого всем. Каждый стоит на своем месте и вписывается в стройную общую картину. У тебя же не так. Ты весь из каких-то резких движений - "уходов", "приходов", желания все вокруг изменить. Заметь, что это абсолютно не свойственно большинству твоих братьев. Ты пробовал говорить с кем-нибудь из них о твоих идеях? И что же? Они тебя не поняли? Разве это удивительно? Такими идеями, как у тебя, обычных верующих можно только смутить. Я говорю с тобой потому, что давно тебя знаю и, кажется, понимаю. А потому вот что, Витенька, - закончила сестра Анна как бы устало, - Мне кажется, что тебе надо как следует вглядеться в свою жизнь. Если ты прав - как говорится, слава Богу, а если заблуждаешься...
Виктор, задумавшись, молчал.
- Я начала об одном качестве, которого никому здесь не стоило бы иметь, - вновь начала сестра, - Ты, может быть, уже догадываешься, о чем идет речь. Подумай, не присуще ли оно тебе. Уж слишком велики твои стремления. Настолько велики, что никакой человек не исполнит того, что ты от себя ожидаешь.
Виктор опустил голову.
- Я, кажется, догадываюсь, о каком качестве Вы говорите, сестра, - тихо сказал он, - Оно называется гордость.
Духовная сестра замолчала. Некоторое время они тихо сидели друг напротив друга.
- Да, Витенька, - наконец сказала она, - Я именно это и имела в виду. Это качество вроде бы незаметное - но самое страшное из всех человеческих качеств. В тебе может быть масса достоинств и всяческих добрых свойств - но именно оно все испортит. Прекрасные задатки, светлые замыслы - в конце концов все погибнет из-за малейшей примеси этого свойства. Вот потому я и советую тебе очень серьезно об этом подумать.
Виктор сидел, опустив голову.
- Хорошо, я серьезно подумаю, сестра Анна, - медленно сказал он, - Видимо, здесь не та ситуация, чтобы мне разубеждать Вас в обратном, оправдываться... И все же все, что я говорил Вам до этого, было искренне. Я действительно не нашел еще окончательного своего призвания, я хочу служить Церкви, хочу, чтобы в Церкви был мир...
- И еще вот что об этом свидетельствует, - продолжала духовная сестра, - Может быть, это не главное, только деталь - но , по-моему, тоже относится к этой теме. Помнишь, весной, в тот столь важный для тебя вечер, я советовала тебе обратиться к священнику? Это дело самое естественное для любого верующего. Это лучший способ решить все свои главные вопросы, водворить мир в душе. Ты надолго тогда ушел из храма, и так этого и не сделал. А теперь ты вернулся, и уже месяц в храме - но, хоть я и не могу быть уверена, по-моему в этом отношении все попрежнему. И хоть я не хочу заглядывать тебе в душу и в этом давить на тебя - но это, по-моему, тоже подтверждает мои опасения. Боюсь, что за этим стоит некоторая самонадеянность.
Виктор смущенно опустил глаза. Сестра Анна попала в самую точку. Он размышлял - и теперь сам не мог понять, почему же он до сих пор не зашел к священнику, хотя давно собирался.
- Может быть, потому что времени не было... - пробовал объяснить он, - Все было как-то недосуг... А потом - ведь они все здесь так заняты! (оживленно воскликнул он) У нас в Братстве так много дел! Я серьезно, сестра Анна - у меня есть эта черта - я пришел сюда для того, чтобы им помогать, а не чтобы взваливать на их плечи еще и свои проблемы! ..
- Тем не менее что-то важное при этом из церковной жизни пропадает, - заметила сестра Анна, - Церковь - все-таки не только общество взаимопомощи, в ней иногда происходит и исповедь.
Виктор серьезно думал.
- Но я же хотел пойти к священнику, - наконец медленно сказал он, - Я еще тогда, весной этого хотел. И уж тем более теперь, в этот месяц. Я даже наметил такой визит и серьезный разговор, поскольку давно в нем нуждался - знаете с кем? С нашим любимым священником - отцом Игорем. Я все хотел это сделать, но почемуто все время откладывал. Видимо, все по той же причине - было столько дел, и все здесь нуждались в помощи, и я стремился именно помогать, а не отвлекать людей на свои проблемы... Или дело не в этом... Не знаю, не знаю... - смущенно закончил Виктор.
Сестра Анна глядела на него с улыбкой. Она будто понимала то, чего Виктор и сам не до конца понимал.
- Хоть то хорошо, что ты собираешься это сделать, - с доброй иронией сказала она, - И, если не секрет, когда?
Виктор пожал плечами.
- В любое время. Хоть завтра.
- И не отложишь, не передумаешь?
- С какой стати? Я твердо решил.
Сестра Анна с секунду думала.
- А сейчас прямо ты бы согласился встретиться со священником? - спросила она вдруг, с каким-то добрым лукавством.
Виктор буквально вытаращил глаза.
- Что Вы имеете в виду, сестра Анна? - с недоумением спросил он, - Разве это возможно? Ведь сейчас ночь...
- Вчера был праздник, - все с тем же лукавством сказала сестра Анна, - А в праздничную ночь возможны всяческие чудеса. Да будет тебе известно, что твой любимый отец Игорь, о котором ты только что сейчас говорил, уже которую неделю не уезжает по вечерам домой, и буквально живет здесь, при храме. Он занял комнату в соседнем доме, в новом здании школы. Насколько я знаю, он целые ночи проводит часто без сна - читает, молится. И самое главное - мне точно известно, что он сегодня здесь - я видела вечером, как он прошел к себе. Еще рада тебе сообщить, что ваши желания друг друга увидеть совпадают. Отец Игорь мне пару недель назад говорил, что хочет с тобой серьезно поговорить, и как-нибудь просил меня привести тебя к нему.
Виктор был крайне изумлен. Он даже вообще перестал понимать, что происходит. Присутствие здесь отца Игоря, внезапное предложение к нему пойти, какие-то договоры отца Игоря с сестрой Анной насчет него, Виктора - все это было так странно! .. Ему подумалось даже, что сестра Анна шутит. Но она смотрела на него совершенно твердо - и в ее взгляде было нескрываемое веселое торжество.
- Если твое намерение говорить со священником серьезно - то пойдем! - окончательно сказала она.
Виктор не имел теперь другого выхода.
- Вы уверены, что он не спит? - только смог спросить он.
- Совершенно уверена! - твердо ответила сестра Анна.
Виктор беспомощно пожал плечами.
- Ваша взяла, сестра Анна, - улыбнувшись, сказал он.
Он накинул куртку и одел ботинки, погасил догоревшие уже почти свечи. Скоро они быстро вышли из комнаты. Виктор располагал всего несколькими минутами, пока они спускались и шли через двор к соседнему дому, чтобы подготовиться к встрече, обдумать, что он будет говорить священнику. Скоро они стояли уже в темноте у подъезда соседнего дома.
Дверь в здание школы оказалась открыта. Из темного, пустого двора они вошли в нее и стали подниматься по лестнице. На третьем этаже сестра Анна повернула в коридор. Они прошли по довольно длинному коридору (он был почти не освещен) и остановились в конце его, у самой обыкновенной двери, из-под которой пробивался луч света. Виктор сообразил, почему со двора не было видно светящегося окна - видимо, комната выходила на другую сторону дома.
Они тихо подошли к двери и остановились. Никто из них не решался постучать. Наконец, сестра Анна набралась смелости и несколько раз тихонько стукнула в дверь. Некоторое время ответа не было. Потом из-за двери послышался спокойный знакомый голос:
- Да-да. Это Вы, сестра Анна?
Выглядело удивительным, что священник сразу догадался. Еще удивительней был его совершенно спокойный голос, как будто он каждую ночь привык принимать ночью гостей. По-видимому, священник действительно достиг полного душевного равновесия, так что его нисколько не испугал ночной внезапный стук в дверь, к тому же он, видимо, знал, что при храме остались ночевать Виктор и сестра Анна.
Сестра Анна откликнулась, в ответ услышала приглашение - и они с Виктором, помедлив, толкнули дверь и вошли.
Здесь надо пару слов сказать об этом священнике. Отец Игорь, как уже было сказано, был любимый священник Виктора. Быть может, это объяснялось тем, что, при несомненном духовном опыте, он был совсем еще молодой. Пожалуй, он был почти ровесник Виктора - лет тридцати или чуть больше. Он стал священником недавно, пройдя обучение в Семинарии и будучи затем рукоположен в наш храм. За это время он уже успел заслужить любовь и уважение как прочих священников, так и всех братьев. Характер его был светлый, бодрый и веселый. Вся молодая часть братства почти не чувствовала с ним возрастной дистанции. Он был действительно душой этого храма. К нему мог прийти любой - с сомнениями, тревогами, с практическими и духовными вопросами - и он никому не отказывал, а часто давал очень серьезные и дельные советы. При этом и дело вокруг него спорилось, поскольку он, кроме священства, здесь выполнял и некоторые чисто практические поручения. Так, он был одним из организаторов праздника - и именно ему в чисто практическом отношении помогал в последние дни Виктор. Все дело для Виктора было именно в том, что они очень давно не говорили с ним духовно. Теперь же, благодаря находчивости сестры Анны, эта возможность, похоже, представилась.
В душе Виктор радовался, что состоится этот разговор. Из всех священников храма именно отец Игорь был тем, с кем это наиболее имело смысл. По опыту Виктор знал, что тот всегда его понимал - и сохранил самые добрые впечатления об их прежних беседах. Поэтому он с готовностью и даже с радостью вошел в комнату.
Комната оказалась небольшая и скромная. Она, как и комната Виктора, оказалась очень просто обставлена - только разве что в ней было побольше порядку. Тоже стояли стол, шкаф, пара или тройка стульев и небольшая кровать. Как ни удивительно, здесь тоже была единственная икона, тоже Спасителя, и тоже стояла в углу на столе. Виктор окинул все это одним взглядом, отметил про себя - не в силах делать пока каких-либо выводов. Его внимание уже целиком занял хозяин. Он стоял перед ними в священническом облачении и весело улыбался.
- Здравствуйте, сестра Анна, - сразу обратился он к сестре, - Я вижу, Вы его привели?
Виктор решил уже ничему не удивляться. Значит, действительно была какая-то договоренность между отцом Игорем и сестрой Анной насчет него - впрочем, то же можно было заключить и из слов сестры.
- Почему, отец Игорь?! - весело удивилась сестра Анна, - Не я его привела, а он сам пришел. Он, оказывается, уже давно хотел поговорить с Вами - только все никак не решался.
Виктор вновь уловил иронию в словах сестры Анны - но лишь только улыбнулся в ответ.
Отец Игорь приветливо протянул ему руку. Виктор было приготовился подойти под благословение, и уже сложил подходящим образом руки - но теперь ему пришлось эту руку пожать.
- Я действительно звал тебя, - обратился священник к Виктору, - по одному конкретному делу. И теперь, несмотря на странное время и обстановку, я готов с тобой это дело обсудить. Но скажи мне сначала, для чего ты хотел видеть меня, какие у тебя вопросы?..
Виктор смешался.
- Я вообще-то, честно говоря, думал, что это будет исповедь... Мои вопросы внутренние, те, что меня последнее время волнуют - я хотел бы их с Вами обсудить... Но если у Вас дело... Понимаете, мне было бы нелегко все это сразу сформулировать, это долгий разговор.
- Что ж, тогда сначала о деле, - произнес священник после некоторого размышления, - С исповедью всегда успеется, это дело текущее, а то, что я хочу тебе сказать... не текущее. Постарайся выслушать серьезно и ответить искренне, что ты по этому поводу думаешь. Видишь ли, я мог бы просто благословить тебя на новую работу, но тут дело такое, что оно требует... собственного согласия и намерения человека.
Виктор собрался и внимательно слушал священника.
- Видишь ли, - продолжал после раздумья отец Игорь, - Мы здесь тебя давно уже знаем. Ты с самого приходя к нам серьезно и успешно занимался. Ты был неравнодушен всегда к нуждам Братства - чем мог, старался помогать, даже физически... Неплохо сложились у тебя отношения с другими братьями. Правда, этим летом ты куда-то надолго пропадал - но на это, видимо, у тебя были свои личные причины... Кстати, я отчасти о них знаю - и с этим тоже связано то новое послушание, которое я хочу тебе дать...
Виктор открыто смотрел на священника.
- Видишь ли... - продолжал тот, предварительно стараясь все как можно лучше объяснить, - мне кажется, что ты не совсем в полную меру нашел себя у нас в братстве... и другие священники так же считают. Что твои способности не нашли еще полного осуществления. Не думай, я не льщу тебе - с моей стороны это было бы неразумно - а просто стараюсь представить все, как на самом деле есть. Ты в некоторых отношениях способен - и можешь еще много здесь полезного сделать. Вот такую возможность мы и хотим тебе предоставить.
Виктор внимательно смотрел и слушал.
- Я понял, что ты хочешь работать с людьми, - продолжал священник, - Ты и уходил летом затем, что хотел людей увидеть и среди них веру свою применить. Но я должен сказать, что такую возможность лучше всего можно осуществить в Братстве. Я хочу тебе предложить со временем именно серьезную работу с людьми.
Виктор серьезно кивнул.
- Ты прекрасно помнишь свое первое время в братстве, - продолжал священник, как бы стараясь все изложить как можно яснее, и этим окончательно убедить Виктора, - и ты прекрасно помнишь, благодаря кому ты в первую очередь ходил сюда, благодаря кому постепенно стал членом братства. Благодаря человеку, который встретил вас здесь, беседовал с вами, с готовностью отвечал на вопросы, открыл перед вами самые начала, основы веры - короче, благодаря первому ведущему вашей группы. Такая личность - ведущего - быть может, самая важная в жизни братства, вообще всей Церкви. Занятие это чрезвычайно ответственное. Здесь надо действительно любить людей, молиться о них, стремиться открыть перед ними основы веры.
Виктор глядел на священника с пониманием.
- Конечно, это не просто, - продолжал тот, - но мне кажется, что в глубине души ты именно к этому стремишься. Поэтому мы решили - не я один, а это было общее решение - поскольку мы ищем кандидатов, которые в будущем смогли бы совершать это служение, то предложить это дело также и тебе. Ты попросту будешь готовиться на ведущего группы. Но дело в том, - вновь вернулся к началу священник, - что, поскольку дело это особо серьезное и ответственное, то здесь нужно согласие самого человека, и даже более того - собственное его стремление. На это дело нельзя просто благословить, как на какое-то простое, текущее дело - должна быть склонность, его готовность... Поэтому я так долго тебе все и объяснял, чтоб ты выслушал все и обдумал, есть ли в тебе это. Подумай теперь как следует - и постарайся ответить.
Виктор сжал губы и опустил голову.
- Но это действительно большая ответственность, - волнуясь, сказал он, - Я не могу представить, справлюсь ли я...
- От тебя никто не потребует сразу многого, - продолжал священник, - Это долгий процесс - подготовка к этому делу. Год или два ты, может быть, просто будешь ходить на занятия, как помощник другого ведущего. Безусловно, сейчас ты к этому не готов, поэтому в том-то и весь вопрос - в твоем согласии, в твоем стремлении к этому делу. Нужна готовность идти в этом направлении, выбрать в жизни именно этот путь, а если так - надолго связать свою жизнь с Братством, надолго остаться в нем. Вот именно об этом я тебя теперь и спрашиваю.
Виктор снова сжал губы. Он очень серьезно думал. С одной стороны, он был обрадован. Ему оказывали доверие, давали возможность осуществить то, к чему он чувствовал призвание. Об этой именно возможности он прежде не думал - она казалась слишком недоступной, поскольку зависела не от него - но теперь, когда он услышал эти слова отца Игоря, душу его невольно наполнило особое воодушевление. Ведь в самом деле, перед ним открывался новый, совершенно особый и прекрасный путь. И в то же время в нем родилось и другое ощущение. Оно заставляло его совсем, совсем по-другому взглянуть на этот вопрос...
- Извините, отец Игорь, - сказал он после минутного раздумья, - Но я не могу принять это предложение.
Священник спокойно, но с удивлением глядел на него. Ответ Виктора был для него, очевидно, неожиданным.
- Но почему? - наконец, спросил он, - Быть может, я не должен этого у тебя спрашивать - в конце концов, это твое решение - но здесь дело касается Братства, поэтому мне хочется знать причину.
Виктор опять серьезно задумался.
- Мне трудно об этом говорить, отец Игорь, - сказал он, - Я ведь отчасти к Вам для этого и пришел. Мне очень хотелось именно обсудить некоторые волнующие меня вопросы. Но мы сначала завели разговор о "делах" - а вот теперь все же и для этого, видимо, пришло время. Видите ли... у меня сейчас нет мира и покоя в душе. Меня тревожат некоторые вещи... которых я не могу понять (или, быть может, сейчас, пока не могу) - но в которых я непременно должен разобраться. Из-за этого невозможно то, о чем Вы сейчас говорили - но даже и мое сколь-нибудь долгое пребывание в Братстве оказывается под сомнением.
- В чем же эти вопросы? - спросил священник.
- Мне не совсем просто это выразить... Я лишь недавно сам это сознал, а перед тем об этих вопросах не думал... Даже и теперь с трудом выражаю словами... - смущенно говорил Виктор, но наконец решился, - Мне проще всего будет начать с сегодняшнего праздника. Вы помните, конечно, заключительную трапезу? И помните эту "делегацию", которая к нам пожаловала?
- Конечно, помню, - священник тоже смутился, - И что?
- А то, как мы с ними "расправились"? Они к нам - с нагайками, а мы их - молитвою! .. Мы выглядели здесь так возвышенно! .. Я до сих пор не могу прийти в себя! .. - Виктор вдруг чрезвычайно, необычно для себя разволновался, - Нет, отец Игорь, я Вам скажу начистоту. Я прежде этого не замечал, поскольку от нас это "мудро" скрывали - но вдруг передо мной это частично открылось, и мне опять стало особенно ясно: у нас что-то не так. Вам сестра Анна рассказывала, почему я весной уходил? Тогда я заметил вдруг в Братстве признаки замкнутости, элитарности, того, что здесь многие "пользуются удобствами", и вовсе не хотят Богу служить, что здесь слишком "уютно" и потому обстановка здесь расслабляет. Кроме того, здесь был и личный момент - я сам-то как раз наоборот, очень хочу Богу служить, т.е. нести людям веру, их к Богу приводить. Вот потому я и ушел тогда из этих "удобств" - в мир, чтобы своими силами в нем что-то изменить. Не знаю, насколько мне это удалось - я человек еще не слишком опытный, всего два года, как пришел к вере - но я это делал искренне, и, кажется, с пользой для себя. В то время я ощущал, что жизнь моя осмысленна, не пуста. К тому же и для других польза была - я, кажется, некоторым людям помог. Но дело здесь в моем личном свойстве - я, кажется, вообще не могу терпеть какой-то размеренной жизни, уюта - по-моему, это не та обстановка, в которой живет вера. Но возвращаюсь к нашему храму. Тогда я в своей душе боролся с одной нашей проблемой - а вот теперь выясняется другая. Оказывается, мир есть только у нас внутри - на нашем особом, искусственном островке. Вокруг нас, в Церкви мира нет. Там с нами воюют, не принимают, и кто же - наши же верующие братья! Быть может, они "воюют" и друг с другом - конечно, не оружием, а так, как это в Церкви и принято - духовно. Быть может, Церковь - этот оплот Истины, сокровищница спасения - на самом деле вовсе не так едина, и голова может пойти кругом от множества групп и "кланов", каждый из которых претендует на то, что именно в нем настоящая Истина. Как предлагаете вы в такой обстановке жить? Как общаться с людьми, быть уверенным в том, что именно мои слова полезны для них? Как любить даже "своих" - если во имя взаимной любви они отвергают других, тоже своих братьев? Я вовсе не о каких-то заморских, экзотических конфессиях говорю - а Вы понимаете о чем... Можно ли, поняв это, спокойно жить? Думаю, что надо, по крайней мере, в этом разобраться. А возможно ли разобраться, оставаясь здесь, в этой уютной атмосфере, сидя над книгами? Вот и получается, что я вновь должен буду "вылететь из гнезда", чтобы столкнуться лицом к лицу с этими, уже новыми проблемами. Я иначе жить не смогу. Я сестре Анне говорил, что за все должен быть ответственным. Я хочу, чтобы в Церкви был мир.
Священник слушал внимательно и задумчиво.
- Из-за этого ты считаешь, что не сможешь долго остаться в Братстве?
- Да, я в этом почти уверен. Нельзя понять внешнюю проблему, оставаясь внутри.
- Но у нас многие люди об этом думают, стараются что-то делать...
- Я им желаю всяческих успехов. Но здесь особенность моего характера - я должен сам с этим столкнуться, чтобы понять.
Отец Игорь задумался.
- И что же именно ты собираешься делать?
- Я еще точно этого не обдумал. Я знаю только, что рано или поздно уйду. И знаю, что понять то, о чем я сейчас говорил, я смогу только там - находясь среди наших мнимых врагов, а в действительности наших братьев. Вот отец Игорь, что мне предстоит.
Отец Игорь слушал очень серьезно. Сестра же Анна в этот момент снова всплеснула руками, как недавно, в комнате Виктора.
- Как же ты пойдешь... - вновь воскликнула она, - Один... к чужим людям... Выдержишь ли?..
- Бог даст силы, сестра Анна, - тихо сказал он, - Может ли быть что-то страшно тому, кто Ему служит?
Отец Игорь, до того молчавший, тоже, наконец, решил высказаться.
- Ты уверен, что именно это твой путь? - спросил он, - Ты не пожалеешь о своем выборе?
- Совершенно уверен, - твердо сказал Виктор, - Я давно по этой дороге шел - и, наконец, к этому пришел. Более того - я даже уверен, что это не только мой путь. Многие братья со временем тем же путем пойдут - и не только с нашей стороны. Это единственный выход сейчас для нашей Церкви. Просто не надо никого торопить - пусть каждый сам к этому приходит.
- Тогда тебе действительно не стоит брать какое-либо ответственное поручение при Братстве, - спокойно сказал отец Игорь, - Нельзя разрываться и идти сразу двумя путями. Но скажи, когда ты намерен осуществить это намерение? Когда ты собираешься отправиться... в свой следующий "поход"?
- Во всяком случае, не сейчас, отец Игорь, - подумав, ответил Виктор, - Я и сестре Анне это говорил. Пожалуй, вы еще долго меня здесь будете видеть, и я даже буду исправно работать, служить Богу и братьям. Мне надо еще кое-что обдумать, набраться сил. Надеюсь, то, что я сказал, не изменит отношения ко мне. Я высказал только Вам и сестре Анне, как двум самым близким людям - но, думаю, и другие братья, если узнают, поймут. Я соберусь с силами - и предприму это.
Виктор все высказал. Священник молча думал. Он, быть может, хотел еще что-то сказать - но сдержался и решил подводить к концу разговор.
- Что ж, значит, так судил Бог, - спокойно сказал он, - Каждый человек сам за себя перед ним отвечает. Быть может, это в самом деле твой путь. Не принимай в расчет тогда того, что я сегодня тебе говорил. Спасибо, что ко мне зашел.
Он снова был прежний - такой же спокойный и сдержанный, только немного грустный. Сказывалась, быть может, бессонная ночь. Они все трое взглянули в окно - там занимался уже первый рассвет.
- Однако, пора и расходиться, - сказал отец Игорь, - Скоро новый день - и в нем, как всегда, достаточно много работы. Пусть пока все будет по-прежнему. Нашего разговора, считай, пока не было.
Виктор и сестра Анна стали прощаться. Их любимый священник, слегка усталый после бессонной ночи, им серьезно кивал. Скоро они встали и пошли к двери, под задумчивым взглядом отца Игоря. Вдруг, уже в дверях Виктор остановился и обернулся.
- Извините, отец Игорь, - виновато сказал он, - что я забыл попросить у Вас благословения. Меня взволновал разговор, и я под конец совсем об этом забыл.
Он вернулся снова в комнату и подошел к отцу Игорю. Тот был несколько смущен.
- Вот как! - удивленно воскликнул он, - Да ведь я и сам совсем забыл! .. Тоже увлекся сутью - и забыл о, так сказать, форме.
- Для меня это не форма, - убежденно сказал Виктор, - Я все правила Церкви очень уважаю, и не одно из них не решился бы нарушить. Честно говоря, я сегодня очень надеялся на исповедь. Я еще далеко не все сказал Вам, отец Игорь, из того, что меня волнует, и почти совсем духовно не обсудил с Вами это. Но, по крайней мере, дайте мне сегодня благословение.
- Извини, - отозвался священник, - Кажется, сегодня я не оправдал твоих ожиданий. Все кругом дела, поэтому и говорить в первую очередь всегда начинаю о деле. Ты же видишь - кругом сотни братьев, так что не хватает сил священников на серьезное духовное окормление. Потому я и заговорил сегодня об этом деле. Выход один - чтобы каждый был ответственен перед Богом за самого себя, и чтоб вы сами, братья, были друг для друга тем же, что мы для вас. Но если хочешь, если для тебя это важно, то подойди.
Виктор был несколько смущен словами отца Игоря, но подошел к нему. Он даже уже сложил привычным образом руки для благословения. Но тут вдруг пришлось ему еще раз очень удивиться. Вместо обычного благословения, которое можно везде получить в храмах, священник вдруг поступил совсем иначе. Он не перекрестил Виктора, и не поднес свою руку к его губам - а просто вдруг наклонился к нему и приложился своей щекой к его щеке. Виктор почувствовал, что он просто, как брат, обнял его за плечо. Все это было так неожиданно, что Виктор не мог сначала ничего понять - но тоже легко прижался щекой к щеке отца Игоря. Они три раза по-братски поцеловались. Затем отец Игорь вновь отступил от Виктора и серьезно сказал:
- Бог в помощь, брат. Иди той дорогой, которой тебя Бог ведет.
Виктор по-прежнему был смущен. Он удивленно смотрел на отца Игоря - и лишь постепенно начинал понимать, что сделал тот для него сейчас. Наконец, твердо взглянул на священника и тоже сказал:
- Бог в помощь. Я буду всегда помнить это Ваше благословение.
Он, может быть, хотел еще что-то сказать - но не нашелся, скорей повернулся и окончательно вышел.
В дверях стояла удивленная сестра Анна. Она все это время стояла здесь и тоже видела эту сцену. Она с вопросом и недоумением заглядывала в глаза Виктору. Они друг за другом прошли по коридору и лестнице к выходу из здания школы. Уже выходя на улицу он к ней обернулся.
- Я сам ничего не понимаю, сестра Анна... - удивленно сказал он, - Но он, видимо, именно так и хотел меня благословить...
Духовная сестра молчала. Виктор сам не мог собрать свои мысли. Одно было ясно - что это маленькое, казалось бы незаметное и не совсем понятное событие чрезвычайно важно для него, что оно сильно меняет его взгляд на мир и на его место в нем, какой-то новый этап в его жизни открывает... Здесь было доверие, определенное признание его, Виктора, сил - но в то же время и некоторая новая, особая ответственность. Он должен был соответствовать теперь своему новому состоянию, должен был взять на себя эту ответственность, оправдать это доверие... С этими мыслями вышел он в начинающий уже светлеть тихий утренний двор.
Я подвожу к концу рассказ о моем герое. Перед тем, как окончательно с ним попрощаться, мне, видимо, следует кое-что объяснить. Я уже пытался это сделать в самом начале - думаю, теперь тоже самое время попытаться ответить на возникшие у вас вопросы. Что они возникли, в этом нет сомнения - слишком уж необычна тема, да и сам герой, да, пожалуй, в какой-то мере и литературное исполнение. Вот я и попробую их себе представить - и по мере сил на эти темы поразмышлять.
В первую очередь - почему взята именно эта тема? Это можно было бы не обсуждать, поскольку авторы в этом вопросе вольны. Тем не менее попробую привести некоторые доводы. Для начала - кто из вас вообще мог бы предложить тему, более претендующую на звание вечной? Честное слово, я других таких не знаю. Именно эта тема более всех других в мире имеет вечный характер - по крайней мере, последние 2000 лет. Я бы даже сказал, именно она - единственная, о которой стоит писать. Писать вообще совершенно не обязательно, и именно при соприкосновении с этой темой это становится особенно ясным, но уж если писать - то именно об этом.
Сюда добавляются и некоторые обстоятельства нашего места и времени. Конец ХХ века - время возвращения Христианства в нашу страну и, в частности, в Москву. Тысячи человек, прежде не имевшие доступа к вечной Истине, обратились в эту сторону. В обществе церковная тема стала вызывать стойкий интерес. Тут сам Бог велел приложить именно здесь некоторые усилия, поскольку область литературы никогда не может быть совершенно независимой от потребностей общества.
На все это наложились и обстоятельства жизни автора. Он - один из тех тысяч человек, которые в это особое время обратились к этой новой теме. Во вступлении я попытался выразить, что побудило меня писать. Напомню: потребность как-то послужить этой новой области жизни, внести какой-то вклад - пусть это будет вклад своими прежними способностями, которые, повторю еще раз, в этой новой области жизни уже не имеют особой ценности.
Таким образом, с темой романа все более-менее ясно. Теперь можно обсудить героя. Ну, с главным-то качеством его тоже все ясно - раз темой романа выбрана вера, то главным героем, конечно же, должен быть человек верующий. Вопрос возникает тот, а почему же из верующих людей здесь выбран такой, с некоторой точки зрения необычный, "нетрадиционный" тип? Не так уж много у него, если вглядеться, благочестивых, "традиционных" привычек. Не так уж часто он в течение романа посещает храм. Да и в самом храме его положение, если подумать, довольно неустоявшееся, неопределенное. Каков смысл всех этих особенностей и несоответствий? Что доброго и ценного автор хотел выразить этими качествами характера?
Один ответ прост - что сам роман, несмотря на вечность темы, в некотором смысле злободневен. Он ставит целью изобразить именно наш, столь необычный и переходный момент. Вся эта область жизни, о которой здесь идет речь, у нас только нарождается, лишь дает первые ростки. По сути, все наши верующие, которых мы имеем сейчас в нашей древней традиционной Церкви - новоначальные. А если так - какие могут быть речи об "основательности", традиционности? Единственный образ, который сейчас может быть в этой области дан - образ неофита.
Но это-то как раз и открывает особые возможности! Именно там, где все еще не устоялось, где сама область жизни еще только складывается, особенно явно выделяется сама суть предмета. Наш период возвращения к вере, можно сказать, нового прихода к ней населения целой большой местности, представляет особую почву для осознания самой сути Христианства. Вот поэтому здесь появляется сейчас так много книг о вере - в том числе и эта.
Следующий вопрос - о характере героя. Ведь и среди верующих есть свои характеры, часто очень различные. Есть такие, которые "веруют дома" - им достаточно своей комнаты и духовной книжки, и они ни к чему больше не стремятся. Есть такие, что ходят в храм, время проводят на службах - и опять же им больше ничего не надо. Есть любители "деревенской" веры, всяческих поездок "по святым местам" - так что, похоже, именно в этом и заключается вся их жизнь. Есть любители "прошлого века", навсегда ушедшего уклада жизни, всячески стремящиеся вновь возродить его сейчас и из-за этого не находящие своего подлинного места в современной обстановке. Есть приверженцы строительства храмов, и вообще всяческих "материальных" дел. Есть такие, которые думают, что за все в Церкви ответственны "батюшки". Есть любители какой-то одной национальности, или формы правления, ради этого готовые забыть все, в т.ч. Основателя Церкви и Его заповеди. Есть... да что говорить! .. Много еще есть разных типов, характеров верующих, появившихся вновь в наше время, в связи с общим и массовым нашим приходом к вере.
Почему же я взял этот тип? И вообще, можно ли сказать, что это определенный тип, нечто характерное для нашей современной церковной обстановки? На второй вопрос ответить не могу, а свой замысел поясню. Я поставил задачу: выделить из всего нагромождения современной церковной ситуации что-то главное. То, что действительно выражает, как уже было сказано, самую суть Христианства - и одновременно нашей церковной современности. Суть Христианства - просто в вере - в Бога Небесного и в Спасителя, в том, чтобы в жизни волю Божию исполнять. Именно такой верой и обладает мой герой. Далее идут особенности времени - как уже тоже было сказано, массовый приход к вере людей, свойственное многим желание учиться, познавать основы веры, и на этом пути друг друга поддерживать. Если же первый этап познания прошел - то естественно возникает потребность воплощать эту чистую, вечную веру в собственной жизни, и, по мере сил, нести ее другим. Думаю, все это отражено в характере моего героя. Это и есть то главное и основное, что и было выделено из всего случайного, временного и постороннего, чем всегда богата любая действительность, в т.ч. и церковная.
Остальное - уже дело литературного исполнения. Всякий сюжет нужно чем-то наполнить - описаниями, диалогами, размышлениями - лишь тогда он обретает осязаемость и конкретность. Здесь всегда нужно иметь в виду некоторую условность. Жизнь вообще плохо поддается литературному описанию, а тем более духовная. Ведь в духовной жизни главное - избавление от страстей и вообще по возможности всего личного, а как раз это и является обычно содержанием художественного произведения. Невозможно было и мне всего этого совершенно избежать - иначе бы оно просто не состоялось. Надеюсь все же, что мне удалось пользоваться этими условностями, этой "литературной оболочкой" лишь в той мере, насколько это было необходимо, насколько позволяло выразить задуманное, нелитературное содержание в этой привычной и традиционной литературной форме.
Вот, собственно, все и об идее, и о герое, и о форме. Остался главный вопрос, который, наверное, вас в основном все это время и волновал. Именно, насколько же правда все то, что здесь было описано, насколько все это соответствует реальной современной действительности? Я не имею в виду характер и приключения героя - а тот церковный "фон", на котором все протекает. Есть ли действительно в нашем городе такой храм? Есть ли Братство, где таким кардинальным образом поднимаются люди над текущей действительностью, находя нечто вечное и окончательное? В самом ли деле в Москве живут такие люди, как брат Виктор, брат Николай, сестра Анна, можем ли мы их где-то на улицах встретить? Существует ли описанная взаимовыручка братьев? Происходят ли где-то действительно такие "праздники", столь отличные по духу и характеру от обычных наших сборищ и празднований? Соответствует ли действительности та церковная проблема, о которой мягко и намеками говорится в последней части? В общем, характер вопросов понятен - это соответствие художественного вымысла и реальности. Вряд ли приятно потратить время на чистый вымысел, от которых нет никаких "ходов" к живой жизни.
И вот тут-то я как раз в некотором смущении. Этот вопрос для меня самый сложный. Нет, конечно, автор на чем-то основывался. Невозможно писать "на пустом месте", совершенно без всякой опоры. Тем не менее воздержусь от прямого ответа. Лучше предоставлю тем, кого это действительно волнует, попытаться найти ответ самостоятельно. В жизни не бывает простых ответов, тем более в духовной. Здесь даже особенно, о чем говорит и Основатель Церкви, все познается усилием. Ищите - и найдете. У каждого это будет как-то по-своему. Здесь каждый идет немного своим путем, а цель - одна и для всех общая. Не бойтесь прикладывать усилия, искать, стучать в разные двери - "ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят" (Мф. 7, 8) Главное - потребность. Я же рад буду, если, пусть и несовершенно, пусть несколько условно и литературно, но приоткрыл для некоторых эту дверь хотя бы на щелку.
Вот, собственно, и все мое заключение. Других важных вопросов мне в голову не приходит. Да, чуть не забыл! Вы поняли, почему главного героя зовут именно Виктором? Конечно - Виктор по-латыни значит "Победитель". Я здесь имею в виду не его личную победу, она-то на самом деле не так и велика - а глобальную и общую победу того, во что он верует, во всех странах и во все времена. Герой-то мой достаточно несовершенен - имеет он и личные слабости, и заблуждения - но не о нем на самом деле все это время шла речь.
Еще последний вопрос - кому посвятить почти уже законченное произведение? Когда я его начинал, я думал посвятить его русской Православной Церкви - той самой Церкви, к которой сознательно, по своему глубокому убеждению принадлежит мой герой. Но в ходе работы я пришел к мысли, что нужно расширить это посвящение. Теперь я адресую его всем людям во всем мире, которые искренне веруют во Христа и служат Богу в Духе и Истине. Конечно, это первому посвящению никак не противоречит. Пусть остаются и первое, и второе - так будет больше соответствовать сути дела.
На этом мои объяснения полностью закончены. Мне остается только предложить вашему вниманию заключительную, последнюю сцену.
В это осеннее утро Виктор проснулся с рассветом, в своей московской квартире. Посидев немного на постели, он, как и когда-то весной, встал, оделся и вышел из дома. Как в то, первое утро сегодня он с рассветом пошел в лес.
Лес встретил его утренним сумраком и прохладой. Стоял уже октябрь, деревья почти опали, трава высохла и пожухла. В осеннем лесу кругом было очень далеко видно, деревья стояли, как свечки, устремленные к высокому холодному небу. Было прохладно, еще сумрачно, но очень свежо и ясно.
Виктор остановился на поляне и поднял глаза к высокому небу.
"Вот бы все время так жить! .. - мысленно воскликнул он, - Проводить время на природе, в молитве, в искреннем познании Бога! .."
Но тут же и другие мысли пришли ему.
"Нет, не стоит мне к этому стремиться, - сказал он себе, - Рано мне уходить от людей. Место мое здесь, в этом городе, здесь я призван Богу служить! .."
Он снова вспомнил свой храм, своих любимых братьев и сестер. От этого будто тепло и свет проникли в его душу.
Из леса он сразу поехал в храм. Там уже жизнь кипела, утром готовились к службе. Прихожане собирались, он видел много знакомых лиц. Как всегда, его наполняло особое - глубокое и светлое чувство. Но сегодня был день для него особенный - день нового важного решения, начала нового его жизненного этапа.
До службы он заглянул к сестре Анне. Она уже была в доме, готовилась идти в храм. Увидев Виктора, она ему привычно кивнула и улыбнулась.
- Бог в помощь, сестра, - сказал Виктор.
- Бог в помощь, - откликнулась она, - Что, тоже приехал на службу?
- И это тоже, сестра, - с улыбкой ответил Виктор, - Но главное не в этом. Сегодня я вновь пришел к Вам попрощаться.
Сестра Анна отвлеклась от своих дел и серьезно посмотрела на Виктора.
- Ты что же, наконец решил? - как-то особенно спросила она.
- Да, сестра, - коротко ответил Виктор, - Видимо, время пришло.
Сестра Анна несколько секунд молчала.
- Я, конечно, могла бы у тебя и не спрашивать, - наконец, сказала она, - Но ты бы все же не мог бы сказать, хотя в двух словах, куда?
- Я иду в другой храм, сестра, - просто сказал Виктор, - Как и говорил Вам тогда. Вы ведь знаете, что я теперь решил быть среди них. Время прошло - и я нашел себе место.
- Что же это за храм - ты мне скажешь?.. - не уверенная в последнем, спросила сестра Анна.
- Охотно, сестра. Он самый обыкновенный. В нем самая обычная, "непросвещенная" вера. В нем нет такого образования, как у нас - а значит, и многого другого. Я думаю, его местоположение здесь не играет никакой роли. Единственное, в чем я уверен - так это в том, что вера там, конечно же, есть.
- И что же ты там будешь делать?
Виктор минуту думал.
- Пока просто быть там, сестра. Я далеко пока заглядывать не могу. Бог даст - со временем, может, и удастся что-то доброе сделать - а может, чему-то и самому научиться. Я чувствую, сейчас именно в этом мое призвание - а, кроме того, что именно это сейчас, может быть, нужно Церкви.
Духовная сестра серьезно смотрела на Виктора. Она не хотела сейчас вести долгих разговоров.
- Что ж, Бог в помощь, брат. Успехов тебе на пути, которым тебя Бог ведет.
- Передайте, пожалуйста, это отцу Игорю, - вновь сказал Виктор, - Вы помните тот наш разговор - он поймет. Я опять не хочу его тревожить, ведь сейчас служба. Мы, в конце концов, для того и братья друг другу, чтобы служить друг другу и помогать священникам. Впрочем я не навсегда, конечно, ухожу. Еще будут новые этапы, новые периоды в жизни - и мы, конечно, еще друг друга увидим. Помните, сестра, я тогда еще говорил - я уверен, что и другие братья со временем тем же путем пойдут! ..
Сестра Анна тепло и с любовью смотрела на Виктора.
- Что ж, Бог в помощь, брат, - вновь сказала она, - Если Он тебе указал этот путь - твердо иди им.
Виктор еще раз серьезно взглянул на нее, по-братски обнял - и вышел.
От нее он зашел еще в храм - но пробыл там недолго. Он сегодня уже собирался на новое место, торопился успеть на службу и там. Скоро он уже вышел из метро на знакомой станции. Отсюда до храма было еще несколько минут ходьбы, и он пошел по проспекту, мимо дома Сергеева. Уже занимался день. Солнце уже поднялось, и светило вовсю, ярким светом заливая и проспект, и прохожих. Он снова, как и прежде бывало, стал вдруг особенно вглядываться в лица. Когда-то весной, еще перед своим "уходом", он тоже на улице смотрел на прохожих - и был поражен их бездуховностью и отсутствием света в их глазах. Но теперь, кажется, было что-то иное. Конечно, по-прежнему было достаточно именно таких, неживых лиц. Они были как бы закрыты от Бога, от вечности, от некой великой и радостной тайны бытия, которая была известна ему, Виктору. В их душный, бессмысленный мир все это как бы не проникало. Не зная Бога, они, эти люди могли жить только для себя, для временного и непрочного своего устройства в этой временной и быстротекущей жизни. Их волновал лишь внешний успех, лишь некоторые материальные блага, да их амбиции, известность среди других людей и способы того, как можно получше использовать этих людей в своих целях. Они всячески оправдывали свою жизнь, для чего окружили ее разными непростыми словами - экономика, политика, культура - всячески стремились увековечить этот порядок - но, по сути, жизнь их была несчастна и не могла доставить им удовлетворения и радости. Их удел был тревога и суета, вечные заботы, но это не могло спасти их от страха смерти, от их ужасающей бесплодности в этой жизни и будущих вечных мук за гробом.
Да, этих людей было по-прежнему много - но Виктор видел теперь вокруг и других. Они, эти люди не так обращали внимание на многие временные и земные проблемы - но были зато открыты вечности, Богу. Их беспокоило нечто высшее - и ради этого их не притягивал здешний, временный успех, не подчиняли себе материальные проблемы. Стремясь служить Богу, они заботились о других, стремились их в этой жизни поддерживать, открыть и им то, что им самим открылось. В их жизни не было суеты и множества пустых забот - и тем не менее они успевали все, к чему были призваны в этой жизни. Они не стремились к известности - но именно им Бог дал дар настоящего творчества; вся жизнь их была устремлена к будущей вечности - и именно в эту вечность входили они в конце жизни спокойно и с радостью.
Виктор видел разницу между тем и другим сортом людей - и удивлялся, насколько же она может быть явной при одинаковой, в сущности, внешности. Действительно, разница между ними была не внешней, а глубинной. Но перед ней меркли все прочие различия и разделения, которые придумали люди и которые некоторым из них кажутся важными. Здесь речь шла о главном - об общем направлении жизни, о ее смысле - а вместе с тем о судьбе каждого в будущей вечности. Но Виктор знал, что как ни велико это различие, как ни прочна эта разделяющая людей стена, на самом деле это различие не окончательное, стена эта вовсе не непроходима. Что в мире есть путь, который позволяет человеку, пусть не мгновенно и с тяжелым трудом, пусть ценой изменения своей жизни и отказа от многого, но перейти эту стену, из первого состояния во второе, из смерти - в жизнь. И именно этот путь открыл нам Христос. А потому выходило, что эта граница, что эта стена лежит не между людьми - а скорее внутри каждого из нас, и каждый может приложить силы, чтобы с Божьей помощью ее внутри себя перейти.
Так, глядя на прохожих, размышлял Виктор о вечной сути веры и спасения, а также о нашем времени, о том, как жить и что делать ему самому в этом огромном городе, где такое множество людей не имело еще, но могло бы обрести это спасение. Впрочем, перед ним пока стояла более скромная и временная задача. Перейдя проспект, он стоял уже у входа в небольшую церквушку. Здесь, как и во всех храмах, народ тоже шел на службу. Все здесь вроде бы было в порядке - и платочки, и юбки, колокольный звон и долгие земные поклоны - а вот чего-то главного не хватало. Не было, как и у многих в городе, света в глазах, той внутренней духовной жизни на лицах, к которым он за последние годы так привык. Остановившись у входа, он некоторое время стоял, наблюдая и как бы еще что-то обдумывая - пока окончательно не решился. Смешавшись с толпой прихожан, он вместе с ней вошел внутрь. Пройдя небольшой притвор, он очень скоро оказался на службе. Здесь снова он остановился и огляделся. Начинался новый, быть может, самый серьезный и непростой этап его жизни.